Сценарий Лилия Белая, 4 серия, сцены 7-12

  СЦЕНА 7.
 Избушка Марфы. Поздний вечер. Подросшая длинноногая Наталья в коротком сарафане подметает пол. Подходит к запертой двери. Кирк следует по пятам.

НАТАЛЬЯ. Что же она прячет в чулане…? Сокровища?
КИРК. Сокрровище! Сокрровище!

Наталья со вздохом подходит к столу, сидится на лавку и раскладывает на столе корешки. Кирк умащивается рядом.

НАТАЛЬЯ.  Какие разные… Совсем как люди. И характер у них разный. Корешок девясила лечит не только душевную хворь, но и все недуги. Девять сил дает он страдающим. Слышишь, Кирк?
КИРК. Рразные! Рразные! Хворрь! Хворрь!
НАТАЛЬЯ. Кровохлебка больной живот врачует, но полнокровным ее пить нельзя. Понял? (С грустью). А валериана…, валериана помогла мне Тишу забыть…
КИРК.  Непрравда! Непрравда!
НАТАЛЬЯ. Ты как всегда прав, Кирюшка (гладит ворона по голове), мой единственный друг…
КИРК. Дрруг! Дрруг!
НАТАЛЬЯ (с хитрецой). А скажи тода, что Марфа за потаенной дверью прячет.
КИРК. Секррет! Секррет!

 Наталья обиженно отворачивается. Кирк подходит к двери и стучит клювом по висячему замку.  Дверь приоткрывается. В щель выглядывает любопытная мордашка ребенка лет пяти, с черными глазами и черными кудряшками.

НАТАЛЬЯ (всплескивая руками). А это еще че за явление? И впрямь сокровище… А глазища, глазища-то… Так и сверкают… Оладушков хош?

Девочка молча кивает головой. Наталья протягивает ребенку миску с оладьями.

КИРК. Маррфа! Маррфа!
 
Девочка выхватывает миску с едой и мгновенно прячется за дверью. Наталья с невозмутимым видом продолжает раскладывать коренья. Появляется Марфа, вернувшаяся с базара, в деревенском длинном тулупе, замотанная платком, с тяжелыми сумками в руках.

МАРФА. Фуу… Еле дотащила… (Замечает открытый замок. С подозрением смотрит на Кирка и Наталью). – Так-так… Ну, разбойники, сейчас вам обоим от меня достанется.

        СЦЕНА 8.
 Поздний вечер. Ульяна и Герман едут в санях через лес в Сорокино, тесно прижавшись друг к другу. Падает снег. Герман заботливо укрывает ноги невесты медвежьей полостью.  Возница время от времени с опаской оборачивается, в ужасе погладывает на Ульяну и крестится.

ГЕРМАН (со смехом). Да живая она…, живая, Еремеич. Я ж тебе все рассказывал… Выходила меня от сыпняка, да сама потом захворала. Исхудала маленько. Но еще краше стала. Гляди!
ИВАН. Так-то она так… А все ж-таки боязно… Тришку, мужа свого - сгубила, Наташку, сестру единокровную, в болото утащила... А дом Назаровский апосля подожгла… Смори, паря, как бы и тебя… и всех нас… За какой надобностью ей таперича в Сорокино вертаться…?
УЛЬЯНА (голосит).  Ой! Ой! Да как такое быть-то может, Иван Еремееич? Ты, видно, белены объелся …
ГЕРМАН (резко). А ну, сворачивай с дороги на опушку! Расскажи толком, что там в Сорокино.

       Сани съезжают на опушку леса. Начинается сильная метель. Воет ветер.

СЦЕНА 9.
 Ночь. Избушка Марфы.
Марфа снимает с себя заснеженную верхнюю одежду – платки, длинный тулуп. А затем и черный балахон под тулупом. Остается в длинном богато украшенным каменьями сарафане.

НАТАЛЬЯ (восторженно). Ох, красота-та какая... Никакая вы, Марфушка, не ведь…ма, а хозяйка нашего края Уральского… Я у тятеньки таку книжицу читала. Прям - как с картинки…
МАРФА. (сердито). Ты мне зубы-то не заговаривай! Зачем к чулану подходила? Зачем дверь открывала?
НАТАЛЬЯ. Так…
КИРК. Карр! Карр!
МАРФА (ворчливо). Без тебя знаю… (Хватает метлу и замахивается на ворона). – А ну, кыш, негодник. Слетай-ка лучше в Михайловск, разведай, что там к чему. (Открывает окно и выпускает ворона).

СЦЕНА 10.
 Ночь. Снег прекратился. На небе звезды и полная луна. Ульяна, Герман и возница Иван расположились на полянке. Ульяна сидит на медвежье шкуре, Иван примостился чуть поодаль, на корточках. Герман достает из корзины провизию, подает Ульяне и Ивану.

ГЕРМАН. Давай-ка, Еремеич поешь сначала, пока теплые. Улюшка сама напекла. Живая она…, живая, Еремеич.  А потом - все по порядку. Что да как у вас Сорокино.
 
Иван с жадностью набрасывается на еду.

ИВАН (с набитым ртом). Ох, хороши блинки, у твоей хозяюшки, Герман Романыч.  А все ж-таки боязно мне.  Вроде как утопла…, а тут вдруг у тебя в дому оказалась… На помеле что ли прилетела?
ГЕРМАН.Да не утонула, не утонула она. Сколько раз тебе говорить. (Грозит Ивану кулаком). Давай, все по порядку.
ИВАН. Дык что сказывать-то… Тришка твой, Ульяна, помер. Во как.
УЛЬЯНА. Как! Он же ишшо не старый?
ИВАН. Дык, по пьяни. Напился до чертиков. А маманя его, Фекла Устиновна… (обращаясь к Герману) свекруха ейная…, слух распустила будто ты у него, Улька, душу украла… А потом и Наташку за собой в болото позвала. Я-то поначалу не верил…, но как Наташка загинула…, как не поверить…
УЛЬЯНА. Господи! Натальюшка пропала!?
ИВАН (с сомнением).  Пропала… А может, убегла куда…, да волки сожрали…
УЛЬЯНА. О, господи! (Закрывает лицо руками и рыдает).
 
Герман обнимает нареченную за плечи.

ГЕРМАН. Ну…Ну… не плачь, родная. Может, приютил ее кто, и еще сыщется… (Снова грозит Еремеичу кулаком). А Тришку твоего не жаль. Господь покарал. Зато теперь разводиться не надо. Ну? Не плачь, не плачь.
УЛЬЯНА (утирая слезы, с горечью). Не было бы счастья, кабы несчастье… И замужем не была, а уже вдова… Господь развенчал. 
ИВАН. Эт верно. Господь, кажись, на твоей стороне, Улька. Стало быть, не ведьма… А избавилась ото всей семейки сразу…
УЛЬЯНА. Как? Дементий Евсеич и Фекла Устиновна тоже…?
ИВАН. Не. Свекра твоего и свекруху, кровопивцев энтих, сослали. Да… в Сибирь сослали… Ага… А дом Макаровский Тишка Баранов занял. Ухажер твой бывший… (Глядя на Германа, прикусывает язык). – Гм… Гм… Он таперича большим начальником стал – при-се-да-тель сельсовету.  Во как!
ГЕРМАН (ревниво). Ухажер? Какой такой ухажер, Лилия?
УЛЬЯНА (пожимая плечами). Да так…, ходил вокруг да около. А мне он без надобности. По нем сестрица моя сохла…
 
СЦЕНА 11.
 Продолжение ночи. Избушка Марфы.
Наталья продолжает постигать «травяную науку. Возится с корешками, постоянно вздыхая.

НАТАЛЬЯ (разглядывая большущий причудливый корень). А этот чудной «человечек» - женьшень заморский… Сто сил дает…
МАРФА (ворчливо). Все о нем думаешь? Вздыхаешь?
НАТАЛЬЯ.  О ком, Марфушка?
МАРФА. Тебе меня не провести, деточка. Не забывай – я насквозь вижу. О Тихоне своем ненаглядном тоскуешь...
НАТАЛЬЯ (потупив голову).  Че толку вздыхать об нем, Марфа. Он и раньше-то в мою сторону не глядел. Все сестрицу-красавицу обхаживал. Кому нужна карлица уродливая…? А теперь, ты сказывала, главным начальником в Сорокино стал…
МАРФА. Ну, это мы еще посмотрим… Нака, выпей настойки моей (Достает с полки склянку).
НАТАЛЬЯ. Горькая она, противная. Фу! И ноги от нее болят, и в груди тесно. Прям страсть… А сарафан мой чевой-то до коленок уж не достает… Наружу торчат…
МАРФА. (строго). Пей! Пей! Нечего привередничать.  И спать!

Наталья как под гипнозом ложится на топчан, послушно закрывает глаза. Марфа надевает ритуальный черный балахон, разводит руками и произносит над спящей девушкой заклинания.

МАРФА (глухим скрипучим голосом). – Обеленная заря Маремьяна, стряхни тоску-кручинушку с божьей рабы Натальи. Отряхни, смахни и унеси за 77 гор, за 77 морей, за 77 полей, за 77 дорог, за 77 ворот...

СЦЕНА 12.
 Продолжение ночи. Лесная опушка. Ульяна сидит в ступоре, как заколдованная. Герман пытается ее утешить, гладит по голове.

УЛЬЯНА (обращаясь к Ивану).  А с моими-то че? Неужели люди поверили, будто я…
ИВАН. Че-че… Сгорел Василь Иваныч вместе с домом. Принял на грудь с устатку … Вот и… А поджог на тебя спихнули, коли ты утоп… (Глядя на Германа). Молчу, молчу Герман Романыч…
УЛЬЯНА (отрешенно). А Филя? Мачеха?
ИВАН. Филька обгорел… Батяню тваво спасать пытался. В больнице он. В Михайловске, стало быть. А Грунька? Чаво ей, стерве, сдеется… На Тишку тваво… (глядя на Германа, снова прикусывает язык). На Тихона Баранова таперича глаз положила. Поди на дом Макаровский зарится..., подлюка бездомная…
ГЕРМАН (резко). Все! Хватит! Едем домой! Нам в Сорокино делать нечего!
ИВАН. Дык, как же…
ГЕРМАН. Плачу еще 5 рублей. Твоим детям - сиротам. А быстро домчишь  – тебе еще на опохмел добавлю. 

Ульяна и Герман садятся в сани, Иван – на облучок. Сани выезжают на проселочную дорогу.  Неожиданно раздается звериный вой. Ульяна оборачивается и видит, как в чаще горят огоньки волчьих глаз.

УЛЬЯНА. Волки!
ГЕРМАН. Гони, Еремееич! Гони!

Стая волков обступает сани со всех сторон, пытаются ухватить тощую клячу за ноги. Герман зажигает факелы из сухих веток и отгоняет волков. Лошадь в испуге ржет и кое-как трусит по обледенелому насту. Ульяна кричит от ужаса. Волки с воем бегут за удаляющимися санями. Неожиданно сани останавливаются - дорогу преграждает другая стая волков.

ГЕРМАН (крепко прижимая к себе Ульяну). Не бойся, родная. Я с тобой! Прорвемся! (Снимает с себя полушубок, поджигает, яростно им размахивает и бросает в центр стаи).

Конец 4 серии. Продолжение