Чёрное и белое

В сборниках рассказов Варлама Шаламов нет иллюстраций. По крайней мере, в тех сборниках, что стоят в моей домашней библиотеке. Сайт Шаламов.ru тоже сделан в двух цветах - чёрное и белое. Все попытки снять фильм в цвете по рассказам Шаламова закончились предсказуемой неудачей. Помпезные, лживые, поверхностные, абсолютно бездарные попытки разного рода сочинителей показать жизнь в сталинских лагерях, отталкиваясь от сочинений Шаламова, были закономерно обречены на провал. Поскольку авторы всех этих фильмов искали не правду, а что-то другое. Наверное, правдивый фильм на основе шаламовской прозы мог бы снять Алексей Герман, но он снял  "Хрусталёв, машину!" О себе, о своём, почти автобиографичный фильм.

Это чёрно-белое кино наполнено такой плотностью деталей и смыслов,  что не уступает шаламовской прозе.  Совпадение не случайно, поскольку, в конечном счёте,  ни Шаламов, ни Герман  не занимаются поисками какой-то неведомой правды, а просто воссоздают тот, неведомый нам мир в мельчайших деталях и  подробностях; оставляя нам, зрителям и читателям право на поиски своей собственной правды.

Вот, скажите на милость, о чём рассказ Варлама Шаламова "Тишина"?  О наивном воспитателе ГУЛАГа, который решил провести психологический эксперимент в бригаде доходяг, и начал кормить их так, как положено? Надеясь, что окрепшие и поверившие в справедливость зека начнут, наконец, давать повышенные нормы выработки? Или о том, что в бригаде в одинаковых отрепьях и рванье ходят бывший председатель горкома партии, бывший начальник политотдела дивизии, и бывший помощник прокурора? В лохмотьях ходит и бывший сектант, которого дружно ненавидит весь барак - за песни, гимны, псалмы, стихи, которые он поёт, день и ночь напролёт, не давая спать остальным доходягам. Он говорит, в ответ на замечание автора:
 - Я бы умер давно, если бы не песни. Ушёл бы - в мороз. Нет сил. Если бы чуть больше сил. Я не прошу бога о смерти. Он всё видит сам.

Рассказ заканчивается тем, что сидевший у костра сектант и в самом деле встал, и пошёл мимо конвоира в туман, в небо... Дополнительная пайка дала ему мужество решиться на то, на что раньше просто не хватало сил, и выстрел конвоира закономерно закрывает  все его вопросы.

Здесь всё просто: чёрная промерзшая   земля забоя, чёрные угли и золотое пламя костра, у которого греются зека; и ещё белый снег, который заметает все следы прошлого. Как будто и не было ничего, а только вот это чёрное и белое, в котором каждый увидит что-то своё,  и любая картинка будет лишь кусочком целого, осколком мозаики, и этот осколок ничего не проясняет, и ни о чём не говорит. А только уводит в сторону от этих подробностей и частностей нашего далёкого прошлого.

И здесь мы вплотную подходим к вопросу о том, что такое литература, и чем она отличается от вертухайского чтива. И к вопросу о том, что такое писатель, и что такое проза Шаламова, наконец. Где словно крупинки золота, словно искры от костра в чёрном небе, мелькают мысли о том, что такое вообще человек, и что такое человеческое достоинство.