Обезьяна, идиот и другие люди

Авторы: У. К. Морроу J., B. Lippincott.Авторское право, 1897 г.
*******
Содержание;Воскрешение Маленького Ван Тая 9-Герой Чумы 24Его непобедимый враг 48Постоянный Стилет 67За бутылкой абсента 90-Обитатель подземелья 109
Игра чести 134-Коварный Веласко 147-Необычный взгляд на это 168
История, рассказанная морем 188-Создатель монстров 213-Оригинальная месть 245
Два необычных человека 256-Верный амулет 275
******//
Вереница цирковых повозок, тянущихся по пыльной дороге в Санта-Кларе.
Долина медленно ползла под палящими лучами июльского солнца. Пыль
Клубами клубилась над безвкусными фургонами зверинца. Внешние
двери клеток были открыты, чтобы дать доступ воздуха тяжело дышащим животным
но вместе с воздухом поступала пыль, и пыль раздражала Ромула
сильно. Никогда прежде он жаждал свободы так сильно. Когда-нибудь
так как он мог помнить, он был в такой клетке; она была так
все детство и юность. В его памяти не осталось и следа
о днях, когда он когда-то был свободен. Не осталось ни малейшего воспоминания
о том времени, когда он, возможно, качался на ветвях
экваториальных лесов. Для него жизнь была опустошением и отчаянием, и
острота всего этого усугублялась облаками пыли, которые поднимались
через решетчатую дверь.
Вслед за этим Ромул стал искать пути к бегству. Проворный, ловкий,
зоркий, он нашел слабое место в своей тюрьме, вскрыл его и
выскочил на шоссе свободной человекообразной обезьяной. Никто из
сонных, уставших водителей не заметил его побега, и должное чувство осторожности
заставило его искать безопасности под кустом у дороги, пока процессия
благополучно не проехала. Тогда перед ним открылся весь мир.

Его свобода была большой и сладкой, но на какое-то время сбивала с толку.
почти инстинктивный прыжок, чтобы ухватиться за перекладину трапеции, которая висела в его клетке
его руки соприкоснулись только с неподатливым воздухом. Это
смущенный и несколько испуганный его. Казалось, что мир намного шире и
светлое с черной решеткой из тюрьмы уже не полосатый его
видение. И затем, к его изумлению, вместо грязного покрытия
его клетки появилось обширное и ужасное пространство голубого неба,
огромная глубина и даль которого ужаснули его.

Беготня суслика в поисках своей норы вскоре привлекла его внимание.
он с большим любопытством наблюдал за маленьким животным. Тогда он
побежал к норе и поранил ноги об острую пшеничную стерню. Это
это сделало его более осторожным. Не найдя белку, он огляделся и
обнаружил двух сов, сидящих на небольшом холмике неподалеку. Их
серьезный взгляд, устремленный на него, внушал ему благоговейный трепет, но любопытство
не позволяло ему отказаться от более близкого знакомства. Он осторожно подкрался
к ним; затем он остановился, сел, и сделал гротескные рожи
их. Это не произвело никакого эффекта. Он почесал в затылке и задумался. Затем он
сделал ложный выпад, как будто собирался наброситься на них, и они улетели.
Ромул смотрел на них с величайшим изумлением, ибо никогда прежде не видел
он видел, как что-то скользнуло по воздуху. Но мир был так широк, а
свобода так велика, что, несомненно, все свободное должно летать; поэтому Ромул
подпрыгнул в воздух и сделал руками движения, подобные тем, которые делают
совы творили своими крыльями; и первое тяжелое разочарование,
которое принесла ему свобода, наступило, когда он обнаружил, что растянулся на
поле.

Его бдительный ум искал другого занятия. На некотором расстоянии стоял дом,
а у главных ворот стоял человек, а Ромул знал, что человек - самое подлое существо.
и самое жестокое из всех живых существ, и бессовестный надсмотрщик
о более слабых существах. Поэтому Ромул обошел дом стороной и направился через
поля. Вскоре он наткнулся на очень большое существо, которое внушило ему благоговейный трепет.
Это был живой дуб, и в листве пели птицы. Но его
настойчивое любопытство пересилило страхи, и он подкрадывался все ближе и
ближе. Добрый вид дерева, сладость тени, которую
оно отбрасывало, прохладная глубина его листвы, мягкое покачивание
ветвей на мягком северном ветру - все приглашало его приблизиться. Так он
и делал, пока не добрался до старого корявого ствола, а затем прыгнул в
взобрался на ветви и преисполнился восторга. Маленькие птички взлетели.
Ромул сел на ветку, а затем растянулся на ней во всю длину
наслаждаясь покоем и комфортом момента. Но он был обезьяной,
и его нужно было чем-то занять, и поэтому он выбежал на ветки поменьше и
потряс их так, как до него это делали его родители.

Воспользовавшись всеми этими прелестями, Ромул спрыгнул на землю и начал
снова исследовать мир; но мир был велик, и его одиночество
угнетало его. Вскоре он увидел собаку и быстро направился к ней. Тот
собака, увидев приближающееся странное существо, попыталась напугать его
лаем; но Ромул видел подобных животных раньше и слышал
похожие звуки; они не могли его напугать. Он смело направился к собаке
длинными прыжками на четвереньках. Собака, напуганная
странного вида существом, с визгом убежала, оставив Ромула наедине с
свободой и миром.

Ромул шел по полям, время от времени переходя дорогу, и
держался подальше от всего живого, что попадалось ему на пути. Вскоре он подошел к
высокому частоколу, окружавшему большую ограду, на которой сидел
большой дом в эвкалиптовой роще. Ромула мучила жажда, и
журчание фонтана среди деревьев сильно соблазнило его. Он может
нашли смелость предприятие находится он не в тот момент
обнаружен человек, а не десять метров, на другой стороне
забор. Ромул отскочил с криком ужаса, а затем остановился и
пригнувшись, готовый бежать, спасая свою жизнь и свободу, пристально посмотрел
на врага всего творения.

Но взгляд, который он получил в ответ, был таким добрым, и к тому же таким
особенным и так не похожим ни на что, что он когда-либо видел раньше, что его
инстинкт бегства уступил его любопытству узнать. Ромул не знал
, что большой дом в роще был приютом для идиотов, как и то, что
парень со странным, но добрым выражением лица был одним из обитателей.
Он знал только, что там была доброта. Взгляд, который он увидел, не был ни
жестким и безжалостным взглядом смотрителя зверинца, ни пустым, праздным,
любопытным взглядом зрителей, подбадривающих своим присутствием и
поддерживая своими деньгами печально известную и исключительно человеческую практику
отлова диких животных и содержания их всю жизнь в
пытки в плену. Ромул был так глубоко заинтересован увиденным,
что забыл о своем страхе, склонил голову набок и скорчил
странную гримасу; и его движения и поза были настолько комичны, что Моисей,
идиот, ухмылявшийся ему сквозь пикеты. Но Грин не был
только проявление радости, что Моисей дал. Своеобразное червеобразное
движение, начинающееся у его ног и заканчивающееся у головы, было
предшественником медленного, рассеянного хохота, выражавшего самое сильное
наслаждение, на которое он был способен. Моисей никогда прежде не видел столь странного
существо, подобное этому маленькому смуглому человечку, сплошь покрытому шерстью; он никогда
прежде не видел даже обезьяны, этой обычной радости обычного детства,
и более отдаленного от человеческого сходства, чем Ромул. Мозесу было
девятнадцать; но, хотя его голос больше не походил на детский, а лицо
было покрыто неприглядными короткими волосами, и он был крупным и сильным,
если говорить в основном о ногах и руках, он был прост и невинен. Его
одежда была слишком мала, а густая поросль растрепанных волос венчала его голову
, в остальном ничем не прикрываемую.

Так смотрели друг на друга эти два странных существа, охваченные симпатией и
любопытство. Ни один из них не обладал даром речи, и, следовательно, ни один не мог солгать
другому. Был ли это инстинкт, который заставил Ромула поверить, что из всех
двуногих дьяволов, населявших лик земли, был один
настолько нежный духом, что мог любить его? И был ли это инстинкт, что
Ромул, невежественный в жизни, обнаружил
что его собственный разум тверже и умнее из двух? И, почувствовав
невообразимую доселе сладость свободы, пришло ли к нему
осознание того, что этот собрат был пленником, как и он сам
бывали здесь и жаждали ощутить вкус открытых полей? И если Ромул так рассуждал
, было ли это чувство рыцарства или желание общения, которое
привело его на спасение того, кто был слабее и несчастнее его?

Он осторожно подошел к ограде, просунул руку и дотронулся до
Моисея. Мальчик, очень довольный, взял руку обезьяны в свою, и
между ними сразу установилось хорошее взаимопонимание. Ромул поддразнил
мальчика следовать за ним, отойдя на несколько шагов и оглянувшись, а затем
подошел и просунул руку через забор - проделав это
неоднократно - до тех пор, пока его намерение не проникло в сознание идиота.
Забор был слишком высок, чтобы его можно было перелезть; но теперь, когда желание
свободы овладело его существом, Моисей раздавил частоколы своими огромными
ногами и выбрался из своей тюрьмы.

Итак, эти двое были на свободе. Небеса поднялись выше, и
горизонт расширился. В удобной канаве они утолили жажду,
а в фруктовом саду нашли спелые абрикосы; но что может утолить
голод обезьяны или идиота? Мир был огромен, мил и
прекрасен, и изысканное чувство безграничной свободы действовало как
крепкое старое вино в непривычных венах. Все это доставляло бесконечное наслаждение
Ромулу и его подопечным, когда они шли по полям.

Я не буду подробно рассказывать обо всем, что они делали в тот дикий, безумный, счастливый день
днем, когда были пьяны и упивались свободой. Я мог бы сказать мимоходом
что в одном месте они разнесли клетку канарейка-птица, отбрасывая в
вишня-дерево подальше от дома, а в другом они отстегнут
ремни которому привязан ребенка в корзину, и сбежали с
но, опасаясь ареста; но эти вещи не имеют никакого отношения к
кульминация их приключений, теперь спешащих к завершению.

Когда солнце опустилось ниже в желтом великолепии запада и
огромный никелевый купол обсерватории на горе Гамильтон сменил цвет с
серебристого на медный, двое гуляк, усталые и теперь снова голодные, пришли
в странном и сбивающем с толку месте. Это был огромный дуб с его длинной,
конусообразной тенью, направленной на восток, и прохладной глубиной его
листвы, которая первой привлекла их. Вокруг дерева были насыпи с
деревянными изголовьями, значение которых было известно более мудрым.
Но откуда обезьяне или идиоту знать о свободе, такой сладкой и безмолвной
, такой неограниченной и безусловной, как смерть? И откуда им было знать
что обладателей столь богатого приза следует оплакивать, обливать
слезами, предавать земле с напыщенной помпой
скорби? Ничего не зная о подобных вещах, как они могли знать
что это убогое захоронение, на которое они забрели, было настолько
непохожим на то, которое было хорошо видно на некотором расстоянии, было упорядочено
на дорожках и проездах, украшенных живыми изгородями, фонтанами и
статуи, и редкие растения, и дорогостоящие памятники - ах, друзья мои, как,
без денег, мы можем адекватно выразить скорбь? И, несомненно,
скорбь без доказательств ее существования - самое праздное из удовольствий!

Но в тени дуба не было помпезности из-за сломанной ограды.
это место отделяло это место от влияния христианской цивилизации.
в закрытых могилах хранились только те кости, которые не могли спокойно покоиться в земле.
на который падала тень креста. Ромул и Моисей ничего не знали
об этих вещах; ничего не знали о законах, запрещающих захоронение
в течение двух лет; ничего не знал о странном, далеком народе из Азии,
который, презирая чужую христианскую землю, по которой они ходили,
презирая цивилизацию, из которой они выжимали деньги, похоронил свою
умерли, повинуясь закону, которому у них не было сил сопротивляться, и
два года спустя выкопали кости и отправили их в старый дом, чтобы
их похоронили для вечного упокоения в земле, созданной и питаемой
их собственный бог.

Либо Ромул или Моисей судить между этими народами? Они были
в бизнес лучше, чем это.

Едва они закончили осмотр странной кирпичной печи, в которой сжигались напечатанные молитвы
, и низкого кирпичного алтаря, покрытого жиром от
использованных свечей, как надвигающееся облако дыма
пыль вдоль сломанного забора предупредила их о необходимости соблюдать осторожность.
Ромул сбежал быстрее всех, потому что цирковой кортеж оставляет за собой шлейф пыли
на дороге, и он с проворством прыгнул на ветви
из дуба, грузный Мозес с трудом карабкался следом, испуская
хохот в похвалу превосходной ловкости своего стража. Это сделало
Моисей снова рассмеялся, увидев, как маленький волосатый человечек растянулся на ветке
и вздохнул от роскошного комфорта отдыха, и у него чуть не получилось
упасть, пытаясь подражать проворному Ромулу. Но они были спокойны и
безмолвствовали, когда облако пыли, расступившись у ворот, пропустило на
огороженную территорию небольшую кавалькаду экипажей и повозок.

Там была недавно вырытая могила, и к ней направлялась процессия.
неглубокая могила, ибо нельзя слишком глубоко зарываться в христианскую землю
белого варвара, - но это была такая маленькая могила! Даже Ромул мог
наполнили его, а что касается Моисея, то он едва ли был слишком велик для его ног
.

Ибо маленькая Ван Тай была мертва, и в этой маленькой могиле покоились ее хрупкие косточки.
Двадцать четыре месяца им предстояло покоиться под тремя стопами христианских законов.
Интерес смягчил испуг, который испытали Ромул и Моисей, когда из
передней повозки донеслись скрежещущие звуки гобоев, скрипок без живота,
медные тамтамы и резкие цимбалы, исполняющие панихиду по маленькому Вану.
Тай; играть меньше, ибо опечалились ради защиты своей крошечной души, чем для его
освобождение от мучения бесов.

Вместе с остальными вышла маленькая женщина, вся согнутая горем и
плачущая, потому что у маленького Ван Тая была мать, а у каждой матери есть
материнское сердце. Она была всего лишь маленькой желтой женщиной из Азии, в
странных широких брюках вместо юбок и туфлях на рокерской подошве, которые хлопали
по пяткам. Ее непокрытые черные волосы были крепко завязаны в узел и
надежно заколоты, а глаза были черного цвета и мягкого взгляда, и
ее лицо, вероятно, безучастное к происходящему, было мокрым от слез и искажено
страданием. И там сидел на ней, подобно сиянию с небес, тот самый
самое милое, самое печальное, самое глубокое, самое нежное из всех человеческих страданий
единственное, которое время никогда не сможет излечить.

И они похоронили маленького Ван Тая, и Ромул с Моисеем все это видели, и
бумажные молитвы были сожжены в печи, а свечи зажжены на
алтарь; и для подкрепления ангелов, которые должны были прийти, чтобы унести
душу маленького Ван Тая в дальние глубины голубых небес, на могиле были разложены вкусные
яства. Могила была засыпана, землекопы спрятались
свои лопаты за печью, Ромул пристально наблюдал за ними. В
маленькая сгорбленная женщина собрала свое горе в сердце и унесла его прочь;
облако пыли, поднимавшееся вдоль сломанного забора, исчезло
вдали. Купол горы Гамильтон были изменены из меди
золото; фиолетовый каньоны гор Санта-Круз выглядел холодным
на пылающий оранжевый западного неба; сверчки настроили
их веселыми нотками в большой старый дуб, и ночь тихонько опустилась, как
сон.

Четыре голодных глаза увидели яства могилы, и четыре жадных ноздри
вдохнули аромат. Ромул упал вниз, и с меньшим мастерством упал вниз.
Моисей. Ангелы Маленького Ван Тая должны отправиться на небеса без ужина этой ночью.
а это очень долгий путь от христианского мира к небесам! Эти двое
разбойники хватали, дрались и дрались, и когда всего этого
было съедено немного, они решили заняться другими делами. Ромул
принесли лопаты и стали усердно копать в Ванг Тай
могила, Моисей, пение и смех, что в качестве помощника, а как
результатом их труда на земле летели в обе стороны. Только три
ноги свободно христианский закон охватывает маленький Ван Тай!

 * * * * *

Маленькая желтоволосая женщина, стонавшая от горя, всю ночь металась на своей
жесткой подстилке из циновок и еще более жесткой подушке из выдолбленного дерева. Даже
знакомые хриплые звуки раннего утра в китайском квартале Сан
Хосе, напоминающий о той далекой стране, которая занимала все ее сердце.
он не лежал мертвым под христианской землей, но не смог облегчить бремя, которое
лежало на ней. Она увидела утреннее солнце, пробивающееся сквозь море янтаря
и никелевый купол великой обсерватории на горе Гамильтон
, выделяющийся черным цветом на фоне сияющего Востока. Она услышала восточный жаргон
о первых торговках, которые рекламировали свой товар в дурно пахнущих
переулках, и со слезами она добавила к числу жемчужин, которые роса
рассыпала по крыльцу. Она была всего лишь маленькой желтой женщиной из Азии,
вся согнутая горем; и что за счастье могло быть для нее в
ярком солнечном свете, льющемся из небесных окон,
приглашая живых младенцев всего нынешнего человечества обрести жизнь и
здоровье в его роскошном окружении? Она видела, как солнце поднимается по небу с властным великолепием
и шепчущие голоса из далекого Китая
смягчили сияние дня воспоминания о прошлом.

Могли ли бы вы, если бы ваши сердца разрывались, а глаза были ослеплены
слезами, разглядеть с должной четкостью фигуры странной
процессии, которая двигалась по аллее под крыльцом? Там были
белые люди с тремя пленниками - тремя, которые совсем недавно испытали
сладость свободы, и их снова потащили в рабство. Два
из них были родом из Свободы жизни и одним из
свобода от смерти, и все три были найдены крепким сном в начале
утро у открытой могилы и пустого гроба маленького Ван Тая.
За границей были мудрецы, и они сказали, что маленький Ван Тай, благодаря
несовершенным медицинским навыкам, был похоронен заживо, и что Ромул и
Моисей с помощью их озорных проделок вернул ее к жизни после того, как
воскресил из могилы. Но зачем нужны все эти разговоры? Разве
недостаточно того, что этих двух разбойников выпороли и отправили обратно в
рабство, и что, когда маленькая желтая женщина из Азии прижала
своего ребенка к груди, окна ее души открылись, чтобы принять
тепло желтого солнечного света, которое потоком лилось с небес?




Герой чумы


Я

Душным июльским днем длинная и неуклюжая тень, протянувшаяся на тридцать
футов над землей, бесшумно ползла по аллее, ведущей к
фешенебельному отелю на большом летнем курорте. Солнце садилось, и
его косые лучи вызвали тень предположить появление
анаморфоз нелепые пропорции. Это была робкая тень - возможно, тень
странного и нервирующего опыта.

Оригинал этого заслуживал изучения. Он был невысоким, полным,
сутулый мужчина; его волосы были всклокочены и покрыты пылью, борода
всклокоченная и жидкая. Его видимая одежда состояла из широкополой шляпы,
порванной по краю и покрытой пылью; шерстяной рубашки; пары
очень сильно загрязненных хлопчатобумажных брюк; подтяжек из полос сыромятной кожи,
прикрепленные к его брюкам деревянными булавками, и самые странные из старых
ботинок, которые высоко загибались к носкам, как каноэ (будучи слишком
длинными для его ног), и которые имели щегольской вид.

Лицо мужчины выражало протест против веселья. Очевидно, у него были все
атрибуты естественной мужественности, но все его выражение выдавало
это сразу вызвало симпатию, поскольку в нем сочетались ребячество,
уверенность, робость, смирение и честность. Его взгляд был рассеянным и
неуверенным, и, казалось, он безнадежно искал друга -
руководства более сильных натур и более ясных умов. Ему
не могло быть больше тридцати пяти лет, и все же его волосы и
борода были седыми, а лицо избороздили морщины. Время от времени он
делал движение, словно защищаясь от внезапного и жестокого удара.

В руках у него была сучковатая палка, а карманы его широких брюк были набиты
до такой степени, что из-за них он казался очень широким в бедрах и
очень узким в плечах. Их содержание оставалось загадкой.
Карманы, по крайней мере, произвели хороший эффект, смягчив изумительную
эллиптичность его ног, и при этом они оказали ценную
услугу.

"Привет! кто вы такой? - хрипло спросил носильщик, нанятый в отеле,
когда мужчина с сомнительной репутацией с большой аккуратностью прокладывал себе путь
вверх по широкой внутренней лестнице, опасаясь, что его пыльные ботинки испортят
полированная латунь под ногами.

"Бейкер", - быстро ответил мужчина тихим, робким голосом, останавливаясь.
остановился и смиренно прикоснулся к шляпе.

"Бейкер? Ну, а как твое второе имя?"

"Мое?"

"Да, ваш".

Незнакомец был явно озадачен вопросом. Он рассеянно обвел взглядом
потолок, пока его взгляд не остановился на стеклянной люстре над собой
; но, не найдя там поддержки, его взгляд переместился на эркер,
в которой была птица-пересмешник в клетке.

"Джесс Бейкер - это все", - ответил он наконец своим тонким голосом и
медленно, серьезно.

"Что? не знаете своего другого имени?"

"Нет, я думаю, что нет", - сказал Бейкер после задумчивой паузы. "Я думаю, что
это Джесс Бейкер - вот и все".

"Они когда-нибудь называли тебя как-нибудь иначе?"

- Я?

- Да, ты.

Бейкер снова беспомощно огляделся по сторонам, пока не нашел канделябр, а
затем его глаза обратились к эркеру. Затем он вздрогнул, как будто получил удар.
Он тут же наклонился и ощупал свои лодыжки.

"Да, сэр", - ответил он.

"Что это было?"

"Сотня с лишним", - тихо сказал он, глядя на своего собеседника с
тенью страха и подозрительности на лице.

Привратник подумал, что перед ним сумасшедший. Он спросил:

"Откуда вы?"

"Георгий".

"Из какой части Джорджии?"

Бейкер снова был в море, и снова его взгляд искал люстру
и эркер.

"Я?" - спросил он.

"Да, ты. Из какой части Джорджии ты?"

"Джесс Джорджи", - наконец сказал он.

"Что тебе здесь нужно?"

"Хорошо, я скажу вам. Я хочу, чтобы вы наняли меня", - ответил он со слабым выражением ожидания на лице.
"Что вы можете сделать?"

"Я?" - Спросил я. "Что вы можете сделать?"

"Я?"

"Да, ты".

"О, хорошо, я расскажу тебе. Почти все".

"Какую зарплату ты хочешь?"

"Мне?"

"Конечно, тебе".

"Хочешь?"

"Да".

"О, ну, я думаю, около пяти долларов в день".

Портье грубо рассмеялся. "Вам не нужно говорить со мной об этом", - сказал он.
"Я не владелец".

"Который?" - спросил Бейкер.

"Босс".

"О, разве нет?" - и тут он действительно выглядел очень озадаченным.

Носильщик уже достаточно повеселился, и поэтому потребовал
резким и угрожающим тоном: "А теперь скажи - ты быстро убирайся отсюда! Мы
не хотим, чтобы здесь ошивались сумасшедшие бродяги. Вы понимаете?

Бейкер не пошевелился, а стоял, беспомощно глядя на привратника,
удивленный и опечаленный.

- Убирайся, говорю, или я натравлю на тебя собак!

Выражение глубокого унижения появилось на лице Бейкера, но он не был напуган.
он не шевельнул ни единым мускулом, только быстро огляделся по сторонам
в поисках собак.

"Ты разве не пойдешь, ты сумасшедший старый бродяга? Если вы не посажу тебя под замок
и послать за Шерифом"; и носильщик звякнули ключи в его
карман.

Мгновенно великий ужас отразился на лице Бейкера .
Грузия. Он дико озирался по сторонам и, казалось, был готов броситься наутек, и ему приходилось работать
с воображаемым грузом, который цеплялся за его лодыжки. В волнении он сделал всего один
шаг и вдруг понял, что такого препятствия нет
задержал его. Он стряхнул с себя наваждение и прыгнул к подножию
лестницы. Весь его облик изменился. Смирение уступило место
неконтролируемому страху, и он превратился в убегающего дикого зверя, на которого
охотились, спасая его жизнь. Он выскочил через внешнюю дверь и еще одним прыжком достиг земли
и собрался с силами для немедленного бегства
от ужасов без названия.

- Стойте там! - раздался строгий, полный сил голос.

Бейкер немедленно повиновался, повиновалась, как может человек, давно привыкший к
большинство лакейской покорностью; а может собака, которая была избита до его
дух сломлен. Он обнажил голову и стоял в теплом сиянии
угасающего света, кроткий и покорный. Все признаки страха исчезли
с его лица; но он больше не был тем Пекарем из Джорджии, который несколько
минут назад тащился по посыпанной гравием дорожке вслед за неуклюжей
тенью. Он что-то искал и не нашел - надкусил румяное
яблоко и задохнулся от пыли. Даже щегольские ботинки выглядели
покорными и скалили свои бронзовые зубы в торжественном согласии с
неизбежностью; и почему-то они выглядели далеко не так щегольски, как
раньше.

Голос, остановивший Бейкера, не был добродушным; это был голос
подозрительного человека, который полагал, что поймал вора на месте преступления
когда тот удирал с нечестным путем добычей, хранившейся в обширных карманах. Но его
лицо было щедрым посмотреть, хотя гнев его глаза суровые. Двое мужчин
оглядели друг друга, гнев исчез с лица одного, уступив место жалости
, другой смотрел на него с мягкой покорностью.

"Пойдем со мной", - сказал джентльмен Бейкеру.

Очевидно, Бейкер уже слышал эти слова раньше, потому что тихо последовал за ним
и покорно, со своей старой пыльной шляпой в левой руке и склоненной головой
на грудь. Он шел так медленно, что джентльмен обернулся, чтобы
понаблюдать за ним, и обнаружил, что он двигается с трудом, широко расставив ноги
а правой рукой сжимает что-то невидимое, придававшее тяжесть
его лодыжкам. Теперь они шли мимо конце отеля на их пути к
сзади, когда они шли возле сцепки-столб, к которому кольца
прикрепляется с помощью скоб. Бейкер что-то искал вокруг, и,
как джентльмен (которым был мистер Клейтон, владелец отеля)
остановились возле поста, Бейкер пошел прямо к нему, не имея
посмотрел налево или направо. Добравшись до него, он уронил
что-то невидимое, что держал в правой руке, положил шляпу на
землю, снял с плеч подтяжки из сыромятной кожи,
расстегнул рубашку, стянул ее через голову и положил на траву
рядом со шляпой. Затем он смиренно обнял столб и скрестил
руки над кольцом, к которому была прикреплена цепь. Он прижался щекой
к обнаженной правой руке и терпеливо ждал, не произнеся ни слова.
протестовал или обращался с просьбой. Старый бутс задумчиво посмотрел на него.
скорбное лицо.

Его обнаженная спина блестела белизной. Это была карта, на которой были начертаны
записи о кровавых жестокостях многих лет; это был прекрасный кусок
мозаики - человеческой плоти, инкрустированной ядом плети. Там были
шрамы, и швы, и борозды, и порезы, которые пересекались друг с другом
друг друга пересекали во всех возможных направлениях. Так стоял Бейкер некоторое время, пока
Мистер Клейтон любезно не окликнул его:

"Надень свою рубашку".

Он молча подчинился, но был смущен этим
неожиданный поворот событий. Однако он колебался сначала, ибо он
видимо, не понимает, как он мог бы надеть рубашку, пока его
руки были освобождены.

"Ваши руки не скованы", - объяснил мистер Клейтон.

Это открытие было настолько неожиданным, что мужчина почти испугался
Грузия. Он вытащил одной рукой медленно, что внезапный рывок не может
разорвите его запястье. Затем он вытащил другую, надел рубашку и
шляпу, взял воображаемый груз и медленно побрел вслед за
своим лидером.

"Как вас зовут?" - спросил джентльмен.

- Сотня с лишним.

Вскоре они пересекали коридор в помещении для прислуги
отеля, когда Бейкер остановился и осмелился сказать:

"Я думаю, вы выбрали не тот карридер". Он рассматривал потолок,
пол и номера на дверях.

"Нет, это верно", - сказал джентльмен.

Бейкер снова заковылял вперед, не выпуская из рук невидимый
груз. Они остановились у дома № 13. Сказал Бейкер с оттенком жалости в голосе
,--

"Испорченный карридер". "Неправильный карридер". Сотня-другая моих камер.

"Да, да, но пока мы поместим вас в этот", - ответил тот.
джентльмен, открывший дверь и пригласивший Бейкера войти. Комната была
комфортабельно обставлена, и это озадачивало Бейкера все больше и больше.

"Вы ничего не перепутали?" он настаивал. - Пожизненный, ты знаешь. Сотня
Один - пожизненный - изображает сумасшедшего - сорок ударов плетью каждый понедельник. Разве ты
не знаешь?

"Да, да, я знаю; но не будем сейчас об этом".

Ему в комнату принесли хороший ужин, и он с аппетитом поел. Они
убедили его умыться в тазу в комнате, хотя он упрашивал изо всех сил.
им разрешили сходить к насосу. Позже тем же вечером джентльмен зашел в
его комнату и спросил, не нужно ли ему чего-нибудь.

"Хорошо, я скажу тебе. Ты забыл это снять", - ответил Бейкер,
указывая на свои лодыжки.

Джентльмен на мгновение растерялся, а затем наклонился и
отпер и достал воображаемый шар с цепочкой. Бейкер, казалось, испытал
облегчение. Сказал джентльмен, когда Бейкер готовился ко сну.:

"Это не тюрьма. Это мой дом, и я никого не бью кнутом.
Я дам тебе столько еды, сколько ты захочешь, и хорошую одежду, и ты можешь идти
куда пожелаешь. Ты понимаешь?

Бейкер посмотрел на него отсутствующим взглядом и ничего не ответил. Он разделся,
лег, устало вздохнул и заснул.


II.

Душное южное сентябрьское солнце палило над горами и
долинами. Дрозда и пересмешника согнали в прохладные места
, и их песни не были слышны на деревьях. Отель был
переполнен беженцами из Мемфиса. Ужасное бедствие пронеслось
по Теннесси, и его черная тень ползла к Мексиканскому заливу
; и по мере того, как оно ползло, оно косило молодых и старых на своем пути.

"Ну, Бейкер, как у тебя дела?" Это был округлый, жизнерадостный голос
Мистера Клейтона.

Мужчина из Джорджии склонился над ведром, счищая с него песок.
и тряпку. Услышав приветствие, он повесил тряпку над ведром
и медленно подошел к перпендикуляру, положив руки во время операции
на поясницу, как будто шарниры в этой области
они были старыми и ржавыми и нуждались в уходе.

"О, хорошо, теперь я скажу тебе. "Пертиклеру" не на что жаловаться,
за исключением..."

"Ну?"

"Я не думаю, что это совсем правильно".

"Расскажи мне об этом".

"Ну, теперь ты видишь - никто не слушает, не так ли?"

"Нет".

"Я думаю, они должны дать мне еще один кусочек, в любом случае".

"Кусочек чего?"

"Может быть, еще два кусочка".

"Чего?"

- Пирог. Я все время говорил о пироге.

- Тебе что, недостаточно дают?

- Пирог?

- Да.

- Нет, сэр, недостаточно близко. И... и... иди сюда, клостер. Я начинаю слабеть.
Я умираю с голоду! - прошептал он.

"Вы не должны голодать. Чего ты хочешь?"

"Ну, теперь, я Джесс-думаю, что одного или двух кусков меха
ужин каждый день-каждый день----"

"Пирог?"

"Да, сэр, пирог. Я говорил о пироге".

"Вы, конечно, получите его, но разве вам его не дают?"

"Что? Пирог?

- Да.

- О, ну, мне дают немного.

- Каждый день?

- Да, сэр, каждый день.

- Сколько они вам дают?

"Пирог?"

"Да".

"Хорошо, я расскажу тебе. Думаю, около двух кусочков".

"Ты не боишься, что от большего тебе станет плохо?"

"О, ну, теперь я собираюсь рассказать тебе и об этом, потому что ты
не знаешь об этом. Видишь ли, я в основном привык к тому, что меня тошнит, и я
в основном не привык есть пироги ". Затем он заговорил, как говорил всегда,
с самой впечатляющей серьезностью.

Бейкер сильно изменился за те два месяца, которые
прошли с ним в отеле. Доброта прогнала рассеянный взгляд
в его глазах и его разум окреп. Он нашел то, ради чего его
скудная душа тосковал по сочувствующему сердцу и другу. Он был толстым,
гладким и сильным. Его старые сапоги-такие же, как давным-давно, ибо он не хотел
отказаться от них-то выглядел менее глупо, и, казалось, почти веселый. Разве они
не всегда жили в атмосфере мягкости и утонченности, и разве они
не ступали ежедневно по самой земле, протоптанной самыми храбрыми и богатыми
сапогами в стране? Это правда, что они часто были покрыты помоями
и куриными перьями, но это служило только для того, чтобы еще смелее подчеркнуть
возвышающее влияние здоровой морали и щедрого
процветание, которое их окружало. Есть много ботинок, которые были бы
испорчены столь внезапным восхождением в высшую сферу жизни;
но хорошие черты ботинок Baker's были усилены не только
искореняя определенные слабости, но также приобретая много хороших
качеств, которые оказались полезными; и в полной мере своих
ограниченных возможностей они ценили преимущества, которые давало их
окружение, и смотрели со смиренной благодарностью всякий раз, когда
они встретят друга.

В отеле было шестьсот постояльцев, и все они знали Бейкера и
хотел сказать ему доброе слово. Но они никогда не могли ничего узнать о
ему, кроме того, что его звали Бейкер--"Джесс Бейкер, вот и все", - и
что он пришел из Грузии--"Джесс Георгий." Время от времени какой-нибудь незнакомец
настойчиво расспрашивал его о его прошлом, но он
тогда просто выглядел беспомощным и озадаченным и ничего не говорил. Что касается
его имени, то оно было "джесс Бейкер"; но в редких случаях, когда на него нажимали
с жесткой жестокостью, было видно, как его губы складывались в слова:
"Сотня с лишним", словно гадая, как бы они прозвучали, если бы он это сделал
произнести их, а затем старым пустым, страдания взгляд мог бы войти в его
лицо. Он стал довольно редко уклоняться от воображаемого удара, и
воспоминание о мяче и цепи было похоронено вместе с другими горькими
воспоминаниями о прошлом. У него был свободный доступ в каждую часть дома
и он был сдержанным, прилежным, верным и честным. Иногда
носильщики испытывали его неизменную готовность и огромную силу
, заставляя его тащить самые тяжелые чемоданы по трем или четырем пролетам
лестницы.

Однажды тень смерти , крадущаяся на юг, прошла над
дом, в котором было так много жизни, и счастья, и богатства, и красоты.
Поезд проехал как обычно, и среди сошедших пассажиров был один
мужчина, который усталой, неуверенной походкой подошел к стойке. Один или два человека
среди присутствующих были те, кто знал его, и, взяв его за руку, они
обнаружили, что она холодная. Это было странно, потому что день был очень жарким. В
его глазах было выражение беспокойства, но он сказал, что у него
болит только лоб, и что после необходимого отдыха это
пройдет. Его отвели в комнату, и там он упал поперек
кровать, по его словам, довольно изношенная. Он пожаловался на легкие судороги в ногах.
он подумал, что они были вызваны подъемом по лестнице.
По прошествии получаса он яростно позвонил в свой колокольчик и послал за
местным врачом. Этот джентльмен пошел навестить его, а через
пробыв несколько минут, вошел в кабинет, выглядя встревоженным и бледным.
Это был высокий, спокойный мужчина с седыми волосами. Он спросил мистера Клейтона,
но когда ему сообщили, что этот джентльмен временно отсутствует, он
попросил Бейкера.

"Ваш пациент очень болен, доктор?" - спросила кассирша конфиденциально и
с некоторым страхом.

"Мне нужен Бейкер", - несколько отрывисто сказал доктор.

"Надеюсь, ничего серьезного".

"Немедленно пришлите мне Бейкера".

Врач владел тайной жизни и смерти. Чтобы обращаться с этим мудро, ему
требовались доверенные лица, обладающие смелостью, проницательностью, терпением, тактом и оперативностью
действия. Было только двое, кому он должен был передать это, - один был владелец магазина
, а другой мужчина из Джорджии.

Когда Бейкер пришел, врач повел его наверх, на этаж, где
находилась палата пациента, подвел его к окну в конце
коридора и повернул так, чтобы свет падал прямо на его лицо.

"Бейкер, ты умеешь хранить секреты?"

"Я?"

"Да, ты умеешь хранить секреты?"

"Что ж, позвольте мне рассказать вам об этом; я не знаю; может быть, я смогу".

"Вы когда-нибудь видели, как умирают люди?"

"О, да, сэр!"

- И их очень много в одном доме?

- Да, сэр, да, сэр.

- Бейкер, - сказал врач, мягко кладя руку на широкое
плечо лежащего перед ним человека, серьезно глядя ему в глаза и
говоря очень выразительно: "Бейкер, ты боишься умереть?"

"Я?"

"Да".

"Die?"

"Да".

На его терпеливом, кротком лице не было никакого выражения. Он
посмотрел мимо врача в окно и ничего не ответил.

"Ты боишься смерти, Бейкер?"

"Кто? Меня?"

"Да".

Не было никаких признаков, что он хотел бы ответить на вопрос или, даже, что он
понято это. Он перевел взгляд на задранные носки своих ботинок и
пообщался с ними, но по-прежнему хранил молчание.

"Здесь есть человек, Бейкер, который очень болен, и я думаю, что он будет
умереть. Я хочу одного, чтобы помочь мне заботиться о нем. Если ты войдешь в его комнату
возможно, ты тоже умрешь. Ты боишься идти?

- Ты говорил о том, чтобы попросить меня прислуживать ему?

"Да".

Лицо Бейкера просветлело, и он сказал:

"О, теперь я скажу тебе; я пойду".

Они вошли в комнату незнакомца и обнаружили, что он ужасно страдает.
Врач уже назначил ему энергичное лечение, но ему было
быстро становилось хуже. Бейкер смотрел на него внимательно мгновение, и
потом пощупал пульс и положил руку на лоб больного. Выражение
разума появилось на его печальном, серьезном лице, но не было ни следа
бледности или страха. Он жестом пригласил врача следовать за ним в коридор.
они отошли в сторону и закрыли дверь.

- Он умирает, - просто и спокойно сказал Бейкер.

- Да, но откуда вы знаете?

"Хорошо, я расскажу тебе об этом; я знаю".

"Ты видел это раньше?"

"Сотни".

"Ты этого боишься?"

"Я?"

"Да".

"О, ну, они все должны это знать", - сказал он, махнув рукой
в сторону коридоров.

"Поторопись, сначала найди мистера Клейтона и приведи его ко мне".

Бейкер встретил мистера Клейтона внизу у главного входа и поманил его за собой
следовать. Он провел мистера Клейтона в темную комнату, заставленную коробками, а затем в
самый дальний ее угол. Там он встал спиной
к стене и посмотрел прямо ему в лицо. Его поведение было таким
таинственный, и было такое странное выражение на его лице, - казалось, что-то вроде
пустой экзальтации, - и его фамильярность в обращении с мистером
Личность Клейтона была настолько необычной, что этот джентльмен встревожился
за рассудок Бейкера. Затем Бейкер наклонился вперед и прошептал одно
ужасное слово,--

"Холера!_"

Холера! Великий Боже! Неудивительно, что мистер Клейтон смертельно побледнел и
тяжело прислонился к стене.

В полночь незнакомец умер, и никто в доме не слышал о
страшной опасности, которая нависла над ними. Врач и Пекарь
они были с ним постоянно, но их усилия ни к чему не привели;
и, подготовив его к погребению, они вышли и заперли
дверь. Мистер Клейтон ждал их. Выражение тревоги на лицах
двух джентльменов усилилось; Бейкер не проявлял ничего, кроме спокойствия
сознание ответственности. Гости дремали.

- Мы должны поднять тревогу в доме, - прошептал мистер Клейтон.

Доктор печально покачал головой. "Если мы это сделаем, - сказал он, - начнется
паника; и, кроме того, ночной воздух в этих горах очень прохладный, и
если они выйдут из своих теплых постелей в него, вероятно, не потратив времени на то, чтобы
одеться, опасность будет велика ".

Они оба казались беспомощными и не определился, а нужен один, чтобы
выбрать между двух зол для них. Они превратились в Бейкер молча и
для его решения. Казалось, он ожидал этого, потому что, не сказав ни слова,
не ожидая их согласия, он прошел в конец этого
коридора и постучал в дверь. Последовал ответ, Бейкер назвал
свое имя, дверь открылась, и ужасная новость была тихо сообщена
. Гость был поражен ужасом, но слово Бейкера успокоило его.
сердце сжалось, и он поспешно, но тихо начал приготовления к отъезду
дом. Так ходил Бейкер от одной двери к другой, наводя тишину и
заботу, тщательно одеваясь и советуя людям взять с собой
столько постельного белья, сколько они смогут. Мистер Клейтон и врач, заметив
поразительный успех метода Бейкера, взяли его на вооружение, и вскоре у
троих мужчин огромный дом был переполнен. Это было сделано быстро, тихо,
и без паники, и дом опустел.

Но эгоизм проявился без стыда и прикрытия. Каждый в доме
хочетпомощь Эда Бейкера, потому что все носильщики разбежались, и
работать, кроме него, было некому. Поэтому он шатался и тащился под
тяжестью огромных сундуков; выслушивал сотни приказов одновременно;
выносил перепуганных детей и падающих в обморок женщин на своих сильных, уверенных руках;
трудился, пока его лицо было изможденным и колени дрожали от
истощение. Он сделал работу полсотни-сто мужчин.

Семена чумы были посеяны. Ближе к утру врач
удалился в свою комнату, совершенно убитый. Бейкер справился с его нуждами.
и обнаружил удивительное знание болезни и ее лечения.
Некоторые из тех, кто были разбросаны по окрестным холмам были
снесли и привели в дом стонал от страха и боли. Бейкер
лечил их всех. Мистер Клейтон и несколько других мужественных людей обеспечивали его
всем, что он заказывал, и помогали наблюдать и применять
простые лекарства под его руководством. Они были такими, какие позволяли
ресурсы отеля: теплые одеяла, горячий бренди с
водой и сахаром или с перцем и солью в горячей воде, нагретые кирпичи на
ступни и растирание тела камфорным спиртом. Многие выздоравливали,
другим становилось хуже; врач был спасен.

На рассвете, когда Бейкер энергично работал с пациентом, он
внезапно выпрямился, несколько встревоженно огляделся по сторонам и
отшатнулся к стене. Наконец сильный мужчина рухнул.
Прислонившись к перегородке и раскинув руки, чтобы
не упасть, он преодолел несколько футов до двери, и когда
он повернулся, чтобы выйти, его рука соскользнула с дверной панели, и он упал
сильно ударив его по лицу в коридоре. Мгновение он лежал неподвижно, а затем
медленно дополз до конца прохода и лег. Он не успел
не сказал ни слова, не издал ни стона. Именно там, молчаливый, одинокий и
не жалующийся, мистер Клейтон нашел эту последнюю жертву чумы
терпеливо ожидающую смерти. Были поспешно вызваны другие. Они положили его
на кровать и собирались раздеть его и заняться лечением, но он твердо
остановил их поднятой рукой, своими запавшими глазами и встревоженным лицом
умоляла более красноречиво, чем его слова, когда он сказал:

"Нет, нет! Теперь позвольте мне сказать вам: идите и позаботьтесь о них".

Мистер Клейтон отослал их, оставшись один.

- Вот, Бейкер, возьми это, - мягко попросил он.

Но человек из Джорджии знал лучше. "Нет, нет, - сказал он, - это не поможет".
"Ничего хорошего". Его речь была слабой и затрудненной. "Я скажу вам: Я ударился
слишком сильно. Это ни к чему хорошему не приведет. Я так устал.... Я пойду быстро...
потому что я ... так устал.

Крайнее истощение сделало его легкой добычей. Смерть сидела на его лице,
и отражалась в его пустых, страдающих, скорбных глазах. Через час
они потускнели; затем он стал холодным и багровым. Еще через час его
пульс не прощупывается. Через два часа мучений прошли.

"Бейкер, ты чего-нибудь хочешь?" - спросил Мистер Клейтон, пытаясь привести его в чувство.

"Я?" - донесся очень слабый ответ.

"Да. Тебе что-нибудь нужно?"

"О, ... Я скажу тебе: Губернатор ... он узнал о моем брате...
сделал это... и... и он собирается... прошу прощения.... Пятнадцать лет,
и отбыл... отбыл как сумасшедший.... Сорок ударов плетью каждый понедельник...
утро.... Сотня из одной камер моя.... Что ж, я скажу вам.:
Губернатор собирается... прошу прощения.

Он перестал пытаться заговорить. Полчаса прошло в молчании, и
затем он слабо встрепенулся и прошептал:

"Он будет... простите ... меня".

Старые ботинки безучастно и холодно смотрели в потолок; их терпеливый
на лицах больше не было и следа жизни или страдания, и их спокойствие
покой не нарушался пением пересмешника в эркере.




Его Непобедимый враг


Меня вызвали из Калькутты в сердце Индии для проведения
сложной хирургической операции одной из женщин в доме великого раджи
. Я нашел Раджа человеком благородным характером, но бесноватый,
как я впоследствии обнаружил, чувства жестокости чисто восточная и
в отличие от лености его распоряжения. Он был так благодарен за
успех, сопутствовавший моей миссии, что убедил меня остаться гостем
во дворце так долго, как ей самой будет угодно, чтобы я остался, и я, к счастью
принял приглашение.

Один из мужчин рабов рано привлекла мое внимание своей чудесной
емкость злобы. Его звали Neranya, и я уверен, что есть
должно быть, была большая доля Малайский кровь в его жилах, ибо,
в отличие от индейцев (от которого он отличался также в коже), он был
очень внимательный, активный, нервный и чувствительный. Спасительным обстоятельством
была его любовь к своему хозяину. Однажды его вспыльчивый нрав привел
его к совершению ужасного преступления - смертельному нанесению ножевого ранения мужчине.
карлик. В наказание за это раджа приказал отсечь правую руку Нераньи
(провинившуюся) от его тела. Приговор был
приведен в исполнение неумело глупым парнем, вооруженным топором,
и я, будучи хирургом, был вынужден, чтобы спасти жизнь Нераньи,
выполнить ампутацию культи, не оставляя от нее и следа
оставшаяся конечность.

После этого он разработал дополненной жестокостью. Его любовь к
Раджа был изменен, чтобы ненавидеть, и в своей безумной ярости он швырнул своему усмотрению
ветры. Доведенный однажды до исступления презрительным обращением раджи, он
бросился на Раджа с ножом, но, к счастью, был изъят и
разоружили. К своему несказанному ужасу Раджа приговорил его для этого
преступление страдать ампутации оставшейся рукой. Это было сделано так же, как в
первом случае. Это привело к временному обузданию
духа Нераньи, или, скорее, к изменению внешних проявлений
его дьявольщины. Будучи безруким, он поначалу был в значительной степени во власти
тех, кто заботился о его нуждах, - долг, который я обязался выполнить
должным образом, поскольку я чувствовал интерес к этому странно искаженному
Природа. Чувство беспомощности в сочетании с монотонным схема
месть, которую он тайно создана, причиненный Neranya, чтобы изменить его
лютый, импульсивным и недисциплинированным поведением на ровных, тихих, вкрадчивых
подшипник, которую он нес так искусно, чтобы обмануть тех, с кем он
привезли в контакты, включая самого Раджа.

Неранья, будучи чрезвычайно быстрым, умным и ловким, а также
обладая непобедимой волей, обратил свое внимание на развитие
большей полезности своих ног, ступней и пальчиков ног, с таким
отличный эффект, что со временем он смог совершать замечательные подвиги
с этими участниками. Таким образом, его способность, особенно к разрушительному
озорству, была значительно восстановлена.

Однажды утром единственный сын раджи, молодой человек необычайно дружелюбного
и благородного нрава, был найден мертвым в постели. Его убийство было самым
зверским, его тело было изуродовано шокирующим образом, но на мой взгляд
самым значительным из всех увечий было полное изъятие
и исчезновение оружия молодого принца.

Смерть молодого человека едва не свела раджу в могилу. IT
следовательно, только после того, как я вылечил его, я начал
систематическое расследование убийства. Я ничего не сказал о себе
открытия и выводы, пока Раджа и его сотрудников
не удалось, и мое творчество было сделано; Затем я представил ему письменный
доклад, сделав тщательный анализ всех обстоятельств и закрытие
зарядка преступности Neranya. Раджа, убежденный моими доказательствами и
аргументами, немедленно приказал предать Неранью смерти, причем это должно было произойти
медленно и с ужасными пытками. Приговор был таков
жестоко и отвратительно, что это наполнило меня ужасом, и я взмолился, чтобы
негодяя застрелили. Наконец, из чувства благодарности ко мне,
раджа расслабился. Когда Neranya был обвинен в преступлении, которого он отрицал это, из
конечно, но, видя, что Раджа был убежден, он отбросил все
сдержанность, и, танцуя, смеясь и визжа в самых жутких
образом, признал свою вину, злорадствовали над ним, поносили и Раджи с
зубы,--это, зная, что некоторые боятся его ожидает смерть.

В тот же вечер раджа принял решение о деталях этого дела, и в
утром он сообщил мне о своем решении. Это было то, что жизнь Нераньи
должна быть сохранена, но что обе его ноги должны быть сломаны
молотками, и что затем я должен ампутировать конечности у туловища!
К этому ужасному приговору было приложено положение о том, что искалеченный
негодяй должен содержаться под стражей и подвергаться регулярным пыткам с использованием таких средств,
которые впоследствии могут быть изобретены.

Испытывая отвращение к ужасному долгу, возложенному на меня, я, тем не менее,
выполнил его с успехом, и я не хочу больше ничего говорить об этой
части трагедии. Неранья чудом избежала смерти и была долгой
время на восстановление его утраченной жизненной силы. В течение всех этих недель
раджа не видел его и не наводил о нем справок, но когда, как
при исполнении служебных обязанностей, я сделал официальный доклад, что этот человек выздоровел, его
набравшись сил, глаза раджи заблестели, и он вышел из оцепенения, в которое так долго был погружен, со смертоносной энергией
.

Дворец раджи был благородным сооружением, но здесь необходимо
описать только большой зал. Это была огромная комната с полом
из полированного инкрустированного камня и высоким сводчатым потолком. Мягкий свет
проникли в него через витражи, установленные в крыше и в высоких окнах
с одной стороны. Посреди комнаты был мощный фонтан, который выбрасывал
высокий, стройный столб воды с более мелкими и короткими струями
, сгруппированными вокруг него. В одном конце зала, на полпути к потолку,
находился балкон, который сообщался с верхним этажом крыла и
с которого каменная лестница спускалась на пол зала.
Жарким летом в этой комнате было восхитительно прохладно; это было
любимое место отдыха раджи, а когда ночи были жаркими, у него была
его раскладушку перенесли туда, и там он и спал.

Этот зал был выбран для постоянной тюрьмы Нераньи; здесь ему предстояло
оставаться так долго, как он мог прожить, никогда не видя ни проблеска сияющего
мира или великолепных небес. Один из его нервных, недовольных
природа такого заключения было хуже смерти. По приказу Раджи
там была построена для него небольшую ручку открытых утюг-работа, дисковые,
и около четырех футов в диаметре, приподнятых на четыре стройные железные столбы,
в десяти футах над полом, и расположенный между балконом и
фонтан. Такой была тюрьма Нераньи. Загон был около четырех футов в
глубина, а крышка пера была оставлена открытой для удобства слуг
в чьи обязанности входил уход за ним. Эти меры предосторожности для
его безопасного содержания были приняты по моему предложению, поскольку, хотя этот человек
был теперь лишен всех четырех конечностей, я все еще опасался, что он может
развивайте в себе какую-нибудь экстраординарную, неслыханную способность к озорству. Это было
предусмотрено, что обслуживающий персонал должен добираться до его клетки с помощью
передвижной лестницы.

Когда все эти приготовления были сделаны, и Неранья был посажен в свою
клетку, раджа вышел на балкон, чтобы впервые увидеть его
с момента последней ампутации. Неранья лежал, тяжело дыша и беспомощный
на полу своей клетки, но когда его чуткий слух уловил звук
шагов раджи, он извивался, пока не натянул заднюю часть
прислонив голову к перилам, он поднял глаза выше груди и
это позволило ему заглянуть сквозь ажурную решетку. Таким образом, два
смертельных врага встретились лицом к лицу. Суровое лицо раджи побледнело при виде
отвратительного, бесформенного предмета, представшего его взору; но вскоре он
пришел в себя, и прежний жесткий, жестокий, зловещий взгляд вернулся. Взгляд Нераньи
черные волосы и борода отросли, и они подчеркивали естественную
свирепость его облика. Глаза его, устремленные на раджу, горели ужасным
огнем, губы приоткрылись, и он задыхался; лицо его было пепельно-серым
от ярости и отчаяния его тонкие, раздутые ноздри затрепетали.

Раджа скрестил руки на груди и посмотрел с балкона вниз на
ужасные разрушения, которые он устроил. О, ужасный пафос этой картины
ее бесчеловечность, ее глубокая и мрачная трагедия! Кто
мог бы заглянуть в дикое, отчаявшееся сердце заключенного и увидеть и
поймите ужасающую суматоху там; вздымающуюся, удушающую страсть;
необузданную, но бессильную свирепость; неистовую жажду мести, которая
должна быть глубже ада! Neranya смотрел, его вздымалась бесформенные тела,
его глаза загорелись, а затем, сильным, ясным голосом, в котором звенел
на протяжении большой зал, с быстрой речью, которую он бросил на Раджа за
самое обидное пренебрежение, самые ужасные проклятия. Он проклял утробу, которая
зачала его, пищу, которая должна была питать его, богатство, которое
принесло ему власть; проклял его именем Будды и всеми
мудрецы; прокляты солнцем, луной и звездами;
континентами, горами, океанами и реками; всем живым; прокляты
его голову, его сердце, его внутренности; проклинали вихрем
неприличных слов; осыпали невообразимыми оскорблениями и
назвал его негодяем, скотиной, дураком, лжецом, бесчестным и
невыразимым трусом.

Раджа выслушал все это спокойно, не дрогнув ни единым мускулом,
не изменив ни малейшего выражения лица; и когда бедняга
выбился из сил и беспомощно и безмолвно рухнул на пол,
раджа с мрачной, холодной улыбкой повернулся и зашагал прочь.

Проходили дни. Раджа, не боящихся проклятий Neranya часто
обрушилась на него, провел даже больше времени, чем ранее, в Большом зале,
и спал там чаще ночью; и, наконец, Neranya утомили
ругаясь и бросая вызов ему, и впал в угрюмое молчание. Этот человек был
исследование для меня, и я наблюдал за каждым изменением в его мимолетные настроения.
В целом его состояние было жалкое отчаяние, которое он
мужественно попытался скрыть. Даже в таком благе , как самоубийство , было отказано
ему, когда он хотел втереться в выпрямленном положении на железнодорожных его
ручка на фут выше его головы, так что он не мог карабкаться по и
разбить ему череп о каменный пол внизу; и когда он попытался
морить себя голодом бабок принудительное питание в глотку, так что он
отказались от подобных попыток. Порой его глаза полыхают и дыхание
придет в ахает, за мнимую месть за него;
но постепенно он становился все тише и сговорчивее, был приятным и
отзывчивым, когда я с ним разговаривал. Какими бы ни были
пытки, на которые решился раджа, еще не были заказаны;
и хотя Неранья знал, что они рассматриваются, он никогда
не упоминал о них и не жаловался на свою участь.

Ужасная кульминация этой ситуации было достигнуто одну ночь, и даже
после этого прошло лет, я не могу его описание, без
вздрагиваю.

Ночь была жаркой, и раджа отправился спать в большой зал,
лежа на высокой койке, установленной на первом этаже прямо под краем
балкона. Я не мог спать в своей собственной квартире, и поэтому
Я прокрался в большой зал через вход, плотно занавешенный шторами
в самом дальнем от балкона конце. Войдя, я услышал странный,
мягкий звук, перекрывающий журчание фонтана. Клетка Нераньи была частично
скрыта от моего взгляда брызгами воды, но я подозревал, что
необычный звук исходил от него. Отойдя немного в сторону, и
присев на корточки за темными драпировками на стене, я смог разглядеть его в
слабом свете, который тускло освещал холл, а затем я обнаружил
что мое предположение было верным - Неранья спокойно работала. Любопытно узнать
узнав больше и зная, что только озорство могло вдохновить его.
я завернулась в толстый халат на полу и наблюдала за ним.

К моему великому изумлению, Неранья разрывал зубами мешок,
который служил ему верхней одеждой. Он делал это осторожно, часто бросая острые взгляды
на раджу, который крепко спал на своей койке
внизу тяжело дышал. Взявшись за полоску зубами,
Неранья тем же способом прикреплял ее к перилам своей клетки
а затем уползал прочь, во многом на манер гусеницы.
он ползал, и это привело бы к тому, что полоса была бы оторвана по всей длине
его одежды. Он повторял эту операцию с невероятным терпением и
мастерством, пока вся его одежда не была разорвана на полосы. Два или три
из них он привязал конец к концу с зубами, губами, и языком,
затягивая узлы, поместив один конец ленты под его тела и
рисование другое тугой зубами. Таким образом, он сделал леску
длиной в несколько футов, один конец которой он прикрепил к поручню своим ртом
. Затем до меня начало доходить, что он собирается сделать
безумная попытка - невыполнимая без рук, ступней, предплечий или
ног - сбежать из своей клетки! С какой целью? Раджа спал
в холле - ах! У меня перехватило дыхание. О, отчаянная, безумная жажда
мести, которая могла расстроить такой ясный и твердый разум! Даже
если бы он совершил невозможный подвиг, перелез через
перила своей клетки, чтобы упасть на пол внизу (ибо как
он мог бы соскользнуть по веревке?), он, по всей вероятности, был бы убит
или оглушен; и даже если бы ему удалось избежать этих опасностей, это было бы
для него невозможно было вскарабкаться на койку, не разбудив раджу,
и невозможно, даже если бы раджа был мертв! Пораженный
смелостью этого человека и убежденный, что его страдания и задумчивость разрушили
его рассудок, тем не менее, я наблюдал за ним с затаенным интересом.

Со связанными вместе другими полосками он сделал короткий взмах через одну сторону
своей клетки. Он поймал зубами длинную леску недалеко
от поручня; затем, с большим усилием выпрямившись
, прислонившись спиной к поручню, он положил подбородок на поручень.
раскачивался и двигался к одному концу. Он крепче ухватился подбородком за
качели и с огромным усилием, упираясь нижней частью своего
позвоночника в перила, начал постепенно подниматься по стенке своей
клетки. Труд был настолько велик, что он был вынужден останавливаться с
интервалами, и его дыхание было тяжелым и болезненным; и даже во время такого
отдыха он находился в ужасном напряжении, и его толчки
удар заставил его сильно прижаться к трахее и
чуть не задушил его.

После невероятных усилий он приподнял нижнюю часть своего тела так, что она
выступал над перилами, верхушка которых теперь была на нижней части
его живота. Постепенно он переворачивал свое тело, отклоняясь назад,
пока не почувствовал достаточный избыток веса на внешней стороне
поручня; и тогда, быстро накренившись, он поднял голову и плечи
и перекинулся в горизонтальное положение на верхней перекладине. Конечно, он
упал бы этажом ниже, если бы не веревка, которую
он держал в зубах. С такой точностью он оценил расстояние
между своим ртом и точкой, к которой была прикреплена веревка
поручень, чтобы трос натянулся и остановил его, как только он достигнет горизонтального положения на поручне.
горизонтальное положение на поручне. Если бы кто-нибудь заранее сказал мне, что
такой подвиг, какой я только что видел у этого человека, возможен, я бы
счел его дураком.

Неранья теперь балансировал на животе, перекинувшись через верхнюю перекладину, и
он облегчил свое положение, согнув позвоночник и свесившись с обеих сторон, насколько это было возможно.
стороны. Отдохнув таким образом несколько минут, он начал
осторожно соскальзывать назад, медленно пропуская леску сквозь
зубы, испытывая почти фатальные трудности с завязыванием узлов. Теперь,
вполне возможно, что леска вообще вырвалась бы из
его зубов сбоку, когда он слегка ослабил хватку, чтобы выпустить ее
, если бы не очень хитроумный план, к которому он прибегнул
. Это заключалось в том, что он обернул леску вокруг
своей шеи, прежде чем атаковал замах, обеспечив таким образом тройной
контроль над леской: один зубами, другой трением о его
шея, а третий - благодаря его способности сжимать ее между щекой и
плечом. Теперь было совершенно очевидно, что мельчайшие детали самого
тщательно разработанный план был тщательно разработан им перед началом работы.
задание, и, возможно, недели сложного теоретического изучения были
потрачены на умственную подготовку. Когда я наблюдал за ним, мне это
напомнило о некоторых доселе необъяснимых вещах, которые он совершал
в течение нескольких последних недель - проходя через определенные доселе необъяснимые
движения, несомненно, с целью тренировки своих мышц для той
неизмеримо тяжелой работы, которую он сейчас выполнял.

Колоссальной и , казалось бы , невыполнимой частью его задачи было
выполнено. Сможет ли он безопасно добраться до пола? Постепенно он перевалился
спиной вперед через перила, подвергаясь неминуемой опасности падения; но его
нервы ни разу не дрогнули, и я мог видеть чудесный свет в его глазах.
С чем-то в беде, его тело упало на внешней стороне
перила, на которых он повис на подбородке, линия все-таки состоится
крепко в зубы. Медленно он оторвал подбородок от поручня, а затем
повис, подвешенный за леску, зажатую в зубах. Почти незаметно
постепенно, с бесконечной осторожностью, он спустился по леске, и, наконец,
его громоздкое тело покатилось по полу, живое и невредимое!

Какое чудо совершит этот сверхчеловеческий монстр в следующий раз? Я был быстр
и силен, и был готов и способен пресечь любое опасное действие; но
только когда появилась опасность, я вмешался в эту необычную
сцену.

Я должен признаться, что был поражен, заметив, что Неранья,
вместо того, чтобы направиться прямо к спящему раджу, выбрал совсем
другое направление. Значит, в конце концов, негодяй думал только о побеге
, а не об убийстве раджи. Но как он мог сбежать?
Единственным возможным способом выйти на улицу без большого риска было
подняться по лестнице на балкон и выйти по коридору, который
выходил на него, и таким образом попасть в руки нескольких британских солдат
расквартированный поблизости, которому могло прийти в голову спрятать его; но
конечно, Неранья не могла подняться по этому длинному пролету
лестницы! Тем не менее, Он производится непосредственно для них, его метод
прогрессирование этого: он лежал на спине, с нижней части его тела
навстречу по лестнице; потом наклонил его позвоночника снизу вверх, при этом опираясь головой
и плечи немного вперед; выпрямился, а затем выдвинул нижнюю часть своего тела
на расстояние, равное тому, через которое он прошел
втянул голову; повторяя это снова и снова, каждый раз, пока
сгибаем его позвоночник, предотвращая соскальзывание головы, прижимая ее к полу
. Его продвижение было трудным и медленным, но разумным;
и, наконец, он добрался до подножия лестницы.

Было очевидно, что его безумной целью было подняться по ней. Желание
свободы, должно быть, было сильно в нем! Извиваясь, выпрямился
прислонившись к столбу перил, он посмотрел на огромную высоту, на которую
ему предстояло взобраться, и вздохнул; но свет в
его глазах не потускнел. Как он мог выполнить невыполнимую задачу?

Его решение проблемы было очень простым, хотя и дерзким и опасным
как и все остальные. Прислонившись к столбику перил, он позволил себе
упасть по диагонали на нижнюю ступеньку, где и остался лежать, частично свесившись,
но в безопасности, на боку. Перевернувшись на спину, он пополз вперед по
ступеньке к перилам и поднялся в вертикальное положение, опираясь на
она, зацепившись за стойку перил, упала, как и прежде, и приземлилась на
вторую ступеньку. Таким образом, с непостижимым трудом он преодолел
весь лестничный пролет.

Поскольку для меня было очевидно, что раджа не был целью перемещений Нераньи
, беспокойство, которое я испытывал по этому поводу, теперь
полностью рассеялось. То, чего он уже достиг, было
совершенно за пределами самого живого воображения. Симпатия, которую я
всегда испытывал к этому несчастному, теперь сильно возросла; и поскольку
я знал, что его шансы на спасение ничтожно малы, я
тем не менее, надеяться, что он добьется успеха. Любая помощь от меня,
однако, было невозможно; и это никогда не должно быть известно, что я
был свидетелем этого побега.

Неранья был теперь на балконе, и я смутно видел, как он, извиваясь, пробирается
к двери, которая вела на балкон. Наконец он
остановился и, извиваясь, принял вертикальное положение, опираясь на перила, в которых были
широкие отверстия между балясинами. Он стоял ко мне спиной, но он
медленно повернулся лицом ко мне и к залу. На таком большом расстоянии я мог
различить не черты его лица, а медлительность, с которой он двигался
работал еще до того, как он полностью преодолел подъем по лестнице,
это было слишком красноречивым свидетельством его крайнего истощения. Ничто, кроме
самой отчаянной решимости, не могло поддержать его до сих пор, но он сделал это
из последних сил. Он обвел зал быстрым взглядом
, а затем опустил глаза на раджу, который спал
прямо под ним, более чем в двадцати футах ниже. Он смотрел долго и серьезно.
опускаясь все ниже и ниже на перила. Внезапно,
к моему непостижимому изумлению и тревоге, он перевалился через них и
сбитый вниз со своего огромного роста! Я затаил дыхание, ожидая увидеть
его раздавленным на каменном полу внизу; но вместо этого он упал
прямо на грудь раджи, повалив его через койку на пол.
Я бросился вперед с громким криком о помощи, и тотчас же на
места катастрофы. С неописуемым ужасом я увидел, что
Neranya зубы были похоронены в Раджи горло! Я оторвал негодяя
от себя, но кровь лилась из артерий раджи, его грудная клетка
была раздавлена, и он задыхался в предсмертной агонии. Пришли люди.
вбежав, перепуганный. Я повернулся к Неранье. Он лежал на спине, его
лицо было ужасно измазано кровью. Убийство и не убежать, были его
намерения с самого начала; и он использовал единственный способ по
которой и не было никогда возможности ее решения. Я опустился на колени рядом
него, и увидела, что он тоже умирал; его спина была сломана
осень. Он мило улыбнулся мне в лицо, и торжествующее выражение
свершившейся мести не сходило с его лица даже после смерти.




Постоянный стилет


Я со всей поспешностью послал за доктором Роуэллом, но он еще не прибыл,
и напряжение было ужасным. Мой юный друг лежал на своей кровати в
отеле, и я думал, что он умирает. Только украшенная драгоценными камнями рукоятка
ножа была видна у него на груди; лезвие было полностью вложено в ножны
в его теле.

"Вытащи это, старина", - взмолился страдалец побелевшими, вытянутыми
губами, его задыхающийся голос был едва ли менее удручающим, чем
неземной взгляд его глаз.

"Нет, Арнольд", - сказал я, как я держала его за руку и мягко погладил его
лоб. Это может быть инстинкт, он, возможно, был некий
знание анатомии, которые заставили меня отказаться.

- Почему нет? Мне больно, - выдохнул он. Было жалко видеть, как он страдает, этот
сильный, здоровый, смелый, безрассудный молодой человек.

Вошел доктор Роуэлл - высокий, серьезный мужчина с седыми волосами. Он подошел к кровати
, и я указал на рукоятку ножа с большим ярким рубином на
конце и бриллиантами и изумрудами, причудливо чередующимися по бокам
. Врач вздрогнул. Он пощупал пульс Арнольда и посмотрел на него
озадаченно.

"Когда это было сделано?" спросил он.

"Около двадцати минут назад", - ответил я.

Врач направился к выходу, сделав мне знак следовать за ним.

"Остановитесь!" - сказал Арнольд. Мы подчинились. "Вы хотите поговорить обо мне?" - спросил он.

"Да", - поколебавшись, ответил врач.

"Тогда говори в моем присутствии", - сказал мой друг.; "Я ничего не боюсь". Это было
сказано в его старой, властной манере, хотя его страдания, должно быть, были
велики.

"Если вы настаиваете ..."

"Я согласен".

"Тогда, - сказал врач, - если у вас есть какие-то вопросы, которые нужно уладить, ими
следует заняться немедленно. Я ничего не могу для вас сделать.

"Сколько я смогу прожить?" - спросил Арнольд.

Врач задумчиво погладил свою седую бороду. "Это зависит", - наконец сказал он.
"если нож будет извлечен, ты можешь прожить три минуты; если
если вам позволят остаться, вы, возможно, проживете час или два - не
больше.

Арнольд даже не дрогнул.

"Спасибо", - сказал он, слабо улыбаясь сквозь боль. "мой друг здесь
заплатит вам. У меня есть кое-какие дела. Пусть нож останется.
Он перевел взгляд на меня и, пожав мне руку, нежно сказал:
"И я тоже благодарю тебя, старина, за то, что ты не вытащил его".

Врач, движимый чувством деликатности, вышел из комнаты, сказав:
"Позвоните, если будут изменения. Я буду в офисе отеля". Он не
ушли далеко, когда он развернулся и вернулся. "Простите меня, - сказал он, - но есть
в отеле работает молодой хирург, который, как говорят, очень искусный человек.
Моя специальность - не хирургия, а медицина. Могу я позвонить ему?"

"Да", - с готовностью ответил я, но Арнольд улыбнулся и покачал головой. "Боюсь,
у нас не будет времени", - сказал он. Но я отказался слушать его и
распорядился, чтобы немедленно вызвали хирурга. Я писал под диктовку
Арнольда, когда двое мужчин вошли в комнату.

В молодом хирурге было что-то нервное и уверенное, что
привлекло мое внимание. Его манеры, хотя и спокойные, были смелыми и
прямодушными, а движения уверенными и быстрыми. У этого молодого человека были
он уже отличился при выполнении некоторых сложных операций
больничные лапаротомии, и он был в том жизнерадостном возрасте, когда амбиции
смотрят сквозь очки эксперимента. Доктор Рауль Энтрефорт был
Новичка звали. Он был креолом, маленьким и темноволосым, и он путешествовал
и учился в Европе.

"Говорите откровенно", - выдохнул Арнольд после того, как доктор Энтрефорт произвел осмотр.


"Что вы думаете, доктор?" - спросил Энтрефорт пожилого мужчину.

"Я думаю, - последовал ответ, - что лезвие ножа вошло в
восходящую аорту, примерно на два дюйма выше сердца. Пока лезвие
остается в ране побег из крови хоть и сравнительно небольшой,
определенным; было лезвие сняло бы почти мгновенно
пустая себя через аорты раны".

Между тем, Entrefort был ловко срезать белую рубашку и
майку, и вскоре была открытой грудью. Он осмотрел
камень-шипованные рукояти с большим интересом.

"Вы исходите из предположения, доктор, - сказал он, - что это
оружие - нож".

"Конечно, - ответил доктор Роуэлл, улыбаясь. - Что еще это может быть?"

- Это нож, - слабо вмешался Арнольд.

"Вы видели лезвие?" Энтрефорт быстро спросил его.

"Я видел ... на мгновение".

Энтрефорт бросил быстрый взгляд на доктора Роуэлл и прошептал: "Тогда это
не самоубийство". Доктор Роуэлл выглядел озадаченным и ничего не сказал.

"Я должен не согласиться с вами, джентльмены", - спокойно заметил Энтрефор.;
"Это не нож". Он внимательно осмотрел рукоятку. Мало того, что
лезвие было полностью скрыто от посторонних глаз в теле Арнольда, но и
удар был нанесен с такой силой, что кожа была вдавлена
гардой. "Тот факт , что это не нож , представляет собой очень любопытную
ряд фактов и непредвиденных обстоятельств, - продолжал Энтрефорт с поразительным
хладнокровием, - некоторые из которых, насколько мне известно, совершенно новы
в истории хирургии.

Насмешливое выражение, слегка удивленное и явно заинтересованное, появилось
на лице доктора Роуэлл. "Что это за оружие, доктор?" он спросил.

"Стилет".

Арнольд вздрогнул. Доктор Роуэлл казался смущенным. "Я должен признаться, - сказал он
, - в своем незнании различий между этим проникающим оружием,
будь то кортики, кинжалы, стилеты, кинжалы-шпаги или охотничьи ножи".

- За исключением стилета, - объяснил Энтрефор, - все остальные
оружие вы упоминаете иметь одно или два ребра, так что, вникнув в них
сократить свой путь. Стилет круглый, обычно около половины дюйма или
меньше в диаметре у гарды и сужается к острому концу. Он
проникает исключительно за счет раздвигания тканей во всех направлениях. Вы
поймете важность этого момента.

Доктор Роуэлл кивнул, заинтересованный больше, чем когда-либо.

"Откуда вы знаете, что это стилет, доктор Энтрефорт?" Я спросил.

"Огранка этих камней - работа итальянских гранильщиков", - сказал он.
- "И они были установлены в Генуе. Обратите также внимание, стражник. Это намного
шире и короче гарды холодного оружия; фактически, она
почти круглая. Этому оружию около четырехсот лет, и оно будет
дешевым - двадцать тысяч флоринов. Обратите также внимание на потемнение
груди вашего друга в непосредственной близости от охранника; это
указывает на то, что ткани пострадали из-за скопления людей.
"клинок", если мне позволено использовать этот термин.

"Какое отношение все это имеет ко мне?" - спросил умирающий.

"Возможно, многое, возможно, ничего. Это приносит единственный луч надежды
в ваше отчаянное положение".

Глаза Арнольда сверкнули, и у него перехватило дыхание. Дрожь прошла по всему телу
, и я почувствовал это в руке, которую держал. Жизнь была сладкой, чтобы
ему, значит, после всех сладка на этот дикий дьявол, который только что столкнулся
смерть с таким спокойствием! Доктор Роуэлл, хотя и не выказывала никаких признаков
ревности, не смогла скрыть недоверия.

"С вашего позволения, - сказал Энтрефор, обращаясь к Арнольду, - я сделаю
что смогу, чтобы спасти вашу жизнь".

"Вы можете", - сказал бедный мальчик.

"Но мне придется причинить тебе боль".

"Хорошо".

"Возможно, очень сильную".

"Хорошо".

"И даже если я добьюсь успеха (шанс один из тысячи), ты никогда не станешь
здравомыслящим человеком, и постоянная и ужасная опасность всегда будет
присутствовать".

"Хорошо".

Энтрефор написал записку и поспешно отослал ее с посыльным.

"Между тем", - резюмировал он, "твоя жизнь в опасности от удара,
и конец может наступить через несколько минут или часов, которые вызывают. Участие
без промедления на все вопросы могут потребовать урегулирования, и др.
Роуэлл," взглянув на этого джентльмена, "что скобка
вас. Я откровенно говорю, ибо я вижу, что вы человек необыкновенный
нерв. Я прав?"

"Будьте предельно откровенны", - сказал Арнольд.

Доктор Роуэлл, очевидно, сбитый с толку своим циклоническим молодым коллегой, выписал
рецепт, который я отправил мальчику для заполнения. С неразумным рвением я
спросил Энтрефорта,--

"Нет ли опасности, что у меня отвалится челюсть?"

"Нет, - ответил он, - недостаточно обширное повреждение
периферических нервов, чтобы вызвать травматический столбняк".

Я успокоился. Принесли лекарство доктора Роуэлл, и я ввел дозу. В
врач-терапевт и хирург, после чего ушел. Бедный страдалец выпрямился
свой бизнес. Когда это было сделано, он попросил меня,--

"Что это за сумасшедший француз собирается сделать со мной?"

"Понятия не имею, наберитесь терпения".

Меньше чем через час они вернулись, приведя с собой остроглазого,
высокого молодого человека, у которого было несколько инструментов, завернутых в фартук.
Очевидно, он привык к таким сценам, ибо он стал мертвенно-бледным при
увидев страшное зрелище, на моей кровати. С вытаращенными глазами и открытым
рот он начал отступать к двери, запинаясь,--

"Я... я не могу этого сделать".

"Чепуха, Ипполит! Не будь ребенком. Да ведь это вопрос жизни
и смерти!"

"Но ... посмотрите на его глаза! он умирает!"

Арнольд улыбнулся. "Но я не умер", - выдохнул он.

"Я... я прошу у вас прощения", - сказал Ипполит.

Доктор Энтрефорт дал нервному мужчине выпить бренди, а затем сказал,--

"Хватит глупостей, мой мальчик; это должно быть сделано. Джентльмены, позвольте мне
представить мистера Ипполита, одного из самых оригинальных, изобретательных и
умелых машинистов в стране.

Скромный Ипполит покраснел, когда поклонился. Для того, чтобы скрыть его
путаницы он развернул фартук на стол со значительной шума
инструменты оружием.

"Я должен сделать некоторые приготовления, Прежде чем можно начать, Ипполит, и
Я хочу, чтобы вы понаблюдали за мной, чтобы привыкнуть не только к этому зрелищу
от свежей крови, но и, что еще более неприятно, от ее запаха.

Ипполит поежился. Энтрефорт открыл футляр с хирургическими инструментами.

"Теперь, доктор, хлороформ", - сказал он доктору Роуэллу.

"Я не буду его принимать", - немедленно вмешался страдалец. "Я хочу знать,
когда я умру".

"Очень хорошо", - сказал Entrefort; "но у вас мало нервных сейчас в обрез.
Однако мы должны попробовать это без хлороформа. Будет лучше, если вы можете
обойтись без. Постарайся лежать спокойно, пока я буду резать.

- Что ты собираешься делать? - спросил Арнольд.

- Спасти свою жизнь, если возможно.

- Как? Расскажи мне все об этом.

"Тебе обязательно это знать?"

"Да".

"Тогда очень хорошо. Острие стилета полностью прошло сквозь
аорту, крупный сосуд, отходящий от сердца и
несущий газированную кровь к артериям. Если бы я вытащил оружие
, кровь хлынула бы из двух отверстий в аорте, и ты
вскоре был бы мертв. Если оружие было ножом, расстался ткани
бы дали, а кровь была бы вытеснена на
стороны лезвия и вызвала бы смерть. Как бы то ни было, ни капли
крови не вытекло из аорты в грудную полость. Все, что есть
таким образом, нам остается оставить стилет надолго
в аорте. Многие трудности, сразу представляют себя, и я делаю
не зря доктор Роуэлл посмотрим удивления и недоверия".

Этот джентльмен улыбнулся и покачал головой.

"Это отчаянный шанс, - продолжал Энтрефорт, - и это новый случай
в хирургии; но это единственный шанс. Тот факт, что оружие это
туфли-это важный момент, - глупое оружие, но для нас благословением
сейчас. Если убийца был известен еще бы ей воспользовались----"

После употребления им существительного "убийца" и местоимения женского рода
"она", - оба, Арнольд и я, яростно вздрогнули, и я закричал мужчине
, чтобы он остановился.

"Пусть он продолжает", - сказал Арнольд, который невероятным усилием воли успокоился
сам.

"Нет, если тема болезненна", - сказал Энтрефор.

"Это не так, - запротестовал Арнольд. - Почему вы думаете, что удар был нанесен
женщиной?"

"Потому что, во-первых, ни один человек, способный быть убийцей, не стал бы использовать такое безвкусное
и ценное оружие; во-вторых, ни один человек не был бы настолько глуп, чтобы носить с собой такое
такая устаревшая и неадекватная вещь, как стилет, в то время как это самое
смертоносное и удовлетворительное из всех проникающих и режущих видов оружия,
имеется в наличии охотничий нож. К тому же она была сильной женщиной, потому что для этого требуется
хорошая рука, чтобы вогнать стилет в защитника, даже если он пройдет мимо
грудины на волосок и войдет между ребрами, задев мышцы
они твердые, а межреберные промежутки узкие. Она была не только
сильная женщина, но отчаявшийся человек тоже".

"Что будем делать", - сказал Арнольд. Он поманил меня наклониться ближе. "Вы должны
следить за этим человеком; он слишком проницателен; он опасен".

"Тогда, - продолжал Энтрефор, - я скажу вам, что я намерен сделать. Там
несомненно, будет воспаление аорты, которое, если оно сохранится,
приведет к фатальной аневризме из-за разрушения стенок аорты; но
мы надеемся, с помощью вашей молодости и здоровья, это предотвратить.

"Еще одна серьезная трудность заключается в следующем: с каждым вдохом вся грудная клетка
(или костная структура грудной клетки) значительно расширяется. Аорта
остается неподвижной. Таким образом, вы увидите, что, поскольку ваша аорта и
ваша грудь теперь жестко связаны друг с другом с помощью
стилета, грудная клетка с каждым вдохом вытягивает аорту вперед
места примерно на полдюйма. Я уверен, что он делает это,
поскольку нет никаких признаков оттока артериальной крови в
грудную полость; другими словами, устья двух ран в аорте
прочно захватили лезвие и, таким образом, предотвращают его
скользит туда-сюда. Это очень удачный случай, но такой, который
будет причинять боль в течение некоторого времени. Как вы, наверное, понимаете, аорта, которая
благодаря стилету движется вместе с дыханием, тянет сердце
назад и вперед с каждым вашим вдохом; но этот орган, хотя
теперь, несомненно, сильно удивленный, будет привыкать к своему новому состоянию
.

"Чего я боюсь больше всего, однако, заключается в формировании сгустка крови вокруг
лезвие. Видите ли, наличие лезвия в аорте уже привело к
снижению способности этого сосуда переносить кровь; следовательно, тромб
не обязательно быть очень большим, чтобы закупорить аорту, и, конечно, если это произойдет
наступит смерть. Но тромб, если одна форма, может быть
выбили и гнали вперед, и в таком случае он может обратиться в любой из
многочисленные ответвления от аорты и дают результаты, более или менее
серьезный, возможно смертельный. Если, например, это должно заглушить либо
правой или левой сонной артерии, было бы наступить атрофия одну сторону
мозга, и как следствие паралич всей половины тела; но это
возможно, что в раз придет о вторичном обращении
с другой стороны мозга, и, таким образом, восстановить здоровое состояние.
Или тромб (который, всегда переходя из более крупных артерий в более мелкие,
неизбежно должен найти артерию, недостаточно большую для его переноса, и должен
где-то осесть) может потребовать ампутации одной из четырех
конечности или поселяется так глубоко в теле, что до него невозможно дотянуться
с ножом. Ты начинаешь осознавать некоторые опасности, которые
поджидают тебя.

Арнольд слабо улыбнулся.

"Но мы сделаем все возможное, чтобы предотвратить образование тромба", - продолжил Энтрефорт.
"Есть лекарства, которые могут быть использованы с эффектом".

"Есть ли еще опасности?"

"Гораздо больше; некоторые из наиболее серьезных не были упомянуты. Одним из
таких факторов является вероятность того, что ткани аорты будут давить на оружие.
ослабляя хватку, лезвие соскользнет. Это привело бы к утечке крови
и привело бы к смерти. Я не уверен, что захват сейчас
поддерживается давлением тканей или адгезивными свойствами
сыворотки, которая была выделена при проколе. Однако я убежден,
что в любом случае крепление легко сломать и что оно может ослабнуть
в любой момент, поскольку подвергается нескольким видам нагрузок. Каждый раз, когда
сердце сокращается и выталкивает кровь в аорту, последняя немного расширяется
, а затем сокращается при снижении давления. Любое необычное упражнение
физическая нагрузка или возбуждение вызывают более сильное и учащенное сердцебиение и
увеличивают нагрузку на сцепление аорты с оружием. A
испуг, падение, прыжок, удар в грудь - все это может так потрясти
сердце и аорту, что они разорвут хватку.

Энтрефорт остановился.

"И это все?" - спросил Арнольд.

"Нет, но разве этого недостаточно?"

"Более чем достаточно", - сказал Арнольд с внезапным и опасным блеском в
глазах. Прежде чем кто-либо из нас успел подумать, отчаявшийся парень схватился за
рукоять стилета обеими руками в решительном усилии
вытащить его и умереть. У меня не было времени привести свои способности в соответствие с
движением мышцы, когда Entrefort с невероятной бдительностью и
быстро схватил Арнольда за запястья. Арнольд медленно ослабил хватку.

"Ну вот!" - успокаивающе сказал Энтрефор. "Это был неосторожный поступок, и
он мог нарушить сцепление! Вам следует быть осторожным.

Арнольд посмотрел на него со странным сочетанием выражений.

"Доктор Энтрефорт, - тихо заметил он, - вы дьявол".

Низко поклонившись, Энтрефор ответил: "Вы оказываете мне слишком большую честь"; затем
он прошептал своему пациенту: "Если вы сделаете это", - сделав жест в сторону
рукоять - "Я прикажу повесить ее за убийство".

Арнольд вздрогнул и поперхнулся, на его лице отразился ужас. Он
убрал руки, взял одну из моих в обе свои, закинул руки
на подушку над головой и, держа меня за руку, твердо сказал
Энтрефорту,--

"Продолжайте свою работу".

- Подойдите поближе, Ипполит, - сказал Энтрефор, - и присмотритесь повнимательнее.
Не будете ли вы так любезны помочь мне, доктор Роуэлл? Этот джентльмен сидел в задумчивости
молчание.

Рука Энтрефорта была быстрой и уверенной, и он орудовал ножом с
поразительной ловкостью. Сначала он сделал четыре равноудаленных надреза наружу
от гарды и прямо через кожу. Арнольд затаил дыхание и
заскрежетал зубами при первом надрезе, но вскоре восстановил контроль над
самого себя. Каждый разрез был около двух дюймов длиной. Ипполит вздрогнул
и отвернул голову в сторону. Энтрефор, от которого ничто не ускользало,
воскликнул,--

"Спокойно, Ипполит! Смотрите!"

Кожа быстро была содрана до края надрезов. Это
должно быть, было мучительно больно. Арнольд застонал, и его руки
стали влажными и холодными. Нож погрузился в плоть, с которой была снята кожа
, и кровь потекла свободно; доктор Роуэлл взял в руки
губку. Острый нож работал быстро. Чудесный нерв Арнольда был
ломается. Он схватил меня за руку отчаянно; его глаза плясали; уме
слабел. Почти в одно мгновение плоть была срезана до самых
костей, которые теперь были обнажены, - двух ребер и грудины. Несколько быстрых
ассорти выбил оружие между охранником и ребер.

"На работу, Ипполит--быстро!"

Машинист, видимо, тренировал до того как он пришел. Тонкими,
дрожащими поначалу руками с длинными пальцами он выбрал определенные инструменты
с поразительной точностью произвел несколько быстрых измерений оружия и
тот расчистил пространство вокруг него и начал подгонять детали странной машины.
маленькая машинка. Арнольд с любопытством наблюдал за ним.

- Что... - начал было он, но замолчал; его лицо покрылось еще большей бледностью.
руки расслабились, веки опустились.

- Слава богу! - воскликнул Энтрефор. - Он потерял сознание... Теперь он не сможет нас остановить
. Быстрее, Ипполит!

Механик прикрепил странный маленький механизм к рукоятке
оружия, взял стилет в левую руку, а правой начал
серию резких, быстрых движений взад и вперед.

"Поторопись, Ипполит!" - настаивал Энтрефор.

"Металл очень твердый".

"Он режет?"

"Я не вижу крови".

В следующий момент что-то хрустнуло. Ипполит вздрогнул; он был очень
нервничая. Он снял маленький станок.

"Металл очень твердый, - сказал он, - он ломает пилы".

Он отрегулировал другую крошечную пилу и возобновил работу. Через некоторое время он
взял ручку стилет и положил его на стол. Он
отрезать, оставив лезвие в теле Арнольда.

"Отлично, Ипполит!" - воскликнул Энтрефор. Через минуту он закрыл от посторонних глаз
блестящий конец лезвия, стянув лоскуты кожи
и прочно пришив их.

Арнольд пришел в сознание и взглянул на свою грудь. Он
казался озадаченным. "Где оружие?" он спросил.

"Вот его часть", - ответил Энтрефорт, поднимая рукоятку.

"А лезвие..."

"Это несъемная часть вашего внутреннего механизма". Арнольд у.как
молчаливый. "Его пришлось отрезать, - продолжал Энтрефорт, - не только потому, что это
было бы хлопотным и нежелательным украшением, но и потому, что
было целесообразно исключить любую возможность его изъятия". Арнольд.
ничего не сказал. "Вот рецепт", - сказал Entrefort; "взять
лекарство по назначению в течение следующих пяти лет в обязательном порядке".

"Зачем? Я вижу, что в нем содержится соляная кислота".

"Если потребуется, я объясню все через пять лет".

"Если я выживу".

"Если ты выживешь".

Арнольд привлек меня к себе и прошептал: "Скажи ей, чтобы она немедленно улетала".;
этот человек может доставить ей неприятности.

Был ли когда-нибудь более щедрого человека?

 * * * * *

Мне показалось, что я узнал худенький такой, бледный, светлый лик среди
пассажиры, которые уезжали австралийский пароход, который только что
прибыл в Сан-Франциско.

"Доктор Entrefort!" - Ах! - воскликнула я.

- Ах! - сказал он, заглядывая мне в лицо и хватая меня за руку. - Я знаю.
теперь я знаю тебя, но ты изменилась. Вы помните, что меня отозвали
сразу после того, как я провел ту безумную операцию вашему другу.
Я провел четыре года в Индии, Китае, Тибете,
Сибирь, Южные моря и Бог знает где еще. Но разве это не было
самым абсурдным, безрассудным экспериментом, который я поставил над вашим другом!
Тем не менее, это было все, что можно было сделать. У меня все за, что
бред давно. Это лучше, причин больше, чем одна, пусть
умереть сразу. Бедняга! он переносил так мужественно! Сильно ли он страдал
после этого? Сколько он прожил? Неделю, может быть, месяц?

"Он все еще жив".

"Что?" - воскликнул пораженный Энтрефор.

"Это действительно так, и он находится в этом городе".

"Невероятно!"

"Это правда; ты увидишь его".

"Но расскажи мне о нем!" - воскликнул хирург, его внимательного взгляда
сверкающие своеобразный свет, который я видел в них, на
ночь операции. "Он регулярно принимал лекарства, которые я
прописал?"

"Принимал. Ну, перемена в нем по сравнению с тем, каким он был до
операции, шокирует. Представьте себе молодого смельчака двадцати двух лет, который
не испытывал большего страха перед опасностью или смертью, чем перед простудой, а теперь съежившегося,
съежившегося парня; очевидно, старика, влачащего жалкое существование.
нежность, страх, что в любой момент что-то может сломаться.
хватка стенок его аорты лезвием стилета; убежденный
ипохондрик, сварливый, меланхоличный, крайне несчастный. Он держит
себя в заточении настолько, насколько это возможно, избегая любых волнений и
физических упражнений, и даже не читает ничего захватывающего. Постоянная опасность истощила
последние остатки его мужественности и превратила в жалкую развалину. Неужели
Для него ничего нельзя сделать?

- Возможно. Но разве он не обращался к врачу?

"Абсолютно никаких; он боялся, что может узнать худшее".

"Давайте немедленно найдем его. А, вот и моя жена идет меня встречать! Она
Прибыла другим пароходом".

Я сразу узнал ее и был поражен.

- Очаровательная женщина, - сказал Энтрефор. - она вам понравится. Мы поженились
три года назад в Бомбее. Она принадлежит к знатной итальянской семьи и
есть много путешествовал".

Он представил нас друг другу. К моей невыразимой облегчением она вспомнила, что ни мой
имя, ни мое лицо. Должно быть, я показался ей странным, но это было невозможно.
Я не мог оставаться совершенно равнодушным. Мы пошли в комнаты Арнольда.
Я с большим страхом. Я оставил ее в приемной и отнес
Энтрефорт внутрь. Арнольд был слишком поглощен собственными проблемами
испытывать опасное возбуждение от встречи с Энтрефортом, которого он приветствовал с
равнодушным гостеприимством.

"Но я слышал женский голос", - сказал он. "Это звучит..." - Он осекся
и, прежде чем я успел перехватить его, вышел в
приемную; и там он оказался лицом к лицу с прекрасной
авантюристка, - теперь уже не кто иная, как жена Энтрефорта, - которая в порочном
отчаянии вонзила стилет в жизненно важные органы Арнольда в отеле номер четыре
много лет назад, потому что он отказался жениться на ней. Они сразу узнали друг друга
и оба побледнели; но она, более сообразительная, оправилась
ее самообладание сразу и поспешил к нему с улыбкой и
протянутую руку. Он отступил назад, его лицо ужасный страх.

"О!" - выдохнул он. "Волнение, шок... Это заставило лезвие
выскользнуть! Кровь льется из отверстия, - оно горит,-я
умираю!" и он упал мне на руки и мгновенно испустил дух.

Вскрытие выявило удивительный факт, что в его грудной клетке вообще не было лезвия
оно было постепенно уничтожено соляной кислотой
, которую Entrefort прописал именно для этой цели, и
перфорации в аорте постепенно заживали по мере истощения
лезвие и долгое время прекрасно заживало. Все его жизненно важные
органы были в порядке. Мой бедный друг, некогда столь безрассудный и храбрый, умер
просто по-детски и необоснованного страха, и женщина невольно оказал
свершилась ее месть.




На бутылку абсента


Артур Кимберлин, молодой человек очень высокого духа, оказался
совершенно незнакомым человеком в Сан-Франциско одним дождливым вечером, в то время, когда его
сердце разрывалось; ибо его голод был самого острого рода в
какое физическое страдание доводится до высшей точки без
нарушение психических функций. В его владении не осталось
ничего, что он мог бы заложить в обмен на кусок хлеба; и даже несмотря на то, что
это было так, он снял с себя все предметы одежды, кроме
те, которые сохранившееся чувство приличия вынудило его сохранить. Следовательно,
именно холод напал на него и вступил в сговор с голодом, чтобы довершить его
страдания. Появившись на свет и воспитанный джентльменом, он
не имел смелости просить милостыню и умения воровать. Не
удивительная вещь произошла с ним, он как бы утонул.
себя в заливе в течение двадцати четырех часов или умер от пневмонии на улице
. Он провел семьдесят часов без еды, и его умственное
отчаяние завело его далеко в гонке с физическими потребностями, чтобы
израсходовать силы внутри него; так что теперь, бледный, слабый и
пошатываясь, он пытался найти утешение в пикантных запахах, которые
поднимались паром из подвальных кухонь ресторанов в
Маркет-стрит, больше заботясь о том, чтобы заполучить их, чем укрыться от дождя. Его
зубы стучали; он ковылял, сутулился и задыхался. Он был слишком в отчаянии
проклинать свою судьбу - он мог только жаждать еды. Он не мог рассуждать; он
не мог понять, что десять тысяч рук могли бы с радостью накормить его;
он мог думать только о голоде, который пожирал его, и о еде, которая
могла дать ему тепло и счастье.

Когда он прибыл на Мейсон-стрит, он увидел ресторан немного дальше
вверх по этой улице, и направился туда, перейдя улицу
по диагонали. Он остановился у витрины и окинул взглядом стейки, толстые
и покрытые жиром; большие устрицы, лежащие на льду; ломтики ветчины величиной с
его шляпа; целые жареные цыплята, коричневые и сочные. Он стиснул зубы,
застонал и, пошатываясь, побрел дальше.

Несколькими шагами дальше располагался питейный салон, у которого была отдельная дверь с одной стороны
с надписью "Семейный вход", нарисованной на ней. В
нише двери (которая была закрыта) стоял мужчина. Несмотря на свою
агонию, Кимберлин увидел в лице этого человека нечто такое, что ужаснуло и
очаровало его. Была ночь, и свет поблизости был тусклым;
но было очевидно, что незнакомец имел облик которого
персонаж сам он, должно быть, невежественный. Возможно, это был
невыразимая боль от этого пронзила симпатии Кимберлина.
Молодой человек неуверенно остановился и уставился на незнакомца.
Сначала его никто не заметил, потому что незнакомец смотрел прямо на улицу
с необычайной неподвижностью, и мертвенная бледность его лица
добавляла странности неподвижности его взгляда. Затем он обратил внимание на
молодого человека.

- А, - сказал он медленно и с особенной отчетливостью, - дождь
застал вас тоже без пальто и зонтика! Встаньте здесь
в дверях - здесь хватит места для двоих.

Голос не был недобрым, хотя в нем чувствовалась пугающая твердость. Это было
первое слово, которое было обращено к страдальцу с тех пор, как им овладел голод
и то, что с ним вообще заговорили и хоть как-то утешили его
ободрило его. Он вошел в амбразуру и
встал рядом с незнакомцем, который сразу же снова вперил свой неподвижный взгляд в
пустоту на другой стороне улицы. Но вскоре незнакомец зашевелился
снова.

"Возможно, дождь надолго, - сказал он, - мне холодно, и я замечаю, что вы
дрожат. Давайте шаг внутрь и выпить".

Он открыл дверь, и Кимберлин последовала за ним, надежда начала согревать ее.
положа руку на сердце. Бледный незнакомец провел меня в одну из
маленьких частных кабинок, которыми было обставлено это место. Прежде чем
сесть, он сунул руку в карман и вытащил пачку
банковских билетов.

"Ты моложе меня, - сказал он. - Не сходишь ли ты в бар и не купишь ли бутылку абсента
и не принесешь ли кувшин воды и несколько стаканов?" Я
не люблю, когда официанты ходят вокруг да около. Вот двадцатидолларовая
купюра.

Кимберлин взяла счет и направилась по коридору к
бару. Он крепко сжал деньги в ладони; они были теплыми и
удобно, и по руке пробежало восхитительное покалывание. Сколько
великолепных горячих блюд представлял собой этот счет? Он сжал его покрепче и
заколебался. Он думал, что от него пахло печеной стейк, с жиру мало
грибы и растопленное сливочное масло в дымящееся блюдо. Он остановился и посмотрел
назад к двери будки. Он увидел, что у незнакомца был закрыт
это. Он мог пройти, выскользнуть за дверь, и купить что-нибудь поесть. Он
повернулся и пошел, но трус в нем (есть и другие названия для
этого) поколебал его решимость; поэтому он направился прямо к стойке и сделал
покупка. Это было настолько необычно, что человек, который служил ему смотрели
резко на него.

"Не собираюсь пить все о', которые, не так ли?" спросил он.

"У меня в ложе друзья, - ответил Кимберлин, - и мы хотим выпить"
тихо и без помех. Мы в номере 7".

"О, прошу прощения. Все в порядке, - сказал мужчина.

Шаг Кимберлина был намного тверже, когда он вернулся.
с выпивкой. Он открыл дверь кабинки. Незнакомец сидел за
краешком маленького столика, уставившись в противоположную стену точно так же, как он
смотрел через улицу. На нем была широкополая шляпа с опущенными полями, сдвинутая набекрень.
довольно глубоко. Только после того, как Кимберлин поставил бутылку, кувшин и
стаканы на стол, и сел напротив незнакомца, и
в пределах его поля зрения, бледный человек заметил его.

"О! вы принесли это? Как любезно с вашей стороны! А теперь, пожалуйста, заприте дверь".

Кимберлин сунул сдачу в карман и как раз собирался
достать ее, когда незнакомец сказал,--

"Сдачу оставь себе. Вы будете нуждаться в этом, потому что я собираюсь получить его обратно в
пути, которые могут вас заинтересовать. Давайте сначала выпьем, а потом я
объясните".

Бледный мужчина смешал два напитка абсента с водой, и они выпили.
Кимберлин, неискушенный, никогда раньше не пробовал этот напиток, и он
нашел его резким и отвратительным; но как только напиток достиг его желудка
, он начал согревать его и посылать восхитительный трепет по всему телу.
его тело.

"Это пойдет нам на пользу", - сказал незнакомец. - "Скоро у нас будет больше.
А пока, ты умеешь бросать кости?"

Кимберлин робко признался, что не знает.

"Я так и думал. Ну, пожалуйста, пойдем в бар и принести кости. Я
звонил за это, но я не хочу, чтобы официанты приближается."

Кимберлин принесла коробку, снова заперла дверь, и игра началась.
Это была не одна из простых старых игр, а с усложнениями, в которых
суждение, так же как и случай, сыграли свою роль. После одной-двух партий без
ставок незнакомец сказал,--

"Теперь ты, кажется, понимаешь это. Очень хорошо - я покажу тебе, что ты понимаешь
нет. Сейчас мы разыграем партию по доллару, и таким образом я выиграю
деньги, которые вы получили сдачей. В противном случае я бы ограбил
вас, и я полагаю, вы не можете позволить себе проиграть. Я не хотел вас обидеть. Я
откровенный человек, но я верю в честность перед вежливость. Я просто
хочу немного развлечься, а вы такой добродушный, что я уверена, вы
не будете возражать.

"Напротив, - ответила Кимберлин, - я получу от этого удовольствие".

- Очень хорошо, но давайте выпьем еще, прежде чем начнем. Мне кажется, я
становлюсь все холоднее.

Они снова выпили, и на этот раз изголодавшийся мужчина проглотил выпивку с
удовольствием - по крайней мере, в желудке у него было что-то такое, что согревало и
радовало его.

Ставка составляла доллар за штуку. Кимберлин выиграл. Бледный незнакомец мрачно улыбнулся
и открыл новую партию. Снова Кимберлин выиграл. Затем незнакомец
сдвинул шляпу на затылок и устремил неподвижный взгляд на своего противника,
все еще улыбаясь. Увидев бледное лицо незнакомца, Кимберлин
был потрясен больше, чем когда-либо. Он начал приобретать определенное
самообладание и непринужденность, и его восхищение необычным характером
приключения начало ослабевать, когда этот новый инцидент снова поверг его
в замешательство. Необычное выражение лица
незнакомца встревожило его. Никогда на лице живого существа
он не видел такой мертвенной бледности, от которой бросало в дрожь. Лицо было более чем
бледный; он был белым. Наблюдательность Кимберлина обострилась под воздействием
абсента, и после того, как он заметил незнакомца в
рассеянной попытке два или три раза погладить бороду, на которой не было
существование, он подумал, что некоторая белизна лица может быть вызвана
недавним удалением окладистой бороды. Помимо бледности, на лице были
глубокие и резкие морщины, которые электрический свет
выделял очень отчетливо. За исключением пристального взгляда
глаз и случайной жесткой улыбки, которая казалась неуместной на
такое лицо, с выражением камня, вырезанного нехудожественно.
Глаза были черными, но с тяжелым выражением; нижняя губа была фиолетовой;
руки были изящными, белыми и тонкими, на них выступали темные вены.
Незнакомец снял шляпу.

- Тебе повезло, - сказал он. - Может, попробуем еще выпить? Есть
ничего похожего на абсент заострить свое остроумие, и я вижу, что вы и я
собираетесь иметь восхитительную игру".

После напитка игра протекала. Кимберлин выигрывал с самого начала,
редко проигрывая партию. Он был очень взволнован. Его глаза сияли; цвет
кровь прилила к его щекам. Незнакомец, исчерпав пачку банкнот
, которую он достал первым, вытащил другую, гораздо крупнее и более высокого достоинства
. В пачке было несколько тысяч долларов. В
Правая рука Kimberlin были его выигрыш, - что-то около двухсот
долларов. Ставки были подняты, и игра пошла быстро дальше. Другое
напиток был взят. Затем фортуна повернулась сторону незнакомца, и он выиграл
легко. Он вернулся к Kimberlin, ибо он теперь был играть со всеми
здравым суждением и умением он мог повелевать. Один раз только это приходило ему
интересно, что ему делать с деньгами, если он уйдет из winner; но
чувство чести подсказало ему, что они будут принадлежать незнакомцу.

К этому времени за абсентом уже так навострился факультетов Kimberlin,что
временное удовлетворение, которое она принесла в его голодом, имеющих
прошло, его физические страдания вернулся с повышенной агрессивностью.
Разве он не мог заказать ужин на свои заработки? Нет; об этом не могло быть и речи.
Незнакомец ничего не сказал о еде. Кимберлин
продолжал играть, в то время как проявления голода приняли форму
острая боль, которая яростно пронзала его, заставляя корчиться
и скрежетать зубами. Незнакомец не обращал на это внимания, потому что теперь он был
полностью поглощен игрой. Он казался озадаченным и сбитым с толку. Он
играл с большой осторожностью, тщательно изучая каждый бросок. Никаких разговоров
между ними сейчас не было. Время от времени они выпивали, кости продолжали играть.
греметь, деньги продолжали скапливаться в руке Кимберлин.

Бледный мужчина начал вести себя странно. Временами он вздрагивал и
запрокидывал голову, как будто прислушивался. На мгновение его глаза
заострялся и вспыхивал, а затем снова становился тяжелым. Не раз
Кимберлин, который теперь начал подозревать, что его противник был
каким-то монстром, видел, как ужасное выражение лица охватывало
его лицо, а черты его лица застывали на очень короткое время в
своеобразной гримасе. Однако было заметно, что он постоянно
погружаясь все глубже и глубже в состояние апатии. Время от времени он
поднимал глаза на лицо Кимберлина после того, как молодой человек делал
удивительно удачный бросок, и не сводил с него взгляда с такой
твердостью, что молодой человек трепетал.

Незнакомец достал еще одну пачку банкнот, когда закончилась вторая,
и эта имела ценность во много раз большую, чем все остальные вместе взятые.
Ставки были подняты до тысячи долларов за игру, и все равно Кимберлин
выиграла. Наконец пришло время, когда незнакомец собрался с духом для последнего
усилия. Говоря несколько невнятно, но очень обдуманно и тихо, он
сказал,--

"Вы выиграли семьдесят четыре тысячи долларов, ровно столько,
сумма у меня осталось. Мы играли несколько часов. Я
надоело, и я предполагаю, что вы не. Давайте закончим игру. Теперь каждый будет
коль его все и бросить финальной игре за него."

Не долго думая, Kimberlin согласился. Законопроекты внесли немалый
на столе стопку. Кимберлин бросал, и в боксе была только одна комбинация
, которая, возможно, могла победить его; эта комбинация может быть
брошена один раз из десяти тысяч. Сердце умирающего от голода человека сильно забилось
когда незнакомец поднял коробку с раздражающей
неторопливостью. Прошло много времени, прежде чем он бросил. Он составил свои
комбинации и закончил победой над своим противником. Он долго сидел, глядя на
кости, а затем медленно откинулся на спинку стула, устраиваясь поудобнее.
себя комфортно, поднял глаза к Kimberlin, и фиксируется, что
неземной пялиться на него. Он не сказал ни слова; его лице, содержащиеся не
след эмоций или интеллекта. Он просто смотрел. Нельзя держать
глаза открываются очень долго не мигая, но незнакомец сделал. Он сидел
так неподвижно, что Kimberlin начали пытать.

"Я сейчас уйду", - сказал он незнакомцу, сказал, что когда он не
Cent и был очень голоден.

Незнакомец ничего не ответил, но не отвел взгляда; и под этим взглядом
молодой человек в ужасе отпрянул в своем кресле. Он стал
осознав, что двое мужчин осторожно переговариваются в соседней кабинке. Поскольку
в его собственной теперь стояла гробовая тишина, он прислушался, и вот
что он услышал:

- Да, видели, как он сворачивал на эту улицу около трех часов назад.

- И он побрился?

"Он, должно быть, так и сделал; и удаление густой бороды, естественно, привело бы к
большой перемене в мужчине".

"Но, возможно, это был не он".

"Правда; но его крайняя бледность привлекает внимание. Вы знаете, что
он был беспокойный сердца-заболевание в последнее время, и это отразилось на его
серьезно".

"Да, но его старые навыки по-прежнему. Да ведь это самый смелый
Ограбление банка, которое у нас когда-либо было. Сто сорок восемь тысяч
долларов - подумать только! Сколько времени прошло с тех пор, как его выпустили из
Джолиет?

"Восемь лет. В это время он отрастил бороду, и жил по
кубик-бросать с мужчинами, которые думали, что они могли обнаружить его, если он должен
обмануть их; но это невозможно. Ни один человек не может прийти победитель
в игре с ним. Он явно не здесь, давайте смотреть дальше."

Затем двое мужчин чокнулись и отключился.

Игроки в кости - бледный и умирающий с голоду - сидели, уставившись друг на друга.
другой, со ста сорока восемью тысячами долларов, скопившимися между ними
. Победитель, не сделал ни движения, чтобы взять в деньги; он просто сидел и
смотрел на Kimberlin, полностью безразличный разговор в
соседнюю комнату. Его невозмутимость была удивительна, его абсолютная
тишина пугает.

Kimberlin начал дрожать в лихорадке. Холодный, пристальный взгляд в
незнакомец направил лед в его мозг. Не в силах дольше выносить это
непоколебимый взгляд, Кимберлин отошел в сторону, а затем был поражен,
обнаружив, что глаза бледного человека, вместо того, чтобы следить за ним,
остается фиксированным на месте, где он сидел, или, скорее, на
стена позади него. Такой страх одолевает молодой человек. Он боялся сделать
малейший звук. Были слышны голоса мужчин в баре, и
страдальцу показалось, что он слышит, как другие люди шепчутся и ходят на цыпочках в
проходе за его кабинкой. Он налил немного абсента, все это время наблюдая за
своим странным собеседником, и выпил в одиночестве, никем не замеченный. Он
сильно выпил, и это оказало на него странное воздействие: он почувствовал, что его
сердце бьется с пугающей силой и учащенностью, а дыхание затруднено
трудно. Чувство голода все еще оставалось, и это, а также абсент навели
его на мысль, что желудочные кислоты разрушают его, переваривая его.
желудок. Он наклонился вперед и прошептал незнакомец, но было дано
никакого внимания. Одна из рук мужчины лежала на столе; Кимберлин
положил на нее свою и тут же в ужасе отпрянул - рука была холодной,
как камень.

Деньги не должны лежать на виду. Кимберлин аккуратно разложил его по сверткам.
Каждую минуту украдкой поглядывая на своего неподвижного спутника, и
_ в смертельном страхе, что он пошевелится_! Затем он откинулся на спинку стула и стал ждать. A
смертельное очарование побудило его вернуться в прежнее положение,
чтобы оказаться лицом к лицу с незнакомцем. И
так они сидели и смотрели друг на друга.

Кимберлин почувствовал, что его дыхание становится тяжелее, а сердцебиение - слабее
, но эти условия приносили ему утешение, уменьшая его беспокойство
и смягчая муки голода. Он растет все больше и больше
удобная и зевнул. Если бы он посмел, он отправился спать.

Вдруг яростный свет заливал свое видение и послал Его связанного к
ноги. Его ударили по голове или ударили ножом в сердце? НЕТ;
он был здоров и жив. Бледный незнакомец все еще сидел, уставившись в пустоту
неподвижный; но Кимберлин больше не боялась его. О
наоборот, необычайная жизнерадостность и эластичность
тело заставило его чувствовать себя безрассудным и смелым. Его прежняя робость и
сомнения исчезли, и он почувствовал себя равным любым приключениям. Без
долго думая он собрал деньги и пожаловал ему в несколько
карманы.

"Я дурак, чтобы голодать," - сказал он сам себе, "все эти деньги готов
к моей руке."

Осторожно, как вор, он отпер дверь, вышел, снова закрыл
это и смело и с высоко поднятой головой вышел на улицу. Много
своему изумлению, он обнаружил город в суете начале вечера,
хотя небо было ясным. Было видно, что он не в
салон так долго, как он предполагал. Он шел по улице с
особой беспечностью об опасностях, которые подстерегают его, и тихо засмеялся
но радостно. Он теперь не ест-ну, разве не так? Почему он может
купить десяток ресторанов! Не только это, но он будет охотиться за город
и для голодных людей и кормить их самые жирные стейки,
самое сочное жаркое и самые большие устрицы, какие только мог предложить город. Что касается
его самого, то сначала он должен поесть; после этого он откроет отличное
заведение для бесплатного кормления других голодных смертных. Да, он
сначала поест; если ему захочется, он будет есть до тех пор, пока не лопнет. В
каком единственном месте он мог найти достаточно, чтобы утолить свой голод? Сможет ли
он прожить достаточно долго, чтобы зарезать быка и зажарить его целиком на
ужин? Помимо быка, он заказывал две дюжины жареных цыплят,
пятьдесят дюжин устриц, дюжину крабов, десять дюжин яиц, десять окороков, восемь
молодые поросята, двадцать диких уток, пятнадцать рыб четырех разных видов,
восемь салатов, по четыре дюжины бутылок бордо, бургундского и
шампанского; для выпечки - восемь сливовых пудингов, а на десерт - бушели
орехи, мороженое и кондитерские изделия. Это потребует времени для подготовки такой
еду, и если бы он только мог жить, пока он не были готовы это было
будет гораздо лучше, чем портить себе аппетит с десятком или двумя
блюда из обычных размеров. Он думал, что сможет прожить так долго, потому что чувствовал себя
удивительно сильным и бодрым. Никогда в своей жизни прежде он не ходил
с такой легкостью; его ноги едва касались земли.
он бежал и прыгал. Ему пошло на пользу утолить свой голод, потому что
это сделало бы его вкус к пиршеству еще острее. О, но как
они будут пялиться, когда он отдаст свой приказ, и как комично они
будут держаться в стороне, и как они будут поражены, когда он бросит несколько
тысячи долларов на прилавке и скажите им, чтобы они забрали свои деньги
снимите с них и оставьте сдачу себе! На самом деле, это стоило того, чтобы быть таким
голодным, потому что тогда еда стала невыразимой роскошью. И один
нельзя слишком торопиться есть, когда ты так голоден - это
отвратительно. Сколько радости жизни упускают богатые люди из-за еды
прежде чем они проголодаются - прежде чем проведут три дня и ночи
без еды! И как это мужественно, и какой великолепный самоконтроль это демонстрирует,
баловаться с голодом, когда у тебя в кармане ослепительное состояние
и двери каждого ресторана открыты! Быть голодным без денег
- это отчаяние; умирать от голода с распирающим карманом - это
возвышенно! Несомненно, единственный истинный рай - это тот, в котором человек голодает в
наличие обильной еды, которую он мог бы съесть, и
затем сытый желудок и долгий сон.

Умирающий с голоду негодяй, размышляя таким образом, все еще воздерживался от еды. Он чувствовал, что
растет в росте, а люди, которых он встречал, становились пигмеями.
Улицы расширились, звезды стали солнцами и приглушенный электрический
света, а самые одурманивающие запахи и музыка заполнила
воздух. Крича, смеясь и напевая, Кимберлин присоединилась к великолепному хору
который прокатился над городом, а затем----

 * * * * *

Два детектива, которые выследили знаменитого грабителя банков до салуна
на Мейсон-стрит, где Кимберлин столкнулась с незнакомцем с
бледным лицом, покинули салун; но, не имея возможности идти по следу дальше,
наконец-то вернулся. Они обнаружили, что дверь кабинки № 7 заперта. После
постучав и позвав, но не получив ответа, они распахнули дверь,
и там они увидели двух мужчин - одного среднего возраста, а другого очень
молодого - сидящих совершенно неподвижно и в самой странной манере, какую только можно себе представить
уставились друг на друга через стол. Между ними лежала огромная куча
денег, аккуратно разложенных по сверткам. Под рукой были пустая бутылка из-под абсента
, кувшин для воды, стаканы и коробка для игры в кости, а кости
лежали перед пожилым человеком в том виде, в каком он бросал их последним. Одним из
детективы охватывает старший мужчина с револьвером и приказал,--

"Разводить руками!"

Но кости-метатель не обращал внимания. Детективы обменялись
удивленных взглядов. Они пристальнее вгляделись в лица двух мужчин, и
затем обнаружили, что оба мертвы.




Заключенный подземелья


После заседания Совета директоров тюрем штата в
тюрьма заслушала и удалила жалобы и ходатайства ряда заключенных
начальник тюрьмы объявил, что все, кто пожелал явиться,
были заслушаны. Вслед за этим определенное тревожное выражение,
которое все это время было на лицах директоров, заметно стало
глубже. Председатель - нервный, энергичный, резкий человек
- взглянул на листок бумаги в своей руке и сказал начальнику тюрьмы,--

"Пришлите охрану к заключенному № 14208".

Начальник тюрьмы вздрогнул и слегка побледнел. Несколько сбитый с толку, он
запинаясь ответил: "Ну, он не выразил желания предстать перед
вами".

"Тем не менее, вы немедленно пошлете за ним", - ответил председатель.

Начальник тюрьмы сдержанно поклонился и приказал охраннику привести осужденного.
Затем, повернувшись к председателю, он сказал,--

"Я не осведомлен о цели вашего вызова этого человека, но, конечно, я
не возражаю. Однако я хочу сделать заявление относительно
него, прежде чем он появится".

"Когда мы потребуем от вас заявления", - холодно ответил
председатель, "вы можете сделать его".

Начальник тюрьмы откинулся на спинку стула. Он был высоким, симпатичным мужчиной,
хорошо воспитанным и умным, с добрым лицом. Хотя обычно
хладнокровный, мужественный и владеющий собой, он не смог скрыть сильную эмоцию
, которая была очень похожа на страх. В комнате воцарилась тяжелая тишина
, нарушаемая только официальным стенографистом, который затачивал
свои карандаши. Блуждающий луч заходящего солнца проскользнул в
комнату между краем шторы и рамой и упал
на стул, предназначенный для осужденного. Встревоженный взгляд начальника тюрьмы
наконец упал на эту балку, и там остановился его взгляд.
Председатель, ни к кому конкретно не обращаясь, заметил,--

"Есть способы узнать, что происходит в тюрьме, без помощи
начальника тюрьмы или заключенных".

Как раз тогда вышел охранник с осужденного, который потащился в
мучительно и кропотливо, как со строкой, он поднял с пола
тяжелый железный шар, который был прикован к его лодыжкам. Ему было около
сорока пяти лет. Несомненно, когда-то он был человеком незаурядной
физической силы, поскольку под желтоватой
кожей, покрывавшей его истощенное тело, проглядывал мощный скелет. Его желтизна была странной и
ужасающей. Отчасти это было следствием болезни, а отчасти чего-то похуже;
и именно это "что-то" также объясняло его усохшие мышцы
и явную слабость.

Не было времени подготовить его к представлению совету директоров. Как
следствие, его пальцы без носков виднелись сквозь дырявые ботинки;
грязный тюремный костюм в полоску, облегавший его худощавое тело, был
поношенным и изодранным; его волосы недавно не были подстрижены по тюремной моде
и, будучи непокорными, торчали на голове, как щетина;
и его борода, которая, как и волосы, была сильно тронута сединой,
не брился неделями. Эти особенности его внешности сочетались
с очень своеобразным выражением его лица, чтобы сделать внеочередное
картина. Трудно описать это почти неземное выражение.
С определенной подавлена жестокостью она сочетала в себе жесткость
цели, которые сидели, как Железную маску на него. Его глаза были голодными и
нетерпеливыми; они были живой частью его, и они сияли из
под косматых бровей. У него был массивный лоб, голова прекрасных пропорций
челюсть квадратная и сильная, а тонкий, высокий нос выдавал
следы предков, которые, должно быть, оставили след в каком-то уголке лица.
мир в какой-то момент истории. Он был преждевременно стар; это было видно по
его седым волосам и необычайно глубоким морщинам, избороздившим его
лоб, уголки глаз и рта.

При слабо проковыляв в комнату, слабый, с трудом ходить
и железный шар, он посмотрел вокруг с нетерпением, как медведь
приводом на задние лапы собаки. Его взгляд так быстро и
неосмысленно перебегал с одного лица на другое, что у него не могло быть
времени составить представление о присутствующих, пока его быстрые глаза
столкнулся с лицом надзирателя. Они мгновенно вспыхнули; он вытянул
шею вперед; его губы раскрылись и посинели; морщины
углубились вокруг рта и глаз; его фигура окаменела, и его
дыхание остановилось. Это зловещее и ужасное отношение-все более
потому что он был полностью без сознания, был нарушен только тогда, когда
председатель резко повелел: "возьмите это место."

Осужденный вздрогнул, как от удара, и перевел взгляд
на председателя. Он сделал глубокий вдох, который со свистом и
хрипом прошел в его грудь. Выражение мучительной боли
пронеслось по его лицу. Он уронил мяч, который с громким звуком ударился об пол.
его длинные костлявые пальцы разорвали полосатую рубашку на
груди. У него вырвался стон, и он рухнул бы на пол
если бы охранник не подхватил его и не удержал в вертикальном положении. Через мгновение все было кончено
и затем, рухнув от изнеможения, он опустился в кресло.
Так он и сидел, сознательный и умный, но сутулый, неорганизованный,
и безразличный.

Председатель резко повернулся к охраннику. "Почему вы заковали этого
человека, - потребовал он, - когда он, очевидно, так слаб, и когда никто из
других не был закован?"

"Но, сэр, - пробормотал охранник, - вы, конечно, знаете, кто этот человек: он
самый опасный и отчаянный ..."

"Мы все об этом знаем. Снимите с него кандалы.

Охранник подчинился. Председатель повернулся к осужденному и ласково
спросил: "Вы знаете, кто мы?"

Осужденный немного взял себя в руки и пристально посмотрел на председателя.
 "Нет", - ответил он после паузы. Его манеры были прямыми, а
голос глубоким, хотя и хриплым.

"Мы - директора тюрем штата. Мы слышали о вашем деле и мы
хотим, чтобы вы рассказали нам всю правду о нем ".

Мозг осужденного работал медленно, и прошло некоторое время, прежде чем он смог
осознать объяснение и просьбу. Когда он выполнил это задание,
он сказал очень медленно: "Я полагаю, вы хотите, чтобы я подал жалобу,
сэр".

"Да, если у вас есть что предъявить".

Осужденный взял себя в руки. Он выпрямился и пристально посмотрел
на председателя с особой напряженностью. Затем твердо и четко он
ответил: "Мне не на что жаловаться".

Двое мужчин сидели, глядя друг на друга в молчании, и как они выглядели
мост человеческого сочувствия медленно вздыбился между ними. Председатель
поднялся, прошел вокруг промежуточный стол, подошел к осужденному, и
положил руку на худом плече. Там была нежность в его голосе
что мало кто из мужчин когда-либо слышал.

"Я знаю, - сказал он, - что вы терпеливый и безропотный человек, иначе мы
давно получили бы от вас известие. Прося вас сделать заявление
Я просто прошу вашей помощи исправить зло, если оно было совершено
. Оставьте свои собственные пожелания полностью без внимания, если вы
предпочитаете. Предположите, если хотите, что это не входит в наши намерения или желание
ни облегчить вам задачу, ни усложнить ее для вас. Там
в этой тюрьме находятся полторы тысячи человек, и они находятся под
абсолютным контролем одного человека. Если в отношении одного совершается серьезное правонарушение,
оно может быть совершено в отношении других. Я прошу вас во имя всего человечества и как
человека другого, помочь нам вершить правосудие в этой
тюрьме. Если в тебе есть инстинкты мужчины, ты подчинишься
моей просьбе. Поэтому говори как мужчина и ничего не бойся
".

Осужденный был тронут и уязвлен. Он пристально посмотрел в лицо
председателю суда и твердо сказал: "В этом мире нет ничего, что могло бы
Я боюсь. Затем он опустил голову, но вскоре поднял ее и добавил:
"Я расскажу тебе все об этом".

В этот момент он изменил позу так, чтобы направить луч света
перпендикулярно своему лицу и груди, и это, казалось, раскололо его
надвое. Он увидел ее, и съел его взгляд на нее, как она лежала на его
груди. Через некоторое время он продолжил, говоря очень медленно, и в
странно монотонным голосом:

"Меня посадили на двадцать лет за убийство человека. Я не был преступником.
Я убил его, не задумываясь, потому что он ограбил меня и
обидел меня. Я приехал сюда тринадцать лет назад. Сначала у меня были проблемы - это
раздражало меня, что я заключенный; но я справился с этим, потому что начальник тюрьмы, который
был здесь тогда, понял меня и был добр ко мне, и он сделал меня одним из
лучшие люди в тюрьме. Я говорю это не для того, чтобы вы подумали, будто я
жалуюсь на нынешнего начальника тюрьмы или на то, что он плохо обращался со мной
по-доброму: с ним я могу сама о себе позаботиться. Я не предъявляю никаких
жалоб. Я не прошу ничьей милости и не боюсь ничьей власти ".

"Все в порядке. Продолжайте".

"После того, как начальник тюрьмы сделал из меня хорошего человека, я работал верой и правдой.,
сэр, я делал все, что они мне говорили; Я работал охотно и как раб.
Мне было приятно работать, и я усердно трудился. Я никогда не нарушал ни одного из правил после того, как меня сломали. Я никогда не нарушал никаких.
правил после того, как меня сломали. А затем был принят закон, дающий
мужчинам кредиты за хорошее поведение. Мой срок составлял двадцать лет, но я
учился так хорошо, что у меня накопились кредиты, и после того, как я проработал здесь десять
лет, я начал видеть выход. Оставалось всего около трех
лет. И, сэр, я добросовестно работал, чтобы эти годы прошли хорошо. Я
знал, что если я сделаю что-нибудь против правил, то потеряю свои баллы
и придется остаться еще почти на десять лет. Я все знал об этом, сэр: я
никогда этого не забывал. Я хотел снова быть свободным человеком, и я планировал уехать
куда-нибудь подальше и продолжать борьбу повсюду, чтобы снова стать человеком в этом мире
".

"Мы знаем все о вашем послужном списке в тюрьме. Продолжайте".

"Ну, это было так. Вы знаете, что они выполняли тяжелую работу в
карьерах и на склонах, и им нужны были самые сильные мужчины в
тюрьме. Их было не так уж много: в тюрьме никогда не бывает много сильных мужчин
. И я был одним из них, кого они взвалили на тяжелую работу, и
Я сделал это добросовестно. Они используются, чтобы людям платить за дополнительные работы, ... не платить
им деньги, но ценность денег в свечи, табак, доп.
одежду, и тому подобные вещи. Я любил работать, и мне нравилось подрабатывать
как и некоторым другим мужчинам. По субботам, мужчины
выполнена дополнительная работа будет падение и пойти к капитану стражи,
и он дал бы каждому человеку по заслугам. У него все это было
записано в книге, и когда человек подходил и требовал причитающееся
ему, капитан давал ему это, все, что он хотел, что разрешали правила
.

"Однажды в субботу я присоединился к остальным. Многие были впереди меня
в очереди, и когда они получили то, что хотели, они встали в новую очередь
ожидая, когда их отведут в камеры. Когда подошла моя очередь стоять в очереди
Я подошел к капитану и сказал, что возьму свой в табаке. Он
посмотрел на меня довольно резко и спросил: "Как ты снова оказался в этой очереди?"
очередь? Я сказал ему, что мое место там, что я пришел за добавкой.
Он заглянул в свою книгу и сказал: "Ты выпил лишнего: у тебя есть
табак". И он сказал мне перейти на новую линию. Я сказал ему, что нет
получил немного табака; я сказал, что у меня не было лишнего и я не вставал раньше
. Он сказал: "Не порть свой послужной список, пытаясь украсть немного
табака. Присоединяйся" . ... Мне было больно, сэр. Я не вставал; У меня не было
лишнего; и я не был вором, и я никогда не был вором, и ни один
живой человек не имел права называть меня вором. Я сказал ему прямо: "Я
не сдамся, пока не получу свою добавку, и я не вор, и ни один мужчина не может
назвать меня таковым, и ни один мужчина не может лишить меня моего справедливого долга.' Он побледнел,
и сказал: "Садись туда". Я сказал: "Я не буду садиться, пока не получу свои
взносы".

С этими словами он поднял руку в качестве сигнала, и двое охранников позади него
прикрывали меня своими винтовками, и охранник на западной стене, и один
на северной стене и один на портике перед арсеналом, все они
прикрывали меня винтовками. Капитан повернулся к доверенному лицу и велел ему
позвать начальника тюрьмы. Вышел начальник тюрьмы, и капитан сказал ему, что я
пытался удвоить свой запас, и сказал, что я дерзкий,
непослушный и отказался подчиняться. Надзиратель сказал: "Брось это и
падай в воду". Я сказал ему, что не упаду в воду. Я сказал, что не бегал дважды,
что у меня не было лишнего, и что я останусь там до самой смерти
прежде чем у меня его отнимут. Он спросил капитана, если бы его не было
какая-то ошибка, и капитан посмотрел в своей книге и говорит, что нет
ошибку; он сказал, что помнит меня, когда я подошел и взял табачными изделиями
и он увидел меня попадают в новую строку, но он не видел меня вернуться в
старая линия. Начальник не спрашивал других мужчин, если бы они увидели мой
табак и вернется к старой линии. Он просто приказал мне падение.
Я сказал ему, что я умру, прежде чем я это сделаю. Я сказал, что хочу получить свое справедливое
взносы и ничего больше, и я попросил его позвать других мужчин в очереди, чтобы они
доказали, что я не вставал.

"Он сказал: "Хватит об этом". Он отправил всех остальных мужчин в
камеры, а меня оставил там стоять. Затем он приказал двум охранникам отвести меня
в камеры. Они, приступив, ухватились за меня, и я бросил их, как если бы
они были малышами. Потом появились еще охранники, и один из них ударил меня по
в голове дубинкой, и я упал. А потом, сэр, - тут
голос осужденного упал до шепота, - а потом он приказал им отвести меня в
темницу".

Острый, ровный блеск в глазах осужденного угас, и он опустил голову.
он в отчаянии уставился в пол.

"Продолжайте", - сказал председатель.

"Они отвели меня в подземелье, сэр. Вы когда-нибудь видели подземелье?"

"Возможно; но вы можете рассказать нам о нем".

Холодный, устойчивый блеск вернулся в глаза уличают, а он фиксировал их
снова на председателя.

"Есть несколько маленьких комнат в подземелье. Та, в которую меня поместили
была примерно пять на восемь. В ней стальные стены и потолок и гранитный
пол. Единственный свет, который проникает внутрь, проходит через щель в двери.
Щель шириной в дюйм и длиной в пять дюймов. Она не дает много света.
потому что дверь толстая. Он имеет толщину около четырех дюймов и
изготовлен из дуба и листовой стали, скреплен болтами. Щель проходит вот здесь
, - он делает горизонтальное движение в воздухе, - и она находится в четырех дюймах
над моими глазами, когда я встаю на цыпочки. И я не могу выглянуть на
фабричную стену в сорока футах отсюда, если не зацеплюсь пальцами за щель и
не подтянусь ".

Он остановился и посмотрел на свои руки, необычный вид которых мы
все заметили. Кончики пальцев были необычайно толстыми; они
были красными и распухшими, а костяшки пальцев были странно отмечены глубокими
белыми шрамами.

"Ну, сэр, там не было ничего вообще в подземелье, но они дали
меня одеяло, и меня посадили на хлеб и воду. Это все, что они когда-либо
даю тебе в подземелье. Они приносят хлеб и воду раз в день, и
это ночью, потому что, если они приходят днем, это пропускает внутрь
свет.

"На следующую ночь после того, как меня поместили - это было в воскресенье вечером - начальник тюрьмы
пришли с охранником и спросили меня, все ли со мной в порядке. Я сказал, что да. Он
сказал: "Ты будешь вести себя прилично и пойдешь завтра на работу?" Я сказал: "Нет,
сэр, я не пойду на работу, пока не получу то, что мне причитается."Он пожал своими
плечами и сказал: "Очень хорошо: может быть, вы передумаете после того, как
пробудете здесь неделю".

"Они продержали меня там неделю. В следующее воскресенье вечером пришел начальник тюрьмы и
спросил: "Вы готовы завтра выйти на работу?" и я ответил: "Нет, я пойду
не пойду на работу, пока не получу то, что мне причитается". Он обозвал меня грубыми словами. Я
сказал, что долг мужчины - отстаивать свои права, и что человек, который
терпит, чтобы с ним обращались как с собакой, вообще не человек".

Председатель перебил: "Разве вы не подумали, - спросил он, - что эти
офицеры не опустились бы до того, чтобы ограбить вас?--что это произошло по какой-то
ошибке, они удержали у вас табак, и что в любом случае у вас был
выбор из двух вещей, которые вы могли потерять, - одна пачка табака, а другая
семь лет свободы?"

"Но они разозлили меня и причинили мне боль, сэр, назвав вором, и они
бросили меня в темницу, как зверя.... Я отстаивал свои права,
а мои права были моей мужественностью; и это то, что мужчина может унести с собой в могилу здоровым
независимо от того, связан он или свободен, слаб или могуществен, богат
или беден ".

"Ну, а после того, как вы отказались идти на работу, что сделал начальник тюрьмы?"

Осужденный, несмотря на то, что в нем, должно быть, нарастало и кипело огромное возбуждение
, медленно, обдуманно и слабо поднялся на ноги. Он
поставил правую ногу на стул и оперся правым локтем на
поднятое колено. Указательный палец правой руки, указывая на
председатель и отойдя немного в создающими акцент в своем повествовании, был
единственное, что изменил жесткую неподвижность его фигуры. Без
один изменением тона или модуляции его голоса, не спеша,
но, говоря с медленного и скучного однообразия, с которым он стал,
тем не менее, он - отчасти из-за этих свидетельств своего невероятного
самообладания - по ходу дела представлял собой устрашающую картину:

"Когда я сказал ему об этом, сэр, он сказал, что отведет меня к лестнице и посмотрит,
не сможет ли он заставить меня передумать.... Да, сэр; он сказал, что отведет
меня к лестнице". (Здесь последовала долгая пауза.) "А я человеческое существо,
с плотью на костях и сердцем мужчины в теле. Другой
надзиратель не пытался сломить мой дух на лестнице. Он действительно сломал его,
хотя; он сломал его до глубины души человека внутри меня; но он
сделал это человеческим словом, а не подземельем и лестницей. Я
не поверил надзирателю, когда он сказал, что отведет меня к лестнице.
Я не мог представить себя живым и преодолевшим лестницу, и я
не мог представить ни одного человека, у которого хватило бы духу помочь мне пройти через это
. Если бы я ему поверил, я бы задушил его на месте.
и при этом наполнил бы свое тело свинцом. Нет, сэр; я не мог в это поверить.
не могу.

"А потом он сказал мне идти. Я пошел с ним и охранниками. Он
подвел меня к лестнице. Я никогда раньше ее не видел. Это была тяжелая лестница.
деревянная лестница, прислоненная к стене, нижняя часть которой была прикреплена болтами к
полу, а верхняя - к стене. На полу валялся кнут". (Снова
последовала пауза.) "Начальник тюрьмы сказал мне раздеться, сэр, и я
разделся.... И все же я не верил, что он выпорет меня. Я думал, он
просто хотел напугать меня.

"Затем он сказал мне встать лицом к лестнице. Я так и сделал и протянул свои
руки к ремням. Они привязали мои руки к лестнице и
потянули так сильно, что оторвали меня от пола. Затем они
привязали мои ноги к лестнице. Затем надзиратель взял кнут. Он
сказал мне: "Я даю тебе еще один шанс: ты пойдешь на работу
завтра?" Я сказал: "Нет, я не пойду на работу, пока не получу свои взносы". "Очень хорошо".
- Хорошо, - сказал он, - "Вы получите свои взносы сейчас". И затем он отступил назад
и поднял хлыст. Я повернул голову и посмотрел на него, и я смог
прочитать в его глазах, что он собирался ударить.... И когда я увидел это,
сэр, я почувствовал, что что-то внутри меня вот-вот лопнет ".

Осужденный сделал паузу, чтобы собраться с силами перед критическим моментом своего рассказа
однако он ни в малейшей степени не изменил своей позиции,
легкое движение его указательного пальца, ровный блеск его глаз или
медленная монотонность его речи. Я никогда не видел сцены так
драматично, как это, и все же все было совсем простое, так и непреднамеренные.
Величайшие актеры приводили меня в восторг, поскольку обладали несравненным мастерством.
они давали волю своему гению в трагических ситуациях; но какими
невообразимо безвкусными и дешевыми казались такие картины по сравнению с
этим! Грохот музыки, света, поз, перекошенные лица,
вздохи, выпады, шатание, закатывание глаз - как непрочно и
какими бесцветными, какими насмешливыми и гротескными казались они все рядом с этим!
простое, неотесанное, но подлинное выражение неизмеримой муки!

Стенографист занес карандаш над бумагой и больше ничего не написал
.

"А потом хлыст опустился мне на спину. Что-то внутри меня
сильно скрутилось, а затем широко раскрылось и потекло через меня
как расплавленное железо. Было тяжело бороться за то, чтобы сохранить ясность в голове, но я справился
это. И тогда я сказал надзиратель так: 'ты ударил меня кнутом,
хладнокровно. Ты связал меня по рукам и ногам, чтобы выпороть меня, как собака.
Что ж, тогда хлещи меня, пока не набьешь этим свое брюхо. Ты
трус. Вы-ниже, и злее, и cowardlier, чем самой низкой и
злой собакой, которая когда-либо заскулила, когда его хозяин пнул его ногой. Вы родились
трус. Трусы будут лгать и воровать, а ты такой же, как вор
и лжец. Ни одна собака не примет тебя за друга. Бей меня сильно и долго,
ты трус. Выпорите меня, я говорю. Посмотрите, как хорошо чувствует себя трус, когда связывает человека
и пороет его, как собаку. Бейте меня до тех пор, пока из моего тела не выйдет последний вздох
если вы оставите меня в живых, я убью вас за это. '

"Его лицо было белым. Он спросил меня, если я имел в виду это, и я сказал, 'Да;
перед Богом я делаю'.Потом он взял кнут в руки и спустился
изо всех сил".

"Это было почти два года назад", - сказал председатель. "Вы бы не стали убивать
его сейчас, не так ли?"

"Да. Я убью его, если я получаю шанс, и я чувствую, что в меня что
шанс придет".

"Ну, приступим".

"Он продолжал бить меня кнутом. Он хлестал меня со всей силы обоих
руки. Я мог чувствовать поврежденную кожу свернуться калачиком на моей спине, и когда мой
голова стала слишком тяжелой, чтобы держать ее прямо, она висела вниз, и я увидел
кровь была у меня на ногах и стекала с пальцев ног в лужицу на полу
. Что-то снова напряглось и скрутилось внутри меня. Моя спина
болела не сильно; болело то, что скручивалось внутри меня. Я
сосчитала ресницы, и когда досчитала до двадцати восьми, выкручивание стало
таким сильным, что я задохнулась и ослепла; ... а когда я очнулся, я был
снова в темнице, и доктор залеплял мне спину пластырем, и
он стоял на коленях рядом со мной, щупая мой пульс ".

Заключенный закончил. Он оглядывался, смутно, как будто он
хотела пойти.

"А вы были в подземелье с тех пор?"

"Да, сэр; но я не возражаю против этого".

"Как долго?"

"Двадцать три месяца".

"На хлебе и воде?"

"Да, но это все, чего я хотел".

"Ты задумывался о том, что до тех пор, пока ты полон решимости убить
надзирателя, тебя могут держать в темнице? Ты не сможешь долго прожить
там, и если ты умрешь там, у тебя никогда не будет шанса, которого ты хочешь. Если
ты скажешь, что не будешь убивать надзирателя, он может вернуть тебя в камеру ".

"Но это было бы ложью, сэр; у меня будет шанс убить его, если я пойду
в камеру. Я лучше умру в темнице, чем буду лгуном и
подхалим. Если вы отправите меня в камеру, я убью его. Но я убью его.
без этого. Я убью его, сэр.... И он это знает.

Не скрываясь, но открыто, обдуманно и неумолимо, таким образом, в
изуродованном теле человека, так близко, что мы могли бы дотронуться до него, стоял
Убийство - не хвастливое, но безжалостное, как смерть.

"Если не считать слабости, у вас хорошее здоровье?" - спросил председатель.

"О, оно достаточно хорошее", - устало ответил осужденный. "Иногда
скручивание происходит, но, когда я просыпаюсь после него у меня все в порядке."

Тюремный хирург, под руководством председателя, положить ему на ухо:
грудь осужденного, а затем подошел и что-то прошептал председателю.

"Я так и думал", - сказал этот джентльмен. "Теперь отвезите этого человека в
больницу. Уложите его в постель, где его будет освещать солнце, и дайте ему
самую питательную пищу".

Осужденный, не обращая на это внимания, вышел в сопровождении охранника и
хирурга.

 * * * * *

Надзиратель сидел наедине в тюремном кабинете с номером 14208. Что за он
последние должны были принесены лицом к лицу, и одна, с мужчиной
кого он намеревался убить, недоумевает осужденного. Он не был
скованные; дверь была заперта, а ключ лежал на столе между
двое мужчин. Три недели в больнице оказался полезным, но
мертвенная бледность все еще был в его лицо.

"Действия директоров три недели назад, - сказал начальник тюрьмы, - сделали
мою отставку необходимой. Я ждал назначения моего
преемника, который сейчас у руля. Сегодня я покидаю тюрьму. Тем временем
Я должен рассказать вам кое-что, что вас заинтересует. Несколько дней назад
человек, который был выписан из тюрьмы в прошлом году, прочитал то, что
недавно опубликовали газеты о вашем деле, и он написал
я признаюсь, что это он взял ваш табак у капитана
гвардии. Его зовут Солтер, и он очень похож на вас. У него был
свой запасной, и когда он снова подошел и потребовал твой,
капитан, думая, что это ты, отдал его ему. У
капитана не было намерения ограбить тебя."

Заключенный ахнул и нетерпеливо подался вперед.

"До получения этого письма, - продолжил начальник тюрьмы, - я выступал против
начатого движения за ваше помилование; но когда пришло это
письмо, я рекомендовал ваше помилование, и оно было даровано.
Кроме того, у вас серьезная болезнь сердца. Так что теперь вы выписаны
из тюрьмы.

Заключенный вытаращил глаза и откинулся назад, потеряв дар речи. Его глаза сияли с
странным, остекленевшим выражением, а белые зубы зловеще блестели
между приоткрытыми губами. И все же некая болезненная мягкость закаляла
железо в его лице.

"Дилижанс отправляется на станцию через четыре часа", - продолжил начальник тюрьмы.
"Вы угрожали моей жизни". "Вы угрожали моей жизни". Начальник тюрьмы
помолчал; затем слегка дрогнувшим от волнения голосом он
продолжил: "Я не допущу ваших намерений в этом отношении, поскольку я
наплевать на них, - чтобы помешать мне выполнить долг, который,
как с одного мужчины на другого, я у тебя в долгу. Я относился к тебе с
жестокость, чудовищность которых теперь понимаю. Я думал, что был прав.
Моя роковая ошибка заключалась в непонимании твоей природы. Я неверно истолковал
ваше поведение с самого начала, и при этом я возложил на меня
совесть-обуза, которая будет озлоблять оставшихся лет моей жизни.
Я бы сделал все, что в моих силах, если бы не было слишком поздно, чтобы искупить свою вину.
Зло, которое я причинил тебе. Если бы перед тем, как отправить тебя в темницу, я
если бы я мог понять неправильность и предвидеть ее последствия, я бы
с радостью покончил с собой, а не поднял руку на тебя.
ты. Жизнь нас обоих были разрушены; но страдание в
прошлое, - моя, и прекратятся только с моей жизнью. Ибо моя
жизнь - проклятие, и я предпочитаю не сохранять ее".

С этими словами надзиратель, очень бледный, но с явной решимостью на лице,
достал из ящика стола заряженный револьвер и положил его перед заключенным.

- Теперь у тебя есть шанс, - тихо сказал он. - никто не сможет тебе помешать.

Осужденный ахнул и отпрянул от оружия, как от гадюки.

- Не сейчас, не сейчас, - прошептал он в агонии.

Двое мужчин сидели и смотрели друг на друга без движения
мышцы.

"Ты боишься это сделать?" - спросил надзиратель.

Мгновенный свет вспыхнул в глазах осужденного.

- Нет! - выдохнул он. - Ты знаешь, что это не так. Но я не могу... пока... пока нет.

Осужденный, у которого жуткая бледность, остекленевшие глаза, и оскалив зубы СБ
как маска смерти на лице, пошатываясь, на ноги.

"Вы сделали это в прошлом! ты сломил мой дух. Человеческое слово сломило
сделал то, что подземелье, и кнут не мог сделать.... Он закручивается внутрь
теперь мне.... Я мог бы быть твоим рабом, что человеческое слово". Слезы лились
из его глаз. "Я не могу удержаться от слез. В конце концов, я всего лишь ребенок, а я
думал, что я мужчина ".

Он пошатнулся, и надзиратель поймал его и усадил на стул. Он
взял руку заключенного в свою и почувствовал твердое, настоящее пожатие.
Глаза заключенного рассеянно закатились. Спазм боли заставил его поднять
свободную руку к груди; его тонкие, скрюченные пальцы, ставшие бесформенными
от долгого пребывания в щели двери темницы, автоматически схватились за
его рубашку. Слабая, жесткая улыбка исказила его бледное лицо, более открыто обнажив
блестящие зубы.

- Это человеческое слово, - прошептал он, - если бы ты произнесла его давным-давно
, если бы... Но все... все в порядке ... сейчас. Я пойду... Я пойду на
работу... завтра.

Пожатие руки, которая держала
надзирательницу, было немного более крепким; затем оно ослабело. Пальцы, сжимавшие рубашку, соскользнули
, и рука упала вдоль его бока. Усталая голова откинулась назад и
откинулась на спинку стула; странная, жесткая улыбка все еще играла на мраморном
лице, стеклянные глаза и блестящие зубы мертвеца были обращены вверх
к потолку.




Игра чести


Четверо из пятерых мужчин, сидевших за карточным столом в каюте "Веселой ведьмы"
, смотрели на пятого человека с неизменным, непримиримым выражением
презрения. Одинокий не мог выдержать этого ужасного взгляда. Его голова
опустилась, и его взгляд остановился на каких-то картах, которые он лениво перебирал, пока
он ждал, оцепеневший и апатичный, своего приговора.

Более властный из четверых сделал пренебрежительный жест в сторону
трусливого и таким образом обратился к остальным:

"Джентльмены, никто из нас не мог забыть условия нашего договора. IT
в начале этой экспедиции было решено, что к участию в ней должны быть допущены только люди
непоколебимой честности, известные как
опасности и возможные награды. Чтобы найти и обезопасить великолепное сокровище
, которое мы ищем с уверенной перспективой его обнаружения,
мы должны пойти на риск встречи со свирепыми мексиканскими солдатами и
морскими пехотинцами, а также воспользоваться всеми другими опасными шансами, о которых вы
осознающий. Как фрахтователь этого судна и руководитель экспедиции
Я проявил исключительную тщательность при выборе своих помощников. У нас есть
были и остаемся равными, и мое руководство снаряжением экспедиции
не дает мне никаких преимуществ в распределении сокровищ. Однако, как
такой лидер, я обладаю властью и использовал, о чем вы и не подозревали
, множество устройств, чтобы проверить мужественность каждого из вас. Если бы не
тот факт, что я исчерпал все разумные ресурсы для достижения этой цели
и нашел, что все вы заслуживаете доверия, кроме одного, я бы не стал сейчас
раскрывать план, который я осуществлял ".

Трое других, которые смотрели на удрученного, теперь
уставились на своего лидера с испуганным интересом.

- Последнее испытание характера человека, - спокойно продолжал главарь, - это
карточный стол. Что там может быть в его слабости, будь то
а значит скупость, трусость, или лживый характер, будут там
неизбежно появляются. Если бы я был президентом банка, генералом
армии или руководителем любого другого крупного предприятия, я бы взял за правило
проверять характер своих подчиненных в серии игр на
карты, предпочтительно разыгрываемые на деньги. Это единственное надежное испытание
характера, которое мудрость веков смогла изобрести ".

Он помолчал, а затем обратил свой презрительный взгляд на съежившегося человека,
который тем временем набрался смелости поднять глаза и использовал свои
глаза, а также уши, чтобы понять странную философию своего
судья. Ужас и смятение были элементами выражения, которое
странным образом исказило его белое лицо, как будто он обнаружил, что стоит
перед судом непостижимой мудрости и безжалостного правосудия. Но его
взгляд мгновенно опустился, когда встретился с взглядом судьи, и его
безвольная нижняя губа задрожала.

"Мы все согласились, - внушительно продолжил лидер, - что единственный
признанный виновным в обмане или предательстве других в самой малой степени
должен понести наказание, которое мы все поклялись исполнить. Часть
это соглашение, как мы все помним, что найденный бесхозный
буду первым, чтобы настаивать на посещении казни, и что
если он не делает так, но я верю, что это излишне приводить
альтернатива".

Последовала еще одна пауза, и преступник сидел неподвижно, едва дыша,
позволяя картам выскользнуть из его пальцев на пол.

- Мистер Росситер, - сказал главарь, обращаясь к несчастному тоном
так тяжело и холодно, что он замороженного костного мозга, которые его пронзили, "у
у вас какие-либо предложения, чтобы сделать?"

Обреченный человек сделал такой жалкой борьбе за самообладание как
виселица часто раскрывается. Если и была мгновенная вспышка надежды, основанная на
преходящей решимости умолять, она мгновенно угасла под строгими
и неумолимыми взглядами, которые приветствовали его со всех сторон стола.
Несомненно, была жестокая борьба, в которой корчилась его душа, и
это проявилось в мимолетном румянце, окрасившем его лицо. Это прошло,
и на него снизошло осознание обреченности. Он поднял голову и посмотрел
твердо на лидера, и как он сделал так, он выпятил грудь и свой
плечи расправил смело.

"Капитан, - сказал он очень приятным голосом, - кем бы я ни был, я
не трус. Я обманул. Поступив так, я предал
всеобщее доверие. Я помню условия договора. Не будете ли вы так любезны
вызвать шкипера?

Не меняя выражения лица, командир выполнил приказ.

- Мистер Росситер, - обратился он к шкиперу, - хочет обратиться к вам с просьбой,
и какой бы она ни была, я уполномочиваю вас выполнить ее.

"Я бы хотел, - обратился мистер Росситер к шкиперу, - чтобы вы спустили
шлюпку и посадите меня на борт, и что вы снабдите лодку одним
веслом и ничем другим".

"Зачем", воскликнул капитан, ошеломленный, глядя в смятении от одного до
другой из мужиков: "этот человек безумен! Нет земли в течение пяти
сто миль. Мы в тропиках, и человек не может прожить и четырех дней
без еды и воды, а море кишит акулами. Да ведь это же
самоубийство!"

Лицо главаря потемнело, но прежде чем он успел заговорить, мистер Росситер
спокойно заметил,--

"Это мое личное дело, сэр", и в его голосе послышались приятные нотки.

 * * * * *

Человек в лодке, с непокрытой головой и почти догола раздетый под палящим солнцем
, таким образом обращался к чему-то, что он видел совсем рядом
в воде:

"Дай-ка я посмотрю. Да, я думаю, мы уже около четырех дней путешествуем вместе.
Но я не очень уверен в этом. Видишь ли, если бы
не ты, я бы умер от одиночества.... Скажи! разве
ты тоже не голоден? Я был голоден несколько дней назад, но хочу пить только сейчас. У тебя
передо мной преимущество, потому что ты не испытываешь жажды. Что касается твоего
чувства голода - ха, ха, ха! Кто когда-нибудь слышал об акуле, которая не всегда была
проголодался? О, я достаточно хорошо знаю, что у тебя на уме, мой друг, но
для этого достаточно времени. Мне не хотелось бы нарушать приятные отношения,
которые существуют между нами в настоящее время. То есть - теперь, вот вам
острота - я предпочитаю внешнее отношение внутренней близости. Ha,
ha, ha! Я знал, что ты будешь смеяться над этим, старый хитрец! Какая же ты хитрая,
терпеливая старая акула! Разве ты не знаешь, что если бы у тебя не было этих
неуклюжих плавников, и этого ужасно невзрачного рта где-то внизу, на
нижней стороне твоего тела, и глаз, так гротескно широко расставленных, и
стоит ли выходить на сушу и померяться своим умом с разнообразными и забавными
виды акул, которые там водятся в изобилии, ваше терпение в достижении очевидного преимущества
сделало бы вас миллионером через год? Вы можете получить
эту философию через твой толстый череп, мой друг?

"Там, Там, там! Не перевернуться бы, что и дурят
себя, открыв свой красивый рот и ослепительное полуденное солнце с
отблеск твой белый живот. Я пока не готов. Боже! как я хочу пить
! Скажи, ты когда-нибудь чувствовал подобное? Ты когда-нибудь видел ослепительные вспышки
которые разрывают твой мозг и окрашивают солнце в черный цвет?

"Вы еще не ответили на мой вопрос. Это гипотетический вопрос.
вопрос - да, гипотетический. Я уверен, что это то, что я хочу сказать.
Гипотетический вопрос. Вопрос; да, это верно. Теперь предположим,
вы были довольно дикой молодой акулой, и ваша мать беспокоилась за вас
и была несчастна, и вы увлеклись азартными играми, и все прошло довольно хорошо
к чертям собачьим. Акулы когда-нибудь нападают на собак? Вот это задачка.
Акулы; собаки. О, какая смехотворно, возвышенно забавная старушка
акула! Ты ужасно скрытная. Никогда не раскрывай свой хэнд, кроме как на
вскрытии. Какой же ты мрачный старый негодяй!

"Неплохо обошелся с собаками, а потом собрался с духом и ушел из дома, чтобы сделать из себя человека"
. Представьте себе акулу, делающую из себя человека! И
потом - полегче! Не волнуйтесь. В тот раз я только пошатнулся и
не совсем переборщил. И пусть моя жестикуляция тебя не волнует.
Держи рот на замке, друг мой; ты некрасив, когда так улыбаешься.
 Как я уже говорил ... о!...

"И долго я был таким, старина? Хорошо для меня, что вы не
знаешь, как залезть в лодку, когда парень в ту сторону. Вы когда-нибудь были
именно так, партнер? Давай так: шмяк! Большое пламя красного огня в
твоя голова. Потом... потом... Ну, через некоторое время ты приходишь в себя с
самым странным и кривым из сверл, пронзающих твою голову, и
миллионы головастиков белого огня мечутся во всех направлениях по воздуху
. Никогда не становись таким, мой друг, если сможешь держаться от этого подальше
. Но тогда тебе никогда не захочется пить. Дай подумать. Солнце было за горизонтом
когда вспыхнуло красное пламя, оно было там, и сейчас оно здесь. Сместилось примерно на
тридцать градусов. Затем я был в том направлении около двух часов.

"Где эти собаки? Они приходят к вам или вы идете к ним? Это
зависит от обстоятельств. Теперь предположим, что у вас были друзья, которые хотели оказать вам услугу
; хотели помочьhten тебя и сделать из тебя мужчину. Они
установлено точное положение чудесный клад, зарытый в
острова в Тихом океане. Все в порядке. Они знали, что у тебя есть некоторые из
качеств, полезных для такой экспедиции - безрассудный смельчак, ничего не боящийся
и тому подобное. Понимаешь, мой друг? Что ж, все давали клятвы
длиной с твою ногу ... длиной с твою... о боже! Представь, что у акулы есть
нога! Ha, ha, ha! Длинный, как твоя нога! О боже! Прости мое легкомыслие, старина,
но я не могу не рассмеяться. Ha, ha, ha! О боже!

"Вы все поклялись - ты и другие акулы. Никакой лжи; никакого обмана; нет
мошенничество. Первая акула, которая делает скольжение называть капитана и быть
направляли отбившихся с одним веслом, и больше ничего. И все это, мой друг, после того, как
ты поклялся своей честью перед своей матерью, своим Богом, собой и своими
друзьями, что будешь настоящей и благородной акулой. Это не палящее солнце
поджаривающее тебя и покрывающее лопающимися волдырями, и превращающее
костный мозг в расплавленное железо, а кровь в шипящую лаву - это
разве солнце не причиняет боль; и голод, который гложет твой кишечник до состояния
лохмотьев, и жажда, которая превращает твое горло в воронку горячего
латунь, и слепящие всплески красного огня в твоей голове, и лежал мертвый в
шкафут лодки, пока солнце крадет тридцати градусов тайм-аут
неба, и миллионы огненных головастиков, снующих по воздуху-нет
их ранит так сильно, как нечто бесконечно более глубокое и более жесток, - ваша
сломанные залог честь своей матери, своего Бога, себя, и свой
друзья. Вот что причиняет боль, мой друг.

"Поздно, старик, начинать жизнь заново, пока ты на пороге смерти, и реши быть хорошим, когда это уже невозможно".
"Я не хочу, чтобы ты умер".
быть плохим. Но это наше дело, ваше и мое; и именно сейчас
мы не собираемся обсуждать полезность добра. Но мне
не нравится эта насмешка в вашем взгляде. У меня только одно весло, и я его с радостью сломаю
о твою несчастную голову, если ты подойдешь на ярд
ближе....

"Ага! Думал, я перевернусь, а? Видишь, я могу стоять твердо, когда пытаюсь.
Но мне не нравится эта насмешка в твоих глазах. Ты не веришь в
исправление умирающих, да? Ты презренный пес; низкий, подлый,
собака-изгой. Ты глумишься над заявлением человека о том, что он может и будет
будь, наконец, честен и смиренно встреться со своим Создателем, но все же как мужчина. Тогда пойдем,
мой друг, и посмотрим, кто из нас двоих порядочный и
благородный. Поставь свое мужское достоинство против моего, и поставь на карту свою жизнь
своим мужским достоинством. Посмотрим, что из двух более благородно.;
ибо я говорю вам сейчас, мистер Шарк, что мы собираемся рискнуть нашими
жизнями и нашей честью.

- Подойдите поближе и посмотрите на бросок. Нет? Боитесь весла? Ты
подлый трус! Ты был бы приличной акулой, если бы наконец взялся за весло, но
раскроил себе череп. Видишь эту визитную карточку, негодяй? Посмотри на нее, как я
подними это. На одной стороне напечатано; это мое имя; это я.
Другая сторона пустая; это ты. Теперь я собираюсь бросить это
в воду. Если он выпадет именем вверх, я выигрываю; если пустой стороной вверх, ты выигрываешь.
Если я выиграю, я съем тебя; если ты выиграешь, ты съешь меня. Это по ходу?

"Подожди. Видите ли, я могу бросить карту так, чтобы взять верх над любой из сторон.
Мне нравится. Это было бы нечестно. Поскольку это последняя игра в моей
жизни, я должен сыграть честно. Вот я и загнуть один конец вниз с этой стороны, и
другие вниз по ту сторону. Когда вы выбрасываете карты в сложенном виде подобного нет
живая акула, независимо от того, есть ли у нее ноги или только хвост, может знать, с какой стороны
упадет больше всего. Это честная игра, старина, и она уладит
небольшую разницу, которая существовала между тобой и мной последние четыре дня
разница в десять или пятнадцать футов.

"Имей в виду, если я выиграю, ты подойдешь к лодке, и я должен буду
убить тебя и съесть. Это может поддержать мою жизнь, пока меня не подберут. Если
ты победишь, я уйду, и ты меня съешь. Ты в игре? Ну что ж, тогда начинается
борьба не на жизнь, а на смерть.... А! ты победил! И это игра чести!
"

 * * * * *

Дымящийся пароход неуклонно приближался к дрейфующей лодке, ибо
впередсмотрящий доложил об обнаружении, и пароход приближался
, чтобы оказать помощь. Капитан, стоя на мостике, увидел сквозь
стакан дикий и почти голый человек, делающий самое необычное
знаки и жесты, шатаясь и покачиваясь в неизбежной опасности
падение за борт. Когда корабль подошел совсем близко, капитан
увидел, как мужчина бросил карточку в воду, а затем встал со зловещим выражением лица
жесткость, значение которой было безошибочным. Он издал взрывной звук.
раздался свисток, и дрейфующий человек сильно вздрогнул и обернулся, чтобы
увидеть приближающийся пароход и заметить поспешные приготовления к
спуску шлюпки. Изгой стоял неподвижно, наблюдая за странным явлением.
Казалось, оно возникло из океана.

Лодка коснулась воды и стремительно понеслась вперед.

"Тяните изо всех сил, ребята, потому что этот человек сумасшедший, и
готовится к прыжку за борт. Большая акула подстерегает его, и
как только она касается воды, она исчезает ".

Мужчины тянули изо всех сил и кричали дрейфующей акуле.
и предупредили его об акуле.

"Подождите минутку, - закричали они, - и мы возьмем вас на корабль!"

Цель мужчины, казалось, наконец, дошло до
понимание изгой. Он выпрямился, а также он
может в жалкое подобие достоинства, и хрипло ответил:,--

"Нет, я играл в игру и проиграл; честный человек выплатит долг
честь".

И с таким светом в глазах, какой бывает только у тех, чье зрение
проникло в самую чудесную из всех тайн, он прыгнул вперед
в море.




Вероломный Веласко


Сидя у открытого окна своей комнаты на верхнем этаже
фермерского дома на ранчо Сан-Грегорио, сеньора Виоланте Овандо де
Макферсон с глубочайшим интересом наблюдал за облаком пыли, которое
поднялось в тихом майском воздухе далеко в долине; было очевидно, что
румянец на ее щеках и блеск в фиолетово-черных глазах говорили сами за себя.
язык преданности и счастья. Ее муж возвращался домой, и
с его вакерос, после утомительной езды крупного рогатого скота в Сан
Франциско. Он было ушел, но через месяц; но какой бесконечный
для жены это год отсутствия! Она наблюдала за увяданием
диких золотых маков; она видела, как хлопочут пчелы в ульях
пополняли свои запасы меда, собранного с мириадов цветов,
которые устилали долину; и она проехала через холмы Габилан, чтобы
увидеть тысячи коров своего мужа, которые усеивали их. Она
с уважением относилась к своим обязанностям по ведению домашнего хозяйства и поручила Элис,
девушке-швейнице, сшить одежду для приближающегося жаркого сезона.
И все же, какой бы занятой и важной она себя ни считала
чтобы управлять большим ранчо, время тянулось медленно.
в кандалах. Но теперь надвигалось облако пыли, чтобы рассеять облако
одиночества; и если когда-либо сердце молодой жены наполнялось радостью,
это было ее сердце.

В настоящее время молодой шотландец прыгнул с коня, обхватила его
жена на руках, задал несколько поспешил вопросов, касающихся ее социального обеспечения
за время его отсутствия, развязал небольшой мешок из оленьей кожи, который зависит от
луке седла, и, заметив: "Я думал, что тебе может понадобиться
расходы-деньги, Виоланте" поднял мешок с золотом, содержащих
в сто раз больше золота, чем ее нетребовательность и ограничения
возможности позволили бы ее применять. Но не было ее Роберт
самый щедрый из людей? Другими глазами, чем ее увидел. те Базилио
Веласко, один из вакерос; маленький, смуглый человечек с самыми черными
и острыми глазами, в которых только что был странный блеск.

Какой красивой парой были молодые муж и жена, когда, взявшись за руки,
они вошли в дом - он такой большой, рыжий и мужественный; она такая
смуглая, уверенная и женственная! Красивых испанских девушек было много
в те дни калифорнийской юности; но Виоланта была известна как
самая красивая из всех девушек между проливом Санта-Барбара
и заливом Монтерей. Твердолобая и вспыльчивая шотландка
Пресвитериане; нежные, терпеливые и верные католики; они были
самой счастливой и преданной парой.

- Ну, маленькая Виоланта, - сказал он, - отнеси сумку к себе в комнату и
накорми нас ужином, потому что, прежде чем мы отдохнем, нам нужно съездить на пастбище и
присмотри за скотом, а после этого у нас с тобой будет хороший, долгий визит.
"

С этими приятными обязанностями было быстро покончено, и запыленные люди, ведомые
ее мужем, ускакали галопом. Из открытого окна своей комнаты она видела
удаляющееся облако пыли, удивляясь тому настоятельному чувству долга,
которое могло заставить такого любящего мужа покинуть ее, пусть и ненадолго
после столь долгой разлуки. Так она сидела, мечтательно думая о
своем огромном счастье оттого, что он снова дома, и упиваясь
богатым ароматом кистей глицинии-цветков, которые покрывали
массивную виноградную лозу у дома. Эта старая виноградная лоза, растущая из
земля под окном, у которого она сидела, раскинула свои длинные руки почти полностью
над той частью стены, разделенной по обе стороны для
окна, и изящно свисала из-под карниза, окружая их
прекрасная хозяйка в спутанной массе пурпурных цветов. Он был изысканным
картинка-красивая жена, которая там сидит, в белых газонов,
глядя на холмы с этой рамкой из роскошных цветов-все
более очаровательные из ее сознания своей красоты. Позади нее, в
противоположном конце комнаты, сидела ее горничная Элис и молча шила.

Пока сеньора мечтательно смотрела на холмы, она обратила внимание на
странные действия человека верхом на лошади, который приближался к дому
с той стороны, в которой скрылись ее муж и вакерос
. То, что вызван ее внимание, был тот факт, что
человек приближался на нелегальном маршруте, в котором нет простых
обстоятельство потребовало бы. У него был такой способ содержания за
деревья, которые она не могла определить его личность. Это выглядело странно
и таинственно, и что-то побудило ее опустить кружевную занавеску
поверх окна, потому что за ним она могла наблюдать без опасности быть замеченной.


Всадник исчез, и это сделало ее беспокойство еще большим,
но она ничего не сказала Алисе. Вскоре она заметила мужчину пешком.
он приближался к дому осторожно, крадучись, перескальзывая с
одного дерева или куста на другой. Затем он быстро побежал.
приблизился и, крадучись и бесшумно, как кошка, начал подниматься к
ее окну, карабкаясь по виноградной лозе глицинии. Ее дух дрогнул, и
ее щеки побледнели, когда она увидела обнаженное лезвие кинжала в руке.
между его зубами. Она поняла его миссию - это была ее жизнь и
золото; и в блестящих глазах грабителя она узнала глаза
Базилио Веласко. После мгновения безудержного ужаса древняя
сопротивляющаяся кровь Овандос активизировалась, и эта
нежнейшая из молодых женщин вооружила свою душу, чтобы встретить Смерть на
на его собственной почве и на его собственных условиях, и попробуйте обсудить этот вопрос с ним.

Она не подняла тревоги, потому что в доме не было никого, кроме нее самой и
Алиса. Чтобы уступили страх уничтожил бы ее единственная надежда
жизнь. Тихо, тихо, - сказала она ,--

"Алиса, послушай, но не говори ни слова". В ее манерах была внушительность
, которая поразила нервную, робкую девушку; но были также
в ней сила и уверенность в себе, которые успокоили ее. Она уронила
свою работу и с удивлением посмотрела на свою хозяйку. - Посмотри во втором
ящике бюро. Там ты найдешь пистолет. Принеси его мне
быстро, без слов, для человека, карабкаясь вверх по лозе под моим
окна, чтобы меня ограбить, и если мы внесем какие-либо резонанс или потерять наши головы мы
мертв. Полностью доверьтесь мне, и все будет хорошо".

Алиса, оцепеневшая и нервничающая от страха, нашла пистолет и принесла его
своей хозяйке.

"Иди, сядь и молчи", - сказали ей; что она и сделала.

Виоланте, видя, что оружие было заряжено, взвел курок и посмотрел
окна. Базилио взбирался очень медленно и осторожно, опасаясь
что малейшее шевеление лианы встревожит сеньору. Когда он
подошел достаточно близко, чтобы точно прицелиться, Виоланта внезапно
отодвинула занавеску, высунулась в окно и навела дуло
оружия на одну линию с головой Веласко.

- Чего ты хочешь, Базилио? - спросила она.

Услышав мелодичный голос, испанец быстро поднял глаза. Если бы
пуля, заключенная в оружии, пробила его
жизненно важные органы, он вряд ли получил бы больший шок, чем тот, который был нанесен
нервы его дрогнули, когда он увидел черное дуло пистолета,
маленькую, но твердую руку, которая держала его, направленную ему в мозг, и
бледное и красивое лицо над ним. Таким образом, держа грабителя в своей власти,
она твердо сказала девушке,--

"Алиса, теперь тебе нечего бояться. Бегите как можно быстрее к
западному торцу дома, примерно в ста ярдах от него, и вы найдете
лошадь этого человека привязана где-то в кустах. Садись на нее и
скачи так быстро, как тебе позволит Бог. Найди моего мужа и скажи ему, что у меня в плену
грабитель.

Девушка, почти теряя сознание, вышла из комнаты, нашла лошадь и
ускакала, оставив этих двух смертельных врагов лицом к лицу.

Веласко слышал все это, и он слышал, как лошадь стучала копытами по
дороге, ведущей к хребту за холмами Габилана. Картина свирепого
и разгневанного молодого шотландца, врывающегося в дом и убивающего его
без переговоров не нуждалась в доработке в его ошеломленном воображении. Он
пристально посмотрел на сеньору, а она на него; и, хотя он увидел в ее взгляде
странную жалость и печаль, он увидел также непреклонную
решимость. Он не мог говорить, ибо нож между зубами проводится
его язык в плен. Если бы только он мог просить ее и умолять его
жизнь!

"Базилио", - тихо сказала она, видя, что он готовится высвободить
одну руку, найдя более крепкую хватку для другой, - "если ты уберешь одну из своих рук
от лианы, я застрелю тебя. Оставайся совершенно неподвижным.
Если ты сделаешь малейшее движение, я выстрелю. Ты видел, как я бросаю
яблоки в воздух и послать пулю в каждого с этим
пистолет".

Не было в этом никакого хвастовства, и Веласко знал, что это правда.

- Я бы дал тебе денег, Базилио, если бы ты попросил, но
явиться сюда с ножом! Ты бы убил меня, Базилио, а я
никогда не был к тебе недобр.

Если бы он только мог вынуть кинжал изо рта! Несомненно, такая добрая
и нежная, как она, отпустила бы его с миром, если бы он только мог умолять
ее! Но позволить кинжалу выпасть из его зубов означало бы обезоружить себя
а к этому он вряд ли был готов; и нужно было много думать
и планирование должно быть выполнено в течение всего нескольких минут.

Веласко, все еще не отрывавший взгляда от черной дыры в стволе пистолета,
вскоре сделал обескураживающее открытие; положение, в котором он находился
арестованный, было небезопасным и неудобным, и необычное напряжение, которое он испытывал.
воздействие на его мышцы стало болезненным и изматывающим. Переложить его
положение даже в самой маленькой, можно было бы пригласить пуля. Как
мгновения летели нагрузку на конкретные группы мышц увеличил его
боль с ужасающей быстротой, и неосознанно он начал спекулировать
на тот отрезок времени, который остался до того, как его страдания приведут
его к безрассудству и смерти. Пока он приближался очень
агония боли, и конец всякой человеческой выносливости не далеко,
еще страдает по-разному, но вряд ли менее сильно.

Прекрасная сеньора проведен выбор из двух жизней в стволе ее
пистолет; но при этом она должна занимать какой-либо жизни вообще было важно, что
изумление, недоумение, и мучились с ней, то она имела мужество быть
в такой чрезвычайный позиции поражены ее сверх оценка. Теперь, когда
человек размышляет о том, что он храбр, а его храбрость сомнительна. И
тогда у нее действительно было такое мягкосердечие, что она задавалась вопросом, сможет ли она
выполнить свою угрозу выстрелить, если убийца пошевелится. Что он
верили, что она будет достаточно.

А после приезда мужа-что тогда? С его страстным
природа мог ли он устоять перед искушением перерезать парню горло, прежде чем
на ее глазах? Это было слишком ужасно, чтобы думать об этом. Но - Боже! - у грабителя
у самого был нож! Призывая таким образом своего мужа, разве она не приглашала
его на смертельную схватку с отчаявшимся человеком, вооруженным лучше, чем он?
Было бы легко освободить Базилио и позволить ему идти своей дорогой; но
она знала, что ее муж последует за ним и найдет его. Теперь, когда
коварство с уведомлением его было совершено, было лучше оставить
пленника при себе, чтобы она могла умолять сохранить ему жизнь. В этом заключалась ее надежда
, что она сможет предотвратить пролитие крови кем-либо из мужчин.
Ее неуверенность; ее сомнения в себе; ее страх ужасного завершения
инцидента, который уже принял форму
трагедия; ее страшная ответственность; угрожающая возможность того, что ей
самой, просто защищая свою жизнь, возможно, придется убить Базилио; ее
беспокойство по поводу своей цели и надежности
пистолет - все эти и другие вещи изматывали ее; и, наконец,
она тоже начала задаваться вопросом, как долго она сможет выносить это напряжение и
успеет ли ее муж вовремя, чтобы спасти ее.

Тем временем Веласко, пронзенный до мозга костей мучившими его болями
и движимый желанием бросить кинжал и умолять сохранить ему жизнь
и страх расстаться со своим оружием подтолкнул его к отчаянию, и
наконец, к отчаянию. Вся мольба, которую могли выразить его лицо и глаза
, красноречиво молила за него, и вместе с этой безмолвной мольбой
пришло свидетельство его физической агонии. Мышцы его рук и ног
подергивались и дрожали, а его затрудненное дыхание со свистом прерывалось
на острие ножа. Он был уже не в состоянии контролировать мышцы
его губы; острым краем лезвия нашел путь в плоти на
обе стороны от его рта, и две маленькие струйки крови стекали вниз
его подбородок опустился на грудь. Он ни на мгновение не отрывал своего
взгляда от ее глаз; и так эти двое смотрели друг на друга в молчании
и неподвижности, которые были ужасны. Кризис должен был наступить. Это было
испытание нервов, которое неизбежно сделало бы жертвой того или другого.
Зрелище агонии мужчины, жалкий вид его умоляющего
взгляда - это было больше, чем могла вынести женская плоть, из которой состояла Виоланта
.

Раздался грохот - Базилио был первым, кто не выдержал.
Добровольно или нет, он выпустил нож, который вонзился в
с грохотом падая на землю сквозь виноградные ветви. В следующее мгновение
его язык, теперь уже свободный, начал изливать мольбу по-испански
с красноречием, равного которому Виоланта никогда не слышала.

"О, сеньора! - сказал он, - кто, кроме ангела, может показать наличие милосердия
чем человека? И все же, поскольку я надеюсь на милосердие Святой Девы, в твоем лице есть
нежность и доброта, которые принадлежат ангелу
милосердия. О, Матерь Божья! несомненно, твой недостойный сын был приведен в это затруднительное положение
для испытания его души, для ее обличения и
очищение в руках твоей милейшей и нежнейшей из дочерей;
ибо ты вложил это в ее сердце - которое так же чисто, как и ее лицо
прекрасно - чтобы избавить меня от самого ужасного конца. Ты прошептал
в ее материнскую душу, что один из твоих сыновей, каким бы низким и
недостойным он ни был, не должен быть отправлен нераскаянным на судилище
пресвятого Христа, твоего сына. Через святую церковь ты
просветил ее душу к обязанностям христианки, ибо в ее прекрасном
лице сияет небесное сияние.--Ah, se;ora! смотри, как я умоляю о
милосердие! Узри муки, которые окружают меня, и позволь моим страданиям открыть
дверь твоего сердца. Отпустите меня с миром, сеньора; и вы найдете
во мне раба на все дни моей жизни - смиреннейшего и преданнейшего из
рабы, радуйтесь, если вы бьете меня, упивайтесь моим рабством, если морим меня голодом,
и возносите хвалу Всемогущему Богу, если вы топчете меня своими ногами.
Сеньора, сеньора, освободите меня, время поджимает - я едва ли смогу сбежать
если вы отпустите меня сию же минуту. Вы бы хотели, чтобы моя кровь была на ваших руках?
Вы можете предстать с этим перед Пресвятой Девой? О, сеньора... сеньора...

У нее закружилась голова, и все ее чувства плавали в море агонии.
Она все еще смотрела ему в глаза, пока он продолжал свои мольбы, но
очертания его тела были шаткими и неуверенными, невыразимыми
страдание лишило ее рассудка. Она все еще рассеянно прислушивалась к его
излиянию речи; и только когда ее муж с двумя своими
вакерос примчался верхом, кто-то из этих двоих странным образом
страждущие знали о его приближении. Увидев его, Виоланта
раскинула руки, и пистолет отлетел на землю; и
затем она опустилась на пол, и ослепительный солнечный свет превратился в
ночь, а сияющее великолепие дня - в ничто.

 * * * * *

Она проснулась и обнаружила, что лежит на своей кровати, а ее муж сидит
рядом с ней, поглаживая ее руки и с тревогой наблюдая за ней. Прошло
немного времени, прежде чем она смогла собрать все свои силы для тренировки и понять
ласковые слова своего мужа; но, увидев его в безопасности
рядом с собой, ее следующая мысль была о Веласко.

- Где Базилио? - спросила она, вскакивая и испуганно озираясь по сторонам.

- Он в безопасности, моя дорогая. Не думай больше о Базилио, который хотел
причинить вред моей Виоланте. Успокойся ради меня, милая женушка.

"Ой, я не могу, я не могу! Вы должны рассказать мне о Базиль". И, в
испуганным шепотом, она спросила: "Ты убил его?"

- Нет, любимый, Базилио жив.

Она откинулась на подушки. - Хвала Господу! - прошептала она.

Внезапно она снова вздрогнула и пристально посмотрела в глаза своему мужу.
- Ты никогда не обманывал меня, - поспешно сказала она, - но, Роберт, я должна
знать правду. Не бойся - я смогу это вынести. Ради Бога, мой
муж, скажи мне правду!"

Встревоженный, он обнял ее и сказал: "Успокойся, моя Виоланта, ибо
Всемогущий мне свидетель, Базилио жив".

"Жив! живой! - воскликнула она. - Что это значит? Ты что-то скрываешь
что-то недоговариваешь, муж мой. Я слишком хорошо знаю твою страстную натуру - ты
не мог так легко от него отделаться. Скажи мне всю правду, Роберт, или я
сойду с ума!

В этом была безумная серьезность, которая сделала бы уклонение от ответа
неразумным.

- Я сделаю, Виоланта, я сделаю. Послушай, клянусь душой, это вся правда.
Когда я увидел, как ты выронил пистолет и рухнул обратно на пол, я
знал, что ты потерял сознание. Я приказал вакерос закрепить оружие.
и заставить Базилио спуститься на землю. Затем я побежал наверх, положил тебя
на кровать, расстегнул твою одежду и сделал все, что мог, чтобы привести тебя в чувство
. Но ты оставался без сознания ...

"Базилио! Базилио! расскажи мне о нем.

- Я подошел к окну и послал одного из слуг на гасиенду за врачом для тебя.
а другому сказал привести Базилио в эту комнату. Он
пришел очень слабый и дрожащий, потому что упал с лозы и
был слегка оглушен, но не сильно ранен. Он ожидал, что я убью его
здесь, в этой комнате, но я не мог этого сделать - я боялся за тебя
Виоланта. Он был очень тихим и больным...

"Скорее, Роберт, скорее!"

"Он ничего не сказал. Я заговорил с ним. Он опустил голову и спросил меня, позволю ли я ему
помолиться. Я сказал ему, что не убью его. Яркий свет
осветил его лицо. Он упал к моим ногам, обхватил мои колени и целовал
мои ботинки и плакал, как ребенок. Это было жалко, Виоланта.

"Бедный Базилио!"

"Он умолял меня наказать его. Он снял рубашку и умолял меня
избить его. Я сказала ему, что не прикоснусь к нему. Он сказал, что будет твоим
раб и мой всю свою жизнь; но он настаивал, что должен как-то искупить свою вину.
физическое искупление - он должен быть наказан. "Очень хорошо", - сказал я. Тогда я
повернулся к Николасу и сказал ему, чтобы он слегка наказал Базилио,
поскольку это облегчило бы его душу. Николя снял его и привязал к
спине лошади и загнал животное в загон для лошадей. Потом
Николя вернулся и рассказал мне, что он сделал. Я ответил, что все в порядке
и что, как только я смогу оставить тебя, я пойду и освобожу
Базилио. А потом я сказал Николасу пойти на стрельбище и поискать Алису
и приведи ее домой, потому что она была слишком слаба, чтобы вернуться со мной.

- А Базилио сейчас в загоне?

- Да.

- Как он был привязан к лошади?

"Я не знаю, - Николас не сказал мне; но вы можете быть уверены в том, что он
все в порядке".

Она обвила руками шею своего мужа и целовала его снова и снова.
повторяя: "Мой благородный, великодушный муж! Я люблю тебя в тысячу раз!
больше, чем когда-либо. А теперь иди, Роберт, немедленно и освободи Базилио.

- Я не могу оставить тебя, дорогой.

- Ты должен... ты должен! Я полностью выздоровела. Если ты не уйдешь, это сделаю я.

- Очень хорошо.

Не успел он выйти из комнаты, как она вскочила с кровати, схватила
перочинный нож и бесшумно последовала за ним; он не подозревал о ее присутствии.
когда он шел к загону, она была совсем рядом. Когда они
таким образом, на небольшом расстоянии от дома ее насторожить ухо поймал
своеобразный звук, который послал сосульки через ее тело. Они были слабыми
крики человеческой агонии доносились с другой стороны, чем из
загона. Неосторожно и, следовательно, неразумно, она побежала к их источнику
не позвав мужа, и вскоре она наткнулась на
ужасающее зрелище.

Макферсон продолжил свой путь к загону; но когда он добрался туда, он
был удивлен, не обнаружив Базилио в загоне. Ворота были
закрыты - лошадь, к которой он был привязан, не могла убежать через них
. Оглядевшись, он заметил признаки переполоха, который, должно быть, произошел
среди лошадей, вызванный, несомненно, странным видом
человека, каким-то странным образом привязанного к спине одной из них.
Земля была разорвана летящими копытами во всех направлениях; среди животных было
дикое паническое бегство. Даже когда он вошел, возможно, больше
менее чем через полчаса после того, как Базилио был представлен им, они были
забились в угол и встревоженно фыркнули, когда он подошел к ним.
Лошади, к которой Николас привязал Базилио, видно не было. Раздосадованный
глупостью Николаса, Макферсон огляделся по сторонам, пока не нашел то
место в заборе, через которое прорвалась лошадь Базилио; только два
поручня были опущены. Встревоженный и огорченный, Макферсон
перепрыгнул через забор, взял след лошади и побежал по нему,
пустившись бежать. Вскоре он обнаружил, что лошадь в своем безумном бегстве потеряла
проломил забор, окружавший пасеку, и произвел опустошение
среди двадцати или более пчелиных ульев на ней. Затем Макферсон увидел
зрелище, которое на некоторое время лишило его всех сил.
тело.

Сеньора, руководствуясь более здравым смыслом, чем ее муж,
отправилась прямо на пасеку. Там она увидела лошадь с Базилио,
обнаженным по пояс, привязанным ремнями к его спине, животное бешено металось
среди пчелиных ульев, разбивая их вдребезги, как злобных насекомых.
осыпали его своими жалами. Базилио был привязан лицом к солнцу,
который бросал свои яростные лучи в его глаза; ибо Николас был предан
сеньоре, и он был полон решимости создать неблагодарному как можно больше неудобств
. Пчелы облепили незащищенное тело Базилио.
Пчелы роились сотнями, нанося ему по два укуса на лошадь,
и он был совершенно беспомощен, чтобы защитить себя. Уже яд
тысяча укусов вливали его лицо и тело; его особенности
были сильно распухшие и искаженные, и грудь выпятил от
напоминают человеческие формы и был мертвенно бледен и ужасно.

Ни секунды не колеблясь, сеньора вылетела за ворота и
отправилась на освобождение Базилио, молясь Богу каждым вздохом.
Его крики были слабыми, потому что силы его почти иссякли, и его
невероятная агония, вызванная пчелиным ядом, лишила его рассудка
сбила с толку. Для Виоланты приблизиться к обезумевшей лошади и роящимся
пчелам означало принести себя в жертву; но какое ей было дело до этого, когда
на карту была поставлена жизнь другого человека? В эту отчаянную ситуацию она попала сама
. С хладнокровием опытной наездницы она наконец вывернулась
пальцы одной руки проникают в ноздри обезумевшей лошади, мгновенно приводя ее в чувство
. В следующее мгновение, не обращая внимания на укусы,
которые пчелы наносили ей на лицо и руки, она перерезала плети Базилио
и подхватила его бесформенное тело на руки, когда оно соскользнуло на землю.
земля. Затем, взяв его под руки, она потащила его, с необычным
сила, от шкафа и от убийственных нападений
пчелы.

Он застонал, его голова скатилась с одной стороны на другую. Его глаза были
закрыты из-за припухших век, и он не мог видеть ее; но даже
если бы это было не так, он бы давно ее не знал. Она уложила его в
тени огромного дуба и по его слабым прерывистым вздохам поняла
, что еще мгновение - и с ним все будет кончено. Не подозревая о
присутствии своего мужа, который теперь благоговейно стоял с непокрытой головой,
она подняла к небу свое побледневшее лицо и прекрасные глаза,
и тихо помолился: "Святая матерь Иисуса, услышь молитву твоей
несчастной дочери и заступись за этот нераскаянный дух". Она
взглянула на Базилио и увидела, что он мертв. Она слабо пошатнулась
вскочила на ноги и, увидев своего мужа, выкрикнула его имя, протянула к нему руки
и без сознания упала в его крепкие объятия; и
так он понес ее к дому, целуя в лицо, а по щекам текли слезы.
по его щекам.




Необычный взгляд на Это


Мистер Кларк Рэндольф был ошеломлен открытием, которое он только что
сделал - его жена оказалась неверной, и предателем был его ближайший
друг, Генри Стоктон. Если бы была хоть малейшая возможность для сомнений,
несчастный муж ухватился бы за это, но их не было.
неважно.

Давайте попытаемся понять, что это значило для такого человека, как Рэндольф. Он
был высокородным, энергичным мужчиной тридцати лет, происходившим из длинного
рода гордых и рыцарственных мужчин; образованных, утонченных, чувствительных,
щедрых и храбрых. Свои искусные таланты, его тире, его полированной образом,
его промышленность, его целостности, его величие характера, поднял его
на плечах популярности и процветания, так что в городе
его дома не было другой человек его возраста, член у него
профессия, закон, который был так хорошо известен, так же понравилось, или орудует
такая власть.

Он был женат четыре года. У него красивая жена, выиграв, и
умные; и она всегда была у него лучшей преданности, что
муж может подарить жене. Они со Стоктоном дружили много
лет. После жены Рэндольф любил его больше всех и доверял ему.
других.

Такова была ситуация. Одним махом он потерял свою жену, свой дом,
своего лучшего друга, свою уверенность в человеческой природе, свой дух, свои
амбиции. Все это - и, по сути, это было все, что составляло его жизнь,
за исключением выполнения чисто животных функций - исчезло внезапно
без малейшего предупреждения.

Что ж, нужно было что-то делать. Острое чувство предательства,
боль от грубого унижения подтолкнули его к естественному пути
мести. Это, как он сидел на корточках в кресле в его запертый
офис, он начал планомерно готовиться. Первая мысль-всегда
во-первых, в таких случаях, должен был убить. Это, в случае с человеком его
духа и темперамента, было само собой разумеющимся. Страх перед юридическими
последствиями не находил в нем места. Кроме того, самоубийство после убийства
разрешило бы эту чрезвычайно малую часть проблемы.

Итак, сначала было решено, что в результате этого открытия трое
человек должны были умереть: его жена, его друг и он сам. Очень хорошо; это
сняло груз с его души. Теперь предстояло продумать упорядоченное и разумное расположение
деталей. Необходимо было выбрать план, который принесет наибольшие результаты
в удовлетворении жажды мести.
Простая смерть этих двоих, простая остановка дыхания, была бы совершенно
неадекватной. Во-первых, способ лишения их жизни должен обладать
качеством силы, которая сама по себе имела бы большое значение.
элемент удовлетворения; следовательно, это должно быть поразительно, преднамеренно, жестоко
если хотите, отвратительно, если вы привередливы. Во-вторых, этому должно было предшествовать
разоблачение, донос, публикация, насмешка, неуважение и
террор.

Это было хорошо - что дальше? Были различные доступные средства для
лишения жизни. Напрашивался револьвер. От него остается темное красное пятно;
сам вид оружия, удерживаемого неподвижно и дольше, чем необходимо,
направленного на то место, где должно появиться пятно, ужасает; там
это испуганный взгляд; затем поднятые руки, мольба о пощаде, протест
невинность, крик к Богу; после этого авария, белое лицо,
падение на пол, глаза закатились, синеватые губы приоткрыты, темная
лужа на ковре - все это было очень хорошо. Несчастный почувствовал себя лучше
теперь, когда он начал так ясно мыслить.

Но был также яд - яд самых разных видов: мышьяк, который обжигает и
разъедает, причиняя сильную боль, часто в течение нескольких часов; стрихнин, который действует
через нервы, вызывая судороги, а иногда и постоянный
искажение черт, которое не может устранить даже расслабление смертью
; едкий сублимат, синильная кислота, цианистый калий - тоже
быстрый и смертоносный. Это должен быть яд, если яд вообще существует, который
приведет к ощутимому прогрессированию через ощутимые стадии
страдания, так что в течение этого времени эффективность физической боли может
повыситься за счет добавления душевных страданий.

Были ли это все методы? Да - достаточно для этой цели. Тогда что
это должно быть - револьвер или яд? Это была сложная проблема. Пусть будет так.
Сначала будет решено, что все трое должны быть вместе, запертые в комнате,
и что двое виновных должны пострадать первыми, по одному за раз.

Револьвер победил.

Рэндольф как раз выходил из своего офиса, чтобы пойти и купить оружие,
когда он был поражен тем, что увидел в зеркале своего кабинета. Требуется
момент для него, чтобы признать в нем своего отражения. Его лицо было
неестественно белым; под глазами были синяки, которые казались
стеклянными; губы были плотно сжаты, уголки
уголки его рта опущены, на висках выступают большие темные вены.
Опасаясь, что, если, находясь в таком состоянии, он обратится к оружейнику за револьвером
, ему будет отказано, он некоторое время стоял перед
зеркало пытается восстановить естественное выражение его лица. Он помассировал
губы, чтобы убрать их жесткость, ущипнул себя за щеки, чтобы вернуть
их цвет, потер выступившие вены и немного соскреб с
белая штукатурка со стены, а вместе с ней и темные круги под глазами.
его глаза. Затем он твердым шагом вышел вперед, купил револьвер
без труда, попробовал его, убедился, что он надежен,
зарядил его, положил в карман и вернулся в свою контору.

Потому что нужно было позаботиться об определенных имущественных вопросах. У него был
значительное состояние, все его отдельном хранении; его жена принесла
ему ничего. Теперь он чувствовал себя достаточно трезвой, чтобы располагать к себе
имущества грамотно. Он составил свое завещание - голографический документ, - по которому
свое состояние передал различным лицам и благотворительным обществам.

Он взглянул на часы в своем кабинете. Оставалось еще четыре долгих часа
до того, как пора было идти домой ужинать. К счастью для его планов,
Стоктон должен был поужинать с ними в тот вечер, и ни один из виновных
не знал, что они были обнаружены. Как Рэндольфу следует нанять
эти томительные часы? Нечего было делать, не о чем даже думать.
Он попытался почитать газету, затем книгу, но потерпел неудачу; посмотрел на
толпы, заполонившие улицу; некоторое время считал проезжающие машины.;
попробовал другие занятия, ни у кого не получилось, а затем сел.

Что-то начало срабатывать в этом несчастном человеке. Давайте посмотрим: его
жена, притворяясь, что испытывает к нему самую теплую привязанность, получала
виноватые знаки внимания от предателя в доме; она предала свою
муж, разрушивший его жизнь, доведший его до смерти. В самом деле,
таким образом, она отметается все обязательства, которые в браке
связи наложены. В сущности, она была больше не его жена, но уголовное
враг, который, с сознательным и полон злобы, погубившего его. Он
мог сойти в могилу с готовностью сердца, но не мог позволить ей
жить и наслаждаться его падением и злорадствовать по поводу его гибели.

Но неужели она действительно сделает это? И потом, - Боже! - она была женщиной!
Несмотря на все, что она сделала, она была женщиной! Сильный мужчина, его
сила, усиленная револьвером, использует обман, чтобы привлечь женщину
заходит в комнату, запирает дверь, оскорбляет, унижает и запугивает ее,
размахивает револьвером, а затем убивает ее, как крысу в своей норе. Может ли
храбрый человек, обладающий зрелыми суждениями и владеющий своими способностями, совершить
такое? Да ведь это было бы не только убийством, но и трусостью!
Нет, этого нельзя было сделать. Она все еще была женщиной, со всей своей слабостью,
всей хрупкостью, которую навязывал ей пол. Этого нельзя было сделать.

В конце концов, было бы гораздо более сладкой местью оставить ее в живых, неся на себе
по жизни клеймо позора. Это было бы намного лучше. Она бы
потерять свое высокое положение и уважение друзей; газеты
опозорили бы ее на весь мир, назвав ее по имени
развратной женщиной, которая предала своего мужа и довела его до убийства
и самоубийство; у них в колонках был бы ее портрет; ее имя
и о преступлении громко кричали бы на улицах газетчики.;
проповеди, осуждающие ее, будут звучать во всех церквях; ее позор
будут обсуждать повсюду - в домах, магазинах, гостиницах и барах
во многих городах.

Не только это, но и то, что она была бы лишена всего имущества, которое у нее было.
она так много наслаждалась. Ее вышвырнут на улицу, потому что
никто не захочет ей помочь, ни у кого не найдется для нее доброго слова, никто не окажет ей
даже того уважения, которое могли бы вызвать деньги. Оказавшись таким образом брошенной на произвол судьбы
в мире, лишенной друзей и одинокой, и будучи от природы порочной, она
искала защиты у быстрых и темных мужчин. Так началось, и вскоре
начав пить, как это всегда бывает с такими женщинами, она погрузилась в
безрассудную и бесстыдную карьеру, опускаясь все ниже и ниже, теряя свою
красота; становление грубым, крикливым и вульгарным; затем достижение этой стадии
когда ее красота больше не может быть источником дохода, дрейфующие в
мерзкие притоны, общаясь с самыми низкими и самыми жестокими мерзавцами
оказавшись часто затягиваются до полицейских-судей, впервые
пьянство и тогда за кражу, отбывающих короткие сроки в тюрьме с
другие, как низко; и, наконец, однажды ночью принес с визгом бред
горячка в полицейский участок, в комплекте в больницу, привязали
твердо на железную кровать, а затем умирает с нецензурной бранью на ее губы-такие
жизнь была бы бесконечно хуже, чем смерть; такая месть неизмеримо
больше, чем у пистолета. Тогда было окончательно решено, что она
должна жить и страдать.

Что касается друга - что касается Стоктона, предателя, подлеца,
труса - _ он_ должен умереть как собака. _ это_ решение не могло быть
пересмотрено. Ему не следовало предоставлять привилегию дуэли, поскольку не только
он был полностью недостоин такого внимания, но и такими средствами
его жизнь могла быть сохранена. Несомненно, _she_ любила его; возможно, он любил
ее. Он жив, а муж убит на дуэли, их удовлетворение
было бы удвоено - они разрушили и унизили его и довели до
отчаявшись, они убили его. После этого они могли наслаждаться обществом друг друга
открыто, без всяких приставаний и без страха разоблачения или
наказания. Кроме того, они могли бы пожениться, и оба были бы счастливы. Это было
немыслимо. Он должен быть убит, он должен умереть как собака, и он должен пойти
на смерть с грязным пятном на своем имени.

Когда все было улажено, несчастный мужчина перечитал завещание. Поскольку
женщина должна была жить, она должна была быть упомянута в документе. Он разорвал
завещание и написал другое, в котором завещал ей один доллар,
указав ее стыд в качестве причины для такого небольшого завещания. Затем он
написал отдельное заявление дело, запечатал его,
обратился он к следователю, и положил его в карман. Было бы
нашли там через некоторое время.

Ну, откуда эта дрожь в каждом члене, эта необъяснимая тошнота,
это непреодолимое чувство ужаса и отвращения, когда рассматривался черновик картины
? Проснулся ли инстинкт и безмолвно взмолился о
милосердии? Какое милосердие было проявлено, чего можно было ожидать? Никакого
неважно. Требовалась не только месть, но и правосудие.
И все же это было ужасно! Признай, что она заслужила все это, заслужила даже
более того, она была женщиной! Нет акта, ее могли лишить ее естественного
претензии после сильного пола. Как женщина, она обладала неотъемлемыми правами,
которыми даже она не могла пренебречь, которых мужчины не вправе лишать. И потом,
какая польза от добавления физических страданий к душевным? Одно из них
несомненно, ослабило бы силу другого. Чем ниже она должна была пасть
и чем глубже была ее деградация, тем меньшей становилась эффективность
ее душевных страданий; и все же душевные страдания были того рода, которые она хотела, чтобы они обрушились на нее.
желала.

Поэтому было бы неплохо оставить ей немного денег - немалую сумму.
сумму денег-для того, что держит себя выше, что,
в ее случае, приведет к деградации и притупление
чувствительность, она может терпеть все более остро; для того, что
память ее позор, может быть, навсегда острые, вечно повод для
острое сожаление. Это будет лучше в других отношениях: ее позор
опубликовано, она никогда не могла общаться с теми, прекрасные персонажи, которые
были ее друзья, ее любовник умер, и его опозорили память, он не мог
присутствовать, чтобы утешить ее; в обществе она бы только те, кого
ее богатство привлечет, а оно не того сорта, чтобы удовлетворить такую
женщину, как она; она всегда будет в пределах видимости старой жизни и
ее удовольствий, но только за чертой - достаточно близко, чтобы видеть и
давно хотела, но слишком далеко, чтобы дотянуться, и вечно сдерживалась холодным
взглядом презрения из высшего круга, в котором она выросла
.

Следовательно, было бы лучше оставить ей большую часть своего состояния. Поэтому он
разорвал второе завещание и написал третье, в котором, назвав ее
своей основной наследницей, он включил историю ее позора. Он
сейчас он чувствовал себя лучше, чем когда-либо с момента своего открытия. Он прошелся
по комнате, выглянул в окно, затем снова опустился в кресло.

Как странно похожи во многих отношениях все животные, включая человека! он
подумал. Есть качества и страсти, общие для всех них, - ненависть,
страх, гнев, месть, любовь, нежность к потомству. В чем человек
превосходит других? Проявляется в самоконтроле, чувстве справедливости,
атрибуте милосердия, качестве милосердия, способности прощать,
силе благожелательности, действии благодарности; признательности
абстракций; умение сравнивать, контрастности и регулировки;
сознание присуще стремление к росту и лучше
достижения. До такой степени, что ему не хватает этих у него подход более
вплотную к низшим сословиям. В той степени, в какой страсти, общие для
всех, овладевают им, ему недостает более тонких качеств, которые
отличают представителей его вида. Желание убивать, когда нам причиняют боль, возмущают или
угрожают, тем сильнее, чем ниже мы опускаемся по шкале
орденов - тем ниже мы опускаемся даже среди членов того же ордена.
Наименее развитые мужчины самые жестокие. Месть - это злоба
гнева.

Странно, что его мысли приняли такой оборот!

И затем, фундаментальный инстинкт, который охраняет сохранение вида
вид является общим для всех, и его проявления контролируются
универсальным законом, простые вариации которого не нарушают его целостности.
Любовь и совокупление - вот широкие линии, по которым начинается увековечение
вида. Какие возможные абстракции есть в них? Разве
Их характер не конкретен и не виден? Какими бы прекрасными ни были чувства
развившись, мы знаем их источник и понимаем их функцию. Здесь нет
никакой тайны.

Что это за ревность, которая может быть у всех животных? Это инстинктивно
негодование одного из членов супружеской пары по поводу чего-либо, что мешает
приятной устоявшейся системе, основой которой является сохранение
вида. Высшее человечество обладает способностью препарировать его, анализировать,
понимать его и предохранять от его вредного действия; в этом и заключается
отличительные качества превосходства. Если, когда в нем пробуждается ревность
, он не может действовать иначе, чем лев, лошадь,
или собака, тогда в этом отношении он не превосходит их. Человек,
будучи мясоедом, является диким животным, таким же, как собака, тигр,
пантера, лев. Его страсти сильны, как и их собственные; но у него
есть качества, которые позволяют ему держать их в узде. Если у животного есть
сильная привязанность к своей паре, он будет бороться, если ее у него отнимут
это действие ревности. Если это дикое животное, он
убьет, если сможет или осмелится. Немногие самцы среди животных убьют
своих дезертирующих самок; это остается человеку, благороднейшему из
Животные. Остальные довольствуются тем, что убивают соблазнителя. Какие благодарности
для побег из акта, так недавно размышлял, что бы
разместили ее виновного ниже уровня самых свирепых
скоты! В чем из всего, что теперь предлагалось сделать, было какое-либо качество
, отличающее действия от действий самого дикого зверя,
за исключением более сложной детали, работы высшей злобы и
свирепость? Стоит ли удивляться, что Рэндольф содрогнулся, когда подумал об этом?

Самая общая характеристика всех животных, включая человека, - это
эгоизм. В человеке он достигает высшей формы и превращается в тщеславие,
гордость и нелепое чувство собственной важности. Но только человек
осознает его существование, характер и цель; он один поощряет
его рациональное развитие и пресекает самые злостные из его злоупотреблений.
Животного, которое будет сражаться или убивать из ревности перемещается
только корыстным мотивом. Он продолжает утолять свой гнев или удовлетворять свою
месть без какого-либо отношения к этике, без какой-либо мысли о своих
обязательствах перед природой, без малейшего желания интересоваться, является ли
в причине его ревности может не быть естественной цели, которая
следует тем же путем, который привел к его спариванию. Мужчина,
однако, может подумать об этих вещах, тщательно взвесить их, понять
их приблизительно, а затем продвигаться в свете мудрости. Если нет, то он
в этом отношении ничем не лучше животного, которое не может так рассуждать
и понимать.

Такой образ мышления приближал несчастного человека к самому себе.

Затем, столкнувшись с предположением, что он все это время рассматривал свое собственное дело
, он обнаружил, что ситуация была примерно такой: у него
определенное понимание, которое должно действовать, чтобы избавить его от
влияний, которые у людей с более низкими представлениями были бы более сильными
; не будучи грубым, он должен подняться над импульсами, которые
скотина по своей природе вынуждена подчиняться. Так много было ясно. Тогда
что же ему делать? Он долго и серьезно размышлял над этим.

Возможно ли стереть прошлое разоблачением, унижением, позором
и кровью? Он гордился ею; он любил ее; он был
очень, очень счастлив с ней. Она была его вдохновением; частью его
надежды, амбиции, жизнь. Да, она разрушила все это, но память об
этом осталась. До этого недавнего позорного акта она была доброй,
бескорыстной, нежной и верной. Кто знает, почему она упала? Кто мог бы
проникнуть в глубину этой странной тайны; кто измерил способность
ее сопротивления; кто справедливо оценил ее хрупкость; кто сказал
что в тот самый момент она не испытывала невыразимых страданий? И
тогда, был ли кто-нибудь с таким благородным характером, с такой честностью, такой
непоколебимой и настолько неподвластной искушениям, что он мог бы сказать, что он лучше
чем она? Ее слабость - должны ли мы осмеливаться называть это порочностью, когда мы
не можем знать, и можем ли мы, обладая разумным пониманием нашего собственного поведения
возложить всю ответственность на нее, а не на то, что создало
ее? Если мы люди, давайте искать, где мы можем убедить себя
что мы не скоты. Сострадание является атрибутом знатного
характер. Испытание мужественности-значит проявлять мужские качества.

Что хорошего вышло бы из этой мести за унижение и разоблачение? Это
не исправило бы зло; это не спасло бы жизнь; это было бы всего лишь
доказательство тщеславия, чувства собственной важности пострадавшей.
Возможно ли было бы пощадить ее? ДА. Это, наконец, было решено. Она
должна жить; у нее должно быть имущество; ей следует позволить наслаждаться
жизнью, насколько это возможно, без тени пятна на ее имени.
Это была более благородная часть, испытание мужественности. И потом, прошлое
забыть невозможно!

Приняв это решение, Рэндольф почувствовал себя настолько лучше, что
сам себе удивился. Он прошелся по комнате, чувствуя себя сильным и
упругим. Он разорвал завещание , потому что в нем ее преступление возлагалось на нее саму;
разорвал письмо коронеру; собрал все клочки бумаги
и тщательно сжег их. Затем он составил новое завещание, без пятен,
оставляя все свое имущество жене. Он не только это сделал, но и
написал ей письмо - официальное, конечно, - просто сказав, что обнаружил, что
его жизнь была ошибкой; он запечатал его, адресовал и положил в свой
карман.

Стоктон - ложный друг, предатель и разрушитель - он должен умереть,
он должен умереть как собака. Но не с пятном на его имени - это было
невозможно, потому что это отразилось бы на _ ней_.

Это была новая ситуация. Двое мужчин будут найдены мертвыми, скорее всего, в
одной комнате - друг и муж. Что подумают люди?
Дуэль? По какой причине? Убийство и самоубийство? Кто держал в руках оружие,
и по какой возможной причине? Путь, по которому могли пройти подозрения, был
слишком коротким и широким. Честное имя жены должно было быть защищено - это
было решено, и теперь это было первым соображением.

Нужно было подумать и о других вещах. Предположим, что Стоктон был бы
мужем, а Рэндольф другом. Боже! давайте подумаем. Есть ли
звери, обезумевшие от ярости и ревности, способные держать перед сердцем зеркало природы
, испытывать сострадание, проявлять милосердие,
взвесить твердой рукой слабости и недолговечность своего вида, чтобы
почувствовать смирение, склонить голову перед непостижимыми путями природы?
Вам не кажется? Нет? Ну, тогда у мужчины? Если они не, они не
лучше в этом отношении, чем скоты. Кроме того, он хотел наказать Стоктон в
убить его? В смерти не может быть наказания; оно может быть только в умирании;
но даже умирание не неприятно, и смерть - это отсутствие
страдания. Нет под небесами, чтобы дать ему надлежащую
наказания.

И это было далеко не все. _She_ любила его ... это, должно быть, так. Что будет
благо извлекая его из своей жизни? Это была бы просто месть - месть
им обоим; и в чем благородство такой мести? Если бы они
оба остались живы, оба остались бы незамеченными, они могли бы быть счастливы вместе.

В конце концов, кого бы это встревожило, чьему удовольствию помешало?
Конечно, ни один звук их счастья не смог бы проникнуть в могилу; насилие
не было бы совершено ни по одному из законов природы. Почему они не должны быть счастливы?
Если они могли, почему они не должны были? Была ли какая-либо причина под солнцем
что мудрость, милосердие, сострадание и высокое мужское достоинство могли бы дать, почему
они не должны быть счастливы?

Но предположим, что она подозреваете, что причиной самоубийства ее мужа ;
это, вероятно, отравляет ей жизнь, ибо сознание вины
наполнить подозрение. Результатом было бы отвращение к себе,
отвращение к участнице ее греха, вера в то, что кровь
ее мужа была на ее голове, и длинная череда зол, которые привели бы к
серьезно нарушить, если не разрушить полностью, желанную безмятежность ее
жизнь. Был ли какой-нибудь способ предотвратить рождение такого подозрения?

Да, был способ. Как только Рэндольф не получилось, он чувствовал, как
если бы колоссальная нагрузка были удалены из него. Его глаза ярко сияли,
щеки пылали, и выражением гордости и торжества озарила его
лицо.

Он вернулся в свое кресло, вынул из кармана револьвер и
положил его на стол; написал жене нежное письмо, в котором
он сказал ей, что только что узнал о неизлечимой болезни, с которой
у него не хватило мужества встретиться лицом к лицу через месяцы или годы страданий,
и умолял ее обратиться к Стоктону за дружбой и советом; написал ему
Стоктон, возложив на него свою защиту; сожгла последнее завещание, которое
он составил, и составила новое, в котором он оставил им имущество
совместно, при условии, что они поженятся в течение двух лет. Затем, с
совершенно ясной головой, он отложил ручку и вздохнул, но лицо его оставалось
ясным и безмятежным. Он поднял револьвер, взвел курок, приставил
дуло к виску и без малейшего нервного трепета нажал
на спусковой крючок.




История, рассказанная морем


Однажды ночью, когда с юга налетел шторм, очевидно, с
единственной целью возобновить войну со своим старым врагом, полуостровом
Монтерей, я покинул древний город, пересек горловину полуострова,
и спустился по другую сторону склона Санта-Лючия, чтобы увидеть
могучее сражение в заливе Кармел. Пронизывающий ветер, который, заряженный
иглами дождя, резко атаковал меня, проделал более благородную работу с океаном
и кипарисами, направив один в буйное русло и раздирая
другой со стонами. Я добрался до утеса сразу за галечником .
на пляже, с обнаженной головой и в расстегнутом жилете, я стоял лицом к лицу с
океаном и штормом. Ночь не была холодной, хотя разразилась зимняя буря
на свободе; но это была ночь слепой агонии и борьбы, в которой
бешеный ветер хлестал по морю, и обезумевшее море обрушивалось на берег, в то время как
проливной дождь и пронизывающие брызги приглушали мрачные краски сцены
. Это была ночь, когда море заговорило в своих трудах и выдало нам
некоторые из своих тайн.

Я покинул утес и прошел небольшое расстояние по соседству с
китайской рыболовной станцией, где был песчаный пляж; и здесь, после
сбросив сюртук и жилет, я спустился вниз, чтобы поближе познакомиться
со своим вероломным другом. Прибой набегал на меня, и волны,
мягко отступая, манили меня к дальнейшим приключениям, которые я предпринимал с
знанием своего дела, но и с любовью к этой сладкой опасности.
Сильный удар оторвал меня от земли, но я перехитрил его и
преследовал его при отступлении; потом появился другой, и он был вооружен,
ибо, возвышаясь надо мной, оно обрушилось на меня с дубинкой, которая
тяжело опустилась на меня. Я схватил его, но там мой приказ зависел от моих сил
прекратилось; и волна, вернувшись, вынесла меня наружу. Слепота, смутное
чувство удушья, неопределенное усилий инстинкта, чтобы вернуть свою хватку
на землю, полет по воздуху, мягко ложатся на
песок-это было так, что я был спасен; и я до сих пор держал в руке
оружие, с которым мой старый друг нанес мне удар.

Это была бутылка. Позже, у себя в комнате в Монтерее, я разбил ее и
обнаружил внутри необычно интересную надпись. После нескольких недель изучения
и расшифровки (из-за возраста и несовершенного исполнения задача была серьезной
и результат неопределенный), я собрал воедино те фрагменты, которые имели
видимость связности; и я обнаружил, что море в своих трудах
раскрыло одну из своих самых странных тайн. Нет надежды выгодно
ответ на этот искренний крик о помощи попросит его опубликования; это
родила достаточно, чтобы показать новый и страшный виде человека
страданий, а также дать знания, возможно, к некоторым, которые, если они будут
пока жив, предпочел бы знать худшее, чем ничего. Ниже приводится
чего достиг мой труд:

Я Амаса Д. Китинг, несчастный негодяй, который, как и многие другие,
страдания необыкновенный вид пыток; и так велико умственное
возмущение, которое я страдаю, что я боюсь, что не смогу сделать
интеллектуальный отчет. Я только что со сцены немыслима
кошмары, и, хотя я человек и, как правило, равен
к задаче умным выражением, я сейчас в состоянии
буйное психическое расстройство, и больших физических страданий,а также,
чего я ужасался, то окажется помехой для понимания того, кто может
найти этот доклад. Прежде всего, я самым искренним образом прошу такого человека использовать
самый быстрый усердие в издательском деле написания этой статьи, в
конец дабы экспедицию для нашей помощи может быть модернизирован без
задержек; ибо, если нынешнее положение дел продолжаться намного дольше с
те, кого я оставил позади, любые меры, принимаемые для их облегчения
бесполезно. Что касается меня и моего спутника, мы не ожидаем ничего, кроме
смерти.

Я поспешу перейти к материальной части моего повествования, сообщив
лишь ту часть начала, которая может послужить для нашего отождествления.

14 октября 1852 года мы отплыли из Бостона на бриге
"Хоупвелл", капитан Кэмпбелл, направляется к островам южной части Тихого океана
. Мы везли груз обычных товаров с
целью торговли с туземцами; но мы хотели также найти какой-нибудь
подходящий остров, которым мы могли бы завладеть под именем
Соединенные Штаты и поселимся в качестве нашего постоянного дома. С этой целью
мы создали компанию и купили бриг, чтобы он мог
оставаться нашей собственностью и использоваться как средство связи между нами
и цивилизованным миром. Эти факты и многие другие так хорошо знакомы каждому
нашим друзьям в Бостоне, что я считаю совершенно излишним излагать их подробнее.
более подробно. Имена всех наших пассажиров и экипажа стоят
при записи в Бостоне, и не нужно быть написаны здесь из-за более широких
идентификация.

Нет неудачами одолевали нас, пока мы не приехали в окрестности
Фолклендские острова. Мыс Горн, носил ее уродливых сторон (для бриг был
парусник медленно и антарктического лета было хорошо ушли, прежде чем мы
столкнулись с плохой погодой), - редкое явление, капитан Кэмпбелл гарантирована
США; с того времени у нас была полоса неудач, которая закончилась
наконец, через два или три месяца, в страшный шторм, который не только
стоил жизни некоторым членам экипажа, но и сорвал мачты с нашего судна. Шторм
продолжался, и, поскольку бриг был полностью во власти ветра и
моря, мы увидели, что он должен затонуть. Поэтому мы сели в лодки, захватив с собой
все, что могли, провизию и другие необходимые вещи. Поскольку нигде не было видно земли, посреди бурлящего моря, которое, казалось, вот-вот затопит нас, мы налегли на весла и взяли курс
на северо-запад...........
...........
........... Вряд ли нужно говорить, что мы потеряли нашу
подсчитав; но, в некотором роде, мы определили, что находимся почти на
136,30 западной долготы и примерно на Тропике Козерога. Это
сделало бы наше положение примерно в ста семидесяти милях от a
ряда небольших островов, лежащих к востоку от сто
сорокового меридиана. Перспектива была удручающей, так как вряд ли в
здорового человека в лодки, чтобы вытащить весло, так сильно была погода
нас; и, кроме того, приборы на корабле были утеряны и наш
положения были сильно повреждены.

Тем не менее, мы добились некоторого прогресса. Бедный брошенный бриг, по-видимому
сознавая наше дезертирство, она вела себя весьма необычным образом; подгоняемая
несомненно, ветром, она преследовала нас с жалкой борьбой - теперь на траверзе
вперед, снова кормой вперед, и все еще снова ныряя вперед вместе с ней
нос под водой. Ее качка сильно напрягала судно
и, поскольку трюм был полон воды, она, очевидно, могла прожить всего лишь
еще несколько минут. Между тем, для нас было немаловажным делом держаться от нее подальше.
Независимо от того, перейдем ли мы на ту сторону или она на ту.
она следовала за нами, и иногда мы были в опасности. Наступил конец.,
однако бриг, теперь сильно затопленный водой, величественно поднялся на большой волне
и опустился боком во впадину; он совершил смелый
изо всех сил пыталась выпрямиться, но в следующий момент она перевернулась на своей перекладине
осела, мгновение держалась, а затем рухнула прямо вниз
как свинцовая масса. Это вызвало у нас особое чувство
опустошенности; ибо, насколько мы знали (а капитан Кэмпбелл плавал
по этим морям и раньше), у нас едва ли был шанс добраться до земли
живыми.

К большому нашему удивлению, мы гребли не более двадцати узлов, когда (это
было около полуночи) с левого борта по носу был замечен пожар, то есть
скажем, прямо на запад. Это придало нам столько мужества, что мы от души поплыли к нему.
и в три часа ночи, к нашему невыразимому счастью,
мы вытащили наши лодки на прекрасный песчаный пляж. Так, исчерпаны были мы
что с малыми потерями времени мы сделали себя комфортно и сроки
спала на твердой земле.

На следующий день сделала больше, чем половину своей работе перед нами были
проснулся. За исключением нескольких птиц с ярким оперением, не было видно ни одного живого существа
; но не успели мы пошевелиться, как несколько
несколько прекрасных смуглых мужчин приблизились к нам одновременно с разных сторон
. Вокруг их талий был пояс, и с него свисало короткое одеяние
из коры, вплетенной в грубую ткань; а также с
пояса свисал тяжелый металлический меч. Несомненно, мужчины были дикарями;
но есть достоинство в их манере, что выделяет их полностью разбирают
из известных жителями этих островов Южного Моря. Наш капитан, который
понимал многие языки и диалекты субтропиков
островитян, оказался виноват в попытке словесного общения с
эти посетители, но это было не долго, прежде чем мы нашли их зело
apt в понимании знаки. Они проявили сочувствие для нас, и
с проявлениями дружбы пригласила нас следовать за ними и тест
их гостеприимство. Мы не замедлили это сделать.

Остров, с которым мы познакомились по пути, был десятичасовым путешествием
в длину и семь в ширину, и наши глаза убедились в его чудесности
плодородная почва, поскольку там были большие банановые плантации и другие
из любопытных сортов зерна. Узость дорог убедила нас в этом
что бы не было повозок и вьючных животных, но было много
доказательства цивилизации, которая, за этими деталями, была
чрезвычайный развития; такие, например, как тонко культивируемых
поля и добротные дома из камня, с такими задатками в эстетических
вкус, как найти выражение в отечественной выращивания многих
красивые цветы, которые росли на острове. Я упоминаю об этих вещах
с некоторыми подробностями, чтобы остров был узнаваем
спасателями, за которых мы горячо молимся.

Город, в который нас привели, - место исключительной красоты. В то время как
нет упорядоченного расположения улиц (дома разбросаны
беспорядочно), есть большое ощущение комфорта и простора, а также
прекрасный характер опрятности. Все здания построены из необработанного камня и
не разделены на квартиры; окна и двери завешены
циновками, свидетельствующими об отсутствии воров. Немного в стороне
На холме находится дом короля, или вождя. Он во многом похож на
другие, за исключением того, что он больше, зал в передней части служит
представительским кабинетом, где король распоряжается делами своего правления
.

Нас провели в зал для аудиенций, и вскоре появился сам король
. Он был одет с еще большей варварской роскошью, чем его подданные
на шее и в ушах у него было множество прекрасных украшений
из золота и серебра, очевидно, работы европейских мастеров,
но их носят с полным пренебрежением к их первоначальному предназначению. Король,
крупный, сильный и красивый мужчина, принял нас с доброй улыбкой; если
когда-либо человеческое лицо выражало сердечную доброту, то это был он. Он заставил нас
сразу понять, что нам здесь очень рады, что он сочувствует
мы в нашем бедственном положении, и что все наши нужды должны быть удовлетворены до тех пор, пока
не будут найдены средства для нашего возвращения в нашу страну или отправки нас
куда бы мы еще ни пожелали отправиться.

По его словам, было маловероятно (поскольку он немного говорил по-немецки), что
какое-либо судно из внешнего мира когда-либо посетит остров, поскольку он
по-видимому, они были неизвестны мореплавателям, и на острове существовал закон
согласно которому жители других островов не должны приближаться. В некоторых
раз Луны, однако, он направил лодку к острову, много лиг
уехал, чтобы перевезти некоторые редкие продукты своего народа в обмен на другие
товары, и, если мы того пожелаем, нас могут посадить по одному
в лодку и, таким образом, в конечном итоге помешать прохождению
сосуды. С некоторой, по-видимому, смущенной нерешительностью он
сообщил нам, что был вынужден наложить на нас определенные умеренные ограничения
, которые, как он поспешил добавить, никоим образом не помешают
нашему комфорту или удовольствию. Это означало, что нас держали отдельно от его народа
поскольку они были простыми и счастливыми, и он боялся такого общения
сотрудничество с нами вызвало бы недовольство среди них. Их нынешнее положение
стало возможным исключительно благодаря политике полной изоляции, которой
придерживались в прошлом.

Мы восприняли это сообщение с восторгом, который не потрудились скрыть
и король, казалось, был тронут нашими выражениями благодарности.
Так что вскоре мы обосновались колонией примерно в трех милях
от города, проворные руки туземцев сделали для нас
из жердей, циновок и соломы, достаточное количество домов для нашего комфорта
и король предоставил в наше распоряжение большую площадь для наших
используйте, если мы захотим помочь себе в сельском хозяйстве; для чего
был послан умный местный житель, чтобы проинструктировать нас. Это было
10 мая 1853 года, когда мы высадились на остров, и 14-го, когда
мы отправились в колонию.

Я не могу остановиться, чтобы дать дальнейшее описание этого прекрасного острова
и нашего восхитительного окружения, но должен поспешить перейти к рассказу о
ужасных вещах, которые в настоящее время обрушились на нас. Мы были на острове
около месяца, когда король (который дважды навещал нас)
прислал гонца сказать, что лодка отплывает завтра, и что
если бы кто-нибудь из нас захотел уйти, его можно было бы забрать. Гонец сказал
что лучшим решением короля было то, что больные должны уйти
первыми, поскольку в случае серьезной болезни было бы лучше, если бы
они умерли дома. Мы не обратили внимания на этот необычный и дикий способ
изложения дела, поскольку наше чувство благодарности к королю было настолько велико
что выражение им незначительного пожелания было для нас столь же обязательным, как
закон. Поэтому из нашего числа мы выбрали Джона Фоули, плотника из
Бостона, поскольку трудности путешествия быстро развили в нем
потребления, и у него не было семьи или родственников в колонию, так как многие
другие из нас. Бедняга был переполнен благодарностью, и он
оставил нам самый счастливый человек, которого я когда-либо видел.

Теперь я должен упомянуть об одной очень странной вещи, которой после отъезда
Фоули было уделено заметное место в нашем внимании. Мы находились в
просторной долине, которая была почти окружена отвесными стенами
большой высоты, и ни с одной доступной точки не было видно моря. О
несколько раз некоторые из молодых людей стремились покинуть
долина на берегу, но при каждой попытке родной гвардейский над нами
он внезапно появился в нескольких проходах, оставленных природой в
стене, и любезно, но твердо прогнал наших молодых людей обратно, сказав, что
по желанию короля мы не должны покидать долину. Старшие начальники
среди нас препятствовали этим попыткам побега, считая их
нарушением веры и гостеприимства; но сознание того, что мы абсолютные
пленники, тем не менее, давило на нас и становилось все более и более
надоедливым. Поэтому, когда наш спутник был увезен, организованной
движение было принято среди молодых людей, чтобы получить возвышенности
из окон открывался вид на море, для того, чтобы увидеть направление
на лодке Фоли. План состоял в том, чтобы разделиться на группы и двинуться
одновременно всеми силами ко всем выходным точкам и одолеть,
не прибегая к опасному насилию, двух или трех охранников, которых
видели в этих точках. Когда наши люди прибыли в эти места
они встречаются в небольшом количестве принято было увидеть, и были
толкают их путь, когда вдруг появилось сильное тело
туземцев, которые обнажили свои тяжелые мечи и предположил, это угрожает
отношение, что наши люди, не теряя времени, отступили. Сообщение об этом
происшествии было направлено в колонию, каждая из групп молодых людей
пережила точно такой же опыт. Хотя, как представляется, отсутствует
хорошую почву для неприятных ощущений, которые распространились по всей
колонии, чувство угнетения пришли более сильными и страха
более слабых; и, совет уже прошел, было решено задать
объяснение короля.

Произошли и другие интересные события; среди них тайное
приобретение мной значительных знаний островного языка. Для
по этой причине меня выбрали послом к королю. Моя миссия провалилась
поскольку король, хотя и был милостив, сообщил мне, что этот план был
необходим для обеспечения полной изоляции от своего народа; и он
поручил мне сообщить моему народу, что любой член нашей колонии обнаружил
выход за рамки был бы наказан смертью. Кроме того , на это
король, по-видимому, обиженный тем, что мы подвергли сомнению правомерность
его действий, сказал, что отныне он сам будет делать
отбор наших людей для депортации. Очевидно превосходство мужчины
персонаж произвел на меня впечатление не мало влияет, и искренность с
что он рассматривается нами как принадлежащие к расе ниже его в умственном
и моральных сил, ставило меня в тупик и поставили меня в невыгодное положение.

Когда я принес эту новость в колонию, настроение, граничащее с безнадежностью
охватило наших людей. Те, кто был более вспыльчивым, предложили восстание и
захват острова; но это была настолько безумная идея, что от нее сразу отказались
.

Вскоре после этого король послал за Авессаломом Мэйвудом, одним из наших молодых людей
, неженатым, но с матерью среди нас. Мэйвуд, поначалу очень подавленный
с цингой на гауптвахте, у него начались другие недуги, и теперь он был
инвалидом и сильно истощен. Я не буду подробно останавливаться ни на трогательном расставании
между ним и его престарелой матерью, ни на более глубоком мраке, который пал
на колонию. Что стало с этими людьми? Никто не мог знать
куда их увезли, и никто не мог догадаться об их дальнейшей судьбе. За
наши усилия, чтобы быть бодрым и трудолюбивым было тяжелым сердцем, и
возможно, мысли и страхи, что не решились обратиться за выражение.

Был схвачен третий мужчина - снова болезненный, на этот раз чахоточный
фермер по имени Джексон; а некоторое время спустя - четвертый, пожилой
женщина, больная раком; это была миссис Лайонс, в прошлом модистка в Южном
Бостон. Затем терпение и надежда, которые поддерживали нас, лопнули, и
мы оказались в состоянии, близком к отчаянию. Самые хладнокровные из мужчин
тихо собрались в сторонке и обсуждали, что делать. Наш капитан, мужчина
тихий и храбрый, по-прежнему лидер в наших советах и всегда дающий советы.
терпение и послушание председательствовали на этом собрании. В голове каждого была одна
ужасная мысль, но ни у кого не хватило смелости высказать ее
но после того, как состоялось некоторое обсуждение, не принесшее никакой пользы,
Капитан Кэмпбелл произнес эту речь:

Друзья мои, нам не подобает больше скрывать ту
мысль, которая есть у каждого из нас и которая рано или поздно должна быть высказана
. Общеизвестно, что на многих из
островов этих морей существует ужасная практика
каннибализма".

Никто не проронил ни слова в течение долгого времени, и все были рады, что она
вышли наконец. Ни один человек не взглянул на своего соседа и не осмелился поднять свой взгляд
взгляд от земли, и на сердцах всех была тяжесть.

"Тем не менее, - продолжал капитан, - чрезвычайно трудно
поверить, что это зло обрушилось на нас, поскольку вы, должно быть, заметили, что были взяты только
худые и болезненные, и, конечно, это не может означать, что
каннибализм."

Некоторые об этом не подумали, и они быстро подняли головы с просветлевшими лицами.
после чего капитан Кэмпбелл продолжил:

"Вы, должно быть, заметили, однако, что все больные и немощные
ушли, и это создает для нас новую ситуацию. У меня есть идея, которую я
не буду сейчас высказывать, и моим желанием, собирая вас вместе,
было определить ее правильность или ложность. Для этой цели какой-нибудь человек
смелый и проворный должен рискнуть своей жизнью".

Почти каждый присутствующий предложил свои услуги, но капитан
покачал головой и попросил всех сохранять спокойствие.

"Необходимо, - добавил он, - чтобы этот человек понимал язык,
и я боюсь, что среди вас нет ни одного".

Каждый человек, опешив, посмотрел на своего соседа, а потом все на меня, как я
шагнул вперед. Капитан смотрел на меня с благодарностью и сказал::

"Пусть теперь между нами будет связующая тайна, ибо остальные в колонии
не должны знать сейчас и, возможно, никогда. Если наш страх-найти землю
по правде говоря, есть все больше оснований для учета этих вопросах
секрет между нами. Это хорошо понимают? Тогда, мистер Китинг,
план таков: когда следующего из нас схватят, вы с помощью стратегии,
но ни в коем случае не с помощью насилия, сбежите из этого заключения и
узнайте о судьбе этого человека и сообщите нам ".

Неделю спустя (подобные вещи происходят сейчас все чаще).
Лемюэля Артура, молодого человека двадцати двух лет, увезли около часу дня.
пополудни. Когда весь мой план был обдуман, я
оделся в стиле туземцев, намазал кожу охрой,
затемнил брови и волосы смесью сажи и жира и
без труда проскользнул мимо охраны и оказался на свободе.
на острове. Я набрал высоту и не увидел никаких признаков лодки
готовится откладывать с Артуром. Когда тьма пришла я спустился
в деревню. Я держал на окраине и остался аж
возможно, в тени. Я не осмеливался ни с кем заговорить, но я мог слушать;
и вскоре я узнал кое-что, от чего мое сердце замерло.

"У нас так давно никого не было", - сказал туземец своему товарищу.

- Да, и это будет восхитительно. Говорят, он молодой и толстый.
Мы не прикасались ни к одному с тех пор, как четверо мужчин и их женщина с
драгоценностями прибыли на остров с затонувшего судна.

"Верно; но это блюдо не распространится среди стольких из нас - многим придется
обойтись без него".

"Что из этого? Те, кого не снабдили сейчас, получат более острое наслаждение
когда придет их очередь. Теперь остались только хорошие и жирные, так как
король забрал всех худых и болезненных. Он не позволил
людям прикоснуться к ним, хотя некоторые из них очень просили. Итак,
чтобы убедиться, их поместили в печь."

Когда я услышал это, на меня свалилась такая тяжелая болезнь, что я был близок к тому, чтобы
выдать мое присутствие; и, конечно, я потерял часть разговора, который
у этих людей был секс. Вскоре я понял, что не было сказано ничего, что указывало бы на
ужасную судьбу моих друзей; моих собственных страхов было
достаточно, чтобы придать устрашающий оттенок их языку. Когда я огляделся,
они снова исчезли, и поэтому я с большой осторожностью перешел в
другую часть города, всегда держась в тени. В определенном месте
Я услышал другой разговор, следующего содержания:

"Знает ли он, что они с ним сделают?"

"Нет, но он чего-то боится. Он не понимает языка. Он
пытался сбежать сегодня днем, чтобы отправиться на берег моря, где он
думал, что лодка ждет, и когда они попытались успокоить его.
он очень разозлился.

"Что они сделали потом?"

"Они отвели его к царю, который был так добр, что молодой человек стал
тихо. Наш король такой мягкий, и они всегда верят тому, что он говорит
", - после чего парень разразился искренним смехом.

"А остальные ничего не подозревают?"

"В этом есть сомнения. Кололу, фермер, сообщил, что они
выглядят встревоженными и проводят тайные собрания ".

"Как ты думаешь, что бы они сделали, если бы все узнали?"

"Я думаю, восстание, потому что они кажутся бойцами".

"Но у них нет оружия, а нас больше сотни против одного".

"Это правда, и поэтому ни одна из сторон не потеряет жизни. После
восстания их просто будут держать в более тесном заключении, и в конце концов никто не пострадает
. Их можно было бы принимать по одному за раз, как это и есть
в настоящее время ".

"Они могут отказаться есть в достаточном количестве и, следовательно, стать худыми ".

"Это, несомненно, произойдет, но это продлится лишь некоторое время; ибо
вы заметили, что даже наши собственные люди, будучи осужденными, хотя они
сначала теряют плоть, неизменно смиряются со своим концом и, наконец, становятся толще, чем когда-либо.
"

Слова этого человека, который, очевидно, был чиновником короля,
внушили мне такой ужас, что я не мог больше ничего слышать;
поэтому я уехал, размышляя, стоит ли мне вернуться в колонию и
сообщить о том, что я уже слышал, или остаться и увидеть эту ужасную трагедию
до конца. Поскольку немедленным возвращением я ничего не добился бы, я
решил остаться, потому что сквозь ужас всего этого мог пробиться какой-нибудь
намек на средство избавления.

Собрав всех людей в определенном
квартале, я вскоре осознал, что происходит нечто необычайно важное; поэтому, насколько я
мог, я пробрался к точке сближения, которая находилась в
по соседству с королевским домом, и там я увидел необычайную подготовку.
подготовка шла полным ходом. На открытом месте горел большой костер;
вокруг него, по кругу с большим радиусом, стояли сотни людей
странные полудикари острова, которых вооруженный патруль держал на должном для них расстоянии
; на свободном пространстве с одной стороны, на более высоком
на первом этаже находилось возвышенное сиденье, которое, как я предположил, было зарезервировано для
короля. Очевидно, требовалось уделить внимание какому-то важному делу, имевшему
вероятно, церемониальный характер. Самой любопытной чертой всего этого
дела была активность нескольких рабочих, занятых перетаскиванием
больших горячих камней из костра и укладыванием их в форме
продолговатого холмика. У этого кургана была одна особенность: внутри него было оставлено углубление
около шести футов в длину и двух футов в ширину, и мужчины,
по указанию лидера, углубляли его
приближаются две ноги, все камни очень жарко и трудно
справляется даже с помощью насыпей.

Пока они еще на работе, большой репрессированных волнение под
которой человек трудился нашли предлог для выражения прибытия
короля, который, обманом в необычные наряды, торжественно шел впереди
его сопровождающие его высокого сиденья. Затем он отдал приказ, который
с моего расстояния я не мог расслышать. Я придвинулся немного ближе под прикрытием
безопасности, которую предоставил случай, и подслушал этот разговор:

"Сколько из них получат часть этого?"

"Я слышал, всего сорок. Ты знаешь, что женщинам это запрещено".

"Да".

"Ведущие мужчины будут обеспечены. Это делает их сильными и мудрыми.
Следующий будет вручен шестидесяти мужчинам, которые носят мечи.

- А следующий после этого?

"Большему количеству воинов; и так далее, пока все они не выпьют немного, и
тогда простых людей возьмут по такой же ротации, но с
меньшим содержанием".

В этот момент от королевского дома двинулась странная процессия. Ее
возглавляли два священника, которые что-то печально распевали; за ними шли четверо мужчин,
вооруженные странными приспособлениями - цепами, без сомнения. Затем появились четверо
воинов, а за ними, крепко связанный и совершенно обнаженный, шел мой
юный друг Артур; за ним шли шестеро воинов. Белая кожа Артура
резко контрастировала с кожей смуглых мужчин вокруг него. Его лицо
было очень бледным, а широко раскрытые глаза быстро оглядывались по сторонам
в поисках слабой надежды.

Группа остановилась перед королем; туземцы повернулись лицом к нему и сделали поклон
и ожидали дальнейших распоряжений. Прежде чем все это было сделано, один
мужчина, стоявший передо мной, сказал другому:

- Боюсь, эти горячие камни остынут.

"Опасности нет; они долго будут сохранять тепло. Если бы они
были слишком горячими, они бы подгорели".

"Верно".

"Сейчас они слишком горячие, но пройдет какое-то время, прежде чем они понадобятся".
"Воспользуются ли они сначала мечом, как поступили с теми, у кого были

украшения?" - спросил я. будут использовать меч первым, как они сделали с теми, у кого были
украшения?"

- Нет, тогда самое вкусное было разлито. Это новая идея короля.
Цепы подойдут не хуже, к тому же они получатся очень нежными.
Наш король - мудрый человек.

К этому времени юный Артур (король отдал свой приказ) был
окружен вооруженными людьми, и между ним и ними были те четверо, которые
осуществляется цепами. Его руки были привязаны к прочному столбу канули в
землю. Король поднял руку, как сигнал, и четверо мужчин принесли
их цепы с умеренной силой на голое тело Артура. Эти
условия были тяжелые, и, очевидно, позаботились о том, чтобы не сломать
кожи. Когда бедняга почувствовал удары, он съежился и задрожал, но
не издал ни звука. Они снова упали.

Что я делал все это время? О чем я думал? Я не знаю; но
когда были нанесены вторые удары и Артур закричал от
своей агонии, я проскочил сквозь окружавший строй дикарей, бросился в
среди группы вокруг заключенного, выхватил меч из
воины, поднявшиеся на короля и разбить его голову надвое, повернулся,
облигации вырезать Артура, поймал его за руку, и бежал на полной скорости с
его во тьму. Никогда еще не было такого сюрприза -
люди увидели, как один из их числа, как они и предполагали, освободил
пленника и убил их короля. Вскоре раздался вой, и некоторые из них
бросились в погоню; но... там было тело короля, и камни
были горячими и ждали! Власти больше не было! Наши преследователи пали
один за другим они ушли, а остальные, обескураженные, отказались от погони.
Мы побежали к берегу, нашли лодку и вышли в море.

Мы свободны - мы двое; но с какой целью? У нас нет идеи
направление земля, мы без пищи; мы не смеем вернуться в наш
друзья, в отчаянной надежде найти землю можно есть
быть бы стимулом для их спасения. Мы гребли всю ночь;
теперь же на следующий день, у нас жрать было нечего
или выпить, и мы начинаем страдать, мы оба голые и солнце
казалось бы, это сожжет нас дотла. Поэтому я делаю эту запись из материалов,
которые я предусмотрительно приберег на такой крайний случай, и я собираюсь
теперь передать их морю с такими искренними молитвами о его обнаружении, как
может исходить только от самого несчастного человека, находящегося в отчаянном положении.




Создатель монстров


Молодой человек утонченной внешности, но, очевидно, страдающий от сильного душевного расстройства
однажды утром явился в резиденцию необычного
старика, который был известен как хирург замечательного мастерства. Дом был
странным и примитивным кирпичным сооружением, совершенно устаревшим, но вполне сносным
только в той обветшалой части города, в которой он стоял. Он был большим,
мрачным и темноватым, с длинными коридорами и унылыми комнатами; и он был
абсурдно большим для маленькой семьи - мужа и жены, - которая его занимала.
Описан дом, изображен мужчина - но не женщина. Он мог
быть приятным при случае, но, несмотря на все это, он был всего лишь оживленным.
загадка. Его жена была слабой, изможденной, замкнутой, явно несчастной и
возможно, жила жизнью страха - возможно, была свидетельницей отталкивающих событий.
вещи, предмет тревог, жертва страха и тирании; но там
в этих предположениях много предположений. Ему было около
шестидесяти пяти лет, а ей около сорока. Он был худой, высокий, и
лысый, с тонкой, гладко выбритое лицо, и очень зоркие глаза; всегда держится на
домой, и был неопрятный. Мужчина был силен, женщина слаба; он
доминировал, она страдала.

Хотя он был хирургом редкого мастерства, его практика была почти нулевой.
редко случалось, чтобы те немногие, кто знал о его
великих способностях, были достаточно смелы, чтобы проникнуть во мрак его дома,
и когда они это сделали, это было оставлено без внимания и превратилось в нечто омерзительное
истории, которые шептались о нем. Это были, по большей части,
но преувеличений своих опытов по вивисекции, он был посвящен
наука операции.

Молодой человек, который явился в упомянутое утро, был
красивым парнем, но явно слабохарактерным и нездоровым.
темперамент - чувствительный, легко возбуждающийся или впадающий в депрессию. Один
взгляд убедил хирург, что его посетитель был серьезно пострадавших в
ум, ибо там никогда не был смелее череп-Грин меланхолии, фиксированные и
непоправимых.

Незнакомец не подозревала, что любое размещение дома. В
входная дверь - старая, перекошенная и покрытая волдырями от солнца - была заперта, а на
маленьких, выцветших зеленых окнах были задернуты жалюзи. Молодой человек постучал в
дверь. Ответа не последовало. Он постучал снова. По-прежнему никаких следов. Он изучил листок
бумаги, взглянул на номер дома, а затем с
нетерпением ребенка яростно пнул дверь. Были признаки
множества других подобных ударов. Ответ пришел в виде
шаркающих шагов в коридоре, поворота ржавого ключа и резкого выражения
лица, которое осторожно выглянуло в приоткрытую дверь.

"Вы доктор?" - спросил молодой человек.

"Да, да! Заходите", - бодро ответил хозяин дома.

Молодой человек вошел. Старый хирург закрыл дверь и внимательно
запер ее. "Сюда", - сказал он, направляясь к шаткому пролету
лестницы. Молодой человек последовал за ним. Хирург первым поднялся по лестнице,
свернул в узкий, пахнущий плесенью коридор слева, пересек его.
он, скрипя расшатанными досками под ногами, в дальнем конце открылся
справа была дверь, и он жестом пригласил своего посетителя войти. Молодой человек
оказался в приятной комнате, обставленной в старинном стиле и с
суровой простотой.

"Садись", - сказал старик, ставя стул так, чтобы его обитатель
был лицом к окну, которое выходило на глухую стену примерно в шести футах
от дома. Он распахнул жалюзи, и внутрь хлынул бледный свет. Затем он
сел рядом со своим посетителем, прямо напротив него, и с
испытующим взглядом, обладавшим всей мощью микроскопа, он приступил
к диагностике случая.

"Ну?" - спросил он через некоторое время.

Молодой человек неловко заерзал на своем стуле.

"Я... я пришел повидаться с вами, - наконец пробормотал он, - потому что у меня проблемы".
"А!" - пробормотал он, запинаясь.

"А!"

"Да; видите ли, я ... то есть ... я отказался от этого".

"Ах!" - К сочувствию в восклицании добавилась жалость.

"Вот и все. Отказался от этого", - добавил посетитель. Он достал из кармана
пачку банкнот и с величайшей неторопливостью пересчитал их
, положив на колено. - Пять тысяч долларов, - спокойно заметил он. - Это
тебе. Это все, что у меня; но я полагаю,--представляю,--нет, это не
слово-_assume_ ... да; вот слова, предположим, что пять тысяч-это
действительно так много? Дай мне сосчитать. Он пересчитал еще раз. - Эти пять тысяч
долларов - достаточная плата за то, что я хочу, чтобы ты сделал.

Губы хирурга сочувственно скривились - возможно, и презрительно. - Что
вы хотите, чтобы я сделал? - небрежно поинтересовался он.

Молодой человек встал, с таинственным видом огляделся, подошел к
хирургу и положил деньги ему на колено. Затем он наклонился и
прошептал хирургу на ухо два слова.

Эти слова произвели электрический эффект. Старик сильно вздрогнул;
затем, вскочив на ноги, он сердито поймал своего посетителя и
пронзил его взглядом, острым, как нож. Его глаза
вспыхнули, и он открыл рот, чтобы произнести какую-то грубую фразу.
проклятия, когда он вдруг спохватился. Гнев сошел с его лица,
и осталась только жалость. Он отказался от его хватки, поднял
разрозненные заметки, и, предлагая им для посетителя, медленно сказал:

"Мне не нужны твои деньги. Вы просто глупы. Вы думаете, что вы в
беда. Ну, ты не знаешь, ЧТО ТАКОЕ беда. Твоя единственная проблема в том,
что в твоей натуре нет и следа мужественности. Ты просто
безумен - я бы не сказал, малодушен. Вы должны сдаться властям
и быть отправлены в сумасшедший дом для надлежащего лечения ".

Молодой человек остро почувствовал намеренное оскорбление, и его глаза опасно сверкнули
.

"Ах ты, старый пес, ты так оскорбляешь меня!" - закричал он. "Напускаешь на себя важный вид, вот ты кто!
дай себя в руки! Виртуозно возмущаться, старый убийца, ты! Не хочу, чтобы моя
денег, что ль? Когда человек приходит к вам сам и хочет это сделать, вы летите
в страсти и отвергнуть его деньги; но пусть враг его приходит и
платить вам, а вы этому только рад. Сколько таких работ вы выполнили
в этой жалкой старой дыре? Для вас хорошо, что полиция
не догнала вас и не захватила с собой лопату. Вы согласны?
знаете, что сказал о вас? Вы думаете, что вы сохранили ваши окна так
плотно закрыты, что никакой звук не проникал за пределы их? Откуда
вы держите свои адские орудия?"

Он довел себя до крайности. Его голос был хриплым, громким,
и хриплым. Его глаза, налитые кровью, вылезли из орбит. Вся его
рамка дернулась, и пальцы корчились. Но он был в наличии
человек бесконечно его превосходит. Два глаза, как у змеи, сожгли
два отверстия через него. Непреодолимое присутствие столкнулось с
одним слабым и страстным. Результат пришел.

"Сядьте", - приказал строгий голос хирурга.

Это был голос отца, обращенный к ребенку, хозяина к рабу. Ярость оставила
посетитель, ослабевший и побежденный, упал на стул.

Тем временем на лице старого хирурга появился странный свет,
рассвет странной идеи; мрачный луч, заблудившийся от огней церкви.
бездонная пропасть; зловещий свет, освещающий путь энтузиаста
. Старик на мгновение погрузился в глубокую задумчивость,
проблески нетерпеливого интеллекта на мгновение пробились сквозь облако
мрачной задумчивости, которое покрывало его лицо. Затем яркий свет озарил его лицо.
глубокая, непроницаемая решимость. В этом было что-то зловещее,
предполагающее принесение в жертву чего-то священного. После борьбы
разум победил совесть.

Взяв лист бумаги и карандаш, хирург аккуратно записал
ответы на вопросы, которые он безапелляционно адресовал своему посетителю,
такие как его имя, возраст, место жительства, род занятий и тому подобное,
и те же расспросы о его родителях, вместе с другими
особыми вопросами.

"Кто-нибудь знает, что вы приходили в этот дом?" спросил он.

"Нет".

"Вы клянетесь в этом?"

"Да".

"Но ваше длительное отсутствие вызовет тревогу и приведет к поискам".

"Я предусмотрел это".

"Каким образом?"

"Отправив по почте записку, в которой я объявил о своем
намерении утопиться".

"Реку будут тащить".

"Что тогда?" - спросил юноша, пожимая плечами с беспечным
равнодушие. "Бурное подводное течение, знаете ли. Хорошего много не
нашли".

Возникла пауза.

"Вы готовы?" - наконец спросил хирург.

"Совершенно". Ответ был холодным и решительным.

Однако поведение хирурга свидетельствовало о большом волнении. В
бледность, проступившая на его лице в тот момент, когда было принято решение
, стала интенсивной. Нервная дрожь пробежала по его телу.
Над всем этим сиял свет энтузиазма.

"У вас есть выбор метода?" спросил он.

"Да, сильное обезболивание".

"Каким средством?"

"Самым надежным и быстрым."

"Желаете ли вы какого-либо... какого-либо последующего расположения?"

"Нет; только аннулирования; просто задувание, как свечи на ветру"
"дуновение" - затем тьма, без следа. Чувство собственного
безопасности может рекомендовать метод. Я оставляю это тебе".

"Нет доставки к вашим друзьям?"

"Никаких извинений, ничего решительно".

Еще одна пауза.

"Вы сказали, что вполне готовы?" - спросил хирург.

"Вполне готовы".

"И совершенно готовы?"

"Озабочен".

"Тогда подождите минутку".

С этой просьбой старый хирург поднялся на ноги и потянулся
. Затем с кошачьей осторожностью он открыл дверь и
выглянул в коридор, внимательно прислушиваясь. Оттуда не доносилось ни звука. Он тихо
закрыл дверь и запер ее. Затем опустил жалюзи и
запер их. Покончив с этим, он открыл дверь, ведущую в соседнюю
комнату, которая, хотя и не имела окон, освещалась небольшим
просвет. Молодой человек внимательно наблюдал. Странная перемена совершилась в
его. Хотя его решимость ни на йоту не уменьшилась, выражение огромного
облегчения появилось на его лице, вытеснив изможденное, отчаявшееся выражение, которое было у него полчаса назад.
полчаса назад. Тогда меланхоличный, сейчас он был в экстазе.

Открыв вторую дверь, он увидел любопытное зрелище. В центре
комнаты, прямо под окном, был операционный стол, такой
как используется демонстрантов анатомии. В стеклянной витрине у стены
проводится хирургического инструмента каждого вида. Висящие в другом деле были
человеческие скелеты различных размеров. В запечатанных банках, расставленных на полках,
были различные чудовища, законсервированные в спирте. Там были
также, среди бесчисленного множества других предметов, разбросанных по комнате,
манекен, плюшевая кошка, высушенное человеческое сердце, гипсовые слепки
различные части тела, многочисленные диаграммы и большой ассортимент
лекарств и химикатов. Там также была гостиная, которую можно было раздвинуть, чтобы превратить в
кушетку. Хирург открыл ее и отодвинул операционный стол
в сторону, уступив его место гостиной.

- Входите, - позвал он своего посетителя.

Молодой человек повиновался без малейших колебаний.

- Сними пальто.

Он подчинился.

- Ложись на этот шезлонг.

Через мгновение молодой человек вытянулся во весь рост, не сводя глаз с
хирурга. Последний, несомненно, испытывал сильное волнение,
но он не дрогнул; его движения были уверенными и быстрыми. Выбрав
бутылку с жидкостью, он тщательно отмерил определенное
количество. Делая это, он спросил:

"У вас когда-нибудь были нарушения сердечного ритма?"

"Нет".

Ответ последовал быстро, но за ним сразу же последовал вопросительный взгляд
на лице говорившего.

"Я полагаю, - добавил он, - своим вопросом вы имеете в виду, что давать мне определенный препарат может быть
опасно. Однако при данных обстоятельствах,
Я не вижу никакого отношения к вашему вопросу".

Это заняло хирурга врасплох, но он поспешил объяснить, что он не
желаю причинять ненужную боль, и отсюда его вопрос.

Он поставил стакан на подставку, подошел к посетителю и осторожно
проверил его пульс.

"Замечательно!" - воскликнул он.

"Почему?"

"Это совершенно нормально".

"Потому что я всецело ушел в отставку. Действительно, это было так давно я знал
такое счастье. Он не является активным, но бесконечно милый".

"У вас нет давнего желания отказаться от операции?"

"Абсолютно никакого".

Хирург отошел к стойке и вернулся с настойкой.

"Возьмите это", - сказал он любезно.

Молодой человек слегка приподнялся и взял стакан в руку.
У него не дрогнул ни один нерв. Он выпил жидкость,
осушив последнюю каплю. Затем он с улыбкой вернул стакан.

"Спасибо вам", - сказал он. "Вы самый благородный человек на свете. Желаю вам
всегда процветать и быть счастливыми! Ты мой благодетель, мой освободитель. Благословляю тебя
, благословляю тебя! Ты протягиваешь руку со своего места рядом с богами и поднимаешь меня
наверх, в восхитительный мир и покой. Я люблю тебя - я люблю тебя всем своим сердцем!
"

Эти слова, произнесенные искренне, мелодичным низким голосом и сопровождаемые
улыбкой невыразимой нежности, пронзили сердце старика. А
Его охватила едва сдерживаемая судорога; невыносимая мука скрутила все его внутренности.;
пот струился по его лицу. Молодой человек продолжал улыбаться.

"Ах, это мне хорошо!", сказал он.

Хирург, с сильным трудом сдерживал себя, сел на
края гостиная и взял запястье его посетителей, подсчет пульса.

"Сколько времени это займет?" - спросил молодой человек.

"Десять минут. Прошло две". Голос был хриплым.

"Ах, осталось всего восемь минут!... Восхитительно, восхитительно! Я чувствую, что это
приближается.... Что это было?... А, я понимаю. Музыка.... Прекрасно!...
Приближаюсь, приближаюсь.... Это... это... вода?... Сочится? Капает?
Доктор!

- Ну?

"Спасибо тебе, ... спасибо тебе.... Благородный человек, ... мой спаситель, ... мой бене...
bene ... фактор.... Струйка, ... струйка.... Капает, капает....
Доктор!

"Ну?"

"Доктор!"

"Не слышит", - пробормотал хирург.

"Доктор!"

"И слепой".

В ответ он крепко пожал руку.

"Доктор!"

"И онемевший".

"Доктор!"

Старик смотрел и ждал.

"Капает, ... капает".

Вытекла последняя капля. Послышался вздох, и больше ничего.

Хирург опустил руку.

"Первый шаг", - он застонал, поднимаясь на ноги; тогда вся его рамки
расширены. "Первый шаг-самый трудный, но самый простой. A
провиденциальное вручение в мои руки того, чего я жаждал
сорок лет. Теперь отказа нет! Это возможно, потому что научно;
рационально, но опасно. Если я добьюсь успеха - _если?_ Я _shall_ добьюсь успеха. Я _will_
добьюсь успеха.... А после успеха - что?... Да; что? Опубликуйте план и
результат? Виселица.... Пока _ это_ будет существовать, ... и _ Я_
существую, виселица. Это много.... Но как объяснить ее присутствие? Ах,
как сильно щиплет! Я должен положиться на будущее.

Он оторвался от задумчивости и вздрогнул.

- Интересно, слышала ли она что-нибудь или видела?

С этими мыслями он бросил взгляд на бланк в гостиной и
затем вышел из комнаты, запер дверь, запер также дверь внешней комнаты
прошел по двум или трем коридорам, проник в отдаленную часть
вышел из дома и постучал в дверь. Его открыла его жена. Он, по
на этот раз он полностью овладел собой.

"Мне показалось, что я только что слышал, как кто-то был в доме, - сказал он, - но я не могу
никого найти".

"Я ничего не слышал".

Он почувствовал огромное облегчение.

"Я действительно слышала, как кто-то постучал в дверь меньше часа назад", - продолжила она.
"и слышала, как вы говорили, я думаю. Он вошел?"

"Нет".

Женщина посмотрела на его ноги и, казалось, была озадачена.

"Я почти уверена, - сказала она, - что слышала шаги в доме,
и все же я вижу, что вы в тапочках".

"О, тогда я была в туфлях!"

"Это все объясняет", - удовлетворенно сказала женщина. "Я думаю, что звук, который вы
херд, должно быть, был вызван крысами".

"Ах, вот оно что!" - воскликнул хирург. Уходя, он закрыл дверь,
снова открыл ее и сказал: "Я не хочу, чтобы меня беспокоили сегодня". Идя по коридору, он сказал себе
"Там все чисто".

Он вернулся в комнату, в которой лежал его посетитель, и тщательно ее осмотрел.
"Великолепный экземпляр!" - Сказал он.

"Великолепный экземпляр!" он тихо воскликнул: "звук каждого органа, каждая функция
совершенны; прекрасное, крупное телосложение; мышцы хорошей формы, сильные и
жилистые; способны к замечательному развитию - если дать им возможность .... Я
не сомневайтесь, что это можно сделать. Я уже добился успеха с собакой -
задача менее сложная, чем эта, потому что у человека головной мозг перекрывает
мозжечок, чего нет у собаки. Это дает широкий диапазон действий
на случай несчастного случая, всего одна возможность в жизни! В головном мозге -
интеллект и привязанности; в мозжечке - чувства и
двигательные силы; в продолговатом мозге - контроль диафрагмы. В
этих двух последних заключены все основы простого существования.
Головной мозг - это всего лишь украшение; то есть разум и
привязанности носят почти чисто декоративный характер. Я уже доказал это. Моя
собака с удаленным головным мозгом была идиоткой, но в определенной степени сохранила свои
физические чувства ".

Размышляя таким образом, он тщательно подготовился. Он передвинул кушетку,
вернул операционный стол под потолочное окно, выбрал ряд
хирургических инструментов, приготовил определенные смеси лекарств и приготовил
воду, полотенца и все принадлежности для утомительной хирургической операции.
Внезапно он расхохотался.

"Бедный дурачок!" - воскликнул он. "Заплатил мне пять тысяч долларов, чтобы я убил его!
Не хватило смелости задуть собственную свечу! Единственный, неповторимый,
странные уроды бывают у этих сумасшедших! Ты думал, что умираешь, бедный
идиот! Позвольте мне сообщить вам, сэр, что вы на этот живее всех живых
момент, когда вы были в вашей жизни. Но это будет все та же
вы. Вы никогда не будете более сознательны, чем сейчас; и для всех
практических целей, насколько они вас касаются, вы мертвы
отныне, хотя и будете жить. Кстати, как ты должен себя чувствовать
"без головы"? Ha, ha, ha!... Но это жалкая шутка.

Он поднял бесчувственное тело с дивана и положил его на
операционный стол.

 * * * * *

Примерно три года спустя состоялся следующий разговор
между капитаном полиции и детективом:

"Возможно, она сумасшедшая", - предположил капитан.

"Я думаю, что она сумасшедшая".

"И все же вы верите в ее историю!"

"Верю".

"Странно!"

"Вовсе нет. Я сам кое-чему научился".

"Что?"

"Много, в одном смысле; мало, в другом. Вы слышали эти странные
истории о ее муже. Ну, все они бессмысленны - вероятно, с
одно исключение. В целом он безобидный старик, но со странностями. Он
провел несколько замечательных хирургических операций. Люди в его районе
невежественны, они боятся его и хотят избавиться от него;
поэтому они рассказывают о нем очень много лжи, и сами начинают верить
своим собственным историям. Одна важная вещь, которую я узнал, заключается в том, что
он почти безумно энтузиазма по вопросу о хирургии, особенно
экспериментальная хирургия; и с энтузиастом вряд ли найдется такой
дело в совести. Именно это придает мне уверенности в истории этой женщины
".

"Вы говорите, она выглядела напуганной?"

"Это было вдвойне: во-первых, она боялась, что муж узнает о ее
измене ему; во-вторых, само открытие повергло ее в ужас".

"Но ее отчет об этом открытии очень расплывчатый", - возразил капитан.
"Он все от нее скрывает. Она просто догадывается".

"Частично - да; частично - нет. Она отчетливо слышала звуки,
хотя и не видела ясно. От ужаса ее глаза закрылись. То, что она думает,
что она видела, я признаю, нелепо; но она, несомненно, видела что-то
чрезвычайно страшное. Есть много странных мелких обстоятельств. Он
ел с ней всего несколько раз за последние три года, и
почти всегда относит еду в свои личные комнаты. Она говорит, что он
либо потребляет огромное количество, многое выбрасывает, либо кормит
что-то, что ест невероятно много. Он объясняет это ей, говоря
что у него есть животные, с которыми он экспериментирует. Это неправда. Опять же,
он всегда держит дверь в эти комнаты тщательно запертой; и не только
это, но он удвоил двери и иным образом укрепил их, и
плотно закрыл решеткой окно, которое выходит из одной из комнат на
глухая стена в нескольких футах от нас.

"Что это значит?" - спросил капитан.

"Тюрьма".

"Возможно, для животных".

"Конечно, нет".

"Почему?"

"Потому что, во-первых, клетки были бы лучше;
во-вторых, безопасность, которую он обеспечил, бесконечно выше,
чем та, которая требуется для содержания обычных животных ".

"Все это легко объяснимо: у него на лечении буйный сумасшедший".
"Я думал об этом, но это не факт".

"Откуда ты знаешь?" - спросил я. "Да, но это не факт".

"Откуда ты знаешь?"

"Рассуждая таким образом: он всегда отказывался лечить невменяемых; он
ограничивается хирургией; стены не обиты, для женщины
слышал резкие удары по ним; никакая человеческая сила, какой бы болезненной она ни была,
возможно, не потребовала бы такой силы сопротивления, какая была предоставлена; он
вряд ли смог бы скрыть от женщины заточение сумасшедшего;
нет сумасшедшего может потреблять всю еду, что он обеспечивает очень
бурная мания как эти меры предосторожности, указать не может продолжаться три
лет; если есть-то псих в случае очень вероятно, что есть
нужно было общение с кем-то снаружи о
пациенту, и их не было; женщина слушала в замочную скважину
и не слышала человеческого голоса внутри; и, наконец, мы слышали
расплывчатое описание женщиной того, что она видела ".

"Вы разрушили все возможные теории", - сказал капитан, глубоко заинтересованный.
"И не предложили ничего нового".

"К сожалению, я не могу; но истина, в конце концов, может быть очень простой.
Старый хирург так странно, что я готов открыть что-то
замечательно."

"У тебя подозрения?"

"Я есть".

"Чего?"

"Преступление. Женщина подозревает это".

"И выдает это?"

"Конечно, потому что это настолько ужасно, что ее человечность восстает; поэтому
ужасно, что вся ее натура требует от нее передать
преступника в руки закона; так ужасно, что она в смертельном ужасе; так
ужасно, что это потрясло ее разум ".

"Что вы предлагаете делать?" - спросил капитан.

"Добыть доказательства. Мне может понадобиться помощь".

"У вас будет столько людей, сколько вам потребуется. Продолжайте, но будьте осторожны. Вы
вступили на опасную почву. Вы были бы просто игрушкой в руках
этого человека.

Два дня спустя детектив снова разыскал капитана.

"У меня есть странный документ", - сказал он, показывая разорванные клочки бумаги,
на которых не было письменности. "Женщина украл его и принес его мне.
Она взяла горсть из книги, становится лишь частью каждого
несколько листьев".

Эти фрагменты, которые мужчины расположили как могли, были (как объяснил
детектив) вырваны женой хирурга из первого тома
ряда рукописных книг, которые ее муж написал на одном из них.
тема, та самая, которая была причиной ее волнения. "Примерно в то
время, когда он начал определенный эксперимент, три года назад", - продолжил
детектив, - "он убрал все из двух комнат
в нем находились его кабинет и операционная. В одном из книжных шкафов,
который он перенес в комнату через коридор, был выдвижной ящик, который он
держал запертым, но время от времени открывал. Как это довольно часто
с такими предметами мебели, замок для ящика-это очень плохо
один; и вот эта женщина, а вчера тщательный обыск, нашли
клавиши на ней куча, что этот замок. Она открыла ящик стола, вытащила
нижнюю книгу из стопки (чтобы ее повреждение с большей вероятностью
ускользнуло от обнаружения), увидела, что в ней может быть ключ к разгадке, и вырвала
пригоршня листьев. Едва она поставила книгу на место, заперла
ящик стола и сбежала, как появился ее муж. Он вряд ли когда-нибудь
позволяет ей находиться вне его поля зрения, когда она находится в той части
дома".

Фрагменты следующим образом: "... на моторы нервы. Я едва
смел надеяться на такой результат, хотя и индуктивного рассуждения были
убедил меня в его возможности, вот не знаю только побывав на результат
моего отсутствия мастерства. Их работа была лишь незначительно нарушена,
и даже этого не было бы, если бы операция была
выполняется в младенчестве, до того, как интеллект начал искать и получил
признание как существенной части целого. Поэтому я утверждаю, как
доказанный факт, что клетки двигательных нервов обладают внутренней силой,
достаточной для целей этих нервов. Но вряд ли это относится к
чувствительным нервам. Эти последние, по сути, являются ответвлением первых,
развились из них в результате естественной (хотя и не существенной) гетерогенности и
в определенной степени зависят от эволюции и расширения
современная тенденция, переросшая в менталитет, или ментальный
функция. Обе эти последние тенденции, эти эволюции, являются
просто усовершенствованиями двигательной системы, а не независимыми сущностями;
иными словами, это цветы растения, которое размножается из
своих корней. Двигательная система является первой ... я также не удивлен, что
развивается такая огромная мышечная энергия. Это обещает еще впереди.
Сила человека превзойдет самые смелые мечты. Я объясняю это так.:
Способности к ассимиляции достигли своего полного развития. У них была
сформирована привычка выполнять определенный объем работы. Они прислали свои
продукты для всех частей системы. В результате моей работы
потребление этих продуктов сократилось полностью наполовину; то есть
иными словами, примерно половина спроса на них была снята. Но сила привычки
требовала продолжения производства. Это производство было силой,
жизненной силой, энергией. Таким образом, в оставшемся было сохранено вдвое большее обычное количество этой силы, этой
энергии ... сложилась тенденция, что сделал
удиви меня. Природа, больше не страдает отвлекаясь на посторонние
помех, и в то же время сокращаются в два (как это было), с
ссылка на этот случай, не полностью приспособилась к новой ситуации
как это делает магнит, который, будучи разделенным в точке
равновесия, обновляется в двух своих фрагментах, наделяя каждый
противоположные полюса; но, напротив, будучи отделенной от законов, которые
до сих пор контролировали ее, и все еще обладая той таинственной
тенденцией развиваться во что-то более потенциальное и сложное, она
слепо (потеряв свой фонарь) выдвигала свои требования к материалу, который
обеспечил бы эту разработку, и так же слепо использовала его, когда он был предоставлен
она. Отсюда эта удивительная прожорливость, этот ненасытный голод, эта
удивительная ненасытность; и отсюда также (поскольку нет ничего, кроме
физической части для получения этого огромного запаса энергии) эта сила
это становится почти ежечасным испытанием, почти ежедневным ужасом. Сегодня это
становится серьезной ... проблемой для побега. Каким-то образом, пока меня не было
, оно отвинтило пробку серебряной питательной трубки (которую я
уже назвал здесь "искусственным ртом"), и в одном из своих
любопытные выходки, позволившие всему хилу вырваться из его желудка
через трубку. Затем его голод стал интенсивным - я бы сказал, яростным. Я
положил на него руки, чтобы толкнуть его на стул, когда, почувствовав мое
прикосновение, он поймал меня, обхватил за шею и хотел раздавить
меня бы мгновенно убило, если бы я не выскользнул из его могучей хватки. Таким образом, мне
всегда приходилось быть настороже. Я снабдил винтовую пробку
пружинным фиксатором, и ... обычно послушный, когда не голоден; медленный и тяжелый в
его движениях, которые, конечно, совершенно бессознательны; любое видимое
возбуждение в движениях происходит из-за локальных нарушений в
кровоснабжение мозжечка, которое, если бы я не поместил его в
серебряный футляр, который неподвижен, я бы обнажил и ...

Капитан озадаченно посмотрел на детектива.

"Я ничего не понимаю", - сказал он.

"Я тоже", - согласился детектив.

"Что вы предлагаете делать?"

"Совершить налет".

"Вам нужен мужчина?"

"Трое. Самые сильные мужчины в вашем округе".

"Да ведь хирург старый и слабый!"

"Тем не менее, мне нужны трое сильных мужчин; и если уж на то пошло, благоразумие
действительно советует мне взять двадцать".

 * * * * *

В час ночи следующего дня послышался осторожный скребущий звук.
В потолке операционной хирурга послышался звук. Вскоре
после этого створка слухового окна была осторожно поднята и отложена в сторону. Мужчина
заглянул в отверстие. Ничего не было слышно.

"Это странно", - подумал детектив.

Он осторожно спустился на пол по веревке, а затем постоял
несколько мгновений, внимательно прислушиваясь. Наступила мертвая тишина. Он выстрелил
слайд темно-фонарик, и быстро обыскали комнату светом.
Она была голой, за исключением мощного железа скобы и кольца,
привинченный к полу в центре комнаты тяжелой цепью
. Затем детектив обратил свое внимание на внешнюю комнату; там
было совершенно пусто. Он был глубоко озадачен. Вернувшись во внутреннюю комнату
, он негромко позвал мужчин спускаться. Пока они были так заняты.
он вернулся во внешнюю комнату и осмотрел дверь. Одного взгляда
Было достаточно. Она удерживалась закрытой с помощью пружинного крепления и была заперта
на прочный пружинный замок, который открывался изнутри.

"Птичка только что улетела", - задумчиво произнес детектив. "Странный несчастный случай!
Обнаружение и правильное использование этого палец-болт, возможно, не произошло
раз в пятьдесят лет, если моя теория верна."

К этому времени люди стояли за ним. Он бесшумно отодвинул засов на пружине
, открыл дверь и выглянул в коридор. Он услышал
странный звук. Как будто барахтается гигантского лобстера и
карабкаться в какой-нибудь отдаленной части старого дома. Сопровождая это
звук был громким, свистящим дыханием, частые вздохи и хрипы.

Эти звуки слышал еще один человек - жена хирурга;
поскольку они раздавались совсем рядом с ее комнатами, которые находились на значительном расстоянии друг от друга.
расстояние от дома ее мужа. Она спала чутко, измученная
страхом и преследуемая ужасными снами. Заговор, в который она
недавно вступила с целью уничтожения своего мужа, был источником
большой тревоги. Она постоянно страдала от самых мрачных
предчувствий и жила в атмосфере ужаса. К естественному
ужасу ее положения добавились те бесчисленные источники страха, которые
потрясенный страхом разум создает, а затем преувеличивает. Она действительно была в
плачевном состоянии, доведенная сначала ужасом до отчаяния, а
затем и до безумия.

Разбуженная таким образом от прерывистого сна шумом в дверь, она
спрыгнула с кровати на пол, охваченная всеми ужасами, которые таились в ней.
остро напряженный разум и больное воображение пробудились и почти
ошеломляющий ее. Мысль о бегстве - один из сильнейших из всех
инстинктов - овладела ею, и она бросилась к двери, не поддаваясь никакому контролю
разума. Она отодвинула засов и широко распахнула дверь, а затем
дико бросилась бежать по коридору, ужасающее шипение и хриплое бульканье
звенело в ее ушах, по-видимому, с тысячекратной интенсивностью. Но
коридор был погружен в абсолютную темноту, и она не успела сделать и полудюжины
шагов, как споткнулась о невидимый предмет на полу. Она упала
головой вперед на него, наткнувшись на большое, мягкое, теплое вещество, которое
извивалось и корчилось, и из которого доносились звуки, разбудившие
ее. Мгновенно поняв ее положение, она издала вопль, таких как
только невыразимый ужас ужас внушает. Но едва она плакать начала
эхо в пустом коридоре, когда он вдруг сдавленно. Две
огромные руки сомкнулись на ней и выбили из нее жизнь.

Крик руководил детективом и его
помощниками, а также разбудил старого хирурга, который занимал комнаты
между офицерами и объектом их поисков. Крик агонии
пронзил его до мозга костей, и осознание причины этого обрушилось
на него со страшной силой.

"Наконец-то это пришло!" - выдохнул он, вскакивая с кровати.

Схватив со стола тускло горящую лампу и длинный нож, который он
держал под рукой три года, он выскочил в коридор. Четверо
офицеров уже двинулись вперед, но когда они увидели, что он появился, они
остановились в тишине. В этот момент тишины хирург остановился, чтобы
прислушаться. Он услышал шипящий звук и неуклюжее барахтанье
громоздкого живого объекта в направлении апартаментов его жены. Оно
очевидно, приближалось к нему. Поворот в коридоре закрыл вид.
Он включил свет, который осветил мертвенную бледность его лица.
- Жена! - позвал он.

Ответа не последовало. - Жена! - крикнул он. - Жена! - крикнул он.

Ответа не было. Он поспешно продвигался вперед, четверо мужчин следующие
тихо. Он завернул за угол коридора, и бежал так быстро, что
когда офицеры пришли в глазах его опять было двадцать
в нескольких шагах от него. Он пробежал мимо огромного бесформенного предмета, растянувшегося, ползущего,
и, спотыкаясь, добрался до тела своей жены.

Он дал один ошалелый взгляд на ее лицо, и, пошатываясь, прочь. Затем
ярость захватила его. Крепко сжимая нож, и, держа светильник
в воздухе, он вскочил на объект неуклюжий в коридоре. Это было
тогда офицеры, все еще осторожно продвигавшиеся вперед, увидели немного больше
ясно, хотя и все еще смутно, объект ярости хирурга,
и причина выражения невыразимой муки на его лице. В
отвратительное зрелище заставило их остановиться. Они увидели то, что казалось человеком,
но, очевидно, это был не человек; огромный, неуклюжий, бесформенный; извивающаяся,
шатающаяся, спотыкающаяся масса, совершенно голая. Оно подняло свои широкие
плечи. У него не было головы, а вместо нее был маленький металлический шарик
на массивной шее.

"Дьявол!" - воскликнул хирург, поднимая нож.

"Держитесь, там!" - приказал суровый голос.

Хирург быстро поднял глаза и увидел четырех офицеров, и для
на мгновение страх парализовал его руку.

"Полиция!" он ахнул.

Затем, с выражением удвоенной ярости, он вогнал нож по самую рукоять в
извивающаяся масса перед ним. Раненый монстр вскочил на ноги
и дико замахал руками, одновременно издавая ужасающие звуки из
серебряной трубки, через которую он дышал. Хирург нацелил еще один удар
, но так и не нанес его. В своей слепой ярости он потерял осторожность и был
схвачен железной хваткой. Сопротивляющиеся отбросили лампу на несколько футов в сторону
офицеров, и она упала на пол, разбившись вдребезги.
Одновременно с грохотом загорелось масло, и коридор был
полон пламени. Офицеры не могли подойти. Перед ними был полицейский
распространения пламени, и закрепите за ним две формы борется в
страшные объятия. Они услышали крики и вздохи, и увидел блестящие в
нож.

Дерево в доме был старый и сухой. Он сразу же загорелся, и
пламя распространилось с большой скоростью. Четверо офицеров развернулись и убежали,
едва спасшись своими жизнями. Через час ничего не осталось от
таинственный старый дом и его обитателей, но почерневшие руины.




Оригинальная Месть


В определенный день я получил письмо от рядового солдата, по имени
Гратмар, прикомандированный к гарнизону Сан-Франциско. Я знал его, но
слегка, знакомство произошло благодаря его интересу к
некоторым рассказам, которые я опубликовал и которые он как-то назвал
"психологические исследования". Он был мечтательным, романтичным, утонченным парнем,
гордым, как тигровая лилия, и чувствительным, как голубой колокольчик. Что за безумный каприз
я никогда не знал, что привело его в армию; но я знал, что там он был
совершенно не к месту, и я предвидел, что его грубый и отталкивающий
окружение со временем сделало бы из него дезертира, или самоубийцу, или
убийцу. Поначалу это письмо показалось мне диким излиянием отчаяния, ибо
в нем сообщалось, что, прежде чем оно дойдет до меня, его автор будет мертв
от своей собственной руки. Но когда я прочитал дальше, я понял его дух,
и осознал, насколько хладнокровно составленную схему он раскрывал и насколько ужасной
предполагался ее смысл. Худшим из содержания была информация
о том, что некий офицер (которого он назвал) довел его до
этого поступка, и что _ он совершал самоубийство с единственной целью
обретая таким образом силу отомстить своему врагу! Я
позже узнал, что офицер получил аналогичное письмо.

Это было настолько загадочно, что я сел поразмыслить над особенностями молодого человека
. Он всегда казалось чем-то сверхъестественным, и я доказал
более благожелательны, он, несомненно, пошел бы дальше и сказал мне
некоторые проблемы, которые он исповедовал решили о жизни
за пределами этого. Единственное, что он сказал, что вернулся образно: "если бы я мог
всего преодолеть эту чисто грубые и животные любовь к жизни, что делает нас
все избегают смерти, я хотел убить себя, потому что я знаю, как гораздо более мощный, я
может быть по духу, чем во плоти".

Способ самоубийства был поразительным, и это было то, что могло бы привести к
чего и следовало ожидать от этого странного персонажа. Очевидно, презирая вычурность
похорон, он отправился в небольшой каньон недалеко от военной базы
резервации и разорвал себя динамитом на миллион осколков,
так что все, что от него когда-либо было найдено, - это какие-то мельчайшие частицы
плоти и костей.

Я сохранил письмо в секрете, поскольку хотел понаблюдать за офицером.
не вызывая у него подозрений относительно моих намерений; это было бы восхитительно.
проверка силы мертвеца и преднамеренного намерения преследовать
живой, ибо так я истолковал это письмо. Офицер, таким образом, должен быть
наказанный был пожилым человеком, невысоким, с апоплексическим ударом, властным и
вспыльчивым. Обычно он был по-своему добр к большинству мужчин; но он
был грубым и подлым, и это в достаточной степени объясняло его суровое обращение
с молодым Гратмаром, которого он не мог понять, и его попытки
сломите дух этого взбалмошного молодого человека.

Не очень долго, после некоторых модификаций самоубийство офицера
поведения становятся очевидными для моего бдительного надзора. Его синонимы, хотя
тем не менее эпизодический характер, развил в себе это качество которое некоторые
характеристики старческий маразм, а еще он был еще в расцвете сил, и
перешел на здорового человека. Он был холостяком и жил всегда один;
но теперь он начал уклоняться от одиночества по ночам и в суд
дневной свет. Его брат-офицеры подтрунил над ним, и тогда он будет
смех в скорее вынужденная и глупой модой, довольно сильно отличается от
обычный способ с ним, и иногда, в таких случаях, румяна
да так сильно, что его лицо стало почти фиолетовым. Его солдатская
настороженность и суровость удивительно ослабевали в некоторые моменты, а в
другие были преувеличены до ненужной резкости, его поведение в этом
взгляд, наводящий на мысль о пьяном человеке, который знает, что он пьян, и
который время от времени делает смелые усилия казаться трезвым. Все это
и многое другое, свидетельствующее о некотором умственном напряжении или о каком-то ужасном
предчувствии, или, возможно, о чем-то худшем, чем и то, и другое, было замечено
частично мной, а частично умным офицером, который наблюдал за
человек был обеспечен мной.

Чтобы быть более конкретным, было замечено, что страдающий мужчина часто вздрагивал
внезапно и в тревоге, быстро оглядывался по сторонам и делал какие-то неразумные
односложный ответ, казалось бы, на неслышимый вопрос, который не виден
персон спросил. Он также приобрел репутацию человека, принявшего
в последнее время ему снились кошмары, потому что посреди ночи он мог кричать самым ужасным образом
, сильно пугая своих соседей по комнате. После
эти нападения он сидит в кровати, его румяное лицо лишено цвета,
его глаза остекленели и сияющей, его дыхание нарушается задыхается, и его
тело влажное от холодного пота.

Знание об этих событиях и трансформациях распространилось по всему гарнизону
но те немногие (в основном женщины), которые осмелились выразить сочувствие
или предложить тонизирующее средство, столкнулись с таким жестоким отпором, что они благословили
Небеса за то, что спаслись живыми от его словесных залпов. Даже гарнизонный
хирург, у которого были добрые манеры, и командующий генерал, который был
сложен с достоинством и впечатляюще, получили мало благодарностей
за свою заботу. Очевидно, доблестный старый офицер, который сражался
как бульдог в двух войнах и сотне сражений, глубоко страдал
от какой-то неизлечимой болезни.

На следующий экстраординарная вещь, которую он должен был посетить один вечер (не
так тайно, чтобы защитить свои часы) медиум--чрезвычайные,
ведь он всегда смеялся над самой мыслью о духовной связи. Я
видел его, когда он выходил из комнаты медиума. Его лицо было багровым, его
глаза были выпучены от ужаса, и он пошатывался при ходьбе.
Полицейский, видя его отчаяние, подошел, чтобы помочь ему; после чего
солдат хрипло взмолился,--

"Вызовите экипаж".

Он упал в него и попросил отвезти его в свою квартиру. Я поспешно
поднялся в комнаты медиума и нашел ее лежащей без сознания на полу
. Вскоре, с моей помощью, она пришла в себя, но ее сознание
состояние было еще более тревожным, чем предыдущее. Сначала она смотрела на меня
с ужасом и плакала,--

"Это ужасно с твоей стороны - так преследовать его!"

Я заверил ее, что я преследовал никто.

"Ой, я думал, ты дух-я имею в виду ... я ... о, но он стоял
именно там, где вы находитесь!" - воскликнула она.

"Полагаю, что так, - согласился я, - но вы можете видеть, что я не такой, как этот молодой человек"
. Впрочем, я знакома с целым таком случае, мадам, и
если я смогу быть в материи, я должен быть рад, если бы вы
информировать меня. Я знаю, что наш друг преследуется духом, который
часто посещает его, и я уверен, что через вас это произошло
сообщил ему, что конец не за горами, и что наши пожилые люди
смерть друга примет какую-нибудь ужасную форму. Есть ли что-нибудь, что я
могу сделать, чтобы предотвратить трагедию?

Женщина уставилась на меня в испуганном молчании. "Как ты узнал об этих
вещах?" она ахнула.

"Это несущественно. Когда произойдет трагедия? Могу ли я предотвратить это?"

"Да, да!" - воскликнула она. "Это произойдет этой же ночью! Но никакая
земная сила не может этому помешать!"

Она подошла ко мне вплотную и посмотрела на меня с выражением самого
острого ужаса.

"Боже милосердный! что будет со мной? Его убьют, ты понимаешь?
хладнокровно убит призраком - и он знает это и
_ Я знаю это_! Если его продержат достаточно долго, он расскажет им в гарнизоне
, и все они подумают, что я имею к этому какое-то отношение!
О, это ужасно, и все же я не осмеливаюсь сказать ни слова заранее.
никто там не поверит в то, что говорят духи, и они.
подумают, что я приложил руку к убийству!" Агонию женщины
жалко.

"Будьте уверены, что он вам ничего не скажет об этом, - сказал я, - и если вы
удерживай язык свой от виляющий вам нужно ничего не бояться".

Сказав это и еще несколько торопливых слов утешения, я успокоил ее и
поспешил прочь.

Для меня было интересно работать на руку: не так часто, что один может находиться в
на такое убийство, как это! Я побежал в платную конюшню, нашел быстрого коня
, вскочил на него и, яростно пришпорив, помчался в резервацию. Экипаж
, несмотря на щедрый старт, продвинулся далеко вперед, но мой конь
был проворен, и его ноги чувствовали покалывание от моего нетерпения. Через несколько миль
этой яростной погони я увидел экипаж как раз в тот момент, когда он
пересекал темное ущелье недалеко от резервации. Когда я подъехал ближе, мне показалось
, что экипаж слегка покачнулся и что убегающая тень
сбежал от него на дальнюю стену оврага, поросшую деревьями. Я
конечно, не ошибся относительно покачивания, поскольку оно
привлекло унылое внимание водителя. Я увидел, как он обернулся с выражением
тревоги в голосе, а затем резко натянул
поводья. В этот момент я подбежал и остановился.

- Что-нибудь случилось? - Спросил я.

"Я не знаю", - ответил он, слезая. "Я почувствовал, как вагон покачнулся,
и я вижу, что дверь широко открыта. Думаю, что моя нагрузка думал, что он протрезвел
достаточно, чтобы выйти и погулять, не утруждая меня или его
справочник".

Тем временем я тоже вышел; затем чиркнул спичкой, и при ее свете мы
через открытую дверь увидели "груз", растерянно сгрудившийся на
на полу фургона, лицом вверх, подбородок прижат к груди,
он прислонился к дальней двери и выглядел совершенно вульгарно,
уродливый и жалко непохожий на солдата. Он не пошевелился и не произнес ни слова.
когда мы позвонили. Мы поспешно забрались внутрь и подняли его на сиденье
но его голова моталась с ужасающей раскованностью и свободой,
и еще одна спичка открыла ужасное мертвое лицо и широко раскрытые глаза, которые
ужасно уставился в никуда.

"Вам лучше отвезти тело в управление", - сказал я.

Вместо того чтобы последовать за ним, я поскакал галопом обратно в город, пристроил свою лошадь и
сразу лег спать; и это окажется первой информацией.
информация о том, что я был "таинственным человеком на лошади", которого
коронер так и не смог найти.

Примерно год спустя я получил следующее письмо (которое
наблюдается в неплохом английском) из Стокгольма, Швеция:

 "Дорогой сэр, в течение нескольких лет я с большим интересом читал ваши замечательные
 психологические исследования, и я беру на себя смелость
 чтобы предложить тему для вашего умелого пера. Я только что нашел в здешней библиотеке
 газету, датированную примерно годичной давностью, в которой есть
 сообщение о загадочной гибели военного офицера в результате взлома."

Затем следовали подробности, как я уже детализировал их и
сама тема посмертной мести, которое я принял в этот параметр
из фактов. Некоторые люди могут посчитать совпадение между предложением моего
корреспондента и моими частными и исключительными знаниями как
весьма примечательное явление; но, вероятно, есть еще более замечательные
есть вещи в мире, и ни одной из них я больше не восхищаюсь. Больше
необыкновенное все-таки это его предположение о том, что в результате взрыва динамита в
собака или четверти говяжьи можно также были использованы в качестве
самоубийство-человек; что, короче говоря, человек не может покончить с собой
на всех, но может иметь применил презумпцию такой случай
повысить эффективность физического преследования, оканчивающиеся на убийство
жизни человека, который выдавал себя за духа. В письме даже предлагалось заключить
соглашение с духовным медиумом, и я считаю это тоже странным
.

Заявленной целью этого письма было предложить материал для другого
моего "психологического исследования"; но я утверждаю, что все это дело носит
слишком серьезный характер для легкомысленной художественной литературы. И если
факты и совпадения окажутся менее загадочными для других, чем для меня,
человечеству может быть оказана похвальная услуга, если
представить любое решение, которое может быть понято лучше, чем мое
.

Единственное оставшееся раскрытие, которое я готов сейчас сделать, это то, что
мой корреспондент подписался "Рамтарг" - странно звучащее имя, но
насколько я знаю, в Швеции это может быть респектабельно. А еще там
что-то про имя, которое преследует меня постоянно, как некоторые
странный сон, который мы знаем, мы мечтали и пока что это
невозможно запомнить.




Два Сингулярных Мужчин


Первым из них был мощный итальянец, увенчанный густой копной
непослушных черных волос. Обстоятельства, приведшие к его трудоустройству
в Музее Великих восточных монет в качестве "Изумительного дикаря с хохлатым носом
Мужчина по имени Хулагалу, захваченный на острове Мило в Эгейском море,
после отчаянной борьбы: " были ли эти:

Он был дровосеком, обладал огромной силой и
вспыльчивый характер. Однажды они с товарищем в горах поссорились.
и подрались. Затем итальянцу пришлось пройти двадцать миль, чтобы найти хирурга.
хирург очень нуждался в его услугах. Когда он представился
к хирургу его лица была забинтована с окровавленной ткани.
Он начал шарить по карманам, а его лицо выдавало тревогу
когда он не нашел то, что искал.

"Что случилось?" - спросил хирург, "и что ты ищешь?"

Мужчины раскрыли рот и в голос, как звук
ophicleide, ответил::

"Мина носа".

"Твой нос!"

"Ага. Думал взять его с собой, но не нашел".

"Нос в кармане носил!"

"Не знаю ... может, потерялся. Парень, дерись со мной, отрежь нос".

Хирург заверил его, что отрезанный нос был бы бесполезен.

"Но я хочу нос!" - в отчаянии воскликнул мужчина.

Хирург сказал, что он может сделать новый, а человек появился
огромное облегчение в голове. Удаление повязки раскрыл факт
что значительная часть носа исчезла. Затем хирург
приступил к выполнению знакомой ринопластической операции, которая
заключается в выполнении V-образного разреза на коже лба
непосредственно над носом, его ослаблении и опускании с помощью
поверните наполовину, чтобы кутикула оставалась снаружи, и закройте ею обрубок носа
. Готовясь к этому, он сделал интересное открытие.
Место для носа у мужчины было длинным, а лоб низким, так что
чтобы обеспечить достаточную длину лоскута, ему пришлось коснуться
покрытой волосами головы. Не было никакой помощи для этого. С некоторыми опасениями
хирург бритые волосы, а затем выполняется операция с
замечательных успехов.

Его опасения, однако, со временем оправдались. Вокруг кончика
носа появилась широкая полоса черных волос. Когда кожа находилась в
своем нормальном положении надо лбом, волосы на ее верхнем краю
росли вниз; но когда кожа была перевернута в новом положении
волосы, конечно, росли вверх, загибаясь к глазам. Это придало мужчине
гротескный и отвратительный вид, и это привело его в ярость.
Хирург, обладавший сообразительностью и заботившийся о целостности его
костей, представил его синьору Кастеллани, владельцу Большого
Музей Востока, и этот предприимчивый достойный человек немедленно нанял
его. И таким образом этот человек стал величайшей достопримечательностью в мире
.

Среди его спутников в музее были Отрезанная Леди, у которой
очевидно, не было тела ниже пояса; Замечательная леди с татуировками
, спасенная от китайских пиратов в Коралловом море, и
некоторые другие. Для них человек с хохолком был известен как Бэт - предположительно,
сокращение от Бартоломмео.

Другим необычным человеком, о котором идет речь в этом повествовании, был
маленький, деликатный, с мягкими манерами, бедный парень, который зарабатывал на жизнь
писать для печати. Он и Кастеллани были друзьями, и он был на
фильм "уроды". Но поскольку это повествование должно рассказать о
маленьких секретах музея, следует пояснить, что настоящим
объектом глубочайшего восхищения молодого человека была мадемуазель Зои, хранительница
Разорванная леди, объявленная также Замечательным Французским феноменом. Она была
известна в частной жизни как Магги (ранее Магги и, вероятно,
первоначально Маргарет), и она была единственной дочерью и особой гордостью
Кастеллани. Зои была розовощекой, хорошенькой, с веснушчатым носиком.
Безденежную писательницу звали Сэмпи. Сэмпи тайно любил Зои.

Профессиональные обязанности мадемуазель Зои как Разлученной Леди были
однообразны. Они давали ей широкие возможности для наблюдений и размышлений.
И, будучи молодой и женского пола, она мечтала.

Больше всего она обращала внимание на глаза. Это были глаза, которые смотрели на нее
когда она отдыхала на своих маленьких качелях во время выставки. Ее позолоченный стенд
пользовался большой популярностью, потому что она была хорошенькой, и некоторые добросердечные посетители выставки
пожалели бедняжку, потому что она заканчивалась на талии! Но далеко
из подавленной очевидным отсутствием всего, что было ниже нижнего края
ее золотого пояса со сверкающей бриллиантовой пряжкой, она стала
жизнерадостной и время от времени напевала песенку. Ее сладость
манера и голос, и полнота ее округлые руки и плечи
стали завоевали сердца Sampey, и сделало его больше всех усердствовал в
его полезное занятие разработки имена, которые Кастеллани даровал
на его выкрутасы.

Удача повернула голову Хулагалу. Он
вообразил, что раз он чудовищен, то и велик. Это сделало его
высокомерный и самонадеянный. Он тоже любил Зои. Так получилось, что
между Сампи и Милосским Дикарем установилось соперничество. Как
он был с Зои? Который любил ее?--или любила она? Наблюдений и
размышляя, она мечтала. Как это было глазами только то, что она увидела, это был о
глаза только то, что ей приснилось.

"Ах, - вздохнула эта невинная девушка, - если бы я могла увидеть наяву глаза
из моих снов! Так много, так много глаз смотрят на меня в моей кабинке, и все же
глаза моей мечты не приходят! Голубые глаза, карие глаза, черные глаза, ореховые
глаза, серые глаза, всех оттенков, но еще не появились глаза, которые я
так долго ждать! Те, что приходят, обычны; их владельцы тоже.
обычные люди - обычные смертные. Я уверен, что у принцев, рыцарей и
героев _ должны_ быть глаза, которые сияют на мне, когда я сплю. Я уверен,
действительно, что такие глаза появятся со временем, и что по такому знаку я
узнаю моего героя, моего учителя, мою любовь!"

Однажды она осторожно спросила об этом Милосского Дикаря, но он
ответил грубым хохотом; затем, увидев, что совершил ошибку, он
поцеловал ее. Волоски на его вздернутом носике попали в ее красивые голубые
глаза, и она вздрогнула.

Затем она пошла к Сампею, который был мудрым, хладнокровным и политичным. Он выслушал,
пораженный, но внимательный. Представился шанс всей его жизни. Когда он
собрался со своим встревоженным и рассеянным умом, он серьезно ответил:

"Магги, эти глаза, которые появляются в твоих снах, - это особый
цвет или определенное выражение, которое у них есть?"

"Цвет", - ответила она.

"Какого цвета?"

"Мягкий, бледный, прозрачный янтарь".

Она сказала это так невинно, так искренне, так мило, что он не мог
усомниться ни в ее искренности, ни в ее здравомыслии. Таким образом, кризис обрушился на него
и почти раздавил его.

Тем не менее, он пустил свой ум в ход. Размышляя, анализируя, перебирая
каждый уголок на складе своих умственных ресурсов, он храбро сражался
с отчаянием. В настоящее время ярким лучом ума, сошел с небес
знает откуда, пронесся по его мысли,-сморщенное лицо. Это яркий луч,
все более и более сияющей, монтажные выше и выше, пока она
горит все свои способности, наконец озарила его путь, чтобы стать одним
из двух единственного числа мужчин этого повествования.

"Я вижу, - сказал он, пытаясь скрыть сияние триумфа на своем лице, - что
вы еще не полностью овладел проблемой глаз. Правда, это только
герои, которые янтарными глазами. Но такие глаза - знак героизма, посланный
небом; и, хотя человек, возможно, и не был героическим ни в каком внешнем
смысле, когда сущность истинного героизма вдыхается в его глаза,
без его ведома этот факт может приобрести янтарный оттенок ваших снов
. Иногда, в развитии духа, героизма, это
цвет-это лишь переходный; время оно может стать постоянным. Muggie, эти
сны указывают на вашу судьбу. Вы должны вступать в брак никто, кроме героя, и
когда он придет, ты узнаешь его по янтарным глазам. При этих словах Сэмпи
вздохнул, потому что Мэгги серьезно смотрела в его серые глаза.

Неужели он вот так, в слепом самопожертвовании по прихоти глупой девчонки,
бросился в яму? Если так, то что означали его легкая походка и жизнерадостная
улыбка, как только она скрылась из виду?

Мадемуазель Зои, Отрубленная Леди, раскачивалась в роли половины человека и спела свою
маленькую песенку вечером неделю или две спустя, точно так же, как она пела
и раскачивалась много ночей до этого. Интересно, глаза у всех были
глядя на нее, и в настоящее время ее глупое сердечко дало большой
связанный. Перед ней, глядя на нее с бесконечной нежностью, была
божественная пара мягких, бледных, прозрачных янтарных глаз! (Женщина в зале
случайно тоже увидела это необычное зрелище, и оно напугало
ее так сильно, что она упала в обморок, думая, что увидела труп.)

Янтарные глаза мгновенно исчезли вместе со своим владельцем, одним из которых был мужчина.
Сампи. Маленькое бьющееся сердечко в круглом, пухлом теле знало, что это был
он; знала, следовательно, что ее судьба пришла, и, что самое удивительное
из всего, в виде литературного бюро ее доброго отца! И все же , что
шок был на следующий день, когда герой ее грез пришел к ней с
его обычные светло-серые глаза, несколько затуманенные и склонные к влажности!

"Сэмпи!" - воскликнула она в смятении, так грубо упав с облаков.

"Магги!"

"Твои глаза прошлой ночью... Тогда ты был героем; но сегодня..."

"Героем!" - невинно повторил Сэмпи.

"Ну да! Прошлой ночью у тебя были янтарные глаза - такие красивые глаза -
глаза героя из моих снов!

"Мое дорогое дитя, ты определенно видела сон".

"О, нет! Я их видела! Мое сердце так подпрыгнуло! Я знал тебя - я знал тебя - и
твои глаза были янтарного цвета!"

Сэмпи грустно и немного самодовольно улыбнулся и с большой скромностью
сказал:

"Я не могу сомневаться в тебе, мое дорогое дитя, но уверяю тебя, что я был
не замечал своих янтарных глаз. Я хотел бы чувствовать себя свободным, чтобы
признаться вам, что в последнее время в моей душе раздаются странные шепотки о героизме
но это было бы хвастовством, а настоящий героизм всегда скромен.
Все равно, я не должен быть удивлен, что вы обнаружили фактическое
присутствие прежде, чем я был осведомлен даже о его существовании; но таких, действительно, моя
уважаемый, это особенность истинного героя-он никогда ничего не знал о его
собственный героизм. Он томно взял ее за руку и сжал. Она
Покраснела и убежала.

Синьор Кастеллани, помимо того, что был богат, был деловым человеком. Его
дочь должна выйти замуж за человека, у которого достаточно денег, чтобы обеспечить его
ценность. С редкой для мужчины проницательностью он заметил, что двое
необычных мужчин из этого повествования восхищались его дочерью. Итак, Бэт, будучи
фриком, быстро зарабатывал деньги, в то время как Сэмпей был всего лишь бедным литературным бюро
! Кастеллани почувствовал потребность в партнере. Почему не стоит партнером
быть зятем? Конечно, Летучая мышь была намного более желательным, чем Sampey!

Сэмпи был мудр, а Бэт - глуп. С другой стороны, Бэт был
храбр, а Сэмпи был робок. Бэт обладал храбростью зверя. Sampey
знал, что есть определенные способы страшно храбрые звери-он
даже не видел ни одного боксера присоединиться к церкви. Он готовился к ним.

Однажды он вошел в музей между выставками и искал дикие
Муж Майло. Вот достойно неторопливо курил сигарету в Тихом
углу, и дым свернуться изящно над волосатым хохолком
на носу. Сэмпи был бледнее обычного и немного нервничал из-за
деловой характер его визита был сопряжен с риском. Бэт, который, как оказалось, чувствовал себя
добродушным, первым поздоровался.

"Эй!" - позвал он.

Сэмпей направился прямо к нему.

"Ты любишь шоу, ха, Сэмп? Ты приходишь каждый день. Хорошее место, ха,
Сэмп?"

"Очень хорошее место, Летучая мышь," спокойно ответил Sampey, кто старался
появляются безразлично, как он нервно пошарил в кармане.

"Синьор Кастеллани, он большой друг, рича мон, хороший друг. Он вам нравится?"

"Очень". Сэмпи вел себя странно.

Глаза Бэта опасно блеснули.

- Ты тоже похож на девчонку, ха, Сэмп?

"Та ... э-э... женщина с татуировками? Да, действительно, очень хорошо".

"Ха, ты, хитрый Сэмп! Я проболтался о маленькой плоомпской девчонке -да Морде".

- О! Магги? Дочь Кастеллани?

"Ha."

"Ну, я не так уж хорошо ее знаю".

"Вы не знаете да Муггу?" Взгляд Бэта становился опасно свирепым.
Он выпрямился из своей расслабленной позы, и его большие
мускулы вздулись. - Ты не знаешь да Муггу! Ты думаешь, я не понимаю. Ты бездельник
да Мугга! Ты хочешь на ней жениться! Ты считаешь ее ричей, поти. Ты мизераба
Подлец!" Тут Бэт, доведший себя до бешенства, выругался
красноречивая итальянская клятва.

Время Сэмпи пришло. Двое мужчин остались наедине: Бэт разъяренный и
отчаявшийся от ревности; Сэмпей испуганный, но решительный; жестокость
против ума, сила против хитрости, ярость против терпения, бульдог
в сочетании с норкой охотничий петух сражается с совой.

Сэмпи притворился, что случайно что-то уронил. Он наклонился, чтобы
поднять это, и прошло несколько секунд, прежде чем он притворился, что нашел
это. Пока он искал его, он подошел ближе к Бэту, и когда
он выпрямился, то приблизил свое лицо очень близко к Бэту, и
внезапно поднял глаза и пристально посмотрел в глаза Дикаря
из Мило.

Бэт тем временем продолжал оскорбительную тираду, его очевидной целью
было вынудить кроткого писателя к драке. Но когда Сэмпей поднял
свои глаза и устремил на него странный взгляд, Бэт мгновение смотрел на него
в безмолвном изумлении, а затем отскочил с мертвенно-бледным лицом и в
ужасе закричал:

- Санта-Мария!

С полминуты он в ужасе смотрел на открывшееся ему зрелище.
Рот его был открыт, глаза вытаращены - зачарованные, охваченные ужасом и
ошеломленный. Сампи, кроткий, обычно с голубиными глазами, теперь преобразился.
Это были не те серые глаза, с которыми был знаком Бэт,
и все же не те прозрачные, янтарные глаза, которые заставляли сердце бедняжки Зои учащенно биться;
Сэмпей посмотрел на свою жертву глазами, которые были свирепыми и
мятежно-алыми!

Летучая мышь, теперь уже не упрямая, дико бросилась прочь. Он рассказал свою
замечательную историю. Кастеллани, до которого это наконец дошло, нахмурился, думая, что
эта Летучая Мышь пьяна. Татуированная Дама откровенно рассмеялась. Зои задавалась вопросом
и была встревожена; но в ту ночь, как раз перед занавесом ее позолоченного
бут была нарисована в конце выставки, там стоял ее герой
Сэмпей, нежно смотревший на нее глазами мягкого, бледного, прозрачного янтаря.
После этого она крепко заснула.

Когда Сампи посетил музей на следующий день, на него смотрели с немалым любопытством.
Фрики. Кастеллани напрямую спросил его, что Бэт имел в виду
под своими рассказами. Сэмпей ожидал этого вопроса и был готов к нему
. После того, как он обязал шоумена хранить все в тайне, он сказал:

"Я сделал великое открытие, но это невозможно для меня, чтобы пойти в
все его детали. Его должно быть достаточно на данный момент для меня, чтобы сказать, что
после многих лет научных экспериментов я узнал секрет
изменения цвета моих глаз по желанию ".

Он сказал это очень просто, как будто не сознавая, что объявляет об одной из
самых необычных вещей, которые породили века.

Но Кастеллани был предметом изучения. Какой-то сильный шок, напоминающий апоплексический удар,
казалось, поразил его организм. Будучи проницательным бизнесменом, он
вскоре восстановил самообладание, а затем самым равнодушным тоном
заметил, что человек, который может изменить цвет своих глаз в
возможно, Уилл должен был бы суметь, если бы он правильно начал, сделать
немного денег, возможно, из бытия; и тогда он
предлагается Sampey сорок долларов в неделю, чтобы корчить из себя урода в Великой
Музей Восточная Копейки. Сэмпи, который знал, что у Дикаря Майло
зарплата составляла двести долларов в неделю (что, хотя и было большим, было хорошо
заработано, учитывая, что каждому приходилось дергать себя за хохолок на носу, чтобы быть
уверен, что оно там росло), попросил время обдумать великолепное предложение,
которое для него было целым состоянием.

Была уверенность потерять Зои, когда она узнает, что его
янтарные глаза на самом деле не были героическими. Он пошел к отставному шоумену и
спросили его, какую зарплату может получать человек с пучком волос на носу
и человек, который может изменить цвет своих глаз на любой другой
цвет по желанию. Этот шоумен ответил:

"Я видел человека с хохолком у Кастеллани. Он получает двести долларов
в неделю. Это довольно много. Если вы сможете привести ко мне человека, который может по своему желанию изменить
цвет своих глаз на любой другой, я буду платить ему
тысячу долларов в неделю и снова начну заниматься бизнесом ".

В ту ночь Сэмпи не сомкнул глаз.

Тем временем в Зои произошла перемена: она внезапно стала более
очаровательнее, чем когда-либо. Ее мягкость и обаяние стали заметны.
усилились, и она была такой доброй и обходительной со всеми, включая
Дикий человек из Майло (которого она раньше избегала из-за инстинктивного
страха), эта Летучая мышь воспрянула духом и поклялась завоевать ее, хотя ему
возможно, придется пробираться через океаны крови Сампи. Отметьте это: коль не
слишком много на женское снисхождение к вам; он может прийти через любовь
еще.

Зои был невинный, честный и доверчивый. Невинность измеряет
силу веры. Очарование веры в ее абсурдности. Зои верила в
Сампи.

Сэмпи, ставший на удивление смелым и уверенным в себе, выдвинул свои условия
Кастеллани - половина доли в бизнесе - и Кастеллани, как бы он ни ругался,
хулиганил и бахвалился, должен согласиться. Это сразу сделало Сампея богатым человеком
. Кастеллани, чрезвычайно любезный и дружелюбный после
подписания договора, предложил тихий ужин в своих личных
апартаментах в ознаменование нового соглашения, и вскоре он и
Зои и Сэмпи наслаждались очень вкусной едой. Зои была ослепительно
лучезарная и красивая, но есть какое-то странное ограничение сел между ее
и Сэмпи. Однажды, когда она уронила салфетку, а Сэмпи поднял ее,
его рука случайно коснулась одной из ее изящных ножек в тапочках, и
на его румянец было больно смотреть.

Пока они были заняты этим, Бэт без всяких церемоний ворвался к ним.
Его лицо сияло, а глаза горели торжеством. В его
руке была маленькая коробочка, которую он грубо сунул им под нос. Когда Сэмпей
увидел это, он смертельно побледнел и отпрянул, не в силах пошевелиться или
заговорить.

"Я вижу, ты негодяй!" - воскликнул Бэт, грозя пальцем съежившимся
Лицо Сэмпи. "Я смотрю на него; я вижу, что ты негодяй! Он играет с тобой так грязно!
тр-р-рки!"

Майлоский Дикарь поставил шкатулку на стол и поднял крышку.
Внутри оказалось несколько любопытных маленьких безделушек в форме чаши из
непрозрачного белого стекла, каждая отмечена в центре кольцевой полосой цвета
, окружающей центр из прозрачного стекла, цветовая гамма которого составляет
отлично, и безделушки расставлены парами в соответствии с цветом. Там же были
пузырек с надписью "кокаин" и маленькая кисточка из верблюжьей шерсти.

"Вы на меня смотрите", - продолжал Хулагалу, сильно взволнованный. "Я делаю свой глаз
чанга кола, лика да скунда Самп".

С этими словами он окунул кисточку во флакон и приложил к глазам.
Затем он взял две странные маленькие стеклянные чашечки и поочередно приложил их
к глазным яблокам и под веки, где
они плотно прилегали. Это были искусственные глаза, которые изготовил Сампи
чтобы при случае прикрывать свои естественные глазные яблоки. Летучая мышь приняла притворно-трагическую позу
и зашипела:

"Diavolo!"

По странной случайности он выбрал двух, которые не были парой. Один
его глаза были мягкого, бледного, прозрачного янтарного цвета, а другой - яростного и
мятежный красный. Все это, с его вздернутым носом и трагической осанкой
, придавало ему такой гротескный и отвратительный вид, что Зои,
вскочив на ноги и дико вскинув руки, упала в
мертвый обморок в объятиях Сэмпи.

Бат злорадствовал над своим соперником; Кастеллани был ошеломлен. Вскоре
К Сампи вернулись самообладание и остроумие.

- Ну, - презрительно заметил он, притягивая Зои ближе и обнимая ее.
с нежной заботой: "Ну и что из этого?"

Его наглость привела Хулагалу в ярость. - Черт возьми! Санта-Мария! Да!
Негодяй! Ha, ha! Да я не выйду за тебя сейчас замуж!"

Сэмпи намеренно подвинул Зои так, чтобы он мог дотянуться до своих часов, и
спокойно посмотрев на них, он сказал:

"Мы с Магги женаты всего тридцать часов".

Это заявление ошеломило Дикаря. Самому Кастеллани пришлось пережить тяжелую
мысленную борьбу, чтобы осознать ситуацию, а затем, со своей обычной
невозмутимостью и былой властностью, он сказал:

"Ну, что за скандал затевается, Энни? Не хотите повторить?
мой трюк, мистер Бэт? И худой, мистер Бэт, это настоящий парень.
да, бледный; и, более того, мой мужественный зять - мой партнер.,
тоже Misther Летучая мышь, я бы вы знаете, что у него есть аут'ority в этом
шоу".

Что законченный дикарь Майло. Он вышел, пошатываясь, побрил нос,
купил топор и сбежал в горы, чтобы снова рубить дрова, оставив
таинственного Мужчину с глазами Призрака самым счастливым мужем.
и самый преуспевающий фрик и шоумен в мире.




Верный амулет


Чудаковатый старый мошенник, называвший себя Рабайя, Мистик, был одним из
многих необычных персонажей этого странного уголка Сан-Франциско
, известного как Латинский квартал. Его бизнесом была продажа амулетов и
амулеты и его в целом безобидные практики приобрели впечатляющий вид
благодаря его индуистскому происхождению, его преклонному возрасту, его маленькому, иссохшему телосложению
, его покрытому глубокими морщинами лицу, его диковинной одежде и варварскому
обустройство его берлоги.

Одним из его самых постоянных клиентов был Джеймс Фримен,
полупиратский владелец и шкипер "Голубого журавля". Эту странную маленькую
баркентину, небольшого тоннажа, но замечательных парусных качеств,
помнят в каждом порту между Ситкой и Кальяо. Всякие непонятные
рассказы о ее подвигах, но они в основном были изготовлены
суеверные моряки с богатым воображением, которые обычно демонстрируют
естественную близость, существующую между праздностью и ложью. Было
сказано не только, что она занималась контрабандой, пиратством и "ловлей черных дроздов".
(который похищает жителей островов Гилберта и продает их
плантаторам кофе Центральной Америки), но что она поддерживала особые
отношения с сатаной, основанные на силе таинственных чар, которые
предполагалось, что ее шкипер раздобыл их из какого-то таинственного источника
и, как было известно, время от времени нанимал на работу. Помимо информации, которую его
манифесты и оформления бумаг разглашению, ничего он якобы сомнительных
операции могут быть извлечены ни из его, ни его экипаж; на его
моряки, как и он, были на удивление молчаливы много-все острые, с острыми глазами
молодые ребята, которые никогда не пили и который держали при себе, когда в порт.
Необычным обстоятельством было то, что в команде никогда не было вакансий
, за исключением одной, которая появилась в результате последнего визита Фримена на
Рабайю, и произошло это следующим примечательным образом:

Фримен, как и большинство других людей, путешествующих по морю, был суеверен, и
он приписал своей честной удачи амулеты, которые он тайно закуплены у
Рабая. Теперь известно, что он навещал мистика всякий раз, когда тот заходил в порт Сан-Франциско.
и сегодня есть некоторые, кто верит, что
Рабайя был заинтересован в предполагаемых пиратских предприятиях "Синего журавля".
"Голубой журавль".

Среди самых умных и активных членов экипажа "Голубого журавля" был один
Малаец, известный своим товарищам как Летающий дьявол. Это пришло к нему благодаря
его необычайной ловкости. Ни одна обезьяна не могла быть более
активна, чем он, в такелаже; он мог совершать летящие прыжки с
поразительная непринужденность. На вид ему было не больше двадцати пяти лет.
у него был сморщенный вид старика, он был маленького роста
и худощавый. У него было гладко выбритое морщинистое лицо, глубоко посаженные глаза
, очень черные и блестящие. Рот был его самой отталкивающей чертой
. Оно было крупным, и тонкие губы были плотно сжаты над крупными
и выступающими зубами, его вид был выступающим и угрожающим.
Хотя он был тихим и не склонным к смеху, временами он улыбался, и
тогда выражение его лица было таким, что даже у Фримена возникало
ощущение надвигающейся опасности.

Никогда не было точно известно, какова была настоящая миссия "Голубого
Журавля", когда он в последний раз отплывал из Сан-Франциско. Некоторые предположили,
что она намеревалась забрать свои сокровища с затонувшего судна; другие, что
предприятие было простым пиратством, включающим убийство
экипаж и затопление судна посреди океана; другие - что определенная
крупная партия опиума, за которой следили таможенные органы
, вероятно, собиралась быть ввезенной контрабандой в какой-нибудь порт Пьюджет
Звук. В любом случае, предстоящее дело, должно быть, было важным для
теперь известно, что для обеспечения успеха Фриман купил
необычайно дорогой и мощный амулет от Rabaya.

Когда Фриман пошел покупать этот амулет, он не заметил, что Летающий
Дьявол ехидно следил за ним; ни он, ни полуслепая
Шарм-продавец наблюдается Малайский наденьте на Рабайа логово и свидетель
важно, что не пошел вперед. Незваный гость, должно быть, услышал что-то такое,
что пробудило в нем все дурные инстинкты. Рабайя (которого я с трудом мог быть
убедить поверить под присягой) много лет спустя сказал мне, что
амулет, который он продал Фримену, обладал необычайными достоинствами. На протяжении
многих поколений он принадлежал семье одного из самых гордых индийских раджей
, и пока его не украли, оружие Англии не могло одержать верх
над этой частью Дальнего Востока. Если бы его носил человек с высоким характером
(как он торжественно сообщил мне, он считал Фримена), это никогда бы не помешало
принести величайшую удачу; ибо, хотя амулет был
обремененный силами зла так же, как и добра, достойный человек мог бы противостоять
злу и использовать только добро. И наоборот, амулет в
руки злого человека были бы самым мощным и опасным средством причинения вреда
.

Это был маленький и очень старый брелок, сделанный из меди, и представляющего собой
змея, обвитая гротескно о человеческом сердце, через сердце
Кинжал был воткнут, а петлю для проведения приостановления строки
образуется на одной из катушек змеи. У талисмана была удивительная история
, которую следует приберечь для будущего рассказа; суть ее сводилась к тому, что
поскольку он так же часто попадал в руки плохих людей, как и хороших, он имел
причинил столько же бедствий, сколько и благословений. Это было совершенно безопасно и
полезный - так трезво сказал мне Рабайя - в руках такого человека, как
Фримен.

Теперь, поскольку никто не знает масштабов его собственной порочности,
летающий Дьявол (который, как объяснил Рабайя, должно быть, подслушал
разговор, сопровождавший его передачу Фримену) отразил только это
если бы он смог завладеть этим талисманом, то разбогател бы;
поскольку он не мог раздобыть его другими способами, он должен был украсть его. Более того,
он должен был видеть цену - пять тысяч долларов золотом, - которая
Фримен заплатил за безделушку, и одного этого было достаточно, чтобы сдвинуть с места
Алчность Малайца. Во всяком случае, известно, что он поставил перед собой цель
украсть амулет и дезертировать с баркентина.

С этого момента и до катастрофы моя информация несколько туманна.
Я, например, не могу сказать, как именно была совершена кража, но
уверен, что Фримен не знал об этом до тех пор, пока не прошло значительное время
. Что его особенно беспокоило, так это отсутствие малайца
когда "баркентина" снималась с якоря и протягивала канат для буксировки
в море. Малаец был ценным моряком; достойно заменить его было непросто.
очевидно, поэтому невозможно, задача, которую Фримен решил, после бессмысленного
и затягивание поиск часов, чтобы покинуть порт без него или еще в
его место. С тяжелым сердцем, несколько облегченным уверенностью в себе
предположением, что амулет в безопасности, Фримен
направился вниз по каналу к Золотым воротам.

Между тем, Летучий Дьявол снятся странные приключения. В спешном порядке
организовать маскировку, Главной особенностью которого было джентльменское
уличную одежду, в которой он мог бы передать неосторожное контроля как рачительная
Японец неловко пытается приспособиться к обычаям своего народа .
среда, вынырнул из воды-перед ночлежку для бедных
вроде, и поднялся не спеша на вершину Телеграф-Хилл, в целях
произвести тщательный осмотр города с этого видного высота; за это
было необходимо, чтобы он знал, как лучше сбежать. С этой заманчивой
возвышенности он видел не только большую часть города, но и почти весь
залив Сан-Франциско и лежащие за ним берега, города и горы
. Его первое особое внимание было уделено "Синему
Журавлю", на которого он смотрел почти прямо вниз, пока он мягко переваливался
на стоянке у подножия Ломбард-стрит. В двух милях к Западу он
увидел деревья, которые скрывают солдатские казармы, а главное
резиденция генерала на высокий мыс, известный как черная точка, и
эти пригласил его искать укрытия в тени до появления
на ночь позволит ему работать свой путь вниз полуострова Сан -
Франциско к далеким голубым горам Сан-Матео. Предполагая, что
Фримен устроит его поиски, и они будут ограничены
доками и их ближайшими окрестностями, он предположил, что сбежать будет нетрудно
.

Сориентировавшись, малаец начал спускаться с
холма по его северному склону, когда заметил незнакомца, прислонившегося к
парапету, венчающему холм. Мужчина, казалось, наблюдал за ним. Не
сообразив, что его довольно своеобразную внешность, возможно, приходилось
для проверки его подозрения; он опасался, хотя и
ошибочно, что за ним следят, незнакомец пришел вскоре после
его. Напустив на себя безразличный вид, он прогуливался, пока не оказался
совсем рядом с незнакомцем, а затем со стремительностью и свирепостью
тигром он прыгнул и вонзил лезвие ножа между ребер человека.
Незнакомец со стоном осел, а малаец сбежал вниз по склону.

Любопытным обстоятельством было то, что мужчина упал перед одним из отверстий
, небрежность в которых позволила дождям промыть под парапетом
. Он барахтался, как некоторые умирающие, и эти движения
заставили его протолкнуть свое тело через отверстие. Покончив с этим, он начал
скатываться вниз по крутому восточному склону, скорость его полета
увеличивалась с каждым прыжком. Многие коттеджи ненадежно примостились на
этот крутой склон. Миссис Доспехи, житель одного из них, был
сидя в задней комнате возле окна, швейный, когда она была поражена
видеть человека, летящего створки рядом с ней. Он кончил с такой
силой, что проломил тонкую перегородку в соседнюю
комнату и приземлился бесформенной кучей у противоположной стены. Миссис
Армор звала на помощь. Последовала большая суматоха, но прошло некоторое время
прежде чем исчезновение тела связали с убийством на
парапете. Тем не менее, полиция действовала активно, и вскоре дюжина
они шли по широкому следу, который убийца оставил во время своего
бегства с холма.

Через короткое время малаец очутился среди бревен на
северном берегу реки. Оттуда, собрав себя в руки, он
шел не спеша на запад, в тыл провода-работает, и пройденный
маленький песчаный пляж, где мамы и няни с детьми из-за
проветривание. Отчаянный дух извращенности, который владел этим человеком (и
который Рабайя впоследствии объяснил обладанием амулетом),
стал безрассудным из-за веры в то, что амулет, который он носил, будет
чтобы уберечь его от всех угроз, он украл маленькую ручную сумку
которая лежала на пляже рядом с хорошо одетой женщиной. Он ушел с
этим, а затем открыл его и обрадовался, обнаружив, что в нем было немного
денег и прекрасных драгоценностей. В этот момент один из детей, который
наблюдал за кражей малайца, обратил на него внимание женщины. Она
бросилась в погоню, подняв громкий крик, который опустошил соседние
питейные заведения от преследующей толпы.

Малаец прыгнул вперед, обладая достаточной способностью, чтобы опередить всех своих преследователей
но как раз в тот момент, когда он оказался перед большим плавательным
создание пуля из пистолета полицейского поставила его на колени
. Толпа быстро окружила его. Преступник, пошатываясь, поднялся на ноги
, сделал яростный бросок на человека, который встал у него на пути, и вонзил в его тело
хороший нож. Затем он рванулся прочь, быстро пробежал мимо
узкого пляжа, на котором расположены здания плавательных клубов, и исчез в
развалинах большого старого здания, которое находилось у подножия песчаного утеса
у кромки воды. Его преследовали на небольшом расстоянии в развалинах
по тонкой струйке крови, которую он оставил, и там он погиб. Это было
предположили, что он сбежал на старую шерстяную фабрику в Блэк-Пойнте.

Как и во всех других случаях, когда толпа преследует убегающего преступника,
поиски были дикими и беспорядочными, так что, если малаец и оставил какой-либо след
за пределами руин он был бы стерт с лица земли топотом ног. Только
один милиционер был в толпе, а другие вызывали по телефону, были
стремительно приближаются со всех сторон. Неразумные и
противоречивые слухи какое-то время сбивали полицию с толку, но они сформировались.
длинная линия пикетов охватила дугу, протянувшуюся от Норт-Бич до
нового газового завода далеко за Блэк-Пойнтом.

Примерно в это время капитан Фримен снялся с якоря и вышел в море
.

Вершина Блэк-Пойнта увенчана высокими эвкалиптами
которые Летающий Дьявол видел с Телеграф-Хилл. Высокий забор,
который окружает дом генерала, простирается вдоль понт черный
Точки, близко к краю. Часовой расхаживал перед воротами, ведущими на территорию
, не впуская всех, кто не снабдил себя пропуском.
Часовой не видел в толпе на восток, и в
вдалеке он заметил медными пуговицами полиции, сверкая на
западный солнечный свет. Он гадал, что могло произойти.

Пока он был занят этим, он заметил невысокого, смуглого, жилистого человека, вышедшего
на утес со стороны шерстяной фабрики у восточного его подножия
. Незнакомец направился прямо к воротам.

"Вы не можете войти туда, - сказал солдат, - если у вас нет пропуска".

"Что это?" - спросил незнакомец.

"Пропуск", - повторил часовой; и затем, увидев, что этот человек был
иностранцем и плохо знал английский, он сделал знаки, чтобы
объяснить свое замечание, все еще держа винтовку со штыком наготове.
руки на плечах. Незнакомец, чей острый блеск глаз вызвал у солдата
странное ощущение, кивнул и улыбнулся.

- О! - сказал он. - Я видел.

Он сунул руку в боковой карман, тем временем приближаясь, и
быстро огляделся по сторонам. В следующее мгновение солдат обнаружил, что
падает на землю с открытой яремной раной.

Малаец проскользнул на территорию и исчез в кустарнике.
Прошло почти час после того, как было обнаружено тело солдата
и, когда прибыла толпа полиции и граждан, гарнизону стало
известно, что отчаявшийся преступник был немедленно доставлен в
рука. Зазвучал горн, и солдаты повалили из казарм.
Затем начался обыск каждого уголка поста.

Вероятно, чувство облегчения охватило многие отважные сердца, когда
было объявлено, что человек спасся по воде и теперь его
быстро несет вниз по каналу к Золотым воротам отливом
прилив. Он явно видел в маленькой лодке, имея такой курс, как это было
можно при помощи грубой доской вместо весла. Его побег был
произошел таким образом: при входе в основании он побежал вдоль восточного
ограда, за кустарником, к поперечному забору, отделяющему
сад от задних помещений. Он перепрыгнул через забор, а затем оказался
лицом к лицу с большим и грозным мастифом. Он убил животное
странным и дерзким способом - удушением. Имелись свидетельства
долгой и страшной борьбы между человеком и животным. Очевидной причиной
того, что мужчина не воспользовался ножом, была первая необходимость
задушить собаку, чтобы заставить ее замолчать, и последующая необходимость использовать обе руки
для сохранения этого преимущества.

После того, как он избавился от собаки, Летающий Дьявол, хотя и был ранен, был,
совершил подвиг, достойный его _sobriquet_; он перепрыгнул через заднюю ограду.
У подножия утеса он нашел лодку, прикованную цепью к столбу, врытому в
песок. Не было никакого способа освободить лодку, кроме как выкопав столб
. Это малаец сделал своими руками вместо инструментов, а затем бросил
столб в лодку и оттолкнулся доской, которую нашел на берегу
. Затем он вышел в прилив, и прошло несколько минут
спустя его обнаружили из форта; и тогда он был так далеко
, и было так много сомнений в его личности, что артиллеристы
некоторое время колебался, открывать ли по нему огонь. Затем произошли две драматические вещи
.

Дрейфующую лодку встретил густой туман, который накатывал
через Золотые ворота. Убийца направлялся прямо к нему,
энергично гребя по течению. Если бы однажды туман окутал его, он
потерялся бы в Тихом океане или погиб бы на скалах почти без всякой надежды.
возможно, и все же он шел навстречу такой участи со всей силой, которой обладал.
сила, которой он обладал. Это было то, что впервые убедило его преследователей
что он был тем человеком, которого они искали - никто другой не преследовал бы так
отчаянный ход. В то же время морской бинокль принес убеждение,
и был отдан приказ открыть огонь.

Взревела шестифунтовая медная пушка, и от лодки полетели щепки; но
ее пассажир с дразнящей бравадой поднялся и вызывающе помахал рукой
. Затем шесть-фунтовых отправлен ударный снаряд, и просто
как хрупкая лодка входила в туман, он был взорван в тыс.
фрагменты. Некоторые из наблюдателей положительно поклялись, что видели, как
Малаец барахтался в воде через мгновение после того, как лодка была уничтожена
и до того, как его поглотил туман, но это было сочтено невероятным.
За короткое время порядок на посту был восстановлен, и полиция
убралась восвояси.

Другое драматическое происшествие должно оставаться в значительной степени предметом предположений,
но только потому, что свидетельства настолько странные.

Огромная стальная пушка, которой в форте возвещали о заходе солнца,
сунула свое черное дуло в туман. Если бы из него стреляли дробью
или снарядом, его снаряд попал бы в холмы на противоположной стороне
канала. Но ружье никогда не было заряжено так сильно; холостых патронов было
достаточно для его работы. Отверстие в этом изделии было такого щедрого размера, что
диаметр том, что ребенок или маленький человек, возможно, закралась она такая
подвиг никогда не думали и решились.

Есть три обстоятельства, указывающие на то, что беглецу удалось спастись.
он выбрался живым из затонувшей лодки и благополучно приземлился в
тумане на предательских скалах у подножия утеса, увенчанного
оружие. Первый из них был предложен артиллеристом, который выстрелил из
орудия в тот день, через два или три часа после уничтожения лодки убегающего
человека; и даже это не привлекло бы внимания при
обычных обстоятельствах, и, по сути, вообще ничего не получал до тех пор, пока
много позже, когда Рабайя сообщил, что его посетил
Фримен, который рассказал ему о двух других странных обстоятельствах.
артиллерист рассказал, что, когда он стрелял из пушки в тот день, он обнаружил,
что она откатилась самым необъяснимым образом, как будто она была
заряжена чем-то в дополнение к холостому патрону. Но он сам зарядил пистолет
и был уверен, что не вставлял дробь в
ствол. В то время он был совершенно не в состоянии объяснить отдачу
.

О втором странном происшествии я узнал через Рабайю.
Фримен рассказал ему, что, когда он буксировал судно в море в тот день, он
столкнулся с сильным туманом сразу после поворота из залива в пролив. Буксирному судну пришлось двигаться очень медленно. Когда его судно было
прибыла в пункт напротив черной точке он услышал, как пистолет закат, и
сразу же после этого начались странные частицы падать на
баркентину, которая была ровно в вертикальной плоскости пушка ассортимент.
Он плавал по многим водам и видел много видов ливней, но этот
отличался от всех остальных. Кусочки липкой субстанции упали на землю.
над палубой и цеплялись за паруса и рангоуты там, где они касались их
. Они казались мелко измельченной плотью, смешанной с частицами
раздробленной кости, с полосками ткани тут и там; и частицы, которые выглядели как плоть, были черновато-красными и пахли порохом.
Посещение вызвало у шкипера и его команды "жуткое" ощущение и
несколько напугало их - короче говоря, они были подавлены странным обстоятельством до такой степени, что капитану Фримену пришлось нанять стерна
меры по подавлению мятежа, так боялись люди выходить в море
при этом ужасном предзнаменовании.

Третье обстоятельство не менее необычно. Когда Фримен расхаживал по
палубе и успокаивающе разговаривал со своей командой, его нога задела небольшой, грязный металлический предмет, лежащий на палубе. Он поднял его и
обнаружил, что от него тоже исходит запах сгоревшего пороха. Когда он
почистил его, то был поражен, обнаружив, что это был тот самый амулет, который он купил в тот же день у Рабайи. Он не мог поверить, что это было то самое платье пока не провел обыск и не обнаружил, что оно было украдено из
его кармана.Нужно только добавить, что Летающего Дьявола больше никто не видел впоследствии.

 * * * * *
Электротипирован и отпечатан компанией J. B. Lippincott Company,
Филадельфия, СШАЗавершение проекта "Обезьяна, идиот и другие люди" Гутенберга, У. К. Морроу