Доброе дело

Ветки за темным окном качались из стороны в сторону. Они и в спокойную погоду ночью казались Мишке корявыми страшными лапами жутких чудовищ, сошедших с картинок странных папиных книг, которые мальчишка тайком разглядывал, пока отца не было дома, а теперь, когда поднялся ветер и назревала буря, ему чудилось, что чудовища ожили и хотят вломиться в дом. В соседней комнате мама и папа о чем-то тихо разговаривали, слов было не разобрать. А потом звуки стихли и дом окутала пугающая тишина. Хоть бы раздались знакомые шаги по коридору… А лучше, чтобы мама пришла в комнату и как еще совсем недавно погладила по голове, поцеловала и забрала спать к себе. Там у них было так уютно и совсем не страшно… Но дом спал. Звать маму тоже было нельзя. Как-то отец в субботнее утро, когда они все собрались за столом, сказал Мишке, чтобы тот прекратил по ночам звать родителей, так как он уже большой, и пора бы ему перестать бояться всего. С тех пор мальчишка вот в такие темные бессонные ночи накрывался с головой одеялом, обнимал плюшевого медведя, подаренного крестным, и беззвучно плакал, одновременно прислушиваясь к темноте, не раздаются ли в ней посторонние звуки.
Ветер усилился и по карнизу застучали крупные дождевые капли. От этого темнота стала ещё гуще. Мишка высунулся из-под одеяла и попытался присмотреться. Но почти ничего не увидел. Плотные шторы на окнах не допускали в комнату свет с улицы. Он увидел только слабые очертания детского комплекса со столом, шкафом для одежды и книжными полками, а ещё силуэт двери, враждебно чернеющий среди темной комнаты. Голова снова оказалась под одеялом, руки вцепились в мягкий плюш.
И тут раздались шаги.
Не быстрые мамины и не тяжелые папины, а незнакомые аккуратные шаги. Кто-то почти неслышно двигался по коридору. Но для воспаленного детского сознания, обострившего все способы восприятия окружающего, они были заметны. Этот кто-то остановился. И, кажется, у двери. Самое время было закричать и позвать на помощь, но страх стальными запястьями сковал горло, не давая даже пискнуть. Дыхание тоже остановилось. Все маленькое Мишкино существо было теперь сосредоточено на том, что находилось за дверью. Ручка поползла вниз и дверь почти бесшумно открылась. Несколько месяцев назад раздражающие отца дверные скрипы были им полностью ликвидированы. Он смазал замки, петли и все иные устройства, которые могли скрипеть, и с тех пор в доме воцарилась тишина.
Это был человек. Огромная тень ступила на мягкий пушистый ковер, оставляя на нем глубокие следы и остановилась. Сквозь плотное одеяло Мишка услышал, как незваный гость втянул теплый воздух комнаты и замер. Он осмотрел кромешную темноту и остановил свой взгляд на маленькой детской кровати, на которой под одеялом лежал мальчишка. Глаза на мгновение вспыхнули в темноте хищным озорным блеском, а потом раздался тихий хриплый голос:
– Тут кто-то есть…

* * *

Лера нажала на кнопку и стекло опустилось вниз. Два раза чиркнула колесиком дешевой зажигалки и салон автомобиля наполнился сигаретным дымом. Клубы его лениво и неровно выползали на улицу, где их разгонял поднявшийся ветер. Можно было выйти наружу – курить в машине она не очень любила – но не хотелось. Все желания вообще выключились. Она посмотрела на дисплей мобильного, но ничего интересного не обнаружила. Сообщений и звонков не было. Он молчал, как долбанный партизан, и не желал первым выходить на связь. Лера занесла палец над сенсорным экраном, чтоб написать какое-нибудь гневное сообщение, но потом передумала и отшвырнула телефон на пассажирское сиденье, где лежали две пустые пивные бутылки и несколько маленьких пакетиков из-под чипсов. Посмотрела на небо. Вечером погода шептала. Яркий оранжевый диск солнца растворялся в синей дымке, унося с собой дневной зной. Тут же едва заметно начали загораться прохладные звезды, и огромная щербатая луна повисла над землей. Воздух наполнился живительным холодком. А теперь чудесный пейзаж заволокли тучи и, кажется, скоро должен был начаться дождь.
Так и в жизни, почему-то подумала Лера. Этим вечером что-то пошло не так. Хотя, почему этим вечером? Все уже давно шло не так, как должно было. Или как хотелось… Они постоянно цапались по мелочам, не желая уступать друг другу. Любая бытовая неурядица могла перерасти в настоящий скандал, после которого они не разговаривали неделю, спали в разных комнатах, завтракали и ужинали отдельно. Вот и сегодня произошел очередная телефонная ссора. Но она оказалась другой. Дома Лера не обнаружила, как это обычно бывало после перебранок, недопитую бутылку рядом с диваном в зале, грязное белье, небрежно раскиданное по всей спальне, включенный вещающий сцены дикого соития на платном порно-канале телевизор. В этот раз дом был пуст. В нем было тихо. Она обошла все комнаты, но никого и ничего не обнаружила. Его вещи были на месте, но они почему-то сегодня казались чужими. Только надпись на скомканной салфетке у буфета «Уехал к родителям» свидетельствовала о том, что он все-таки побывал дома. А вот это уже было плохо. Значит он поехал, если не врал, к старой ведьме – своей мамаше, знал, что туда она звонить точно не будет. Это уже удар ниже пояса. Одно дело, когда мать звонила и требовала, чтоб единственный, а потому особо любимый сын навестил их со стариком-отцом, из которого она с завидной регулярностью пила жизненные силы, превратив раньше времени здорового мужика в сгорбившегося морщинистого леприкона, предпочитавшего молчать; и совсем другое, когда он сам проявил инициативу и уехал к ним…
Дома оставаться было невыносимо. Лера села в машину, заехала в ближайший магазин и остановилась на повороте в их коттеджный поселок «Мечта». Самое интересное занятие унылым вечером – пить пиво и смотреть на проезжающие мимо по трассе машины.

* * *

– Мишка!...
Катя широко открыла глаза и резко приподнялась на локти. Ощутила, как ночная сорочка прилипла к покрывшемуся испариной телу, тяжело вздохнула. Рядом заворочался муж, что-то недовольно бурча сквозь сон. Он не любил неожиданных пробуждений и вообще, когда его тревожили во время отдыха. Она провела языком по сухим губам, еще раз глубоко вздохнула, но уже тихо, чтобы не помешать. Перевернула подушку и тяжело опустилась на нее, глядя в потолок. Что же могло вызвать такую реакцию? Дурной сон, которого она совершенно не помнила, но от которого вся промокла насквозь в прохладной комнате? Или что-то услышала из комнаты сына…
Катя снова посмотрела на мужа. Он крепко спал. Видел, наверное, свои любимые строгие рациональные сны, в которых он мог все контролировать и чувствовать себя полноправным хозяином. По крайней мере его лицо было строго умиротворенным и даже в темноте казалось довольным. Она отвернулась и попыталась забыться. Но ничего не выходило. Так просто лежать было нельзя, нужно убедиться, что с сыном все в порядке. Главное не разбудить его. Муж запретил приводить испуганного Мишку спать с ними, а для того, чтобы мать не оставалась в комнате сына убрал оттуда раскладной диван. «Пусть самостоятельно справляется со своими страхами, иначе никогда не вырастит настоящим мужчиной» – как-то сказал он. С тех пор Катя только украдкой под видом похода в туалет приоткрывала дверь в комнату Мишки и наблюдала, как тот сопит, накрывшись с головой одеялом. Ей было жалко сына. Его богатое воображение часто не давало по ночам покоя. Иногда она замечала, как он часами увлеченно мог сидеть у отца в кабинете, когда тот был на работе, и читать красочные книги с жуткими иллюстрациями старых сказок на вроде «Синей бороды» или «Красной шапочки», только в истинном, народном исполнении, где бедную жену садиста не спасали вовремя подоспевшие братья, а волк оказывался ни кем иным, как вервольфом. Но она почему-то не препятствовала этим увлечениям, считала, что из развитого воображения в будущем может получиться толк.
Катя сбросила с себя одеяло и, сев на кровать, прислушалась. Все, кажется, было тихо. Только дождь стучал по крыше. По комнате разливался мрак. Он казался живым, как густой дым, потревоженный ветром, клубился в углах, лениво и зловеще перетекая по комнате, забираясь под кровать и нависая над окном. Было жутко вот так вот сидеть на кровати и наблюдать перекаты поглощавшего пространство мрака. Катя просунула ноги в тапочки и неслышно заскользила к двери. Аккуратно повернула ручку, еще раз оглянувшись на кровать, в которой крепко спал благоверный, и вышла из комнаты. В коридоре гулял ветер. Окно было распахнуто настежь и в него врывались холодные потоки воздуха. Катя в несколько шагов подошла к нему и захлопнула створку. Потом посмотрела на улицу, пытаясь вспомнить, оставляла ли на микропроветривание. Снаружи бушевала настоящая буря, по крайней мере деревья качались с такой силой, что, казалось, вот-вот их корни вылезут из земли, и они улетят прочь. В такие ночи страшно было даже смотреть в окно, не говоря уже о том, чтобы выходить на улицу. Хотелось просто закутаться в теплое мягкое одеяло, как Мишка, с головой, и крепко заснуть, не видя того, что происходит снаружи.
Мишка…
Катя обернулась и только сейчас заметила, что дверь в комнату сына приоткрыта. Сердце тревожно замерло на долю секунды, а потом снова забилось. Может сын выходил зачем-нибудь, например, в туалет? А может дверь в его комнату была неплотно прикрыта и ветер распахнул её?... Но, увы, Катя точно помнила, как почитав на ночь сыну книгу, она закрыла дверь, пожелав ему спокойной ночи. Да и сам Мишка, с учетом своего воображения, предпочитал ждать похода в туалет до утра, нежели выходить ночью в темный коридор. Ноги вдруг стали ватными. Она попыталась успокоить себя, ведь в сущности ничего такого не случилось. Ну приснился дурной сон, открылось окно, ничего такого криминального в этом нет. Надо было просто пойти в комнату к сыну, убедиться, что с ним все в порядке и идти отдыхать. Только всё рациональное в этой темной прохладной пустоте и тишине дома отступало куда-то, освобождая просторную дорогу первобытному иррациональному страху. Страху не перед чем-то конкретным, а перед неизвестностью, перед теми силами и явлениями, сущность которых не в состоянии постичь обыденное человеческое восприятие. Но превозмогая собственную слабость, она все же двинулась в нужном направлении.
Шаг. Потом другой. И ещё один.
За окном яркой вспышкой полыхнула молния, на мгновение осветив все вокруг. Полоска света вырвалась из щели между приоткрытой дверью и стеной. Зрение за долю секунды успело запечатлеть какие-то силуэты, находящиеся в комнате сына. Они были неправильными. Это были не предметы мебели или детские игрушки, неподвижно покоящиеся в темноте. Они двигались… Катя, забыв про страх и ватные ноги решительно взялась за ручку и резким движением распахнула дверь. В этот момент на улице, где-то совсем близко от дома сверкнула ещё одна яркая вспышка.

* * *

– Извините…
Голос проник в салон из приоткрытого окна. Он был умопомрачительным, иной характеристики Лера не смогла бы дать.
Она уже чувствовала, что начинает клевать носом, несмотря на надвигающуюся бурю и сильные порывы ветра, качающие машину. Долго смотрела в телефон. Несколько раз порывалась написать какое-нибудь сообщение. Но мессенджер оповещал, что благоверный в сети появлялся последний раз в четыре часа. Ровно в то время, когда они с ним созвонились и умудрились поссориться. Она тихо ругалась, матеря на чем свет стоит его, родителей, свою слабость и себя. Открыла последнюю бутылку и цедила теплое пиво, выкуривая одну сигарету за другой. Почему всё происходило именно так? Кризис среднего возраста? Нет. Ещё рано, вроде… Не сошлись характерами? Тогда почему первые два года жили почти душа в душу?... Мысли кружились в голове, алкоголь подогревал эту круговерть и ответов на вопросы не находилось. В горле уже саднило от плохого табака, завернутого в дорогую длинную бумагу. Она отправила последний окурок к собратьям, коих рядом с машиной набралось уже полпачки, и закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться.
– Извините, – снова послышался голос.
Лера вышла из оцепенения и посмотрела в ту сторону, откуда он раздавался. Над автомобилем навис высокий человек, голова которого была спрятана в широкий капюшон. Лица видно не было. Но темный образ совершенно не соответствовал эротическому грубому и низкому тембру, который маслянисто тек из капюшонного углубления.
– Не извиню, – грубо сказала Лера и трясущимися от неожиданного пробуждения руками нащупала кнопку стеклоподъемника.
– Не пугайтесь, девушка, – интонации подозрительного незнакомца стали мягкими, что-то в них подкупало, – я просто хотел попросить у вас сигарету.
– А с чего вы взяли, что я курю?
Капюшон опустился немного ниже, раздался смех, а потом он вернулся в исходное положение, снова обращаясь к Лере.
– Рядом с вашей дверью столько окурков, один из них, кстати, до сих пор тлеет, вот я и подумал, что они могут принадлежать вам, точнее это плод тяжелой работы вашей дыхательной системы. А значит у вас есть сигареты. Не обижайтесь, просто чертовски хочется курить в эту неспокойную ночь.
Лера ещё раз посмотрела на темный силуэт. Потом, подумав и оценив обстановку, вынула из почти пустой пачки сигарету и протянула незнакомцу. Что-то в нём вызывало доверие. Он принял сигарету, отломил фильтр и остался стоять перед открытым автомобильным окном.
– Ни говна ни ложки?
Незнакомец снял с головы капюшон и виновато улыбнулся, пожав плечами. На мгновение Лера замешкалась, всматриваясь в странное лицо. Вроде ничего особенного в нем не было. Впалые щеки покрывала редкая пепельного цвета щетина, соединявшаяся в районе висков с коротко стриженными волосами. Под глазами мутного темно-серого цвета залегли глубокие тени, выделявшиеся даже на фоне бледного лица и наступивших грозовых сумерек. Человек был одет в длинный кожаный плащ, из-под которого виднелся балахон с каким-то выцветшим изображением. На плечах висел массивный рюкзак. Он застыл в ожидании, его тонкие губы тронула добродушная улыбка.
– Да, я бы не отказался от огонька.
Девушка протянула незнакомцу зажигалку. На секунду вспыхнул огонек, а потом мужчина, сделав глубокую затяжку, от которой убыло чуть ли ни полсигареты, поднял голову вверх и выпустил густой клуб дыма.
– М-м-м, – послышалось низкое утробное мычание, – спасибо, огромное! Трудно порой бывает без табака, но курильщик курильщика всегда поймет.
Он снова улыбнулся.
– На здоровье, – тихо ответила Лера, стараясь не реагировать на добродушный тон. Она огляделась. Вокруг не было никого и даже поток машин на трассе значительно поубавился.
– Не надо меня бояться. – Он бросил окурок на землю и протянул в салон загорелую руку. – Я не сделаю вам ничего плохого. Меня, кстати, зовут Аркадий.
– Лера, – девушка немного помешкала, но потом ответила на приветственный жест. – Я и не боюсь. С чего вы взяли?
– Ну как же, вечером встретить незнакомца подозрительного вида, который в такую паршивую погоду почему-то не сидит дома, как все нормальные люди, а слоняется по обочинам трассы и стреляет сигареты. Наводит на мысли, не правда ли?
– Ничего в этом такого не вижу, – Лера старалась говорить как можно непринуждённее. – Тем более, что я сама, как вы выразились, не как все нормальные люди сижу дома, а тусуюсь в машине на обочине дороги в такую погоду.
– Ну это, кстати объяснимо: может быть вы кого-то ждете?
– Может быть и жду. Кого-то или чего-то… Кстати, говорят, маньяки ничем не отличаются в жизни от обычных людей, в том числе и внешним видом.
Повисла пауза, которая была непонятна девушке, а от того немного напрягала. Вроде бы этому Аркадию больше нечего было здесь делать, так как он получил, что хотел, но между тем он продолжал стоять у ее машины.
– Можно еще одну?
– Что, слабоваты для брутальных легких? Держите.
Аркадий рассмеялся и снова закурил.
– Есть немного. Просто я добирался сюда на попутках, и вылезая, вон там, на повороте, из последнего высокого грузовика, видимо, выронил пачку в салоне или около машины. В общем, по собственной оплошности остался ни с чем. А где здесь по близости есть магазины, я пока не знаю.
– А что вы вообще здесь делаете?
– Приехал к армейскому другу. Не виделись сто лет, а не так давно нашли друг друга в социальной сети, и он позвал меня в гости. Так случилось, что я располагаю некоторым количеством времени, поэтому и оказался здесь.
– Понятно.
Ветер усилился и Аркадий, снова натянув на голову капюшон, стал напоминать смерть, склонившуюся над беззащитной жертвой. Для полноты образа не хватало только косы.
– Ну и вид у вас, – невольно произнесла Лера, еще раз оглядев мужчину.
– Наверное, жутковат, да? Тем более в такое время и в такую погоду. А я все думал, почему никто не останавливается на дороге.
– Я бы точно проехала мимо.
Они вместе рассмеялись.
– Ну, что поделать, я как-то об этом не подумал, отправляясь в путь.
– И часто вы так путешествуете?
– Бывает.
Мужчина резко выпрямился и посмотрел куда-то в сторону.
– Скажите, – раздалось из капюшонной темноты, – это ведь поселок «Мечта»?
– Ну да.
– Значит я почти на месте. Вы случайно не знаете Сидорова, он живет на улице Сосновой?
Лера задумалась. Она переехали сюда полтора года назад, когда еще далеко не все дома были даже построены, ни то что заселены, поэтому жителей поселка и названия улиц она практически не знала. Но Сосновая находилась через улицу от их дома.
– Сейчас пойдете по этой дороге, пройдете метров триста и появятся первые дома, отсчитывайте третью линию, это и будет Сосновая. А на счет Сидоровых… У них ещё мальчишка лет пяти?
– Да-да, точно!
– Ага. С домом вы точно не ошибетесь. Я, конечно, номера не знаю, но он самый большой на улице. Перед ним металлический черный забор, а перед калиткой еще стоят два черных льва.
– Львы?
– Ага.
Аркадий от души рассмеялся:
– Дает мой однополчанин.
– Ну да. Может, подвезти? – Лера и сама не знала, зачем предложила это странному незнакомцу, то ли он внушал какое-то потаенное доверие, то ли подсознательно стремилась насолить сбежавшему к ненавистной родне благоверному, посадив ночью в машину брутального мужика, то ли у нее просто поехала крыша.
– Нет, я сам доберусь. Не хочу вас больше отвлекать, – сказал Аркадий, снимая с головы капюшон.
– Да вы и не отвлекали.
Он внимательно посмотрел на Леру. Ей стало не по себе от этого взгляда, который, вроде бы, выражал самые светлые и искренние чувства. Или должен был выражать
– Спасибо, – сказал он, внимательно глядя девушке в глаза.
– За что?
– Просто мало в наше время встретишь людей, который вот так бескорыстно могут сделать доброе дело.
– Это какое же?
- Ну как же, угостили сигаретой, показали дорогу. Хотя могли бы завести двигатель и уехать прочь.
– Да тоже мне, доброе дело.
– До свидания.
Лера не успела ничего сказать, а мужчина быстрым шагом двинулся в указанном ею направлении.

* * *

Голос был не знакомым. Язычок замка едва задел косяк и дверь остановилась, пришедший не стал ее закрывать до конца. Мишка перестал дышать. Руки впились в мягкий плюш, но пальцы ничего не ощущали. Его била мелкая дрожь, а маленькое тело под разноцветной пижамой покрылось холодной испариной. Что-то подсказывало мальчишке, что спрятаться под одеялом теперь не получиться. Опасность, которая поджидала по ту сторону его уютного спального мира, была реальной. Не той, которая создавалась в его голове из сошедших со страниц картинок чудовищ, а осязаемой. Как ему не хотелось, но он чувствовал присутствие враждебного чужака.
– И кто же здесь прячется?... – снова раздался тихий хриплый голос.
Мишка зажмурился.
– И где же он прячется?…
Потом все звуки в мире исчезли. Мишка услышал, а точнее почувствовал тихие зловещие шаги. Аккуратно уложенный ламинат едва заметно потрескивал под тяжелой поступью. Только человек, хорошо знающий все звуки, которые издавал дом, мог бы ощутить опасное движение, создавшееся вокруг кровати.
 – Четыре, пять, я иду искать… – сказал страшный хриплый голос с какой-то коварной интонацией.
Скрипнула дверца шкафа. Затем послышалось открывание ящиков. Было слышно, как посыпались оставленные на письменном столе карандаши. На подготовительных курсах в школе Мишке задали нарисовать картинку на любую свободную тему. Он долго рассматривал картинки из отцовских книг и после долгих и мучительных раздумий все же решил нарисовать избушку на курьих ножках с горящим окном посередине, где на фоне бледного призрачного света вырисовывался силуэт старой страшной ведьмы, жаждущей отведать человечинки. Он поделился своим выбором с мамой, но к идее сына она отнеслась скептически.
– Во-первых, – сказала она, – хорошенько подумай, сможешь ли ты так же искусно выполнить рисунок, как на картинке; во-вторых, не думаешь ли ты, что этот сюжет может напугать учительницу и всех остальных детей в твоей группе. Давай придумаем что-нибудь более нейтральное.
В итоге остановились на рисунке семьи, счастливо улыбающейся на фоне дома. Но избушку Мишка все-таки нарисовал и положил оба рисунка накануне вечером на стол, чтобы с утра, когда папа уйдет на работу, показать получившееся маме.
После того, как карандаши упали на пол, вокруг воцарилась полная тишина, которая продолжалась минуты две. Мальчишка так и лежал, вцепившись в своего плюшевого медведя. Надо, конечно, было закричать, тогда бы родители услышали его и быстро разобрались с незваным гостем. Но страх сковал все тело, полностью лишив его воли, оставив только скудную возможность тихо вдыхать душный воздух.
Послышался звук рвущейся бумаги.
– Какая посредственность, – раздался все тот же хриплый голос. В нем теперь звучали насмешливые ноты. Мишка понял, что пришелец порвал его рисунки. Кровь прилила к голове и забурлила в ней. Захотелось откинуть одеяло и закричать во весь голос. Но что-то внутри не позволило этого сделать. Наверное, это был все тот же сковывающий страх. Мишка только пошевелил ногами. Но этого оказалось достаточно.
– Вот ты и попался…
В следующее мгновение темная фигура проворно подскочила к кровати и сорвала с беззащитного мальчишки одеяло. Мишка только открыл рот, приготовившись громко и звонко кричать, но тяжелая рука легла на лицо и окружающий мир погрузился в абсолютную темноту. В последний миг зрение уловило яркую вспышку, промелькнувшую за плотно занавешенным окном.
Катя распахнула дверь и сначала ничего не увидела.
– Миша… – прошептала она, подсознательно боясь нарушить громким вскриком воцарившуюся вокруг зловещую тишину.
Потом раздался раскат грома. А за ним ещё одна мгновенная вспышка, запечатлевшая страшную картину. Потом снова наступила тьма. Но женщина подробно запомнила, что над кроватью сына склонилась черная тень. Чернее самой страшной ночи, нависшей над миром. Лицо ребенка было скрыто этой чернотой и было видно только, как маленькие пухленькие ещё ладошки безуспешно пытаются ухватить кусок нависшего над ним мрака, а коротенькие детские ножки, одетые в веселую разноцветную пижаму, на которой изображены красные и желтые динозаврики, почти беззвучно бьются о кровать. В районе паха ткань промокла и мокрое пятно медленно ползло вниз.
Снова раскат грома пронзил тишину комнаты. На мгновение он заглушил страшный звук ударов маленьких пяточек о кровать. А когда стих, вокруг снова воцарилась тишина. На этот раз еще более пугающая.
– Миша!
На этот раз голос уже не боялся нарушить тишину. Женщина кинулась в комнату прямо в центр нависшего над кроватью сына мрака. Слепая ярость и страх за ребенка затмили все вокруг. Комнату снова озарила еще одна вспышка. Катя вытянула руки вперед, готовая вцепиться в весящую над кроватью тень, но вместо этого получила оглушительный удар в висок. Ее тело безвольно отлетело к окну. Она сильно, со звоном, ударилась о батарею и потеряла сознание.

* * *

Темная фигура странного незнакомца скрылась за поворотом. Дул порывистый ветер. Небосвод заволокли тяжелые черные тучи. В самом центре одной из них бесновались вспышки молний, сверкающие одна за другой, которые, как ни странно не сопровождались громом. Дождь еще не шел, но по всему было видно, что скоро должна начаться настоящая буря.
Надо было, наверное, ехать домой. Но Лера продолжала сидеть в машине, уставившись в светящийся экран телефона. Пиво кончилось, можно было бы ещё баночку, наверное, но магазины давно закрылись. Ехать в город она не решилась, чего доброго на дороге мог дежурить патруль, и тоскливая ночь могла закончиться в обезьяннике.
Ни сообщений, ни звонков не было. Еще недавно испытываемая злость на все и всех вокруг переросла в отчаяние, которому не было ни начала ни конца. Девушка вышла из машины. Порыв ветра швырнул ей в лицо несколько освежающих холодных капель дождя. Лера зажмурилась. Ей вдруг захотелось стать домиком Элли, взмыть на вольных крыльях ветра высоко вверх, и приземлиться где-нибудь на лужайке перед домом старой карги, которая, наверняка сейчас довольная разладом сына с наглой женушкой-пигалицей укладывается спать. А лучше шмякнуться переломанной и окровавленной прямо перед кроватью дорогой свекрови. Испачкать любимый ковер, забрызгать стены и сдохнуть назло им всем, испортив вечер, а возможно и жизнь.
Без предупреждения хлынул дождь. Сильный. Лера еще не успела открыть дверцу машины, как промокла до нитки. Забравшись в салон, она хотела завести двигатель и ехать домой, но передумала, поглядев на лобовой стекло, которое заливали мощные водные потоки. Дворники, пожалуй, не справились бы с трудной задачей и маленькие колеса могли застрять в какой-нибудь размытой колее, которых в округе было много, а значит лучше было просто обождать. Дождь ведь не может идти вечно.
Прошло двадцать минут. Стекла запотели, Лера начала дремать под убаюкивающую капель. Со стороны дороги послышались звуки сирен и ночной безлунный мрак пронзил свет синих проблесковых маячков. Девушка открыла глаза и сначала не поняла, что происходит. А потом, сквозь мутные окна увидела, что около нее остановилась патрульная машина. Взгляд упал на пустые банки, лежащие рядом на пассажирском сиденье и началась паника. Лихорадочно девушка стала запихивать пустую тару под сиденье. В боковое стекло постучали, рядом с машиной под дождем стоял полицейский. Она дрожащей рукой, чертыхаясь про себя, открыла окно.
– Здрасьте, лейтенант Барышев, что тут делаем?
Полицейский подозрительно оглядел салон и принюхался. Внутри пахло алкоголем.
– Ничего, – жалобно промямлил Лера.
– Как звать? Что здесь делаете?
– Подгорская Валерия Алексеевна, да я живу тут не далеко, в «Мечте», вторая улица от поворота.
– Документы есть?
Девушка протянула полицейскому паспорт и права, которые всегда хранила в бардачке автомобиля. Изучив документы Барышев еще раз задумчиво оглядел автомобиль, задержал взгляд на пассажирском сиденье, а потом, протянув руку в салон сказал:
– Ключи от машины давай сюда и сиди пока здесь.
– А на каком основании? – от неожиданности ляпнула Лера.
– На каком надо. Ты вот на каком основании за рулем пиво лопаешь?
– Я не…
– Рассказывать гаишникам будешь. Давай ключи сказал. Закройся и не высовывайся.

* * *

Саша открыл глаза. Его разбудил раскат грома, прогремевший за окном и, как ему показалось, еще какой-то звук, раздавшийся в доме. Он не любил просыпаться по ночам. Хороший сон был залогом хорошего настроения и работоспособности на целый день. А ночное пробуждение могло закончиться бессонницей, такого допускать было нельзя. Человек должен быть целеустремленным и решительным, тогда все будет получаться. Такая жизненная установка помогала Саше успешно вести дела и везде занимать лидирующие позиции.
Он перевернулся на другой бок и обнаружил, что Катя отсутствует. Сквозь стук дождевых капель по стеклу и откосам слышалось какое-то копошение, вроде бы доносящееся из коридора. Он нахмурился. Очевидно сердобольная мама снова ушла к испуганному ночным кошмаром сыну. Саша, конечно, замечал небольшой беспорядок в своем кабинете, когда возвращался с работы. По его рабочему столу иногда были раскиданы дорогие перьевые ручки, книги на полках расставлены не в том порядке, в каком он их оставлял, значит сын был здесь днем и снова рассматривал причудливые иллюстрации в страшных книжках. Саша даже подумывал выкинуть их, но рука не поднималась на дорогие коллекционные издания, подаренные коллегами на юбилей. Тогда он шел на кухню и отчитывал возящуюся с ужином Катю. Днем Мишка читал страшные сказки, а ночью не мог заснуть, дрожа под одеялом, как легкое перышко на ветру. Саша хотел вырастить из сына настоящего мужика, которому со временем он планировал передать организованный им и благополучно функционирующий бизнес (тем более, что у всех его партнеров росли дочки), поэтому взращивать впечатлительную творческую натуру ему совершенно не хотелось.
Послышался грохот. Что-то упало. За окном сверкнула молния, а через несколько секунд прогремел оглушительный раскат грома, поглотивший все звуки.
Саша поднялся с кровати и выглянул в коридор. Дверь в Мишкину комнату была открыта.
– Катя! – позвал он, но никто не ответил. – Миша!
В доме стояла тишина. Никто не отзывался.
– Эй, где вы там?
Он быстро подошел к комнате и распахнул дверь. Ничего не было видно. Только силуэт кровати, на которой вроде бы лежал сын. Рука потянулась к выключателю, но свет не загорелся.
– А вот и папа. – Раздался низкий хриплый голос.
Саша перевел взгляд от кровати к окну и получил два сильных удара. Один пришелся в пах, отчего он сразу же согнулся, а другой в лицо. Саша вылетел из комнаты и спиной ударился о стену. Дыхание перехватило, и он сполз на пол. Из носа потекла кровь, заливая губы и подбородок.
– Я тебя не ждал так скоро, – снова, уже где-то над ним, раздался зловещий хриплый голос. – Чего вам всем не спится.
Длинная рука схватила Сашу за волосы и подняла голову вверх. Он открыл глаза и увидел перед собой широкий капюшон, лицо скрывала темнота. Фигура в темноте больше напоминала смерть, нежели человека. Рот наполнился железным вкусом крови, и Саша почувствовал, как к горлу подступает ядовитый желчный ком. Он захрипел. Из-под капюшона послышался утробный смех, и рука отпустила. Тело главы семейства безвольно сползло вниз, на несколько секунд тень застыла, склонившись над жертвой, а потом, с размаху несколько раз ударила по голове. Раздался чавкающий хруст, по темным стенам, оклеенным бежевыми обоями, разлетелись брызги, образовав причудливый темно-красный узор.
Убедившись, что мужчина мертв, человек в капюшоне вернулся в комнату и подошел к кровати. Руки мальчишки были неестественно вывернуты в разные стороны. Мишка был мертв. Рядом с кроватью у батареи приходя в себя стонала Катя.
– Очнулась, красавица…
Убийца нагнулся к девушке и начал внимательно ее рассматривать. Под тонкой ночной сорочкой были видны темные округлости сосков на плотных грудях, впадина пупка и крепкие, чуть широкие бедра. Он извлек нож из внутреннего кармана плаща и наблюдал за вялыми движениями приходящей в сознание Кати. А еще с интересом прислушивался к собственному телу. Реакция на женщину не мало удивила его, и он не торопился довершить начатое, решив посмотреть, какие еще желания могут родиться в больной голове. Лежащий на кровати маленький труп перестал его интересовать.
Катя открыла глаза и первые несколько секунд не понимала, что происходит. Голова гудела от сильной боли, затылок был мокрым. Вокруг была лишь темнота, в которой слышалось чье-то хриплое прерывистое дыхание, тяжелые раскаты которого доносились до ее лица. Девушка почувствовала, как что-то коснулось щеки. Судя по ощущениям это было лезвие ножа. Холодное и острое. Его края неприятно полоснули по нежной удобренной кремами коже. Вдруг память резко вернулась к ней. Катя вспомнила, что на кровати лежит сын, а над ним склонилась черная тень. Она дернулась вперед, превозмогая боль, но рука находящегося рядом вернула ее в исходное положение.
– Не дергайся.
Катя закричала. Убийца схватил ее за шею и швырнул на середину комнаты. Теперь она увидела мертвое тело на маленькой кроватке, крик приобрел истерические ноты, а из глаз бесконтрольно хлынули слезы. Она упала на живот. Попыталась ползти и автоматически перевела взгляд в сторону дверного проема. В нем она увидела тело мужа с раздавленной головой. Крик прервался, словно в горло неожиданно насыпали стекла. В этот момент она почувствовала, как убийца сел ей на ноги, сковывая движение. Он одернул сорочку и стал разрезать ткань. Материя поддалась легко и через несколько секунд Катя уже лежала голой. Она перевернулась на спину, воспользовавшись тем, что маньяку пришлось встать с нее, чтобы освободить от пут ночной сорочки, и с силой ударила нападавшего в живот, а потом быстро стала отползать от него.
– Сука! – воскликнул он и сложился пополам – от удара перехватило дыхание.
Девушка поднялась на ноги и выбежала из комнаты. Выстланный ламинатом пол в коридоре был залит кровью, вытекающей из остывающего трупа супруга. Кате всегда нравилось это покрытие, и она не хотела стелить на него никакие половицы и коврики, на чем настаивал супруг. И теперь, в тот момент, когда она голая выбегала из комнаты, пытаясь спастись, дорогое половое покрытие, залитое липкой и скользкой жидкостью, словно покачнулось под ее ногами, и девушка, потеряв равновесие, упала на тело мужа. Раздались хлюпающиеся звуки. Через дверной проем было видно, как убийца распрямился, тяжело дыша и держась за живот. Вспыхнула молния, и Катя увидела, как в его правой руке блеснул нож. Теперь ей было наплевать на все. На мертвых сына и мужа, в голове на уровне подсознания пульсировала лишь одна мысль – выжить. Она на четвереньках поползла вперед, а когда миновала кровь, поднялась на ноги и побежала по направлению к лестнице. Убийца выскочил из комнаты и ринулся за ней. Катя снова закричала, а потом поняла, что удаляется в противоположную сторону от лестницы. Она подбежала к окну и обернулась. Преследователь уже не торопился. Смакуя момент, он двигался медленно, расставив руки в разные стороны, в одной из которых блестело острое лезвие.
Путей отхода не было. Катя рванула створку на себя. С улицы внутрь ворвались потоки холодного воздуха. Дождь стоял стеной. Капли заглушали все звуки, которые могли доносится снаружи. Девушка набрала в легкие побольше воздуха и высунулась наружу. Но крикнуть не успела. Убийца схватил ее за голову и одновременно провел ножом по горлу, разрезая твердую гортань, как мягкий кусок сала с тонкой розовой прослойкой. Кровь моментально залила грудь и живот, начала стекать на подоконник. В горле повис не вырвавшийся крик. Убийца отступил назад, и мертвая девушка с грохотом упала на пол.
Задуманное не удалось. Родители пришли не вовремя, не дав распалиться до нужной степени, хотя, он сам был виноват во всем, сначала надо было разделаться с ними, быстро и хладнокровно, не смакуя вкус людского страха, а потом приступать к основному блюду. Да и в новых странных ощущениях не получилось разобраться до конца, жертва оказалась слишком проворной. Или просто он уже начал терять хватку.
В доме напротив зажегся свет и чье-то лицо замаячило в окне. Он быстро отступил назад, но не был уверен в том, что остался незамеченным. Нужно было уходить.

* * *

В фойе отдела пахло хлором. Из помещения дежурной части на нее лениво и безразлично взирал человек в форме. Открывались и закрывались двери прокуренных кабинетов, в которых сидели уставшие люди. Телефон по-прежнему молчал. Даже двинутые на тусовках подружки не писали никаких сообщений, хотя сеть работала в полную силу.
Как только патрульная машина скрылась за поворотом, Лера выгребла пивные банки из-под сиденья и отнесла их в кусты. Потом, промокшая, уселась в автомобиль, пытаясь оценить свое состояние. Можно, конечно, было просто убежать домой, оставив машину на дороге, но полицейскому она уже показала все свои документы и прятаться не имело никакого смысла. Все равно найдут.
Она открыла окно и высунула голову под холодный дождь, пытаясь тем самым освежить затуманенную алкоголем голову. Но подумав, что это не поможет, закрыла окно и осталась в салоне наедине со скорбными мыслями.
Минут через пятнадцать на дороге появился микроавтобус с красной полосой на боку, за ним двигалась какая-то иномарка без опознавательных знаков с тонированными задними стеклами.
Леру не стали спрашивать про состояние опьянения, в котором она находилась за рулем. Ей просто вернули ключи, посадили в патрульную машину и повезли в отдел. Рядом с ней уселся молодой парень в штатском.
– Что, собственно говоря, случилось? – спросила Лера, поняв, что полицейских не интересует состояние, в котором она находилась за рулем.
– А че ты так нервничаешь? – спросил сидящий рядом.
– Ну, блин, не каждый день в отдел возят!
– И слава богу! – он усмехнулся, но смешок вышел каким-то натянуто нервным. – Мы тебе сейчас фотографии покажем, а ты посмотришь, узнаешь кого-нибудь или нет.
– А что вообще произошло, может расскажете?
– Ты в «Мечте» живешь?
– Ну да.
– Соседей твоих по поселку кокнули. Отца, мать, сына.
Несколько секунд Лера молчала, переваривая услышанное.
– Ну вот. Ничего не взяли. Мальчишку задушили, мужу голову раздавили, а жене горло перерезали. Она, видать, смогла открыть окно, соседка заметила и позвонила в отдел.
– И кто это мог быть? – голос Леры дрожал.
– А вот это самое интересное. Почерк одного маньяка, который вот по таким семьям ходит и мочит всех подряд. Он уже в федеральном розыске, в нескольких регионах засветился. Известна группа крови. Он, видать, свой материал биологический оставляет на месте, когда детей убивает. Даже приметы есть, а личность никак не установим, не светился нигде. Только фотопортрет есть, и то предполагаемый.
Остаток дороги ехали молча. Леру препроводили в отдел и оставили ждать в фойе, наедине с догадками и мыслями. От всего сказанного в машине ей стало не по себе. От одной мысли, что придется возвращаться в пустое семейное гнездо, находящееся в нескольких десятках метров от места преступления, кровь холодела в жилах.
Очередная дверь очередного кабинета открылась.
– Подгорская, – седой человек, одетый во все черное, высунулся из двери и кивнул Лере. Она покорно поднялась с места и прошла в кабинет.
– Видела кого? – не представившись, спросил пригласивший ее в кабинет сотрудник. Лера кивнула. – Смотри тогда, узнаешь? – Он положил на стол листок формата А4, на котором было изображено худощавое лицо с бородой, обрамленное плотным капюшоном. Фоторобот очень точно передавал черты столь необычного лица. Именно этот человек, смотрящий теперь на нее с серого листа бумаги, спросил у Леры сигарету. Именно ему она показала, как добраться до дома Сидоровых. У Леры перехватила дыхание. Она почувствовала, как бледнеет лицо и увлажняются ладони. Очевидно, заметив такую реакцию, полицейский пристально посмотрел на нее. – Ну что замолчала, красавица?
– Он… Вроде… Кажется, проходил мимо… – Заикаясь сказала Лера.
– Где и когда? Ты с ним разговаривала?
– Я когда в машине сидела, подошел похожий мужик и спросил сигарету.
– Ну и?!
– Я дала закурить.
– Что еще спрашивал?
– Спросил, где дом Сидоровых… – дыхания не хватило, и Лера запнулась.
– Ну а ты?
– Он сказал, что к однополчанину в гости приехал. Я… я сказала, где дом…
Повисла пауза. Полицейский обошел стол и уселся напротив Леры. Его растерянный взгляд то останавливался на трясущейся девушке, то переходил на фоторобот.
– Сидоровых убили, – он помедлил, о чем-то напряженно думая, щетинистое лицо в этот момент показалось Лере осунувшимся, – молодец, девочка, сделала доброе дело.
Дождь на улице прекратился. Редкие капли, летящие с крыши, задевали гремящие железные откосы. Казалось, это были единственные звуки, нарушающие покой спящего города. За окном разлилась тихая ночь.