Мой египетский сад. Мандрагора

(Яд откровения)

Дар богов, идол эры алхимии – альраун, была бы к месту в гербе страны фей. У её в чём-то роковой славы не виден ясно исток, но на 42-х языках мира у неё уже более двухсот имён. В род мандрагора было включено 6 видов, но лишь о двух из них знали народы античной ойкумены. Оба они друг друга стоят, но всё же по Диоскориду это мужское ("белая" Mandragora officinarum) и женское ("чёрная" Mandragora autumnalis) растения, ибо из двух видов у первого крупнее и плоды, и чудо-корень.

В Европе растение мандрагоры лекарственной можно найти в Италии и на Балканах, при этом в Греции оно любит расти возле руин храмов. А вот ареал мандрагоры осенней куда шире: это и вся Палестина, и долина реки Иордан, и острова Средиземного моря, и Малая Азия, и даже север Африки. То есть, на деле, к границе Египта ближе всего лежат "резиденции" "женской" мандрагоры. И это её во время войн в Азии добыл как трофей фараон Тутмос III в 23-м году своего правления.

В числе других экзотов она была изображена храмовым резчиком в галереях зала Ах-Менну, выросшего в Карнаке через год после триумфа. И царица Хатшепсут так же отметила успех экспедиции в Пунт, украсив свой храм вереницей морских рыб и чудовищ. Но их в пруду не поселишь. А вот на райские цветы падкая до всего нового элита вмиг положила глаз. С середины XVIII династии в садах господ уже были гранаты, ирисы и кринумы, а у кого-то и "драконья лилия", но и на их фоне альраун — сенсация.

На многих памятниках той эпохи она, чаще в виде одних лишь ягод, была явлена в изобилии. И в ходе изучения этого наследия было сломано много копий в вопросе о том, а любой ли жёлтый плод от мандрагоры? У античной персеи тоже плоды с виду как алыча, но в короткой чашечке. И её эти плоды, а ещё листья и букеты ветвей не раз видели в гробницах, но узнать это дерево на шедеврах канона сложно. А вот красу клумбы, траву магов и шаманов, не с чем спутать, но её остатки при этом на диво скудны.

В склепе четы Майа и Мерит в Саккара на части сосудов для снеди есть слово "реремет" — это был запас мандрагор. Да ещё П. Ньюберри заявил, что в одной из гирлянд на саркофаге Тутанхамона он нашёл 11 ягод мандрагоры, рассечённых на половинки и вшитых между рядами листьев и цветов. То, что это были именно они, на сегодня и не факт: ягоды этого растения на редкость нежны и сочны и их очень трудно было бы вялить для такого рода рукоделия (а венки для мумии – это ведь иммортели!).

То ли дело ювелирные ожерелья, где в виде ягоды бусина – уж она не станет кляксой! В живой же венок можно было бы включить на замену или такие же бусы, или же просто очень похожие, но более плотные и суховатые жёлтые плоды. Такие есть, скажем, у паслёна седого (Solanum incanum), как раз родича мандрагоры по семейству. К точной оценке ягод в ритуальных венках фараона-мальчика обычные домыслы не ведут. А ведь это в его время из мандрагоры уже был сделан своего рода фетиш.

В очень трогательной повести К. Моисеевой "Дочь Эхнатона" она играет роль "священного дерева". На деле же у неё не бывает и стебля – с виду это кочка из длинных и морщинистых листьев, очень похожая на розетку английской примулы. На четвёртом году жизни из центра бугристой и шершавой, как спина жабы, ботвы с лиловыми прожилками, на свет выходит букет из крупных, чуть ворсистых колокольчиков, ярко-фиолетовых или голубых. В цвету этот корень-факир не уступит в дивной прелести хотя бы той же сон-траве.

При этом "белая" мандрагора цветёт в мае, а "чёрная", раз уж она осенняя – в сентябре – ноябре. К весне тонкие цветоносы под тяжестью завязей падают на увядающие лопухи розетки. А в мае уже можно найти и зрелые ягоды. Их форма варьирует от сферы до яйца, а цвет – от воскового до янтарно-шафранного. В эту пору кому-то мандрагора может показаться гнездом, свитым прямо на земле, но до срока кинутым птицей. Но во имя идеала эстетики в Египте её рисовали в виде "веера" с не в меру крупными фруктами.

В шести из гробниц Фив лет правления Тутмоса IV в сюжет тризны был включён новый обряд: в нём дамы как бы играют плодами мандрагор, по цепочке дают их друг другу, держа у самого носа как и космогонический цветок голубого лотоса, источник вечной жизни. Но не совсем ясно, вкушали ли дамы эти плоды. Яда в них нет; с момента полного созревания в них могут быть обнаружены лишь слабые следы того гремучего коктейля алкалоидов, что мандрагора копит в тучном и кривом, часто в виде своего рода гомункула корне.

И всё же это с ними сперва имел дело жаждущий тайн мироздания человек. Тому порукой Книга Бытия, где их без смущения называют "яблоками любви" и воспевают их аромат на все лады. Он и разжигает страсть, и исцеляет от бесплодия. О том дивном благоухании дружно пишут и античные учёные (Диоскорид, Плиний). Те, кто по своей воле рискнул отведать заветный, но не запретный плод, часто потом сетовали на весьма странный вкус наших пращуров. Но были и исключения, так что отзывы на деле противоречивы.

А дело в том, что ни с чем не сравнимый сладкий дух, манящий и хмельной, будет источать лишь свежая, полная мёда наливная ягодка этой хитрой дурман-травы. В течение года от неё тянет серой и зелёным табаком, при этом ни цветы, ни завязи, даже без пяти минут зрелые, не пахнут вовсе. К слову, не все и завязи идут в рост, по разным причинам засыхая вслед за ботвой. Те же, что вызрели, влекут к себе стаи птиц, чуть не сводя их с ума. То, что они не найдут, уже через пару дней будет гнить и смердеть.

За этой фата-морганой нужно вести охоту! И найти в дикой долине не тронутый порчей урожай – это редкая удача. В букет эфемерного духа плода мандрагоры входит без малого 55 летучих эфиров, тех же, что рождают благоухание в таких фруктах, как гуава, фейхоа, манго, папайя и маракуйя. На вкус плод как физалис, но без кислинки, а с едва уловимой ноткой эха будущего яда. В старой ягоде он сбивает едкой струёй серы былой флёр, а вкус её, ясное дело, будет гадким (со слов Г. Картера он аж тошнотворен).

Легендарный аромат плода мандрагоры уникален ещё и тем, что он единственный таит в своей основе довольно высокую долю соединений серы. Он весь как мечта, мираж, химера, демон в ангельской маске. И коль скоро так важна стадия зрелости плода, не лучше ли держать растение под рукой? И в древности это рано поняли. Уже текст таблички из Угарита (Рас-Шамра, XV – XIV вв. до н.э.) гласит "посадите мандрагоры в землю". В Египте кочки мандрагор между маками и васильками обычно окаймляли садовый пруд.

Легионы Тутмоса III пригнали в страну орды пленных, а среди них были и садовники. У растений с рельефов в Карнаке бывали показаны и корни, и семена. Не так уж и капризна мандрагора: ей нужны лишь крупный вазон да лёгкая почва. Её можно посеять зёрнышками, что похожи на семена дурмана индейского и чуток на косточки груш, либо разломать на черенки, как имбирь. А вот культ мандрагоры с его тонкой эротикой – это уже заслуга дам Леванта, в том числе и тех, что фараон забрал в свой дом как залог верности ему их отцов.

В яром желании дать жизнь хоть одному своему ребёнку египтяне не знали равных в мире. На уровне короны этот вопрос был особенно остр – фараон ждал себе наследника. На уровне веры "адамово яблоко" скрепило союз солнечных владык – Хора и Хатхор. В их браке – залог спасения мира, в их разлуке – его гибель. У крайней черты мир оказывался раз в году. До нового разлива Нила он весь горит как в огне – это гнев богини; она ярится и рыщет в виде львицы под новым именем – Сахмет.

Лишь багровые реки эля "сидерит" могут унять её жажду крови и вернуть в её сердце мир. В сезон Разлива люди с размахом отмечали две пьяные ночи в честь двух ипостасей Хатхор. Для Сахмет варили брагу, а для Тефнут – вино. Но если сок виноградной лозы сам по себе ало-пурпурный, то пиво нужно окрасить. В согласии с легендой, для этого нужно "диа-диа" с острова Абу (Элефантина). Г. Картер считал, что это намёк на "дудаим" (на иврите – "мандрагора"). Но ведь мандрагора не растёт само по себе в верховьях египетского Нила!

Нил же в паводок на время сам багровеет из-за богатого железом ила. "Диа-диа" – это часть метафоры, и вряд ли кто-то будет пить вместо пива бурду. Но зато можно бросить, скажем, мандрагору в гранатовый шенди. Но для сонного зелья нужен корень. О его роли в египетской медицине до сих пор мало что известно: в папирусах нет ни одного рецепта с "реремет" или с "диа-диа" (что бы это ни было). В демотическом свитке уже римской эпохи в рецепте сонного зелья корень мандрагоры был назван по гречески.

В то же время Диоскорид знал, что по-египетски мандрагора "апериоум" (или "апемум"). У коптов же она – "ноутем". В теории в своё время корень мог бы называться как-то по-особому, ведь он прямо-таки антагонист ягод. Но доказать это на сегодня невозможно. И кто вообще первым применил корень в медицине – тоже загадка. В Двуречье была своего рода марка вина – "глаз коровы", быть может, и на корне мандрагоры, в котором много атропина, а он расширяет зрачки. В любом случае без опыта с корнем не обошлось.

И свой сакральный ореол он обрёл как жень-шень, но этот азиатский корень-человек не нёс на себе груз одиозной стигмы. В связи с мифами о мандрагоре часто бывает дана цитата из "VII Иудейской войны" Иосифа Флавия. С его слов близ города Махайрос, что у Мёртвого моря, можно найти растение "бааррас", чей корень – амулет от всех демонов. В ночи оно горит огнём, а в руки не даётся, и его рвал из земли верный пёс, тут же на месте испуская дух. К слову, И. Флавий ни на одном из языков, которые он знал, не назвал эту траву мандрагорой.

Да и не растёт она в том краю, и всё же в будущем жуткий эпизод с псом будет с нею связан, в том числе и не без влияния иранского фольклора, где она слыла "убийцей собак". То, что мощь её корня – нож обоюдоострый и с ним шутки плохи в более глубокой древности и так знали. У ассирийцев она была посвящена грозному богу язв Намтару. Но и там, и в Египте её собирали без всяких там танцев с бубном, не боясь ни адского огня, ни воя. В античности же, на волне жутких басен, такой сбор стал чудным обрядом.

Но, правда, ритуал из книг Плиния и Теофраста – не более чем фарс, без жертв. А Диоскорид дал нам рецепт вина с корнем мандрагоры, от которого греки были в своё время без ума. В малой дозе от него в истоме любви играла кровь, в большой (три чаши) оно служило наркозом, а сверх этой нормы – ядом. За байками о мандрагоре чудится чьё-то желание оградить её от жадного сбора. Она не растёт сплошным ковром, как нарцисс, её нужно искать, как добрый гриб. Но зато иной корень бывает до метра в длину.

О его вкусе не кто иной как сам Святой Августин писал, что он-де хуже желчи. И в той горечи – экстаз. А в аромате ягод – блажь любовников, их мятеж ума от эйфории до экзальтации. С XVIII династии сад фараона уже будет похож на сад Гекаты! На ларце из гробницы Тутанхамона (Каир, JE 61477) встреча царя и царицы вырезана по слоновой кости: в руках юной владычицы букет с парой ягод мандрагоры в нём. В сари из белого муслина она вся как бы обнажена, и абрис её левой груди так похож на плод.

А орфеи фараонов то и дело равняли грудь красавицы с искусом ягод мандрагор, а то и персеи (ведь они так схожи!). На золотом ковчеге Тутанхамона (Каир, JE 60686), роли августейших особ меняются: вот уже фараон держит две лакомые ягоды в руке, и ожерелье на его шее унизано ими по краю. Он льёт вино в ладонь сидящей у его ног на пуфе в изящном полуобороте царицы. Ритуал этот – дар тока божественной силы, той же, что движет разливом могучего Нила. В сердце этой аллегории иерогамии всё то же райское "яблоко".

В глазах богов и людей оно – услада. И даже первопрестольный город Мемфис в золотых устах поющих будет чашей с плодами мандрагор "перед богом прекрасным" (Птахом). Но вот о корне барды молчат, как будто это табу. В образе дам с погребального банкета, передающих друг другу с любезной улыбкой плод может быть скрыта метонимия. С ними нет ни одного мужчины, так что едва ли это бал королев флирта. Их ждёт вино оракулов, причастие которым даст им войти в онейрический транс и в контакт с духами предков.

Но чтоб сберечь тайну яда откровения, вместо корня всюду показан лишь плод. В сноп громадного, в рост человека, а то и выше букета для гробницы включали, кроме цветов, и ягоды мандрагор – эмблему сна и смерти. В игре с ними шеренга дам (быть может, жриц) образует вектор возрождения. Что бы ни значило слово "реремет", в слове "дудаим", к примеру, видят антитезу "дод" ("любви") и "айим" ("страха"). Не скованная законом совести любовь – зло. Но "дудаим" – это и "двое, в небе", а значит, в апогее абсолютно чистого блаженства.

В доисламский период арабы боготворили мандрагору как "владыку дыхания жизни". Их злые эпиграммы в эпоху борьбы с идолами (вроде "яблок демона") боролись с духом былой романтики. Когда в VII веке Низами создал свою культовую поэму "Лейли и Меджнун" арабы на Святой Земле стали считать плоды мандрагор "яблоками Меджнуна", ведь этот юноша без ложных слов умер от любви. В Египте фараонов пик ажиотажа вокруг мандрагоры пришёлся на период между 1500 и 1200 г. до н.э. В дальнейшем одержимость ею угасла.

Но вряд ли это было связано с анафемой в адрес последних царей XVIII династии из-за их связи с культом Атона. Империя уже клонилась к упадку и богато украшенные гробницы для слишком многих стали царской роскошью. А на погребальных картонажах низы жёлтых ягод не так уж и бросались в глаза, сливаясь с пёстрым фоном орнамента. Геральдика культа становилась всё мрачнее и сюрреалистичнее, и плод мандрагоры остался там как атавизм, суть которого уже даже и жрецами была, быть может, забыта.

Источники:

Манниш Лиз, профессор египтологии Копенгагенского Университета. Травы Древнего Египта/An Ancient Egyptian Herbal Paperback University of Texas Press, 1989 by Lise Manniche.

Казини Эмануэле. Переосмысление многогранных аспектов мандрагоры в Древнем Египте./Casini Emanuele (Egyptologist specialized in archaeology and funerary material culture). Rethinking the multifaceted aspects of mandrake in ancient Egypt. Egitto e Vicino Oriente. Vol. 41 (EVO XLI, 2018), pp. 101-116 (16 pages). Published By: Pisa University Press S.R.L.

Бо-Грималь Натали. «Кунсткамера Тутмоса III: растения и животные из «Ботанического сада» в Карнаке»/Nathalie Beaux-Grimal, Le cabinet de curiosit;s de Thoutmosis III: plantes et animaux du «Jardin botanique» de Karnak, Leuven, Peeters, coll. « Orientalia Lovaniensia Analecta » (no 36), 1990

Гермер Рената. Справочник по лекарственным растениям Древнего Египта/Germer Renate. Handbuch Der Altagyptischen Heilpflanzen. Harrassowitz. 30 October 2008.

Гермер Рената. Флора Египта эпохи фараонов./Renate Germer - Flora des pharaonischen ;gypten, Mainz am Rhein, Philipp von Zabern, 1985
Черезов Е.В. Техника сельского хозяйства в Древнем Египте, г. Черновцы 1969 г.

Коростовцев М.А. «Религия Древнего Египта». Изд-ва СПб «Нева», «Летний Сад», 2000 г.

Картер Говард «Гробница Тутанхамона» Переводчики: Мендельсон Ф.Л., Редер Д.Г. – М: Издательство Восточной литературы, 1959 г.

Флейшер Александр и Флейшер Женя. Аромат библейской мандрагоры/Fleisher Alexander and Fleisher Zhenia. The Fragrance of Biblical Mandrake. Economic Botany. Vol. 48, No. 3 (Jul. - Sep., 1994), pp. 243-251 (9 pages). Published By: Springer

Бадж Э.А.У. Боги египтян. Царство света или тайны загробного мира. Пер. с англ. А.Б. Давыдовой, И.Б. Куликовой. М.: ЗАО Цетрполиграф, 2014 г.

Бадж Э.У. Древний Египет: духи, идолы, боги. - М.: Центрполиграф, 2009.

Эрман Адольф. Жизнь в Древнем Египте./пер. с англ. И.А. Петровской. – М.:ЗАО Центрполиграф, 2008 г.

Видеман Альфред «Религия древних египтян». Москва, издатель Литагент «Центрполиграф», 2009 г.

Кауфман Кэти. Кухня античных цивилизаций./Kaufman, Cathy K. Cooking in Ancient Civilizations. Greenwood Publishing Group, 2006. ISBN 0-313-33204-5. P. 182

Марчукова С. М. Медицина в зеркале истории. М.: Европейский Дом, 2003 г.

Гриффит Ф., Томпсон Герберт. Демотический магический папирус Лондона и Лейдена. Лондон, 1904 г./Griffith F.L., Thompson H. The demotic magical papyrus of London and leaden. London. H. GREVEL & CO.

Рётч Кристиан. Энциклопедия психоактивных растений: этнофармакология и её применение на практике. Предисловие А. Хофманна. Перевод с нем. Дж.Р. Бейкера при содействии ассистентов – Аннабель Ли и Корнелии Баллент/R;tsch, Christian (2004). The Encyclopedia of Psychoactive Plants: Ethnopharmacology and Its Applications. Foreword by Albert Hofmann. Translated by John R.Baker with assistance from Annabel Lee and Cornelia Ballent. Park Street Press. Rochester, Vermont. U.S. ISBN 978-0892819782.

Amots Dafni,Cesar Blanch;, Salekh Aqil Khatib, Theodora Petanidou, Bedrettin Ayta;, Ettore Pacini, Ekaterina Kozuharova, Aharon Geva-Kleinberger, Soli Shahvar, Zora Dajic, Helmut W. Klug, and Guillermo Ben;tez. In search of traces of the mandrake myth: the historical, and ethnobotanical roots of its vernacular names. J Ethnobiol Ethnomed. 2021; 17: 68. Published online 2021 Dec 4. doi: 10.1186/s13002-021-00494-5