Спасибо, тётя Груня!

Конечно, такую благодарность можно встретить только в песне «Поспели вишни в саду у дяди Вани», когда поющие после слов «Спасибо, дядя Ваня» дружным хором повторяют: «И тётя Груня, и тётя Груня!». И хотя к вишням эта тётя имела косвенное отношение, но в целом своё «спасибо» всё-таки заслужила.
Ну, а поскольку тёти Груни у меня нет, то для ответа на ранее заданный вопрос: где должна всходить пушкинская «звезда пленительного счастья»: на любимом ли Петром Порошенко западе или в другом месте? - я привлеку тётю Таню. Какую Таню? А «ведущего ершововеда г.Ишима» и моего оппонента по теме пушкинского авторства «Конька» Савченкову Татьяну Павловну, которой хочу выразить искреннюю благодарность за её знание фольклора, поскольку ещё в 1991-м году она совершенно точно определила Царь-девицу из «Конька» в виде царевны (внимание!), «олицетворяющей зарю». Повторю: ЗАРЮ! И об этом можно прочесть в уже знакомой нам статье «Цвето-световая символика в сказке П.П. Ершова «Конёк-Горбунок», напечатанной в Межвузовском сборнике научных работ «Народная и литературная сказка» (см. стр.125). Сегодня эту статью почему-то датируют 1992-м годом, однако я (ну, не зря ж был следователем!) добыл в личное пользование экземпляр этого сборника, в котором на последней странице написано, что данное издание «подписано к печати в типографии г.Ишима» ещё в январе 1991-го года. Но почему важна точная датировка? Да потому, что уже в следующем году Александр Лацис поставил вопрос о пушкинском авторстве «Конька», на что его могла подвигнуть не только статья А.А.Макарени «Не на небе - на земле» с восклицанием «Да это же пушкинский стих», но и данная статья, в которой можно обнаружить нечто полезное для пушкинистов. А точнее - царевну, «олицетворяющую зарю». Но почему полезно? А потому (ох, как я люблю поворачивать слова оппонентов против них же!), что задолго до Савченковой в России был Пушкин, который отнюдь не хуже (а может, и лучше!), чем она, знал русский фольклор и который в своих черновиках в качестве варианта пробовал не только звезду, но и (внимание!) «Зарю пленительного счастья»! Повторю: ЗАРЮ! Вот круг и замкнулся. И, конечно, вокруг настоящего автора «Конька», т.е. Пушкина.
И мы видим, что Савченкова, закономерно выйдя через русский фольклор на «царевну-зарю», могла бы ещё и до Лациса обнаружить пушкинское присутствие в «Коньке-горбунке». Но не обнаружила! Вероятно, Уральские горы, отделяющие Сибирь от Европы, сильно ограничили кругозор Савченковой, а её «сибирский патриотизм» и увлечение «краеведением» помешали увидеть в «Коньке» Пушкина. И как уж тут не вспомнить песенные слова: «Он мужчина хоть куда, А ты всё смотришь не туда», где «он» я бы отнёс к Пушкину, а «ты» - к Савченковой, которая не смогла продолжить тему «зари» из-за того, что смотрела только на Ершова, этого подставного автора Пушкина. Ну, а там – тупик! А когда в стихотворении «Прощание с Петербургом», которое числится за Ершовым, Савченкова находит упоминание о «святой заре», то объяснить при чём тут «святая»  никогда не сможет. Если, конечно, не обратится к настоящему автору, т.е. к Пушкину, у которого сестра Татьяны Лариной совсем не зря названа Ольгой, что в перевод означает «святая», а Дева Мария из «Гавриилиады» и стихотворения «Мадонна» выдаёт подлинное имя женщины, спрятанной под определением «святая».
Но если даже и не смотреть на пушкинские произведения, а посмотреть «туда», куда надо, то и по теме зари в том же «Коньке» можно обнаружить довольно необычный и ранее открытый мною «метод намеренных ошибок Пушкина», поскольку в сцене ловли Иваном жар-птицы Горбунок неверно сближает слово «зарница» с понятием зари. И происходит это тогда, когда конёк, подразумевая утреннюю зарю, говорит Ивану: «До восхода, слышь, зарницы». Однако в словаре В.И.Даля слово «зарница» определяется не как «заря», а как «отдаленная молния, когда виден свет и блеск ея, а грома не слышно». Само же слово «молния» Даль определяет как «мгновенное освещение тучи, неба огненною струёю». Отсюда существует направление как к «удалённой» (аж в Сибирь!), так и к «утаённой» любви Пушкина. Т.е. - к М.Н.Волконской (Раевской), что полностью совпадает с нашей датировкой подтекста в сцене ловли жар-птицы 1829-м годом. И в то же время разрешается старый спор пушкинистов о том, кому же было посвящено стихотворение «Не пой, красавица, при мне» в пользу тех, кто предполагал под этой «красавицей» всю ту же М.Н.Волконскую, которую Пушкин вспоминал в качестве молодой девушки с девичьей фамилией Раевская. С другой стороны, определение «молнии» в виде «мгновенного освещения тучи, неба огненною струёю» приводит нас к воспоминанию Пушкиным того «чудного мгновения», при котором пред ним явился «Гений чистой красоты». Да-да, правы те, кто сомневался в адресате стихотворения «Я помню чудное мгновенье». Конечно, это не Анна Керн, которая вырвала из рук Пушкина текст данного стихотворения, а его постоянная «утаённая любовь», т.е. - М.Н.Волконская (Раевская).
Тянем ниточку дальше и у того же Даля находим определение: «зорница - утренняя и вечерняя звезда, венера». И понимаем, что слова из пушкинского стихотворения, начинающегося со стиха: «Там звезда зари взошла» совсем не ошибка, а использование русского (фольклорного) сближения зари и планеты под названием «Венера». А связано такое сближение с тем, что Венера – это очень яркая планета (третья по яркости после Солнца и Луны) и на ночном небосклоне выглядит как звезда. И поэтому не удивительно, что в пушкинское время Венеру часто называли звездой. Звездой на юге России называли и саму зарю (см. у Даля: «Заря - юж. звезда; говр. и зирка, зирочка»). Но это на юге. А не в родной Ершову Сибири.
Одной из особенностей Венеры является то, что её можно увидеть невооруженным взглядом в утренние и вечерние часы в виде самой яркой звезды небосклона. И при этом в Северном полушарии (это для Порошенко!) её наблюдают в восточной части небосклона.
Ну, а поскольку Венера может быть видна два раза: либо вечером, либо утром, то и Пушкин соответственно изобразил в своём творчестве двух Венер: в качестве вечерней, например, у него стала Шамаханская царица, которая появилась «как заря», но не утром, а ВЕЧЕРОМ, а утренняя Венера, например, в уже указанном мной стихотворении «Там звезда зари взошла. Рано утром (и, конечно, на Востоке – это тоже для Порошенко!) появляется и Царь-девица из «Конька», в которой Савченкова усмотрела «девицу-зарю». Смотрим у Даля поговорку: «Утренняя заря краше вечерней» и немедленно вспоминаем пушкинские строки из «Медного всадника» о том, что перед новою столицей померкла старая Москва. При этом не забываем, что московской Венерой в «Пиковой даме» называли в молодости графиню Анну Федотовну, а в названии города Петербурга есть приставка в виде слова «Санкт», что означает «святой». Вопрос: насколько у Пушкина в отношении Петербурга может употребляться слово «святая»? – я пока оставлю открытым.
Правда, видя в «Барышне-крестьянке» Лизу Муромскую, которая пошла в лес на свидание с Алексеем Берестовым рано утром, мы невольно вспоминаем загадку из словаря Даля: «заряница, красна девица, по лесу ходила, ключи потеряла; месяц видел, солнце скрало?» И ответ у этой загадке такой: «об утренней заре, после первого дождя». Ну, а слово «заряниться» у того же Даля значится как псковское и означающее: «гулять, ходить, гостить до зари, до рассвету». И тут уж нам не грех вспомнить слова из «Конька»: "Не ходи ты по зарям! Не кажися молодцам!»
Отдельно можно обратить внимание и на то, что Венера – это богиня красоты, что может привести исследователей к образам пушкинских богинь. Правда, и среди них нужно будет всех расставить по рангу (каждому образу – своё).
Но почему мне жаль тех, кого я называю «ершоведами»? Да потому, что многие из них учились в советской школе, где наизусть учили отрывок из романа «Как закалялась сталь» со словами: «Жизнь дается всего один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…». Или же - цитату оттуда же: «Умей жить и тогда, когда жизнь становится невыносимой. Сделай ее полезной». Но какая может быть польза от ершоведов, если их объёмную работу по сбору биографических данных на лже-автора П.П.Ершова смело можно назвать «мартышкиным трудом», что в будущем, наверное, и сделают потомки. И если сегодня студенты пединститутов (в т.ч. и ишимского, где более 35 лет преподавала Савченкова Т.П.) в разделе «Детская литература» изучают биографию Ершова (например, по учебному пособию профессора Сетина), то после разоблачения подставного автора это будет не нужно, поскольку достаточно будет изучить только биографию Пушкина, этого настоящего автора «Конька-Горбунка».