утро

– Мизер! – сказал Вовка, кладя свои карты аккуратным веером на столе.
– Играй, – ответил Дрон, ставя ногу на стул, на котором он уже не мог сидеть.
Игра была начата вчера вечером и продолжалась всю ночь. Три пацана стояли за столом, на котором, в одну сторону были сдвинуты остатки ночной трапезы, немытая сковородка, кастрюля с несколькими вареными картофелинами, и куски недоеденного белого хлеба. Отдельно на газете рассыпана махорка, ее заворачивали в аккуратно оторванный кусок той же газеты и курили, жмуря глаза от едкого дыма. С сигаретами во время перестройки были проблемы. Дрон где-то добыл большой пакет махорки и когда закончились сигареты, торжественно высыпал ее горкой на газету.
– Ну и как это курить? – спросил Эндрю третий участник компании, подозрительно косясь на пирамиду травы посередине стола.
– Фильмы про войну смотрел? – спросил Дрон. — Вот как-то так.
Он оторвал кусок газеты и начал заворачивать в нее пол жмени махорки. Самокрутка получилась длинная и почти с два пальца толщиной. Он деловито вставил ее в рот и поджег. Сигарета загорелась пламенем и из нее начала высыпаться махорка. Дрон же пытаясь выдохнуть, согнулся пополам в сильном кашле.
– Ты сейчас общагу спалишь! – крикнул Вовка накрывая горящую самокрутку полотенцем.
Дрон подбежал к открытому окну и высунулся наружу.  Глаза у него были залиты слезами.
– Ох и крепкая! – крикнул он откашлявшись.
– Нормальная, — спокойно проговорил Эндрю скрутив и подкуривая «козью ножку». – Ты не жадничай, это тебе не дурь, ее нужно понемножку сыпать.
Он прищурился, выпуская изо рта и ноздрей клубы белого плотного дыма.
За окном уже взошло южное солнце, и свет в комнате можно было уже тушить, но в азарте игры этого никто не хотел замечать.
– Все, сказал Вовка, торжественно выкладывая на стол четыре карты трефовой масти.
– Сыграл! – подтвердил Эндрю, третий участник компании, бросил на стол свои карты и с хрустом потянулся.
 – Наливай, - обратился он к Дрону. Дрон придвинул стаканы в ряд и ровно поделил остаток алкогольного напитка желтого цвета, с романтическим названием «Чумацкий шлях», которым в начале 90-х годов травил донецкий ликероводочный завод жителей Донбасса.
– Ну, давай, – вместо тоста сказал Дрон и не чокаясь, опрокинул жидкость себе в горло.
Затем, поморщившись, с силой, отпихнул стакан. Стакан со звоном заскользил по гладкой поверхности стола, остановившись в нескольких сантиметрах от края. Выпили и остальные.
– Все, кончаем играть, – сказал Вовка, – подбивай бабки.
В преферанс всегда играли на деньги, по мелочи, и хотя порой проигрывали довольно значительные, для студентов третьего курса, суммы, деньги никогда не отдавали, и дружбы это не портило, и отношений не ухудшало.
На тумбочке резко зазвонил будильник. Его звук заставил шевелиться одеяло, которым была накрыта третья кровать в комнате. Из-под одеяла высунулась рука и хлопнула по крышке будильника, он звонко екнул, щелкнул какой-то пружиной, на несколько секунд замолчал, а потом снова залился трелью, которая не оставляла уже никому никаких сомнений – начался новый день чудесного на юге Украины месяца мая.
Трезвон будильника, казалось, разбудил не только его хозяина, нехотя просыпалось и все общежитие педагогического института. На всех девяти этажах общаги захлопали двери, это студенты и студентки потянулись на кухни ставить чайники, где-то уже включили магнитофон и солист группы «Дюна», радовал спящих студентов своей новой банановой песней. Особенно радовались те, кто еще спал потому что в институт надо было ко второй или третей паре.
– Ну, я пошел, – сказал Вовка, пытаясь обойти стол, за которым безвозвратно была проиграна ночь.
– Вы хотя бы срачь, после себя уберите, – захрипел спросонок хозяин будильника. Он был старше всех лет на семь, и звали его Саней, за глаза называли Мудрецом. Такое прозвище он получил за мужицкую хозяйственность, рассудительность в принятии решений, а также за виртуозную игру в покер.
Саня откинул одеяло и встал. Черные семейные трусы были оттопырены утренней эрекцией. Он прошел через всю комнату, шаркая по грязному полу черными шлепанцами и покачивая членом, подошел к окну и резко открыл его.
– Козлы, насрали, накурили какой-то херней, что от дыма глаза режет. Всю ночь спать не давали. В следующий раз будете играть в своей комнате, – со злобой прокричал Саня, смотря почему-то на Дрона, который имел на комнату такие же права, как и он, потому что жил в ней.
Вовка захлопнул дверь. Ему не хотелось слушать, чем закончится разбирательство с недоспавшим Мудрецом. После бессонной ночи жутко хотелось спать.
Он медленно начал спускаться по лестнице с девятого этажа на пятый, где жил в двухместной комнате с пятикурсником которому недавно исполнилось двадцать восемь. Почти старик. Его трижды выгоняли из института, а в перерыве между вторым и третьим курсом, он даже успел отслужить в советской армии, где-то в Таджикистане.
 На седьмом этаже дверь открылась и на лестничную площадку выскочили две девчонки-первокурсницы.
– Привет, – бросили они, на ходу обгоняя Вовку.
– Привет, — ответил он, — где Оля?
Оля была его новой любовью и жила с ними в одной комнате.
– У нее сегодня зачет на второй паре, так что еще моется, - бросили девчонки уже с нижних ступенек лестничного пролета.
После махорки очень сушило горло, хотелось пить, и путь в два этажа вниз казался нереально длинным. Ноги сами завернули в длинный коридор и остановились перед чисто вымытой дверью, которая была приоткрыта, как будто сама приглашала незваного гостя заглянуть внутрь. 
С Олей Вовка совершенно случайно, и после секса. Как-то так получилось. Забрел на чей-то день рождение, напился и залез под ее одеяло, где она, тоже изрядно выпив, пыталась уснуть.  Секс, получился не ахти какой, девчонка стеснялась соседок, которые остались спать в одиночестве и всю ночь ворочались и скрипели кроватями. Потом встретились на следующий день, пили чай, потом еще несколько раз встречались, но до секса как-то не доходило. И вот сейчас Вовка чувствовал реальный шанс. Сон уже не был так актуален, а возможность утреннего приключения начинала заводить и будоражить. Он даже почувствовал нервный спазм внизу живота.
Вовка толкнул дверь и вошел в тамбур. Дверь в комнату тоже была не заперта. Он открыл и эту дверь и вошел.
Обстановка комнаты как, впрочем, и всех комнат в общаге, состояла из казенной мебели с пятизначными номерами, выведенными краской на самых видных местах. Вдоль стен стояли три кровати, с металлическими сетками. От времени сетки провисали как гамаки, так что спать на них было сплошное мучение, не говоря уже о сексе в традиционной позе, мальчик сверху девочка снизу. Попа девочки глубоко проваливалась вниз и была надежно защищена со всех сторон от проникновения.
 Для борьбы с этим техническим бедствием местные умельцы подкладывали под кровати двери, ночью снятые ими с бытовок и на тридцать сантиметров укороченные, отчего они уже не могли служить дверьми, что, в свою очередь, приводило в ярость коменданта общежития, который периодически эти двери изымал. У большого окна стоял обеденный стол с задвинутыми под него стульями, возле входной двери встроенный платяной шкаф и пару тумбочек, вот и вся обстановка.
 В комнате никого не было. Но хозяйка была, где-то здесь, ее присутствие ощущалось во всем, в разбросанных вещах, в не застланной постели и в дымящейся чашке кофе на тумбочке. 
– Кто здесь? – из двери санузла выглянуло смазливое личико с растрепанными светлыми волосами.
– Привет, – Вовка с удовольствием улыбнулся, уж очень радостно и весело выглядела эта симпатичная девчонка. На ней была одета короткая шелковая ночная рубашка и розовые домашние тапочки с бубоном.  Ноги были стройные и мускулистые, в супермодных черных лосинах и туфлях на шпильке, в которых он ее пару раз видел, выглядели очень сексуально. Красивая упругая грудь третьего размера почти полностью выпала из декольте рубашки.
– Ой! – взвизгнула Оля от неожиданности. — Привет! Я сейчас, – и прикрыла дверь.
 Вовка потянул дверь на себя и зашел в блочный санузел. Санузел состоял из трех отделов, душевой кабинки, отгороженной голубенькой шторкой, туалета, отделенного от раковины синей фанерной дверью и умывальник, над которым, тщательно чистя зубы, склонилась Оля, выставив, едва прикрытую ночнушкой, попку.
– А я скучал по тебе Оленька, — выдал Вовка дежурную, фразу обнимая девушку за талию.
– Мм…, – промычала Оля, пытаясь оттолкнуть его попкой и локтем, от чего его руки коснулись ее свисающих грудей, а пах плотно прижался к ее голой попке.
«Нет трусов, – промчалось в голове у Вовки. – "Вот класс! вот клево! супер! Блин, супер!"
Мысли сбились в кучу и помчались по кругу. Внезапно он поймал в зеркале свое отражение и на несколько секунд оторопел и даже забыл про девушку, которая использовала этот момент, чтобы выскользнуть в комнату. Из небольшого зеркала, дюбелями прибитого к покрашенной масленой краской стене, на Вовку смотрела красными опухшими глазами симпатичное лицо двадцатилетнего парня.
 Снизу лицо обросло двухдневной щетиной, сверху же его покрывала взъерошенная шевелюра с жирными, черными, давно не мытыми волосами. 
На изрядно измятом лице четко отпечаталось и качество суррогатного пойла донецких виноделов, и мозговой штурм ночного преферанса.
«Черт! Ну и рожа», – оставшись один Вовка с ожесточением начал умываться, обильно смачивая волосы холодной водой и приглаживая их руками.
– Оля, дай полотенце, — сказал он, заходя в комнату и закрывая за собой дверь.
Вытираясь, он заметил, что она уже успела надеть на себя длинный розовый халат, заколоть на голове волосы и сидела на кровати, потягивая кофе из большой чашки.
 – Как дела? – спросила она, улыбаясь, рассматривая его большими зелеными глазами.
– Отлично, – он опять почувствовал приятный спазм в животе, Оля весело смотрела на него, болтая голой ножкой в розовом шлепанце.
– Кофеем угостишь? – спросил Вовка, садясь рядом с ней на постель.
– Да, – встав, она взяла с полки чашку насыпала из банки кофе и начала наливать кипяток.
– Сколько сахара? – спросила она, не поворачивая головы.
– Две ложки.
Резко поднявшись с кровати, он подошел к ней ссади, обнял двумя руками за талию и начал целовать в шею. Вообще Вовка никогда долго не рассусоливал и при малейшей возможности всегда переходил к делу.
–Ты же кофе хотел! – спросила Оля, пытаясь прикрыться плечиком от щекочущих поцелуев.
–Да, – не стал спорить он и положил ей руки на грудь.
Ощущение упругой девичьей груди буквально разорвало в клочья накопившуюся усталость и прогнало ночной хмель. Он уже не мог думать ни о чем другом кроме секса. Член, как солдат по тревоге, проснулся, напрягся и начал упорно пытаться порвать штанину, обильно смачивая ее смазкой.
– Подожди, подожди, – Оля резко повернулась лицом к Вовке, – у меня зачет, я опоздаю, Володенька. 
Левой рукой он нежно обнял ее за талию, а правая юркнула под халат, обнажив левую грудь.
– Обними меня, – прошептал он, — обними меня за шею.
Она послушно обвила его руками и тихонько застонала.
– Ну, я так не могу, подожди немного.
Оля с силой уперлась ладошками Вовке в грудь и начала пятиться назад, на какое-то время ей удалось оттолкнуть его, но, пройдя несколько шагов, она уткнулась попой в стол и их тела опять плотно прижались друг к другу. Вовка потянул за полу халата, и он послушно раскрылся. Под ним была все та же ночнушка.
– Ну, что ты делаешь? - нежно прошептала Оля.
Халат безжалостно был брошен на пол. Оля обвила Вовкину шею и поцеловала его в губы. Жадно целуя девушку Вовка, засунул руку под ночнушку и с силой сжал упругую ягодицу, на ней по-прежнему не было трусиков. Немного приподняв девушку, он усадил ее на стол. Руки заскользили вверх по гладкому телу, снимая последнею одежду. Не сопротивляясь, она подняла руки и осталась голой. 
 Быстро стянув с себя футболку и джинсы с трусами, он протянул ей руку.
– Пойдем, – Оля грациозно спрыгнула на пол. На лакированной поверхности стола в лучах майского солнца блеснула тонкая, влажная полоска, оставленная ее, возбужденной аккуратно подстриженной писькой.
Подойдя к не застеленной кровати Вовка, прижался к Оли, сзади всего тела, почувствовав возбуждающее тепло ее кожи. Рука быстро проскользнула по гладкому животу и под коротко остриженными волосами лобка нащупала мягкие, влажные от возбуждения губы.
– Нагнись, – она послушно нагнулась, положив руки на спинку кровати. Вовка держась за ее бедра с силой воткнул стоящий член в ее зад.
– Подожди, не туда, – Оля протянула руку между ног и нежно взяла член в руки, – дай я помогу.
Ощущение теплоты и влаги обволокло Вовкину плоть. Оля тихо застонала. Железная спинка кровати начала методично долбить стену общежития.
– Бум, бум, — звонко звенела кровать, ускоряя темп.
– Аа, а..а, - вторила ей Оля.
С обратной стороны стены кто-то рассержено начал колотить кулаком. Время было, начало девятого утра, за стенкой еще пытались выспаться.
– Дайте же поспать, — закричал в соседней комнате женский голос.
– Ложись, – скомандовал Вовка.
Расправив одеяло, Оля легла. Попа девушки плавно погрузилась в провисшую сетку кровати. Не замечая трудностей, попробовали продолжить, но обе попытки потерпели фиаско.
– Давай положим подушку под попу, – опытный Вовка знал, как с этим можно бороться.
С подушкой все пошло гораздо лучше. Накинувшись на девушку Вовка стал увеличивать темп. Кровать начала громко скрипеть, но на это уже никто не обращал внимания. Оля нежно стонала, Вовка работал молча, тяжело сопя носом.
– Ууу…, – начал постанывать Вовка, чувствуя, что дело движется к логическому концу.
– Подожди, в меня нельзя, — Оля резко вильнула задом, и он с размаху уперся членом в подушку.
– Как? – не сразу понял Вовка.
– Ну, нельзя, дни залетные у меня, – Оля попыталась отодвинуться от Вовки, но в габаритах полуторной кровати это было невозможно.
– А как можно? – в голосе Вовки звучало отчаяние. – Ну сделай же что-нибудь.
– Что? – она весело заглянула в его глаза, и он почувствовал, как его член плотно сжала девичья ладошка.
– Ну что-нибудь, – уже более расслабленно проговорил он, откинувшись на спину.
Неудобно согнув голову, он молча смотрел как она, целуя живот, все ближе приближалась к его члену.
– Ты только не подсматривай, — попросила она, завешиваясь от него, как шторкой, своими белыми волосами.
Вовка послушно откинул голову на кровать и, замер в предчувствии. В эти секунды все его ощущения, все его чувства сосредоточились в одном месте. Все его несколько миллиардов нервных окончаний по всему теле были отключены кроме тех, которые находились в одном единственном органе. В эти секунды его можно было бить, колоть шилом, жарить на сковородке, он бы все равно ничего бы не почувствовал. По телу пробежала судорога, он выгнулся и через секунду излился девушке в рот.
Удовлетворенный и опустошенный он закрыл глаза и расслабился. По вибрации кровати почувствовал, что девушка спрыгнула на пол. Усталость вдруг навалилась на него, он понимал, что засыпает, и нечего не мог с этим поделать.
– Мог бы и спасибо мне сказать! – услышал он сквозь дрему Олин голос. — Ты так и будешь балдеть?
– Я полежу немножко, Оленька? Спасибо тебе! – беспомощно попросил, Вовка, пытаясь, открыть глаза. – хорошо Киска?
 Он взмахнул рукой, пытаясь поймать невидимую хозяйку. Рука, разогнав воздух, вяло шлепнулась на кровать, рядом с аморфным телом утреннего ловеласа.
– Я ключи на тумбочке оставлю, выспишься, отдашь на вахту, – Оля склонилась над ним уже полностью одетой и накрашенной. — Слышишь?
– Да, — промычал он сквозь наваливающийся сон, с трудом понимая смысл ее слов.
– Так и будешь спать голый? Накройся, - сказала Оля, наклонившись над телом на кровати.
– Пока...а!
Но ответа не последовало. Вовка спал.