Мистический рассказ Бабка. Сила Рода. Глава 11

От пирога исходил такой запах, что ведунья еле вытерпела, пока приготовится. А после руки сами потянулись к горячей выпечке, которая манила к себе. Большак довольно потирал ладони за печкой, наблюдая, как ведунья уплетает курник по Анисьиному рецепту с особыми добавками.

«Если бы ведунья знала, что там намешано, то выплюнула бы тут же, – думал домовой, искоса поглядывая на Вику,– но она не догадается, то ж Анисьино изобретение, а не хухры-мухры».

Запив чаем с бергамотом большой кусок, Вика отвалилась к стене и дожевывала, уставившись в стену.

– Большак, а кто тебя так вкусно готовить научил?– облизнула она палец, к которому прилипла начинка.

– Знамо кто, бабка Аниься, – возмутился Большак такому вопросу, будто были еще какие-то варианты.

– Молодец Анисья, знатный рецепт тебе рассказала. Ни за что не догадаешься, что пирог с сюрпризом, – ведунья уставилась Большаку в глаза, и тот почти онемел от неожиданности.

Минуту терпел, как смотрит на него Вика, не моргая, а потом еле выдавил.

– Каким сюрпризом…

– Ладно, не придуривайся, знаю я все про этот курник. Решил ты с меня так обиды мои снять и решительности прибавить. Только пироги тут ни к чему. Я и сама собиралась куклу искать, только дочка моя подсказала, что пока надо дома побыть. Время еще не пришло, чтобы выходить наружу. Только я не поняла почему, заснула она, недоговорила. Маленькая еще ведь.

Большак присел от неожиданности.

«Как же так? Неужто совсем я не знаю Вику? И почему же она сразу про дочкину подсказку не призналась? А может, обманывает меня?– задумался Большак крепко.

– Вика, а как ты про курник-то узнала? Неужто сама распробовала? – Большак вытер пот со лба. Шерсть его изрядно промокла от переживаний.

– Я ж говорю, дочка подсказала, и за курник поблагодарила тебя. Серьезно так проговорила, что нелишним будет в ближайшее время его действие. Ой, что-то мне неспокойно как-то, аж сердце щемит, – Вика положила руку на грудь и скривила рот.

Большак покраснел, по-своему, по домовятскому – а это особый процесс. Глазами обычный человек домового итак не видит, а когда стыдится домовой содеянного, то человек этот стыд как свой чувствует. Только не поймет, чего это ему так совестно становится и вспоминает свои грешки, а после кается.

Вика сразу почуяла Большаковский стыд, и собралась уже было успокоить его, как с улицы запахло мертвечиной. Прямо потянуло в окна и щели дома приторно-сладким. Большак вскочил перед Викой, загородив ее, выпучил глаза и оскалился. Вика подождала немного и подошла к окну. В пятне лунного света виднелись следы. Странные какие-то, будто стежки мулине на белой глади.

– Не выходи, – угрожающе прошипел Большак, быстро покручивая головой во все стороны.– Жука нет, – вдруг заметил он и взглянул на Вику.

Та выглядела напуганной и про жука, как Большаку показалось, даже не услышала. Меньше всего ей сейчас хотелось связывать со всем, что так или иначе касается кладбищ. Как бы там ни было, но энергия смерти точно не пошла бы на пользу ребенку, а на кладбищах такой энергии – хоть залейся.

Большак метнулся в подпол и через две минуты вытащил пучки трав, которых Вика никогда не видела. Натыкав частыми закладками в разные места дома, чиркнул спичкой. Зеленоватый дымок заполнял собою пространство.

Запах мертвечины постепенно слабел, смешиваясь с новым резким кисловатым запахом. Вскоре внутри дома нельзя было ничего разглядеть, и ведунье показалось, что она видит сквозь стены своего дома, как десять мертвецов, оживленных на время чьей-то волей, недовольно отходят, фыркают, отмахиваются от зеленого дыма. Трава та не горела, но спасительно тлела. Неужто благодаря ей смогла так далеко видеть ведунья?

Когда дым потихоньку рассеялся, впитав в себя запах мертвечины, Большак заметил, как в окне мелькнуло белое перекошенное недоумением и тоской лицо покойника. Мелькнуло и пропало.

Большак резко обернулся к ведунье, стоявшей неподвижно. Лицо у той было сморщенным и красным, с закатившимися белками глаз.

– Что? Что видишь? – Большак тронул Вику за ладонь, и ведунья отмерла. Зажмурившись, тряхнула головой.

– Это мертвецы были, кажется, десять, но зачем приходили? – Вика вопросительно взглянула на Большака, но тот только тяжело вздохнул и пожал плечами.

– Леший их знает, зачем сюда сунулись. Потому и говорю тебе, куклу надо вернуть побыстрее. А то прознает народец наш, что ты без оберега и начнут пакостить.– Большак быстро заморгал, и сердце застучало в три раза быстрее обычного.

Вика присела на стул, нахмурила брови, закусила нижнюю губу.

– Надо найти Макса, – резко встала с раскладушки через минуту и приблизилась к столу.

Большак попятился от ее вида и того, что она начала делать.

Раньше он никогда такого не видел у Анисьи, и уж совсем никак не ожидал от Вики. Ведунья закрыла глаза, склонилась над столом и начала вычерчивать большим пальцем по деревянной столешнице круги. Лицо при этом постоянно меняло свое выражение, вызывая у Большака то страх, то беспокойство. Наконец, палец замер на расстоянии в пару сантиметров над столом, и после уверенно ткнулся в участок, значимость которого была понятна только ведунье.

Вика открыла глаза и замотала головой, прикрыв рот ладонями. На лице ее читался настоящий страх.

– Что?! – Большак задрал голову, пытаясь понять по глазам Вики, что происходит.

– Все плохо, – Вика заходила по комнате как маятник, – я знаю, где Макс, но внутрь заглянуть не могу, там защита стоит что ли. Сплошная темнота, которую не просмотреть. Или он сам защиту поставил, чтобы не нашли, или что-то случилось.

– Да ладно, что с ним может случиться, он же хранитель, – неуверенно проговорил Большак и икнул, вспомнив, как недавно спас хранителя из– под действия защитного экрана.

– Странно все это, – заговорила Вика, – мертвый жук, мертвецы, Макс…Но надо проверить, я должна там быть.

Вика начала подрагивать и ладошки ее начали темнеть.

– Куда? Стой!– беспокойно запротестовал Большак, с ужасом наблюдая, как Вика постепенно растворялась, превращалась в тень. Но его уже никто не слышал.

***

Макс сжимал в руке коробочку с оберегом ведуньи и медленно сползал по стене.

– А еще напомню тебе, – раздавался голос с эхом в центре лабиринта, – что это я предложил твою душу как подходящую кандидатуру в свое время.

– Сделка была честной, – тихо ответил Макс, почувствовав, как колени его подгибаются, а руки теряют силу.– Мне говорили, я должен соблюдать баланс добра зла, чтобы нарушение равновесия не привело к гибели Земли и новому большому взрыву. Только благодаря балансу планета еще существует.

– Но обстоятельства изменились, понимаешь? Обстоятельства…А про баланс тебе наврали, чтобы не возомнил себя тем, кем не надобно.

Макс чувствовал на себе сильный взгляд того, чье имя лучше не произносить вслух. Взгляд был настолько осязаемым и похожим на цепкие пальцы, что ему казалось, он чувствует их на своей шее, сердце, легких, и они могут сомкнуться в любой момент и вытащить из него душу.

В густой зябкой темноте что-то шевельнулось, будто в лабиринте появился еще кто-то. Пространство вокруг уменьшилось в ощущениях, будто сжалось.

Голос с эхом зарычал, как рычат обычно звери, когда им что-то не нравится, но они еще не готовы нападать.

– Ты ничего не понимаешь! Я вочеловечился не просто так. Только будучи в теле человека, возможно понять изнутри все его слабые и сильные стороны, чтобы потом совершить то, что восстановит справедливость на Земле, – продолжил голос, игнорируя появление постороннего, которого не мог не заметить, и на последних словах прозвучал раскатом грома.

– Что ты собираешься делать? О какой справедливости говоришь?– Макс произносил слова с трудом, потому любое существо, имеющее отношение к человеческому, неизбежно теряло жизненную силу в присутствии того, чье имя лучше не называть.

– Собираюсь восстановить справедливость, которую ваш любимый Бог никак не хочет восстановить сам, – загоготал голос, и булькающий воздух накрыл Макса с головой как холодная морская волна.

Вокруг нестерпимо запахло тухлыми яйцами.

– Последний раз предлагаю тебе перейти тебе на мою сторону. Больше предложений не будет. Только битва. И мне совершенно плевать, если придется убить твою ведунью и дочь. – Голос зазвучал угрожающе, как громкое карканье сотни ворон. – Сейчас ты можешь сохранить жизнь для вас троих. Найду вам тихое местечко, где можно исполнять свои самые безумные человеческие и нечеловеческие фантазии. Все ваша жизнь пройдет, наполненная радостью и удовольствиями, – теперь слова казались убаюкивающими, обещающими, и такими приятными, что в них очень хотелось верить.

Продолжение в следующей главе…