Тут хоть туго а духу легко

После 1927 года на Соловках всё быстро стало изменяться: эпидемия сыпного тифа уносила новые и новые жизни. В 1929 году был совершён первый массовый расстрел заключённых – после побега морских офицеров. Новый начальник производственного отдела УСЛОНа Н. А. Френкель (1) запретил проведение богослужений, ужесточил порядки.

Социальный состав вновь прибывающих в лагерь изменился: царские офицеры, профессора университетов, творческая интеллигенция, иерархи русской православной церкви, духовенство уже были массово пропущены через систему Соловков в первые три года существования лагеря и растворились на бескрайних просторах России, многие были уничтожены.

«Становилось всё меньше чистокровных "контриков" – народа, принадлежащего непосредственно дореволюционной России. Соловки уже вбирали потоки лиц, связавших свою судьбу с советским строем, составлявших промежуточное поколение: бывший офицер оказывался на поверку прапорщиком, присягавшим Временному правительству; сосланный специалист – сыном, а то и внуком помещика, отпрыском прежних особ "первых четырёх классов".

То был народ, уже воспринявший отчасти новые психологию, принципы, критерии морали. Вошедшие к тому времени процессы вредителей поставляли в лагерь первые партии советской интеллигенции, техников и инженеров уже послереволюционной формации. Этому контингенту были непонятны настроения тех, кто почитал Октябрьскую революцию крушением России, а выкорчёвывание религии – сталкиванием народа в пропасть одичания и бездуховности. Верующих христиан и противников большевизма они относили к ретроградам, приверженцам изжитых идеологий». (2)

Курский епископ Иувеналий (Масловский) был расстрелян за проведение панихиды по царю-мученику Николаю II.

Последовательно шли на Соловки новые и новые волны раскулаченного крестьянства. Лагерная система почти никого больше не отпускала далеко от себя: даже если человека освобождали, его, как правило, вскоре арестовывали и вновь отправляли в другой лагерь. Так, молодой соловецкий узник Олег Волков, отпущенный на свободу из Соловков в конце 1920-х годов, в начале 1930-х вновь оказался в тульской тюрьме, в ожидании нового лагерного срока.

Его удивили заполнившие тюремные камеры толпы крестьян, внезапно оторванных от мирных дел. Появились вопросы: «За что? Как? Почему "рабоче-крестьянская" власть обращается с мужиками, как с разбойниками? Ведь это не классовые враги, не прежние "угнетатели и кровопийцы", а те самые труженики, ради освобождения которых зажгли "мировой пожар"? Пахари, над чьей долей причитали все поборники равенства и братства?

На эти вопросы сосед по камере ответил: "Не того мы ожидали, когда Керенского спихивали, за большевиков голосовали. Я ведь матрос – на Балтийском флоте служил. Только в двадцать втором, после ранения списали, и я в свою деревню вернулся. Нет, что вы, никакой я не кулак, хотя и жил справно. Кое-чему, знаете, и на службе научился, книжки по сельскому хозяйству читал, и дело в деревне у меня хорошо пошло… хотят постращать народ, чтобы мужика покорным сделать, чтобы пикнуть никто не смел. Тогда и им жизнь пойдёт лёгкая: что захотят, то и станут делать"». (3)

Почти не было случаев, чтобы кому-нибудь удалось самим убежать из Соловецкого лагеря, окружённого со всех сторон бескрайними волнами океанского залива. Многие заключённые терпеливо несли свой крест, а некоторые из духовных лиц репрессии и ссылку на Соловки воспринимали как особую милость Господа.

 Ю. И. Чирков вспоминал в своей книге, увидевшей свет в 1991 году: «Сквозь дрёму я услышал тонкий жалобный плач, отец Василий, священник из Рязани, с зеленоватой от старости бородой, стоял в углу на коленях, молился и плакал. Я не мог вынести и спустился утешить старика. Оказалось, он плакал от радости, что умрёт не где-нибудь в тайге, а на земле Зосимой и Савватием освящённой». (4)

На протяжении почти двух десятилетий, с 1920 по 1939 год, около 83 000 заключённых прошли через Соловки, из них, по подсчётам М. Розанова, до 40 000 человек осталось лежать в Соловецкой земле.

Писатель Олег Волков приводит в своих воспоминаниях напутственное прощальное слово, которое он, молодой узник Соловков, перед своим отъездом на «Большую землю» слышал от заключённого Виктора (Островидова) епископа Вятского, прославленного в 2000 году как новомученик и исповедник, в сонме Соловецких святых:
«Ты, сынок, вот тут с год потолкался, повидал всё, в храме бок о бок стоял. И должен всё это сердцем запомнить. Понять, почему власти сюда попов да монахов согнали. Отчего это мир на них ополчился? Да, не люба ему правда Господня стала, вот в чём дело! Светлый лик Христовой Церкви – помеха, с ней тёмные да злые дела неспособно делать. Вот ты, сынок, об этом свете, об этой правде, что затаптывают, почаще вспоминай, чтобы самому от неё не отстать. Поглядывай в нашу сторону, в полунощный край небушка, не забывай, что тут хоть туго да жутко, а духу легко…» (5)

В первую летнюю навигацию 1923 года к Соловецкой пристани пришвартовался пароход, в числе пассажиров которого были курские «каэры». Бывшему купцу Кириллу Бочарову повезло на Соловках, он был не один. Одновременно с Кириллом узником «на земле, освящённой Зосимой и Савватием», стал архиепископ Курский Назарий (Кириллов), который работал в Соловецком лагере сторожем вместе с владыкой Воронежским и Задонским Петром (Зверевым).

 Их связывала давняя дружба с начала 1900-х годов, когда владыка Назарий занимал Нижегородскую кафедру. В то время епископ Назарий (Кириллов), уроженец Новочеркасска, принимал активное участие в 1902–1903 гг. в подготовке к прославлению преп. Серафима, Саровского Чудотворца, произносил речь на торжествах в Саровском монастыре, помогал при строительстве Меляевской Умиленской общины в Ардатовском уезде, которая возводилась по благословению дивеевской блаженной старицы Наталии, благословлял строительство школы в селе Работки на Волге для детей – сирот павших в Первую мировую войну воинов.

Архимандрит Пётр (Зверев), настоятель до 1917 г. Белевского Спасо-Преображенского монастыря, неоднократно бывал в Саровском и Дивеевском монастырях, имея особое доверие к дивеевской блаженной Прасковье Ивановне (Паше Саровской), которая помнила прп. Серафима в его земной жизни. Она подарила архимандриту холст своей работы, из которого ему впоследствии сшили архиерейское облачение. Епископ Воронежский и Задонский Пётр (Зверев) бережно это облачение хранил, предполагая быть в нём похороненным. (6)

Владыка Пётр каждую неделю служил молебен с акафистом преподобному Серафиму, который составил епископ Серафим (Чичагов).
 
В годы Первой мировой войны архимандрит Пётр (Зверев) был настоятелем Спасо-Преображенского монастыря в Белёве, оказывал помощь воинам русской армии, являлся членом Правления Белёвского союза по оказанию помощи беженцам. На содержании монастыря находился лазарет (7).  Для лазарета о. Петр отвел свои келейные покои, а сам поселился под колокольней в малоудобном помещении.

 В 1916 г. в связи с тем, что помещения Белёвского духовного училища были заняты ранеными и больными воинами, монастырь предоставил для проведения уроков помещение на 40 человек, «причем братия, проживавшая в этом помещении, потеснилась в другие весьма тесные жилые кельи». (8)

Отчислялись средства в Общество повсеместной помощи пострадавшим на войне солдатам и их семьям, в монастыре бесплатно выдавались обеды женам и сиротам воинов. Архимандрит Петр (Зверев) в 1916 г. отсылал средства на строительство храма на Куликовом поле и храма в память павших воинов, а также на устройство и поддержание в должном порядке мест погребения их останков (9). В октябре 1916 г. архимандрит Петр уехал на фронт, где пробыл до февральской революции 1917 г.






Источники.

1 - В мае 1926 года по ходатайству начальника Управления Соловецких лагерей (СЛОН) Ф. Эйхманса сократили вдвое срок заключения узнику Нафталию Френкелю. Через год его досрочно освободили и назначили начальником производственного отдела УСЛОН. Позднее Нафталий Аронович Френкель стал генерал-лейтенантом.

2 - Волков О. В. Погружение во тьму. – М.: Молодая гвардия. Товарищество русских художников, 1989. – С. 162.

3 - Волков О. В. Погружение во тьму. – М.: Молодая гвардия. Товарищество русских художников, 1989. – С. 131–133.

4 - Чирков Ю. И. А было всё так… – М.: Молодая гвардия, 1991; Осипенко М. В. Соловецкая обитель. – Изд. Соловецкого монастыря. Соловки, 2014. – С. 299.

5 - Волков О. В. Погружение во тьму. – М.: Молодая гвардия. Товарищество русских художников, 1989. – С. 143.

6 - Осипенко М. В. Соловецкая обитель. Книга паломника. – Изд. Соловецкого монастыря. Соловки, 2014. – С. 344–346.

7 - Учреждения Духовного ведомства в оказании помощи раненым и больным воинам и их семействам. Тульская епархия//ПЦВ. 1915. № 12-13. С. 423.

8 - ГАТО. Ф. 3. Оп. 8. Д. 2823. Л. 2.

9 - ГАТО. Ф. 205. Оп. 1. Д. 2. Л. 17.