Глава 130

Зима наступила в свой срок. Снежная, временами с крепкими морозами. Замело, завьюжило, бывало, по утрам из хаты нельзя было выйти, снегом дверь замуровывало. Соседи помогали, откапывали друг друга…
— Ты глянь-ка, опять прётся, — сказала сама себе Крыпочка после того, как в окне увидела двигающуюся над плетнём баушкину голову. И двигалась она, судя по всему, опять к ней.
Крыпочка ловко задвинула заслонку волокового окна, и взгляд её заметался по хате. Чтоб придумать?
В голову ничего толком ещё не пришло, а руки уже действовали. Схватили вёдра, опорожнили их, вылив в лоханки и корыта воду, а тут уже и сама Крыпочка догадалась, для чего это делает.
Схватила коромысло и в дверь.
Чуть-чуть не успела. В дверях столкнулась с баушкой, пришлось отступать.
— Здоров буди, подруженька разлюбезная, — фальшиво запела баушка.
Запыхавшаяся Крыпочка не успела нацепить любезную личину и недовольно скривилась.
Но понять Крыпочку можно. Зачастила подружка подколодная. Всю осень ходила, а теперь и в сугробах дорожку протоптала. И что ей надо? Крыпочка никак понять не могла. Сядет, и давай расписывать, какое хорошее молоко её корова даёт.
И ведь не принято расхваливать скотину перед знакомыми, а ну, как сглазят? Но баушка не заморачивалась над приметами, знай себе хвасталась. Да ещё добавляла, какое хозяйство у них хорошее, да и хозяйки одна лучше другой.
Заметила Крыпочка, что при этом она всё в печку норовила заглянуть. Уж не колдует? Нехорошее подозрение заползло змеёй в сердце. Стала за баушкой следить в оба.
Но и баушку можно понять. Ну-ка, отдала домового ни за грош. Да ещё кому? Змеищ-ще! А сами с чем остались? Вот и ходит, как на подённую работу, пытается уговорить того вернуться.
Но не возвращается пока. Баушка после каждого визита к Крыпочке проверяла: ставила в погребе плошку молока и наблюдала, не уменьшается ли. Нет, не уменьшается.
То крынками таскал, а то глоточка не сделает. Был бы на месте, небось, сделал бы. Да и не один глоток.
Правда, баушка как-то запуталась, забыла, что крынки таскал всё же не домовой, а Малой. Ей бы подсказал кто-нибудь, но она свои мысли держала при себе.
Вот в таком неприглядном положении оказались две старушки. Неизвестно, чем бы на этот раз встреча закончилась, но тут до их старческих ушей донеслись какие-то крики с улицы. А уж когда стали бить в било, поняли, что что-то случилось. Выскочили на улицу.
А на улице светопреставление. Народ кричал и бежал к реке.
— Никак, утоп кто-то? — страшная догадка осенила обеих одновременно, и старушки, подхватив длинные полы, как две курочки, засеменили к Русе, стараясь часто передвигать ногами.
У проруби стояла, низко опустив голову, вторая жена Асипы. Она только недавно родила девку. Асипиха её не крепко жалела, не дала толком оклематься. Вот и заставила в ледяной воде бельё полоскать. А кто же его ещё полоскать будет? Ну и что, что только родила?
Корзина с бельём валялась тут же.
Народ баграми и палками шарил в проруби. Да разве нашаришь?
— Как так случилось? — допытывались у молодой бабы.
Та ещё ниже опустила голову и молчала.
— Они вместе шли. Я видел, — закричал тут щуплый мужичок, вертясь во все стороны и знакомя общество с обстоятельствами дела. — Эта впереди шла с корзиной, Асипиха сзади. Боле никого с ними не было.
— Видела! Всё видела, как было, — вдруг раздался писклявый голос Лябзи.
Все поморщились, для чего так кричать? Одна, а всем пришлось замолчать, всех переорала.
— Я тама, на берегу стояла, всё видела, как на ладони. — Лябзя указала на высокий берег. — Асипиха поскользнулась сама, не удержалась на ногах, и в прорубь свалилась. Эта дёрнулась, хотела её поймать, да не успела. Асипиха боле и не вынырнула.
— Правда, что ли? — спросили у молодухи.
Но та по-прежнему молчала.
— Правда, — закричал один, потом другой голос из толпы. — Видите, на ней лица нет. Небось, тоже испугалась. Пусть охолонет немного, домой идёт. Несчастный случай, что тут рассуждать. Вон какая скользота около полыньи. Тут надо хоть песочком посыпать.
Народ стал расходиться, охая и качая головой.
Баушка тоже пошаркала.
Дед Вихор проводил её взглядом, поцокал языком. «Все старухи, как старухи, а эта же — лебёдушка, только что летать не умеет».
…Ещё один зимний день заканчивался. Солнышко готовилось скрыться за далёким лесом.
Последний луч упал во двор Мамалыхи. Там Ёра и Малой пилили брёвна. Устали, сели передохнуть.
— Я вот всё думаю, что там в лешем колодце может быть? — поделился своими думками Ёра.
— Пока не проверим, не узнаем, — подхватил Малой.
— Ты думаешь, надо посмотреть?
— Надо. Только летом.
— Так летом нам в город ехать.
— Не, сначала надо проверить, а потом тогда и в город.
— Ага.
Луч поднялся чуть выше и заглянул в красное окно девичьей горницы Видборичей. В оконном проёме виднелась белёсая головка Айки. Тот смотрел на красивых птичек, что прыгали по заснеженным веткам старой яблони. Луч позолотил густые длинные реснички и погас…
Ночью Ярина долго не могла уснуть. Ребёночек беспокоился. Но вот затихло всё. Уже проваливалась в сон, когда внутри, непонятно где, раздались неожиданные слова:
«Нашла выход!»
Два слова, а Ярина вздрогнула и раскрыла глаза. Сон, как рукой сняло. Что это? Это её мысли? О чём? О том, что случилось на реке?
Нашарила в темноте руку Глеба. Тот принял её в свою ладонь. Успокоилась. Немного погодя заснула.
Полная луна осветила бескрайние заснеженные дали, спящие дремучие леса и маленькое затерянное село.