Глава 6

Пассажирский поезд рассекал, разрезая тайгу, в морозном звоне колёс, шёл на запад. Зима уверенно входила в дебри лесов. Холодные лучи солнца, тонули в сизой дымке мороза, а девственно-стерильный снег, пушисто полосами, высвечивал путь. У самого полотна железной дороги, кипуче неслась Ангара, переворачивая свои холодные тёмные воды. Поезд шёл, оставляя позади себя Ангару, Байкал, Иркутск, Новосибирск, деревеньки и сёла, разъезды и полустанки, шёл стремительно будто убегая от сибирских морозов, оставляя после себя снежную в завихрениях порошу. За Барнаулом, лес всё чаще прерывался, оголяя огромные снежные поля и снова набегал к вагонам. Сенька тяжело разлепил веки и поднял тяжёлую, от вчерашнего выпитого спиртного голову, мутным взглядом посмотрел на спящих ребят. Кенжибулатов спал на верхней полке, свесив руку и она беспомощно качалась, в такт идущего поезда. Сурков прижавшись спиной к перегородке, свесив вниз заспанное лицо с отпечатком подушки и сонно спросил:
-  Ты куда? – Глядя на Сеньку, как тот опустил на пол ноги.
-  Скучно с вами дрыхните как сурки, во! – И он показал глазами на Кенжибулатова, - спит оправдывая твою фамилию.
Протирая кулаками глаза Сурков с улыбкой спросил:
-  А, ты чего сам не спишь?
-  Башка трещит и во рту ка-ка, похмелиться бы…
-  Так где?
-  Где-где, в Караганде! Схожу к проводницам, там одна с ногами от бровей.
-  Ага. Счас, она тебе так и задралась, это надо было делать с вечера. – хохотнул Сурков
-  Мне её попа ни к чему, за водочкой я.
-  А, у них она откуда?
-  Бывает… - Неопределённо ответил Сенька и покачиваясь в такт поезда шёл по проходу в купе к проводницам, напевая себе под нос – по полю танки грохотали… Он шёл в расстёгнутом кителе, отсвечивая из-под него майкой, придерживаясь за поручни и благодушно улыбался. Дверь проводников была открыта, позвякивая нагрудными значками увенчанные орденом красной звезды, Сенька просунул голову в дверной проём.
-  Наше вам! – Улыбаясь во весь рот произнёс он и посмотрел на проводниц.
Одна, по старше сидела за столиком, расфасовала в кожаную папку пассажирские билеты – другая, по моложе заваривала чай, стоя у кухонного "титана". Её, стройные ноги, обтянутые капроном, с нахальным швом, умиленно прослезил Сенькин взор.
-  Тебе чего, солдат? – Спросила та, что по старше.
Молодая обернулась на голос, Сенька озорно подмигнул ей, девушка засмеялась.
-  Не знаешь, чего ему надо? – Сказала, с вопросом она, - за водкой он Антонина, всю ночь колобродили, к утру разморило, угомонились, теперь болеют.
-  Это точно! – Кивнул в голос Сенька.
-  Так нет у нас водки, - отозвалась Антонина, - здесь не магазин, иди в ресторан.
-  Закрыт, я уже был, – соврал Сенька.
-  Погоди откроют.
-  Годеть-то сколько? Я не смогу, помру у тебя в вагоне, домой не доеду, а это чепе, а оно тебе надо?..
-  А, мы тебе чем? Жди. – Не согласилась старшая.
Сенька досадно скривился, как от зубной боли, от чего молодая прыснула смехом
-  Неужели так-таки нет?.. – Снова спросил он, - а мне подсказали добрые люди, про вас…
-  Кто подсказал?
-  Я же говорю, добрые люди!
-  Вот у них и бери.
-  Значит нет?
-  Нет!
-  Я же не в долг прошу, а за деньги!
-  Да хоть как, нет и всё тут!
-  Точно помру у тебя в вагоне, потом казниться будешь, что не поднесла…
-  Не помрёшь, вон какой, словно бугай!
-  Вредная ты тётка, однако…
-  Сам ты дядька!
-  Да дай ты ему Антонина! Не видишь мучается парень.
-  Вот ты моложе, ты и дай!.. – Огрызнулась Антонина, - где я возьму?
-  Да в шкафчике ещё осталось.
Антонина недовольно потянулась к шкафчику, открыла створку, извлекла бутылку водки. Сенька оживился. Проводница откупорила горлышко, потянулась за стаканом, Сенька спохватился, торопливо спросил:
-  Ты чего делаешь, тётка?!
-  Пей здесь, лечись.
-  Да ты чё?! Я же не один! Нас там ещё пара, точно с таким же диагнозом!
-  У меня о них голова не болит, ты просил, тебе налью, тем более, что орденоносец.
-  Так и друганы мои, по звёздочке носят! Не жмись, а то счастье не привалит.
-  Ну и цыган! – Усмехнулась проводница, - а я возьму и не дам!
-  Отдай Антонина, - сказала молодая проводница и улыбнулась Сеньке.
-  Во, человек! Послухай, чё напарница гутарит. – И Сенька потянулся за бутылкой.
Антонина закупорила пол-литра и протянула столичную Сеньке. Тот торопливо бросил на столик смятую десятку, скороговоркой выпалил:
-  Сдачи не надо! – И уже весело подмигнул проводнице, выскакивая из купе.
Сурков сидел за столиком и пил холодный чай.
-  Ну как? – Спросил он у появившегося Сеньки.
-  Как в Крыму, ничего никому, только за деньги! – И он выставил на столик бутылку. Сурков довольно воскликнул:
-  Ну и нюх у тебя! Как у собаки.
-  Поэтому-то он и в соответствующей стойке всегда, приметив без отказных милашек.
-  Не умничай, азиат, слазь со своего плацкарта, твори намаз и за стол, а то в горле сушняк. – ответил дружелюбно Сенька и присел к столу, на нижнюю полку.
Сурков довольно потирал руки, глядя как Сенька вскрывает банку консервы с тушёнкой, аппетитно крякнул. Сенька отрываясь от работы, сказал обращаясь к Суркову:
-  А, ты искру не высекай, сходи стаканы ополосни.
Собирались не долго, быстро выпили, молча сосредоточенно поглощали пищу. Спиртное согрело, сняло недомогание головной боли, приятная истома растеклась по всему телу, от этого настроения, добродушно откинулись к стенкам вагонных перегородок, вспоминая армию и оставшегося Вадима в ней.
-  Жалко и обидно! Вот, что он сейчас делает? – Спросил Сенька.
-  Не спрашивай. В ангарах наверно…
-  А, может за рычагами.
-  А, мог бы быть и с нами, и водку вместе пить. Не хотел бы я оказаться на его месте. – Заключил Сенька и тяжело вздохнул.
Пришла молодая проводница, спросила:
-  Чай свежий, горячий, будете?
-  А, что предложишь на десерт?.. – Лукаво спросил Сурков.
-  Печение дорожное, хотите? – Не приняв игру слов, серьёзно ответила проводница.
-  Неси. – Кивнул Сенька и проводил её восхищённым взглядом.
После чая и длительного перекура все дружно завалились спать.
***
От Барнаула уже с волнением поглядывали в окно и не могли наглядеться на родные лесостепи, которые в конечном итоге вскоре оборвались и потянулась осенняя серо-зелёная степь со вспаханными полями. Очертания широкой степи с морозной дымкой, тянулась вдоль бежавшего поезда, в даль к синему горизонту. Менее суток оставалось до Целинограда и парни с жадным восторгом, насыщались панорамой седеющей степи.
В горд прибыли вечером. День померк в морозных сумерках и на перроне горели огни. Голые деревья отбрасывали свои худые тени на первый, тощий, снежок. Пьянящий морозцем воздух, присущий только этому городу, обдуваемому всеми ветрами, слегка кружил голову. Троица парадных солдат, стояла на родной земле, с радостью смотрела на привокзальную суету площади – Сколько раз эти видения посещали их в солдатских снах – любимый степной город, прижавшись к излучены реки, с запахом скошенного сена, ароматом полевых цветов, кизячного дыма из труб приземистых, глинобитных домов, а в них наваристая шурпа, с горой душистого мяса и, вот свершилось – они дома! И Рамазан, с восторгом прочитал – а, там в Монголии мне снился, тот миг в котором я стою. Ведь я сегодня возвратился, на детства улицу свою! – А Сенька закончил – Ах как я рад, что снова дома! Я всё же здесь когда-то рос, как всё до мелочи знакомо и, даже с ветрами мороз!
-  Хорошо сказано! Чьи это стихи?
-  Нашего земляка, Валерия Скотникова. – Отозвался Рамазан и добавил, - чего стоим? Ведь дома ждут.
-  Это верно. – Согласился Сурков. А Рамазан заключил:
-  Сейчас приеду, ага барашка зарежет, гости придут, той будет, хорошо!
-  А, моя мамка даже не ведает, что я уже дома, спит наверно…
-  Чего гадать? Так или иначе, а всё равно встретят, давайте на кон, по рваному и на такси.
-  По рублю?! Что трояка хватит? Нам же в разные концы города!
-  Хватит. – Сказал Сенька, - деньги на бочку Рамазану, ему последнему выходить.
Сложившись по рублю, деньги передали Кенжибулатову, сели в такси. Когда отъехали, таксист спросил:
-  Отслужили или в отпуск?
-  Совсем. – Ответил Рамазан. – Он сидел впереди, то и дело вертел головой, разглядывая прохожих, проплывающие дома, любовался широкой улицей, фонарями, в свете которых спешили люди.
-  А, чем дышит сейчас армия? – Снова спросил таксист.
-  Пульс в норме! По системе град. – Как обычно ответил Сенька.
-  Это, что за осадки?
-  Ты в шахматы шаришь?
-  Есть маленько. – Отозвался таксист.
-  Вот в таком порядке и сыпет, а после ничего живого, полный мат. – С улыбкой заключил Сенька.
-  По петлицам вижу, что танкисты и как ныне техника? – Опять задал вопрос таксист.
-  Броня крепка и танки наши быстры! Ты рули дядя, не задавай лишних вопросов, - отозвался Сурков, провожая взглядом двух девушек, переходивших улицу.
-  Рассказали бы сами, а то вытягиваю из вас, по слову. – С обидой произнёс таксист.
-  Ты сам-то служил? – Спросил Сенька.
-  Конечно! Десять лет назад.
-  Ну чего тогда спрашиваешь, выпытываешь? Понимать должен, что многого не скажешь, может ты враг какой…
-  И то верно. – согласился таксист и стал рассказывать случаи из таксистской практики.
Парни без устали смеялись.
-  А, что весёлого есть у вас?
-  По этой части у нас Сенька, - сказал Сурков и толкнул Сеньку в бок, - чего молчишь? Выдай чего ни будь.
-  Думаю. - Отозвался он и спросил у таксиста, - про шоферов пойдёт?
-  Валяй.
Сенька не спеша, в обычной своей манере, выложил анекдот: - Стоит гаишник, видит идёт волга, виляет. Он останавливает авто и, из него вываливается пьяный водила. Гаишник ему, - поедем на экспертизу, а ну дыхни! Водитель дышит – ни грамма! Гаишник снова даёт дыхнуть – чисто! Постовой обалдел, мужик пьяный по ласты, а прибор не показывает и, сам нюхал – ноль! Гаишник достаёт червонец и протягивает шофёру, спрашивает – расскажи, как сделал?..
-  Берёшь клизму, наполняешь водкой и, в зад.
-  Куда-куда?!
-  В, зад.
Гаишник достаёт ещё червонец и отдаёт пьяному шофёру, просит:
-  Не рассказывай никому!
-  Почему?
-  А, то заставят ещё и задницу нюхать.
В салоне такси взорвался хохот. Так, не заметно, в разговорах, приехали в городок машинистов, распрощались с Сурковым Геннадием. У городской бани вышел Сенька, обнявшись, пожелал Рамазану счастливого пути. Такси ушло, мигнув габаритными огнями. Сенька задрал голову, взглянул на светящиеся окна, где не был два года и два месяца. «Вот и дома.» - Легко выдохнул Сенька и глубоко втягивая носом, морозный воздух, вошёл в подъезд.
***
-  Ой, Сеня! – Всплеснула руками сестра и радостно повисла у брата на шее.
Сенька прижал её, закружил и мягко опустил на пол.
-  А, я как чувствовала, - восторженно говорила сестра, - что сегодня приедешь, тебя во сне видела, пирогов, блинчиков напекла! Ты чего не сообщил-то?
От её шумной суеты, в дверях появился муж Ольги, зять Иван:
-  Ну здравствуй шуряк! С приездом. – Они обнялись, улыбаясь пожали друг другу руки, следом, в прихожую высыпали дети. Старшей Марине было уже пятнадцать, училась в восьмом классе, такая же смуглая, чернявая волосом, как Сенька. Средняя Вера – девяти лет, третьеклассница, светленькая в отца и сын Артём – четырёх лет, рослый сбитый бутуз, копия не известно чья, на что Ольга всегда говорила в шутку – соседа, Ваньки Корёва…
Сенька взглянул на Марину, похвалил:
-  Совсем невестой стала!
Марина вспыхнула краской, хотела, в смущении, уйти. Сенька остановил её:
-  Куда ты? Я подарки вам привёз, из самой Даурии. Знаешь где это?
-  Забайкалье. – Ответила, улыбнувшись Марина.
-  Правильно! – И он потрепал маленькую Веру по щеке, спросил присаживаясь перед ней на корточки:
-  Меня помнишь?
Вера кивнула. Сенька открыл чемодан и извлёк оттуда большую, красивую куклу, протянул средней племяннице. Вера радостная подарку, прижала куклу к груди и счастливыми глазами посмотрела на дядьку.
-  Спасибо! – Поблагодарила она и скрылась в соседней комнате.
-  Подойди сюда Марина! – Сенька снова склонился над чемоданом и из глубины его достал белоснежные туфли, на высоком каблуке, протянул подарок Марине, сказал:
-  Не знаю твоего размера, купил как у матери, примерь.
-  Она тоже носит тридцать седьмой. – Откликнулась, улыбаясь Ольга, - должно быть в пору.
Марина бережно приняла туфли, поблагодарила и не слышно вышла. Артём стоял насупившись, ковырял пальцем в носу из подлобья, смотрел на незнакомого дядьку. Сенька улыбнулся ему, подмигнул, взял за руку, притянул к себе, спросил:
-  А, ты чего как не родной? Палец-то вынь из носа, сломаешь!
Артём вынул палец, заложил руки за спину, продолжая с любопытством смотреть на Сеньку, мельком в раскрытый чемодан и снова на Сеньку. Сенька засмеялся, спросил:
-  Знаешь кто я?
-  Знаю.
-  Ну и кто?
-  Солдат Иван Бровкин!
-  Почему Бровкин? Я Швачкин, твой дядька.
-  Не-а, ты с кина вышел, я тебя там видел.
Сенька посмеиваясь, обнял малыша, снова спросил:
-  Гостинец хочешь?
-  Хочу.
Из вещьмешка Сенька вытащил большой самосвал, повертел в руках и протянул Артёму.
-  На держи, да ездий аккуратно.
Артём взял игрушку, рукой оценивающе потрогал колёса, а Сенька спросил:
-  Когда вырастишь, кем будешь?
-  Что сам не знаешь… Водилой!
Все присутствующие разулыбались, а Артём тут же покатил игрушку, подражая ртом звук урчащего мотора. Из чемодана Сенька извлёк большую пуховую шаль, встряхнул и накинул на плечи улыбающейся сестре.
-  Ой, Сеня, какая прелесть! Тёплая и мягкая. – Она поцеловала брата, - Спасибо!
-  А, тебе хромачи, - сказал Сенька, доставая из вещьмешка, сапоги и передал Ивану, - думаю будут в самый раз.
Иван мял кожу, довольный сказал:
-  Ценная вещь!
-  Хром, ручной выделки, их араты носят, как тапочки мягкие, лёгкие и ноские.
-  Кто такие араты?
-  Чабаны по-нашему, пастухи.
Ольга прижалась к брату, спросила:
-  А, себе чего купил?
-  Куртку вот. – И Сенька извлёк кожанку, быстро скомкал в руках и она полностью исчезла в его ладонях.
-  Ой, как это?! – Удивилась Ольга.
Сенька разжал ладони, - фрр! С шорохом распустилась куртка, принимая прежний вид.
-  Тоже хром, - пояснил Сенька, - и тоже ручной работы, монголы на это мастера.
Из комнаты вышла Марина, уже обутая в туфли, крутанулась перед Сенькой и родителями, на каблуках обновки.
-  Как на меня сшили. – Сказала довольная подарком она, кружась перед всеми.
Наконец Иван спохватился:
-  А, чего стоим? Раздевайся! А то запарился в шенелёшке-то.
-  Есть маленько. – Согласился Сенька, снимая шинель, позвякивая значками, вешая её на вешалку и уже раздетый, повернулся к Ивану.
-Эх-ма! – Воскликнул оторопело зять и позвал жену, скрывшуюся на кухне, - Оля! Мать! Иди-ко сюда, глянь кто к нам приехал, орденоносец!
Ольга вошла и ахнув, в испуге прижала ладони к лицу, глядя н брата и его красную звезду, тихо заплакала, тихо спрашивая сквозь слёзы:
-  А, ты не писал… Это же боевой орден!
Сенька обнял сестру, смущённо ответил:
-  Да ладно вам!.. Всё нормально! Потом расскажу. Мне бы умыться с дороги…
-  Проходи! – Засуетился Иван, - там в ванной есть всё, помойся и после к столу!
Сенька снял китель, повесил на вешалку и в бриджах-галифе, и в одной майке, прошёл в ванную. Долго и тщательно мылся, млея под струями душа, а после уже брился у зеркала, с сожалением подумал о Вадиме – жаль старичка нет, кутнули бы сейчас!..
После бритья, обрызгал лицо одеколоном, кряхтя, вышел из ванной и прошёл в зал.
Стол был накрыт и парил запахом домашней кухни. Сидели долго, дети уже спали, а разговорам не было конца. В одной, из-за тронутой беседы, о производстве, зять Иван предложил:
-  Пошли к нам в гараж! Работа не пыльная, техника практически новая – легковой транспорт, частые командировки по районам области, как раз работа для тебя-холостяка. Пока женишься, квартиру получишь.
-  Можно. А платить сколько будут?
-  У тебя какой класс?
-  Второй. Был-бы первый, как у Вадима, служи я механиком-водителем танка, а я командир.
-  По второму классу будешь получать сто рублей в месяц. Получишь первый, будешь получать сто тридцать семь. Если за тобой будет закреплено два автомобиля, будешь получать, по первому классу двести рублей.
-  Если честно, маловато сто рублей, а кого возить?
-  Пока на разгонную сядешь, месяцев на шесть, самое большее на год.
-  Что за разгонная?
-  Обкомовская такси, -улыбнулся Иван, - к кому пошлёт диспетчер того и обслуживать будешь. На дню контингент будет меняться раз десять, от инструктора обкома партии до заведующих отделом, плюс корреспонденты местных газет, фельдсвязь и, так по мелочи. Короче, в полном распоряжении диспетчера, согласен?
-  Оклад маленький…
-  Зато квартира и надёжно, в течении трёх лет. Где ты так быстро заработаешь её?
- А, что лучше разгонная или как там у вас, постоянная?
-  Для новичков лучше разгонная, быстрее узнаешь городские организации, районы области, совхозы, колхозы, близлежащие города области. Будешь знать руководителей районов, да и быстрее познакомишься с работниками дома советов и другими партийными учреждениями.
-  А, всё же, что лучше? – не унимался Сенька.
-  Иметь шефа конечно лучше, во всех отношениях, сам увидишь. Я тебе дело твёрдое предлагаю, думай.
-  Заманчиво. Только с начала от дохнуть хочется…
-  Понятное дело, я не тороплю отдыхай.
Вошла Ольга, она выходила посмотреть на спящих детей, сказала:
-  Я тебе братец, в детской постелила.
-  Спасибо!
-  А, твой друг, - Ольга присела рядом, - о котором ты писал, Вадим кажется, тоже вернулся?
-  Вадим нет, остался там.
-  На совсем что ли?
-  Нет. Нас же не всех уволили. Основная масса служит. Этот переход на двух годичную службу, спутал все карты, одних увольняю, других придерживают.
-  Он всё время с тобой служил?
-  С, первого дня.
-  И тоже с орденом?
-  Не только он, весь экипаж.
-  Так что же с вами там произошло?
Сенька, не вдаваясь в подробности, рассказал. Ольга плакала, а когда Сенька закончил своё повествование, спросила, вытирая платочком глаза:
-  Страшно было?..
-  Сразу нет, не до того, это потом, как очумелые курили жадно и, хохотали как психи…
-  Что же его на похороны матери не отпустили?
-  Мы В Монголии были, а туда письма шли, как и сюда, сама знаешь, пятнадцать дён.
-  Да, не повезло парню, - вздохнула Ольга, - к его отцу сходишь?
-  Непременно! Ещё к девушке его сходить надо, сапожки от него передать. – Сенька закурил и морщась от дыма, добавил:
-  Не пишет она ему, почему-то…
-  Невеста что ли?
-  Вроде этого.
-  А, может замуж вышла?..
-  Исключено.
-  Почему так уверен? – Спросила Ольга.
-  Читал её отдельные письма, так писать и выйти замуж? Исключено!
Иван наполнил стаканы водкой, Ольга недовольно упрекнула:
-  Может хватит уже! Завтра на работу, да и ему с дороги, отдохнуть надо.
Сенька возразил;
- У меня теперь времени, хоть в займы давай, много!
-  Ладно мать, - успокаивающе отозвался Иван, - по последней. Да и за орден ещё не пили. – Он взглянул на Сеньку и весело добавил:
-  Снимай его, бросай в стакан!
***
Сенька проснулся в обед. В квартире тишина, все на работе, в школе, в детском саду. Он блаженно потянулся, под снежным одеялом и тут же, молодетски вскочил, трусцой проследовал в ванную. После водных процедур, одевшись прошёл на кухню, на столе лежала записка – Сеня, в холодильнике всё, что хочешь, разогревай, ешь. - Оля.
А, ниже рукой зятя приписка – в гостином баре коньяк, в холодильнике водка, поправь здоровье. Иван. - Сенька, с удовольствием причастился рюмашкой водки, закусывал не разогретыми сосисками. Мысленно составил план сегодняшнего похода, первым делом решил сходить к Тишиным, к Вики, на следующий день. Решение принято и больше не задерживаясь за обеденным столом, быстро одевшись, вышел на улицу. День стоял хмурый, низко неслись холодные тучи, сыпали снежной крупой. Ветер гнал по асфальту тонкие струи снежной крупы, остро, с шуршанием под ноги. Сенька шёл полу-боком к ветру и примечал не малые изменения в городе. Во круг шло не умолкающее строительство; крупнопанельные дома высились, как грибы, среди кучи мазанок частного сектора, скрипели башенные краны, сверкала сварка. Резкий порыв ветра, рванул полы шинели, ударил в грудь. Сенька задохнулся клубнем ветра, остановился к нему спиной, почувствовав запах чадившего завода всеми трубами, несло угаром сгоревшего кокса, какой-то ржавчиной и свежей краской. Пропустив порыв ветра через спину, Сенька пошёл дальше по широкой улице. Дом Тишиных отыскал быстро. Долго стучал, через калитку глухого забора, кидал снежки по окнам, наконец хлопнула входная дверь, звякнул засов в калитке и в проёме её вырос пожилой мужчина в фуфайке на плечи, спросил:
-  От Вадима?
-  Да, я Сенька.
-  Ах, Сеня! Проходи.
Во дворе они обнялись и после мужчина пригласил:
-  Заходи, познакомимся по ближе! – И подтолкнул Сеньку к двери.
Раздевшись и присаживаясь за куханый стол, оглядывая с любопытством комнату, Сенька спросил:
-  Василий Иванович, а где же бабушка?
Буд то не слыша вопроса, Василий Иванович, глядя на Сеньку, произнёс:
-  По описанию похож, цыган! Ну рассказывай, как вам служилось? – Он присел за стол на против и заключил, - я ведь от вашего командования добро получил за сына.
Сенька улыбнулся в ответ, ответил:
-  Вот ровно неделю назад, вот так как мы с вами, я сидел с Вадимом, друг перед другом, выпивали на посошок. – И не дожидаясь вопросов рассказал о службе, о конфликте на границе, о ранении и наградах.
-  Герои значит! А, когда вернётся, не говорил?
-  Трудно сказать… Но к весне или весной, обязательно будет. Короче, увольняют везде по-разному.
-  Хорошо, будем ждать. – Тяжело вздохнул Василий Иванович.
-  А, где бабушка-Галя? – Снова спросил Сенька.
-  Бабушка у соседей гостит, ей со мной скучно, а мне так по любому в тягость – хоть с ней, хоть без неё.
Сенька смотрел на Василия Ивановича и думал – тоскует по рано ушедшей жене, как не жилец… И сплюнул в душе три раза.
А, Василий Иванович, оживился, воскликнул:
-  А, чего сидим на сухую?! За встречу-то надо!
-  Можно, за-тех кто служит. – Согласился Сенька.
И Василий Иванович быстро, по-мужски, стал накрывать стол – выставил засоленные огурцы, помидоры, толстыми ломтями, не нарезанного хлеба, слегка, по-казахски,
разбросал по столу, сало с прослойками мяса и холодная отварная картошка с репчатым луком. И, как в завершении, большая литровая бутылка самогона.
-  Первачок! Как, осилим? – Спросил он.
-  Почему нет? И не такие крепости брали!
-  Вот это по-нашему, тогда поехали!
Не успели толком закусить, как в сенях хлопнула дверь, послышалось шарканье ног и простуженно-старческий кашель.
-  Тёща плывёт, гулёна, не сидится ей… - Сказал ворчливо Василий Иванович, - вот с ней и коптим белый свет, кто первый уйдёт, чёрт ведает!..
Сеньку опять резанула не приятная мысль, но она тут же исчезла с появлением бабушки. Она вошла и только увидев Сеньку, с тревогой в глазах, тяжело опустилась на небольшую лавку вдоль стены, не раздеваясь, только приспустила с головы, старенький, шалевый платок, молча разглядывала Сеньку. Лицо её было иссечено, как перепаханное поле, крупными и мелкими морщинами, такие же и были руки – тяжёлые натруженные. Совершенно седые волосы были закреплены гребешком на затылке, глаза потерявшие былой блеск смотрели ожидающе-тревожно…
Сенька встал, поздоровался, она кивнула в ответ и спросила:
-  А, Вадим где?
-  Служит. Да вы не волнуйтесь, всё хорошо! Весной вернётся.
-  Дай-то бог! – Отозвалась бабушка тяжело вздохнув и тут же спросила, - а ты часом не Сенька?
-  Так точно! Он самый.
-  Похож, по описанию, - сказала она, поднимаясь и снимая с себя пальто, удивлённо спросила, - а вы чего в сухомятку? Борщ ведь есть. – И обратилась к Василию Ивановичу, - разогрел бы…
-  А, мы по-солдатски, по-походному, - и обращаясь к Сеньке, добавил, - чего стоишь? Садись, пировать будем!
Василий Иванович вновь наполнил стаканы, бабушке налил в рюмку. Она не довольно упрекнула:
-  Ну куда столько льёшь?! Он не мужик, мальчик, чего зря спаивать?
-  Этот мальчик орден носит! А я лишнего не налью.
Бабушка подогрела борщ и подала Сеньке полную чашку наваристой еды.
-  Ешь, а то свалишься! – Сказала она, - это не водка, сам-трест…
Сенька с аппетитом навалился на еду, после выпитого дважды, по пол стакана домашнего, гуляй поля, аппетит просто озверел! А Василий Иванович и бабушка, наблюдали тёплым взором, за Сенькой как тот обгладывая сочное рёбрышко, беззаботно спросил:
-  А, вы не знаете, почему Вика не пишет Вадиму?
Бабушка растерянно посмотрела на Василия Ивановича, тот хмуро молчал, а в голове всплыла последняя встреча с Анной Михайловной: В, фойе гороно, они столкнулись в
людской толчеи, после заседания и Анна Михайловна сама остановила Василия Ивановича, поздоровалась, выразила соболезнование. После первой встречи прошло два года и, он обратил внимание, что она стала грузней, но осанку, как и прежде, не потеряла, держала себя уверенно и с улыбкой поинтересовалась:
- Как ваш сын, где учится?
-  Мой сын служит. – И, глядя пристально в глаза Анне Михайловне, спросил
-  А, вы разве не в курсе?
-  Да?! Первый раз слышу. – В удивлении произнесла она и тут же добавила, - ничего, вернётся, поступит.
-  Это непременно. Но у меня к вам вопрос. Вика переписывалась с ним, а теперь замолчала, вы никак не можете это пояснить?
-  Вика вышла замуж.
-  ?!
-  Буквально месяц назад.
-  Простите. Она же молодая, вы сами сетовали на этот счёт!
-  Ну почему же? Для девушки в восемнадцать лет, это приемлемо.
-  Может быть-может быть… - Как бы в задумчивости произнёс Василий Иванович, теперь понимая, что всё она знает и в курсе всех дел и как бы всё это, не дела её рук…
Но в слух добавил:
-  И всё же, пусть напишет ему об этом сама.
-  Почему не вы?
-  Я мог об этом не знать.
-  Теперь знаете.
-  Нет я не знаю. Она должна объясниться сама.
-  Она никому ничего не должна!
Василий Иванович, после этих слов, ещё больше убедился, что в судьбе Вадима и Вики командует парадом она.
-  Извините, что задержал вас. – Откланиваясь, Извинился Василий Иванович и не спеша удалился к выходу.
А сейчас вопрос задал Сенька и надо было как-то отвечать. Нравилась ему эта девочка Вика, эрудированная, робко-застенчивая, красивая, чудесная была бы пара Вадиму, а этот партийный солдат в юбке, какая противоположность! – Своевольная, жестокая женщина, а ведь по сути умная баба, а что творит?.. И выбросил её из сердца – мне с ней детей не крестить, пусть живут как знают!
И вот вопрос Сеньки и он серьёзно, но как бы удивляясь произнёс:
-  А, разве она не пишет?
-  Нет. Я думал вы знаете.
Но Сенька, в ответе Василия Ивановича уловил какую-то недосказанность и перевёл тему разговора в другое русло, подумал – сам разберусь. А, дома, уставший от посещения, лёг в кровать, засыпая подумал – всё, завтра иду к Вики и уснул. А во сне ему впервые приснилась армия, та вторая половина 1968 года…