Багратион

— Если бы ты не была такая толстая, то я бы на тебе женился, – Вовка Остапенко подошёл к окну, сигарета дымилась у него в губах, и Лерка увидела, как на тюле расплылась дырка с тёмной оплавившейся каймой.

Другой Вовка – Кутиков —  скосил глаза на собственный рот и нарочито громко выдохнул дым, и тоже согласился жениться на Лерке, если бы не сорок шестой размер.

 В пятом классе они ещё не умели курить по-настоящему, так, баловство. Зато в психологии уже разбирались. Пара комплиментов однокласснице – вот тебе и хата, и сигареты, и почувствуй себя взрослым.  Благо Леркина мать работала до семи вечера.

Остапенко мне больше нравится, — подумала Лерка, — хотя рисуют они оба классно, чертовски талантливые парни, — нагло льстила она тёзкам, как будто они читали её мысли.

Читали. На следующей неделе Остапенко подарил ей графический портрет Багратиона. Лерка прикрепила его кнопками к стене над письменным столом.

Мать орала. Выпытывала, чем Лерка прожгла тюль в трёх местах. Но не тут-то было. Лерка сохраняла полное хладнокровие, как командующий войсками правого крыла в битве под Аустерлицем. Глаза Багратиона хитро улыбались, а бакенбарды сильней курчавились.

Ночью Лерка внезапно проснулась и увидела Багратиона. Но не на стене. Он сидел в огромном кресле на балконе, пристально смотрел на неё через стекло. Мало того, Багратион метил прямо в Леркин лоб указующим перстом, от которого исходило золотистое сияние. На голове у полководца было нечто похожее на лавровый венок. Лерка испуганно закрыла глаза, но заснуть от страха не смогла. Так и пролежала зажмурившись, пока мать не пошла утром в туалет через её комнату.

Почему в лавровом венке? Может, это Наполеон? На троне. Или даже бог.

Днём Лерка утвердилась в мысли, что это был именно бог. Пришёл наказать её за курение. И за тюль. Со следующей ночи она спала в постели у мамы, боялась. Это продолжалось до тех пор, пока ночная история не потускнела в памяти.

К восьмому классу Лерка уменьшилась до сорок четвёртого размера, но Вовка Остапенко на летних каникулах переехал жить в Одессу, а Кутикова перевели в другую школу, и Лерка больше никогда его не видела. Разумеется, пришлось забыть и о замужестве.

После армии Остапенко поступил в «муху», а к сорока годам у него была своя художественная студия на Ваське. Они увидились на вечере встреч: «Ого, как ты похудела!».

–  Так давно. Может, женишься? Обещал ведь, — протянула подвыпившая Лерка.

–  Так я женат. Ну давай телефон на всякий случай.

Вовка позвонил месяца через два: «Лер, я художник, мне эмоции нужны – ты же понимаешь. Выручай. А то дама упёрлась, мол, в отель ни за что. Нужна хата. А я тебе какую-нибудь картину подарю, хочешь?».