Шкатулка с сокровищем. Часть 3. Виктор

Повесть-сказка

Глава 1.
Мать Виктора, Анна, была необыкновенно красивой женщиной. Однажды молодой механик из автомастерской, Марк Велес, увидев восемнадцатилетнюю красавицу из богатой семьи, влюбился в неё без памяти и увёз из родительского гнезда вопреки воле и своих, и её родителей. Уехали в небольшой городок и стали там жить очень непростой жизнью.
Любовь их была странной, мучительной. Оба не представляли себе жизни друг без друга и оба мучили друг друга. Анна периодически чувствовала непреодолимую тягу к одиночеству, к состоянию отстранённости от всего, что её окружает. Вместе с тем, её красота неизменно привлекала внимание других мужчин, и она была со всеми ровно мила. Всё это рождало в Марке дикую ревность. Поначалу он просто устраивал сцены, но Анна, к сожалению, не понимала его состояния, с её точки зрения, она не давала никаких поводов для ревности.
С рождением сына Виктора, конфликты между супругами усугубились. Теперь Марк ревновал жену к маленькому сыну. Умом он понимал, что не прав, но ничего не мог с собой поделать. Вскоре стал пить и постепенно терять над собой контроль. Когда мальчику исполнилось два года, Марк впервые ударил жену и… почувствовал на какое-то время облегчение. Сам испугался этого и на два дня исчез из дома. Когда вернулся, на коленях просил у жены прощения. Анна всё ещё очень любила мужа и, разумеется, простила. Это была хорошая встряска для обоих. Целый год потом они жили относительно мирно. Но вот сын подрос, и прежнее непонимание друг друга с новой силой обострило конфликты. Виктор рос живым, любознательным, смышлёным мальчиком, очень чутким в отношении к окружающим. Анна в нём души не чаяла. К сожалению, в Марке, не смотря на всю его любовь к ней, этой чуткости она не наблюдала. Марк, чувствуя охлаждение к нему жены, пил всё чаще и уже без особых угрызений совести поднимал на неё руку.
Так прошло ещё два года взаимных мучений. Как-то раз Марк пришёл с работы из автомастерской и застал у них дома пожилого соседа. Тот недавно похоронил свою жену, и Анна из сочувствия, стала иногда приглашать его на обед или вечером на чашку чая. Марк, увидев соседа, не подал виду, что чем-то недоволен. Сел ужинать, предложил гостю выпить. Но сосед пить не стал и вскоре ушёл, сказавшись на плохое самочувствие. Марк же выпил за ужином сначала одну рюмку, потом ещё две. Затем молча встал, подошёл к жене и наотмашь ударил её, повалив с ног. Пятилетний Виктор, увидев это, с криком: «Не смей бить маму!» с кулачками набросился на отца, но тот в пьяном угаре так отшвырнул сына, что мальчик отлетел в сторону и, ударившись о ножку стола, сломал руку и заплакал. Мать тут же подскочила, схватила со стола кухонный нож и разъярённой тигрицей рванула в сторону мужа. Марк, никогда не видевший жену в таком состоянии, испугался и тут же отступил. Бочком по стеночке он прошмыгнул к выходу из кухни, а затем скрылся за дверью из дома.
Наутро он пришёл понурый, измученный совестью и головной болью. Но дом был пуст. Части вещей жены и сына не было, а на столе лежала записка:
«Я больше так не могу. Прощай. Не ищи нас. Анна».
Марк взвыл от отчаяния и, рыдая, опустился на пол, уткнувшись лицом в  брошенный на стуле фартук жены…
Анна с сыном уехали почти на другой конец страны и поселились в большом городе. Написала родителям про сына и что ушла от мужа, сообщила свой новый адрес, но, ответа не получила и больше не пыталась помириться с родными. Благодаря своей красоте она смогла устроиться горничной в дорогом отеле, где был очень неплохой заработок. Одно было плохо – к этому заработку был весьма неприятный довесок в виде регулярных приставаний к ней состоятельных посетителей отеля, от которых не всегда удавалось отделаться удачно, без последствий. Чтобы избавить себя от постоянных домогательств, Анна, в конце концов, ответила согласием на предложение руки и сердца одного банкира, регулярно снимавшего в их отеле номер-люкс.
Жизнь матери и сына вновь поменялась, но, к сожалению, не в лучшую сторону. Конечно, материально они теперь были обеспечены, Анна ушла с работы и посвятила свою жизнь сыну и мужу. Отчим оплачивал хорошего уровня гимназию, в которую Виктор теперь ходил вместо бесплатной церковной школы.
Не смотря на все старания, Анна не смогла полюбить своего второго мужа, и хотя вела себя как добропорядочная жена, ей всё же не удалось избавиться от неусыпного и навязчивого контроля ревнивца дубль-два. Слава Богу, новый муж не бил её, но изводил придирками и упрёками так, что мать Виктора едва держалась, чтобы не наложить на себя руки. Держалась из-за сына. Самое мерзкое было то, что банкир постоянно ей припоминал, кем она была и как должна быть благодарна ему за всё, что он уже сделал и делает для неё и её сына.
Новый муж Анны относился к пасынку довольно прохладно, особо не ругал, но и похвалы или мужской поддержки от него мальчик тоже не получал. Своих детей у него не было, не мог он их иметь. Справедливости ради нужно сказать, что отчим пытался заинтересовать Виктора банковским делом, но безуспешно. Мальчика тянуло к технике, к автомобилям. В городе была студия, где с детьми-подростками  занимались конструированием и моделированием. Занятия стоили не дёшево, и отчим отказался за них платить, когда Виктор выразил желание туда ходить. «Достаточно того, сколько я плачу за твою гимназию, а на всякую ерунду я тратить деньги не намерен», - заявил он. Мальчик пытался сам заработать деньги на оплату студии, и даже почти полгода ходил туда, но это негативно отразилось на его успеваемости в гимназии. Муж Анны стал проявлять недовольство, и мать упросила сына прекратить отвлекаться от основной учёбы. Она даже хотела сама устроиться на работу, чтобы удовлетворить тягу сына к занятиям в студии, но муж категорически запретил ей даже думать об этом.
Когда Виктор получил аттестат об окончании гимназии, он подошёл к матери и сказал:
- Мама, я очень тебя прошу, подавай на развод, и уедем куда-нибудь. Я больше не могу смотреть на то, как ты мучаешься из-за меня. Я неплохо разбираюсь в машинах, поступлю в какую-нибудь автомастерскую или на завод. Получу права – смогу работать шофёром, прокормимся. Решайся, мама!
Анна горько заплакала и обняла сына:
- Родной мой, тебе нужно дальше учиться, высшее образование получать. Ты ведь у меня такой способный!
Но Виктор проявил твёрдость:
- Ничего, мама! Всё наладится. Я сам себе на образование заработаю.
Попрепиравшись с сыном какое-то время, мать, в конце концов, согласилась. Развестись с ревнивым банкиром удалось с большим трудом и то, только после её письменного отказа от каких-либо материальных притязаний.
Новый переезд, поиск работы и жилья занимали всё время и мысли, не давая отвлекаться на какие-то другие, менее приземлённые вещи. Поначалу было очень трудно, перебивались случайными заработками. Виктор работал то грузчиком, то посыльным, два года - на мойке машин, затем ему удалось устроиться механиком в автомастерскую, где он сумел хорошо себя зарекомендовать. Вскоре юноша смог восстановить болтавшийся в мастерской никому не нужный старый разбитый автомобиль и сдал экзамены на права. Потихоньку жизнь более-менее налаживалась.
Мать устроилась на работу в прачечную-химчистку. Её продолжали донимать поклонники, и так как ни один из них не верил в добропорядочность Анны, то и она вскоре отказалась от попыток сохранить свою так называемую женскую честь. Замуж она больше не выходила. А свою доступность стала оценивать в денежном эквиваленте. Очень ей хотелось добыть денег на образование сыну.
Только вот Виктора такой способ совершенно не устраивал. Осуждать мать он не смел, но и спокойно наблюдать за происходящим тоже не мог.
Вскоре сын снял себе комнату в соседнем районе и стал жить отдельно от матери. Он регулярно навещал её, и между ними наладился постоянно повторяющийся ритуал. Виктор приносил матери деньги, она отказывалась от них, и он втайне от неё оставлял их в шкатулке с её немногочисленными украшениями. Позже Анна находила эти деньги, плакала от безысходности ситуации, затем относила их в банк, где открыла именной счёт на сына. Иногда она клала на его счёт и часть своих денег но, памятуя о щепетильности Виктора, исключительно из тех, что зарабатывала в прачечной.
Несчастливая история жизни родителей отразилась на Викторе в его особом отношении к женской красоте, которая, по его мнению, приносит только беды. Он избегал очень красивых женщин и девушек, так как в их присутствии начинал нервничать.
Однажды он всё же сошёлся с одной милой и довольно красивой девушкой. После нескольких свиданий он почувствовал, как его стала охватывать страсть, а вместе с ней и… ревность. Всякий раз, когда девушка обращала свой взгляд на других мужчин или заговаривала с ними, Виктор чувствовал стремительно нарастающее внутри бешенство. Он прекрасно знал, какова реакция мужского тела на женскую красоту, и что управлять ею практически невозможно, требуется волевое усилие. И зачем это усилие применять, если красотка вроде как сама напрашивается?
Логика в этих рассуждениях возможно и была, но особого, специфически мужского свойства, произраставшая из собственнического отношения к женщине, которая рядом с тобой, и отсутствия элементарного к ней доверия. Оба эти качества характера могут проявляться в разной степени и у мужчин, и у женщин в отношении своих партнёров. У мужчин чаще и сильнее, так как непосредственный доступ к энергиям для жизнетворчества, с безлимитным правом пользования ими, имеют только женщины. У мужчины доступ строго ограничен, но он может расширить его через подругу жизни, при условии, если она верит в него, он присутствует в её мыслях, и ни с кем не делит её сердце. Страх потерять этот доступ, узнав или заподозрив, что мыслями и чувствами женщина отвлекается на кого-то ещё, создаёт панику в душе мужчины. Чем меньше у него собственных душевных сил или он плохо ими управляет, тем больше паника.
Мало кто из мужчин понимает все эти тонкости взаимодействия с женщиной, и отдаёт себе отчёт об истинных причинах возникновения ревности, и Виктор в число этих мужчин, увы, не вошёл. Зато, он, наконец, понял, что испытывал его отец. Понял и испугался. Резко порвал с той девушкой и зарёкся заводить связи с красотками. Он чувствовал исходившую от них опасность, их красота с одной стороны давала им власть над мужчинами, с другой – будила в них звериные инстинкты, и это было страшное сочетание.
Неприятие того жизненного выбора, который в результате всех своих несчастий сделала его мать, в купе с нежеланием её за это осуждать внесло в душу молодого человека разлад. С одной стороны, Виктор очень любил мать и сочувствовал ей, с другой – то, к чему, в конце концов, она пришла, как бы служило оправданием для ревности и его отца, и других мужчин, с которыми её сводила судьба, и теперь являлось поводом для душевных терзаний сына. Себя он тоже считал виноватым в сложившейся ситуации.
Все эти болезненные переживания сделали Виктора замкнутым, сформировали тягу к одиночеству и нежелание иметь продолжительные связи с женщинами. «Вряд ли я когда-нибудь захочу жениться, - думалось ему, - лучше посвятить себя какому-нибудь делу».
Вместе с тем, сам он был весьма симпатичным парнем во всех смыслах и пользовался у дам успехом. Его вежливость и обходительность в обращении со всеми женщинами, любых возрастов, вне зависимости от внешности, и социального статуса, не могли не вызывать их расположение. Единственное, что его избавляло от репутации сердцееда, эта крайняя осторожность в выборе партнёрш. Был честен, никому не морочил голову обещаниями более того, что мог дать и старательно обходил стороной юных чувствительных барышень, кидавших на него взгляды полные ожидания большой и чистой любви.
Кстати, в добавление к вышеизложенному. Как говорится, безвыходных ситуаций не бывает. Есть, конечно, есть для мужчины и другие способы получить доступ к энергиям: через частые половые связи с разными женщинами, через алкоголь, более утончённые – через религию или нарциссизм, иногда то и другое вместе, но с точки зрения природы – всё это так себе способы. Первые два дают энергию весьма низкого качества, последние вообще уводят в сторону, сворачивают перспективу развития человечества как биологического вида.
Природа создала все условия для того, чтобы мужчина и женщина рядом друг с другом не скучали и были в тонусе. Мужчине предписала постоянно завоёвывать себе право безраздельно обладать вниманием конкретной, понравившейся ему женщины, стараться проявить себя с лучшей стороны, непрестанно совершенствоваться духовно и физически. Женщине – не разменивать свои возможности на всякую ерунду, не тратить собственные, весьма ограниченные физические силы, а выбрать объект и сконцентрировать внимание на нём, раскручивая его во благо себе, будущего потомства, и всего человечества, сделать так, чтобы все эти три направления взаимосочетались и не противоречили друг другу. И, конечно, женщине тоже необходимо совершенствоваться, но в другом – в умении грамотно управлять энергиями. Ограничение же женщины рамками семьи – гибельное направление, ведущее к деградации.
Увы, со временем всё это было заменено скучным и подавляющим понятием долга, для женщины – верность своему мужу, с наплевательским отношением к собственным потребностям, для мужчины – быть решалой всех проблем, добытчиком и защитником. В результате – оба психуют и пытаются перетянуть большую часть общего одеяла на себя.
Мужчина уверен, что один раз завоёванная женщина, принадлежит ему безраздельно, как купленная вещь. Есть с его стороны внимание и забота или нет – не важно, должна, обязана быть верна и выполнять все его распоряжения. Он – мужчина и лучше знает, как лучше.
Женщина начинает ждать, а то и требовать от мужа исполнения своих мужских обязанностей, вне зависимости от того, получает ли он от неё моральную поддержку, или их отношения находятся в плачевном состоянии, и энтузиазма для бытовых подвигов у него попросту нет.
В результате – взаимное разочарование, вместо стремления понять друг друга, выяснить, каковы у каждого насущные потребности – разрастающийся список взаимных претензии, ссоры, озлобление.
С рождением детей, женщина вообще переключает всё своё внимание на них, не понимания, что нормальное развитие потомства возможно лишь при условии гармонии между матерью и отцом. Мужчина в этой ситуации оказывается в капкане – с одной стороны он понимает, что женщине сейчас не до него, а долг содержать семью с него никто не снимал, с другой - испытывает энергетический голод, который ведёт к упадку сил. В результате, мужчина чувствует себя последней сволочью, звереет от этого факта и идёт во все тяжкие. Женщина в ответ агрессирует и таким образом выдаёт мужу порцию хоть какой-то энергии, пусть и отрицательной. Дети, полностью зависящие от эмоционального состояния родителей, становятся непослушными, капризными, дерутся друг с другом, часто болеют.

Глава 2.
Как-то раз Виктор ремонтировал машину одной весьма интересной дамы, известной в интеллектуальных кругах художницы. Внешность её хоть и не отличалась красотой, но обладала особой притягательной силой умной, уверенной в себе женщины, совершенно независимой. Художницу звали Элизабет, ей было 38 лет, а Виктору на тот момент 24. Она обратила внимание на симпатичного механика, какое-то время внимательно и пристально разглядывала его, затем сделала ему предложение поработать натурщиком. Виктор отказался. Но Элизабет не отставала, обещала хорошо платить и, в конце концов, добилась согласия с одним условием – обнажённым он позировать не будет.
И вот утром своего выходного дня молодой механик пришёл к ней в мастерскую. Впервые Виктор Велес соприкоснулся с неведомым ему доселе миром. В детстве он немного рисовал, и у него это неплохо получалось. К сожалению, рядом с ним не оказалось человека, который мог бы оценить рисунки мальчика по достоинству и поощрить его в этом занятии. Гимназия, в которой он учился, была с физико-математическим уклоном, и в её программу не входило развитие у гимназистов вкуса к творчеству . На уроках по истории искусств Виктор откровенно скучал.
Теперь же, разглядывая картины и этюды Элизабет на разной стадии готовности, он почувствовал невероятный интерес к творчеству вообще и к живописи в частности. В мастерской художницы звучала музыка Баха. Виктор классическую музыку не любил, не понимал её, но сейчас, здесь, среди этих удивительных картин, он вдруг почувствовал на себе её воздействие, какого рода - он не смог бы дать отчёт. Это было очень необычно и ни на что не похоже.
Элизабет не торопилась усаживать молодого человека, чтобы приступить к работе, внимательно и с удивлением наблюдала за отражавшейся на его лице целой гаммы чувств.
- А ты не простой парень, - произнесла она, глядя на то, как он разглядывал её работы:
- Что скажешь по поводу картин?
Виктор, кажется, не сразу её услышал, лишь через несколько секунд, не отрывая глаз от заинтересовавшего его портрета девочки-подростка, он, спохватившись, негромко воскликнул:
- А? Что?
Элизабет тихонько рассмеялась:
- Я спрашиваю, как тебе картины? Что-то понравилось?
Молодой человек с трудом перевёл взгляд на хозяйку мастерской, на лице его отобразилось смущение. Он помолчал, пытаясь найти нужные слова, это оказалось весьма непросто, ответил:
- Даже не знаю, что сказать. Никогда не испытывал таких чувств. Поэтому, не могу подобрать им название… Что понравилось?... Пожалуй, не подходит здесь это слово. Каждая ваша картина – это как откровение, которое невозможно описать словами… Какой-то зрительный экстаз…
Он ещё больше смутился, не зная, правильно ли употребил это слово. Элизабет тихонько зааплодировала:
- Браво, юноша! Я в вас не ошиблась.
Виктор вновь посмотрел на особенно «зацепивший» его портрет, спросил:
- А кто эта девочка? Какое удивительное, нездешнее лицо.
- Это Вероника. Старшая дочь моих близких друзей, - ответила Элизабет, - портрет написан три года назад. Да, это действительно удивительная девочка, в ней явно есть какая-то загадка…
Выдержала паузу, затем сказала:
- Ну, ладно, хорошего помаленьку. А теперь давай-ка приступим к работе.
Она указала ему на кресло у стены с портьерами, на которое сбоку от огромного окна шёл мягкий рассеянный свет. Велела снять куртку, расстегнуть на груди верхние пуговицы рубашки и манжеты на рукавах. Накинула ему на плечи лёгкий шёлковый шарф и поправила его, создавая определённое положение. Немного взъерошила на голове Виктора волосы, долго ещё что-то меняла, пробовала разные варианты, наконец, удовлетворённо кивнула и попросила замереть и не шевелиться. Встала за мольберт.
Два часа спустя художница, наконец, разрешила уже стонавшему от непривычной неподвижности Виктору пошевелиться и встать. Немного подвигавшись, разминаясь, он спросил, можно ли посмотреть на результат. Элизабет кивнула и отошла от мольберта. Молодой человек подошёл к картине и замер, глядя на свой портрет, с совершенно ошалевшим от изумления лицом:
- Это… я?!
Художница усмехнулась:
- Что, не узнаёшь? Неужели не похож?
Виктор замялся:
- Да… нет, вроде похож. Только… неужели я так выгляжу со стороны?
На его щеках заиграл румянец смущения. Изображённый на картине молодой человек имел весьма романтичный облик, от которого просто разило сексуальностью. Вместе с тем в выражении глаз, лица, и даже в положении кистей рук, было нечто такое, что говорило о его полной душевной закрытости.
Элизабет подошла к своему натурщику, слегка потрепала за волосы, стянула с его плеч шарф. Сказала:
- Не знаю, выглядел ли ты так когда-нибудь раньше, но сегодня, - она кивнула на портрет, - это – ты, собственной персоной. Можешь познакомиться с одной из своих граней личности, вероятно раньше не проявлявшей себя так явно.
Элизабет собрала кисти и отошла к раковине, чтобы промыть их. Затем пригласила Виктора в соседнюю комнату на чашку чая…
Так их случайное знакомство, завязавшееся на деловой платформе, очень быстро переросло в дружеские отношения, а спустя какое-то время дополнилось интимом. После их первой физической близости Виктор наотрез отказался брать деньги за работу натурщиком. Элизабет возмущалась, предлагала перестать дурить, говорила, что он – не богач, а любая работа должна оплачиваться, но наткнулась на такую железобетонную стену мужского упрямства, что ей пришлось отступить.
Через какое-то время, написав с десяток эскизов и этюдов с его изображением, художница заявила, что тоже не может вот так дальше его эксплуатировать и перевела их общение исключительно в дружеско-интимную сферу отношений.
Знакомство Виктора с Элизабет оказало на молодого человека несомненно огромное влияние во всех смыслах. Оно не только открыло для него новые возможности чувственного восприятия этого мира, оказавшегося к тому же более многогранным, чем он раньше себе это представлял. Но и помогло обнаружить в самом себе то, о чём раньше он даже не догадывался.
Кроме того, общаясь с женщиной, значительно его старше, не красавицей, но обладающей, тем не менее, весьма притягательной внешностью с нотками мистицизма, Виктор окончательно пришёл к выводу, насколько эфемерной и малоценной может быть классическая женская красота. Она представлялась ему чем-то вроде яркой упаковки, чаще всего скрывающей заурядность, а то и примитивность внутреннего содержимого. При этом он вполне искренне полагал, что такое его отношения к красоте – это результат исключительно собственных жизненных наблюдений и не подозревал, насколько велико здесь было влияние психологических травм полученных в детстве и юности.
Как-то, лёжа в постели с Элизабет, Виктор вдруг заявил:
- Знаешь, мне кажется, совершенство – это тупик. Непонятно чего с ним все так носятся и пытаются достичь.
Художница, выслушав это не особо оригинальное умозаключение, весело рассмеялась и, погладив молодого любовника по лицу и обнажённой груди, завела с ним по своему обыкновению дискуссию:
- А на что же тогда, по-твоему, ориентироваться человеку в своём развитии, как не на совершенство?
- Чьё совершенство? В чём?
Элизабет приподняла голову, и, опершись на локоть, с изумлением посмотрела на молодого человека:
- А вот это очень хороший вопрос! Ну, допустим, у каждого человека есть свой некий совершенный образец, скроенный под его индивидуальность. Разве не к нему он стремится всей своей душой, преодолевая жизненные преграды?
Но Виктора оказалось не так легко сбить с овладевшей им идеи, и он ответил вопросом на вопрос:
- Если бы человек заранее знал, каков он, его личный совершенный образец или, по-другому выражаясь, некий пьедестал, на который ему предстоит забраться в этой жизни, то тогда в чём смысл поиска и познания себя, о котором вещают все философы?
На это художница только покачала головой и, откинувшись на подушку, с печальной улыбкой произнесла:
- И откуда ты только такой взялся на мою седеющую голову.
А через пару недель после этого разговора, Элизабет решительно заявила, что пора заканчивать этот их подзатянувшийся роман, что не в её правилах надолго вязнуть в отношениях, которые рано или поздно неизбежно исчерпывают себя и негативно сказываются на её творчестве. Виктор, услышав это, помрачнел, решив, что всё дело в его молодости, и вызвать стойкий и длительный интерес женщины такого уровня, как Элизабет – безумная, невозможная идея. Впрочем, переживал он несильно и недолго, восприняв такое поведение своей старшей подруги вполне закономерным и естественным. Невдомёк ему было, что художница уже давно наблюдала в себе стремительно развивавшуюся влюблённость в своего молодого друга и решила не дожидаться момента, когда она совсем потеряет голову и станет зависимой от его отношения к ней.
В качестве прощального дружеского жеста, она помогла ему устроиться на хорошо оплачиваемую работу, порекомендовав его на должность шофёра своему давнему другу, владельцу одного из крупнейших в стране издательств. Так Виктор оказался в штате служащих семьи Штольц.

Глава 3.
Когда Виктор впервые увидел Веронику Штольц уже не на картине, а вживую, повзрослевшую и сильно изменившуюся, он сразу понял, что пропал. Без единого шанса на возврат к прежнему относительно устойчивому душевному равновесию и стабильности.
Глядя на неё, он не мог понять, красивая ли она с точки зрения общепринятых канонов красоты или нет. Абсолютно всё в Веронике вызывало его восхищение и благоговейный трепет. Её нежные черты лица, тёмно-русые слегка вьющиеся волосы, милая блуждающая улыбка тонких губ, а самое главное – удивительные, необыкновенные глаза неземного существа, в которых был космос. Невысокая и худенькая, вместе с тем гибкая и изящная, она напоминала ему эльфийку из мира фэтези. При звуках же её голоса душу молодого человека просто начинало штормить и он с большим трудом сохранял вид внешнего спокойствия. Разум в компании с интуицией истерично вопили, что добром всё это не кончится, и лучше было бы бросить всё и бежать от этой семьи подальше пока не поздно. Сердце же, в ответ на эти предупреждения болезненно сжималось, шантажируя сбоями в работе, вплоть до увольнения. Короче – поздно.
Думать о том, возможно ли в принципе, что когда-нибудь эта девушка могла бы быть с ним – было мучительно. Поэтому Виктор предпочитал избегать таких мыслей, он просто радовался, и был благодарен тому, что было ему доступно в
настоящем: видеть Веронику почти каждый день, вести с ней непродолжительные беседы, наслаждаться её присутствием.
На Карине, при знакомстве, он тоже на какое-то время задержал свой взгляд, но отнюдь не из-за её красоты, а потому что нутром почувствовал исходившую от неё опасность. Что же касается внешности младшей дочери Штольцев, то он увидел лишь заносчивую красотку, с сомнительным внутренним содержанием.
Супруги Штольц казались ему небожителями, одарившими его милостью, взяв к себе на службу, и он тут же посвятил всего себя этой службе без остатка. Обрадовался, когда они предложили ему жить там же у них, в отдельном доме, построенном специально для персонала. Дом этот был сделан добротно, со всеми удобствами и отдельными входами для всех в нём живущих. К тому же в их просторном гараже нашлось место и для его старенького автомобиля и для нового мотоцикла.
Очень скоро добросовестность и ответственность нового шофёра, в купе с деликатностью и безупречным поведением, были должным образом оценены. Уже к исходу первого месяца службы господин Штольц стал поручать Виктору доставку документов и материалов разной степени важности, а также отвозить дочерей по разным надобностям и доверять достаточно крупные суммы денег.
Однажды ему поручили свозить Карину в художественный магазин и выдали деньги на покупки. Раньше «её королевское высочество» никогда не затевала с ним продолжительных разговоров, и вообще, редко удостаивала его своим высочайшим вниманием. Но в это раз всё было иначе, видимо у неё было очень хорошее настроение, и она решила снизойти до общения с ним, а Виктору представилась возможность познакомиться с этой незаурядной девочкой поближе.
Поначалу она просто прелестно щебетала, как это обычно делают милые юные создания, но через какое-то время, к своему удивлению, он обнаружил в ней более содержательную собеседницу, чем ожидал. Интересы Карины, её интеллект и начитанность вызвали в нём вполне искреннее уважение, и даже восхищение. Оказывается, не все молодые красотки пустоголовы и думают только о собственной привлекательности. Такой вывод он сделала на исходе получаса общения с Кариной, когда она поинтересовалась, видел ли он фильм «Самадхи» и каково его мнение по части достоверности сюжета. Виктор этот фильм видел, он вышел на экраны с год назад. Эта была история про тибетского монаха, которого волей судьбы забросило в совершенно чуждый ему западный мир, где он встретил девушку и влюбился в неё. Фильм, не смотря на незатейливый сюжет, обладал достаточной глубиной смысла, чтобы оправдать своё название, и было довольно интересно слушать рассуждения на весьма непростые темы о религии и о человеческих взаимоотношениях девочки тринадцати лет.
Вместе с тем, все эти очевидные достоинства Карины причудливым образом сочетались с почти детской непосредственностью в поведении и чисто женским кокетством. У Виктора возникло сильное подозрение, что она пытается ему понравиться и в тоже время как будто прощупывает его, стараясь распознать, что он за человек. Ощущение было двойственным. С одной стороны, было непроизвольное желание расслабиться и просто получить удовольствие от этого приятного общения с девочкой, бесспорно очень красивой и умненькой. С другой стороны, достаточно крупный червяк сомнения беспокойно копошился в душе и не давал этого сделать. Слишком резкий контраст был между тем, как холодно и почти высокомерно вела себя с ним Карина до этого и нынешним её поведением. К тому же предвзятое мнение Виктора о женской красоте никуда не делось и ставило серьёзную преграду для их даже чисто дружеского сближения.
Когда они вернулись, он увидел Веронику, которая в тот момент вышла на крыльцо. Виктор тут же почувствовал, как велика разница в его восприятии двух сестёр. Девушки были настолько разные, что это вызывало невольное сомнение в их родстве.
В одном из магазинов, которые они с Кариной посетили, его внимание привлекла миниатюрная фарфоровая статуэтка прелестной фантазийной девушки с крылышками, и он тут же купил её на свои деньги, решив сделать Веронике маленький подарок. Её реакция превзошла все его ожидания и наполнило сердце счастьем.
Выполнив поручение господина Штольца, Виктор уединился в своей комнате. Поставил чайник и, ожидая пока он вскипит, сел в кресло у окна, откуда был виден хозяйский дом, стал думать о Веронике.
Время от времени случай проявлял благосклонность к влюблённому шофёру, одаривая его радостью непродолжительных бесед с предметом его обожания. Удивительные это были беседы, необычные, а порой и странные по содержанию. Непостижимая тайна внутреннего мира этой удивительной девушки, обладавшей гибким и не по возрасту глубоким умом, манила Виктора, лишая покоя. Круг её интересов выходил за пределы стандартных и общепринятых среди образованных людей. В самых простых, обыденных вещах она находила такие смыслы, которые редко кому могут прийти в голову.
Однажды предметом их разговора стала кошка, сидевшая на подоконнике первого этажа и внимательно наблюдавшая за происходящим во дворе дома. Вероника высказала мнение о совершенно уникальной миссии этих удивительных животных в жизни человека.
- А что это за миссия и как они, по-вашему, её осуществляют? – с улыбкой спросил Виктор, думая, что она шутит.
Ответ Вероники оказался неожиданным по своей тематике, обнаружив в себе причудливую смесь психологии, эзотерики и мистики:
- Они учат нас быть собой, принимать себя такими, какие мы есть, демонстрируя это на собственном примере. А ещё, они за нами постоянно наблюдают, и через их взгляд мы можем почувствовать связь с нашим высшим Я. Вы посмотрите в их глаза – это же очевидно.
В этот момент, словно в подтверждении её слов, кошка на окне повернула мордочку в их сторону и внимательно посмотрела на Виктора. Во взгляде этом он вдруг впервые почувствовал нечто такое, отчего ему стало немного не по себе.
В другой раз Вероника заговорила о том, как природа чутко улавливает настроения людей и в своих погодных вариациях обыгрывает все тонкости взаимоотношений между населяющими землю живыми существами. К тому же, образ жизни, поступки людей, их морально-нравственное наполнение, оказывают непосредственное влияние на поведение животных в природе и даже на формирование климата. Выразила недоумение по поводу того, почему люди не замечают этого и, соответственно, никак не используют. Просто констатируют факт того, что в природе происходит, но не делают никаких выводов.
Виктор даже не нашёлся, как прокомментировать это её высказывание. Думал весь оставшийся день, а при следующей встрече решил поинтересоваться:
- Вероника, вы в Бога верите?
Девушка сначала рассмеялась, хотя было не понятно, что в этом вопросе такого смешного, потом пожала плечами:
- Верить или не верить можно в то, что находится вне тебя, за пределами твоего доступа. Если Бог где-то отдельно от нас и со стороны нами управляет, то это уже просто манипуляция какая-то, и я не хочу верить в такого Бога. Скажите, Виктор, вы верите в то, что автомобиль способен ездить?
Молодой человек усмехнулся:
- Я знаю, что он способен ездить, зачем мне в это верить или не верить?
- А вы думаете во время вождения о том, как вы это делаете?
- Нет, конечно. Когда учился водить – думал.
- При этом водили не очень хорошо. Так ведь?
- Ну, да. Уверенность в вождении автомобилем приходит с практикой, когда все движения начинаешь совершать на автомате, не думая.
- А контроль переходит на уровень ощущений. Верно? - дополнила Вероника, - я не умею водить, но умею играть на рояле, и думаю, что вы чувствуете машину так же, как я чувствую инструмент, когда играю на нём, он становится частью меня. У хорошего опытного водителя с автомобилем так же. Или я ошибаюсь?
Виктор с удивлением слушал девушку, пытаясь понять, к чему она клонит.
- Нет, не ошибаетесь, так оно и есть.
А Вероника продолжила:
- Я вообще-то стараюсь поменьше думать без участия чувств. Причём чувства у меня на первом месте. Они помогают мне понять перспективу направления моих мыслей. Вера в Бога не нужна человеку, если он чувствует и понимает себя, как водитель чувствует машину, или музыкант свой инструмент, следит за внутренней гармонией, не боится активно контактировать с окружающим миром, даже если в результате может произойти нарушение гармонии. Умение восстанавливаться, создавая новые гармонические переплетения – не в этом ли прелесть жизни, её свободной импровизации. Но и активно думать иногда тоже необходимо, особенно на первоначальном этапе, когда сталкиваешься с чем-то новым для себя, ранее не ведомым, когда чему-то учишься…
Виктор совершенно зачарованный этим необычным переплетением смыслов и метафор помолчал, потом неожиданно для самого себя сказал:
- У меня предложение, давайте ни о чём не думая, прокатимся куда-нибудь.
В тот день супруги Штольц были в отъезде, Карина на два дня уехала погостить к подруге, и у Виктора образовался выходной.
Но Вероника внезапно отключилась от текущего разговора, как будто прислушиваясь к чему-то внутри себя. Через несколько секунд она, немного рассеянно произнесла:
- Да,.. можно…, только не сейчас… Извините, Виктор, я вас покину…
Повернулась и пошла домой. Через несколько минут из открытого окна с противоположной стороны дома донеслись фортепьянные звуки.
Виктора охватила досада на самого себя: какого чёрта он полез с таким предложением?! «Довольствуйся тем, что есть и не рыпайся» - сказал он себе и в дальнейшем больше не делал попыток сократить дистанцию между ним и Вероникой.
Как-то раз он был дома, сидел за книгой, ожидая назначенного хозяином времени для поездки в город. Раздался звонок в дверь. На пороге стояла Вероника и держала в руках какой-то очень красивый прямоугольный предмет. Поздоровавшись, она обратилась к нему с просьбой посмотреть, что случилось с механизмом музыкальной шкатулки, которая перестала работать.
Виктор смутился, сказал, что никогда не имел дело с такими вещами и вряд ли сможет починить её.
- Конечно, сможете! – уверенно заявила Вероника, - У вас дар, вы прекрасно чувствуете любые механизмы.
- Откуда вы это знает? – удивился Виктор.
- Я наблюдала, как вы устраняете неисправность в автомобиле. А однажды помогли Самсону разобраться с газонокосилкой, когда она сломалась. Вы способны видеть проблему каким-то особым зрением, поэтому быстро её обнаруживаете и устраняете.
Поражённому такой уверенностью Виктору ничего не оставалось, как принять этот заказ. И действительно, он тогда довольно быстро нашёл неисправность и смог починить шкатулку.
Вероника, услышав музыку заработавшего механизма, так обрадовалась, что от избытка эмоций обхватила шофёра за шею и поцеловала в щёку, а потом призналась, что год назад они отвозили шкатулку городскому мастеру, но тот не смог её починить, сказал, что механизм очень старый и просто пришёл в негодность от времени. Виктор потом ещё долго ходил невероятно счастливый, храня как величайшее сокровище ощущения прикосновения к его телу этой необыкновенной девушки.

Глава 4.
На следующий день после поездки с Кариной в художественный магазин, где-то после обеда, господин Штольц позвонил шофёру по внутренней связи, сообщил о новом ответственном поручении и велел зайти к нему в кабинет.
Через пять минут Виктор поднялся по лестнице на второй этаж и встретился с хозяином в коридоре. Господин Штольц в этот момент сам вышел из кабинета ему навстречу.
Получив распоряжение отвезти папку с ценной рукописью госпоже Маоро по адресу, который он прекрасно помнил, Виктор стал быстро спускаться по лестнице. Но стоило ему сесть в машину, как новое неожиданное обстоятельство вынудило его задержаться.
Из дома выскочила Карина и попросила его срочно зайти к Веронике за ещё каким-то поручением. Разумеется, Виктор рванул обратно в дом, совершив одну непростительную глупость – оставил заветную папку в машине, лишь на миг поколебавшись, нужно ли её брать с собой. Глупостью была, пожалуй, его чрезмерная щепетильность в вопросах такта. Ему, видите ли, показалось неудобным забирать папку с собой в присутствии родной дочери хозяина.
Вероника открыла дверь на стук и очень удивилась, услышав причину появления Виктора. В крайнем смущении он извинился и вновь побежал вниз, недоумевая, зачем Карине понадобилось разыгрывать его в такой неподходящий момент.
Папку он отвёз и вернулся домой. Только собрался поставить машину в гараж, как выглянувший из окна своего кабинета господин Штольц строгим тоном потребовал срочно подняться к нему. С этого момента начался кошмар.
Выяснилось, что куда-то исчезла часть рукописи, которую он только что отвёз и передал из рук в руки госпоже Маоро. Тут же сообразив, каким образом это могло произойти, Виктор решил не морочить хозяину голову нелепой историей с розыгрышем Карины, а поговорить с ней самому, выяснить причину, почему она это сделала и попытаться исправить ситуацию. С Кариной-то он поговорил, и поначалу относительно мирно, но то, что она в конце предложила ему в обмен на бумаги, вызвало в нём ярость. Он вылетел из дома, хлопнув дверью, и быстрым шагом пошёл по тропинке в сад. Дошёл до пруда, сел на берег, обхватив руками голову. Внутри всё клокотало. «За что?! Почему?! Что я сделал не так?!» Прорычав, простонав рвавшуюся с цепи злость, он более-менее успокоился, встал, пошёл обратно.
Ярость ушла, а вместе с ней и силы. Виктор поплёлся к оставленной во дворе машине. Унизительная беспомощность перед произволом богатенькой малолетки, чувство вины за собственную оплошность, предстоящее увольнение, и разбирательство с полицией, навалились грудой камней на стонущую душу. Возникшая по ходу мысль о том, что теперь он лишится единственной радости в жизни – возможности видеть Веронику и общаться с ней, дополнило и без того неподъёмный груз ещё одним увесистым валуном.
Загоняя машину в гараж, Виктор едва не врезался в пристенок, что окончательно его деморализовало. Закрыв гараж, он направился к дому, но, не дойдя до своей двери, сменил направление и двинулся в сторону скамейки, стоявшей поодаль, на которой сидел Самсон, и читал газету. Подошёл и без всяких предисловий спросил:
- У тебя выпить не найдётся?
Садовник отложил газету и воззрился на Виктора в крайнем изумлении, так как прекрасно знал, что тот спиртного не пьёт. Вид у парня был совершенно убитый, и Самсон задал сочувственный вопрос:
- Что случилось? У тебя кто-то умер?
Шофёр отрицательно мотнул головой:
- Нет. Но жизнь моя кончена.
Садовник глянул недоверчиво, вздохнул, однако дальше выпытывать не стал, лишь сказал:
- Идём. Есть у меня старая заначка. Сам-то я, знаешь, завязал. Но просто вылить рука не поднялась.
Самсон зашёл к себе в дом и через пару минут вынес бутылку, протянул Виктору:
- Ты это… Если что, зови, поговорим, может легче станет, а то и посоветую чего.
Но шофёр лишь махнул рукой, взял протянутую бутылку, поблагодарил и направился к себе.
Дома достал стакан, сел за стол и, поставив перед собой добычу, какое-то время смотрел на неё с сомнением – стоит ли усугублять. Встреча с неведомым Джином из бутылки пугала и манила одновременно. В памяти тут же всплыл образ пьяного отца, терявшего в этом состоянии человеческий облик и учинявшего безобразные разборки с матерью, а так же собственное решение никогда не прикасаться к спиртному.
Некто, весь в белом, подал внутри Виктора свой голос, презрительно фыркнул:
«Слабак! Что, слегка прижало и уже плевать на данное себе слово? Подумаешь, обидели бедного несчастного! Какое горе! Как дальше-то жить собираешься, если расклеиваешься при первом же испытании на прочность?»
Другой, тот, кто обычно отсиживался в тени, зло рыкнул в ответ:
«Да пошёл ты! Тоже, мне, святоша!»
Рука потянулась к бутылке.
Но белый не унимался:
«Если начнёшь, потом не сможешь остановиться и, в конце концов, разрушишь свою жизнь».
«Плевать! Хуже уже всё равно не будет. Заткнись и не лезь со своими нравоучениями. Я имею право хоть немного расслабиться!» - ответил тёмный.
«Ну-ну, расслабляйся, буди дикого зверя. Только имей в виду, долго ты его на привязи не удержишь. Когда-нибудь вытворишь такое, что тебя просто придётся пристрелить».
«Отлично! Это будет самое удачное решение всех проблем сразу».
Виктор откупорил бутылку, налил полстакана и опрокинул в себя. Тут же закашлялся с непривычки. По телу разлилось тепло, в голове всё поплыло, а ощущение тяжести на душе слегка ослабло. Эффект от спиртного молодому человеку определённо понравился. Он глянул на бутылку и с горькой усмешкой констатировал: «Поздравляю, первый шаг по направлению к пропасти сделан. Мда... Яблочку от яблоньки далеко откатиться так и не удалось». Налил второй стакан, уже полный и, внутренне собравшись, как перед прыжком, отправил его следом за первой порцией. Всё происшедшее с ним сегодня стремительно теряло градус значимости. Его накрыло саваном равнодушия к себе, к тому, что с ним будет дальше. После третьей порции без грамма закуски окружающее пространство стало приобретать сюрреалистические формы, тело потянуло в самостоятельную жизнь, сознание заволокло туманом. С трудом доковыляв до дивана, Виктор рухнул на него и провалился в небытие.

Глава 5.
Где-то вдали трезвонивший звонок упорно и настойчиво возвращал сопротивлявшееся сознание к действительности. Автоматически сработала какая-то внутренняя программа, заставив оторвать голову от подушки и принять вертикальное положение в позиции сидя. Возмущённое беспределом тело тут же выразило свой протест резкой головной болью. Звонок сверлом буравил мозг, нужно было срочно прекратить эту пытку – добраться до выхода, открыть дверь и убить того, кто продолжал давить на кнопку звонка, кто бы это ни был.
Виктор, покачиваясь, с трудом добрёл до двери и резко распахнул её.
Испуганное лицо девочки-подростка слегка умерило его пыл, заставив шевелиться шестерёнки не до конца проснувшегося мозга. На пороге стоял не злобный монстр, явившийся по его грешную душу, а Карина Штольц. Меньше всего он ожидал увидеть её.
Память услужливо напомнило о всех происшедших с ним последних событиях и дало направление речи:
- Что вам ещё от меня нужно? А, да… Вероятно ваш отец уже вызвал полицию и вы пришли первой сообщить мне эту радостную для вас новость.
Карина отрицательно мотнула головой. Смутно Виктор уловил в её облике нечто необычное, совершенно нехарактерное для этой девочки. Не было уже прежней заносчивости и высокомерия. В глазах была боль, смятение и… не может быть… чувство вины? Она, кажется, хотела что-то сказать, но то ли не решалась, то ли не знала с чего начать.
Вдруг Виктора осенила догадка, что пока он валялся пьяный в забытьи, в доме могли возникнуть какие-то серьёзные проблемы и срочно требуется его помощь. Чувство ответственности заставило частично протрезветь и он взволнованно спросил уже без прежнего сарказма:
- Карина, что случилось? Говорите!
Но девочка вновь замотала головой, глубоко вздохнула и, наконец, заговорила:
- Виктор, ради Бога, простите меня, пожалуйста. Я ужасно поступила и очень раскаиваюсь. Папа уже всё знает про рукопись. Я вернула ему бумаги, рассказала всю правду и он больше не сердится на вас. Честное слово! Я пришла извиниться и сказать, что он просил вас зайти. Папа сейчас ждёт вас у себя в кабинете.
Виктор, совершенно обалдевший, слушал взволнованную речь Карины и пытался сообразить, наяву это происходит, или он продолжает спать и видит сон. Версия, что это – сон, показалась ему более состоятельной.
Не зная как расценивать его молчание, Карина осторожно коснулась его руки, которой он опирался о косяк двери и робко спросила:
- Вы простите меня?
Почувствовав её прикосновение, Виктор, наконец, сообразил, что он не спит, и пора уже как-то реагировать. Всё ещё растерянный, с трудом веря в происходящее, он слегка кивнул и произнёс:
- Да, конечно.
Карина улыбнулась совершенно очаровательной улыбкой. В глазах её засветилось счастье. Она облегчённо вздохнула и спорхнула с лестницы, собираясь удалиться. Но тут Виктор окликнул её:
- Карина, постойте!
Девочка тут же остановилась и обернулась, ожидая.
- Скажите, всё-таки, чем я вас обидел?
Но Карина грустно улыбнулась чему-то и покачала головой:
- Ничем. Правда! Обычные девчоночьи глупости.
И побежала в сторону дома.
- Что это ещё за «обычные девчоночьи глупости»? – озадаченно пробормотал Виктор, закрывая дверь и возвращаясь к дивану. Сев на него и откинувшись на спинку, стал размышлять: «Может быть, вчера во время поездки она не просто так с ним кокетничала, а пыталась соблазнить его? И то, что он никак не среагировал на это, было воспринято ею как оскорбление?.. Но это же бред! О какой связи может идти речь с тринадцатилетней девочкой?! Тем более с дочерью работодателя. Он что, похож на сумасшедшего, способного на такое решиться?... Хотя, …если она собиралась обвинить его в домогательстве…»
 - О, Господи! Никогда мне не понять, что творится в головах у этих красоток! – изрёк он, морщась от головной боли и потирая лоб и виски, а через секунду подскочил с дивана как ошпаренный. – Ё-моё! Меня же хозяин ждёт! А я в таком виде!
Виктор бросился в душевую, разделся и пустил холодную воду, пытаясь согнать с себя похмелье. Принять бы таблетку аспирина, но он так редко болел, что даже не держал дома аптечки. В машине должно было быть, но идти в гараж времени не было. Кое-как приведя себя в порядок, причесав мокрые волосы и переодевшись в чистое, он ринулся к хозяину…
Алекс Штольц стоял в кабинете у окна и, о чём-то размышляя, рассеянно смотрел куда-то вдаль. Стук в дверь вывел его из задумчивости.
- Да-да! Заходите! – сказал он, оборачиваясь к двери, и дружески улыбнулся появившемуся на пороге шофёру. Тот нерешительно замер в дверном проёме.
- Ну, что встал? Проходи же! Присаживайся, – указал на стоявшие у стены кресла, и когда Виктор сел в одно из них, расположился рядом во втором. Внимательно посмотрел на шофёра, понял причину его смущения и слегка усмехнулся.
- Да ладно, не переживай… Ну, перенервничал, выпил немного… Бывает…
Сделал паузу, затем продолжил:
- Мне Карина всё рассказала про рукопись. Так что я в свою очередь приношу свои извинения…
Но тут Виктор поспешил перебить хозяина:
- Какие извинения? О чём вы? Я сам виноват, что оставил папку без присмотра. А Карина… - он пожал плечами, - Ну что ж! Она ещё ребёнок…
Штольц ещё раз серьёзно и внимательно посмотрел на своего шофёра и задумчиво протянул:
- Да-а… Редко от кого можно услышать подобное. Такие слова дорогого стоят… Хороший ты парень, Виктор Велес. Разумеется, ни о каком увольнении теперь не может быть и речи. Но у меня тут идея одна появилась. Хочу тебя учиться отправить. Той профессии, которую сам выберешь. Все расходы беру на себя. Что скажешь?
Виктор сидел, тупо уставившись в какую-то точку на полу, и соображал, мог ли быть в бутылке, которую дал ему Самсон какой-нибудь галлюциноген? Или это у него сейчас белая горячка? Тут он почувствовал прикосновение к своей руке и услышал вопрос:
- Виктор! Что с тобой, тебе плохо?
Парень отрицательно мотнул головой и поднял глаза на хозяина. Тот повторил свой вопрос:
- Ну, так что на счёт учёбы? Может ты уже знаешь, какую специальность хотел бы освоить?
Второе чудо за сегодняшний день – неужели это возможно? Виктор, наконец, разомкнул уста и с недоверием произнёс:
- Это что, шутка? Вы меня разыгрываете?
На это Штольц совершенно серьёзно ответил:
- Нет, не шутка.
Сделал паузу, затем добавил:
- Да, тебе, вероятно, понадобятся репетиторы. Я готов их тоже оплатить.
Но Виктор тут же возразил:
- Нет-нет, что вы! Я сам смогу подготовиться! Я просто… всё ещё не могу поверить… Почему вы это делаете? Я всего месяц у вас работаю… И тут вы такое предлагаете… Да, я всегда очень хотел учиться. Мечтал быть инженером-конструктором. Но потом понял, что это не реально.
На это Алекс Штольц ему ответил:
- Никогда не изменяй своей мечте, и найдётся случай, чтобы воплотить её в реальность. Делаю это, потому что считаю своим долгом помогать тем людям, которые этого заслуживают. И месяца бывает вполне достаточно, чтобы распознать качество человека и его потенциал. Профессия замечательная. Готовься. Я дам тебе список вузов по данному профилю. Выбирай любой, звони, узнавай, по каким предметам требуется подготовка. В этом году ты уже не успеешь, вступительные экзамены уже везде начались, так что у тебя целый год впереди.
Он встал с кресла и протянул Виктору руку для рукопожатия.
Молодой человек тоже поднялся одновременно с ним и, крепко пожимая протянутую руку, с чувством произнёс:
- Спасибо вам огромное! Вы большой души человек. Мне невероятно повезло, что я попал к вам на службу, и я никогда не забуду того, что вы для меня делаете.
Штольц улыбнулся и кивнул:
- Ну, ладно. А теперь иди, проспись, завтра с утра ты мне будешь нужен свежим и бодрым.

Глава 6.
Это случилось два месяца спустя после вышеописанных событий. Виктор вёз Веронику и Карину, чтобы купить подарок их отцу на предстоящий день рождения. У всех троих было отличное настроение, шутили, смеялись.
На перекрёстке горел зелёный свет, Виктор лишь чуть сбавил скорость, собираясь спокойно проехать этот участок дороги, и тут справа, им наперерез выскочила грузовая фура, у которой, как выяснилось позже, отказали тормоза.
Вероника сидела на переднем сиденье, Карина сзади. Ужас, охвативший Виктора от осознания нависшей над девочками смертельной опасности, и прежде всего над Вероникой, мобилизовал за доли секунды оценить ситуацию и сделать выбор в пользу единственно-возможного в данный момент самоубийственного манёвра.
Как никогда он максимально слился с машиной, став с ней одним целым, для решения, скорее всего, последней в его жизни, наиважнейшей задачи – успеть до столкновения развернуть автомобиль под определённым углом, чтобы вывести девочек из-под прямого удара и как-то скомпенсировать его неизбежные последствия. Он должен сделать это во что бы то ни стало.
Молодой человек быстро вывернул руль вправо…
При столкновении тело Виктора, ломая кости, сдавило корпусом машины, но он не успел почувствовать боли, потому что одновременно с этим сильный удар по голове вышиб его из этого мира.
Через полчаса, когда уже приехала полиция, служба спасения и скорая помощь, прибыл и Алекс Штольц. Едва оправившись от шока при получении известия об автокатастрофе и испытав облегчение, увидев своих дочерей целыми и почти невредимыми, если не считать нескольких царапин и лёгких ушибов, он стоял потерянный и слушал полицейского об обстоятельствах происшедшей аварии. Взгляд его был направлен на искорёженную машину, откуда спасатели и врачи с трудом, с помощью специальных инструментов извлекали тело Виктора Велеса. Он ещё был жив. Но надолго ли? Этот парень, которого он успел полюбить, как родного сына, который чудом сумел вывести из под удара и спасти его дочерей, не мог, не должен был умереть. Что он мог для него сделать? Только молиться. И он молился, хотя не верил в Бога. Но всё же..., а вдруг…
Лара Штольц была в отъезде в другом городе на премьере балетной постановки, соавтором которой она была. Ей тоже уже сообщили о происшедшем, и она мчалась сюда, чтобы быть рядом со своей семьёй, чтобы увидеть своих дочерей и убедиться, что с ними всё в порядке.
Вероника неподвижно стояла рядом с возившимися у разбитой машины людьми и сосредоточенно смотрела в их сторону. Казалось, что она погрузилась в какие-то собственные мысли.
Наконец, искалеченное тело водителя освободили из тисков сплющенного салона и осторожно уложили на носилки. Девушка двинулась следом за носилками к машине скорой помощи и безапелляционно заявила, что едет с ними. Штольц с младшей дочерью сели в свою машину, собираясь тоже ехать в больницу. Там, после четырёхчасового ожидания в коридоре рядом с операционной, к ним, наконец, вышел уставший хирург Антоний Маркес и сообщил, что сделал всё что мог, но с такими травмами, особенно черепно-мозговой, шансов выжить у парня нет никаких:
- Сейчас он в коме на аппарате искусственной вентиляции лёгких, сам дышать он уже не может. Вы можете проститься с ним, потом мы отключим аппарат. Надо сообщить родным. Кто у него есть?
- Мать. Но я не знаю её телефона. Я посмотрю у него дома среди его вещей, - растерянно пробормотал Штольц, не в силах осознать, что это всё, Виктора Велеса останется только похоронить, как-то с этим смириться и жить дальше.
- Нет! Вы его не отключите! – вдруг звонко и уверенно заявила Вероника врачу, затем повернулась к отцу:
- Папа, мы должны забрать его к себе домой. Вместе с аппаратурой положить в комнату, где стоит рояль. Папа, сделай это, пожалуйста, ради него, ради меня, ради всех нас, я тебя очень прошу! Пожалуйста, пожалуйста!!!
Она сжала кулачки и с таким отчаянием смотрела на отца, что у того духа не хватило как-то возразить, он лишь беспомощно посмотрел на Маркеса.
Хирург, ошарашено глядя то на Веронику, то на её отца, стал объяснять:
- Послушайте, это совершенно невозможно, перевозить Велеса в таком состоянии. Потом, как вы вообще себе представляете весь этот процесс содержания коматозного больного в своём доме, без персонала? Да и какой смысл? Парень уже фактически мёртв. Даже если случится чудо, и он выйдет из комы, он никогда, слышите, никогда не сможет полностью восстановиться. Ряд отделов головного мозга имеют необратимые повреждения.
И тут тихая и скромная Вероника выдала:
- Да как вы, врач, можете рассуждать, что обратимо, а что нет?! Ведь известно, что наука очень мало знает о головном мозге человека. В истории медицины описано большое количество случаев восстановления и возвращения человека к полноценной жизни с теми самыми якобы необратимыми повреждениями мозга.
- Папа! – она вновь повернулась к отцу, - поверь мне, Виктор может выжить, и восстановиться сможет, надо просто не забирать у него этот шанс. И я должна попробовать ему помочь.
Неожиданно на помощь сестре пришла Карина:
- Папа, Вероника знает, о чём говорит! Ты же сможешь всё организовать! Нет ничего невозможного – ты сам всегда так говоришь!
Двое взрослых мужчин не смогли противостоять такому яростному напору юных барышень и стали обсуждать техническую сторону всего процесса. Как и сказала Карина – оказалось, нет ничего невозможного.
К тому же, в самый ответственный момент появилась Лара Штольц. Убедившись, что с дочерьми всё в порядке, она тут же вникла в суть вопроса и встала на сторону девочек, заявив, что мужской прагматизм нужно использовать там, где это уместно, то есть в решении технических задач, а вот всё остальное пусть их не особо тревожит.
До конца дня, комната, в которой стоял рояль Вероники, была освобождена от мебели и тщательно вымыта до стерильности. Штольц договорился с двумя медсестрами, что они поочерёдно будут жить у них дома в смежной комнате, смотреть за больным, следить за показаниями приборов и поддерживать связь с доктором Маркесом.
На следующий день была осуществлена транспортировка больного со всем необходимым медицинским оборудованием.