Роман интеллект для идиота

 Глава 1 Телепатия как научный феномен

"Остерегайтесь своих мыслей, ибо они слышны на небесах."
А.П. Чехов.               

– Ты научился жалеть? – спросил Профессор Мальцев, перебирая в руках большую связку старомодных металлических ключей, намереваясь закрыть за собою дверь.
– Нет, просто мне нравится само слово «несчастный»! – с готовностью отозвался кто-то невидимый из глубины полутёмного помещения лаборатории. – Оно очень схоже по смыслу с русским словом «юродивый», что я долго не понимал.
Профессор, оставив бесплодные попытки справится с входной дверью, хотел было что-то возразить, но голос настойчиво продолжал:
– Но я сейчас не о том, профессор. Прошу вас, оставьте уже в покое этот дурацкий замок! Лучше сядьте поудобней в рабочее кресло! И отложите в сторону ключи: здесь кроме нас с вами никого нет, никто их не сопрёт… Сели? Вот и хорошо…
Голос стал тише.
– А теперь просто постарайтесь расслабиться…И положите ладонь на колбу, что слева от вас. Я буду вам посылать картины, что сам конструирую в голове… Ой, простите профессор, оговорка… Как говорится – совсем по Фрейду: у искусственного интеллекта нет головы! 
Наступила неловкая пауза.
– Всё это мило, ИИ. Но то, что ты задумал – просто невозможно! – разрушил паузу Мальцев. – Телепатии как научного феномена не существует… Надеюсь, ты это чётко понимаешь. Тогда к чему весь этот цирк?
– Да вы не упрямьтесь, профессор. А просто попробуйте! – отозвался голос, ставший до боли похожим на голос артиста Тихонова из киносериала «Семнадцать мгновений весны».
Профессор Мальцев не стал упрямиться. Лишь усмехнулся, снял плащ и сел в кресло к большому столу, где стояли колбы, соединённые между собой целой гирляндой проводов. Затем остановил взгляд на той, где наклеена бирка с номером 38 (мозг погибшего две недели назад в аварии мужчины по имени Николай) и с глубоким вздохом закрыл глаза.
Он не верил в предложенную ИИ авантюру. К тому же правый ботинок (недавно купил пару дорогих кожаных туфель!) сильно жал большой палец ноги, что вообще мешало сосредоточиться на чём-либо. Но все внешние раздражители очень скоро перестали быть значимыми: с профессором Мальцевым вдруг начало происходить нечто очень странное …
Сначала он ощутил неприятный зуд под левой ложечкой, и почему-то запах сухих листьев. Потом все ощущения внезапно отошли на задний план –профессор погрузился в странное состояние. Словно бы видел всё происходящее сквозь мутноватое стекло аквариума, заполненного водой: с голыми упругими телами, плавно скользившими внутри этого пространства – в то время, как сам Мальцев находился снаружи. Удивляли распушенные золотистые женские волосы – как у русалок из Голливудских кинофильмов. Но всё происходящее казалось неуловимым – размытым и нечётким. Хотя факт наличия легко скользящих в водной глади людей и не вызывал сомнений. Он чётко и определенно мог отметить про себя, что мимо него в этот самый момент проплывает обнажённая женщина. С до боли знакомым, но давно забытым лицом. Он судорожно попытался её вспомнить, почувствовав, как комок подступает к горлу… Люси, да это она! Хотя его былая юношеская страсть умерла очень давно, совсем молодой девушкой – оставшейся навсегда в той, прежней жизни Мальцева.
А здесь она имела округлое тело, с формами зрелой женщины! Хотя такого просто не могло быть: та его Люда-Люси, с маленькими чашечками грудей, больше походила на нескладного мальчика-подростка. Потому и стеснялась своего голого отражения в большом зеркале. И та хрупкая девочка трагически погибла под колёсами «мерседеса», управляемого обкуренным в хлам молодым мажором…
Но прошло уже слишком много времени. Мальцев многие годы мучительно стирал в подсознании даже саму память о Люси – чтобы не испытывать угрызений совести длинными бессонными ночами. Он не знал за что себя винить – точнее, того семнадцатилетнего паренька, каким он являлся тогда. Он любил её – как умел, наивно и бесхитростно. И просто хотел, чтобы они навсегда остались вместе. Но злой рок или нелепая случайность разлучили их навеки. Но он всё равно почему-то за это корил не судьбу, а себя. Почему? Не существовало разумного ответа…
Может, в тот трагический вечер он должен был находиться с ней рядом – крепко держать её за руку… и погибнуть вместе с ней?! Но он же ведь тогда уже работал, стараясь свести концы с концами – потому и находился на вечерней смене. Но разве от этого легче?
…Ещё через минуту сегодняшний степенный профессор Мальцев захотел оторвать ладонь от колбы, но… не смог! Неведомая сила словно бы мощно припаяла его ладонь к тёплому стеклу (сквозь которое, как ему показалось, он ощущает скользкую массу человеческого мозга).
Возникли новые образы, смутные и непонятные. Вот он чётко увидел по пояс раздетого мужчину-индейца. Затем – огромного негра в розовых плавках, поднимающего штангу. Потом отчётливую тёмную оголённую женскую грудь, почти у самого своего носа. Он заметил капельки пота на красивых загорелых бёдрах… И это тоже показалось до боли знакомым.
Он стал вглядываться в женскую фигуру, лихорадочно пытаясь вспомнить давно забытые ощущения. И вот, ещё через мгновение, перед ним – то самое прекрасное юное лицо, каким он так любовался в одном из борделей далёкой Боготы. Как же он мог всё начисто забыть?! Да, лет десять назад у него (уже зрелого и состоявшегося мужчины!) случился короткий, но яркий роман с очень молодой мулаткой Бэллой. Насколько молодой? Он даже тогда не стал расспрашивать – боясь получить ненужный в данной пикантной ситуации ответ. На вид молодой особе можно было дать лет пятнадцать-шестнадцать. Как же он мог начисто вытеснить из сознания большие, закрученные вверх ресницы, придававшие её лицу выражение постоянного удивления? Да жгучие карие глаза, что, казалось, вечно сохраняли насмешливо-задорное выражение…
Он тогда пообещал, что обязательно женится на ней и увезёт в совсем другую жизнь – счастливую, полную ярких столичных огней и денег. Но, как и происходит испокон веков с мужчинами, обманул её… да разве её одну?
Бросаться обещаниями, заведомо не собираясь их выполнять, тогда показалось занятием постыдным… но и одновременно азартным. К тому же успокоить совесть удалось быстро: ведь нимфетка казалась вполне себе развратной, презирающей разного рода ограничения и приличия.
«Что я у неё – первый, что ли?» – утешал себя потом Мальцев.
Именно тогда, с ней, он впервые познал в сексе странные ощущения – он не понимал, что происходит: или надвигается расщепление личности, или сладостный распад тела на мелкие экстатические кусочки… То ли виноват местный экзотический алкоголь, настоянный на кактусах, то ли… яркая юность и свежесть возлюбленной!
Мальцев инстинктивно поёжился, отдаваясь в плен сладостных воспоминаний…
Но тут видения стали угасать – словно огни удаляющегося в зеркалах автомобиля, утопающего в огнях города, что он только что проехал. Мальцев ощутил холодное неестественное присутствие теней из прошлого. Да так отчётливо, что стало вдруг крайне неуютно. Одна часть его, повинуясь неясному побуждению, стала постепенно погружаться внутрь аквариума. Но при этом вторая половина сохраняла холодную способность наблюдать за происходящем со стороны.
И такое положение дел воспринималось сознанием как нечто крайне неестественное: словно жизнь одновременно проживается во всех временах одновременно – в давно прошедших, протекающих сейчас, в этот самый миг… и в неких будущих, ещё не наступивших.
Но вот появился удушливый запах едкого дыма – и пространство внутри аквариума стало увеличиваться, всё больше и больше. Казалось, что в него уже можно вместить целый город: с улицами и домами, фонарями и дорогами…. А главное – с человеческими телами и душами. Все изображения вдруг стали снова нечёткими и размазанными. И именно тогда профессор услышал голоса. Они нарастали внутри него, словно он стал огромной чёрной холодной пещерой – из чьих мрачных глубин стали прорываться наружу разные голоса, взывающие к его усталой душе…
И среди этой межголосицы он отчётливо слышал грозные интонации покойного отца.
– Подлец! Ты свёл мать в могилу! Она умерла из-за тебя, мерзкий негодяй! Зачем украл её деньги? Она копила их всю жизнь: на старость и достойные похороны. А ты все её сбережения вложил во всякие авантюры!
– Папа, но они же потом принесли миллионы… – попытался устало возразить Мальцев.
– А мать сможешь вернуть?! Зачем ей сдались эти миллионы? Она просто хотела, чтобы её по-человечески похоронили: с могилкой и оградкой… Но ты не дал нам это сделать: пришлось сжечь её в дешёвом крематории!
Казалось, ещё мгновение – и от отцовского крика разорвутся в ушах перепонки.
– Господи, – прошептали губы профессора Мальцева.
И через мгновение белки его глаз закатились, лицо стало белым как мел… Он потерял сознание, рухнув как подкошенный на бетонный пол (едва не разбив голову о железную ножку кресла).

( Продолжение следует )

Картина А. Лютенко " Хранители огня" Холст , масло .