Мистический рассказ Бабка. Сила Рода. Глава 27

Одна из повитух вопросительно взглянула на ведунью и хранителя, и оба поняли, в чем ее вопрос.

– Марьяна, – почти одновременно ответили родители новорожденной и удивленно переглянулись. Видимо, высшая сила вложила им в уста согласованное имя для малышки.

Макс сжал ладонь ведуньи.

– Крестить надо быстрее, – строго сказала Нина, – а пока некрещеная по имени ребенка не называйте.

Ведунья понимающе кивнула.

– А вас сейчас в баню с малышкой отведу, ребенка довести до ума надо, чтобы окончательно с тем светом распрощался, – пояснила Нина, заметив изумленный взгляд ведуньи,– ты не думай, что все так просто – родила и все, нет – народ не зря испокон веков особые обряды проводит для защиты новорожденных. И не спорь! – нахмурилась Нина,– с того мира с ребенком на этот свет и нечисть проникнуть может. Пока он не крещенный совершенно беззащитен, даже у таких родителей, как вы.

Вика с сомнением посмотрела на Нину, которая сейчас ей очень напоминала бабку Анисью своим назидательным тоном. Поджала губы, но спорить не стала, тем более Макс тоже не возражал.

Всю неделю повитухи исправно топили баню, а Нина лично разминала ручки, ножки, ушки новорожденной. Тянула правую ручку к левой, а левую к правой, и приговаривала для Вики, что, мол, с того места, откуда ребеночек приходит, стороны перепутаны, и нужно все на место поставить, а иначе ребенок будет путанной жизнью жить, добро от зла не отличать.

На седьмой день Марьяну покрестить хотели и уже собирались обряд провести, как от Большака весть пришла – захворал он сильно, видимо, от расстройства, что не смог на рождении девочки присутствовать. А уже если его и крестным не возьмут, то обещал уйти насовсем.

– Макс, а сможет ли он крестным-то стать? – Вика округлила глаза, представляя крестного для дочери, который уже не человек.

– Я все решу. Сможет. Тем более, лучшего крестного нам не найти, – пообещал Макс.

В тот же вечер решено было вернуться в дом Анисьи вместе с Ниной, Натальей Владимировной и покрестить девочку, а там уж и видно будет. Тесновато в том доме вчетвером-то.

Как взглянул Большак на девочку, так у него вся хворь и прошла. Упал на колени перед хранителем, умолял разрешить ему ходить в крестных. Макс отлучился на время, потом вернулся и сообщил, что высшая сила добро дала, но предупредила, что ни разу еще домовые крестными не бывали, поэтому, что будет от этого с ребенком и Большаком – неизвестно. В любом случае разбираться придется самим, без помощи.

Большак не раздумывая кивнул, а Вика тоже согласилась, решила, что от этого союза в любом случае больше пользы будет, а мелкие какие-то проблемы три человека, обладающие силой, и сами решить смогут. На том и остановились.

Для крещения Макс пригласил своего знакомого батюшку, знал, что нечисть может возмущаться обряду и пакостить. Потому как пока некрещенное дите темной силе принадлежит, и только после обряда – светлой.

Освятили дом, окрестили ребеночка. Удивительно, но обошлось без приключений. Только анчутки время от времени проказили, но с ними и Большак быстро справился, остальные их и не заметили.

Первую ночь спала Вика дома в окружении близких спокойно. Девочка тоже не доставляла хлопот, наевшись маминого молока, спала по шесть часов. Молоко у ведуньи было жирное, потому что Нина отвары специальные делала.


Однако покой длился недолго. Уже утром первого же дня в дверь постучали.

Худенькая испуганная девчушки лет пятнадцати что-то тараторила про свою маму и про баню, тараторила так быстро, глотая слезы, что ничего нельзя было толком и разобрать. Наконец, Большак шепнул хранителю:

– Понял я. Надо идти с девочкой, с мамой ее беда случилась, из бани выйти не может. Ты бы Вику-то не тревожил сейчас, сам разобрался.

Макс вздрогнул от какого-то безотчетного ощущения, которое и сам не мог понять. Вроде постоянно он с нечистью бьется, но так, чтобы по зову людей приходить…давно такого не было. Да и не любил он это дело, потому что перед смертными и показать нельзя было своей настоящей силы, а только деревенской магией разрешено пользоваться.

Нина понимающе взглянула на брата и девочку.

– Я пойду! – сказала решительно и поежилась. Всем нутром она чувствовала, что с мамой девочки плохое случилось.

Вика спустила ноги с кровати.

– Пришли ко мне, я и пойду, – нахмурила она брови.

– Да ты с ума сошла! – Большак чуть не силой попытался закинуть ее ноги обратно на кровать.

– Большак верно говорит, занимайся пока ребенком, ему ты нужнее сейчас, а здесь и мы справимся, – в глазах у Макса читалась уверенность и твердость. Спорить было бесполезно.

***

Нина шла за девочкой к небольшому низкому дому. Дверь над крыльцом с двумя скамейками по бокам была открытой, видимо, девочка второпях забыла запереть. Позади дома виднелся сад, а в самом углу его стояла темная банька, из которой шел дымок.

Дверь была заперта изнутри. Девочка встала на скамейку у высокого оконца и отпрянула, закрыв рот руками.

Нина приподнялась на цыпочках. Через мутное стекло виднелась женщина с пронзительными чертами лица. Она стояла неподвижно посередине бани, совсем голая с распущенными длинными волосами, и не двигалась. На лице ее читался застывший ужас.

От бани веяло бесовщиной, темная энергия так и летала вокруг, будто комарье. Нина начала было отмахиваться руками, но потом увидела испуганный взгляд девочки, и вспомнила, что та не видит потустороннее, и пугается еще больше поведения Нины.

Дверь не открывалась, надо было либо ломать, либо отослать куда-то девочку и открыть другим способом.

– Иди-ка обратно к нам, спроси Макса, скажи, дверь в бане ломать надо, а мне одной не справиться, – кивнула он девочке, и та побежала обратно в дом Анисьи, вытирая слезы.

Как только девочка скрылась, Нина вытащила небольшую иконку из кармана, приложила к двери и уверенным голосом начала читать специальную молитву:

Святой Дух, чистый Дух.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа

Батюшка, банник,

Двери открой впусти к себе домой.

Двери — дверями, замки-замками, ключи — ключами.

Во имя Отца и Сына и Святой Духа.

Аминь. Аминь. Аминь

Нина сразу поняла, что это дело рук банника, ибо в таких местах больше никто из нечисти не промышляет. Нина вспомнила, как бабушка ей рассказывала, что банника раньше еще обдерихой называли. Мог он являться в разных обличиях. И людям, которые им не нравились, приходилось очень плохо. Банник мог человека запарить до смерти, и даже содрать кожу еще с живого. Бывало, и душил он людей, и затаскивал под горячую каменку, или просто не выпускал из бани.

И чтобы разозлить банника, достаточно было шумно вести себя в бане, торопить тех, кто рядом, ругаться матом или входить в баню с нехорошими намерениями. Баня же испокон веков считалась нечистой постройкой. Икон и крестов там не бывало, и девки гадать именно там собирались. Потому-то в бане даже воду пить нельзя, нечистой она считалась.

Потом между светлыми и темными заключен был договор, чтобы нечисть так не буйствовала, как раньше, и люди расслабились. Со временем позабыли о правилах мытья в бане, и банника никто не задабривал, ржаного хлеба и крупной соли ему не оставлял.

Вот и начал он снова над людьми свою власть показывать.

Испугался банник, когда Нина иконку к двери приложила, да открыть приказала. Отпер дверь.

Нина подошла к женщине, та стояла неподвижно, теперь глаза ее были закрыты, но, казалось, она следит за Ниной через закрытые веки. Раздался скрип и треск. Дверь захлопнулась, и сзади послышались чьи-то шаги.

Сердце у Нины захолонуло. Женщина открыла глаза, и холодок пробежался по жилам.

– Вы меня слышите?– она протянула руку, чтобы дотронуться до женщина, и та, будто тряпичная кукла свалилась на пол.

Нина прощупала на руке ее слабый пульс.

– Чего ты хочешь, – окинула она взглядом небольшое помещение, не вставая и не отходя от женщины.

Глухо заворчало что-то по всей бане, и послышались неразборчивые слова. Голос хрипло всхлипнул, а потом раздался странный шум, напоминающий кудахтанье курицы и махающих крыльев.

– Хорошо, я поняла, сделаем, – моментально кивнула Нина кому-то невидимому в пустоту, – но женщину сейчас в порядок приведи и обещай больше не трогать, – ультимативно приказала Нина, совершенно не показывая страха.

В ответ раздался визг, словно ногтями по железу провели, дверь бани отворилась, и в помещение ворвался свет. Бледное лицо женщины ожило. Она шевельнулась, сфокусировала взгляд на Нине и снова чуть не упала в обморок от вида чужого человека в бане.

Послышался голос Макса рядом, и Нина выскочила из бани, прикрывая обнаженную женщину.

– Все хорошо, все в порядке, – не пустила она Макса внутрь, задержав его за локоть, – обычный банник хочет внимания, – развела Нина руками.

Услышав, что все в порядке девочка бросилась внутрь к матери.

– Мы договорились с ним, – шепнула Нина брату, – я научу их, что делать, – кивнула она в сторону бани.

Макс пожал плечами.

– А зачем за мной-то посылала? – лицо его выглядело недовольным, будто его оторвали от важных дел ерундой.

– Да я просто девчонку отвлекла, чтобы не пугать еще сильнее, – оправдалась Нина.

После разговора с женщиной Нина поняла, что та почти ничего не помнит. Только как водой горячей окатилась, и пар пошел слишком белый, не похожий на обычный, а потом словно заснула и оказалась запертой в своем теле. Ни руками, ни ногами пошевелить не могла и не понимала, где находится. Только чувствовала печаль безнадежную и каменную неподвижность. И все думала, что сон видит.

Нина попросила девочку оставить их с матерью наедине.

– Не хочу вас пугать, но над вами банник позверствовал, воли лишил и мог убить, если бы я не успела.

Женщина вскрикнула и прикрыла рот ладонями.

– Чтобы такого больше не было, нужно его уважить. Сделаете, что я скажу, больше обижать не будет.

– Да что вы, я вообще в баню эту ни ногой теперь, – замахала руками женщина.

– Это дело ваше, но обещание надо выполнить, – лицо Нины выглядело более, чем серьезным. После полуночи и до восхода солнца в баню не ходить и дочку не пускать, а то там не только банника встретить можете. Мыться ходить только три дня в неделю: вторник, четверг, субботу. На пол в бане не плевать.

Купите мыло и мыльницу специально для банника, сами не пользуйтесь, но оставьте для банника на лавочке. И теперь главное. Не очень приятное, но ничего не поделаешь, уважить банника надо. Купите черную курицу, придушите ее и закопайте перед входом в баню. Все понятно?

Нина увидела, как дрожит женщина, поглядывая через окно на баню.

«Ничего ведь не сделает из того, что я сказала», – подумала Нина и приуныла.– Но свою голову другому не поставишь, я свое дело сделала, дальше – ее выбор, верить или нет.

Продолжение в следующей главе…