Чёрный реверанс

Dedicated to V.
Искусство в обмен на эмоции.

Тёплый ветерок бесцельно гонял по пустым скалам песчаную пыль. Было тепло и сухо, но как будто немного пасмурно: одной своей половиной солнце скрывалось за тучей, коих висело не так много. При этом воздух был разрежённый: казалось, что он не хотел делиться своими запасами кислорода с теми немногочисленными здесь существами, что его могли бы поглотить. А существ этих и вправду было немного: где-то вдалеке виднелись кактусы, гордо пребывающие в многолетнем одиночестве, да одна небольшая секвойя, явно уже доживающая свой век. К кактусам никто не заглядывал на чай, с ними даже никто не беседовал - лишь изредка перекати-поле могло бросить аккуратный взгляд и отправиться дальше, но, тем не менее, кактусы продолжали стоять. Стоять и жить, и выходило это у них крайне неплохо.
Орлов… их не было. Хотя так не хватало. Странно.
Секвойя? Да, стояла. Она не была большой или длинной, но могущество её чувствовалось и за несколько десятков метров. Про таких обычно говорят, что они вечнозелёные, но как бы не так. Хоть и ствол ещё был мощным, но вот ветки, листья… они были хрупки. Казалось, что вот-вот, да и обернутся пылью, рассыпятся окончательно. Пустынные ветра не сладки - именно они и сыграли свою ключевую роль в этом постепенном, но необратимом падении. Но даже спустя несколько десятков лет, а кто знает, может и куда больше, она всё равно продолжала стоять, ожидая вновь увидеть старого пернатого друга с большим клювом, и частицы надежды верили, что не только глазами, но и теплом тела своего однажды она бы снова смогла с ним поздороваться.
Он проснулся.
Первые секунды после пробуждения были особенными - прошлого как будто не было.
Ошибки, печаль, грусть и тоска были словно из другой реальности, другого мира, в котором он никогда не пребывал, а только максимум видел во снах как последний, свой самый страшный кошмар. Отрицательный magnum opus. Словно он снова и снова заходил, а через мгновение падал в лифте, летя в бездну, бездну тёмную и чёрную, неподвластную никому. Он падал в неё, а она шептала, нашёптывала на ушко. Она манила, желала его. Его одного. Его всего. Ответит ли он ей?
И вот выражение живой и искренней озадаченности на лице сменилось на опустошённое, абсолютно потерянное, а детская невинность обернулась сталью воронённого греха, полного и окончательного грехопадения, выдворения из эдемского рая.
Он вспомнил.
Вспомнил всё.
Он чуть-чуть приподнялся, и из лежачего положения перешёл в сидячее, облокотившись на ствол дерева.
Выставив перед собой руки, и, тупо на них уставившись, он попытался что-то в них рассмотреть. В пальцах не было ничего необычного, за исключением разве что парочки свежих царапин, заработанных тогда, когда он поднимался к этому месту. Интерес скорее вызывали ноги, которые после пробуждения снова начали нещадно болеть – а разве могло быть иначе в следствии реализации этого «гениального» плана добраться до гор вначале автостопом, а потом пешим шагом? Но он привык к этой боли, и посему она не доставляла ему особого дискомфорта.
Очередное слабое дуновение ветра немного растрепало чёлку на его голове. Он вернул её в исходное положение не сразу.
«М-да… - он приподнял взгляд на небо. – Писанина, всё писанина».
Ветер решил вызвать на дуэль крону секвойи – та сдалась без боя – слабенькие листья отделились от веток и полетели куда-то вдаль.
Его нога лихорадочно задёргалась. Было тепло.
Он встал.
И достал из заднего кармана серых штанов небольшой помятый клочок бумажки. Чудом доживши до сего момента, тот был исписан вдоль и поперёк, хоть и основная часть была перечёркнута чёрными чернилами ручки. Он написал это по пути сюда, большую часть пребывая в грузовике.
Развернув её, он прокашлялся, и неожиданно для себя начал торжественно декламировать её содержание вслух:
«Смерть.
Пахло смертью.
Я прошёл сквозь железные ворота. Отогнул одну дверцу.
Ворон не было. Никого не было. Даже ветра. Тишина.
Я наклонился к земле. Сырая. Свежая. Вкусная.
Из-за постамента повалил туман.
Мысли рассыпались. Разум рассыпался. Мечты рассыпались.
За деревьями послышался скрип.
Страх. Холод.
Я поднял крышку. Тяжёлая.
Девственный красный бархат.
Рука сама заскользила.
Мягко. Гладко.
Я перекинул ногу. А затем и другую.
И прилёг отдохнуть.
И вот я здесь.
Она закрылась. Нежно.
Темнота.
Я увидел лицо. И протянутую руку. И улыбку.
Страх ушёл.
Холод ушёл.
Тепло.
Жизнь».
Дочитав до конца, в груди что-то неприятно сжалось. Он смял бумажку в кулак.
«Писанина, всё писанина».
В метрах десяти стояла почти на самом краю деревянная табличка.
Надпись на ней почти выцвела; еле-еле он разобрал что-то про «помощь» и «выход».
Он слегка коснулся её, чтобы протереть пыль, но и этого хватило – та со свистом подлетевшего на помощь ветра полетела вниз каньона. На самое дно. Дно, которого даже не было видно, то ли из-за падающей так тени от половины солнца, то ли из-за породы скал, а может и ещё из-за чего.
Он слегка вздохнул, и этот вздох тут же растворился в общем пустотном вакууме.
Ему вдруг показалось, что он увидел дно каньона, и на этом дне располагалось такое же одинокое дерево, которое было за ним, но теперь уже другое - молодое, зелёное. Живое. Будто оно всем своим чудесным видом показывало, как хорошо жить и сколько ещё прекрасных лет оно простоит на этой земле. Но, моргнув, дерево исчезло.
«Я и вправду тут, да? Ну, осталось ещё немного. Скоро всё будет хорошо».
До желанной пропасти был шаг. Один взмах, одно движение – и всё. Вот оно, то самое. Приложив небольшое усилие, можно было бы прикоснуться к мраку. Слиться с ним. Слиться с вечностью. Стать её частью. И не было бы боли, никакой боли. Её ведь там нет. Да?
Он посильнее скомкал бумажку и отправил её вперёд, с надеждой, что та долетит до самого низа. Но надежде не было суждено сбыться – через мгновение под силой ветра та вынырнула и, поднявшись, полетела в обратную сторону.
Он устало улыбнулся.
«Даже бумажку выкинуть не смог. Писанина – она такая. Пока, что ли».
Отдав последний приказ ноге, та начала подниматься, но через секунду застыла в воздухе.
«Ой… Ну зачем же так мусорить? – донеслось из-за спины. – Земля то не резиновая, знаешь ли».
Он оторопел, не имея возможности пошевелиться – нога всё продолжала пребывать на весу.
«Что? Показалось? – подумал он про себя. – Под конец и галлю…»
«И ничего тебе не показалось, ха. Долго я со спиной разговаривать-то буду? Это значит так себя с дамами ведут, да? Кхм… Я, значит, сделала… да вот твоего поклона всё ещё не вижу. А поцелуя ручки, я так понимаю, вообще не дождусь?» - спокойный выжидательный голос ударил ему в спину.
Ничего не понимая, он медленно развернулся. Несколько камушков полетели вниз.
В тени секвойи сидела девушка и одной рукой играла с муравьями, а другой с белой бабочкой.
Под светло-бежевой шляпкой виднелось чёрное волнистое укороченное каре без чёлки, корни которого были сероватые; удивлённо-живые ореховые глаза с юношеским озорством рассматривали свои ладони и то, что по ним бегало; длинные ресницы часто хлопали; а фигуру аккуратно обрамляло серое платье во весь рост, с белыми кружевными элементами на плечах. На вид ей было не больше двадцати.
Длинный указательный палец её правой руки был одет в странного вида перстень.
«Замечательная вещь эта живность, да? Их тут столько, мамочки, так и не сосчитаешь! Одни вот еду носят, другие дом строят. Вопрос – зачем? Да надо, видимо, так. Я почём знаю? - не обращая на него внимания сказала девушка и слегка рассмеялась. – Какие они забавные!»
Голос её вроде и был не громким, да и находились они не то, чтобы рядом, но каждое слово отчётливо долетало до его ушей.
Наигравшись с бабочкой, она аккуратно поднесла её муравьям и подождала, пока те не соберутся кругом и, схватив её, потащат в сторону муравейника.
Ему показалось это мерзким; небольшой ком тошноты подступил к горлу.
Когда же муравьи занесли свою жертву домой, девушка подула на муравейник, и тот вмиг рассыпался.
«Что… что ты делаешь?» - тихим хрипловатым голосом спросил парень, скорее спрашивая это у себя, нежели у неё.
«А? Так ты бы их даже и не заметил, если бы не я – что не так?»
Он попытался рассмотреть выражение её лица, но та продолжала смотреть опущенной головой на остатки того, что раньше было муравейником. Вдруг ему показалось, как за её спиной что-то блеснуло.
«О, ты её видишь?» - не поднимая головы, она подняла лишь взгляд, но и этого оказалось достаточно, чтобы ему небо с овчинку показалось: её маленькие глазки ехидно сверкнули и заблестели, будто прожигая и разбирая тело на сквозь.
Его слегка передёрнуло.
«Что именно вижу?» - спустя несколько секунд выпалил он, почти вернув прежнее самообладание.
Больше за ней он ничего не видел.
«Хм. Как интересно… Да не бери в голову!»
«Откуда она вообще здесь взялась?» - шёпотом сказал он, продолжая рассматривать её бледноватое лицо.
Та выжидающе на него смотрела; взгляд же её снова принял ребяческий облик.
«Ну, чего молчишь? Рассказывай что-нибудь давай. Мне что, одной разговор вести? Ты же ходил на свидания, должен знать, что так диалоги не ведут. Помнишь правило – семьдесят на тридцать? Ты говоришь, а я отвечаю. Хорошая погода, да? Хи-хи» - спустя несколько секунд добавила она последнюю реплику и повторно хихикнула.
Окончательно придя в себя, он сложил руки на груди и продолжил молча смотреть на девушку.
«Делать мне нечего с незнакомками общаться. В таком месте то… Ты вообще кто?
«Незнакомка?! Я, значит, решила в кои-то веки в люди выбраться, приоделась, знаете ли: шапочка, платье, всё как положено, посмотреть, как вы тут вообще поживаете, а ты тут помирать собрался?» - пропустив его вопрос мимо ушей, будто его и не было вовсе, недовольно отрезала она, прищурившись в его сторону.
Лицо его пронзила гримаса отвращения. Ноги слегка подкосились.
«Я?.. По-ми-рать?.. Да это же вообще не твоё дело! Зачем я, собственно говоря, продолжаю этот диалог с тобой? Я тебя не знаю, да и ты меня тоже! - почти моментально гневно выпалил он, сам не заметив, как правая рука сжалась в кулак. – Да и разве может умереть тот, кто и не жил вовсе?» - добавил он шёпотом, думая, что сказал это про себя.
«Я тебя не знаю? – с лёгкой задумчивостью девушка почесала подбородок. И едва видно улыбнулась. – Как же, я тебя ещё как знаю! Странно только то, что это ты не можешь понять, кто я. Или вспомнить. Как думаешь, мир обречён?» - спокойным, мягким голосом спросила она в конце, всем своим видом показывая, что ожидает ответа, будто от него зависит вся её жизнь.
Он пребывал в тотальном непонимании всего, чего только можно понимать.
«Наверное… да» - ответил он тихо, разглядывая землю.
«Ну, посмотрим» - девушка улыбнулась сильнее.
Она встала и пошла за дерево. Через секунду она за ним исчезла.
Он не сразу поднял глаза; опомнившись, хотел было что-то спросить и даже открыл рот, как девушка вновь появилась из-за ствола, но уже не одна. Точнее, одна рука её была занята – она держала в ней шахматную доску. Другой же помахала, будто в знак приветствия.
Он услышал, как фигуры скачут по пространству небольшой прямоугольной деревянной коробки.
Не понимая, как и зачем, но он сделал пару шагов по направлению к приближающейся девушки.
А та весело и вприпрыжку, словно школьница, шагала к нему.
Засмотревшись на эту магическую коробку, он и не заметил, как они оказались в метре друг от друга.
«Партию?» - спросила девушка.
«А?» - он перевёл взгляд на её лицо и глупо на него уставился.
Через несколько секунд до него дошло.
«Откуда ты их вообще взяла?»
«Не из воздуха же, хи-хи. Играть, думаю, умеешь? Садись давай, тут мягенько. Только чур я чёрными».
Каменистые молочно-коричневые скалы были приятной тёплой температуры.
Перед тем как приземлиться, он провёл по ним рукой. На нём были надеты тёмная футболка и шорты, но он не побоялся их испачкать.
Увидев, как он медленно спускается на землю, она едва заметно приподняла кончик губы, и повторила за своем визави.
«Шахматы, да? Когда я там в последний раз играл, так уж и не вспомню. Я уже и не задаюсь вопросом, почему в принципе её слушаю... Ладно. Время ещё есть. Да и каньон от меня точно никуда не убежит. От одной партии ещё никто не умира… Забавно, однако» - подумав про себя и сев, он вздохнул, и решил аккуратно рассмотреть лицо девушки, которое как никогда было близко.
Оно было чистым… хотя скорее даже девственно-чистым. Ни малейшего признака, да даже намёка на какое-нибудь акне или что-то в этом роде. То ли так падал свет от солнца, то ли всё дело было в тени, но именно сейчас глаза её показались светло-коричневыми, с отливом в лёгкую зелену. Эти маленькие, но такие живые глазки неугомонно бегали по шестидесяти четырём квадратным клеткам, нерасторопно, с какой-то профессорской педантичностью расставляя на них фигуры.
Вдруг она резко подняла взгляд.
Глаза встретились.
Но не прошло и секунды, как, врезавшись, он отвёл их в сторону, почувствовав странный дискомфорт. И не увидел, как оттенок розы слегка коснулся его ланит.
«Кстати, играем на желание» - сказала она, покрутив чёрную королеву в руках, и поставила её на своё место, тем самым закончив расставлять деревянных друзей.
Он снова взглянул на её лицо, а потом перевёл взгляд на доску.
«Како… Ладно. Всё равно терять нечего» - безразлично бросил он про себя.
«Всегда есть, что терять».
Возможно, что ему показалось, а может и солнце напекло, но он как будто услышал её тихий ответ, которого не спрашивал.
Чёрные и белые деревянные лакированные фигуры стояли на своих позициях, готовые начать эту баталию. Они были потрёпаны временем, но, тем не менее, все целые.
«Многие же будут первые последними, и последние первыми. - Мелодично изрекла она, смотря на доску, и поправила одну из пешек. – Ваш ход, mon cher».
Она протянула ему свою беленькую ладонь.
Он странно на неё посмотрел, но молча ответил на рукопожатие.
Он пожал её мягко, и не ожидал встретить такой ответной мощи, будто здоровается не с хрупкой девушкой.
Её глаза слегка заблестели.
Подумав с полминуты, он сделал свой первый ход. Nf3
И продолжил смотреть на доску, задумавшись о чём-то своём.
«Интересно… Часиков, кстати, нет. Да они и не нужны. Мы же никуда не спешим, хи-хи» - Nf6. – Зачем тебе часы, когда у нас есть солнце?»
Она сделала свой ход, не смотря на доску. А смотрела она на него.
На его лицо. Маску. За которой скрывалось нечто, показавшееся ей интересным. В этот момент она увидела в нём безмятежность, сосредоточенность. Спокойствие.
Его пальцы скользнули. c4
Она еле слышно вздохнула.
«Как думаешь, в чём истина?» g6
Он не поднял на неё глаза.
«Я обрёл истину в её отсутствии». Nc3
«М. Отсутствие истины – тоже истина. Так получается? Интересно». Bg7
«Мне моё субъективное всегда было важнее того, что они называют объективным, или, позвольте, рацио. Или логико, ха. Их желания, их мысли, страсти и думы… эфемерны. Эфемерны настолько, что это так пошло, так грубо и низменно. А критика… Они же её совершенно не выдерживают. Абсолютно никакой критики. А в пузыре то, в пузыре… разве можно пребывать? Не лопнешь?» d4
Со стороны могло показаться, что он разговаривал с самим собой – настолько он не отвлекался ни взглядом, ни телом ни на неё, ни на что другое, всё продолжая смотреть вглубь доски, сложно прожигая её глазами, видимо, пытаясь отыскать там хоть какие-то ответы на свои вопросы.
Стало ещё теплее. На доску упало несколько капелек дождя. Ветер как будто ушёл в спячку.
Она отвлеклась. И, посмотрев на небольшую тучку над головой, попыталась потрогать её кончиком пальца.
«Слушай… Хотя нет, минуточку. Точно! Я сейчас!» - будто забыв что-то важное, спохватилась она и, слегка хлопнув себя по лбу, побежала в сторону дерева.
Только сейчас он отпустил доску взглядом. И посмотрел туда, где секундой ранее сидела она. Он потрогал песок напротив. Прохладный.
«Сколько, интересно, времени? Сидим тут, болтаем. Играем… А время-то, время… Всё идет. И даже не думает останавливаться. Задерживает она меня».
Через мгновение она вернулась. С двумя небольшими фарфоровыми чашечками, расписанными в восточном стиле. Голубые линии, силуэты, фигуры.
Поставив одну возле себя, а другую протянув ему, которую он, впрочем, покорно обхватил ладонями и поднёс поближе к себе, освободившимися руками она задвигала фигуры. 0-0
Он вдохнул аромат. Клубника. И банан. Чай?
Он молча ей кивнул. Она кротко улыбнулась. И подула в своё жидкое содержимое.
«Спасибо, но откуда… Ладно, не суть» - подумал он про себя и сделал маленький глоток.
Вкусно? Да. Но что это? Определённо не чай, или, по крайней мере, такой он ещё не пил.
Он слегка мотнул головой и сделал ход. Bf4
Она как бы смотрела на доску, но на самом деле смотрела на него. А на лице играла лисья ухмылка, и желающая освободиться мысль.
«Начну, пожалуй. Ты же позволишь мне, с твоего позволения, конечно, небольшую, так сказать, справочку… эссе, в своём роде? Историческое, наверное… Хотя и философию с религией затронем. Мульти-эссе, хе-хе».
Он непонимающе на неё взглянул. И было открыл рот, но она не дала возможности ответить.
«Тогда к делу! Помнишь был такой человечек: глазки узкие, да чёрные, шляпка уморительная, а ещё и волос длинный. Луки у них были… Был один статный мужчинка: светлый, в венце, с копьём да на нём, как его, на Б… Был импозантейший, ручку всегда так держал, чистый торт, а взгляд то какой, взгляд… А их помнишь? Несколько ведь их было тогда, поднялись, смотрят вчетвером, стоят, на скале то… А его помнишь? Алый, алый повсюду, жёлтый пробивается, усы да изо рта что-то торчит. А вот его… Какой пиджак, какой крест, хе-хе. Взгляд, волосы… Волосинки. Ну и его, конечно же, наконец. Где-то там сидит, далеко-далеко, боится, да не выходит… Что же их всех объединяет?» d5
Закончив речь и взмахнув рукой после хода, она вопросительна вскинула ему бровями.
«Я… я без понятия. Что? Ты о чём вообще?» - попытавшись собраться с мыслями, ответил он спустя минуту, вглядываясь в её лицо.
Он пытался там что-то найти. Или понять. Хоть что-то из этой речи. Но не выходило.
«Не смог, да? Ну я и не скажу тогда. Хотя так говорю, будто сама что-то знаю, хех. – на несколько секунд она притихла. - Они стольких погубили, да? Кого так, кого эдак – огнём, например. Миллионы, понимаешь? Своих же. Свои – своих. А как же… как же там было? И ближнего твоего, как самого себя… Вроде так? Великие. Но и ужасные. Знаешь, что они думали? А я может и знаю… «Руководствуюсь только одним законом – своей собственной волей». Вот именно так и было. «Ваши законы устарели. Я создам свои». Не поверишь, но именно так, истинно так. «Однажды я смогу заполучить всю…» Хотя ладно. – она почесала плечо. - Наука. Прогресс этот ваш. В крови он у вас течёт, что ли? Строите, строите, а всё равно как глупыми были, так такими и остались. Из пещеры так и не выбрались. Истинный облик не увидели. Как будто хотели… Нет её, получается, справедливости-то, вселенской. Так, да?»
«Справедливость наказания важнее любви сожаления».
Он сказал это, смотря не на неё, а, скорее, через неё. И помотал головой.
«А враги мои не наказаны» - добавил он через мгновение полушёпотом. Qb3
И после этого дополнения почувствовал лёгкий стыд. И уставился на свои ноги.
«Враги? – девушка удивлённо переспросила. И немного рассмеялась. – Так ты что у нас, получается – политик, что ли? Какие враги-то?»
«Опять смеёшься. Только и можешь, что смеяться. Ну, смейся».
В его словах не было злобы или агрессии. Желчи тоже не было, да и до сарказма как-то не доходило. Они были спокойные. Уставшие. Обречённые.
На какое-то время они замолчали.
Девушка достала из кармашка небольшое зеркальце и, сев от него в пол-оборота, начала с оживлением и большим интересом рассматривать своё лицо.
А он скользил взглядом то по ней, то по небу, с которого, кстати, ушли тучи, то переводил взгляд на дерево.
Закончив с осмотром и убрав сей незамысловатый предмет обратно, она сделала ход. dxc4
Он моментально протянул руку, чтобы ответить. И слегка задел своей её, когда она её убирала. Qxc4
Он что-то почувствовал. Но что?
Она что-то заметила. Но как?
Он выкинул только что полученную основу. Но любопытство выкинуть не получилось.
«А как тебя зовут?»
Она слегка улыбнулась.
«А? Да как хочешь, так и называй. Или стой, секунду… - она закружила пальцем по ближайшей к лицу прядке. - Татьяной могу быть, например. Танюшей. Таней. Татой… хи-хи». c6
Даже не пытаясь этого скрыть, он уставился на неё в оба своих глаза.
Рот его был раскрыт. Голова слегка закружилась. Звёзды?
«Т. А. Н. Я. Что? Кто? Это же не?.. Она?!»
Что его так поразило?
Подул ветер.
«Ну как, нравится? – она ухмыльнулась. Пальцы её заплясали по песку. – Хватит на меня так смотреть, я же смущаюсь. Ходи давай. Твой черёд».
В голове была хаотичная каша. Но разум потихоньку возвращался.
Немые пальцы ожили. Он вздохнул. e4
«А атеисты… знаешь же таких ребят? – она продолжила диалог как ни в чём не бывало. – Забавные, однако. Пытались опровергнуть бога, представляешь? Даже целую страну себе построили. Помнишь, как говорили? Что покажут последнего верующего по телевизору! Какая умора!» - она по-детски рассмеялась. Nbd7
Он пристально на неё взглянул.
«А ты что так бога то защищаешь? Чур сама верующая? Да не похожа… Крестика тоже не вижу. Про справедливость мне какую-то рассказываешь. Ты его амбассадор, что ли?» Rd1
По лицу её забегали нарциссы.
Палец одной руки она приложила к губам и на секунду задумалась с невиннейшим выражением на лице. А другой повертела в руках ранее срубленную пешку.
«Ну, в своём роде - да. Наверное, можно и так сказать». Nb6
Время.
Оно вроде шло, но часов-то поблизости не было, чтобы свериться.
«Кстати. Что ты предпочтёшь: свободу или безопасность?»
Даже не взглянул на неё – его ответ был молниеносным, не раздумывая.
«Свобода. Без неё невозможно второе. Да и всё остальное, впрочем, тоже. Уж в этом-то, в этом-то я уверен точно». Qc5
Она взглянула на доску. И лёгкая нотка удовольствия пробежала по её лицу, смешавшись с улыбкой.
«Думаешь? Допустим» - хлопнула она ресницами. Bg4
«Не жалей глупых. У них и без нас всё хорошо. Жалей умных – вот за них действительно страшно» - добавила она спустя минуту.
Над следующим ходом он думал довольно долго.
«Слушай, а я красивый?» - ни с того ни с сего спросил он. Bg5
Она перевела на него взгляд. И по-девичьи рассмеялась. Развела руками.
«Нашёл что спрашивать. Не знаю, не мне судить. Но тебя бы я забрала…»
«Чего? Куда?»
«Ну так, в одно место. Потусить, скажем так, хи-хи». Na4
«А кому судить-то, если не тебе?.. – подумал он про себя. – Я к чему это вообще… Симпатия? Любовь? Отношения? Моветон, не более. Не думаю, что смысл в этом. Как по мне, так это всё хуже самого чревоугодного вампира, если позволишь такое отступление – энергию высасывает с страшной силой» - реплику он закончил зевком. Qa3
Она странно на него посмотрела. И почувствовал он это даже не смотря на неё.
«Я, надеюсь, ты сам в это не веришь? А то память довольно интересная шу… штука, знаешь ли. Может ведь и подменить истину. Если она вообще есть – она улыбнулась. – А в чём тогда смысл? В чём истина? Отсутствие – не истина!» - сказала она громче прежнего. Nxc3
Он покачал головой.
«Не знаю я!» - он поддался её тону.
И чуть не уронил свою фигуру. bxc3
«А вот я – знаю. - она твёрдо подчеркнула последнее слово. – В эмоциях. Жизнь – это эмоция. Хорошая, плохая… не важно. Важно, чтобы она была. А то без неё и не жизнь вовсе». Nxe4
«Это всё… абстрактно. Не туда…. – Глаза его потерянно забегали по доске. А голос стал тихим – Не знаю. А по мне куда страшнее… так это потерять возможность мыслить. Потерять руку, ногу или глаз не страшно. А вот мыслить… мысль. Она же и делает нас Homo sapiens sapiens, нет? Ведь ты даже можешь этого и не заметить». Bxe7
«Думаешь? А разве не было бы лучше, ну… начать всё с чистого листа, например. С начала. Оставить все невзгоды. Ошибки. Как будто их и не было» - тон её был непривычный. Qb6
«Может и было бы, но… Я не знаю. Не понимаю. Я ничего не понимаю. Устал понимать» - добавил он про себя. Bc4
Она взглянула на него раскрытыми глазами. Раскрытыми от чего?
«Ты не понимаешь, да?»
«Нет. Объясни».
«Как бы… Люди ведь… Они ведь тоже эмоции, такие же, как и жизнь. Без них ты будешь в спокойствии, но спокойствие это… мнимое. Да, ты не будешь чувствовать боли, горечи расставания или потери, страданий. Но проблема как раз таки в том, что ты вообще ничего не будешь чувствовать, понимаешь? Это как пузырь. Пузырь эфемерный, обреченный однажды лопнуть. Твой пузырь, помнишь? Чтобы что-то получить, нужно рискнуть. Рискнуть получить боль. Но без риска у тебя даже шанса не будет». – мягко, словно неся ребёнка, она переместила чёрную фигуру на ту клетку, где секундой ранее стояла его. Nxc3
Он с завороженными глазами смотрел на шахматную доску.
«Гениально… или глупо - подумал он про себя. – Как будто и сопротивление бесполезно. Где-то это я уже видел…»
«Ну, если тебе только не тринадцать, то вряд ли ты мог это видеть. Быть может – ничью?» - слегка сощурила она глаза.
И едва видно вспорхнула губой.
«Ну уж нет. Я сдаюсь» - он с ледяным спокойствием протянул ей руку.
Разочарования или досады не было.
Она слегка улыбнулась. И мягко ответила на рукопожатие.
Её ладонь была прохладной. Словно утренняя роса после летнего дождя.
Капельки, капельки.
Он помог ей собрать лакированные фигуры и убрать в доску. В их маленький и тесноватый, но уютный домик.
Она приподнялась, аккуратно похлопала по платью, стряхнув с него едва видную глазу пыль, и, словно бабочка, упорхнула за дерево.
А вернулась она уже без доски, но… с коробкой. И в чёрных округлых очках.
На глаз деревянная коробка была среднего размера.
«А вот и моё желание. Не забыл?» - она аккуратно поставила её на землю.
Раскрыв её, она сняла свою шляпку и сразу накрыла содержимое.
«Да нет, я помню. Какое?» - последовал безучастный ответ.
Её реверанс был ценнее тысячи слов.
Уголки платья были слегка приподняты.
Она смотрела в пол, и он не видел её лица. А лицо её… было удовлетворённым.
«Потанцуем? – не меняя своего наклона, она подняла лишь лицо. – Порой даже ошибка способна породить искусство… Танец – удовольствие для двоих. Составишь компанию?» - она протянула ему свою белоснежную ручку.
Он не до конца понимал, на что соглашается. Но рука его как магнитом оказалась в её руке.
«А я думаю, что… только она и рождает его» - сказал он про себя, мягко положив руку на её стройную талию.
Она улыбнулась.
И поправила его руку своей, спустив её немного ниже.
Он смутился. Но виду не подал.
Они танцевали? Да. Он умел. И умел неплохо.
А она умела ещё лучше.
Она вела его, и вела непревзойдённо.
Рука, другая. Нога, вторая. Они кружились, но аккуратно, медленно. Спокойно.
Чего-то не хватало.
«Он, наверное, уже зарядился. Секундочку-с!»
Слегка подув на влажный от капельки пота чёрный локон, её румяные щёки отдалились от него, выпустив его руку и сняв другую с плеча.
Было тепло.
Но он почувствовал холод. Холод, словно было градусов тридцать отрицательной величины.
Оставленность. Брошенность. Потерянность.
Пустота схлопывалась.
Его рука хотела бы протянуться, удержаться за что-то, но лишь слегка скользнула по краю её платья.
Она подошла к лежавшей на земле коробке. Взяла шляпку. Повертела её в руках. И, улыбнувшись, положила рядом.
Он на что-то отвлёкся. Моргнул.
А через секунду рядом с ними лежал виниловый проигрыватель.
Он был коричневым; с выгрированным на торце, судя по всему, посланием. Или подписью. В нём ожидала своей участи чёрная пластинка с небольшим белым кругом по середине.
Когда она снова к нему подошла, он почувствовал себя безопаснее.
«А зачем тебе очки? Солнца же нет».
Она призадумалась.
«Да устали глазки. На такую-то красоту смотреть! Свечерело, но как… Сам погляди» - она мотнула головой в сторону его спины.
Он развернулся.
И увидел закат. Малиновый закат, обрамляющий собой всю даль: и горы, и скалы, и равнины. И, самое главное – небо. Розовое небо.
У него слегка закружилась голова. Он развернулся обратно. К ней.
Теперь её волосы показались ему серыми. Серо-алыми.
«Искусство не терпит цензуры» - вымолвил он, смотря на ту, чей взор сейчас был направлен ему за спину.
«Мир… он как иллюзия, да? И ты в нём единственный игрок? А он вообще… есть?»
Он не понял, о чём она.
Она перевела взгляд на него.
«Грёзы… Давай-ка лучше кое-что поставим. У меня тут как раз… uno momento».
Она наклонилась к проигрывателю. И включила его.
По центру пластинки красовалось выверенное филигранное слово.
«Liebestraum No. 3».
Она установила иглу на винил. И с лёгким дуновением ветра чьи-то пальцы патетично устремились по бело-чёрным клавишам, притягивая их двоих к себе, открывая портал куда-то туда, в ранее неизведанный, дальний мир.
Они мягко коснулись друг друга.
Талия. Плечо.
Он почувствовал тепло.
Она – холод.
А ещё она улыбалась.
Пока они кружилась, она каким-то чудесным образом откуда-то достала медовую свечу.
«Немного темно, не думаешь?» - она щёлкнула пальцами.
Их и вправду уже давно окружал сжимающийся мрак. Всё более тесно, более близко подбирающийся к ним двоим.
Он моргнул.
А когда открыл глаза свеча уже горела.
Она поднесла её к его лицу. Повеяло ароматом улья.
Но он не отпрянул. Он продолжал смотреть на неё.
Маленький огонёк плясал, будто вместе с ними.
«Твои глаза… Обычно я в них вижу всё, но твои… там же сейчас ничего нет, да?»
Он промолчал.
«Как странно… и интересно».
Капелька воска упала на землю.
Танец подходил к концу.
Он слегка вспотел; волосы его блестели, а лицо отражало усталость. Но это была другая усталость.
Кто-то из них не рассчитал последнее движение – и, кружась почти вплотную возле края, девушка лишь чудом не упала. Он сумел удержать её прохладную ладонь в последнюю секунду, потянув на себя, и она прижалась к нему вплотную.
«Ты… ты… держишься?» - неровным голосом спросил он, с силой держа её в своих руках.
Он заглянул в её лицо, ожидая увидеть там испуг. Но увидел…
Улыбку.
Она смотрела на него раскрытыми от удовольствия глазами. И улыбалась. Радовалась. Наслаждалась моментом.
И тут его пробило.
Моменты. Отрывки. Части. Кусочки. Целое. Картины. Драмы. Трагедии. Воспоминания.
Его прошлое.
Он видел его, и видел полностью. С самого начала, и до настоящего момента. И оно было… ужасным?..
Он снова взглянул на неё.
А она всё продолжала улыбаться, держа его за руку и разглядывая его опустошённое лицо.
Ему стало стыдно, и он опустил взгляд.
Под ногами лежала половина чёрной бабочки. И затухшая свеча.
И он не выдержал.
Руки его задрожали, ноги подкосились.
А глаза окунулись во все мировые океаны.
Он лежал головой на её плече и плакал.
Рыдал. Безостановочно.
Она приобняла его за плечо и слегка сжала.
«Не страшись прошлого. Используй его с умом и гордостью… в настоящем, чтобы с уверенностью идти в будущее. Ибо разве в наших воспоминаниях не мы сами? Всё сложилось, складывается и будет сложено именно так, как того требует судьба. А судьба… странная и… интересная штука, не правда ли?»
«Насколько же… насколько же я одинок. И никто… никто меня не поймёт».
Он пытался что-то сказать сквозь потоки этих рек, время от времени всхлипывая.
А она слушала его. Она одна. Во всём свете.
«Да. Не поймёт. И даже не попытается понять. Но в этом… в этом и есть твоя сила, понимаешь? Тебе и не нужно их понимание. Пойми это. Осознай. И пользуйся».
Она погладила его по плечу.
«Не дай прошлому забрать у тебя будущее».
«Но я ведь не знаю, что даже будет завтра и…
«И этим жизнь и прекрасна, не находишь? – перебив его, она отвела взгляд в сторону - на звёзды. – Ты не знаешь, что тебя ждёт. Хорошее, плохое… Плохое даже более вероятно. – Её губы слегка пошевелились. – Но сам факт… сам факт, что тебя там что-то ждёт – разве не прекрасен он сам по себе? Думаешь, мир был бы лучше без тебя? Даже если так… - она улыбнулась. – Тогда у тебя есть смысл продолжать жить дальше. Жить во что бы то ни стало. Назло всему миру».
Слёзы прекращались. Не сразу. Постепенно, поэтапно. Слышались раздававшиеся всхлипывания, вначале частые, потом редкие.
А она продолжала обнимать его и гладить по плечу.
«А вот без чего мир был бы точно хуже – так это без бананов» - сказала девушка и засмеялась.
И её смех передался ему.
И стояли они на этой скале и смеялись: он вторил ей, а она ему.
А за ними и вокруг них не было ровным счётом ничего.
Было тепло и сухо. Светили звёзды. И луна. Большая луна. Светлая. Серебристая.
Он слегка отдалился от неё.
А было это затем, чтобы исполнить свой план.
Одной рукой он взял её руку, а другой коснулся её щеки.
Прохладная. Но его слегка дрожавшим пальцам показалось огненной.
И слегка подтянул к себе.
«Спонтанно-идеальный момент» – подумал он секундами ранее.
Её лицо приблизилось.
Приблизилось настолько, что он почувствовал её едва уловимое дыхание.
Биение сердца. Негромкое, нечастое.
Мельчайшие колебания всех её механизмов тела. Уши, ресницы. Глаза.
Он был близок к ней. Настолько близок, что было даже страшно.
Вот-вот – и он бы к ней прикоснулся. Ещё секунда – и они бы слились воедино. Он бы растворился в ней.
Навеки.
Навсегда.
Он уже наполовину прикрыл глаза, как почувствовал её ладонь на груди.
«Мы ведь даже не женаты, хи-хи. Хорошо человеку не касаться женщины – забыл?»
Она остановила его своей рукой. И на лице её была улыбка. Но уже не та, что прежде.
«Разве ты веришь в бога?» - устало спросил он, раскрыв глаза, наслаждаясь её бледным лицом, на котором играло лунное серебро.
«Нет, глупый. Конечно нет. Но в него веришь ты».
Она взяла его руку в свою. Он удивился.
И сжала.
Крепко.
«Глупыш. Куда ты? Рано тебе ещё. Обернись. И больше не воротись. По крайней мере, пока».
Он не видел её выражение лица. А оно было интересным.
Она погладила своими пальцами его пальцы.
Он посмотрел на неё в последний раз. И доверчиво развернулся.
А там была…
Пропасть.
Он стоял на краю каньона.
Ноги его слегка задрожали. Но он не развернулся.
Он смотрел вниз. Туда, где ничего не было, или, по крайней мере, не было видно.
Он больше не мог поднять взгляд вверх.
«Вот туда тебе и надо. А меня целовать не надо, рано ещё, успеешь».
Она погладила его по спине. И сняла свои чёрные очки. Но он этого не видел.
По спине пробежал холодок.
«А теперь проснись».
И он почувствовал лёгкий толчок в спину, которого хватило, чтобы он полетел вниз.
Он завопил.
Он орал.
Он кричал.
Вопил сильно, страшно.
Как в последний раз.
И он летел в бездонную пропасть, но, прежде чем упасть, до него донеслись чьи-то женские слова. Или ему показалось, что донеслись.
«И помни: жизнь нельзя победить. С ней нужно бороться. Бороться каждый день – до самого конца. Ведь жизнь – это борьба. Борьба длиною в жизнь».

///

Он проснулся в своей постели.
Настенные часы показывали восемь утра.
За шторами было светло.
Наступил новый день.
Он вытер холодный пот со лба.
И тут он всё понял.
И улыбнулся.
«Просыпаться вдвоём это, конечно, хорошо, но вот просыпаться выспавшимся – определённо лучше».