Пароход Саратов

               

 16 ноября 1920 года... После сильных, редких для российского юга, морозов неожиданно потеплело. На ясном голубом небе появилось яркое солнце. Казалось, что вернулось лето.

 Белая армия покидала Россию. Белая армия из Крыма уходила в неизвестность.

 В Севастополе на борт парохода «Саратов» по узкому деревянному трапу медленно поднималась длинная вереница военных в серых шинелях, чиновниках в форменных пальто, женщин в шубах и коротких тулупах...
 
Напряжённая тишина иногда прерывалась громким детским плачем.
 
Было довольно жарко, когда перегруженный «Саратов» грустно и протяжно загудел , а потом стал медленно отходить от причала.
 
Тесно прижавшись  друг к другу, на кормовой палубе стояли люди.
 
Они молчали. Кричали только чайки. Громко пронзительно и печально.
 
Подполковник Юрий Измайлов, высокий худощавый мужчина, снял фуражку, обнажив свои короткие  седые волосы.
 «Прощай Россия! Теперь мы с тобой уже никогда не увидимся... - его правая щека начала дёргаться от нервной судороги, отчего бледный широкий шрам на ней стал красным и широким. -  Ты была для меня матерью... Почему была? Россия есть моя мать. Только я должен почему-то её бросить! Оставить навсегда!»
 
От этих тяжёлых раздумий ему стало так тяжело на сердце, так тоскливо, что захотелось кричать, выть и рыдать так, как будто-бы умер самый любимый твой человек.

 Крымский берег скрылся из виду... Исчезли чайки. Зато теперь, по правому борту парохода, появилась стая дельфинов.

 «Провожают нас! - горько усмехнулся Юрий. - Через неделю мне исполнится двадцать семь лет. Сколько же ещё осталось мне жить? Об этом знает только Господь. Пусть даже совсем немного... Но разве я смогу прожить без России? Конечно нет!»
 
- Мама, мне холодно! - вдруг послышался откуда снизу детский голос.
 
На палубе прямо у его ног, прижавшись спиной к холодной железной надстройке, сидела женщина в  простом платке с красными то ли от бессонницы, то ли от слёз глазами. Она крепко обнимала  девочку лет семи в сером коротком пальтишке и старой пыжиковой шапке.
 
Женщина сняла с себя тяжёлый суконный кафтан, оставшись в тонкой кофте, и укутала в него дочь.
 - Мариша, так тебе будет теплее! - она поцеловала девочку в щёку и ещё сильнее прижала к себе.
 
«Из этих прожитых мною двадцати шести лет, шесть я провёл на войне, защищая Россию. Сегодня же я её оставляю. Навсегда! Не могу даже в это поверить! Знаю, что жизнь на чужбине для меня не  будет иметь никакого смысла.  Простое существование и только».
 
- Мамочка, я кушать очень хочу. Очень, очень! Хотя бы кусочек хлебца, - вновь раздался голосок девочки.
 
- Потерпи, Мариша! Потерпи! Постарайся заснуть! Когда спишь, кушать не хочется, - по щекам женщины покатились слёзы.

 Измайлов снял с плеча тощий вещевой мешок, достал оттуда две банки консервов, буханку серого чёрствого хлеба и протянул женщине.
 
- Сударыня, простите меня! Это вам! - грустно улыбаясь, сказал он.
 
- Благодарю вас! - тихо произнесла женщина.
 
- А ещё вот берите шинель! Укройтесь! Сейчас уже довольно прохладно, а к ночи будет вообще холодно, - Измайлов снял свою длинную кавалерийскую шинель и положил к  ногам женщины. - Сударыня, прошу вас, не стесняйтесь! Не приведи Господь заболеть сейчас.
 
 - Спасибо вам! Спасибо! - на лице женщины появилось подобие улыбки.

 Измайлов вынул из вещевого мешка потёртый кожаный бумажник.
 - Возьмите! В нём очень мало денег, но вам они пригодятся, - он насильно сунул его в руки женщине.
 
- Нет! Нет! А как же вы? -  её  красные глаза стали округлились от удивления.
 
- Мне уже, сударыня, деньги не нужны! Да, ещё вот возьмите это, - Измайлов отстегнул ордена и положил их на шинель. - В Турции продадите. Прощайте, сударыня! Благослови вас Господь!
 
Женщина попыталась что-то сказать, но Юрий бесцеремонно расталкивая людей, уже пробирался к левому борту.

 - Господа, разрешите пройти! Прошу прощения! Очень нужно! Прошу прощения! Разрешите! Разрешите!
 
  Добрался. Вновь снял вещевой мешок. Вынул из него тонкую пачку фотографических карточек, завёрнутых в кусок старого брезента, а мешок, в котором оставалась только пара сменного нижнего белья, швырнул за борт.
 
  Поднялся ветер. Небо стало затягиваться тучами. Стоящие на корме люди, молча, принялись укутываться шарфами, поднимать воротники..
 
  Юрий развернул брезент.
  «Вот фотографическая карточка, сделанная в одном из самых известных ателье Санкт-Петербурга в 1913 году. Он -выпускник Николаевского кавалерийского училища, неделю назад произведённый в корнеты. Отец - в мундире с орденами и погонами подполковника. На маме надета модная белая шляпка и ажурная кофточка. Сестра - в гимназической форме. Их уже нет в живых. Отец погиб в первый же месяц Великой войны. Мама с сестрой умерли от тифа в 1918 году».
 
Измайлов долго вглядывался в лица самых близких ему людей, а потом с каким-то отчаянным ожесточением принялся рвать плотный картон на мелкие кусочки и бросать их в море.
 
«Вот фотографическая карточка некрасивой женщины лет сорока,  с квадратным подбородком и тонкими губами. Это его любимая тётушка, которая не вышла замуж, оставшись старой девой. Она  безумно любила  Юрия,  племянник  стал смыслом её жизни. Тётушку   вместе с  её имением под Тулой  в июле 1917 года сожгли  солдаты, дезертировавшие из развалившейся армии».
 
Кусочки фотографической карточки подняло порывом ветра и понесло через всю палубу на правый борт. Некоторые из них упали на головы людей, а другие унесло в море.
 
С последней карточки на Юрия смотрела очень красивая девушка. Изогнутые брови, толстая коса, миндалевидные глаза... « Его невеста. Они мечтали пожениться после того, как закончится Великая война. Увы: не получилось! Началась война гражданская, и его будущая супруга, будучи сестрой милосердия в Добровольческой армии, погибла в августе 1918 года под Екатеринодаром».
 
 Измайлов никак не мог решиться  порвать  её изображение.  Смотрел и смотрел на красивое девичье лицо. Потом одним резким движением разорвал фотографическую карточку пополам, скомкал и швырнул в море.
 
Юрий вынул из кобуры револьвер. Взвёл курок, медленно упёр ствол в правый висок. «Прощай, Россия»! - прошептал он и  плавно  нажал на спусковой крючок.
 
-У-у-у-у-у-у-у! -  вдруг протяжно  заревел пароход «Саратов», заглушая звук выстрела.