Сборник Мои Стихо-Творения Глава 1 Детство

НА ФОТОГРАФИИ - Я - ИРАИДА  1950 год

СБОРНИК
МОИ - СТИХО - ТВОРЕНИЯ
Глава 1 ДЕТСТВО
ЧАСТЬ 1
В ПОИСКЕ

Как-то раз, сидя за компьютером и не зная, чем заняться дальше -  листала все свои публикации в поисках неоконченной темы книги или повести...

Неожиданно поймала себя на мысли о том, что практически во всех моих публикациях имеются стихотворные строки.
Иногда это просто - двустишье, предваряющее записываемый мною текст. Порой эти двустишья выливались в четверостишья или даже в большое стихотворение, посвящённое теме книги и раскрывающее СМЫСЛ написанного...
Иногда эти стихотворения, претендовали на самостоятельное, отдельное от книги - существование.

У меня родилась идея - выбрать в отдельный СБОРНИК все мои стишки, сопроводив их пояснениями - почему и для чего эти стихи были написаны.

И я реализовала свою идею. СБОРНИК был - без иллюстраций, но всё равно по объёму очень большой.
Текст СБОРНИКА содержал: вырезки из публикаций моих СТИХО - ТВОРЕНИЙ и пояснения  СМЫСЛА и ЦЕЛИ их создания.

СБОРНИКУ я назвала - "МОЁ  СТИХОПЛЁТСТВО"...

Текст СБОРНИКА я набирале не в файлах на компьютере, а сразу в поле страницы ПРОЗА.РУ, предназначенной для публикации.
Отредактировала... И, когда собиралась нажать на кнопку - "Опубликовать произведение"... весь текст пропал. Весь СБОРНИК пропал бесследно....
Никакие мои действия в поисках восстановления пропавшего текста -  результатов не дали...

Жаль было потраченных дней и ночей на создание этого СБОРНИКА... Пришлось смириться... Занялась другой работой на компьютере...

Окончила публикацию книги - НАШИ ЧЕТВЕРОНОГИЕ ЧЛЕНЫ СЕМЬИ и задумалась - что же дальше?

Решила вернуться к идее создания СБОРНИКА, который пропал...

В этот раз - не создавать СБОРНИК полностью, а публиковать ЧАСТЯМИ, сопровождая фотографиями из семейного альбома и пояснениями к стихотворному тексту ...

Но ЛЕНЬ - МАТУШКА родилась видно вместе со мной....

Вчера я набрала первую ЧАСТЬ СБОРНИКА опять сразу на станичках ПРОЗА.РУ...
Фокус не удался...
Отредактировала, И не успела нажать кнопку - "ОПУБЛИКОВАТЬ ПРОИЗВЕДЕНИЕ", как набранный текст пропал...
А "собирала" текст я в эту первую ЧАСТЬ СБОРНИКА - до пяти утра...

ЛЕНЬ -  очень плохой помощник - работу переделаешь дважды...
УПРЯМСТВО и ЛЕНЬ - сообщники, это нужно понять однажды...
И не лениться ища лёгкий путь, выполняя любую работу,
Иначе в итоге  придётся хлебнуть - нежеланную БОЛЬШУЮ ЗАБОТУ...

САМА СЕБЯ УЧУ, А  - ИСПРАВЛЯТЬСЯ - НЕ ХОЧУ !!!
На компе я открыла ПАПКУ... И сама себе кричу -
- "Начинаю СБОРНИК в третий раз  с того же места,
В этот раз - ПЕКИ ПИРОГ не из ЛЕНИ, а из ТЕСТА !!!

ИТАК... С БОГОМ !!!

СБОРНИК - "МОИ  СТИХО - ТВОРЕНИЯ"
ГЛАВА 1   - СТИХИ ИЗ МОЕГО ДЕТСТВА"
ЧАСТЬ 1 - 1935 - 1950 гг. В ПОИСКЕ.

Родилась я 20 января 1935 года в городе Казани.

В раннем детстве никаких стишков я не сочиняла..
О моём детстве, начиная со дня рождения (в том числе и детстве братишки - Борьки и сестрёнки - Милки) наша бабуся (мама отца) - Мариамна Алониевна Мейстрик  ежедневно вела записи в дневнике.

Кончила вести дневник бабуся - в 1947 году...

В раннем детстве никаких стишков я ещё не писала.
Поскольку я решила в СБОРНИК включать не только МОИ СТИХО - ТВОРЕНИЯ, но и всё, что имело  из сферы стихов отношение ко мне, я приведу найденное в дневнике бабуси стихотворение моего отца - о нас - детях...

         Экспромт папы -

         "МОИ    ДЕТКИ":

    Ида - старшая сестрёнка,
    Целый день она шалит.
    Ее крохотная ручка
    Часто Борю не щадит.
    Борю сильно задирает
    И в сторонку убегает
    Так братишку обижает...
    Во всех комнатах сорит...
    Боря тоже шалунишка:
    Иде спуску не дает.
    Озорной такой мальчишка:
    Часто Идочку он бьёт.
    Пальчик в ротик он засунет
    (Пальчик надо пососать),
    Пощипать сестрёнку любит -
    Сам же станет он кричать.
    На "Воглю" ездить Боря любит,
    На "хлязник хляник хлячет" он,
    Орешки Боря обожает,
    "Хавлю" так сильно любит он.
    Есть у них еще сестрёнка -
    Милочкой  зовут её,
    Она совсем такая крошка,
    Всё надо делать для неё.
    Дать во время ей соску,
    Заплачет - надо покачать,
    Но Ида с Борей эту ляльку
    Не желают развлекать.
    Милка в качке сильно плачет,
    Грустно ей одной лежать.
    Тяжело на сердце станет
    И начнет сильней кричать.

           Приписка бабуси:
Стихи эти - точная копия нашей семейной "идилии".

В конце дневников бабуся записала небольшие поздравительные стишки её сыновей - ВЛАДИМИРА (Его звали кратко - ВОЛЯ) и Бориса.

Я их тоже приведу здесь. Они по своему содержанию отвечают духу
XVIII века. .. Когда прочитаете - поймёте, что я имела в виду...

         Милому папе!
    Кто мольбами начинает дело всякое с утра,
    Бог тому сниспосылает помощь с неба для добра.
    Так молись, молись со восходом,
    С птицей утренней молись...
    В Храме Божием с народом
    Сердцем к Господу несись...
    И душа твоя мольбами
    Свяжет землю с небесами.
    Воля. 1916 год. 7.10.         
   
            Дорогому папе.
    В Рождество Христово дар Вам приношу,
    Вас тепло поздравить, папочка, спешу.
    Слов моих немного в этот день и час,
    Помолюсь я Богу горячо за Вас.
    Помолюсь, чтоб Вашим Бог помог делам,
    Помолюсь, чтоб вырос я на пользу Вам.
    Боря. Харабали. 1911год. 25.12.
        17 февраля 1923 года.

            МАМОЧКЕ...
    Позволь-ка нам поздравить
    Мамуля, с Ангелом тебя!
    И как подарочек представить
    Обет от Бори и меня.
    Распространяться мы не будем
    Про нашей лености дела,
    Зато уж обещанья
    Мы не забудем никогда.
             Воля.

          Милому папе!
    Папа! Ангел Вас хранит.
    Я вижу: машет он над Вами
    Своими чудными крылами,
    На Вас приветливо глядит
    Он любит Вас, благословляет!
    Он папу моего хранит!
    И много лет он обещает
    Его спокойствием дарить!
    С какою радостью встречаю
    Сей день прекрасный дорогой!
    С днем юбилея поздравляю
    Мой папа, милый, золотой!
    Боря. 1916 год. 7.10.
             
           Милому папе!
    Оделась травкою зелененькой земля
    И дымка легкая явилась уж над лесом.
    Залиты солнышком озимые поля
    И слышен звон... - Христос Воскресе!
    Поют скворцы, летят к нам журавли,
    А люди встретясь и поклон отвеся,
    Целуются и радостный вдали
    Все слышен звон... - Христос Воскресе!
    Весна! Весна вернулась к нам опять.
    Пасхальный звон гудит и хочется  без спеси,
   Без гордости, прощать, любить и  всех обнять
    И крикнуть всем:
    - Христос Воскресе!

    Борис Степанов. 1915 год.22.03.
1947 год...

Наконец, дошла очередь и до меня...
В 1947 году мне исполнилось 12 лет.
И опять же - я ещё не пробовала писать стишки. Но мне запомнилась одна песенка, которую я приведу здесь.
Как и планировала - буду добавлять - "Где... Когда и Почему "...

ВЕЛЬЯМИНОВО

Вельяминово, Вельяминово, Вельяминово… Сколько воспоминаний связано с жизнью в этом совхозе…

Две дороги, проходившие по параллельным улицам через посёлок от ж/д станции, убегали в перелесок, за которым располагался совхоз – «Вельяминово – М П С». Совхоз подчинялся Министерству Путей Сообщений. Дороги, пробежав через перелесок, кончавшийся зарослями каких-то кустов, выбегали  на простор.  Между дорогами лежало совхозное поле. А дальше -  и поле и дороги упирались в лысую, с утоптанной местами травой, площадь. По кругу  площади расположилось несколько бараков и совхозная контора.Судьба забросила нас в этот совхоз.
Наша семья (Бабуся, мама, Я, Борис и Людмила) жила временно в одном из этих бараков...

Отец отбывал срок в Иркутске...
Подробности - в "Кн. 1 Том 1 Детство Ираиды Часть 11 Вельяминово "

Если пройти дальше, через площадь, можно было попасть опять на  дорогу, которая выводила нас к «Большому пруду», по берегам которого разрослись столетние деревья и развесистые ивы. Пробегая мимо пруда через мостик, дорога оставляла справа деревню с частными домами,    а потом тянулась за три километра, через поля,  к «Центральному» посёлку «Вельяминово», расположенному на основной автомобильной трассе по  Каширскому шоссе.

Центральное «Вельяминово» называлось «Центральным» недаром. Там находился старый парк и развалины усадьбы Вельяминовых. Мы, ребятишки летом ходили туда стайками - искать малину с одичавших старых кустов и рвать черёмуху.  По одному туда не ходили, так как  наслушались много рассказов о приведениях на месте развалин и всякой другой нечисти.

Эти три километра от совхоза до центральной усадьбы не всегда украшались  праздничными настроениями. Когда мы приехали в совхоз, можно было выбрать не школу в пристанционном посёлке, а поступить учиться в Центральном Вельяминово. Но нам не посоветовали. И не потому что, три километра до школы для детей – длинная дорога. Дело в том, что зимой эти три километра пролегали по пустынной заснеженной местности, открытой не только для ветров и снежных бурь. Здесь неоднократно видели волков и их следы. Леса – недалеко. И видимо, в зимнее голодное время они охотились на зайцев, следы которых встречались повсюду – и в лесах, и на открытых заснеженных полях и лугах…

С лысой площади совхоза – левее была ещё одна дорога, которая вела к «Малому пруду», а потом -  выводила к совхозным полям и огородам пробегала через луга, и бежала дальше, через лес – в деревню – Привалово.
За «Малым прудом» находились огороды жителей совхоза. Позже  нам тоже там выделили кусочек земли, на котором мы сажали картошку.
Я помню, как мы все вместе помогали маме её сажать, а, когда она отцветала, и появлялись уже клубни, мы с бабусей ходили на «наш» огород и осторожно, чтобы не повредить основной куст, подрывали и набирали в маленькое ведёрко молодой картошки. Возвращаясь, мы делали остановку, наливали в картошку воду и жмыхали её руками, чтобы смыть с неё оставшуюся не ней землю. Заодно, вместе с землёй облезала часть молодой шелухи. Потом её так и варили – в оставшейся кожуре. До чего же она была вкусной…

Мы с бабусей ходили в тот дальний лес, в сторону Привалова и собирали там хворост для печки, поскольку с дровами всегда была проблема.
Когда мы возвращались с вязанкой дров за плечами у бабуси, мы проходили лугом, на котором встречались  – бучаги, Это глубокие ямы или воронки, заполненные прозрачной водой. По краям бучагов рос кустарник, а иногда в воде встречались и  кувшинки.

В  жаркую погоду мы останавливались у бучага, который побольше, - передохнуть и я купалась. Странно, но с детства я была застенчивой, поэтому в бучагах я купалась в трусиках, хотя, кроме бабуси рядом никого не было. А зря. Купаться полностью раздетой, ощущать, как прохладная вода оптекает и ласкает всё тело – это такое блаженство…

Почему-то, когда я вспоминаю об этих маленьких оазисах, у меня в памяти всплывает песенка, которую бабуся пела мне в детстве:

Где гнуться над омутом лозы
И вешнее солнце печёт,
Летают, и пляшут стрекозы
Весёлый ведут хоровод.

Мы песенок знаем так много,
Тебя мы так знаем давно,
Смотри, какой берег отлогий,
Какое песчаное дно.

Дитя! Подойди к нам поближе!
Тебя мы научим летать,
Дитя, подойди, подойди же,
 Пока не проснулася мать.

Где гнуться над омутом лозы
И вешнее солнце печёт,
Летают, и пляшут стрекозы
Весёлый ведут хоровод…

Странный текст, но смысл песенки, вероятно, имеет глубокий подтекст…

С  площади в центре совхоза выбегали маленькие вытоптанные дорожки – тропки. Одна из них вела к детским яслям, другая к конторе, по одной из них можно было короче добраться до пруда, по другой  – к теплицам, ну и, конечно, к каждому из бараков.
В центре площади стоял электрический столб. Наверху всегда вечерами включался фонарь. Место вокруг столба называлось «пяточком». Там по выходным или праздникам устраивались танцы под радиолу или патефон. Но чаще всего, вечерами, уставшими за день от полевых работ ногами, девчонки – под гармошку выбивали дроби.
Вот такое оно – «Вельяминово», разбросанное: и маленькое и большое, и богатое, как «Центральная усадьба» и бедное, как совхоз  «М П С», но всегда красивое, как красивы все подмосковные местечки.
 М И Х Н Е В О
  1949  год...

49-ой год набирал обороты.

Я окончила 7-ой класс, и распрощалась со школой. Надо было думать, что делать дальше. Учиться в 8-ом классе можно было только в Михнево, так как в Вельяминово десятилетки не было.

Возможно, на центральной усадьбе и была школа, но туда надо было ходить за три км. в любую погоду. А зимой, говорят, из леса в поля выбегали и волки.

Можно было поступить в техникум какой -  нибудь в Москве. Но это был бы крах всем мечтам бабуси. Столько сил и надежд она в меня вложила, что представить меня без высшего образования – это просто кощунство.

Но впереди было лето. Можно было ещё подумать...

Как только окончилась учёба,  я и Борис опять пошли работать в совхоз. Посылали нас на разные работы. Помню, мы набивали в теплицах торфяные горшочки землёй для рассады, сушили, и скирдовали сено, пропалывали всё, что можно.

Но был однажды и курьёзный случай. Меня определили в бригаду на дальний участок по заготовке сена. Внутри бригады нужно было кого-то назначить поваром. И вот, у кого-то пришла на ум дикая мысль, которую подхватили все – назначить поваром меня. А ведь, я ещё никогда в жизни не готовила, живя за бабусиной спиной.
Я не знаю, что там я вытворяла, когда все ушли с рассветом на косьбу. Я налила в котёл пару вёдер воды. С трудом разожгла огонь. Потом в кипяток сыпала пшенку и ещё что-то. В общем, когда пришла бригада на обед, пшенка была сырая, похлёбка не солёная, и вообще не съедобная.

А они набрали грибов и хотели быстренько добавить их в суп вместо мяса.
Добавили. Но уже без меня. Поварихой выбрали другую девушку. Нюра быстро доварила похлёбку, добавив в неё грибы, соль, лаврушку, может быть, ещё что-то. Но было очень вкусно, а главное сытно.

К котлу меня больше не подпускали. Косить меня тоже не брали. В основном я и ещё пара девчонок, ворошили ряды скошенного сена, чтобы оно не слежалось и не загнило от росы. А потом мы его собирали в копёшки. Сено увозили в совхоз. Как сейчас помню, на той же лысой площади в совхозе, по кругу устанавливали высокие копны, которые зимой припорашивало снегом. Сено оттуда брали в коровник.
 
Лето кончалось. Нужно было что-нибудь решать. Несмотря на свою маленькую пенсию, нашу мизерную зарплату на заработанные трудодни, и мамины получки, бабуся за лето скопила маленькую сумму денег. Нужно было что-нибудь купить к зиме нам, детям.
Но в первую очередь бабуся решила одеть меня, так как было решено отправить меня на учёбу в 8-ой класс, в Михнев, в интернат. С этой целью бабуся взяла меня с собой, повесила на шею мешочек с деньгами, спрятав его на груди, и мы поехали на вещевой рынок.

Я не помню, где он был, но только точно знаю, что находился он за городом, то есть, в ближнем тогда Подмосковье. Нужно было нам доехать до Москвы, потом, до какого-то другого вокзала, и опять на электричке несколько остановок.

Сразу же, недалеко от платформы начинался этот вещевой рынок. Его цивилизованным рынком нельзя было назвать. Это была приогромнейшая толпа народа, колышущаяся людская масса, двигающаяся одновременно в разных направлениях.
Каждый второй что-то держал в руках – продавал, каждый другой второй – покупал. Мы долго толкались туда-сюда. Наконец, бабуся сторговалась, и купила мне старенькие валенки. Задники их были обшиты, а подошвы – нет. Поэтому на них померили и одели калоши.
Кроме того, бабуся купила небольшие отрезы тёмно-синей и коричневой байки. У бабуси ещё в сетке, кроме валенок лежала старая дамская сумка, в которую она положила сдачу, использованные билеты на электричку, и ещё какую-то мелочь.
В какой-то момент мы с бабусей чуть не потерялись, так как попали в какую-то толкучку. Когда мы из неё выбрались, через мгновенье, нас одёрнула какая-то тётка – «Валенки потеряете!». Бабуся посмотрела и ахнула – сетка была разрезана, дамской сумочки как не бывало, а валенки стремительно вываливались из разрезанной сетки.
Хорошо, что все деньги были уже истрачены на покупки. Мы решили, что пора уезжать домой. До станции «Вельяминово» добрались затемно. Пошли домой по левой дороге. В темноте было идти жутковато, так как и у нас ходили слухи, что в темноте не раз уже нападали на людей, возвращавшихся с электричек и  грабили.

Я решила, что если  в кустах сидят «бандиты», то они не нападут на девочку и бабушку… Поэтому, я беспрерывно что-то щебетала, давая порой бабусе вставить несколько слов. Когда кончился перелесок, справа началось поле, а слева ещё  тянулись кусты, мы явно услышали в кустах мяуканье. У меня оборвалось всё внутри. Я шепотом спрашиваю бабусю, крепко вцепившись ей в руку – «А вдруг это чёрная кошка?», а громко выкрикиваю – «Ты бабуся, не бойся, это кошечка совхозная заблудилась»…

Бабуся на своей старенькой зингеровской машинке, из коричневой байки сшила мне тёплое  форменное платье для школы. А из тёмно-синей байки сшила мне шаровары. Затем она достала из сундука тоже старую, выгоревшую местами на солнце зелёную, плюшевую занавеску. Из этой занавески она выкроила, подобрав по цвету, «новый» верх на моё старенькое пальто, ухитрившись при этом удлинить рукава и само пальто.
Итак, к школе я была готова.

В Михнево первый раз меня сопровождали, а потом я ездила туда уже всё время одна. Школа была на дальнем правом конце Михнево. Сначала надо было пройти по городским улицам, потом начинались на окраине деревянные рубленые дома, и, наконец, на самой окраине стояло здание интерната, и чуть дальше – школы.

В школе все дети  как-то сами по себе, разделялись на три категории: высшая – михневские, местные, средние – приезжие, и живущие в интернате, и, наконец – детдомовские. Они тоже жили в интернате, так как детский дом был где-то за городом. Их можно было отличить по двум признакам - они все были одеты одинаково, и держались всегда дружной стайкой, что бы они ни делали.

Интернат представлял собой большой деревянный дом. В просторной центральной комнате – «зале» в середине стоял большой стол, за которым можно было делать уроки, и за которым мы завтракали, обедали,  и ужинали. По стенкам стояли кровати. И ещё были две комнатки – тоже спаленки.

За тех, кто жил в интернате, родители оплачивали ещё и питание. В интернате была кухонька, где повариха готовила для нас еду. Мы же, детвора, по очереди дежурили «на кухне». В наши обязанности входило не только мытьё посуды, но и уборка помещений, мытьё полов и т.д. То есть, мы были на самообслуживании.

Помятуя свои «игры» в Вельминовской школе, я и здесь, в интернате развила бурную деятельность. Интернат был уже не интернат, а какой-то корабль, а мы все – его команда. Мы составили не только чёткие расписания дежурств, а и ещё программу каких-то мероприятий, в которые втянули всех проживающих в интернате. Учёба меня интересовала – постольку, поскольку. Я жила в игре, и наслаждалась этой жизнью. До школы было не далеко, в интернате – тепло, относительно сытно… А что ещё нужно было, чтобы проучиться зиму, и окончить как-нибудь 8-ой класс?
ТЕХНИКУМ  1950 год.
На фотографии - я (ИРАИДА).  Где мои 15 лет?

Была в совхозе у меня любимая подружка – Светка Кулинич. Семья Кулиничей приехала откуда-то из Сибири. Отца у них не было, кажется, погиб на войне. Мама – Анна Сергеевна Кулинич одна тянула четырёх дочек: Светлану, Аллу, Элю и Таню. Светлану коротко звали – Талой. Тала, Талочка, очень красивая девочка. Жили они так же трудно, как и наша семья. А когда мы, дети собирались все вместе, получалась уже целая орава – их четверо, да нас трое. Можно представить, чего только мы не вытворяли.

Мы с Талкой мечтали куда-нибудь вырваться из дома, получить самостоятельность. Мне было пятнадцать, Талка была на год старше меня.
И вот мы поехали с ней в Москву сдавать документы в торговый техникум. У неё документы приняли, у меня – нет. Я не проходила по возрасту… Не хватало  одного года…

Вслед за Талкой я тоже стремилась куда-нибудь приткнуться. Поэтому я несколько дней подряд моталась по Москве, тычась, как кутёнок носом – где бы устроиться…
И вот, однажды, еду в трамвае, стою, гляжу в окно. Потом поднимаю глаза и читаю наклеенное объявление о приёме в кожевенно-обувной техникум.    Дальше перечислялись все прилагающиеся блага: общежитие, клуб и т.д. и т.п.
Я записала адрес, поехала туда, и подала заявление. Заявление приняли. Вступительные экзамены я сдала средне. Диктант написала хорошо и математику – тоже, химию и физику с трудом сдала  на тройки.

Помню заседание приёмной комиссии. Длинный стол в аудитории, за которым сидели все заведующие кафедр. Перед ними по очереди проходили первыми - те, которые набрали необходимое число баллов. Потом те, кто нуждался в общежитии, но получил хорошие оценки, и в последнюю очередь те, которые и в общежитии нуждались, и баллов достаточно не набрали.

Я была в числе последних. Помню, как я стояла перед этой комиссией, скромно потупившись. Мне стали задавать вопросы: где живу, кто родители и т.п. Я отвечала жалостливо, что так мол и так, отец сидит, семья бедствует, идти мне некуда, и дома жить не на что…

Смотрю стали перешептываться.  Наконец, один из них говорит: - «Вот вы подали, как все на обувное отделение. Это, конечно, интересно. Но в нашем техникуме есть ещё экстрактовое отделение. Это специальное приготовление экстрактов, которыми дубят кожу, чтобы потом она была пригодна для изготовления обуви. Скажем честно, на остальные отделения все места заняты. Я – заведую экстрактовым отделением. Я могу принять вас к себе. На этом отделении стипендию дают даже с тройками. Какое решение вы принимаете?».

А какое решение мне нужно было принимать, если мне было всё равно, куда меня примут. Лишь бы было общежитие, стипендия. А что будет потом, жизнь покажет.
Так я оказалась студенткой экстрактового отделения кожевенно-обувного техникума. Техникум находился недалеко от Сокольников. Нужно было проехать на трамвае от Сокольников мимо клуба имени Русакова, и ещё несколько остановок до техникума.
Общежитие было в таком же большом каменном здании, стоявшем рядом с учебным корпусом. За зданиями был луг и спуск к какой-то речушке, по берегам которой тянулись огороды. Если ехать дальше на трамвае, то, как ни странно, по правой стороне была улица с деревянными домиками, заборами, малюсенькими огородами и палисадниками. Видно, раньше здесь и была деревня, которую поглотил город,  теперь это место стало – Москвой.

Учёба  в техникуме меня особенно не заинтересовала. Правда, было всё внове: занятия, зачёты, первая в жизни сессия. Все учились, и готовились к экзаменам. За компанию со всеми и я вынуждена была учить уроки. В техникуме, не как в институте, где читают лекции, а оценки получаешь только на экзаменах, или на зачётах. Здесь спрашивали, как в школе, задавали задания на дом, ставили оценки за ответы. За двойки снимали со стипендии. Поскольку, на нашем экстрактовом отделении стипендию давали с тройками, главной задачей было – не схватить двойку. Каким образом, не помню, но мне это удавалось.

От той поры у меня сохранилось стихотворение. Хочу сразу предупредить, что поет из меня никакой. Но мои наивные стишки мне не хочется вычёркивать из моего прошлого, также, как иногда бывает жалко выкидывать какую-нибудь старую, но любимую кофточку.

 Москва. Сокольники.
Кожевенно – обувной техникум.

НАША   ЮНОСТЬ.

Наши годы незаметно мчатся,
Может, навсегда нас разлучат,
Может, не придётся увидаться,
Нас дороги разные помчат…
Правда, мы народ весёлый очень,
Где ни будем, нам не пропадать,
И какие трудности не будут,
Побеждать их – нам не привыкать.
Но друзей, товарищей, подружек,
Золотые дни с кем провели –
Никогда нигде не позабудем –
Были, есть и будут дороги.
Хорошо осеннею порой
У окна немного погрустить.
Вспомнить, как Московскою весною
Не могли мы юность оценить.
И тогда об этих днях напомнят
Мне вот эти самые стихи,
Где пишу о вас, моих знакомых,
И о том, как проводили дни…

Вот такие наивные строчки… Я всё ещё оставалась ребёнком, хотя мне уже исполнилось – 16 лет

В  ПОИСКАХ  СУДЬБЫ  1952 год

По прежнему у меня не было желания работать в совхозе. Да и жить дома, и вместе со всеми – голодать, не имея возможности помочь чем-то семье, у меня тоже желания не было. Впереди ещё было целое лето.
Бабусе я ничего не сказала о том, что бросила техникум. Соврала ей, что перешла на следующий курс, а теперь всех отпустили на летние каникулы…

А пока я ездила по Москве и искала – где бы устроиться на работу с общежитием.
строилась я на работу на строительство МГУ. Но не на саму стройку, а на очень не плохую работу, на университетские склады.
Много ещё приключений этого лета было записано позже мной в книге про моё детство...

Наконец, мне всё это надоело...

Взяла я сумку, и… - поехала в Вельяминово, домой. Даже документы никакие не забирала. Как всегда, о том, чтобы забрать трудовую книжку, я тоже – не подумала…
Бабусе я покаялась, объяснила, что всё-таки поняла, что нужно кончать десятый класс, и поступать в институт.

И вот опять я оказалась в той же Михневской школе, в том же интернате. Приняли меня в десятый класс, засчитав за девятый – два курса кожевенно-обувного техникума.

И опять бабуся копила свою пенсию, чтобы оплачивать мою учёбу.
есмотря на то, что я поболталась по «самостоятельной» жизни, почти что соприкасалась иногда с житейской грязью и омерзительными сценами, я осталась такой же наивной фантазёркой, какой и была раньше.

Ведь, если я о чём-то рассказывала бабусе, что я хочу того-то и  добьюсь этого, я, ведь верила в это, а не просто «вешала лапшу на уши». А ведь, мне исполнилось уже 17 лет.

В Михнево, в интернате, как и раньше, жили и детдомовские и другие дети. Но играть, как прежде, в пионерские игры мне было не интересно. Меня уже начали интересовать мальчики. А всё свободное время я отдавала художественной самодеятельности.
Зима была холодная. Я донашивала какую-то  старую одежду. Помню, однажды, когда я собралась на выходные домой, классная руководительница – учительница химии, Мария Александровна, пригласила  зайти к ней домой. Она напоила меня чаем и подарила огромную вязаную шерстяную из деревенских ниток, шаль. Она окутывала не только голову, но и плечи и спину. Пальтишко-то у меня было тоненькое, отнюдь не зимнее.

Странно, но у меня сохранилось несколько листочков дневника, который я начинала писать, поступив в 10-ый класс. Естественно, начав  писать, вскоре  дневник  забросила.

                Странички блокнотного дневника Иры.
1952 год...

Уже четвёртый день занятия.

5.9.52 г.     И где мы не будем, нигде не  забудем сияние школьных огней!!!

И вот моя мечта, о которой я даже и боялась мечтать, сбылась.
Я учусь в  10 ом  классе Михневской ср. школы. Как гордо это звучит – десятиклассница. Выпусники…

 1- го сентября, я, бывшая студентка  Московского  кожевенно-обувного  техникума (теперь уже 3 го курса) экстрактового отделения, вместе со всеми учащимися, села за 1- ую  парту 10 го  «Б» класса.

Затем в дневнике шла пустая страничка. А ещё на последующих страничках были записаны тексты песенок, которые мы с девчонками иногда напевали…

ПЕСЕНЬКИ...

    Лучший парень на деревне.

Во всей дярёвне, да нету краше парня.
И лучше Ваньки в дярёвне не найти,
Любил он Наську «да эх она каналья,
Меня любить не хочет никоды.

«А что ж ты брешешь, парень окоянный,
Меня обманывал ты зався гды,
Надысь с Авдотьей крепко целовалси,
А на меня смотрел из под углы.

А ну ка - девки собирайтесь в кучу,
Осудим парня да мы судом своим
И зададим ему такую взбучку,
Чтоб не обманывал он боле никоды»
 
«Простите девки, да боля я не буду
Обманывать не буду никоды
А про Авдотью да я теперь забуду
Любил я Насську и боле никовы»
               
 Две   жертвы
 
Пошел купаться Юверлей, Юверлей
Оставив дома Доротею
С собою па-а-ару пузыре-е-ей   
Берет плавать не умея.   
              (Последние 2 строчки каждого куплета поются 2 раза).
Но с ним случился рок судьбы, рок судьбы
И он нырнул вниз головою
И голова – а – а, тяжелей но –о - ог,
Она осталась под водою.               

Жена узнавши про беду, про беду
Увидеть  захотела тело
Но Ноги ми – и – илого в пруду – у – у               
Она узрев -  окаменела.

С тех  прошло уж много лет, много лет.
Травою поросли аллеи,
Но всё торчи – и – ит там пара но - о – ог
И остов бедной Доротеи.
               
Мораль сей песни такова
Не надо было Юверлею
Ходить купа – а – аться без жены – ы – ы   
А надо было вместе с нею.
            
Эту песенку мне пела моя подружка Талочка. Песенка мне так понравилась, что я записала её для памяти в дневнике.

      Цыганочка.

Раз в цыганскую кибитку
Мы случайно забрели
Платки пёстрые в накидку
К нам цыганки подошли.

В этой песенке тоже две последние строчки каждого куплета повторяются дважды.
Одна цыганка молодая
Меня за руку брала
Колоду карт в руках держала
 И говорить мне начала.            
 
От тебя ничто не уходит
И не уйдёт  казённый дом
На квартиру к тебе ходит         
Бубнова дама с королем         .
 
Она тебя так крепко любит
И на твоих она глазах
Но вместе с ней ты жить не будешь
И топчешь свадьбу  ты в ногах.
 
На этом кончила цыганка
Я за труды ей заплатил
Но в моем сердце стала ранка,         
Как будто кто кинжал всадил.
   
     Родина.      Муз. Айвазяна .

Милая, я помню поздний час
 Первый раз я у тебя
Не забыть мне блеска твоих  глаз
Милая любовь моя
                Милая, я помню стройный стан
                Джаз играет Родину
                Где то вдалеке мой Ереван
                Я пою мою мечту.
Не могу представить одного
С кем танцуешь ты сейчас
Может быть, целуешь те его
Может быть огонь погас.
                Если в ресторане горе пью,
                Дастою я твой  портрет,
                На него я только посмотрю
                И милее пошлый свет.
Если блюз танцую с девушкой,
Помню я мой друг тебя
 И когда бываю я хмельной
 Я пою судьбу клеймя.
                Милая, я верю в чистоту,
                Верю, что не тронута,
                В ресторане вижу пустоту
                Вижу лишь тебя одну.

А дальше следовало продолжение записей дневника…

11.9.52 г.

Ту мысль, которую  я начала развивать в тот раз, закончу потом, а сейчас решила написать о моей новой жизни в 10м классе и вообще в интернате.
Первые 3 дня мы ночевали в столовой интерната. С квартирами в Михнево обстоит трудно, т.к. в Михнево стоит военная часть и офицеры снимают комнаты и дорого за них платят. Поэтому найти дешевые комнаты для интерната – очень трудно. Поселили нас к одной старушке со старичком – Семехановым. Дом их стоит за церковью. Снимаем 2 комнаты. Одна – проходные сени – на 10 человек – огромная, с кривым полом. Там – восьмиклассники.  А для нас отвели бывший чулан. В нём видно хранилось раньше мясо, т.к. долгое время не могли проветрить достаточно хорошо комнату, чтобы можно было входить - не морщась и не затыкая носов. Комнатушка сырая. Матрасы, подушки и одеяла отсырели. Одно окошко выходит на церковь и изнутри не закрывается, другое в сад – с большими ящиками яблок, и закрыто на 2 рамы, так что не открывается  вовсе. Ну, я по старой привычке, схватив эти несколько данных, набросала пару новых четверостиший:

За квартиру платим 30,
А в квартире что твориться,
Одни обломки печки
На них огарок свечки.

Потом набросала про питание. Сейчас нас кормят сравнительно хорошо, считая все трудности питания – 3. р 60 к. в день на каждого, да притом в магазине в Михнево ничего не достанешь.
В первые же дни нас кормили одной картошкой: на завтрак чай и картошка, обед: картофельный суп и картошка, ужин: чай и картошка.
 Я написала:

Солнце встаёт и мы встаём
Время идёт и мы идём
         -    В столовую..
А когда мы придём, садимся и ждём
Когда принесут и нам подадут
         -   Готовую:
   Картошку варёную,
   Картошку толчёную,
   Картошку в водах,
   Картошку в жирах,
   Чаёк с сахарином ,
   И хлеб с керосином.
Когда принесут и нам подадут
Сидим и молчим, молчим и едим
             - С аппетитами…
Когда всё сожрём, встаём и идём,
С блеском в глазах, с едой в животах
             -  Набитами:
    Картошкой варёной,
    Картошкой   толчёной,
    Картошкой   в водах,
    Картошкой   в жирах,
    Чайком с сахарином,
    И хлеб с керосином.
На уроках сидим, в тетради строчим…
В головах садом, всё с великим трудом
                - Понимается.
А учителю в тон, подвывают потом,
не в  меру урча и немного ворча
                -  Переваривается:
    Картошка варёная,
    Картошка   толчёная,
    Картошка   в водах,
    Картошка   в жирах,
    Чайком  с сахарином,
    И хлеб  с керосином.

19 сентября 1952 г.

Живём у Селиханович. Провели свет. В большой комнате 2ой печник строит русскую большую печь. Потом будет строить печь   и у нас, но не русскую, а небольшую плиту. А пока поставили маленькую железную  печку. Топят вечером  понемножку     дровами хозяйки, но бывает очень тепло.


Только сейчас кончила читать «Студенты» - Трифонова. Трифонову было 25 лет, когда он написал эту книгу. Родился он в 1925 г. Сейчас он ровно на 10 лет старше меня и уже написал такую книгу. Правда, он кончил Литературный институт. Если он окончивший институт, то я - всего лишь будущая студентка. Он в институте учился 5 лет. Значит знаний у него больше, чем у меня на 5 ученических лет. Если я попробую сейчас написать рассказ, или повесть. У меня должно выйти в 5 раз хуже, чем у Трифонова. Но ведь и он был таким же, как и я. И он пробовал писать в моих летах. Почему же и мне не попробовать. Пусть будет первый блин комом. Ведь и Трифонов не родился  готовым писателем. Я попробую написать повесть. Работать придётся много. Буду писать повесть по ходу развивающихся событий. Тема: борьба за знания. Буду описывать наш 10ый класс. И повесть так и назову «Десятиклассники».

Буду писать, как есть и так, как думаю, придерживаясь своих убеждений. Главным  лицом если взять себя? А, если потом другие скажут: хочет себя выставить?   Вот уже ловлю себя на боязни, сомнении в том, что  скажут другие. Нехорошо. Ведь многие писатели под каким-либо действующем лицом подразумевает себя и большей частью под главным. Хорошо. Я буду одной из главных героев повести. Стоит ли идеализировать свой образ или ещё чей-нибудь? По-моему не стоит, а писать буду, как и решила -  обо всём так, как и есть всё на самом деле. Стоит ли выводить и подвергать их  критике, со своей точки зрения, - учителей?  По-моему стоит о них писать также, как это всё есть на самом деле…

Итак решено. Я начинаю писать повесть не от лица автора, а вообще - о всех и о себе, как о посторонней девочке. Писать начало, не зная конца этой повести. Можно ли так писать? Ведь говорят, что писатель должен заранее выносить всё своё произведение – детище в своей голове и только после этого уже вылить всё, что обдумано - на бумагу.

Конечно у меня масса будет, и есть - ошибок. Но попытка не пытка. Попробую. А там ведь, что выйдет. Для повести думаю завести отдельную тетрадь. Думаю, что в дневник придётся писать после этого -  мало. Ведь у меня всё будет записано в повести. Главное, чтобы не было сухо. Пусть это будет всё просто, ясно. Смогу ли? Попробую.

Одновременно с повестью, мне не мешало бы послать парочку стишков в Комсомольскую правду. Сейчас поработаю над темой и попробую написать.
Далее  карандашом написано несколько слов по-немецки. И на этом кончается дневник.
Наивный детский дневник… Он лишний раз показывает, как в свои 17 лет я по существу оставалась ещё глупенькой девочкой…

Больше об этом времени я ничего не запомнила…

Единственное, что осталось на память, это несколько стихотворений, наивных, но, отражающих то настроение, которое меня не покидает и сейчас при воспоминаниях об учёбе в Михневской школе...

Михнево. Интернат.
10-ый класс.

     ОСЕНЬ.

Заметно вечереет,
Но ещё светло.
От заката солнце,
Зажглось огнём окно.
Уже на землю падает
С деревьев желтый лист.
И воздух по осеннему
Прохладен, свеж и чист.
Осеннею порою
Приятно погрустить.
В тихий палисадник окошко отворить.
Наблюдать, как птицы
Все на юг летят,
Как вдали, за рощей
Догорел закат.
Как с полей колхозных,
Окончив день труда,
С радостными песнями
Спешит народ сюда.
Вот пригнано стадо
Колхозным пастухом.
И в воздухе запахло
Парным уж молоком.
Распахнёшь по шире
Ещё своё окно,
На душе так радостно
Привольно и светло…
Смотришь, и смеёшься,
И дышишь во всю грудь…
А счастья столько много,
Что некогда взгрустнуть.
Как хорошо, что именно
Живу в такой стране,
Где обо мне заботятся,
И помнят обо мне.
Где ждут, когда ты вырастешь,
И для своей страны
Новые построишь
Заводы и дворцы.
А, чтобы с полной силой
Вступить в рабочий строй,
Нам много нужно знаний,
Даваемых страной.

Вот такие патриотические стихи писала я в свои 17 лет. Но это ещё что! Мой патриотизм переливался через край и выплёскивался стихами, вроде этих:

     СПАСИБО   ПАРТИИ

Живя счастливо, русское спасибо
Мы говорим родной своей стране,
Великой нашей ПАРТИИ спасибо
За счастье всех, на всей моей земле.

И. если на страну опять нагрянет
Нежданной силой новая война,
Народ за мир стеною плотной встанет
И защищаться будет до конца.

Пусть сильней сияют звёзды над Кремлём!
Человек шагает всё вперёд и выше!
Наш народ живёт счастливей с каждым днём,
С каждым часом к КОММУНИЗМУ ближе.

Я не придумываю. Эти стихи я писала от души. Но были и другие стихи.

             КЛЯТВА.

Опустилась ночь над интернатом,
Лунный свет разлился за окном,
Мы с тобой сидим на койке рядом,
Говорим о будущем своём.

Раньше ты весёлым был мальчишкой,
Я была, как девочка, - глупа.
И, склонившись рядышком над книжкой,
Мы не знали, как любовь сильна.

Годы мчатся, пробегая мимо,
Мы теперь с тобой выпускники,
Этой же весной, окончив школу,
Разные мы выберем пути.

Сидя каждый день за школьной партой,
Дружбу укрепляли мы свою
Над задачей трудной, и над картой,
Не зная слова этого – люблю.

Ты сейчас сидишь со мною рядом,
Крепко прислонив плечо к плечу.
И другого счастья мне не надо,
Ведь ты знаешь, - я тебя люблю.

Так давай сейчас друг другу скажем
Клятву нашей сбывшейся мечты,
Что всегда друг другу верны будем,
Как сейчас стране своей верны.

Не было у меня ни любви, ни влюблённости, и с мальчишкой на парте я не сидела. Я думаю, что я тосковала по этим чувствам, воображая их по книжкам и по фильмам. И под такими стихами нужно подразумевать призыв любви, но?!?! 
 
    ПЕСНЯ   О   ШКОЛЕ.

(на мотив – «Сормовская лирическая»).

Школа родная! Пора золотая!
Тебя никогда и нигде не забыть…
Парты и книжки! Стихи и мальчишки!
Всё в памяти свято мы будем хранить.

О том, как сдували, в кино убегали,
Как подвиг мечтали большой совершить…
О том, как гуляли, стихи сочиняли
И робко мечтали впервой полюбить.

Ещё не забудем, где только не будем,
Учителя образ простой и родной.
Как часто ругал нас, но он воспитал нас
  Всё правильно делать и твёрдой рукой.

Нужно отметить, что задуманное, о котором я вспоминала в конце этих страничек дневника, я всё-таки выполнила. Я задумала написать повесть, но получился только небольшой, наивный, детский рассказ, надуманный и корявый. Но я его всё-таки написала. Мало того, додумалась даже отослать в какую-то редакцию, и в ответ даже получила рецензию.

ВОЗВРАЩЕНИЕ  1953 год 
   
И опять мне стало казаться, что учёба в школе мне надоела. Меня опять потянуло на приключения. Какие? Я ещё не придумала. Наверное, для этого должно было что-нибудь случиться. И оно случилось.

В марте, как гром грянул с неба. Умер Сталин…
Впечатление от этого известия было такое, что казалось, как - будто небо обрушилось на землю.

Я собрала в интернате свои вещички, приехала домой. Бабуся спрашивает – «Почему
ты приехала посреди недели? А как же учёба?» А я в ответ: - «Бабуся, а какая может быть теперь учёба? Ведь Сталин умер!»….
Вот так, в очередной раз я бросила учёбу в школе