Оскомина

   Трудовой Вилен Борисович тяжело опустился в компьютерное кресло и склонился над клавиатурой.
   «Надо же, как техника поумнела, — уже не в первый раз посетило его это наблюдение: шрифт, начертание и размер, – какой хочешь; отступ в абзаце настроил один раз – и он тебе повторяет и повторяет; ошибки и указывает и, даже, исправляет некоторые. Пиши себе и пиши. — Он откинулся на спинку кресла. — А как, если бы кто знал, уже не хочется!»
   Он оглянулся, нет ли поблизости жены или взрослых детей. Не хотелось бы, чтобы они услышали эти слова, если, вдруг, он скажет их вслух. Эта мысль – послать писательство к чёртовой матери – уже давно сверлила ему мозг, не давая спокойно наслаждаться жизнью.

   Вилен Борисович пощёлкал мышкой и загрузил давно начатый роман, который с трудом дополз до своей середины. Написав одно предложение, он почувствовал во рту какой-то металлический привкус.
«Смотри-ка, опять стала появляться оскомина. Давно я её не чувствовал. А что я сегодня ел?»
   Он стал вспоминать, что было на завтрак, но вспоминать-то и нечего было, – яичница с беконом и кофе со сливками. Да тост с клубничным джемом. Трудовой как-то на заре своей писательской деятельности вычитал, что писать нужно на полуголодный желудок, который, якобы, стимулировал творческую жилку. С тех пор лёгкий завтрак, как правило, стал постоянным спутником его писательской карьеры.
Вилен Борисович встал с кресла и подошёл к большому зеркалу, во весь рост, чтобы посмотреть на себя. В зеркале появился седовласый стройный мужчина, одетый в домашние, скроенные из дорогого материала, синие брюки и куртку, сшитую на заказ. Эту куртку он увидел на фотографии знаменитого писателя, заснятого в домашней обстановке, и лет десять мечтал заиметь такую же. Даже  манжеты и лацканы куртки он попросил  украсить такой же вышивкой как на фотографии. Обошлось она ему недёшево, через маленький скандальчик с женой, но престиж-то выше каких-то там денег!

   Он поправил прядку волос и, слегка поворачиваясь в разные стороны, оглядел себя. Да и практика показала, он был уверен, что те женщины, которых удавалось завлечь в квартиру, в отсутствии жены, тоже клевали на его творческий имидж.
   Он посмотрел в сторону двери кабинета, плотно ли она закрыта. Острый взгляд жены не раз прищуривался в те моменты, когда он вспоминал, в её присутствии о своих любовных победах. Поэтому пришлось приучить себя гнать прочь воспоминания о таких моментах, оставляя их на одинокие мечтания.
   Трудовой вспомнил о заждавшейся его книге, но ноги понесли его в сторону дивана. Он лёг на любимое ложе и с удовольствием вытянул ноги, которые, в то далёкое, молодое, время, немало исходили дорог, троп и тропинок в поисках издательств, которое бы напечатали его первый рассказ. Он закрыл глаза, тоже повидавшие всего в этих заведениях. И в первую очередь, это было, как правило, уставшие и почти потухшие глаза редакторов, с которыми ему пришлось столкнуться. Уже гораздо позже он проникся к ним с сочувствием, когда узнал, какой объем текстов им приходится перелопачивать. Даже, несмотря на то, что многие рукописи отвергались почти сразу, по прочтении нескольких страниц, попадая в раздел «Графоманство».

   Наконец повезло. Большая библиотека проводила конкурс, куда и был послан первый рассказ. Прочувствованная председатель жюри, прочитав рассказ, словно побывала в своей молодости и посоветовала остальным включить его произведение в число номинантов, где Трудовой и получил приз за третье место. Затем его рассказ напечатали в одном толстом журнале в рубрике «Молодое перо» и постепенно, как сказал его отец, «жизнь стала налаживаться!».
   Несколько следующих рассказов прошли незаметно для читающей публики. Как выразился один читатель на встрече с авторами молодёжного журнала: «Хорошо, но ничего особенного». И Трудовой решил написать большой труд. Повесть, или даже роман; смотря что получится.
   Поспрашивав в нескольких книжных магазинах, что пользуется спросом у читающей публики, он потратил несколько дней на изучении книг про «попаданцев».  Затем составил план, по примеру одного знакомого успешного писателя, писавшего в жанре «фэнтези», и приступил к работе.

   Затруднения появились уже в самом начале. Трудовой с удивлением узнал, что какую бы эпоху он не выбрал, скудные знания о них не давали ему развернуть полномасштабную картину, которой надо было заполнить роман. Пришлось сначала разузнать о петровских временах, выбор был сделан по жребию на бумажках, который тянула жена, и только затем приступить к выполнению плана. Который, чёрт бы его побрал, пришлось не раз корректировать.
   А сколько дел пришлось придумывать главному герою. Тут и спасение дочери знатного вельможи из плена польских шляхтичей, и поиски ушедших  в глухие леса племени ведунов, чтобы получить лечебное зелье от эпидемии, которое случилось в одном городе, за большое вознаграждение, золотом. Которое пришлось несколько раз перепрятывать, чтобы печенеги…
   «Или скифы? — Вилен Борисович даже привстал, чтобы вспомнить, кого он привлёк для грабежа золота у главного героя. Но так и не вспомнил наверняка. — Да какая разница? Читателю есть на чём глаз остановить и ладно».
   Он поерзал на диване устраиваясь поудобнее. Успокоившись, Трудовой, вдруг, задумался, – простили бы ему читатели, если бы этот попаданец не нашёл золото, когда вернулся в своё время, в том месте, куда он запрятал по его, писателя,  велению. Ведь сколько мучений пришлось испытать, чтобы и географически, и исторически, место будущего клада не затерялось в пространстве государства  в далёком будущем.

   Но, как ни странно показалось Трудовому, книга, что называется «прокатила», в читательской среде, которую он выложил на одном из литературных порталов. И вот, по  телу писателя прокатилась приятная истома, вызванная воспоминанием, как одно из крупных издательств обратилась за разрешением напечатать его книгу небольшим, для начала, тиражом. Вилен Борисович, как он потом понял, сгоряча согласился, под маленький роялти, с условиями издательства. Правда была мыслишка, которая сподвигла  его пойти на уступки издательству. Трудовой усмехнулся, – каким наивным он был, предполагая, что он сразу вознесётся на олимп писательского сообщества! Может он и побывал на нём, но недолго. Налетела толпа, освободившаяся из-под гнёта цензуры и государственного издательского диктата, и затопила прилавки всяко-разной писаниной. В мутном потоке затерялся не только он, но и мэтры писательского круга.
   «Хорошо, что я тогда не понадеялся на писательские гонорары, а продолжал работать в архиве родной районной администрации, куда его пристроила родная тётя по материнской линии, — отвернувшись к спинке дивана, что бы не видеть своё рабочее место, подумал Вилен Борисович. — Пока опять не всплыл, — он невольно мотнул головой, — плохое выражение, с негативным намёком, лучше «выплыл», — он удовлетворенный кивнул, — да, выплыл на поверхность».
   Помогли расплодившиеся литературные конкурсы. Иногда бесплатные, а чаще с предварительной оплатой, чтобы стать каким-нибудь лауреатом. Поначалу это вызывало удивление – получить на электронную почту письмо, в котором предлагалось выслать в адрес организаторов некоторую сумму, чтобы тебе прислали грамоту; иногда вместе с медалью. Но жизнь диктовала свои условия, и пришлось им подчиниться.
  «Почему бы и нет, — загнав совесть поглубже, подумалось начинающему писателю. — То у одного несколько дипломов, то у другого. А фамилии-то неизвестные! А я чем хуже».

   И действительно, или так показалось ему, посылая свои рассказы в разные издательства и журналы, Трудовой, обязательно включая в библиографическую справку несколько упоминаний о своих дипломах, наткнулся на журнал, который напечатал пару его рассказов. И так потихоньку, произведение за произведением, он поднимался на гребень писательской волны. Правда недалеко от этого гребня столпилась такая когорта писателей, что пробиться можно было, только взорвав всех к чёртовой матери. Но не хватило ни таланта, ни ресурсов, ни блата. Пришлось оставить бесполезные попытки и влиться в бескрайние просторы середнячков.
   Впрочем, не обошлось и без некоторой доли везения, – Вилен Борисович даже сел, вспомнив эту книгу. Ведь канву этой книги составляли его любовные похождения. Бывая на разных встречах и форумах, он, внутренне писатель гордился своими способностями, легко заводил знакомства с женщинами, замужними и свободными, доводя дело до логического, это тоже было объектом его гордости, конца. Пришлось, конечно же, многое переиначить, чтобы никто, в первую очередь жена, не догадались, кто послужил прототипом главного героя.
   Наконец одно издательство, специализирующееся на любовных романах, напечатало его книгу. Успех превзошел все ожидания! Приправленная лёгкими эротическими сценами, написанная с большой иронией, с неожиданными сюжетными коллизиями книга пришлись по вкусу многим читательницам. Напечатанные небольшим тиражом книги быстро разошлись, и пришлось выпускать дополнительные тиражи. Особенно радовали гонорары. Даже можно было, Трудовой так и сделал, уволиться с работы.
Неожиданно, в первую очередь для самого Трудового, одна книга стала появляться за другой. Попаданцы стали перемежаться  героями-любовниками, сыщики с покорителями космоса; войны с интригами, перестрелки с ограблениями; аборигены с инопланетянами, маги с колдунами. Пришлось завести картотеку с подробным описанием книжных персонажей и локаций, чтобы иногда просматривать – кого и куда он их засунул.

   И вдруг как отрезало!

   Вилен Борисович встал с дивана и стал ходить по комнате взад и вперёд.
«Когда же это началось, — он стал вспоминать, в какой момент у него, вдруг, стала появляться оскомина во рту, лишь только он брался за написание очередного бестселлера. — Может, это постепенно накопилось недовольство необходимостью устраивать автограф-сессии в книжном магазине, для фанатов его книг?»
Сначала ему нравилось, подписывая книги, и заглядывая в глаза покупателей, видеть в них почитание к его творению. Но постепенно назойливость, с которой они стали выпрашивать не просто, только поставить автограф, а с посвящением кому-то; некоторые даже диктовали, что надо написать, вынуждая его всё это делать, не поднимая глаз. Затем это превратилось в какую-то бесконечную рутину, с равнодушными взглядами в его сторону, словно читатели, подходившие за автографами, подчинялись какому-то стадному чувству.
   Затем сюда добавились, пусть и не такие многочисленные, как просьбы дать автограф, селфи читателей с ним. Ладно бы это происходило только на запланированных встречах. Но ведь просто-таки приставали на улице, когда он отдыхал один или вместе с женой. Поначалу это даже было в удовольствие, – такая, видите ли, у него популярность. Но постепенно это стало вызывать раздражение и приходилось маскироваться, выходя на улицу.
   Трудовой снова лёг на диван, выбирая самую удобную позу, пока не остановился, упёршись взглядом в спинку.

   «Ну что это за блажь – примазаться к чужой славе, — думал Вилен Борисович, всё-таки узнанный какой-нибудь фанаткой, так и старавшейся, кроме селфи, потереться об него. — Да ещё обдавая густым облаком отвратительных духов…».
Но самым неприятным было то, что в самой престижной литературной премии он никак не мог добиться маломальского успеха. Несмотря на упорно ходившие слухи, о том, что только ближний круг особо приближённых к членам жюри писателей, он упорно посылал свои книги на рассмотрение. Но приблизиться к верхушке грандов, регулярно получавших кроме лауреатства ещё и солидное вознаграждение, не смог.
   «Ну что они такое могли такого накропать, чтобы их признавали элитой литературного российского мира? —  накручивая себя и всё больше разражаясь рассуждал. — Философствуют налево и направо, выдумывают какие-то смыслы, которые потом мусолят на полкниги. И ведь кому-то это нравится. Читают и хвалят, обсуждают и хвалят, хвалят и покупают очередной писательский кирпич».
   
   Вилен Борисович перевернулся на другой бок.
   Даже просто читатели, их существование, стали раздражать его. Казалось бы, для них он и работал, правда, не забывая и о своих интересах; это были, такая проза жизни, его клиенты. И вот теперь появилась эта противная оскомина…
«Бездельники, — пришла неожиданная мысль. — Заняться нечем по вечерам и вообще… Вот и тащат себе в голову что ни попадя… Своя жизнь пресная, вот и стараются её приукрасить, улетая в чужие истории, страны, чувства. — Следующая мысль заставила вскочить его с дивана. — У меня появилась аллергия на читателей. И единственный вариант – надо…».

   Трудовой подошёл к рабочему столу, подумал несколько секунд, закрыл недописанный файл, щёлкнул по названию файла правой кнопкой и выбрал пункт – «Удалить». Что-то защемило у него в груди, когда появилось окошко, в котором спрашивалось о подтверждении выбранного действия. Он отвернулся от  экрана и, почти наугад, нажал кнопу «Enter».

   Вилен Борисович тяжело опустился в кресло и закрыл глаза. Думать не хотелось…
   — Виля! — раздался голос жены из кухни. — Иди кушать. Котлеты стынут!
   «Ну и ладно! Идёт оно всё к чёрту! — Вилен Борисович открыл глаза и принюхался. — Мои любимые… — Он словно даже почувствовал их вкус и решительно встал. — Вернусь-ка я в архив, или куда-нибудь пристроюсь, через знакомых. Эх, а жизнь-то налаживается!»

   И, потирая руки, с лёгким сердцем и с каким-то новым чувством,  словно он помолодел, направился на кухню…