Гл. 14 Цыгане

 
  Гл.14
   Цыгане
   Неторопливо оделась и вышла во двор.  Ноги сами пошли  по обычному маршруту. Дворников на улицах уже не видно, но зато по обочинам дорог и тротуаров навалены большущие  сугробы.  Немногочисленные, в зимних пальто с теплыми воротниками и нахлобученными ушанками серо-черные  прохожие,  все   куда-то торопятся. Однако, некоторые и оглядываются. Подумала:  - Не иначе как на мое «не зимнее пальтишко»   Но если бы она была москвичкой, то непременно бы поняла, что  оглядываются не на пальтишко,  но  на ее кичовый, красно -бардовый  вязаный  берет, из под которого  выбиваются  каштановые, кудри,  что  на солнце кажутся огненно-красными.  Берет  нашла в модном журнале,  мама такой вязать ни как не хотела, но Люська ее уговорила. Многие прохожие в валенках с галошами.  Подумала:  - Белые валенки  это еще ничего. Но черные – кошмар. Никогда такое не одену.  В Перми находилась. Тоже мне, Москва. Деревня.
  Снег вкусно скрипел под ботиночками,  мороз приятно пощипывал щеки и кончик носа, а она щурилась от яркого солнца, шла неторопливо  и думала, думала, думала... С одной стороны – небывалое счастье. А с другой – хочется подальше от  свекрухи, подальше от Мещанской улицы.  Хочет ли в Москву,  хочет ли еще рожать, хочет ли сидеть дома с детьми.  Одна самая страшная мысль, ее никак не отпускала ни днем, ни ночью, о чем бы она в этот момент не думала.  Хотя, когда муж был рядом, эта мысль все-же куда-то  сама собой улетучивалась.  Она никак не могла для себя понять, нужен ли    второй  ребенок.  А вдруг –девка?!  Это опять пеленки, это опять никуда  не пойти. А она еще  такая молодая, такая красивая,  и очень хочется, чтоб все это видели и за это хвалили.
 Люська  с удовольствием скрипела снегом, и широко размахивала праздными руками -  никогда не любила дамские сумочки, и почти никогда их не носила, считала это мещанством.  На этот раз точно решила направиться в Мавзолей.   Хорошо, когда руки свободные,  зачерпнула ладонью горсть снега и попыталась скатать снежок.  Снег оказался настолько рассыпчатым, что никак не хотел становиться снежком.  Она сняла варежки, но всё равно не получилось, только руки  замерзли,  и она опустила их в карманы пальто.  Но там тоже оказалось  холодно. В кармане пальто еще с Севастополя лежала записка с адресом.  Люська,  нервно перебирала ее замерзшими  пальцами.  Адрес  ей дала  Майка, ее севастопольская подружка, но всю  неделю, пребывания в Москве, она  эту записку ни разу  не доставала,  хотя записка буквально жгла и карман и руку. 
 Адрес,  указанный на записке, хорошо помнила и так. Тем более, что дом  по адресу, который ее теперь больше всего тянул, и которого она больше всего боялась, стоял всего в нескольких десятков  метров  по Мещанской от  их дома.  Наверно, это знак.  Так она думала.   И это ее еще больше пугало  неотвратимостью.  Надо же было, что  именно  муж привез ее на эту улицу.  Наверное,  подсознательно,   она и убегала с Мещанской  в сторону центра,  чтобы  быть как можно дальше от  этого страшного адреса. Ей  казалось, что стоит только достать записку из кармана, как ноги сами понесут ее в ту сторону.  Она вынула руки из карманов пальто, натянула варежки и зашагала быстрее и быстрее, подальше от Мещанской.
  Она не заметила, как оказалась на  Васильевском спуске и вышла на набережную  Москва-реки.  Река, ,  скованная льдом и засыпанная снегом,  одетая в гранитное русло,  как и Кремлевские стены со Спасской башней  и церковью-музеем   казались сказочной декорацией .  Идти  в музей  не хотелось. Хотелось было в  Мавзолей.  Под стеной  Кремля от  Мавзолея медленно текла непрерывная живая река любопытных  посмотреть чудо-мумию вождя.  Пойду потом, подумала, когда будет народу поменьше. Направилась в сторону набережной .   Здесь на спуске оказалось   пусто, просторно и безлюдно.  Лишь на заснеженной реке,  недалеко берега,  сидели на больших коробках-чемоданах несколько рыбаков  в тулупах и валенках, и   с короткими  удочками.  Но и они сидели неподвижно, как часть всей этой декорации.  Что-то ни у кого не клевало. Она какое-то время следила за рыбаками, пока не  заметила на набережной, с левой стороны,   оживленную группу людей. 
Это оказалась большая кампания разодетых в разноцветные юбки,  цыганок,  с множеством детей, и все они шумно двигались в сторону  Красной площади. Люська  с любопытством стала их разглядывать.  Подумала:  - И эти  что ли к Ленину?
  Две цыганки   заметив  ее  нечаянное любопытство, тут же  оторвались от всей  кампании,  и направились точно в  ее сторону.  В  Севастополе цыган не было, и она их вообще никогда до этого не видела. Но  была хорошо  наслышана,  что могут и обобрать.  Рука  невольно потянулась под бортик пальто, к груди, где у нее на всякий случай были припрятаны завязанные в платочек    деньги.  Платочек с деньгами на месте, в лифчике. Она  успокоилась,  и хотела было повернуть назад, но что-то ее уже держало.  Очень захотелось разглядеть этих двух странных женщин.  Одна  постарше,  довольно полная, но, весьма юркая, не смотря на полноту,  безапелляционно  уверенно,   приближалась к ней.   Цветастый платок, прикрывавший её черные, местами с густой проседью прямые волосы,  весело мотылял  длинными мохрастыми хвостами,  а  ее пышное тело пряталось за немеряным количеством  юбок и кофточек,  все  надетое одно  поверх другого.  На ногах какие-то чуни, обутые прямо на босу ногу.  Однако вторая , что помоложе,  следовала за ней как привязанная, при всем таком же наряде была и вовсе босая!   И это на снегу, да на морозе!   Похожи, как мать и дочь.   Старшая цыганка, сбавив скорость,  подошла  совсем близко, и,   легонько тронув Люську за локоть, неожиданно нырнула  острым карим  взглядом куда-то в глубину Люськиного бытия и дружелюбно сказала:
  - Не бойся, красавица, ты - наша!  И нам не нужны твои деньги. Хочу тебе что –то сказать.
Это было сказано так  откровенно  и ласково,  что Люська тут же совершенно забыла, про всё, что  ей говорила мама о цыганках на улице. Основной табор  тем временем  свернул в сторону Красной площади, и это немного успокоило. Грабить, скорее всего,  не будут.
 Однако,  моментально и  насторожило:  - Интересно , откуда это она узнала, что  у меня деньги  под сиськой, но сама сразу и  догадалась,  и  себе усмехнулась. – Ну да,  где же им еще быть,  если без сумки. Да все бабы, наверно прячут там деньги. Но тут же подумала:  – Хотя, может быть, это и не самое безопасное  место.
  Молодая тем временем,  с бесстыжим любопытством разглядывала Люську с ног до головы, и как ни в чем не бывало,  ворошила  ножкой пушистый снег.
Люська нахохлилась, как воробей на ветру  и растерянно спросила:
   -Это как это  - я ваша?
Старшая цыганка, улыбнувшись в  черные с проседью усики, заговорщически-доверительно еще больше приблизилась к  Люське, и, глядя сквозь нее, как через стекло, спокойно  продолжила: 
  - Ты,  если сильно захочешь, можешь знать будущее.
Люська  невольно отшатнулась:
  - Это как? Гадать, что ли?
 - Очень просто.  Ты не смотри человеку на  глаза,  глаза  умеют прятать.  Смотри  то,  что за ними. Я вижу, ты уже это умеешь,  и  ты хочешь всем помочь. У тебя сильный взгляд.   Но научись красавица,  сначала  помогать самой себе.  Всем помочь невозможно.  На картах больше не гадай – останешься  без мужа  и  всю жизнь прогадаешь. Ты можешь и без карт все знать.
Люська невольно сняла варежку и полезла рукой в карман, наткнулась на записку.  Цыганка.   вдруг очень строго  продолжила:
  - Записку, что у тебя в руке,  выкинь в реку. Сейчас. Адрес забудь.  Там - смерть!
  Люська, не помня себя, как зачарованная,  послушно  сделала несколько шагов в сторону реки, скомкала записку, скрутила ее в шарик и бросила с набережной вниз, на снег. При этом подумала:
 - Ну и что?  Адрес-то я все равно помню!
И тут же услышала из-за  спины удаляющийся голос цыганки:
- Не грусти, красивая!  Теперь только радуйся! Мальчишка будет!
Еще не понимая смысла  услышанного,  Люська  попыталась произнести  адрес  с записки  вслух:
 -Мещанская….
А дальше  - как отрезало. Дальше памяти  не было. Люська  резко оглянулась на цыганок. Но,   цыганки  таинственно исчезли.  Ни на набережной, ни на Васильевском спуске. Машинально  расстегнула  пальто, протянула руку под свитер,  к  лифчику. Платочек с деньгами на месте.  – Ну да, - подумала она,-  как  бы они сюда забрались? Но  где сами-то? Будто их и не было вовсе. И совершенно не страшные . Чудные.  По снегу, да босиком!  Попыталась вспомнить их лица, но в памяти остались только цветастые платья, платки, усатая улыбка и босые ноги.
  Мороз  тем временем заметно отпустил, но холод подло забрался  и под  Юркин оренбургский платок и под мамин свитер и до самых косточек.   Хотя утром,  мороз и пощипал за нос,  но в целом только взбодрил, а теперь зачем-то стало холодно. 
   Неожиданно оказалось, что солнце   светит уже  с другой стороны, да и вообще собирается  спрятаться за крыши домов.  Рыбаки    исчезли, и только  оставшиеся   лунки и  следы, ведущие в сторону противоположного берега, говорили о том, что  они  там все же были.  Внимательно огляделась вокруг.  Со стороны Кремля  надвигалась тяжелая, темная,  снежная туча.
  Окончательно пришла в себя. Вот дура-то! Это сколько я здесь простояла?  А и не заметила… 
  Быстро застегнув  пальто,  она  буквально побежала в сторону Красной площади.  Подумала:  - может,  еще успею   в Мавзолей.
На площади народу заметно  прибавилось,   даже больше, чем утром.   На холоде  ждать совсем    не захотелось.  Очередь  от Мавзолея  шла через всю Красную площадь и заворачивала к Александровскому саду. Вспомнила  цыганок, но их  не увидела  ни  на площади, ни в очереди.  Слух прорезали последние слова цыганки:
 - Радуйся! Мальчишка будет!
  – А нам девки и не нужны!  - Люська в голос ответила цыганке.
  -Однако, какой Мавзолей? Я страшно хочу  домой, и есть!  Селедки, с  хлебом и с маслом. Ой, дура!  Дура! Дура!  Юрка  может  звонил, а меня нет дома.  Скорей домой! Скорей домой!   
  Конечно,  надо бы  было  на метро – думала она.  Но в  метро она сильно боялась  заблудиться и потеряться, тем более, что в метро была до этого всего два раза, да и то,  только с мужем.  Зато по городу очень хорошо ориентировалась,  и  каждый раз специально шла домой разными улицами, однако  всегда,   в конце концов,  оказывалась  на Садовой, а от туда уже и рукой подать.
 И хотя мысли    никак не хотели строиться в очередь и лезли одна на другую,  она, не отмахиваясь от них, пыталась вырвать одну,  главную, но мысли себя так вели, будто они  все главные.  А сама  не выбирая дороги,   и понимая, что идет опять новым маршрутом, точно знала, что,  идёт самым коротким путем, и  ни за что  не заблудится, а идет домой.   Потому как дом,  это то самое главное, что теперь ей стало так необходимо.
  -Странно, - думала она, – и зачем меня понесло на набережную,  собиралась в Мавзолей.  Что  этим двум цыганкам было от меня нужно? Почему они подошли именно ко мне?  А собственно,  кроме меня там никого и не было. Не попрутся же они к рыбакам.  И что значит:   «ты - наша»? А ничего не украли, и даже не выпросили. Откуда она всё знает?  И про карты.  Ладно,  узелок в лифчике, у самой, небось, там же. Но записка?  Зачем она меня заставила выкинуть записку, да и откуда она вообще могла знать, что у меня в кармане записка и что там написано? Это невозможно!  Не приснились же они мне! Опять попыталась вспомнить адрес, но в том месте,  где он раньше хранился,  теперь весела усатая улыбка цыганки.
  – И опять, вот дура-то,  - зачем вчера поссорилась со свекрухой?   Что теперь Юрке скажу, вдруг, сегодня и приедет?  Зато, теперь точно  знаю – сыночек будет, мама говорила - цыганки в этом не врут.   Никому, никогда  в обиду   его не дам!  Рожу, и пусть, что должно быть,  то и будет. Дура, как я могла вообще об этом думать.  Да?  А как жить с двумя в бараке? Ничего, ничего, там где один, там и второму место найдется. Я и сама чувствовала, что мальчишка.   А Майка - стерва:
   - Ты свободная женщина!
 Сама практически без мужа. Завидует, небось, хочет, чтобы все были такие, как она.  Хотя Юрку-то  мне она же и нагадала.
  Вспомнилась Катерина.  - Жаль, что до сих пор не удалось повидаться.  Да?! А это, как я ей наговорила, про Олега?  Я же его и видеть никогда не видела, и знать не знала. Совсем не собиралась ничего говорить, и не думала,  и не гадала, хотя карты  лежали в чемодане. Пробовала просто так, да карта не шла. А как встретились – сразу узнала, что это он. Небывальщина. Просто очень хотела, чтобы он к ней вернулся. А и вернулся! Прямо на наших глазах!  Как это все так получилось? Чудо…   Цыганка от куда знает? Я что? Тоже могу?
  Юрочка!  Ну,  где же ты, гад,  пропадаешь?! Неужели не понимаешь,  как я соскучилась по тебе.  Хоть бы позвонил.  Тут, в Москве,  дома  свой телефон!  И не звонит.   А вдруг звонил?!  Со свекровью надо как-то срочно помириться.