Пьяная белочка

    Все пьют, но, когда дело доходит до «белочек», стоит призадуматься. «Белочки» – это, когда на следующий день – «ничего не помню». Это когда «тут помню», а тут – «не помню». Это, когда ему всё хорошо, хорошо, и хорошо, а потом в доме побитая мебель, жена в синяках, по разным углам перепуганные дети, а он – «ничего не помню». Но – было хорошо. Это помню. А сейчас плохо…
В общем, муж Любови  пил. Пил, негодяй. Пил, сволочь. Не на свои, правда, его работа поила, но не в этом же суть. Жизнь супружеская незаметно сходила на нет, потому что, если что-то начинаешь любить больше, чем женщину, которая возле тебя, она тебя бросит. Или наставит рога. Любовь выбрала второе.
Во-первых, потому, что мужа она ещё очень любила. Поэтому бросить его не могла. Во-вторых, потому что внебрачная связь могла помочь сохранить психическое равновесие в навязанных обстоятельствах.
Но далеко не всё так просто. Не так просто предложить себя другому мужчине, когда свой, родной, ещё жив. Хотя и опять пьян, скотина. В конце концов, каждой женщине приходится преодолевать этот барьер. Это внутреннее сопротивление. Даже брезгливость. Другой – другая одежда, запах, привычки. Другая речь. Интеллект. Если он у него есть.
Дело в том, что полтора или два года назад его жена уехала в Африку на заработки. Наш бывший советский человек, если хочет поправить своё материальное положение, едет в Африку, помогает строиться зажравшимся неграм. То Зассыванскую плотину, то – межконтинентальную, атомную. Жена Христофора Петровича поехала от КГБ миссионеркой по специальности «сварщик». Оплата в долларах, пираньях и в рублях. Рубли у нас. Доллары в Москве. Пираньи – в племени «Вау-Вау». Обращаться с осторожностью. Поддельные не кусаются.
Да, в Орске в то время, чтобы ещё больше повысить уровень жизни трудящихся, ввели свою валюту. Назвали «Рвань». За один «Рваный» вначале можно было купить одного барана/ уже через год – полбарана, потому что инфляция/. Местные путаны и фотомодели распереживались, что возникнет путаница: клиентам будет трудно всякий раз растолковывать, сколько «актов» полагается за один акт. Но сориентировались быстро: вернулись к родному доллару с пересчётом по курсу  на день или ночь оказания услуги.
Итак, жена Христофора Петровича в Африке, за длинной пираньей, а он тут, в Орске, полтора года/или уже два/ наедине с зеркалом.

Случилось, что Христофор Петрович, а с ним и Любовь , в один и тот же день, как Бойль и Мариотт, подали объявления в актюбинский еженедельник «Время». Он, значит: «Хочу! Могу!», она – «Мечтаю! Помогу!».
Еженедельник «Время» первым в Орске взялся публиковать объявления для всяких знакомств. И, будучи первым независимым изданием, первым же сунулся покритиковать, дотоле непорочные, власти. Власти быстро сориентировались, внимательно перечитали вредную газетку и в колонке «знакомства» нашли парочку объявлений типа «молодой человек, без вредных привычек, ищет друга…». Газете намекнули, что указов 37-го года, насчёт гомосексуализма, ещё никто не отменял и потому прикрыть еженедельник – что муху шлёпнуть.
О политике газета писать перестала. Право знакомиться по объявлению в газете осталось за традиционным большинством и лесбиянками. Потому что ни в 37- м, ни в каком другом году Советской власти, влечение женщины к женщине преступлением не считалось и Законом не преследовалось.
Как два школьника, пришли к кинотеатру «Мир» на первое свидание Любовь  и Христофор Петрович. Долго стояли по разным сторонам от входа, держа в руках условленный знак – газеты. Он – «Путь к коммунизму». Она – еженедельник «Время». Удивительно ли, что некоторые женщины и девушки замедляли шаг и с интересом поглядывали на Любовь. Даже пытались заговорить. И Христофор Петрович решился, подошёл, прервал это безобразие. Любовь  взглянула на него, как  на спасителя.Так они узнали друг друга.Так и познакомились.
Христофор Петрович – человек отчаянный, насмотрелся в подвальчиках американских фильмов – идёмте, говорит, Любовь, тут в двух шагах – поужинаем. Она ему – какой ужин, какой ужин, когда ещё обед. Ну, тогда обед – пойдёмте скорей, борщ остывает – Христофор Петрович был необыкновенно смущён и, вместе с тем, взвинчен. Врал он и про борщ, и про то, что в двух шагах. Заготовил он к встрече бутылку шампанского, бутылку коньяка, яблочки, да «сникерс» с «марсом». Любовь  истёрла ноги в кровь, пока они добрались до квартиры. К себе привёл Христофор Петрович. Без всякой конспирации. Все соседи видели. Все знакомые видели. Тётя Оля на пятом этаже, повинуясь интуиции, вылезла из ванной и, не обтирая мыльной пены, кинулась на пол, припав к накрашенному линолеуму любопытнейшим ухом своим.
Но ничего не случилось тремя этажами ниже. Ничего, хотя люди, которые знакомятся по объявлению, имеют вполне определённые намерения. Христофор Петрович и Любовь просто сидели друг против друга в мягких креслах и беседовали о прекрасном. Когда возникла пауза, Христофор Петрович попытался направить разговор в другое русло. Подсел ближе, взял за руку, заглянул в глаза. В общем, в первый раз ничего не получилось. Любовь , в принципе, не отказывала, но от неё веяло обыкновенной женской холодностью, как от бревна. А Христофор Петрович был уже далеко не мальчик, чтобы скоротечно удовлетвориться с любым, мало-мальски пригодным для того объектом. Христофор Петрович лишь слегка куснул Любовь за мочку уха. То ли за правую. То ли за левую. Шампанское так и не выпили. Оно прокисло потом в холодильнике. «Сникерс» Любовь  съела весь.
Интимная половая близость всё-таки возникла между ними тремя неделями позже. На Чернухинской даче. Сашка Чернухин в очередной раз влез в долги и купил дачу. Прекрасная дача. На берегу реки Урал, с грушами, сливами и домиком, в котором имелась настоящая кровать. И стол. Ухо тёти Оли сюда не доставало.