Папа Римский об Илиаде, 1-8 книга

Общепризнанно, что Гомеру принадлежало величайшее изобретение из всех
писатель какой угодно. Похвалу здравому смыслу справедливо оспаривал Вергилий.
с ним могут претендовать и другие на особые
превосходства; но его изобретение по-прежнему остается непревзойденным. И это не
интересно, если он был признан величайшим из поэтов, кто наиболее
преуспел в том, что составляет саму основу поэзии. Это то
изобретение, которое в той или иной степени отличает всех великих гениев:
предельный уровень человеческого изучения, образованности и трудолюбия, который
овладевает всем, кроме того, никогда не сможет достичь этого. Оно создает искусство.
со всеми ее материалами и без них само суждение в лучшем случае может быть лишь "воровством с умом".
искусство похоже на разумного распорядителя“ который живет за счет
управления богатствами природы. Какие бы похвалы ни воздавались произведениям искусства
в них нет ни единой красоты, которой не могло бы способствовать изобретение
: как и в самых обычных садах, искусство может
только сведите красоты природы к большей регулярности и такой фигуре,
которую обычный глаз может лучше рассмотреть и, следовательно, больше
развлекает. И, возможно, причина, по которой обычные критики таковы
склонны предпочитать рассудительного и методичного гения великому и
плодотворному гению потому, что им самим легче проводить
свои наблюдения в рамках единообразного и ограниченного круга искусства, чем
постигните необъятные и разнообразные просторы природы.

Наша авторская работа - это дикий рай, где, если мы не можем видеть все
красоты так отчетливо, как в упорядоченном саду, то только потому, что
их бесконечно больше. Это похоже на богатый питомник,
который содержит семена и первые плоды всех видов, из
которые те, кто последовал за ним, всего лишь выбрали несколько особых растений,
каждое по своему вкусу, чтобы культивировать и украшать. Если некоторые растения
слишком пышны, то это из-за богатства почвы; и если
другие не достигли совершенства или зрелости, то только потому, что
они захвачены и угнетены теми, кто обладает более сильной натурой.

Именно силе этого удивительного изобретения мы должны приписать
тот непревзойденный огонь и восторг, которые так сильны в Гомере, что ни один
человек с истинно поэтическим духом не может овладеть собой, читая его.
То, что он пишет, носит самый оживленный характер, какой только можно вообразить; каждая вещь
движется, каждая вещь живет и приводится в действие. Если можно назвать совета,
или битва, тебе не холодно в курсе того, что было сказано или
сделано в качестве третьих лиц; читатель поспешно вышел из себя
силой воображения поэта, и получается в одном месте в
слушатель, по-другому зрителю. В ходе его стихи напоминает
что из армии он описывает,

 ;;;’ ;; ;;;;, ;;;; ;; ;;;; ;;;; ;;;; ;;;;;;;.

“Они разливаются подобно огню, который сметает перед собой всю землю”.
примечательно, однако, что его фантазия, которая повсюду энергична,
не раскрывается сразу в начале его стихотворения во всем своем
великолепии: оно растет по мере развития как его самого, так и
другие, и загорается, подобно колесу колесницы, благодаря своей собственной быстроте.
Точный настрой, правильная мысль, правильная речь, отточенные цифры,
возможно, можно было найти в тысяче; но этот поэтический огонь, эту “vivida
vis animi” - в очень немногих. Даже в работах, где все это несовершенно
или заброшено, это может превзойти критику и заставить нас восхищаться даже
хотя мы это не одобряем. Нет, где это чувствует, хотя и посещал с
нелепостей, оно сияет весь мусор про это, пока мы ничего не видим
но своего собственного великолепия. Этот огонь различим у Вергилия, но различим
как сквозь стекло, отраженный у Гомера, скорее сияющий, чем яростный, но
везде одинаковый и постоянный: у Лукана и Статия он вспыхивает в
внезапные, короткие и прерывистые вспышки: У Мильтона это пылает, как печь.
печь, поддерживаемая в необычном пылу силой искусства: в
Шекспир, это поражает прежде, чем мы осознаем, подобно случайному возгоранию из
небеса: но у Гомера, и только у него, они горят повсюду ясно и
везде непреодолимо.

Здесь я попытаюсь показать, как это обширное изобретение проявляет себя
способом, превосходящим способ любого поэта, во всех основных составляющих
частях его творчества: поскольку это великая и своеобразная характеристика, которая
отличает его от всех других авторов.

Эта сильная и правящая способность была подобна могущественной звезде, которая в своей
стремительности вовлекла все сущее в свой водоворот. Казалось,
недостаточно охватить весь круг искусств и всю
компас природы, чтобы снабдить его максимами и размышлениями; все внутренние
страсти и привязанности человечества, чтобы создать его характеры: и все
внешние формы и образы вещей для его описаний: но
желая расширить сферу своего творчества, он открыл новый и
безграничный простор для своего воображения и создал для себя целый мир в книге
"изобретение басни". То, что Аристотель называет “душой
поэзии”, впервые было вдохнуто в нее Гомером. Я начну с
рассмотрения его с его стороны, поскольку это, естественно, первая; и я говорю
о нем и как о замысле стихотворения, и как о том, что его принимают за
вымысел.


Басню можно разделить на вероятную, аллегорическую и
чудесную. Вероятная басня - это описание таких действий, как:
хотя они и не произошли, но могли бы произойти при обычном течении природы;
или, например, хотя они действительно, стали басни дополнительного
эпизоды и манера рассказывать. Такого рода сюжет является основным в
эпической поэме “Возвращение Улисса, поселение троянцев в
Италии” или подобной. В “Илиаде" рассказывается о ”гневе Ахиллеса", о
самая короткая и единичная тема, которую когда-либо выбирал какой-либо поэт. И все же
это он снабдил более широким разнообразием инцидентов и событий, и
переполнен большим количеством советов, речей, сражений и
эпизодов всех видов, чем можно найти даже в тех стихотворениях, чьи
схемы отличаются предельной широтой и нерегулярностью. Действие
поспешил с наиболее яростным духом, и всю ее продолжительность
работают не так много, как через пятьдесят дней. Вирджил, за неимением столь теплого гения
, помог себе, взявшись за более обширный предмет, а также
больший промежуток времени и сведение замысла обеих поэм Гомера
в одну, которая составляет всего лишь четвертую часть по размеру, как у него. В
другие эпические поэты использовали ту же практику, но как правило это ведется
так далеко, чтобы привнесите множество басен, разрушить единство
действий, и потерять своих читателей в разумные сроки. Ни
это только в основной конструкции, что они были не в состоянии добавить его
изобретения, но они следовали за ним в каждом эпизоде и часть
история. Если он составил регулярный каталог армии, то все они составляют
их силы в том же порядке. Если у него есть похоронные игры для Патрокла,
У Вергилия есть то же самое для Анхиза и Статия (вместо того, чтобы опускать их)
разрушает единство своих действий для действий Археморуса. Если Улисс
посетит тени, Эней из Вергилия и Сципион из Силия отправляются
за ним. Если его задержат от возвращения соблазны
Калипсо, то и Эней от Дидоны, и Ринальдо от Армиды. Если Ахилл будет
отсутствовать в армии из-за ссоры на протяжении половины поэмы,
Ринальдо должен отсутствовать столько же по аналогичной причине. Если он
дарит своему герою небесные доспехи, Вергилий и Тассо делают такой же подарок своим.
такой же подарок делают своим. Вергилий не только наблюдал это близкое
подражание Гомеру, но и там, где он не указывал путь, восполнял
недостаток других греческих авторов. Таким образом, история Синона и взятия
Трои была скопирована (говорит Макробий) почти слово в слово с
Писандр, поскольку любовь Дидоны и Энейса заимствована из любви Медеи
и Ясона у Аполлония, а также у некоторых других таким же образом.


Перейдем к аллегорической басне — Если мы поразмыслим над этими
неисчислимые знания, те тайны природы и физической философии
которые Гомер, как обычно предполагается, заключил в своих аллегориях,
какую новую и обширную картину чудес может предоставить нам это соображение!
Насколько плодовитым окажется то воображение, которое смогло облечь все
свойства элементов, качества ума, добродетели
и пороки в формы и лиц, и воплотить их в действия
согласующиеся с природой вещей, которые они затеняли! Это поле в
что не грядущие поэты могли спор с Гомера, и что
по этому поводу им были высказаны похвалы ни в коем случае не за
их изобретательность в расширении его круга, а за их суждение
за то, что они сократили его. Ибо, когда в последующие века способ обучения изменился
и наука стала преподноситься более простым способом, тогда
для более современных поэтов стало столь же разумным отложить ее в сторону, как и
это было заложено в Гомере, чтобы воспользоваться этим. И возможно, это был не несчастный
обстоятельством Вергилия, что не было в его время, спрос
на него столь великого изобретения, а может быть, способных поставлять все
эти аллегорические части поэмы.


Чудесная басня включает в себя все сверхъестественное, и особенно
машины богов. Если Гомер не был первым, кто ввел
божества (как воображает Геродот) в религию Греции, он, по-видимому,
первый, кто ввел их в систему механизмов для создания поэзии, и
такой, который придает ему величайшую важность и достоинство: ибо мы находим
тех авторов, которые были оскорблены буквальным представлением о богах,
постоянно выдвигающих свои обвинения против Гомера как главную поддержку
этого. Но какая бы ни была причина обвинять его машины в
с философской или религиозной точки зрения, они настолько совершенны в поэтическом плане,
что человечество с тех пор довольствовалось тем, что следовало им: никто из них не смог
расширить сферу поэзии за пределы, которые он установил:
каждая попытка такого рода оказывалась безуспешной; и после всех этих
различных изменений времен и религий его боги остаются и по сей день
боги поэзии.


Теперь мы переходим к характерам его персонажей; и здесь мы не найдем ни одного
автор никогда не рисовал так много, с таким заметным и удивительным
разнообразием, и не оставлял нам таких живых и трогательных впечатлений о них.
В каждом человеке есть что-то настолько особенное, что ни один художник не смог бы
отличить их больше по чертам лица, чем поэт - по
их манерам. Ничто не может быть более точным, чем приведенные им различия.
Наблюдаемые в различных степенях добродетелей и пороков. Единственное
качество мужества удивительно разнообразно в нескольких персонажах
"Илиады". У Ахилла - яростный и несговорчивый; у
Диомеда - дерзкий, но прислушивающийся к советам и подчиняющийся командованию; у
Аякса - тяжелый и самоуверенный; у Гектора - активный и бдительный:
мужество Агамемнона вдохновлено любовью к империи и честолюбием;
это у Менелая сочеталось с мягкостью и нежностью к своему народу: мы
находим в Идоменее простого прямого солдата; в Сарпедоне - доблестного и
щедрого. И это разумное и удивительное разнообразие
нашли только в основные качества, которая является основным каждого
характер, но даже под его части, к которой он заботится, чтобы
давать настойку, что основные одну. Например: главные герои
Улисса и Нестора состоят из мудрости; и они отличаются этим,
что мудрость одного искусственна и разнообразна, а другого естественна,
открыта и правильна. Но, кроме того, у них есть черты храбрости; и
это качество также проявляется у каждого по-разному в зависимости от различия в
его осмотрительности; ибо один на войне все еще зависит от осторожности, другой
от опыта. Было бы бесконечно создавать экземпляры этих типов
. Характеры Вергилия далеки от того, чтобы поражать нас столь открыто
; они в значительной степени скрыты и неуловимы; и
там, где они отмечены наиболее явно, воздействуют на нас несоизмеримо с
те, что у Гомера. Его доблестные персонажи во многом похожи; даже у
Турн ни в коей мере не кажется особенным, но, как есть, в высшей степени; и
мы не видим ничего, что отличало бы мужество Мнестея от мужества
Сергеста, Клоанта или остальных. Подобным образом можно отметить о
героях Статия, что всем им присуща стремительность;
та же ужасная и дикая отвага проявляется в его Капанее, Тидее,
Гиппомедонт и др. У них одинаковые характеры, что заставляет их казаться
братьями одной семьи. Я верю, когда читателя вводят в это
тракт рефлексии, если он будет преследовать ее через эпическое и трагическое
писатели, он будет убежден в том, как бесконечно превосходит его, в этот момент,
изобретение Гомер был для всех другим.


Речи следует рассматривать так, как они исходят от персонажей.;
они совершенны или несовершенны в зависимости от того, согласны они или не согласны с манерами,
тех, кто их произносит. Поскольку в игре больше разнообразия персонажей,
В "Илиаде" так много речей, как ни в одной другой поэме. “Все в
у этого есть манера” (как выражается Аристотель), то есть все есть
действовал или говорил. В произведении такой длины едва ли можно поверить, насколько
небольшое количество строк используется в повествовании. У Вергилия
драматическая часть менее пропорциональна повествованию, и речи
часто состоят из общих размышлений или мыслей, которые могут быть
одинаково справедливы в устах любого человека по тому же поводу. Как многие из
его лица не имеют видимых символов, поэтому многие из его речей побег
применяется и судил по правилам приличия. Мы чаще думаем о
самом авторе, когда читаем Вергилия, чем когда занимаемся
Гомер, все это результат более холодного изобретения, которое интересует
нас меньше в описанном действии. Гомер делает нас слушателями, а Вергилий
оставляет нам читателей.


Если, далее, мы посмотрим на чувства, то тот же самый
руководящий факультет выделяется возвышенностью и духом своих
мыслей. Лонгин высказал свое мнение, что именно в этой части
Гомер в основном преуспел. Чего было достаточно, чтобы доказать
величие и превосходство его чувств в целом, так это того, что они
имеют такое замечательное соответствие с чувствами Священного Писания. Дюпор, в своем
"Гномология Гомера" собрала бесчисленные примеры подобного рода.
И это по справедливости отличный современный писатель допускает, что если
Вергилий не столько мыслей, что является низким и пошлым, он был не так
многие, что возвышенно и благородно; и то, что римский автор редко поднимается
в очень удивительные чувства, которых он не уволен по "Илиаде".


Если мы понаблюдаем за его описаниями, образами и сравнениями, мы обнаружим, что
изобретательность по-прежнему преобладает. Чему еще мы можем приписать такое обширное
понимание образов любого рода, где мы видим каждое обстоятельство
от искусства и индивидуальной натуры, собранные воедино размахом и
плодовитостью его воображения, которому все вещи в их разнообразии
предстали в одно мгновение и произвели свое впечатление
доведенный до совершенства в такую жару? Более того, он не только дает нам полную картину
перспективы вещей, но и несколько неожиданных особенностей и сторон
взглядов, не замеченных ни одним художником, кроме Гомера. Ничто так не удивляет, как
описания его сражений, которые занимают не менее половины
"Илиады" и снабжены таким огромным разнообразием происшествий, что никто не
одно похоже на другое; такие разные виды смертей, что
нет двух героев, раненных одинаково, и такое изобилие
благородных идей, что каждое сражение возвышается над предыдущим по величию,
ужас и замешательство. Несомненно, ни у одного эпического поэта нет и близко такого количества
образов и описаний, хотя каждый помогал
себе в большом количестве; и это очевидно по Вергилию
особенно то, что у него почти нет сравнений, которые не были бы взяты у
его учителя.


Если мы спустимся отсюда к выражению, мы увидим яркое
воображение Гомера, сияющим в наиболее оживленные формы. Мы
признать его отцом поэтическая дикция; первый, кто научил
что “язык богов” для мужчин. Выражение его лица похоже на
колорит некоторых великих мастеров, который обнаруживает себя при нанесении
смело и быстро выполняемом. Это, действительно, самое сильное и
самое сияющее, что только можно вообразить, и проникнутое величайшим духом.
У Аристотеля были основания говорить, что он был единственным поэтом, который нашел
“живые слова”; в нем больше смелых фигур и метафор, чем в
у любого хорошего автора, какого бы то ни было. Стреле “не терпится” взлететь,
оружие “жаждет” напиться крови врага и тому подобное, но
его выражение никогда не бывает слишком большим для понимания, но справедливо велико в
пропорции к нему. Это чувство, что набухает и заполняет
дикция, который поднимается вместе с ним, и формирует себя об этом, в
же степени, что мысль теплее, выражение будет ярче,
так как это более сильный, это станет более прозрачны; как стекло
в печи, которая растет на большей величины, и очищает к
наглядности, как только дыхание в течение более мощный, и
тепла более интенсивным.


Бросить его язык больше прозы, Гомер, кажется, повлияло на
составные эпитеты. Это было своего рода сочинение, особенно подходящее
для поэзии, не только потому, что оно улучшало дикцию, но и потому, что помогало
и придавало номерам большее звучание и помпезность, а также
это в какой-то мере способствовало сгущению изображения. По этому последнему соображению
Я не могу не отнести их также к плодотворности
его изобретения, поскольку (поскольку он справился с ними) они являются своего рода
нештатные изображения людей или вещей, к которым они были присоединены
. Мы видим движение перьев Гектора в эпитете
;;;;;;;;;;;, пейзаж, горы Neritus в ;;;;;;;;;;;;,
и так других, какие конкретные образы не мог не настаивал
на так долго, как выразить их в описание (хотя и но
одну линию) без лишнего отвлечения читателя от основной
действий или рисунок. Поскольку метафора - это краткое сравнение, один из этих
эпитетов - это краткое описание.


Наконец, если мы рассмотрим его стихосложение, мы поймем, какой
доля похвалы принадлежит его изобретению и в этом. Он не был
устраивают с его языка, как он нашел его поселили в какой-то одной части
Греции, но перерыл его различных диалектов с этим
особым видом, чтобы украсить и усовершенствовать свой числа, он считал
таких, как они имели большую смесь из гласных или согласных букв, и
поэтому они работают, как стих требуется либо больше
гладкость и прочность. Что ему больше всего понравилось, так это ионный напиток, который обладает
особой сладостью из-за того, что в нем никогда не используются сокращения, и из-за его
пользовательские разрешения дифтонги на два слога, так как, чтобы сделать
слова открываются сами по себе с более раскидистой и звучный язык.
При этом он смешал аттические сокращения, более широкий дорический и
более слабый эоличный, который часто отказывается от придыхания или снимает свое
ударение, и дополнил это разнообразие, изменив некоторые буквы на
вольность в поэзии. Таким образом, его меры, вместо того чтобы быть оковами для его
чувства, всегда были готовы соответствовать теплоте его
восторга и даже дать дальнейшее представление о его понятиях в
соответствие их звучание к тому, что они означали. Из всех
этим он вывел ту гармонию, которая заставляет нас признать, что он не
только самые богатые голову, но лучших ушей в мире. Это настолько
великая истина, что любой, кто захочет, но обратится к мелодии его стихов,
даже не понимая их (с таким же усердием, как мы
ежедневно смотрите, как это практикуется на примере итальянских опер), найдете больше
сладости, разнообразия и величия звука, чем в любом другом языке
поэзии. Критики признают красоту его номеров
скопировано, но слегка самим Вергилием, хотя они настолько точны, что
приписывают это природе латинского языка: действительно, у греческого есть некоторые
преимущества как в естественном звучании его слов, так и в обороте и
интонация его стиха, которая не согласуется с гениальностью ни одного другого языка.
Вирджил очень хорошо понимал это и приложил максимум усердия к тому, чтобы
развить более трудный язык, на какие бы изящества он ни был способен
, и, в частности, никогда не упускал возможности передать звучание своего
приведите линию к прекрасному согласию с ее смыслом. Если греческий поэт имеет
не так часто прославлялся на этот счет, как римский,
единственная причина в том, что меньше критиков понимали один язык, чем
другой. Дионисий Галикарнасский указал на многие из прелестей нашего автора в этом роде в своем "Трактате о составе слов".
...........
........... Достаточно в настоящее время наблюдать за его цифр, то они текут
с такой легкостью, как сделать одну представьте, что Гомера не было другой заботы, кроме
чтобы расшифровать так быстро, как музы диктовали, и, в то же время,
с такой силой и вдохновляющие силой, что они пробуждают и поднимают
мы подобны звуку трубы. Они катятся, как полноводная река,
всегда в движении и всегда полноводны; в то время как нас уносит прилив
стихов, самых быстрых и в то же время самых плавных, какие только можно вообразить.


Таким образом, с какой бы стороны мы ни рассматривали Гомера, что нас главным образом поражает
, так это его изобретение. Это то, что формирует характер каждой части
его произведения; и, соответственно, мы находим, что это сделало его басню более
обширной и обильную, чем любая другая, его манеры более живыми и
резко выраженный, его речи более трогательные и проникновенные, его
чувства более теплые и возвышенные, его образы и описания более полные
и оживленные, его выражения более возвышенные и смелые, а его номера
более быстрые и разнообразные. Надеюсь, что уже было сказано Вергилия, с
что касается любой из этих глав, у меня нет возможности отступления от своего
характер. Нет ничего более абсурдного или бесконечного, чем обычный метод
сравнения выдающихся писателей путем противопоставления отдельных отрывков из
них и формирования на основе этого суждения об их достоинствах в целом.
Мы должны обладать определенными знаниями о главном персонаже и
отличительное совершенство каждого: оно заключается в том, что мы должны рассматривать
его, и пропорционально его степени, мы должны восхищаться им. Ни один
писатель или человек никогда не превосходил весь мир более чем в одной способности; и
как Гомер сделал это в изобретении, так и Вергилий - в суждении. Не то чтобы
мы должны думать, что Гомер хотел рассудительности, потому что Вергилий обладал ею в
более выдающейся степени; или что Вергилий хотел изобретательности, потому что Гомер
обладал большей долей этого; у каждого из этих великих авторов было больше
и того, и другого, чем, возможно, у любого другого человека, и, как говорят, только меньше в
сравнение друг с другом. Гомер был большим гением, Вергилий -
лучшим художником. В одном мы больше всего восхищаемся человеком, в другом - произведением.
Гомер торопит и увлекает нас с властной стремительностью; Вергилий
ведет нас с привлекательным Величество; Гомер рассеивается с щедрым
изобилие; Вергилий присуждает с тщательного великолепие; Гомер, как
Нил изольет свои богатства с безграничной переполнения; Вергилий, как
река в ее берегах, с мягким и постоянным потоком. Когда мы созерцаем
их битвы, мне кажется, что два поэта похожи на героев, которых они
празднуйте. Гомер, безграничный и непоколебимый, как Ахилл, выносит все перед собой
и сияет все больше и больше по мере того, как нарастает суматоха; Вергилий,
невозмутимо отважный, подобно Эней, кажется невозмутимым посреди действия
; распоряжается всем вокруг себя и побеждает со спокойствием. И
когда мы смотрим на своих машинах, Гомер, кажется, его собственного Юпитер в
его кошмары, сотрясая Олимпа, разбрасывая молнии, и стрельбы
небеса: Вергилий, как же власть, в свою доброжелательность, консультирование
с богами, строя планы империи, и регулярно заказываю его
все творение.


Но, в конце концов, именно с великими частями, как и с великими добродетелями, они
естественно граничат с некоторым несовершенством; и часто бывает трудно
точно различить, где заканчивается добродетель или начинается недостаток. Подобно тому, как
благоразумие иногда может опуститься до подозрительности, так и большая рассудительность
может снизойти до холодности; и подобно тому, как великодушие может перейти в изобилие или
экстравагантность, так и великая выдумка может перейти в избыточность или дикость. Если мы
посмотрим на Гомера с этой точки зрения, мы увидим главные возражения
против того, чтобы он исходил из такой благородной причины, как избыток этой
способности.


К их числу мы можем отнести некоторые из его замечательных вымыслов, на которые было потрачено
так много критики, как превосходящие все границы
вероятности. Возможно, это может быть с великими и превосходящими душами, как с
гигантскими телами, которые, проявляя необычайную силу,
превышают то, что обычно считается должным соотношением частей, чтобы стать
чудеса в целом; и, подобно старым героям этого жанра, совершают
нечто, близкое к экстравагантности, посреди серии великолепных и неподражаемых
представлений. Так, у Гомера есть свои “говорящие лошади”, а у Вергилия - свои
“мирты, перегоняющие кровь”; где последнему не удалось даже
добиться легкого вмешательства божества, чтобы спасти вероятность.


Именно благодаря тому же обширному изобретению его сравнения были сочтены
слишком пышными и полными обстоятельств. Сила этой способности
проявляется не в чем ином, как в ее неспособности ограничиться
тем единственным обстоятельством, на котором основано сравнение
: оно выливается в приукрашивание дополнительными образами, которые,
однако управляются так, чтобы не пересилить главный из них. Его сравнения
подобны картинам, где основная фигура не только имеет свои
пропорции, соответствующие оригиналу, но и дополнена
случайными орнаментами и перспективами. Этим же объясняется его
манера нагромождать множество сравнений на одном дыхании, когда
его фантазия подсказывала ему сразу так много разнообразных и соответствующих друг другу
образов. Читатель легко распространит это наблюдение на другие.
возражения того же рода.


Если есть другие, которые, кажется, скорее обвиняют его в дефекте или
ограниченности гениальности, чем в ее избытке, эти кажущиеся дефекты будут
при осмотре будет установлено, что он полностью исходит из характера того времени
, в которое он жил. Таковы его наиболее грубые представления о богах;
и порочные и несовершенные манеры его героев; но я должен здесь
сказать несколько слов о последнем, поскольку это вопрос, который обычно обсуждается в
крайности, как со стороны порицателей, так и со стороны защитников Гомера. Должно быть, это
странное пристрастие к древности, если думать вместе с мадам Дасье,[38] “что
те времена и нравы тем более прекрасны, что они
больше противоречат нашим”. Кто может быть настолько предубежден в их пользу, чтобы
возвеличьте счастье тех эпох, когда дух мести и
жестокости, соединенный с практикой грабежа, царил в мире
когда милосердие проявлялось только ради наживы;
когда величайшие князья были преданы мечу, а их жены и
дочери стали рабынями и наложницами? С другой стороны, я бы не был
таким деликатным, как современные критики, которые шокированы подобострастными
должностями и низменными занятиями, которыми мы иногда видим героев
Гомера. Мне доставляет удовольствие любоваться этой простотой,
в противовес роскоши последующих эпох: видеть монархов
без охраны; принцев, пасущих свои стада, и принцесс
, черпающих воду из источников. Когда мы читаем Гомера, мы должны учитывать
что мы читаем самого древнего автора в языческом мире; и
те, кто рассматривает его в этом свете, удвоят свое удовольствие от
его прочтения. Пусть они думают, что знакомятся с нациями
и людьми, которых больше нет; что они возвращаются почти на три
тысячи лет назад, в глубочайшую древность, и развлекают
они сами, с ясным и удивительным видением вещей, которых больше нигде нет.
они являются единственным истинным зеркалом того древнего мира. Только таким образом
исчезнут их величайшие препятствия; и то, что обычно создает
их неприязнь, станет удовлетворением.

Это соображение может также послужить объяснением постоянного использования
одних и тех же эпитетов в адрес его богов и героев; таких как “далеко идущий
Феб”, ”голубоглазая Паллада“, "быстроногий Ахилл" и т.д.
которые некоторые осуждали как дерзкие и утомительно повторяли. Эти
боги зависели от сил и должностей, которые, как считалось в то время, принадлежали
принадлежали им; и приобрели вес и почитание от
обрядов и торжественных богослужений, в которых они использовались: они были своего рода
атрибутами, которыми религия приветствовала их на всех
поводов, и опускать которые было бы непочтительностью. Что касается эпитетов
великих людей, Монс. Буало считает, что они были в природе
пофамильный, и повторяться как таковые; для греков, не имея названий
полученных от их отцов, были обязаны добавить некоторые другие различия
каждого человека; ни имен его родителей прямо, или место его
рождение, профессия или тому подобное: как Александр, сын Филиппа,
Геродот Галикарнасский, Диоген Киник и т.д. Следовательно, Гомер,
следуя обычаям своей страны, использовал такие отличительные
дополнения, которые лучше соответствовали поэзии. И, действительно, у нас есть кое-что
параллельное им в наше время, например, имена Гарольда
Заячья Нога, Эдмунд Айронсайд, Эдвард Длинноногий, Эдвард Черный принц,
и т.д. Если все же будет сочтено, что это лучше объясняет уместность, чем
повторение, я добавлю еще одно предположение. Гесиод, разделяя
мир разделился на разные эпохи, установив четвертую эпоху, между
медной и железной, “героев, отличных от других людей; божественного
раса, сражавшаяся в Фивах и Трое, называется полубогами и живет
заботой Юпитера на островах блаженных”.[39] Сейчас среди
божественные почести, которые были уплачены им, они, возможно, также в
общий с богами, не без торжественности в
эпитет, и как может быть для них приемлемым, празднуя свою
семей, действия или качества.

Какие еще придирки выдвигались против Гомера, таковы, что вряд ли
заслуживает ответа, но все же будут приняты во внимание, поскольку они происходят в
ход работы. Многие из них были вызваны необдуманное
стремиться возвыситься Вергилия; что так же, как если бы кто
думаю, чтобы поднять надстройка, подрывая основы: одна
полагаю, всем ходом своей параллели, что эти
критики не так много, как услышал из Гомера написав первый; а
внимание каждый, кто сравнивает этих двух поэтов должны были
всегда в его глазах. Некоторые обвиняют его в тех же вещах, в которых они сами
не замечают или восхваляют в другом; например, когда они предпочитают басню и
мораль энейцев басням "Илиаду" по тем же причинам, которые
могли бы поставить "Одиссею" выше "Энея"; например, что герой - более мудрый человек,
и действия того, кто более полезен для своей страны, чем действия
другой; или же они обвиняют его в том, что он не сделал того, что он никогда не задумывал;
как потому, что Ахилл не такой хороший и совершенный принц, как Эней, когда
сама мораль его поэмы требовала противоположного характера: именно так
судит Рапен, сравнивая Гомера и Вергилия. Другие выбирают
те конкретные отрывки Гомера, которые не так усложнены, как некоторые
что Вергилий извлек из них: вот и все руководство Скалигера
в его Поэтике. Другие ссоры с тем, что они низко и подло
выражения, иногда через ложной деликатности и утонченности, чаще
из-за незнания грации оригинала, а затем триумф в
несуразность собственных перевод: это поведение
Перро в своей параллели. Наконец, есть и другие, которые, претендуя на
более справедливое разбирательство, проводят различие между личными заслугами Гомера,
и заслугами его произведения; но когда они начинают перечислять причины
большую репутацию "Илиады", они нашли его по невежеству его
раз, и предрассудки из тех, что следуют; и в соответствии с
этот принцип, они такие случайности (например, утверждение
в городах, и т. д.) чтобы быть причины своей славы, которые были в реальности
последствия его заслуга. То же самое может быть сказано о
Вергилий, или какого-нибудь великого автора целом, характер которого будет безошибочно
поднять многих случайных дополнений к их репутации. Это метод
Монс. де ла Мотт, который, однако, в целом признает, что в какую бы эпоху
Гомер жил, он, должно быть, был величайшим поэтом своего народа, и
чтобы о нем можно было сказать, что в своем смысле он был учителем даже тех, кто
превзошел его.

Во всех этих возражениях мы не видим ничего, что противоречило бы его титулу "
честь главного изобретения": и до тех пор, пока это (что действительно является
характеристикой самой поэзии) остается непревзойденным его
последователи, он все еще продолжает превосходить их. Более хладнокровное суждение может
совершать меньше ошибок и быть более одобренным в глазах определенного типа
критиков: но эта теплота воображения вызовет самые громкие и самые
всеобщие аплодисменты, которые покоряют сердце читателя.
сильнейшее очарование. Гомер не только кажется изобретателем поэзии,
но и превосходит всех изобретателей других искусств в том, что он
поглотил честь тех, кто пришел ему на смену. То, что он сделал
не допускало увеличения, это только оставляло место для сокращения или регулирования.
Он сразу проявил всю широту фантазии; и если он потерпел неудачу в
некоторых своих полетах, то это было лишь потому, что он пробовал все. Произведение
Такого рода похоже на могучее дерево, которое растет из самых
сильное семя, улучшенное прилежанием, процветает и дает наилучшие плоды
природа и искусство вступают в сговор, чтобы вырастить его; удовольствие и выгода
объединяются, чтобы сделать его ценным: и те, кто находит самые справедливые недостатки, имеют
сказал только, что несколько ветвей, которые пышно растут в богатстве
природы, можно было бы обрезать, чтобы придать ей более правильный вид.

Сейчас говорят красот и недостатков оригинальной, она
остается обработать перевода, с той же целью обер
характеристика. Насколько это видно в основной части поэмы,
например, басню, нравы и настроения, переводчик не можете ущерба
но намеренным упущений или сокращений. Как и вспыхнет в
каждое конкретное изображение, описание, и сравнение, тот, кто уменьшает или слишком
значительно смягчает тех, взлетает с этого главный герой. Это
первым великим обязанности переводчика, чтобы дать его автора, целиком и
... отцу; а для остальных, дикцию и стихосложения только его
правильное провинции, поскольку они должны быть своим собственным, но другим он
принимать, как он находит их.

Затем следует рассмотреть, какие методы могут обеспечить некоторый эквивалент в
наш язык для обозначения этих милостей - греческий. Очевидно, нет
дословный перевод может быть просто отличным оригинал в улучшенном
язык: но это является большой ошибкой воображать (как это сделали многие) то, что
сыпь перефразируя можно загладить этот общий дефект, который не
меньше опасности потерять дух древнего, сильно отклоняясь в
современные манеры выражения. Если иногда мрак, там
часто свет в древности, что ничего лучше сохраняются, чем
версия почти буквальным. Я знаю, никаких вольностей надо принять, но
те, которые необходимы для переливания дух оригинала,
и обслуживания поэтический стиль перевода: и я
осмелюсь сказать, не было больше мужчин в заблуждение в прежние времена по
холопский, тупая приверженность к письму, чем были обмануты в наших
по химерическое, обнаглели надежды на повышение уровня и улучшение их автора.
Не подлежит сомнению, что огонь стихотворения - это то, на что переводчик
должен в первую очередь обращать внимание, поскольку он, скорее всего, угаснет в его
управлении: однако для него это самый безопасный способ довольствоваться сохранением
он делает все возможное в целом, не пытаясь быть чем-то большим, чем
он обнаруживает, что его автор есть в каком-то конкретном месте. Это большой секрет
в письменной форме, чтобы знать, когда будет светло, и, когда поэтический и образный;
и это то, что Гомер будет учить нас, если мы будем следовать скромно, но в
по его стопам. Там, где его речь смелая и возвышенная, давайте поднимем свою
как можно выше; но там, где его речь простая и смиренная, нам не следует
удерживаться от подражания ему из-за страха навлечь на себя порицание
простого английского критика. Похоже, ничего из того , что принадлежит Гомеру, не было
чаще ошибаются, чем в правильной подаче его стиля: некоторые из его
переводчиков перешли на напыщенный манер в гордой уверенности в
возвышенном; другие погрузились в плоскость, в холодное и робкое представление о
простоте. Мне кажется, я вижу эти разные последователи Гомера, некоторые
потея и напрягаясь после его насильственной дням, а по часам (в
определенные признаки ложных характер), другие-медленно и рабски ползая в
его поезд, а сам поэт все время производства с
без изменений и равна Величество перед ними. Однако из двух крайностей
можно скорее простить неистовство, чем холодность; ни одному автору не следует
завидовать таким похвалам, которые он может заслужить благодаря этому характеру
стиля, который его друзья должны согласиться назвать простотой, и
остальной мир назовет это унынием. Есть изящное и
величественная простота, а также смелые и грязные одна; которые отличаются как
многое друг от друга, как воздух простого человека от разгильдяй:
одно дело быть навороченным, и совсем другое - не быть одетым вообще.
Простота - это среднее между показухой и деревенщиной.

Эта чистая и благородная простота нигде не представлена в таком совершенстве, как в
Священном Писании и нашем авторе. Можно утверждать, при всем уважении к
богодухновенным писаниям, что Божественный Дух не использовал никаких других слов,
кроме тех, которые были понятны и обычны для людей в то время, и в том
часть света; и, поскольку Гомер - автор, наиболее близкий к ним, его стиль
, конечно, должен иметь большее сходство со священными книгами
, чем у любого другого писателя. Это соображение (вместе с тем, что
было замечено в отношении соответствия некоторых его мыслей), как мне кажется, может,
побудить переводчика, с одной стороны, согласиться с некоторыми из этих
общих фраз и способов выражения, которые приобрели
почитание даже в нашем языке благодаря использованию в Ветхом Завете;
как, с другой стороны, избегать тех, которые были присвоены
Божественности и в некотором роде посвящены тайне и религии.

Для дальнейшего сохранения этой атмосферы простоты следует проявлять особую осторожность
следует со всей ясностью выражать те моральные предложения и
пословичные речи, которых так много у этого поэта. В них есть
что-то почтенное и, если можно так выразиться, пророческое в этой неприкрашенности
серьезность и краткость, с которыми они произносятся: изящество, которое
были бы совершенно потеряны, если бы попытались придать им то, что мы называем более
остроумный (то есть более современный) оборот в пересказе.

Возможно, смесь некоторых Gr;cisms и старые слова на манер
Милтон, если все сделано без лишнего кривляния, возможно, не болен
эффект в версии этого произведения, которое большинство других
кажется, требует почтенный, антикварные чугун. Но, безусловно, использование
современные термины войны и правительства, такие как “взвод”, "кампания", "хунта",
или тому подобное (в которые попали некоторые из его переводчиков), не могут быть
допустимые; исключение составляют только те, без которых невозможно трактовать предметы на любом живом языке.
темы на любом живом языке.

В дикции Гомера есть две особенности, которые являются своего рода
отметинами или родинками, по которым каждый обычный глаз отличает его с первого взгляда
; те, кто не является его величайшими поклонниками, смотрят на них как на
дефекты и те, кто ими являются, казались довольными ими как красавицами. Я
говорю о его сложных эпитетах и о его повторениях. Многие из
бывший не может быть сделано буквально на английский язык, не разрушая
чистоту нашего языка. Я считаю, что такие должны быть сохранены в виде слайд
легко о себе на английском соединение, без насилия
уха или полученной правила композиции, а также те, которые
получили санкцию от властей из лучших наших поэтов, и
ознакомиться путем использования их; например, “
облачность-убедительные ей-Богу,” и т. д. Что касается остального, то всякий раз, когда что-либо может быть так же
полно и значимо выражено одним словом, как и составным
, курс, которого следует придерживаться, очевиден.

Некоторые, которые не могут быть обращены так, чтобы сохранить свой полный образ одним
или двумя словами, могут добиться справедливости путем уклончивости; как
эпитет einosiphyllos, обозначающий гору, показался бы незначительным или нелепым
переводится буквально как “сотрясающий листья”, но дает величественную идею в
перифраз: “высокая гора сотрясает свои колышущиеся леса”. Другие, которые
допускают иное значение, могут получить преимущество от
разумного изменения, в зависимости от поводов, по которым они вводятся
. Например, эпитет Аполлона,;;;;;;;; или
“стреляющий вдаль” может иметь два толкования; одно буквальное, в отношении
дротиков и лука, символов этого бога; другое аллегорическое,
что касается лучей солнца; следовательно, в таких местах, где
Аполлон предстает как Бог в человека, я бы использовал бывший
интерпретации; и где воздействия солнца описаны, я бы
сделать выбор последних. В целом, необходимо будет
избегать того постоянного повторения одних и тех же эпитетов, которое мы находим у
Гомера, и которое, хотя и может быть приспособлено (как это уже было
показано) для уха тех времен, отнюдь не так с нашими: но одна
может дождаться возможности разместить их, где они получают
дополнительную красоту из случаев, на которых они заняты; и в
делать это должным образом, переводчик может сразу показать его фантазии и его
решение.

Что касается повторений Гомера, мы можем разделить их на три вида:
целые повествования и речи, отдельные предложения и один стих или
полустишия. Я надеюсь, что нет ничего невозможного в том, чтобы относиться к ним с таким уважением,
чтобы, с одной стороны, не потерять столь известный след автора, ни
слишком сильно оскорблять читателя с другой стороны. Повторение не
неизящный в тех выступлениях, где достоинство оратора оказывает
это своего рода наглость, чтобы изменить его словами; а в сообщениях от богов
для мужчины, или от Высших сил подчиненных в интересах государства, или
где церемониальной религии, кажется, требует его, в торжественной
формы молитвы, клятвы, или тому подобное. В других случаях, я считаю, что
лучшим правилом является руководствоваться близостью или расстоянием, на котором расположены
повторы в оригинале: когда они следуют слишком близко, один
можно варьировать выражения; но это вопрос, имеет ли право профессиональный
переводчик опускать какие-либо из них: если они утомительны, автор должен
ответить за это.

Остается только говорить о стихосложении. Гомер (как было сказано)
постоянно применяя звука к смыслу, и меняя его на каждом
новая тема. Это действительно одна из самых изысканных красот
поэзии, и достижима она очень немногими: я знаю только Гомера, прославившегося ею
на греческом и Вергилия на латыни. Я осознаю, что это то, что может
иногда случается случайно, когда писатель теплый и полностью одержимый
о его образе: однако, можно разумно полагать, что они создали его сами
это, в стихах которого это так явно проявляется в большей степени, чем
все остальные. Несколько читателей ухо, чтобы быть судьями; но те, кто
есть, увидишь, что я стремился на эту красоту.

В общем, должен признаться, я совершенно не в состоянии делать
справедливость в Homer. Я обращаюсь к нему только в надежде, которую можно питать
без особого тщеславия, дать более сносную копию его сочинения
чем любой полный перевод в стихах, который когда-либо был сделан. У нас есть только те
о Чепмене, Гоббсе и Огилби. Чепмен воспользовался преимуществом
неизмеримой длины стихов, несмотря на это, вряд ли найдется
более свободный и бессвязный пересказ, чем его. У него частые
вставки из четырех или шести строк; и я помню одну в
тринадцатой книге "Одиссеи", версия 312, где он переплел двадцать
стихов из двух. Он часто ошибается в столь смелым образом, что одна
могут подумать, что он отклонился от цели, если он не в других местах
он отмечает, настоять столько на словесный мелочей. Он, похоже, был
сильной аффектации извлечения новых смыслов из его автора;
так, как обещают, в свою рифм предисловие, поэма о тайнах
он был выявлен у Гомера; и, возможно, он попытался напрячь
очевидно, смысл этого конца. Его выражение связано с фустианом;
недостаток, которым он отличался в своих оригинальных произведениях, например, в "
трагедии Бюсси д'Амбуаз" и др. Одним словом, природа этого человека может
объяснить всю его игру; ибо, судя по его предисловию и
замечаниям, он был высокомерен и увлекался поэзией.
Его собственное хвастовство тем, что он закончил половину "Илиады" менее чем за пятнадцать
недель, показывает, с какой небрежностью была исполнена его версия. Но то,
что ему позволено и что в значительной степени способствовало прикрытию
его недостатков, - это дерзкий пламенный дух, который оживляет его перевод,
который чем-то похож на то, что, как можно было бы себе представить, было у самого Гомера
предписано до того, как он достиг многолетней свободы действий.

Гоббс дал нам правильное объяснение смысла в целом; но
что касается частностей и обстоятельств, он постоянно сокращает их и часто
опускает самое прекрасное. Что касается того, что оно считается близким
перевод, я сомневаюсь, что не многие были введены в эту ошибку из-за
краткости текста, которая проистекает не из его следования оригиналу
строка за строкой, а из упомянутых выше сокращений. Иногда он
опускает целые сравнения и предложения; и время от времени совершает
ошибки, в которые не мог бы впасть ни один писатель с его ученостью, кроме как
по неосторожности. Свои стихи, а также Ogilby, это слишком грубо для
критика.

Это большая потеря для поэтического мира, что мистер Драйден не жил
на перевод Илиады. Он оставил нам только первую книгу и небольшой
часть шестая; в которой, если он в некоторых местах неверно
истолковал смысл или сохранил древности, это следует
извинить из-за спешки, в которой он был вынужден писать. Похоже, он
слишком уважал Чепмена, чьи слова он иногда копирует,
и, к несчастью, следовал за ним в тех отрывках, где он отклоняется от
оригинала. Однако, если бы он перевел все произведение целиком, я бы не более
попытался написать Гомера в его честь, чем Вергилия: его версия которого
(несмотря на некоторые человеческие ошибки) является самой благородной и одухотворенной
перевод я знаю на любом языке. Но судьба великих гениев
подобна судьбе великих министров: хотя они, по общему признанию, первые в
литературном содружестве, им следует только завидовать и клеветать
за то, что был во главе всего этого.

То, что, по моему мнению, должно быть целью любого, кто
переводит Гомера, - это прежде всего сохранить живыми тот дух и
огонь, которые составляют его главный персонаж: в определенных местах, где
смысл может вынести любое сомнение, следовать за самым сильным и поэтичным, поскольку
наиболее согласуется с этим персонажем; копировать его во всех вариациях
его стиль, и различных модуляций его цифрами, сохранение,
в более активный или описательную части, тепла и рельефа; в
более спокойный или рассказ, в простоте и торжественности; в речи,
полнота и понятность; во предложений, краткость и сила тяжести; не
пренебрегать даже маленькие фигурки и получается на словах, ни
иногда очень литой периоды; ни опустить, ни посрамить
любые обряды или обычаи древности: возможно, слишком он должен включать
всего в КОМПАС короче, чем до этого, ни
переводчик, который сносно сохранил либо смысл, либо поэзию. Что
Я хотел бы также рекомендовать его, изучать его автора, а от
его собственный текст, чем от каких-либо комментариев, как узнал ни, или
все, что они могут сделать в оценке мира;
внимательно рассмотрим его в сравнении с Вергилия выше всех
древних, и с Мильтоном, прежде всего современники. Далее, "Телемах"
Архиепископа Камбрейского, возможно, даст ему самое верное представление о
духе и повороте нашего автора; и замечательный трактат Боссю о
Эпическая поэма - самое справедливое представление о его замысле и поведении. Но, в конце концов,
с каким бы суждением и изучением человек ни действовал, или с каким бы
счастьем он ни выполнял такую работу, он должен надеяться угодить лишь немногим;
только те, у кого есть вкус к поэзии и компетентное образование.
Ибо удовлетворять такую потребность также не входит в природу этого
предприятия; поскольку простому современному острослову не может понравиться ничего, что не является
современным, а педанту - ничего, что не является греческим.

То, что я сделал, представлено общественности, с чьим мнением я согласен
готов учиться; хотя я не боюсь судей так мало, как наших лучших поэтов,
которые наиболее остро ощущают тяжесть этой задачи. Что касается худшего,
что бы им ни вздумалось сказать, они могут вызвать у меня некоторое беспокойство, поскольку
они несчастные люди, но не такие, поскольку они злобные писатели. В этом переводе я руководствовался
суждениями, сильно отличающимися от их суждений, и
людьми, к которым они не могут испытывать доброты, если верить старому наблюдению
верно, что сильнейшая антипатия в мире - это антипатия дураков к людям остроумным
. Мистер Аддисон был первым, чей совет побудил меня
который был рад написать мне по этому поводу
в таких выражениях, которые я не могу повторить без тщеславия. Я был обязан сэру
Ричарду Стилу за то, что он очень быстро порекомендовал мое предприятие публике
. Доктор Свифт поддержал мой интерес с той теплотой, с которой он
всегда служит своему другу. Человечность и откровенность сэра Сэмюэля
Гарт - это то, чего я никогда не испытывал ни в каком случае. Я должен также
с бесконечным удовольствием поблагодарить за многочисленные дружеские услуги, а также
за искреннюю критику мистера Конгрива, который проложил мне путь в
перевожу некоторые части Гомера. Я должен добавить имена мистера Роу и
Доктор Парнелл, хотя я воспользуюсь еще одной возможностью воздать должное
последнему, чье добродушие (чтобы воздать ему хвалу) не
менее обширно, чем его ученость. В пользу этих джентльменов не
совершенно незаслуженно тот, кто несет их так верно привязанность. Но
что я могу сказать о чести, оказанной мне столь многими великими; в то время как
первые лица эпохи фигурируют в качестве моих подписчиков, а наиболее
выдающиеся покровители и украшения науки - в качестве моих главных
ободряющие? Среди них мне особенно приятно обнаружить,
что мои высшие обязательства связаны с теми, кто оказал наибольшую честь
имени поэта: что его светлость герцог Бекингемский не был
я недоволен, что должен обратиться к автору, которому он дал (в своем
превосходном эссе), так что завершите похвалу:

“Прочтите Гомера один раз, и вы больше не сможете читать";
Поскольку все остальные книги кажутся такими убогими,
Стихи покажутся прозой: но все равно продолжайте читать,
И Гомер - это все книги, которые тебе нужны ”.


Что граф Галифакс был одним из первых, кто благоволил ко мне; о ком это
трудно сказать, чему больше обязано развитие светского искусства:
его щедрости или его примеру: что такой гений, как милорд
Болингброк, не более, особо отличившихся в Великой сцены бизнеса,
чем полезным и интересным части обучения, не
отказался быть критиком этих листов, и покровителем их
писатель: и что благородный автор трагедии “героическая любовь”
продолжил свою пристрастность ко мне, с моей письменном виде пасторали с моим
попытка "Илиада". Я не могу отказать себе в гордости признаться,
что я воспользовался не только их рекомендациями по поведению
в целом, но и их исправлением некоторых деталей этого
перевода.

Я мог бы много говорить об удовольствии быть отмеченным
графом Карнарвоном; но почти абсурдно выделять какой-то один
благородный поступок человека, вся жизнь которого представляет собой непрерывную череду
них. Мистер Стенхоуп, нынешний государственный секретарь, да простит меня.
хочу, чтобы стало известно, что он был рад содействовать этому делу.
Особое рвение мистера Харкорта (сына покойного лорда
Канцлер) дал мне доказательство, сколько я имею честь В доля его
дружба. Я должен объяснить те же мотивы, что и у нескольких других
моих друзей: для которых все признания становятся ненужными благодаря
привилегиям фамильярной переписки; и я удовлетворен, что могу
нет лучшего способа обязать мужчин в свою очередь, чем мое молчание.

Короче говоря, я нашел больше покровителей, чем когда-либо хотел Гомер. Он бы
счел себя счастливым встретить в Афинах такое же расположение, какое
оказал мне их ученый соперник, Оксфордский университет. И я
вряд ли ему завидуют те напыщенные почестями, которые он получил после смерти, когда
Я размышляю на человека так много приятных обязанностей и легко
дружеские отношения, которые делают удовлетворения от жизни. Это различие
тем более заслуживает признания, что оно показано тому, чье перо никогда не удовлетворяло
предрассудков определенных партий или тщеславия
конкретных людей. Каким бы ни оказался успех, я никогда не раскаюсь в
предприятии, в котором я испытал искренность и дружбу
стольких достойных людей; и в котором я надеюсь превзойти некоторых из них
годы юности, которые обычно теряются в круговороте безумств, в некотором роде
не совсем бесполезным для других способом, но и не неприятным для меня самого.




"ИЛИАДА".




КНИГА I.


АРГУМЕНТ.[40]


СПОР АХИЛЛА И АГАМЕМНОНА.


Во время Троянской войны греки разграбили несколько соседних
городов и увели оттуда двух прекрасных пленниц, Хрисенду и
Брисеида отдала первое Агамемнону, а последнее - Ахиллесу.
Хрис, отец Хрисеиды и жрец Аполлона, приходит в
Греческий лагерь, чтобы выкупить ее; с чего начинается действие поэмы, в
десятый год осады. Священнику отказывают, и он дерзко
уволен Агамемноном, молит о мести своего бога; который
насылает мор на греков. Ахилл созывает совет и
призывает Халкаса объявить причину этого; который приписывает это
отказу Хрисеиды. Царь, вынужденный отослать назад своего пленника,
вступает в яростное состязание с Ахиллом, которое Нестор умиротворяет;
однако, поскольку у него было абсолютное командование армией, он захватывает
Брисеиду в отместку. Ахилл в недовольстве отзывает себя и своих
войска от остальных греков; и жалуясь Фетиде, она
умоляет Юпитера заставить их осознать зло, причиненное ее сыну
, подарив победу троянцам. Юпитер, наделяющий ее костюм,
благовония Юноны: от кого дискуссии на достаточно высоком уровне, пока они не
мирил по адресу вулкана.
 В этой книге рассматривается время в двадцать два дня: девять
 во время чумы, один во время совета и ссоры князей,
 и двенадцать - за пребывание Юпитера у эфиопов, по возвращении которых
 Фетида предпочитает свое прошение. Сцена происходит в греческом лагере,
 затем меняется на Хрису и, наконец, на Олимп.


Гнев Ахиллеса, для Греции ужасная весна
Горям несть числа, небесная богиня, пой!
Тот гнев, который обрушился на мрачное правление Плутона
Души безвременно убитых могущественных вождей;
Чьи конечности, непогребенные на голом берегу,
Растерзали пожирающие собаки и голодные стервятники.[41]
С тех пор, как великие Ахилл и Атрид боролись,
Таков был суверенный рок и такова воля Юпитера![42]

Объяви, о Муза! в какой злополучный час[43]
Разразилась жестокая распря, от какой оскорбленной власти
Сын Латоны распространил страшную заразу,[44]
И нагромоздил лагерь горами мертвых;
Царь людей, которому бросил вызов его почтенный священник, [45]
И за оскорбление царя умер народ.

Ибо Хрисес искал дорогих подарков, чтобы получить
Его плененная дочь из цепи победителя.
Почтенный отец встает с мольбой.;
Ужасные знаки отличия Аполлона украшают его руки.:
Этим он просит милостыню; и, низко склонившись,
Протягивает скипетр и лавровый венец.
Он подал в суд на всех, но чиф умолял о милости
Братья-короли из царской расы Атрея[46]

“Вы, короли и воины! да будут увенчаны ваши клятвы!,
И гордые стены Трои лежат вровень с землей.
Пусть Юпитер восстановит тебя, когда твои труды закончатся
В безопасности, чтобы ты мог наслаждаться удовольствиями на родном берегу.
Но, о! облегчи боль несчастного родителя,
И снова отдай Хрисенду в эти объятия.;
Если милосердие не поможет, все же позволь моим подаркам двигаться дальше,
И страшись мщения Феба, сына Юпитера ”.

Греки криками своего общего согласия заявляют,
Священнику о почтении и отпускают красавицу.
Атрид был не таков; он с царственной гордостью
Оттолкнул священного отца и так ответил:
“Отсюда во имя твоей жизни, и беги с этих враждебных равнин,
И не спрашивай, самонадеянный, что задерживает король":

Отсюда, с твоим лавровым венцом и золотым жезлом,
Не доверяй слишком этим знакам твоего бога.
Моя дочь - твоя дочь, священник, и останется моей.;
И молитвы, и слезы, и взятки будут тщетны.;
Пока время не уничтожит все юношеское изящество.,
И возраст освобождает ее от моих холодных объятий,
В ежедневных трудах за ткацким станком,
Или обрекает застилать постель, которой она когда-то наслаждалась.
Следовательно, в Аргос отправится служанка.,
Вдали от родной земли и плачущего отца”.


[Иллюстрация: ] ГОМЕР, ВЗЫВАЮЩИЙ К МУЗЕ


Дрожащий священник возвращается с берега.,
И в муках отца скорбит.
Безутешный, не смеющий жаловаться,
Молчаливый, он бродил по звучащей магистрали;
Пока, на безопасном расстоянии, не вознес молитву своему богу,
Богу, который распространяет по миру свои лучи.

“О Сминтей! происходящий из рода прекрасной Латоны,[47]
Ты - хранительница божественной Силлы,[48]
Ты - источник света! которого обожает Тенедос,
И чье яркое присутствие золотит берега твоей Хрисы.
Если бы я увесил твой священный храм венками,[49]
Или подкармливал пламя жиром убитых быков.;
Бог серебряного лука! Используй свои стрелы,
Отомсти за своего слугу, и греки уничтожат ”.

Так молился Хрис: —благосклонная сила сопутствует,
И с высоких вершин Олимпа нисходит.
Согнут был его лук, чтобы ранить сердца греков;[50]
Свирепо он двигался, звучали его серебряные стрелы.
Дыша местью, он внезапно окутал ночь.,
И мрачная тьма окутала его голову.
Флот в поле зрения, он звенит своим смертоносным луком,
И с шипением летят перья судьбы внизу.
На мулах и собаках заражение началось впервые;[51]
И, наконец, мстительные стрелы впиваются в человека.
Девять долгих ночей в сумеречном воздухе,
Костры, густо пылая, отбрасывали мрачные отблески.
Но прежде чем закончился десятый вращающийся день,
Вдохновленный Юноной, богоподобным сыном Фетиды
Созвал на совет весь греческий поезд;
Долго богиня оплакивала убитых ею героев.[52]
Собрание расселось, вставая над остальными,
Так обратился Ахилл к царю людей:

“Почему мы не покинули роковой троянский берег,
И отмерить моря, которые мы пересекали раньше?
Чума уничтожает тех, кого пощадил бы меч,
Пришло время спасти немногие остатки войны.
Но пусть какой-нибудь пророк или священный мудрец,
Исследуйте причину гнева великого Аполлона;
Или узнайте, как избавиться от расточительной мести
С помощью мистических снов, ибо сны нисходят с Юпитера.[53]
Если нарушенные клятвы наложило это тяжелое проклятие.,
Пусть дымятся алтари и совершаются гекатомбы.
Так Небеса, искупленные, восстановят умирающую Грецию,
И Феб больше не будет метать свои горящие стрелы ”.

- Сказал он и сел, когда Халкас так ответил.;
Халкас мудрый, греческий священник и проводник,
Тот священный провидец, чей всеобъемлющий взгляд,
Знал прошлое, настоящее и будущее:
Восстание медленное, достопочтенный мудрец
Так говорили благоразумие и страхи старости:

“Возлюбленный Юпитера, Ахилл! хотел бы ты знать
Почему разгневанный Феб склоняет свой смертоносный лук?
Сначала дай свою веру и дай слово принца
Надежной защиты твоей силой и мечом:
Ибо я должен сказать то, что мудрость скрыла бы,
И истины, оскорбительные для великих, раскрываются,
Смелая задача, когда подданные, ставшие слишком мудрыми,
Объясняют монарху, в чем заключается его ошибка.;
Ибо, хотя мы считаем недолгую ярость прошедшей,
Уверен, что могущественные наконец отомстят ”.
Кому Пелид: — “Из глубины твоей души
Говори то, что ты знаешь, и говори без контроля.
И тогда я клянусь тем богом, который правит днем.,
Кому твои руки передают обеты Греции.
И чьи благословенные оракулы провозглашают твои уста.;
Пока Ахилл дышит этим живительным воздухом,
Ни один отважный грек из всей многочисленной шайки,
Против своего священника не поднимет нечестивую руку;
Ни один вождь, возглавляющий наше воинство,,
Царь царей не прикоснется к этой священной голове ”.

Ободренный таким образом, безупречный человек отвечает:
“Ни неоплаченных, ни пренебреженных жертвоприношений,
Но он, наш вождь, спровоцировал свирепствующую чуму,
Месть Аполлона за своего раненого жреца.
Не утихнет и пробудившаяся ярость бога,
Но эпидемии будут распространяться, а погребальные костры увеличиваться,
До тех пор, пока великий царь не заплатит выкуп.,
Ее собственной Хрисе отошлют черноглазую служанку.[54]
Возможно, с дополнительной жертвой и молитвой,
Священник может простить, а бог - пощадить.”

Пророк говорил: когда с мрачным хмурым видом
Монарх вскочил со своего сияющего трона;
Черная желчь наполнила его грудь, кипящую от гнева,
И из глазных яблок вспыхнул живой огонь:
“Авгур проклятый! все еще обличающий зло,
Пророк эпидемий, вечно предвещающий беды!
Все еще должен этот язык нести какую-то ранящую весть.,
И все еще твоя священническая гордыня раздражает твоего короля?
Для этого исследуются оракулы Феба,
Чтобы научить греков роптать на своего Господа?
За это ложью запятнана моя честь,
Оскорблены небеса и осквернен священник;
Потому что мой приз, моя прекрасная дева, у меня в руках,
А небесные чары предпочитают предлагать золото?
Служанка, неподражаемая ни манерами, ни лицом,
Искусная во всех искусствах и увенчанная всеми прелестями;
Чары Клитемнестры и вполовину не были так дороги,
Когда впервые ее цветущая красота благословила мои объятия.
И все же, если боги требуют ее, пусть она плывет.;
Мы заботимся только об общественном благе.:
Пусть меня сочтут ненавистной причиной всего,
И лучше страдать, чем погибнет мой народ.
Я откажусь от приза, прекрасного приза.,
Так дорого ценится и так справедливо принадлежит мне.
Но поскольку для общего блага я уступаю справедливое,
Моя личная потеря, пусть благодарная Греция восполнит ее.;
И пусть твой принц, оставшийся без награды, не жалуется.,
Что он один сражался и проливал кровь напрасно”.
“Ненасытный царь (так отвечает Ахилл),
Любит власть, но еще больше любит добычу!
Хочешь ли ты, чтобы греки уступили свою законную добычу,
Заслуженную награду в виде множества полей с доблестными сражениями?

Трофеи из разрушенных городов и убитых воинов,
Мы делимся по справедливости, как приобретаем тяжким трудом;
Но возобновить то, чего жаждет твоя алчность
(Эту уловку тиранов) могут понести рабы.
Но если наш вождь сражается только за добычу.,
Трофеи Илиона возместят тебе потерю.,
Когда, по воле Юпитера, наши победоносные силы
Обратят в прах ее высокие башни”.

Тогда вот что сказал король: “Должен ли я отказаться от своей награды
Со смиренным удовлетворением, и ты получишь часть своей?
Как бы ты ни был велик и подобен богу в битве,
Не думай лишать меня права солдата.
По твоему требованию должен ли я вернуть служанку?
Сначала пусть будет выплачена справедливая компенсация;
Такое, о чем мог бы попросить король; и пусть это будет
Сокровище, достойное ее и достойное меня.
Или даруй мне это, или по требованию монарха
Эта рука схватит какую-нибудь другую пленницу.
Могучий Аякс откажется от своей награды;[55]
Добыча Улисса или даже твоя собственная будет моей.
Человек, который страдает, может громко жаловаться;
И он может прийти в ярость, но он будет бушевать напрасно.
Но это когда потребует время.—Теперь остается другое.
Мы спускаем на воду барк, чтобы бороздить водные равнины,
И доставляем жертву к берегам Хрисы,
С избранными лоцманами и работающими веслами.
Скоро поднимется прекрасный корабль "Соболь",
И прибудет какой-нибудь уполномоченный принц-хранитель:
Король этой Криты, или Аякс исполнит,
Или мудрый Улисс увидит, как исполнится наша воля;
Или, если повелит наше королевское соизволение,
Сам Ахилл поведет ее дальше.;
Пусть свирепый Ахилл, ужасный в своей ярости,
Бог умилостивляет и избавляет от вредителей ”.


[Иллюстрация: ] МАРС


На это Пелид, сурово нахмурившись, ответил:
“О, тиран, руку бы с дерзостью и гордостью!
Бесславный раб интерес, либо присоединиться бы
Мошенничество с, недостойно царского спокойствия!
Какой великодушный грек, послушный твоему слову,
Устроит засаду или поднимет меч?
Какой у меня повод воевать по твоему указу?
Далекие троянцы никогда не причиняли мне вреда;
Во владения Фтии они не вели враждебных войск.:
В безопасности в ее долинах кормились мои воинственные кони.;
Далеко отсюда, хрипло звучащий майн.,
И стены скал, защищают мое родное царство.,
Чья плодородная почва щедро пожинает благодать,
Богата ее плодами и ее воинственной расой.
Сюда мы приплыли, добровольная толпа,
Чтобы отомстить за личное, а не общественное зло:
Что еще привлекает в Трою собравшиеся народы,
Кроме твоего, неблагодарный, дела и твоего брата?
Это та плата, которую заслуживают наша кровь и труды;
Опозоренный и раненый человеком, которому мы служим?
И ты смеешь угрожать отобрать мою награду,
Из-за деяний многих ужасных дней?
Награда столь же ничтожна, о тиран! Сравнима с твоей!,
Как твои собственные действия по сравнению с моими.
Твоя победа в каждом завоевании - богатая добыча,
А моя - пот и опасности дня.
Какой-нибудь тривиальный подарок моим кораблям, который я несу:
Или бесплодными восхвалениями залечить раны войны.
Но знай, гордый монарх, я больше не твой раб.;
Мой флот доставит меня к берегам Фессалии.:
Оставленный Ахиллом на Троянской равнине.,
Какую добычу, какие завоевания получит Атрид?

На это царь: “Лети, могучий воин! лети!;
В твоей помощи мы не нуждаемся, и твоим угрозам наплевать.
В таком деле не нужны вожди, чтобы сражаться.,
И сам Юпитер будет охранять права монарха.
Из всех королей (божьи отличия заботятся)
К высшей власти никто такой ненависти не питает.:
Борьба и диспуты - занятие твоей беспокойной души.,
А войны и ужасы - твоя дикая радость.,
Если у тебя есть сила, то это Небеса даровали тебе эту силу.;
Знай, тщеславный человек! твоя доблесть от Бога.
Спеши, запускай свои корабли, улетай со скоростью;
Правь своими собственными королевствами самовластно;
Я не обращаю на тебя внимания, но ценю в равной степени
Твою недолговечную дружбу и твою беспочвенную ненависть.
Иди, угрожай своим рожденным на земле мирмидонянам: —но здесь[56]
Я могу угрожать, принц, а ты - бояться.
Знай, если бог прекрасная дама потребует,
Мой корабль доставит ее на родину;
Но тогда готовься, властный принц! готовься,
Каким бы свирепым ты ни был, уступить свою пленницу прекрасной:
Даже в твоем шатре я завладею цветущим призом,
Твоя возлюбленная Брисеида с сияющими глазами.
Отсюда ты докажешь мою мощь и проклянешь тот час.
Ты был соперником императорской власти.;
И, следовательно, всему нашему воинству будет известно,
Что цари подвластны только богам ”.

Ахилл услышал, с горем и яростью подавленный,
Его сердце билось высоко и билось тяжело в груди;
Отвлекающие мысли по очереди овладевали его грудью;
То воспламеняемый гневом, то остывающий рассудок:
Это побуждает его руку обнажить смертоносный меч,
Прорваться сквозь ряды греков и пронзить их надменного повелителя;
Это нашептывает смягчить его месть, чтобы взять под контроль,
И успокоить поднимающуюся бурю в его душе.
Точно так же, как в муках неизвестности он оставался,
В то время как наполовину обнаженный сверкающий клинок появился,[57]
Минерва Свифт спустилась сверху,
Посланная сестрой и женой Юпитера
(Ибо оба принца претендуют на равную заботу о ней);
Она стояла сзади и за золотые волосы
Схватила Ахилла; ему одному признайся.;
Черное облако скрыло ее от остальных.
Он видит и неожиданно для богини вскрикивает,
Узнаваемый по пламени, которое сверкает в ее глазах:


[Иллюстрация: ] МИНЕРВА, СДЕРЖИВАЮЩАЯ ЯРОСТЬ АХИЛЛА


“Спускается Минерва под опекой своего хранителя,
Небесный свидетель несправедливости, которую я несу
От сына Атрея?— Тогда пусть те глаза, которые видят
Дерзкое преступление, узри и возмездие ”.

“Воздержись (отвечает потомство Юпитера)"
Чтобы унять твою ярость, я покидаю небеса:
Пусть великий Ахиллес покорится богам.,
Разуму уступи власть над его разумом.
Ужасной Юноной дан этот приказ.;
Король и вы оба - забота небес.
Сила острых упреков, пусть он почувствует;
Но вложи, послушный, в ножны свою мстительную сталь.
Ибо я объявляю (и доверяю небесной силе)
Твоей оскорбленной чести настал свой роковой час,
Когда гордый монарх будет умолять тебя об оружии,
И подкупит твою дружбу безграничным запасом.
Тогда пусть месть больше не будет господствовать над тобой.;
Повелевай своими страстями, и боги повинуются.”

К ней Пелид: “Чутким ухом,
Это справедливо, о богиня! Я слышу твои повеления.
Как это ни тяжело, я подавляю свою месть.:
Тех, кто почитает богов, боги благословят”.
Сказал он, наблюдая за голубоглазой девушкой.;
Затем в ножны вернулся сверкающий клинок.
Богиня стремительная на высокий Олимп летит,
И присоединяется к священному сенату небес.

И еще не утихла ярость, кипящая в его груди.,
Который, таким образом, удвоился в Атриде, сломался:
“О чудовище! смесь дерзости и страха!,
Ты собака во лбу, но в сердце олень!
Когда бы ты ни был известен в засадных боях, дерзать,
Или благородно встретить ужасный фронт войны?
Это наш шанс испытать себя на полях сражений.;
Твой - смотреть и повелевать доблестным умереть.:
Настолько безопаснее пройти через лагерь,
И ограбить подданного, чем ограбить врага.
Бич твоего народа, жестокий и подлый!
Послан в гневе Юпитера на рабскую расу.;
Которые, утратившие чувство щедрой свободы прошлого,,
Приручены к обидам;—или это было твоим последним.
Теперь этим священным скипетром услышь мою клятву,
Которая никогда больше не принесет листьев или цветов,
Которая отделилась от ствола (как я от тебя)
В голых горах оставила свое родительское дерево;
Этот скипетр, отлитый из закаленной стали в доказательство
Знак делегатов Юпитера,
От которых исходит сила законов и справедливости
(Великая клятва! неприкосновенна для королей);
Этим я клянусь: —когда Греция снова будет истекать кровью
Позовет Ахилла, она позовет напрасно.
Когда, охваченный резней, Гектор придет, чтобы расстелить
Пурпурный берег с горами мертвых,
Тогда ты будешь оплакивать оскорбление, нанесенное твоим безумием,
Вынужденный сокрушаться, когда не в силах спасти,:
Тогда приходи в ярость от горечи души, узнав, что
Этот поступок сделал храбрейшего грека твоим врагом ”.

Он заговорил; и в ярости бросил его на землю.
Его скипетр был украшен золотыми заклепками вокруг.:
Затем он сел в суровом молчании. С таким же презрением
Разъяренный король снова нахмурился.

Чтобы успокоить их страсть словами о возрасте,
Медленно, со своего места встал Pylian шалфея,
Опытные Нестор, в убеждения, умение бы;
Слова, сладкие, как мед, с губ перегонять бы:[58]
Сейчас было два поколения пройти бы прочь,
Мудрый по его правилам и счастливый благодаря его влиянию;
Два века он правил в своем родном королевстве.,
И теперь остается пример третьего.
Все с благоговением смотрели на почтенного человека.;
Который таким образом с мягкой благожелательностью начал:—

“Какой позор, какое горе для Греции! какая радость
Гордому монарху Трои и друзьям Трои!
Что враждебные боги вступают в суровый спор
Лучший, храбрейший в греческом государстве.
Как бы вы ни были молоды, этот юношеский пыл сдерживайте.,
Не думайте, что годы и мудрость вашего Нестора тщетны.
Когда-то я знал богоподобную расу героев.,
Такого, какого больше не увидят эти старые глаза!
Там живет вождь, равный славе Пиритоса,
Дриас смелый, или бессмертное имя Сенея;
Тесей, наделенный могуществом большим, чем у смертных,
Или Полифем, подобный богам в битве?
С этими древними, воспитанными в трудах битвы,
В ранней юности, в мои суровые дни, я руководил;
Воспламененный жаждой, которую порождает добродетельная зависть,
И, полные любви к благородным поступкам,
Сильнейшие из людей, они пронзили горного кабана,
Бродили по диким пустыням, красным от крови чудовищ,,
И со своих холмов косматые кентавры рвали:
И все же я убедил их мягким искусством убеждения.;
Когда Нестор говорил, они слушали и повиновались.
Если в юности даже они считали меня мудрым.;
Вы, молодые воины, выслушайте совет моего возраста.
Атрид, не хватайтесь за прекрасную рабыню.;
Эта награда, присужденная греками всеобщим голосованием.:
И ты, Ахилл, не относись к нашему принцу с гордостью;
Пусть короли будут справедливы, и верховная власть правит.
Тебя украшают первые почести войны.,
Подобно богам в силе и рожденному богиней.;
Его, ужасное величие, возвышает над
Силы земли и сыновья Юпитера со скипетром.
Пусть оба объединятся в согласии разума.,
Так власть соединится с силой.
Оставь меня, о король! чтобы утихомирить ярость Ахилла;
Правь сам, как более преклонного возраста.
Не допускайте этого, боги! Ахилл должен погибнуть.,
Гордость Греции и оплот нашего воинства.

Сказав это, он умолк. Царь людей отвечает:
“Твои годы ужасны, и твои слова мудры.
Но эта властная, эта непокоренная душа,
Никакие законы не могут ограничить, никакое уважение не контролирует.
Перед его гордыней должны пасть его начальники;
Его слово - закон, и он - повелитель всего?
Ему должны повиноваться наши войска, наши вожди, мы сами?
Какой царь может вынести соперника в своей власти?
Даруй боги ему несравненную силу.;
Разве грязное поношение - привилегия небес?

Здесь, во время речи монарха, Ахилл сломался.,
И разъяренный, таким образом, и перебивающий говорил:
“Тиран, я вполне заслужил твою унизительную цепь",
Жить твоим рабом и все еще служить напрасно,
Должен ли я подчиняться каждому несправедливому указу:—
Командуй своими вассалами, но не командуй мной.
Захвати Брисеиду, которую обрекали греки.
Мой военный трофей, но смиренно смотри, как его возобновляют.;
И захватить безопасный; нет больше Ахилл тянет
Его победоносный меч на пути любой женщины.
Команда богов простить прошлое:
Но пусть это первое вторжение стать последним:
Ибо знай, твоя кровь, когда ты в следующий раз осмелишься вторгнуться,
В отместку хлынет на мой смердящий клинок ”.

На этом они умолкли: суровый спор закончился.:
Вожди в угрюмом величии удалились.

Ахилл с Патроклом пошли своей дорогой.
Там, где возле его палаток лежали его пустотелые сосуды.
Тем временем Атрид отплыл на многочисленных веслах
Хорошо оснащенный корабль к священным берегам Хрисы:
Высоко на палубе разместилась прекрасная Хрисеида,
И мудрый Улисс, украшенный поведением:
В целости и сохранности по ее бокам они уложили гекатомбу.,
Затем, быстро отплыв, перерезали жидкую дорогу.

Следующее воинство, которое король приготовит для искупления,,
С чистыми очищениями и торжественными молитвами.
Омытый соленой волной, благочестивый поезд[59]
Очищаются; и совершают омовения в основном.
Вдоль берега были заложены целые гекатомбы,
И быки и козлы приносили жертвы алтарям Феба.;
Клубы дыма поднимаются вьющимися шпилями,
И разносят свои благодарные ароматы к небесам.

Армия, таким образом, участвовала в священных обрядах,
Атриды все еще бушевали в глубоком негодовании.
В ожидании его воли стояли два священных вестника,
Талтибий и Еврибат добрые.
“Поспеши к шатру свирепого Ахиллеса (кричит он),
Оттуда неси Брисею как нашу королевскую награду:
Он должен подчиниться; или, если они не расстанутся,
Мы сами с оружием в руках вырвем ее из его сердца ”.

Невольные вестники исполняют приказы своего господа;
Задумчивые, они идут по бесплодным пескам.:
Прибыв, они находят героя в его палатке.,
С мрачным видом он откинулся на спинку кресла.
На ужасном расстоянии долго стоят они в молчании,
Не решаясь подойти и произнести свою жесткую команду;
Порядочное замешательство! Это понял богоподобный человек
и, таким образом, с мягким акцентом начал:

“С позволения и честью войдите в наши жилища,
Вы, священные служители людей и богов![60]
Я знаю твое послание; ты пришел по принуждению.;
Я виню не тебя, а твоего властного господа.
Патрокл, поторопись, прекрасная Брисея ведет;
Отведи моего пленника к надменному царю.
Но будьте свидетелями, герольды, и провозгласите мою клятву,
Будьте свидетелями богов наверху и людей внизу!
Но сначала, и громче всех, своему принцу объявите
(Тот беззаконный тиран, чьи приказы ты выполняешь),
Ахилл останется непоколебимым, как смерть.,
Хотя поверженная Греция будет истекать кровью из каждой вены.:
Разъяренный вождь в неистовой страсти проиграл,
Слеп к самому себе и бесполезен для своего воинства,
Неумел судить о будущем по прошлому.,
В крови и резне он, наконец, раскается ”.


[Иллюстрация: ] УХОД БРИСЕИДЫ Из ШАТРА АХИЛЛЕСА


Патрокл теперь невольная красавица привела;
Она, в тихой печали и задумчивости,
Прошла молча, когда герольды держали ее за руку,
И часто оглядывалась назад, медленно двигаясь по берегу.
Не так перенес свою потерю свирепый Ахилл;
Но печально, удаляясь на звучащий берег,
Над диким краем пучины он повис,
Той родственной пучины, из которой вышла его мать:[61]
Там купался в слезах гнева и презрения,
Так громко причитал бурной матери:

“О богиня-родительница! с тех пор, как рано расцвел,
Твой сын должен пасть, по слишком суровому приговору;
Уверен, что так коротка рожденная раса славы,
Великий Юпитер по справедливости должен украсить этот промежуток:
Честь и прославление, по крайней мере, причитались громовержцу.;
И плохо он заплатит за обещание бога.,
Если этот гордый монарх так бросает вызов твоему сыну,
Затмевает мою славу и забирает мою награду.

Вдали от глубоких тайников майна,
Где престарелый океан держит свое водное господство,
Богиня-мать услышала. Волны разделились;
И, как туман, она поднялась над приливом;
Видел его скорбящим на голых берегах,
И таким образом исследует печали своей души.
“О чем печалится мой сын? Позволь мне разделить твою тоску;
Раскройте причину и доверьтесь родительской заботе”.

Он, глубоко вздохнув, сказал: “Рассказать о моем горе
- это всего лишь упомянуть то, что вы слишком хорошо знаете.
Из Тебеи, священной для имени Аполлона [62]
(царство Аэтиона), пришла наша армия-завоевательница,
Нагруженная сокровищами и триумфальной добычей,
Справедливое разделение которой увенчало труды солдата;
Но светлая Хрисеида, небесный приз! был приведен,
Избранным голосованием к постели генерала.
Жрец Феба пытался подарками вырвать
Свою прекрасную дочь из цепи победителя.;
Флот, которого он достиг, и, низко склонившись,
Протянул скипетр и лавровый венец,
Обращаясь ко всем; но вождь умолял о милости
Братья-цари царственного рода Атрея:
Великодушные греки своим совместным согласием заявляют,
Священник, которого нужно почтить и освободить ярмарку;
Не так Атридес: он с привычной гордостью,
Оскорбленный отец и отвергнутые его дары:
Оскорбленный отец (особая забота его бога)
Молился Фебу, и Феб услышал молитву.:
Последовала ужасная чума: мстительные стрелы
Непрерывно летят и пронзают сердца греков.
Затем восстал пророк, вдохновленный небом,
И указывает на преступление, и отсюда проистекают беды:
Я первый, к кому склоняются собравшиеся вожди
Чтобы предотвратить месть божественной силы;
Затем, восстав в своем гневе, монарх шторм'д;
Разгневанный, он угрожал'д, и его угрозы исполнились.:
Прекрасная Хрисеида была отправлена к своему отцу,
С предложенными дарами, чтобы заставить бога смягчиться;
Но теперь он овладел небесными прелестями Брисеиды,
И призом за мою доблесть, обманом присвоенным моему оружию,
Обманом присвоенным голосам всего греческого народа;[63]
И служение, вера и справедливость, умоляют напрасно.
Но, богиня! ты, твой сын-проситель, внимай.
К сияющему двору высокого Олимпа вознесись.,
Призови все связи, связанные с прежним служением.,
И взывай о мести к богу-громоподобнику.
Часто ты торжествовал в славном хвастовстве.,
Что ты стоял впереди всего эфирного воинства.,
Когда дерзкий мятеж потряс небесные царства.,
Неустрашимый страж облачного Юпитера:
Когда яркая партнерша в его ужасном правлении,
Воинственная дева и монарх главного,
Боги-предатели, движимые безумным честолюбием,
Осмелились угрожать цепями всемогуществу Небес.
Затем, призванный тобою, пришел монстр Титан.
(Которого боги зовут Бриарей, люди-Эгеон),
По удивительным небесам продвигался огромный стебель.;
Не тот, кто так сильно сотрясает твердую землю.:
С гигантской гордостью стоит он у высокого трона Юпитера,
И размахивают вокруг него всеми своими сотнями рук:
Испуганные боги признают своего ужасного повелителя,
Они сбросили оковы, трепетали и боготворили.[64]
Это, богиня, это призыв к его памяти,
Обними его колени, на его судилище упади;
Заклинайте его далеко отогнать греческий обоз,
Швырнуть их сломя голову к их флоту и главному кораблю,
Засыпать берега обильной смертью и заставить
Греков познать проклятие такого царя.
Пусть Агамемнон поднимет свою надменную голову
Над всем своим обширным владением мертвых,
И оплачет кровью тех, кого он посмел опозорить
Самый смелый воин греческой расы”.


[Иллюстрация: ] ФЕТИДА ПРИЗЫВАЕТ БРИАРЕЯ На ПОМОЩЬ ЮПИТЕРУ.


“Несчастный сын! (так отвечает прекрасная Фетида),
В то время как небесные слезы струятся из ее глаз)
Зачем я родила тебя в муках матери,
Отвергнутый судьбой и приготовленный к будущим бедам?[65]
Так мало времени, чтобы увидеть свет небес!
Так мало времени! и наполниться печалью тоже!
О, да возобладает осторожное желание родителей!,
Далеко, далеко от Илиона должны отплыть твои корабли.,
И ты, из отдаленных лагерей, избегай опасности.
Которая сейчас, увы! слишком близко угрожает моему сыну.
И все же (что смогу), чтобы сдвинуть с места твой костюм, я пойду
На великий Олимп, увенчанный пушистым снегом.
Тем временем, будь в безопасности на своих кораблях, издалека
Созерцай поле битвы, а не вмешивайся в войну.
Отец богов и все эфирное войско,
На теплых границах самой дальней магистрали,
Теперь общайся со смертными и не пренебрегай благодатью
Праздники безупречной расы Эфиопии,[66]
Двенадцать дней силы предавались добродушному обряду,
Возвращаясь с двенадцатым вращающимся светом.
Тогда я взойду на бронзовый купол и приведу в движение
Высший суд бессмертного Юпитера.

Богиня заговорила: катящиеся волны расступаются.;
Затем она бросилась вниз по крутизне, откуда поднялась.,
И оставила его горевать на пустынном побережье,
В дикой обиде за проигранную ярмарку.

В порту Хрисы сейчас ехал мудрый Улисс;
Под палубой убирали обреченные жертвы:
Паруса, которые они свернули, они отбросили мачту в сторону.,
И бросили якоря, и катер пришвартовался.
Следующей на берег они высаживают свою гекатомбу.;
Хрисея последней спускается на берег.
Ее, таким образом, вернувшуюся с главной борозды,
Улисс привел в священный храм Феба;
Где у его торжественного алтаря, как служанку
Он отдал Хрису, так сказал герой:

“Приветствую, преподобный священник! к ужасному куполу Феба
Я прихожу просителем из великих Атридов:
Без ответа, здесь прими безупречную красавицу;
Прими гекатомбу, которую готовят греки;
И пусть твой бог, который разбрасывает вокруг стрелы,
Искупленный жертвой, перестанет ранить ”.[67]

При этих словах сир снова обнял служанку.,
Так печально потерянную, которую так недавно тщетно искали.
Затем к алтарю мечущегося короля,
Расположив по рангу свою гекатомбу, они приносят ее.;
Водой очищают руки и принимают
Священное подношение соленого пирога;
Находясь таким образом с благоговейно поднятыми руками в воздухе,
И торжественным голосом, священник руководит своей молитвой:

“Бог серебряного лука, приклони ухо твое",
Чья сила окружает божественную Силлу;
Чье священное око обозревает твой Тенедос,
И золотит прекрасную Хризу яркими лучами!
Если, воспламененный местью по просьбе твоего жреца,
Твои ужасные стрелы поражают разъяренного вредителя:
Еще раз посети! предотврати расточительное горе,
И благосклонно улыбнись, и разогни свой лук”.

Так молился Хрис. Аполлон услышал его молитву:
И теперь греки готовят свою гекатомбу.;
Меж их рогов бросали соленый ячмень,
И, подняв головы к небу, жертвы умерщвляли:[68]
Конечности, которые они отделяли от окружающей шкуры;
Бедра, выбранные богам, разделяли:
На них в двойных котелках, выполненных с искусством.,
Отовсюду лежат отборные лакомства.
Сам священник стоит перед своим алтарем.,
И сжигает приношение своими святыми руками.
Наливает черное вино и видит, как поднимается пламя.;
Юноша с инструментами окружает огонь.:
Приносимые таким образом в жертву бедра и перевязанные внутренности,
Помощники разделывают, протыкают и поджаривают остальное.:
Затем накрывают столы, готовят угощение.;
Каждый занимает свое место, и каждый получает свою долю.
Когда теперь ярость голода была подавлена?,
Чистыми возлияниями они завершают пир;
Юноши вином венчают обильные кубки[69]
И, довольные, разливают по кругу текучие чаши
Божественными гимнами заканчивается радостный пир.,
Пеанцы звучат дольше, пока не сядет солнце:
Восстановленные греки продолжают благодарственные ноты;
Аполлон слушает и одобряет песню.

Была ночь; вожди лежат рядом со своим кораблем’,
Пока розовое утро не окрасит небо в пурпурный цвет.:
Затем спустите на воду и поднимите мачту: снисходительные порывы ветра,
Предоставляемые Фебусом, наполняют раздувающиеся паруса.;
Молочно-белое полотнище вздымается, когда они дуют,
Внизу пенится и ревет расступившийся океан.:
Они быстро летели над вздымающимися волнами.,
До сих пор греческий лагерь казался в поле зрения.
Далеко на пляже они вытаскивают свою лодку на сушу,
(Изогнутый киль рассекает желтый песок)
Затем часть, где вдоль извилистой бухты растянулись,
Корабли и палатки в смешанной перспективе.

Но все еще бушуя, среди своего флота сидел
Суровый Ахилл, непоколебимый в своей ненависти;
Не участвовал в битве, не участвовал в совете.;
Но ненужные заботы тяжелым грузом лежали на его уме.:
В его черных мыслях прокручиваются месть и резня.,
И сцены крови ужасны в его душе.

Прошло двенадцать дней, и вот забрезжил рассветный свет.
Боги воззвали к олимпийской высоте.:
Юпитер, первым поднявшийся из водных пещер,
Возглавляет длинный ряд эфирных сил.
Когда, подобно утреннему туману в начале дня,,
Восстала из потопа дочь моря:
И к божественным креслам обратился ее полет.
Там, далеко в стороне, и высоко над остальными,
Восседал громовержец; там, где древний Олимп окутывает
Его сто голов на небесах и подпирают облака.
Богиня встала с мольбой: одну руку она положила
Под его бороду, а другой обняла его колени.
“Если хочешь, о отец богов! (она сказала)
Мои слова могли бы доставить тебе удовольствие, или мои действия могли бы помочь,
Моему сыну воздать некоторые почести,
И славой оплатить то, что ты должен в жизни.
Слава, по крайней мере, по небесному обетованию.
За то, что жизнь была такой короткой, а теперь еще и обесчещенной.
Отомсти за это зло, о всегда справедливый и мудрый!
Пусть Греция будет унижена, а троянцы восстанут;
Пока гордый царь и весь ахейский род
Не осыплют почестями того, кого они сейчас позорят ”.


[Иллюстрация: ] ФЕТИДА, УМОЛЯЮЩАЯ ЮПИТЕРА ПОЧТИТЬ АХИЛЛА


Так говорила Фетида; но Юпитер хранил молчание
Священные советы своей груди были скрыты.
Не испытывая такого отвращения, богиня прижалась ближе,
Все еще держась за его колени, и взывала к заветной просьбе.
“О повелитель богов и людей! твой проситель услышь;
Откажи или даруй; ибо чего Юпитеру бояться?
Или, о! провозгласи, из всех сил свыше,
Разве несчастная Фетида меньше всего заботится о Юпитере?

Сказала она; и, вздохнув, так отвечает бог.,
Кто раскатывает гром над сводчатыми небесами:

“О чем ты просишь? ах, зачем Юпитеру участвовать
В чужеземных состязаниях и внутренней ярости,
Жалобы богов и яростные тревоги Юноны,
В то время как я, слишком неравнодушный, помогаю троянскому оружию?
Уходи, дабы надменный партнер моего влияния
Ревнивыми глазами обозревал твой близкий доступ;
Но расходись с миром, уверенный, что твоя молитва ускорена:
Засвидетельствуй священные почести нашего главы,
Кивок, подтверждающий божественную волю,
Верный, неизменный знак;
Это скрепляет твой брак, и это исполняет твои клятвы ...
Он заговорил, и ужасный изогнул свои соболиные брови,[70]
Тряхнул своими амброзиевыми кудрями и кивнул,
Печать судьбы и санкция бога:
Высокие небеса с трепетом принял сигнал ужаса,
И весь Олимп до центра содрогнулся.[71]

Стремительно к морям глубоким летит богиня,
Юпитер в свои звездные обители в небесах.
Сияющий синод бессмертных ожидает
Грядущего бога и со своих государственных тронов
Поднимающиеся безмолвно, окутанные священным страхом,
Перед величием небес.
Дрожа, они стоят, в то время как Юпитер занимает трон,
Все, кроме одной лишь божьей властной королевы:
Поздно увидела она сереброногую даму,
И все ее страсти разгорелись пламенем.
“Скажи, искусный управляющий небесами" (она плачет).,
Кто ныне приобщается тайн небес?
Твоя Юнона не ведает предначертаний судьбы,
Напрасно партнер имперского государства.
Какая любимая богиня тогда разделяет эти заботы,
Что Юпитер в благоразумии скрывает от своей супруги?

На это громовержец: “Не ищи ты, чтобы найти
Священные советы всемогущего разума:
Во тьме заключен великий указ,
И ты не можешь проникнуть в глубины судьбы.
То, что соответствует твоим знаниям, узнаешь ты первый.;
Первый из богов наверху и людей внизу.;
Но ни ты, ни они не должны исследовать мысли, которые бродят.
Глубоко в укромных уголках моей души”.

Полностью посвящается отцу, богине небес
Закатила большие сферы своих величественных глаз,
И таким образом ответила: — “Строгий Сатурний, скажи,
Откуда этот гнев, или кто контролирует твою власть?
Твоя безграничная воля для меня остается в силе,
И все твои советы следуют предначертанным курсом.
Но, боюсь, это из-за Греции: ибо поздно было замечено,
В тесном совете среброногая королева.
Юпитер своей Фетиде ничто не могло отказать.,
Не был тщетным и сигнал, сотрясший небо.
Какую роковую милость снискала богиня,
Чтобы удостоить своего свирепого, неумолимого сына?
Возможно, греческой кровью, чтобы затопить равнину,
И утолит свою месть, убив мой народ ”.

Затем бог сказал: “О беспокойная судьба гордыни,
Которая стремится узнать то, что небеса решили скрыть;
Тщетен поиск, самонадеян и отвратителен,
Тревожен для тебя и ненавистен твоему господу.
Пусть этого будет достаточно: непреложный указ
Никакая сила не может поколебать: что есть, то должно быть.
Богиня, подчинись; и не смей сопротивляться нашей воле,
Но страшись силы этой мстящей руки.:
Объединенная сила всех вышних богов
Тщетно сопротивляется всемогуществу Юпитера ”.


[Иллюстрация: ] ВУЛКАН


Громовержец заговорил, и королева не осмелилась ответить.;
Благоговейный ужас заставил замолчать все небо.
Пир нарушен, с печалью увидел Вулкан.
Его матери угрожали, а боги в благоговейном страхе.;
Мир в его сердце и удовольствие от его замысла.,
Так вмешался божественный архитектор:
“Жалкие распри смертного государства
Далеко недостойны, боги! ваших споров:
Позвольте людям тратить свои дни на бессмысленную борьбу,
Мы пребываем в вечном покое и постоянной радости.
Ты, богиня-мать, с нашим отцом соблюдаешь,
Не нарушайте священный союз небес:
Чтобы, придя в ярость, он не потряс благословенные обители,
Не запустил красную молнию и не сверг богов с престола.
Если вы подчинитесь, громовержец будет умиротворен.;
Милосердная сила желает быть довольной ”.

Так говорил Вулкан: и, поднявшись одним прыжком,,
Двойная чаша с искрящимся нектаром увенчалась,[72]
Который жизнерадостно обращался к Юноне:
“Богиня (воскликнул он), будь терпелива и повинуйся.
Как бы ты ни была дорога, если Юпитер протянет руку...,
Я могу только горевать, не в силах защитить.
Какой бог осмелился с вашей помощью двинуться с места,
Или поднять руку против силы Юпитера?
Однажды, сражаясь за твое дело, я почувствовал его несравненную мощь,
Бросился сломя голову вниз с неземной высоты;[73]
Метался весь день быстрыми кругами вокруг,
И пока солнце не зашло, не коснулось земли.
Задыхаясь, я упал, в головокружительном движении потерявшись;
Синтианцы вырастили меня на лемнийском побережье;[74]

- Сказал он, и в ее руках поднялся кубок,
Который с улыбкой приняла белорукая королева
Затем он наполнил остальные; и, в свою очередь,
Каждый поднес к губам кувшин с нектаром,
Вулкан с неуклюжей грацией входит в свой кабинет.,
И неумолчный смех сотрясает небеса.

Так благословенные боги продлевают свой светлый день,
В пиршествах амброзиальных и небесных песнях.[75]
Аполлон настроил лиру; музы кружатся вокруг
Чередуя голоса с серебряным звучанием.
Тем временем сияющее солнце предстает взору смертных.
Быстро спускаясь, скатился стремительный свет.:
Затем к своим звездным куполам уходят боги.,
Сияющие памятники искусства Вулкана.:
Юпитер на своем ложе откинул свою ужасную голову.,
И Юнона дремала на золотом ложе.


[Иллюстрация: ] ЮПИТЕР


[Иллюстрация: ] АПОФЕОЗ ГОМЕРА




КНИГА II.


АРГУМЕНТ.


СУД НАД АРМИЕЙ И КАТАЛОГ СИЛ.


Юпитер, во исполнение просьбы Фетиды, посылает лживое
видение Агамемнону, убеждая его повести армию в бой, в
чтобы заставить греков осознать, что им не хватает Ахилла.
Генерал, обманутый надеждами взять Трою без его помощи
, но опасающийся, что армия была обескуражена его отсутствием, и
поздняя чума, а также по продолжительности времени, ухитряется испытать
их расположение с помощью хитрости. Сначала он сообщает о своем замысле
князьям на совете, что он предложит вернуться к
солдаты, и что они должны положить им конец, если это предложение будет принято
. Затем он собирает все войско, и, собираясь на
возвращение в Грецию, они единодушно соглашаются на это и бегут готовить
корабли. Они задержаны руководством Улисса, который отчитывает
дерзость Терсита. Созвано собрание, произнесено несколько речей
по этому случаю, и, наконец, последовал совет Нестора,
который заключался в том, чтобы произвести общий сбор войск и разделить их
в их несколько народов, прежде чем они приступили к битве. Это дает
поэту представился случай перечислить все силы греков и троянцев
в виде большого каталога.
 Время, отведенное этой книге, состоит не только из одного дня.
 Сцена вранья в греческий лагерь, и по берегу моря; по пути
 в конце он снимает в Трою.


Теперь приятный сон уплотнение бы каждый смертный глаз,
Растянуть бы в палатках греческий лидеров ложь:
Бессмертные дремлют на своих тронах превыше всего;
Кроме вечно бодрствующих глаз Юпитера.[76]
Чтобы почтить сына Фетиды, он преклоняется перед своей заботой,
И ввергает греков в все беды войны:
Затем повелевает пустому призраку подняться в поле зрения,
И таким образом повелевает видению ночи.

“Лети отсюда, обманчивый сон! и легкий, как воздух,[77]
На ремонт обширного шатра Агамемнона.
Прикажи ему с оружием в руках вывести боевой обоз.,
Веди всех своих греков на пыльную равнину.
Провозгласите, что теперь ему дано разрушить
Высокие башни обширной Трои.
Отныне боги с судьбой больше не борются.,
По иску Юноны небесным фракциям приходит конец.
Разрушение нависло над той преданной стеной,
И кивающий Илион ожидает неминуемого падения ”.

Стремительная, как слово, тщетная иллюзия улетучилась.,
Спускается и парит над головой Атрида;
Облаченный в фигуру пилосского мудреца,
Известный мудростью и почитаемый за возраст:
Вокруг его висков расправляет золотое крыло,
И таким образом лестный сон обманывает царя.


[Иллюстрация: ] ЮПИТЕР ПОСЫЛАЕТ АГАМЕМНОНУ ЗЛОЙ СОН


“Можешь ли ты, при всех заботах монарха, угнетать,
O Atreus’ son! можешь ли ты позволить себе отдохнуть?[78]
Плохо подходит вождю, который ведет могущественные народы,
Руководит на совете, а на войне председательствует,
Которому весь народ обязан своей безопасностью.,
Проводить долгие ночи в праздном отдыхе.[79]
Монарх, проснись! Я выполняю приказ Юпитера’;
Ты и твоя слава требуешь его небесной опеки.
В справедливом порядке выдвигай вооруженный обоз.,
Веди всех своих греков на пыльную равнину.;
Теперь все, о царь! тебе дано разрушить
Высокие башни обширной Трои.
Отныне боги больше не борются с судьбой.,
По иску Юноны небесным фракциям приходит конец.
Разрушение нависло над той преданной стеной,
И кивающий Илион ожидает неминуемого падения.
Бодрствуй, но бодрствующий одобряет этот совет,
И доверяй видению, которое нисходит с Юпитера. ”

Сказал призрак; затем исчез из поля его зрения,
Растворился в воздухе и смешался с ночью.
Тысяча планов, которые использует разум монарха;
Воодушевленный мыслью, что он разграбляет нетронутую Трою:
Каким бы тщеславным он ни был, и к будущему слеп,
Не видел, что замыслил Юпитер и тайная судьба,
Какие могучие труды предстоят обоим войскам!,
Какие сцены скорби и количество убитых!
Он нетерпеливо поднимается и в воображении слышит
Голос небесный, шепчущий в его ушах.
Сначала он набросил на свои конечности тонкий жилет,
Затем накинул на себя царственную мантию.,
На ногах у него были расшитые сандалии.;
На боку сверкал звездный сокол.;
И, наконец, в его руке массивный скипетр.
Незапятнанный, бессмертный, дар богов.

Теперь розовое утро восходит над двором Юпитера,
Поднимает свой свет и открывает над головой день.
Король отправил своих герольдов с приказом
Расставить лагерь и созвать все отряды:
Сбор хозяева повиноваться слову монарха ;
Хотя к флоту Atrides изгибы его пути.
В своем черном корабле Pylian князя он нашел;
Там называет Сената осматривается вокруг:
Собрание собралось, царь людей высказал свои мысли.
Советы, зреющие в его искусной груди.

“Друзья и сообщники! внимательным ухом
Примите мои слова и поверьте тому, что услышите.
Поздно, когда я засыпаю в тени ночи.,
Божественный сон предстал перед моим взором;
Чей призрачный облик, подобный облику Нестора, явился ко мне.,
Те же привычки, и выражение лица то же самое.[80]
Небесный призрак парил над моей головой,
‘И ты спишь, о сын Атрея? (сказал он)
Не подобает вождю, который руководит могущественными народами,
Руководит на совете и на войне председательствует;
Которому весь народ обязан своей безопасностью,
Тратить долгие ночи на праздный отдых.
Монарх, проснись! я несу повеление Юпитера,
Ты и твоя слава требуешь его небесной опеки.
Выстроившись в строй, выводи вооруженный обоз,
И веди греков на пыльную равнину.;
Ну же, о царь! тебе дано разрушить
Высокие башни широко раскинувшейся Трои.
Ибо отныне боги больше не борются с судьбой.,
По иску Юноны небесным фракциям приходит конец.
Разрушение нависло над той преданной стеной,
И кивающий Илион ожидает неминуемого падения.

Это слышат наблюдательные, и боги повинуются!’
Видение заговорило и унеслось прочь по воздуху.
А теперь, доблестные вожди! поскольку сами небеса встревожены,
Объединяйтесь и поднимите сынов Греции к оружию.
Но сначала, с осторожностью, попробуйте то, на что они еще отваживаются,
Изношенные девятью годами безуспешной войны.
Переместить войска, чтобы отмерить основные,
Будь моим; а твоя область - удерживать.

Он заговорил и сел: когда Нестор, встав, сказал,
(Нестор, которому подчинялись песчаные царства Пилоса)
“Принцы Греции, ваши верные уши склоняются,
Не сомневайтесь в видении божественных сил;
Посланных великим Юпитером тому, кто правит воинством,
Не дай бог! это предупреждение должно быть утеряно!
Тогда давайте поспешим, послушаемся сигналов бога,
И объединимся, чтобы поднять сынов Греции к оружию”.

Так изрек мудрец: короли без промедления
Распускают совет, и их глава повинуется:
Правители со скипетрами ведут; следующее войско,
Изливающееся тысячами, затемняет все побережье.
Как будто из какой-нибудь скалистой расщелины пастух видит
Скопления пчел-гонцов кучами на кучах,
Перекатывающиеся и чернеющие, рои следуют за роями,
С более глубоким журчанием и более хриплыми сигналами тревоги;
В сумерках они распространяются, тесной воплощенной толпой,
И над долиной спускается живое облако.[81]
Итак, от палаток и кораблей тянется удлиненный шлейф.
Простирается по всему пляжу и широко пересекает равнину.:
По всему региону разносится оглушительный звук.;
Под их шагами стонет дрожащая земля.
Слава летит впереди посланца Юпитера.,
И сияющая парит, и хлопает крыльями в вышине.
Девять священных герольдов теперь громко провозглашают [82]
Волю монарха, остановите слушающую толпу.
Как только появятся толпы в порядке очереди,,
И более слабый ропот затих в ушах.,
Царь царей поднял свою ужасную фигуру:
Высоко в его руке сверкал золотой скипетр;
Золотой скипетр небесного пламени,
Созданный Вулканом, от Юпитера перешел к Гермесу.
Пелопсу он передал бессмертный дар;
Бессмертный дар, оставленный великим Пелопсом,
В руке Атрея, который заканчивается не с Атреем,
Следующим достается богатому Фиесту;
А теперь знак правления Агамемнона,
Подчиняет весь Аргос и управляет главным.[83]

На этом ярком скипетре ныне возлежал царь,
И искусный при этом произносил задуманную речь.:
“Вы, сыны Марса, примите заботу вашего лидера",
Герои Греции и боевые братья!
На неравнодушного Юпитера я справедливо жалуюсь,
И напрасно верили небесным оракулам
Нашим трудам было обещано безопасное возвращение,
Прославленное, триумфальное и обогащенное добычей.
Теперь только позорное бегство может спасти войско,
Наша кровь, наши сокровища и наша слава потеряны.
Так постановил Юпитер, непреклонный владыка всего!
По чьему приказу возникают или падают целые империи:
Он сотрясает слабые опоры человеческого доверия,
И города и армии превращаются в прах.
Какой позор для Греции вести плодотворную войну!,
О, неизгладимый позор в каждую будущую эпоху!
Когда-то великие в оружии, всеобщее презрение к нам растет,
Отброшенные и сбитые с толку слабым врагом.
Их так мало, что если бы войны прекратились,
И победоносная Греция устроила общий пир,
Все были ранжированы десятками, целыми десятилетиями, когда они обедали
Должно быть, троянский раб разливал вино.[84]
Но другие силы разрушили наши надежды,
И Троя побеждает не своими армиями.
Теперь истекли девять долгих лет правления могущественного Юпитера.,
С тех пор, как начались труды этой войны.:
Наши снасти порваны, наши суда разложились.,
И едва ли у нас есть жалкая способность летать.
Тогда поспеши, навсегда покинь Троянскую стену!
Наши плачущие жены, наши нежные дети взывают:
Любовь, долг, безопасность зовут нас прочь,
Это голос природы, и природе мы повинуемся.
Наш сокрушительный лай еще может унести нас прочь.,
В безопасности и бесславии, к нашему родному берегу.
Летите, греки, летите, используя свои паруса и весла.,
И не мечтай больше о Трои, защищенной Небесами”.

Его глубокий замысел неизвестен, ведущие одобряют
Речь Атридеса. Могучие числа движутся.
Так что накатывайте волны на икарийский берег,
С востока и юга, когда начинают реветь ветры,
Разрушайте свои темные особняки в облаках и сметайте
Белеющую поверхность взъерошенной пучины.
И как на кукурузу, когда налетают западные порывы ветра,[85]
Перед порывом ветра высокие урожаи склоняются:
Так над полем появляется движущееся воинство,
С колышущимися плюмажами и рощами размахивающих копий.
Нарастающий ропот распространяется, их топочущие ноги
Взбивают сыпучий песок и сгущаются до флотилии;
Протяжными криками они подгоняют поезд
Подгонять корабли и запускать на главную.
Они трудятся, они потеют, поднимаются густые облака пыли.,
Удвоенные крики эхом отдаются в небесах.
И тогда греки покинули враждебную равнину.,
И судьба предрекла падение Трои напрасно.;
Но императорская королева Юпитера наблюдала за их полетом.,
И вздохнув, так сказала голубоглазая дева.:

“Тогда греки полетят! О страшный позор!
И оставить безнаказанным этот вероломный род?
Смогут ли Троя, Приам и неверный супруг,
С миром насладиться плодами нарушенных клятв?
И храбрейшие вожди, убитые в ссоре Елены,
Лежат неотомщенные на той ненавистной равнине?
Нет: пусть мои греки, равнодушные к напрасным тревогам,
Еще раз ослепительный блеск в бронзовых руках.
Поспеши, богиня, поспеши! летающее воинство задержать,
И не позволяй поднять ни одного паруса на гроте.”

Паллада повинуется, и с высоты Олимпа
Стремительный полет к кораблям ускоряет ее бегство.
Улисс, как она обнаружила, первый в общественных заботах,
За разумный совет, подобный богам, прославился:
Подавленный великодушным горем, герой устоял.,
И не обратил свои соболиные сосуды к потопу.
“И так ли это, сын божественного Лаэрта?",
Так бегут греки (начало "воинственной девы").,
Таким образом, они несут своей стране свой собственный позор,
А вечную славу оставляют расе Приама?
Неужели прекрасная Елена все еще останется несвободной,
Все еще не отомщенная, тысяча героев истекают кровью!
Поспеши, великодушный Итакус! предотвратишь позор!,
Отзывай свои армии, и твои вожди вернут свои права.
Используй свое собственное несокрушимое красноречие,
И бессмертным доверяй падение Трои”.

Голос божественный исповедовал воинственную деву,
Улисс услышал и, не вдохновленный, подчинился.:
Затем встреча с первым Атридом, из его рук
Получил императорский скипетр командования.
Таким образом удостоенный внимания и уважения, чтобы завоевать,
Он бежит, он пролетает через весь греческий поезд;
Каждый именитый принц или военачальник одобрен,
Он стрелял похвалой или двигался убеждением.

“Такие воины, как вы, наделенные силой и мудростью, благословлены ".
Храбрыми примерами должны подтвердить остальное.
Воля монарха пока не обнародована, похоже;
Он испытывает наше мужество, но презирает наши страхи.
Неосторожных греков может спровоцировать его ярость.;
Не так говорил король на тайном совете.
Юпитер любит нашего вождя, от Юпитера исходит его честь.,
Берегитесь! ибо ужасен гнев королей”.

Но если шумный, подлый плебей поднимался,
Его с упреком он сдерживал или укрощал ударами.
“Успокойся, раб, и уступи тем, кто выше тебя,;
Неизвестный, как в совете, так и в поле!
О боги, какими подлецами могло бы командовать наше войско!
Брошенное на войну, в развалины страны.
Молчи, негодяй, и думай, что здесь тебе не позволят.
Этот худший из тиранов, толпа узурпаторов.
Одному-единственному монарху Юпитер передает власть.;
Его законы, и ему пусть все повинуются ”.[86]

Подобными словами Улисс управлял войсками.,
Самых громких заставил замолчать, а самых свирепых охладил.
Назад к собранию катится переполненный поезд.,
Покидайте корабли и выливайтесь на равнину.
С шумом они движутся, как когда ревет старый океан,
И вздымает огромные волны к дрожащим берегам;
Стонущие берега взрываются ревущим звуком,
Грохочут скалы, и глубины отскакивают.
Наконец шум стихает, шумы стихают.,
И тихая тишина убаюкивает лагерь.
Терсит только шумел в толпе,
Болтливый, громкий и буйный на язык:
Не знающий ни стыда, ни сдерживаемого уважения,
Занятый скандалом, дерзкий в упреках:
С остроумной злобой старающийся опорочить,
Презирающий всю свою радость, и смех - всю свою цель:—
Но вождя он прославлял в распущенном стиле.
Чтобы хлестать великих и поносить монархов.
Его фигура была такой, какую могла провозгласить его душа.;
Один глаз моргал, а одна нога хромала:
Его горные плечи покрывали половину груди.,
Тонкие волосы покрывали его длинную бесформенную голову.
Его завистливое сердце питало злобу к человечеству.,
И многое он ненавидел, но самое лучшее:
Улисс или Ахиллес по-прежнему его тема;
Но королевский скандал - его наивысшее наслаждение,
Долго он жил под презрением каждого грека,
Раздражался, когда он говорил, и все же они слышали его слова.
Резким был его голос; он звучал самым пронзительным тоном.,
Таким образом, с оскорбительными насмешками нападал на трон.

“Среди славы столь яркого правления,
Что заставляет великих Атридов жаловаться?
Это твое то, что воспламеняет грудь воина.,
Золотая добыча и твои прекрасные дамы.
Со всеми богатствами, которые приносят наши войны и кровь.,
Твои шатры переполнены, а сундуки переполнены.
Так непринужденно ворочаются груды богатств.,
Что печалит монарха? Это жажда золота?
Скажи, должны ли мы выступить с нашими непокоренными силами
(Греки и я) к враждебным башням Илиона,
И приведи сюда расу королевских бастардов,
За Трою, чтобы получить выкуп слишком дорогой ценой?
Но безопаснее грабить припасы своего собственного войска.;
Скажи, не хочешь ли ты захватить награду какого-нибудь доблестного вождя?
Или, если твое сердце склонится к щедрой любви,,
Какую-нибудь плененную красавицу, благословить твое царственное ложе?
Чего бы ни пожелал наш господин, мы должны подчиниться,
Страдая от его гордыни или наказывая за его похоть.
О женщины Ахайи, мужчин больше нет!
Поэтому давайте улетим, и пусть он растрачивает свои запасы
В любви и удовольствиях на фригийском берегу.
Мы можем понадобиться в какой-нибудь напряженный день.,
Когда придет Гектор: так великий Ахилл может:
Он вырвал у него награду, которую мы совместно вручили,
У него, свирепого, бесстрашного и отважного,:
И он осмелился, как и должен был, возмутиться этой несправедливостью,
Этот могущественный тиран недолго был тираном ”.

Свирепый со своего места в этом Улисс-спрингс,[87]
В щедрой мести царя царей.
С негодованием, сверкающим в его глазах,
Он смотрит на негодяя и сурово отвечает:

“Мир, фракционное чудовище, рожденное, чтобы досаждать государству",
С талантами спорщика, сформированными для грязных дебатов:
Обуздай свой порывистый язык, не будь опрометчиво тщеславен,
И одиночно безумен, клевещи на суверенное правление.
Разве мы не знали тебя, раб! из всего нашего воинства,
Человек, который действует меньше всех, упрекает больше всех?
Не думайте, что греков доведут до позорного бегства.,
И не позволяйте этим устам осквернять имя царя.
В нашем возвращении мы доверяем небесным силам;
Пусть это будет их заботой; сражаться по-мужски - наша забота.
Но возложи на войско богатства общую ношу,
Кроме умаления, что ты даровал?
Предположим, что какой-нибудь герой должен отказаться от своей добычи.,
Ты тот герой, могут ли эти трофеи быть твоими?
Боги! позволь мне погибнуть на этом ненавистном берегу,
И пусть эти глаза больше не увидят моего сына;
Если при следующем твоем проступке эта рука удержится
Лишить тебя оружия, которого ты недостоин носить,
Изгони совет, где встречаются наши принцы,
И разошлю тебя” бичеванного и вопящего, по всему флоту.

- Сказал он и съежился, когда подлец согнулся.,
Тяжелый скипетр на его спине опускается.[88]
На круглой связке поднимаются кровавые опухоли:
Слезы ручьем потекли из его измученных глаз;
Дрожа, он сел и съежился от ужаса,
Со своего мерзкого лица вытер обжигающие слезы;
Пока каждый высказывал соседу свою мысль:

“О боги! какие чудеса сотворил Улисс!
Какие плоды приносят его поведение и мужество!
Велик в совете, славен на поле боя.
Великодушный, он встает на защиту короны,
Обуздать мятежный язык дерзости,
Такие справедливые примеры показаны преступникам,
Замолчать мятеж и утвердить трон ”.

Таким был общий голос, который восхвалял герой’,
Кто, встав, высоко поднял императорский скипетр:
Голубоглазая Паллада, его небесный друг,
(В форме глашатая), призвала толпы присутствовать.
Ожидающие толпы в неподвижном внимании замерли, ожидая,
Услышать мудрость его небесного языка.
Затем глубоко задумался, сделав паузу, прежде чем заговорить.,
Так нарушил свое молчание благоразумный герой.:

“Несчастный монарх! которого греческая раса
Со стыдом покидает, навлекая на себя гнусный позор.
Не такой в Аргосе была их великодушная клятва:
Когда-то все их голоса были едины, но ах! забытые теперь:
"Никогда не вернутся", - был тогда общий крик.,
Пока гордые сооружения Трои не обратятся в пепел.
Смотрите, как они оплакивают свой родной берег;
Что могло бы быть важнее для их жен или беспомощных детей?
Какое сердце не растает от желания покинуть нежный поезд,
И один короткий месяц выдержать зимнюю дорогу?
В нескольких лигах отсюда мы желаем нашему мирному пристанищу,
Когда корабль швыряет и бушуют бури.:
Тогда пусть это долгое пребывание вызовет у них слезы.,
Утомительная продолжительность в девять лет круговорота.
Я виню греческое воинство не за их горе.;
Но побежден! сбит с толку! о, вечный позор!
Ожидай, что время разрушения Трои истекло.
И испытай веру Халкаса и небес.
То, что произошло в Авлиде, Греция может засвидетельствовать медведю,[89]
И все, кто живет, чтобы дышать этим фригийским воздухом.
У священного края фонтана мы воздвигли
Наши зеленые алтари, и жертвы пылали:
Именно там платан раскинул свои тени вокруг,
Алтари вздыбились; и из осыпающейся земли
Вылетел могучий дракон, предвещая страшное предзнаменование;
От самого Юпитера был послан ужасный знак.
Прямо к дереву он подкатил свои сангвинические шпили.,
И обвился вокруг него множеством извилистых складок.;
Самая верхняя ветка, которой владеет птица-мать.;
Восемь неоперившихся птенцов заполняют замшелое гнездо.;
Сама девятая; змей, когда он висел,
Растянул свои черные челюсти и раздавил плачущих детенышей;
Пока парил рядом, с жалобным стоном,
Поникшая мать причитала, что ее дети ушли.
Мать последней, когда она летала вокруг гнезда,
Схваченное бьющимся крылом, чудовище убило;
Недолго осталось в живых: превратившись в мрамор, он стоит
Вечное чудо на песках Авлиды.
Такова была воля Юпитера; и потому мы осмеливаемся
Доверять его предзнаменованию и поддерживать войну.
Ибо, пока мы смотрели вокруг удивленными глазами,
И, трепеща, искали силы с помощью жертвы,
Преисполненный своего бога, преподобный Халкас воскликнул:[90]
‘Вы, греческие воины! отбросьте свои страхи.
Этот чудесный сигнал подает сам Юпитер.,
Долгих, долгих трудов, но вечной хвалы.
Было убито столько птиц, сколько было убито змеей.,
Столько лет труды Греции остаются;
Но ждите десятого, ибо падение Илиона предопределило:’
Так говорил пророк, так вершатся Судьбы.
Повинуйтесь, вы, греки! с покорностью ждите,
И пусть твое бегство не предотвратит участи троянцев”.
Он сказал: берега оглашаются громкими аплодисментами.,
Пустые корабли отскакивают от каждого оглушительного крика.
Затем Нестор так— “Эти тщетные споры запрещают,
Вы говорите как дети, а не как отважные герои.
Где теперь, наконец, все ваши высокие решения?
Ваши лиги завершены, ваши обязательства в прошлом?
Тогда клялись возлияниями и жертвами.,
Теперь исчезнет, как дым, вера людей!
В то время как бесполезные слова поглощают часы бездействия.,
Неудивительно, что Троя так долго сопротивляется нашим силам.
Восстань, великий Атрид! и прояви мужество!;
Мы выступаем на войну, если ты укажешь путь.
Но оставь тех немногих, кто осмеливается противиться твоим законам.,
Подлые дезертиры греческого дела,
Завидуют завоеваниям, которые готовит могущественный Юпитер,
И с завистью взирают на наши успешные войны.
В тот великий день, когда впервые воинственный поезд,
Увлеченный судьбой Илиона, распахал главную,
Юпитер, справа, подал удачный сигнал.,
И раскат грома потряс небосвод.
Воодушевленные этим, продолжайте славную борьбу,
Пока каждый солдат не возьмет в жены фригийку,
Пока не проявятся полностью отомщенные горести Елены,
И гордые матроны Трои не воздадут слезой за слезу.
До этого дня, если какой-либо грек пригласит
Войска своей страны на базу "Бесславное бегство",
Выступайте, этот грек! и поднимет свой парус, чтобы улететь,
И умрет первым подлец, который боится умереть.
Но теперь, о монарх! все твои вожди советуют:[91]
И ты сам не презираешь того, что они предлагают.
Среди этих советов пусть мой не будет тщетным;
В племенах и нациях раздели свой отряд:
Пусть каждый вождь призовет свои отдельные войска,
Каждый укрепит каждого, и все ободрят всех.
Какой вождь или солдат из многочисленного отряда,
Или храбро сражается, или плохо подчиняется командованию,
Когда они воюют так по-разному, скоро станет известно
И то, что дело Илиона не побеждено;
Если судьба сопротивляется, или если наши руки медлительны,
Если боги наверху препятствуют, или люди внизу.”

Ему царь: “Насколько преуспели твои годы
В искусстве давать советы и хорошо говорить!
О, если бы боги, любящие Грецию, постановили
Но десять таких мудрецов, каких они даруют тебе;
Такую мудрость вскоре должна была разрушить сила Приама,
И вскоре должны были пасть надменные башни Трои!
Но Юпитер запрещает, который ввергает тех, кого ненавидит
В жестокие раздоры и напрасные споры:
Теперь великий Ахиллес отказывается от нашей помощи,
Спровоцированный мной; пленница служит делу.:
Если мы присоединимся как друзья, Троянская стена
Должна содрогнуться, и возмездие будет жестоким!
Но теперь, вы, воины, немного перекусите;
И, хорошенько подкрепившись, поспешите на кровавую битву.
Его отточенное копье позволяло владеть каждому греку,
И каждый грек чинил свой медный щит,
Пусть все возбуждают огненных коней войны,
И все для боя в грохочущей машине.
В этот день, в этот ужасный день, пусть каждый сражается.;
Без отдыха, без передышки, пока не опустятся тени.;
Пока тьма, или пока смерть, не покроет всех:
Пусть война истекает кровью, и пусть падут сильные мира сего;
Пока каждая мужественная грудь не обольется потом,
С огромным щитом каждая мускулистая рука сжимает,
Каждый ноющий нерв отказывается метнуть копье,
И каждый измотанный конь под ударом колесницы.
Кто осмелится, бесславный, на своих кораблях остаться,
Кто осмелится дрогнуть в этот знаменательный день;
Этот негодяй слишком подл, чтобы пасть от военной мощи,
Птицы покалечат, а собаки сожрут ”.

Монарх заговорил; и сразу поднялся ропот.,
Громкий, как волны во время бури,
Этот грохочущий рев разбивался о разбитые скалы.,
И пена, и гром на каменистом берегу.
Прямо к палаткам склоняются рассеивающиеся войска,
Разжигаются костры, и дым поднимается ввысь;
На поспешных пиршествах они приносят жертвы и молятся,
Чтобы предотвратить опасности сомнительного дня.
Бычок пятилетнего возраста, крупный и сытый[92]
К высоким алтарям Юпитера привел Агамемнон:
Туда пригласил благороднейших из греческих пэров;
И первым был Нестор, как самый преклонный по годам.
Следующими были Идоменей[93] и сын Тидея[94].
Аякс меньший и Аякс Теламон;[95]
Затем в его ранг был поставлен мудрый Улисс;
И Менелай пришел, без приглашения, последним.[96]
Вожди окружают предназначенное им животное и принимают
Священное подношение соленой лепешки:
Когда таким образом царь предпочитает свою торжественную молитву;
“О ты! чей гром разрывает затянутый облаками воздух,
Кто на небесах небес установил твой трон,
Верховный из богов! безграничный и единственный!
Слушай! и прежде, чем зайдет палящее солнце,
Прежде, чем ночь раскинет свое мрачное покрывало,
Низко в пыли будут лежать вон те враждебные шпили,
Дворец Приама погрузится в греческие огни.
В грудь Гектора вонзится этот сверкающий меч,
И убойные герои застонают вокруг своего повелителя!”

Так молился вождь: его бесполезная молитва
Великий Юпитер отказался и подбросил героев в воздух.:
Отверженные Богом, пока еще поднимался дым,
Готовили новые трудности и удваивали беду за бедой.
Их молитвы выполняли приказы вождей, которым следовал ритуал.,
Посыпанный ячменем, жертву умерщвляют.
Конечности, которые они отделяют от окружающей шкуры.,
Бедра, выбранные богам, разделяют.
На них двойные чехлы, выполненные с искусством,
Отовсюду торчат отборные кусочки мяса,
Из расколотого дерева тянется потрескивающее пламя.
Пока жирные жертвы подкармливают священный огонь.
Приносимые таким образом в жертву бедра и внутренности разделывают
Помощники разделывают, протыкают и поджаривают остальное;
Затем накрывают столы, готовят угощение,
Каждый занимает свое место, и каждый получает свою долю.
Как только ярость голода была подавлена, принц обратился к великодушному Нестору:,
Так обратился принц.

“Теперь прикажи своим герольдам объявить громкую тревогу,
И призови эскадроны, закованные в медное оружие;
Теперь воспользуйся случаем, сейчас войска выступают в поход,
И веди к войне, когда небеса укажут путь ”.

Он сказал; монарх отдал свои приказы.;
Тотчас громкие герольды созывают собравшиеся отряды;
Вожди окружают своего короля; воинство разделяется,
Племена и нации выстраиваются в шеренги по обе стороны.
Высоко в середине летит голубоглазая дева.;
Из ряда в ряд она бросает свой пылкий взгляд;
Ужасный эгис, бессмертный щит Юпитера,
Сверкал на ее руке и освещал все поле боя:
Вокруг огромного шара извивались сотни змей,
Образуя яркую бахрому, и, казалось, горели золотом,
Этим она согревает мужественную грудь каждого грека,
Наполняет их смелые сердца и натягивает их нервные руки.,
Они больше не вздыхают о бесславном возвращении.,
Но дыши местью и гори для битвы.

Как на какой-нибудь горе, сквозь высокую рощу,
Потрескивающее пламя поднимается и полыхает над;
Пожары разрастаются, когда поднимается ветер,
Выбрасывают свои длинные лучи и освещают половину небес.:
Так от отполированного оружия и медных щитов,
Сверкающее великолепие разлилось по полям.
Их не меньше, чем воплощенных журавлей,
Или молочно-белых лебедей на водных равнинах Асия.
Это, над изгибами Кейстерс-спрингс,[97]
Вытягивают свои длинные шеи и хлопают шелестящими крыльями,
Теперь поднимаются ввысь и совершают воздушные круги,
Теперь свет с шумом; шумом наполняется поле.
Таким многочисленным и запутанным, широко простирающимся,
Легионы теснят цветущую сторону Скамандра;[98]
Мчащимися войсками покрыты равнины.,
И гулкие шаги сотрясают звучащий берег.
Они стоят вдоль ровных лугов реки.
Густые, как весной, цветы украшают землю.,
Или листья с деревьев; или густые, как игра насекомых,
Кочующий народ летнего дня:
Который, привлеченный молочными парами, в вечерние часы,
Собираясь стаями, окружает сельские беседки;
От ведра к ведру с деловитым шепотом перебегают
Позолоченные легионы, сверкающие на солнце.
Так сгрудились, так сблизились греческие эскадроны.
В сияющем вооружении и жажде троянской крови.
Каждый предводитель теперь объединяет свои разрозненные силы.
В сомкнутый строй и образует углубляющиеся линии.
Не с большей легкостью умелый пастух-наставник
Собирает свои многотысячные стада на равнине.
Царь царей, величественно высокий,
Возвышается над своими армиями и затмевает их всех;
Как какой-нибудь гордый бык, что по пастбищам водит
Его подчиненные стада, монарх лугов,
Был замечен великий, как боги, возвышенный вождь,
Его сила подобна Нептуну, и выражение лица подобно Марсу;[99]
Юпитер, перед его глазами разливалась небесная слава,,
И заря завоевания играла вокруг его головы.

Скажите, девы, восседающие вокруг божественного трона,
Всезнающие богини! бессмертная девятка![100]
Поскольку просторы земли, необъятная высота небес,
И бездна ада, ничто не скроется от твоего взора,
(Мы, жалкие смертные! теряясь в сомнениях внизу,
Но догадываемся по слухам, и но хвастаемся, что знаем,)
О, скажите, какие герои, движимые жаждой славы,
Или побуждаемые несправедливостями, пришли к разрушению Трои.
Чтобы сосчитать их всех, требуется тысяча языков,
Медное горло и несокрушимые легкие.
Дочери Юпитера, помогите! вдохновлены вами
Я преследую могучий труд "бесстрашных";
Какие многолюдные армии, из каких краев они привозят,
Я воспеваю их имена, их численность и их вождей.

КАТАЛОГ КОРАБЛЕЙ.[101]


[Иллюстрация: ] НЕПТУН


Отважные воины, которых воспитала Беотия,
Пенелиус, Лейтус, Протоэнор, возглавляли:
С ними стоят Арцесилай и Клоний,
Равные в оружии и равные в командовании.
Они возглавляют войска, которые уступает скалистый Авлис,
И холмы Этеона, и водные поля Хайри,
И Шенос, Схолос, Греа возле главного,
И обширная сосновая равнина Микалессии;
Те, кто живет в Петеоне или Илезионе,
Или Харма, где пал пророк Аполлона;
Гелеон и Гила, из которых вытекают источники;
И Медеон высокий, и Окалия низкая;
Или в лугах Галиартуса бродячие,
Или Теспия, посвященная богу дня:
Онхест, знаменитые рощи Нептуна;
Копе и Тисбе, известные серебряными голубями;
Для отар Эритра, Глисса для виноградной лозы;
Зеленая Платея и божественная Ниса;
И те, кого окружают хорошо построенные стены Тебеа,
Где Мидэ, Эвтрезис, Короне, роза;
И Арне богаты, с пурпурными урожаями, увенчанными короной;
И Антедоном, пределом Беотии.
Они посылают целых пятьдесят кораблей, и каждый передает
Дважды шестьдесят воинов по пенящимся морям.[102]

К ним присоединяются боевые отряды Асплдона,
Которые бороздят обширную Орхоменскую равнину.
Два доблестных брата правят неустрашимой толпой,
Иельмен и сильный Аскалаф:
Сыновья Астиохи, небесной красавицы,
Чьи девственные чары покорили бога войны:
(При дворе Актера, когда она удалилась на покой,
Сила Марса, которую сжимала краснеющая дева)
Их войска на тридцати соболиных судах гребут,
Равными веслами, хрипло звучащая глубина.

Фокейцы восстанавливаются через сорок барков.;
Эпистроф и Шедий возглавляют войну.:
Из тех богатых регионов, куда ведет Кефисус
Его серебряный поток через цветущие луга;
Из Панопеи, Хриса божественная,
Где сияют величественные башни Анемории,
Где стояли Пифон, Даулис, Кипарисс,
И прекрасная Лилия смотрит на поднимающийся поток.
Они расположены в определенном порядке на плавучем приливе.
Замыкают слева отряд смелых беотийцев.

Свирепый Аякс повел локрийские эскадрильи вперед,
Аякс меньший, доблестный сын Оилея;
Умел правильно направлять летящий дротик;
Стремителен в преследовании и активен в бою.
Его, как своего начальника, сопровождают избранные войска,
Которых присылают Бесса, Тронос и богатый Кинос;
Отряды Опуса, Каллиара и Скарфа;
И те, кто обитает там, где стоит приятная Авгия,
И где Боагрий плавает по непритязательным землям,
Или в лесных креслах прекрасной Тарфе обитают:
На сорока судах рассекают убывающий прилив.

Эвбея готовит следующих своих воинственных сыновей,
И отправляет храбрых Абантов на войны.:
Дыша местью, с оружием в руках они прокладывают себе путь.
От стен Халкиды и могучей Эретрии;
Славящиеся щедрыми лозами поля Истеи,
Прекрасный Каристос и штирийская земля;
Где Диос со своих башен смотрит на равнину,
, а высокий Керинфус - на соседний майн.
По их широким плечам ниспадает прядь волос;
Их руки отбрасывают не длинное копье в воздухе;
А заостренные копья на полях сражений
Пронзают прочные панцири и медные щиты.
Дважды по двадцать кораблей перевозят воинственные отряды,
Которыми командует отважный Эльфенор, свирепый в оружии.

Еще целых пятьдесят кораблей из Афин следуют за главными,
Во главе с Менестеем по жидкой равнине.
(Афинская ярмарка, где правил великий Эректей,
Тот был обязан своим воспитанием голубоглазой деве,
Но из изобильной борозды родился он,
Могучий отпрыск плодородной земли.
Его Паллада поместила среди своего богатого храма.,
Обожествленный жертвоприношениями и закланием быков;
Где с течением лет пылают ее алтари,
И все племена возносят хвалу богине.)
Нет вождя, подобного тебе, Менестей! Греция могла уступить,
, Чтобы выстроить армии на пыльном поле.,
Развернутые крылья битвы для демонстрации.,
Или сомкнуть воплощенное воинство в плотном строю.
Один Нестор, улучшившийся за счет продолжительности дней.,
Ибо воинское поведение заслуживало такой же похвалы.

С ними появляются саламинские отряды,
Которыми командует гигант Теламон.;
На двенадцати черных кораблях они направляются в Трою.,
И с великими афинянами соедините их силы.

Следующий шаг к войне: великодушный аргивянин готовится,
Из высокого Трзене и равнины Масета,
И прекрасной Эгины, окруженной майном:
Которого окружают высокие стены сильного Тиринта,
И Epidaure с виноградным урожаем корона бы:
А где ярмарка Asinen и Hermoin показать
Они над скалами, и достаточно залив ниже.
Их вели храбрый Эвриал,
Великий Стенелус и великий Диомед;
Но верховную власть нес вождь Тидидес:
Восемьюдесятью лаями они бороздили водный путь.

Гордые Микены вооружают свои боевые силы,
Клеоне, Коринф, императорскими башнями,[103]
Прекрасная Эретирея, плодородная равнина Орнии,
И Эгион, и древнее царствование Адраста;
И те, кто живет на песчаном берегу,
И где Пеллена хранит свои пушистые запасы,
Где лежат Гелика и Гиперезия,
И шпили Гоноэссы салютуют небу.
Великий Агамемнон правит многочисленным отрядом.,
Сотни кораблей стоят в длинном строю.,
И многолюдные народы ждут его грозного приказа.
Высоко на палубе появляется король людей,
И его сверкающее оружие триумфально надето;
Гордый своим хозяином, непревзойденным в его правлении,
В молчаливой помпезности он движется по гроту.

Его брат следует за ним, и жажда мести разгорается.
Выносливые спартанцы, тренированные с оружием в руках:
Доблестные войска Фареса и Бризии, и те,
Кого окружают высокие холмы Лакедемона;
Или башни Мессе, прославленные серебряными голубями.,
Амикла, Лаас, счастливая земля Авгии,
И те, кого удерживают низкие стены Тилоса,
И Вертолеты на окраине майна.
Это, над изгибающимся океаном, дело Елены,
На шестидесяти кораблях, которые рисует Менелай:
Нетерпеливый и громкий, от человека к человеку он летит,
Месть и ярость пылают в его глазах.;
Тщетно любя, в воображении он часто слышит
Горе прекрасной и видит ее падающие слезы.

В девяноста парусах от песчаного побережья Пилоса
Нестор мудрец ведет своего избранного хозяина.:
Из вечно плодородной земли Амфигении,
Где возвышаются Эпи Хай и малый Птелеон;
Где видна прекрасная Арена, построенная ею,
А стены Триона окружают ручьи Алфея:
И Дорион, прославленный позором Тамириса,
Некогда превосходивший всю мелодичную расу,
Пока, тщеславный из-за пустой похвалы смертных, он не попытался
Чтобы сравняться с семенем облачного Юпитера!
Слишком дерзкий бард! чьей безуспешной гордыне
Бросили вызов бессмертные Музы в их искусстве.
Мстительные Музы дневного света
Лишил его глаз и лишил голоса;
Больше не было слышно его небесного голоса для пения,
Его рука больше не будила серебряную струну.

Где под высоким Cyllen;, корона бы с дерева,
В тенистой гробнице старого ;pytus стоял;
От Rip;, Stratie, граничащие поселки Тегею по ,
В Phenean поля, и Orchomenian Даунс,
Где пасутся тучные стада на изобильных пастбищах;
И Стимфелус с окружающей его рощей;
Парразия, возлежавшая на своих снежных утесах,
И высокий Эниспе, сотрясаемый зимним ветром,
И неизменно приятное место прекрасной Мантинеи;
В шестидесяти парусах объединяются аркадские отряды.
Смелый Агапенор, славный во главе их,
(Сын Анкея) вел могучую эскадру.
Их корабли, снабженные заботой Агамемнона,
Через ревущие моря изумленные воины несут;
Первый, кто сражается на назначенной равнине,
Но новичок во всех опасностях майна.

Те, к которым присоединяются прекрасная Элис и Бупразий.;
Кого Гирмин, здесь и Мирсин ограничивают,
И устремился туда, где над долинами возвышался
Оленный утес; и где течет Алисий;
Под началом четырех вождей (многочисленная армия) пришли:
Сила и слава эпейского имени.
На отдельные эскадрильи они делят свой состав,
Каждая ведет по десять судов сквозь прилив.
Одним был Амфимах, а другим - Талпий.;
(Сын Эврита такого-то и Театуса того-то;)
Диорес происходил из рода Амаринкея;
И великого Поликсена, обладающего божественной силой.

Но те, кто видит прекрасную Элис над морями
С благословенных островов Эхинадес,
На сорока кораблях под командованием Мегеса движутся,
Порожденные Филеем, возлюбленным Юпитера:
В сильный Дулихиум от своего отца он бежал,
А оттуда в Трою повели его отважные воины.

Улисс последовал по водной дороге,
Вождь, по мудрости равный богу.
С теми, кого окружала линия Кефалении,
Или возделывать их поля вдоль побережья, противостоящего;
Или там, где прекрасная Итака смотрит на наводнения,
Где высокий Неритос качает свои колышущиеся леса,
Где видны неровные склоны Эгилипы,
Кроцилия скалистая и Цацинт зеленый.
Они на двенадцати галерах, украшенных киноварью,
Под его предводительством стремились к берегам Фригии.

Следующим пришел Тоас, доблестный сын Андремона,
Со стен Плеврона и мелового Калидона,
И сурового Пилена, и Оленных круч,
И Халкида, побежденная накатывающей пучиной.
Он повел воинов с этолийского берега.,
Ибо теперь сыновей Энейса больше не было!
Слава могущественной расы развеялась!
Сам Невей и Мелеагр мертвы!
Заботам Тоаса теперь доверяют боевой обоз,
Его сорок кораблей следуют через мейн.

Затем восемьдесят барков, которыми командует критский царь.,
Из групп Гносса, Ликтуса и Гортины;
И те, кто живет там, где возвышаются купола Ритиона,
Или белый Ликаст сверкает до небес,
Или где, клянусь Фестом, течет серебряный Жардан.;
Сто городов Крита изливают всех своих сыновей.
Они шли, Идоменей, под твоей опекой,
И Мерион, грозный, как бог войны.

Тлеполем, сын Геракла,
Вел девять быстрых кораблей по пенистым морям.,
С Родоса, под ярким вечным солнцем,
Ялисс, Линд и Камир белые.
Его плененная мать, свирепый Алкид, родила
Со стен Эфира и извилистого берега Селле.,
Где могучие города в руинах раскинулись по равнине,
И видели, как рано были убиты их цветущие воины.
Герой, когда достиг мужественных лет,
Дядя Алкида, старый Лицимний, был убит;
За это ему пришлось покинуть родные места.,
И избежать мести расы Геркулесов,
Флот, который он построил, и с многочисленным обозом
Добровольные изгнанники блуждают по майну;
Где много морей и много страданий прошло,
На счастливый Родос наконец прибыл вождь:
Там на три колена делится его родная банда,
И мирно правит ими на чужбине;
Увеличились и преуспели в своих новых жилищах
Клянусь могучим Юпитером, отцом людей и богов.;
С радостью они видели, как растет империя.,
И потоки богатства, низвергающиеся с небес.

Три корабля с Ниреем стремились к троянскому берегу,
Нирей, которого родила Агела Чаропусу,
Нирей, в безупречной форме и цветущей грации,
Прекраснейший юноша всей греческой расы;[104]
Пелид уступал только своему раннему обаянию.;
Но у него было мало войск и мало силы в оружии.

Следующие тридцать галер рассекают жидкую равнину.,
Из тех, кого содержат опоясанные морем острова Калидны;
С ними восстанавливается юность Нисируса,
Казус сильный и Крапатус справедливый;
Потому что там, где власть принадлежала Эврипилу,
Пока великий Алкид не заставил королевства повиноваться:
Эти Антиф и отважный Фидипп приносят,
Происходящие от бога царем Фессалом.

Теперь, Муза, расскажи о могуществе пеласгического Аргоса,
Из башен Алоса, Алопе и Тречина:
Из просторных долин Фтии; и Хелла, будь благословенна
С женской красотой, превосходящей все остальные.
Полные пятьдесят кораблей под присмотром Ахилла,
Ахейцы, мирмидонцы, эллины несут на себе;
Все фессалийцы, хотя и разные по названию.;
Та же их нация, и их вождь тот же.
Но теперь бесславные, растянувшиеся вдоль берега.,
Они больше не слышат наглого голоса войны.;
Больше нет врага, с которым они сталкиваются в ужасном строю:
Рядом со своим флотом лежал разгневанный лидер;
С тех пор, как прекрасная Брисеида была вырвана из его рук,
Самую благородную добычу от разграбления захватил Лирнесс,
Затем, когда рухнул вождь фиванских стен,
И храбрые сыны великого Эвена погибли.
Там оплакивали Ахилла, погруженного в пучину забот,
Но вскоре восставшего в бойне, крови и войне.

Им наследовала молодежь Филакея,
Итона, известная своей ворсистой породой,
И травянистый Птелеон, украшенный веселой зеленью,
Беседки Цереры и лесные пейзажи.
Сладкий Пиррас, увенчанный цветущими бутонами.,
И водянистые логова Антрона, и земля в пещерах.
Эти люди, как вождь, Протесили храбреца,
Который теперь безмолвно лежит в мрачной могиле:
Первый, кто смело коснулся троянского берега,
И окрасил фригийское копье греческой кровью;
Там лежит, далеко от его родной равнины;
Недостроенными остались его гордые дворцы,
И его печальная супруга напрасно бьет себя в грудь.
Его войска на сорока кораблях привел Подаркес,
Сын Ификла и брат погибшего;
И он не недостоин командовать войском;
И все же они все еще оплакивают потерю своего древнего вождя.

Мужчины, которые принимают участие в прекрасной земле Глафиры.,
Где холмы окружают скромное озеро Бебе,
Где Фейра слышит, как падают воды по соседству,
Или гордый Иелькус воздвигает свою воздушную стену,
Десять черных кораблей отправляются к берегам Илиона,
С отважным Эвмелусом, которого родила Алкеста:
Вся раса Пелиаса, Алкеста намного затмила,
Изящество и славу прекрасного рода,

Войска Метоны или Тавмации уступают,
Скалы Олизона или поля Мелибеи,
С Филоктетом плывут, чье несравненное искусство
Из крепкого лука стреляет дротик из перьев.
Семь было у него кораблей; каждое судно в пятьдесят рядов,
Искусный в своей науке обращения с дротиком и луком.
Но он лежал в ярости на лемнийской земле.,
Ядовитая гидра нанесла жгучую рану;
Там стонал вождь от мучительной боли.,
Которого Греция, наконец, пожелает, и не напрасно.
Его войска Медон повел с берега Лемноса,
Сын Оилея, которого родила прекрасная Рена.

Халианский род, в тех высоких башнях заключенный.
Где когда-то в гордом триумфе царствовал Эврит.,
Или где возвышается ее скромная башенка Трикка,
Или где появляется Итом, усеянный камнями,
Через тридцать парусов разделяются сверкающие волны,
Которыми руководят Подалириус и Махаон.
Этим своим мастерством наделяет их бог-родитель,
Божественные профессора искусства исцеления.

Отважные орменийские и астерианские отряды
В сорока криках командует Эврипил.
Там, где Титан прячет свою седую голову в снегу,
И там, где текут серебряные фонтаны Гиперии.
Твои войска, Аргисса, ведет Полиптес,
И Элеон, укрытый тенями Олимпа,
Воины Гиртоне; и там, где лежит Орте,,
И возвышаются меловые скалы Олосона.
Возникло из Пирифой бессмертной расы,
Плод охватывают ярмарка Hippodame по ,
(В тот день, когда почем бы с облачно глава Пелион ,
В далекие Дэнс мохнатых кентавры разбежались)
С Полиптихом присоединяйтесь к равному влиянию
Леонтей ведет, и сорок кораблей повинуются.

Через двадцать парусов пришли отважные перребийцы
Из Сифа, Гунеем звали их предводителя.
К ним присоединились энийцы и те, кто замерзает
Там, где холодная Додона возводит свои священные деревья;
Или там, где скользит приятный Титаресий,
И в Пеней катятся его легкие приливы;
Но по серебристой поверхности текут они чисто,
Священный поток, не смешанный с потоками внизу,
Священный и ужасный! из темных обителей
Стикс изливает их, ужасную клятву богов!

Последними под началом Протуса стояли магнезианцы,
(Протус быстрый, в жилах старого Тентредона текла кровь;)
Которые обитают там, где Пелион, увенчанный сосновыми ветвями,
Заслоняет поляну и кивает своими косматыми бровями;
Или там, где в цветущих Темпе заблудился Пенеус:
(Область простирается под его могучей тенью:)
В сорока соболиных упряжках они оттеснили главного.;
Таковы были вожди и такова греческая свита.

Говори дальше, о Муза! из всех ахайских пород,
Кто храбрее сражался или управлял самыми благородными скакунами?
Кобылы Эвмелуса были первыми в погоне.,
Как орлиный флот, и из феретийской расы;
Выведенные там, где текут плодотворные источники Пиерии,
И обученные тем, кто носит серебряный лук.
Свирепые в битве, их ноздри выдыхали пламя,
Их рост, цвет кожи и возраст одинаковы;
Над полями смерти они кружат на скоростной машине,
И ломают ряды, и гремят сквозь войну.
Аякс с оружием в руках приобрел первую известность,
В то время как суровый Ахилл в своем гневе удалился:
(Его сила превосходила мощь смертных,
И его непревзойденная раса небесных коней:)
Но сын Фетиды больше не блистает в оружии;
Его войска, заброшенные на песчаном берегу.
В пустом воздухе метаются их спортивные дротики,
Или вращается диск, или натягивается праздный лук:
Незапятнанные кровью стоят его покрытые колесницы;
Бессмертные скакуны пасутся вдоль берега;
Но храбрые вожди оплакивали бесславную жизнь,
И, блуждая по лагерю, требовали своего повелителя.

Теперь, подобно потопу, покрывающему все вокруг,
Сияющие армии несутся по земле.;
Стремительный, как огненный поток, когда поднимаются бури,
Плывет по диким полям и пылает до небес.
Земля стонет под ними; как когда разгневанный Юпитер
Бросает сверху вилообразную молнию,
На Ариме, когда он бросает гром,
И поражает Тифуса удвоенными ударами,
Где Тифон, придавленный пылающим грузом,
Все еще чувствует ярость бога-мстителя.

Но Ирис различна, Юпитер приказывает нести,
Мчится на крыльях ветра сквозь жидкий воздух;
На крыльце Приама она нашла троянских вождей,
Старик совещается, а вокруг молодежь.
Облик Политика, сына монарха, она выбрала,
Который из гробницы Эсета наблюдал за врагами,[105]
Высоко на кургане; откуда открывалась перспектива
поля, палатки, флот и залив.
В этой завуалированной форме она спешит донести
Нежеланное послание фригийскому царю.

“Перестаньте совещаться, время действовать зовет";
Война, ужасная война, приближается к вашим стенам!
Я часто видел собранные армии;
Но никогда до сих пор такое количество не выходило на поле боя:
Густые, как осенние листья или движущийся песок,
Движущиеся эскадроны чернят весь берег.
Ты, богоподобный Гектор! используй все свои силы,
Собери все объединенные отряды Трои.;
В справедливом порядке пусть каждый лидер призовет
Иностранные войска: этот день требует их всех!”

Голос божественного могущественного вождя подает сигнал тревоги;
Совет прерывается, воины бросаются к оружию.
Раскрывающиеся врата высыпают наружу всю свою свору,
Народы за народами заполняют сумеречную равнину,
Люди, кони и колесницы сотрясают дрожащую землю.:
Шум усиливается, и небеса оглашаются.

Посреди равнины, в поле зрения Илиона, стоит
Возвышающаяся гора, дело рук человеческих;
(Бессмертные знают, что это могила Миринн,
Хотя в нижнем мире ее называют Батея;)
Здесь, под их вождями, в боевом порядке.,
Появляются вспомогательные войска и троянское воинство.

Богоподобный Гектор, возвышающийся над остальными,
Потрясает своим огромным копьем и кивает своим оперенным гребнем:
В толпе вокруг своих родных отрядов восстанавливает,
И рощи копий сверкают в воздухе.

Божественный Эней приносит расу дарданов.,
Сын Анхиза от украденных объятий Венеры.,
Рожденный в тени тайной рощи Иды.;
(Смертный, смешавшийся с королевой любви;)
Архилох и Акамас разделяют
Труды воина и сражайся рядом с ним.

Кто до сих пор украшает богатые долины Зелеи,[106]
Постись у подножия священного холма Иды.,
Или пей, Эзеп, из своего соболиного потока,
Нас вел Пандар, царской крови;
Которому Аполлон соизволил продемонстрировать свое искусство,
Удостоенный подарков в виде своих стрел и лука.

Из богатых башен Апеса и Адресии,
Высокие вершины Тереи и беседки Питиеи;
С них собранные войска подчиняются
Равное влияние молодого Амфиуса и Адраста;
Сыновья старого Меропса; которых скилл знал о грядущих судьбах,
Отец предупредил и предсказал их гибель:
Судьба подстегнула их! отец напрасно предупреждал,
Они спешат на войну и гибнут на равнине.

От ручья Практиус, пастбищных угодий Перкоти,
И соседних берегов Сестоса и Абидоса,
От стен великой Арисбы и побережья Селле,
Асий Гиртацид ведет своего хозяина:
Высоко на своей колеснице он встряхивает развевающимися поводьями,
Его огненные скакуны гремят над равнинами.

Свирепые пеласги, прославленные на войне, следующие.
Маршируют с вечно плодородной земли Лариссы.:
В равном вооружении блистают их братья-вожди:
Гиппот смелый и Пайлеус божественный.

Далее Акамас и Пирус ведут своих хозяев,
В грозном строю, с зимних берегов Фракии;
Вокруг унылых земель, где ревет Геллеспонт,
И Борей бьется о звучащие хрипом берега.

С великим Эвфемом движутся киконийцы,
Происходящие из тризенианского Сеуса, любимого Юпитером.

Пирехмы, на которых присутствуют пеонские войска,
Умеют в бою сгибать свои кривые луки.;
С просторного ложа Аксиуса он ведет их дальше,
Аксиус, который омывает далекий Амидон,
Аксиус, который набухает всеми своими соседними ручьями,
И широко вокруг заполняет плавучую область.

Пафлагонянином правит Пилеменес,
Где богатая Хенетия разводит своих свирепых мулов,
Где видны вздымающиеся утесы Эритина,
Твои самшитовые рощи, Китор! вечно зеленые,
И где лежат Эгиал и Кромна,
И высокий Сезам вторгается в небо.,
И где Парфений, перекатывающийся по цветочным грядкам,
Отражает ее граничащие дворцы и беседки.

Здесь марширует с оружием в руках гализонский отряд,
Которым командуют Одий и Эпистроф,
Из тех далеких краев, где солнце очищает
Созревающее серебро в алибийских рудниках.

Там могучий Хромис вел мизийскую процессию,
И авгур Энном, вдохновленный напрасно;
Ибо суровый Ахилл отрубил свою священную голову,
Скатился по Скамандру с вульгарными мертвецами.

Форцис и храбрый Асканий объединяются здесь
Фригийцы-асканийцы, жаждущие битвы.

Из тех, кто окружает владения Меонии, проживают,
Или кого скрывают долины в тенях Тмолуса,
Местлес и Антифус обвиняемые принимают участие.,
Рождены на берегах безмолвного озера Гигес.
Туда, с полей, где течет дикий Меандр,
С высокого Микале, с тенистых бровей Латмоса,
С гордого Милета, пришли карийские толпы,
Со смешанными криками и варварскими наречиями.[107]
Амфимах и Науст ведут поезд,
Науст смелый, Амфимах тщеславный,
Который обманулся с золотом и сверкает на своей машине,
Поскакал, как женщина, на поле битвы.
Каким же дураком он был! жестокий Ахилл был убит,
Река унесла его к соленому морю.:
Там, захлестнутый волнами, лежит безвкусный воин.
Доблестный победитель захватил золотой приз.

Последние силы в честном строю добиваются успеха.,
Которых ведут безупречные Главк и Сарпедон.
Воинственные отряды, которые дает далекая Ликия,
Где залив Ксанф пенится на полях.




КНИГА III.


СПОР.


ПОЕДИНОК МЕНЕЛАЯ И ПАРИСА.


Армии готовы вступить в бой, согласовано единоборство
между Менелаем и Парисом (при вмешательстве Гектора) за
окончание войны. Айрис отправляется позвать Хелен, чтобы та посмотрела на сражение
. Она ведет ее к стенам Трои, где Приам сидел со своими советниками.
Советники наблюдают за греческими вождями на равнине внизу, которым
Елена рассказывает о главном из них. Короли с обеих сторон
приносят торжественную клятву в соответствии с условиями боя. Затем следует дуэль.;
в ходе которой Парис побежден, Венера подхватывает его в облаке
и переносит в его апартаменты. Затем она вызывает Елену со стен,
и сводит влюбленных вместе. Агамемнон, со стороны греков,
требует реставрации Хелен, и исполнение изделий.
 Три-и-двадцатый день продолжается на протяжении всей этой книги.
 На месте происшествия находится иногда в полях, прежде чем Трой, а иногда и в
 Сама Троя.


Таким образом, заботами своих вождей каждый боевой отряд
Выстраивается в шеренги и растягивается по земле.
С криками троянцы, мчащиеся издалека,
Объявляют о своих действиях и провоцируют войну.
Поэтому, когда суровые зимы досаждают равнине
Пронизывающими морозами или обильными дождями,
К более теплым морям летят воплощенные журавли,[108]
С шумом и порядком в небе мидуэй;
Пигмейским народам они приносят раны и смерть,
И вся война обрушивается на крыло,
Но тихое, дышащее яростью, решительное и умелое[109]
Взаимной помощью, чтобы починить сомнительное поле,
Быстро маршируют греки: быстрая пыль вокруг
Потемнение возникает из-за обработанной земли.
Таким образом, из-за его взмахов крыльев, когда Нотус сбрасывает
Ночь испарений над вершинами гор,
Быстро скользящие туманы вторгаются в сумеречные поля.,
Ворам более благодарным, чем полуночная тень.;
В то время как свиньи редко осматривают свои кормящиеся стада,
Потерянные и сбитые с толку среди сгущающегося дня:
Так окутанный пылью, греческий поезд,
Движущееся облако пронеслось дальше и скрыло равнину.

Теперь фронт к фронту стоят враждебные армии,
Жаждущие битвы, и только ждут команды;
Когда, в авангарде, перед сынами славы
Которого послала Троя, явился прекрасный Парис:
В образе бога! пятнистая шкура пантеры
С непринужденной гордостью ниспадала с его доспехов:
Его изогнутый лук перекинут через плечо.,
Его меч небрежно висел рядом с ним.;
Двумя заостренными копьями он потрясал с галантной грацией.,
И бросал вызов самым храбрым представителям греческой расы.

Вот так, с величественным видом и гордым презрением,
Он смело крался впереди всех по равнине,
За ним следит Менелай, возлюбленный Марса,
С ликующим сердцем и радостными глазами:
Так радуется лев, если появляется ветвистый олень,
Или горный козел, его громоздкая добыча;
Нетерпеливый, он хватает и пожирает убитых.,
Напрасно на него давят смелые юноши и лающие собаки.
Так жаждущий мести, яростным прыжком,
В лязгающих объятиях он спрыгивает на землю
Со своей высокой колесницы: он, приближающийся к,
Прекрасный чемпион смотрит со страхом,
Кузнец с осознанным чувством отступает назад,
И избегает судьбы, которую он вполне заслужил.
Как какой-нибудь пастух, из-за шелеста деревьев[110]
Выскочивший на обозрение чешуйчатый змей видит:
Дрожа и бледнея, он вздрагивает от дикого страха.
И все смущенные ускоряют его бегство.:
Так от царя улетает сияющий воин,
И погружается в самую гущу лжи троянцев.

Когда богоподобный Гектор видит отступление царевича,,
Он упрекает его с великодушным жаром:
“Несчастный Парис![111] но женщинам храбрым!
Так красиво сформированным, и только для того, чтобы обманывать!
О, если бы ты умер, когда впервые увидел свет,
Или умер, по крайней мере, до своего брачного обряда!
Лучшая участь, чем тщетно хвастаться,
И лети, позор твоего троянского воинства.
Боги! как торжествуют презрительные греки, видя, что
Их страхи перед опасностью не обманулись в тебе!
Твоя фигура обещала воинственный вид.,
Но плохо, что твоя душа придает форму такой прекрасной.
В прежние дни, во всей твоей доблестной гордости,
Когда твои высокие корабли победоносно преодолевали прилив,
Когда Греция увидела, как течет твое раскрашенное полотно,
И толпы людей стояли, удивляясь проходящему зрелищу,
Скажи, это было так, с таким озадаченным видом,
Ты встретила приближение спартанской царицы,
Так из ее царства доставили прекрасную награду,
И оба ее воинственных лорда затмили в глазах Елены?
Это деяние, радость твоих врагов, твой собственный позор.,
Горе твоего отца и гибель твоего рода;
Этот поступок напоминает тебе о предстоящей битве;
Или ты ранил кого-то, на кого не решился?
Вскоре поле боя заставит тебя узнать, чего тебе это стоило.
Ты содержишь супругу более храброго врага.
Твоя изящная фигура внушает нежное желание.,
Твои вьющиеся локоны и твоя серебряная лира,
Красота и юность; напрасно ты им доверяешь.,
Когда молодость и красота будут обращены в прах,:
Троя все же может пробудиться, и один мстительный удар
Сокрушит ужасного виновника горя его страны ”.

Свое молчание здесь, покраснев, Париж нарушает:
“ Это справедливо, брат мой, то, о чем говорит твой гнев.:
Но кто, как ты, может похвастаться спокойной душой,
Такой стойкой ко всем ударам судьбы?
Твоя сила, как сталь, показывает закаленную твердость,
Все еще острая, чтобы ранить, и все еще не утомленная ударами,
Как сталь, поднятая каким-то сильным парнем.,
С падающим лесом, чтобы усыпать опустошенную равнину.
Я восхваляю Твои дары; и ты не презираешь прелести
Которыми вооружает влюбленная золотая Венера;
Мягкая трогательная речь и приятное внешнее зрелище,
Никакое желание не может заполучить их, но боги даруют.
И все же, хочешь ли ты принять предложенную боевую стойку,
Греки и троянцы сядут по обе стороны от тебя;
Тогда пусть наши войска разделят промежуточное пространство,
И на этом этапе войны дело будет рассмотрено:
Парисом, там спартанский царь будет сражаться,
За прекрасную Елену и богатство, которое она принесла;
И кого сможет покорить его соперник с оружием в руках,
Тот будет прекрасен, и его сокровище тоже.
Таким образом, при длительном союзе ваши труды могут прекратиться,
И Троя спокойно овладеет своими плодородными полями.;
Так пусть греки вспомнят о своем родном берегу,
Он славится щедрыми конями, а еще больше красотой ”.

Сказал он. Вызов Гектор услышал с радостью,
Затем своим копьем остановил юношу Трои,
Удерживаемый посредине, поперек; и рядом с врагом
Продвигался величественно медленными шагами:
В то время как вокруг его бесстрашной головы греки сыплют
Свои камни и стрелы смешанным дождем.

Тогда монарх, великий Атрид, воскликнул:
“Воздержитесь, вы, воины! отложите дротики в сторону:
Гектор просит о переговорах, передает послание;
Мы узнаем его по разнообразному плюмажу, который он носит ”.
Восхищенные его высоким командованием, греки посещают,
Шумная тишина, и бой приостанавливается.

В то время как Гектор из центра закатывает глаза
На обоих хозяев, и, таким образом, к обоим применяется:
“Слушайте, все вы, троянцы, все вы, греческие отряды,
Чего требует Парис, зачинщик войны.
Ваши сверкающие мечи в ножнах сдерживают,
И расставьте свои копья на плодородной равнине.
Здесь, в центре, на виду у обеих армий,
Он вызывает спартанского царя на поединок один на один;
И желает, чтобы Елена и похититель испортили,
То, что вызвало соревнование, вознаградит за труд.
Пусть эти храбрые триумфаторы победят Грейс,
И разные нации объединятся в лиги мира ”.

Он говорил: "Во все еще напряженном ожидании с обеих сторон".
Каждая армия встала: спартанский вождь ответил:

“Я тоже, вы, воины, слушайте, чье роковое право"
Мир вовлечен в тяжкие бои.
Мне покоряются полевые труженики.;
Мой Париж ранен; вся война будет моей.
Падет тот, кто должен, от рук своего соперника;
И проживет остаток жизни, не опасаясь будущих бед.
Два ягненка, посвященные по обряду вашей страны.,
Земле соболя, солнцу белого,
Готовьтесь, троянцы! пока мы приведем третьего.
Выберите Юпитера, неприкосновенного царя.
Пусть преподобный Приам в перемирии участвует.,
И добавьте к этому разрешение почтенного возраста;
Его сыновья неверны, безрассудны в спорах,
А сама молодость - пустое колеблющееся состояние;
Прохладный век продвигается вперед, почтенно мудрый,
Обращает на всех свои проницательные глаза;
Видит, что случилось, и что еще может случиться,
Делает выводы из обоих и наилучшим образом обеспечивает всех.

Народы слушают с растущими надеждами на обладание.,
И мирные перспективы зарождаются в каждой груди.
В строю они развернули своих коней,
И со своих колесниц спустились на землю.;
Затем все расстегивают богатые кольчуги, которые на них были.,
Сложили свои яркие руки вдоль берега, покрытого соболями.
По обе стороны видны встречающие хозяева.
С закрепленными копьями, и закрывают пространство между ними.
Теперь два герольда отправлены в Трою, приглашают
Фригийского монарха на мирный обряд.

Талтибиус спешит к флоту, чтобы принести
Ягненок для Юпитера, неприкосновенного короля.

А пока - прекрасной Елене с небес.
Различные богини радуги летают:
(Как прекрасная Лаодика по форме и лицу,
Самая прекрасная нимфа царской расы Приама:)
Ее во дворце, за своим ткацким станком она нашла;
Золотая паутина, венчающая ее собственную печальную историю.,
Троянские войны, которые она соткала (сама себе награда)
И ужасные триумфы ее роковых глаз.
Кому богиня раскрашенного поклона:
“ Подойдите и посмотрите на чудесную сцену внизу![112]
Каждый выносливый грек и доблестный троянский рыцарь,
Так ужасно опаздывающий и яростно рвущийся в бой,
Теперь опустите их копья или оперитесь на щиты.;
Война прекратилась, и все поля затихли.
Парис в одиночку и царь Спарты наступают,
В единоборстве, чтобы метнуть лучевое копье;
Каждый встретился с оружием в руках, судьба испытывает в бою,
Твоя любовь - мотив, а твои чары - награда.”

Сказав это, разноцветная дева вдохновляет
Любовь своего мужа и пробуждает в ней прежний огонь;
Ее страна, родители, все, что когда-то было дорого,
Устремляются к ее мыслям и заставляют пролиться нежную слезу,
На свое прекрасное лицо она набросила белоснежную вуаль,
И, тихо вздохнув, отошла от ткацкого станка.
Ее служанки, Климена и Этра, ждут
Ее бесшумные шаги к Скейским воротам.

Там сидели старейшины троянской расы.:
(Вожди Старого Приама, и большинство в милости Приама)
Царь первый; Тимет рядом с ним;
Лампус и Клитий, долго заседавшие в совете, испытывали;
Пантус и Хикетаон, некогда сильные;
А затем мудрейшие из преподобной толпы,
Антенор грейв и мудрец Укалегон,
Худощавыйсидели на стенах и грелись на солнышке:
Вожди, которые больше не участвуют в кровавых битвах,
Но мудры со временем, и повествования с возрастом,
В летние дни радуются, как кузнечики.,
Бескровная раса, которая подает слабый голос.
Они, когда спартанская царица приближается к башне.,
В тайне владеют силой непреодолимой красоты.:
Они восклицали: “Неудивительно, что [113] такое небесное очарование
В течение долгих девяти лет мир держал в руках оружие;
Какая подкупающая грация! какое величественное выражение лица!
Она ведет себя как богиня, и она выглядит как королева!
И все же, о Небеса, яви этот роковой лик,
И спаси троянскую расу от гибели”.

Старый добрый Приам приветствовал ее и воскликнул:
“Приблизься, дитя мое, и обними своего отца.
Смотри, на равнине появляется твой греческий супруг.,
Друзья и родственники твоих прежних лет.
Никакое преступление твое не влечет за собой наших нынешних страданий.,
Не ты, а исполняющая волю Небес причина.
Боги, которых используют эти армии и эта сила.,
Враждебные боги замышляют судьбу Трои.
Но подними свои глаза и скажи, что это за грек
(Насколько могут видеть отсюда эти старые глаза)
На челе которого сияет такая воинственная грация,
Такой высокий, такой ужасный и почти божественный!
Хотя некоторые люди более высокого роста ступают по зеленому,
Никто не сравнится с его величием и возвышенным обликом.:
Он кажется монархом и гордостью своей страны”.
Так умолк король, и так ответила красавица.:

“Перед твоим лицом, отец, я предстаю,
С сознательным стыдом и благоговейным страхом.
Ах! если бы я умер, прежде чем сбежал в эти стены,
Изменив своей стране и своему брачному ложу;
Мои братья, друзья и дочь остались позади,
Неверный им всем, единственный добрый Париж!
Я скорблю об этом, пока горе или страшная болезнь
Не уничтожат форму, по вине которой это было сделано, чтобы понравиться!
Царь царей, Атрид, ты обозреваешь,
Велик в войне и искусен в управлении:
Мой брат когда-то, до моих дней позора!
И о! то, что он все еще носил имя брата!”

С удивлением Приам рассматривал богоподобного человека,
Превозносил счастливого принца и так начал:
“О благословенный Атрид! рожденный для благополучной судьбы,
Успешный монарх могущественного государства!
Как велика твоя империя! Из твоей несравненной свиты
Сколько людей потеряно, сколько еще осталось!
Во Фригии когда-то были известны доблестные армии,
В древние времена, когда трон занял Отрей,
Когда богоподобный Мигдон повел свои конные войска,
И я, чтобы присоединиться к ним, собрал троянские войска:
Против мужеподобных Амазонок мы выстояли,[114]
И ручей Сангара был фиолетовым от их крови.
Но они намного уступали этой греческой расе в воинской грации,
И численном превосходстве ”.

Сказав это, он еще раз посмотрел на тренировку воинов.;
“Кто он, чьи руки раскинуты по равнине?
Широка его грудь, шире расправлены плечи,
Хотя большие Атриды нависают над его головой.
И все же его заботы и поведение не кажутся незначительными;
От шеренги к шеренге переходит он и всем приказывает.
Величавый баран так меряет шагами землю,
И, хозяин стада, осматривает их”.

Тогда Елена так: “Кого твои проницательные глаза
Выделили, мудр ли Итакус;
Бесплодный остров может похвастаться его славным рождением;
Слава о его мудрости наполняет обширную землю”.

Антенор взял слово и так начал:[115]
“Я сам, о царь! видел этого удивительного человека
Когда, доверяя Юпитеру и законам гостеприимства,
В Трою он прибыл, чтобы защищать греческое дело;
(Великий Менелай настаивал на той же просьбе;)
Мой дом был удостоен чести принимать каждого царственного гостя:
Я знал их в лицо и восхищался их ролями.
Оба храбры в оружии и оба преуспели в искусстве.
Выпрямившись, спартанец привлекал наше внимание больше всего.;
Улисс сидел, вызывая еще большее почтение.
Когда сын Атрея обратился с речью к слушающему поезду,
Справедлив был его разум, и выражение его лица было ясным,
Его слова были краткими, но полными, без единой ошибки;
Он говорил не больше, чем следовало.
Но когда Улисс поднялся, погруженный в глубокие раздумья,[116]
Своими скромными глазами он уставился в землю;
Как человек неумелый или тупой, он, казалось, стоял,
Не поднял головы и не протянул руку со скипетром;
Но когда он говорит, какая красноречие льется рекой!
Мягкое, как ворс нисходящего снега,[117]
Обильные акценты падают с легким искусством;
Они падают, тая, и проникают в сердце!
Удивляясь, мы слышим и замираем в глубоком удивлении,
Наши уши опровергают осуждение наших глаз.”

Затем король спросил (пока что он видел лагерь)
“Что это за вождь, наделенный гигантской силой,
Чьи мускулистые плечи и выпуклая грудь
И высокий рост намного превосходят остальных?
“Аякс великий, (прекрасная королева ответила)
Сам воинство: сила и гордость Греции.
Смотри! дерзкий Идоменей возвышается над всеми.
Среди этого круга своих критских сил,
Великий, как бог! Я видел его однажды раньше.,
С Менелаем на спартанском берегу.
Остальных я знаю и мог бы по порядку назвать;
Все доблестные вожди и люди могучей славы.
Однако в многочисленной свите недостает двоих.,
Кого долго искали мои глаза, но тщетно:
Кастор и Поллукс, первые в воинской силе,
Один храбрый пеший, а другой прославленный на коне.
Это мои братья; тот же наш родной берег.,
Один дом содержал нас, как родила одна мать.
Возможно, вожди, отдохнувшие от воинских трудов.,
Ибо далекая Троя отказалась плавать по морям.;
Возможно, их мечи обнажает какая-нибудь более благородная ссора,
Им стыдно сражаться за свою сестру”.

Так говорила прекрасная и не знала участи своих братьев;[118]
Заключенные в холодные объятия могилы;
Украшенные почестями на родном берегу,
Они безмолвно спали и больше не слышали о войнах.

Тем временем герольды проходят по многолюдному городу.
Приносят богатое вино и предназначенные жертвы.
Идейус протягивает золотые кубки, [119]
К кому таким образом обращается достопочтенный король.:
“Восстань, о отец троянского государства!
Народы призывают, твой радостный народ ждет
Чтобы скрепить перемирие и положить конец ужасным дебатам.
Парис, твой сын, и царь Спарты наступают,
В размеренных состязаниях, чтобы бросить тяжелое копье;
И кого его соперник покорит с оружием в руках,
Его дама, и его сокровище тоже.
Таким образом, при длительном союзе наши труды могут прекратиться.,
И Троя спокойно владеет своими плодородными полями:
Так греки увидят свой родной берег,
Прославленный щедрыми скакунами, а еще больше красотой”.

С горечью он услышал это и приказал вождям приготовиться
Присоединиться к своим молочно-белым скакунам в колеснице.;
Он садится на сиденье, Антенор рядом с ним;
Они ведут смирных коней через ворота Скеи:[120]
Затем из колесницы спускаются на равнину,
Среди греческого воинства и троянского обоза,
Медленно они продвигаются вперед: затем мудрец Улисс
Поднялся, и с ним поднялся царь людей.
По обе стороны от него стоит священный герольд.,
Вино, которое они смешивают, и на руках у каждого монарха
Налейте полную урну; затем нарисуйте греческого владыку
Его абордажная сабля в ножнах рядом с его тяжелым мечом;
У жертв со знаком обрезает вьющиеся волосы;[121]
Герольды разделяют их, и принцы делятся;
Затем громко так перед внимательными группами
Он призывает богов и простирает воздетые руки:

“О первая и величайшая сила! которой все повинуются,
Кто правит высоко на святой горе Иды,
Вечный Юпитер! и ты, светлый шар, который вращается
С востока на запад и смотри от полюса до полюса!
Ты, мать-Земля! и все вы, живые потоки!
Адские фурии и татарские боги,
Которые правят мертвыми и готовят ужасные бедствия
Для клятвопреступных королей и всех, кто лживо клянется!
Слушайте и будьте свидетелями. Если, клянусь убитым Парисом,
Великий Менелай двинется на роковую равнину;
Богоматерь и сокровища пусть хранит троянец,
И Греция, возвращаясь, вспашет водную пучину.
Если от копья моего брата троянец истечет кровью,
Пусть ему достанется по решению богатой и прекрасной дамы:
Назначенный штраф пусть Илион заплатит справедливо,
И в каждом возрасте запишите день сигнала.
Это если фригийцы откажутся сдаться,
Оружие должно отомстить, и Марс решит исход битвы ”.

С этими словами вождь нежных жертв был убит,
И в прах поверглись их окровавленные тела.;
Жизненный дух вырвался из раны,
И оставили членов церкви дрожать на земле.
Из той же урны они пьют смешанное вино,
И добавляют возлияния божественным силам.
Пока их объединенные молитвы возносятся к небу,
“Услышь, могучий Юпитер! и услышьте, вы, боги небесные!
И пусть их кровь, первая в лиге, посрамит,
Проливайте, как это вино, презирайте измученную жаждой землю.;
Пусть все их супруги служат беспорядочной похоти,
И вся их похоть будет рассеяна, как прах!
Таким образом, либо принимайте их проклятия вместе.,
От чего Юпитер отказался и смешался с ветром.

Теперь обряд завершен, преподобный Приам поднялся.,
И таким образом выразить сердце, переполненное горестями:
“Вы, греки и троянцы, позвольте вождям вступить в бой,
Но пощадите слабость моего немощного возраста:
В тех стенах я избегаю этого предмета,
И не замечаю опасности, грозящей столь дорогому сыну.
Чьи руки победят и какой принц падет.,
Только Небеса знают; ибо небеса распоряжаются всем ”.

Сказав это, седой король больше не оставался здесь.,
Но на его колеснице лежали убитые жертвы.:
Затем схватил поводья, чтобы направлять своих нежных коней.,
И поехал в Трою, рядом с ним был Антенор.

Отважный Гектор и Улисс теперь распоряжаются
На ристалище, и земля окружает:
Затем, чтобы решить, приготовьтесь к священному жребию,
Кто первый запустит свое заостренное копье в воздух.
Люди молятся с поднятыми руками,
И подобные слова звучат во всех оркестрах.:
“Бессмертный Юпитер, высший владыка высоких Небес,
На священной горе высокой Иды, обожаемый!
Кто втянул нас в этот ужасный спор?,
О, предоставьте этого зачинщика войны судьбе
И вечным теням! пусть прекратится разделение,
И радостные нации объединятся в лиги мира ”.

Отведя глаза, Гектор спешит повернуться
"Жребий битвы" и встряхивает медную урну.
Тогда, Парис, ты прыгнул вперед; по роковой случайности
Назначил того, кто первым взмахнет тяжелым копьем.
Обе армии наблюдали за битвой.
Рядом с каждым вождем лежали его лазурные доспехи.,
А по всему ристалищу ржали благородные скакуны.
Прекрасный воин теперь готовится к битве,
В великолепно сверкающих позолоченных доспехах:
Пурпурные кушаки обхватывают его бедра,,
Украшенные цветами, с серебряными пряжками.:
Корсет Ликаона, одетый на его прекрасное тело,
Пристегнутый к его мягкой груди;
Сияющая перевязь, перевязанная через плечо,
Поддерживает меч, который сверкает у него на боку:
Его юное лицо покрывал отполированный шлем.;
Развевающийся конский волос кивнул на его голове:
Он берет свой фигурный щит, сияющий шар,
И в его руке дрожит заостренное копье.
С одинаковой скоростью и выпущенное равными чарами,
Спартанский герой вкладывает руки и ноги в ножны.

Теперь вокруг ристалища стоят восхищенные армии.,
С закрепленными дротиками - отряд греков и троянцев.
Среди ужасной долины вожди наступают.,
Весь бледный от ярости, и потрясающий копьем.
Троянец первым метнул свое сверкающее копье.;
Прямо на звенящий щит Атрида он пролетел,
Не пронзив медный шар, но с перепугу[122]
Отскочил от щита, затупленный, на землю.
Атрид готовит свое массивное копье,
Для броска, но сначала предпочитает свои молитвы:

“Дай мне, великий Юпитер! наказать беззаконную похоть,
И повергнуть задыхающегося троянца в пыль:
Уничтожьте агрессора, помогите моему правому делу,
Отомстите за нарушение законов гостеприимства!
Пусть этот пример в будущие времена восстановят,
И защитят от неправды святое имя честной дружбы”.
Сказал он, и занесенное в воздухе копье полетело,
Сквозь щит Париса прошло мощное оружие,
Его корсет пронзает, и его одежда разрывается,
И, взглянув вниз, рядом с ним опускается бок.
Осторожный троянец, согнувшийся от удара,
Ускользает от смерти и разочаровывает своего врага:
Но свирепый Атрид взмахнул мечом и нанес удар
Прямо по его шлему: украшенный гребнем шлем затрясся;
Хрупкая сталь, неподвластная его руке,
Сломалась наполовину: осколки заблестели на песке.
Разъяренный воин вознесся к просторным небесам
Вознес свой упрекающий голос и сердитые глаза:
“Тогда тщетно ли доверять самому Юпитеру?
И таким образом боги помогают справедливым?
Когда преступления провоцируют нас, Небеса отвергают успех.;
Дротик падает безвредно, а дротик летит”.
- В ярости сказал он и направился к греческой команде
(Схваченный за гребень) несчастный воин потянул;
Борясь, он последовал за ней, в то время как вышитый ремешок
, которым был привязан его шлем, тащил вождя за собой.
Тогда его гибель увенчала радость Атрида,
Но Венера трепетала за принца Трои:
Невидимая, она пришла и разорвала золотую ленту;
И оставила пустой шлем в его руке.
Шлем, разъяренный, среди греков он бросил;
Греки с улыбками смотрят на польский трофей.
Затем, когда он снова заносит смертоносный дротик,
В жажде мести, в сердце своего соперника;
Королева любви, ее фаворитка, окутывает
(Ибо боги могут все) в пелене облаков.
Подняла с поля запыхавшегося юношу, которого вела за собой.,
И нежно уложила его на брачное ложе,
Приятными сладостями восстанавливается его обморочное состояние,
И весь дом благоухает небесной росой.
Тем временем ярчайшая представительница женского рода,
Несравненная Елена, откинувшаяся со стен;
К ней, окруженной троянскими красавицами, пришла,
В заимствованном виде, любящая смех дама.
(Она казалась древней служанкой, хорошо умевшей отбирать
Белоснежное руно и наматывать скрученную шерсть.)
Богиня мягко встряхнула свой шелковый жилет,
От которого исходили ароматы, и прошептала, обращаясь таким образом.:


[Иллюстрация: ] ВЕНЕРА, ПЕРЕОДЕТАЯ, ПРИГЛАШАЕТ ЕЛЕНУ В ПОКОИ
ПАРИЖА


“Поспеши, счастливая нимфа! тебя зовет твой Париж,
В безопасности от битвы, за этими высокими стенами,
Прекрасен, как бог; вокруг него распространяются ароматы,
Он лежит и ждет тебя на хорошо знакомой кровати;
Не как воин, расставшийся с врагом,
А как веселый танцор на публичном представлении.

Она заговорила, и тайная душа Хелен была тронута.;
Она презирала чемпиона, но мужчину любила.
Прекрасная шея Венеры, ее глаза, в которых сверкал огонь,
И грудь, выдавали королеву нежного желания.[123]
Пораженная ее присутствием, она выпрямилась, живой румянец
Сошел с ее щек; и, дрожа, так она сказала:
“Значит, тебе по-прежнему доставляет удовольствие обманывать?
И женская слабость всегда верить!
Скажи, для новых народов я должен пересечь мейн,
Или вести войны на какой-нибудь мягкой азиатской равнине?
Ради кого Елена должна нарушить свою вторую клятву?
Какой еще Парис теперь твой любимый?
Оставленный Атриду, (победителю в борьбе,)
Отвратительное завоевание и плененная жена,
Поэтому позволь мне уплыть; и если твой Парис плохо перенесет
Мое отсутствие, пусть Венера облегчит его заботу.
Богиня-служанка рядом с ним, чтобы ждать.,
Отрекись от славы своего небесного государства,
Будь навеки привязан к троянскому берегу,
Своей супругой или рабыней; и не поднимайся больше на небеса.
Что касается меня, то беззаконная любовь больше не вела,
Я презираю труса и ненавижу его постель;
Иначе я заслужил бы вечный позор,
И резкий упрек от каждой фригийской женщины:
Сейчас неуместно познать радости любви.,
Слишком глубока моя тоска и слишком дико мое горе ”.


[Иллюстрация: ] ВЕНЕРА ПРЕДСТАВЛЯЕТ ЕЛЕНУ ПАРИСУ.


Затем, разгневанная таким образом, пафианская царица отвечает:
“Повинуйся силе, от которой исходит твоя слава":
Если Венера покинет тебя, все очарование улетучится,
Исчезнет с твоих щек и потускнеет в твоих глазах.
Перестань провоцировать меня, иначе я сделаю тебя еще более
Отвращение к миру, чем их любовь раньше;
Теперь блестящий приз, за которым борется человечество,
Чем, печальная жертва общественного гнева ”.

При этих словах прекраснейшая представительница своего пола подчинилась,
И окутала свой румянец шелковым оттенком.;
Невидимая и безмолвная, она выходит из поезда,
Ведомая богиней Улыбок и Любви.
Прибыла и вошла в ворота дворца.,
Служанки услужливо окружают свою госпожу и ждут.;
Затем все расходятся, исполняются различные поручения;
Королева и богиня восходят к принцу.
Королева любви полностью предстала перед своим Парижем
Поместила прекрасное потомство Юпитера;
Где, когда он увидел ее прелести, она отвернулась
Ее пылающие глаза, и таким образом начал говорить:

“Это вождь, который, потеряв чувство стыда,,
Поздно бежал с поля боя, и все же сохранил свою славу?
О, если бы ты умер от праведного меча
Об этом храбром человеке, которого я когда-то называл своим господином!
Хвастун Парис часто желал этого дня
Чтобы царь Спарты сошелся в единоборстве:
Иди теперь, еще раз разожги ярость своего соперника,
Раззадори Атрида и возобнови бой.:
Но Елена велит тебе остаться, чтобы ты неумелый.
Потерпи легкую победу на поле боя ”.

Принц отвечает: “Ах, перестань, божественно прекрасная,,
И не добавляй упреков к ранам, которые я ношу;
В этот день враг побежден силой Паллады:
Мы все же можем победить в более счастливый час:
Боги не хотят, чтобы они благоволили нам свыше;
Но пусть делом нашей жизни будет любовь:
Эти более мягкие моменты позволяют восторгам занять тебя.,
И добрые объятия уносят поспешную радость.
Не так я любил тебя, когда с берегов Спарты.
Мой вынужденный, мой добровольный небесный приз Я нес,
Впервые очарованный на острове Крэна, я лежал, [124]
Смешавшись с твоей душой, и все растворилось!
Сказав это, влюбленный фригийский юноша
Бросился к кровати, нетерпеливый от радости.
За ним медленно последовала Хелен с застенчивыми чарами,
И заключит цветущего героя в свои объятия.

Пока эти уступают восхитительному восторгу любви,,
Суровый Атрид бушует по полю:
Так какой-то павший лев, которому повинуются леса,
Рычит в пустыне и требует своей добычи.
Он ищет Париса, горя нетерпением уничтожить,
Но тщетно ищет среди войск Трои.;
Даже они уступили столь храброму врагу
Воин-отступник, ненавистный, как могила.
Сказав это, царь царей встал:
“Вы, троянцы, дарданы, все наши великодушные враги!
Услышь и засвидетельствуй! с Небес с короной завоевания,
Руки нашего брата, справедливого успеха, обрели:
Итак, теперь спартанское богатство восстановлено.,
Пусть Елена Аргивянка владеет своим законным господином.;
Назначенный штраф пусть Илион справедливо заплатит.,
И из века в век отмечайте этот знаменательный день ”.

Он умолк; громкие аплодисменты его армии усиливаются,
И протяжный крик разносится эхом по небесам.


[Иллюстрация: ] ВЕНЕРА

[Иллюстрация: ] Карта, озаглавленная “АНТИЧНАЯ Греция”.




КНИГА IV.


СПОР.


НАРУШЕНИЕ ПЕРЕМИРИЯ И ПЕРВОЕ СРАЖЕНИЕ.


Боги совещаются на совете относительно Троянской войны: они соглашаются
о ее продолжении, и Юпитер ниспосылает Минерву, чтобы прекратить ее.
перемирие. Она убеждает Пандара пустить стрелу в Менелая, который
ранен, но вылечен Махаоном. Тем временем часть троянцев
войска нападают на греков. Агамемнон отличается во всех частях
как хороший полководец; он делает смотр войскам и увещевает вождей, одних
похвалами, других порицаниями. Нестор особенно знаменит благодаря
своей военной дисциплине. Завязывается битва, и гибнет большое количество людей
с обеих сторон.
 В тот же день продолжается через это, как через последнюю книгу (а это
 также через две следующие, и почти до конца
 седьмая книга). Действие происходит полностью на поле перед Троей.


И теперь открываются сияющие врата Олимпа.;
Боги вместе с Юпитером занимают свои золотые троны.:
Бессмертная Геба, свежая в божественном цветении.,
Золотой кубок короны с пурпурным вином:
При полной миски круглые потока, полномочия нанимать
Их тщательного глаза на Лонг-возразил Трой.

Когда Юпитер, склонен искушать Сатурнии селезенки,
Так пробудилась ярость его пристрастной королевы:
“Две божественные силы помогают сыну Атрея",
Императорская Юнона и воинственная дева;[125]
Но высоко на небесах они сидят и смотрят издалека,
Покорные зрители его военных подвигов.
Не так прекрасная Венера помогает своему фавориту-рыцарю,
Королева удовольствий разделяет тяготы битвы,
Оберегает каждую опасность и постоянна в своей заботе,
Спасает в момент последнего отчаяния.
Ее поступок спас жизнь Париса, понесшего наказание,
Хотя великие Атриды выиграли славную битву.
Тогда скажите, вы, силы! какой знаменательный исход ждет вас
Чтобы увенчать это деяние и завершить все судьбы!
Пощадят ли Небеса миром истекающие кровью королевства?,
Или разбудят фурий и разжигают войну?
И все же, если бы боги позаботились о благе людей,
Атрид вскоре мог бы обрести свою прекрасную невесту,
Все же стены Приама в мирных почестях растут,
И через его врата текут толпящиеся народы”.

Таким образом, пока он говорил, царица небес, разгневанная,
И царица войны, вели тесный совет.:
Порознь сидят они, исполняя свои сокровенные замыслы,
И размышляют о будущих бедах Трои.
Хотя тайный гнев переполнял грудь Минервы,,
Благоразумная богиня все же подавила свой гнев.;
Но Юнона, бессильная перед страстью, нарушила
Свое угрюмое молчание и с яростью заговорила:


[Иллюстрация: ] СОВЕТ БОГОВ


“Тогда, о тиран эфирного царствования!
Мои планы, мои труды и мои надежды тщетны?
Неужели я из-за этого потряс Илион тревогами,
Объединил нации, вооружил два мира?
Чтобы распространить войну, я летал от берега к берегу.;
Бессмертные скакуны едва ли переносили этот труд.
Наконец назрела месть над их головами,
Но сам Юпитер защищает неверный род.
Как ты можешь наказывать беззаконную похоть,
Не все боги пристрастны и несправедливы”.

Отец, чей гром сотрясает облачное небо,
Вздыхает в глубине своей души и так отвечает:
“О непреходящая злоба! о ненасытная ненависть
К монарху Фригии и фригийскому государству!
Какое тяжкое преступление привело к увольнению жены Юпитера?
Могут ли жалкие смертные причинить вред высшим силам,
Эту Трою и весь народ Трои ты бы поверг в замешательство,
А вон те прекрасные строения вровень с землей!
Поспеши, покинь небеса, исполни свое суровое желание,
Взломай все ее ворота и окутай ее стены огнем!
Пусть Приам истекает кровью! если ты все еще жаждешь большего,
Обескровь всех его сыновей, и Илион воспарит в крови:
Для безграничной мести будет дано обширное царство,
Пока огромные разрушения не погубят царицу небес!
Так пусть будет так, и Юпитер наслаждается своим миром,[126]
Когда небеса больше не услышат имени Трои.
Но должна ли эта рука приготовиться обрушить нашу ненависть
На твои любимые королевства, чья вина требует их участи;
Не дерзай подняться, чтобы остаться,
Помни о Трое и укажи путь мести.
Ибо знай, из всех многочисленных городов, что возвышаются,
Под заходящим солнцем и звездным небом,
Которые воздвигли боги или которыми наслаждаются рожденные на земле люди,
Ничто так не дорого Юпитеру, как священная Троя.
Никто из смертных не заслуживает более выдающейся милости
, чем богоподобный Приам или раса Приама.
Все еще во имя нас истекают их гекатомбы,
И алтари пылают неугасимым огнем ”.

При этих словах богиня закатила свои сияющие глаза,
Затем устремила их на Громовержца и отвечает:
“ Три города принадлежат Юноне на греческих равнинах,
Дороже, чем все, что есть на обширной земле,
Микены, Аргос и Спартанская стена; [127]

Их ты можешь разрушить, и я не запрещаю их падения:
Не в моих силах отомстить.;
Достаточно того, что они разделяют мою любовь к преступлению.
О высшей силе, почему я должен жаловаться?
Возмущаться я могу, но должен возмущаться напрасно.
И все же Юнона могла потребовать некоторого отличия.
Происходящая вместе с тобой от одного небесного отца.,
Рожденная богиней, чтобы разделить царства наверху.,
И названная супругой громоподобного Юпитера.;
И ты не отрицаешь права жены и сестры;[128]
Пусть оба соглашаются, и оба по условиям соблюдают;
Так будут повиноваться боги нашим совместным указам,
И небеса будут действовать так, как мы указываем путь.
Смотри, Паллада готова, ждет твоих высоких повелений
Чтобы поднять оружие на греческие и фригийские отряды;
Их внезапная дружба благодаря ее искусству может прекратиться,
И гордые троянцы первыми нарушат мир ”.

Отец людей и монарх неба
Совет одобрил и приказал Минерве улететь.
Распустить лигу и использовать все ее искусство.
Чтобы превратить брешь в вероломный поступок Трои.
Воспламененная зарядом, она стремглав устремилась в бегство,
И молнией метнулась с высоты Олимпа.
Как красная комета, от Сатурния посланная
Чтобы напугать народы страшным предзнаменованием,
(Роковой знак для армий на равнине,
Или дрожащих моряков на зимнем материке)
С широкой славой скользит в воздухе.,
И стряхивает искры со своих пылающих волос:[129]
Таким образом, между двумя армиями, на виду у всех
Пронесся по светлой богине след света,
Подняв глаза, взирающие сонмы восхищаются
Нисходящая сила, и небеса в огне!
“Боги (кричали они), боги послали этот сигнал",
И судьба теперь трудится над каким-то грандиозным событием:
Юпитер скрепляет лигу, или готовит более кровавые сцены;
Юпитер, великий вершитель мира и войн”.

Они сказали, что, пока Паллада пробиралась сквозь троянскую толпу,
(В облике смертной), она прошла замаскированной.
Подобно смелому Лаодоку, она свернула с пути,
Кто от Антенора проследил свое высокое происхождение.
В рядах сына Ликаона она нашла,
Воинственного Пандара, прославленного своей силой,;
Чьи эскадроны, ведомые от наводнения черного Эсепа,[130]
С пылающими щитами в боевом кругу стояли.
К нему богиня: “Фригиец! можешь ли ты услышать
Своевременный совет с готовыми ушами?
Какая хвала была тебе, смог ли ты направить свой дротик,
Посреди его триумфа, в сердце спартанца?
Какие дары от Трои, от Парижа ты хотел бы получить,
Враг твоей страны, слава Греции повержен?
Тогда воспользуйся случаем, отважься на великое деяние,
Целься ему в грудь, и пусть эта цель увенчается успехом!
Но сначала, чтобы ускорить метание стрелы, произнеси свою клятву
Ликийцу Фебусу с серебряным луком,
И поклянись первенцами своего стада заплатить,
На алтарях Зелии, богу дня”.[131]

Он услышал и безумно обрадовался этому движению,
Его польский поклон с поспешной поспешностью был схвачен.
Это было сделано из рога и разглажено искусным трудом.:
Горный козел отказался от сияющей добычи.
Тот, кто давным-давно пронзил его стрелами, истекал кровью.;
Величественная каменоломня на утесах лежала мертвой,
И шестнадцатью ладонями простирались почести его чела.:
Рабочие объединились и сформовали изогнутые рога.,
И чеканное золото украшает каждый конусообразный конец.
При этом, незамеченный греками, воин наклоняется,
Прикрываясь щитами окружающих его друзей.:
Вот он замышляет метку; и, пригнувшись низко,,
Накладывает острую стрелу на хорошо натянутый лук.
Он выбрал одну из ста смертей от перьев.,
Обречен на ранение и причину будущих бед.;
Затем приносит клятвы гекатомбами, чтобы увенчать
Алтари Аполлона в его родном городе.

Теперь с полной силой он сгибает податливый рог,
Вытягивается дугой и соединяет двойные концы;
Прижимая к груди, он напрягает нерв ниже,
Пока зазубренные кончики не приближаются к кружащему носу;
Нетерпеливое оружие просвистывает по крылу;
Звучит крепкий рог и звенит дрожащая струна.

Но ты, Атрид! в этот опасный час
Боги не забывают, как и твоя сила хранителя,
Паллада помогает и (ослабленная в своей силе)
Отклоняет оружие от предначертанного пути:
Так и от своего младенца, когда сон закрывает его глаза.,
Бдительная мать отмахивается от летящего яда.
Как раз там, где соединяется его пояс с золотыми пряжками.,
Там, где льняные складки на подкладке двойного корсета,
Она повернула древко, которое, шипя сверху,
Прошло под широким ремнем и вошло в корсет.;
Складки, которые оно проткнуло, разорвали плетеный лен,
И содрал кожу, и нарисовал пурпурную кровь.
Как когда предписывается какая-нибудь величественная атрибутика
Чтобы украсить монарха на его скачущем коне.,
Нимфа, выведенная в Карии или Меонии,
Окрашивает чистую слоновую кость в ярко-красный цвет.;
С одинаковым блеском соперничают различные цвета.,
Сияющая белизна и тирская краска:
Великий Атрид! покажи свою священную кровь,,
Когда по твоему белоснежному бедру стекает струящийся поток.
Охваченный ужасом, царь людей разглядел
Укрепленную шахту и увидел хлещущий поток:
Не меньше спартанца испугался, прежде чем нашел
Блестящая колючка появляется над раной,
Затем, со вздохом, поднявшим его мужественную грудь,
Царственный брат выразил таким образом свое горе.,
И схватил его за руку; в то время как все греки вокруг
С ответными вздохами раздался жалобный звук.

“О, дорогой, как жизнь! неужели я ради этого согласился?
Торжественное перемирие, роковое перемирие для тебя!
Был ли ты беззащитен перед всем враждебным войском?,
Сражаться за Грецию и победить, чтобы быть убитым!
Раса троянцев в твоей погибели присоединяется,
И вера презирается всеми лжесвидетелями.
Не таковы наши клятвы, подтвержденные вином и кровью,
Те руки, которые мы протянули, и те клятвы, которые мы дали,
Все будет напрасно: когда месть Небес замедлится,
Юпитер лишь приготовится нанести более жестокий удар.
Настанет день, тот великий день мщения,
Когда гордая слава Трои обратится в прах,
Когда могущество Приама и сам Приам падут,
И все поглотит одно грандиозное крушение.
Я уже вижу бога с шеста
Обнажаю его красную руку и повелеваю раскатиться грому;
Я вижу, как Вечный пролил всю свою ярость,
И качает своими эгисами над их повинными головами.
Такие великие беды ожидают лжесвидетельных принцев.;
Но ты, увы! заслуживаешь более счастливой участи.
Я все еще должен оплакивать период твоих дней.,
И только оплакивать, без своей доли похвалы?
Лишившись тебя, бессердечный греки не более
Будут сниться завоеваний на враждебный берег;
Трой заниматься Хелен, и наша слава потерял,
Кости твои формовщика на побережье;
В то время как какой-нибудь гордый троянец оскорбительно кричит,
(И с презрением бросает пыль там, где лежит Менелай)
"Таковы трофеи, которые Греция приносит из Илиона,
И таково завоевание ее царя царей!"
Вот его гордые корабли разбежались по главным,
И не отомщенный, его могучий брат убит’.
О! прежде чем этот ужасный позор погубит мою славу!,
Возглавь меня, земля! и скрой позор монарха”.

Он сказал: страхи вождя и брата
Овладевают его душой, которую так приветствует спартанец:
“Пусть твои слова не омрачают тепло Греции";
Слабый дротик невиновен в моей судьбе.:
Жесткий, с богатой вышивкой по всему телу,
Мой разнообразный пояс отразил летящую рану ”.

Кому король: “Мой брат и мой друг,
Так, всегда так, пусть Небеса защитят твою жизнь!
Теперь ищи какую-нибудь умелую руку, чье могущественное искусство
Может остановить кровотечение и извлечь дротик.
Вестник, поторопись и прикажи Махаону привести
Свою скорую помощь спартанскому царю;
Пронзенный крылатой стрелой (Троянский подвиг),
Печаль грека и радость дардана”.

С поспешным рвением летит стремительный Талтибиус.;
Сквозь толстые папки он пронзает свой пытливый взгляд
И находит Махаона, где возвышенно он стоит [132]
С оружием в руках, окруженный своими родными отрядами.
Затем так: “Махаон, королю ремонта,
Его раненый брат требует твоей своевременной помощи.;
Пронзенный каким-то ликийским или дарданским луком.,
Горе для нас, триумф для врага.

Тяжелая весть огорчила богоподобного человека.:
Он быстро пробежал к нему на помощь по рядам.
Он обнаружил бесстрашного короля, все еще твердо стоящего на ногах,
И всех вождей в глубокой озабоченности вокруг.
Там, где к стальному острию примыкал тростник.,
Древко он вытащил, но наконечник оставил позади.
Расправил широкий пояс, украшенный веселой вышивкой.,
Он ослабил; корсет на его груди расстегнулся;
Затем высосали кровь и настояли бальзам владыки, [133]
Который дал Хирон, а Эскулапий использовал.

Находясь рядом с принцем, греки проявляют свою заботу,
Троянцы в смятении устремляются на войну;
Они снова сверкают в сверкающем оружии,
И снова поля заполняются страшными тревогами.
И вы не видели, чтобы появлялся король людей.
Смущенный, бездействующий или удивленный страхом;
Но любящий славу, с суровым восторгом,
Его бьющаяся грудь требовала восходящей битвы.
Он больше не оставался на своих воинственных конях.
Или нажимал на машину, инкрустированную полированной медью.
Но оставил поводья Эвримедонту, чтобы тот вел его.;
Огненные скакуны фыркали рядом с ним.
Пешком он проходит через все боевые шеренги.
И эти подбадривают, и те порицают.
“Храбрые люди!” - кричит он (тем, кто смело осмеливается
Подгонять своих быстрых скакунов навстречу грядущей войне).,
“Одобряю твою древнюю доблесть над врагами";
Юпитер с Грецией, и давайте положимся на Юпитера.
Бояться следует не нас, а виновной Трои’,
Чьи преступления тяжким грузом ложатся на ее лжесвидетельствующую голову;
Своих сыновей и матрон Греция поведет в цепях,
И ее мертвые воины устилают скорбные равнины ”.

Так с новым пылом он, храбрый, вдохновляет;
Или так стреляет устрашающий с упреками:
“Позор вашей стране, скандал вашего рода";
Рожденный для судьбы, которую вы заслуживаете найти!
Почему вы стоите, оглядывая ужасную равнину,
Готовый к бегству, но обреченный лететь напрасно?
Сбитый с толку и тяжело дышащий, таким образом, загнанный олень
Падает на лету, жертва своего страха.
Все еще должен ты ждать врагов и все еще отступать,
Пока те высокие корабли не запылают троянским огнем?
Или веришь, Юпитер, что доблестный враг будет преследовать тебя,
Чтобы спасти дрожащую, бессердечную, подлую расу?

Сказав это, он широкими шагами направился вперед.,
Храброму монарху Крита и его воинственной толпе;
Высоко во главе их он увидел появившегося вождя,
А смелые Мерионы взбудоражили арьергард.
При этих словах царь выразил свою великодушную радость.,
И прижал воина к своей вооруженной груди.
“Божественный Идоменей! какой благодарностью мы обязаны
Такому достойному, как ты! какую хвалу воздадим мы?
Тебе назначены высшие почести,
Первый в бою и во всяком благородном поступке.
За это на банкетах, когда щедрые чаши
Восстанови нашу кровь и возроди души воинов,
Хотя все остальное мы связали установленными правилами,
Несмешанные, неизмеренные - твои кубки увенчаны.
Будь спокоен, вооружись могучим именем;
Сохраняй свои почести и приумножай свою славу”.
К кому критянин обратился с такой речью::
“Доверься мне, о царь! увещевай остальных.
Буду на твоей стороне в каждом труде, который я разделяю.,
Твой верный соратник в день войны.
Но пусть сигнал будет дан в этот момент.;
Участвовать в битве - это все, чего я прошу у Небес.
Поле боя докажет, насколько преуспевают лжесвидетели,
И цепи или смерть отомстят за нечестивый поступок ”.

Очарованный этой жарой, король следует своим курсом.,
И затем войска обоих Аяксов предстают перед нами.:
В одном твердом шаре отряды были расставлены вокруг.,
Облако героев почернело над всей землей.
Таким образом, от края высокого мыса
Лебедь наблюдает за надвигающейся бурей внизу.;
Медленно от моря поднимаются тяжелые пары,
Растекаются тусклыми потоками и плывут по небу,
Пока не покажется черная, как ночь, нарастающая буря.,
Облако сгущается, когда дует западный ветер.:
Он боится надвигающейся бури и гонит свое стадо
В тесное укрытие за изогнутой скалой.

Такими и такими плотными были сражающиеся эскадроны.,
С поднятыми копьями, движущееся железное дерево:
Тусклый свет исходил от мерцающих щитов,
И их коричневые руки заслоняли сумеречные поля.

“О герои! достойный такого бесстрашного поезда,
К чьей богоподобной добродетели мы лишь тщетно призываем,
(Воскликнул король), кто поднимает ваши нетерпеливые отряды
Великими примерами, более чем громкими приказами.
Ах! если бы боги вдохнули во все остальное
Такие души, что горят в твоей возвышенной груди,
Вскоре наши руки должны быть увенчаны справедливым успехом.,
И гордые стены Трои дымятся на земле”.

Затем полководец переходит к следующему сражению.;
(Его сердце ликует, и он гордится своей силой);
Там преподобный Нестор выстраивает свои пилианские отряды,
И с вдохновляющим красноречием командует;
В строжайшем порядке снаряжает свое войско,
Вожди дают советы, а солдаты согреваются.
Аластор, Хромий, Гемон, ждите его вокруг,
Биас добрый и Пелагон великий.
Конницу и колесницы вперед назначьте.,
Нога (сила войны), которую он держал позади;
Среднее пространство предполагало снабжение войск,
Окруженное обоими, и не оставляло сил летать;
Он дает команду “обуздать огненного коня",
Не вносить смятения, чтобы ряды не увеличивались:
Раньше остальных не позволяй никому слишком опрометчиво скакать;
Не испытывай ни силы, ни умения, но как раз вовремя:
Однажды предприняв атаку, ни один воин не натягивает поводья,
Но сражайся или пади; прочный воплощенный поезд.
Тот, кого судьба на поле боя выбросит
Из своей колесницы, спешно садись на следующую;
Не стремитесь неопытными управлять колесницей,
Довольствуясь дротиками, чтобы спровоцировать войну.
Наши великие предки придерживались этого благоразумного курса.,
Так управляли своим пылом, так сохраняли свою силу;
По законам , подобным этим бессмертным завоеваниям , совершенным,
И гордые тираны земли были обращены в прах”.

Так говорил мастер боевого искусства,
И тронул сердце великого Атрида транспорта.
“О! были бы у тебя силы соответствовать твоим смелым желаниям,
И нервы, чтобы поддержать то, что вдохновляет твоя душа!
Но потраченные впустую годы, которые иссушают человеческую расу,
Истощают твой дух, и твои руки разжимаются.
Кем ты был когда-то, о, ты можешь стать всегда!
И состаришься так же, как любой вождь, кроме тебя”.

Так опытному принцу крикнул Атридес.;
Он тряхнул седыми кудрями и так ответил:
“Чего бы я ни пожелал, мог ли бы смертный пожелать обновить [134]
Ту силу, которую когда-то в бурлящей юности я познал;
Таким, каким был я, когда Эревталион, сраженный
Этой рукой, пал ниц на равнине.
Но небеса не все дары свои сразу даруют,
Эти годы мудростью увенчаны, действиями увенчаны.:
Поле боя подходит молодым и смелым.,
Торжественный совет лучше всего подходит старикам.:
Тебе я уступаю славную битву.,
Пусть мудрый совет, пальма первенства, будет моей”.

Сказал он. С радостью монарх выступил вперед,
И нашел Менестея на пыльном берегу.,
С кем стоит непоколебимая афинская фаланга;
А рядом Улисс со своими подчиненными отрядами.
Далеко лежали их силы, о которых никто пока не знал
Мир был нарушен, и они не слышали звуков войны.;
Беспорядки начались поздно, они стояли с намерением
Наблюдать за движением, сомневаясь в событии.
Король, который видел, что их эскадрильи все еще не сдвинулись с места.,
С поспешным пылом вожди так упрекали:

“Может ли сын Пелея забыть роль воина.
И боится Улисса, искусного во всех искусствах?
Почему ты стоишь в стороне, а остальные ожидают
Участвовать в битве, которой сами пренебрегаете?
От вас ожидали, что вы осмелитесь одними из первых
Нанести удар армиям и начать войну;
За это ваши имена будут названы раньше остальных,
Разделить удовольствие от веселого застолья:
И можете ли вы, вожди! не краснея, обозреть
Перед собой целые войска, сражающиеся в бою?
Скажите, вы заслуживаете таких почестей?
Первый на пирах, но последний в битве”.

Улисс услышал: тепло героя разлилось по всему телу.
Его щеки покрылись румянцем: и суров, сказал он:
“Возьми назад несправедливый упрек! Смотри, мы стоим!
В блестящем оружии и ожидаем приказа.
Если славные дела радуют твою душу,
Посмотри, как я ринусь в самую гущу битвы.
Тогда воздай своему вождю должное, как подобает воину.,
Тот, кто осмеливается поступать так, как ты осмеливаешься видеть.
Пораженный его великодушным гневом, король отвечает:

“О великий в действии и мудрый в совете!
Как и у нас, твоя забота и пыл одинаковы.,
Мне не нужно ни хвалить, ни обвинять кого-либо.
Как бы мудр ты ни был и чему бы ни научился в человеческом роде,
Прости за проявление воинственного ума.
Спеши в бой, уверенный в справедливом возмещении ущерба.;
Боги, которые творят, сохранят достойных, друзья. ”

Сказал он и прошел туда, где лежал великий Тидидес,
Его кони и колесницы выстроились в плотный строй;
(Воинственный Стенелус сопровождает его;)[135]
Которому с суровым упреком воскликнул монарх:
“О сын Тидея! (тот, чья сила могла укротить
Скачущего коня, с могучим именем в руках)
Можешь ли ты, далекий, различить смешавшиеся воинства,
Бездействующими руками и беспечным взором?
Не так боялся твой отец жестокой встречи.;
Все же первым перед ними предстал несравненный принц.:
О каких славных трудах, о каких чудесах они повествуют,
Кто видел, как он пробивался сквозь ряды сражающихся?
Я видел его однажды, когда собирал боевые силы,
Мирный гость, он искал башни Микен;
Армии, которые он просил, и армии были даны,
Не мы отвергли, но Юпитер запретил с небес;
В то время как ужасные кометы сверкали издалека,
Предупреждал об ужасах Фиванской войны.[136]
Следующий, посланный Грецией, откуда течет Асоп.,
Бесстрашный посланник, он приближается к врагам.;
Враждебные стены Фив без охраны и в одиночку.,
Он входит бесстрашно и требует трон.
Он застал тирана, пирующего со своими вождями.,
И осмелился сразиться со всеми этими вождями вокруг.:
Осмелился и подчинился перед их надменным повелителем.;
Ибо Паллада обвила его руку и обнажила его меч.
Уязвленный стыдом, на извилистом пути,
Преградив ему путь, полегли пятьдесят воинов;
Два героя вели секретный отряд вперед,
Мейсон свирепый и выносливый Ликофонт;
Те пятьдесят человек, убитых в мрачной долине.
Он пощадил лишь одного, чтобы выслушать ужасную историю.,
Таким был Тидей, и такой у него был боевой огонь.;
Боги! как сын вырождается из отца!”

Богоподобный Диомед не произнес ни слова в ответ.,
Но услышал почтение и втайне сжег.:
Не такой свирепый неустрашимый сын Капанея.;
Суровый, как его отец, хвастун, начавший так:

“Зачем нужна, о монарх! эта оскорбительная похвала,
Чтобы мы умаляли себя, в то время как ты возвышаешь нашего отца?
Осмелись быть справедливым, Атрид! и признайся
Наша ценность равна, хотя наша ярость меньше.
С меньшим количеством войск мы штурмовали Фиванскую стену,
И счастливее видели, как пал семичастный город,[137]
В нечестивых деяниях погиб виновный отец.;
Сыновья покорились, ибо Небеса были на их стороне.
Гораздо больше, чем наследники славы всех наших родителей.,
Наша слава омрачает их приниженное имя ”.

Тидид обратился к нему так: “Друг мой, воздержись";
Подави свою страсть, и царь почтет тебя.:
Его высокая забота вполне может оправдать этот гнев.,
За чьим делом мы следуем и чью войну ведем.:
Его первой похвалой были свергнутые башни Илиона,
И, если мы потерпим неудачу, вождь опозорит свой собственный.
Пусть он греков к тяжким трудам побуждает,
Наше дело - трудиться в славной битве”.

Он говорил пылко на дрожащей земле.
Выскочил из своей машины: звучат его звенящие руки.
Страшен был лязг, и ужасен издалека,
Вооруженных Тидидов, спешащих на войну.
Подобно тому, как постепенно усиливающиеся ветры[138]
Сначала сдвигают белеющую поверхность морей,
Волны плывут по порядку к берегу,
Волна позади накатывает на волну впереди;
Пока с нарастающим штормом не поднимутся глубины,
Со скал поднимается пена, а до небес доносится гром.
Итак, на битву устремляются густые батальоны,
Щиты бьются о щиты, и люди гнали людей вперед.
Степенно и бесшумно двигаются многочисленные группы.;
Ни звука, ни шепота, только команды вождя.,
Только те услышали; остальные с благоговением повинуются,
Как будто какой-то бог лишил их голоса.
Не так с троянцами; из их воинства поднимается
Общий крик, раздирающий всю округу.
Как тогда, когда пушистые бесчисленные стада стоят
В богатых загонах и ждут руки доярки,
Пустые долины наполняет непрерывное блеяние,
Ягнята отвечают со всех соседних холмов:
Такие крики раздавались от разных народов вокруг.,
Смешался ропот, и звуки смешались.
Теперь каждое воинство присоединяется, и каждое бог вдохновляет.
Эти Марс подстрекает, а те Минерва зажигает.,
Бледное бегство вокруг, и царит ужасный ужас;
И бушующий раздор заливает пурпурную равнину;
Раздор! ужасная сестра смертоносной силы,
Маленькая при рождении, но возрастающая с каждым часом,
Пока небеса скудны, ее ужасная голова может сковать,
Она крадется по земле и сотрясает мир вокруг;[139]
Народы истекают кровью, куда бы она ни пошла, она поворачивается.,
Стон все еще усиливается, и битва разгорается.

Теперь щит со щитом, шлем с закрытым шлемом,
Доспехи с доспехами, копье с копьем против,
Войско против войска с призрачными эскадронами сошлось,
Полетели звонкие стрелы в железных бурях,
Победители и побежденные присоединились к беспорядочным крикам,
И раздаются пронзительные крики и предсмертные стоны.;
Текущей кровью окрашиваются скользкие поля.,
И убитые герои наполняют ужасную волну.

Как катятся потоки, увеличенные многочисленными ручейками,
С безудержной яростью, вниз по своим гулким холмам
Устремляются к долинам и разливаются по равнине,
Ревут по тысяче каналов к главному:
Далекий пастух, дрожа, слышит этот звук;
Так смешались оба воинства, и так отозвались их крики.

Отважный Антилох возглавил бойню,
Первый, кто поразил доблестного троянца, мертв.:
В великом Эчеполе прибывает копье,
Сровнял с землей его высокий гребень, и сквозь его шлем проникает;
Разогретое в мозгу медное оружие лежит,
И тени вечные оседают на его глазах.
Так тонет башня, что выдержала долгие штурмы.
Из силы и огня, его стены запятнаны кровью.
Его, смелого предводителя абантийской толпы,[140]
Схватили, чтобы ограбить, и потащили труп за собой.:
Но пока он пытался вытащить вставленный дротик,,
Копье Агенора попало герою в сердце.
Его фланг, не защищенный огромным щитом,
Пропускает удар копья: он падает и с презрением покидает поле боя.;
Нервы, не натянутые, больше не поддерживают его конечности.;
Душа всплывает в потоке крови.
Троянцы и греки собираются вокруг убитых.;
Война возобновляется, воины снова истекают кровью.:
Когда на их добычу нападают хищные волки.,
Человек умирает за человеком, и все - кровь и ярость.

В цветущей юности пал прекрасный Симоисиус,
Отправленный великим Аяксом в тени ада;
Прекрасный Симоисиус, которого родила его мать.
Среди стай на берегу серебряного Симоиса:
Нимфа, спустившаяся с холмов Иде,
Чтобы найти своих родителей на его цветущей стороне,
Произвела на свет младенца, их общую заботу и радость,
И оттуда из Симоиса назвали прелестного мальчика.
Коротким было его свидание! ужасным Аяксом сражен,
Он падает, и все их заботы напрасны!
Так падает тополь, что в водянистой земле
Высоко поднятая голова, увенчанная величественными ветвями,
(Выпилен каким-то художником из сверкающей стали,
Для придания формы кругу гибочного колеса)
Срубленная, она лежит, высокая, гладкая и широко раскинутая,
Со всеми своими прекрасными почестями на голове
Там, оставленный на растерзание ветру и дождю,
И, опаленный солнцами, он увядает на равнине
Так, пронзенный Аяксом, лежит Симоисиус
Растянувшийся на берегу и таким образом забытый умирает.

В Аякса Антиф метнул свое копье;
Заостренное копье с ошибочной яростью взметнулось вверх,
И Левк, любимый мудрым Улиссом, был убит.
Он бросает труп убитого Симоисиуса,
И бросает бездыханную тушу на равнину.
Это увидел Улисс и, охваченный горем и яростью,
Шагнул туда, где сражались передовые из врагов;
Вооружившись копьем, он медитирует на рану,
Готовясь к броску; но осторожно огляделся по сторонам,
Пораженные его видом троянцы отступили назад,
И с трепетом услышали полет копья.
Рядом стоял вождь, пришедший из Абидоса.,
Его звали Демокоон, сын Старого Приама.
Оружие вошло у него над ухом.,
Холодом по вискам скользит свистящее копье;[141]
С пронзительными криками юноша испускает дух,
Его глазные яблоки темнеют тенями смерти.;
Грузный, он падает; раздается лязг его оружия,
И его широкий щит звенит о землю.

Охваченные страхом, появляются самые смелые враги.;
И богоподобный Гектор, кажется, сам боится;
Медленно он уступил, остальные в смятении бежали;
Греки с криками напирают и терзают мертвых:
Но Феб теперь с огромной высоты Илиона
Воссияет откровение и оживит битву.
“Троянцы, будьте смелы, и сила силой противостоите;
Твои взмыленные кони стремглав несутся на врагов!
Их тела не каменны и не окованы сталью.;
Твое оружие проникает внутрь, и они чувствуют твои удары.
Разве вы забыли, чего, казалось, боялись раньше?
Великий, свирепый Ахиллес больше не сражается ”.

Так Аполлон с высоких башен Илиона,
Объятый ужасом, разбудил троянские силы.:
В то время как свирепая богиня войны предает греческого врага огню,
И внизу на полях раздаются крики и гром.
Затем великий Диорес пал, по божественному року,
Напрасны его доблесть и прославленный род.
Разбитый камень, брошенный силой Пируса,
(Который из холодного Энуса возглавлял фракийскую команду)[142]
Прямо на его лодыжку свалился тяжелый камень,
Лопнули крепкие нервы и треснула прочная кость.
Навзничь он падает на багровые пески,
Перед своими беспомощными друзьями и туземными отрядами,
И протягивает для помощи свои бессильные руки.
Враг бросается в ярости, когда он задыхается,
И сквозь его пупок вонзилась острая смерть:
Его извергающиеся внутренности дымились на земле,
И теплая жизнь вытекла из раны.

Его копье смелый Тоас направил на завоевателя.,
Глубоко в его груди, над папилломой, это вошло,
Среди легких было закреплено крылатое дерево,
И, трепеща, в его вздымающейся груди стояло:
Пока умирающий вождь не приблизился вплотную,
Этолийский воин вытащил свое тяжелое копье:
Затем внезапно взмахнул своим пылающим мечом,
И нанес себе ужасную рану в животе;
Бездыханный труп на окровавленной равнине,
Победитель тщетно пытался испортить себе оружие;
Отряды фракийцев напирали на победителя.,
У его груди сверкала роща копий.
Суровый Тоас, сверкающий мстительными глазами,
В угрюмой ярости медленно покидает добычу.

Так пали два героя; один - гордость Фракии,
, а другой - вождь эпейской расы;
Соболиный оттенок Смерти сразу же бросается в их глаза.,
В пыли лежат побежденные и победительница.
От обильной резни все поля покраснели,
И покрылись растущими горами мертвых.

Видел ли какой-нибудь храбрый вождь эту боевую сцену?,
Во имя Паллады, охраняемой на ужасном поле,;
Может быть, дротикам приказано отвернуть свои острия,
И мечи вокруг него невинно играют;
Все искусство войны с удивлением увидел он,
И посчитал героев там, где он посчитал людей.

Так сражалось каждое воинство, воспламененное жаждой славы,
И толпа за толпой триумфально умирали.

[Иллюстрация: ] Карта равнины Трои




КНИГА V.


АРГУМЕНТ.


ДЕЯНИЯ ДИОМЕДА.


Диомед, которому помогает Паллада, творит чудеса в сегодняшней битве.
Пандар ранит его стрелой, но богиня исцеляет его, позволяет
отличать богов от смертных и запрещает ему сражаться
с кем-либо из первых, за исключением Венеры. Эней присоединяется к Пандару, чтобы выступить против
него; Пандар убит, а Эней в большой опасности, если бы не
помощь Венеры; которая, выводя своего сына из боя,
ранен в руку Диомедом. Аполлон секунд ее ему на помощь, и в
длина уносит Эней в Трою, где его исцелил в храме
Пергам. Марс сплачивает троянцев и помогает Гектору выстоять.
Тем временем Эней возвращается на поле боя, и они побеждают
несколько греков; среди остальных Сарпедон убивает Тлеполема.
Юнона и Минерва спускаются, чтобы противостоять Марсу; последний подстрекает Диомеда к
выступлению против этого бога; он ранит его и отправляет стонать на небеса.
 Первая битва продолжается на протяжении всей этой книги. Сцена та же,
 что и в первом.


Но теперь душа Паллады Тидида вдохновляет,[143]
Наполняет своей силой, и согревает всеми своими огнями,
Над греками возвысить его бессмертную славу,
И увенчает своего героя заслуженной похвалой.
Высоко на его шлеме играют небесные молнии.,
Его лучеобразный щит испускает живой луч.;
Неутомимое пламя непрерывными потоками снабжает,
Подобно красной звезде, озаряющей осеннее небо.,
Когда свежо, он поднимает свой сияющий шар, чтобы видеть,
И, омытый океаном, излучает более яркий свет.
Такую славу даровала Паллада вождю,
Такое неистовое сияние струится из его объятий.:
Она гонит его вперед, разъяренная вступлением в бой.,
Где пылает битва, и где самая сильная ярость.

Сыны Дареса сначала искали боя,
Богатого священника, но богатого без вины виноватого;
В храме Вулкана прошли дни отца.,
Сыновья были воспитаны в трудах славных битв.;
Эти, выделенные из своих войск, поддерживали битву.,
Эти, из их коней, Тидидов на равнине.
Свирепые ради славы братья-вожди приближаются.,
И первый смелый Фегей метнул свое звучащее копье.,
Которое пролетело над плечом воина.,
И израсходовало в пустом воздухе свою убывающую силу.
Не так, Тидид, напрасно взмахнул ты копьем,
Но пронзил его грудь и растянул его на равнине.
Охваченный необычным страхом, Идейус бежал,
Оставил богатую колесницу, а своего брата мертвым.
И разве Вулкан не оказал небесной помощи,
Он тоже погрузился в вечную тень смерти;
Но в дымном облаке бог огня
Сохранил сына из сострадания к отцу.
Кони и колесница, ведомые флоту,
Увеличили добычу доблестного Диомеда.

Пораженный изумлением и стыдом, троянский экипаж,
Или убиты, или бежали, видят сыны Дареса.;
Когда окровавленной рукой Минерва нажимает на него.
Бог сражений, и эта речь обращается к нему.:

“Суровая сила войны! от кого падут сильные мира сего,
Кто купается в крови и сотрясает высокие стены!
Пусть храбрые вожди разделят свои славные труды;
И чья победа, решает могущественный Юпитер.:
Пока мы отступаем с запретных полей,,
Не искушай гнев небесного мстителя ”.

Ее слова успокаивают пыл пылкого воина.,
Бог оружия и воинственная дева отступают.;
Удаленные от битвы, на цветущих полях Ксанфа
Они сидели и прислушивались к предсмертным звукам.

Тем временем греки, троянская раса, преследуют,
И какого-нибудь смелого вождя, которого убил каждый лидер.:
Первым падает Одий и кусает окровавленный песок.,
Его смерть облагорожена рукой Атрида.:

Когда он обращался в бегство на своей колеснице.,
Быстрое копье вошло от спины к груди.
В пыли лежал могучий хализонец,
Его руки звучат, дух прокладывает свой путь крыльями.

Следующей была твоя судьба, о Фест! обреченный чувствовать
Защищенная сталь великого Идоменея;
Которого Борус отправил (своего сына и единственную радость)
Из плодородного Тарна на поля Трои.
Критское копье долетело до него издалека,
И пронзило его плечо, когда он садился на колесницу.;
Выйдя из машины, он падает на землю,
И вечные тени окружают его глаза.

Затем умер Скамандриус, эксперт в погоне,
В лесах и дебрях, чтобы ранить дикую расу.;
Диана научила его всем своим лесным искусствам,
Натягивать лук и безошибочно метать дротики:
Но тщетно здесь он пробует искусство Дианы,
Смертельное копье настигает его на лету;
Выпущенное из руки Менелая оружие,
Пронзив его широкую спину и вздымающуюся грудь, вышло:
С грохотом падает воин,
Его медные доспехи звенят о землю.

Следующий коварный Ферекл безвременно пал.;
Смелый Мерион отправил его в царство ада.
Мастерство твоего отца, о Ферекл! было твоим,
Изящная ткань и прекрасный узор;
Ибо, любимый Палладой, Паллада передал
Для него искусство корабельщика и строителя.
Под его рукой восстал флот Парижа,
Роковая причина всех бед его страны;
Но он, таинственная воля небес, неведомая,
Не видел опасности ни для своей страны, ни для себя самого.
Незадачливый художник, сбитый с толку, бежал.,
Копье Мериона смешалось с мертвецами.
Пронзив его правое бедро, с яростью бросил,
Это проходит между мочевым пузырем и костью.;
Он падает ничком на колени с бесплодными криками.,
И смерть в длительном сне застилает ему глаза.

От отряда Мегеса бежал стремительный Педей,
Отпрыск Антенора от чужой постели,
Щедрая супруга которого, Феанор, небесная красавица,
Ухаживала за юным незнакомцем с материнской заботой.
Как напрасны эти заботы! когда Мегес сзади
Прямо ему в затылок вонзилось роковое копье;
Быстро сквозь его щелкающие челюсти скользит оружие,
И холодный язык и оскаленные зубы разделяются.

Затем умер Гипсенор, великодушный и божественный,
Происходящий из могучего рода храброго Долопиона,
Который почти обожал Скамандра, устроил обитель,
Жрец ручья, и почитался как бог.
На нем, среди обнаруженных летающих отрядов,
Эврипил наносит смертельную рану;
На его широкие плечи упало мощное клеймо,
Оттуда, взглянув вниз, опустилась его святая рука,
Которая обагрила священной кровью краснеющий песок.
Священник опустился: пурпурная рука смерти
Закрыл свой тусклый глаз, и судьба пресекла его дыхание.

Так трудились вожди, занятые в разных частях.
В каждом квартале свирепствовал свирепый Тидидес.;
Среди греков, среди троянского обоза.,
Восхищенный сквозь ряды, он гремит над равниной.;
То здесь, то там он мечется с места на место,
Обрушивается сзади или светлеет на их лице.
Таким образом, с высоких холмов низвергаются быстрые и сильные потоки.
Затопите целые поля и сметите деревья,
Сквозь разрушенные кроты несущаяся волна отдается эхом.,
Над шлемом мост, и разрушает высокие границы.;
Желтые урожаи созревшего года,
И опустошенные виноградники - одно печальное расточительство![144]
В то время как Юпитер спускается под проливным дождем,
И все труды человечества напрасны.

Так разъярился Тидид, безграничный в своем гневе,
Отбросил армии назад и заставил всю Трою отступить.
С горечью предводитель ликийского отряда
Увидел, как широко растрачивается его разрушительная рука:
Он натянул лук против вождя.;
Быстро в цель полетела жаждущая стрела.,
Чей раздвоенный наконечник разорвал полый нагрудник.,
Глубоко вонзился в плечо и выпил кровь.:
Стремительный поток окрасил его бронзовые доспехи,
В то время как гордый лучник, ликуя, воскликнул:

“Сюда, троянцы, сюда ведите своих коней!
Lo! от нашей руки истекает кровью храбрейший грек.,
Не долго выдержит он смертоносный дротик.;
Или Феб напрасно призывал меня на эти поля.”
Так говорил он, хвастливый: но крылатый дротик
Остановил, не дожив до жизни, и высмеял искусство стрелка.
Раненый вождь ретировался за своей машиной.,
Потребовалась рука помощи Стенелуса.;
Быстро вскочив со своего места, он спрыгнул на землю.
И вытащил оружие из кровоточащей раны.;
Когда таким образом король обратился к своей силе хранителя.,
Пурпурный поток струится по его жилету:

“О потомство Юпитера! непобедимая дева!
Если бы мой богоподобный отец заслуживал твоей помощи,
Если бы я чувствовал тебя на поле боя...;
Теперь, богиня, теперь, твоя священная помощь пришла.
О, дай мое копье, чтобы оно настигло троянского рыцаря,
Чья стрела ранила начальника, которого ты охраняешь в бою.;
И пусть хвастун пресмыкается на берегу.,
Тот, кто хвалится, что эти глаза больше не увидят света ”.

Так молился Тидид, и Минерва услышала,
Его нервы укрепились, его вялый дух приободрился.;
Он чувствует каждую конечность с привычной силой света.;
Его бьющаяся грудь требует обещанного боя.
“Будь смелым, (воскликнула она), в каждом боевом блеске,
Война будет твоей областью, твоя защита - моей.;
Бросайся в бой, и каждый враг будет под твоим контролем.;
Пробуди каждую отцовскую добродетель в своей душе:
Сила наполняет твою кипящую грудь, наполняемую мной,
И весь твой богоподобный отец дышит в тебе;
Более того, от смертных туманов Я очищаю твои глаза,[145]
И отправляюсь смотреть на воюющих божеств.
Их видишь, ты избегаешь, по всей охваченной войной равнине;
Не сражайся опрометчиво там, где человеческая сила тщетна.
Если Венера смешается с воинственным отрядом,,
Ее ты ранишь: так Паллада отдает команду ”.

С этими словами голубоглазая дева окрылила свой полет.;
Герой безудержно ринулся в бой;
С удесятеренным пылом теперь вторгается на равнину,
Обезумев от задержки, и еще больше разъярившись от боли.
Как на пушистые стада, когда зовет голод,
Среди поля падает пестрый лев.;
Если случайно какой-нибудь пастух выстрелит дротиком издалека.
Дикая рана, он встает на умного,
Он пенится, он ревет; пастух не смеет остаться,
Но, дрожа, оставляет разбегающиеся стада добычей;
Кучи падают на кучи; он заливает кровью землю.,
Затем победоносными прыжками взобрался на высокий холм.
С не меньшей яростью налетел суровый Тидидес.;
И два храбрых вождя в одно мгновение сразили;
Astynous бездыханный упал, и на его стороне,
Пастырь своего народа, хорошо Hypenor, умер;
Astynous груди смертоносное копье получает,
Hypenor плеча свой широкий меч колет.
Тех, которые убиты он ушел, и вместо него возник с благородной ярости
Абас и Polyidus к занятию;
Сыновья Эвридамуса, который, мудрый и старый,
Мог предвидеть судьбу, и раскрываться мистическим снам;
Юноши не вернулись с сомнительной равнины,
И печальный отец тщетно испытывал свое искусство;
Никакой мистический сон не мог явить их судьбы.,
Хотя теперь их решало копье Тидида.

Следующим был юный Ксанф, и Тун ощутил его ярость.;
Радость и надежда немощного возраста Фаэнопса:
Огромным было его богатство, и они были единственными наследниками
Всех его трудов и полной забот жизни.
Холодная смерть настигает их в их цветущие годы,
И оставляет отцу напрасные слезы:
Теперь незнакомцам достается его богатый запас,
Раса забыта, и имени больше нет.

Два сына Приама едут на одной колеснице,
Сверкающие оружием, и сражаются бок о бок.
Как когда величественный лев ищет себе пищу.
Где пасущиеся телки бродят по одинокому лесу.,
Он прыгает среди них яростным прыжком,
Сгибает их сильные шеи и валит их на землю.:
Так братья-вожди срываются со своих мест,
Их кони и колесница отправляются во флот.

С глубоким беспокойством божественный Эней взирал на
Враг побеждает, а его друзья преследуются.;
Он летит Сквозь густой шторм поющих копий,
Внимательно изучая Пандара.
Наконец он нашел могучего сына Ликаона.;
С которого начался вождь расы Венеры:

“Где, Пандар, теперь все твои почести?,
Твои крылатые стрелы и безошибочный лук?,
Твое несравненное мастерство, твоя, пока еще непревзойденная слава,
И хвалился славой ликийского имени?
О, пронзи этого смертного! если мы, смертные, призовем
Ту чудесную силу, от которой падают целые армии;
Или разгневанного бога, который покидает далекие небеса
Наказать Трою за пренебрежительное отношение к жертве;
(Которая, о, отврати от нашего несчастного состояния!
За что же такое ужасное, как небесная ненависть)?
Кто бы это ни был, умилостивьте Юпитера молитвой;
Если человек, уничтожьте; если бог, умоляйте пощадить ”.

Ему Ликиец: “Кого видят твои глаза",
Если я правильно сужу, это Диомед смелый:
Такие скакуны кружат его по пыльному полю,
Так возвышается его шлем и так пылает его щит.
Если это бог, то он носит личину вождя.:
Или если этот вождь, какой-нибудь страж небес,
Затянутый облаками, защитит его в битве,
И незаметно отведет сорвавшийся дротик в сторону.
Я пустил стрелу, которая упала не просто так.,
Инсульт приковал его к вратам ада;
И, но какой-то бог, какой-то разгневанный бог противостоит,
Его судьба была предопределена этими безошибочными руками.
Искусный в обращении с луком, я пешком отправился на войну,
И не присоединил быстрых лошадей к быстрой колеснице.
Десять отполированных колесниц, которыми я владею дома,
И до сих пор они украшают царственный купол Ликаона:
Там, закутанные в просторные покрывала, они стоят;
И дважды по десять всадников ждут команды своего повелителя.
Старый добрый воин, звавший меня доверия к этим,
Когда первый за тройскую мне плыть бы священного моря;
В поля на высоте, крутящийся автомобиль направить,
И через ряды смерть торжествует ездить.
Но тщеславен с юности и все же склонен к бережливости,
Я слушал его советы с рассеянным умом,
И подумал, что у лошадей (ваши большие запасы неизвестны)
Может не хватить фуража в стесненном городе;
Поэтому взял свой лук и направил дротики в руку
И оставил колесницы на моей родной земле.

“Слишком поздно, о друг! Я сожалею о своей опрометчивости!;
Эти стрелы, когда-то смертельные, больше не несут смерти.
Сыновья Тидея и Атрея нашли свои наконечники,
И нераскрывшаяся кровь потекла по ране.
Напрасно они истекают кровью: этот бесполезный лук
Служит не для того, чтобы убивать, а для того, чтобы провоцировать врага.
В недобрый час я натянул эти изогнутые рога.,
И схватил колчан, где он лениво висел.
Будь проклята судьба, пославшая меня на поле боя.
Без оружия воина, копья и щита!
Если я останусь жив, я покину Троянскую равнину.,
Если я снова увижу своего супруга и отца.,
Этот лук, неверный моим славным целям,
Сломанный моей рукой, будет питать пылающее пламя”.

Которому предводитель расы дарданов:
“Будь спокоен, и честь Феба не принесет позора.
Дальний дротик заслуживает похвалы, хотя здесь нам нужны
Мчащаяся колесница и скачущий конь.
Давайте изменим наш курс против этого героя,
И, рука об руку, встретимся силой с силой.
Теперь сядь на мое сиденье и с высоты колесницы
Понаблюдайте за скакунами моего отца, прославленными в бою;
Одинаково обученными поворачивать, останавливать, преследовать,
Выдерживать удар или ускорять скачку;
В безопасности с ними мы идем по полям сражений;
Или безопасно добраться до Трои, если Юпитер поможет врагу.
Поспеши, схвати кнут и перехвати поводья.;
Ярость воина пусть поддержит эта рука;
Или, если к битве склонится твое смелое сердце.,
Возьми копье, о колеснице позабочусь я”.

“О принц! (Ответил доблестный сын Ликаона)
Как твоим коням, так и твоей обязанностью будет направлять.
Лошади, обученные повелению своего господина,
Понесут поводья и подчинятся твоей руке;
Но, если, несчастные, мы покинем битву,
Только твой голос может воодушевить их на бегство.;
Иначе наши судьбы будут причислены к мертвым,
А эти, приз победителя, в триумфе впереди.
Тогда ты будешь моим наставником: с копьем и щитом
Я атакую этот ужас поля боя ”.

И вот оба героя садятся на сверкающую колесницу.;
Скачущие всадники мчатся посреди войны.;
Их яростное наступление заметил смелый Стенелус,
Который, встревоженный, воскликнул великому Тидиду:

“О друг! я вижу двух вождей огромной силы,
Ужасные они приходят и обрушивают свой гнев на тебя:
Смотри, храбрый наследник линии старого Ликаона,
И великий Эней, происходящий из божественной расы!
Славе дано достаточно. Взойди на свою колесницу!
И спаси жизнь, оплот нашей войны”.

При этих словах герой бросил мрачный взгляд.,
Уставился на вождя с презрением; и так он сказал:

“Мне предлагаешь ты уклониться от предстоящей битвы?
Меня хочешь ты отправить на базу, в бесславное бегство?"
Знай, в моей душе нечестно бояться,
И Тидид не был рожден, чтобы трепетать здесь.
Я ненавижу медленное продвижение громоздкой колесницы,
И большое расстояние полета копья;
Но пока мои нервы крепки, мои силы целы,
Таким образом, противостои врагу и подражай моему отцу.
И ваши кони, столь свирепые в бою, не сравнятся с
Этими грозными героями, унесут их обоих прочь.;
По крайней мере, один вождь под этой рукой умрет.;
Так говорит мне Паллас и запрещает летать.
Но если она погибнет, и если ни один бог не устоит,
Что обе падут от одной победоносной руки,
Тогда внемлите моим словам: мои лошади здесь задержат,
Привязанный к колеснице натянутыми поводьями;
Быстро садись на пустое место Эния, продолжай движение,
И захвати скакунов эфирной породы;
Раса тех, кого некогда бог-громовержец[146]
За то, что они изнасиловали Ганимед на Тросе, даровал,
Лучшие из всех, что есть на обширной поверхности земли, бегают
Под восходящим или заходящим солнцем.
Поэтому великий Анхиз украл неизвестную породу,
У смертных кобыл, у свирепого Лаомедонта:
Четверо представителей этой расы содержатся в его просторных стойлах,
И две транспортные Энии над равниной.
Это была наша собственная богатая бессмертная награда,
По всему миру должна была прославиться наша слава ”.

Таким образом, пока они говорили, враг пришел в ярость,
И началась воинственная гонка сурового Ликаона:

“Принц, ты встречен. Хотя и поздно, напрасно атаковали,
Копье может попасть туда, куда не попала стрела.

Сказал он, затем потряс тяжелым копьем и метнул;
На его широком щите зазвенело звучащее оружие,
Пронзив твердый шар, и на его кирасе повисла надпись:
“Он истекает кровью! гордость Греции! (хвастун кричит)
Теперь наш триумф, могучий воин лжет!”
“Ошибающийся хвастун! (ответил Диомед;)
Твой дротик ошибся, и теперь испытывается мое копье.;
Ты убегаешь не от обоих; один, сломя голову, вылетает из своей машины.,
Враждебной кровью будет насыщен бог войны”.

Он заговорил и, поднявшись, метнул свой мощный дротик,
Который, пущенный Палладой, пронзил жизненно важную часть тела.;
Ему в лицо она бы войти, и между
Нос и глаза-шарик гордый исправить Ликийский б;
Сломай ему все челюсти и раздави язык изнутри,
Пока яркая точка не выглянет из-под подбородка.
Он падает сломя голову, его шлем ударяется о землю.:
Земля стонет под ним, и его руки звучат;
Начинающие бегуны дрожат от страха.;
Возмущенная душа стремится в царство ночи.

Чтобы охранять своего убитого друга, Эней летит,
Его копье простирается туда, где лежит туша.;
Он бдителен, защищает ее всеми способами,
Как мрачный лев, крадущийся вокруг своей добычи.
Над стволом fall'n выставлен его обширный щит.,
Он укрывает героя своей могучей тенью,
И угрозы вслух! греки с тоскующими глазами
Созерцают на расстоянии, но воздерживаются от награды.
Тогда склоняется свирепый Тидид; и с полей
Обломок скалы, поднятый с огромной силой, владеет собой.
Не двое сильных мужчин смогли бы поднять такой огромный вес,
Такие люди, как живут в эти дегенеративные дни:[147]
Он взмахнул им; и, собравшись с силами для броска,
Выпустил тяжелую руину во врага.
Там, где к бедру примыкает вставленное бедро.,
Прямо в кость вонзились заостренные мраморные огоньки;
Через оба сухожилия пробили прочный камень,
И содрали кожу, и раскололи прочную кость.
Опустившись на колени и шатаясь от боли,
Свое падающее тело он поддерживает согнутой рукой.;
Затерянный в головокружительном тумане, лежит воин.;
Внезапное облако наплывает на его глаза.
Там храбрый вождь, который могучей численностью повелевал,
Угнетенный погрузился в вечную тень смерти,
Но небесная Венера, помня о любви
Она родила Анхиза в Идейской роще,
Его опасность воспринимает с тоской и отчаянием,
И охраняет свое потомство материнской заботой.
К своему горячо любимому сыну она протягивает руки,
Ее руки, белизна которых подобна падающему снегу.
Она прикрывается от врагов своей сияющей вуалью.,
Безвредно взмахивают мечи, и дротики падают.;
Невредимая сквозь несущуюся лошадь и полет перьев.
Звенящих стрел она выносит его из боя.

Ни Стенелус, без посторонней помощи,
Не остался бы равнодушным к повелениям своего господа:
Его тяжело дышащие скакуны, снятые с войны,
Он прикрепляет натянутые поводья к машине,
Затем, мчась к добыче дарданов, задерживает
Небесные скакуны с развевающимися гривами:
Они в гордом триумфе направляются к флоту, чтобы передать это.,
Теперь троянский владыка больше не подчиняется.
Это поручение он дал храброму Дейпилу,
(Которого он любил больше всего, как храбрецы любят храбрых)
Затем, взобравшись на свою колесницу, натянул поводья,
И последовал туда, где Тидидес пронесся по равнине.

Тем временем (его завоевание исчезло из его глаз)
Разъяренный вождь в погоне за Венерой летит:
Она не богиня, отправленная на поле боя.,
Как Паллада грозная с ее черным щитом,
Или свирепая Беллона, грохочущая на стене,
Пока поднимается пламя и рушатся могучие руины;
Он знал, что нежной даме подходят мягкие бои,
Новичок на поле боя, и все еще стремящийся к славе враг.
Ломая ряды, он гнет свой яростный курс,
И на богиню устремляется его широкое копье.;
Сквозь ее яркую вуаль дерзкое оружие вонзилось,
Амброзийная вуаль, которую соткали все Грации;
Ее белоснежная рука осквернена режущей сталью,
И прозрачная кожа с багровыми пятнами.,
Из чистой вены вытекает бессмертный поток.,
Такой поток, исходящий от раненого бога;[148]
Чистая эманация! нетленный поток!
В отличие от нашей грубой, больной, земной крови:
(Ибо не хлеб человеческий поддерживает их жизнь,
И не воспаляющий сок вина питает их вены:)
С нежными криками богиня заполнила все вокруг,
И выпустила своего отпрыска из своих слабых объятий.
Того, кого забрал Феб: он окутывает облаком
Вождь, теряющий сознание, и наносит смертельную рану.

Затем голосом, сотрясшим сводчатые небеса.,
Король оскорбляет богиню, когда она летит.:
“Болен дочерью Юпитера, кровавые бои согласны,
Поле боя не для тебя:
Иди, позволь своему слабому полу позаботиться о тебе.,
Иди, убаюкивай труса или вводи в заблуждение красавицу.
Наученный этим ударом, откажись от тревог войны,
И научись трепетать при имени оружия ”.

Тидид так. Богиня, охваченная ужасом,
Сбитая с толку, отвлеченная от конфликта, бежала.
На помощь ей прилетела стремительная крылатая Ирис,
Окутанная туманом над воюющей командой.
Королева любви с увядшими чарами, которую она нашла.
Бледной была ее щека, и мертвенно-бледной выглядела рана.
К Марсу, который сидел поодаль, они наклонились:
Далеко, слева, в облаках лежал он.;
Рядом с ним стояло его копье, покрытое запекшейся кровью,
А впереди, под золотыми уздечками, его покрытые пеной кони.
Низко опустившись перед ним на колени, она молила со слезящимися глазами
Машину своего брата, подняться на далекие небеса,
И показать рану, нанесенную свирепым Тидидом,
Смертному мужчине, который осмелился встретиться с небесами.
Суровый Марс внимательно слушает жалобы королевы,
И вручает ей золотые поводья;
Она взбирается на сиденье, подавленная безмолвным горем,
Ведомая богиней с раскрашенным луком.
Раздается удар плети, мчится быстрая колесница,
И через мгновение взмывает в высокие небеса.:
Они остановили колесницу, и там стояли всадники.,
Прекрасная Айрис накормила их вкусной пищей.;
Перед своей матерью предстает яркая королева любви,
Охваченная болью и залившаяся слезами:
Она подняла ее на руки, увидела, как она истекает кровью,
И спросила, какой бог совершил это преступное деяние?


[Иллюстрация: ] ВЕНЕРА, РАНЕННАЯ В РУКУ, ОТВЕДЕННАЯ ИРИСОМ НА МАРС


Затем она: “Это оскорбление не от бога, которого я не нашла,
Нечестивый смертный нанес дерзкую рану!
Узрите подвиг надменного Диомеда!
Мать пролила кровь, защищая сына.
Войны с Троей греки больше не ведут.;
Но с богами (бессмертными богами) вступай в бой ”.

Затем Диона: “Терпеливо переноси свои обиды".,
И разделяй те горести, которые должны разделять низшие силы.:
Бесчисленные беды терпит человечество от нас,
И люди с бедами снова поражают богов.
Могущественный Марс в смертных оковах связан,[149]
И заключен в медные подземелья под землей,
Тринадцать полных лун заключенный ревел напрасно;
Отус и Эфиальт держали цепь:
Возможно, погибли бы, если бы не забота Гермеса
Вернули стонущего бога на поверхность.
Великая Юнона перенесла тяжесть боли,
Императорский партнер небесного царствования;
Сын Амфитриона вонзил смертоносный дротик[150]
И наполнил тоской ее бессмертное сердце.
Власть мрачного короля ада Алсидеса признана,
Стрела нашла вход в его железную грудь;
Он бежал в высокий дворец Юпитера за лекарством,
Пронзенный в своих собственных владениях мертвых;
Где Пеон, разбрызгивая вокруг небесный бальзам,
Унял жгучие боли и закрыл рану.
Опрометчивый, нечестивый человек! чтобы запятнать благословенные обители,
И обагрить свои стрелы кровью богов!


[Иллюстрация: ] ОТУС И ЭФИАЛЬТ ДЕРЖАТ МАРСА В ПЛЕНУ


“Но ты (хотя Паллада настаивала на твоем безумном поступке),
Чье злополучное копье заставляет богиню истекать кровью,
Знай, тот, кто сражается с небесной силой,
Короток его срок, и скоро закончится его слава.;
С полей смерти он уйдет поздно.,
Ни один младенец, стоящий на коленях, не назовет его отцом.
Каким бы сильным ты ни был, еще может найтись какой-нибудь бог.,
Чтобы распростереть тебя, бледного и задыхающегося, на земле.;
Твоя далекая жена, Эгиале прекрасная,[151]
Пробудившись ото сна с рассеянным видом,,
Разбудит твоих рабов, и ее потерянный господин будет оплакивать,
Храброй, великой, славной больше нет!”

Сказав это, она стерла с израненной ладони Венеры
Священный ихор и налила бальзам.
Юнона и Паллада с улыбкой оглядели Венеру.,
И так обратилась к Юпитеру голубоглазая дева:

“Позволь твоей дочери, милостивый Юпитер! рассказать
Как это несчастье постигло кипрскую королеву,
Как недавно она пыталась воспламенить страстью
Нежную грудь греческой дамы;
Соблазняла красавицу трогательными мыслями о радости,
Покинуть свою страну ради какого-то юноши из Трои;
Зона застежек, скрепленных золотыми пряжками,
Стерла ее нежную руку этой прискорбной раной. ”

Отец богов и людей высших улыбнулся,
И, призвав Венеру, так обратился к своему ребенку:
“Не это, о дочь, является твоими надлежащими заботами",
Тебе подобают более мягкие искусства и более мягкие войны;
Твои сладкие улыбки и доброе обаяние;
Марсу и Палладе оставь ратные подвиги”.

Так они на небесах: в то время как на равнине внизу
Свирепый Тидид атаковал своего врага-дардана,
Залитый небесной кровью, преследовал его путь,
И бесстрашно бросил вызов грозному богу дня;
Уже в своих надеждах он видел, как его убили,
Хотя и прикрыли могучим щитом Аполлона.
Трижды бросаясь в ярости на вождя, он нанес удар;
Его сверкающий щит трижды потряс Аполлон.:
Он попробовал четвертый: когда из облака вырвался,
Более чем смертный голос, прозвучавший громко.

“О сын Тидея, прекрати! будь мудр и увидь
Как велика разница между богами и тобой;
Расстояние огромно! между силами, которые сияют
Высший, вечный, бессмертный и божественный,
И смертный человек! ничтожество скромного происхождения,
Недолговечная рептилия в прахе земном ”.

Так говорил бог, извергающий небесные огни.:
Он страшится его ярости и отступает на несколько шагов.
Затем Феб понес вождя расы Венеры
К высокому храму Трои, в его святое место;
Латона и Фиби залечили рану,
Энергично вооружили его и увенчали славой.
Это сделано, покровитель серебряного лука
Поднят фантом, тот же по форме и виду.
С великим Энеем; такую форму он носил,
И такие в бою сияющие руки он носил.
Вокруг призрака ведутся кровопролитные войны,
И Греция с Троей сражаются со стучащими щитами.
Тем временем на башне Илиона стоял Аполлон,
И призывая Марса, таким образом убеждал неистового бога:

“Суровая сила оружия, от которой падают могущественные";
Кто купается в крови и сотрясает неприступную стену,
Восстань в своем гневе! в отвратительные обители ада
Разделайся с тем греком и оправдай богов.
Первой розовая Венера ощутила его жестокую ярость.;
Затем он напал на меня и бросил вызов всем небесам.:
Негодяй отважился бы на бессмертного отца высоких небес.,
Его тройной гром и его огненные стрелы”.

Бог битвы выходит на равнину.,
Будоражит все ряды и поджигает троянский обоз;
В форме, как Акамас, фракийский проводник,
Разгневанный, он крикнул отступающим вождям Трои:

“Доколе, вы, сыны Приама! полетите ли вы,
И не отомщенные увидите, как гибнут люди Приама?
Враг по-прежнему не будет оказывать сопротивления.,
И продолжите бойню до ворот Трои?
Смотрите, храбрый Эней изнемогает от своей раны.,
Не богоподобный Гектор, более прославленный в оружии.:
Поторопите всех и примите сторону великодушного воина.
Он сказал; —Новая отвага преисполнила сердце каждого героя.
Сарпедон первым выразил свою пылкую душу,
И, повернувшись к Гектору, эти смелые слова адресованы ему.:

“Скажи, вождь, неужели вся твоя древняя доблесть утрачена?
Где твои угрозы и где твое славное хвастовство,
То, что раса Приама устоит в одиночку?"
Священные стены Трои, и вам не нужна чужая рука?
Теперь, теперь твоя страна зовет своих верных друзей,
И гордое хвастовство "Просто насмешка" заканчивается.
Они стоят вдали, пока чужие войска вступают в бой.,
Как трепещущие гончие перед яростью льва.
Далеко отсюда я держал свое обширное командование.,
Там, где пенящийся Ксанф наполняет ликийскую землю.;
С обильным богатством (желание смертных) благослови,
Прекрасная жена и младенец у ее груди;
С теми, кого я оставил, все, что было мне дорого.:
Греция, если она победит, от меня ничего не выиграет;
Но первыми в битве я приветствую мои ликийские отряды,
И жажду встретиться с этим могучим человеком, которого вы боитесь;
Пока Гектор бездействует и не призывает храбрых
Спаси их жен, их младенцев и их алтари.
Поспеши, воин, поспеши! сохрани свое угрожаемое состояние,
Или один огромный взрыв всеохватывающей судьбы.
Все твои башни падут и сметут с лица земли
Сыновья, отцы и жены станут ничем не примечательной добычей.
Поднимай всех своих троянцев, призывай своих помощников сражаться.;
Они занимают твои мысли днем, твои стражи ночью;
С непрекращающейся силой храбрые греки противостоят;
Таких забот заслуживают твои друзья и таких - твои враги”.

Уязвленный в самое сердце, слышит великодушный Гектор.,
Но справедливый упрек достойным молчанием переносит.
Из своей гордой колесницы стремительно выскакивает принц.,
На земле он прыгает, звенят его бронзовые доспехи.
В его руках два сверкающих копья.;
Вооруженный таким образом, он оживляет свои поникшие отряды,
Возрождает их пыл, обращает их шаги от бегства,
И заново разжигает угасающее пламя битвы.
Они поворачиваются, они стоят; греки дерзают своей яростью,
Концентрируют свои силы и ждут нарастающей войны.

Как тогда, на священном полу Цереры, поклонник
Расправляет широким веером, чтобы очистить золотистые зерна,
И легкую мякину, прежде чем унесет ветерок,
Поднимается облаками над сочной кукурузой;
Серая пыль, поднимаемая порывами ветра,
Разносится по амбару и белеет вся домашняя скотина:
Таким белым от пыли кажется греческое воинство,
От топота коней и грохота колесничих.
Темные облака поднимаются с трудящейся земли,
И дымящимися громадами катятся к небесам.
Марс парит над ними со своим черным щитом,
И добавляет новые ужасы на затемненное поле.:
Доволен своим подопечным и горит желанием выполнить,
В защиту Трои небесную волю Аполлона:
Как только голубоглазая дева покидает битву,,
В груди каждого троянца вспыхивает новое тепло.
И теперь бог, из своего священного храма,
Произвел Эния на свет кричащего поезда.;
Живой, невредимый, со всеми своими сверстниками вокруг,
Он стоял прямо и был полон сил после своей раны.:
Они не задавали вопросов; ужасный день.
Никаких пауз в словах, никакой скучной задержки.;
Свирепые бури Раздора, громкие восклицания Аполлона,
Слава зовет, Марс гремит, и поле объято пламенем.

Суровый Диомед стоял рядом с обоими Аяксами.,
И великий Улисс, залитый враждебной кровью.
Воплощенный близко, трудящийся греческий поезд
Самый жестокий шок атакующих войск сохраняется.
Непоколебимые и безмолвные, они ждут всю войну.
Безмятежно ужасные, и такие же неизменные, как судьба.
Так что, когда сражающиеся облака темным массивом,
По небу проступают их мрачные линии;
Когда теперь на Севере утихла его неистовая ярость,
И мирно спит жидкая стихия:
Низко висящие испарения, неподвижные и безмолвные,
Покоятся на вершинах затененного холма;
Пока масса не рассеется с появлением ветра,
Рассеянного и прорвавшегося сквозь взъерошенное небо.

Не было недостатка и у генерала в его поезде;
От отряда к отряду он с трудом преодолевает всю равнину,
“Вы, греки, будьте мужчинами! ответственность за битву несите на себе;
Ваши храбрые товарищи и вы сами почитайте!
Пусть славные деяния вдохновляют еще больше славных деяний,
И передайте благородный огонь от груди к груди!
На стороне доблести перевес в бою.,
Храбрый живет славно или умирает оплаканным.;
Негодяй, трепещущий на поле славы.,
Встречает смерть, и хуже смерти - вечный позор!”

Эти слова он сопровождает своим летящим копьем,
Встретить чье острие было шансом сильного Дейкона:
Друга Эния, и в его родных местах
Почитали и любили, как царский род Приама:
Долгое время он сражался с передовиками на поле боя,
Но теперь копье монарха пронзило его щит.:
Его щит был слишком слаб, чтобы удержать яростный дротик,
Оружие пробилось сквозь его широкий пояс:
Ужасная рана отправила его душу в ад,
Руки, обнимавшие его, затрещали, когда он падал.

Затем свирепый Эней, размахивая своим клинком.,
В пыли лежали Орсилох и Кретон.,
Чей отец Диокл, богатый, храбрый и великий,
В хорошо сложенных Ферах занимал свое высокое кресло:[152]
Происходил из обильного потока Алфея, который дает
Увеличение урожаев на пилианских полях.
Он получил Орсилоха, Диоклеус - его,
И они спустились в третьей степени.
Слишком рано поднаторевшие в военном труде,
На черных кораблях они покинули родную землю,
Чтобы отомстить за Атрида: теперь безвременно убитого,
Они со славой пали на Фригийской равнине.
Итак, два молодых горных льва, вскормленные кровью
В глубоких уголках мрачного леса,
Бесстрашно устремляются на равнины и не поддаются контролю.
Опустошают стойла и опустошают загон.:
Пока их не пронзят на расстоянии от их родного логова,
Лишенные силы, они падают под натиском людей.
Распростертые на земле, их прекрасные тела лежат,
Как горные ели, такие же высокие и прямые, как они сами.
Великий Менелай смотрит на меня полными жалости глазами,
Поднимает свое блестящее копье и летит на победителя;
Марс подстегивал его; все же, безжалостный в своей ненависти,
Бог лишь подстрекал его спровоцировать свою судьбу.
Таким образом, он продвигается вперед, доблестный сын Нестора
Трясется из-за опасности и пренебрегает своей собственной;
Пораженный мыслью, если повелитель Елены будет убит,
И все славные труды его страны окажутся напрасными.
Уже встретившись, грозные герои стоят;
Копья уже дрожат в их руках:
В спешке Антилох, его помощь, чтобы привести,
И пасть или победить спартанского царя.
Увидев это, дардан повернул вспять,
Каким бы храбрым он ни был, и избежал неравной силы.
Бездыханные тела они доставили грекам.,
Затем смешались в бою, и их труды возобновились.

Сначала Пилемен, великий в битве, истекал кровью.,
Которого, закованного в медь, вели пафлагонцы.
Атрид отметил его там, где он возвышенно стоял.;
Застрявшее в его горле копье выпило его кровь.
Верный Мидон, когда он отворачивался от битвы
Его летучие кони погрузились в бесконечную ночь;
Сын Нестора сбросил разбитый камень:
Его согнутая рука приняла падающий камень;
Поводья, украшенные слоновой костью, выпали из его онемевшей руки.
Брошенные в пыль, волочатся по равнинам.:
Тем временем его виски ощущают смертельную рану.;
Он стонет в смерти, и тяжеловес опускается на землю:
Глубоко вогнал свой шлем в песок, и там
Голова застыла неподвижно, дрожащие ноги были подняты в воздух,
Пока не будет растоптан ногами бегунов:
Юный победитель взбирается на свое пустое сиденье,
И с триумфом несет приз флоту.

Великий Гектор увидел это и, разъяренный видом,
Обрушивается на греков: троянские войска преследуют его.:
Он обстреливает свое войско воодушевляющими криками.,
И приводит с собой фурий небес.
Марс, суровый разрушитель! и ужас Беллоны,
Пламя впереди и гром во главе их.:
Это усиливает суматоху и ярость битвы.;
Это потрясает копьем, которое отбрасывает ужасающий свет.
Там, где маршировал Гектор, сиял бог битв.,
То перед ним бушевала буря, то позади.

Тидидис остановился посреди своего полного жизненного пути.;
Тогда впервые мужественная грудь героя познала страх.
Как когда какой-нибудь простой парень покидает свою койку,
И через болота начинается неведомое путешествие.:
Если случайно бурлящий ручей задержит его течение,
И непроницаемая пена пересечет путь странника,
Сбитый с толку, он останавливается, пройдя длинный участок местности.,
Смотрит на бурные волны и, усталый, наконец возвращается.
Пораженный не меньше , великий Тидид стоит:
Он остался и, повернувшись, обратился к своим отрядам::

“Неудивительно, греки! что все уступают Гектору!;
Уверенный в благосклонности богов, он выходит на поле боя;
Они повторяют его удары и отводят наши копья.
Узрите, где появляется Марс в руках смертных!
Тогда отступайте, воины, но степенно и медленно;
Отступайте, но лицом к врагу.
Не слишком доверяй своей бесполезной мощи;
Ты сражаешься не с Троей, а с богами ”.

Теперь черные батальоны приблизились к грекам.;
И первых двух лидеров доблестный Гектор убил.:
Его силу нашли Анхиал и Мнестес,
Прославленные в каждом военном искусстве.;
В одной машине едут вожди на битву,
И сражались вместе, и вместе погибли.
Пораженный этим зрелищем, могучий Аякс пылает
Жаждой мести и нападает на врагов.
Его массивное копье, посланное с несравненной яростью,
Пронзило пояс Амфиуса и вздымающийся живот.;
Счастливой землей владел Амфиус Апесус’,
Изобилующими стадами и благословенными сокровищами.;
Но неумолимая судьба его страны привела
Вождя погибнуть во главе своего народа.
От его падения зазвенели его медные доспехи.,
И свирепый, чтобы схватить их, победоносный Аякс прыгнул;
Вокруг его головы пролился железный ураганный дождь.;
Целый ряд копий поддерживал его обширный щит.:
Одной ногой он придавил еще теплый труп.,
И вытащил свое копье из кровоточащей груди.:
Он больше не мог; сыплющиеся дротики не поддавались.
Чтобы испортить его сверкающее оружие и пышную гордость.
Теперь враги один за другим хлынули на поля боя,
С ощетинившимися копьями и плотными щитами;
Пока в стальном кольце не замкнется,
Вынужденный, он уступает дорогу и сурово покидает землю.

Пока они так борются, Тлеполем великий,[153]
Побуждаемый силой неподатливой судьбы,
Сгорает от желания доказать силу Сарпедона;
Отпрыск Алсидеса встречает сына Юпитера.
Облаченный в блестящее оружие, каждый враждебный вождь выступил вперед.
Великий потомок Юпитера и его более великий сын.
Приготовился к битве, прежде чем метнул копье.,
Отважный родосец выплескивает свое высокомерное бахвальство:

“Что привело этого ликийского советника так далеко?,
Трепещи перед нашим оружием, а не ввязывайся в войну!
Познай свое тщеславие и не поддавайся их лести.,
Которые величают тебя сыном облака, неотразимый Юпитер.
Как непохожи эти вожди божественной расы.,
Как огромна разница в их деяниях и твоих!
У Юпитера есть такие герои, как мой отец, чья душа
Ни страх не мог обескуражить, ни контроль земли, ни ада.
Троя почувствовала его руку, и стоят те гордые бастионы
Воздвигнутые на руинах его мстительной длани:
С шестью маленькими кораблями и лишь небольшим обозом,
Он оставил городу широкую пустынную равнину.
Но кто ты, бездумно оглядывающийся по сторонам,
Пока не отомщенные ликийцы грызут землю!
Малой помощью Трои твои слабые силы могут быть;
Но если бы ты был сильнее, ты должен был бы уступить мне.
Пронзенный моим копьем, уходи в бесконечную тьму!
Я преподношу этот подарок теням внизу ”.

Сын Геркулеса, проводник с Родоса.,
Так говорил надменный. Ликийский царь ответил:

“Твой отец, о принц! ты перевернул троянское государство,
Чей лжесвидетельный монарх вполне заслужил свою участь;
Тех небесных коней, которых герой искал так далеко,
Ложь, которую он задержал, справедливая награда войны.
Не будучи столь довольным, великодушный вождь бросил вызов,
С низменными упреками и недостойной мужчины гордыней.
Но ты, недостойный высокой расы, которой ты хвалишься,
Возвысишь мою славу, когда твоя собственная будет потеряна:
Теперь встречай свою судьбу, и Сарпедон убит,
Добавь еще один призрак к мрачному правлению Плутона”.

Он сказал: оба дротика взлетели в одно мгновение.;
Оба поражены, оба ранены, но Сарпедон убит:
Оружие уперлось прямо в шею хвастуна,
Пронзило его горло и выпило жизненно важную кровь;
Презренная душа ищет пещер ночи,
И его запечатанные глаза навсегда теряют свет.

И все же не напрасно, Тлеполем, был брошен
Твое гневное копье, пронзившее до костей.
Бедро Сарпедона лишило вождя дыхания;
Но Юпитер присутствовал и запретил смерть.
Выведенный из конфликта своей ликийской толпой,
Раненый герой тащил за собой копье.
(Его друзья, каждый занятый своим делом,,
Из-за спешки или опасности не вытащили дротик.)
Греки с убитым Тлеполемом удалились;
Чье падение видел Улисс, с яростью выстреливший;
Сомнительно, стоит ли преследовать великого сына Юпитера,
Или излить свою месть на ликийскую команду.
Но небеса и судьба, первый замысел, не выдерживают.,
И эта великая смерть не должна украшать руку Улисса.
Минерва везет его на ликийском поезде.;
Аластор, Кроний, Халиус усеяли равнину,
Пали Алкандр, Пританис, Ноэмон:[154]
И еще больше людей его меч отправил в ад.,
Но Гектор увидел; и, разъяренный этим зрелищем,
Ужасный ринулся в ряды сражающихся.
С радостью Сарпедон увидел желаемое облегчение,
И, слабый, причитая, так умолял вождя:

“О, не дай врагу унести прочь
Мой беспомощный труп, оставшуюся без помощи добычу;
Если я, без сомнения, больше не увижу своего сына,
Моя горячо любимая супруга и мой родной берег,
Все же позволь мне умереть в священных стенах Илиона;
Троя, за дело которой я пал, будет оплакивать мое падение”.

Сказал он, и Гектор вождю не отвечает,
Но трясет своим плюмажем и свирепый в бою летит;
Быстрый, как вихрь, гонит рассеивающихся врагов;
И окрашивает землю пурпуром на своем пути.

Под буком, в священной тени Юпитера,
Его скорбные друзья, божественный Сарпедон, лежали:
Храбрый Пелагон, его любимый вождь, был рядом.,
Он выдернул дротик из его жилистого бедра.
Слабеющая душа стояла, расправив крылья для полета.,
И над его глазными яблоками поплыли тени ночи;
Но Борей встал свежим, с нежным дыханием,
Отозвал свой дух из врат смерти.

Великодушные греки отступают с опозданием.,
Хотя Марс и Гектор грозят им в лицо,;
Никто не отворачивается, что означает позорное бегство,
Они медленно отступают и даже отступающие сражаются.
Кто первый, кто последний, клянусь рукой Марса и Гектора,
Растянутый в их крови, лежал, задыхаясь, на песке?
Тентрас великий, Орест прославленный?
Ибо управлял скакунами, а Трех вжимался в землю;
Следующими умерли отпрыски Номая и Энопса;
Последним со стоном упал рядом с ними Оресбиус:
Оресбиус в своей раскрашенной митре гея,
В жирной Беотии имел свое богатое влияние,
Там, где озера окружают водянистую равнину лоу-Хайле;
Принц и народ, заботящиеся о своей выгоде.

Кровавая Юнона, обозревавшая с небес,,
И тронутая горем, говорила о голубоглазой деве:
“О, проклятое зрелище! Восторжествует ли неверная Троя?,
И наше обещание нашему народу потерпит неудачу?
Как тщетно слово, данное Менелаю
Великой дочерью Юпитера и царицей небес,
Под его руками пали башни Приама,,
Если враждующие боги вечно будут охранять стену!
Марс, красный от резни, помогает нашим ненавистным врагам:
Поспешите, давайте вооружимся и силой выступим против силы!

Она заговорила; Минерва горит желанием встретить войну:
И теперь небесная императрица призывает свою пылающую колесницу.
По ее команде мчатся вперед божественные кони.;
Богато сияет бессмертным золотом их убранство.
Яркая Геба ждет; клянусь Гебой, вечно юная,
Вращающиеся колеса подвешены к колеснице.
На яркой оси вращается повеленное колесо.
Из звучащей меди; ось из полированной стали.
Восемь медных спиц в сияющем порядке пламенеют;
Золотые круги неповрежденной рамы,
Такие, какие создают небеса: и вокруг золота
Были свернуты два медных кольца божественной работы.
Сияли властные нефы из проданного серебра.;
Движущийся трон подвешен золотыми скобами.:
На колеснице позади выгибалась фигура.;
Изгибающаяся вогнутая форма образовывала арку впереди.
Серебряная балка, вытянутое ярмо было золотым,
И золотые поводья держат бессмертные всадники.
Она сама, нетерпеливая, к готовой повозке,
Всадники присоединяются и дышат местью и войной.

Паллада раздевается; ее сияющая вуаль развязана.,
Украшенная цветами, с разнообразным искусством.,
(Искусная вуаль, которую соткали ее небесные пальцы)
Струится по тротуару двора Юпитера.
Теперь ужас небес обнимает ее могучие конечности.,
Кираса Юпитера сверкает на ее пышной груди;
В печальном триумфе на скорбном поприще она поднялась на палубу,
Над ее широкими плечами висит его ужасный щит,
Ужасный, черный, огромный! По краю свернуто,
Бахрома из шипящих змей охраняет золото:
Здесь проявляются все ужасы мрачной войны,
Здесь бушует Сила, здесь трепещут Бегство и страх,
Здесь шторм Раздора, а здесь нахмуренная Ярость.,
И ужасный шар, зловещая корона Горгоны.
Массивный золотой шлем, который она надевает следующим,
Этот ужасный поклон с четырьмя осеняющими перьями;
Такой огромный, что по широкой окружности вмещается
Сотня армий на сотне равнин.
Богиня, так восходит императорская колесница;
Потрясаемая ее рукой, могучее копье сгибается,
Тяжеловесное и огромное; что когда пылает ее ярость,
Гордые тираны смиряются, и все воинство переворачивается.

Стремительные к бичу, летят эфирные всадники,
В то время как гладкая колесница рассекает жидкое небо.
Небесные врата самопроизвольно открываются для сил,[155]
Золотые врата Небес, охраняемые крылатыми Часами;[156]
Они стоят поочередно, им поручено дежурство.,
Яркие порталы солнца и небеса повелевают,
Скрывают в облаках вечные врата дня.,
Или темный барьер с легкостью откатится в сторону.
Звучащие петли звенят с обеих сторон
Мрачные объемы, пронизанные светом, разделяются.
Колесница поднимается, где глубоко в окружающих небесах,
Смущенные, возникают сто голов Олимпа;
Где далеко друг от друга Громовержец восседает на своем троне,
Над всеми богами, высшими и одинокими.
Там своей белоснежной рукой королева сдерживает
Огненных коней, и так Юпитеру жалуется:

“О сир! неужели негодование не коснулось твоей души?
Может ли Марс восстать и не гремит ли гром?
Какая беззаконная ярость разразилась на той запретной равнине!,
Какие необдуманные разрушения! и какие герои пали!
Венера и Феб с ужасным луком,
Улыбнись бойне и насладись моим горем.
Безумная, яростная сила! чей неумолимый разум
Ни один бог не может управлять, и никакая справедливость не связывает.
Скажи, могущественный отец! должны ли мы наказать эту гордыню?,
И отгонять от битвы безудержное человекоубийство?

Кому, соглашаясь, так сказал Громовержец:
“Иди! и великая Минерва да поможет тебе.
Чтобы приручить бога-монстра, Минерва знает,
И часто поражает его жестокую грудь горестями.”

Он сказал; Сатурния, страстно желающая повиноваться,
Нахлестывает своих белых коней по воздушному пути.
Быстро спускается колесница с крутизны небес,
Между разверстой землей и звездными полюсами.
Далеко, как пастух, откуда-то с высоты,[157]
Над широкой магистралью простирает свой безграничный взор,
Через такое воздушное пространство, с грохочущим звуком,
Каждым прыжком бессмертные скакуны приближались к Трое
Теперь они достигли и коснулись божественных берегов,
Там, где соединяются серебряный Симоис и Скамандр.
Там остановилась Юнона, и (ее прекрасные кони распряглись)
Из воздуха сконденсировался окруженный пар:
Для них пропитай небесной росой,
На краю Симоиса росла амброзийная трава.
Оттуда, чтобы облегчить обморочную толпу аргивян,
Плавно, как проплывающие голуби, они скользят вдоль берега.

Лучший и храбрейший из греческой группы
(Воинственный круг) вокруг стоят Тидиды.
Таков был их вид - львы, залитые кровью,
Или пенящиеся кабаны, ужас леса.
Небесная императрица смешивается с толпой смертных.,
И громко кричит звучным голосом Стентора;
Стентор сильный, наделенный медными легкими,[158]
Чьи глотки превосходят силу пятидесяти языков.

“Бесславные аргивяне! позор вашей расы,
И только мужчины по виду и по названию!
Однажды со стен вступили в бой ваши робкие враги,
Пока свирепый в войне божественный Ахилл бушевал;
Теперь, бесстрашные, они овладевают равниной.,
Теперь завоевывают берега, и морей почти не осталось ”.

Ее речь вселила новую ярость в их сердца.;
Пока афинская дева стояла рядом с Тидидом,;
Царь рядом со своими тяжело дышащими конями, которых она нашла,,
Измученный тяжелым трудом, лежал на земле.;
Чтобы охладить свою пылающую рану, он сел в стороне,
(Рана, нанесенная ликийским дротиком.)
Крупные капли пота стекают со всех его конечностей,
Под тяжелым щитом сгибаются сухожилия.,
Чей широкий пояс лежал у него на плече.,
Он расслабился; и смыл запекшуюся кровь.
Богиня, опирающаяся на гнущееся ярмо,
Рядом с его конями, так нарушила ее молчание:

“Принц-дегенерат! и не из рода Тидея,
В чьем маленьком теле поселился могучий разум.;
Прежде всего, он стремился поделиться славными трудами.,
И едва удержался, когда я запретил войну.
Один, без охраны, однажды он осмелился пойти,
И пир, окруженный фиванским врагом.;
Там храбрились и побеждали многие отважные рыцари.;
Я дал ему такие нервы и такую силу в бою.
Ты тоже был моей постоянной заботой.;
Я вооружил тебя и отправил на войну.:
Но тебя удерживает или страх, или лень.;
Ни одна капля всего твоего отца не согреет твои вены”.

Вождь так кротко ответил: “Бессмертная дева!
Я признаю твое присутствие и признаю твою помощь.
Не страх, ты знаешь, удерживает меня на равнинах,
И лень не овладела мной, но твое слово удерживает:
От воинственных богов ты заставил меня повернуть мое копье,
И Венера встретила сопротивление только здесь.
Следовательно, богиня! внимательный к твоим высоким повелениям,
Я уступил и предупредил наши аргивские отряды:
Ибо Марс, смертоносец, видели эти глаза,
Кровавая бойня, бушующая по полю”.

Тогда Минерва: “Храбрый Тидид, услышь!
Не бойся ни самого Марса, ни чего-либо бессмертного.
Во имя бога гони своего пенящегося коня:
Паллада повелевает, и Паллада придает тебе силу.
Опрометчивый, яростный, слепой, от них к тем он летит,
И каждая сторона в колеблющейся битве пытается;
Дает большие обещания и нарушает данные обещания:
То грекам, то троянцам оказывает помощь ”.[159]

Сказала она, и коням, приближающимся близко,
Поднял со своего места боевого возничего.
Мощная сила, с которой поднимается дрожащая колесница,
Яростная жажда мести; и Диомед сопровождает:
Стонущая ось согнулась под тяжестью;
Такой великий герой и такой великий бог.
Она схватила поводья, хлестнула изо всех сил,
И во весь опор погнала вспенивающегося коня на Марс.:
Но сначала, чтобы скрыть ее небесный лик, наденьте
Шлем Черного Оркуса на ее сияющую голову.


[Иллюстрация: ] ДИОМЕД, МЕТНУВШИЙ СВОЕ КОПЬЕ В МАРСА


Как раз в этот момент гигантский Перифас был убит,
Сильнейший воин этолийской свиты;
Бог, убивший его, оставляет свою распростертую добычу
Растянулся там, где упал, и ат Тидид летит.
Теперь яростно мчится, в равных вооружениях появляется
Отважный грек, ужасный бог войны!
Прямо на вождя, над головой его скакуна.,
Из руки Марса вылетело огромное оружие:
Паллада воспротивилась ее руке и заставила отвести взгляд
Далеко от колесницы сильное бессмертное копье.
Затем бросила силу воинственного сына Тидея;
Копье зашипело; богиня подтолкнула его вперед:
Там, где широкий пояс опоясывал его доспехи,,
Лезвие пронзило бога: рана пришлась ему в пах.
Воин снова вытаскивает из разорванной кожи
Дымящуюся сталь. Марс ревет от боли.:
Громко, как рев, с которым уступают встречающиеся армии.,
Когда крики миллионов сотрясают грохочущее поле.
Обе армии вздрагивают, и трепещущий взгляд оглядывается вокруг.;
И земля, и небеса отзываются ревом на этот звук.
Как пары, уносимые знойным дыханием Остера,
Беременные чумой и сеющие семена смерти,
Под яростью пылающего Сириуса восстань,
Задуши пересохшую землю и почерни все небеса.;
В таком облаке бог из боя изгнан,
Высоко над небом темнеет вихрь.
Обезумев от боли, он искал светлые обители,
Там угрюмый сидел под отцом богов,
Пролил небесную кровь и со стоном
Так излил свои жалобы перед бессмертным троном:

“Может ли Юпитер, бездеятельный, обозреть вопиющие факты
И обуздать фурий этого дерзкого дня?
Для смертных вступают в бой небесные силы,
И боги на богов изливают вечный гнев:
От тебя, о отец! все эти беды мы несем на себе,
И твоя падшая дочь со щитом и копьем;
Ты дал эту ярость царствам света,
Пагубная, дикая, невзирая на права.
Все небеса рядом почитают твою суверенную власть.,
Твой голос мы слышим, и твоим повелениям повинуемся.:
Ее дело оскорблять, и даже оскорбляющая доля
Твоя грудь, твои советы, твоя особая забота:
Она так безгранична, а ты так неравнодушен к взрослым,
Что ж, мы можем считать это чудесное рождение твоим собственным.
Теперь безумный Диомед, по ее приказу,
Против бессмертных поднимает свою яростную руку:
Небесная Венера первая, кого нашла его ярость,
Встретив меня в следующий раз, он посмел ранить меня;
Побежденный, я бежал; даже я, бог битвы,
От безумия смертных редко спасался бегством.
Иначе видел бы ты, как я тонул на той равнине,
Лежащий грудой и вздымающийся под тяжестью убитых!
Или пронзенный греческими дротиками, веками лежащий,
Обреченный на боль, хотя и не обреченный умереть”.

Его, таким образом, упрекающего, с гневным взглядом.
Повелитель громов посмотрел и строго произнес:
“Ко мне, вероломный! это жалобное напряжение?
На беззаконную силу будет ли жаловаться беззаконный Марс?
Из всех богов, что ступают по усыпанным блестками небесам,
Ты самый несправедливый, самый отвратительный в наших глазах!
Нечеловеческий разлад - твое страшное наслаждение,
Бессмысленная резня и ярость битвы.
Ни границ, ни закона, твой вспыльчивый нрав усмиряется.,
И вся твоя мать в твоей душе восстает.
Напрасны наши угрозы, напрасно мы используем нашу силу.;
Она подает пример, а ее сын преследует.
И все же долго о причиненных муках ты не будешь оплакивать,
Поскольку ты произошел от Юпитера и рожден небесами.
Иначе, опаленный молнией, был бы ты отсюда выброшен,
Там, где прикованные к раскаленным камням титаны стонут”.

Так тот, кто сотрясает Олимп своим кивком.;
Затем передал на попечение Пеона истекающего кровью бога.[160]
Нежной рукой он облил бальзамом все вокруг,
И исцелил бессмертную плоть, и закрыл рану.
Как при выжимании сока из инжира, настоянного на сливках,
Поток жидкости сворачивается в творог,
Внезапно жидкости соединяют части вместе.;
Вот так, и очень скоро, соединяется воздушная текстура.
Очищенная от пыли и запеканки, fair Hebe dress'd
Его могучие конечности в облачении бессмертия.
Славный он восседал, восстановленный в величии.,
Быстро восседающий у престола высшего господа небес.
Юнона и Паллада поднимаются в благословенные обители,
Выполняют свою задачу и смешиваются с богами.


[Иллюстрация: ] ЮНОНА




КНИГА VI.


АРГУМЕНТ.


ЭПИЗОДЫ С ГЛАВКОМ И ДИОМЕДОМ, А ТАКЖЕ С ГЕКТОРОМ И АНДРОМАХОЙ.


Боги покинули поле боя, греки одержали верх. Хелен, самый
главный авгур Трои приказывает Гектору вернуться в город, чтобы
назначить торжественное шествие царицы и троянских матрон к
храм Минервы, чтобы умолять ее отстранить Диомеда от боя.
Битва, затихающая во время отсутствия Гектора, Главка и Диомеда, проходит
собеседование между двумя армиями; где, узнав о
дружбе и гостеприимстве, существовавших между их предками, они
произведите обмен их оружием. Гектор, выполнив приказы
Хелена, убеждает Париса вернуться к битве и, взяв
нежно прощается со своей женой Андромахой, снова спешит в поле.
 Сначала действие происходит на поле битвы, между реками
 Симоис и Скамандр, а затем переносится в Трою.


Теперь небеса оставляют битву: бессмертные уступают
Человеческой силе и человеческому мастерству на поле боя:
Темные струи дротиков летят от врага к врагу;
То здесь, то там, течет волна битвы;
В то время как знаменитые ручьи Трои, окаймлявшие смертельную равнину
С обеих сторон, текут пурпуром к главной.

Великий Аякс, первый завоеватель, проложил путь,
Сломал густые ряды и изменил день сомнений.
Фракиец Акамас нашел свой меч,
И поверг огромного гиганта на землю;
Его громоподобная рука нанесла смертельный удар.
Там, где черный конский волос колыхался над его гребнем.;
Неподвижно перед ним лежит медное оружие,
И закрывает бесконечными тенями его заплывшие глаза.
Следующий сын Тевтраса запятнал пески кровью,
Аксил, гостеприимный, богатый и добрый:
В стенах прекрасной Арисбы (его родного места)[161]
Он занял свое место! друг человечества.
Скорый на дороге, его всегда открытая дверь
Обязал богатых и освободил бедных.
Теперь суровый Тидид становится добычей,
Нет Друг, чтобы охранять его в страшный день!
Дыхание добрый человек упал, и на его стороне
Его верный слуга, старый Calesius умер.

Великие Euryalus был убит Dresus,
И следующим он положил Офелтия на равнине.
Двое близнецов были рядом, смелые, красивые и юные,
От прекрасной наяды и Буколиона произошли:
(Белые стада Лаомедонта вскормил Буколион,
Первенец этого монарха на чужой постели;
В тайных лесах он завоевал милость наяды,
И два прекрасных младенца венчали его крепкие объятия:)
Здесь они лежали мертвые во всей своей юной прелести;
Безжалостный победитель лишил их сияющих рук.

Астиал от руки Полипта пал;
Копье Улисса отправлено в ад;
От стрелы Тевкра храбрый Аретаон истекал кровью,
А сын Нестора уложил сурового Аблеруса мертвым;
Великий Агамемнон, предводитель храбрецов,
Смертельная рана богатого Элатуса дала,
Который держал в Педасе свою гордую обитель,[162]
И возделывал берега, где текла серебряная Сатния.
Мелантий был убит Эврипилом;
И Филакус из Лейтуса бежит напрасно.

Следующий по милости Адраст, не обессудевший, лежит
Под спартанским копьем, живой трофей.
Напуганный шумом и суматохой боя,
Его стремительные кони, обратившись в бегство,
Налетели на крепкий ствол тамариска и сломали
Разбитая колесница с кривого ярма;
Широко раскинувшаяся по полю, несокрушимая, как ветер,
Они бегут К Трои, оставляя своего господа позади.
Лежа на его лице, как он тонет у самого колеса:
Atrides над ним трясется его мстительная сталь;
Павших главный в умоляющие позы пресс-бы
Виктор колени, и, следовательно, его молитва-адрес хотел:

“О, пощади мою молодость и жизнь, которой я обязан"
Мой отец преподнесет большие ценные подарки.
Когда слава скажет, что он убит не в битве,
Твои пустые корабли удерживают его плененного сына.:
О богатых грудах меди будет сказано в шатре твоем, [163]
И сталь, хорошо закаленная, и убедительное золото ”.

Он сказал: "сострадание тронуло сердце героя".
Он стоял, подвешенный с поднятым дротиком.:
Пока сострадание молило о его победном призе.,
Суровый Агамемнон, стремительный к отмщению, летит,
И, разъяренный, так: “О бессильный разум![164]
Найдут ли они, найдут ли милосердие этих Атридов?
Хорошо ты познал коварную землю гордой Трои,
И хорошо знаешь заслугу ее уроженцев от твоей руки!
Ни одна раса, ни пол, ни возраст,
Не спасут троянца от нашей безграничной ярости:
Илион погибнет целиком и похоронит всех;
Ее младенцы, ее грудные младенцы, падут;[165]
Страшный урок на примере судьбы,
Чтобы предупредить народы, и чтобы обуздать здорово!”

Сам монарх говорил; слова, с адресом, тепла бы,
Для жесткой справедливости стали бы грудь брата.
Яростно подняв с колен незадачливого вождя, он отбросил его.;
Копье монарха повергло его в пыль.,
Затем, придавив ногой свое тяжело дышащее сердце,
Он вытащил из тела убитого смердящий дротик.
Старый Нестор увидел и пробудил ярость воина;
“Итак, герои! так начинается энергичная битва.;
Ни один сын Марса не спускается за рабской выгодой,
Чтобы прикоснуться к добыче, пока остается враг.
Узрите ваше сверкающее воинство, вашу будущую добычу!
Сначала добейтесь победы, затем вознаградите за труд ”.

И теперь Греция обрела вечную славу,
И, устрашив Трою в ее стенах, удалилась.,
Разве мудрый Хелен не исправил ее положение?,
Наученный богами, которые тронули его священную грудь.
Там, где стоял Гектор, присоединился великий Эней.,
Провидец раскрыл замыслы своего разума.:

“Вы, великодушные вожди! на кого возлагают бессмертные
Заботы и славу этого сомнительного дня;
От кого зависит ваша помощь, надежды вашей страны;
Мудрый советчик и активный защитник!
Здесь, у наших ворот, ваши отважные усилия объединяются,
Поверните назад разбитых и запретите бегство,
Прежде чем трусы доберутся до нежных объятий своих жен,,
Забавы и оскорбления враждебного поезда.
Когда ваши команды воодушевят каждый отряд,
Мы, закрепленные здесь, займем опасную позицию.;
Несмотря на то, что мы прижаты и измучены прошлой битвой,
Эти проливы требуют от нас последних остатков мощи.
Тем временем ты, Гектор, отправляйся в город на покой,
И научи нашу мать тому, чего требуют боги:
Прикажи царице вести собранный кортеж
Главных матрон Трои к храму Минервы;[166]
Открой священные врата и ищи силы,
С принесением обетов в самой верхней башне Илиона.
Самая большая мантия из всех, что есть в ее богатых гардеробах,
Наиболее ценимая за искусство и работу с золотом,
В честь богини были раздвинуты колени,
И двенадцать молодых телок привели к ее алтарям:
Если так, то сила, искупленная горячей молитвой,
Пощадит наших жен, наших младенцев и наш город,
И далеко предотвратит расточительный гнев Тидида,
Это косит целые войска и заставляет отступить всю Трою.;
Не так Ахилл учил наших хозяев бояться,
Хотя он и поднялся с более чем смертного ложа.;
Не так непреклонно правил ходом битвы.,
В ярости безграничной и непревзойденной по мощи”.

Послушный Гектор услышал: и, с привязанным,
Спрыгнув со своей дрожащей колесницы на землю;
Он летит со всей своей вдохновляющей силой воинства,
И повелевает грому битвы нарастать.
Набранные яростью смелые троянцы пылают,
И обращают волну конфликта против врага.:
Свирепый впереди, он потрясает двумя ослепительными копьями.;
Вся Греция отступает, и ’среди ее триумфов страхи;
Какой-то бог, думали они, который вершит судьбы войн.,
Низвергнутый мстителем со звездного свода.

Затем так громко: “Вы, бесстрашные дарданы, слушайте!
И вы, кого далекие народы посылают на войну!
Помните о силе, которой обладали ваши отцы;
Успокойтесь, и Гектор больше ничего не просит.
Один час требует меня на троянской стене.,
Чтобы наши алтари запылали, а жертвы пали.:
И, я надеюсь, священное облачение матрон тоже.,
И, почтенные старейшины, тщетно ищите богов ”.

Сказав это, герой широкими шагами прошел мимо.;
Большая сфера щита была у него за плечом.,
Его шея затенялась, до лодыжки свисала;
И пока он маршировал, зазвенел медный щит.

Теперь битва приостановилась (богоподобный Гектор ушел),[167]
Где дерзкий Главк и сын великого Тидея
Между тем встретились обе армии: вожди издалека
Наблюдали друг за другом и приготовились к войне.
Когда они приблизились, Тидид начал так::

“Кто ты, храбрейший из рода человеческого?
Наши глаза до сих пор не видели того аспекта,,
Где слава пожинается на поле битвы;
И все же ты осмеливаешься появиться далеко перед войсками,
И встретить копьем, которого боятся самые свирепые герои.
Несчастные они, рожденные от неудачливых предков,
Которые вызывают нашу ярость, когда Минерва стреляет!
Но если с небес, небожитель, ты снизойдешь,
Знай, с бессмертными мы больше не сражаемся.
Недолго Ликург созерцал золотой свет,
Этот отважный человек, который сражается с богами.
Бахуса и его приверженцев он погнал,
С блестящей сталью, из священной рощи Ниссы:
Их освященные копья лежали разбросанными вокруг,
Обвитые вьющимися лозами и переплетенным плющом;
В то время как Бахус сломя голову стремился к соленому потоку,
И руки Фетиды приняли дрожащего бога.
И не преминуло преступление привести в движение гнев бессмертных;
(Бессмертные благословляют с бесконечной легкостью выше;)
Лишенный зрения их мстительной судьбой,
Безрадостно он дышал и блуждал во мраке,
Затем без сожаления погрузился в мрачные обители,
Негодяй, проклятый и ненавидимый богами!
Я не отваживаюсь на небеса: но если плоды земли
Поддерживают твою жизнь, и человеком будет твое рождение.,
Как бы ты ни был смел, слишком расточителен в дыхании,
Приблизься и войди в темные врата смерти”.

“Что, или откуда я, или кто мой отец,
(Ответил вождь) может ли сын Тидея узнать?
Подобно листьям на деревьях, обнаруживается раса человеческая,
То зеленые в юности, то увядающие на земле;
Следующей весной появляется другая раса;
Они падают один за другим и один за другим поднимаются:
Так угасают поколения в своем течении;
Так процветают эти, когда те уходят в прошлое.
Но если ты все еще упорствуешь в поисках моего рождения,
Тогда послушай историю, которая наполняет обширную землю.

“Город стоит на самой границе Аргоса,
(Аргос прекрасный, прославленный воинственными конями)
Эолийский Сизиф, благословенный мудростью,
В древние времена счастливой стеной обладал,
Тогда позвали Эфира: Главк был его сыном;
Великий Главк, отец Беллерофонта,
Кто из сынов человеческих красотой блистал,
Любимый за ту доблесть, которая сохраняет человечество.
Тогда качнулся скипетр могущественного Претуса Аргоса.,
Чьим суровым приказам подчинялся Беллерофонт.
Страшной ревностью бушевал монарх,
И отважный принц ввязался в многочисленные тяжкие дела.
Ради него Антея горела беззаконным пламенем,
И стремилась совратить его с путей славы:
Напрасно она искушала безжалостного юношу,
Наделенная мудростью, священным страхом и правдой.
Воспламененная его презрением, царица бежала к Претусу,
И умоляла отомстить за ее оскорбленную постель:
Разгневанный он услышал, решив свою судьбу;
Но гостеприимные законы сдержали его ненависть.:
В Ликию он отправил преданного юношу.,
С запечатанными табличками, в которых говорилось о его ужасных намерениях.[168]
Теперь благослови его каждая сила, охраняющая добро.,
Вождь прибыл к серебряному потоку Ксанфа:
Там монарх Ликии воздал ему должные почести,
Девять дней он пировал и убил девять быков.
Но когда на десятое яркое утро восток засиял.,
Верный юноша, наказанный его монархом, показал, что:
Роковые скрижали, пока они не будут запечатаны с этого момента.,
Королю была раскрыта смертельная тайна.
Во-первых, было предписано победить ужасную Химеру.;
Смешанный монстр, не принадлежащий к смертному виду!
Сзади был распущен огненный хвост дракона.;
Грубое тело козы имело голову льва.;
Из ее смолянистых ноздрей вырывается чешуйчатое пламя.;
Ее разверстая глотка испускает адский огонь.

“Этого вредителя он убил, (ибо он читал небеса,
И доверял небесным вундеркиндам-информаторам)
Затем встретился с оружием в руках с солимейской командой,[169]
(Свирепейший из людей) и тех, кого убил воин.;
Затем все войско отважных амазонок бросило вызов;
И все равно побеждал, ибо небеса были на его стороне.

На этом его труды не закончились: его ликийские враги,
При его возвращении устроили вероломную засаду,
С поднятыми копьями вдоль извилистого берега:
Там они пали, задыхаясь, и больше не возвращались.

“Наконец монарх, с горестным раскаянием,
Исповедал богов и сошедшего с небес вождя;
Его дочь отдала чужеземца под стражу,
С половиной почестей его обширного правления:
Ликийцы даруют избранный участок земли,
С лесами, виноградниками и увенчанными урожаями.
Там долго владел вождь своим счастливым жребием.,
С двумя храбрыми сыновьями и одной прекрасной дочерью, благословенной;
(Красавица в небесных глазах: ее плодотворная любовь
Рождение Сарпедона увенчалось объятиями Юпитера;)
Но когда, наконец, он отвлекся,
Покинутый небесами, покинувший человечество,
Далеко за пределами Алейского поля, он выбрал блуждание,
Долгий, заброшенный, неудобный путь![170]
Горе навалилось на него, горе поглотило его опустошенное сердце.:
Его прекрасная дочь пала от стрелы Фиби.;
Его старший, рожденный бушующим Марсом, был убит.,
В бою на Солимейской равнине.
Гипполох выжил: от него я произошел.,
Почетный автор моего рождения и имени.;
По его указу я искал Троянский город;
По его указаниям учись завоевывать славу,
Чтобы быть первым по достоинству в качестве командира,
Чтобы добавить новых почестей моей родной земле,
Перед моими глазами мои могущественные предки, чтобы поставить,
И подражать славе нашей расы”.

Он заговорил, и восторг наполнил сердце Тидида.;
На земле великодушный воин починил свой дротик.,
Затем дружелюбно, так ликийский принц обратился к Тидиду.:
“Добро пожаловать, мой храбрый наследственный гость!
Так всегда будем мы встречаться, с добрыми объятиями,
И не запятнаем священную дружбу нашей расы.
Знай, вождь, наши предки были гостями в незапамятные времена;
Ной сильный, Беллерофонт смелый:
Наше древнее место было украшено его почетным присутствием,
Где он провел двадцать дней в добрых обрядах.
Прощающиеся герои оставили взаимные подарки.;
Золотой кубок был подарком твоего деда;
Нею был подарен пояс несравненной работы,
Этот богатый тирскими красками, переливающийся светом.
(Это я узнал из его клятвы, которая надежно хранится
Среди моих сокровищ, до сих пор украшает мой стол:
Ибо Тидей оставил меня молодым, когда стена Фивы
Видел безвременную гибель сынов Греции.)
Помня об этом, давайте объединимся в дружбе.;
Если небеса склонят наши стопы к чужим землям.,
Ты - мой гость в Аргосе, а я - в Ликии - твой.
Достаточно троянцев поддастся этому копью,
При полном урожае на твоем обширном поле;
Достаточно греков окрасят твое копье кровью;
Но ты и Диомед быть врагов больше нет.
Теперь изменения мы руки, и доказать либо узла
Мы на страже дружбы линии, мы гордимся”.

Сказав это, доблестные вожди выходят,
Они соединяют свои руки, их взаимная вера усиливается.;
Храбрый Главк, тогда каждая узкая мысль смирилась,
(Юпитер согрел его грудь и расширил его разум)
Ради медных рук Диомеда, подлого устройства,
За который заплатили девять волов (вульгарная цена).
Он отдал свою собственную, из золота божественно выкованного,[171]
Сотню бычков, купленных сияющей покупкой.

Тем временем страж троянского государства,
Великий Гектор, входит в Скейские ворота.[172]
Под освященной сенью бука,
Троянские матроны и троянские девы
Вокруг него толпятся люди, все жмутся с благочестивой заботой
О мужьях, братьях, сыновьях, занятых войной.
Он повелевает длинной процессии отправляться в путь,
И искать богов, чтобы предотвратить надвигающуюся беду.
И теперь он прибыл к величественным дворам Приама.,
Воздвигнутый на арочных колоннах с огромным каркасом.;
Над ними тянется ряд мраморных сооружений.,
Богатые шатры пятидесяти его сыновей,
В пятидесяти покоях разместились: и парадные покои,[173]
Противоположные тем, где насытились дочери Приама.
Сияли двенадцать куполов для них и их любимых супругов,
Равной красоты и из полированного камня.
Здесь прошел великий Гектор, и не прошел незамеченным
О царственной Гекубе, его матери-королеве.
(Со своей Лаодикой, чье прекрасное лицо
Превосходило всех прославленных нимф Трои.)
Долго в крепких объятиях держала она своего сына,
И пожала ему руку, и так начались нежности:

“О Гектор! скажи, какое великое событие призывает
Моего сына с битвы, когда Греция окружает наши стены;
Пришел ли ты взывать к всемогущей силе
С поднятыми руками, с высокой башни Илиона?
Останься, пока я не принесу чашу с короной Вакха.,
Во имя Юпитера, чтобы окропить землю,
И принести должные обеты всем богам вокруг.
Затем обильным глотком освежи свою душу,
И черпай новые силы из щедрой чаши.;
Измученный долгой кропотливой борьбой, как ты,,
Храбрый защитник прав своей страны”.

“Далеко отсюда дары Бахуса; (вождь присоединился).
Обжигающее вино, пагубное для человечества,
Нервирует члены и притупляет благородный разум.
Пусть вожди воздержатся и пощадят священный сок.
Чтобы возносить хвалу богам, это лучшее применение.
Мной эта святая служба была осквернена.;
Мне это не подходит, когда на мне видна человеческая запекшаяся кровь.,
К чистым небесам воздевают эти ужасные руки,
Или возносят великому Отцу небес оскверненную хвалу.
Вы, со своими матронами, отправляйтесь! безупречный поезд,
И насыщенные запахи гари в храме Минервы.
Самая большая мантия из всех, что есть в вашем гардеробе,
Наиболее ценимая за искусство и работу с золотом,
Перед честью богини были бы раздвинуты колени,
И двенадцать молодых телок привели бы к ее алтарю.
Так пусть же сила, искупленная горячей молитвой,
Пощадит наших жен, наших младенцев и наш город;
И далеко отврати расточительный гнев Тидида,
Который косит целые войска и заставляет отступить всю Трою.
Будь такой, о мать, твоя религиозная забота:
Я иду, чтобы поднять мягкий Париж на войну;
Если еще не утрачено чувство стыда,,
Воин-отступник услышит голос славы.
О, если бы добрая земля приняла ненавистного негодяя в свои объятия!,
Эта зараза Трои, эта гибель нашей расы![174]
Глубоко в темную бездну мог бы он спуститься,
Троя все же должна процветать, и моим печалям придет конец ”.

Услышав это, она отдала приказ: и пришел призыв.
Каждая знатная матрона и прославленная дама.
Фригийская царица к своему богатому гардеробу подошла,
Где драгоценные запахи источали дорогой аромат.
Там лежали одеяния не вульгарного искусства,
Сидонийские служанки вышивали каждую деталь,
Которых из мягкого Сидона юный Парис перенес,
С Хелен нажав на берегу Тирским.
Здесь, как царица вращаться с внимательными глазами
Различные текстуры и разнообразные красители,
Она выбрала паранджу, которая светилась улучшенный далеко,
И сияет, как утренняя звезда.
Она сама возглавляет длинную процессию.;
Поезд величественно медленно движется.
Как только они достигают самой верхней башни Илиона, они прибывают,
И ужасный достигает высокого палладианского купола,
Супруга Антенора, прекрасная Теано, ждет
Как жрица Паллады, и открывает ворота.
С поднятыми руками и умоляющими глазами,
Они наполняют купол умоляющими криками.
Затем жрица показывает сияющую вуаль,
Кладет ее на колени Минервы, и так она молится:

“О ужасная богиня! вечно ужасная дева,
Сильная защита Трои, непобедимая Паллада, помоги!
Сломай ты копье Тидида и позволь ему упасть
Распростерся в пыли перед троянской стеной!
Итак, двенадцать молодых телок, не обремененных ярмом,
Наполнят твой храм благодарственным дымом.
Но ты, искупленный покаянием и молитвой,
Пощади нас, наших младенцев и наш город!”
Так молилась жрица в своем святом храме;
Так поклялись матроны, но они поклялись напрасно.

Пока они предстают перед властью с молитвами,
Гектор ремонтирует высокий купол Парижа.[175]
Сам возвел особняк, из каждой детали
Собрав архитекторов непревзойденного искусства.
Рядом со двором Приама и дворцом Гектора стоит
Помпезное сооружение, и город командует им.
Копье, которое носил герой, обладало удивительной силой,
Длина копья составляла полных десять локтей,
Стальной наконечник с золотыми локонами соединялся,
Перед ним размахивал, при каждом движении сиял
Таким образом, войдя в сверкающие комнаты, которые он нашел
Его брат-вождь, чьи бесполезные руки лежали вокруг,
Его глаза радовались их великолепному зрелищу,
Украшая щит и полируя лук.
Рядом с ним стоит Елена со своими девственницами,
Руководит их богатыми трудами и наставляет их руки.

Его, такого бездеятельного, с пылким взглядом
Принц увидел и с негодованием заговорил.
“Твоя ненависть к Трои, пришло ли время проявить ее?
(О несчастный и враг твоей страны!)
Париж и Греция сговариваются против нас обоих.,
Твое близкое негодование и их мстительный гнев.
За тебя падают герои-хранители великого Илиона.,
Пока груды мертвых в одиночку не защитят его стену.,
По тебе солдат истекает кровью, матрона скорбит,
И расточительная война пылает во всей своей ярости.
Неблагодарный человек! разве не заслуживает этого твоя забота,
Чтобы ободрять наши войска и разделять наши труды?
Восстань, или узри, как поднимается победоносное пламя,
И всей фригийской славе приходит конец ”.

“Брат, это справедливо, - ответил прекрасный юноша, -
Твой свободный протест доказывает твою ценность и правдивость.:
Но меньше обвиняй меня в моем отсутствии, о великодушный вождь!
О ненависти к Трои, чем о сознательном стыде и скорби:
Здесь, скрытый от людских глаз, сидел твой брат сэйт,
И тайно оплакивал свою судьбу и судьбу Илиона.
Теперь этого достаточно; теперь слава распространяет свои чары,
И прекрасная Елена призывает своего вождя к оружию.
Победу сегодня может благословить мой более счастливый меч,
Сражаться должен мужчина, а небеса даровать успех.
Но пока я вооружаюсь, сдерживай свой пылкий разум.;
Или иди, и Парис не отстанет ”.


[Иллюстрация: ] ГЕКТОР, УПРЕКАЮЩИЙ ПАРИСА


Он сказал и не ответил воинственному сыну Приама;
Когда Елена таким образом со скромной грацией начала:

“О, великодушный брат! (если бы виновная дама
, ставшая причиной этих бед, заслуживала имени сестры!)
О небо, прежде чем были совершены все эти ужасные деяния!",
День, который показал меня золотому солнцу.
Видел мою смерть! почему вихри не унесли
Рокового младенца воздушным птицам?
Почему я не погрузился в бушующий прилив,
И не умер среди рева вод?
Небеса восполнили все мои беды, и я был проклят
Перенес все, и Парис из этих бед наихудшую.
Елена, по крайней мере, могла бы претендовать на более храбрую супругу.,
Согретая какой-то добродетелью, каким-то уважением к славе!
Теперь, утомленная трудами, твои слабеющие конечности откидываются назад.,
С трудом, поддержанным ради Париса и меня лично
Боги связали нашу жалкую судьбу,
Наше нынешнее горе и грядущий позор:
Широко распространится это и продлится долгие века,
Пример печальный! и тема будущей песни”.

Вождь ответил: “На этот раз отдых запрещен".;
Троянские отряды, враждебно яростно наседая,,
Требуют своего Гектора, и его рука требует;
Битва зовет, и душа моя в огне.
Побуждай своего рыцаря идти туда, куда зовет слава,
И вовремя присоединяйся ко мне, прежде чем я покину стены.
Прежде чем я вмешаюсь в ужасную битву.,
Моя жена, мой ребенок, прошу о минутном пребывании;
Этот день (возможно, последний, когда я вижу меня здесь)
Требует прощального слова, нежной слезы:
В этот день какой-то бог, ненавидящий нашу троянскую землю
Может победить Гектора рукой грека.

Сказал он и ушел с печальным предчувствием на сердце
Искать свою супругу, гораздо более дорогую часть своей души;
Дома он искал ее, но тщетно;
Она, с одной служанкой из всей своей свиты слуг,
Отсюда удалилась; и со своей второй радостью,
Юный Астианакс, надежда Трои,
В задумчивости она стояла на возвышении Илиона,
Наблюдала за войной, и ей стало дурно от этого зрелища;
Ее печальные глаза тщетно изучали ее повелителя,
Или оплакивать раны, нанесенные ее истекающей кровью стране.

Но тот, кто не нашел того, кого желала его душа.,
Чья добродетель очаровала его, когда ее красота воспламенила,
Встал в воротах и спросил: “В какую сторону она склонилась
Ее прощальный шаг? Если бы она пошла к храму,
Куда поздно прибегали скорбящие матроны;
Или искала своих сестер при троянском дворе?
“Не ко двору, (ответил сопровождающий поезд,)
И не смешивалась с матронами к храму Минервы:
К крутой башне Илиона она направилась своим путем,
Чтобы отметить судьбу сомнительного дня.
Она услышала, что Троя бежала от греческого меча;
Она услышала и затрепетала за своего отсутствующего повелителя:
Ошеломленная неожиданностью, она, казалось, бросилась бежать,
Страх на ее щеках и печаль в глазах.
Кормилица ухаживала за своим маленьким мальчиком,
Юный Астианакс, надежда Трои.”

Гектор, услышав это, вернулся без промедления.;
Быстро пройдя через город, он прошел своим прежним путем,
По улицам дворцов и государственным аллеям;
И встретил плакальщика у Скейских ворот.
Навстречу ему поспешила радостная красавица.
Его непорочная жена, богатая наследница Аэтиона
(Киликийская Фива, великий Аэтион, правил,
И широкая вытянутая тень Гиппоплака):
Медсестра стояла рядом, в объятиях которой он сжимался.,
Его единственная надежда, улыбаясь, висела у нее на груди.,
Которую украшает каждое мягкое очарование и ранняя грация,
Прекрасную, как новорожденная звезда, озаряющая утро.
Этому любимому младенцу Гектор дал имя
Скамандрий, из "Честного потока Скамандра";
Астианаксом троянцы прозвали мальчика,
В честь его великого отца, защитника Трои.
Молчаливый воин улыбнулся и, довольный, ушел в отставку.
Нежным страстям весь его могучий ум;
Его прекрасная принцесса бросила скорбный взгляд,
Повисла на его руке, а затем удрученно проговорила;
Ее грудь содрогнулась от предвещающего вздоха,
И большая слеза дрожала в ее глазах.


[Иллюстрация: ] ВСТРЕЧА ГЕКТОРА И АНДРОМАХИ


“Слишком дерзкий принц! ах, куда ты бежишь?
Ах, ты слишком забываешь о своей жене и сыне!
И не думаешь ли ты, какими несчастными мы будем,
Вдова я, беспомощный сирота он?
Наверняка такое мужество отрицает продолжительность жизни,
И ты должен пасть, жертва твоей добродетели.
Греция в своих одиноких героях боролась напрасно;
Теперь тебе противостоят полчища, и ты должен быть убит.
О, даруй мне, боги, прежде, чем Гектор встретит свою гибель.,
Все, о чем я могу просить небеса, - скорую могилу!
Так будут течь мои дни в одном печальном ритме,
И закончатся печалями, как они и начались.
Теперь у меня не осталось родителей, с которыми я мог бы разделить свои горести.,
Ни помощи отца, ни нежной заботы матери.
Свирепый Ахилл окутал огнем наши стены,
Опустошил Тебу и убил моего воинственного отца!
Сострадание к его судьбе пробудило в победителе;
Каким бы суровым он ни был, он все же почитал мертвых.,
Его сияющие руки уберегли его от вражеской добычи.,
И положили его достойным образом на погребальный костер.;
Затем воздвигли гору, где были сожжены его кости.,
Горные нимфы, украшающие сельскую гробницу,
Лесные дочери Юпитера повелели своим вязам даровать
Бесплодную тень, и в его честь они растут.

“От той же руки пали семь моих храбрых братьев";
В один печальный день узрели врата ада;
Пока они кормили тучные стада и снежные отары,
На своих полях истекали кровью несчастные герои!
Моя мать дожила до того, чтобы носить ордена победителей,
Королева лесных земель Гиппоплации:
Искупать было слишком поздно, она едва увидела снова
Свою милую империю и родную равнину,
Когда ах! подавленная отнимающим жизнь горем,
Она пала жертвой лука Дианы.

“И все же, пока мой Гектор жив, я вижу в тебе
Моего отца, мать, братьев, всех,:
Увы! моих родителей, братьев, сородичей, всех
Еще раз погибну, если мой Гектор падет,
Твоя жена, твой младенец, в твоей доле опасности:
О, докажи заботу мужа и отца!
Эта четверть больше всего раздражает искусных греков,
Где вон те дикие фиговые деревья соединяются со стеной Трои;
Ты, с этой башни защищай важный пост;
Туда Агамемнон направляет свое ужасное войско,
Этот перевал Тидид, Аякс, стремятся завоевать,
И там мстительный спартанец поджигает его обоз.
-Йрис нашим смелым врагам дала яростная атака,
Или ведомый надеждами, или продиктованный небесами.
Пусть другие сражаются с оружием в руках,
Но останься, мой Гектор, здесь и охраняй свою Трою ”.

Вождь ответил: “Этот пост будет моей заботой",
Не только об этом, но и обо всех военных делах.
Как бы поступили сыны Трои, прославленные в военном деле?,
И гордые дамы Трои, чьи одежды стелются по земле
Подчеркивают блеск моего прежнего имени,
Должен ли Гектор подло покинуть поле славы?
Моя ранняя юность была приучена к боевым мукам,
Моя душа влечет меня на охваченные войной равнины!
Позволь мне быть первым, кто защитит трон,
И охраняй славу моего отца и мою собственную.

“И все же это произойдет, день, предначертанный судьбой!
(Как трепещет мое сердце, когда мой язык рассказывает!)
День, когда ты, имперская Троя! должен склониться,
И увидеть, как падут твои воины, как закончится твоя слава.
И все же никакое ужасное предзнаменование не ранит так сильно мой разум,
Смерть моей матери, гибель моего рода,
Не седые волосы Приама, запекшиеся от крови,
Не все мои братья, задыхающиеся на берегу;
Как твои, Андромаха! Я страшусь твоего горя.:
Я вижу тебя дрожащим, плачущим, ведомым в плен!
В Аргиве намечаются наши битвы,
И беды, в которых столь значительная часть была твоей!
Нести суровые приказы победителя или принести
Тяжесть вод из источника Гиперии.
Там, пока ты стонешь под бременем жизни,,
Они кричат: ‘Узри жену могущественного Гектора!’
Какой-нибудь надменный грек, который доживает до твоих слез, чтобы видеть,
Усугубляет все твои беды, называя меня по имени.
Мысли о былой славе и настоящем позоре,
Тысячи горестей пробудятся при упоминании этого имени!
Пусть я останусь холодным до того ужасного дня,
Придавленный грузом монументальной глины!
Твой Гектор, погруженный в вечный сон,
Не услышит твоего вздоха и не увидит твоих слез”.

Сказав это, прославленный вождь Трои
Протянул свои любящие руки, чтобы обнять прелестного мальчика.
Малыш с плачем прильнул к груди своей кормилицы,
Испуганный ослепительным шлемом и покачивающимся гребнем.
С тайным удовольствием каждый любящий родитель улыбнулся,
И Гектор поспешил освободить свое дитя,
Сверкающие ужасы с его чела убрались восвояси,
И положил сияющий шлем на землю;
Затем поцеловал дитя и, подняв высоко в воздух,
Таким образом, богам предпочтительнее молитва отца:

“О ты! чья слава наполняет эфирный трон,
И все вы, бессмертные силы! защити моего сына!
Даруй ему, как и мне, заслуженную славу,
Охранять троянцев, защищать корону,
Вести войну против врагов своей страны,
И возвысить Гектора будущего века!
Итак, когда он торжествует после успешных трудов
Убитых героев, он несет зловонные трофеи,
Целые толпы могут приветствовать его заслуженным одобрением,
И сказать: ‘Этот вождь превосходит славу своего отца’.
Довольный среди общих криков Трои,
Сознательное сердце его матери переполняется радостью ”.

Он заговорил и, с любовью глядя на ее прелести,
Вернул приятную ношу в ее руки.;
Мягко прижимая к своей ароматной груди младенца, она уложила его.,
Притихший, чтобы отдохнуть, и с улыбкой огляделась.
Беспокойное удовольствие вскоре сменилось страхом.,
Она смешала с улыбкой нежную слезу.
Смягченный вождь с добрым состраданием посмотрел на нее.,
И осушил падающие капли, и таким образом продолжил:

“Андромаха! гораздо лучшая часть моей души,
Почему несвоевременными печалями наполняется твое сердце?
Никакая враждебная рука не может опередить мою гибель,
Пока судьба не обрекает меня на безмолвную могилу.
"Фиксированный" - это термин для всей расы земли.;
И таковы тяжелые условия нашего рождения.:
Тогда никакая сила не сможет противостоять, никакое бегство не спасет.,
Все тонут одинаково, и боязливые, и храбрые.
Больше ничего — но спеши выполнять свои домашние задачи.,
Там направляют шпиндель и направляют ткацкий станок:
Слава зовет меня на военную арену,
Поле боя - это сфера для мужчин.
Где сражаются герои, я претендую на первое место.,
Первый в опасности, как первый в славе. ”

Сказав это, славный вождь снова надевает
Свой высокий шлем, черный с перьями.
Его принцесса расстается с пророческим вздохом,
Неохотно расстается и часто отводит взгляд.
Это струилось при каждом взгляде; затем, двигаясь медленно,
Нашла свой собственный дворец и предалась своему горю.
Там, пока ее слезы оплакивали богоподобного человека,
По всему ее телу пробежала мягкая инфекция;
Благочестивые служанки избавились от своих смешанных горестей,
И оплакивать живого Гектора, как мертвого.

Но теперь он больше не глух к призыву хонор.,
Парис выходит из-за дворцовой стены.
В бронзовых объятиях, отбрасывающих сверкающий луч,
Стремительно через город прокладывает свой путь воин.
Таким образом, распутный скакун с распущенными поводьями[176]
Вырывается из своего стойла и ступает по дрожащей земле;
Избалованный и гордый, он ищет привычных приливов и отливов,
И умывает, в разгар кровопролития, свои сияющие бока.;
Освободив голову, он взмывает к небесам;
Его грива, растрепанная по плечам, развевается;
Он нюхает самок на далекой равнине,
И, ликуя, снова скачет по своим полям.
С равным триумфом, бодрый, смелый и веселый,
С оружием в руках, сияющий, как бог дня.,
Сын Приама, упиваясь своим могуществом,
Помчался с Гектором на поля битвы.

И вот, воины проходили по дороге.,
Грациозный Парис первым извинился за свое пребывание.
Которому благородный Гектор так ответил:
“О вождь! кровью, а теперь и оружием, союзники!
С твоей силой в войне со справедливостью никто не сравнится";
Известна твоя храбрость, и твоя сила признана.
Какая жалкая лень должна овладеть такой храброй душой,
Или богоподобный Парис живет рабом женщины!
Мое сердце обливается кровью от того, что говорят троянцы,
И надеется, что твои деяния смоют это пятно.
Тогда поспеши, раздели с ними все их славные труды.,
Сколько они страдают ради тебя на войне.
Эти бедствия прекратятся, когда по указу Юпитера
Мы вознесем чашу к небесам и свободе:
Пока гордый враг сокрушается о своих победах, скорбит,
И Греция, возмущенная своими морями, возвращается ”.


[Иллюстрация: ] ЛУКИ И ФУТЛЯР ДЛЯ ЛУКА


[Иллюстрация: ] ИРИС




КНИГА VII.


СПОР


ЕДИНОБОРСТВО ГЕКТОРА И Аякса.


Битва возобновляется с удвоенным пылом после возвращения Гектора,
Минерва испытывает опасения за греков. Аполлон, увидев ее
спускается с Олимпа, присоединяется к ней возле скейских ворот. Они соглашаются отложить
генеральное сражение на этот день и подстрекают Гектора вызвать
греков на поединок один на один. Девять принцев принимают вызов
жребий брошен и падает на Аякса. Этих героев после
нескольких атак разделяет ночь. Троянцы созывают
совет, Антенор намеревается передать Елену грекам, на что
Парис не соглашается, но предлагает вернуть им ее богатства. Приам
посылает вестника, чтобы сделать это предложение и потребовать перемирия для сожжения
мертвые, с последним из которых согласен только Агамемнон. Когда совершаются
похороны, греки, следуя совету Нестора,
возводят укрепление для защиты своего флота и лагеря, окруженное
башни, защищенные рвом и частоколом. Нептун свидетельствует о своей
ревности к этой работе, но успокаивается обещанием от Юпитера. Как
армии провести ночь в пирах, но Юпитер оказывает большое воздействие на троянцев
с громом, и другие признаки гнева.
 Двадцатый день заканчивается поединком Гектора и Аякса,
 на следующий день заключено перемирие; еще одно заключено в
 похоронные обряды убитых и еще один при строительстве
 укрепления перед кораблями. Таким образом, в этой книге занято около трех дней
 . Место действия полностью находится в поле.


Так сказал страж троянского государства,
Затем стремительным броском пронесся через Скейские ворота.
За ним Парис последовал в страшной тревоге;
Оба дышали резней, оба взялись за оружие.
Как морякам, трудящимся на гроте.,
Которые долго и тщетно махали усталым веслом.,
Юпитер просит, чтобы наконец поднялись ожидаемые штормы.;
Штормы дуют с благодарностью, и судно летит.
Так что добро пожаловать в поезд желаний Троя.,
Оркестры приветствуют, война снова пробуждается.

Смелый Париж первый, работа смерти начата.
О великом Менестее, сыне Арейтоса,
Вырвавшемся из объятий прекрасной Филомеды,
Приятный Арне был его родным местом.
Затем Эйоней погрузился в тень внизу,
Под своей стальной каской [177] он почувствовал удар
Прямо по шее, от тяжелой руки Гектора;
И покатился, расслабив конечности, по земле.
От копья Главка храбрый Ифиноус истекает кровью.,
Ранен в плечо, когда он садится на своих коней.;
Сломя голову он падает: его ослабевшие нервы развязаны,
Бросьте холодные, бесполезные члены на землю.

Когда теперь Минерва увидела, как ее аргивяне были убиты?,
С огромного Олимпа на сверкающую равнину
Яростная она спускается: Аполлон отметил ее полет,
Не менее стремительный бросок с высоты башни Илиона.
Лучезарные они встретились под буковой тенью;
Когда так Аполлон обратился к голубоглазой деве:

“Что за причина, о дочь Всемогущего Юпитера!
Так движет твоим продвижением из небесных миров?
Еще стремительнее ты преломляешь свой путь,
Чтобы подарить Греции долгий разделенный день?
Слишком сильно Троя уже ощутила твою ненависть,
Теперь выдохни свой гнев и прекрати суровые споры;
В этот день, бизнес в сфере приостановить;
Скоро война возгорится, и великий Илион-бенд;
С мстительной богини Конфедерации присоединиться
Сровнять с землей ее стены, хоть и построен на руках божественное”.

Которому потомство Юпитера отвечает:
“Ради этого я покинул совет небес":
Но кто прикажет враждующим воинствам воздержаться,
Какое искусство успокоит разъяренных сынов войны?”
Ей бог: “Душа великого Гектора побуждает
Бросить вызов самому смелому греку на одиночный бой,
Пока Греция, спровоцированная, из всех своих рядов не покажет
Воин, достойный быть врагом Гектора ”.

Согласившись с этим, небесные силы удалились.;
Мудрец Хелен знал их тайные советы.;
Гектор, вдохновленный, он искал: к нему обращался.,
Так поведал веления своей священной груди.:
“О сын Приама! пусть твое верное ухо услышит
Прими мои слова: твой друг и брат, услышь!
Действуй убедительно и на некоторое время привлеки к себе внимание
Воюющие нации, чтобы умерить свой гнев;
Затем отважься на смертельную схватку с самыми смелыми из вражеских отрядов
На указанной равнине.
Ибо не этот день положит конец твоему славному свиданию.;
Боги изрекли это, и их голос - судьба ”.

Он сказал: "Воин услышал это слово с радостью".;
Затем своим копьем остановил юношу Трои.,
Удерживаемый поперек по центру. С обеих сторон
Эскадроны расступаются; ожидающие троянцы встают.;
Великий Агамемнон приказывает грекам воздержаться.:
Они переводят дух и утихомиривают шум войны.
Афинская дева, [178] и славный бог дня,
С тихой радостью оседающие хозяева обозревают:
В виде стервятников, на высоте бука
Они сидят, притаившись, и ждут будущей битвы.

Толпящиеся войска заслоняют сумеречные поля,
Ужасные, с ощетинившимися копьями и сверкающими щитами.
Как когда общая темнота скрывает главную,
(Мягкий зефир, вьющийся над широкой водной равниной)
Волны едва вздымаются, лик океана спит.,
И тихий ужас омрачает все глубины.;
Таким образом, густыми порядками рассаживаясь повсюду.,
Наконец, составленные, они сидят и затеняют землю.
Великий Гектор первым среди обеих армий разбил
Торжественная тишина и их сила говорили сами за себя:

“Слушайте, все вы, троянцы, все вы, греческие отряды,
Что подсказывает моя душа и что повелевает какой-то бог.
Великий Юпитер, воспрепятствуй нашей войне сочинять,
О'Вервельд обрушивает на народы новые труды и беды;
Война с еще более жестоким приливом снова возвращается,
Пока не падет Илион или пока не сгорит ваш флот.
Тогда вы, о князья греков! явись;
Это говорит Гектор и призывает богов услышать:
Из всего вашего войска выберите самого смелого рыцаря,
И с ним, самым смелым, Гектор отважится сразиться.
Вот если я паду, случайно сраженный в битве,
Пусть он будет моей добычей, и это его оружие останется;
Но пусть мое тело вернется к моим друзьям.,
Руками троянцев и троянским пламенем будет сожжено.
И если Аполлон, на помощь которого я уповаю,
Повергнет твоего отважного чемпиона в прах.;
Если мне достанется слава сокрушить врага;
В храме Феба я вручу его оружие:
Бездыханный труп отправлен вашему флоту,
Греция на берегу воздвигнет памятник.;
Который , когда какой - нибудь будущий моряк проведет обследование,
Омытый шумными морями широкого Геллеспонта,
Так скажет он: "Доблестный грек лежит там",
Гектор убит, могучий воин,
Камень укажет имя твоего побежденного героя.
И далекие века узнают славу победителя ”.

Греция с удивлением услышала это яростное неповиновение.,
Покраснела, отказываясь, и испугалась принять его.
Суровый Менелай первым нарушил молчание,
И, тихо застонав, столь оскорбительно заговорил:

“Женщины Греции! О позор вашей расы!,
Чьи трусливые души позорит ваш мужественный облик,
Как велик позор, когда все века узнают
Что ни один грек не встречался с этим благородным врагом!
Тогда идите! обратитесь к земле, откуда вы выросли.,
Бессердечная, бездуховная, бесславная команда!
Будьте тем, кем кажетесь, неискаженная глина,
Я отважусь на опасность этого дня.;
Смелая задача человека - испытать великодушную борьбу,
Но в руках Бога победа ”.

Эти слова были произнесены едва ли, с великодушным пылом.,
Свои мужественные конечности он заключил в лазурные объятия.
В тот день, Атрид! превосходящая рука
Растянула тебя бездыханным на враждебном берегу;
Но внезапно твоя ярость утихомирилась.,
Восстали цари Греции, ужасная шайка;
Даже он, их вождь, великий Агамемнон, давил
Твоя дерзкая рука и этот совет обращены к тебе.:
“Куда, о Менелай! побежал бы ты?
И искушал судьбу, которой благоразумие повелевает тебе избегать?
Как бы ты ни был опечален, воздержись от опрометчивого замысла;
Рука великого Гектора намного могущественнее твоей:
Даже свирепый Ахилл научился бояться ее силы.,
И с трепетом встретил этого ужасного сына войны.
Сиди в безопасности среди своей социальной группы.;
Греция поддержит наше дело чьей-нибудь могущественной рукой.
Самый могущественный воин с ахейским именем,
Хотя он смел и горит желанием славы,
Довольный сомнительной честью, может отказаться от нее.,
Так велика опасность и так храбр враг.”

Сказал он и обратил мстительный разум своего брата;
Он снизошел до рассуждений, и его гнев утих.,
Больше не склонен бросаться на определенные жертвы.;
Его радостные друзья разжимают его лазурные руки.

Тот, из чьих уст изливается божественное убеждение,
Могильный Нестор, тогда, в изящном действии восстал;
Так царям он говорил: “Какое горе, какой позор
Постигнет Грецию и все греческое имя!
Как будут, увы! ее седые герои оплакивать
Их сыновья вырождаются, а их раса подвергается презрению!
Какие слезы скатятся по твоей серебристой бороде,
О Пелей, древний в оружии, древний в мудрости!
Когда-то с какой радостью великодушный принц услышал бы
Каждого вождя, сражавшегося в этой славной войне,
Разделяй их славу и с удовольствием расспрашивай
Каждое имя, каждое действие и родителя каждого героя!
Боги! должен ли он видеть, как наши воины с трепетом стоят,
И трепещущий весь перед одной враждебной рукой;
Как высоко поднял бы он свои старые руки,
Оплакивал бесславную Грецию и умолял о смерти!
О! благодарю все бессмертные силы свыше,
Минерву, Феба и всемогущего Юпитера!
Годы могли бы снова повернуть вспять, моя юность обновилась,
И дать этой руке пружину, которую она когда-то знала
Когда война была жестокой, там, где падают воды Джардана,
Я повел свои войска к дрожащей стене Феа.,
И с аркадскими копьями испытала я свою доблесть.,
Там, где селадон скатывается своим стремительным потоком.[179]
Там Эрейталион храбро сражался с нами в поле,
Грозное оружие гордого Арейтоса в руках;
Великий Арейтос, известный от берега до берега
Клянусь огромной, узловатой железной булавой, которую он держал в руках;
Он не потрясал копьем и не сгибал звенящий лук,
Но этим положил конец битве врагов.
Его не мужественной силой убил Ликург,
Чье коварное копье вылетело из чащи,
Глубоко извилистым путем он атаковал грудь,
И ничто не помогло громоподобной булаве воина.
Он упал навзничь: те руки, которые были раньше
Отдал побежденному, теперь победитель терпел:
Но когда старость затуманила глаза Ликурга,
Эрейталиону он отдал приз.
Разъяренный этим, он сокрушил наши группы уровня,
И отважился на испытание сильнейших рук;
И сильнейшие руки не могли остановить его ярости:
Все видели и боялись его огромного бурного влияния
Пока не появился я, самый молодой из войска,
И, самый молодой, не встретил того, кого боялась вся наша армия.
Я сражался с вождем: мои руки венчала Минерва.:
Ничком рухнул гигант на землю.
Кем бы я тогда ни был, О, будь сейчас твоим Нестором!
Сам Гектор не должен желать равного врага.
Но, воины, вы, что хвалитесь юношеской энергией,
Цвет Греции, пример нашего воинства,
Происходящий от таких отцов, которые имеют влияние такого количества людей,
Можете ли вы стоять, дрожа, и покинуть этот день?”

Его горячие упреки воспламеняют внимающих королей;
И девятый, благороднейший из греческого имени,
Встрепенулся свирепо: но задолго до остальных
Царь людей выпятил свою бесстрашную грудь:
Затем появился храбрый Тидид, великий в оружии,;
А за ним его огромный Аякс в арьергарде.;
За ним следовал Оилей; там был Идомен,[180]
И Мерион, грозный, как бог войны:
С ними Эврипил и Тоас стоят,
И мудрый Улисс замыкал отважный отряд.
Все они, одинаково вдохновленные благородной яростью,
Требуют боя. Кому пилийский мудрец:

“Дабы жажда славы не разделила ваши храбрые души,
То, что начальник должен бороться, пусть решают боги.
Которого небо должно выбрать, быть ему шанс поднять
Славу своей страны, своей собственной бессмертной похвалы”.

Лоты производится каждый герой подписывает себе:
Затем в руках генерала оказываются судьбы,[181]
Люди молятся, подняв глаза и руки,
И со всех сторон раздаются подобные клятвы:
“Даруй, ты, Всемогущий! в чьих руках судьба,
Достойный защитник греческого государства:
Это задание пусть докажут Аякс или Тидидес,
Или он, царь царей, возлюбленный Юпитером.
Старый Нестор потряс шлемом. Вдохновленный небесами,
Выпал жребий, которого желал каждый грек.
Это справа налево несет геральд.,
Протянул для того, чтобы греческие пэры;
Каждый своему сопернику отдает неизвестный знак,
Пока богоподобный Аякс не найдет свой жребий.;
Радостными глазами рассматривает надпись,
Затем бросает перед собой и с восторгом восклицает:

“Воины! Я претендую на жребий и вооружаюсь с радостью;
Будь моим завоевателем этого вождя Трои.
Теперь, когда мои самые яркие руки и ноги вкладывают,
Сыну Сатурна будут адресованы все ваши клятвы:
Но молитесь тайно, чтобы враги не услышали,
И не сочли ваши молитвы подлым действием страха.
Сказал я по секрету? Нет, ваши клятвы гласят:
Таким голосом, что наполняет землю и воздух,
Там живет вождь, которого Аяксу следует бояться?
Аякс, воспитанный в трудах сражений!
Из воинственного Саламина я родился,
И, рожденный для сражений, не страшусь никакой силы на земле”.

Он сказал. Войска с поднятыми глазами,
Взывают к богу, чей гром сотрясает небеса.:
“О отец человечества, всевышний господь!
На священном холме высокой Иды, которому поклоняются,:
Кто на высочайших небесах установил твой престол,
Высший из богов! безграничный и одинокий:
Даруй тебе, чтобы Теламон смог унести с собой
Хвалу и победу этого сомнительного дня;
Или, если прославленный Гектор будет твоей заботой,
Чтобы оба могли претендовать на это и чтобы оба могли делиться ”.

Теперь Аякс облачился в свои ослепительные доспехи.;
Закованный в сверкающую сталь, воин-великан сиял.:
Он движется на битву величественным шагом.;
Так крадется с оружием в руках ужасный бог Фракии,[182]
Когда Юпитер готовится наказать неверных людей,
И отдает целые народы на растерзание войнам,
Так шествовал вождь, грозный, как бог.;
Он мрачно улыбался; земля дрожала, когда он шагал:[183]
Его массивное копье дрожало в руке,
Он стоял, оплот греческого отряда.
В сердце каждого аргивянина пробежала новая волна восторга.;
Вся Троя трепетала перед могучим человеком:
Даже Гектор остановился; и новое сомнение угнетало его.,
Почувствовал, как его огромное сердце замерло в груди.:
Тщетно было искать отступления и напрасно бояться.;
Он сам бросил вызов, и враг приблизился.

Суровый Теламон за своим огромным щитом,
Как с бронзовой башни, о'Эрл смотрел на поле боя.
Огромен был его шар, с семью толстыми складками наверху,
Из крепких бычьих шкур; последняя из цельной меди,
(Работа Тихия, который в Гиле обитал
И во всех оружейных искусствах превосходен)
Этот Аякс держал перед своей мужественной грудью,
И, угрожая, таким образом обратился к своему враждебному вождю::

“Гектор! подойди ко мне под руку и узнай одного
Какой силой обладаешь ты и каков греческий враг.
Ахилл избегает битвы; но некоторые все же есть,
Не лишенный души и не неискушенный в войне:
Позволь ему, бездействующему на берегу, омываемом морем,
Потакать своему гневу и больше не помогать нашему оружию;
Целыми отрядами героев Греция еще не может похвастаться,
И посылает тебе одного, образец своего воинства.
Такой, какой я есть, я пришел доказать твою мощь.;
Больше не нужно — будь внезапен и начинай бой ”.

“О сын Теламона, гордость твоей страны!
(Так ответил троянский царевич Аяксу)
Меня, мальчика или женщину, испугал бы ты,
Новичок на поле боя и трепещешь перед битвой?
Ты встречаешь вождя, достойного твоего оружия.,
Чтобы сражаться, рожден и воспитан среди тревог.:
Я знаю, что нужно менять позицию, снова садиться в машину,
Поворачиваться, атаковать и отвечать на каждый боевой клич;
Направо, налево, ловким копьем, которым я владею,,
И выдерживать ожесточенную битву на моем звучащем щите/
Но пусть наша битва будет открытой, и смелым будет каждый удар.;
Я не краду победы у благородного врага.

Сказал он и поднялся высоко над полем боя.
Замахнулось длинное копье на семикратный щит.
Прямо на опускающуюся сверху медь
Сквозь шесть бычьих шкур вонзилось яростное оружие,
Пока в седьмой не зафиксировалось. Тогда Аякс бросил;
Сквозь щит Гектора пролетело мощное копье,
Его панцирь пробит, и его одежда разорвана,
И, взглянув вниз, опускается рядом с его боком.
Осторожный троянец сжимается и низко наклоняется
Под своим щитом, отражая удар.
Вожди вытащили дротики из своих скученных щитов.,
Затем стремительно сближаются, и атака возобновляется;
Свирепые, как горные львы, купающиеся в крови,
Или пенные вепри, ужас леса.
На Аякса Гектор вытягивает свое длинное копье.;
Тупое острие против щита сгибается.;
Но Аякс, насторожившийся, когда его враг приблизился.,
Вонзил в троянского воина узловатое копье;
Оно достигло его шеи, движимое несравненной силой!
Брызжет черная кровь и тускнеет на его сияющем щите.
И все же Гектор не остановился на этом; но, наклонившись,,
В своей сильной руке поднял кремнистый камень,
Черный, скалистый, огромный: к этой своей силе он склоняется;
Камень опускается прямо на медного босса;
Глухой звук меди отозвался ударом:
Затем Аякс схватил обломок скалы,
Напряг каждый нерв и, раскачиваясь на высоте,,
С неистовой силой позволил руинам разлететься в стороны;
Огромный камень, с грохотом пробивший его щит, сломался:
Его ослабевшие колени получили оглушающий удар;
Великий Гектор падает, распростертый на поле,
Его тело опиралось на разбитый щит.:
Ни нуждался в небесной помощи: мощь Аполлона
Укрепила его сухожилия и восстановила для боя.
И вот оба героя обнажили свои широкие фальчионы.
Описывая огненные круги над головами, они полетели.;
Но затем голосом герольдов было подано слово.
Священные служители земли и небес:
Божественный Талтибий, которого используют греки,
И мудрый Идейус со стороны Трои,
Меж мечей поднялись их мирные скипетры;
И был услышан ужасный голос первого Идея:


[Иллюстрация: ] ГЕКТОРА И АЯКСА РАЗЛУЧАЮТ ГЕРОЛЬДЫ


“Воздержитесь, сыновья мои! вам предстоит еще доказать свою силу,
Оба дороги людям и оба любимы Юпитером.
Для любого из воинств известна твоя непревзойденная ценность,
Каждый восхваляет тебя, и война принадлежит только тебе.
Но теперь Ночь простирает свою ужасную тень.;
Богиня разделяет тебя; будь послушна ночи”.[184]

К кому великий Аякс обратился со своей возвышенной душой.:
“О мудрец! к Гектору будут обращены эти слова.
Пусть тот, кто первым спровоцировал наших вождей на бой,
Пусть потребует разрешения ночи;
Если он первый попросит об этом, я с радостью подчинюсь,
И прекращу борьбу, когда Гектор укажет путь.”

“О первый из греков! (присоединился его благородный враг)
Кого украшают небеса, превосходящий твой род,
Силой тела и достоинством ума!
Теперь военное положение приказывает нам воздерживаться;
Отныне мы встретимся в славной войне,
Когда-нибудь грядущий день продлит борьбу,
И пусть боги решают, жить или умереть!
С тех пор ночь удлиняет свою мрачную тень.,
И небеса повелевают этому, да будет ночь послушна.
Возвращайся, храбрый Аякс, к своим греческим друзьям,
И обрадуй народы, которых защищает твоя рука.;
Как я обрадую каждого вождя и жену троянца.,
Кто утомляет небеса клятвами сохранить жизнь Гектору.
Но давайте в этот памятный день
Обменяемся каким-нибудь подарком: чтобы Греция и Троя могли сказать,
‘Не ненависть, а слава заставляла этих вождей сражаться";
И каждый храбрый враг в душе был другом ”.

С этими словами появился меч, украшенный серебряными звездами.,
Перевязь была украшена шипами, а ножны зачарованы.,
Он подарил греку. Щедрый грек подарил
Сияющий пояс, отливающий пурпуром.
Затем с величественной грацией они покинули равнину;
Этого добивается грек, которого тренируют фригийцы.

Троянские отряды, возвращающие Гектора, ждут,
И с радостью приветствуют Защитника своего государства;
Спасшийся великий Аякс, они осматривают его со всех сторон.
Живой, безоружный и бодрый после раны.;
К высоким воротам Трои они несут богоподобного человека.
Их нынешний триумф, как и их позднее отчаяние.

Но Аякс, прославляющийся своим отважным поступком,,
Ведет хорошо вооруженных греков к Агамемнону.
Бычок для жертвоприношения, которого задумал царь.,
На полных пять лет, и более благородного вида.
Жертва падает; они сдирают дымящуюся шкуру,
Зверя четвертуют, а суставы рассекают;
Затем накрывайте столы, готовьте угощение,
Каждый занимает свое место, и каждый получает свою долю.
Сам король (почетный знак)
Перед великим Аяксом поставил могучий кинжал.[185]
Когда теперь ярость голода была устранена,
Нестор в каждом искусстве убеждения одобрял,
Мудреца, чьи советы долгое время влияли на остальных,
В таких словах выражалась его благоразумная мысль.:

“Как дорого обошелся этот роковой день, о короли! Сколько греков погибло!,
сколько людей погибло! Какие потоки крови залили берега Скамандра!" - воскликнул он. - "Как дорого, о короли!
этот роковой день дорого обошелся".
Какие толпы героев пали, чтобы больше не подняться!
Тогда услышь меня, вождь! и пусть завтрашний свет не погаснет.
Пробуди свои эскадрильи к новым трудам борьбы:
По крайней мере, дай войне немного пространства, чтобы передохнуть,
Пока мы предаем огню наших убитых друзей по завещанию,
С красного поля их разбросанные тела несут,
И рядом с флотом воздвигается погребальное сооружение;
Чтобы достойные урны хранили их заснеженные кости,
И благочестивые дети оплакивают их прах.
Здесь, где на одной беспорядочной куче они пылали,
Высоко над ними будет воздвигнута общая могила;
Затем, чтобы обезопасить наш лагерь и военно-морские силы,
Возведите неприступную стену с высокими башнями;
Из пространства в пространство должны быть широкие ворота вокруг,
Для проезда колесниц; и глубокий ров.
Итак, Греция в безопасности отправится на битву.,
Не бойтесь жестоких вторжений врага ”.
Таким образом, мудрец руководствовался своим полезным советом.;
Короли Греции со скипетрами одобрили его слова.

Тем временем, собравшись у ворот дворца Приама,
Троянские пэры на ночном совете насытили;
Сенат, лишенный порядка, как по собственному выбору:
Их сердца были полны страха, и их голоса сбивали с толку.
Антенор, вставая, требует, чтобы они прислушались.:
“Вы, троянцы, дарданы и вспомогательные войска, слушайте!
Это небеса внушают совет моей груди.,
И я всего лишь выполняю то, что требует каждый бог.:
Пусть сокровища Спарты будут в этот час возвращены,
И Аргивянка Елена признает своего древнего владыку.
Узы веры, клятвенный союз, разорваны,
Наши нечестивые битвы провоцируют справедливые боги.
Как этот совет вы применяете на практике, так и отвергаете,
Так что надейся на успех или страшись ужасных последствий ”.

Старший заговорил и насытился. На что ответил
Грациозный муж спартанской невесты:
“Холодные советы, троянец, могут стать твоими годами
Но это звучит неблагодарно в ушах воина:
Старик, если в твоих словах нет логики или искусства,
Твои слова выражают намерения твоего сердца,
В свое время ты дал более разумный совет;
Но у мудрости есть свой срок, назначенный небесами.
Тогда услышьте меня, принцы троянского имени!
Я верну их сокровища, но не даму.;
И мои сокровища тоже, ради мира я откажусь от них.;
Но пусть это яркое достояние всегда будет моим ”.

Вот тогда-то и возник нарастающий диссонанс, который нужно было сгладить.
Медленно поднялся со своего места преподобный Приам.:
Его богоподобный облик привлекал глубокое внимание.:
Он сделал паузу, и последовали эти мирные слова:

“Вы, троянцы, дарданы и вспомогательные отряды!
Теперь подкрепитесь, как того требует час.;
Хорошо охраняйте стены, смените ночную стражу.
Пока новое солнце не вернет веселый свет.
Тогда наш вестник отправится в Атриды.,
Прежде чем их корабли объявят о намерениях моего сына.
Затем пусть будет запрошено перемирие, чтобы Троя могла сгореть.
Ее убитые герои, и их кости превратятся в прах.;
С этим покончено, еще раз будет испытана судьба войны.,
И чья победа, решает могущественный Юпитер!”

Монарх заговорил: воины поспешно набросились
(Каждый на своем посту с оружием в руках) на короткую трапезу.
Как только розовое утро разбудило день,,
К черным кораблям склонился Идейус.;
Там, к сынам Марса, собрался совет.,
Он повысил голос: воинство стояло, прислушиваясь.

“Вы, сыны Атрея, и вы, греки, прислушайтесь!
Слова Трои и великого монарха Трои, услышьте.
Да будете вы рады услышать (да исполнят небеса мои молитвы)
То, что заявляет Парис, автор "Войны".
Трофеи и сокровища, которые он привез в Илион.
(О, если бы он погиб до того, как они коснулись нашего берега!)
Он предлагает пострадавшей Греции: значительно увеличив количество
Добавленных троянских богатств, чтобы купить мир.
Но чтобы снова вернуть прекрасную невесту,
Этого требует Греция, и напрасно просит Троя.
Далее, о вы, вожди! мы просим перемирия, чтобы сжечь
Наших убитых героев и вернуть их кости.
Сделав это, мы еще раз испытаем судьбу войны.,
И чья победа, решает могущественный Юпитер!”

Греки прислушались, но никто не нарушил тишины.;
Наконец Тидид поднялся и, встав, сказал:
“О, не обольщайтесь, друзья! вас обманом лишили вашей славы,
Ни их предлагаемое богатство, ни даже спартанскую даму.
Пусть завоевание сделает их нашими: судьба сотрясает их стены.,
И Троя уже шатается навстречу своему падению ”.

Восхищенные вожди и все греческое имя,
Общими криками вернули ему громкое признание.
Тогда, таким образом, царь царей отвергает мир:
“Вестник! в нем ты слышишь голос Греции
За то, что осталось; пусть погребальный огонь будет поддержан
Отрядом героев: я воюю не с мертвыми:
Иди, разыщи своих убитых вождей на той равнине,
И порадуй гривы убитых.
Будь свидетелем, Юпитер, чей гром гремит в вышине!”
Сказал он и поднял свой скипетр к небу.

К священной Трои, где покоятся все ее принцы.
Чтобы дождаться события, герольд направился своим путем.
Он пришел и, стоя посреди, объяснил это.
Мир отвергнут, но перемирие заключено.
Троянцы отправляются прямиком к своим многочисленным заботам.,
Кто-то обыскивает равнины, кто-то разрушает звучащую рощу.:
Не меньше греков, спускавшихся на берег.,
Рубили зеленые леса, и тела выносили.
А теперь из покоев главного,
Чтобы снова пролить свой священный свет на землю,
Поднялась золотая колесница дня,
И окутала горы пурпурным лучом.
Смешанными толпами греческий и троянский поезд
Сквозь кучи резни обыщи скорбную равнину.
Едва ли друг мог исследовать своего друга-убийцу.,
Покрытый пылью, обесчещенный и изуродованный запекшейся кровью.
Они омыли раны, они пролили свои благочестивые слезы,
И, положив их вдоль своих колесниц, оплакали мертвых.
Мудрец Приам унял их горе: с молчаливой поспешностью
Тела, приличествующие грудам, были сложены:
С тающими сердцами остается холод, который они сжигают.,
И, печально медленно, в священную Трою возвращались.
Не менее греки пролили свои благочестивые печали,
И достойно сложили в кучу мертвых;
Холодные останки потребляют с такой же осторожностью;
И медленно, печально ремонтировали свой флот.
Теперь, прежде чем утро озарилось багровым светом,
Сомнительные границы дня и ночи,
Около угасающего пламени появились греки.,
И вокруг груды они воздвигли общую гробницу.
Затем, чтобы обезопасить лагерь и военно-морские силы,
Они возвели укрепленные стены с высокими башнями:[186]
Из пространства в пространство были широкие ворота вокруг,
Для проезда колесниц, и глубокий ров
Большой протяженности; и глубоко в земле внизу,
Укрепленные сваи противостояли врагу.

Так трудились греки: тем временем боги наверху,
В сияющем круге вокруг своего отца Юпитера,
Пораженный созерцал чудесные дела человека:
Тогда тот, чей трезубец сотрясает землю, начал:

“Каким смертным отныне должна поклоняться наша сила,
Наши поклонники учащаются, наши оракулы умоляют,
Если гордые греки будут хвастаться таким успехом
Их возвышающиеся бастионы на омываемом морем побережье?
Видите длинные стены, тянущиеся до самого мейна?,
Ни с кем из богов не посоветовались, и ни одна жертва не была убита!
Их слава достигнет самых отдаленных уголков мира.,
Широко, как утро, простирается ее золотой луч.;
Пока божественные обители старого Лаомедонта,
Эти сияющие сооружения, воздвигнутые трудящимися богами,
Будут, разрушенные и утраченные, в долгом забвении спать.”
Так говорил седой монарх глубин.

Всемогущий Громовержец, нахмурившись, отвечает,
Это затуманивает мир и затемняет половину небес:
“Сильный бог океана! ты, чей гнев может заставить
Вечная основа твердой земли содрогается!
Какая причина страха перед делами смертных могла бы сдвинуть с места [187]
Самый подлый субъект наших небесных сфер?
Туда, куда падают сверкающие лучи солнца,
Твоя сила в почете, и слава твоя будет длиться вечно.
Но твою гордую работу не увидит ни одна будущая эпоха.,
Не останется и следа там, где когда-то росла слава.
Разрушенные фундаменты твоей силой падут,
И, утонув в волнах, рухнет огромная стена.:
Огромные заносы песка изменят прежний берег.:
Руины исчезнут, и имени больше не будет ”.

Так они на небесах: пока греческий поезд плывет по течению.,
Закатное солнце спускается к главному
Наблюдал за работой финиша. Они убили своих быков.;
От палаток повалил вкусный пар.
И вот флот прибыл с берегов Лемноса.,
С благословения Бахуса щедрые оркестры ликовали.
Ароматных вин прислал богатый Евней
Тысячу мер в царский шатер.
(Евней, которого некогда Гипсипил
Родил Ясону, пастырю своего народа,)
Остальное они приобрели по надлежащей цене,
И хорошо, что обильные грузы доставили войску:
Каждый, в обмен, отдал пропорциональные сокровища;[188]
Кто-то из меди или железа; кто-то из быка или раба.
Всю ночь они пируют, греческие и троянские державы.:
Те на полях, а эти в своих башнях.
Но Юпитер отвращался от проявленных признаков гнева,
И стрелял красными молниями сквозь мрачную тень:
Смиренные стояли они; бледный ужас охватил всех,
В то время как глубокий гром сотрясал воздушный зал.
Каждое возлияние Юпитеру перед тем, как чаша была увенчана венцом.;
И обильные возлияния орошали измученную жаждой землю.:
Затем поздно, освежившись сном после тяжких испытаний битвы,
Насладитесь благоухающими благословениями ночи.


[Иллюстрация: ] ГРЕЧЕСКИЕ АМФОРЫ—СОСУДЫ ДЛЯ ВИНА




КНИГА VIII.


СПОР.


ВТОРАЯ БИТВА И БЕДСТВИЕ ГРЕКОВ.


Юпитер собирает совет божеств и угрожает им
муками Тартара, если они окажут помощь какой-либо из сторон: Минерва получает от
него только то, что она может направлять греков своими советами. Армии соединяются
битва: Юпитер на горе Ида взвешивает на своих весах судьбы обоих,
и пугает греков своими громами и молниями. Нестор один
продолжает сражаться в большой опасности: Диомед освобождает его; чьи
подвиги и подвиги Гектора превосходно описаны. Юнона
усилия, чтобы оживить Нептуна на помощь грекам, но в
зря. Акты Тевкр, который находится на расстоянии раненный Гектор, и
растащили. Юнона и Минерва подготовиться к помощи греки, но
сдерживается диафрагмой, направлен от Юпитера. Ночь положила конец
битва. Гектор продолжает действовать в поле (греков загоняют в
их укрепления перед кораблями) и отдает приказ нести
вахту всю ночь в лагере, чтобы помешать врагу снова погрузиться и
спасаясь бегством. Они разводят огонь, через все поля, и пас
ночь под оружием.
 Время семь и двадцать дней работает с момента открытия
 стихотворение До конца этой книги. Сцена здесь (за исключением
 небесных машин) находится в поле по направлению к морскому берегу.


Теперь Аврора, прекрасная дочь зари,
Оросила розовым светом росистую лужайку.;
Когда Юпитер созвал небесный сенат,
Там, где возвышаются облачные вершины высокого Олимпа,
Отец богов нарушил свое ужасное молчание;
Внимательные небеса задрожали, когда он заговорил:[189]

“Небесные государства! бессмертные боги! приклоните ухо,
Услышьте наш указ и благоговейте перед тем, что услышите;
Установленный указ, который не все небеса могут сдвинуть с места;
Ты, судьба! исполни его! и, вы, силы, одобряйте!
Какой бог только не вторгается в это запретное поле,
Стот, кто оказывает помощь, или только желает уступить,
Он будет изгнан обратно на небеса со стыдом,
Покрытый нечестными ранами, презрением небес;
Или далеко, о, далеко, с крутого Олимпа брошенный,
Низко в темной Тартарианской пропасти будет стонать,
Горящими цепями прикованный к медным полам,
И запертый неумолимыми дверями ада;
Так же глубоко под адский центр, [190] брошенный
Как из этого центра в эфирный мир.
Пусть тот, кто искушает меня, страшится этих ужасных обителей:
И знайте, Всемогущий - бог богов.
Тогда объедините все свои силы, вы, высшие силы,
Соедините все и испытайте всемогущество Юпитера.
Спусти нашу золотую вечную цепь [191]
Чьи крепкие объятия удерживают небо, и землю, и главное
Стремись ко всему, смертному и бессмертному по рождению,
Перетащить этим Громовержца на землю:
Вы боретесь напрасно! стоит мне только протянуть эту руку,
Я поднимаю богов, океан и сушу;
Я прикрепляю цепь к высоте великого Олимпа,
И огромный мир, трепеща, нависает передо мной!
Для таких я царствую, безграничный и всевышний;
И таковы люди и боги по сравнению с Юпитером ”.

Всемогущий заговорил, и силы не осмелились ответить:
Благоговейный ужас заставил замолчать все небо.;
Дрожа, они стояли перед взором своего повелителя;
Наконец его возлюбленная, сила мудрости, заговорила:

“О первый и величайший! Боже, клянусь обожаемыми богами!
Мы владеем твоим могуществом, наш отец и наш господь!
Но, ах! позвольте пожалеть человеческое состояние:
Если не помочь, то хотя бы оплакать их судьбу.
С полей запретных мы покоряемся, воздерживаемся,
С оружием в руках оплакиваем убитых наших аргивян;
И все же, исполни мои советы, их груди все еще могут шевелиться,
Или все должны погибнуть в гневе Юпитера ”.

Бог, повелевающий облаками, одобрил ее предложение,
И высокомерно улыбнулся своей лучшей возлюбленной;
Затем призвал своих всадников, и его колесница понеслась.;
Незыблемый небосвод под ними содрогнулся:
Восхищенные эфирными конями, колесница покатилась.;
Медными были их копыта, их вьющиеся золотые гривы.:
Из непросеянного золота небес боги выстраиваются,
Сияющий, сверкающий невыносимый день.
Высоко на троне он сияет: его кони летят
Между обширной землей и звездным небом.
Но когда он достиг вершины Иды,,
(Прекрасная кормилица фонтанов и дикой дичи)
Там, где гордо возвышались ее остроконечные вершины,
Его храм источал ароматы, и его алтарь пылал.:
Там, из своей сияющей колесницы, священный отец
Боги и люди выпустили огненных коней:
Синие окружающие туманы обнимали бессмертных коней;
Высоко на облачной точке он разместил свое сиденье.;
Оттуда его широкий взгляд обозревает окружающий мир.,
Город, и палатки, и судоходные моря.

Теперь грекам пришлось немного перекусить.,
И поспешно застегнули свои сияющие доспехи.
Троя пробудилась так же быстро; ибо в этот ужасный день
Решалась судьба отцов, жен и младенцев.
Раскрывающиеся врата высыпают наружу всю свою свиту.;
Эскадрильи за эскадрильями затуманивают сумеречную равнину:
Люди, кони и колесницы сотрясают дрожащую землю,
Шум усиливается, и небеса оглашаются гулом;
И вот с криками ужасающие армии сомкнулись,
Копья на копья, щиты на щиты противостояли,
Воинство против воинства с призрачными легендами сошлось в поединке,
Звенящие дротики в железных бурях полетели;
Победители и побежденные присоединяются к беспорядочным крикам,
Раздаются торжествующие крики и предсмертные стоны.;
Текущей кровью окрашиваются скользкие поля.,
И убитые герои наполняют ужасную волну.
Длинные, как утренние лучи, становящиеся все ярче,
Чистая лазурь небес распространяет священный свет,
Постоянная смерть, которую путает судьба войны,
Каждая неблагоприятная битва сопровождается равными ранами.
Но когда восходит солнце, высота небес,
Отец богов подвешивает свои золотые весы,[192]
Равной рукой: в них исследована судьба
Греции и Трои, и уравновешен могучий вес:
Придавленный его грузом, лежит греческий баланс
Низко опустившись на землю, троянец поражает небеса.
Затем Юпитер с вершины Иды распространяет свои ужасы.;
Тучи ужасающе разорвались над головами греков;
Сверкают мощные молнии; раскатывается глухой гром.;
Он иссушает их силу и лишает мужества их души.
Перед его гневом трепещущие полчища отступают.;
Боги в ужасе, а небеса в огне.
Ни великий Идоменей не мог вынести этого зрелища,
Ни каждый суровый Аякс, громобой войны:
Ни он, король войны, не поддерживал тревогу.
Нестор остался один среди бури.
Он не захотел остаться, ибо стрела Париса
Пронзила его скакуна в смертельной части тела;
Попала в лоб, туда, где вздымалась грива
Вилась над бровью, она ужалила его в мозг;
Обезумев от боли, он встает на дыбы.,
Поднимает лапу и хлещет воздух.
Едва его меч перерезал поводья и освободился.
Загроможденная колесница умирающего коня,
Когда ужасный Гектор, с грохотом проносясь сквозь войну,
Ворвался в суматоху на своей вращающейся колеснице.
Тот день распростерся под его несравненной рукой
Седой монарх пилианского отряда,
Но Диомед увидел; из толпы
Он бросился вперед и громко воззвал к Улиссу:

“Куда, о, куда бежит Улисс?
О, бегство, недостойное сына великого Лаэрта!
Смешанный с вульгарностью, будет ли найден твой удел,
Пронзенный в спину, мерзкая, нечестная рана?
О, повернись и спаси от ужасного гнева Гектора
Слава греков, пилийский мудрец”.
Его бесплодные слова неслышно разносятся в воздухе.,
Улисс ищет корабли и укрывается там.
Но отважный Тидид спешит на помощь.,
Одинокий воин среди множества врагов;
Внезапным прыжком он опередил всадников
Он прыгнул и, встревоженный, так сказал королю:

“Великие опасности, отец! подожди неравного боя;
Эти молодые чемпионы подавят твою мощь.
Твои вены больше не светятся древней энергией.,
Слаб твой слуга, и медлительны твои скакуны.
Тогда поспеши, взойди на мое место и выйди из вагона.
Понаблюдайте за конями Троса, прославленными на войне.
Одинаково обученные поворачивать, останавливаться, преследовать,
Отваживаться на бой или подстегивать быструю скачку:
Эти покойные повинуются руководству Эния;
Оставь свою колесницу нашей верной свите;
С ними мы пойдем против тех троянцев,
Великому Гектору не нужен равный враг.;
Каким бы свирепым он ни был, даже он может научиться бояться.
Жаждущая ярость моего летящего копья.

Так сказал вождь; и Нестор, искусный в войне.,
Одобряет его совет и поднимается на колесницу:
Коней, которых он оставил, держат их верные слуги;
Эвримедонт и Стенел смелый:
Преподобный возничий направляет движение,
И напрягает свою старческую руку, чтобы хлестнуть коня.
Они сталкиваются с Гектором, не зная, что такое страх.,
Свирепый он поехал дальше; Тидид взмахнул своим копьем.
Копье с ошибочной поспешностью отклонилось в сторону,
Но, вонзенное в грудь Эниопея, лежало.
Его раскрытая рука в смерти оставляет поводья;
Кони отлетают назад: он падает и с презрением покидает равнину.
Великий Гектор скорбит о своем убитом слуге.,
Еще не отомщенные разрешения действовать на поле боя;
Тилль, чтобы занять свое место и править колесницей,
Восстал Архептолемус, свирепый в войне.
И теперь смерть и ужас охватили всех; [193]
Подобно пугливым стадам, троянцы в своей стене
Заключенные истекали кровью: но Юпитер с ужасным звуком
Раскатился большой гром над необъятной глубиной:
Прямо в лицо Тидиду ударила молния;
Земля перед ним вспыхнула сернисто-синим цветом;
Дрожащие кони пали ниц при виде этого;
И дрожащая рука Нестора выдала его испуг.:
Он бросил поводья и, дрожа от священного ужаса,
Таким образом, обернувшись, предупредил бесстрашного Диомеда.:

“О вождь! слишком дерзок в защите своего друга.
Советую удалиться и увести колесницу отсюда.
В этот день, аверс, владыка небес
Помогает великому Гектору, а наша ладонь отвергает.
Какое-нибудь другое солнце, возможно, увидит более счастливый час,
Когда Греция завоюет его небесной силой.
Не в силах человека его предопределенный указ сдвинуться с места.:
Великий будет славен, если подчинится Юпитеру ”.

“О преподобный принц! (Так отвечает Тидид)
Годы твои ужасны, и слова твои мудры.
Но, ах, какое горе! должен ли гордый Гектор хвастаться!
Я бесславно бежал к охраняемому побережью.
Прежде чем этот ужасный позор погубит мою славу,
Защити меня, земля; и скрой позор воина!”
На что герениец Нестор так ответил:[194]
“Боги! может ли твое мужество устрашиться гордыни фригийца?
Гектор может хвастаться, но кто прислушается к его хвастовству?
Ни те, кто почувствовал твою руку, воинство дарданов,
Ни Троя, все еще истекающая кровью из-за своих погибших героев.;
Даже фригийская дама, которая боится меча
Который поверг в прах ее любимого, оплакиваемого господа.
- Сказал он и поспешил к задыхающейся толпе.
Гонит быстрых коней: колесница мчится вперед, дымя.;
Крики троянцев усиливаются на ветру.;
Позади разносится гроза свистящих дротиков.
Затем голосом, сотрясающим твердые небеса.,
Довольный, Гектор бросает вызов летящему воину.
“Вперед, могучий герой! удостоен большего, чем остальные!
В креслах совета и на роскошном пиру:
Теперь не надейся больше на те почести, которые выпадут на долю твоей свиты;
Иди меньше, чем женщина, в облике мужчины!
Взобраться на наши стены, объять наши башни пламенем,
Увести в изгнание прекрасных фригийских дам,
Твои некогда гордые надежды, самонадеянный принц! находятся в бегах;
Эта рука достигнет твоего сердца и растянет тебя насмерть”.

Теперь страхи отговаривают его, а теперь надежды призывают.
Остановить своих преследователей и выдержать бой.;
Трижды обернулся вождь и трижды императорский Юпитер
На вершинах Иды прогремел гром свыше.
Великий Гектор услышал; он увидел вспыхивающий свет,
(Знак победы) и таким образом призвал к битве:

“Слушайте, все троянцы, ликийцы, дарданские отряды,
Все прославлены на войне и ужасны в рукопашной.
Помните о венках, завоеванных вашим оружием,
О славе ваших великих предков и о вашей собственной.
Слышали вы голос Юпитера? Успех и слава
Ждите от Трои, от Греции вечного позора.
Напрасно они прячутся за своей хваленой стеной.,
Слабые бастионы; этой руке суждено пасть.
Высоко над их пренебрежительным рвом наши кони свяжут,
И победоносно пройдем над выровненным курганом.
Как только мы окажемся перед этими полыми кораблями,,
Сразись с каждым из них огнем и брось пылающее клеймо;
Пока их гордый военно-морской флот не окутается дымом и пожарами,
Вся Греция, охваченная пламенем, не исчезнет в одном пламени ”.

Сказал он в ярости; затем, наклонив ярмо,
Подбадривал своих гордых коней, говоря так::

“Теперь, Ксанф, Этон, Лампус, подгоняйте погоню,
И ты, Подарг! докажи, что ты великодушный народ.;
Будь быстрым, будь бесстрашным в этот важный день.,
И вся забота твоего хозяина окупится.
Ради этого, сытые, в изобильных стойлах вы стоите,
Подается из чистой пшеницы и из рук принцессы.;
Для этого моя супруга, из рода великого Аэтиона,
Так часто добавляла укрепляющее зерно в вино.
Теперь стремительная погоня, теперь неудержимый гром.:
Дайте мне забрать золотой щит богатого Нестора;
Снимите с плеч Тидея дорогостоящий груз,
Вулканское оружие, труд бога:
Если мы добьемся этого, то победим, о силы!
Этой ночью, этой великолепной ночью флот наш!”

Услышанная глубокая мука ужалила душу Сатурнии;
Она потрясла свой трон, который потряс звездный столб:
И, таким образом, Нептуну: “Ты, чья сила может заставить
Твердая земля сотрясается от своих основ.,
Видишь ли ты греков, несправедливо угнетенных судьбами?,
И не раздувается ли твое сердце в этой бессмертной груди?
И все же Эгей, Гелика, повинуйся твоей силе,[195]
И дары непрестанно лежат на твоих алтарях.
Объединились бы все божества Греции,
Напрасно мрачный Громовержец мог бы роптать:
Он должен был бы сидеть в одиночестве, с которым почти не дружил бы ни с одним богом,
И видеть, как его троянцы нисходят в тень.:
Такова сцена из его идейской беседки;
Неблагодарная перспектива для угрюмой власти!”

Нептун с гневом отвергает опрометчивый замысел:
“Какая ярость, какое безумие, неистовая королева! это твое?
Я воюю не с высшим. Все вышесказанное
Покоряйся и трепещи перед рукой Юпитера”.

Теперь богоподобный Гектор, перед чьей несравненной мощью
Юпитер даровал славу предначертанной битвы,
Эскадроны за эскадронами движутся и заполняют поля.
Колесницами ближнего боя и утолщенными щитами.
Там, где протянулась глубокая траншея в длину,
Сплоченные войска стоят, вклинившись в твердый строй,
Ужасный фронт! они потрясают клеймами и угрожают
С давно уничтожающим пламенем вражеский флот.
Король людей, вдохновленный самой Юноной,
Трудился среди палаток, и вся его армия стреляла.
Быстро двигаясь, он поднял в руке
Его пурпурная мантия, яркий знак командования.
Высоко на средней палубе появился король.:
Оттуда, с палубы Улисса, был слышен его голос.:
До Аякса и Ахиллеса донесся звук,
Чьи далекие корабли охранял флот.
“О аргивяне! позор рода человеческого! (воскликнул он):
Полые сосуды ответили на его голос)
Где теперь все ваши славные хвастовства прошлого,
Твои поспешные победы на лемнийском берегу?
Каждый бесстрашный герой бросает вызов сотне врагов,
Пока длится пир и пока течет кубок;
Но с кем встретиться одному воину?,
Когда бушует битва, и пламя окружает?
О могучий Юпитер! О повелитель бедствий!
Был ли когда-нибудь такой король, как я, подобный мне угнетенный?
С огромной властью, с тщетно вооруженным правосудием;
Моя слава опустошена, и мой народ убит!
Тебе мои клятвы были произнесены со всех сторон.;
Какой алтарь не дымился от крови наших жертв?
Жиром быков я питал постоянное пламя,
И попросишь уничтожения имени троянца.
Теперь, милостивый боже! наше требование гораздо скромнее;
Отдай хотя бы это, чтобы ’спастись от руки Гектора",
И спасти реликвии греческой земли!

Так молился король, и великий небесный отец услышал
Его клятвы, в горечи души предпочтенные:
Гнев умиротворен, счастливыми знамениями провозглашается,
И отдает людей молитвам их монарха.
Его орел, священная птица небес! он послал,
Олененка, скованного его когтями, (божественное предзнаменование!)
Высоко над удивленными сонмами, над которыми он парил,
Которые принесли свои клятвы Паномфею Юпитеру;
Затем пусть добыча упадет перед его алтарем;
Греки увидели, и транспорт захватили все:
Ободренные знаком, войска оживают,
И яростно атаковал Трою с удвоенной яростью.
Тидид первым из всех греческих войск,
Через широкий ров погнал своего покрытого пеной коня,
Пронзил глубокие ряды, их сильнейшая битва разорвала,
И покрасил свое копье в красный цвет троянской кровью.
Юный Агелай (его отцом был Фрадмон)
С летающими скакунами уклонился от своего ужасного гнева.;
Пораженный в спину, фригиец упал подавленный.;
Стрела пронеслась дальше и попала ему в грудь.:
Стремглав он покидает машину: его руки звучат;
Его тяжелый щит с грохотом падает на землю.
Вперед устремляется волна греков, проход освобожден;
Первыми атриды, следующими добиваются успеха аджаки:
Мерионес, как и прославленный Марс в военном деле,,
И богоподобный Идомен, теперь миновали холм;
Следующим поражает врага сын Эвемона,
И последним юный Тевкр со своим натянутым луком.
Защищенный теламонийским щитом,
Искусный лучник широко обозревает поле боя.,
С каждым валом некоторые враждебные убил потерпевшего ,
Затем закройте под Семичастного шар удалился:
В сознании младенца, поэтому, когда страх тревоги,
Уходит на пенсию для безопасности на руках у матери.
Так Аякс охраняет своего брата на поле боя,
Движется вместе с ним и поворачивает сияющий щит.
Кто первым пролил кровь от смертельных стрел Тевкра?
Орсилох; затем пал мертвым Ормен.:
Следующим на равнину вышел богоподобный Ликофонт,
Хромий, Дейтор, Офелест убиты:
Смелый Хамопаон, бездыханный, повержен на землю;
Кровавую груду венчал великий Меланипп.
Груды падали на груды, печальные трофеи его искусства,
Троянский призрак, сопровождающий каждый дротик.
Великий Агамемнон смотрит радостным взором
Ряды редеют по мере полета его стрел:
“О юноша, навеки дорогой! (воскликнул монарх)
Так, всегда так, проверяется твоя ранняя ценность.;
Твой храбрый пример вернет наше войско.,
Спаситель твоей страны и гордость твоего отца!
Рожденный из постели чужеземца, твой отец для благодати,
Энергичный отпрыск украденных объятий.:
Гордый своим мальчиком, он владеет великодушным пламенем,
И храбрый сын воздает за свои заботы славой.
Теперь послушайте клятву монарха: если высшие силы небес
Дай мне разрушить долго защищавшиеся башни Трои;
Какие бы сокровища ни придумала для меня Греция,
Следующий богатый почетный подарок будет твоим:
Какой-нибудь золотой треножник или выдающаяся машина,
С ужасными скакунами в рядах воинов:
Или какая-нибудь прекрасная пленница, которую одобрят твои глаза,
Вознаградит труды воина любовью ”.

На это вождь: “Похвалой остальные вдохновляют,
И не уговаривают душу, уже наполненную огнем.
Та сила, что у меня есть, будет теперь испытана в бою.,
Пока каждая стрела не окрасится фригийской кровью.
С тех пор, как мы отступили от нашей стены, мы заставили врага отступить,
Все еще целясь в Гектора, я натянул свой лук.:
Восемь раздвоенных стрел вылетели из этой руки,
И восемь отважных героев своими остриями лежат мертвыми.:
Но, несомненно, какой-то бог не позволяет мне уничтожить
Эту ярость поля, этого пса Трои ”.

- Сказал он и дернул тетиву. Оружие летит
В грудь Гектора и поет в небесах.:
Он промахнулся, но пронзил сердце Горгифиона.,
И пропитал королевской кровью жаждущий дротик.
(Прекрасная Кастианира, нимфа божественной формы,
Этот отпрыск пополнил род царя Приама.)
Как распустившиеся маки, напоенные дождем,[196]
Склони голову и, поникнув, поцелуй равнину;
Так опускается юноша: его прекрасная голова, опущенная
Под его шлемом, капли падают ему на грудь.
Еще одну стрелу выхватил разъяренный лучник.,
Эта другая стрела с ошибочной яростью полетела,
(От Гектора, Феб отвернул летящую рану,)
И все же не упал на землю сухим и невиновным:
Твоя грудь, храбрый Архептолемус! она разорвалась,
И не обмакнула свои перья в вульгарную кровь.
Он падает сломя голову: его внезапное падение встревоживает
Кони вздрагивают от звона его оружия.
Гектор с горечью взирал на своего возничего.
Весь бледный и запыхавшийся на сангвиническом поле:
Затем предлагает Себрионесу взять управление в свои руки,
Выходит из своей яркой машины и выезжает на равнину.
Страшно кричит он: с земли камень он взял,
И бросился на Тевкра с поднятым камнем.
Юноша уже напряг свой могучий тис;
Древко уже к плечу его притянуло;
Перо в его руке, словно готовое к полету крыло,
Коснулось того места, где соединяются шея и впалая грудная клетка.;
Там, где соединение срастает желобчатую кость.,
Разъяренный вождь выпустил скалистый камень:
Тетива лопнула от мощного удара,
И онемевшая рука отпустила бесполезный лук.
Он пал: но Аякс выставил свой широкий щит напоказ.,
И заслонил своего брата могучей тенью.;
Пока великий Аластер и Мецисфей не вынесли
Стонущего лучника на берег.

Троя все же обрела милость перед отцом-олимпийцем,
Он протянул им руки и наполнил их груди огнем.
Греки отбились, отступают за свою стену.,
Или в траншее на груды растерянно падают.
Первый из врагов, великий Гектор, маршировал вперед.,
С ужасом одетый, и более чем смертный силен.
Как смелая гончая, которая гонится за львом,
С бьющейся грудью и нетерпеливым темпом,
Висит у него на задних лапах или пристегивается к пяткам,
Охраняет, когда он поворачивается, и делает круги, когда крутится.;
Так часто греки поворачивались, но все равно летели;
Следуя таким образом, Гектор все еще был последним убитым.
Во время полета они прошли глубокую траншею,
И многие вожди лежали, задыхаясь, на земле;
Перед кораблями они оказали отчаянную оборону,
И увел войска, и призвал богов на помощь.
Свирепый на своей грохочущей колеснице прибыл Гектор.:
Его глаза, подобные глазам Горгоны, горели кровавым пламенем.
Это иссушило все их воинство: подобно Марсу, он стоял.:
Страшный, как чудовище, ужасный, как бог!
Их сильное горе осмотрела жена Юпитера;
Затем, задумчиво обращаясь к торжествующей деве войны:

“О дочь того бога, чья рука может владеть
Стрела возмездия, и потрясите черным щитом!
Теперь, в этот момент ее последнего отчаяния,
Неужели несчастная Греция больше не признается в нашей заботе,
Обрекает себя на все муки судьбы,
И осушить остатки безжалостной ненависти небес?
Боги! неужели одна яростная рука сравняет все с землей?
Сколько людей пало! сколько людей еще падет!
Какая божественная сила смягчит гнев Гектора?
Бойня все еще продолжается, и ярость все еще растет!”

Так говорил императорский наместник небес;
Которому богиня с лазурными глазами:

“Давным-давно Гектор запятнал кровью эти поля,
Растянутые каким-то аргивянином на его родном берегу:
Но он наверху, небесный отец, противостоит,
Насмехается над нашими попытками и пренебрегает нашими справедливыми требованиями;
Упрямый бог, негибкий и жесткий,
Забывает о моем служении и заслуженной награде:
Спас я для этого его любимого сына, попавшего в беду,,
Суровый Эврисфей долгими трудами заставил?
Он умолял, со слезами умолял, в глубоком смятении;
Я выстрелил с небес и отдал его руку дню.
О, если бы моя мудрость знала об этом ужасном событии,
Когда он направился к мрачным вратам мрачного Плутона.;
Тройной пес никогда не чувствовал своей цепи.,
Ни Стикс не был пересечен, ни ад исследован напрасно.
Ненавидящий меня за все свои небеса богов.,
По просьбе Фетиды неравнодушный Громовержец кивает;
Чтобы поддержать ее мрачного, свирепого, обиженного сына,
Мои надежды рухнули, и мои греки погибли.
Возможно, когда-нибудь в будущем он будет тронут
Назвать свою голубоглазую служанку своей возлюбленной.
Поспеши, запускай свою колесницу, чтобы проехать сквозь ваши ряды;
Я вооружусь и буду греметь рядом с тобой.
Тогда, богиня! скажи, прославится ли тогда Гектор?
(Этот ужас греков, этот человек из людей)
Когда явятся Юнона и Паллада,
Все ужасные на алых дорожках войны!
Какой могучий троянец тогда, на том берегу,
Умирающий, бледный и больше не страшный,
Будет пировать птицами и насыщать собак кровью?”

Она умолкла, и Юнона осторожно осадила коней:
(Ужасная императрица Небес, другая наследница Сатурна:)
Тем временем Паллада распустила свою разнообразную вуаль.,
Украшенный цветами, в короне бессмертного искусства.;
Сияющее одеяние, сотканное ее священными пальцами.
Плывет пышными волнами и разносит двор Юпитера.
Руки ее отца обнимают ее могучие конечности,
Его кираса сверкает на ее пышной груди.
Энергичная сила, с которой поднимается дрожащая машина.:
Потрясенный ее рукой, массивный джавелин сгибается.:
Огромный, тяжеловесный, сильный! когда ее ярость сжигает
Гордые тираны смиряются, и все воинство переворачивается.

Сатурния взмахивает плетью; всадники летят.;
Колесница плавно скользит по жидкому небу.
Небесные врата самопроизвольно открываются перед силами,
Золотые врата Небес, охраняемые крылатыми Часами.
Они стоят поочередно, им поручено дежурство.,
Яркие порталы солнца и небеса повелевают;
Закройте или раскройте вечные врата дня
Закройте небо облаками или разгоните эти облака.
Звенят звучащие петли, облака расходятся.
Склоненные вниз по крутизне небес, они направляют их курс.
Но Юпитер, разгневанный, с вершины Иды обозревал,
И таким образом повелел многоцветной деве.


[Иллюстрация: ] ЮНОНА И МИНЕРВА СОБИРАЮТСЯ ПОМОЧЬ ГРЕКАМ


“Таумантия! оседлай ветра и останови их машину;
Против высочайшего, кто будет вести войну?
Если они все еще в ярости, они осмеливаются на тщетный спор.,
Так я говорил, и то, что я говорю, - судьба:
Их кони, раздавленные колесами, будут лежать,
Их машина разлетелась на куски по небу:
Моя молния повергнет этих мятежников в замешательство.,
И швырнем их, пылающих, очертя голову, на землю,
Обречем на десять лет круговорота рыдать
Раны глубоко затянет раскат грома.
Так Минерва научится бояться нашего гнева.,
И не осмеливаемся бороться с ней и с создателем природы.
Ради Юноны, упрямой и властной по-прежнему.,
Она претендует на какой-то титул, чтобы нарушать нашу волю ”.

Быстрая, как ветер, разноцветная дева.
С вершины Иды простираются ее золотые крылья.;
Она летит К сияющим вратам великого Олимпа.,
Там встречает колесницу, мчащуюся по небесам,
Сдерживает их продвижение от светлых обителей,
И передает наказ отца богов.

“Что за безумие, богини! какая ярость может тронуть
Небесные умы, чтобы вызвать гнев Юпитера?
Воздержитесь, повинуясь его высшему приказу:
Таково его слово; и знайте, его слово останется в силе:
Его молния повергнет ваше восстание в замешательство,
И швырнет вас сломя голову, пылающих, на землю;
Ваши лошади, раздавленные колесами, будут лежать на земле,
Ваша машина разлетелась на куски по небу;
Вы сами обрекаете себя на десять лет рыданий.
Раны, нанесенные жгучим громом, глубоко затянулись.
Так Минерва научится бояться его гнева.,
И не посмеет бороться с ней и с создателем природы.
Для Юноны, все еще упрямой и властной,
Она претендует на какой-то титул, чтобы нарушить его волю:
Но тебя, какая отчаянная дерзость побудила
Поднять свое копье против царя небесного?”

Затем, оседлав крылья ветра,
Она полетела; и Юнона, таким образом, смирила свой гнев.:

“О дочь того бога, чья рука может владеть
Стрела возмездия, и потрясите саблезубым щитом!
Не позволяйте больше существам высшего происхождения
Бороться с Юпитером за эту низкую расу земли;
Теперь Торжествующий, теперь прискорбно убитый,
Они дышат или погибают, как предначертано судьбой.:
Но высокие советы Юпитера обретут полную силу.;
И, всегда неизменные, всегда будут править человечеством ”.

Она заговорила и повернула назад своих светлых коней,
Украшенных золотыми гривами и небесно ярких.
Часы отпустили их, тяжело дыша, когда они стояли,
И наполняют их ясли амброзийной пищей.
Там, привязанные, они отдыхают в высоких небесных стойлах;
Колесница упирается в хрустальные стены,
Задумчивые богини, смущенные, сдержанные,,
Смешиваются с богами и занимают их золотые сиденья.


[Иллюстрация: ] ЧАСЫ, ОТВОДЯЩИЕ ЛОШАДЕЙ От МАШИНЫ ЮНОНЫ


И вот Громовержец обдумывает свой полет
От вершин Иды к олимпийским высотам.
Быстрее мысли инстинктивно летят колеса.,
Пронзите пламенем просторы воздуха и достигните неба.
Нептун приказал своим курсантам распаковать,
И закрепить машину на ее бессмертной базе.;
Там стояла колесница, излучая свои лучи,
Пока снежной пеленой он не заслонил пламя.
Он, чьи всеосознающие глаза видят мир.,
Вечный Громовержец восседал, восседая на золотом троне.
Высокие небеса он делает подножием своих ног,
И широко под ним сотрясается весь Олимп.
Издалека, дрожа, появляются оскорбительные силы,
Смущенные и безмолвные, они боятся его хмурого взгляда.
Он видел их души, и таким образом его слово передает:
“Паллада и Юнона! скажите, зачем напрягать ваши сердца?
Скоро была твоя битва: гордая Троя отступила
Перед твоим лицом и в твоем гневе испустила дух.
Но знай, чья всемогущая сила устоит!
Несравненная с нами сила, непобедимая наша рука:
Кем будет управлять владыка небес?
Не всеми богами, венчающими звездный полюс.
Ваши сердца затрепещут, если мы возьмемся за оружие.,
И каждый бессмертный нерв содрогается от ужаса.
Ибо так я говорю, и то, что я говорю, останется в силе.;
Та сила, которая провоцирует нашу поднятую руку,
На этом нашем холме больше не займет своего места.;
Отрезаны и изгнаны из эфирной расы ”.

Скорбящие Юнона и Паллада слышат приговор,
Но насладят их души грядущими бедами Илиона.
Хотя тайный гнев переполнял грудь Минервы.,
Благоразумная богиня все же подавила свой гнев.;
Но Юнона, бессильная от ярости, отвечает:
“Что ты сказал, о тиран небес!
Сила и всемогущество облекают твой трон;
Твое дело наказывать; наше - горевать в одиночестве.
Мы скорбим О Греции, брошенные ее судьбой.
Чтобы испить остатки твоей неизмеримой ненависти.
От полей запретных мы покоряемся, воздерживаемся.,
С оружием в руках смотрите, как убивают наших аргивян.;
Но, выполняя наши советы, их груди все еще могут шевелиться,
Чтобы все не погибли в гневе Юпитера ”.

Так говорит богиня; и так отвечает бог.,
Тот, Кто раздувает облака и затемняет все небо.:

“Утреннее солнце, разбуженное громкими тревогами,
Увидит всемогущего Громовержца с оружием в руках.
Какие кучи аргивян заполнят тогда равнину,
Эти лучистые глаза будут смотреть, и смотреть напрасно.
И великий Гектор не прекратит ярости битвы,
Флот пылает, и твои греки в бегстве,
Даже до того дня, когда определенные судьбы предопределят
Этот суровый Ахилл (его Патрокл убит)
Восстанет в мщении и опустошит равнину.
Ибо такова судьба, и ты не можешь повернуть ее вспять
Со всей своей яростью, со всей своей мятежной силой.
Лети, если хочешь, к самым дальним пределам земли,
Где на самом краю ее звучат моря;
Где обитают проклятые Япет и Сатурн,
Быстро на краю, в потоках ада;
Никакое солнце не позолотит там мрачные ужасы.;
Никакие веселые порывы ветра не освежают ленивый воздух.:
Там снова вооружают отважный отряд Титанов.;
И вооружают напрасно; я выстою за то, что пожелаю ”.

Теперь глубоко в океане затонул светильник света,
И скрылся за облачной завесой ночи.:
Троянцы-победители оплакивают его распадающиеся лучи.;
Греки, радуясь, благословляют дружественную тень.

Победители удерживают поле боя, и Гектор зовет
Военный совет у стен военно-морского флота;
Он повел их к берегу Скамандера отдельно друг от друга,
Где тонко разбросанными грудами лежали мертвецы.
Собравшиеся вожди, опускаясь на землю,
Выполняют его приказ, а их принц окружает.
Массивное копье, которое он нес, обладало огромной прочностью,
Длина копья составляла полных десять локтей;
Наконечник был латунный, блестящий на вид.,
Прикрепленный к дереву золотыми кольцами по кругу.:
Благородный Гектор откинулся на своем копье.
И, наклонившись вперед, таким образом раскрыл свои мысли.:

“Вы, доблестные троянцы, слушайте внимательно!
Вы, отряды дарданов и щедрые помощники, прислушайтесь!
Мы надеялись, что этот день окутает пламя победы.
Греция с ее кораблями увенчает наши труды славой.
Но сейчас опускается тьма, чтобы спасти трусов,
И охраняет их, дрожащих за своими деревянными стенами.
Повинуйтесь ночи и используйте ее спокойные часы.
Наши кони добывают корм и освежают наши силы.
Прямо из города разыскивают овец и быков,
И привозят укрепляющий хлеб и щедрое вино.
Широкое поле, высоко пылающее до неба.,
Пусть многочисленные костры восполнит отсутствующее солнце.,
Пылающие груды с обильным топливом вздымаются ввысь,
До яркого утра ее фиолетовый луч освещает;
Чтобы в тишине и ночных тенях
Греция на своих черных кораблях не попыталась бежать.
Не дай негодяям беспрепятственно занять
Свои высокие палубы или благополучно рассечь главную;
Пусть каждый дротик нанесет какую-нибудь враждебную рану,
Какой-нибудь прочный знак о враге-фригийце,
Раны, которые еще долго будут нуждаться в заботе их супругов.
И предостеречь их детей от троянской войны.
Теперь пройди по кругу нашей стены Илиона,
Пусть священные герольды протрубят торжественный клич;
Чтобы увенчать седыми почестями предков,
И безбородых юношей, окружающих наши зубчатые стены.
Будь тверд на страже, пока наши силы далеки.,
И пусть Матроны повесить с огнями башни;
Иначе, под кровом полночи тень,
Коварный враг невооруженным вторгнуться в город.
Достаточно, в эту ночь, эти заказы подчиняться;
Более благородная атака пробудит рассвет.
Я верю, что боги отдадут в руки Гектора
Чтобы освободить землю от этих ненавистных врагов.,
Кто бороздил, вопреки судьбе, водный путь:
Для троянских стервятников это предопределенная добыча.
Теперь заботой должна стать наша общая безопасность.;
Но как только утро окрасит воздушные поля.,
Облаченный в блестящее оружие, пусть каждый отряд вступит в бой.,
И обстрелянный флот узрит ярость битвы.
Тогда, тогда Гектор и Тидид докажут,
Чьи судьбы тяжелее всего на весах Юпитера.
Завтрашний свет (О, поторопись, славное утро!)
Я увижу, как с триумфом несут его кровавую добычу.,
Этим острым копьем его грудь будет пронзена,
И поверженные герои прольют кровь вокруг своего повелителя.
Несомненно, о! да продлятся мои дни!,
От века бесславный, и черная смерть в безопасности;
Так пусть моя жизнь и слава не знают границ,
Как Палладе поклоняются, как солнцу прославляются!
Как следующий рассвет, последний, которым они насладятся,
Сокрушат греков и положат конец бедствиям Трои.

Заговорил предводитель. От всего своего воинства вокруг
По берегам раздаются крики аплодисментов.
Каждого из дымящихся коней отвязали от ярма,
И прикрепили их передние упряжки к боку его колесницы.
Ведут из города жирных овец и быков,
С щедрым вином и сытным хлебом,
На берегу горят полные гекатомбы:
Ветры уносят к небесам клубящиеся пары.
Неблагодарное подношение бессмертным силам![197]
Чей гнев тяжело навис над троянскими башнями:
Ни Приам, ни его сыновья не обрели своей милости;
Гордую Трою они ненавидели и ее виновный род.

Ликующие войска выстроились в боевом порядке вокруг.,
И сияющие огни освещали всю землю.
Как когда луна, сияющий светильник ночи,[198]
Чистая лазурь небес распространяет свой священный свет,
Когда ни одно дуновение не нарушает глубокого безмятежного,
И ни облачка не омрачает торжественную сцену.
Вокруг ее трона вращаются яркие планеты.,
И бесчисленные звезды золотят светящийся шест.,
Над темными деревьями проливается желтая зелень.,
И украсьте серебром вершину каждой горы:
Тогда засияют долины, поднимутся скалы в перспективе,
Поток славы хлынет со всех небес:
Знающие люди, радуясь зрелищу,
Окидывают взглядом голубой свод и благословляют полезный свет.
Так много пламени полыхает перед гордым Илионом.,
И озаряют мерцающий Ксанф своими лучами.
Длинные отблески далеких пожаров
Поблескивают на стенах и дрожат на шпилях.
Тысячу куч позолотят сумеречные ужасы,
И бросают тенистый блеск на поле боя.
За каждой пылающей кучей стоят по пятьдесят стражников.,
Чьи умбровые руки, порывисто, посылают густые вспышки.,
Громко ржут скакуны над своими кучами кукурузы,
И пылкие воины ждут рассвета.