Калянус

   Жил-был маленький рачок семейства калянус, и звали его Колян, а порой даже Колянус. Такое случается, не удивляйтесь. Ну, вот  например: Ваня Иванов – бывает же такое? Вот и калянус Колян тоже есть. Жил-был он, а точнее, по научному: «обитал» в холодном и неспокойном Баренцевом море. Это для нас Баренцево море холодное, грозное и суровое, а для Коляна – привычная «среда обитания», он другой и не знал никогда. И еще, наверное, надо сказать, что Колян был не просто маленьким рачком калянусом, он был еще….как-бы это помягче сказать….планктоном. Никаким не офисным, а самым настоящим  планктоном, который служит пищей  сельди, скумбрии и даже китам! Гордиться тут особо нечем, да и странно было бы гордиться тем, что тобой и твоими сородичами с удовольствием закусил бы кит. Хотя кит, конечно, животное серьезное и крупное, не в пример калянусу, но не всегда размер – главное, как мы с Вами знаем. Думаю, для вступления к «нетленному шедевру» - достаточно, перейдем к сюжету.
Наш калянус (позволю себе иногда так его называть, чтобы избежать пресловутого повторения слов), был мужчиной в самом расцвете сил, как говорил всем известный Карлсон. Детство его прошло в обычной семье, папа с утра до вечера «работал», добывая еду, мама с утра до вечера кормила и опекала выживших детей (кстати сказать, Коляну повезло – из  сотни своих братьев и сестер выжил и уцелел только он, пять братьев и три сестрички). Дедушка в основном спал, (это он умел в совершенстве), а бабушка ( это была папина мама) постоянно ругалась с мамой,  так как учила ее жить, считая, что этим помогает папе.  Мама за свекровью такого права не признавала, и периодически огрызалась, как страшная белая акула «кархарадон». Были еще очень «успешные», как говорят сейчас дядя с тётей, вот и вся родня. Остальных пожрали сельди и корюшка, которая, кстати, вернее совсем не кстати, тоже лопает калянуса.
Как и все, в юности Колянус начал задумываться над вечными вопросами бытия. Зачем он живет в Великих Водах? В чем смысл его жизни? Есть ли у неё (у его жизни, то есть) цель? А если есть – то в чем она? Как и все в юном  возрасте, он не очень-то доверял своим родителям в таких важных вещах, и весь их жизненный опыт считал бесполезным для себя, поэтому пытался искать ответы на свои вопросы самостоятельно. Ну, и еще расспрашивал своих сверстников. Но большинство его сверстников, как оказалось, поиском смысла жизни не сильно утруждались. Они были заняты намного более важными для их возраста вещами: как бы подняться повыше в плохо прогреваемой толще воды (а чем выше, тем теплее – факт!), и не быть никем сожранным по дороге. Повкуснее питаться, поменьше напрягаться и кайфовать по возможности с утра до вечера. И Колян успешно брал с них пример, тем более, что такой способ жить оказался увлекательным, насыщенным, и на какое-то время избавил его от безуспешных поисков смысла в своей маленькой, но такой важной жизни.  Приключения, кратковременные успехи (ему не очень везло), частые попадания в крайне неприятные ситуации, вылезания из крайне неприятных ситуаций – всё это развлекало и требовало по началу полной самоотдачи. Но вот, кое-кто из сверстников оказался проглоченным голодной корюшкой, кого-то подвело здоровье, и он опустился на дно облачком бурой мути, кто-то поднялся-таки в самые верхние слои Баренцева моря,  и Колян остался среди такого же, относительно успешного (не сожрала ни корюшка, ни сельдь, чтоб им пусто было),  планктона, каким был он сам. Время шло, уплывало сквозь усики, наш калянус взрослел, и глобальные вопросы о смысле бытия снова стали его беспокоить, особенно по ночам. Вокруг шла бесконечная толчея, все толклись, суетились, стремились к чему-то и заботились о чем-то,  по их мнению, очень важном. Порой добивались того, к чему стремились, и тут же снова начинали заботиться о чем-то новом,  и стремиться к чему-то другому. Очень, очень важному. Иногда то тут, то там опускалось на дно печальное облачко бурой мути – для кого-то заканчивались, наконец, его заботы и стремления. А вся планктоновая тусовка продолжала суетиться и толкаться дальше.
   Видя, как живут его родители, Колян понял, что жить так же, как они, он точно не хочет. И не будет! Братья и сестры подросли, у мамы появилось больше свободного времени, которое она с чувством выполненного долга тратила на бесконечную болтовню с соседками и на бездумное созерцание хороводов красивых глупых «золотушек», которые тоже жили в морских глубинах. Они их так называли: «золотушки», потому что эти маленькие существа напоминали крупинки золота, и они все время беспорядочно танцевали в толще воды. А кто они такие на самом деле, никого не интересовало. Главное, что их созерцание успокаивало, отвлекало от жизни и время летело незаметно. Парадокс:  самое дорогое, что у нас есть – время (так говорит дедушка, когда просыпается), и почти все стараются в основном его «скоротать», «убить», побыстрее потратить, ускорить, одним словом. Вот и папа… Постоянно в делах и заботах, дом-работа-друзья-дети и маленькие мужские слабости (они же – и радости, куда ж без них?). Не раз Колянус слышал от своего папы: совсем нет времени, сынок! Суета, бесконечная гонка, а так хочется перевести дух, насладиться покоем. И когда у папы случались минуты, а порой часы и даже дни (если папа болел) этого покоя, папа начинал от него страдать. Он искал, чем себя занять, чтоб время летело быстрее и незаметнее. Парадокс, правда?
   Исподволь наблюдая за сыночком, и, обеспокоившись его настроениями и странными вопросами, которые он время от времени задавал всей своей родне, мама однажды сказала:
-Жениться тебе пора, вот что!
–Зачем? - удивился наш герой.
–Как зачем? Как зачем?- всполошилась мама. Нормальные калянусы таких вопросов не задают! Неужели тебе не хочется завести подругу, завести семью? Потом деток!
 - Не хочется. Но я об этом подумаю, - пообещал Колян, только чтоб закрыть эту опасную тему и успокоить маму.  Но мама не успокоилась.
– Вот, женишься, пойдут дети – некогда будет о всякой ерунде думать, смыслы какие-то искать! Весь день  крутишься-вертишься, к ночи глаза уже на ходу закрываются, чуть задремала - уже новый день настает, и всё сначала. Какие уж тут смыслы?
   Перспектива, нарисованная заботливой мамой, совсем не вдохновила Колянуса и он окончательно решил с семьей пока подождать. Выбрав подходящее время: после сытного ужина, когда папа  уютно устроился в кресле-песчинке с трубочкой в зубах, он заговорил с ним.
–Пап, а в чем смысл жизни, как ты думаешь?
–Гм, гм…, - папа пустил облачко терпкого дыма,- я думаю, сынок, в том, чтобы у калянуса была семья и дело, которое бы ему нравилось и кормило его самого и его семью. Это главное, пожалуй.
–Пап, ну вот у тебя есть и то и другое, скажи, тебе хорошо? Ведь, когда живешь согласно своему смыслу жизни, должно же быть хорошо, так?
 -Гм,гм…(еще одно облачко терпкого дыма), по-разному. Бывает хорошо, бывает не очень.
 -Пап, а ты счастлив? – задал свой главный вопрос Коля.
- Я? В каком смысле? – растерялся папа. – Наверное счастлив, наверное.
- Неубедительно звучишь, па, - произнес Колян.
-Ты это, не умничай, сынок! Иди лучше … Куда отправить не в меру любознательного сына папа не нашел, и в их беседе  повисла многозначительно конфузная пауза.
Вскоре случилось вполне ожидаемое (согласно возрасту нашего героя), но совершенно неожиданное для него, событие. Не иначе, мама «накаркала». Он влюбился. Или к нему пришла Любовь (всем влюбленным свойственно мыслить возвышенно-романтическим образом). Его избранница была самым обычным калянусом (ну, не каракатицей же ей быть, в самом деле!), но для него она была…Она с большой буквы. Самая прекрасная, не такая как все, восхитительно невообразимая и пр. и пр. Ну, вы же знаете, этих влюбленных.  Полный неадекват. И когда Колянус видел свою возлюбленную в толпе спешащих с работы калянусов, сердце его сладко замирало и пропускало положенный по графику удар. А потом подпрыгивало и начинало  сильно-сильно биться. «Это стенокардия», – скажете Вы. « Это любовь», - скажут влюбленные, а истина, как всегда, - посередине. Но нашему герою, как и всем влюбленным, не было никакого дела до истины. Он порхал в толще океанской воды, словно бабочка в небе, и все ему давалось легко, весь мир казался приветливым и счастливым, а соседи и все сограждане - добрыми и милыми.  Как Вы уже догадались, любовь Колянуса была взаимной. У неё так же горели глаза, на губах блуждала такая же, чаще всего неуместная улыбка, и сердце в её груди так же билось с признаками стенокардии 2-й степени. В этом ненормально восторженном состоянии, наш герой не заметил, как начал жить в маленьком, но уютном гнездышке (и это был вовсе не «отчий дом»), засыпать и просыпаться рядом с причиной своих грез, а еще через некоторое время, совершенно неожиданно, их стало трое. И наш калянус, обрел, наконец, свой смысл жизни в этом безбрежном Великом Океане. Ну, во всяком случае, он так тогда думал. Его семья, его любимая и их малыш, как это часто бывает, стали для Коляна самым главным в жизни. Он был счастлив, и жизнь его наполнилась, даже переполнилась новым смыслом.  А время текло все быстрее и быстрее. Словно в магическом хороводе кружился наш герой, а вокруг все мелькало и неслось куда-то в вечном необъятном Океане. И вот уже дедушка, а за ним и бабушка (папина мама, как мы помним), опустились на дно бурым облачком печальной мути. «Эх, не успел сказать им что-то самое главное, не успел спросить о самом главном» - часто думал Колян. Но работа-дом-семья  и «маленькие мужские радости-слабости» так плотно заполняли  его жизнь, что на всё прочее (в том числе и на разные интересные мысли) места почти не оставалось. И вот уже появился на свет еще один малыш, а затем еще и еще. Это только с первым было так сложно и напряженно, а когда потомство перевалило за десяток, а потом и за второй – стало как-то спокойнее. Хотя порой ему казалось, что он сходит с ума, или уже сошел. Потом часть детей пожрала корюшка, несколько штук забрал Океан, и они тоже опустились на дно печальными облачками бурой мути. Колян очень горевал, и, одновременно, успокаивал свою дорогую супругу, много работал, старался сберечь уцелевшее потомство, воспитывал его по мере сил (а их становилось все меньше и меньше). И как-то незаметно осталась позади первая половина его жизни. Говорят, что первая половина - лучшая. Но Колян в этом сильно сомневался. Ведь мы почти всегда надеемся на то, что «лучшее, конечно, впереди», даже, а вернее – особенно надеемся, уже оседая на дно печальным облачком бурой мути.
   Итак, наш герой, порядком потрепанный Великим Океаном, ждал, что вот-вот и начнется новая, настоящая, счастливая жизнь. Ждал каких-то перемен в себе, ждал прихода мудрости, спокойствия и внутренней силы. И… да много чего еще ждал наш герой,  но дождался лишь геморроя, остеохондроза, мигрени  и расшатанной нервной системы. И, как  всегда бывает с ожиданиями, они принесли одни разочарования. «Надо что-то делать. Надо действовать. Иначе так и проживу оставшуюся часть жизни в суете, беспокойстве, страхе и разочарованиях. И Колянус сделал то, чего от него никто не ожидал – он покинул (на время, как сам он  обещал им и самому себе) свою семью, и отправился в толщу Великого Океана на поиски себя. «О, это будет главное путешествие моей жизни! Долой  условности, суету и оковы этого больного общества!
Долгих три года Колян странствовал и скитался. Добывал себе пропитание, боролся за жизнь, тяжко хворал и лечился, побеждал и проигрывал. Провел немало дней и ночей рядом с очень мудрым рачком Мракобекусом, учась у него новому отношению к жизни. Оно было очень простым и сводилось к следующему: танцуй, пока молодой!
- А если я уже не очень молодой? - спрашивал наш калянус.
- Ты старый? – отвечал вопросом на вопрос мракобекус (они часто так делают).
 - Нет еще…
-Ну, тогда танцуй! – говорил его собеседник, и начинал исполнять свой странный, одному ему понятный, танец.
Долго танцевать Колян не мог – довольно быстро уставал от танца, к тому же всё чаще хотелось есть, а еды рядом не оказывалось. Сначала появились мысли о «хлебе насущном», а затем и вопросы о смысле бытия вернулись, - танец, очевидно, не помог. Искать ответ на свой непростой вопрос Колянус в среде сородичей не хотел, - не пользовались они у него авторитетом, и отправился дальше, вглубь и вширь Великого Океана. Долго ли, коротко ли скитался наш герой в водной толще (вообще-то, долго), а наконец остановился он в маленькой колонии планктона другого вида. Довольно редкого вида, надо сказать. Вид этот отличался тем, что менял свой цвет, в зависимости от настроения, ну или от жизненной ситуации. В минуты опасности, когда стая корюшки, например, начинала с аппетитом трескать этот самый уникальный вид, он становился ядовито-желтым, что отпугивало недалекого ума корюшку, и спасало большую часть колонии от истребления. А когда все было хорошо, вся колония сверкала серебром, и лишь отдельные особи скучали о чем-то своем, мигая бледно-фиолетовым цветом. Наш герой изо всех сил старался стать своим среди этой публики, и, в конце концов, это ему удалось. День за днем он учился менять свой цвет,  пока однажды один очень уважаемый индивид этого уникального вида, не открыл ему главный секрет: надо самому меняться каждый раз, в каждой ситуации, тогда и твой цвет изменится. И вот, спустя месяц или два (за учебой время летит незаметно), Колян уже в совершенстве овладел этим хамелеоновым искусством. Он научился самовыражаться на все сто, (как говорили его новые друзья), играя всеми цветами радуги. В этом и заключалось для него теперь его новое счастье, вернее, его новый смысл жизни, который делал его счастливым, настолько счастливым, что ему очень захотелось поделиться своим новым пониманием жизни с другими. Окрыленный (насколько может быть окрыленным планктон), воодушевленный и, слегка возгордившийся, наш герой вернулся в свое сообщество. Теперь-то его жизнь станет совсем другой, поиски окончены, и его ждет сплошная нирвана в толще Океана (даже стихи сами собой стали  складываться!).
   Семья встретила Колю не совсем так, как ему хотелось бы! Старая матушка проплакала весь вечер от волнения, от радости,  и  еще от каких-то чувств, о которых так и не узнал наш герой (ведь мама не умела так цветасто самовыражаться, как он).  Дядя странно выразил свою радость от встречи словами: «в кого только ты такой уродился! Все планктоны, как планктоны, один ты, блин, хитросделанный!» А его любимая…ещё любимая? В общем, его супруга сначала бросилась ему на шею со слезами радости,  зацеловала его всего, а потом три дня не разговаривала с ним, и ходила с неприступным видом оскорбленной самки. Из серии: как-ты-мог-так-поступить-с-нами?
   Дети… Самые младшие его забыли, и пришлось устанавливать с ними контакт заново (с детьми это сделать намного проще, чем со взрослыми). Средние встретили его так, словно они расстались вчера: «А, папа? Привет, па!» Старшие же взяли пример с матери, и некоторое время дулись на него, ожидая каких-либо «бонусов» от провинившегося перед семьей отца. Но потом, постепенно, все вошло в свое русло. И осмелевший Колян (семья, всё же приняла обратного своего «блудного попугая»), начал направо и налево демонстрировать свои новые убеждения, вернее, свой новый смысл жизни, и новый способ жить, если угодно. «Со временем я научу сначала свою семью жить так же, потом соседей, знакомых, а там и …кто знает…возможно и всю калянусовую популяцию!» - думал наш герой. И активно занимался пропагандой своего образа жизни.
   Но Колянуса вскоре постигло (или настигло?) чудовищное разочарование. Сначала все удивлялись его способностям и новому образу жизни, кое-кто расспрашивал, кто-то даже пытался подражать, а потом…потом все продолжили жить, как жили. А его самого стали считать, мягко говоря, чудаком. Так и говорили за глаза: «цветастый чудак». А еще через некоторое время он понял, что яркое цветное самовыражение – совсем не тянет на смысл жизни. Ведь, как он себе понимал, смысл жизни должен быть неизменным, во всех обстоятельствах, на все времена (ну, на все его времена, конкретно, ведь это смысл его жизни). И еще, этот смысл должен быть опорой для Коляна везде и всегда, он должен давать ему силы и вдохновение жить в этом безумном, ужасном и прекрасном мире. Ну, а его «цветастость» лишь увлекала-развлекала, удивляла и радовала его, и то, лишь первое время.  «Нет, надо искать дальше, пока не опустился на дно печальным облачком бурой мути» - решил наш герой и начал вглядываться в окружающий мир еще пристальнее, в надежде уже, наконец, отыскать  его, этот смысл.
   «Дети! Что может быть важнее?» - не раз восклицала в сердцах жена нашего героя.  «Дети – наше всё!»
«Нет, наше, конечно, но не всё, – гнул свою линию Коляныч.  - Вот, уже два десятка из них пожрала корюшка (чтоб ей подавиться дальневосточным крабом), несколько заболели и опустились на дно печальными облачками бурой мути, - продолжал глава семейства. «А некоторые выросли уже, и ушли из дома, и вспоминают о нас лишь тогда, когда им от нас что-то надо. Значит, наши дети нам не принадлежат (как нам с тобой казалось вначале, в их раннем детстве), и никак не могут быть нам гарантированной опорой и источником силы».
   На это супруга недовольно пожимала плечами, и, резко развернувшись на 180 градусов, удалялась по своим, по женским делам.
   Как-то вечером Колян завел разговор на свою любимую тему с пожилым соседом, (он и сам уж был немолод, но сосед был еще более немолод).
- По-моему все  просто, - молвил очень немолодой сосед. – Вот, посмотри на меня? Я вполне себе счастлив, бодр, и здоров. И все силы употребляю на то, чтобы быть таким как можно дольше. Я избегаю всего того, что мне вредит,  огорчает или  напрягает меня. Забочусь о себе любимом день и ночь! Стараюсь жить легко и… Договорить он не успел, так как увлекшись, не заметил появившуюся неизвестно откуда корюшку, и был ею с удовольствием проглочен. Наш Коляныч за секунду до этого пренеприятнейшего события успел опуститься чуть ниже в толще воды, и «серебристая смерть» (в который раз) прошла мимо. «Жаль соседа», - подумал Колян. «Берег себя для ненасытной корюшки, выходит так.  Нет, такая жизнь не по мне. Постоянно заботиться переживать о себе любимом, (а как не переживать, когда в жизни то и дело что-то происходит, что нам не нравится, а порой даже очень не нравится?).  Огорчаться всякий раз,  когда не удается позаботиться о себе, как следует, а еще страдать от того, что приходится порой страдать (эк, я загнул!)» - размышлял наш герой, опускаясь в нижние темные и холодные слои Баренцева моря.
   «А что же остается?» – не давала покоя нашему калянусу навязчивая мысль. Дети, самовыражение, посвящение жизни себе любимому не годятся, впрочем, как и «невообразимая легкость бытия» - ни о чем не беспокоится – тоже слабая опора в жизни. Конечно, некоторые считают, что отсутствие смысла и есть смысл, но софистику Колян никогда не любил. « В словоблудии, уж точно, нет силы»,- считал он.  «А что если всё же жить без всякого смысла, как большинство вокруг? Есть (желательно повкуснее), спать (желательно подольше), размножаться (желательно с теми, кто покрасивее), обустраивать свою нору (желательно получше) и т.д и т.п. Почему нельзя жить так?» Ответ пришел сам собой (если ответы, конечно, вообще, «ходят»). Умирать страшно, очень страшно, – вот в чем дело. И еще, в минуты, когда все рушится, очень нужна опора, знаете ли, чтоб было за что зацепиться, когда тебя уже поволокло-повлекло по склону в пропасть. Нет, он найдет, обязательно найдет то, что так упорно ищет! Или его самого найдет то, чего он ищет. Такое тоже бывает, главное, не ставить «рамки» и ограничения на пути познания, - примерно так думал Колян, и опускался всё ниже в толще Великого Океана.
   И вдруг (дорогой читатель, как много кульминаций начинается с этого магического «И вдруг»!) наш герой увидел странный огонек, мерцающий далеко впереди. Огонек был совсем небольшим, но светил довольно ярко. Колян устремился навстречу этому свечению. «Странно, кто бы это мог быть? Ни на кого из известных мне обитателей Великого Океана не похоже, на галлюцинацию – тоже, да и рано мне ещё» - думал калянус, подплывая все ближе и ближе. Каково же было его удивление, когда перед собой он увидел такого же точно калянуса, каким был он сам. Только от незнакомца во все стороны струился теплый мерцающий свет.
- Приветствую тебя, мой сородич! Скажи, пожалуйста, как ты это делаешь? А?
- Что именно? – спросил незнакомец.
- Светишься, излучаешь свет.
- Честно говоря, я и сам не знаю. Но это случилось со мной после того, как  у меня начались большие перемены во всём. Однажды, устав от самого  себя и от той жизни, которую  вел, …как-бы это объяснить…я попробовал отказаться от той части меня, которая постоянно брала над всеми остальными «верх»,  и которая всегда главная. Сначала мне было страшно, одиноко и неуютно, но, слава Великому Океану, эта пустота мало-по малу, стала заполняться Любовью. Знаю, звучит напыщенно и книжно, но это именно так. Нет, я не начал всех подряд любить, наоборот, очень многие меня раздражали, и я даже желал, чтоб кое-кто стал обедом для корюшки или сельди, и как можно скорее! Но  постепенно, день за днем, я учился любить, и до сих пор учусь.  С огромным трудом  заставлял себя промолчать там, где очень хотелось громко высказать свое мнение, хотя его никто не спрашивал. Простить вопиющую несправедливость по отношению ко мне, и просто жить дальше, отказавшись от мести. Перестал всегда в первую очередь блюсти свои интересы, учась, хотя бы иногда, ставить интересы других выше. Учился отдавать больше и чаще, чем брать. Ну и  так далее. И вот, однажды, всё изменилось внутри меня и вокруг меня.  Я почувствовал необыкновенную свободу от самого себя, и  начал светиться. И чем больше я менял внутри себя, тем больше менялся мир вокруг меня, и тем ярче разгорался мой странный свет. Теперь  мне очень нравится  светить маленьким светлячком в нашем Великом Океане, и жить так, чтобы этот свет не погас. Может, кому-то мой крошечный огонек укажет дорогу, кому-то согреет сердце.
- Гм… Вот так история, - произнес Колян, и задумался. – Слушай, а ты счастлив?
- Да, - неожиданно просто ответил незнакомец. Хотя наш герой ожидал услышать целую лекцию об относительности понятия «счастье», но не услышал.
-Мне нравится твой ответ и то, как однозначно ты ответил. Послушай, неужели у тебя так хорошо получается держаться этого твоего нового курса?
- Нет, что ты, друг?! – ответил незнакомец.  – Получается лишь иногда, намного реже, чем мне хотелось бы. И еще: порой получается совсем не так, как я хочу. Но я стараюсь, очень стараюсь. И, похоже, от этого всё и зависит:  и моё ощущение счастья и моё, такое странное, свечение. Не от результата, нет. От моих усилий в нужном направлении, в нужную сторону.
   Колянус искренне поблагодарил своего сородича, на прощание тепло улыбнулся ему, и поплыл куда-то, подхваченный восходящей струей течения Великого Океана. Теперь он плыл вверх, и ему было хорошо. И в этот раз не имело значения, куда он плыл, новое знание согревало его маленькое сердце: наконец он нашел то, что так долго искал.  Вопрос: ЗАЧЕМ перестал его мучить, после того, как Колян неожиданно узнал ответ на еще более важный вопрос: КАК. Жаль лишь упущенное время, хотя, нет, не жаль. Все произошло так, как должно было произойти. И, если Великий Океан даст ему возможность еще немного побултыхаться в Нём, прежде чем опуститься на дно печальным облачком бурой мути, то Колян знает, что делать и КАК дальше жить!