Колобок

 (сатирическая сказка)

Жили-были дед да бабка;
Не совсем, быть может, дед
И бабуся тоже – нет…
Но в селе стояла хатка:
Небольшая, как палатка.
Ну, а коль вам интересно:
При любви ничуть не тесно.
Да и много ли им нужно?
В общем, жили они дружно:
Не ругаясь, не ворча,
И не дрались сгоряча,
Если только бабка малость,
Изольёт соседке жалость,
Коли примет лишком дед
Самогоночки в обед.
Шито-крыто, всё путём!
За таким они житьём
И сподобили вдвоём
(То ли ночью, то ли днём)
К другу дружке ли любви,
Нищете ли?.. Как могли:
По амбару помели,
По сусекам поскребли,
Отряхнули даже с плеч,
Затопили жарку печь,
Колобочка испекли,
Наглядеться не могли.
Долго радовались вместе,
Содержа в укромном месте,
Всё надеялись по чести
Радость тайную извлечь,
Но… забыли постеречь.
Иль замешкались, не знаю!
Проморгали… (примечаю.)
Оказался он живой.
Шустрый даже! С головой.
Неусидчивый такой.
Как ведётся в доброй сказке:
Навострил, лукавы глазки,
С подоконника в лесок
Покатился: прыг, да скок…
Только видели его.
Глядь! А он уж далеко.

Скачет тропкою лесной:
Круглый, пышный, заводной…
Раз налево тропку тянет:
Бабку с Дедом он помянет,
И какой он умница
(Слог рифмуя, крутится),
Сам же хвастает притом,
Как покинул отчий дом.
Раз направо тропку гнёт:
Так он песенки поёт;
Исключительно не Кот,
Что по цепочке идёт.
У Кота есть шерсть и пух;
Так же он не Винни-пух:
Нет ни  лапок и ни ног…
Ясно дело: Колобок.
Наш, тот самый, что не мог
Усидеть у Бабки с Дедом,
Их порадовать обедом.
Преисполненной душой
Он пустился вскачь тропой,
Приключений злых герой.

Повстречался с Зайцем вдруг;
Будто нету других дел,
Тот угодливо запел:
«Здравствуй, тёпленький мой друг!
То ли крендель, то ли шар…
От тебя приятный пар
Так исходит, даже мухи
Поместить хотели б в брюхе…»
«Здравствуй, здравствуй, лопоухий.
Знаю песенку твою.
Подаяний не даю.
У меня свои делишки,
Так что топай читать книжки».
Зазевался Зайчик бедный:
Хоть и был он не бездетный,
Не встречал поболе вредных.
Из кустов, из заповедных,
Вдруг как выскочит Лисица –
Кушать зайцев мастерица,
Обалделого его
Хвать! – за уши и бегом…
Погнушалась Колобком.
Булку есть нашли, что ль дуру?!
Портить стройную фигуру.
Был бы с мясом пирожок?..
То-то был тогда дружок!

Пережив немалый шок,
Дальше двинул Колобок.
«Эка! – думает, – какой я!
За мою персону бойня!..»
А Лисица между делом
Фыркнув, Зайку жадно ела.
(Три дня пищи не имела.)
Дюже сильно торопилась
И, конечно, подавилась.
Тут же рядом с тем слегла,
В муках жутких умерла.

Раз налево тропку тянет:
Бабку с Дедом он помянет.
Коль направо повернёт:
Снова песенку поёт.
Про Лисицу и про Зайца…
(Можно ль брезгать, улыбаться?!)
По натуре хвастунишка,
Своей значимостью слишком
Обольстился он, но вот:
Бармалей к нему идёт.
Бармалея знают все
И боятся на земле:
Дети, взрослые – бандита,
Одного злодейчья вида.
Заорал разбойник грубо,
Ухмыляясь, лижет губы:
«А! Изделие мучное!..
Я не хавал суток двое.
Ты попался кстати мне» –
И уселся сам на пне.
«Ты дурак, злой Бармалей!
Хоть на свете нету злей,
Да и нет, поди, глупей.
Бабка с Дедом не имели;
Лис, Косой – меня не съели…
Ты ж тупица, в самом деле,
Голодай хоть две недели
(Старый, толстый, мерзкий жлоб)
Подавиться тебе чтоб».
Тот глазами: хлоп да хлоп…
Колобок подпрыгнул – в лоб
Старику с разбегу – шлёп!

И опешил Бармалей:
Не встречал ещё наглей,
Что там пышек  он?! – людей!..
Пока думой удосужен,
Бабка-Яга неуклюже,
Проходя здесь от безделья,
Захотела чуть веселья.
Фыркнув, крякнула слегка,
Бармалея в колобка
Превратила – и вприпрыжку!..
Поломала вмиг лодыжку,
Наступивши на калмышку.
И скатилась так в овраг…
Неизвестно… что и как?!
Колобочек-Бармалей 
Мёртвого лежал мертвей.
Не умел он говорить,
А не то, что б там острить
Али ползать, иль катиться.
Мог он только, может, злиться?
То незнамо никому…
Колобок наш потому
Не прощаясь, юркнул дале,
Не вникая в суть морали.
Был он вредный и шкодливый,
Ко всему стал и спесивый
От неведомых удач.
(Вот какой он, мол, лихач!)
А того, что Бармалеем
Слыл когда-то, по идее,
Кто-то точно уже съест,
За один притом присест;
Мы на нём поставим крест.

Раз налево тропка гнётся:
Колобок опять смеётся.
Раз направо: впопыхах
Изощряется в стихах.
Змей-Горыныч вдруг навстречу:
Ищет кушать (я замечу),
Видя нашего дружка,
Подлетел исподтишка.
В принципе, не он – они:
Три головки у Змеи.
Каждая, разинув пасть,
Норовит наесться всласть,
Хоть один у них желудок,
Но имеют свой рассудок.
От того извечный спор,
С виду глянешь – сущий вздор.
А считать за разговор,
Если только спьяну что ли?
Нет униженнее доли,
В коей наш подлюка роли.
«Наш кулич – отрада думам!..
Ах! Наш кексик, ты с изюмом…» –
Начал хором аспид петь,
Но не тут-то возыметь
Колобка, проняв словами…
(Он и сам теперь с усами!)
И сказал: «Ну, ты, жар-птица?!
Трёх ли глава медяница?!
Всё равно напрасен труд:
Не для этого я тут,
Чтоб какая-то лягушка
Съесть могла. Я не ватрушка!
Не кулич, не кекс с изюмом,
Не награда вашим думам,
Бестолковые башки!
(Развертелись, как флажки.)
Ишь удумали…». А Змей!
Стал ещё черней и злей! –
«Ах, ты  блин, такой-сякой!» –
Подал голос вновь тройной.
Хрясть! Разнёсся над землёй…
Опоздал от слов ногой.
Быстрый кругленький шельмец –
Увернулся удалец.
Да и головы опять
Спор дурацкий затевать;
Урезонились бы впору,
Не отведали б позору.
Снова друг на друга тычат,
Из того: мала добыча.
Первый молвил: «Пончик мой!»
А другая: « Нет, не твой!..»
Третья вовсе: «Нет, не ваш!»
(А сама на абордаж…)       
Так итог, в конце концов,
Не опишешь в пару слов:
Змей головками мотал,
Две узлами завязал,
Третью напрочь оторвал,
Наступив ногою сам…
Околел на месте там
И упал, раскинув лапки…

Колобок же без оглядки
Ломанулся напрямик.
Слышит: сзади чей-то крик,
Звук, звучавший в виде писка,
Где-то рядом, очень близко.
Оглянулся он и зрит:
Мальчик с пальчик там лежит
И на вид такой ледащий,
Сразу видно, что пропащий,
Умирает с голодухи;
Ждут, вокруг летая, мухи,
Чтоб набить, пузаты брюхи.
Подкатил к нему дружок,
Наш вкуснейший Колобок.
Мальчик молвил еле слышно:
«Ты такой красивый, пышный…
Колобочек дорогой,
Помоги ты мне собой,
Мне покушать очень надо,
А иначе до заката
Не дожить…» – «Ну вот наглец?!
Хоть и с виду сам малец… –
Возмутился Колобок, –
Вон бы травки скушать мог!» –
«Можно мне куснуть хоть носик?!» –
«Ничего себе вопросик?!
Очень скромное желанье!» –
«Ну, тогда лизнуть хоть край мне…
Для чего ж тебя пекли?» –
Из глаз слёзоньки текли
Умирающего так,
Пожалел бы злейший враг.
Колобок глазами хлопал
(Были б ноги – ими топал):
«Ну, конечно, ты, чтоб слопал!
Ты – ничтожная козявка;
На носу ли бородавка
У меня, поди, не больше?!
Не сказал бы, но изволь же,
Слушать мой тебе ответ:
«И ни Бабка, и ни Дед…»
(Но не слышал уже Мальчик.)
«…Ни как Лис, и ни как Зайчик…»
Умер Мальчик – не дожил.
Колобок речь изложил,
Плюнул наземь, поскакал,
Свои песенки слагал…

Много ль времени, иль мало
Пролетело. То незнамо.
Многих он в пути встречал:
Черномор злой прилетал.
(Тоже думал о еде…)
Так в своей же бороде
Отыскал свою кончину,
И сею ж имев причину,
Для желудочного тракта,
Сам Кощей Бессмертный как-то
Поимел несчастий факты.
Правда, всё ж не околел,
Ох! Зато он как болел…
В общем, так одно и то ж,
Кто бы ни был (прямо сплошь!)
Иль несчастье, иль падёж.
А однажды Крокодил,
Что мочалку проглотил
(В чудной сказке «Мойдодыр»),
Захотел избавить мир
От напасти он лихой,
Зуб сломал при этом свой,
Оказался тот сухой:
(Да притом ещё какой!)
Что сухарь он – говорить:
Скрыть всю правду, стало быть,
Крепче камня! (Не иначе!)

Потому сейчас и плачет.
Колобок себя уж, значит,
Съесть, кому не предлагал?
Всякий быстро убегал.
Даже так в том извращались,
Что опять: то убивались
Али шибко ушибались…
Не везло им почему-то?
Пообщаются покуда
С Колобком уже проклятым
Во всём царстве тридевятом.
Избегать его начали,
На «привет» не отвечали.
За версту все обходили
И детей тому учили.
Им в словах пугали злостных,
Коль не слушались те взрослых.
Точным словом: одинок
Стал наш бедный Колобок.
И сейчас безмерно тужит:
Никому теперь не нужен.
Было время, он и сам
Прыгал чьим-нибудь пятам.
Все боялись его так,
Будто самый страшный враг
Их преследует не меньше…
Вот итог наипростейший:
Так валяется с тех пор
И страшит всеобщий взор
Колобок в овраге жутком…
(Никакого места шуткам!)
Если он: заплесневелый,
Тухлый, мерзкий – хоть и целый…

Сказка ложь да в ней намёк –
Добрым молодцам урок…
               
                6 – 9 июня 1998г.