Мемуары Арамиса Часть 317

Глава 317

Перед разговором с д’Артаньяном Король имел длительную беседу с Кольбером.
— Господин Кольбер, — сказал Людовик. — Дело Фуке ещё не закончено.
— Да, Ваше Величество, — согласился Кольбер, хотя и не понял, о чём может идти речь в дальнейшем, просто он усвоил, что с Королём следует соглашаться всегда и во всём, и это было очень полезное знание.
— Помнится, что Фуке назвал себя разорённым, указав, что не располагает и двумя миллионами ливров, — напомнил Король.
— Именно так он и заявил на суде! — подтвердил Кольбер.
— Верите ли вы этому заявлению? — осведомился Людовик.
— Господин Фуке доказал уже, что не следует верить ни единому из его утверждений! — с некоторой горячностью ответил Кольбер. — В особенности в отношении финансов, и особенно, в отношении его собственных финансовых возможностей!
— Но мне казалось, что вы осведомлены обо всех финансовых делах Фуке, разве не так? — удивился Король. — Так вы не верите Фуке только по причине недоверия к его словам, или же вы располагаете доказательствами ложности его утверждений?
— Я располагаю ложностью его утверждений, — твёрдо заявил Кольбер. — Даже после изъятия всех ценных бумаг из кабинетов Фуке в его руках номинально остались достаточно большие суммы в драгоценностях, картинах, зданиях и прочем.
Кольбер хотел было упомянуть и стоимость земель, принадлежащих Фуке, но вовремя спохватился, поскольку он имел твёрдое намерение завладеть этими землями для себя лично.
— В какую сумму вы оцениваете богатства, оставшиеся за его семейством? — осведомился Король.
— Не менее, чем десять миллионов ливров, — ответил Кольбер.
— Этот ответ не точный! — сказал Король, изобразив недовольство. — Что означает это ваше «не менее, чем»? Разве я не велел вам контролировать все финансовые операции Фуке? Разве вы не получили на это все необходимые полномочия?
— Деньги, украденные Фуке по операциям, которые он осуществлял за время, когда я мог их контролировать, уже все возвращены в казну, это четыре с половиной миллиона ливров, — ответил Кольбер.
— Значит, справедливость восторжествовала? — спросил Людовик.
— Суд обвинил Фуке в растрате значительно больших сумм, — уточнил Кольбер.
— Кажется, Фуке возражал, что это – не растраты, а выданные кардиналу Мазарини на особые нужды в интересах государства средства, которые не проведены через казначейство, но были осуществлены по тайному распоряжению кардинала?
— Это всего лишь выдумка Фуке, — солгал Кольбер. — Кардинал никогда не потребовал бы денег от Фуке, не предоставив ему взамен соответствующую расписку.
В этот момент даже Король понял, что Кольбер лжёт, поскольку он ещё помнил, каким был кардинал Мазарини.
— Вы настаиваете на том, что Мазарини не мог взять денег без расписки? — спросил он и взглянул в глаза Кольберу.
— Кардинал Мазарини был кристально честным человеком, и никогда не взял бы ни единого су из казны без расписки, — твёрдо заявил Кольбер, понимая, что на этой лжи следует настаивать. — Относительно честности кардинала Ваше Величество может осведомиться у Королевы-матери, которая, безусловно, подтвердить мои слова.
«Она подтвердит это, даже если это не так, — подумал Король. — Что ж, будем считать, что Кардинал, действительно, писал расписки Фуке, хотя я в этом сильно сомневаюсь!»
— Не могли ли эти расписки как-либо затеряться? — спросил Король. — Быть может, при изъятии бумаг Фуке они попали в разряд неважных документов? Мне сказали, что Фуке настаивал, что в его документах имеются расписки, которые он не может предъявить по той причине, что его бумаги изъяты.
— По моему распоряжению все бумаги, которые могут быть приобщены к обвинительному акту против Фуке, были сложены в папки с красными корешками, а бумаги, которые могли бы послужить его оправданию, я велел сложить в папки с зелёными корешками, — солгал Кольбер. — Папок с красными корешками набралось несколько десятков, папки с зелёными корешками не понадобились, поскольку ни одной бумаги, подтверждающей слова Фуке или опровергающей обвинения против него, не нашлось в его бумагах.
«Хорошо, что все папки с зелёными корешками я велел перенести к себе! — подумал Кольбер. — Долгими вечерами я изучал их, это было занимательное чтение, и, с частью, я уже сжёг их все, а пепел велел растолочь и рассеять над Сеной!»
— Итак, доказаны не только злоупотребления и преступления Фуке, но также и то, что он остался должен казне значительную сумму? — спросил Король.
— Он остался должен шестнадцать миллионов четыреста семьдесят три тысячи восемьсот одиннадцать ливров и сорок восемь су, — ответил Кольбер. — Так что если от продажи его имущества будет выручена меньшая сумма, вся она должна перейти в казну. Если же сумма выйдет больше, то разница может быть передана его семье.
— В таком случае я поручаю вам реализовать арестованное имущество Фуке, — подытожил Король. — Можете выставить картины, статуи, здания и прочие ценности на аукцион. Всё, что можно продать, продайте. Сделайте это тщательно, ваш успех принесёт вам должность суперинтенданта финансов, которая пока ещё остаётся вакантной.
— Слушаюсь, Ваше Величество, — ответил Кольбер. — Могу ли я распорядиться также о демонтаже фонтанов в Во-ле-Виконт?
— Зачем же разрушать фонтаны? — спросил Король.
— Медные трубы весьма дороги, — ответил Кольбер. — Они могут пригодиться для сооружения фонтанов в Фонтенбло.
— Я же вам сказал, заберите всё, что представляет ценность, — ответил Король. — Нет нужды беспокоить меня по таким мелким частностям. И вот ещё что. Фуке был дружен с ваннским епископом. Присмотритесь к собственности этого человека. Вероятно, часть денег Фуке отошла ему. И хотя я уже давно назначил другого человека епископом Ванна, разберитесь с этим. Если у нового епископа в полученном им дворце спрятаны значительные суммы, их следует разыскать и изъять. Напоминаю вам, что шевалье д’Эрбле объявлен врагом государства! Вы, надеюсь, ведёте его розыск?
 — Ваше Величество, шевалье д’Эрбле не требуется разыскивать, поскольку он не скрывается, но, к большому сожалению, мы не можем до него добраться, поскольку он служит при испанском дворе, — ответил Кольбер. — Однако, мои люди пристально следят за людьми, связанными с шевалье д’Эрбле, которые остались во Франции.
— Разве сообщники д’Эрбле остались во Франции?! — вскричал Король, но тут же спохватился и добавил более спокойно. — Знайте же, господин Кольбер, что любой человек, который хотя бы как-то связан с шевалье д’Эрбле, должен быть арестован как можно быстрее и водворён в Бастилию! Исключений из этого правила нет!
— Господин д’Артаньян являлся близким другом шевалье д’Эрбле, — сообщил Кольбер.
— Я знаю это, — отмахнулся Король. — Господину капитану моих мушкетёров д’Артаньяну я доверяю всецело. Запомните это: всецело! Когда я сказал, что исключений из этого правила нет, это не касалось д’Артаньяна. Мой капитан мушкетёров является исключением из любого правила, только я могу решать его судьбу, запомните это, господин Кольбер.
— Совершенно верно, Ваше Величество, вы, безусловно, правы в оценке преданности господина д'Артаньяна, и я не стал бы упоминать его, если бы не одно обстоятельство, — мягко добавил Кольбер.
— Какое ещё обстоятельство? — недовольно спросил Король.
— То досадное обстоятельство, что барон дю Валон, друг господина д‘Эрбле, который также был объявлен в розыск, и про которого было получено известие, что он погиб под огромным камнем в пещере Локмария, как выяснилось, не погиб, а благополучно спасся, — ответил Кольбер.
— И при чём же тут д’Артаньян? — недоверчиво спросил Король.
— Дело в том, что, позвольте напомнить, господин д’Артаньян находился в тесной дружбе не только с шевалье д’Эрбле, но также и бароном дю Валоном, — сообщил Кольбер. — Именно он и спас барона дю Валона, едва живого, который отправился бы к праотцам от голода и холода, если бы господин д’Артаньян не явился к пещере и не откопал бы барона дю Валона, истощённого, но живого!
— Невероятно! — воскликнул Король. — И вы знали об этом, но молчали?
— Я молчал до поры до времени, Ваше Величество, поскольку господин д’Артаньян наилучшим образом выполнял функции человека, арестовавшего Фуке, и организовавшего его охрану, — ответил Кольбер. — Общественность Франции пришла в большое волнение в связи с арестом Фуке, и только такой человек, как д’Артаньян, мог бы сдержать стихийный бунт и предотвратить несчастья, которые могли бы последовать, если бы друзья Фуке задумали бы его освободить, как некогда подобные люди освободили герцога де Бофора. Если бы Бофора охранял д’Артаньян, он не сбежал бы.
— Вы покрывали д’Артаньяна ровно до тех пор, пока он был вам нужен, чтобы побороть Фуке! — догадался Король. — Теперь же, когда Фуке находится под охраной де Сен-Мара в Пиньероле, вы решили, что пришла пора свергнуть д’Артаньяна?
— Ваше Величество, временные союзы с менее опасным врагом против более опасного врага – это то, чему учит мэтр Николо Макиавелли, — ответил Кольбер. — Пренебрегать советами такого умелого политика неразумно, в чём мы можем убедиться на примере Карла Первого Английского.
— То, что вы говорите, отвратительно, но вы правы, господин Кольбер, — ответил Король после некоторого раздумья. — Может ли случиться так, что д’Артаньян был в сговоре со своими друзьями д’Эрбле и дю Валоном? Я не говорю о каком-то конкретном заговоре, а о чисто гипотетическом заговоре против меня?
— Я не исключаю этого, Ваше Величество, но если бы такое было, тогда вместе с ними в заговоре обязательно состоял бы ещё один человек, — ответил Кольбер.
— Кто же этот человек? — спросил Король.
— Граф де Ла Фер, Ваше Величество! — ответил Кольбер.
— Граф де Ла Фер? — переспросил Людовик. — Немыслимо! Кавалер Ордена Святого духа, знатный как де Грамон или де Ларошфуко?
— Кавалер двух Орденов Святого Духа, Ваше Величество, — напомнил Кольбер. — Первый Орден Святого Духа он получил от покойного Карла Английского. Вероятно, эти почести вскружили ему голову. Если помните, Ваше Величество, он вызвал Вашу немилость вследствие своего вздорного поведения, когда он просил согласия на женитьбу его сына, виконта де Бражелона, на мадемуазель де Ла Вальер!
Услышав имя Луизы де Ла Вальер, Король вздрогнул. Он уже не так нежно и преданно любил Луизу, как в первые годы, но зато очень сильно уважал её и привязался к ней, поскольку она родила ему уже двух детей и весьма скоро мог появиться третий.
— Жениться на мадемуазель де Ла Вальер вопреки моему желанию! — воскликнул Король. — Какая наглость! Припоминаю этот случай. Я даже, кажется, подписал приказ о его аресте, но позднее д’Артаньян уговорил меня простить его.
— Вы видите, Ваше Величество, что эта четвёрка друзей стоит друг за друга горой, и никогда господин д’Артаньян не арестует ни одного из своих друзей, даже если получить от вас на то совершенно недвусмысленный приказ, — ответил Кольбер.
— Припоминаю, что как-то я нашёл на столике у Луизы письмо от этого самого де Бражелона! — проговорил Король тихим голосом. — Она сказала, что это совсем ничто, что это некий её земляк, друг невинного детства! Но как она побледнела тогда! Я видал, что она сильно испугалась, что я прочитал имя отправителя в конце письма. Кажется, там было написано «Навечно ваш, Рауль де Бражелон», или даже что-то похуже!
— Ваше Величество, если, как вы говорите, против вас мог бы состояться заговор этой четвёрки, то причиной этого могло быть то, что вы не дали согласия на брак де Бражелона с мадемуазель де Ла Вальер, — подсказал Кольбер. — Ради Вашей безопасности вся четвёрка должна быть помещена в Бастилию.
— А также этот Рауль, — добавил Король. — Но я не хочу помещать в Бастилию д’Артаньяна! Я верю ему, что бы вы о нём не говорили!
— В таком случае, Ваше Величество, поручите ему арестовать троих своих друзей и виконта де Бражелона, — подсказал Кольбер. — Если он выполнит Ваш приказ, он будет вне подозрений. А если он его не выполнит, то нужны ли Вашему Величеству офицеры, не выполняющие Ваших приказов?
— Да, Кольбер, вы правы, так я и сделаю! — воскликнул Король. — Подготовьте письменный приказ об аресте этой четвёрки – шевалье д’Эрбле, графа де Ла Фер, барона дю Валона и виконта де Бражелона!
— Позвольте дать вам совет, Ваше Величество, — мягко сказал Кольбер. — Д’Артаньян хитёр, и он найдёт к чему придраться в приказе, или же просто сделает вид, что потерял его, и поэтому не смог выполнить его. Если же вы отдадите ему устный приказ, его невозможно потерять. Д’Артаньян – капитан королевских мушкетёров, он должен повиноваться Вашим устным приказам, как письменным!
— Что ж, это разумно, — согласился Король.
— А на случай, если д’Артаньян вздумает заявлять, что его друзья погибли, потребуйте от него недвусмысленных доказательств такого утверждения, — уточнил Кольбер. — Если же д’Артаньян не выполнит приказ в течение месяца с момента его получения, он будет присовокуплён к списку государственных преступников и разделит с ними их судьбу. Предупредите его об этом и покажите заготовленный приказ об аресте его и его друзей, предписывающий исполнить его, скажем, маршалу де Грамону.
— Хорошо, — согласился Король.
— Позвольте также сделать приписку, что приказ будет передан маршалу де Грамону в случае, если господин д’Артаньян случайно погибнет на дуэли, или по каким-либо иным непредвиденным обстоятельствам – упадёт с моста или будет убит разбойниками, — не унимался Кольбер.
— Вы полагаете, что д’Артаньян пойдёт на смерть, чтобы спасти своих друзей? — воскликнул Король.
— Я не предполагаю этого, Ваше Величество, — смиренно ответил Кольбер. — Я это знаю.
— Счастье наше, что д’Артаньян не причислял Фуке к своим друзьям! — проговорил Людовик.
— Господь хранил нас от этой напасти, — согласился Кольбер.
— Почему же Господь не послал мне таких друзей, как д’Артаньян? — спросил Людовик.
«Потому что Ваше Величество не умеете быть другом кому бы то ни было, — подумал Кольбер. — Впрочем, могут ли быть у Короля друзья? Ну теперь, господин д’Артаньян, берегитесь! Ей-богу, лучше было бы вам уступить должность капитана королевских мушкетёров моему племяннику, чем переходить мне дорогу! Вы увидите, как я умею избавляться от соперников!»

(Продолжение следует)