Отечественные персонажи зимних праздников

  ...Многие стихи, написанные о волшебниках Нового Года и Рождества, собраны вашим покорным слугой в Стихах.ру в антологии рождественской и новогодней поэзии. А здесь - проза и драматургия...


    Д Е Д    М О Р О З

Дмитрий  Мамин-Сибиряк

Пора спать  (Отрывок)
Алёнушка так много видела, что наконец устала. Ей захотелось домой: всё-таки дома лучше.
- Я люблю снежок, - говорила Алёнушка. - Без зимы нехорошо.
Они опять полетели, и чем поднимались выше, тем делалось холоднее. Скоро внизу показались снежные поляны. Зеленел только один хвойный лес. Алёнушка ужасно обрадовалась, когда увидела первую ёлочку.
- Елочка, ёлочка! - крикнула она.
- Здравствуй, Алёнушка! - крикнула ей снизу зелёная Елочка.
Это была настоящая рождественская Елочка - Алёнушка сразу её узнала. Ах, какая милая Елочка! Алёнушка наклонилась, чтобы сказать ей, какая она милая, и вдруг полетела вниз. Ух, как страшно! Она перевернулась несколько раз в воздухе и упала прямо в мягкий снег. Со страха Алёнушка закрыла глаза и не знала, жива ли она или умерла.
- Ты это как сюда попала, крошка? - спросил её кто-то.
Алёнушка открыла глаза и увидела седого-седого сгорбленного старика. Она его тоже узнала сразу. Это был тот самый старик, который приносит умным деткам святочные ёлки, золотые звёзды, коробочки с бомбошками и самые удивительные игрушки. О, он такой добрый, этот старик! Он сейчас же взял её на руки, прикрыл своей шубой и опять спросил:
- Как ты сюда попала, маленькая девочка?
- Я путешествовала на божьей Коровке. Ах, сколько я видела, дедушка!
- Так, так.
- А я тебя знаю, дедушка! Ты приносишь деткам ёлки.
- Так, так. И сейчас я устраиваю тоже ёлку.
Он показал ей длинный шест, который совсем уж не походил на ёлку.
- Какая же это ёлка, дедушка? Это просто большая палка.
- А вот увидишь.
Старик понёс Алёнушку в маленькую деревушку, совсем засыпанную снегом. Выставлялись из-под снега одни крыши да трубы. Старика уже ждали деревенские дети. Они прыгали и кричали:
- Елка! Елка!
Они пришли к первой избе. Старик достал необмолоченный сноп овса, привязал его к концу шеста, а шест поднял на крышу. Сейчас же налетели со всех сторон маленькие птички, которые на зиму никуда не улетают: воробышки, кузьки, овсянки, - и принялись клевать зерно.
- Это наша ёлка! - кричали они.
Алёнушке вдруг сделалось очень весело. Она в первый раз видела, как устраивают ёлку для птичек зимой.
Ах, как весело! Ах, какой добрый старичок! Один воробышек, суетившийся больше всех, сразу узнал Алёнушку и крикнул:
- Да ведь это Алёнушка! Я её отлично знаю. Она меня не один раз кормила крошками. Да. И другие воробышки тоже узнали её и страшно запищали от радости. Прилетел ещё один воробей, оказавшийся страшным забиякой. Он начал всех расталкивать и выхватывать лучшие зёрна. Это был тот самый воробей, который дрался с ершом.
Алёнушка его узнала.
- Здравствуй, воробышек!
- Ах, это ты, Алёнушка? Здравствуй!
Забияка воробей попрыгал на одной ножке, лукаво подмигнул одним глазом и сказал доброму святочному старику:
- А ведь она, Алёнушка, хочет быть царицей. Да, я давеча слышал сам, как она это говорила.
- Ты хочешь быть царицей, крошка? - спросил старик.
- Очень хочу, дедушка!
- Отлично. Нет ничего проще: всякая царица - женщина, и всякая женщина - царица. Теперь ступай домой и скажи это всем другим маленьким девочкам.
1896

ФЁДОР СОЛОГУБ
ЯНВАРСКИЙ РАССКАЗ
(ЁЛКИЧ)
 

  I
        Елка, елка, не сердись.
        Елкич, елкич, не бранись,
        Мне постели не топчи,
        Сядь на елку и молчи.
    Вера Алексеевна прислушалась. В скучной темноте зимнего рассвета из детской доносилось тихое пение, — кто-то тоненьким голоском тянул песенку со странными словами. На лице Веры Алексеевны выразилась озабоченность. Она тихо подошла к дверям детской. Пение замолкло на минуту. Потом тоненький голос опять затянул, отчетливо выговаривая тихие и странные слова и придавая им трогательное и жалобное выражение:
        Мама елку принесла.
        Елка елкичу мила.
        Елка выросла в лесу.
        Елкич с шишкой на носу.
    Вера Алексеевна, сохраняя на лице все то же озабоченное выражение, осторожно потянула к себе дверь детской. Старший мальчик, Дима, еще спал, приткнувшись носом к подушке и мерно дыша открытым ртом. Младший, Сима, худенький, черноволосый и черноглазый мальчик, сидел на постели, охватив колени руками, смотрел горящими в темноте глазами в темный угол, покачивался и напевал. Вера Алексеевна позвала тихонько, чтобы не испугать его:
    — Симочка.
    Сима не услышал. Продолжал свою песенку, и звуки ее казались все более хрупкими и печальными.
        Елкич миленький, лесной!
        Уходил бы ты домой.
        Елку ты уж не спасешь,
        С нами сам ты пропадешь.
    Вера Алексеевна подошла к постели мальчика. Нарочно стучала каблучками своих туфель. Сима повернул к ней лицо.
    — Симочка, что ты поешь спозаранку? Дай Диме спать.
    Дима проснулся. Пухлый, румяный, лежал на спине и сердито смотрел на мать.
    Сима сказал печальным и хрупким голосом:
    — Елкич-то, вот бедненький! Каково ему теперь! Елку срубили, — где он теперь жить будет? Пустят ли его на другую елку? И как он туда доберется? Мама, как он теперь будет?
    — Что ты говоришь, Симочка? — недовольным голосом заговорила мама. — Какой еще елкич тебе приснился? И как можно петь в постели! Всех разбудил.
    Дима, который вставая всегда бывал груб, сказал хриплым и сердитым голосом:
    — Пришла! Кому мешает. Усмирение с помощью родительских шлепков.
    — Дима, не груби, — строго сказала мама. — Шлепков пока еще никому не было, ты их не хочешь ли?
    — Попробуй, — все так же сердито отвечал Дима, — я ведь и зареветь могу.
    Мама спокойно сказала:
    — Ну, миленький, меня ревом не испугаешь.
    Подошла к Диме, сняла с него одеяло, приподняла Диму за плечи, наклонилась к нему, и шепнула:
    — Разговори Симу, — ему опять что-то снится нескладное.
    Дима был польщен. Сразу стал очень любезен. Поцеловал обе мамины руки. Поздравил с праздником. Шепнул:
    — Трудно. Теперь он все будет рассказывать.
    Тоненький голосок за ними опять затянул свою нескончаемую песенку.
        Елкич в елке мирно жил,
        Елкич елку сторожил.
        Злой приехал мужичок,
        Елку в город уволок.
    Мама вздрогнула, и короткое время стояла, как испуганная. Потом решительно подошла к Симе. Взяла его за плечо. Сказала решительно и строго:
    — Симочка, не дури. Какой елкич? Что за вздор!
    — А он, елкич, такой маленький, — заговорил тоненьким и возбужденным голоском Сима, — маленький, маленький, с новорожденный пальчик.
    И весь зелененький, и смолкой от него пахнет, а сам он такой шершавенький. И брови зелененькие. И все ходит, и все ворчит: “Разве моя елка для вас выросла? она сама для себя выросла!”
    — Это, Сима, тебе приснилось, — сказала мама. — Проснулся, так нечего в постели сидеть, — одевайся проворно. Дима, одеваться! И не дурить. Смотрите вы оба у меня.
    И мама ушла из детской спальни. Она знала, что надо бы остаться сколько-нибудь еще с мальчиками, — но ей было так некогда. Эти праздники в городе, — их положительно не видишь, вздохнуть некогда. Столько разных выездов и приемов, положительно, какая-то неприятная праздничная повинность. И так много расходов, и так много домашних хлопот, суетни, неурядиц, неудовольствий, — с мужем, с детьми, с прислугою. Право, быть хозяйкою дома при современном строе жизни становится уже очень тяжело. Видно, и нам скоро придется ступить на ту же дорогу, по которой идут хозяйки в Северной Америке.
    Такими соображениями утешая или, вернее, расстраивая себя, мама пошла в столовую, где уже ее ждали. И проходя мимо больших зеркал в гостиной, она с удовольствием, как всегда, кинула быстрый взгляд на отраженное в зеркалах прекрасное, еще такое молодое лицо и на стройную фигуру в домашнем, совершенно простом, но очень изящном, и, что самое важное, очень идущем к лицу наряде.
II
    А мальчики, оставшись одни, немедля заговорили о бедном елкиче, который так тоскует о своей загубленной елке и не может утешиться.
    Маленький, зелененький, шершавенький, с зелеными бровями и зелеными ресницами, он все ходит по комнатам, и ходит, и ворчит. Никто его не видит, кроме маленького Симочки.
    И ходит, и ворчит, и жалуется, и наводит тоску на Симу.
    Ворчит:
    — Разве она для вас в лесу выросла? Разве вы сделали ее? Зачем вы ее зарубили?
    Сима оправдывается:
    — Милый елкич, да ведь нам зато как весело-то было! Ты подумай только, как свечки зажгли на елочке, вот-то весело стало! Разве ты этого не понимаешь? Ведь ты же сам видел, — свечки на елочке, и золотой дождь, и блестки, — так все и горит, и блестит, и переливается. Еще мне-то что, я ведь не первую елку справляю, — а вот самые маленькие, и еще вот швейцаровы дети, — ведь им это какой праздник! Что же ты сердишься так, милый елкич?
    И с тоскою прислушивался к тому, что ему ответит елкич. И уже заранее знал, что елкич не поверит его словам, что нельзя никакими словами утешить елкича, у которого зарубили его родную елку.
    — Она у меня одна была, — ворчит елкич.
    И ноет, и скулит тоненьким голоском. И только Сима слышит его.
    — Какую власть взяли! — ворчит елкич. — Взяли мою елку, привезли, веселитесь. Если вам нужно вокруг елки плясать, ехали бы в лес сами. В лесу хорошо. А то срубили, погубили.
    Ноет, скулит.
III
    Сима наконец приступил к своему старшему брату, студенту.
    — Кира, елкич-то все тоскует. Он, елкич-то, все ходит, и на домашних сердито смотрит, и все скулит таким тоненьким голоском. Какой он бедный!
    — Результат чтения фантастических произведений, — проворчал студент.
    — Нет, Кира, ты скажи, вот он жалуется, что елка не для нас выросла, а вот ее для нас срубили. Как же это так? Ведь она, и в самом деле, — для себя? И каждый для себя. А то ведь этак каждого придут и возьмут, и сделают, что хотят.
    Студент выслушал хмуро. Сказал:
    — Елка — дерево. Ее можно срубить. А вот относительно нас с тобою, тут, действительно, дело обстоит неладно. Человек есть автономная личность, не правда ли?
    Сима утвердительно кивнул головою. Кира продолжал:
    — Ну, и вот, приходят агенты власти, и берут тебя, и ведут, куда ты не хочешь, и заставляют делать то, что несвойственно твоей натуре. Ты говоришь: я для себя вырос, тебе отвечают: нет, брат, шалишь, ты вырос церкви и отечеству всему на пользу, а раз на пользу, так мы тебя и используем. Так-то, брат, в общем хозяйстве все на пользу идет, ничто даром не пропадает.
    — Это очень нехорошо, — убежденно сказал Сима.
    — Хорошего, действительно, мало, — согласился студент, — но уж таков социальный строй. Служи другим, коли хочешь, чтобы тебе служили.
    — Тогда я не хочу, — печально сказал Сима, — если надо заставлять и мучить, тогда я не хочу.
    — Ну, брат, об этом нас с тобой не спросят, — сказал студент.
    Затянулся папиросой. Видно было, что ему очень приятно курить и чувствовать себя дома на положении взрослого. Покровительственно посмотрел на Симу. Похлопал его по плечу. Сказал:
    — Ты — забавный мальчуган. Все фантазируешь. Пожалуй, вырастешь, так поэтом будешь.
    Сима помолчал, вздохнул и сказал, краснея и потупясь:
    — Елкича жалко. Как он теперь будет?
IV
    Сима проснулся ночью. Услышал опять, как елкич ходит, скулит тоненьким голоском и ворчит. И домашние шепчутся с ним, стараются его утешить.
    Тоненький голосок из угла говорит:
    — Мы тебя не гоним. Будь с нами. У нас хорошо. Светики перебегают. Пылиночки кружатся. Очень хорошо.
    — Насмотрелся я, — ворчит елкич. — Мне здесь у вас не нравится. Хозяева у вас нехорошо живут.
    — Нам нет никакого дела до хозяев, — отвечает домашний. — Мы сами по себе, они сами по себе, — мы им не мешаем, они на нас не обращают внимания. Только Сима за нами иногда смотрит, да это не беда, — он еще маленький, и он так и не вырастет, — он к нам уйдет. Он для нас почти что свой, — а до других нет дела.
    — Нет, — ворчит елкич, — не нравится, да и не нравится мне у вас. Что хотите, а не нравится. Кровью тут у вас пахнет, а я этого запаха не люблю.
    — А у вас в лесу разве ничем таким не пахнет? — с досадою и насмешкою спрашивает домашний.
    Но елкич не отвечает и ворчит себе свое:
    — И не нравится, и не нравится. Рубят, бьют, а для чего, и сами не знают.
    Сима приподнялся на локте и тихонько, чтобы не разбудить Димы, шепнул:
    — Миленький елкич, почему же тебе у нас не нравится? Мы все — добрые.
    Стало очень тихо. Домашние молчали и чутко ждали, что ответит елкич. Помолчал елкич. Сказал сердито:
    — Иди завтра на улицу, — сам увидишь.
    Домашние засмеялись, зашушукались. Сим стало тоскливо.
    — Что же я увижу? — спросил он. — Милый елкич, ты иди со мною и покажи.
    — Покажу, покажу, — ответил елкич.
    Пискливый голос его казался злым и угрожающим, но Сима не боялся этого: он знал, что елкич тоскует по своей елке и не может утешиться и потому такой сердитый.
    — Покажу, — повторял елкич, — будешь доволен мною.
    Домашние тихонько шушукались и смеялись тоненькими, шелестинными голосками, и не понять было Симе, добрые они или злые, смеются ли они от злости или от милой веселости. Жутко было Симе, и, чтобы подбодриться, он опять шепотом спросил елкича:
    — Милый елкич, когда же ты мне покажешь? Утром? Правда? Когда мы пойдем гулять с фрейлейн Эмилиею? да?
    — Да, да, — ворчал елкич. — Утром, так утром.
    И шелестинные расстилались по всем углам смешки и шепотки.
    И опять спросил Сима:
    — Милый елкич, ты ведь маленький, как же ты с нами пойдешь? Фрейлейн Эмилия как зашагает, так только поспевай. Она говорит: моцион надо делать весело. Так как же ты?
    — Ничего, — сердитым голосом сказал елкич, — уж я от вас не отстану. Я к тебе в карман сяду.
    Шелестинные шушукались, смеялись голосочки во всех уголочках. И под шелестинный смех заснул Сима.
V
    Утром мальчики, как всегда, пошли гулять с фрейлейн Эмилиею. Но неспокойно и страшно было на улицах. Шли толпы. Слышались злые слова. И вдруг раздались вдали резкие звуки рожка.
    Старший Симочкин брат пробежал мимо.
    — Фрейлейн, — крикнул он на ходу, — ведите детей домой.
    Но уже фрейлейн и сама ухватила обоих мальчиков за руки и бросилась бежать в переулок, дальше от толпы, от веселого рожка.
    — Елкич, елкич, — кричал Сима, — что же ты мне покажешь?
    — Беги за братом, — быстро шептал елкич, — брось немку, беги за братом. Его сейчас убьют солдаты.
    Сима громко закричал и рванулся от фрейлейн Эмилии.
    — Сима, Сима, ради Бога, куда вы? — кричала испуганная фрейлейн, пытаясь поймать Симу.
    Но Сима убежал в толпу. Скрылся, за народом. Фрейлейн растерянно металась, не зная, что делать. Дима плакал. Кругом бежали какие-то испуганные, плохо одетые люди. Кричали что-то.
    Сима догнал брата.
    — Кира, пойдем вместе, — кричал он.
    Студент испуганно глянул на мальчика, и побледнел.
    — Зачем ты здесь? Где фрейлейн?
    Опять в ясном и морозном воздухе весело и звонко зарокотали звуки рожка. Нестройный гам поднялся в ответ этим звукам. Вдруг все побежали. Перед Симою и студентом стало пусто и светло. Стройный ряд наклонившихся штыков вдруг дрогнул и задымился. Сима в страхе отвернулся. Страшный треск пронизал, казалось, все его тело. Земля заколебалась, поднялась, камни под снегом холодной мостовой прижались к Симочкину лицу. Короткий миг было очень больно. И потом стало легко и приятно. Раскинув на снегу маленькие, помертвелые руки, Сима шепнул:
    — Елкич миленький…
    И затих.
 

1906

Владимир Григорьевич Сутеев

                Елка

    Посмотрели  сегодня  утром  ребята  на  календарь,  а там последний листок
остался.
    Завтра  Новый  год!  Завтра  ёлка!  Игрушки  будут готовы, а вот ёлки нет.
Решили  ребята написать Деду Морозу письмо, чтобы он прислал ёлку из дремучего
леса - самую пушистую, самую красивую.
    Написали  ребята  вот  такое  письмо и скорей побежали во двор - Снеговика
лепить.
    Работали все дружно: кто снег сгребал, кто шары катал...
    На  голову  Снеговику  старое  ведро  надели, глаза из угольков сделали, а
вместо носа воткнули морковку.
    Хороший получился Снеговик-почтовик!
    Дали ему ребята своё письмо и сказали:
    Снеговик, Снеговик,
    Храбрый снежный почтовик,
    В тёмный лес пойдёшь
    И письмо снесёшь.
    Дед Мороз письмо получит -
    Найдет в лесу ёлочку
    Попушистее, получше,
    В зелёных иголочках.
    Эту ёлку поскорей
    Принеси для всех детей!
    Наступил вечер, ребята домой ушли, а Снеговик и говорит:
    - Задали мне задачу! Куда мне идти теперь?
    - Возьми  меня с собой! - вдруг сказал щенок Бобик. - Я помогу тебе дорогу
искать.
    - Верно,  вдвоём  веселее! - обрадовался Снеговик. - Будешь меня с письмом
охранять, дорогу запоминать.
    Долго шли Снеговик и Бобик и наконец пришли в огромный, дремучий лес...
    Выбежал навстречу им Заяц.
    - Где тут Дед Мороз живёт? - спросил его Снеговик.
    А Зайцу отвечать некогда: за ним Лиса гонится.
    А Бобик: "Тяф, тяф" - и тоже за Зайцем вдогонку.
    Опечалился Снеговик:
    - Видно, придётся мне дальше одному идти.
    Тут как раз метель поднялась; завыл, закружил снежный буран...
    Задрожал  Снеговик и... рассыпался. Остались на снегу только ведро, письмо
и морковка.
    Прибежала обратно Лиса, злая:
    - Где тот, кто помешал мне Зайца догнать?
    Смотрит:  никого  нет,  только  письмо  на  снегу лежит. Схватила письмо и
убежала.
    Вернулся Бобик:
    - Где Снеговик?
    Нет Снеговика.
    В это время Лису Волк нагнал.
    - Что несёшь, кума? - зарычал Волк. - Давай делиться!
    - Не хочу делиться, самой пригодится, - сказала Лиса и побежала.
    Волк - за ней.
    А любопытная Сорока за ними полетела.
    Плачет Бобик, а зайцы говорят ему:
    - Так тебе и надо: не гоняй нас, не пугай нас!
    - Не  буду  пугать,  не  буду  гонять,  -  сказал  Бобик, а сам ещё громче
заплакал.
    - Не плачь, мы тебе поможем, - сказали зайцы.
    - А мы зайцам поможем, - сказали белки.
    Стали  зайцы Снеговика лепить, а белки - им помогать: лапками похлопывают,
хвостиками обмахивают.
    На голову ему опять ведро надели, глаза из угольков сделали, а вместо носа
воткнули морковку.
    - Спасибо,  -  сказал  Снеговик,  -  что  вы  меня опять слепили. А теперь
помогите мне Деда Мороза найти.
    Повели его к Медведю. Медведь в берлоге спал - еле его разбудили.
    Рассказал  ему  Снеговик  про  то, как послали его ребята с письмом к Деду
Морозу.
    - Письмо? - заревел Медведь. - Где оно?
    Хватились - а письма-то и нет!
    - Без  письма  вам Дед Мороз ёлку не даст, - сказал Медведь. - Лучше идите
назад домой, а я вас из лесу провожу.
    Вдруг, откуда ни возьмись, прилетела Сорока, трещит:
    - Вот письмо! Вот письмо!
    И рассказала Сорока, как письмо нашла.
    А все было так.
    Пошли все с письмом к Деду Морозу.
    Снеговик  спешит,  волнуется: то с горки скатится, то в яму провалится, то
за пень зацепится.
    Хорошо, Медведь его выручал, а то бы опять рассыпался Снеговик.
    Наконец пришли к Деду Морозу.
    Прочитал Дед Мороз письмо и сказал:
    - Что  ж  так  поздно?  Не  успеешь  ты, Снеговик, принести ребятам ёлку к
Новому году.
    Тут  все  за  Снеговика стали заступаться, рассказали, что с ним было. Дед
Мороз дал ему свои сани, и помчался Снеговик с ёлкой к ребятам.
    Медведь к себе домой пошёл - спать до самой весны.
    А  утром  Снеговик  стоял  на  прежнем месте, только у него в руках вместо
письма была ёлка.

1961


Анатолий Алексин. В стране вечных каникул
  Л. Лагину, автору знаменитого "Старика Хоттабыча", посвящаю

ПОКА ЕЩЕ НЕ НАЧАЛАСЬ СКАЗКА...


   Эту дорогу я знаю наизусть, как любимое стихотворение, которое никог-
да не заучивал, но которое само запомнилось на всю жизнь. Я мог бы  идти
по ней зажмурившись, если бы по тротуарам не спешили пешеходы, а по мос-
товой не мчались автомашины и троллейбусы...
   Иногда по утрам я выхожу из дому вместе с ребятами, которые в  ранние
часы бегут той самой дорогой. Мне кажется, что вот-вот  сейчас  из  окна
высунется мама и крикнет мне вдогонку с четвертого этажа: "Ты  забыл  на
столе свой завтрак!" Но теперь я уже редко что-нибудь забываю, а если бы
и забыл, не очень-то прилично было бы догонять меня криком с  четвертого
этажа: ведь я уже давно не школьник.
   Помню, однажды мы с моим лучшим другом Валериком  сосчитали  зачем-то
количество шагов от дома до школы. Теперь я делаю меньше шагов:  ноги  у
меня стали длиннее. Но путь продолжается дольше, потому что я уже не мо-
гу, как раньше, мчаться сломя голову. С возрастом люди вообще  чуть-чуть
замедляют шаги, и чем человек старше, тем меньше ему хочется торопиться.
   Я уже сказал, что часто по утрам иду вместе с ребятами дорогой  моего
детства. Я заглядываю в липа мальчишкам и девчонкам. Они удивляются: "Вы
кого-нибудь потеряли?" А я и в самом деле потерял то, что уже невозможно
найти, отыскать, но и забыть тоже невозможно: свои школьные годы.
   Впрочем, нет... Они не стали только воспоминанием - они живут во мне.
Хотите, они заговорят? И расскажут вам много разных историй?.. Или лучше
одну историю, но такую, какая, я уверен, не случалась ни с  кем  из  вас
никогда!


САМЫЙ НЕОБЫЧАЙНЫЙ ПРИЗ


   В ту далекую пору, о которой пойдет речь, я очень любил...  отдыхать.
И хотя к двенадцати годам я вряд ли  успел  от  чего-нибудь  слишком  уж
сильно устать, но я мечтал, чтобы в календаре все  поменялось:  пусть  в
дни, которые сверкают красной краской (этих дней в календаре так  немно-
го!), все ходят в школу, а в дни, которые отмечены  обыкновенной  черной
краской, развлекаются и отдыхают. И тогда можно будет с полным основани-
ем сказать, мечтал я, что посещение школьных занятий - это для нас  нас-
тоящий праздник!
   На уроках я до того часто надоедал Мишке-будильнику (отец подарил ему
огромные старые часы, которые тяжело было носить  на  руке),  что  Мишка
сказал однажды:
   - Не спрашивай меня больше, сколько осталось до звонка:  каждые  пят-
надцать минут я буду понарошку чихать.
   Так он и делал.
   Все в классе решили, что у Мишки "хроническая простуда", а учительни-
ца даже принесла ему какой-то рецепт. Тогда он перестал чихать и перешел
на кашель: от кашля ребята все же не так сильно вздрагивали, как от  ог-
лушительного Мишкиного "апчхи!".
   За долгие месяцы летних каникул многие ребята просто  уставали  отды-
хать, но я не уставал. С первого сентября я  уже  начинал  подсчитывать,
сколько дней осталось до зимних  каникул.  Эти  каникулы  нравились  мне
больше других: они, хоть и были короче летних, но зато приносили с собой
елочные праздники с Дедами-Морозами, Снегурочками и нарядными подарочны-
ми пакетами. А в пакетах были столь любимые мною в ту пору пастила,  шо-
колад и пряники. Если б мне разрешили есть их три раза  в  день,  вместо
завтрака, обеда и ужина, я согласился бы сразу, не задумываясь ни на од-
ну минуту!
   Задолго до праздника я составлял точный список всех наших родственни-
ков и знакомых, которые могли достать билеты на Елку. Дней за десять  до
первого января я начинал звонить.
   - С Новым годом! С новым счастьем! - говорил я двадцатого декабря.
   - Уж очень ты рано поздравляешь, - удивлялись взрослые.
   Но я-то знал, когда надо поздравлять: ведь билеты на Елку везде расп-
ределялись заранее.
   - Ну, а как ты заканчиваешь вторую четверть? - неизменно  интересова-
лись родные и знакомые.
   - Неудобно как-то говорить о самом себе... - повторял я фразу,  услы-
шанную однажды от папы.
   Из этой фразы взрослые почему-то немедленно делали  вывод,  что  я  -
круглый отличник, и завершали нашу беседу словами:
   - Надо бы тебе достать билет на Елку! Как говорится,  кончил  дело  -
гуляй смело!
   Это было как раз то, что нужно: гулять я очень любил!
   Но вообще-то мне хотелось немного изменить эту известную русскую  по-
говорку - отбросить два первых слова и оставить  только  два  последних:
"Гуляй смело!"
   Ребята в нашем классе мечтали о  разном:  строить  самолеты  (которые
тогда еще называли аэропланами), водить по морям корабли, быть шоферами,
пожарниками и вагоновожатыми... И только я один мечтал стать массовиком.
Мне казалось, что нет ничего приятней этой профессии: с утра  до  вечера
веселиться самому и веселить других! Правда, все ребята открыто говорили
о своих мечтах и даже писали о них в сочинениях по  литературе,  а  я  о
своем заветном желании почему-то умалчивал. Когда же меня в упор спраши-
вали: "Кем ты хочешь стать в будущем?" - я каждый раз отвечал  по-разно-
му: то летчиком, то геологом, то врачом. Но на  самом  деле  я  все-таки
мечтал стать массовиком!
   Мама и папа очень много размышляли о том, как меня правильно воспиты-
вать. Я любил слушать их споры на эту тему. Мама считала, что "главное -
это книги и школа", а папа неизменно напоминал,  что  именно  физический
труд сделал из обезьяны человека и что поэтому я прежде всего должен по-
могать взрослым дома, во дворе, на улице, на бульваре и вообще  всюду  и
везде. Я с ужасом думал, что, если когда-нибудь мои родители наконец до-
говорятся между собой, я пропал: тогда мне придется  учиться  только  на
пятерки, с утра до вечера читать книги, мыть посуду, натирать полы,  бе-
гать по магазинам и помогать всем, кто старше меня,  таскать  по  улицам
сумки. А в то время почти все в мире были старше меня...
   Итак, мама и папа спорили, а я не подчинялся комунибудь одному, чтобы
не обидеть другого, и делал все так, как хотел сам.
   Накануне зимних каникул беседы о моем воспитании разгорались особенно
жарко. Мама утверждала, что размеры моего веселья  должны  находиться  в
"прямой пропорциональной зависимости от отметок в дневнике", а папа  го-
ворил, что веселье должно быть в такой  же  точно  зависимости  от  моих
"трудовых успехов". Поспорив между собой, оба они приносили мне по биле-
ту на елочные представления.
   Вот с одного такого представления все и началось...
   Я хорошо запомнил тот день  -  последний  день  зимних  каникул.  Мои
друзья уже просто рвались в школу, а я не рвался... И хотя из  Елок,  на
которых я побывал, вполне можно было бы образовать небольшой хвойный ле-
сок, я пошел на очередной утренник - в Дом культуры медицинских работни-
ков. Медицинским работником была сестра мужа маминой сестры; и  хотя  ни
раньше, ни сейчас я бы не мог точно сказать, кем она мне приходится, би-
лет на медицинскую Елку я получил.
   Войдя в вестибюль, я поднял голову и увидел плакат: ПРИВЕТ УЧАСТНИКАМ
КОНФЕРЕНЦИИ ПО ПРОБЛЕМАМ БОРЬБЫ ЗА ДОЛГОЛЕТИЕ!
   А в фойе висели диаграммы, показывающие,  как  было  написано,  "рост
снижения смертности в нашей стране".  Диаграммы  были  весело  обрамлены
разноцветными лампочками, флажками и мохнатыми хвойными гирляндами.
   Меня тогда, помнится, очень удивило, что  кого-то  серьезно  занимают
"проблемы борьбы за долголетие": я не представлял себе,  что  моя  жизнь
может когда-нибудь кончиться.  А  мой  возраст  приносил  мне  огорчения
только тем, что был слишком мал. Если  незнакомые  люди  интересовались,
сколько мне лет, я говорил, что тринадцать, потихоньку накидывая  годик.
Сейчас я уже ничего не прибавляю и не убавляю.  А  "проблемы  борьбы  за
долголетие" не кажутся мне уж столь непонятными и ненужными, как  тогда,
много лет назад, на детском утреннике...
   Среди диаграмм, на фанерных щитах, были написаны разные советы, необ-
ходимые людям, которые хотят подольше прожить. Я запомнил лишь  совет  о
том, что надо, оказывается, поменьше седеть на одном  месте  и  побольше
двигаться. Я запомнил его для того, чтобы пересказать  своим  родителям,
которые то и дело повторяли: "Хватит тебе носиться по двору! Хоть бы по-
сидел немножко на одном месте!" А сидеть-то, оказывается, как раз  и  не
нужно! Потом я прочитал большой лозунг: "Жизнь есть движение!" - и  пом-
чался в большой зал, чтобы принять участие в велосипедных гонках. В  тот
миг я, конечно, не мог предположить,  что  это  спортивное  соревнование
сыграет совершенно неожиданную роль в моей жизни.
   Нужно было сделать три стремительных круга на двухколесном велосипеде
по краю зрительного зала, из которого были убраны  все  стулья.  И  хотя
старики редко бывают спортивными судьями, но тут судьей  был  Дед-Мороз.
Он стоял, словно на стадионе, с секундомером в руке и засекал время каж-
дого гонщика. Точней сказать, он держал секундомер в нарядных  серебрис-
то-белых рукавицах. И весь был нарядный, торжественный: в тяжелой  крас-
ной шубе, прошитой золотыми и серебряными  нитками,  в  высокой  красной
шапке с белоснежным верхом и с бородой, как полагается, до самого пояса.
   Обычно везде, и даже на праздничных утренниках,  у  каждого  из  моих
друзей было какое-то свое особое увлечение: один любил скатываться  вниз
с деревянной горки - и делал это столько раз подряд,  что  за  несколько
часов успевал протереть штаны; другой не вылезал из кинозала,  а  третий
стрелял в тире до тех пор, пока ему не напоминали, что и другие тоже хо-
тят пострелять. Я успевал испытать все удовольствия,  на  которые  давал
право пригласительный билет: и съехать с горки, и промахнуться в тире, и
выловить металлическую рыбку из аквариума, и покружиться на карусели,  и
разучить песню, которую все уже давно знали наизусть.
   Поэтому на велосипедные гонки я явился немного утомленным - не в луч-
шей форме, как говорят спортсмены. Но когда  я  услышал,  как  Дед-Мороз
громко провозгласил: "Победитель получит самый необычайный приз  за  всю
историю новогодних елок!" - силы ко мне вернулись и я почувствовал  себя
абсолютно готовым к борьбе.
   До меня по залу пронеслись девять юных гонщиков, и время каждого было
громогласно, на весь зал, объявлено Дедом-Морозом.
   - Десятый - и последний! - объявил Дед-Мороз.
   Его помощник - массовик дядя Гоша подкатил ко мне облезлый двухколес-
ный велосипед. До сих пор я помню все: и что верхняя крышечка звонка бы-
ла оторвана, и что на раме облупилась зеленая краска, и что  в  переднем
колесе не хватало спиц.
   - Старый, но боевой конь! - сказал дядя Гоша.
   Дед-Мороз выстрелил из самого настоящего стартового пистолета -  и  я
нажал на педали...
   Катался я на велосипеде не очень хорошо, но в  моих  ушах  все  время
звучали слова Деда-Мороза: "Самый необычайный приз за всю историю  ново-
годних елок!"
   Эти слова подгоняли меня: ведь, пожалуй, никто  из  участников  этого
соревнования не любил получать подарки и призы так сильно, как любил  я!
И к "самому необычайному призу"  я  примчался  быстрее  всех  остальных.
Дед-Мороз взял мою руку, которая утонула в его рукавице, и высоко поднял
ее, как поднимают руки победителей боксерских соревнований.
   - Объявляю победителя! - произнес он так громко, что услышали все де-
ти медицинских работников во всех залах Дома Культуры.
   Сразу же рядом появился массовик дядя Гоша и  своим  вечно  радостным
голосом воскликнул:
   - Давайте поприветствуем, ребята! Давайте поприветствуем  нашего  ре-
кордсмена!
   Он захлопал, как всегда, так настоятельно, что сразу  же  потянул  за
собой аплодисменты со всех концов зала. ДедМороз взмахнул рукой и  уста-
новил тишину:
   - Я не только объявляю победителя, но и награждаю его!
   - Чем?.. - нетерпеливо поинтересовался я.
   - О, ты даже представить себе не можешь!
   В голосе Деда-Мороза мне почудилось что-то странное: он  говорил  как
волшебник, уверенный, что может сделать необычайное, сотворить чудо -  и
поразить всех! И я не ошибся...
   - В сказках чародеи и волшебники просят обычно задумать три  заветных
желания, - продолжал Дед-Мороз. - Но мне кажется, что это слишком много.
Ты же установил велосипедный рекорд только один раз, и  я  выполню  одно
твое желание! Но зато - любое!.. Подумай хорошенько, не торопись.
   Я понял, что такой случай представляется мне первый и последний раз в
жизни. Я мог попросить, чтобы мой лучший друг Валерик остался моим  луч-
шим другом навсегда, на всю мою жизнь!  Я  мог  попросить,  чтобы  конт-
рольные работы и домашние задания учителей выполнялись сами  собой,  без
всякого моего участия. Я мог попросить, чтобы папа не заставлял меня бе-
гать за хлебом и мыть посуду! Я мог попросить, чтобы вообще  эта  посуда
мылась сама собой или никогда не пачкалась. Я мог попросить...
   Одним словом, я мог попросить все что угодно. И если бы я знал, как в
дальнейшем сложится моя жизнь и жизнь моих друзей, я бы, наверно, попро-
сил о чем-нибудь очень важном для себя и для них. Но в тот момент  я  не
мог заглянуть вперед, сквозь годы, а мог только поднять голову - и  уви-
деть то, что было вокруг сияющую елку, сияющие игрушки и  вечно  сияющее
лицо массовика дяди Гоши.
   - Чего же ты хочешь? - спросил Дед-Мороз.
   И я ответил.
   - Пусть всегда будет Елка! И пусть никогда не кончаются  эти  канику-
лы!..
   - Ты хочешь, чтобы всегда было так же, как сегодня?
   Как на этой Елке? И чтобы никогда не кончались каникулы?
   - Да. И чтобы все меня развлекали...
   Последняя моя фраза звучала не очень хорошо, но я подумал:  "Если  он
сделает так, чтобы все меня развлекали, тогда, значит, и мама, и папа, и
даже учителя должны будут доставлять мне одни  только  удовольствия.  Не
говоря уже обо всех остальных..."
   Дед-Мороз ничуть не удивился:
   - Хорошо, эти желания вполне можно посчитать за одно. Я  сделаю  так,
чтобы каникулы и развлечения для тебя никогда не кончались!
   - И для Валерика тоже! - поспешно добавил я.
   - Кто это... Валерик? - спросил Дед-Мороз.
   - Мой лучший друг!
   - А может быть, он вовсе не хочет, чтобы эти каникулы длились  вечно?
Он об этом меня не просил.
   - Я сейчас сбегаю вниз... Позвоню ему из автомата и узнаю:  хочет  он
или нет.
   - Если ты еще вдобавок попросишь у меня деньги на автомат, то  это  и
будет считаться исполнением твоего желания: ведь оно может  быть  только
одно! - сказал Дед-Мороз. - Хотя... скажу тебе по секрету: я теперь дол-
жен выполнять и другие твои просьбы!
   - Почему?
   - О, не торопись! Со временем узнаешь! Но эту просьбу я выполнить  не
могу: твой лучший друг не участвовал в велосипедных гонках и не завоевал
первого места. За что же я должен награждать его самым необычайным  при-
зом?
   Я не стал спорить с Дедом-Морозом: с волшебником спорить не полагает-
ся.
   К тому же я решил, что мой лучший друг Валерик - гипнотизер и  правда
не захочет, чтобы каникулы никогда не кончались...
   Почему гипнотизер? Сейчас расскажу вам...
   Однажды в пионерлагере, где мы летом были с Валериком, вместо киносе-
анса устроили "сеанс массового гипноза".
   - Спать! Спать! Спать!.. - замогильным голосом  произносил  со  сцены
бледный гипнотизер.
   - Это какое-то шарлатанство! - на весь зал воскликнула  старшая  пио-
нервожатая. И первая в зале уснула...
   А потом  уснули  и  все  остальные.  Только  один  Валерик  продолжал
бодрствовать. Тогда гипнотизер разбудил нас всех и объявил, что у  Вале-
рика очень сильная воля, что он сам, если захочет, сможет диктовать  эту
свою волю другим и, наверно, при желании сумеет сам стать  гипнотизером,
дрессировщиком и укротителем. Все очень удивились,  потому  что  Валерик
был невысоким, худеньким, бледным и даже в лагере летом совсем не  заго-
рел.
   Я, помню, решил немедленно использовать могучую волю Валерика в своих
интересах.
   - Мне сегодня нужно учить теоремы по геометрии, потому что завтра ме-
ня могут вызвать к доске, - сказал я ему в один из  первых  дней  нового
учебного года. - А мне очень хочется идти  на  футбол...  Продиктуй  мне
свою волю: чтобы сразу расхотелось идти на стадион и захотелось  зубрить
геометрию!
   - Пожалуйста, - сказал Валерик. - Попробуем. Смотри  на  меня  внима-
тельно: в оба глаза! Слушай меня внимательно: в оба уха!
   И начал диктовать мне свою волю... Но через полчаса я все равно  отп-
равная на футбол. А на другой день, сказал своему лучшему другу:
   - Я не поддался гипнозу - значит, и у меня тоже сильная воля?
   - Сомневаюсь, - ответил Валерик.
   - Ага, если ты не поддаешься, то это из-за сильной юли, а если  я  не
поддаюсь, то это ничего не значит? Да?
   - Извини, пожалуйста... Но, по-моему, это так.
   - Ах, это так? А может быть, и ты вовсе никакой не гипнотизер?  И  не
дрессировщик? Вот докажи мне свою силу: усыпи сегодня на уроке нашу учи-
тельницу, чтобы она не смогла меня вызвать к доске.
   - Извини... Но если я начну ее  усыплять,  могут  уснуть  и  все  ос-
тальные.
   - Понятно. Тогда просто продиктуй ей свою волю: пусть она оставит ме-
ня в покое! Хотя бы на сегодняшний день...
   - Хорошо, постараюсь.
   И он постарался... Учительница раскрыла журнал и сразу же назвала мою
фамилию, но потом подумала немного и сказала:
   - Нет... пожалуй, сиди на месте. Лучше послушаем сегодня Парфенова.
   Мишка-будильник поплелся к доске. А я с того самого дня твердо  пове-
рил, что мой лучший друг - настоящий укротитель и гипнотизер.
   Сейчас Валерик уже не живет в нашем городе... А мне все кажется,  что
вот-вот раздадутся три торопливых, словно догоняющих друг друга,  звонка
(так всегда звонил только он!). А летом я вдруг ни с того ни с сего  вы-
совываюсь в окно: мне кажется, что со двора меня, как прежде, зовет нег-
ромкий Валеркин голос: "Эй, иностранец!.. Петька-иностранец!"  Не  удив-
ляйтесь, пожалуйста: так меня звал Валерик, а почему - в свое время  уз-
наете.
   С годами я стал замечать, что дружба очень часто  связывает  людей  с
разными и даже противоположными характерами.  Сильный  хочет  поддержать
бесхарактерного, словно бы поделиться с ним  своей  волей  и  мужеством;
добрый хочет отогреть чье-то холодное, черствое сердце; настойчивый  хо-
чет заразить своим упорством легкомысленного и увлечь его за собой...
   Валерик тоже пытался вести меня за собой, но я то и  дело  терял  его
след и сбивался с дороги. Ведь это он, к примеру,  заставил  меня  зани-
маться в школе общественной работой: быть членом санитарного  кружка.  В
те предвоенные годы часто объявлялись учебные воздушные тревоги.
   Члены нашего кружка надевали противогазы,  выбегали  с  носилками  во
двор и оказывали первую помощь "пострадавшим". Я очень любил быть "пост-
радавшим": меня заботливо укладывали на носилки и тащили по лестнице  на
третий этаж, где был санитарный пункт.
   Мне тогда и в голову не приходило, что скоро, очень скоро нам придет-
ся услышать сирены настоящей, не учебной тревоги, и  дежурить  на  крыше
своей школы, и сбрасывать оттуда фашистские зажигалки. Я  и  представить
себе не мог, что мой город когда-нибудь оглушат разрывы фугасных бомб...
   Я не знал обо всем этом в тот день, на сверкающем Елочном  празднике:
ведь сети бы мы обо всех бедах узнавали заранее, тогда вообще  не  могло
бы быть на свете никаких праздников.
   Дед-Мороз торжественно объявил:
   - Выполняю твое желание: ты получишь путевку в Страну Вечных Каникул!
   Я быстро протянул руку. Но Дед-Мороз опустил ее:
   - В сказке путевок на руки не выдают! И пропусков не выписывают.  Все
произойдет само собой. С завтрашнего утра ты очутишься в  Стране  Вечных
Каникул!
   - А почему не сегодня? - нетерпеливо спросил я.
   - Потому что сегодня ты можешь отдыхать и развлекаться без всякой по-
мощи волшебной силы: каникулы ведь еще не кончились. Но завтра все  пой-
дут в школу, а для тебя каникулы будут продолжаться!..


ТРОЛЛЕЙБУС ИДЕТ "В РЕМОНТ"


   На следующий день чудеса начались  прямо  с  утра:  не  зазвонил  бу-
дильник, который я накануне завел и, как всегда, поставил на стуле возле
кровати.
   Но я все равно проснулся. Вернее сказать, я не спал с самой полуночи,
ожидая своего предстоящего отъезда в Страну Вечных Каникул. Но никто от-
туда за мной не приезжал... Просто вдруг промолчал будильник. А потом ко
мне подошел папа и строго произнес:
   - Немедленно перевернись на другой бок, Петр! И продолжай спать!..
   Это сказал папа, который был за  "беспощадное  трудовое  воспитание",
который всегда требовал, чтобы я вставал раньше всех и чтобы не мама го-
товила мне утренний завтрак, а я сам готовил завтрак для себя и для всей
нашей семьи.
   А потом мама грозно добавила:
   - Не вздумай, Петр, пойти в школу. Смотри у меня!
   И это сказала мама, которая считала, что "каждый день, проведенный  в
школе, - крутая ступенька вверх".
   Как-то однажды я для интереса подсчитал все дни, проведенные  мною  в
школе, начиная с первого класса...
   Получилось, что по этим маминым ступенькам я забрался уже очень высо-
ко. Так высоко, что мне все, абсолютно все должно было быть видно и  все
на свете понятно.
   Обычно по утрам Валерик, который жил этажом выше, сбегая вниз,  давал
три торопливых звонка в нашу дверь. Он не дожидался,  пока  я  выйду  на
лестницу, он продолжал мчаться вниз, а я догонял его уже на улице. В  то
утро Валерик не позвонил...
   Чудеса продолжались.
   Все, словно заколдованные Дедом-Морозом, пытались удержать меня дома,
не пустить в школу.
   Но как только родители ушли на работу, я вскочил с кровати и  заторо-
пился...
   "Вот, может быть, выйду сейчас, а у подъезда меня поджидает какое-ни-
будь сказочное средство передвижения! - мечтал я. - Нет, не  ковер-само-
лет: всюду пишут, что он для новых сказок уже  устарел.  А  какая-нибудь
ракета или гоночный автомобиль! И унесут они меня... И  все  ребята  это
увидят!"
   Но у подъезда стояло только старое грузовое такси, из которого выгру-
жали мебель. Не на нем же мне предстояло унестись в сказочную страну!
   Я пошел к школе той самой дорогой, по которой мог бы  идти  зажмурив-
шись... Но я не зажмуривался - я глядел по сторонам во все  глаза,  ожи-
дая, что вот-вот ко мне подкатит что-нибудь такое, перед  чем  весь  наш
городской транспорт просто замрет от изумления.
   Вид у меня, вероятно, был очень странный, но никто из ребят ни о  чем
не спрашивал. Они вообще не замечали меня.
   И в этом тоже было что-то новое и непонятное. Тем более,  что  в  тот
первый день после зимних каникул все должны были  просто  завалить  меня
вопросами: "Ну, сколько раз был на Елках? Раз двадцать успел? А  сколько
ты съел подарков?.."
   Но в то утро никто не шутил. "Не узнают они меня, что ли?" -  подумал
я. На миг мне стало обидно, что они вроде бы отделили меня  от  себя,  -
захотелось вместе с ними дойти до школы, войти в класс... Но я уже  вхо-
дил туда много лет подряд, а в Стране Вечных Каникул я еще не был ни ра-
зу! И я снова стал оглядываться и прислушиваться: не шуршит  ли  шинами,
еле касаясь асфальта, гоночный автомобиль? Не  спускается  ли  воздушный
корабль, летающий по маршруту "Земля - Страна Вечных Каникул"?
   На перекрестке, возле светофора, стояло много разных машин, но  среди
них не было ни одного гоночного автомобиля и ни одного воздушного кораб-
ля...
   Мне нужно было пересечь улицу и затем свернуть в переулок налево.
   Я уже шагнул на мостовую, стараясь ступать как можно легче: если меня
вдруг подхватит какая-нибудь волшебная сила, пусть  ей  будет  не  очень
трудно оторвать меня от земли! И вдруг  услышал  над  самым  своим  ухом
свисток. "Ага, предупреждающий сигнал!" - обрадовался я. Обернулся  -  и
увидел милиционера.
   Высунувшись по самый пояс из своего "стакана", он кричал:
   - Не туда идешь! Заблудился, что ли? Остановка направо!
   - Какая остановка?
   Но уже в следующее мгновение я понял, что милиционер - это переодетый
в синюю форму посланец Деда-Мороза. Волшебной палочкой, перевоплотившей-
ся в полосатый милицейский жезл, он, конечно, указывал мне будущую оста-
новку или, вернее сказать, посадочную площадку того самого... что должно
было прилететь за мной и умчать в Страну Вечных Каникул.
   Я быстро пошел к столбу, возле которого, как у мачты с флагом (полот-
нище заменял прямоугольный плакатик - "Остановка троллейбуса"), выстрои-
лась довольно-таки длинная очередь.
   И прямо тут же, словно еле-еле  дождавшись  моего  прихода,  подкатил
троллейбус, у которого впереди и на боку вместо номера было написано: "В
ремонт!" Он был пустой, только в кабине склонился над своей огромной ба-
ранкой водитель, и сзади, возле слегка подмороженного окна, подпрыгивала
на своем служебном месте, как всегда спиной к  тротуару,  кондукторша  в
платке. В те годы людям доверяли не так сильно, как сейчас, и троллейбу-
сов без кондуктора еще не было.
   Когда пустой троллейбус остановился и раздвинулись задние дверки-гар-
мошки, кондукторша высунулась и обратилась не к очереди, а лично ко  мне
(ко мне одному!):
   - Садись, дорогой! Добро пожаловать!
   Я изумленно отшатнулся в сторону: никогда я еще не слышал, чтобы кон-
дукторша так разговаривала с пассажирами.
   - Сейчас не моя очередь, - сказал я.
   - А им с тобой не по дороге! - Кондукторша указала на людей,  выстро-
ившихся возле столба. - У них - другой маршрут.
   - Но мне не нужно "в ремонт"...
   Конечно, кондукторша эта была не просто кондукторшей, потому что оче-
редь не произнесла ни звука и потому что под ее взглядом я все-таки  по-
корно залез в пустой троллейбус. Двери-гармошки с легким стуком  захлоп-
нулись за моей спиной.
   - Но ведь он же идет... в ремонт, - повторил я, обводя лазами  пустой
вагон, - А мне - в Страну Вечных Каникул...
   - Не тревожься, хороший ты мой!
   С доброй кондукторшей, как и с Дедом-Морозом, как и  с  милиционером,
высунувшимся из "стакана", спорить было бесполезно: они знали все  лучше
меня!
   "Если бы все кондукторши были такими ласковыми, как эта, - думал я, -
люди бы просто не вылезали из трамваев и троллейбусов! Так бы и катались
целый день по городу!"
   У кондукторши на ремне болталась сумка с билетами. Я  стал  шарить  в
кармане брюк, где лежали деньги на завтрак.
   - Если ты заплатишь и возьмешь билет, - строго  предупредила  кондук-
торша, - контролер оштрафует тебя!
   Все было наоборот! Все было как в сказке! Или вернее сказать: все бы-
ло в сказке. В самой настоящей!..
   Хоть я ехал в Страну Вечных Каникул не в быстроходном автомобиле и не
на воздушном корабле, но зато бесплатно и один в  целом  троллейбусе!  Я
сел на заднее сиденье, поближе к дверям-гармошкам.
   - Тебя не трясет? - заботливо спросила кондукторша. - Ты ведь  можешь
сидеть где угодно: хоть впереди, хоть на моем кондукторском сиденье! Для
этого тебе и подали отдельный троллейбус!
   - Я люблю немного потрястись, - ответил я. - Так приятно подскакивать
на одном месте!..
   - Лишь бы тебе это доставляло удовольствие! - сказала кондукторша.
   И я остался на своем заднем сиденье: мне было как-то неловко разгули-
вать по троллейбусу и пересаживаться с места на место.
   - Первая остановка - твоя! - предупредила кондукторша.
   Пустой троллейбус по-стариковски дергался и трясся сильней, чем всег-
да, но мне казалось, однако, что все в нем было  исправно,  и  непонятно
было, зачем он катил "в ремонт". Вскоре он притормозил, остановился.
   - До свидания, милый! - сказала кондукторша.
   Я спрыгнул на тротуар. И увидел прямо перед собой Дом культуры  меди-
цинских работников. О чудо! На нем тоже висели дощечки  со  словом  "Ре-
монт". Но не было ни строительных лесов, ни мусора, без которых не может
быть никакого настоящего ремонта.
   "Должно быть, это просто такой пароль", - решил я.
   И, когда навстречу мне из дверей Дома  культуры  неожиданно  выскочил
массовик дядя Гоша, я коротко и таинственно произнес:
   - Ремонт!
   - Что, что? - переспросил дядя Гоша. - Не понимаю...
   Дядю Гошу я знал давно: он выступал на многих Елках.
   И мы с ребятами давно уже наградили его непривычным прозвищем из  це-
лых двух слов: "Давайте поприветствуем!" У него было вечно сияющее лицо,
вечно радостный голос, и мне казалось, что в жизни у него вообще не  мо-
жет быть никаких горестей, печалей и бед.
   Хоть сейчас дядя Гоша появился на улице без пальто и шапки, голос его
был все так же весел и бодр:
   - Пожалуйте в Страну Вечных Каникул!
   И я вошел в просторный вестибюль Дома культуры - туда, где еще  нака-
нуне собирались сотни нарядных ребят, пришедших на Елку. Сейчас я был  в
сверкающем, обрамленном гирляндами и флажками вестибюле один-одинешенек.
А на лестнице, как и вчера, стояли лисы, зайцы, медведи и целый  духовой
оркестр.
   - Давайте поприветствуем юного каникуляра! - воскликнул дядя Гоша.
   - Кого?! - не понял я.
   - Юные жители Страны Вечных Каникул называются каникулярами и канику-
лярками, - объяснил дядя Гоша.
   - А где же они - каникуляры и каникулярки?
   - Никого нет... Все население на данном этапе состоит из тебя одного!
   - А где просто эти... которые были вчера? Ну, юные зрители?
   Дядя Гоша виновато развел руками:
   - Все в школе. Учатся... - И он снова воскликнул:  -  Давайте  попри-
ветствуем нашего единственного юного каникуляра!
   И оркестр грянул торжественный марш, хоть  я  был  одним-единственным
зрителем, пришедшим на праздник. Марш гремел гораздо громче, чем накану-
не, потому что звуки его разносились по совершенно пустому вестибюлю.
   А потом с белокаменной лестницы  навстречу  мне  ринулись  переодетые
зверями артисты...
   Я обомлел. Это было уже слишком. Это было чересчур даже для сказки.


ЧЕМПИОН, РЕКОРДСМЕН, ПОБЕДИТЕЛЬ!


   Но, впрочем, я тут же оправился от смущения. В ту пору я вообще редко
смущался и всегда очень быстро приходил в себя.
   Ликующий голос массовика дяди Гоши помог мне овладеть собой. Накануне
я попросил Деда-Мороза: "Пусть всегда будет Елка!" - и массовик вел  ут-
ренник по той же самой программе, что и вчера, не меняя ни одного слова.
Поэтому ко мне он обращался во множественном числе: "Сейчас вы,  друзья,
подниметесь в большой зал!" И я поднимался. "Сейчас вы, друзья,  посмот-
рите акробатический номер!" И я смотрел.
   Я был горд тем, что меня называют так уважительно: "Вы, друзья!"  Мне
очень хотелось, чтобы рядом очутился Валерик и услышал, с каким почтени-
ем обращается ко мне сам главный помощник Деда-Мороза. Но потом я  сооб-
разил, что, если бы Валерик  очутился  рядом,  тогда  в  обращении  "Вы,
друзья"! уже не было бы ничего удивительного: ведь нас и  в  самом  деле
было бы двое!
   Дядя Гоша был мастером своего дела: обращался ко мне в прозе  и  сти-
хах, которые сочинял сам. Последнюю стихотворную строку он обычно не до-
читывал до конца - он таинственно умолкал, чтобы рифму угадали сами юные
зрители.
   В то утро дядя Гоша воскликнул: Ну, а сейчас с огромным  чувством  Мы
познакомимся с...
   - Искусством! - угадал я.
   - Хорошо, хорошо! Тоже будешь поэтом! - похвалил меня дядя Гоша.
   И сразу начался концерт... Мне казалось, что песен и танцев в то утро
было гораздо больше, чем накануне, потому что раньше они как бы  распре-
делялись на сотни юных зрителей, а в то утро доставались мне одному. И я
был просто в восторге!
   "Все ребята сейчас сидят в классе, - радовался я, - зубрят, потеют  у
доски. А я - снова на Елочном празднике, как их  полномочный  представи-
тель, или, сокращенно говоря, полпред!"
   Для меня одного пели певцы, и аккомпанировали аккомпаниаторы, и  тан-
цевали танцоры. Потом артисты кланялись (тоже мне одному!) и ждали, пока
я аплодисментами попрошу их исполнить что-нибудь еще. Но  я  хлопать  не
торопился... Я на несколько мгновений задумывался, как бы размышляя  над
увиденным и услышанным, а затем уже аплодировал. Разным артистам я  хло-
пал по-разному - одним погромче, другим потише, чтобы все видели, что  у
меня есть свой вкус и свои взгляды на искусство.
   Потом дядя Гоша вновь перешел на стихи:
   Ну, а сейчас с большим задором
   Все будем петь!
   Что значит...
   - Хором! - подхватил я.
   И мне действительно пришлось петь, потому что это входило в программу
утренника. На несколько минут я даже пожалел, что со мной рядом не было,
как вчера, других школьников и школьниц, потому что петь "хором"  одному
очень трудно. Особенно, если у человека такой ужасный слух, как у  меня.
Накануне голоса ребят как бы заслоняли собой мой голос,  но  в  то  утро
заслонять было некому...
   И я запел. Песня была очень длинной, и я не мог остановиться посреди-
не, потому что мне аккомпанировал целый оркестр. Все  шло  по  вчерашней
программе, и поэтому, когда я, наконец, закрыл рот, зайцы, медведи и ли-
сы захлопали мне очень громко, как и полагалось.
   А сам массовик опять перешел на рифмы: Собирайся, весь  народ,  Соби-
райся в...
   - Хоровод! - угадал я.
   И один пошел "хороводом" вокруг елки. Это тоже было не очень приятно,
но все же легче, чем петь.
   Зато потом грянул туш, и появился Дед-Мороз в окружении своей  свиты.
Впереди на легких серебристых роликах кружилась Снегурочка. Она подкати-
ла прямо ко мне, и я взволнованно вскочил со своего  места,  потому  что
она была внучкой Деда-Мороза, а внучка волшебника, конечно, и сама  тоже
хоть немного волшебница.
   - Дедушка поручил мне оформлять прописку в Стране Вечных Каникул.  Но
до сих пор я была без всякой работы: прописывать было некого! -  сказала
она. - У тебя есть паспорт?
   Она спросила это так деловито, словно была  паспортисткой  из  нашего
домоуправления.
   - Пока еще нету... - ответил я.
   - Тогда мне некуда поставить штамп о прописке, - сказала она.
   - Меня при рождении, кажется, вписали в мамин паспорт, - тихо сообщил
я.
   - Но туда я не могу поставить свой штамп, - возразила  Снегурочка,  -
ведь твоя мама не выразила желания быть жительницей Страны Вечных  Кани-
кул. Ты - первый каникуляр в вашей семье, и во всей вашей  школе,  и  во
всем вашем городе...
   - А как же тогда быть? - пробормотал я.
   - Ничего! Считай, что ты все равно прописан. Мы отметим это  в  твоем
пригласительном билете. Билет-то хоть у тебя есть?
   Я протянул свой измятый и замусоленный вчерашний билет, где  был  уже
оторван корешок с заветным словом: "Подарок". Снегурочка повертела билет
в руках, что-то пошептала, на миг крепко зажала  его  между  ладонями  и
вернула мне. Я взглянул на билет - и увидел новое чудо: билет  стал  но-
веньким, даже вновь запах типографской  краской.  Корешок  с  "Подарком"
опять был на своем месте, а наверху красовался прямоугольный  штамп,  на
котором было написано: "Прописан постоянно. По адресу: Страна Вечных Ка-
никул".
   - В конце утренника дай билет на подпись Деду-Морозу, - сказала  Сне-
гурочка. - Без его подписи недействительно.
   И Снегурочка-паспортистка умчалась на своих легких серебристых  роли-
ках.
   Дед-Мороз, как и накануне, встал в центре зала с секундомером в руке,
будто судья на стадионе, и объявил соревнования "Кто всех  быстрее?  Кто
всех ловчее? Кто всех умнее?"
   Снова ко мне подвели под уздцы "старого, но боевого коня" -  облезлый
зеленый велосипед (должно быть, дядя Гоша возил его с Елки на  Елку),  я
опять взобрался на кожаное седло и нажал на педали. Но, на этот раз я не
очень торопился - мне было ясно, что я все равно  буду  "всех  быстрее",
потому что соревновался я сам с собой.
   Я ехал счастливый, заранее видя себя двукратным велосипедным  чемпио-
ном медицинской Елки. "Как это здорово: быть абсолютно уверенным в своей
победе! - думал я, от удовольствия совсем уже замедляя ход. -  Никто  не
может меня догнать и обойти!"
   О спортсменах-гонщиках в газетах часто пишут примерно гак: "У них  не
оставалось времени ни для каких мыслей, кроме одной: "К финишу! Скорей к
финишу!.." А у меня для мыслей времени было вполне достаточно. И я  раз-
мышлял о том, какие призы вручит мне Дед-Мороз за то,  что  я  бесспорно
окажусь "всех быстрее, всех ловчее и всех умнее". И еще я  думал:  "Ведь
праздник идет точно так, как вчера... Может, и подарков в конце принесут
столько же? А получать их буду я один!"
   Размечтавшись, я подъехал к финишу на самой медленной скорости. Сразу
же было объявлено, что я "быстрее всех", и мне был вручен победный приз.
Конечно, не такой, как накануне. Самый необычайный приз может быть  вру-
чен только один раз, иначе он не был бы "самым необычайным".
   На этот раз Дед-Мороз вручил мне красивый бумажный пакет,  раскрашен-
ный в красный и зеленый цвета. Я заглянул внутрь и  с  радостью  увидел,
что в пакете мои любимые белые и розовые  брусочки  пастилы,  шоколадная
медаль в золотой обертке и мятные пряники.
   Я успел засунуть в рот одну конфету, откусить кусочек сладкой  корич-
невой медали и ощутить во рту охлаждающий, словно зубной  порошок,  вкус
мяты: в конце концов, спортсмен должен подкрепить свои силы после одного
ответственного состязания и накануне другого!
   - Кто всех ловчее?! - провозгласил Дед-Мороз.
   И я вышел вперед, готовый вновь ринуться в соревнование с  самим  со-
бой!
   Нужно было запомнить,  где  дядя  Гоша  расставил  три  металлических
кольца, и потом с  завязанными  глазами  пролезть  или  прыгнуть  сквозь
кольца, как через тоннель, не задев их и не стронув с места.
   Дядя Гоша вообще очень любил, чтобы юные зрители закрывали или  завя-
зывали глаза: в эти-то минуты он и совершал все самое загадочное  и  чу-
десное. "Вы видите: я - в черной куртке! - восклицал дядя Гоша. - Теперь
закройте глаза! Откройте!.. Я - уже в красной!.. Закройте глаза!  -  ко-
мандовал он. - Теперь быстро откройте! Вот и зажглась наша зеленая  кра-
савица!
   Мальчишки редко подчинялись дяде Гоше или закрывали только один  раз.
Поэтому они видели, что массовик просто сбрасывал одну куртку, под кото-
рой была другая. Но зато они улавливали и тот в  самом  деле  прекрасный
миг, когда заливалась огнями елка, будто кто-то высыпал  на  нее  сверху
горсть драгоценных камней.
   А девочки, всегда более исполнительные, по команде дяди Гоши аккурат-
но моргали ресницами, словно куклы  с  закрывающимися  и  открывающимися
глазами.
   Я пристально, чтобы хорошенько запомнить, посмотрел,  где  дядя  Гоша
расставлял металлические кольца. Мне завязали глаза носовым платком... Я
стремительно прыгнул - и ничего не задел. Но оказалось,  что  я  прыгнул
мимо кольца. Второе кольцо повисло у меня на шее. А через третье я  про-
лез как полагалось: не задев и не тронув с места. Таким образом, я  наб-
рал одно очко из трех возможных. И тут же на весь Дом медицинских работ-
ников торжественно объявили, что я "всех ловчее".
   Дед-Мороз вручил мне еще один приз: пергаментный конверт,  раскрашен-
ный в голубой и желтый цвета. Я заглянул внутрь и увидел, что там -  бе-
лые и розовые прямоугольнички пастилы, шоколадная  медаль  в  серебряной
обертке и медовые пряники.
   Я еще немного закусил перед третьим, самым ответственным  состязанием
"Кто всех умнее?"
   Говорят: "Один ум хорошо, а два - лучше!" Но в то утро мне было очень
приятно, что мой ум один-одинешенек участвовал  в  соревновании:  победа
ему, таким образом, была обеспечена!
   Нужно было отгадать три загадки... Дядя Гоша, обвязав свою  блестящую
лысину чалмой на манер восточного факира, скрестил руки на груди и  про-
изнес:
   - Два кольца, "два конца, а посредине - гвоздик!
   И, хотя разгадка была хорошо известна мне еще в детском саду, я отве-
тил не сразу. Сперва я погрузился в глубокую задумчивость,  потом  потер
немного ладонями виски - и, наконец, не вполне уверенно ответил:
   - Кажется, ножницы...
   Дядя Гоша вновь скрестил руки на груди и поднял глаза к потолку, уви-
тому гирляндами и хвоей.
   - Без окон, без дверей - полна горница людей!
   Я снова наморщил лоб, опять потер ладонями виски и тем же неуверенным
голосом сказал:
   - По-моему, огурец...
   Вообще-то говоря, первые две загадки дядя Гоша всегда задавал  дошко-
лятам. Но так как он не менял в своей  вчерашней  программе  ни  единого
слова, а я как бы представлял в этот день в зале школьников всех возрас-
тов, то мне за мои ответы были засчитаны сразу два очка.
   Третья загадка была потруднее и не такая известная  -  ее  дядя  Гоша
обычно задавал ребятам постарше. Но тут уж мой ум  жил,  как  говорится,
"чужим умом": ответ я запомнил еще накануне. И повторил его...
   Но тоже, конечно, не сразу, а глубоко поразмыслив и потерев виски ла-
донями.
   Мне был вручен третий приз: целлофановый пакет, раскрашенный в корич-
невый и синий цвета. Я даже не стал заглядывать внутрь,  я  уже  заранее
знал, что там пастила, шоколадная медаль и пряники...
   Таким образом, я стал абсолютным чемпионом: победил во всех трех  со-
ревнованиях! Зайцы, лисы и медведи танцевали вокруг меня, воспевали  мои
достижения и протягивали свои лапы для  крепкого  дружеского  "лапопожа-
тия".
   Но потом все расступились: ко мне своей степенной дед-морозовской по-
ходкой подошел Дед-Мороз.
   В руках у него был мешок, из которого он  всегда  в  конце  праздника
доставал самые желанные для ребят, самые  заветные  новогодние  подарки.
Мне только казалось немного странным, что он, волшебник и  чародей,  од-
новременно, как какой-нибудь контролер у входа, отрывал от билета  коре-
шок со словом "Подарок".
   "Отдал бы мне весь мешок сразу! - подумал я. - Ведь, кроме меня,  да-
рить подарки здесь абсолютно некому".
   И хоть я с трудом удерживал в руках три пакета со своими призами,  но
как-то, сам того не замечая, потянулся еще и к мешку.
   - Нет, - остановил меня Дед-Мороз, - призы ты уже получил... А  пода-
рок я могу дать тебе только один: бухгалтерия выписывает подарки по чис-
лу зрителей. И тут даже волшебная сила бессильна! В бухгалтерские дела и
расчеты мы, честные волшебники, не вмешиваемся. Так что, хоть ты и заме-
нял сегодня целый зрительный зал, получай всего-навсего одну коробку.
   Я взял жестяную коробку, мельком заглянул в нее. Так и есть: пастила,
шоколадная медаль и тульские пряники. Сбывались мои самые заветные жела-
ния и мечты!
   Я протянул Деду-Морозу пригласительный билет, чтоб  он,  как  всегда,
оторвал корешок со словом "Подарок". Он оторвал. Потом положил билет  на
одну рукавицу, накрыл сверху другой, на миг крепко зажал его между рука-
вицами - и корешки со словами "Подарок" и "Контроль" снова оказались  на
своих местах, будто никто их и не отрывал.
   - Это чтобы ты завтра снова мог прийти сюда и опять получить свой по-
дарок, - объяснил Дед-Мороз.
   - И сколько еще раз будут эта утренники? - спросил я.
   - О, сколько захочешь! Ведь ты прописан в Стране Вечных  Каникул  на-
вечно! А если пожелаешь развлекаться как-нибудь еще -  только  обратись,
только сообщи, и твое желание будет исполнено! Слово каникуляра для  нас
- закон!
   - Но куда же я обращусь?
   - В старых сказках обращались к разным неодушевленным предметам,  ко-
торые назывались талисманами. Или, например, брали в  руки  зеркальце  и
просили его: "Ты мне, зеркальце, скажи да  всю  правду  доложи!.."  Этот
способ давно устарел. Теперь для получения заявок на исполнение  желаний
мы, волшебники, используем новейшие средства связи. Лучше всего -  теле-
фон. Ты наберешь две двойки - и тебе сразу ответит "Стол заказов"...
   Я поморщится:
   - Странный немного... телефонный номер. Одна двойка  -  и  то  как-то
неприятно, а тут целых две!
   - О, ты не прав! - воскликнул Дед-Мороз. -  Мы  специально  подобрали
именно такой номер: чтобы он был привычен и  близок  сердцу  каникуляра.
Наберешь - и сразу ответит "Стол заказов"!
   - Как в магазине?
   - О нет, это совсем другое дело. Там принимают заказы на продукты,  а
тут на исполнение желаний. Так что звони, не стесняйся! Но только по по-
воду развлечений! Других желаний мы выполнять не можем. А отвечать  тебе
будет Снегурочка. Она заведет этим "Столом".
   - Но ведь она - паспортистка...
   - А там работает по совместительству. Страна Вечных  Каникул  была  в
вынужденном простое... Из-за отсутствия каникуляров. И у  нас  произвели
сокращение штатов. Теперь благодаря тебе мы  опять  заработали!  Подавай
заявки на любые развлечения... Будем удовлетворять!
   - А как же школа? - спросят я.
   - О, об этом ты не волнуйся, - авторитетно заверил меня Дед-Мороз.  -
Учителя будут только довольны.
   - А папа с мамой?
   - И они тоже!
   Я, конечно, не мог усомниться в его словах: ведь он уже на деле дока-
зал мне, что может запросто совершать чудеса!
   "Как это замечательно! - размышлял я. - Если пожелаю, каждый день бу-
ду веселиться, получать призы и подарки! Ходить куда захочу  и  смотреть
что захочу!.."
   - Значит, Страна Вечных Каникул - не только здесь, не только  в  этом
доме? - на всякий случай еще раз решил удостовериться я.
   - Нет, здесь только столица этого государства. Она называется  Докме-
раб, что в расшифрованном виде обозначает: Дом культуры медицинских  ра-
ботников. Запомни на всякий случай: Докмераб! А сама Страна Вечных Кани-
кул отныне будет для тебя всюду: и дома и на улице...
   - И во дворе?
   - Во дворе тоже!
   И я отправился во двор. Я шел по улице, жуя попеременно  то  пастилу,
то шоколад, то пряник. Я был горд тем, что стал единственным в нашем го-
роде каникуляром. И что теперь, если  захочу,  каждый  день  буду  "всех
быстрее" и "всех ловчее". Но главное - "всех умнее"! Хорошо было бы, ко-
нечно, чтобы это заметили мама и папа. И все мои приятели тоже. И  Вале-
рик... Ведь когда наших успехов никто не замечает, это очень обидно. Тем
более, что самому рассказывать о них как-то неудобно.
   Я шел во двор, чувствуя себя чемпионом, рекордсменом и победителем!


ПЕЧАЛИ И РАДОСТИ КАНИКУЛЯРА


   У нас был большой двор. Конечно, он остался таким и сейчас, но я  те-
перь старше - и то, что в детстве казалось мне огромным, стало  большим,
а то, что казалось большим, стало просто немалым.
   В доме у нас, сколько я себя помню, всегда была "комиссия  по  работе
среди детей". Председателем ее был сам управдом. Комиссия  заботилась  о
нас: устраивала разные экскурсии и даже путешествия на пароходе.  А  еще
она любила заседать и издавать распоряжения, которые тут  же  расклеива-
лись на столбах: "Категорически запрещается звонить в чужие  квартиры  и
убегать, не дождавшись, пока откроют!", "Запрещается становиться  ногами
на скамейки, где люди  должны  сидеть!",  "Запрещается  переговариваться
друг с другом через двор в форме крика: это мешает жильцам отдыхать! "
   Валерик не входил в "комиссию по работе", по он придумал устроить  во
дворе крокетную площадку и футбольное поле,  которое  зимой  становилось
хоккейным.
   Валерки уже давно здесь нет... А то футбольное поле есть и сейчас.  И
крокетная площадка тоже. И в красном уголке по-прежнему показывает спек-
такли наш теневой театр, который открыл свой  первый  сезон  еще  тогда,
много лет назад, пьесой Валерика "Ах вы, тени, мои тени!".
   Управдом называл Валерика "фантазером", и это слово звучало в его ус-
тах осуждающе. А он и правда был фантазером. В пионерлагере по  вечерам,
когда, согласно распорядку, уже должен был наступить  глубокий  сон,  он
рассказывал нам страшные  истории  "с  продолжением".  Это  были  сюжеты
фильмов и книг, которых мы с ребятами не видели  и  не  читали.  Валерик
всегда обрывал на самом интересном месте, и мы на следующий день  просто
не могли дождаться вечернего лагерного отбоя. От страха я с головой  за-
рывался под одеяло и слушал оттуда, сквозь узкую щелочку.
   А потом как-то Валерик признался мне, что никаких  таких  фильмов  он
тоже не видел и книг не читал, а просто все придумывал сам, чтобы нам не
было скучно.
   Помню, "комиссия по работе" приобрела для ребят бильярд, который  ус-
тановили в красном уголке, а рядом на стене повесили объявление:  "Сукно
не рвать! Киями не драться! Металлическими шарами друг в  друга  не  ки-
дать!" Все стали сражаться за звание лучшего бильярдисга. И тогда однаж-
ды Валерик сказал:
   - Знаете, как называют теннисиста-чемпиона? "Первой ракеткой"! А луч-
шего боксера? "Первой перчаткой". У нас во  дворе  теперь  есть  хоккей,
футбол, бильярд и крокет... Давайте установим почетные  звания:  "Первая
клюшка", "Первая бутса", "Первый кий", "Первый  молоток"!  И  будем  бо-
роться за эти звания.
   Мы стали бороться!
   Я умел играть только в крокет. Так получилось, что  на  даче,  где  я
несколько лет подряд жил летом, все очень увлекались крокетом. И я тоже,
не разгибаясь по целым дням, гонял молотком большие деревянные шары.  Ни
у кого из моих соседей по дому не было такого богатого крокетного опыта,
и я вскоре завоевал почетное звание "Первого молотка".
   Но мне, конечно, очень хотелось стать одновременно "Первой  клюшкой",
"Первой бутсой" и "Первым кием"! Я пытался участвовать во всех матчах  и
состязаниях, но меня не принимали.
   - Норовишь проскочить через все дужки сразу!  Хватит  с  тебя  одного
крокета. Совершенствуйся! - говорил мне самый длинный парень во дворе  -
Жора, у которого было целых два почетных звания: "Первая клюшка" и  "Жо-
ра, достань воробушка!".
   Жоре, единственному среди нас, беспрепятственно продавали  билеты  на
любую кинокартину и на любой сеанс, даже на самый поздний.  За  это  его
потом стали звать "Жора, достань билетик!".
   Жора был лучшим спортсменом у нас во дворе: спорить с ним я не решал-
ся. Но в тот день и во дворе тоже произошло чудо!
   Когда я появился со своими пакетами и жестяной коробкой,  все  ребята
бросились мне навстречу так, будто только меня и ждали.
   - Хотите? - протянул я им свои призы и подарок.
   - Что ты, Петенька? Что ты? - в ужасе шарахнулись от меня  ребята.  -
Все это должен съесть ты сам. Только ты! И больше никто! Вдруг тебе  са-
мому не хватит? Подумать страшно!
   Чтобы мои друзья-приятели отказывались от пряников и  конфет?  Такого
еще не бывало! И почему они называют меня  Петенькой?  Всю  жизнь  звали
Петькой, а тут... Конечно, все они были крепко-накрепко, просто наповал,
заколдованы Дедом-Морозом.
   - Очень хорошо, что ты пришел, - ласково сказал Жора. В  обычные  дни
он вообще не замечал, есть я во дворе или меня там нету. - Пойди в крас-
ный уголок и поскорей переоденься, - продолжал он. -  Ты  будешь  у  нас
вратарем.
   Я? Вратарем? Да меня раньше и болельщиком-то не признавали - Жора го-
ворил, что у меня нет еще ярко выраженных симпатий: то я болел за первый
корпус нашего дома, то за второй, а чаще всего за тех, кто выигрывал.  И
вдруг: вратарем! Я вопросительно взглянул на Валерика: уж он-то не  ста-
нет меня разыгрывать. Бледное  лицо  Валерика  на  холоде  побелело  еще
сильнее.
   - Видишь, я совсем замерз, ожидая тебя...
   Тут уж я не мог сомневаться!
   "Ага! Узнали силу Деда-Мороза? - мысленно возликовал я. - Он вас  еще
и не то заставит сделать! Вы еще меня капитаном своим изберете, а  может
быть, и тренером!.."
   Я сделал вид, что ничуть не удивился Жориному решению: приглашение  в
команду мастеров первого корпуса я принял как должное. И не спеша отпра-
вился в красный уголок. Там меня поджидали  самодельные  наколенники  из
старой стеганки, которые Валерик и Жора смастерили для того, чтобы  вра-
тарь не расшибал себе коленки. На скамейке лежали клюшка и свитер с циф-
рой "1" на груди - это значило, что я буду защищать хоккейную честь пер-
вого корпуса.
   Потом профессиональной спортивной походочкой, которую я перенял у Жо-
ры, я вышел во двор и встал у заветных ворот. Валерик, как  самый  спра-
ведливый во всех трех корпусах нашего дома, был судьей. Да, его все ува-
жали... Жора мог "достать воробушка", а Валерик едва  доставал  Жоре  до
плеча, но, когда они  разговаривали,  Валерик  не  тянулся  на  цыпочках
вверх, а, наоборот, длинный Жора всегда наклонялся, чтобы  маленькому  и
худенькому Валерику было удобней его слушать.
   Валерик дал свисток - и игра началась.
   Я бы не сказал, что она, как пишут в спортивных  обозрениях,  "шла  с
переменным успехом. Нет, даже переменного успеха у нашей команды не  бы-
ло, потому что за два тайма я пропустил в ворота  максимально  возможное
количество" шайб. И еще две шайбы загнал в свои ворота сам.
   Но моя команда меня не ругала. Наоборот, все старались доказать,  что
я ровным счетом ни в чем не виноват.
   И все меня успокаивали, словно я был каким-то нервнобольным.
   - Не расстраивайся! - говорил Жора. - Первый  блин  комом,  а  первый
матч голом!
   Я представлял себе, что бы сказал мне Жора, если б за его  спиной  не
маячила незримо борода моего покровителя Деда-Мороза.
   - Даже про иного гроссмейстера, знаешь ли, пишут:
   "Сыграл не лучшим образом!" - утешал меня Мишка Парфенов, который то-
же жил в нашем доме. - Не огорчайся!
   Ну, что для тебя сделать? Хочешь, я скажу тебе, сколько сейчас време-
ни?..
   Я подошел к Валерику и спросил:
   - Ужасно, да? Ты меня презираешь, да?
   - Почему же? - ответил Валерик. - Ты ведь давно хотел поиграть в хок-
кей. И не как-нибудь, а в сборной команде. Вот ребята и  доставили  тебе
удовольствие. Как говорят, исполнение желаний!
   Я видел, как прыгала от счастья команда второго корпуса.
   "Ну ничего, недолго вам прыгать! - думал я, повторяя про  себя  номер
"Стола заказов". - Вот сейчас приду домой, наберу две двойки - и ни одна
шайба больше никогда не залетит ко мне в ворота!.."
   Мишка Парфенов предложил мне:
   - Хочешь сыграть на бильярде? Сейчас как раз моя очередь. Я тебе  ус-
тупаю!
   - Нет... я уже наигрался...
   Дед-Мороз продолжал действовать: развлечения  наступали  на  меня  со
всех сторон.
   Даже Мишка Парфенов, довольно-таки жадный и завистливый паренек,  ко-
торый и на пять минут не давал никому поносить на руке  свой  знаменитый
"будильник", - даже Мишка уступал мне сейчас очередь.
   - Слушай, Мишка, а учительница заметила, что меня сегодня не  было  в
школе? - спросил я тихо, предварительно оглядевшись по сторонам.  -  Или
не заметила?
   - Ну как же! Заметила!.. И знаешь, что нам сказала?
   - Что я прогуливаю!
   - Нет...
   - А что же?
   - Она сказала, что ты отсутствуешь по вполне уважительной причине!
   - По уважительной?
   - Ну да. Она сказала, что ты проходишь какой-то "курс лечения".
   - Как? Как?!
   - Курс лечения! Что-то она, наверно, перепутала.
   Мишкино сообщение так поразило меня, что я сразу пошел в красный уго-
лок переодеваться. "Почему курс лечения? - недоумевал я. - Какой же  та-
кой курс лечения? А может быть, Дед-Мороз внушил ей, что  я  тяжело  бо-
лен?"
   Я стянул с себя свитер с цифрой "1" на груди, накинул на плечи пальто
и задумчиво поплелся домой.
   Уже в парадном, на лестнице, меня догнал Мишка Парфенов:
   - Ты забыл, Петя... там, в красном уголке...
   И он вновь нагрузил меня тремя моими пакетами и жестяной коробкой.
   - Хочешь шоколадку? - ласково спросил я у Мишки.
   - Что ты, Петя! Тебе самому не хватит!
   Дед-Мороз был на страже моих интересов! И я уверенно зашагал по лест-
нице, радостно размышляя: "Все ребята сейчас пойдут делать  уроки,  а  я
буду делать что захочу: мои каникулы продолжаются!  Позвоню  вот  сейчас
Снегурочке!.." И позвонил.
   - "Стоя заказов"! - ответила мне Снегурочка.
   - Я бы очень хотел стать лучшим вратарем у нас во дворе...
   - Принимаем заказы только на развлечения. Игре в футбол не обучаем!
   - А в хоккей? 
   - И в хоккей тоже.
   - А справки вы даете?
   - Какие?
   - Я бы вот очень хотел узнать... Почему наша учительница сказала, что
я прохожу курс лечения?
   - Твоя бывшая учительница просто оговорилась...
   "Бывшая? - удивился я. - Ах, да! Я же навек распрощался со школой!.."
   - Она хотела сказать: курс развлечения, - продолжала Снегурочка, -  а
случайно сказала: курс лечения. Вот и все. Заявок на развлечения нету?
   - Нету... - ответил я. И повесил трубку.
   То, что я не хотел развлекаться, видимо, огорчило  моего  покровителя
Деда-Мороза, и он решил доставить мне удовольствие сам,  по  собственной
инициативе, чтобы я позабыл о своих хоккейных неприятностях.
   Правда, преподнесен был подарок волшебника в несколько необычной фор-
ме, - папа торжественно усадил меня на диван и сказал:
   - Слушай! Мама сообщит тебе от нашего  общего  имени  нечто  очень  и
очень важное.
   - Безобразие! - начала мама. - Ты не съел еще всех  пряников  и  кон-
фет?! Чтобы навести порядок в этом деле, мы решили, что я не буду отныне
готовить завтраки, обеды и ужины: нельзя отвлекать тебя от основной  пи-
щи! - Она указала на мои пакеты. - Нельзя портить тебе аппетит! Мы с па-
пой будем питаться в столовой или в кафе, которое у нас на первом этаже.
А для тебя мы разработали особое меню. Я отпечатала его у себя на работе
на пишущей машинке...
   Слушай внимательно! На завтрак у тебя теперь будут мятные  пряники  с
кофе. Обед будет, конечно, из трех блюд: на первое - пастила, на  второе
- тульские пряники, а на третье - медальки из шоколада. На ужин -  медо-
вые пряники с чаем!.. И не вздумай нарушить или хоть  чутьчуть  изменить
это меню! Слышишь, Петр?
   И тут я понял, что ни один волшебник на всем белом  свете  не  сможет
сделать так, чтобы я повелевал своими родителями, - всегда и  всюду  они
будут командовать мной.
   "Но пусть их команды и повеления всегда будут такими, как сейчас",  -
мечтал я.
   Все шло прекрасно! "Буду есть что захочу! - торжествовал  я.  -  Буду
ходить куда захочу!" На радостях мне  вдруг  очень  захотелось  пойти  в
цирк, и я снова набрал две двойки.
   - Заказ принят! - ответила внучка Деда-Мороза. - Номер  заказа:  один
дробь семь. Приняла и оформила Снегурочка.


СЕГОДНЯ В ЦИРК МЫ ПРИШЛИ НЕ ЗРЯ!..


   Я уже привык поздно вставать. Сквозь сон я слышал, как мама  упрекала
папу:
   - Топаешь своими ножищами! А он не должен слышать, что  мы  так  рано
поднимаемся: нельзя подавать ему дурных примеров!
   Папа снимал ботинки и ходил по комнате в носках и на цыпочках.
   Будильник в нашем доме по приказу мамы онемел и просто молча  показы-
вал время, как самые обыкновенные безголосые часы.
   Но в то утро мама сама разбудила меня.
   - Петр, - шепотом сказала мама, - ты окончательно не просыпайся: тебе
еще спать да спать! Но я не могу уйти на работу, не предупредив  тебя  о
том, что в цирке бывает несколько представлений в день... Если понравит-
ся, можешь остаться и на второе и на третье.
   Когда Дед-Мороз успел сообщить маме, что я собираюсь в цирк? И почему
она не спрашивает, на какие деньги я туда пойду? И не волнуется,  как  я
туда доберусь, хотя цирк находится совсем в другом конце города?
   Никто, конечно, не смог бы ответить мне на эти вопросы. Да и  вообще,
когда дело касается сказки, лишних вопросов лучше не задавать.
   Днем, выйдя на улицу, я не успел даже подумать, на чем  бы  мне  доб-
раться до цирка... Я не успел об  этом  подумать,  потому  что  прямо  к
подъезду подкатил тот самый пустой троллейбус с дощечкой "В ремонт!"  на
заднем стекле.
   В нашем доме, на третьем этаже, жил один большой начальник,  директор
завода. За ним каждый день приезжала машина,  которую  в  доме  называли
"персональной". Это слово почему-то  произносили  негромко,  вполголоса.
Тот легковой автомобиль марки "эмка", высокий и прямой, точно  карета  с
мотором, сейчас не пустили бы на центральные улицы нашего города, как не
пустили бы какую-нибудь старую телегу. Но в то время "эмка" казалась мне
роскошным автомобилем. Иногда большой начальник катал ребят в своей пер-
сональной машине: взрослых людей в  ней,  кроме  шофера,  помещалось  не
больше четырех, а нас, ребят, набивалось по семь или даже по восемь  че-
ловек. Ну, а в моем персональном троллейбусе могли бы уместиться десятки
пассажиров, но ехал я в нем один-одинешенек.
   Мне очень хотелось, чтобы ребята или хотя бы взрослые соседи увидели,
как я сажусь в свой персональный троллейбус. Но уж так всегда  получает-
ся: если хочешь, чтоб тебя увидели, то как раз в эту минуту рядом никого
не оказывается. Только один незнакомый пешеход сказал другому:
   - Посмотри-ка, здесь теперь сделали остановку троллейбуса!
   Я повернулся и гордо сообщил:
   - Здесь нет остановки. Это за мной приехали!..
   И поднялся по ступенькам навстречу той же самой  приветливой  кондук-
торше.
   Как и в первый раз, кондукторша стала предлагать мне:
   - А не пересядешь ли ты лучше вперед, поближе к водителю? Там  меньше
трясет. А не перейдешь ли ты лучше на другую сторону? Там солнце не бьет
в глаза. А может быть, ты хочешь посидеть на моем, на кондукторском мес-
те?
   Я уже не стеснялся доброй кондукторши. К тому же путь был более  дол-
гим, чем в первый раз, и я успел прогуляться по всему троллейбусу: поси-
дел возле кабины шофера, и на кондукторском месте, спиной к окну, и  под
белой табличкой "Для пассажиров с детьми и инвалидов". А троллейбус  ка-
тил вперся без всяких остановок, и даже светофоры светили ему всюду сво-
им самым нижним, зеленым, глазом: наверно, Дед-Мороз считал, что на моем
пути к развлечениям не должно быть никаких препятствий!
   Никаких!..
   - До скорой встречи, - прощаясь, сказала кондукторша.
   "Ага, значит, она приедет сюда за мной после представления", -  сооб-
разил я. Спрыгнул на тротуар, побежал к цирку, и тут услышал  за  спиной
голос какого-то гражданина:
   - Когда это здесь пустили троллейбус?
   - Не знаю, - ответил другой. - Должно быть, поставили столбы, провели
провода и пустили.
   - В том-то и дело, что никаких проводов  нету!  Посмотрите-ка  вверх!
Посмотрите!
   На тротуаре уже собрались любопытные. Я вместе с ними  задрал  голову
вверх: никаких проводов действительно не было.
   - А теперь взгляните туда, взгляните! - не успокаивался  все  тот  же
гражданин.
   Я вместе с другими повернулся в ту сторону, куда он  изумленно  тыкал
пальцем, и увидел вдали свой персональный троллейбус, длинные "усы"  ко-
торого свободно болтались, словно плясали в воздухе над крышей.
   - Никогда не видел ничего подобного, -  протирая  глаза,  сказал  ка-
кой-то старичок. - Чтобы троллейбус ездил без проводов, как автобус...
   - И не грузовой троллейбус (тот и без проводов может на  одном  мото-
ре), а самый обыкновенный, пассажирский... Не-во-о-бра-зи-мо! - медленно
произнес гражданин в шляпе. И надел на нос очки, чтобы  получше  разгля-
деть это чудо.
   "И не то еще увидите, если я захочу вас  удивить!  Стоит  только  мне
зайти хотя бы вон в ту автоматную будку, набрать две двойки и  попросить
Деда-Мороза..." - с этими мыслями, счастливый и гордый, я покинул прохо-
жих, не привыкших вот так запросто, прямо на  тротуаре,  встречаться  со
сказкой.
   По вечерам здание цирка выглядело наряднее, чем в дневное время:  ве-
чером фамилии акробатов, укротителей и клоунов были написаны  разноцвет-
ными огнями. А сейчас, днем, кое-какие фамилии даже трудно  было  разоб-
рать: утром на буквах налипли снежинки, а потом потеплело - и буквы  вы-
тянулись, потекли вниз. Но я все же сумел прочитать, что в представлении
участвует знаменитый клоун-богатырь.
   Остальные фамилии я прочитать не успел, потому что на меня  наскочила
какая-то дама, державшая за руку маленькую девочку:
   - У тебя нет лишнего билета?
   - У меня нету... - ответил я.
   Маленькая девочка, которая совсем уже приготовилась попасть в цирк (я
видел это по ее празднично заплетенным косичкам), скривила губы, еле-еле
удерживаясь от плача. И меня тоже стала тревожить мысль: "Как же  пройти
мимо контролеров туда, где скоро загремит музыка, и  забегают  по  арене
светящиеся круги, и будет показывать свои номера знаменитый  клоун-бога-
тырь? Тут ведь не Докмераб, не столищ Страны Вечных Каникул. И дядя Гоша
не встречает меня у входа..."
   Так думал я, потихоньку, боязливо приближаясь к тому месту, где широ-
кий поток зрителей словно бы входил в искусственный шлюз - в узкий  про-
ход, по обеим сторонам которого стояли контролерши в форменных  костюмах
с серебряными полосками на рукавах. Неужели Дед-Мороз забыл обо мне?..
   Когда до опасного шлюза оставалось всего несколько шагов,  я  услышал
осторожный шепот:
   - Вниз, направо, вторая дверь... Не оглядывайся! Мы с тобой не знако-
мы!
   Выбравшись из общего потока, я все-таки обернулся и увидел того чело-
века, который шепнул мне на ухо: "вниз, направо, вторая дверь..." Он то-
же был в форменном костюме с серебряной  полоской  на  рукаве  и,  стало
быть, тоже работал в цирке. Но ведь он, значит, мог бы просто  так,  без
билета пропустить меня в зал! И почему я не должен смотреть в его сторо-
ну? Почему должен подчеркивать, что мы не знакомы?
   "Вниз, направо, вторая дверь!" - повторил я про себя.  Вниз?..  Может
быть, Дед-Мороз хочет, чтобы я проник в здание цирка подземным ходом? Но
на той самой второй двери справа не было напитано "Подземный ход", а бы-
ло написано "Служебный вход".
   Я вошел... И ко мне сразу кинулось трое или четверо людей в форменных
костюмах с серебряными полосками.
   - Никто не видел, как ты сюда зашел? Никто не слышал, как  тебя  сюда
послали?
   - Никто, - ответил я. - А что такого особенного, если б кто-нибудь  и
услышал?
   - Это невозможно! - раздался громовой голос. - Тогда бы все погибло.
   - Что погибло? - тихо спросил я, отступая назад перед огромным  чело-
веком в ярком и нелепом клоунском костюме. - Что бы тогда погибло?
   - Тогда бы весь мой номер сегодня в зале помер!
   Эти стихи почему-то очень напомнили мне стихи дяди Гоши.
   - Нет, никто ничего не видел, - тихо сообщил я.
   - Тогда все будет гладко: ведь ты - моя "подсадка"!
   Дядя Гоша декламировал только во время представлений, а этот знамени-
тый клоун-богатырь (конечно же, это был он!) все  время  разговаривал  в
рифму. "Наверно, не все люди, которые пишут и даже говорят стихами,  на-
зываются поэтами", - неожиданно подумал я.
   У клоуна-богатыря  было  свирепое  лицо:  насупленные  брови,  огнен-
но-красные щеки, которые напоминали две раскрашенные тыквы, глаза состо-
яли из одних только круглых черных зрачков, а белков совсем не было.  Но
это была маска. А под ней, мне казалось, должно  было  скрываться  лицо,
очень похожее на лицо массовика дяди Гоши - вечно  ликующее,  неизвестно
чему улыбающееся. И лысина, наверно, была такая же блестящая, словно от-
полированная, хотя над маской торчала мохнатая и  густая  щетка  чьих-то
чужих волос.
   Да, будет все в порядке:
   Ведь в зале - три "подсадки"!
   Заметив, что я ничего не могу понять, клоун подтвердил:
   Да, все должно быть гладко:
   Ведь ты - моя "подсадка"!
   - Кто, Я?
   - "Подсадка"! Одна, как говорится, из трех. Значит, он иногда все-та-
ки переходил на прозу.
   - И куда я должен подсаживаться?
   Не в поезд, конечно, ведь здесь не вокзал!
   А просто как зритель в наш зрительный зал!
   Ты тихо подсядешь у всех на виду На пятое место в десятом ряду!
   Я молчал.
   - Опять не понимаешь? Это, вероятно, из-за стихов,  -  прогремел  над
самым моим ухом клоун-богатырь. - Давай поговорим, как нормальные люди.
   - Очень хорошо! - обрадовался я.
   - Главное - секретность, или, как говорится,  конспирация.  Никто  не
должен знать, что ты - моя "подсадка". Соображаешь?
   Я по-прежнему соображал довольно туго.
   - Слушай дальше! Ты тихонечко, чтобы никто, как говорится, ничего  не
заметил, выйдешь отсюда в фойе. Походишь туда-сюда, как самый обыкновен-
ный зритель. Даже можешь купить мороженое: обыкновенные  зрители  всегда
едят мороженое. А потом, когда прозвенит третий звонок,  войдешь  вместе
со всеми, в общей, как говорится, массе, в зал и сядешь на пятое место в
десятом ряду. Сиди и жди, когда я начну выступать. Мой,  как  говорится,
коронный номер: поднятие тяжестей. Чтобы доказать, что мои тяжести очень
тяжелые, я вызову трех самых, как говорится,  обыкновенных  зрителей  из
зала на арену. Первым будешь ты!
   Только не вздумай поднять мои тяжести...
   - Я не смогу, - тихо сказал я.
   Клоун-богатырь перешел на шепот. Но и от его шепота подрагивал графин
на столе:
   - Ты вполне сможешь поднять мои тяжести, потому что они очень легкие.
Но ты должен делать вид, что их невозможно не только поднять,  но  даже,
как говорится, сдвинуть с места. Соображаешь?
   - Как говорится, ага... - ответил я, невольно подражая богатырю,  ко-
торый поднимал легкие тяжести. - Только одно мне не совсем понятно.
   - Что именно?
   - На какие деньги я куплю мороженое?
   Клоун загремел своим богатырским хохотом. Он хохотал очень долго.  Но
лицо его при этом ничуть не менялось: оно по-прежнему было свирепым, по-
тому что это было не лицо, а маска.
   - Кто, как говорится, получает на орехи, а кто - на мороженое!
   Клоун протянул мне деньги. "Какой добрый, благородный богатырь! - по-
думал я. - Совсем как в легендах или былинах!.." Значит,  именно  с  его
богатырской помощью.
   Дед-Мороз решил бесплатно провести меня в цирк, да еще и угостить мо-
роженым! Мороженое я любил не меньше, чем пастилу, шоколад и пряники.
   Ни на одном стуле, ни в одном зрительном зале мне не было так приятно
сидеть, как на пятом месте в десятом ряду.
   Ведь я был не просто зрителем - я был  участником  представления,  но
тайным участником, и никто вокруг об этом не знал.
   Сперва на арену вышита четыре медведя. Тяжелые и с виду  неповоротли-
вые, они ловко вскакивали на ходу  в  мотоциклетные  коляски,  объезжали
арену на самокатах и даже разгуливали на передних лапах,  задрав  задние
вверх. Я не хлопал, не визжал от восторга, как мои  соседи,  сидевшие  в
десятом ряду, - я все время пристально вглядывался в медведей и думал: а
может быть, это не настоящие звери? Если тяжести могут быть легкими,  то
и медведи могут быть не медведями. Может, какие-нибудь артисты залезли в
бурые шкуры и нацепили медвежьи маски?
   Медведи свободно расхаживали по арене... А тигры не пользовались  та-
ким доверием: они были в клетках. Но там, за стальными прутьями, они вы-
делывали такие номера, что я опять стал  сомневаться:  может  быть,  это
вовсе не тигры? Катаются на шарах, прыгают сквозь горящие обручи. Гораз-
до ловчее, чем я сквозь обручи дяди Гоши... Вот  если  бы  меня  послали
проверить: настоящие они или не настоящие? Я представил себе, как  дрес-
сировщик провозглашает на весь цирк: "Сейчас обыкновенный зритель, сидя-
щий на пятом месте в десятом ряду, проверит моих зверей. Если он  выйдет
обратно из клетки, значит, звери не настоящие, а если не выйдет  -  зна-
чит, все в порядке". От одной этой мысли все мои сомнения сразу  рассея-
лись: нет, конечно, тигры не нуждаются ни в какой проверке! Я готов  был
подтвердить это прямо со своего места в десятом ряду, даже не подходя  к
клеткам.
   Когда чего-нибудь ждешь, время тянется томительномедленно. Я не заме-
чал, какой интересной и разнообразной была  цирковая  программа,  потому
что с нетерпением ждал выхода на арену знаменитого клоуна.
   И вот наконец на арене загремели стихи: Сегодня в цирк вы  пришли  не
зря: Увидите клоуна-богатыря!
   Вслед за клоуном появились две тележки с такими гирями, что казалось,
упади они - и на манеже образуются глубокие воронки.  Люди  в  форменных
костюмах с серебряными полосками на рукавах везли тележки медленно,  тя-
жело отдуваясь, то и дело останавливаясь для отдыха.
   - Мои помощники, или, как говорится, ассистенты! - сообщил  клоун.  И
стал заниматься гимнастикой, готовясь к поднятию тяжестей. Он  вытягивал
руки - и мускулы его вздымались, как крутые пригорки на  ровной  дороге.
"Наверно, клоун пошутил, что тяжести легкие", - подумал я, видя, как ес-
тественно выбиваются из сил, надрываются и вытирают пот со лба ассистен-
ты, катившие по арене повозки с гирями.
   Никто на всей планете
   Не сдвинет гири эти!
   Никто не сможет в мире
   Поднять такие гири!
   Громогласно объявив об этом, клоун обвел застывшим свирепым  взглядом
ряды зрителей и в рифму спросил:
   Может быть, вы не верите?
   Может быть, вы проверите!
   Сразу вверх потянулись руки.
   - Возьмем с каждой трибуны первых попавшихся зрителей, - объявил кло-
ун-богатырь.
   - Ребенок! Он, ясное дело, не поднимет! - запротестовал кто-то в  за-
ле.
   - Вес моих гирь испытают представители разных  поколений!  -  объявил
клоун-богатырь. - Как говорится, и старые и малые!..
   И тут же ему на глаза "случайно" попался я...
   Я был в десятом ряду, но очутился внизу на арене  так  быстро,  будто
сидел в первом. Однако, очутившись там, внизу, я вдруг  понял,  как  это
страшно - выступать перед зрителями. Сотни глаз со всех  сторон  устави-
лись на меня и на гири. И все ждали... Только обычно от человека,  стоя-
щего на арене, рядом с гирями, ждут, чтобы он их поднял, а от меня  жда-
ли, чтобы я не сумел их поднять. Все было наоборот.
   Я смотрел на клоуна, как на самого настоящего богатыря  и  героя:  он
расхаживал по арене совершенно спокойно, будто вокруг  не  было  никаких
зрителей и никто с трибун на него не глазел. А у меня тряслись  коленки,
и я со страху чуть было не поднял гири,  которые  были  такими  легкими,
что, казалось, прямо-таки прилипали к моим ладоням и  тянулись  за  ними
вверх. Но я вовремя опомнился, напряг все свои силы и сумел не  поднять!
Я даже не сдвинул их с места. Потом я, подражая ассистентам клоуна-бога-
тыря, стал вытирать пот со лба. Пот у меня действительно выступил...
   - Что, не под силу? - над самым моим ухом прогремел голос.
   - Не под силу, - растерянно ответил я.
   - Устами младенца, как говорится,  истина  глаголет!  -  торжественно
провозгласил клоун. - Теперь вызовем первых попавшихся зрителей с другой
трибуны. Начали мы с ребенка, а сейчас  вызовем  мужчину.  Да  покрепче,
поздоровее!
   Я вернулся на свое пятое место в десятом ряду. Представление  продол-
жалось... А мне хотелось, чтобы оно уже кончилось: не терпелось поскорее
вернуться домой и позвонить Деду-Морозу. У меня была к нему  одна  очень
важная просьба!..


ЭТО НАШ ПЕТЯ!


   Я снова набрал две двойки. И снова мне ответил  знакомый  Снегурочкин
голос:
   - "Стол заказов" слушает!
   - Это я... Петя-каникуляр!
   - Оформить заказ на выполнение желаний?
   - Да, пожалуйста. Если не трудно...
   - Такая наша работа.
   - Я бы очень хотел, чтоб все мои друзья очутились в цирке на  дневном
представлении!
   - Обслуживаем только каникуляров! - строго ответил "Стол заказов".
   - Но ведь меня  это  очень  развлечет.  Мне  доставит  огромное  удо-
вольствие, прямо-таки наслаждение, если все мои приятели окажутся в цир-
ке!
   - Обратись непосредственно к Деду-Морозу. Может быть, он  разрешит...
в порядке исключения. Соединяю!
   Я начал повторять свою просьбу, но Дед-Мороз перебил меня:
   - О, не затрудняй себя: я слышал ваш разговор по отводной трубке. Во-
обще-то говоря, Снегурочка абсолютно права: по правилам я должен развле-
кать только каникуляров. У сказки ведь тоже есть свои законы. Если, зна-
ешь ли, волшебники начнут делать все, что им взбредет в голову, они  та-
кое натворят на белом свете... Но в порядке исключения, так уж  и  быть,
пойду тебе навстречу: организую для всех твоих  приятелей  культпоход  в
цирк.
   - Завтра? - обрадовался я.
   - Нет, не завтра, а в ближайшее воскресенье.
   - Почему-у? Мне бы очень хотелось...
   Дед-Мороз опять перебил меня:
   - Я дисциплинированный волшебник и не могу отрывать ребят от занятий.
И от всяких общественных дел. Особенно сейчас, когда они в  школе  гото-
вятся ко дню открытия...
   - Что это они там собираются открывать? - лениво перебил я  волшебни-
ка.
   - Вот видишь, я нечаянно нарушил законы сказки: каникуляру нельзя да-
же рассказывать о том, что делается в школе. Ни о каких занятиях,  ни  о
каких делах! Он должен только отдыхать и развлекаться. Так что больше  я
ничего не расскажу. А просьбу твою насчет цирка выполню.
   И сразу же в трубке раздался голос дед-морозовской внучки:
   - Заказ принят! Номер заказа: два дробь семь. Приняла и оформила Сне-
гурочка.
   Я уже говорил о том, что мне в ту далекую пору очень нравились выход-
ные дни.
   Но, пожалуй, никогда еще я не ждал воскресенья с  таким  нетерпением,
как после разговора с Дедом-Морозом. Ведь на дневном  воскресном  предс-
тавлении в цирке должна была осуществиться одна моя  необыкновенная  за-
тея! Необыкновенная!..
   "Будет так... - размышлял я. - Выкатят  огромные  гири,  выйдет  кло-
ун-богатырь, а потом уж спущусь на арену и я. Спущусь  тихо  и  скромно,
будто первый раз в жизни...
   Все наши ребята будут смотреть на меня.  И  даже  Валерик  замрет  от
изумления. "Устами младенца, как говорится, истина глаголет! -  восклик-
нет клоун. И обратится ко мне:
   - Под силу ли тебе, мальчик, поднять эти гири?" А я возьму и  подниму
их вверх! Трудно даже представить себе, что тут начнется! Все решат, что
я великий силач! Ведь остальные "подсадки" не будут подводить  клоуна  и
не смогут поднять гири. А я смогу! Ах, если мой план осуществится! Тогда
все ребята сразу и на веки веков забудут о моем позоре на хоккейном  по-
ле! Забудут обо всех моих неудачах!.. Обо всех!"
   И вот наступил долгожданный день.
   Со своего пятого места в десятом ряду я видел, как на противоположной
трибуне расхаживают мои друзьяприятели. Но они меня не замечали:  должно
быть, ДедМороз нарочно сделал так, чтобы они не смотрели в мою  сторону.
А я не спускал глаз с Валерика. Он, конечно, сидел рядом с Жоркой и Миш-
кой-будильником. Он даже положил руку Жорке на плечо. И мне было  как-то
неприятно на это смотреть...
   Девчонка, сидевшая позади них, стала объяснять, что ей из-за  длинню-
щего Жоркиного роста ничего не видно. Тогда Жора немного отодвинулся  от
Валерика, чтобы девчонка могла смотреть в просвет между ними. И рука Ва-
лерика соскользнула с Жориного плеча. Мне стало легче. Может  быть,  это
Дед-Мороз нарочно посадил сзади такую маленькую девчонку?
   "Ну ничего, Валерик, - думал я. - Скоро, буквально через каких-нибудь
полчаса, ты поймешь, кто больше заслуживает уважения: я или  твои  новые
приятели!"
   Мне казалось, что увертюра, которую исполнял оркестр,  стала  гораздо
длиннее, чем была, что медведи катались на самокатах гораздо дольше, чем
в первый раз, и что укротитель в клетке гораздо медленнее готовил  своих
тигров к прыжкам сквозь горящие обручи.
   - Сколько можно смотреть на этих зверей! - тихонько ворчал я. -  Зоо-
парк здесь, что ли? Сколько можно слушать эту музыку! Концерт здесь, что
ли?
   - Все-то тебе не нравится, - рассердилась женщина, сидевшая рядом.  -
Вышел бы сам на арену да и выступал!
   Она и представить себе не могла, что я через несколько минут действи-
тельно появлюсь на арене.
   И вот наконец раздалось: Сегодня в цирк вы  пришли  не  зря:  Увидите
клоуна-богатыря!
   "Не знаю, как другие, а уж я-то, по крайней мере, пришел не зря.  Это
точно!" - говорил я сам себе, аплодируя клоуну. И все ему хлопали.  Даже
Валерик, который не любил выражать восторгов, и тот  неторопливо,  както
по-своему, не сгибая пальцев, аплодировал циркачу-геркулесу. Ассистенты,
отдуваясь на каждом шагу, опять приволокли гигантские гири.
   Никто на всей планете
   Не сдвинет гири эти!
   Может быть, вы не верите?
   Может быть, вы проверите?
   Весь ряд, в котором сидели мои приятели, первым  задрал  руки  вверх.
Только один Валерик не рвался проверить клоуна... Жорина ручища тянулась
ввысь, как семафор. Но хоть она была длиннее всех, клоун-богатырь ее  не
заметил. Взгляд его опять совершенно "случайно" наткнулся на мою руку.
   После первого представления клоун за кулисами сказал мне:
   - Не лети на арену как угорелый: это может вызвать  подозрения.  Веди
себя естественней!
   И я попытался вести себя естественнее. И не спеша поднялся со  своего
стула и робко спросил:
   - Вы вызываете меня?
   - Ну да, тебя!
   - Именно меня?
   - Тебя! Тебя, мальчик!
   - И я могу спуститься вниз, на арену?
   - Можешь!
   - А мое место тут без меня не займут?
   - Никто его не займет...
   Но я все-таки обратился к своей соседке так, чтобы слышали  все  кру-
гом:
   - Покараульте, пожалуйста, мое место!
   Только после этого я медленным шагом сошел вниз, на арену. Весь  ряд,
в котором сидели мои приятели, вытянул шеи вперед и замер.
   - Устами младенца, как говорится, истина глаголет! - объявил клоун. -
Вот мальчик, по имени... Как тебя зовут?
   - Петей.
   - Сейчас мальчик, по имени Петя, скажет нам всем:  можно  ли  поднять
эти гири! Или хоть чуть-чуть сдвинуть их с места!
   "Ничего!.. Сейчас ты, Валерик, начнешь уважать меня. И вы, мои  друж-
ки-приятели, тоже", - подумал я.  И  стремительным  рывком  поднял  гари
вверх!..
   Наступила абсолютная тишина.
   И вдруг среди этой тишины загремел голос клоуна-богатыря:
   - Перед нами -  феноменальный  ребенок!  Ребенокбогатырь!..  Родители
мальчика в зале? Я хочу, чтоб они по праву разделили успех своего  сына,
его триумф. Но раз он пришел один...
   - Он не один! - завопил ряд, в котором сидели мои приятели. - Это наш
Петя! Он живет в нашем дворе! Он учится в нашей шкапе!..
   - Ага, значит, здесь присутствует коллектив, в котором, как  говорит-
ся, рос и развивался наш юный рекордсмен по поднятию тяжестей?
   - Он с нами! - вопил коллектив. - Это наш Петя!
   - Чтобы вы по достоинству оценили богатырскую силу этого мальчика,  -
перекрикивая всех моих друзей, продолжал клоун, - мы сейчас вызовем двух
самых крепких, самых плечистых мужчин! Первых попавшихся... Ну, хотя  бы
вот этих!
   Но не тут-то было... Десятки зрителей со всех концов зала ринулись на
арену: они хотели потрогать гири, которые я так легко поднял ввысь. "Не-
ужели в зале столько "подсадок"? - подумал я. - Нет,  не  может  быть...
Значит, это самые обыкновенные зрители. Какой ужас! Что сейчас будет?"
   - Стойте! Остановитесь! - воскликнул я так громко, как  не  смог  бы,
наверно, крикнуть даже сам клоун-богатырь. - Сейчас  я  покажу  вам  еще
один номер. Но если хоть один выбежит на арену, все пропало...
   Те, что бежали, замерли в проходах между рядами.
   - Подождите минутку! - предупредит я. - Одну минутку! Мне нужно  сбе-
гать за кулисы!.. И тогда вы увидите такой номер, какого никогда не  ви-
дали!..
   - Что ты еще придумал, негодяй? - еле слышно прохрипел  сквозь  маску
клоун-богатырь. Мне казалось, что он вот-вот упадет в обморок.
   Я выбежал за кулисы и, задыхаясь от волнения,  спросил  у  женщины  в
форменном костюме с двумя серебряными полосками на рукаве:
   - Где тут у вас телефон?
   - Во-он там, на столике, где сидит дежурный пожарник!
   Не спрашивая разрешения у пожарника, я набрал две двойки.
   - "Стол заказов" слушает! - ответила Снегурочка.
   - Я хочу, чтобы гири стали тяжелыми! Чтобы  никто  не  смог  их  под-
нять!..
   - Принимаем заказы только на развлечения.
   - Но тогда развлечение превратится в мучение... Сделайте, пожалуйста,
в порядке исключения!
   От волнения я вдруг, как клоун-богатырь, заговорил стихами. И это по-
действовало на Снегурочку.
   - Заказ принят! - сказала она. - Номер заказа: три дробь семь.
   Вернувшись на арену, я скомандовал:
   - Теперь проверяйте! Бегите, бегите сюда...  Попробуйте  поднять  эти
гири!
   - А где же обещанный номер? Где номер?..
   - Номер отменяется! В следующий раз... - пообещал я. А  сам  подумал:
"Сейчас-то и будет главный номер программы!"
   Первыми на арену ворвались ребята с нашего двора. А вслед за  ними  -
незнакомые мне мужчины, женщины, мальчишки и девчонки.  Все  стали  хва-
таться за гири, но - о, чудо! - никто не мог их поднять! Я,  будто  слу-
чайно, толкнул ногой одну гирю - и почувствовал, что она  налилась  неп-
риступной тяжестью и словно бы приросла к полу. Сказка пришла мне на по-
мощь! Но как же теперь поднимет эти гири сам клоун-богатырь?
   - Я не могу работать в такой обстановке! - прогремел он на весь цирк.
И, гордо вскинув свою свирепую голову, ушел за кулисы.
   - Никто не может сдвинуть гири с места, а ты смог! Ты смог! - обнима-
ли меня дружки-приятели. Они подняли меня на руки и потащили в тот  ряд,
где сидели сами.
   - Куда же вы его? - закричала моя бывшая строгая соседка. - Я сберег-
ла его место!..
   Ей хотелось сидеть рядом с ребенком-богатырем. Но ребята унесли  меня
к себе. Мишка и Жора теснились теперь на одном стуле, а я сидел на  быв-
шем Жорином месте, прижавшись плечом к Валерику.
   - Вот что значит курс лечения! - с завистью сказал Мишка. - Мы  ходим
в школу, зубрим, с утра до вечера расходуем свои силы.  А  он  сберегает
их! Накапливает!.. Вот бы мне кто-нибудь прописал такой "курс"!
   - Да, здорово было бы! Если бы и нам тоже.  Эх,  хорошо  было  бы!  -
вздыхали и другие ребята.
   Сзади и спереди ко мне потянулись руки: все хотели пощупать мои  мус-
кулы.
   - Вы ничего не почувствуете: они в расслабленном состоянии, -  сказал
я. - Отдыхают!
   Валерик молчал. А вечером во дворе он подошел ко мне и вполголоса, но
повелительно произнес:
   - Смотри на меня внимательно: в оба глаза! Слушай меня внимательно: в
оба уха! Гири были фанерные? Или из какого-нибудь там папье-маше?
   Я хотел сказать, что гири были настоящие, что ни один человек в  цир-
ке, кроме меня, не смог их поднять. Но язык не слушался меня, голос  ку-
да-то пропал. И я не сумел соврать. Первый раз в жизни хотел - и не  су-
мел! Наверно, Валерик меня загипнотизировал...
   Только уже дома голос ко мне вернулся. Тогда я набрал  две  двойки  и
торопливо, взволнованно заговорил в трубку:
   - Я вас очень прошу... Я просто умоляю: заколдуйте, пожалуйста, Вале-
рика! Чтобы он восхищался мною, как все!
   - Это невозможно, - ответила Снегурочка.
   - Но ведь воля каникуляра должна быть для вас законен!
   - Да, это верно. Но тут мы бессильны.
   - Почему?!
   - Я не могу объяснить.
   - Из-за его сильной воли, да?
   - Нет, дело совсем в другом.
   - В чем?
   - Не могу объяснить...
   - Это тайна?
   Снегурочка повесила трубку. Почему Валерик не поддавался Деду-Морозу?
Почему он был неподвластен сказке?
   Да, это была тайна. И такая, что даже каникуляру не  имели  права  ее
раскрыть...


ПРОКАЗНИЦА-МАРТЫШКА, ОСЕЛ... ДА КОСОЛАПЫЙ МИШКА


   Не подумайте только, что я плохо помню те строки  из  басни  Крылова,
которые очень похожи на название этой главы. Басню я учил в школе, а то,
что я учил там, запомнилось на всю жизнь...
   У Крылова написано: "Проказница-Мартышка, Осел,  Козел  да  косолапый
Мишка", но я козла пропустил. И не потому, что забыл о нем, а просто по-
тому, что... Впрочем, об этом вы узнаете немного позже.
   А сейчас я хочу рассказать о том, что было после моего выступления на
цирковой арене.
   Все ребята стали просить меня поднять что-нибудь тяжелое. И  все  те-
перь обращались ко мне очень вежливо и уважительно.
   - Петя, подними, пожалуйста, скамейку в садике, - просил один.
   - Петя, там, на улице, стоит инвалидная коляска... Подними  ее,  если
не трудно.
   - Мне не трудно, - отвечал я. - Но просто не хочется расходовать  си-
лы. Вот если будет что-нибудь важное... Какой-нибудь особый случай!
   Мишка-будильник попросил меня однажды:
   - Петя, подними, пожалуйста, меня и подержи в воздухе минут пять. Это
как раз очень важно: я поспорил с ребятами из соседнего  двора.  Они  не
были в цирке и не верят.
   На этот раз меня случайно выручила мама. Она высунулась в форточку  и
тем же голосом, каким раньше звала: "Домо-ой! Пора делать уроки!" -  ка-
тегорически приказала мне сверху:
   - Домо-ой! Пора смотреть телевизор!..
   Простите, телевизоров тогда еще не было... Я вспомнил, мама  крикнула
мне сквозь форточку:
   - Домо-ой! Пора слушать патефон!
   У нас был синий облезлый ящик, который шипел и кряхтел от старости. Я
любил по десять раз в день слушать одну и ту же пластинку.  Раньше  мама
возмущалась, что я даром теряю время.
   - Перемени пластинку! - заявляла она.  -  Почитай  лучше  книгу.  Или
раскрой учебник.
   А теперь мама сама смело крутила тугую ручку, хотя знала,  что  ручка
иногда со стремительной силой раскручивалась в обратную сторону.
   - Ты стал недопустимо пренебрегать патефоном! - говорила она. - Смот-
ри у меня!
   После истории в цирке Мишка-будильник начал упрямо допытываться, где,
в какой поликлинике мне прописали такой  замечательный  "курс  лечения".
Мишка вообще был завистливым пареньком, а тут уж прямо места себе не на-
ходил.
   - Скажи: что нужно глотать, чтобы набраться  такой  силищи?  Порошки,
да? Пилюли, да?.. Ведь этот твой "курс лечения" можно и самому себе дома
устроить, а? Скажи, Петька... А я тебе буду всегда сообщать точное  вре-
мя! Хочешь? Сейчас девятнадцать часов - ровно!
   - Ничего я тебе не скажу: это страшная тайна!
   - Боишься, что я стану сильнее тебя, да? А ты мне столько этих пилюль
дай или порошков, чтобы я тоже стал сильным, но все-таки был в  два  или
даже в три раза слабее тебя, - торговался Мишка. -  Мне  и  этого  будет
достаточно. Ты можешь сразу две гори поднять, а я пусть смогу только од-
ну. Мне и этого хватит! А, Петька?..
   Ребята рассказывали обо мне легенды. Через несколько дней в  соседнем
дворе уже знали, что я поднял в воздух самого клоуна-богатыря, у которо-
го было две гари в руках, одна - в зубах, одна - на голове и две  -  под
мышками.
   И только Валерик по-прежнему мною не восторгался. А я так хотел  это-
го!
   Мне так хотелось, чтобы он забыл о фанерных гирях и о моем позоре  на
хоккейном поле, чтобы он стал уважать меня чтобы ему снова, как  прежде,
хотелось видеть меня чаще, чем всех остальных ребят в нашей  школе  и  в
нашем дворе.
   И я решил, что надо тайно провести Валерика в Дом культуры  медицинс-
ких работников. Пусть он увидит, как для меня одного поют певцы, и  тан-
цуют танцоры, и показывают фокусы фокусники.  Ведь  всякое  торжество  -
только наполовину торжество, если его не могут оценить другие.
   Пусть же Валерик увидит, как сам Дед-Мороз вручает мне призы! И пусть
другие ребята тоже присутствуют в зале в эту минуту моего торжества! Мо-
жет быть, не все, но хотя бы Жора и Мишка-будильник.
   "Вот только как же они туда пройдут? - думал я. - У них же нет посто-
янной прописки на моем елочном празднике. И даже временной тоже нету.  А
у дверей с вывеской "Ремонт" меня встречает массовик дядя Гоша...  Да  и
Снетурочка-паспортистка поглядывает, чтобы никто не  проживал  в  Стране
Вечных Каникул без прописки."
   А вывеска "Ремонт", конечно же, приколочена к дверям  специально  для
того, чтобы посторонние не входили в Дом культуры, когда  там  для  меня
(для меня одного!) гремит духовыми оркестрами, заливается песнями и кри-
чит вечно радостным голосом дяди Гоши Страна Вечных Каникул.
   "Ни для какой нашей  "Первой  клюшки"  и  "Первой  бутсы"  не  станет
Дед-Мороз зажигать новогоднюю елку в феврале, - думал я. -  А  для  меня
зажигает!"
   Как же сделать так, чтобы Валерик и Жора с Мишкой увидели это?
   Как сделать?
   Может быть, Дед-Мороз поможет мне... В порядке исключения?
   Я набрал две двойки.
   - "Стол заказов" слушает! - ответила Снегурочка.
   - Я хочу, чтобы мои приятели попали в столицу Страны Вечных Каникул -
в Докмераб на Елку!
   - Обслуживаем только каникуляров.
   - А если... в порядке исключения?
   - Обратись непосредственно к Деду-Морозу. Соединяю!
   И я обратился.
   - Не могу, - ответил Дед-Мороз так решительно, как не отвечал еще ни-
когда. - Я дисциплинированный волшебник. И не  могу  устраивать  Елку  в
феврале. По всем законам этот праздник заканчивается  в  последний  день
зимних каникул. Для каникуляра я могу продлить... Потому что его канику-
лы никогда не кончаются и не имеют последнего дня. Это другое  дело!  Но
для нормальных ребят...
   - Как это для "нормальных"? А я разве сумасшедший?
   - О нет! Ты просто... не совсем обычный. Для  тебя  я  обязан  делать
все, что ты пожелаешь.
   - А если... в порядке исключения? - настаивал я.
   - Хочешь, лучше поведу тебя самого в Музей изобразительных  искусств?
Или в Планетарий? Или на выставку мод?
   В музее и Планетарии я уже бывал, а моды меня в то время еще не инте-
ресовали.
   "В конце концов, мое дело пригласить, - решил я, - а пройти - это  уж
их дело! Недаром ведь Валерика называют фантазером: он что-нибудь приду-
мает!"
   И Валерик придумал...
   Помню, как вечером у нас в коридоре раздались короткие, словно  дого-
няющие друг друга, условные звонки, при звуке  которых  я  всегда  пулей
срывался с места, но которых уже очень-очень давно не слышал.  Моя  мама
любила Валерика, но в тот вечер она, кивнув в мою сторону, строго сказа-
ла:
   - Он еще сегодня не слушал  радио!  Скоро  будет  передача  "Танцуйте
вместе с нами!", а затем концерт легкой музыки. Не отрывай его от прием-
ника!
   В Доме культуры я должен был петь хором и ходить хороводом, а тут еще
- танцевать!
   - Я только на два слова, - сказал Валерик. И сразу обратился ко  мне:
- Ты говорил, что туда, в Дом культуры, приходят артисты?
   - Много артистов! Одни поют, другие танцуют, третьи прыгают мартышка-
ми и топают медведями...
   - Вот это - самое главное!
   - Что?..
   - Мартышки и медведи!
   - Почему?
   - Смотри на меня внимательно: в оба глаза! Слушай меня внимательно: в
оба уха! Потому что у нас есть три маски: мартышки, медведя и  осла.  Мы
их наденем и пройдем в Дом культуры!
   - Но ведь все артисты - взрослые. Дядя Гоша вас сразу заметит.
   - "Жора, достань билетик!" выше любого взрослого. Ты согласен?  А  мы
пройдем как его помощники. Он уж там пробасит что-нибудь такое, абсолют-
но взрослое. И мы все будем в масках!
   - Это замечательно! - воскликнул я. - Только приходите чуть-чуть  по-
раньше: артисты собираются до начала. И еще учтите,  что  массовик  дядя
Гоша всегда прямо на улице, у входа, меня встречает. А вход возле  самой
троллейбусной остановки. Так что вы из троллейбуса  выскакивайте  уже  в
замаскированном виде!
   - В каком?
   - То есть в масках, я хотел сказать. А то дядя  Гоша  сразу  заметит,
что и Жора тоже никакой не взрослый артист.
   - Ладно, - сказал Валерик. - Мы придем. В следующее воскресенье.
   - Может быть, завтра?
   - Извини, но мы должны идти в школу.
   - Ах, я совсем забыл!
   - Тем более, что мы готовимся к одному важному дню!
   - Ко дню открытия...
   - Откуда ты знаешь? - перебил Валерик.
   - Я все знаю!..
   - Начинается передача "Танцуйте вместе с нами!", - раздался  требова-
тельный мамин голос.
   И я поплелся танцевать. А мне так хотелось обсудить с  Валериком  все
детали  предстоящей  операции  "Три  маски",  или  "Проказница-мартышка,
осел... да косолапый мишка"! И, между прочим, выведать: что же такое они
там собираются открывать?..


НЕРАЗГАДАННАЯ ЗАГАДКА


   В тот день я  на  своем  персональном  троллейбусе  подкатил  к  Дому
культуры медицинских работников немного раньше  обычного:  мне  хотелось
посмотреть, как мои приятели в масках будут  переходить  границу  Страны
Вечных Каникул.
   На охране границы, как всегда, стоял массовик дядя Гоша. Увидев меня,
он удивился:
   - Так рано? У нас еще артисты не в полном сборе.
   - Хочу немного подышать свежим воздухом, - ответил я. - Что-то меня в
троллейбусе укачало.
   - Расстрясло, наверное, - посочувствовал дядя Гоша. - Понятное  дело:
пустой вагон!
   Я стал прогуливаться возле входа, широко раздувая ноздри, втягивая  в
них холодный воздух и время от времени охлаждая лоб комочками снега: дя-
дя Гоша с сочувствием смотрел, как я прихожу в себя. Но  прогуливался  я
недолго. Вскоре из переполненного троллейбуса, остановившегося возле До-
ма культуры, выкатились три моих приятеля в масках. Выходившие вслед  за
ними пассажиры громко возмущались:
   - Без-зобразие! Ребенка напугали!
   В троллейбусе плакала девочка.
   - Какого ребенка! Я сама чуть не получила разрыва сердца  -  поверну-
лась и вижу: медведь!..
   Жора в маске медведя выглядел абсолютно взрослым: он был на полголовы
выше массовика.
   Дядя Гоша стал отмечать что-то в своем блокноте:
   - Та-ак, хорошо! Один медведь пришел! Ослов у нас, помнится, вчера не
было... И мартышек...
   Он пристальным взглядом окинул невысокого Валерика  в  маске  осла  и
Мишку Парфенова, изображавшего проказницу-мартышку.
   - Это со мной: из детской самодеятельности! - пробасил Жора.
   - Не могли, что ли, за кулисами загримироваться?
   - Мы с другой Елки: опаздывали и не успели переодеться,  -  не  своим
голосом басил Жора.
   - Какие еще Елки в феврале?!
   Я в этот момент ахнул и схватился за виски...
   - Тебе плохо? - всполошился массовик: он берег единственного  в  мире
каникуляра.
   Ребята скрылись в подъезде Дома культуры. И мне както сразу  полегча-
ло.
   Когда в вестибюле грянул оркестр, я шепнул своим друзьям:
   - Слышите? Для меня одного!
   И взглянул на Валерика. Но его ослиная маска ничего не  выражала:  ни
восторга, ни удивления.
   Конечно, я давно уже мог попросить Деда-Мороза  переменить  программу
елочного представления, показать мне что-нибудь новенькое. Но я  боялся:
а если в другой программе не будет знаменитых  соревнований,  которые  я
так привык выигрывать? И не будет призов, к которым я тоже очень привык!
   Когда с белокаменной лестницы ринулись мне навстречу  лисы,  зайцы  и
скоморохи, я снова шепнул:
   - Видите? Все для меня одного!
   К Жоре подбежал дядя Гоша:
   - Ты, медведь, из какой концертной организации? Почему стоишь со сво-
им ослом из детской самодеятельности на одном месте? И с  мартышкой  то-
же... Почему не работаете?
   - Мне очень приято, что они стоят рядом, - сказал я. - Это меня очень
развлекает!
   Дядя Гоша виновато отступил:
   - Твое слово для нас - закон!..
   - Видишь, как он меня слушается? - шепнул я Валерику. -  Что  захочу,
то и будет делать!
   Но ослиная физиономия даже не дрогнула. "А что там, за масками? - ду-
мал я. - Наверно, в себя не могут прийти от восторга и удивления!"
   Но, поднявшись в фойе Дома культуры, осел, медведь и мартышка  пришли
в себя очень быстро. Прежде всего, вместо того  чтобы  развлекать  меня,
они сами взобрались на деревянных карусельных коней и  стали  кружиться.
Потом они скатились вниз с деревянной горки... Но внизу их уже поджидали
разные "звери" из концертных организаций:
   - Мы работаем, а вы катаетесь! Развлекаться сюда пришли, что ли?
   Конечно, мои друзья пришли развлекаться. Ненаходчивый Жора ответил:
   - Это он нас попросил. "Мне, говорит, самому надоело кружиться и  ка-
таться: хочу посмотреть, как у вас получится!"
   - Да, - подтвердил я, - это так интересно: смотреть, как другие ката-
ются!
   - Ну, если тебе интересно, тогда другое дело:  все  для  твоего  удо-
вольствия!
   И я после этого сразу попросил моих друзей пойти пострелять  в  тире:
мне это тоже было очень приятно! А потом они сами  стали  ко  мне  обра-
щаться:
   - Ты просишь нас посмотреть мультфильмы? Ты  просишь  нас  сбегать  в
комнату сказок?
   И я просил!
   "Как это здорово! - думал я. - Все зависит от моего желания: захочу -
и будут кататься, захочу - и увидят фильмы!.."
   А потом начался концерт. И мне показалось, что я не  слышал  накануне
этих песен и не видел этих танцев... Все было как-то  по-новому,  потому
что со мной в зале сидели мои друзья.
   Но друзьям не сиделось. И когда Дед-Мороз объявил знаменитые соревно-
вания - "Кто всех быстрее? Кто всех ловчее? Кто всех умнее?", - все трое
подняли руки, словно они были в классе и хотели ответить на вопрос  учи-
тельницы.
   Этого, конечно, я предвидеть не мог.
   - Странные какие-то звери, - негромко сказал ДедМороз своему помощни-
ку дяде Гоше. - В одних масках, без шкур...
   - Это не профессиональные звери, - пояснил массовик. - Они из самоде-
ятельности.
   - Ах, так? Тогда объясните им, что в соревнованиях могут  участвовать
только каникуляры и каникулярки: мы здесь работаем, а не развлекаемся.
   - Помоги нам, - умоляюще прошептала мне  в  ухо  проказница-мартышка.
Казалось, она вот-вот расплачется Мишкиными  слезами.  -  Заступи-ись...
Ведь ты здесь всесильный!
   Я вскочил со своего места:
   - Меня бы очень развлекло, если бы они приняли участие в соревновани-
ях. Я получил бы от этого огромное удовольствие! Просто наслаждение!..
   - Просьба каникуляра для нас - закон!
   Как жалко, что я в тот момент не мог одернуть с Валерика его  ослиную
маску: мое слово было законом для  Деда-Мороза!  Для  самого  повелителя
всех елочных праздников, при одном появлении которого дети начинают пры-
гать и вопить не своим голосом. Неужели и это не поразило моего  лучшего
друга? Неужели?!
   Дед-Мороз застыл с секундомером в руке возле елки, а я,  как  всегда,
оседлал "старого, но боевого коня", пришпорил его и поехал по кругу.
   Я именно не помчался, как в тот первый день, а  всегонавсего  поехал,
потому что за полмесяца я привык уже, сидя на кожаном велосипедном  сед-
ле, еле-еле шевелить ногами. "Быстрей, быстрей!" - подгонял я самого се-
бя: мне вдруг очень захотелось выиграть у своих друзей самому, без помо-
щи волшебной силы! Но "старый конь" не слушался  меня  и  "плелся  рысью
как-нибудь"...
   Велосипед был один, и поэтому соревнующиеся садились на него по  оче-
реди. Вторым сел Жора. Он, конечно, был лучшим спортсменом из нас четве-
рых, но велосипед был ему мал: Жорины ноги смешно сгибались в коленях, а
колеса крутились не быстрей, чем у меня. С такими ногами  Жоре  было  бы
лучше всего соскочить на пол и просто побежать - он добрался бы до фини-
ша гораздо скорее. Но по условиям соревнования нужно было не  бежать,  а
ехать на велосипеде.
   Валерик в маске осла тоже не продемонстрировал рекордной скорости.  И
первое место, таким образом, заняла проказница-мартышка.
   - Тебе доставит удовольствие, если я вручу мартышке победный приз?  -
спросил Дед-Мороз.
   - Я буду просто счастлив! Это так развлечет меня, так развлечет!..  -
сказал я, хоть на самом деле мне было в тот миг не до веселья.
   - Но ведь там пастила и шоколадная медаль...
   - И пряники! - радостно подхватил я. -  Пусть  мартышка  получит  все
это. Я нарочно проиграл соревнование, чтобы  она  могла  полакомиться  в
свое удовольствие. Или, вернее сказать, в мое удовольствие!
   - Как это - нарочно проиграл? - запротестовала мартышка голосом  Миш-
ки-будильника. - Тогда давай переиграем!
   - Сразу видно, что это не профессиональная мартышка, - шепотом утешил
меня дядя Гоша. - Настоящие мартышки никогда не спорят со зрителем.  Тем
более с каникуляром!
   "Какая неблагодарность! - думал я. - Только что умолял помочь  допус-
тить до соревнований... А теперь осмелел: "Давай переиграем!""
   Переигрывать мы, конечно, не стали, и Мишке был вручен  бумажный  па-
кет.
   А потом дядя Гоша установил свои металлические обручи и стал по  оче-
реди завязывать нам глаза.
   "Может, подбежать к Деду-Морозу, - подумал я, - и  тихонечко  шепнуть
ему на ухо: "Очень хочу быть всех ловчее и всех умнее!" Или, может быть,
спуститься вниз к телефону-автомату, набрать две двойки  и  попросить  о
том же самом Снегурочку?" Ее не было на  празднике,  Дед-Мороз  объявил,
что его внучка захворала, то есть стала немного подтаивать, и что он по-
ложил ее на лечение в холодильник... Но я-то знал, что она просто  дежу-
рит в "Столе заказов". Не позвонить ли туда?
   Нет, мне почему-то упрямо хотелось испробовать свои собственные  силы
и выиграть без помощи волшебства! Я вступил во второе соревнование...
   Наш Жора бегал с завязанными глазами лучше, чем  с  развязанными.  Он
сразу проскочил через три кольца, не задев ни одного. Потом он  зачем-то
с завязанными глазами покачался на турнике, приготовленном для следующе-
го акробатического номера. И, наконец, все так же,  не  снимая  повязки,
прошелся по залу на руках.
   - Мне доставит огромное удовольствие... я развлекусь  сразу  на  пять
дней вперед, если ему будет вручен победный приз! - сказал  я,  чуть  не
плача, потому что сам умудрился свалить три кольца из трех возможных.
   С укором поглядывал я на Деда-Мороза и его помощника дядю Гошу: "При-
учили меня соревноваться с самим собой. И побеждать без всякой борьбы...
Приучили! Но зато в третьем соревновании я все  равно  окажусь  впереди:
загадки и отгадки мне хорошо известны!"
   - Кто всех умнее! - провозгласил Дед-Мороз.
   Дядя Гоша обвязал свою лысину чалмой, принял величавую позу факира  и
начал:
   - Два кольца, два конца, а посредине гвоздик!..
   Мы все трое отгадали все три его загадки.
   Проказница-мартышка, осел да косолапый мишка не давали  мне  хоть  на
секунду опередить себя: они выкрикивали ответы в один голос со мной. Не-
весело было мне на этом елочном празднике: "Хороши товарищи! Я их  приг-
ласил, помог пройти без билета... И вот благодарность!"
   Как в ответственном футбольном матче, где в случае  ничейного  исхода
дается дополнительное время, дядя Гоша предложил нам четвертую, дополни-
тельную загадку.
   Скрестив руки на груди, дядя Гоша продекламировал:
   С длинной-длинной бородой,
   Бородой почти седой,
   С нами в праздник очень дружен,
   Всем нам в праздник очень нужен...
   Дайте быстро мне ответ:
   Как зовется сей предмет?
   - Дед-Мороз! - дружно выкрикнули мы с Жорой и Мишкой Парфеновым.
   - Обычная ошибка! - торжествующе ответил дядя Гоша. - В том-то и тон-
кость и остроумие этой загадки, что не Дед-Мороз!..
   - Извини... Но разве Дед-Мороз - это предмет?  -  шепнул  мне  сквозь
свою ослиную маску Валерик.
   - Одушевленный предмет! - возразил я.
   - С каникуляром спорить не полагается, - одернул Валерика дядя  Гоша.
- Облегчаю загадку: даю наводящую рифму... Внимание!
   Дайте быстро мне ответ:
   Как зовется сей предмет?
   Но подумайте сначала!
   Сей предмет зовут...
   - Мочало, - спокойно сказал Валерик.
   - Молодец, осел! - воскликнул дядя Гоша. - Хоть и из  самодеятельнос-
ти, а молодец!
   - Но почему же только в праздник сей предмет "нам очень нужен"? - ти-
хо спросил я у Валерика.
   - Наверно, дядя Гоша моется только по праздникам, -  шепотом  ответил
он.
   Итак, медведь оказался ловчее меня, осел - умнее... А мартышка  лучше
меня каталась на велосипеде.
   По дороге домой Мишка начал допытываться:
   - Слушай, Петя, а что такое "каникуляр"? Так тебя называли на Елке, я
слышал... Это происходит от названия твоей болезни, да?
   - Какой болезни?
   - Ну... ты ведь проходишь курс лечения. Так вот от. названия той  са-
мой болезни, от которой тебя лечат... Да?
   Знаешь, человека, у которого больное сердце, называют  "сердечником",
у которого печень - "печеночником"... У меня дядя - "печеночник". А  ты,
значит, "каникуляр", да? Но как же тогда называется твоя болезнь?
   Я не отвечал. Вид у меня был мрачный. И тогда Жора с Мишкой стали ме-
ня утешать:
   - Вот если бы Дед-Мороз устроил соревнование "Кто всех сильнее?",  ты
бы нас сразу победил. Положил бы на обе лопатки!
   - Вот если бы нужно было поднимать гири, а не прыгать сквозь  кольца,
ты бы сразу занял первое место!
   Валерик молчал. Он не  возражал  ребятам,  не  спорил  с  ними.  Хоть
Дед-Мороз не мог заставить его поверить в мою силу, как он заставил Жору
и Мишку. Я знал об этом, и мне было стыдно перед своим лучшим другом.
   "Но почему же он не поддается волшебной силе? Почему?! Даже папа, ко-
торый всегда был за "беспощадное трудовое воспитание", и  тот  поддался.
Даже маму, которая изобрела знаменитый  закон  "прямой  пропорциональной
зависимости развлечений от отметок в дневнике", и  ту  удалось  заколдо-
вать. А к Валерику Дед-Мороз даже не подступается... И дело, как мне со-
общила Снегурочка, вовсе не в сильной Валеркиной воле. А в чем же  тогда
дело? В чем?!" Это была загадка, которую я никак не мог разгадать...


МАМА ПРОПИСЫВАЕТ ЛЕКАРСТВО


   Однажды мама позвала меня домой со двора (хотя патефон я в  тот  день
уже успел послушать), закрыла за мной дверь и  как-то  очень  озабоченно
сказала:
   - Я должна серьезно поговорить с тобой, Петр! Очень серьезно!
   - О чем? - испуганно спросил я.
   - Меня тревожит одно обстоятельство...
   - Какое?
   - Ты редко ходишь в кино!
   Я молчал... А мама взволнованно продолжала:
   - Ну сколько раз в месяц ты ходишь на кинокартины?
   Я никогда этого не подсчитывал, но все же ответил маме:
   - Три или... четыре раза.
   - Это недопустимо мало! Отныне ты будешь смотреть по одной картине  в
день, после обеда...
   Мама говорила так, будто речь шла о пилюлях или о микстуре. Я  видел,
как на лекарствах, которые она сама приносила из аптеки, было  написано:
"Принимать по одной таблетке, после еды".
   А теперь я "после еды" должен был в обязательном порядке принимать по
одному кинофильму. Только волшебник самой высшей квалификации мог заста-
вить мою маму прописать мне такое сказочное лекарство!
   "Такое лекарство, - думал я, - любой согласится принимать и до еды, и
после еды, и даже во время еды!..
   Вероятно, Дед-Мороз удивлен, что я еще ни разу не попросил его отпра-
вить меня в кино, и вот решил сам через  маму  доставить  мне  это  удо-
вольствие!"
   Чтобы скрыть свою радость, я сказал:
   - Но где же я найду столько новых картин?
   - Ничего, - ответила мама. - Некоторые можно  смотреть  по  нескольку
раз. К тому же, есть ведь еще и старые, которые ты не успел  посмотреть.
У тебя не должно быть никаких пробелов!
   - Хорошо... Я буду смотреть и старые тоже, - сказал  я  таким  тоном,
будто мама дала мне очень трудное задание, но я готов был выполнить его,
несмотря ни на что.
   - Учти: я буду проверять, не прогуливаешь ли ты киносеансы,  не  про-
пускаешь ли каких-нибудь фильмов! Смотри у меня!
   Раньше мама проверяла, не прогуливаю ли я школу, не пропускаю ли  за-
нятия, а теперь...
   - Чтобы я была спокойна и уверена, что  ты,  Петр,  не  пренебрегаешь
своими обязанностями и добросовестно ходишь в кино каждый день,  -  про-
должала мама, - тебя будет проверять Дашенька. Или, вернее сказать, тетя
Даша.
   - Какая тетя Даша?
   - Это подруга моей юности. Она на днях поступила билетершей  в  новый
кинотеатр, который открылся у нас за углом...
   - В "Юный друг"?
   - Да, она работает в "Юном друге". Туда трудно достать билеты,  но  у
Дашеньки есть свой служебный стул, и ты будешь просиживать на этом стуле
каждый день... Хотя бы в течение одного сеанса. Как минимум. Петя!
   - А можно, я буду ходить в кино через день, но зато вдвоем с  Валери-
ком?
   Увы, Дед-Мороз продолжал быть дисциплинированным волшебником: он обс-
луживал только каникуляров!
   - У Дашеньки один служебный стул, - ответила мама.
   - Мы будем сидеть друг у друга на коленях: полсеанса  он  у  меня,  а
полсеанса я у него... Мы один раз уже так сидели!
   - Ну, если Валерик захочет...
   Я побежал к Валерику. Дело в том, что в кино мы с  ним  почти  всегда
ходили вместе. А потом долго обменивались впечатлениями, иногда спорили.
Я спорил громко, размахивая руками, а Валерик отвечал вполголоса, как бы
сам с собой беседуя и рассуждая. С годами  я  понял,  что  чем,  человек
меньше знает и меньше видел, тем он самоувереннее. Конечно, Валерик тоже
бывал не прав, но я понял, что истине не нужно быть крикливой  немногос-
ловной: ее, в конце концов все равно не могут не услышать и не признать.
   - Теперь мы будем ходить в кино через день! - прямо с порога заявил я
Валерику. - Совершенно бесплатно. Мы будем сидеть на служебном стуле те-
ти Даши!
   Валерик слегка удивился, но не обрадовался. И даже не  поинтересовал-
ся, кто такая тетя Даша.
   - Ты извини меня... Но я не могу ходить через день, - ответил он.
   Валерик любил извиняться. И еще он любил слова, которые я лично упот-
реблял очень редко: "простите", "пожалуйста", "будьте добры".
   - Почему ты не сможешь? - удивился я. - Ты когданибудь сидел на  слу-
жебном стуле?
   - Нет...
   - И я тоже. А теперь мы можем сидеть на нем через день!
   - Но у меня просто не будет времени.
   - Чем это ты так занят?
   - Контрольная скоро будет. А во-вторых...
   - Что "во-вторых"?
   - Ты же знаешь... Мы все готовимся ко дню открытия...
   - Чего?
   - Не могу сказать... Но сейчас вот, например, нам  всем  очень  нужно
попасть в зоопарк.
   - В зоопарк? Зачем?
   - Извини, но этого я тебе тоже не могу сказать...
   - Ну, и идите в свой зоопарк! Звери вас ждут не дождутся!
   - Не можем мы к ним попасть, к сожалению.
   - Почему же не можете?
   - Закрыт зоопарк: не то на ремонт, не то на учет.
   - И вы не можете туда попасть?
   - Не можем.
   - Ха-ха!
   С этим загадочным восклицанием я удалился домой. А там сразу же схва-
тился за телефонную трубку. И набрал две двойки.
   - "Стол заказов"!
   - Мне очень хочется завтра попасть в зоопарк!
   - Заказ принят.
   - И чтобы вместе со мной туда пошли Валерик и другие мои товарищи.
   - Обслуживаем только каникуляров.
   - А если в порядке исключения?..
   - Соединяю с Дедом-Морозом!
   Выслушав мою просьбу, Дед-Мороз задумчиво произнес:
   - В зоопарк?.. Вместе с товарищами? Ну что ж.  Кстати,  им,  кажется,
нужно туда попасть...
   - Зачем?! - громко крикнул я в трубку.
   - Я дисциплинированный волшебник и не могу рассказывать каникуляру  о
школьных делах: это может утомить его. А он  должен  только  отдыхать  и
развлекаться. У сказки - свои законы!
   "Сколько раз можно повторять это?!" - мысленно воскликнул я.
   - Заказ принят, - раздался в трубке голос дед-морозовской  внучки.  -
Приняла и оформила Снегурочка. Номер заказа: четыре дробь семь!


ХОЧУ БЫТЬ ЮНУКРОМ!


   Когда я на своем персональном троллейбусе подъехал к зоопарку, ребята
были уже там, возле входа.
   - Ты зачем приехал? - удивился Валерик.
   - А вы зачем пришли? Ведь зоопарк закрыт.
   Я сделал вид, будто не знаю, что их всех привел сюда по моему личному
указанию, или, точнее сказать, по моей просьбе, волшебник Дед-Мороз.
   Валерик ничего не ответил. Он с грустью смотрел на фанерную  дощечку,
висевшую на воротах: "Зоопарк закрыт на учет".
   - А ты заметил, как я сюда приехал? - не отставал я от Валерика.
   - Как? По-моему, на обыкновенном троллейбусе.
   - Это по-твоему на обыкновенном! Ты не обратил внимания, что  я  ехал
один?
   - Но ведь в одиночку перевозят только больных...  или,  прости  меня,
ненормальных. Разве ты... - Он посмотрел на меня каким-то неприятно вни-
мательным взглядом.
   "Не поддается... Опять не поддается волшебству! - горестно подумал я.
- Но почему?! Его в троллейбусах толкают, наступают ему, на  ноги,  а  я
еду один и свободно могу переходить с места на место! И Елку для меня  в
феврале устраивают. И гири я в цирке поднял... Неужели он  не  понимает,
как это прекрасно?!"
   Валерик снова кивнул на фанерный плакатик "Зоопарк закрыт на учет".
   - Бегемотов пересчитывают... - сказал он. - Мы бы им помогли считать,
лишь бы нас туда, внутрь, пустили.
   - Вам очень нужно?
   - Очень.
   - Та-ак... Попробуем что-нибудь предпринять.
   И в ту же минуту (в сказках все чудеса совершаются "в ту  же  минуту"
или "в ту же секунду") из калитки, что была возле ворот, выскочил мужчи-
на в очках, бросился прямо ко мне и представился так, будто объявил  ар-
тиста, выступающего на сцене:
   - Экскурсовод зоопарка Львов!
   В ответ я назвал свою фамилию и крепко пожал руку экскурсоводу.  Очки
в толстой роговой  оправе  и  с  толстыми  стеклами  казались  непомерно
большими и тяжелыми для его узкого, щупленького липа. Эти очки светились
такой ни на миг не угасающей приветливостью, что у меня даже зарябило  в
глазах.
   - Будем говорить по-русски? - спросил меня Львов.
   - Да... пожалуй, - ответил я.
   - А какой язык является государственным в той стране, откуда вы  при-
были?
   Я замялся. Промычал что-то невнятное. Но потом нашелся и выпалил:
   - Язык веселья и развлечений!
   - Это чудесный, весьма привлекательный язык! - воскликнул экскурсовод
Львов. - Зоопарк, как вы могли заметить, закрыт для проведения некоторых
мероприятий учетного характера, но для посетителей из других стран,  ко-
торые едут и могут вообще никогда не увидеть наши  редчайшие  экспонаты,
мы делаем исключение.
   Экскурсовод так привык общаться с представителями других  стран,  что
сам говорил, мне казалось, с иностранным акцентом. По крайней  мере,  он
произносил слова чересчур четко, как  говорят  люди,  недавно  выучившие
язык. А может быть, он произносил каждое слово так нарочито ясно, как бы
отдельно от других, для того, чтобы его лучше понимали.
   - Вы прибыли к нам из Страны...
   - Вечных Каникул! - торопливо прошептал я в самое ухо экскурсовода.
   Очки засверкали такой радостью, таким гостеприимством,  будто  Страна
Вечных Каникул была родной или, по крайней мере, любимой страной экскур-
совода.
   - Сейчас перед вами будут плавать, летать, ползать,  бегать,  петь  и
рычать широты всего земного шара! - торжественно и заученно провозгласил
экскурсовод, пропуская меня в калитку и показывая спину всем моим  прия-
телям.
   - А они?.. - растерянно поинтересовался я.
   - Для вас мы делаем исключение! А они смогут  посетить  зоопарк  дней
через десять в любое удобное для них время.
   - Но ведь они меня сопровождают!
   - Ах, так? Тогда пожалуйста.
   Очки сразу осветили гостеприимством и приветливостью всех моих  прия-
телей. И я вошел в зоопарк в  сопровождении  Валерика,  Жоры,  Мишки-бу-
дильника и всех других, онемевших от изумления ребят.
   - Где тут у вас катаются на осликах? - спросил я с  тем  подчеркнутым
интересом, с каким, как я замечал, задают вопросы туристы.
   - Хотя сейчас ослики тоже проходят переучет, мы  специально  для  вас
запряжем одного из них в санки.
   - А упряжь осла, я надеюсь, будет с этими... Как они у вас  называют-
ся?.. С бубенчиками? - все больше входил я в роль туриста.
   Очки светились готовностью выполнить все мои пожелания. Но  тут  вме-
шался сопровождающий меня Валерик.
   - Извини, пожалуйста... Но может быть, ты покатаешься  потом?  У  нас
ведь есть цело.
   - Ах, оказывается, у сопровождающих меня  друзей  иные  пожелания!  -
воскликнул я. - Что ж, не возражаю.
   - Все экспонаты сейчас на зимних квартирах, - сообщил Львов.  -  Кого
мы посетим в первую очередь? Хищников, птиц или...
   - Лучше всего кроликов и белых мышей, - перебил его Валерик.
   Экскурсовод Львов, видно, привык не удивляться. Он повел нас к  мышам
и кроликам с таким удовольствием, словно это были самые необычайно  ред-
кие экспонаты, прибывшие в зоопарк с самых дальних широт.
   Кога мы вошли в помещение, экскурсовод сказал:
   - Простите, здесь несколько спертый воздух, но ничего  не  поделаешь.
Когда вы приедете к нам из своей страны летом, будет совсем другое дело:
экспонаты переселятся на свежий воздух.
   Валерик вытащил тетрадку, карандаш и начал задавать экскурсоводу воп-
росы. Он задавал их часа полтора подряд, не меньше. Гостеприимный  блеск
роговых очков начал даже немножко тускнеть. Но экскурсовод продолжал от-
вечать, все так же четко произнося каждое слово  и  обращаясь  при  этом
только ко мне. Хотя вопросы-то задавал Валерик...
   Я пропускал ответы Львова мимо ушей: мне не терпелось  поскорей  доб-
раться до ослика с бубенчиками.
   В Докмерабе, столице Страны Вечных Каникул, на осликах не катали. По-
этому я проехал на санках не меньше десяти кругов.
   А потом стали кататься и сопровождавшие меня приятели...
   Когда бедный ослик совсем замучился, мы закончили нашу экскурсию.
   Экскурсовод Львов попросил меня одного снова зайти. на минутку в зак-
рытое помещение. Там он протянул мне толстую красивую  книгу  в  кожаном
переплете.
   - Сюда заносят свои отзывы и впечатления туристы из других  стран,  -
сказал экскурсовод. - Напишите и вы что-нибудь теплое...
   Я хотел прочитать отзывы и впечатления других туристов,  чтобы  напи-
сать что-то похожее. Но прочитать я не сумел, потому что свои  впечатле-
ния они "заносили" в книгу на непонятных мне языках.
   Я написал: "Прибыв из Докмераба, столицы Страны Вечных Каникул, я на-
шел в вашем зоопарке очень много любопытного!"
   - А что произвело на вас наибольшее впечатление? - спросил  экскурсо-
вод.
   Я дописал: "Наибольшее впечатление на меня произвел ослик с  бубенчи-
ками". И расписался.
   Затем я попрощался с экскурсоводом.
   - Если снова прибудете из своего Докмераба, заходите,  пожалуйста,  -
сказал он. - Наши звери будут вас ждать!
   Я в сопровождении своих приятелей покинул зоологический сад.
   На улице я спросил ребят:
   - Ну, как? Накатались? Может быть, хотите еще?
   Больше ребята не хотели. Но на меня все они  взирали  с  восхищением.
Поняли, что такое каникуляр!
   И только Валерик, не подчиняясь Деду-Морозу, сказал:
   - А ты у нас, оказывается, турист? Иностранец?.. Из какой ты  приехал
страны?
   Он произнес эти слова насмешливо. Он по-прежнему мною не восторгался.
   Вот  с  того  самого  момента   ко   мне   и   приклеилось   прозвище
"Петька-иностранец"! А прозвища запоминаются даже лучше, чем имена,  по-
тому что они почти все разные: у каждого - свое. И сейчас иногда, встре-
тив немолодого уже человека, с которым мы в ту давнюю пору  вместе  учи-
лись в школе, я замечаю, что он не может вспомнить моего имени, но  зато
сразу вспоминает прозвище: "Иностранец!.."
   Я хочу рассказать о вечере того далекого дня, когда это мое  уже  из-
вестное вам прозвище прозвучало впервые.
   Вернувшись домой, я поспешно набрал две двойки и попросил:
   - Соедини меня, Снегурочка, с Дедом-Морозом.
   - По какому вопросу?
   - По очень важному!
   - Может быть, я сама могу его разрешить?
   - Нет, ты не сможешь.
   - Соединяю.
   Услышав в трубке голос своего покровителя, я быстробыстро заговорил:
   - Дедушка, у меня есть одно предложение! Расколдуй всех моих  прияте-
лей: пусть они мною не восхищаются. И не хвалят меня... А  вместо  этого
заколдуй одного только Валерика! Чтобы он уважал меня, и хвалил, и хотел
со мною дружить, как прежде...
   - О, как тяжело мне тебе отказывать! Но ты просишь о невозможном.
   - Ведь ты же волшебник высшей квалификации!
   - Да... так считают.
   - И ты не можешь этого сделать?
   - Нет.
   - Почему же?!
   - Может, когда-нибудь ты узнаешь об этом.
   - Когда?
   - Когда придет время.
   - А когда придет это время?
   - Когда пробьет час.
   - А когда пробьет час?
   - О, спроси меня о чем-нибудь другом. Задай мне любой вопрос.
   - Хорошо. Я задам. Я спрошу!.. Зачем ребятам так нужно было попасть в
зоопарк?
   - Ты опять нашел вопрос, который не должен был находить, потому что я
не имею права на него ответить.
   Пойми: каникуляру не полагается знать о том, что происходит в школе.
   - Ты второй раз сегодня отказываешь каникуляру, - воскликнул я.
   - О, не терзай мое сердце! Мне так тяжело тебе отказывать! Но ведь  я
уже объяснял, что сказка имеет свои законы. И все-таки я отвечу  тебе...
Но без всяких подробностей. В самых общих чертах...
   - Конечно! Конечно!.. Без всяких подробностей!
   - И только в порядке исключения...
   - Конечно! Конечно!
   "И какая же это хорошая фраза: "в порядке исключения", - подумал я. -
С ее помощью можно делать все, чего делать не полагается!"
   - Они готовятся ко дню открытия...
   - Чего? - нетерпеливо перебил я.
   - Кружка юнукров!
   - Юнукров?.. А при чем здесь зоопарк?
   - Больше я ничего не скажу. Никаких подробностей.
   - Но, дедушка, может быть, ты ошибся? Наверно, кружок  юнкоров?  Юных
корреспондентов?
   - О, ты обижаешь меня: я никогда бы не посмел вводить  в  заблуждение
каникуляра!
   Вообще-то Дед-Мороз разговаривал как все обычные люди, но только час-
то употреблял восклицание "О!" Одна  эта  буква,  поставленная  вначале,
придавала его фразам некоторую торжественность. И я, сам того  не  заме-
чая, тоже стал иногда восклицать: "О, я пойду во двор! О, дайте мне вил-
ку!.."
   - О, дайте мне немного подумать! - сказал я маме и папе  после  теле-
фонного разговора с Дедом-Морозом.
   И ушел на улицу: мне хотелось побыть наедине со своими мыслями,  раз-
гадать, кто же такие эти юнукры.
   "Юнукры? - размышлял я. - Может быть, это "юные украшатели"?  Но  что
они украшают? Школьный двор? Или  улицу?  Ничего  интересного!  А  может
быть, "юные укрепители"? Но что они укрепляют? Дисциплину в школе?  Тоже
нашли занятие! А если ни то, ни другое? Кто может ответить  мне,  объяс-
нить?.. Конечно, только Валерик: ведь он не подчиняется законам  сказки.
Он может, если захочет!"
   Через несколько минут я был у Валерика:
   - Дай слово, что ответишь мне на один вопрос!
   - Прости, но я должен знать, на какой именно.
   - Кто такие юнукры? Объясни! Ведь я же провел вас всех в зоопарк...
   Я не договорил последнюю фразу, сообразив, что она не понравится  Ва-
лерику.
   - А тебе очень интересно узнать?
   - О, просто до смерти интересно! - воскликнул я.
   - Ну ладно... Ототри на меня внимательно: в оба  глаза!  Слушай  меня
внимательно: в оба уха!  Это  юные  укротители!  Сокращенно  получается:
юнукры. Понимаешь?
   - Понимаю... И чем же вы будете заниматься?
   - Дрессировать, укрощать...
   - Кого?
   - Потом, когда закалим свою волю по-настоящему, может  быть,  даже  и
хищников.
   - А зачем же ты интересовался в зоопарке кроликами, белыми  мышами  и
ежами? Их ведь никто не дрессирует.
   - А мы попробуем! И кроликов, и ежей, и белых  мышей...  Но,  главным
образом, кошек!
   - Почему? - удивился я.
   - Потому что многие хищники принадлежат к семейству кошачьих. Мы  бу-
дем на кошках привыкать, тренироваться... Ты вообще-то, я надеюсь,  зна-
ешь, что отряд хищных делится на разные семейства? И семейство  кошачьих
как раз в этом отряде. А наша домашняя кошка, между прочим, произошла от
дикой нубийской буланой кошки, потомки которой и сейчас живут в Африке.
   - Это в учебнике зоологии написано?
   - Да.
   Валерик в последнее время часто произносил разные цитаты  из  учебни-
ков. Мне хотелось тоже пощеголять такими умными фразами, но  я  не  мог:
мама спрятала все мои учебники в шкаф и заперла их на ключ.
   Так поступила мама, которая раньше считала,  что  каждая  прочитанная
книга, как и день, проведенный в школе, - "это крутая ступенька вверх".
   - День открытия кружка станет у нас как бы традиционным днем юных ук-
ротителей, - продолжал Валерик. - И через год, и через два, и через  три
мы будем устраивать в этот день представления, сеансы дрессировки и  па-
рады юнукров. Каждый юный укротитель будет вести на поводке или нести на
руках свое подшефное животное.
   - На этих парадах представители семейства кошачьих сожрут всех  ваших
белых мышей, - сказал я.
   - Мы установим мир и дружбу между животными! А ежи, кстати, тоже  ло-
вят мышей. И считаются очень полезными, - сообщил Валерик.
   - Так в учебнике написано?
   - А что?
   - Я учебников не читаю.
   - Это я знаю.
   - А что там написано про семейство собачьих?
   - Прости, но такого семейства не существует.
   - Какая ужасная несправедливость! - воскликнул  я.  -  Семейство  ко-
шачьих есть, а собачьих - нету.
   - Зато есть семейство псовых!
   - Ах, все-таки есть? Ну, тогда я спокоен!
   - Про собак-то вообще много чего написано. Но у нас собак не хватает.
Никто не хочет их отдавать: все-таки друзья человека! Я  объясняю  своим
укротителям: "Вы же все равно и в кружке будете  шефствовать  над  ними,
воспитывать их". Говорят: родители не согласны. Мы даже решили дворняжек
принимать...
   - А меня примете? - тихо спросил я.
   - Куда? В кружок? Просто не сможем.
   - Та-ак... Значит, дворняжки для вас подходят, а я нет?
   - Пойми: ты никак не можешь стать юнукром!
   - Почему?
   - У юнукров должна быть воля! И потом... мы будем дрессировать на на-
учной основе. А ты учебников не читаешь.
   - Та-ак... Понятно. Значит, я вам сегодня открыл вход в зоопарк, а вы
для меня вход закрываете...
   С этими словами я решительно направился к двери. Но когда я уже взял-
ся за ручку, меня неожиданно осенила одна идея. И я повернулся к Валери-
ку:
   - Значит, породистых собак у вас не хватает?
   - Нет.
   - О, это прекрасно!..


В МЕНЯ ВЛЮБЛЯЕТСЯ РЕНАТА


   У нас в квартире были соседи. Соседей было трое: муж, жена и их люби-
мица такса, по имени Рената.
   Что касается меня, то я не был любимцем соседей. Они  даже  говорили,
что хотят устроить обмен и уехать из нашей квартиры, потому что я - "не-
нормальный жилец" (опять - ненормальный!).
   Соседям очень не нравилось, что я любил читать Валерику  по  телефону
свои сочинения по литературе; что вообще мы с моим лучшим другом  перез-
ванивались каждые полчаса, хоть он жил всего-навсего  этажом  выше;  что
Валерик придумывал таинственные игры, по ходу которых  мы  бросали  друг
другу в почтовый ящик разные "вещественные условные  знаки":  камни  не-
больших размеров, ржавые гайки, старые шнурки от ботинок и металлические
бильярдные шарики. Им не нравилось, что все наши самые важные  советы  и
заседания проходили в ванной комнате. Им не нравилось, что,  приходя  ко
мне, мои приятели оставляли следы от своих башмаков в коридоре на натер-
том паркете. И еще очень многое другое не нравилось нашим соседям.
   А мне не нравилось, что ранним утром, и днем, и поздним вечером они в
коридоре громко, приторными голосами беседовали со своей любимицей  так-
сой:
   - Не хочешь ли ты прогуляться, наша ласточка? Не нужно  ли  тебе  ку-
да-нибудь, наша милая? Не стесняйся, скажи нам правду - и мы выведем те-
бя на улицу, наша красавица!
   У красавицы были такие короткие ножки, что  казалось,  брюхо  вот-вот
коснется земли, а обвислые уши напоминали больше увядшие листья, которые
скоро должны были опасть на землю.
   Иногда соседи обращались к своей Ренате не на "ты" и даже не на "вы",
а как-то странно величали ее словом "мы".
   - Мы еще не захотели отправиться к заборчику или  к  нашему  любимому
столбику? - вопрошали они на всю квартиру. - Мы сегодня не в духе? У нас
сегодня грустное настроение?
   Рената была молчалива. Но стоило ей хоть вполголоса тявкнуть,  как  я
тут же появлялся на пороге своей комнаты и заявлял:
   - Людям, значит, нельзя разговаривать в коридоре, а собаке лаять мож-
но? Надоел ваш таксомотор!
   - Скажи, как ты относишься к Ренате, и я скажу, кто ты! - вслух пере-
иначивала соседка известную русскую поговорку.
   В один голос со своим супругом она восклицала:
   - Не смей называть нашу таксу таксомотором! А ты,  ласточка,  его  не
слушай!
   Соседи обожали рассказывать о родословной своей таксы и нередко заяв-
ляли мне:
   - У ее родителей были три золотые медали! Посмотрим, получишь ли ты в
десятом классе хоть одну серебряную!
   Я и сам не был уверен, что смогу тягаться в этом смысле с  родителями
Ренаты, и потому ничего не возражал.
   И вдруг сейчас породистые и знаменитые предки таксы, фотографии кото-
рых висели у  соседей  на  стене,  рядом  с  портретами  их  собственных
родственников, - да, именно предки Ренаты должны были прийти мне на  по-
мощь. Я это понял, когда Валерик сообщил мне, что не хватает  породистых
собак и что в свой будущий зоопарк они  будут  принимать  дворняжек  без
всякого конкурса.
   Дома я подошел к телефону, набрал две двойки и сказал Снегурочке:
   - Я хочу, чтоб меня полюбила Рената!
   - Кто? Кто?..
   - Меня очень развлечет... мне доставит огромнейшее удовольствие, если
такса Рената откажется от своих хозяев и будет  признавать  только  меня
одного.
   Через пятнадцать минут после этого разговора  мирная  Рената  тяпнула
своего хозяина за палец. Когда к ней протянула руки хозяйка, она тяпнула
и ее.
   - Ты обозналась! - в ужасе закричала соседка. - Милая Рената! Пригля-
дись к нам повнимательней: это же мы, твои самые близкие люди...
   Но такса рассвирепела и не желала вглядываться в лица  моих  соседей.
Она рычала так грозно и непримиримо, что они с криками:  "Она  заболела!
Ее кто-то укусил!" - ринулись в комнату и захлопнули за собой дверь.
   Соседи привыкли сваливать все свои беды на меня, и  я  удивился,  что
они, прячась в комнате, не заявили, что это я укусил их собаку.
   Я вышел в коридор и поманил таксу к себе. Она подбежала и стала  лас-
ково, покорно вилять своим куцым хвостом. В этот момент соседка выгляну-
ла в щелку и закричала своему мужу:
   - Смотри, смотри, он околдовал нашу Ренату!
   Если б она только знала, как точны были ее слова!
   Короче говоря, через час я повел Ренату к ее любимому столбику. А еще
через час выяснилось, что она принимает пищу только из  моих  рук.  Я  с
удовольствием кормил ее своими призами и подарками, которые уже начинали
мне немножко надоедать.
   - Если бы она была бешеная, - через дверь объяснял я соседям,  -  она
бы кусала всех. А вот посмотрите: она же меня не кусает. Значит,  Рената
просто разлюбила вас и полюбила меня! Ведь у людей так бывает? А  собака
- друг человека: значит, и с ней это может случиться.
   За дверью раздались рыдания соседки. Мне даже стало ее  жалко.  Но  я
знал, что только при помощи Ренаты смогу проникнуть  в  кружок  юнукров,
участвовать в представлениях и парадах юных укротителей.
   Ночь такса провела у меня под кроватью. Как ни заманивали  ее  соседи
на старую лежанку, она твердо решила переменить квартиру.
   На следующий день соседи привели к таксе своего знакомого ветеринара.
Он осмотрел собаку и сказал:
   - Мне бы такое здоровье!
   - Но в чем же дело? - воскликнула соседка.
   - У собаки тоже есть сердце, - ответил ветеринар. - Да, сердце, кото-
рому не прикажешь! Вы хотите, чтобы такса осталась в вашей квартире?
   - Да, конечно... Разлука с ней была бы невыносима!
   - Тогда уступите ее вашему юному соседу. Это единственный выход.
   Рената стала моей!
   Прежде всего я дал таксе новое имя. Юнукры называли  мирных  домашних
животных грозными именами хищников: рыжих кошек - Львицами, пятнистых  -
Тигрицами. Я назвал свою таксу Рысью.
   По десять раз в день выводил я таксу во двор, надеясь, что нас с  ней
увидит Валерик. Я подводил Рысь к ее любимому столбику, но она равнодуш-
но отворачивалась от него, давая мне понять, что столько раз в день этот
столбик ей вовсе не нужен. А Валерика во дворе не было: должно быть,  он
с утра до вечера готовился к своему знаменитому дню юнукров.
   Тогда однажды я вывел таксу во двор совсем рано, в тот час, когда Ва-
лерик должен был бежать на уроки.
   Рысь со всех ног помчалась к столбику (за ночь она успевала  по  нему
соскучиться), а я стал дежурить возле подъезда, чтобы не пропустить  Ва-
лерика. Наконец он появился... Хоть в запасе у меня было всего несколько
минут (Валерик торопился в школу), я решил начать не с самого главного.
   - Что это у тебя в руках? - спросил я. - Такое... свернутое в трубоч-
ку...
   - Это плакаты для нашей будущей "комнаты смеха и страшных рассказов".
   - Смеха и страшных рассказов?
   - Ну да. Мы открываем ее специально для юнукров. Юный укротитель дол-
жен быть всегда веселым и храбрым! В этой комнате он иногда будет  весе-
литься, а иногда страшные рассказы будут закалять его волю!
   Я насторожился. Дело в том, что я очень любил смеяться.  Я  мог  сме-
яться целыми часами, и иногда в самых неподходящих местах: например,  на
уроке или где-нибудь на сборе. И страшные истории Валерика "с  продолже-
нием" я тоже мог слушать до бесконечности. Поэтому я сказал:
   - Но ведь мне тоже нужно  закалить  свою  волю!  Ты  сам  говорил  об
этом... Вы пустите меня туда, в эту комнату?
   - Видишь ли, - начал объяснять Валерик своим как бы вечно извиняющим-
ся голосом, который моя мама называла вежливым, интеллигентным и непохо-
жим на мой. - Мне очень неудобно тебе отказывать... Но у  нас  будет  не
просто веселая комната. Там, на стенах, будут вывешены  всякие  плакаты.
Как раз вот эти, которые у меня в руках...
   - А что там написано?
   - Ну, например: "Кто не работает, тот..."
   - Не ест! - подхватил я быстро, точно отгадывая последнюю  строчку  в
стихах дяди Гоши.
   - Нет, у нас будет написано немного по-другому: "Кто не работает, тот
не смеется!" И еще: "Смеется тот, кто..."
   - Смеется последним! - снова перебил я Валерика.
   - Опять не угадал. У нас будет написано так:  "Смеется  тот,  кто  не
только смеется!" Понимаешь? Ну, в том смысле, что не только  развлекает-
ся...
   - Но ведь ты знаешь, что я умею смеяться громче, всех у нас в  школе!
И потом... моя воля очень нуждается в закалке. Я сам это чувствую!
   - Этого еще мало!
   "Ах, этого еще мало! - мысленно возмутился я. - Ну,  сейчас  ты  пой-
мешь, что я вам пригожусь! Что я не с голыми руками собираюсь вступить в
юнукры!.."
   - Рысь! Рысь, сюда! - крикнул я.
   И такса послушно подскочила ко мне.
   - Соседкину собаку прогуливаешь? - спросил Валерик.
   - Нет, не соседкину, а свою! Теперь она моя.
   - Довольно породистая...
   - Довольно породистая! Да знаешь ли ты, что ее родители имели  десять
золотых медалей, пятнадцать серебряных и столько же бронзовых! Я уже  не
говорю о ее дедушке и бабушке!..
   - Отдай ее нам, - сказал Валерик.
   - Это невозможно: Рысь любит только меня. И просто сдохнет с тоски...
   - Не умрет! А кто-нибудь из ребят будет ее воспитывать.
   - Твой любимый Жорочка?
   - Напрасно ты злишься: Жорка - хороший парень.
   - А я плохой?
   - Жорка - сильный и добрый.
   - А я слабый и злой?
   Валерик ничего не ответил.
   - А я, значит, не могу воспитывать свою собственную  таксу?  Не  имею
права?
   - Извини меня, Петя... Но ведь ты же не можешь ходить в школу. А кру-
жок наш будет как раз при школе.
   - Почему это я не могу?
   - Потому что ты проходишь "курс лечения", а больные школу не  посеща-
ют.
   - Это вам учительница сказала? Она все перепутала!
   В эту минуту из подъезда выскочил Мишка-будильник и громко сообщил:
   - Восемь часов двадцать минут!
   Они с Валериком побежали за ворота, на ту самую дорогу, по которой  я
и сегодня мог бы идти зажмурившись...
   Из другого подъезда выскочил Жора, догнал их... И они побежали  втро-
ем.
   Дед-Мороз аккуратно выполнял мою просьбу. Я понял, что  смеяться  мне
теперь придется в одиночку. И в одиночку придется закалять свою волю. И,
уж конечно, одному придется сидеть в темноте на служебном стуле  подруги
маминой юности.
   Я вернулся домой. Снял трубку и набрал две двойки.
   - Собака очень утомляет меня, - сказал я Снегурочке.  -  Просто  даже
отягощает... Пусть она вернется к своим хозяевам.
   Словно предчувствуя разлуку, такса стала тереться о мою ногу.
   - Рысь, брысь! - отогнал я ее.
   - Что такое? - спросила Снегурочка.
   - Это я собаке... Она наскучила мне!
   - Все понятно. Заказ принят.  Номер  заказа  тринадцать  дробь  семь.
Больше никаких желаний не будет?
   Я хотел что-нибудь попросить. Помолчал немного...
   Но, так ничего и не придумав, спросил у Снегурочки:
   - А почему у вас к  каждому  номеру  прибавляется  это  самое  "дробь
семь"?
   - Для пущей сказочности, - ответила Снегурочка.
   - Для сказочности? - удивился я.
   - Ну да. Разве ты не замечал, что семерка - одна из  самых  волшебных
цифр? Почти все чудеса в сказках  совершаются  "за  семью  морями",  "за
семью замками", "за семью печатями", "в семь  дней  и  семь  ночей"  или
где-нибудь "на седьмом небе"!.. Значит, сегодня заказов  на  развлечения
не будет?
   - Нет. Что-то я немного устал...


ПИОНЕР-ПЕНСИОНЕР


   Я и правда устал, потому что в Стране Вечных Каникул был очень напря-
женный график развлечений.
   Утром я выходил из дому, за углом садился все в  тот  же  троллейбус,
впереди и на боку которого было написано: "В ремонт!", и прибывал на нем
в Докмераб. Там я пел "хором", ходил "хороводом", соревновался сам с со-
бой, побеждал, забирал все призы, которые были  у  Деда-Мороза,  получал
жестяную подарочную коробку и уходил домой.
   Конечно, я мог попросить Деда-Мороза изменить  эту  программу,  но  я
по-прежнему боялся, что в другом представлении не будет соревнований,  в
которых я уже так привык побеждать. И что я не буду каждый день получать
пряники, пастилу и шоколадные медали. Хотя от всего этого меня  уже  по-
немножку начинало тошнить.
   Над столом у меня теперь вместо "Расписания уроков" висело  "Расписа-
ние развлечений". Согласно этому расписанию, которое каждый  день  меня-
лось, я после Елки непременно должен был идти в  цирк,  или  на  дневной
концерт, или на какую-нибудь выставку.
   А сразу же после обеда я, по маминому приказу, отправлялся в кино.
   Вечером, вернувшись с работы, мама высовывалась в окно и, если я  был
во дворе, требовательно звала меня слушать патефон. Иногда в окно  высо-
вывался и папа.
   - Домо-ой! Пора смотреть диафильмы! - командовал он.
   Да, кроме кинофильмов, я еще должен был дома в  обязательном  порядке
смотреть диафильмы.
   Раньше папа, который был за "беспощадное трудовое воспитание", требо-
вал, чтобы я сам вешал на стену свой пододеяльник,  предварительно,  ко-
нечно, вынув из него одеяло, и чтобы сам  возился  с  черным  аппаратом,
вставляя в него узкие ленты диафильмов. Теперь папа не разрешал мне  ве-
шать экран-пододеяльник и не позволял близко подходить к аппарату  -  он
все делал сам, а я был только зрителем.
   - Твое дело смотреть! - говорил папа. - Это тоже нелегкое занятие.
   И правда, это было не очень легко, если учесть, что в нашем  домашнем
кинотеатре, как и на медицинской Елке, одна и та же  программа  повторя-
лась каждый день. Мои приятели теперь поздно возвращались из школы:  го-
товились ко дню юнукров.
   Во дворе и в красном уголке я общался теперь, главным образом, с пен-
сионерами. Кстати, однажды, когда я заказал в "Столе заказов" в качестве
очередного развлечения катание на поезде метро  (ничего  другого  я  уже
просто не мог придумать!) и когда я спустился на эскалаторе вниз, дежур-
ный по станции усадил меня в первый вагон под табличку: "Для  пассажиров
с детьми и инвалидов". Я долго упирался, отказывался, но  он  решительно
настаивал: "Нет, нет, сиди, пожалуйста: здесь твое место! Видишь,  напи-
сано: "Для инвалидов".
   В красном уголке я играл с пенсионерами и  инвалидами  в  их  любимые
"сидячие игры": лото и домино. И еще я привык слушать разговоры о разных
болезнях. Я теперь точно знал, от чего  бывают  спазмы  сосудов,  каковы
признаки грудной жабы, склероза и язвы желудка. Вернувшись домой, я под-
робно ощупывал себя и находил признаки всех болезней, о  которых  слышал
во дворе. Кажется, я старел... Нет,  не  взрослел  (поскорее  вырасти  и
стать взрослым было в те годы моей самой  заветной  мечтой!),  а  именно
старел и дряхлел.
   Однако не все мои новые друзья поддавались возрасту. Бывший спортсмен
дядя Рома все время говорил о пользе физических упражнений. И однажды  я
решил с его помощью потренироваться в хоккейной игре: мне очень хотелось
научиться защищать ворота и когда-нибудь взять реванш за свое первое по-
зорное поражение.
   Мы договорились, что я буду стоять в воротах, а дядя
   Рома попытается клюшкой забивать мне голы. Помню, дядя Рома,  который
очень любил физические упражнения, размахнулся, ударил -  я  упал  и  не
пропустил шайбу. Но в ту же минуту упал и дядя Рома... Ему стало нехоро-
шо.
   - Простите меня, дядя Рома, - пролепетал я.
   - Ничего, ничего... Просто переоценил свои возможности, - сказал  он.
- Каждому возрасту - свои игры...
   Вечером Валерик, встретив меня, спросил:
   - Играешь в хоккей с пенсионерами?
   - А что такого особенного? Достойные, всеми уважаемые люди... Пользу-
ются заслуженным отдыхом!
   - Они-то заслуженным!.. - сказал Валерик. И усмехнулся: - Эх ты, пио-
нер-пенсионер!
   Так приклеилось ко мне еще одно прозвище.
   "Когда же, - думал я, - сбудется, наконец, предсказание  Деда-Мороза,
и я узнаю, почему Валерик не подвластен волшебной силе?.."


"ОПАСНАЯ ЗОНА" В ПОСЛЕДНЕМ РЯДУ


   Уже целые сутки я голодал... Я не мог больше питаться пряниками, пас-
тилой и шоколадом.
   Признаться в этом маме и папе я не хотел. Но когда они ушли на  рабо-
ту, я стал шарить в буфете и на кухне между оконными  рамами,  где  мама
обычно охлаждала продукты.
   "Колдовство какое-то! - злился я. - Ничего нет... Нарочно едят в кафе
и в столовой, чтобы я умер с голоду".
   На моем столе, и в буфете, и на подоконниках лежали пакеты с  призами
и жестяные коробки с подарками, но я не мог даже  смотреть  на  них.  На
улице я теперь всегда заранее, по запаху,  угадывал  приближение  конди-
терских магазинов и тут же переходил на другую сторону.
   В полдень я попросил у соседки кусок обыкновенного черного хлеба.
   Как я мечтал теперь о простом черном хлебе! Или о картошке с  жареной
колбасой!.. Или о том, чтобы посидеть просто вдвоем с Валериком и  пого-
ворить о наших общих делах, как это бывало раньше. Но общих дел у нас  с
ним уже почти не осталось...
   Соседка черного хлеба не нашла.
   - Хочешь пряников? - спросила она. - Или сладкого пирога?
   Это было поразительно! Ведь наша соседка всегда утверждала,  что  для
человеческого организма "пироги и пышки - это синяки и  шишки".  Соседка
вообще любила по-своему переиначивать пословицы и поговорки. Она  всегда
учила свою Ренату: "На черный каравай пасть разевай!" И вдруг у  нее  не
оказалось ни кусочка черного хлеба!..
   В последнее время мои отношения с соседями резко изменились. Оба  они
официально заявили, что я стал наконец "нормальным жильцом".
   И дело было не только в том, что я расколдовал и вернул им их любимую
таксу. Моих соседей очень радовало, что я уже не читал Валерику по теле-
фону свои сочинения, что вообще телефон отдыхал теперь от моих  разгово-
ров, что уже никто не бросал в почтовый ящик "вещественные условные зна-
ки" и что никто из моих приятелей не оставлял в коридоре следов от своих
ботинок. Соседей радовало мое одиночество...
   В тот день я решил не идти на Елку за призами и  подарками.  А  пошел
прямо в кинотеатр "Юный друг".
   У входа меня поджидала подруга маминой юности. Лицо у тети Даши  было
бледное и расстроенное.
   - Что случилось? - спросил я.
   - У меня неприятности по работе, - сообщила тетя Даша. -  Из-за  тебя
никто не покупает билеты на места в последнем ряду. Получается  недогруз
зрительного зала!
   - Из-за меня?
   - Да, по всему району прошел слух, что у нас в последнем ряду  "опас-
ная зона".
   - Но при чем же здесь я?
   - Перестань подсказывать зрителям, кто  там,  на  экране,  будет  же-
ниться, а кто разводиться, кто куда уедет и кто кого убьет...  Зачем  же
ты забегаешь вперед и рассказываешь им содержание? Чтобы меня уволили  с
работы?
   В кинотеатре "Юный друг" фильмы шли примерно по неделе - таким  обра-
зом, каждый из них я смотрел не меньше семи раз.
   Однажды я обратился к Деду-Морозу с просьбой,  чтобы  кинокартины  не
повторялись.
   - О, я рад был бы тебе пойти навстречу! - ответил он.  -  Но  где  же
взять столько фильмов? Ты и так смотришь абсолютно все, на которые  дети
до шестнадцати лет допускаются...
   - Тогда покажи мне то, на что дети не допускаются! - воскликнул я.
   - О, этого я не могу... Я же дисциплинированный волшебник!
   Дед-Мороз не выполнил моей просьбы, поэтому все, что  происходило  на
экране, я выучивал почти наизусть и во время сеанса объяснял своим сосе-
дям, что будет дальше. Но, вместо того  чтобы  поблагодарить  меня,  они
возмущались:
   - Перестань шептать! Сидит на каком-то странном стуле, между рядами и
еще шепчет. Надо позвать администратора!
   Я ожесточился: "Почему это всем должно быть в кино интересно,  а  мне
одному скучно и неинтересно? Нарочно буду подсказывать!.."
   И вот места по бокам от служебного стула опустели... Получилось,  что
я не только езжу в персональном троллейбусе, но и  сижу  в  персональном
ряду! Тогда я начал рассказывать о предстоящих на экране событиях  ребя-
там, которые сидели впереди меня.
   И вот какая из всего этого получилась неприятность:  подруга  маминой
юности могла потерять работу. Что стоило ей вообще выгнать меня со свое-
го служебного стула? И больше никогда в жизни не пускать  меня  на  этот
особый стул? Казалось бы, ничего... Но Дед-Мороз не разрешал ей так пос-
тупить. Да, только Валерик оказался и дедморозоустойчивым! Но почему?
   - Ты рассказывай мысленно, про себя, - робко советовала мне тетя  Да-
ша.
   Я обещал.
   В тот день впереди меня сидели какие-то мальчишки. А по  обе  стороны
от служебного стула места опять пустовали: здесь была "опасная зона".
   Когда начал медленно гаснуть свет, почти все мальчишки, седевшие впе-
реди, обернулись ко мне. И один из них предупредил:
   - Попробуй только подскажи!
   - Очень мне нужно! - ответил я.
   В самый разгар картины, когда на экране враги напали на  след  героя,
мальчишки стали перешептываться между  собой:  "Его  поймают!  Его  най-
дут!.." И тут я не выдержал:
   - Не бойтесь! Его не поймают. Он спрячется...
   - Попробуй только выйди на улицу после сеанса! - ответили мне в  тем-
ноте.
   На всякий случай я не стал дожидаться конца сеанса.
   - Ничего, мы тебя и завтра найдем! - прошипел мне вдогонку все тот же
парень. Он знал, что я хожу в кино ежедневно.
   "Скажу маме, что зрители меня травят!" - решил я. И без всякого сожа-
ления навсегда распрощался со служебным стулом подруги маминой юности...
   А в доме у нас в тог день происходило что-то необычайное. То и дело я
слышал за дверью на лестнице топот ног. "Ишь ты, - думал я о Валерике, -
сидит себе дома, как командир в штабе, а к нему  бегут,  топают  ногами!
Что у них там происходит?"
   Время от времени на лестнице раздавалось мяуканье и собачий лай.  Ре-
ната задвигала своими обвислыми ушами и вместе со мной стала  напряженно
прислушиваться.
   Я чуть приоткрыл дверь и в щелочку стал наблюдать  за  ребятами.  Что
это они так торжествуют? Чему так радуются?  Наверно,  устроили  конкурс
животных: доя зоопарка отбирают!..
   Увидев, что Мишка-будильник тащит на руках пятнистого щенка, я  высу-
нулся на лестницу:
   - Леопарда несешь?
   У Мишки была радостная и, я бы даже сказал, ликующая физиономия.
   - Что это у вас... такое? - спросил я.
   - Завтра открываем кружок юнукров! И "комнату смеха" тоже.
   - А сегодня что? Генеральная репетиция?
   - Да, готовимся.
   - Очень уж много у вас беготни, - сказал я.
   - Двадцать часов восемнадцать минут! - сообщил мне на прощание ликую-
щий Мишка. И скрылся за поворотом лестницы.
   А я бросился к телефону. "Сейчас выпрошу у Деда-Мороза...  В  порядке
самого исключительного исключения!" - решил я. И набрал  свои  привычные
двойки.
   - "Стол заказов" сегодня закрыт: санитарный день! - ответил мне голос
Снегурочки.
   "Додумались! Устроили свой санитарный день как  раз  накануне  такого
дня! - со злостью думал я. - Чистюли какие! И что  они  там,  интересно,
моют? Дезинфицируют бороду Деда-Мороза?.."
   На лестнице не прекращался топот моих приятелей.
   "Ой, как здорово! Как потрясающе!.." - повизгивали девчонки.
   "Подумаешь, телячьи восторги! Какой-то там кружок, "комната  смеха  и
страшных рассказов"! Что такого особенного? - рассуждал я.  -  Чего  они
так ликуют? Придумали себе праздник и радуются. Я вот могу  хоть  каждый
день ходить в настоящий театр, в настоящий цирк, могу хоть  каждый  день
устраивать себе праздники... И то не радуюсь!
   Не бегаю как угорелый по лестнице!"
   Но когда сверху раздалось пение, я не выдержал и побежал туда, к  Ва-
лерику...
   На лестнице я на мгновение остановился, прислушался и  разобрал  при-
пев:
   Нас никому не застращать:
   Зверей мы будем укрощать!
   И воспитаем многих
   Друзей четвероногих!..
   Когда в дверях показался Валерик, я сказал:
   - Уж очень вы громко орете...
   - Прости, но я думал, что звук резонирует кверху, то есть как бы ухо-
дит вверх...
   - Это в учебнике написано?
   - А что?
   - А то, что ваш звук резонирует книзу...
   - Прости, мы будем петь тише. У вас кто-нибудь спит?
   Он хотел закрыть дверь, но я удержал его:
   - Можно, я немножко попою вместе с вами? Знаешь,  как  я  умею  петь!
Каждый день пою "хором"... Или, вернее сказать, за целый хор! И еще хожу
"хороводом"...
   - Мы разучиваем "Гимн юных укротителей". Его будут петь Завтра только
юнукры!
   - А я не могу прийти на это ваше открытие?.. Не могу?
   Валерик задумался.
   - Погоди. Кажется, есть выход.
   - Какой?!
   - Мы пригласим тебя экскурсантом.
   - Я не хочу экскурсантом! Я хочу  воспитывать  какуюнибудь  собаку...
Или пусть даже белую мышь! И хочу смеяться в "комнате смеха"!
   Валерик молчал.
   - Ага, молчишь! И по телефону звонить перестал. И в почтовый ящик ни-
чего не бросаешь...
   - А что же ты сердишься? У тебя теперь свои дела, у меня - свои.
   Но я-то хотел, чтобы дела у нас с ним всегда были общие! Я  почему-то
вспомнил, как Снегурочка однажды по телефону  назвала  нашу  учительницу
моей "бывшей учительницей". "Может быть, и Валерик становится моим  быв-
шим лучшим другом?" - со страхом подумал я.
   Я не хотел этого. Я любил Валерика. И решил удрать из  Страны  Вечных
Каникул!


ДЕНЬ ОТКРЫТИЯ - ДЕНЬ ЗАКРЫТИЯ


   Всю ночь я репетировал свой предстоящий разговор со "Столом заказов".
   - Позвоню Снегурочке, - шептал я, с головой спрятавшись под одеяло, -
и скажу ей: "Мне доставит огромнейшее, просто самое большое удовольствие
в мире, если вы отпустите меня из Страны Вечных Каникул! И пусть никто в
школе не требует у меня оправдательных справок... Пусть никто не спраши-
вает, где я был эти полтора месяца!"
   "Интересно, когда начинается рабочий день в "Столе заказов"?  -  раз-
мышлял я. - Наверно, как в продовольственных магазинах, в восемь утра!"
   Ровно в восемь я был у телефона. Набрал две двойки, но вместо  голоса
Снегурочки услышал злые короткие гудки: занято! Я еще минут пять  подряд
крутил диск, но "Стол заказов" не освобождался. Занят! С кем же это, ин-
тересно узнать, Снегурочка разговаривает? Может быть, появился  еще  ка-
кой-нибудь каникуляр? Вот было бы хорошо! Тогда бы моего побега никто  и
не заметил. "А вернее всего, - решил я, - просто угадали  волшебным  пу-
тем, о чем я хочу попросить,  и  не  хотят  откликаться.  Тогда  я  буду
действовать сам, без помощи волшебной силы. А если  она  попытается  мне
мешать, я буду бороться!.."
   Окрыленный таким смелым замыслом, я побежал собираться  в  школу.  До
начала уроков оставалось всего минут двадцать... Но как быть с учебника-
ми и тетрадями? Ведь моя мама заперла их в шкафу!
   - Зачем ты берешь портфель, Петр?! - строго спросила она.
   - Так приказал Дед-Мороз, - не задумываясь, соврал я. -  Он  придумал
какую-то новую игру: "А что у тебя в портфеле?"  Мне  нужны  учебники  и
тетради...
   - Ну, если это для игры, тогда хорошо, - сказала мама.
   Она взяла ключ и отперла шкаф. Никогда еще - ни раньше, ни потом - не
укладывал я книги и тетради в портфель так бережно и  с  такой  любовью,
как в то далекое утро...
   - А почему ты так рано поднялся? - спросила мама.
   - Сегодня очень уплотненный день, - ответил я словами, которые  часто
слышал от папы. - Я хочу успеть и в музей, и в Планетарий, и в  цирк,  и
даже, может быть, на выставку мод.
   - Молодец! - похвалила она. - Работяга!
   Портфель распух, но он не казался мне в то утро тяжелым:  я  нес  его
так же легко и радостно, как носил раньше подарки с елочных праздников.
   Идти в школу обычной дорогой я не решился: меня  на  перекрестке  мог
вновь окликнуть свистком милиционер, заколдованный Дедом-Морозом, и нап-
равить в сторону от школы - к троллейбусной остановке. Но  я  знал,  как
добраться до школы проходными дворами. И смело отправился в путь!
   В утренних дворах было пусто. Только дворники сгребали снег в  сугро-
бы, словно все, соревнуясь друг с другом, лепили одни и те же  белоснеж-
ные остроконечные башенки. А ледяные дорожки посыпали песком и солью.
   "Зачем? - удивлялся я. - Ведь во дворах хозяйничают ребята, а они ни-
когда не спотыкаются на ледяных дорожках, они так любят кататься по этим
узким зеркальным островкам!"
   И вот, наконец, я дошел до последних ворот, сквозь которые  уже  была
видна наша школа... и на которых было написано: "Проход запрещен".  Неу-
жели специально для меня закрыли ворота?!
   Где-то в углу двора одиноко приткнулась  к  стене  автоматная  будка,
стекла которой заросли густым снежным мохом.
   "А не набрать ли мне сейчас две двойки? - подумал я. - И потребовать,
чтобы распахнулись ворота! Нет, пожалуй, не стоит. Лучше сам  перелезу!"
Я чувствовал, что в это утро "Стол заказов" работает против меня.
   Лезть через ворога было очень трудно, потому что в руках у  меня  был
портфель, туго набитый тетрадями и книжками. С  одного  валенка  слетела
галоша, и я понял, что это шутки Деда-Мороза. Вслед за  галошей  упал  и
валенок.
   "Если даже вниз полетит и второй, - со злостью думал я, -  прибегу  в
школу в одних носках. И просижу так в классе все пять уроков. До  самого
открытия кружка юнукров!" Но тут сзади раздался грубый голос:
   - Русскому языку тебя, что ли, не учили? Читать не умеешь?
   Русскому языку меня учили, хотя по этому предмету я никогда  не  имел
больше тройки.
   Обернувшись, я увидел усатого дворника в белом переднике.
   - Я опаздываю в школу... Пустите! - умоляюще проговорил  я,  сидя  на
металлической перекладине ворот.
   Но дворник, конечно, стал отвечать мне по  шпаргалке  Деда-Мороза.  А
может быть, это был сам Дед-Мороз, который оставил дома бороду и нацепил
белый фартук.
   - Если свалишься, кто отвечать будет?
   - Если я свалюсь, так не к вам во двор... а на ту сторону.  И  ребята
меня подберут.
   - Брось валять дурака!
   Отчаяние и решимость овладели мною. Я перебросил портфель через воро-
та, чтобы он не мешал мне. И полез дальше вверх, цепко хватаясь  за  ме-
таллические прутья, которые обжигали мои пальцы,  вылезавшие  наружу  из
дырявых перчаток.
   Дворник хотел схватить меня, но руки у него были коротки или,  вернее
сказать, просто я залез уже слишком высоко.  Добравшись  до  вершины,  я
приветливо помахал дворнику озябшей ногой, с которой слетел  валенок,  и
стал спускаться вниз по другую сторону ворот. Я уже был совсем близок  к
цели, но дворник протянул свои ручищи в брезентовых рукавицах сквозь ме-
таллические прутья: он все еще надеялся помешать мне. Тогда я зажмурился
и спрыгнул. Прыгал я с небольшой высоты и все же упал... Хотел вскочить,
отряхнуться. Но кто-то склонился надо мной. "Неужели дворник  перемахнул
через ворота"? - подумал я. И в ту же минуту увидел над собой милиционе-
ра.
   - Ушиблись, гражданин? - спросил он, почему-то обращаясь  ко  мне  на
"вы".
   - Нет! Я побегу в школу...
   - Ни в коем случае. Вы - пострадавший.
   Наверно, Дед-Мороз заколдовал все наше отделение милиции!
   - Вот нарушили порядок, полезли через ворота и пострадали.
   - Мне совсем не больно.
   - Не пререкайтесь! Сейчас приедет машина. И я вас отправлю.
   - Куда? В отделение?
   - Нет, на лечение, - не то в шутку, не то всерьез ответил он.
   И тут же раздалась  пронзительная,  всегда  сжимающая  сердце  сирена
"скорой помощи". К нам подкатила машина с красными крестами на боках. Из
кабины выскочила санитарка. Поверх шапки у нее был белый платок, тоже  с
красным крестом. Она склонилась над моей озябшей ногой:
   - Бедный! Никак, обморозился!.. И ушибся?
   Она осторожно натянула мне на ногу валенок, который подал ей  дворник
сквозь металлические прутья с той стороны ворот.
   - Доставьте его в свое медицинское учреждение. Срочно! - сказал мили-
ционер.
   Они с санитаркой положили меня на носилки с колесиками и вкатили  эти
носилки внутрь машины. Санитарка уже не села к шоферу в кабину, а устро-
илась подле меня.
   Вообще я очень любил, когда меня носили на носилках, как пострадавше-
го. Это бывало во время учебных воздушных тревог. Но ехать  в  настоящей
карете "скорой помощи", в настоящее медицинское учреждение я не хотел.
   - Портфельчик ваш? - спросил на прощание милиционер.
   - Мой, - ответил я. Схватил портфель и прижал его к сердцу.
   Машина дала пронзительный сигнал, и мы помчались.
   - Тебе удобно? - спросила санитарка.
   Голос ее показался мне очень знакомым. Я  поднял  глаза  и  увидел...
кондукторшу из моего персонального троллейбуса. Да, да,  это  была  она!
Только без сумки с билетами, а с белой косынкой и красным крестом на го-
лове.
   - Вы-ы?.. - изумленно произнес я.
   - Узнал, родимый?
   - И кондукторша, и санитарка?..
   - Что поделаешь: у нас в Стране Вечных Каникул было большое  сокраще-
ние штатов. Теперь совмещаем профессии.
   Сквозь маленькое окошко над головой я узнал затылок того самого води-
теля, который всегда крутил огромную баранку в кабине моего персонально-
го троллейбуса. И он, значит, тоже обслуживал "скорую помощь" по совмес-
тительству.
   Тем же самым ласковым голосом, каким она предлагала мне прогуливаться
по троллейбусу с места на место, санитарка сказала:
   - Может быть, неудобно лежать на спине? Можешь перевернуться на  бок.
Чувствуй себя как дома.
   - А куда вы меня... сейчас? - спросил я тихо.
   - В медицинское учреждение. Тебя там подлечат  немного...  Да  вот  и
приехали!
   Дверь распахнулась, и я увидел, что мы прибыли в... Докмераб.
   - Но ведь это... - проговорил я.
   - Дом медицинских работников, - перебила санитарка. - Медицинское уч-
реждение! Здесь тебе окажут необходимую помощь.
   Подбежал дядя Гоша. Они с санитаркой схватились за ручки  носилок.  И
внесли меня в столицу Страны Вечных Каникул, словно  какого-нибудь  вос-
точного владыку или повелителя.
   Как только мы миновали входную дверь, дядя Гоша спросил:
   - Ты хочешь, чтобы тебя теперь все  время  носили  на  руках...  или,
прости, на носилках? Если хочешь - пожалуйста!
   - Нет! Не хочу. Ни в коем случае!
   Я спрыгнул на пол.
   - Желание каникуляра для нас - закон, - провозгласил дядя Гоша.
   И санитарка с носилками тут же исчезла.
   - Наконец-то ты прибыл, - сказал дядя Гоша, хотя час был  очень  ран-
ний. - Дед-Мороз уже здесь и с нетерпением ждет тебя.
   "Все ясно: узнал о моем неудавшемся побеге. И пусть  знает.  Я  этого
скрывать не буду!" С такими мыслями я переступил порог вестибюля.
   Дед-Мороз курил возле гардероба.
   - Видишь, нервничает! - шепотом объяснил дядя Гоша. - А ведь ему  ку-
рить пожарная охрана запрещает, он весь огнеопасный - усы, борода!
   Я еще никогда до той поры не видел курящих и нервничающих дедов-моро-
зов. И поэтому изумленно остановился возле дверей.
   А волшебник выбросил папиросу в урну и, забыв о своей обычной степен-
ной неторопливости, прямо-таки бегом направился ко мне, задрав полы рос-
кошной красной шубы, расшитой золотом и серебром.
   - Ты здесь? Вот и прекрасно. Значит, можно начинать? "Идет к нам, де-
ти, Новый год!"
   Этими словами он каждый день начинал представление, хотя на дворе уже
была середина февраля.
   Я остановил Деда-Мороза:
   - Не хочу больше встречать Новый год в феврале!
   - Что? Что?! - изумился он. - А зачем этот портфель? Ты решил! Теперь
носить призы и подарки в портфеле? Боюсь, они гам помнутся. Принеси луч-
ше завтра авоську.
   - Завтра я сюда не приду...
   - Не придешь?
   - Выпишите меня, пожалуйста, из Страны Вечных Каникул!
   Я протянул Деду-Морозу пригласительный билет с постоянной пропиской.
   - Везде трудней прописаться, чем выписаться, - сказал Дед-Мороз. -  А
у нас, в Стране Вечных Каникул, наоборот: выписаться гораздо трудней.
   - Почему? - испугался я. - Почему трудно меня выписать?
   - А ты о нас подумал? Мы же все останемся  без  работы  до  следующих
зимних каникул!
   - Почему?
   - Потому что придется закрыть Страну Вечных  Каникул.  Ты  же  у  нас
единственный каникуляр! Мы должны тебя беречь и лелеять!
   - А эти зайцы, лисы, медведи? - спросил я.
   - Развлекая тебя, все мы трудились. Значит, никто из нас не был кани-
куляром. Ты понимаешь?
   - Да-а...
   - Вот и выходит, что страну-то придется закрыть за неимением  населе-
ния.
   И правда, в каждой стране ведь должно же быть хоть какое-нибудь насе-
ление. Ну хотя бы состоящее из одного человека! Я понимал это. И все  же
решительно произнес:
   - И закрывайте ее! Кому она нужна? А ты, дедушка, вполне можешь  уйти
на пенсию. Как дядя Рома... И в дни зимних каникул  работать...  на  об-
щественных началах. Так многие пенсионеры делают.  Я  их  теперь  хорошо
знаю. Подружился!
   - А как поступить со Снегурочкой?
   - Молодым везде у нас дорога! - воскликнул я.
   - О, это верно, - задумчиво произнес Дед-Мороз. - Может  быть,  пере-
вести ее на другую работу? До следующих зимних каникул... Куда-нибудь на
Крайний Север. Или в Антарктиду!
   - Зачем так далеко?
   - Чтоб не растаяла... до следующих зимних каникул.
   - Так вы меня отпускаете? - с надеждой спросил я.
   - Сейчас напиши заявление: "Прошу выписать..." и так далее, - делови-
то сказал Дед-Мороз. - Я сбоку поставлю резолюцию. И пойдешь к Снегуроч-
ке: она у нас ведает вопросами прописки и выписки.
   Я достал из портфеля новенькую тетрадку. Но мне жаль было вырывать из
нее чистый лист. Тогда я вынул из середины розовую  промокашку,  написал
на ней заявление чернильным карандашом и протянул Деду-Морозу. Он послю-
нявил немного кончик моего карандаша и вывел в левом углу лиловую  резо-
люцию: "Из каникуляров отчислить. Страну Вечных Каникул закрыть! Дед-Мо-
роз".
   - Отдай Снегурочке: она все оформит.
   - Дедушка, - тихо сказал я, - у меня  к  тебе  есть  еще  одна  очень
большая просьба...
   - Ну, на прощание готов исполнить. О чем твоя просьба?
   - Я ведь почти целую учебную четверть пропустил. Не можешь ли ты  все
знания за это время как-нибудь мне в голову... вложить, что ли?
   Дед-Мороз обнял меня и накрыл своей бородой:
   - Этого ни один, даже самый могущественный и  квалифицированный  вол-
шебник сделать не сможет! Знания - без учения и труда? Нет,  этого,  ми-
лый, никто не сможет...
   Я видел, что ему не хотелось отказывать мне в последней  просьбе.  Не
хотелось, чтоб наше прощание было грустным. И он погладил меня рукавицей
по голове:
   - А вот сделать так, чтоб ребята в классе тебе помогли, это я могу...
   - Не надо, не беспокойся, - ответил я.
   Я был уверен, что Валерик поможет мне и так, без  вмешательства  вол-
шебной силы. Я знал своего лучшего Друга...
   - Ну что ж! Как хочешь, - сказал Дед-Мороз.
   Он уже готов был уйти, но тут я вспомнил:
   - А оправдательная справка? Меня же не пустят в школу. Раньше, если я
пропускал занятия, мне давала справку мама. Или выписывал доктор.
   - Снегурочка оформит, - сказал Дед-Мороз.
   Я пошел к Снегурочке. Вернее, она сама катила мне навстречу на сереб-
ристых роликах. Я протянул ей промокашку с резолюцией Деда-Мороза.
   - А пригласительный билет? - спросила Снегурочка.
   Я протянул ей билет. Снегурочка положила его на одну ладошку, накрыла
другой, потом потерла ладошку о ладошку и отдала мне. Но это уже был  не
билет, а справка о том, что я "в течение полутора месяцев проходил  курс
лечения в медицинском учреждении". Внизу  стояла  подпись:  "Врач  Елки-
на-Иголкина".
   - Сегодня у нас день закрытия! - громко в рупор объявила  Снегурочка.
- Закрывается Страна Вечных Каникул, закрывается ее столица -  Докмераб,
закрывается "Стол заказов"!
   Когда я вышел на улицу, дощечек со словом "Ремонт" у входа уже не бы-
ло.
   "На дне закрытия я сегодня уже побывал. Может быть, успею  еще  и  на
день открытия!" С этой мыслью  я,  "вылеченный"  и  "отремонтированный",
помчался по тротуару, размахивая портфелем.
   И вскоре очутился на той самой дороге, по которой я мог бы идти  заж-
мурившись, если бы в моем городе по тротуарам не  спешили  пешеходы,  по
мостовой не мчались автомобили и троллейбусы и на каждом углу не  подми-
гивали бы своими разноцветными глазами светофоры.
   Сказки кончаются благополучно: одни свадьбой, другие пиром. И такими,
к примеру, словами: "Я там был, мед-пиво пил, по усам текло, а в рот  не
попало..." По случаю своего возвращения из Страны Вечных Каникул я  тоже
закатил пир, если не на весь мир, то  по  крайней  мере  на  весь  двор.
Тут-то и пригодились мне все призы и подарки, от которых (о, чудо!) меня
как-то сразу вновь перестало тошнить.
   Меда и пива не было, но были медовые пряники. И я там был, чай с пря-
никами пил. По усам ничего не текло, потому что усов у меня тогда еще не
было, но в рот попало. И немало!..


ЧЕРЕЗ МНОГО ЛЕТ...


   Вчера в нашей квартире раздались три  торопливых,  словно  догоняющих
друг друга звонка. Я побежал открывать дверь так стремительно,  как  бе-
гал, услышав эти звонки, раньше, много-много лет назад... Соседка  изум-
ленно протерла глаза: ей показалось на миг, что она вместе со мной  вер-
нулась в те далекие годы. На пороге стоял Валерик... Он  приехал  в  наш
город на несколько дней.
   Валерик почта не изменился: был таким же маленьким и  худеньким,  как
прежде, словно навсегда остался мальчишкой. Только на носу появились оч-
ки, и от этого, как сказала мама, "лицо его стало еще интеллигентнее".
   Мама почему-то очень смущалась: то называла Валерика на "вы",  то  на
"ты". А один раз даже назвала по имени-отчеству. Когда он  закурил,  она
вскрикнула: "Ты куришь!" - как вскрикнула бы много лет назад,  когда  мы
были школьниками...
   Мы с Валериком подошли к окну и выглянули во двор, где было все то же
футбольное поле и та же крокетная площадка.
   Валерик неожиданно повернулся ко мне и голосом заклинателя произнес:
   - Смотри на меня внимательно: в оба, глаза! Слушай меня  внимательно:
в оба уха!
   И я вдруг вспомнил, как однажды, в последний день каникул, сказал Ва-
лерику-гипнотизеру: "Ах, если бы эти каникулы никогда не кончались!"
   Валерик тогда вот так же, как вчера, пристально взглянул  на  меня  и
голосом заклинателя произнес: "Смотри на меня внимательно: в оба  глаза!
Слушай меня внимательно: в оба уха! Вообразим, что твое желание сбылось!
Что тогда будет? Все начнется с Дома  культуры  медицинских  работников,
куда ты сегодня идешь на Елку!.."
   И он стал придумывать сказку - ведь я уже говорил вам, что он был со-
чинителем и фантазером. А я... Я в тот день провалился в  Страну  Вечных
Каникул... Как проваливаются в сон. Как иногда погружаются в мечту,  мо-
жет быть, вздорную, но неотвязную.
   Наверно, Валерик и правда был немножко гипнотизером: я  поверил,  что
все, о чем он рассказывал мне, случилось на самом деле. Я так  твердо  в
это поверил, что даже сумел сейчас, через много лет, пересказать вам эту
историю от своего имени, кое-что, конечно, изменяя и добавляя на ходу.
   Рассказывая, я вновь переживал свое детство... И вновь удивлялся, по-
чему Валерик был не подвластен волшебству. Хотя, в общем-то, ясно  поче-
му: сказка сама была подвластна ему, его выдумке и фантазии -  ведь  это
он сочинил ее... Впрочем, не все в этой сказке выдумка. Нет, не все...
   Кружок юных укротителей у нас был. И Дом культуры медицинских  работ-
ников тоже был. И Елка там была. Это я точно помню.
   1970


Ольга Высотская
Новейшая история семьи Деда Мороза
Посвящается С.В.Высотскому
   ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ
   
   
   Встреча двух родственников, живущих далеко друг
   от друга
   
   
   Когда-то очень, очень давно Санта Клаус повстречал очаровательную девушку, имя которой было Грета Фон Морозенштенберг.
   
   Тогда и Санта Клаус был молод душой и телом!
   
   И такая искра зародилась в его сердце, глядя на эту прекрасную девушку, и понял он, что влюбился, наверное. Начал он за ней ухаживать! Ухаживал, ухаживал. Дело уже шло к тому, что Санта был готов сделать предложение руки и сердца.
   
   Но тут выяснилось, что какой-то незнакомец из далекой, далекой России собирается прибыть к нему в гости.
   На чем едет и как - никто не знает. Интернета нет, телефона нет. Но как-то и кто-то ему сообщил об этом визите.
   
   И Санта Клаус начал готовится к встрече. Прибрал домик свой, протер посуду, сходил к мяснику, бакалейщику. Сделал заказ и на другие продукты, по дороге забежав к виноделу.
   
   В общем, приготовился встречать гостя из экзотической страны России.
   
   День ждал, второй, третий, неделю...
   Дорога из России по зиме в Лапландию не очень близка. Девушке Грете Санта Клаус времени, к сожалению, уделял не так много, как раньше.
   
   Наконец, раздался звон бубенцов тройки лошадей, и на пороге оказался русоволосый, лихой, румяный молодой человек и очень-очень похожий на Санту...
   Как говорится в русских сказках: косая сажень в плечах, белозуб, кудряв...
   Одним словом, ну очень, уж хорош собой!!!
   
   И звали этого незнакомца странным именем - Тогда Еще Не Дед Мороз.
   
   Как-то по-родственному, неизвестно на каком языке, они рассказывали друг другу всякие истории, обмолвились и о природе, о погоде, о флоре и фауне в их странах. Ну а потом, отдохнувши после длинной дороги посетили сауну, хорошо откушали, попили и стали говорить, естественно,
   о женщинах.
   
   Санта Клаус вдруг вспомнил о том, что не видел с недавних пор свою возлюбленную и пообещал познакомить российского родственника с нею.
   На том и порешили, и легли спать почивать.
   
   Что из всего этого получилось...
   
Утром, проснувшись, умывшись, позавтракав, прибрав после холостяцкой пирушки дом, отправили гонца с просьбой
   о посещении Греты по ей известному адресу.
   
   Девушка Грета была грамотная, приглашение, написанное на пергаменте, прочитала, нарядилась, причесалась, собрала, приготовленные накануне всякие вкусности, села в карету с кучером и поехала смотреть на заморского (залапланопроливского) гостя Санта.
   
   Когда она появилась на пороге дома, то у нашего Тогда Еще Не Деда Мороза, случилось сердцебиение.
   
   Понял он, что такое с ним впервые, и никогда он больше такого чувства не испытает!
   В голове у него мелькали разные мысли и мечты. В общем, он влюбился с первого взгляда!
   
   И девушка Грета также была смущена.
   И у нее возникло сердцебиение. Никогда в жизни у нее не было прилива крови к щекам, а тут это случилось.
   
   Вот так стрела Амура пронзила сразу два сердца, как бывает это у волшебных персонажей и не только у них, волшебных...
   
   А дальше, как в красивом романе!
   Прискакал на отдохнувшей тройке с бубенцами наш герой Тогда Еще Не Дед Мороз, прямо к дому Греты, конечно же, ночью. Постучал в окошко, рухнул на колени, прокричал на неслыханном для нее русском языке признание в любви и склонил свою буйную непокрытую голову...
   
   Спросонья Грета, конечно же, ничего не поняла, но, приглядевшись в ночной мгле на стоящего перед ней на коленях Тогда Еще Не Деда Мороза, заметалась по своему дому, собрала необходимые и совершенно бесполезные, но очень ценные для ее женского сердца вещи. Выскочила к нашему герою, подумав при этом, что ж она такое делает, и вскричала "О! Мин Херц!" И ночная мгла, поглотила их обоих.
   
   Решение Санты.
   
   Поутру, проснулся Санта, стал звать своего родственника, искать, но не нашел.
   А когда он узнал, что исчезла еще и его Дама Сердца, то все понял и очень расстроился.
   
   Но на всякий случай, решил проехаться к границе, в чем-то убедиться. Сел на своих любимых оленей, обогнул залапланопроливские просторы, послушал грустное пение ветра, пригорюнился и вернулся в дом.
   Сел за стол, хлебнул виски с горя и твердо постановил, что нет у него знакомых в далекой России. И что свое сердце теперь, он будет беречь, и никогда не отдаст его ни одной женщине.
   
   Стукнул кулаком по столу так, как это делал Тогда Еще Не Дед Мороз при эмоциональных рассказах о своем житие бытие, и с принятым решением лег почивать.
   И никакие сны ему больше не снились до определенной поры.
   
   Песня, звучащая из двух сердец, одновременно...
   
   Тем временем Тогда Еще Не Дед Мороз и Грета, мчались на тройке в ночи, распевая громко песни веселые. Грета на неясном для Тогда Еще Не Деда Мороза языке, и Тогда Еще Не Дед Мороз на совершенно невнятном языке для Греты. Но мелодия их песен была одна и та же и очень красивая.
   
   И что самое примечательное - ни Грета, ни Тогда Еще Не Дед Мороз этой мелодии не знали раньше.
   
   Не замечая времени и расстояния, пересекли они границу, промчались мимо ночных заснеженных городов, сел, деревушек и, наконец, оказались в маленьком местечке под каким-то там названием, которое Грета прочитать не смогла...
   
   И вот они остановились у маленькой избушки. Тогда Еще Не Дед Мороз пошел распрягать своих коней, а Грета огляделась....
   
   Песня, которую они пели вдвоем, закончилась. Наступила тишина, ночь, и только где-то вдали скудно горели огоньки.
   Кругом было темно от заснеженных высоченных елей, где-то раздавался лай собак и вой волков. Грете стало не по себе.
   
   Но тут появился любимый, скинул свою шубу, расстелил на снегу, помог Грете выйти. Подвел к крылечку, открыл дверь, и ввел ее в дом.
   
   Дома было темно и холодно. И что в этом доме, и как, не было видно. Когда Тогда Еще Не Дед Мороз зажег свечи и растопил печь, то перед глазами Греты открылось во всей красе холостяцкое жилье.
   
   Не буду описывать этот интерьер, и в каком состоянии была эта избушка, а отдаю Вам на растерзание Вашему воображению.
   
   Тяжело вздохнула, Грета, пригорюнилась...
   . Но, Тогда Еще Не Дед Мороз, полный оптимизма и любви, был рядом! Он говорил и шептал ей всякие замечательные слова, смысл которых она не очень понимала, но сердцем чувствовала, что это то, что она всегда хотела услышать от того единственного и неповторимого, о котором мечтала...
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   ИСТОРИЯ ВТОРАЯ.
   
   
   Спустя пятнадцать лет.
   
   Семья! Дети!
   
   Все что прошедшее - то мило...
   
   Не будем описывать, как Грета приводила в порядок дом, рожала детей, как разговаривала и убеждала Тогда Еще Не Деда Мороза в своих житейских мудростях. А мы знаем, что женщины мудрее мужчин.... И не спорьте....
   И вот, наконец, дети - такие замечательные сыновья! Накормлены, напоены, обстираны. Растут в эстетике... Все очень хорошо!!!
   
   Тогда Еще Не Дед Мороз превратился уже в Почти Деда Мороза. Он прекрасный отец, почти Пьер Безухов, хотя в родственниках Льва Толстого у них не было.
   Лев Толстой был их соседом и приходил читать долгими зимними вечерам главы из романа "Война и Мир". И Грета, утирая слезу, слушала этот роман.
   
   Она стала сентиментальной. Еще бы... Столько мальчишек и ни одной девочки.... Сыновья были бедовыми.
   
   
   Мальчишки, и такие славные, но такие разные:
   
   Сашенька Пушкин Почти Дед Морозович
   Один Саша Пушкин Почти Дед Морозович чего стоил. Бедокурил, ни минуты не сидел на месте. И все время просил у Греты какую-то няню.
   Почти Деду Морозу посоветовали в соседней деревне тетеньку одну, которую звали Арина свет Родионовна.
   
   Отзывались о ней в деревушке как об очень сердешной, и с фантазией. Правда, принимала она, хоть редко, горькую.... Расслаблялась так от своих фантазий. Выпьет добрая старушка, и беседы с кем-нибудь ведет. А для Сашеньки необходимо и поговорить было. А потом он что-то пером записывает, зачеркивает и опять пишет.
   
   Вот, Арину свет Родионовну в качестве няньки, Грета и позвала.
   
   
   Ганс-Христиан Андерсен Почти Дед Морозович
   
   Другой сынок - был назван в честь двух дедушек Греты, Ганс-Христиан Андерсен Почти Дед Морозович. Ему не нужна была никакая няня. Он сидел в углу горницы и писал днями и ночами, и тоже гусиным пером.
   
   И когда у всех соседей закончились гусиные перья, то пришлось Грете заводить своих гусей и выводить очень определенную породу - суперперьевую. Так как ну, очень нужны были перья для творчества сынишек.
   
   Николенька Римский-Корсаков Почти Дед Морозович
   
   Николенька Римский-Корсаков Почти Дед Морозович грезил все время военными действиями и, играя в солдатики, что-то всегда мурлыкал себе под нос. Грета обратила внимание на то, что у мальчика абсолютный слух и купила ему музыкальные инструменты - скрипку и фортепиано.
   
   Но Николенька пытался скрипку использовать совершенно для других целей. Между струн, лежащей на полу скрипочки, он помещал своих игрушечных солдатиков и пытался их, этих солдатиков, отправить в водное путешествие на скрипочном кораблике. Грета всегда вовремя спасала инструмент, вытаскивала солдатиков из струн и принуждала мальчика осваивать музыкальные азы.
   
   Томас Эдисон Почти Дед Морозович
   
   Другой сын Томас Эдисон Почти Дед Морозович был назван в честь двоюродного американского дяди Греты. Это был удивительный ребенок! Из всего скарба домашнего он все время что-то сооружал.
   
   А для хозяйственной Греты это было мученье! Так как она не могла периодически найти предметы бытового домоводства. А когда она обнаруживала их в каком-нибудь углу, в виде определенного сооружения, то внимательно рассматривала, а затем расспрашивала Томаса Эдисона о том, что это такое.
   
   Сын ей объяснял долго и, как ему казалось, доходчиво. После чего Грета смеялась и уговаривала Томаса Эдисона вернуть ее скарб, разобрав свое изобретение. Он разбирал, возвращал, но на следующий день Грета опять не находила каких-то бытовых предметов. И в углу опять было какое-то новое изобретение.
   
   Тем не менее, когда Николеньку Римского-Корсакова Почти Деда Морозовича заставляли играть на скрипке, то Томас Эдисон всегда выручал брата, забирал у него инструмент и играл Грете виртуозно те мелодии, которые намурлыкал ему братец Николенька!
   
   Альберт Эйнштейн Почти Дед Морозович
   
   Еще одного сыночка звали Альберт Эйнштейн Почти Дед Морозович. Он был назван в честь пятиюродного германского дяди Греты. Мальчик был очень активный. Все время что-то творил, ничего не доводил до конца, все бросал и повторял всегда при этом одну и ту же фразу, что все, мол, относительно.
   
   Грета даже обращалась к местному лекарю-знахарю по поводу этого высказывания. Но лекарь-знахарь, посмотрев на Альберта Эйнштейна Почти Деда Морозовича и поводив руками возле его головы, гордо возвестил, что этот ребенок покажет еще много чего этому миру! И что у него великое будущее! И, вообще, он будет играть с деньгами как с фантиками.
   
   При этом, закатив глаза, он повторил фразу Альбертика Эйнштейна Почти Деда Морозовича о том, что ВСЕ ОТНОСИТЕЛЬНО и упал пред ним на колени.
   
   Грета подумав о том, что лекарь-знахарь сбрендил, быстро убежала, схватив в охапку сыночка.
   
   Ванечка Почти Дед Морозович
   
   Ну и младшенький сынок у них - Ванечка Почти Дед Морозович. Ванечка был голубоглаз и белокур, тих и неговорлив. И каких-то особенных наклонностей у него не было. Он не писал гусиными перьями, не играл в солдатики, не пиликал на скрипочке, не пел, ничего не изобретал. Кушал, спал и о чем-то мечтал и ничего не сообщал Грете и Почти Деду Морозу о своем мировоззрении, а просто взирал на мир огромными глазами.
   
   Грета сбегала с ним к лекарю-знахарю.
   
   К сожалению, в этой местности проживал только один волшебник-эскулап. Тот, боязливо осмотрел ее сына. Поспрашал отрока о том, о сем, не дождался ответа, глубоко вздохнул, закатил глаза и сообщил Грете такую пророческую фразу о том, что ждите, мол, от подросшего Ивана некоторых событий, начиная от подвигов и кончая биопроизводством известного сказочного персонажа женского полу. Ну, а насчет открытий и шедевров, забудьте!
   
   Затем этот лекарь-знахарь растрезвонил всем соседям , что Иван-младший сын уважаемых родителей, к сожалению, не очень умен якобы, и стала вся деревня звать его шепотом Иван Дурак Почти Дед Морозович.
   
   Вот такая семья была у Почти Деда Мороза и Греты.
   
   Племянник Сашенька Островский
   
   Периодически к ним в дом привозили племянника Почти Деда Мороза Сашеньку Островского. Он, к сожалению, рано лишился матушки, и Грета окружала его теплом и лаской. Сашенька Островский играл с мальчишками, рассказывал им про житие-бытие в столице и пересказывал о том, что он прочитал в огромной отцовской библиотеке.
   
   
   
   
   
   Вот так они и жили.
   
   Вот так они и жили. Грета идеально вела домашнее хозяйство. Дома у нее было уютно и чисто, пахло всегда вкусными блюдами, везде лежали белоснежные скатерти и салфеточки, окошки сверкали, в шкафчиках было все убрано. Дети румяны, чисты, накормлены, ухожены. Почти Дед Мороз выхолен, кудряв, в теле и с сияющим влюбленным взглядом.
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ
   
   Родственники и соседи бывают разные...
   Хозяйка Медной Горы...
   
   Три раза в год заезжала родственница Почти Деда Мороза - Хозяйка Медной Горы ,с подарками из металлов и самоцветов, вкушала отменную еду, приготовленную Гретой, была строга, долго не засиживалась и, поджав губы, уезжала.
   
   Оно было и понятно. С личной жизнью у родственницы сплошные проблемы, детей не было, дружить с ней было опасно, (такие слухи ходили), а сидеть в своем медно-самоцветном хозяйстве круглый год ей было скучно. Королевство ее очень большое, пустовало. Никто не допускался до ее красивых залежей, любовалась она этим только сама. И слухи об ее богатстве облетели всю землю.
   
   Приезжали к ней свататься всякие дяденьки, но не могла забыть она Степана Петровича, которого сама же и погубила.
   
   Это, во-первых, а во- вторых, в то время не лежала у нее душа к заморским гостям. Единственный, к кому очень тепло относилась наша дама, это был Санта Клаус, о котором ходили сказочные слухи. Но, как мы помним, он решил больше не обращать на женский пол никакого внимания.
   
   Санта Клаус занялся добрыми делами. Он стал помогать детишкам и взрослым! И так у него это здорово получалось, что весь мир о нем говорил и восхищался им!! Он стал самым настоящим волшебником, и все, о чем он думал и мечтал, у него получалось! Он научился слышать мечты и просьбы детей и взрослых, и почти всегда их исполнял!
   
   Особенно у него это получалось перед Рождеством! Он успевал все-все!!! У него были скрытые помошники-единомышленники, которые в трудную минуту прилетали к нему на помощь! И весь мир ждал появления Санты!!!
   
   Слухи о деятельности Санта Клауса дошли до Почти Деда Мороза. Принесла эти слухи, конечно же, Хозяйка Медной Горы.
   
   После очередного визита в дом к Грете и Почти Деда Мороза, Хозяйка Медной Горы попросила счастливого отца семейства проводить ее до транспортного средства ейного. И ласковым голосом, не без иронии, поведала Почти Деду Морозу историю о том, что пока некоторые здесь лица мужского пола плодятся, греются у домашнего ухоженного очага, сытые, да выхоленные, живут спокойной жизнью и в ус не дуют, то другие, и зовут их Санта Клаус, покорили почти весь мир!!
   
   И еще более сладким, и ехидным голосом сообщила о подвигах бывшего соперника Почти Деда Мороза. Затем с елейной улыбкой села в транспорт и укатила к себе в свое царство.
   
   Последствия визита Хозяйки Медной Горы...
   
   У Почти Деда Мороза почему-то испортилось настроение. Умеют же "добрые" женщины донести сведения о достоинствах других мужчин так ненавязчиво.
   
   Проводив соседку и, обойдя вокруг дома два раза, Почти Дед Мороз вернулся в дом мрачнее тучи.
   Грета заподозрила неладное. Успокоила и уложила детей спать. Мальчишки каждый раз после приезда Хозяйки Медной Горы были не совсем адекватны. Грета присела рядом с Почти Дед Морозом и ласково спросила у него про настроение, на что получила невнятный ответ.
   
   Грета знала русскую пословицу на тему утра и вечера, что из них мудренее. Решила оставить мудрость на утро и отправилась в супружескую почивальню. Проснувшись утром, не обнаружила супруга на ложе, огорчилась, но не придала значения.
   В доме, Почти Деда Мороза тоже не было. Призадумалась Грета, но начала заниматься всяческими домашними делами, а вы можете себе представить, сколько у нее было дел по дому...
   
   Баба Яга !
   
   В дремучем соседнем лесу жила Баба Яга. Достаточно сварливая и вредная старушенция. Какой она приходилась родственницей Почти Деду Морозу уже никто не помнил. Но какая-то общая кровь у них присутствовала, правда неизвестно с какой стороны.
   
   Однажды, пролетая над домиком Почти Деда Мороза, заглянула она в гости к родственнику. Захотелось ей повредничать, да поворчать, гадости да пакости какие-нибудь сделать. Но, попав в дом к нему, остыла, сама не зная, почему. То ли Грета ей приглянулась, то ли понравилось ей как ее встретили, накормили, обогрели, то ли устала от одиночества.
   
   К тому же Грета постелила ей мягкий теплый коврик в ступу, подарила уютные легкие валеночки, которые даже на костяную ногу подошли, накинула пуховый платок на худенькие плечики Бабули Ягули. В общем, подружились они.
   
   Умиляли Бабу Ягу и мальчишки. Она даже забыла о своих каннибальских наклонностях и неудобной печке.
   
   Больше всего ей полюбился Сашенька Пушкин Почти Дед Мороз. Она ему рассказывала о леших, дубах, русалках, белочках с золотыми орешками и всяких других невиданных дяденьках и тетеньках.
   
   Единственное, что омрачало настроение Бабы Яги, так это нянька Арина свет Родионовна, так как не одобряла няня такой привязанности с двух сторон. Но как - то один раз две старушки поговорили, выяснили отношения и пришли к общему консенсусу.
   
   Итог этой беседы был следующий! Баба Яга в воспитание Сашеньки не лезет, плотоядно на него не смотрит, только притчи да байки свои ему рассказывает. А Арина свет Родионовна, во время общения этих двух лиц, тихо сидит в уголочке на стульчике, может чуть-чуть выпить горькой для снятия стресса, и молчит, не встревая в их беседы.
   
   Еще очень просила Арина свет Родионовна, чтобы Баба Яга не катала Сашеньку в ступе, мало ли что может произойти с транспортным средством в воздухе. На том и порешили!
   Баба Яга была очень частым гостем в доме Почти Деда Мороза!
   
   Так вот, решила родственница Баба Яга навестить дом Почти Деда Мороза. То ли почувствовала что-то неладное, то ли соскучилась.
   
   Приземлилась около дома, поставила на стоянку свою комфортабельную ступу. Эту ступу семья Почти Деда Мороза отмыла, покрасила в разноцветные веселые краски, утеплила. Метлу каждый год обновляли, привязывали веточки волшебные, рукоятку метлы отполировали и сделали кожаную обмотку.
   
   А владелице данного транспортного средства сшила, Грета перчатки на ее старенькие ручки, чтоб они не мерзли в зимнее время. Да и не в зимнее, так как скорость ступы, после приведения ее в порядок, значительно увеличилась, а в атмосфере, как известно, ветра.
   
   Пришла Бабуля Ягуля в дом, обняла мальчишек, поцеловала Грету, раздала маленькие подарочки и уселась за стол.
   
   Грета ее накормила, напоила, расспросила как дела в лесу и Избушке. Закончила ли владелица Избушки косметический ремонт в своем домике? Обитатели леса живут ли в согласии и мире?
   
   Так за тихой мирной беседой и трапезой день прошел.
   
   Собираясь домой, Баба Яга вспомнила о хозяине дома. Поинтересовалась его здоровьем. Не приболел ли он, так как он не почтил своим присутствием дальнюю родственницу, не вышел, не поздоровался и даже не попрощался. На что, получила невразумительный ответ Греты, но забрала приготовленный туесок с едой.
   Задумчиво попрощавшись с семьей Почти Деда Мороза, Баба Яга погрузила свое тщедушное тело в ступу и улетела, подумав про себя, что надо бы поспрошать у лесного народа, птиц и животных, что же произошло в этой семье.
   
   Почти Дед Мороз в раздумьях и действиях
   
   Почти Дед Мороз тем временем бродил уже сутки по лесу в раздумьях. Больно задели слова Хозяйки Медной Горы его за живое.
   
   Дело в том, что он уже давно раздумывал о том, что надо бы заняться каким-то делом, но ничего в голову ему не приходило. Не хотелось бы размениваться на мелочи, а сделать что-то грандиозное, доброе и волшебное! Но что же за дело такое?
   Может, строить волшебные дома в России? Ан, нет! Для этого нужны люди, стройматериалы.
   
   Может, открыть волшебные лавки? Нет, не получится. Нет такого количества волшебных предметов, да и не правильно это.
   
   Может договориться с дальней родственницей Бабой Ягой и открыть в ее заповедном лесу волшебный уголок, в который будут приезжать взрослые с детьми со всей России?
   
   Баба Яга договорится с обитателями леса. И звери, и птицы, и всякие якие жители этой местности, типа Лешего, Кикиморы, Водяного, да Соловья Разбойника будут собираться в этом уголке для обозрения их приезжими. С этими мыслями он и отправился к дальней родственнице.
   
   Подошел к Избушке и обнаружил, что хозяйки нет дома. Но мы все знаем, как открывается при помощи волшебных слов дверь в то жилье.
   
   Прокричав Избушке, чтобы она повернулась, как полагается, Почти Дед Мороз вошел в дом и оторопел. Давно он не был у Бабы Яги в ее избе. Часть жилища была приведена в относительный порядок, а часть была в полной разрухе.
   
   А что мы хотели, женщина одна без мужчины и пожилая, к тому же.
   А так как Почти Дед Мороз был мужчиной в полном расцвете сил, деятелен и добр, то засучил рукава, нашел какие-то примитивные инструменты и материалы в кладовке и взялся за дело.
   
   Что-то починил, что-то подкрасил, что-то подклеил, утеплил окошечки, прочистил печку, затопил. ... И так у него быстро и хорошо все получилось, что даже самому понравилось!
   
   В доме все успел сделать и пошел на улицу, расчищать стоянку для транспортных средств. Нашел сломанную лопату, починил, убрал снег, почистил тропинки к дому. А как мы знаем, когда руки заняты, голова отдыхает!
   
   
   Встреча Бабы Яги и Почти Деда Мороза
   
   Вот таким румяным, улыбающимся и увидела его, подлетающая на своем транспортном средстве, Бабуля Ягуля. Приземлилась, огляделась, обрадовалась!
   
   Почти Дед Мороз помог родственнице изящно выбраться из транспортного средства, подумав при этом, что неплохо бы сделать еще высокую парковочную площадку с самоспускающейся лесенкой для пожилой женщины, и проводил даму в дом.
   Баба Яга прихрамывающей походкой вошла в дом и оторопела!
   
   Стены были выкрашены в ту краску, которую она приготовила для частокола вокруг своего хозяйства. Краска была ярко зеленого цвета! Рамы у окошек сверкали солнечным оранжевым цветом!! Печка была голубая! В ней весело горел огонь.
   
   Стол, который был прислонен к стенке, так как у него раньше была отломана одна нога, гордо стоял посередине горницы на всех четырех ногах! Полочки были прибиты к стенке! На шкафчиках висели дверцы, которые раньше были именем прилагательным, стоя отдельно в углу Избушки!
   
   Другое дело, что вся горница была завалена скарбом и вещами, которые лежали на полу и везде, где можно!
   От этого порядка-непорядка, Баба Яга на минутку потеряла сознание, хотя старушка она была крепкая.
   
   
   
   
   
   Планы Бабы Яги на ближайшее будущее...
   
   Очнулась Баба Яга в кресле-качалке отремонтированном, куда ее бережно погрузил Почти Дед Мороз.
   
   Осмотрев мутным взглядом еще раз свое хозяйство, Баба Яга решила, что не все так плохо, и на крайний случай есть Грета, к которой она обратится, если не справится сама с расстановкой предметов на полочках, да и в шкафчиках.
   
   Тяжело вздохнула и заулыбалась, подумывая, что нужно бы обмыть потом почтидедморозовский ремонт! Пригласить в гости Лешего, да Водяного, подумать насчет Соловья-разбойника, а из подружек Кикимору! Гульнут, тряхнут стариной, главное, чтоб потом не натворить всяких подвигов в лесу!
   
   Лешего и Кикимору нужно будет вразумить и взять с них клятвенное обещание, чтоб после буйного веселья, с людьми, которых они повстречают на обратном пути, поступали правильно, в лес не заманивали и не бросали там с пронзительным хохотом, а обходили стороной.
   
   Соловью Разбойнику нужно будет дать зелье против его свистелок, а Водяному успокоительное, а то русалки с золотыми рыбками переедут на постоянное проживание в другой водяной источник.
   
   Прокрутив в голове сценарий праздника, в отдельно взятой лесной избе, и представив себе это веселье, старушка мечтательно заулыбалась.
   
   Вкусная трапеза, а затем и серьезная беседа...
   
   Тут подоспел самовар, появились на столе всякие яства, переданные Гретой в качестве гостинцев для родственницы.
   
   . Присели Баба Яга и Почти Дед Мороз за стол и начали трапезничать. Бабуля Ягуля была после гостей и шока, и аппетитом не страдала , а Почти Дед Мороз давно не ел, наработался, надумался и весь недельный запас гостинцев съел за пятнадцать минут!
   
   Довольные и благостные, они придвинулись ближе к растопленной печке и задумались. Каждый думал о своем.
   .
   Баба Яга о том, как начинать разговор что, мол, происходит с Почти Дедом Морозом. А Почти Дед Мороз о собственном деле, и как приступить к беседе с родственницей о задуманном накануне.
   
   Помолчав некоторое время, отец семейства начал излагать свои замыслы и планы насчет выделенного участка в лесу и привлечения обитателей данной фауны и флоры.
   
   Баба Яга выслушала взволнованную речь Почти Деда Мороза, подумала чуть-чуть... и отказала. Мотивируя, совсем не по-женски, а по-хозяйски.
   
   Мол, что ж тогда получится в лесу? Звери должны будут бросать своих малышей, дела? Мчаться на один-два дня на какой-то выделенный участок, позировать перед взрослыми и детьми?
   
   Птицы не будут вить гнезда, собирать жучков, да букашек, белки не успеют сделать запасы на зиму, это в летнее время.
   
   А зимой? Вынимай кого-то из берлоги или из нор. Птицы, долетая до этого пункта назначения, отморозят себе крылья.
   Что уж говорить о Лешем, Водяном, Кикиморе, да Соловье Разбойнике.
   
   Мало того, что у детей будет шок, глядя на этих неэстетичных для людей персонажей. Ведь в клетку их не посадишь, обидишь этим
   смертельно, да и не на пользу им самим. Совсем озвереют и в гости ходить откажутся.
   
   А потом и взрослых с детьми в лес не затащишь никогда в жизни. Насмотрятся того, чего им не надо. Знают они, что в лесу кто-то живет, невиданный, и пусть знают, но не видят. Так что в лесу будет разруха, а в самом заповеднике бардак.
   
   И , несмотря на то, что Почти Дед Мороз и Баба Яга родственники, президент лесного государства, кем является эта пожилая женщина, вместе со своими премьер министрами, не допустят ни за что такого мероприятия!
   
   Идея, конечно, хорошая, добавила президентша, но утопическая! А топить свою вотчину, нет никакого желания. Живет она здесь, и все этим сказано!
   
   Почти Дед Мороз сначала оторопел от такой рассудительности родственницы, потом включил свой мужской ум, убрав эмоции, и согласился. Был не прав, исправлюсь, молвил он. И опять пригорюнился, впав в тоску.
   
   Баба Яга, прожив долгую и совсем не безупречную жизнь, все поняла. Не стала расспрашивать Почти Деда Мороза о семье. Вникла в то, чем он мается, обещала подумать и навести справки о великих подвигах.
   
   Уложила его спать на топчане, отправив гонца к Грете с сообщением, что ейный супруг в безопасности, в добром здравии, сыт, в тепле, но в меланхолии. Пусть она не беспокоится, психотерапию проведут знающие, вылечат и помогут. Связь будут держать, события описывать, все будет на контроле.
   Главное, погода в доме, а все остальное ерунда!!!
   
   Пламенный привет Сашеньке Пушкину Почти Дед Морозу и няньке, Арине свет Родионовне с наилучшими пожеланиями. Главное, чтоб нянька не настраивала мальчика супротив родственницы, а побольше помогала Грете по хозяйству.
   
   А Бабулька Ягулька поможет любимым родственникам, чем сможет! На том и досвиданькается и целуется!
   
   
   
   
   Действия и дальнейшие увещевания...
   
   Подождав пока Почти Дед Мороз заснет, Баба Яга засобиралась. Оделась, обулась, вышла потихонечку из дома. Завела свою ступу и полетела в ночную даль. Разбудив птиц и пошептавшись с ними, отправилась к Лешему, Водяному, Кикиморе, Соловью Разбойнику. Предварительно с ними переговорила, заодно пригласила на вечеринку, посвященную почтидедморозовскому ремонту, и вернулась домой.
   
   Постелила себе на печке перинку пуховую, положила подушечку мягкую, тоже из пуха, накрылась лоскутным одеяльцем, поблагодарила мысленно Грету за сии постельные принадлежности, обдумала информацию, полученную ночной разведкой, и погрузилась в сон.
   
   Проснувшись утром рано, разогрев еду из того, что осталось, разбудила Почти Деда Мороза, накормила, напоила и начала вести с ним вразумительные беседы.
   
   Дескать, ты у нас самый счастливый представитель мужского пола в округе. У тебя шесть мальчишек, да какие! Все талантливые! Даже Ванечка пока еще не подрос, но лекарь-знахарь обещал ведь подвиги! Не всем же детям заниматься только творчеством, должна быть и динамика!
   
   А какая у тебя жена! Такую бы жену каждому мужику, тогда бы на земле был бы рай!
   И не было бы тогда Леших, Водяных, Соловьев-разбойников и прочей всякой нечисти на земле. И пошли они на эти нелюдские подвиги, потому что одиноки. А бедные, бедные представительницы слабого пола, такие как она , Кикимора , Хозяйка Медной Горы и некоторые... Одинокие, злобные, мерзкие. Не встретили они такого, как он, и что теперь?
   
   А попробуй сейчас исправить ситуацию, увы,... уже ничего не получится. Даже если выдать замуж Кикимору за кого-то, типа Лешего, Водяного или Соловья-разбойника, то что это будет? Скандалы, дележка территории, игры всякие нечеловеческие.
   
   А не дай Бог, родят детей, неведомых зверюшек? Не будет тогда покоя в лесу! Все разбегутся и разлетятся в другие лесные угодья, и наступит конец данному волшебному оазису. Все надо было делать в свое время!
   
   А Почти Дед Мороз таааакой молодец! И дом у него, и гуси, и люди вокруг него, и дети, и жена, и слава в округе! Так, что ступай с Богом в свой дом, береги жену, балуй и воспитывай детей.
   
   Отдельное слово....
   
   И отдельное слово молвила о Хозяйке Медной Горы. Слово неласковое, а послесловия тем более. В частности, напоминание о бедном Степане Петровиче, спровоцированном и погибшем. И еще то, что надо меньше слушать всяких, хоть и богатых, но одиноких, зловредных и завистливых тетенек!
   
   Внял совету родственницы Почти Дед Мороз и радостно отправился в свой светлый дом, осознав, что очень соскучился по своим любимым детям, жене, лошадкам и даже гусям, вместе с нянькой Ариной свет Родионовной.
   
   Прилетев на крыльях любви, обняв и расцеловав все свое огромное семейство, Почти Дед Мороз занялся хозяйственными и домашними делами с большой радостью.
   
   И все бы хорошо, но червяк сомнения снова начал расти. Как не изгонял Почти Дед Мороз его, все равно этот червяк рос, рос и вырос.
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   ИСТОРИЯ ЧЕТВЕРТАЯ
   
   Спустя две недели...
   
   Спустя две недели, с утра пораньше, опять появилась богатая родственница Хозяйка Медной Горы в доме Почти Деда Мороза. Зачастила. Птичья почта тут же сообщила об этом Бабе Яге.
   
   А Баба Яга в этот момент готовилась к вечернему приему гостей, которых она собиралась приветить и показать им свой почтидедморозовский ремонт.
   
   Грета уже помогла ей с укладкой различного скарба по местам, да еще приложила свою руку к созданию уюта. Принесла цветочки в горшочках, различные скатерки, салфеточки. Картиночки всякие повесили на стены избушки.
   
   Во общем, стала у Бабы Яги не Избушка, а загляденье!!! Просто пряничный домик с внутренним и теплым уютом.
   
   А сама Баба Яга была в домашнем платье, в полосатых гетрах, в тапочках с помпончиками, в кружевном фартучке, с вымытыми и уложенными волосами! Не старая карга, а прелесть!
   
   Грета учила ее готовить всякие вкусности, но как она ни старалась, ничего у Бабы Яги не получалось. Мы же помним, как питалась раньше старушка. Либо кого-то запекала в печи, не потроша, либо сидела на сухопродуктах, типа корешков, ягодках, грибочках.
   
   Грете, в конце концов, ученица бестолковая надоела, и она предложила свои услуги.
   Ей все равно сколько готовить. Будет она готовить на одну-две порции больше, и с нарочным передавать Бабуле Ягуле! А та в печке разогреет и поест.
   
   Ну, а когда у родственницы будут гости, что бывает крайне редко, то с удовольствием поможет. Приготовит все-все, только с изготовлением всяких зельев у нее большие проблемы. К этому она прикасаться не будет никогда! На что Баба Яга хмыкнула и сообщила Грете шепотом, что по изготовлению такого рода напитков, равных в природе ей не существует!
   
   Баба Яга уже раскладывала на тарелку пирожки с луком и грибами, когда к ней прилетела почта, в лице дятла.
   
   Дятел приземлился на специальную почтовую дощечку, клювом оттелеграфировал о прибытии в семью Почти Деда Мороза не очень желанной и недоброй гостьи и улетел в лес. Сообщив еще при этом, что дрозд находится в засаде, и если что-то произойдет экстренное, то он обязательно на своем дроздовом языке передаст информацию.
   
   Баба Яга призадумалась. Для приема гостей было уже все готово. И еда, и беседы, и зелье, и успокоительное, и кое-что другое.
   Гости придут к вечеру, и поэтому она, переодевшись в дорожную одежду, вышла из своей Избушки.
   
   Приказав Избушке повернуться к лесу как полагается, взгромоздилась в ступу, включила самую быструю скорость и отправилась в дом Почти Деда Мороза.
   
   Приземлившись на площадке у дома, по дороге продумав план действий, степенно вылезла из своего транспортного средства и направилась к крыльцу. Проходя, увидела сверкающую медью полуповозку-полукарету Хозяйки Медной Горы, недобро улыбнулась и вошла в дом.
   
   
   
   Ох, уж эта Хозяйка Медной Горы....
   
   Все взрослое семейство восседало за столом.
   Хозяйка Медной Горы, сверкая самоцветами с ног до головы, сидела на почетном месте, вкушала пищу и о чем-то вещала.
   Судя по внимательным лицам Греты и Почти Деда Мороза, вещание было об очередных подвигах Санта Клаусе.
   
   Баба Яга разделась, пожелав всем здоровья и долгих лет жизни, присела на второе почетное гостевое место, налила себе чаю и принялась слушать.
   
   Такой слушательницы Хозяйка Медной Горы в своих планах не имела и насторожилась.
   Не нравилась, ох не нравилась ей семья Почти Деда Мороза. Даже не это, а она завидовала и Грете, которая когда-то была возлюбленной Санты, а потом влюбилась как дурочка и бросила его! Ну вышла замуж за Почти Деда Мороза, ну нарожала мужиков, ну ведет домашнее хозяйство, ну получается у нее все хорошо, ну и что!
   
   Порадоваться бы Хозяйке Медной Горы за своего соплеменника, что так у него все здорово, ан, нет! Не получается!
   
   У самой всякого богатства навалом! Вон, какую карету из меди ей сделали! А внутри- то как! Убранство в драгоценных камнях, да в бархате и в золотой парче! Грета с Почти Дед Морозом посмотрели, да порадовались, вместо того, чтобы зубами скрипеть от зависти! Ненормальные какие-то! Нет, чтобы жилищные условия свои улучшить, денег в долг взять у нее, она бы дала. Так живут ведь в небольшой избушке, трехкомнатной с таким количеством народа!
   
   Так думала Хозяйка Медной Горы, продолжая в своих речах прославлять Санта Клауса.
   
   Дело в том, что неделю тому назад в гости к ней, по ее приглашению, приезжал Санта. Клаус. Хозяйка Медной Горы, как мы знаем, имела на него брачные виды. Написав Санте, что ей необходима его помощь и оставив свой почтовый адрес, она приготовилась к встрече с ним.
   
   Санта Клаус приехал на помощь, предварительно сделав большой крюк по дороге, чтобы не травмировать себя и семью Почти Деда Мороза нечаянными встречами.
   
   Хозяйка Медной Горы встретила его по полной программе. Ох, уж она постаралась. Ее дворец был вычищен, сверкал драгоценными камнями, золотом, медью, серебром! На блюдах из драгоценных металлов были разложены всякие вкусности. Сама Хозяйка была в кружевах и бархате, в украшениях.
   
   Санта Клаус одобрил чистоту в доме. Поинтересовался, не тяжело ли натирать и ухаживать за всякой утварью из таких металлов? Откушал и приступил к расспросам о проблемах дамы.
   
   Хозяйка Медной Горы, пригорюнившись, и пустив слезу, поведала о своем тяжелом и тоскливом женском одиночестве. Как ей тяжело жить, тащить все это огромное хозяйство одной, и как было бы хорошо, что б рядом с ней был замечательный, мудрый и мужественный мужчина такой, как Санта Клаус!
   
   На что Санта, чуть подумав, сказал, что попробует присмотреть ей жениха где-нибудь в Лапландии. Мужчины там славные и если кто-то ему попадется в качестве жениха для такой дамы, то он непременно ей отпишет. И обязательно, устроит им встречу на предмет брака.
   
   Оглядев внимательно еще раз хозяйство, спросил ее, не хочет ли она заняться благотворительностью. Помогать нуждающимся, детям?
   
   Хозяйка Медной Горы не ожидала такого предложения, но обещала подумать. И стала расспрашивать о его делах, связанных с благотворительностью.
   
   Санта Клаус по своей наивности стал рассказывать, что он сделал, что еще ему предстоит. Затем откланялся, сел в свою упряжку и отбыл на вотчину.
   
   Вот во время посещения дома Почти Деда Мороза и Греты, Хозяйка Медной Горы всячески в красках расписывала подвиги Санты, которые он ей достаточно скупо поведал. Рассказывала о том, какой красивый и умный он. Как помогает детям, обездоленным. И, вообще, чуть ли не обещал жениться на ней!
   
   Проговорив это все со змеиной улыбкой, быстро попрощалась, вышла, села в свою медную повозку и отбыла, весьма довольная реакцией семейства.
   
   
   Жалкие попытки Бабы Яги...
   
   После ее отъезда в доме Почти Деда Мороза повисла тишина.
   
   Баба Яга попыталась весело рассказать о том, что ей сегодня предстоит! Какой у нее план на сегодняшнюю вечеринку! Какая разработана ею, первый раз в жизни, анимационная программа для приема гостей! Какие загадки и фанты задуманы! Какая музыка будет звучать сегодня в ее Избушке!
   
   Грета, вежливо выслушав и улыбнувшись, ушла к детям, а Почти Дед Мороз впал в депрессию. Как сидел, задумавшись за столом, так и сидел.
   
   Посуетившись и попрыгав вокруг хозяина данного дома, Баба Яга поняла бесполезность своей затеи растормошить Почти Деда Мороза. Вспомнила, что у нее на сегодня намечена встреча старых друзей, попрощалась с семейством и улетела. Подумав при этом, что хозяин дома, все-таки мужчина и свою проблему уныния должен преодолеть сам.
   
   
   Стресс...
   
   По дороге домой осознала, что уж очень она расстроилась.
   Весь план анимационной программы приема гостей у нее вылетел из головы. Что-то там приготовлено, какие-то зелья для кого-то?... Но решила голову не забивать по дороге, а дома, в родной стихии, может быть, разберется и вспомнит, что она затеяла.
   
   Прилетев в дом и, припарковав свою ступу, привязала ее к частоколу, на всякий случай, вдруг в состояния аффекта потянет на подвиги, повернула зычным голосом Избушку куда надо и вошла в дом.
   Переоделась в свою домашнюю одежду, перепутав гетры. Один из них был в полосочку, другой в горошек. Завязала немыслимые бантики на свою всклоченную голову, ярко красной помадой обвела свои губы, насурьмила брови, нарумянила щеки, махнула стопочку горькой, настоянной на мухоморах, присела в кресло-качалку и от стресса пережитого, заснула.
   
   
   
   
   Гости и их подарки...
   
   Тем временем, гости, назначив стрелку на лесной полянке, недалеко от дома Бабы Яги, чтоб толпой придти, а не по одиночке, встретились и дружненько двинулись к намеченной цели, то бишь, в гости к любимой своей соплеменнице.
   Принарядились! С гостинцами, да подарочками!
   
   Если бы в тот момент, кто-то из людского рода племени проходил по этой полянке, то неизгладимый образ этой развеселой, нарядной компании навечно остался бы в его памяти! И очень часто эта образная картинка присутствовала бы во сне и наяву у человеческой особи!
   
   Особенно была хороша Кикимора!!! Она была в кружевах и рюшечках, частично в мехах и бижутериях. На голове у нее была шляпка кокетливая с перышками и засохшими бабочками. На плечиках была накидка, сотканная из сухих, но прочных цветочков. Ну а макияж! Я его предлагаю нарисовать в воображении вам самим. Хороша, кокетлива и смешлива!!! С собой она несла в подарок засушенный букетик из водяных лилий, которые ей когда-то подарил Водяной в очень давний период ухаживания!
   
   Соловей-разбойник был во фраке. Все-таки, творческая личность! Певец самобытного творческого свиста! Это он так себя называл! Он приготовил несколько номеров художественного свиста и думал о том, как бы не забыть те мелодии, которые специально придумал для хозяйки дома!
   Этот гость был сосредоточен. Главное, думал он, поесть и выпить, как следует! Тогда к мелодиям, сочиненным им, добавится интерпретация на заданную тему. За поясом у него были всякие вспомогательные предметы, типа дудки, свистелки и кусочек бересты с записанными нотами.
   
   Леший решил одеться под скомороха! У него были яркие штаны красного цвета в поперечную полоску, рубашка косоворотка и лихой колпак с бубенчиками! В руках у него был короб, с подарочками и снедью из редких видов растений и животных!
   
   Тяжелее всего было Водяному! В гости его редко кто приглашал, так как после него были все-время какие-то неприятности. То купаться ему, видите ли, нужно после выпитого, то русалок требовал, чтоб песни, да хороводы вели. Самодур, короче. Решил он замолить свое недостойное поведение, и поэтому шел с большим количеством подарков!
   В бочонке пять рыбок золотых, в баночке пиявочки - для здоровья, в другой баночке - водоросли для салата, в авоське коряга красивая для интерьера, и ракушки, и бусы с браслетами из речного жемчуга.
   
   Ну а самый главный подарок - скелет огромного осетра, Осетр как-то заплыл в его водную стихию, прожил сто пятьдесят лет в дружбе с Водяным и тихо помер своей смертью. Все что осталось от того осетра, то бишь, его скелет, нетленный. Вот и решил подарить его Водяной своей подруге. Поставит она его на какой-нибудь шкаф или полочку, и будет у нее красотища! В косточках фосфору много, и появится у Бабы Яги светильник ночного освещения!
   
   Вот такая лихая компания собралась и тронулась потихонечку по направлению к дому Бабы Яги! Впереди шла худенькая Кикимора изящно-кокетливой походкой, а за ней вся гвардия представителей мужеского пола!
   
   Избушка...
   
   Подойдя к Избушке, они с недоумением остановились.
   
   Избушка была повернута не так, как полагалось для приема гостей! Она стояла к ним, пардон, задом.
   
   У Избушки была сложная сигнализация. Если в доме находилась хозяйка, спала или не хотела никого видеть, то Избушка на приказы во вне, не реагировала никоим образом. Хоть кричи, песни пой, танцуй, проси. Она была непреклонна, и верно служила своей владелице.
   
   Но так как мы знаем, что Баба Яга была в стрессе, в небольшом подпитии и в гостях у Морфия, то Избушка строго охраняла ее покой.
   
   Гости не знали о данном порядке и вежливо попросили Избушку повернуться к ним, пардон, передом. На что Избушка сделала вид, что у нее плохо со слухом.
   
   Кикимора выдвинулась вперед, вспомнив о том, как нужно вежливо разговаривать с данным стоящим на куриных ногах сооружением, и ласковым голосом изложила пожелания Бабы Яги видеть столь почтенную публику в этот период времени.
   Но тоже никакого движения в ответ от Избушки не получила.
   
   За дело взялся Леший. Он сплясал танец оголтелого скомороха с присядками и срыванием под конец с головы колпака с бубенчиками, но, увы...
   
   Водяной пугал Избушку баночкой с пиявками, бухтел, вспоминая при этом, что у него были родственники вурдалаки. Пугал Избушку, пугал, но никакой реакции со стороны ейной не последовало.
   
   Соловей-разбойник, стоящий в сосредоточении и, наблюдающий за всеми этими па со стороны, вдруг встрепенулся и с душевностью, правда, вполголоса, вспомнил, написанную для торжественного приема мелодию. И просвистел несколько ноточек.
   
   Избушка от неожиданности высоко подпрыгнула!
   
   Бабу Ягу, спящую на кресле качалке, тряхануло. В недоумении, открыв глаза, она вдруг вспомнила о гостях, приглашенных ею на вечеринку! Засуетилась, взглянула в зеркало, осталась не очень довольна своим внешним видом и внутренним миром, но пошла, разворачивать Избушку как полагается. Развернула, распахнула дверь перед гостями и пригласила их в дом.
   
   Наконец-то, в гостях у Бабы Яги...
   
   Гости, пыхтя от усталости, разгоряченные после невиданных для них усилий, старательно и чинно вошли в дом.
   
   Кикимора, щебеча и делая комплименты хозяйке, вручила слегка помятые и осыпавшиеся цветы.
   Леший распаковывал короб и вытряхивал из него снадобья.
   Соловей-разбойник опять впал в задумчивость и стоял столбом, прислонившись к стене.
   Водяной, бухтя все время про вампиров, булькая и вздыхая, стал одаривать Бабу Ягу своими подарочками.
   
   Вскрыл бочонок, вылил в оцинкованное ведро для воды, содержимое с пятью золотыми рыбками, поставил на стол съедобные водоросли, добавив, что йод лучшая закуска. Корягу взгромоздил на подоконник, там же разложил ракушки. Полезную и ценную баночку с пиявочками поставил на тумбочку, возле кровати хозяйки.
   Одел на Бабу Ягу речные жемчужины и стал присматривать место для самого ценного подарка, ночного светильника из своего друга.
   
   Никуда эта ценная вещь не влезала, так как была не маленькая. Тогда он запихнул ее под кровать Бабы Яги и попросил, что бы она в свободное от всяческих дел время, с чувством и расстановкой определила этот предмет на видное место.
   
   И понеслось...
   
   Наконец, гости расселись за праздничный стол, предварительно накрытый Бабой Ягой. Разложили всякую еду по тарелочкам, Водяной настоял на водорослях под закуску. Разлили по стопочкам горькую, настроенную на мухоморах, чокнулись и выпили радостно за почтидедморозовский косметический ремонт, который понравился. Закусили водорослями. Одобрили.
   
   Сразу же налили по второй! И понеслось! Все расслабились, разрумянились, стрессы покинули их головы и тела!
   
   Вечеринка в разгаре!!! Разговорились, перебивая друг друга. Каждый хотел поделиться о наболевшем:
   - Кикимора о тяжелой женской доле.
   - Леший о скуке в лесу.
   - Соловей Разбойник о недосвистанной песне.
   - Водяной о непорядке с русалками в его водоеме. Хотят, видите ли, влюбиться и выйти замуж за принцев! А где он столько принцев возьмет?
   
   Вот так в теплой дружеской беседе они пили и ели!
   Баба Яга крепилась, крепилась и, наконец, выдала наболевшую информацию о недоброй Хозяйке Медной Горы, об ее интрижках. Пустила скупую женскую слезу и обещала не допустить беспредела в семье Почти Деда Мороза! За что и выпили дружно!
   
   Гости повозмущались и пообещали хозяйке всякую посильную и непосильную поддержку в ее славном и праведном деле! И за это тоже выпили!
   
   За могучий союз нерушимых содружеств лесных, водяных и воздушных сил! За это - святое!
   
   Танцы...
   
   После чего передохнули и перешли к творческой части дружественного вечера. Кикимора пригласила Лешего на танец, попросив Соловья Разбойника сыграть им что-нидь романтическое, полсвиста. Соловей согласился и просвистел потихонечку имеющуюся в творческом запасе с юных влюбленных времен, мелодию.
   Остальные понаблюдали за этой трогательной парой, танцующей щека к щеке, и прослезились.
   
   Затем Водяной прокричал, что танцуют все! И, пригласив Бабу Ягу к себе в пару, ненавязчиво влился в общество танцующихся!
   Соловей Разбойник засвистел погромче и повеселее, затем еще погромче и повеселее!
   
   Уравновешенная Избушка начала также подпрыгивать и сама по себе, и в такт с танцующими!
   
   И тут, началось, можете себе представить!
   
   Избушка на Курьих Ножках, вместе со внутренним содержимым, выделывала такие коленца по всему лесному заснеженному участку, перепрыгивая через частокол, что хозяйка дома слегка протрезвела и осознала очень многое!
   
   Во-первых, что почтидедморозовский ремонт закончит свое существование, и не только...
   У Избушки вылетит сигнализация, и будут непорядок с ее лапами куриными.
   
   Гости будут неадекватны и неуправляемы!
   
   Зелье...
   
   Баба Яга вспомнила про зелья, накануне приготовленные. Какое и кому, она не вспомнила. Но решила не мучить свою память, слила волшебные напитки в один графинчик, разболтала, как следует, и разлила гостям дорогим, объявив им, что напиток заморский!
   
   Гости приняли по стопке, крякнули от неожиданности, закусили все тем же йодом в водорослях и замолчали на некоторое время ...
   Затем в их глазах промелькнуло некое недоумение. Странная улыбка озарила их разрумяненные лица. Руки и ноги гостей стали чуть поддергиваться. Тела кокетливо изогнулись в причудливые формы, а волосы встали дыбом!!!
   
   Баба Яга, которая зельем не баловалась и даже не пробовала никогда в жизни напитки собственного приготовления, слегка напряглась. Стала все-таки, вспоминать ингредиенты данных смешанных напитков и пришла в ужас!
   
   
   Маг-Чародеище-Ужасный-Пятый-По-Счету...
   
   В памяти возник учитель Маг-Чародеище-Ужасный-Пятый-По-Счету! Это был самый могучий на всей земле знаток по составлению и изготовлению зелий и волшебных напитков! И Бабе Яге очень повезло! Она была единственной ученицей, которой были переданы секреты всяческих зельев!
   
   Передав все свои знания, талантливой и способной тогда еще Девушке Яге, Маг-Чародеище-Ужасный-Пятый-По-Счету переквалифицировался в доброго изготовителя детских, полезных и очень питательных напитков! В частности, молочный коктейль был его изобретением, а также какао, смешанное с молоком в определенных частях!
   
   Таким образом, передав все свои познания на тему зельев, он напрочь забыл о них, крепко надеясь, что способная ученица никогда его не подведет!
   
   В памяти Бабы Яги всплыл урок, который она должна была запомнить на всю жизнь!
   
   Маг-Чародеище-Ужасный-Пятый-По-Счету стоял перед нею, подняв вверх руку с вытянутым указательным пальцем и грозным голосом вещающим!
   
   Громовой голос его произносил предложения о том, чтобы Девушка Яга никогда в жизни не смешивала Помет Одичавшего Вепря и Слюну Зрелого (в половом смысле) Колченогого Рыжеволосого Козла, взятую у него в брачный период.
   Эти два ингредиента не совмещаются никогда !!!
   
   В истории был один всего случай, который обитатели лесов, полей и водных стихий запомнили на всю жизнь! В подробности он не вдавался, да и Девушка Яга не была любопытна в то время. Нельзя, так нельзя! И смешивать эти вещества она не будет никогда в жизни!
   
   Вот о чем вспоминала Баба Яга, глядя на своих гостей!
   
   И еще то, что в одном зелье был Помет Одичавшего Вепря! А в другом - Слюна Зрелого Колченого Рыжеволосатого Козла! Смешав два зелья, она получила то, от чего история один раз вздрогнула!
   Да помимо этих двух ингредиентов, там еще много чего было другого!
   
   И как остальные повлияют на эту смесь, усилят ли или ослабят действие? И что сейчас будет с гостями и с лесными угодьями вокруг Избушки и, наверное, не только вокруг нее! Баба Яга впала в ступор!
   
   А гости тем временем...
   
   А гости тем временем, издали дикий совместный вопль, отчего в Избушке на Курьих Ногах сработала сигнализация!
   Пронзительный звук сигнализации очень гармонично влился в общий вопль гостей. Эти звуки вырвались из щелей дома и ворвались в лес!
   
   Все обитатели леса судорожно попрятались. Одни только сурки остались сидеть столбиком в столбняке.
   
   Избушка же начала делать судорожные подпрыгивающие движения.
   Ни с того, ни с сего, повернулась к лесу пардон, задом и распахнула на всю ширину дверь.
   Гости, почуяв дыхание природы и приток свежего воздуха, ломанулись в дверь и мгновенно исчезли в лесу.
   
   
   Ошеломленная Баба Яга...
   
   Ошеломленная Баба Яга, оказалась в своем доме совсем одна. Попыталась успокоить Избушку. Затворяла дверь, умоляла ее повернуться правильно и остепениться! Но у нее ничего не получалось. Дверь сама по себе распахивалась, Избушка крутилась, как хотела и еще при этом, свиристела.
   
   Снедь, разложенная на столе, падала на пол.
   Баночка с пиявочками упала с тумбочки и разбилась.
   
   Пиявки почувствовали свободу, но сухую. С присущей им пиявочной прытью, захотели присосаться к Бабе Яге. Но, почуяв опасность для их жизни, отыскали оцинкованное ведро с золотыми рыбками и быстренько, при помощи своих присосок, забрались по металлической поверхности, плюхнулись к ним, обещав перепуганным рыбкам временную неприкосновенность.
   
   Ракушки с корягой свалились с подоконника, а скелет осетра от качки Избушки, выполз из-под кровати и, светясь, гордо взгромоздился поверх всего того, что валялось на полу.
   
   С огромным трудом, уговорив Избушку приостановиться, Баба Яга огляделась, хотела упасть в обморок, но передумала.
   Тем более, что из леса раздавались хохот, свист и непонятные выкрики. И это было так громко, что самые страшные громовые раскаты казались бы, лирической мелодией!
   
   Принятое решение...
   
   И тогда она приняла решение!
   В чем была, выскочила из избушки, и, прихрамывая, понеслась к ступе.
   
   Трясущимися руками от волнения, она никак не могла отвязать ступу от частокола, поэтому, забравшись в ступу, что было сил, взмахнула метлой и взвилась в воздух с частью своего забора. Причитая и всхлипывая, она неслась на своей ступе к дому Почти Деда Мороза.
   
   Приземлившись на стоянке, взяла себя в руки, подумав при этом, что сходка гостей в ее доме была в последний раз. Вылезла из транспорта, придав лицу спокойное и благостное выражении, и вошла в дом.
   
   В доме Почти Деда Мороза спокойно ужинали...
   
   Семья Почти Деда Мороза ужинала спокойно. Увидев гостью, все члены семьи изменились в лице, и почему-то, перестали жевать.
   
   Баба Яга с сияющей улыбкой пожелала им приятного аппетита, но, ей почему-то, никто не ответил. А за столом образовалась гробовая тишина.
   
   Сверкая безумным взглядом, с нелепыми бантиками в волосах, в разных гетрах, в домашней одежде, в речных жемчугах, с лихорадочным румянцем и сумасшедшим подхихикиванием, Баба Яга еще раз с выражением, с каким читают стихи дети на утренниках, пожелала всем приятного аппетита.
   
   Особенно перепугалась нянька, Арина свет Родионовна. Сначала она подумала, что ее посетила дама Белая Горячка в гипертрофированном образе Бабы Яги. Затем, оглядев присутствующих, поняла, что эта дама пришла бы к ней лично, а не прилюдно. И эту даму созерцают все, сидящие за столом.
   Следующая мысль пролетела о том, что ее хотят выгнать из дома, нарушив все права, договоренные раньше с Бабой Ягой.
   
   Но тут заголосили дети! Арина свет Родионовна быстренько вывела детишек из- за стола и увела их в детскую.
   
   Баба Яга, пожелав деточкам замечательных сновидений, дождалась, когда они уйдут, плюхнулась на гостевое место и ласковым голосом с ужимками начала расспрашивать хозяев семейства об их делах.
   
   Почти Дед Мороз начал почему-то, излагать невнятно что-то о лошадях, да гусях.
   Грета сидела молча.
   
   Когда несвязный и путаный монолог хозяина дома иссяк, семейная пара, с немым вопросам в глазах, уставилась на Бабу Ягу.
   
   Тут старушку и прорвало...
   
   Тут старушку и прорвало. Зарыдав во весь голос и причитая о том, что ж она наделала, попыталась описать свою вечеринку состоявшуюся. При этом, икала и бормотала о каком-то проклятом зелье!
   
   Почти Дед Мороз и Грета поняли, что что-то случилось, и серьезное. Напоив настойкой валерианы Бабу Ягу, затем чаем, а под конец молоком, стали задавать разумные вопросы.
   Выяснив, наконец, страшную и ужасную картину разгула пьяной нечисти, да еще под воздействием волшебного зелья, принялись устно разрешать данную ситуацию.
   
   Почти Дед Мороз предложил найти того Мага-Чародея и расспросить его об антизелье, может, что-нибудь, да и вспомнит он.
   
   На что Баба Яга сказала, что пыталась и раньше с ним связаться, в связи с другими вопросами, но так и не нашла его.
   Он начал совсем новую жизнь, превратил себя то ли в женщину, то ли в мужчину с очень благообразной внешностью, сменил имя и страну. И, увы, никто не знает и не ведает где он теперь.
   Патент на изготовление молочного коктейля и вкусного какао он не регистрировал. Так что, концы в воду.
   
   Тогда последовало другое предложение Почти Деда Мороза, что надо бы найти другого сильного Мага.
   
   Баба Яга, зарыдав, сказала, что таких в природе больше нет.
   
   Грета, подумав, вспомнила о валериановом корне. Дескать, детям, и не только им, отвар из данного растения очень помогает, особенно если его смешать с мятой, и предложила приготовить волшебный раствор для гостей Бабы Яги. На что Почти Дед Мороз спросил у нее, как он уговорит лихую компанию выпить это?
   
   Посидели, помолчали.
   
   Решительные действия Почти Деда Мороза...
   
   Затем Почти Дед Мороз принял решение. Он должен спасти лесной массив, и его обитателей, и саму несчастную компанию, которая сама не знает, что вытворяет под воздействием этот зелья! И как он это будет делать, разберется по ходу дела и на месте.
   
   Решительно встал из за стола. Подошел к вешалке и надел на себя длинный красный тулуп. Натянул на голову шапку такого же цвета, что-то взял с собой и вышел из дома, оставив Бабу Ягу и Грету в доме и тепле.
   
   Лихая компания, да....
   
   А лихая компания, тем временем, ох как разгулялась! Что творила - не ведала! Соловей-разбойник свистел во все легкие, вспомнив все мелодии, сочиненные им и не сочиненные.
   
   Водяной во всю мощь своих жабролегких взывал к легкомысленным русалкам, призывая их тот час же явиться на танцы в лес.
   
   Леший между деревьев плясал гопак, переходящий в знойное танго. При этом он хватал Кикимору в жаркие объятья, кружил, вертел ее, а потом бросал и уходил в жестокий одиночный танец.
   
   Кикимора была на седьмом небе от счастья! Мало того, что она вечность не танцевала аргентинское танго. Да и зрелище танцующего одинокого Лешего приводило ее в экстаз! Она подвизгивала, хохотала и подтанцовывала, периодически подпрыгивая высоко, цепляясь за ветки деревьев.
   
   Вот так разлихая компания веселилась в ночном лесу.
   
   Вдруг Кикимора вспомнила о недоброй Хозяйке Медной Горы, на минуту завладела вниманием общества, окружающего ее.
   Молвила призывную речь, что мол, какая нехорошая та дама, и призвала мужчин отправиться прямо сейчас в медный дворец и разобраться с ситуацией.
   На что, услышав одобрительные вопли соратников, напомнила и об обещании, данное честной компании Бабе Яге.
   
   Леший еще раз рванул с головы колпак с бубенцами, при этом вскричав, что, либо сейчас, либо никогда!
   
   И они сорвались с места!
   
   Тем временем, Почти Дед Мороз...
   
   Тем временем, Почти Дед Мороз, прислушиваясь к ночным звукам, искал дорогу к месту стихийного бедствия. Звуки эти, хотя и были громкие, но удалялись быстрее, чем он шел.
   Почти Дед Мороз прибавил шаг, лихорадочно думая о том, что если он догонит сейчас эту компанию, то какие действия он будет предпринимать? Он ничего не мог придумать, как и чем их утихомирить. Из дома он вышел, чтобы успокоить Грету, детей, бедную родственницу Бабу Ягу и даже няньку, Арину свет Родионовну.
   
   А взял он из дома простой посох, который у него стоял в углу очень долгое время, и откуда взялась эта палка, не помнил никто. Может, кто забыл когда-то?
   
   Вот так в ночной мгле, по достаточно заметным местам прохождения компании, Почти Дед Мороз приближался к разгоряченным от зелья, задавая себе один и тот же вопрос, что же ему делать при встрече с ними.
   
   Наконец, он вышел на освещенную луной лесную поляну, на которой компания приостановилась для очередного осмысления продолжения подвига, и спрятался за деревом.
   
   
   Что открылось взору Почти Деда Мороза...
   
   У Почти Деда Мороза, практически всегда выдержанного, брови поползли вверх от увиденного!
   
   Растрепанная, возбужденная Кикимора вошла в апогей творческого процесса. Выглядела на удивление свежей и помолодевшей.
   А, ее наряд! Шляпка кокетливо сидела на голове, доведенная до совершенства, хвойными веточками и пером от хвоста сороки. Накидка полуспущена на одном плечике. Рюшечки да кружева и меха с бижутерией, причудливо облегали достаточно стройное тело. В ее глазах горел неистовый огонь! И при всем при этом, она, вытянувшись в струну, высоким голосом пела призывно-лирическую песню неведомому герою, которого не видела ни разу. Она призывала его бросить все дела и немедленно явиться на данную ночную поляну, для свидания с нею!
   
   Соловей Разбойник, в разорванном в некоторых местах фраке, подсвистывал, постукивал своими дудками и свиристелками друг об друга, старательно помогал Кикиморе в ее творчестве.
   
   Леший в косоворотке с расстегнутым воротом, медленно кружил в танце в образе одинокого и печального героя, жестами приглашая Кикимору, присоединиться к нему.
   
   Колпака у него не было ни на голове, ни в руках. Леший его кидал, кидал по дороге, так куда-то и выкинул. Так что печальный танец его был без остервенения.
   
   Охрипший, опухший и частично подмороженный Водяной, заметьте, без русалок, был чем-то рассержен, а поэтому и агрессивен! На этот музыкальный номер он смотрел исподлобья, недобро, полусидя-полулежа на полянке. Он был в данный момент, чужим на этом празднике.
   Он думал о том, что в его хозяйстве бардак. На его призывы водяная родная стихия никак не отреагировала, на призывы души не ответила, даже не аукнулась. Необходимо ввести жесткий режим в источнике водяном. Русалки даже близко к нему теперь с вопросами о браке или косметическими операциями на хвосте не подплывут.
   
   И тут с ним что-то произошло! Набрав побольше воздуха в свои жабролегкие, он издал такой звук из своей водяной глотки, который вплелся в высокие аккорды творческой группы, что осек их мгновенно.
   
   Установилась лесная ночная тишина. Все обитатели поляны замерли в тех позах, в каких пребывали секундой ранее.
   
   Через три секунды хриплый, мучительный и продолжительный вой повторился. Кикимора, Леший и Соловей-разбойник развернулись и посмотрели внимательно на Водяного.
   Полулежащий-полусидящий Водяной, глядя на компанию, вопил нещадно с чувством, знакомым только ему.
   
   В глазах компании мелькнуло сначала недоумение, затем сострадание, а потом немой мучительный вопрос. Так они стояли минут пять, пока Водяной не закончил свой жизненный протест в душераздирающем крике.
   
   Вот тут-то...
   
   Вот тут-то, на полянку и вышел Почти Дед Мороз в красном одеянии и с посохом!
   Вышел-то он, вышел, при этом, думая о том, что же делать? И как это все, хотя бы приостановить на время? И какие дальше предпринимать действия?
   Но на компанию выход неизвестного в красном, да еще с посохом, да в лесную лунную ночь произвел неизгладимое впечатление!
   
   Во-первых, Почти Деда Мороза никто не узнал в этом костюме.
   
   Во-вторых, по сценарию, продуманному компанией, весь людской и нелюдской род должен был спрятаться за семью замками и не высовывать носа, тем более, посреди дремучего леса.
   
   Водяной от неожиданности решил продолжить свою леденящую кровь мелодию, свыл несколько аккордов и умолк.
   
   И вся компания уставилась не очень хорошим взглядом на Почти Деда Мороза.
   
   Кашлянул робко и произнес...
   
   Почти Дед Мороз кашлянул робко и произнес некую речь о гусиной стае, которая живет у него рядом, почти в доме. И она, эта стая, никак не может успокоиться от шума и безобразия, которые в большом количестве производит эта компания.
   Стая гогочет, да гогочет, не дает спать его детям, его жене Грете, няньке Арине свет Родионовне, да еще их любимой соратнице и подружке Бабе Яге! И, в связи с этим стрессом, летом у гусиной стаи не появится потомство. Гуси облысеют и заболеют.
   
   А детям, почтенного семейства Почти Деда Мороза и Греты, нечем будет писать свои сказочки да рефераты на вольную тему.
   
   И бедная Грета, которая приложила так много усилий для выведения этой суперперьевой породы, очень расстроится. И у нее не останется времени для других благих дел, так как она бросит все свои силы для восстановления этой редкой породы, которая водится только у них и больше ни у кого в целом мире!
   
   Вот такую тихую и вроде, разумную речь, громко постукивая посохом, вел Почти Дед Мороз, при этом думая, что за чушь он несет с перепугу.
   
   Реакции и ...
   
   В глазах честной компании появилось сосредоточенность.
   Они пытались понять, о чем все-таки речь, при чем здесь гуси какие-то волосатые. Они собрались вершить справедливое действо, разобраться со стервой, которая портит жизнь честным людям! И одним из этих честных людей был Почти Дед Мороз, которого они с трудом, но узнали.
   
   В глазах их появилось недоумение. Они ближе придвинулись к Почти Деду Морозу в красном.
   
   Почти Дед Мороз испугался. Он был окружен не совсем вменяемыми сказочными персонажами, которые еще и ничего не соображали, судя по меняющимся эмоциям, мелькающим в их глазах.
   
   Он еще сильнее застучал посохом, покрываясь холодным потом. В голове закрутились воспоминания, связанные с рассказом Бабы Яги о зелье, которое приняли на грудь обитатели ее тусовки, и об ужасных последствиях.
   .
   Вспомнил он и о Грете любимой, и о родных детях, в количестве шести.
   
   Но Почти Дед Мороз решил ни в коем случае не показывать свой страх! Но что-то же необходимо сделать для восстановления мира в данном жизненном пространстве.
   
   Он вдруг глубоко вдохнул лесной ночной воздух полной грудью и неожиданно для себя, громко запел песню любви, которую он пел, когда увозил Грету от соперника родственника Санта Клауса в ту ночь! Он пел ее так вдохновенно, при этом, не забывая о том, что нужно посохом постукивать в такт этой песни. Потому что, когда он ее пел в первый раз, копыта тройки лошадей отбивали этот ритм в такт звучащей мелодии.
   
   Секрет еще один...
   
   Возвращаясь к тому ужасному зелью, открою вам один секрет.
   Дело в том, что когда Баба Яга готовила зелья для своей компании, то, естественно, компонентов было несколько, что в одном, что в другом из приготовленных напитках. Помимо Помета Одичавшего Вепря, в один из напитков входило вещество под названием Трямь-Бряц Корень. А в другой, изготовленный на основе Слюны Колченого Рыжеволосого Козла - засушенный и мелко толченный в ступке Фермент Поющего Павлина, присланный из заморских стран какой-то колдуньей.
   Соединяясь, эти два других компонента, не сразу, а спустя некоторое время, медленно и печально убирали агрессивное и непредсказуемое действие Слюны и Помета, и плавно переносили субъектов в высокое и достойное творчество.
   
   Первая, кто почувствовал на себе действие двух других компонентов, как мы помним, была Кикимора.
   За ней потянулись в творчество Соловей Разбойник и Леший!
   
   Водяного, как самого упитанного и водянистого, эффект творческого озарения посетил позже.
   
   И вот уже, когда...
   
   И вот уже, когда наступила полная творческая эйфория у четверки, они приблизились ближе к Почти Деду Морозу и в высь ночного неба, усыпанного огромными сверкающими звездами с сияющей полной луной, унеслась многоголосая, почти профессиональная Кантата Любви Вселенской, относительно противоположных и непротивоположных полов!
   
   Этот гимн любви был настолько мощным и красивым по своей звучности, что стали просыпаться и стекаться к этой поляне обитатели ползущего, летающего, ходящего и прыгающего леса!
   
   Русалки не очень далекого царства Водяного, всплакнули под звуки этого чарующего пения и дали обещание друг другу, что никуда отсюда не уедут, никакие принцы и косметические операции на хвосте им не нужны.
   
   У Хозяйки Медной Горы защемило в груди. Она вдруг неожиданно расплакалась, припоминая о Степане Петровиче и Санта Клаусе. Поплакав минутку, подошла к зеркалу, утерла слезы, осталась довольна своей внешностью. И решила начинать новую светлую жизнь! То бишь, выйти все-таки замуж за иноземца какого-нибудь. Правда, прописывать его она не будет и богатства все свои ему не покажет, а только малую часть.
   
   Когда до домика семейства благородного донеслась эта музыка, то Грета вздохнула и засмеялась весело и влюблено, узнав эту мелодию. Она вылила в форточку очередную порцию валерианки с мятой, приготовленную для Бабы Яги.
   
   Баба Яга пустилась в танец радости и бросилась с объятьями к Грете!
   
   Нянька Арина свет Родионовна в детской комнате облегченно выдохнула, хлебнула глоточек горькой и заснула младенческим сном, рядом с шестью славными мальчишками.
   
   Тем временем, на лесной поляне...
   
   А на лесной поляне тем временем была просто идеалистическая картина!
   По краям поляны стояли Волки и Волчицы, Медведи и Медведицы, вдали чуть-чуть сидели Зайцы и Зайчихи, чуть подальше Лисы и Лисицы, на деревьях Белки, Снегири, Синички, Сороки.
   На отдельном дереве гордо восседал Старый Ворон со своей подругой - Седой Воронихою. Они сидели рядом, прижавшись, друг к другу крыльями.
   
   И так это было красиво и мирно, что даже на несколько секунд на ночном небе засияло Солнце! Выглянуло, улыбнулось, погладило всех своими теплыми добрыми лучами и исчезло.
   
   Песня закончилась очень красивым аккордом. Некоторое время никто не шевелился, почти даже не дышал. Затем звери и птицы тихо-тихо разошлись по своим зимним берлогам, норам и гнездам.
   
   Остались наши герои, потрясенные всем тем, что они испытали, прочувствовали и увидели. В глазах у них светились доброта, счастье и умиротворение!
   
   Почти Дед Мороз, пробыв солистом в данном ансамбле, понял, что произошло что-то хорошее, и даже очень. Причины только не мог понять, но решил, что подумает на эту тему на досуге.
   
   Предварительно посовещавшись...
   
   Со сверкающим взором вышла вперед Кикимора, предварительно посовещавшись со своими коллегами, и произнесла пламенную речь, обращенную к Почти Деду Морозу.
   
   В этой речи говорилось, что Почти Дед Мороз с его волшебным посохом совершил доброе дело под названием ЧУДО!!
   
   У компании улетучилась оголтелость, остервенелость и всякая дрянь, свойственная их натурам. И с этой минуты они начинают новую, полусветлую жизнь! Почему полусветлую? Потому что не очень хочется им в корне менять свои привычки, быть похожим на людей и превращаться в них. Они все-таки свободолюбивые и властные. Но в своем личном кодексе кое-какие пунктики пересмотрят, конечно же, в лучшую сторону.
   
   Уже Дед Мороз...
   
   И, вообще, они обсудили действия Почти Деда Мороза, разобрали его личную и семейную жизнь. На кратковременном собрании Великой Четверки, в которую входит Кикимора, Леший, Водяной и Соловей Разбойник, они решили присвоить ему имя более почетное - Уже Деда Мороза! Лучшего имени не успели придумать, так как не было времени.
   
   Почти Дед Мороз с ними спорить не стал. Уже Дед Мороз, так, Уже Дед Мороз! Все пожали друг другу руки. Похлопали друг друга по плечам представители мужского пола, а, затем по очереди поцеловали руку покрасневшей от смущения Кикиморе.
   
   Уже Дед Мороз предложил проводить каждого до дому, на что услышал возмущенное ворчание со стороны Лешего, Водяного и Соловья Разбойника. Дескать, сами пришли, и сами дойдем до своих вотчин, предварительно доставив в целости и сохранности даму Кикимору до ее жилья.
   Окажем, дескать, посильную помощь на неделе в приведении ее жилья в порядок. Водяной обещал принести все те же пиявки, да коряги с жемчугами в дом Кикиморы, а на лето, в маленький прудик возле обители уважаемой подруги, прислать карликовую русалку с золотыми рыбками.
   
   Леший обещал навещать данную даму почаще, обучать танцевальному искусству, помогать по хозяйству при надобности.
   Соловей-разбойник - весенне-лесные лирические напевы, в любое время года, причем, вполсвиста, по утрам и вечерам!
   
   На этом, трогательная компания мирно удалилась в сторону дома Кикиморы.
   
   А наш Уже Дед Мороз бодро зашагал в сторону своего дома, в полном недоумении, что все же таки произошло, и за что он получил такой высокий ранг Волшебника.
   
   
   
   
   
   
   ИСТОРИЯ ПЯТАЯ.
   
   Прошло еще пятнадцать лет!
   
   Дети выросли, разъехались, но один остался...
   
   Дети выросли в славном семействе. Разъехались, но не забывали о своих любимых родителях.
   
   Единственный кто из детей остался в доме, так это младшенький Иванушка.
   Он все ходил по лесу, о чем-то мечтал. Был, как и в детстве тих, послушен и неразговорчив. Грета, глядя на него, переживала сильно. Но ее успокаивала нянька Арина свет Родионовна, которая осталась жить в их доме. Она каждый раз вспоминала о лекаре-знахаре, о подвигах, о славе какой-то, и еще говорила, что Иванушка - младшенький, да и еще не вырос.
   
   Раз в неделю в гости к ним заглядывала Баба Яга. Она не изменилась в худшую сторону, а чуть поправилась и похорошела!
   Еще бы! Грета радостно готовила ей разнообразную вкусную еду. Кормила, поила, одевала! Давала с собой в избушку, приготовленный на неделю туесок с различными вкусностями. Баба Яга совсем отказалась от собственной готовки и стала гурманом.
   Сдружилась крепко и с нянькой Ариной свет Родионовной.
   
   По понедельникам, а это был день визита Бабы Яги, Грета накрывала стол, готовила разнообразный наивкуснейший обед, вынимала из буфета брусничную настойку, и усаживались три дамы отобедать. Выпивали по чуть-чуть, вкушали, а затем вели душевные различные беседы, делились новостями.
   
   Взрослые дети:
   Сашенька Пушкин
   
   Баба Яга и Арина свет Родионовна наперебой говорили Грете о том, как они скучают о Сашеньке Пушкине, их любимце.
   Грета их успокаивала и показывала письма сына. Рассказывала о том, что все беседы творческие, которые вели с ним старушки, пошли ему на пользу, и цитировала стихотворения и сказки, написанные сынком. Бабульки слушали, пускали светлую слезу, наливали, чокались за здоровье Гения и радостно выпивали.
   
   
   Николенька Римский-Корсаков
   
   Говорили о Николеньке Римском-Корсакове, о том, что он ушел на три года в кругосветное плавание, скоро должен будет вернуться. Весточки от него приходили редкие. Море да океаны же кругом.
   
   Томас Эдисон
   
   Томас Эдисон уехал в Америку к своим родственникам, все время чего-то изобретал, открыл там лавку по продаже бытовой техники. Присылал Грете в подарок разные приборы с инструкциями сложными, которые она не могла никак одолеть. Эти изобретения были красивы, громоздки и ярко сверкающие! Грета их ставила на полки и протирала еженедельно тряпочкой, для пущего блеска!
   
   Альберт Эйнштейн
   
   Альбертик Эйнштейн уехал учиться в Германию. Отправлял весточки, но не регулярно. У него были проблемы с учебой. Он учился то в одном заведении, потом ему все надоедало, поступал в другое, которое ему тоже потом не нравилось. Бросал и поступал в третье! И так далее! Но деньги родителям высылал регулярно и немалые. Доходили слухи, что он зарабатывал на бирже и очень успешно.
   Мы опять вспомним лекаря-знахаря, который падал на колени перед маленьким Эйнштейном и пророчил ему великое будущее. Как говорила Грета: " Мальчик себя ищет, и еще не нашел!". Ее материнское сердце подсказывало ей, что у Альбертика с учебой все наладится и очень скоро.
   
   Ганс Христиан Андерсен
   
   Уехал в Данию и Ганс Христиан Андерсен! У него уже в детстве были волшебные замечательные способности.
   
   Птенец...
   
   Еще в малолетстве какое-то время он проводил с гусиной стаей. Возился с гусятами, возился, а потом Грета выяснила, что у нее в суперперьевой стае появился неизвестной породы Птенец! Весьма странного экстерьера, совсем не похожий на гусенка, и прямо скажем, не блещущий эстетическим восприятием со стороны созерцающих его.
   Но мы знаем, что у Греты было доброе сердце! И, что бы, гусиная стая не причинила физического и морального ущерба данной особи, она забрала его в дом, выделила уголок живой природы в горнице, и всячески выхаживала вместе с Гансиком и Ванюшей этого невиданного Птенца.
   Птенец был ласков и благодарен. Вел себя достойно, ел с аппетитом, просился на прогулку, чтобы все свои дела жизненной необходимости сделать за околицей, быстро рос и хорошел.
   И в какое-то утро, приглядевшись к похорошевшему тинэйджеру Птенцу, Грета захлопала в ладоши от радости, углядев в нем Царственного Лебедя!
   Пристала с расспросами к Гансику. Но он развел скромно руками и ничего вразумительного, не ответил.
   А дело в том, что все, о чем сильно мечтал Гансик, материализовалось! Он прочитал когда-то о Птице Лебеде и очень сильно захотел, чтобы такая птица появилась в доме! В результате этой мечты один из гусят медленно, но верно, мутировал в Лебедя.
   
   В Дании Ганс Христиан сочинял колыбельные, рассказы. Но лучше всего у него получались сказки! Он же был прирожденным волшебником!
   
   
   
   
   
   Материализация...и что из-за нее происходило...
   
   Напишет сказку, и главные герои этой сказки по желанию Ганса, оживали. Он присылал домой сувениры, изготовленные сразу после написания очередного произведения..
   
   У Греты в доме была отдельная полочка, которая с трудом помещала эти волшебные сувениры! Сувениры оживали в разное время.
   
   Стойкий оловянный солдатик начинал отдавать честь и стрелять из своего ружья ровно в двенадцать часов по полудню.
   
   Балерины, стоявшие на полке рядом с солдатиком оловянным, а их было десять, делали всяческие танцевальные движения в половину первого днем, после того, как отстреляется любимый.
   
   Эльфы вместе с Дюймовочкой материализовывались в половину первого ночи. Начинали кружиться в горнице, залетая к Ванечке в комнату. Мы знаем, что Ванечка был безмятежен и спокоен, к тому же очень любил своего брата и радостно улыбался его приветам, проснувшись.
   
   Оле Лукойе, с черным и цветным зонтиками под мышкой, прилетал каждую ночь к няньке Арине свет Родионовне. Выспрашивал ее о сделанных за день делах, принимала ли она что-нибудь из спиртного, и в зависимости от ее ответа, решал вопрос о ее сновидениях, самостоятельно. Гораздо чаще цветной зонтик побеждал и Арина свет Родионовна, перекрестясь, и, вздохнув с облегчением, засыпала.
   
   Вообще то, для нее эта была не очень приятная история, и она каждый раз просилась у Греты отпустить ее в Петербург к любимому Сашеньке Пушкину.
   
   Грета, посмотрев на старушку внимательно и сострадательно, решила, что обязательно отпустит, но не сразу. Будет наблюдать за ней и когда поймет, что для старушки это уже крайне необходимо, так сразу же и отправит.
   
   Периодически, раз в месяц, появлялось большое количество гороха в кровати у Греты под утро. Просыпалась она от неудобства лежания на ложе, поднималась, выходила в горницу, а когда возвращалась, то горох уже исчезал.
   
   Также, раз в день их навещал дядюшка Дрема. Приходил ненадолго. На часик и всегда в одно и тоже время, в пять часов вечера.
   Все домашние были готовы к этому визиту, так как дядюшка Дрема был пунктуален. За пять минут до его прихода, все кто был в домике, удобно усаживались, либо ложились. Десять минут после того, как он появлялся, вели с ним тихие умиротворенные беседы, затем дремали оставшиеся пятьдесят минут. Очнувшись от дремотного состояния, прощались с дядюшкой Дремой, желали ему хороших следующих собеседников и начинали заниматься домашними делами.
   
   Два раза в год, весной и осенью, Лебединая Стая парковалась у Греты во дворе на сутки.
   Суперперьевые Гуси ждали Стаю с нетерпением! Они гостеприимно предоставляли свой кров и еду, давали отдых, а потом внимательно слушали истории о лебединой любви и верности, в разных странах. Это были весенние и осенние творческие вечера Крылатого Царства.
   
   Также на полочке лежали морские ракушки и звездочки, присланные русалками из сказки Ганса Христиана Андерсена, а не из водоема Водяного из родной местности.
   
   Рядышком лежали несколько экземпляров огнива.
   Уже Дед Мороз любил вечером дома покурить трубочку с табаком, усевшись в кресло перед растопленной печкой-камином, которую он соорудил собственными руками.
   
   Проблемы со спичками были у него всегда, потому что Грета начала их прятать каждый раз в разные места. Ей спички были необходимы для разжигания печки-камина, а Уже Дед Мороз все время забирал их с собой, уходя по различным делам и терял где-то. Грета пожаловалась как-то раз Гансу Христиану Андерсену о том, что в доме всегда пропадают спички. На что любящий сын прислал несколько экземпляров огнива для Уже Деда Мороза лично, предупредив о том, что они волшебные.
   
   Как Ганс Христиан не пытался их перепрограммировать, ничего у него не получалась.
   
   Тогда он обратился к живущему по соседству волшебнику самоучке, и тот, после очень тщательных усилий, смог к волшебству Ганса Христиана Андерсена добавить свое.
   То есть, только на четвертый раз высекания искры из огнива, появлялась действительно искра! Но, Уже Дед Мороз каждый раз забывал о том, что огнива волшебные.
   
   После сытного ужина, он переполненный всякими эмоциями от событий, происходивших в лесу, начинал рассказывать Грете о том, как он разрешил те или иные ситуации. Но самую интересную из них приберегал для творческого процесса выкуривания трубки в кресле у печки-камина. Уже Дед Мороз, затягиваясь трубкой и прикрывая глаза, делал паузы в самых увлекательных местах, чем сердил Грету.
   
   Но самое интересное было, когда Уже Дед Мороз прикуривал свою трубку. Он брал с полочки огниво, предварительно приготовившись к появлению страшной и ужасной собаки.
   
   В этот момент, почему-то, его мысли улетали далеко- далеко, вспоминая подвиг, который он сегодня совершил. Прокручивал события и разбирал их по пунктам. Размышлял о том, что все ли он правильно сделал, удовлетворенно хмыкал и выбивал искру!
   
   Вот в этот момент и появлялась собака, все равно для него неожиданно, и громко его приветствовала. Уже Дед Мороз ронял огниво, и оно куда-то закатывалось.
   Затем он, быстрой походкой шел за другим огнивом, которое лежало на полочке, старательно обходя собаку. Опять пытался выбить искру, но тут появлялась вторая собака, страшнее первой, которая его также радостно приветствовала! Он еще раз пытался выбивать искру, появлялась третья собака, гораздо страшней второй, которая также подавала радостный голос!
   
   Уже Дед Мороз опять ронял огниво, шел за третьим... И так далее...
   
   Можете себе представить, сколько собак он вызвал за полчаса!!! И в окружении стаи страшных собак он стоял долго, недоуменно и молча, так и с не прикуренной трубкой.
   
   Собаки радостно и вопрошающе смотрели на него и периодически человеческим голосом спрашивали, что ему надобно, какой подвиг необходим?
   
   Тогда Уже Дед Мороз взывал к Грете, она прибегала откуда-нибудь и разбиралась с собаками. Приказывала им самим высечь как-нибудь огонь для трубки Уже Деда Мороза или материализовать очередные спички.
   
   Собаки радостно выполняли просьбу, после чего с сознанием выполненного долга исчезали. После их исчезновения все свечи, которые были в доме, зажигались мгновенно, на столе лежала коробочка спичек, которую хозяйственная Грета, сразу же прятала. А трубка была раскурена.
   
   Уже Дед Мороз с прикуренной трубкой усаживался в кресло, рядом с ним на такое же кресло садилась и Грета. Хозяин дома начинал вести свой интересный рассказ о том, что он сегодня сделал и какие подвиги совершил. Грета внимательно его слушала, светло улыбалась, порой сердилась и давала дельные советы.
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   ИСТОРИЯ ШЕСТАЯ.
   
   Ванечка, младшенький...
   
   Ванечка каждое утро куда-то уходил. Тепло одевался, брал лук и стрелы, на вопросы конкретные не отвечал, улыбался, целовал Грету и выходил из дома. Возвращался под вечер, тихий. Никакой добычи в дом не приносил. Вешал лук и колчан на определенное место, раздевался, ужинал, на расспросы не реагировал и уходил спать.
   
   Невероятная история с лягушками...
   
   В один из вечеров за ужином Уже Дед Мороз поведал сидящим за столом, что в лесу появилось несколько лягушек.
   
   Жители зимнего леса были удивлены видом сидящих на снегу этих дрожащих, взявшихся невесть откуда, холоднокровных.
   
   Послали гонца к Водяному с вопросом об эмиграции данного вида.
   
   Водяной собрал всех своих обитателей, пересчитал их, и сообщил, что все его лягушки, пиявки, рыбки и прочая живность на месте, согласно осенней переписи населения его стихии. И какой дурак зимой будет сбегать с обжитого места, где есть запасы еды, а также на всякий случай и съестные стратегические склады.
   И потом, не весна ведь! Чувство любви спрятано у всех его обитателей до первых теплых солнечных лучей, культивируется, растет и приумножается.
   
   И если Уже Дед Мороз надумает, то, милости просим этих неизвестно откуда взявшихся лягушек, к нему, в царство Водяного! К лягушкам он относится трепетно! Их песнопение у него вызывает умиротворение и легкую ностальгию. Он вспоминает свое детство! Когда он был маленьким, то засыпал под пение лягушачьего хора. Так что, присылайте, будет ждать!
   
   . Была срочно вызвана Баба Яга в лес. Собрали дрожащих лягушек, погрузили их в туесок, завернули в теплую тряпочку, и на самой большой скорости своей ступы Баба Яга отправилась к Водяному.
   
   Водяной принял туесок бережно и отправился к месту, где били водные ключи с теплой водой. Погрузив лягушек в приготовленную заранее теплую запруду, он с удивлением обнаружил, что на одной лягушке одета маленькая корона из чистого золота. На других корон не было!
   
   Об этом срочно сообщили Уже Деду Морозу, а кому еще, как не ему.
   Вот эту историю и рассказал Уже Дед Мороз своим домашним и задумался.
   
   Младшенький Иванушка...
   
   Младшенький Иванушка очень внимательно выслушал рассказ своего отца, переменился в лице и, пожелав всем спокойной ночи, отправился быстро спать.
   
   Утром, рано проснувшись, Уже Дед Мороз и Грета обнаружили, что одежды Ивана и лука с колчаном нет на месте, также как и нет Ванюши. Обеспокоились.
   
   Нянька Арина свет Родионовна сообщила, что Ванечка встал рано рано, от еды отказался наотрез, как она его ни уговаривала, и с сосредоточенным лицом вышел из дома в неизвестном направлении. От бесед и вопросов заданных отмахнулся.
   
   Уже Дед Мороз и Грета переглянулись и напряглись. То, что их сын уходил гулять по лесу с холодно-летучим оружием, для них это было последнее время привычно. Но то, что он ушел с таким непривычным для них выражением лица, вызывало повод для беспокойства.
   Тем не менее, они сели завтракать.
   
   Наспех одетая Баба Яга с бегающим взглядом...

   И когда, позавтракав и успокоившись, Уже Дед Мороз собирался выйти из дома и совершить свой ежедневный подвиг, дверь внезапно распахнулась, и на пороге возникла растрепанная и наспех одетая Баба Яга с бегающим взглядом.
   
   У Греты с Уже Дед Морозом одновременно возникли воспоминания пятнадцатилетней давности о корпоративной вечеринке в Избушке, с дальнейшими тяжелыми моральными последствиями, но со счастливым концом. Правда, о счастливом финале в той ситуации, они в этот момент не вспомнили, а все переживания того времени у них четко всплыли перед глазами.
   
   Бережно взяв Бабу Ягу под руку и усадив ее за стол, Уже Дед Мороз попросил Грету принести, привычный в таких случаях, напиток из валерианы, чай, а затем и молока.
   Грета побежала готовить данную целебную жидкость, а Баба Яга обрадовалась паузе, для того чтобы обдумать нелегкое сообщение.
   
   Уже Дед Мороз задумчиво ждал приготовленный напиток, и когда Грета принесла чашки с жидкостью и стакан молока, предложил любимой жене либо сесть рядышком, либо пойти к няньке Арине свет Родионовне пошептаться. На что Грета мужественно согласилась остаться, да еще пригласила на совет няньку Арину свет Родионовну.
   
   Баба Яга обрадовалась подругам, послушно выпила всю предложенную ей жидкость, выдохнула и, пряча глаза, шепотом объявила страшную новость.
   
   Грозная война объявлена, вот...
   
   Что, дескать, Ванюшка, младшенький, в шесть тридцать утра по местному времени объявил грозную войну Водяному и его всему царству. Вот!
   
   Грета с нянькой Ариной свет Родионовной переглянулись, и подумали, что у бедной Бабы Яги на почве несостоявшейся материнской любви, произошел сильный заскок. Но, поглядев на то, как Уже Дед Мороз нахмурил брови и сосредоточился, поняли, что Баба Яга рассказала правду..
   
   Разнервничались и начали расспрашивать.
   
   Заикаясь и оглядываясь по сторонам, Баба Яга сообщила, что рано утром, когда она еще спала, к ней в окно истерично постучался Дятел, влетел в приоткрытую форточку и оттелеграфировал: "SОS!!! SОS!!! Военные действия на территории господина Водяного!"
   
   На вопрос Бабы Яги о том, кто посмел, ответ был четким. Иван, сын Уже Деда Мороза!
   На что хозяйка Избушки рассмеялась весело и напомнила дятлу, что сегодня не первое апреля, а она не досмотрела интересный сон про Спящую Красавицу и Семерых Гномов. И если она сейчас же ляжет на печку обратно, то досмотрит с удовольствием финальную со страстным любовным поцелуем сцену, которая ей очень нравится.
   
   Дятел расстроился от такого недоверия, гордо задрал свой клюв и напомнил хозяйке Избушки о том, что он правдолюбец!
   Баба Яга пыталась вспомнить хоть один обман Дятла, не вспомнила и расстроилась.
   
   Отправила Дятла и его сородичей к своим друзьям срочно с этим странным сообщением, засуетилась сперва, затем сосредоточилась на своих мыслях, и села ждать вестей.
   
   Через час к ней в Избушку вломились Кикимора, Леший и Соловей-разбойник. Все были взбудоражены и огорошены.
   
   За ними вслед прилетел Дрозд и на ломаном птичье-лесном языке сообщил, что Водяной в растерянности. Иван никого не выпускает из его источника. Роет снежные крепости вокруг его царства, и каждому, кто пытается ему что-то вразумительное сказать, грозится луком со стрелами.
   И потом, это же младший сын уважаемого волшебника Уже Деда Мороза!
   Что ему делать, Водяной не знает. Просил собрать большой совет из мудрых друзей и разрешить данную ситуацию.
   
   Он принимает успокоительное из любимых речных водорослей, чтобы не навредить себе, Ванюше и своему царству. Потому что, как они знают все, во гневе он страшен!
   
   Кикимора, Леший и Соловей Разбойник присоветовали Бабе Яге в срочном порядке лететь в дом к родителям Ванюшки и обрисовать ситуацию!
   На том и порешили. А они сами с нетерпением будут ждать хозяйку в ее Избушке, прикасаться ко всяким зельям не будут, обещают!
   
   Вот такую хронику происшествий за короткий утренний промежуток времени Баба Яга поведала хозяевам дома.
   
   Честно говоря, Уже Дед Мороз и Грета растерялись.
   
   Жалоба Няньки Арины свет Родионовны...
   
   Стали расспрашивать няньку Арину свет Родионовну о Ване, так как именно она больше всего времени проводила с ним.
   Нянька Арина свет Родионовна пожаловалась Грете о том, что если бы не посещения каждонощные Оле Лукойе, то она бы была в курсе событий.
   
   Но поскольку Оле Лукойе посещал ее ровно в двенадцать часов по полуночи и ритуал расспросов длился тридцать пять минут, после чего она засыпала, то только в пятиминутный перерыв между этими событиями, она наблюдала прилет эльфов с Дюймовочкой к Ванюше.
   
   Что происходило дальше, какие действия и беседы эта компания вела, она не помнит и не знает, так как крепко засыпала. Все вопросы нужно задавать этому окаянному, замучившему ее своими расспросами Оле!
   Но его посещение будет ночью, а до полуночи еще столько времени! И у Водяного нервы не выдержат, он сорвется, и натворит неизвестно чего с нашим младшеньким. Так что нужно действовать! Вот! Как? Она не знает!
   
   Решение Уже Деда Мороза
   
   Тогда Уже Дед Мороз, выслушав всю информацию, решил отправиться в царство Водяного самостоятельно. При этом велел, что бы все поступившие новости срочно передавались ему с любой оказией. Оделся, взял свой волшебный посох и быстро вышел.
   
   Перед выходом, торжественным голосом объявил сидящим за столом, что мальчик-то вырос!
   
   А дело в том, что...
   
   А дело в том, что эльфы с Дюймовочкой рассказывали Ванечке всевозможные истории на ночь.
   
   И самая любимая история была у них о заколдованной и превращенной в лягушку, неизвестно кем, Василисе Прекрасной!
   
   И такой прекрасный был в человеческом виде образ этой Василисы, что Иван Младший Сын виртуально ее изобразил в своем воображении и влюбился!
   
   Дюймовочка со своим мужем эльфом была влюблена и счастлива и поэтому желала такой же огромной любви Ванечке. Она трепетно относилась к доброму пареньку и решила помочь ему в устройстве его личной жизни!
   А прилетали они к нему с мужем и многочисленной эльфовой свитой.
   
   После того как, поведав о прекрасной царевне Василисе Прекрасной и усыпив Ванечку, который в мечтах радостно уплывал в сонные грезы, они этой же компанией улетали в царство Василисы Прекрасной.
   
   В опочивальне Василисы они удобно располагались на ее огромной кровати и рассказывали ей о Иване сыне Уже Деда Мороза. Какой он добрый, красивый, кудрявый, покладистый, но с подвигом! Василиса, просыпаясь, открывала свои огромные голубые глаза, слушала, затаив дыхание, и улыбалась.
   
   Также они ведали ей про смелые поступки Ивана, которые он должен был совершить для того, чтобы спасти Василису, если она при помощи чар злоумышленника превратится в лягушку!
   
   И Василиса влюбилась в Ивана! Его подвиги, придуманные Дюймовочкой и эльфами, совершенные ради нее Иваном, вдохновили Василису на большую авантюру!
   
   Тем временем, Иван...
   
   Иван ходил по утрам разыскивать царственную лягушку в лес, но так и не находил. И вот когда он услышал историю о лягушках, которые тряслись от страха и холода на снегу, то в душе у него что-то запело и екнуло.
   
   Единственное, что он прослушал, потому что замечтался, что Водяной спас этих лягушек, а не взял в плен.
   
   Решив, что любое дело надо начинать с утра пораньше, он улегся спать, продумал военный план по спасению любимой, крепко заснул и никак не отреагировал на очередной прилет Дюймовочки и эльфов.
   
   А Дюймовочка должна была поведать Ивану маленькую тайну о лягушке Василисе Прекрасной и как эту тайну победить без всяких тяжелых моральных и физических последствий! Не разбудили, не приложили должных усилий, отнеслись к этому влюбленно-легкомысленно и улетели к Василисе!
   
   Василису и ее придворных подружек не обнаружили, поняли, что в царстве этом переполох, попытались разобраться, в чем дело не смогли, так как было уже очень поздно, и улетели спать к себе, в свою сказочную страну.
   
   Авантюра Василисы Прекрасной.
   
   Оказывается, Василиса, влюбившись в Ивана младшего сына Уже Деда Мороза заочно, задумала авантюру!
   Нет, что бы все, как у нормальных, царственно-волшебных людей, взять, да и отправить сватов и сыграть свадебку.
   Ан, нет! Эх, молодо, зелено!
   
   Она навела справки о всяческих Волшебниках, записала их адреса и начала по очереди их посещать!
   
   Добрые Волшебники...
   
   Все Добрые Волшебники наотрез отказывались превращать такую красавицу в лягушку, как бы Василиса их не уговаривала, какие богатства им не сулила! Волшебники вещали, что если у нее есть суженый, то они обязательно повстречаются рано или поздно! И пусть Василиса со своей свитою идет к себе домой во дворец. Не расстраивает Царя Батюшку, да, Царицу Матушку, ведет себя благочестиво, резвится еще в девичестве и читает всякие умные книжки!
   
   Так обойдя всех Добрых Волшебников без всякого результата, Василиса вернулась во дворец!
   
   Но у нее был еще маленький списочек, состоящий из двух адресов Не Очень Добрых Волшебников! Вот к ним-то, после обеда она и собралась!
   
   Первый Не Очень Добрый Волшебник...
   
   После обеда Василиса, прихватив свою свиту с собой, отправилась по двум оставшимся адресам! Посетив первого Не Очень Доброго Волшебника и попросив его о превращении в лягушку, получила категорический отказ.
   
   Не Очень Добрый Волшебник вытащил из какой-то старой шкатулки свиток, развернул его и вслух с выражением прочитал!
   
   Это было соглашение между Царем данного Царства и им, о том, что если какой-нибудь Житель Царства обратится к Не Очень Доброму Волшебнику, то никаких услуг ему не оказывать!
   Соглашение было подписанное с двух сторон, скреплено печатями, и нарушать его никто не имеет право, если только не произойдет что-то!
   А если что-то и произойдет глобальное и серьезное, то на это есть и другой пункт в данном соглашении! Тогда собирается совет с двух сторон, и все решается!
   
   А данная авантюра с любовью в список его не входит и поэтому он просит удалиться Василису и ее свиту, так как они оторвали его от написания всяческих волшебных трудов!
   
   Хрупкая надежда...
   
   У Василисы осталась хрупкая надежда на последний адрес.
   
   Жилье этого Волшебника было не близко! И она поспешила, что бы до темноты добраться до Второго Не Очень Доброго Волшебника!
   
   Шли долго, свита постанывала и попискивала, но Василиса была непреклонна! Она была влюбленная русская девушка, и совершала подвиг!
   
   
   Странная Колдунья...
   
   Наконец то, они добрались до ужасного по своей архитектуре, строения. Немного напряглись. Но уже раз пришли, так нужно делать то, за чем пришли.
   Приоткрыли незапертую дверь, боязливо вошли, прошли темными коридорами и попали в полутемный зал со скудно горящим очагом.
   
   Кругом все было в склянках, банках, на деревянных балках висели засушенные букеты трав. Где-то высоко на суку сидел Филин, смотрел на входящих огромными глазами и при этом ухал глухо. Над очагом висел котелок, и в нем что-то варилось, кипело и шипело. Запаха от варева не было никакого.
   
   Посередине этого помещения стоял круглый столик на изогнутых ногах, к нему были придвинуты два изящных кресла. На столе лежала небольшая книга в кожаном переплете, две фарфоровые чашечки с блюдечками и несколько стаканчиков.
   
   В помещении, кроме Филина никого не было. Василиса огляделась еще раз, и увидела развешанные картины на стенах. Она подошла поближе для того, чтобы их рассмотреть, но не успела.
   
   Глубокий женский голос отвлек ее внимание! Он поздоровался с Василисой, назвав ее по имени.
   
   Тут из темноты появилась женщина средних лет в длинном платье, достаточно приятной внешности с улыбкой на лице. Усадила Василису за столик, внимательно взглянула на Царевну темными глубокими глазами и поведала о том, что она все знает, о желании Царевны.
   Но не советует ей эти эксперименты со своей внешностью. Мало ли, как ляжет волшебство!
   
   На что Василиса категорично ответила, что раз она уже все решила, то и никакие страшилки ее не оттолкнут от этой затеи!
   
   Женщина еще раз внимательно взглянула на Василису, улыбнулась и приступила к колдовству.
   
   Перед тем как приступить к колдовскому ритуалу, она предложила сопровождающим Василису подружкам отодвинуться на безопасное расстояние. Подружки из свиты боязливо сделали шаг назад.
   
   Таинство...
   
   И Колдунья приступила к таинству.
   Что-то добавила в кипящий котелок, который закипел сильнее, что-то пошептала, поводила рукой сверху и еще чего-то добавила.
   
   После этого сделала какой-то жест Филину, тот сорвался с сучка, облетел один раз вокруг котелка, ухая при этом, и вернулся на свое прежнее место.
   
   Затем женщина черпнула серебряным половником жидкость из котелка, налила в фарфоровую чашку, что-то еще подсыпала, пошептала и дала Василисе в руки. Взглянула на нее и спросила, не раздумала ли она?
   Получила утвердительный ответ, что не раздумала, и только тогда предложила выпить зелье!
   
   Разумная Василиса...
   
   Василиса хотела махнуть сразу же всю чашку, но вдруг задумалась и, спустя некоторое время спросила Колдунью о том, а что будет с ее свитою-подружками, которые находятся вместе с ней?
   
   На что Женщина ответила, что есть два варианта.
   
   Первый вариант! Она их заколдует вместе с Василисой и превратит в лягушек. Василисе, по крайней мере, не будет скучно одной, она будет в лягушачьей стае.
   На резонный вопрос о том, как же ее узнает любимый, среди этой стаи, Колдунья ответила ей, что у нее, в отличие от всех остальных, кожа будет не грязно зеленого цвета, а голубая, и приятнее на ощупь. А также к голубому цвету кожи, бесплатно прилагается изящный головной убор - золотая корона!
   
   Второй вариант - очень простой! Она их, подружек из свиты Василисиной, запрет в подземелье, кормить-поить не будет, Если Василиса успеет разобраться со своей любовью, обратится обратно из лягушки в Царевну и успеет вернуться за подружками, то милости просим! А если не успеет, то им грозит голодная и холодная смерть в подземелье.
   
   Василиса была девушкой с душой доброю, и поэтому решила, что в коллективе и ей будет веселей, да и подружкам выбора не остается!
   
   Ну и напоследок спросила, а кто ж их, лягушек, отнесет в то царство, в котором обитает Иван сын Уже Деда Мороза?
   На что, Колдунья подумала чуть и сообщила, что доверит это дело Филину. Он, хоть и питается лягушками, но настоящими. А лягушками, превращенными при помощи волшебства из лиц человеческих, да еще женского полу, он не лакомится. Как он их перенесет в нужное царство, это проблемы Колдуньи. На том и договорились!
   
   Колдунья разлила зелье из котелка в стаканчики, жестом позвала подружек Василисы и приказала им взять напиток и быстро выпить.
   
   Подружки Василисы были смышленые, и умирать от холода и голода в темном подземелье никак не хотели.
   А так у них оставались хоть какие-то шансы на выживание, хоть в лягушечьем обличии. И в душе вспыхивала малюсенькая искорка надежды, что Иван сын Уже Деда Мороза достойный представитель мужского роду племени. И если он совершит чудо и превратит Василису обратно в девушку, то они также вернутся в свои первоначальные образы.
   
   Эх, ма...
   
   Переглянувшись, друг с другом, подружки залпом выпили свои порции зелья, и на глазах у изумленной Василисы, мгновенно превратились в лягушек грязно-зеленого цвета.
   
   Эти лягушки, через секунду быстро подпрыгнули поближе друг к другу и хором громко заквакали, не переставая.
   
   Василиса в ужасе от всего увиденного, и от истеричных песнопений подружек в лягушачьем хоре, поняла, что ей совсем не хочется присоединяться к ним.
   
   И уже было, решила не принимать зелье, но, увидев внимательный взгляд наблюдающей за ней Колдуньи, прошептала о том, что ж она наделала, быстро выпила жидкость из фарфоровой чашки, и тут же превратилась в голубенькую лягушку с короной из чистого золота на голове!
   
   Колдунья принесла удобную коробочку, надела перчатки матерчатые, собрала орущих лягушек в коробку, накрыла крышечкой и перевязала бечевкой.
   Жестом подозвала Филина, как-то над ним поколдовала и превратила его в скромного, на первый взгляд, ничем непримечательного парня. Единственное, что было в нем примечательного, так это огромные светящиеся желтые глаза.
   Колдунья передала ему эту коробку, велела обращаться с ней бережно, немного поразмышляла... и рассказала, куда доставить груз.
   
   Молодой человек почтительно выслушал Колдунью, склонив голову, затем спросил о том, может ли он трогаться в путь? Получил утвердительный ответ и быстро вышел из помещения.
   
   Одна у очага...
   
   Колдунья осталась одна у очага. Печально посмотрела на жидкость в котелке, зажгла множество свечей и присела в кресле у стола напротив стены, где висели картины.
   
   Свет множества свечей осветил картины. Там были портреты, написанные маслом. На одной из картин, была изображена молодая смеющаяся красивая девушка.
   На другой изображен молодой принц, естественно на красивой лошади!
   На третьей картине была семья почтенная. Серьезные мать и отец семейства и двое детей, мальчик и девочка.
   На четвертом полотне был только загрунтованный фон и больше ничего. Колдунья печальным взглядом посмотрела на каждую из картин. Особенно пристально вгляделась в картину, на которой не было изображения, затем встала со своего кресла, погасила свечи и тихо вышла из комнаты, затворив за собой дверь.
   
   
   
   В царстве Водяного...
   
   Тем временем в Царстве Водяного творился, мягко говоря, непокой!
   
   Иван Младший Сын Уже Деда Мороза, закончил строительство снежных крепостей и уже рыл окопы. Он ничего не видел, никого не слышал. У него была любовная мужская горячка.
   
   Как бы ни взывал к нему Водяной, что бы он ни говорил, какие бы вопросы ни задавал Ивану, ответа не было!
   К переговорам подключались замерзшие русалки, золотые рыбки!
   
   Иван на переговоры не шел. Игнорировал!
   
   Водяной ничего не мог понять! Из за чего же, все это безобразие происходит, а? Что же такое он сделал в этой жизни, что человеческий сын вдруг так на него взъелся?
   Почему именно его Царство, а не вотчины его друзей Лешего, Кикиморы, Соловья Разбойника?
   
   Вот так, сидя уже в своей любимой теплой запруде, ворча, булькая, периодически попивая успокоительной из речных водорослей, в окружении испуганных русалок, золотых рыбок, пиявочек, лягушечек и прочей живности, думал и рассуждал Водяной.
   
   И так ему стало жалко себя, любимого, что он решился сначала сильно пригорюниться. Затем он вспомнил, что он Хозяин этой стихии, а потом он опять припомнил про уважаемого Уже Деда Мороза.
   
   Вот такие мысли и сомнения бередили голову Водяного.
   
   И он решил, наконец, что если через час это безобразие не закончится, то он будет что-то предпринимать.
   Что именно, он еще не решил, но за час этот, может быть, придет в его голову какая-нибудь умная мысль, либо придет подмога извне! Даже вспомнил про зелье Бабы Яги, и очень пожалел, что не накапал себе в какой-нибудь сосуд данную жидкость, на всякий случай, про запас. Сейчас бы он хлебнул и совершил какой-нибудь поступок, а так ему приходится сидеть и рассуждать.
   
   Потом он решил вздремнуть часочек, чтобы убежать от своих мыслей. Вспомнил про детство и как он засыпал под пение лягушечек и попросил спасенных новых обитателей спеть ему какую-нибудь, неслыханную им песню, желательно успокоительную.
   
   Перепуганные лягушки от всех шоков, которые они перенесли, начиная с превращения, заканчивая военными действиями и непонятного будущего, заквакали истерично, во всю лягушечью глотку так, что Водяной, не ожидавший такой музыки, выскочил из своей теплой запруды стремительно и вертикально, сделав в воздухе сальто. И со страшным гулом рухнул обратно в воду.
   
   Ну, а Ванечка...
   
   Ванечка таких номеров водных в исполнении самого Хозяина этой стихии, не видел ни разу в жизни, поэтому мгновенно отреагировал неадекватно.
   
   С криком, переходящим в действие, он бросился в холодную воду.
   
   На радость всем, как раз в эту минуту подоспел Уже Дед Мороз и обратился к сыну с пожеланиями покинуть ледяную водяную стихию и разобраться на суше со всеми сложившимися ситуациями.
   Относительно уже разумный в своем любовном угаре после принятия ледяной мокрой терапии, сын решил послушаться отца и покинуть неуютный водяной источник самостоятельно.
   Выбрался на берег и слегка пригорюнился. Холодная вода остудила его и включила разум.
   
   Поговорив тихо между собой, по-мужски, Уже Дед Мороз и Иван пришли к какому-то общему решению этой проблемы.
   
   Вызвали по-хорошему, Водяного, и уже через пятнадцать минут с туеском в руке, с улыбкой на лице, мокрый и замерзший Иван, направлялся быстрым шагом домой! Не переживайте, дети Волшебников простудными заболеваниями не болеют!
   
   Вернувшись, домой, где его с нетерпением ждали, Иван переоделся, быстро вошел в свою комнату и открыл туесок, полный лягушек.
   
   Что ж сделал перепуганный Водяной...
   
   Добрый и перепуганный Водяной, решил, что если из-за каких-то пришлых лягушек происходит такая нервотрепка, типа военных действий, то он лучше добавит еще и своих родных холоднокровных в этот туесок, предварительно вычеркнув их из книги переписи водяного населения.
   И пусть будет мир во всем мире!
   
   Заглянув в комнату к Ивану, Баба Яга, нянька Арина свет Родионовна и Грета, остолбенели. Везде орали и скакали лягушки!
   
   Пришлые квакали от счастья, что, наконец-то у них появилась надежда вернуться в человеческий облик, а местные от несчастья, так как их лишили домашнего водяного уюта.
   Общий хор этого песнопения был не согласован между двумя разрозненными по моральному состоянию коллективами, и был ужасен по своему звучанию.
   
   Растерялись все! Решили собрать совет!
   
   Предварительно, отнесли корыто в комнату, наполнили его теплой водой, затем плотно закрыли дверь в это помещение и сели за стол переговоров.
   
   
   
   
   После того, как уселись за стол переговоров...
   
   После того, как уселись, все взоры устремили на Ивана с немым вопросам, что ж он такое здесь устроил.
   
   Собравшись с силами моральными, Иван заговорил. Он рассказал, довольно скупо, о подвиге, который он должен совершить во имя любви. Но сам он очень сомневается в том, что же он сегодня сделал. Был ли это подвиг или нет?
   
   Ох уж этот дядюшка Дрема...
   
   В этот момент уже наступило по времени пять часов после полудня, и к ним присоединился дядюшка Дрема, который ни в какую, не хотел нарушать каждодневные традиции в семье и усыпил всех!
   
   Все заснули, а когда проснулись, то попросили дядюшку Дрему связаться с Дюймовочкой и эльфами и сообщить им, чтобы их визит был сегодня как можно раньше, а еще лучше немедленно. На что дядюшка Дрема ничего не обещал, так как у него жесткое расписание, а он, очень дисциплинирован. Но если будет оказия, то обязательно сделает все возможное.
   С этим он откланялся и испарился в воздухе.
   
   Все присутствующие продолжили обсуждение дальнейших действий.
   
   Баба Яга вдруг вспомнила о Кикиморе, Лешем и Соловье Разбойнике, которые у нее находятся в Избушке с утра голодные и холодные. Вызвала своим хитрым волшебным методом Дятла и попросила его сообщить своим гостям о перемирии и об окончании военных действий на территории Водяного. Передала всем большое спасибо и просьбу о том, чтоб расходились по домам.
   Отправив Дятла, успокоилась и включилась в обсуждение дальнейших проблем.
   
   Тем временем, дядюшка Дрема действительно встретил нечаянно Дюймовочку и ее супруга со свитою, и передал просьбу о том, что необходимо срочно навестить семью Уже Деда Мороза.
   
   Расстроенная Дюймовочка...
   
   И вот, сидящие на совете, смогли лицезреть всю летающую компанию во внеурочное время, чему очень обрадовались! Все наперебой начали спрашивать о разрешении данной ситуации.
   Тогда Дюймовочка расспросила о периодичности событий и очень расстроилась, потому что все действия развивались не согласно выработанному ею плану. А как мы знаем, плановое хозяйство, оно и в Африке плановое хозяйство!
   
   Все растерялись, потому что с прилетом компании в душах обитателей исчезла надежда о разрешении этой проблемы мгновенно. И немного сникли.
   
   Вдруг встрепенулась нянька Арина свет Родионовна, прислушиваясь к хору лягушек из закрытой комнаты, и спросила Дюймовочку с эльфами о том, могут ли они, хотя бы отсортировать лягушек волшебных от не волшебных? Потому что она, в отличие от Водяного, с детства их, мягко говоря, не любит, и проводить с ними ночь в одной комнате совсем не хочет.
   
   Или пусть, вызывают срочно Оле, который пооткрывает все зонтики, которые у него есть в наличии, и усыпляет всех, начиная с нее, а потом уже и лягушек с влюбленным Иваном.
   Или, наоборот, усыпит сначала всех лягушек с Иваном, и когда она убедится в том, что все спят, то может открывать над ней зонтик, желательно, черный. И пускай Оле, держит его подольше над ее головой.
   
   Иначе она всю ночь от цветного зонтика будет видеть одних разноцветных орущих лягушек, и у нее разовьется дикая болезнь под названием "галюцинаца", про которую она недавно читала. А может, болезнь не "галюцинаца", а какая то другая, не помнит точно ее название, а та, при которой снятся цветные сны.
   
   На что Дюймовочка и ее супруг со свитой сочувственно посмотрели на няньку Арину свет Родионовну, одновременно развели руки в разные стороны, сказали, что, может быть, что-нибудь придумают и испарились
   
   Опять все посмотрели на...
   .
   Опять все посмотрели на Ивана Младшего Сына. Тогда, Иван решительно встал из-за стола и твердым голосом сказал, что попробует найти лягушку Василису по короне на голове. Решительно открыл дверь в комнату и вошел, плотно притворив ее за собой .
   
   Да здравствует Василиса!
   
   Василисе, в обличье лягушки, эта история очень понравилась. Кроме того, ей приглянулся Иван, который совершал различные военные действия и смелые поступки. Но она посчитала, что еще не достаточно подвигов он совершил для того, чтобы превратиться обратно в красну девицу. Поэтому она решила спрятаться и понаблюдать, как же дальше будут развиваться события!
   
   Осмотрев внимательно комнату, обнаружила два спальных места и, высоко подпрыгнув, забралась на одно из них, которое ей больше понравилось.
   
   Это была уютная кроватка с металлическими шишечками по бокам, заправленная толстым лоскутным одеялом, и горой подушек, которые аккуратно лежали одна на одной, по убывающей. Эта пирамидка из подушек была закрыта красивой кружевной накидкой.
   
   Вот, под эту накидку и забралась лягушка Василиса. Удобно устроилась, огляделась и пришла к выводу, что удобно, мягко, и через ажур можно увидеть все, что происходит в комнате. И стала ожидать!
   
   Через некоторое время, открылась дверь и вошел в комнату Иван сын Уже Деда Мороза. Дверь за собой прикрыл и осмотрелся.
   
   Все лягушки к тому времени перебрались в корыто, Кто-то плавал с удовольствием, а кто-то, мы догадываемся кто, сидел на широких бортиках этой емкости. Припомнив входящего героя в лицо, который сначала терроризировал Водяного,а затем притащил их куда-то в незнакомое помещение, лягушки ринулись врассыпную и попытались спрятаться! Количество квакушек у Водяного перед, тем как их забрать не спрашивалось, он и не сообщал.
   
   Иван растерялся. Присел на кровать няньки Арины свет Родионовны, стал думать думу, а потом начал рассуждать вслух о том, что, наконец-то, он встретил и полюбил, совершил подвиг вроде, да и не совершил. И, совсем он не разбирается в лягушках, не то, что Водяной! Но он, обязательно найдет ее, единственную и расколдует ее! И будут они жить, счастливо и красиво! И будет у них много славных детей!
   
   И весь этот текст, прочитал Иванушка, белым стихом!
   
   Василиса-лягушка сидела рядом с ним на подушках задрапированных, слушала, восхищалась, но, жаждала продолжения!
   
   А продолжение было следующее. Иван взял туесок и начал по очереди собирать и складывать туда лягушек. Откуда он их только не вынимал, где они только не находились!
   Но он собрал их всех, почти, но ни на одной из них на голове не было короны... Переменился в лице Иван Младший Сын, на всякий случай поискал еще отдельно везде корону, но ее тоже не нашел. Подумал и с туеском в руках вышел из комнаты.
   
   Василиса-лягушка осталась одна и без подружек. Пригорюнилась, устроилась поудобнее и заснула.
   
   Иван младший сын...
   
   Иван младший сын Уже Деда Мороза пришел с туеском в горницу, где сидели и ждали разрешения событий все обитатели и гостья. Вопросов никто не задавал, потому что результат был виден на лице Ивана. То есть положительного решения проблемы не получилось.
   
   Воцарилась тишина. Через некоторое время раздалось кваканье лягушек из туеска.
   
   
   Нянька Арина свет Родионовна и Оле Лукойе...
   
   Нянька Арина свет Родионовна вздрогнула, взглянула на часы и обрадовалась. Скоро должен появиться Оле Лукойе, которого она ждала в этот раз, с нетерпением. Спросила про дальнейшие планы и не услышала вразумительного ответа. Огляделась, и увидела, что Баба Яга задремала, сидя на стуле. Грета и Уже Дед Мороз сидели обеспокоенные, а Иван Младший Сын в задумчивости.
   
   В этот момент и материализовался Оле. Оглядев обстановку, понял, что что-то в этой обстановке не совсем так, как всегда. Присел за стол и начал вести расспросы о ситуации сложившейся.
   
   Нянька Арина свет Родионовна, которая имела огромный опыт общения с данным сказочным персонажем, в красках поведала о том, что произошло накануне и сегодня, в частности.
   
   Оле задумался. Оглядел еще раз всех внимательно и понял, что в данный момент, хуже всего няньке. Поэтому решил, что в первую очередь необходимо оказать неотложную помощь именно ей.
   Предложил няньке Арине свет Родионовне удалиться в свою комнату, приготовить кроватку для сна и улечься спать. А он, как только она примет удобное положение для сна, переместится к ней поближе и откроет над ней зонтик, какой она захочет!
   
   Это разумное предложение нянька Арина свет Родионовна с радостью приняла, пожелала всем спокойной ночи и радостно посеменила в свою комнату, готовиться к визиту Оле Лукойе.
   
   Вопли няньки... и что из этого вышло...
   
   Сидящие за столом решили посоветоваться с Оле, что им делать с лягушками, с Иваном и всей этой дурацкой ситуацией. И только Оле решил дать им дельный сказочный совет, как из комнаты, где готовилась к приему сна нянька Арина свет Родионовна, раздался дикий вопль!
   
   Все присутствующие, кроме задремавшей на стуле Бабы Яги, выскочили из-за стола и понеслись к двери. Распахнули ее, ворвались в комнату и увидели следующую картину.
   
   Нянька Арина свет Родионовна, не переставая истошно вопить, показывала жестами всевозможными на свою кровать.
   
   Все одновременно повернули головы к кровати няньки и увидели, что на ее подушках сидит перепуганная очаровательная лягушка, голубого цвета с золотой короной на голове!
   
   Минуту все стояли ошеломленные, а затем Иван, как во сне, медленно подошел к кровати, бережно взял лягушку в руки и широко улыбнулся очень доброй и хорошей улыбкой. Прижал квакушку к груди, где громко стучало его сердце.
   
   И в этот момент произошло волшебство!
   
   И в этот момент произошло волшебство! Лягушка Василиса от всего того, что сделал Иван, превратилась в Василису Прекрасную!
   
   Нянька Арина свет Родионовна перестала вопить и заулыбалась.
   Уже Дед Мороз обнял Грету,
   Оле Лукойе опять сунул под мышку приготовленный цветной зонтик и тоже заулыбался.
   Василиса и Иван Младший Сын Уже Деда Мороза взялись за руки и смотрели друг на друга. Выглядели они очень счастливыми.
   
   Тут раздался дикий вопль с грохотом из горницы! Вопль по эмоциональным звукам, был очень похож на предыдущий!
   
   Все бросились в горницу. И перед их глазами предстала следующая картина. Баба Яга, вопящая и стоящая в углу, а на столе в разных местах - сидящие девушки вместе с лягушками. Баба Яга орет, девушки визжат, а лягушки квакают. От туеска остались какие-то лоскутки.
   
   Уже Дед Мороз, Грета, нянька Арина свет Родионовна бросились успокаивать и приводить в эмоциональный порядок Бабу Ягу.
   
   Василиса успокаивать свою свиту, а Иван Младший Сын, быстро собрал оставшихся лягушек и отнес их временно, в корыто.
   
   Оле Лукойе с большим интересом за всеми этими действиями наблюдал, стоя в стороне и думая о том, что у него сегодня работы на всю ночь! Пока-то он, всех успокоит и усыпит, потому что он и не предполагал о таком количестве сегодняшних клиентов. Знал бы, взял бы зонтики гораздо большего размера!
   
   После того, как все успокоились и уселись за стол, предварительно выпив настой из валерианы с мятой, стали обсуждать, что делать дальше.
   Решали, решали и, как всегда, решили, что утро вечера мудренее. И все сейчас, кто уляжется, кто удобно усядется куда-нибудь, и Оле Лукойе произведет свои волшебные действия с зонтиками над ними. А светлым ранним утром все встанет на свои места.
   
   Единственной, кто не очень согласился с этим решением, была нянька Арина свет Родионовна, которая с горячей мольбой обратилась к присутствующим о том, чтобы она не ночевала в одной комнате с оставшимися лягушками. Хоть их и осталось намного меньше, но все равно, находиться с ними она, не сможет. Ее поняли, отправили Ивана за корытом , которое перенесли в горницу.
   
   Баба Яга попросила какую-нибудь емкость для этих, перенесших стресс, бедолаг, и клятвенно обещала, что завтра утром самолично доставит их Водяному. Решив эту проблему, разошлись по местам лежачим и сидячим, дали знак Оле, и он пооткрывал свои зонтики сначала в горнице...
   
   ИСТОРИЯ СЕДЬМАЯ.
   
   И еще прошло двенадцать лет
   
   За двенадцать лет произошло множество добрых и волшебных, мелких и крупных событий.
   
   Самое запоминающееся событие - свадьба Ивана Младшего Сына. Съехались все дети со всего света. Обитатели лесных, водных, воздушных стихий были также приглашены на свадьбу.
   
   Приезжала и Хозяйка Медной Горы, одарила молодых всяческими подарками, начиная с посуды из драгоценных металлов, кончая самоцветами.
   
   С личной жизнью у нее стало повеселее, Санта регулярно отправлял ей женихов, но она все копалась и копалась - никак не могла выбрать. Тем не менее, она замужество планировала. Надеялась, что при виде очередного жениха, все-таки, у нее замрет сердце. Но пока такого не было.
   
   Баба Яга хорошела и опять чуть поправилась.
   
   Снегурочка родилась ровно в полночь с 31-ого на 1-ое..
   
   Через девять месяцев после свадьбы у Ивана Младшего Сына и Василисы Прекрасной родилась очаровательная девочка. Родилась она с огромными голубыми глазами, с белокурыми кудряшками. Вся такая беленькая!
   
   И родилась она зимой, в ночь с тридцать первого декабря на первое января, ровно в двенадцать часов, когда падал крупный снег.
   
   И тогда все семейство решило назвать ее Снегурочкой! Через десять дней собрались все посмотреть на это маленькое чудо.
   
   Дед Мороз!
   
   Все собравшиеся решили присвоить Уже Деду Морозу почетное звание Деда Мороза. И не только потому, что он стал дедом, и у него появилась внучка, а потому еще, что за это время было совершено им много разнообразных и замечательных подвигов!
   
   Грета души не чаяла в маленькой Снегурочке.
   Нянька Арина свет Родионовна перестала думать о Петербурге и с радостью стала помогать Василисе и Грете в воспитании и уходе за девочкой.
   
   Баба Яга навещала малютку так же часто и даже предлагала в подарок свой любимый ночной светильник, который ей подарил Водяной.
   Но почему-то вся семья Деда Мороза от него в категоричной, и в то же время мягкой форме, отказалась.
   
   Иван, Младший Сын, начал помогать Деду Морозу в его владениях, потому что там было столько дел, что Дед Мороз уже не успевал.
   
   А функции Деда Мороза усложнились!
   
   Постановление: Большой Праздник - Новый Год!!!
   
   Дело в том, что когда родилась его внучка, он на радостях решил, что первое января теперь будет самым лучшим днем в его владениях.
   
   Он объявил этот день Большим Праздником, назвал его Новым Годом и постановил, чтобы в этот день всем дарили самые лучшие подарки! И сам он тоже никого не забудет, будет дарить подарки, и приносить их в дома.
   
   И еще одно постановление!!!
   
   Потом он подумал, подумал и вынес еще одно постановление.
   
   Поскольку в его лесах выросло несметное количество елочек, и его владенья стали непроходимыми ни для зверей, ни для людей, то под Новый Год каждый желающий может пойти в лес, срубить елку и принести ее домой!
   И тогда он, Дед Мороз, сможет в новогоднюю ночь под эту елку положить подарки!
   
   Такие разные елки...
   
   Когда он принес сам елочку в дом и поставил ее на видное место, то хозяйственная Грета, посмотрев на лесную красавицу творческим взглядом, решила ее преобразить, то есть украсить.
   Все те самоцветные украшения, которые им дарила Хозяйка Медной Горы и речные и морские жемчуга с ракушками, которые у них были, она повесила на елочку, и получилась красота неописуемая и необычная для их местности.
   
   Слухи о том, что можно сделать с лесной красавицей, быстро разлетелись по всему огромному ведомству Деда Мороза.
   
   И каждый из обитателей леса украшал елочку как мог!
   
   Леший, например, украшал свою ель, которая стояла в лесу на полянке светящимися в ночное время гнилушками и предметами, которые люди теряли в лесу.
   
   Водяной - ракушками, камешками мелкими, легкими корягами. Затем эту елочку украшали русалки. Они вплетали различные водоросли, засохшие лилии и кувшинки в ее ветви.
   
   У Соловья Разбойника на елке висели всякие дуделки, свисточки, флейточки, сделанные им собственноручно.
   
   У Бабы Яги была елка похожая на елку Греты.
   
   А самая кокетливая лесная красавица была у Кикиморы! Все те же букетики, рюшечки, бантики, засушенные бабочки, перышки и кружева. На верхушке елки находился огромный бант! Кроме того, она выпросила у Лешего гнилушек и также разместила их на своем волшебном деревце.
   
   Ну а какая была елка у Хозяйки Медной Горы, вы можете представить себе сами. Мало того, что она была огромных размеров, так при этом на ней было столько самоцветов, золота и меди, серебра и платины, что даже описывать не буду. Ну и то, что елка стояла не на улице, а в ее дворце, это всем понятно.
   
   В общем, все были счастливы...
   
   Когда Снегурочка подросла, то Дед Мороз брал ее на короткие прогулки в лес. И тогда слетались птицы. Зайцы, белки и прочие зверюшки выходили посмотреть на это очаровательное и доброе дитя.
   
   Нянька Арина свет Родионовна, конечно же, рассказывала всякие истории - те же, что когда-то и Сашеньке Пушкину , и к тому же описывала устно еще и о семейные истории.
   Баба Яга пыталась получить разрешение покатать девочку на ступе, но, как и во все другие случаи, получала категорический отказ.
   В общем, все были счастливы.
   ИСТОРИЯ ВОСЬМАЯ.
   
   Предыстория... к следующей истории
   
   Однажды Снежная Королева, пролетая над малознакомой для нее местностью, где жила семья Деда Мороза, присмотрела очаровательную девочку Снегурочку, которая к тому же была блондинкой с голубыми глазами.
   
   После неудачной попытки усыновления мальчика Кая, которого Снежная Королева, коварным способом украла из другой семьи, она решила больше не связываться с мальчиками и девочками из залапланопроливского пространства. Особенно после подвига, совершенного подругой Кая - Гердой.
   Дескать, они неблагодарные, эти местные дети.
   
   Но так ей захотелось украсть Снегурочку или сотворить нечто, которое поможет ей завоевать данную Планету, что, она срочно выяснила родословную семьи девочки. Узнала, удивилась и очень обрадовалась. И мгновенно придумала коварный план.
   
   Снежная Королева нашептала господину Островскому историю погибели Снегурочки от солнечных лучей в тот момент, когда он крепко почивал. При этом напрочь
   забыв о том, что господин Драматург является племянником Деда Мороза.
   
   А господина Островского так поразила эта нашептанная кем-то во сне леденящая душу история, что, проснувшись, он сел за работу над поэмой, достаточно скоро ее сотворил и отправил сыну Деда Мороза Римскому-Корсакову. Господин Композитор быстро написал прекрасную музыку к этому произведению. И вот, шедевр налицо и на сцене!!
   
   Таким образом, план Снежной Королевы был почти воплощен в жизнь. Ценители искусства вместе со зрителями были подготовлены морально, смирились с исчезновением внучки Деда Мороза и решили не ждать больше Снегурочку в гости на зимние праздники.
   
   
   Тем временем...
   
   Тем временем в вотчину Деда Мороза доползли слухи о некой залапланопроливской Даме, зовут которую Снежная Королева.
   И, что эта Дама очень красивая, но ужасно жестокая. Потому что у нее вместо сердца кусок льда. И то, что она украла мальчишку по имени Кай, и хотела вместе с ним править миром, но у нее ничего не получилось. И опять она стала одинокой, и еще более холодной, и более жестокой.
   
   А до Дамы Снежной Королевы дошли слухи о Даме Хозяйке Медной Горы, которая очень богатая, и к тому же тоже, не очень добрая. И еще, очень не понравилось Снежной Королеве, что женихи из ее краев, все время разные, едут свататься к этой Хозяйке Медной Горы, а она, видите ли, всем отказывает. А Снежной Королеве никто и никогда не делал предложения руки и сердца!
   
   Коварные планы Снежной Королевы...
   
   Вот и подумала Снежная Королева о том, как бы ей познакомиться с Хозяйкой Медной горы. Может, жениха себе отхватит, а может, они вместе завладеют миром, будут две королевы. Ну а потом, смотря по обстоятельствам, как-нибудь, холодной хитростью, да расчетом, Снежная Королева избавится от Хозяйки Медной Горы! И будет она, Снежная Королева, единовластная владелица всего мира. И все женихи тоже будут ее.
   Подумала она, разработала план действий и приступила к выполнению его. Сначала написала письмо Хозяйке Медной Горы с просьбой о визите к ней в гости, на предмет знакомства.
   
   Хозяйка Медной Горы была великодушна в момент получения письма от Снежной Королевы. Дело в том, что от нее недавно уехал очередной Жених, который очень приглянулся ей. И она сидела разомлевшая и мечтающая о том, как пройдет свадьба, да какие на ней будут наряды, да самоцветы.
   К тому же, давно уже не было такого рода мероприятий, как свадьба.
   
   Итак, Хозяйка Медной Горы...
   
   Итак, хозяйка Медной Горы получила послание от Снежной Королевы с просьбой принять ее на предмет знакомства. Подумала, пыталась вспомнить о том, что слышала о данной особе, не вспомнила и дала согласие на встречу. Отправила свое послание и предалась дальнейшим мечтаниям.
   
   
   
   Пролетая над незнакомой местностью...
   
   Получив согласие о встрече, Снежная Королева принялась готовиться к посещению. Тщательно выбрала белоснежный наряд, украшения из бриллиантов, шляпу из легчайшего гагачьего пуха. Осталась весьма довольна своим внешним видом. Вызвала упряжку оленей, погрузила свое холеное тело в сани из легкого серебряного металла, прикрыла себя белоснежными песцовыми шубами, взяла в руки сверкающие вожжи. И карета взвилась в ночное небо.
   
   Пролетая над незнакомой ей местностью, Снежная Королева внимательно оглядывала окрестности с высоты.
   
   Многое ей понравилось, и мирные деревушки, присыпанные снегом, и замерзшие озера и речки, и спящие леса. Летела она над этим, любовалась и думала о том, что все это скоро будет ее, и только ее.
   
   Выводы ее...
   
   Приземлившись у дворца Хозяйки Медной Горы и осмотрев его со всех сторон, пришла к выводу, что у владелицы со вкусом плоховато, слишком много богатых излишеств. Кругом все сверкает разными цветами, никакой гармонии, сплошная показуха.
   
   Осмотрела карету, такую же сверкающую, выдавила из себя вежливую улыбку и постучала большим медным кольцом, которое было на входной двери.
   
   
   Хозяйка Медной Горы гостью уже ждала...
   
   Хозяйка Медной Горы гостью уже ждала и наблюдала из своего дворца за ее действиями. Она также приготовилась к встрече далекой залапланопроливской гостьи.
   
   Была одета, как полагается русской женщине, в расписные атласные одежды медного цвета, в изумрудах, да малахитах. На плечах у нее была шаль легкая и яркая.
   Открыла дверь, пригласила гостью в дом, провела по богато обставленным коридорам и ввела ее в зал с колоннами.
   
   Усадила Снежную Королеву в кресло удобное, да за стол, на котором были разложены всякие яства. Сама села напротив, и предложила гостье перекусить после длинной ночной дороги, да и выпить национального русского продукта за знакомство. Не дождалась ответа, разлила и легко заставила Снежную Королеву принять прозрачную жидкость.
   Пронаблюдав за негативной реакцией гостьи на национальный продукт, начала угощать квашеной капусткой, солеными огурчиками, сальцем, да жареными грибочками с отварной картошечкой.
   
   Предложила чуть позже по второй, на что Снежная Королева пробовала отказаться, да увидев взгляд Хозяйки Медной Горы, быстро согласилась и выпила. После этого еще перекусив и опьянев, поняла, что с ней что-то происходит не то. Коварный план вылетел из ее головы, и Снежная Королева попросилась отдохнуть, перенеся все разговоры на завтра.
   
   Хозяйка Медной Горы очень удивилась, но, тем не менее, посмотрев на бледную гостью, подумала, что надобно ей, конечно же, прилечь. А завтра будет завтра, и все о чем нужно будет переговорить, они успеют. На этом закончила ужин и отвела Снежную Королеву в комнату для гостей.
   
   Сама присела за стол и задумалась. Не понравилась ей эта Дама, ох не понравилась. Чуткой русской женской душою чувствовала она какой-то подвох. И не могла понять, в чем он заключается.
   
   Но мы все знаем нашу любимую и правильную пословицу насчет утра и вечера, и поэтому Хозяйка Медной Горы решила еще раз приглядеться к гостье повнимательней, с утра. И отправилась в свою опочивальню прилечь.
   
   По утру...
   
   Проснувшись по утру, две дамы вновь встретились в роскошном зале.
   
   Снежная Королева была сосредоточена. Поговорили о том, да о сем.
   
   Хозяйка Медной Горы провела с гостьей светскую беседу, рассказав об окрестностях, об обитателях. Поведала с недоброй улыбкой о семействе Деда Мороза, об его детях и внучке Снегурочке.
   Похвасталась о почти состоявшейся личной жизни с залапланопроливским Женихом. На том и попрощались.
   
   Снежная Королева изящно села в свои сани и быстро взлетела в воздух. Пролетая еще раз над местностью, притормозила в воздухе свое транспортное средство, опустилась пониже, паря над верхушками деревьев, и очень внимательно начала вглядываться в окрестности.
   
   И вот тут она увидела очаровательную девочку во дворе домика. Девочка была в белоснежной шубке, шапочке и шарфике.
   Снежная Королева сделала несколько витков вокруг этой девочки, внимательно на нее еще раз взглянула. Мгновенно вспомнила рассказ Хозяйки Медной Горы о семействе Деда Мороза, и в голове у нее возникли существенные дополнения к коварному плану.
   
   Стремительно уносясь ввысь на своей карете, Снежная Королева поудобнее расположилась и стала разрабатывать тактику завоевания всего мира.
   Прилетев в свое царство, распрягла упряжку оленей и отпустила их. Вошла во дворец, огляделась, села на трон, сделанный из серебряного металла, надела корону с огромным алмазом посередине и задумалась.
   
   Размышления Хозяйки Медной Горы
   
   Хозяйка Медной Горы также была в размышлениях. Неспроста к ней пожаловала Снежная Королева, что-то она хотела. Стала думать. Но так ничего и не придумала. Решила еще раз пригласить в гости эту Даму и все у нее выведать при помощи различных вопросов или снадобий, которые она знала. На том и успокоилась.
   
   Тем временем...
   
   Тем временем Снежная Королева тщательно продумывала план действий. Выкрадет она Снегурочку, спрячет далеко, где ее никто не найдет, а затем уже будет действовать, смотря по обстоятельствам.
   
   Либо Снегурочка останется у нее навсегда, либо к Снежной Королеве приедут родственники девочки. И вот тогда, она им скажет, что хочет быть царицей всей планеты в обмен на девочку.
   
   Но ведь нужно сделать так, чтобы весь мир узнал об этом. И сделать это тонко и профессионально.
   
   Печальный опыт уже был с мальчиком Каем, поэтому эту интригу она сделает с присущим ей холодным разумом. Обязательно еще раз нагрянет в гости к Хозяйке Медной Горы, попробует заполучить полное ее расположение и выведает все подводные камни в семье Деда Мороза. Кстати, поподробнее узнает о его родственниках и близких. Тем более, как она поняла, Хозяйка Медной Горы не очень-то хорошо относится к этой семье.
   
   План был почти продуман. А мелкие детали она домыслит.
   
   Спустя несколько дней, гонец принес письмо ей от Хозяйки Медной Горы с приглашением в гости. И она начала тщательно собираться в гости к Хозяйке Медной Горы.
   
   Нарядилась, причесалась, сосредоточилась и отправилась на своей оленьей упряжке в путь.
   
   Притормозила снова около дома Деда Мороза в воздухе, еще раз понаблюдала за двором, увидела, как Дед Мороз со Снегурочкой возвращается домой вечером, и помчалась к дворцу Хозяйки Медной Горы.
   
   Более тщательная подготовка к визиту...
   
   Хозяйка Медной Горы подготовилась ко второму визиту Снежной Королевы более тщательно.
   
   На всякий случай заготовила заговорное зелье, которое действует сразу же после его принятия. Это зелье раскрывает потайные мысли. Тот, кто его примет, сразу же все начинает рассказывать о том, о чем думает, чего замышляет, чем недоволен. Вот и решила Хозяйка Медной Горы таким образом узнать, что на душе у Снежной Королевы.
   
   Накрыла гостеприимный хлебосольный стол с пирогами, с дичью. Сделала холодец, испекла блинов, налепила пельменей. Жидкость заговоренную налила в хрустальный графин.
   
   Сама оделась в этот раз поскромнее, для того, чтобы расположить гостью к себе. Драгоценностей не надевала много. В общем, была скромна и обаятельна.
   
   Встретила гостью с милой улыбкой, участливо поинтересовалась дорогой, самочувствием. Сделала несколько комплиментов по поводу, как одета и как выглядит Снежная Королева, и пригласила к столу.
   
   Снежная Королева не ожидала такого теплого приема и расслабилась. Присели за стол, разговорились.
   
   
   
   Оплошность...
   
   И тут Хозяйка Медной Горы поняла свою оплошность.
   Дело в том, что на столе стоял только один хрустальный графин с заговоренной жидкостью, других напитков не было!
   И как же ей поступать? Либо не действовать, согласно разработанному плану, либо исходить из этой ситуации.
   
   И тогда Хозяйка Медной Горы подумала, что получится, то и получится, главное, как следует закусить, и разлила себе и Снежной Королеве из данного графинчика. Дамы чокнулись хрустальными стопочками и выпили. И через тридцать секунд заговорили одновременно, каждый о своем, о наболевшем.
   
   Хозяйка Медной Горы говорила :
   - О женихах,
   - О несостоявшейся любви,
   - О несметных сокровищах ее,
   - О неразделенной любви к Санта Клаусу,
   - О планах на будущее, - О свадьбе, которую она собирается играть, - О списке гостей, которых она будет приглашать, - О медной карете, - О загубленном Степане Петровиче, - Об одиночестве, на данный момент, - О елке в самоцветах, - О Деде Морозе и его семье, - О Грете, - Об обитателях леса...
   
   Снежная Королева рассказывала: - О мальчике Кае, - О девочке Герде, - О несметных ее богатствах, - Об упряжке оленей, - О несостоявшихся женихах, которые почему-то приезжают к Хозяйке Медной Горы вместо нее, - О вечности, - О коварных планах, - О Снегурочке, - О покорении мира, - О вечной мерзлоте, - О белых медведях и пингвинах, - О волшебном северном сиянии...
   
   Так весь вечер и половину ночи две Дамы разговаривали, сетовали, причитали сами с собой, абсолютно не слушая друг друга.
   
   Наконец-то они выговорились, одновременно замолчали и уставились друг на друга. Снежная Королева не услышала о том, о чем ей вещала Хозяйка Медной Горы, а Хозяйка Медной Горы, соответственно, не вникла в планы Снежной Королевы.
   
   Вот так планы двух Дам не смогли осуществиться.
   
   Разбрелись наши коварные женщины по своим спальным местам уставшие и недовольные собой.
   
   Начало претворения плана в жизнь...
   
   Рано утром Снежная Королева покинула дворец Хозяйки Медной горы, взяв с нее обещание на ответный визит.
   
   Села в свои сани-карету и стремительно взвилась в ней в утреннее небо.
   
   Пролетая над двориком Деда Мороза, опять притормозила и понаблюдала за действиями, проходящими в нем. Засекла время, когда во двор выходит одна Снегурочка, задумалась и улетела.
   
   Ночью она посетила во сне драматурга Александра Островского, не зная, что он племянник Деда Мороза, и нашептала ему на ухо сказку о том, как Снегурочка, попав в объятья солнечных лучей, исчезнет.
   
   
   Будни Деда Мороза и Снегурочки.
   
   Дед Мороз и Снегурочка каждый день ходили по лесу. Выходили в одно и тоже время из дома. Сначала выходила Снегурочка, а через некоторое время появлялся и Дед Мороз. И эта мирная пара уходила в лес.
   Дед Мороз рассказывал Снегурочке много всяких лесных историй, знакомил с обитателями леса, творил всякие чудеса.
   
   Заморский Жених Хозяйки Медной Горы...
   
   Спустя три месяца, Хозяйка Медной Горы решилась на ответный визит. Начала собираться. Вынула из сундуков меха, из ларцов всякие серьги да перстни, бусы да цепи, броши да заколки. Все разложила, просмотрела и, примеряя различные наряды и украшения, вдруг решила быть в образе элегантной и достойной дамы.
   
   Выбрала строгое платье, отделанное по опушке соболем, надела скромные серьги с заморским камнем янтарем, заплела косу, уложила вокруг головы. Взглянула в зеркало на себя, как всегда осталась довольна собой и стала выбирать подарки для Снежной Королевы.
   
   Как только она собралась выходить из дома, в дверь раздался стук. Хозяйка Медной Горы очень удивилась и пошла, открывать дверь.
   
   На пороге стоял заморский Жених, о котором мечтала Хозяйка Медной Горы. Он стоял, улыбаясь, держа в руках огромный букет неизвестных цветов, и молчал. Хозяйка Медной Горы впустила Жениха в дом и провела его в гостиную, где Жених бухнулся на колени перед ней и на ломанном русском языке сделал предложение руки и сердца!
   
   Это было неожиданно для нашей Дамы. Но как мы помним, она мысленно планировала свадьбу с этим Женихом, и не предполагала, что это произойдет так быстро. И она согласилась!
   
   Какие уж теперь визиты к Снежным Королевам или еще к кому-нибудь? Готовиться нужно к торжественному событию. Поэтому она, быстренько отправила весточку Снежной Королеве о том, что она не приедет к ней в гости, в связи с предстоящим замужеством, и занялась приятными заботами.
   
   
   
   И тут, Снежная Королева разозлилась...
   
   Получив эту ужасную для нее весть, Снежная Королева навела справки о Женихе Хозяйки Медной Горы и, мягко говоря, расстроилась.
   
   Она надеялась, что Жених Хозяйки Медной Горы какой-то злодей, а оказалось, что это очень богатый, красивый, достойный и уважаемый человек во всем залапланопроливском пространстве.
   
   И тут она разозлилась так сильно, что разбудила Метелей и Пургу, Непогоду, Вьюг и Бурана . И над всем залапланопроливским пространством взвыли Вьюги, взбунтовались Метели, в свою жесткую игру играла Пурга,
   Буран развлекался, как мог, а Непогода хохотала и творила невесть что!
   Ну, а затем медленно приплыл Снегопад и засыпал все, что можно.
   
   Когда у этой стихийной компании истощился запас снега, ветра, вредности и злости, то все утихомирилось.
   
   Снежная Королева взглянула на свое пространство сверху, осталась довольна белыми просторами. Свалилась без сил на свой трон и задумалась крепко.
   В голове ее сложился четкий план действий. Вот тут-то, она и разгуляется! Вот тут-то она и покажет себя во всей красе! И все, что она задумала, получится у нее! Скоро, ох скоро, она будет владеть всем миром!
   
   Подготовка к свадьбе
   
   Тем временем Хозяйка Медной Горы готовилась к свадьбе!
   
   Был уже составлен список гостей, который с каждым днем все увеличивался! В список, конечно же, были внесены и Снежная Королева, и Санта Клаус.
   
   И вот, все приглашения разосланы! Через двадцать дней будет свадьба!
   
   Дед Мороз и его семейство были очень рады этому событию и всячески помогали Хозяйке Медной Горы!
   
   Баба Яга и ее лихая компания тоже готовились к этому торжеству . Соловей Разбойник написал специальный свадебный марш и выучил его наизусть, репетируя днями и ночами!
   
   Эта музыка понравилась и птицам. И как только начинала эта мелодия звучать, так все пернатые обитатели данной местности, подхватывали ее и распевали во всю мощь ! Очень красиво звучало это все, и поэтому Соловей Разбойник решил свадебный марш исполнять вместе со стаей разных птиц!
   
   А Василиса Прекрасная написала стихи к этой мелодии. Получилась замечательная свадебная кантата!
   
   Грета помогла сшить Лешему, Кикиморе, Бабе Яге и Водяному праздничные наряды.
   А к самой Хозяйке Медной Горы приезжал всем известный по всей России Портной и сшил ей потрясающий свадебный наряд, который еще никто никогда не видел!
   
   За день до свадьбы все обитатели данной местности празднично украшали территорию.
   .
   Дед Мороз со Снегурочкой, да с младшим сыном Иваном обходили владения, помогали обитателям, наводили порядок, совершали мелкие волшебства!
   
   У них был полный дом народу. Приехали все дети и племянник Александр Островский. Грета была очень рада этому событию! Завтра и послезавтра будет грандиозный праздник!
   
   Приглашены очень много гостей на два дня во дворец к Хозяйке Медной Горы! И всем найдется место для ночлега, потому что дворец ее огромный.
   
   А гости должны будут веселиться, и танцевать до упаду! Абсолютно не думая при этом о ночлеге в праздничные дни!
   
   И вот, сегодня Грета, Василиса Прекрасная и Баба Яга были в доме у Хозяйки Медной Горы. Помогали по хозяйству!
   
   Готовили всякие вкусности на праздничный стол и спальные места, украшали дворец, составляли столы и периодически подтрунивали друг над другом, не забывая при этом морально поддерживать невесту.
   
   Сама Хозяйка Медной Горы была смущена и немного встревожена. Ведь она первый раз выходила замуж! Но рядом с ней были ее близкие друзья, которые ей оказывали всякое содействие.
   
   Единственное, что ее чуть-чуть огорчало, что Санта Клаус не сможет приехать на ее свадьбу: у него оказались очень важные дела, которые он, как ни старался, не смог отложить.
   
   И вот наступил тот самый...
   
   И вот наступил тот самый знаменательный день!
   Можете себе представить, что творилось на всей этой территории!
   
   Все обитатели леса собрались во дворце Хозяйки Медной Горы!
   
   Ждали приезда Жениха, который почему-то задерживался...
   
   Хозяйка Медной Горы очень нервничала, но друзья, ее утешали и подбадривали.
   
   Она была очень и очень красивая! Портной оказался мастером своего дела. На невесте был необыкновенный наряд! Длинное белое платье, украшенное легкими кружевами и мехом. На волосах у нее была небольшая корона, украшенная яркими сверкающими бриллиантами. Румянец розовел на ее лице, губы улыбались, глаза цвета изумруда сверкали. Все гости любовались невестой, никогда они ее не видели такой красивой и славной.
   
   И вот, гонцы принесли весть, что Жених приближается к дворцу невесты.
   
   Гости вышли на улицу, чтобы встретить его.
   
   Жених был очень красив, но почему-то занесен весь снегом в обледенелой карете. Его встретили радостными криками и рукоплесканиями. Жених выбрался из своей кареты, отряхнулся и быстрым шагом направился к входу во дворец.
   
   Как мы поняли, это постаралась Снежная Королева. Она строила всякие преграды непреодолимые, для того, чтобы расстроить свадьбу и не дать возможности Жениху добраться до возлюбленной.
   
   Но мы же знаем, что любовь творит чудеса! И все преграды и ловушки, подстроенные Снежной Королевой по дороге, Жених преодолел!
   
   Сама же, Снежная Королева была в числе приглашенных гостей во дворце, и наблюдала за смятением невесты и переживанием гостей, мысленно злорадствуя. Но, первый пункт ее плана, увы, не осуществился. Снежная Королева скрипнула зубами от злости, но внешне виду не подала, подумав при этом, что еще основной сюрприз впереди.
   
   Невеста вышла встречать Жениха счастливая!
   
   Когда она вышла из своего дворца, то грянула свадебная кантата, которую исполнил виртуозно Соловей Разбойник с прилетевшими птицами и гостями. Гостям были розданы листочки со словами и все запели!
   
   Все уселись за стол...
   
   И вот, наконец, все уселись за стол! Кричали горько, выпивали и ели с удовольствием. Жених с невестой были счастливы и красивы. Их поздравляли гости, желали здоровья, счастья, много детей, радости! Сами знаете, что желают на свадьбах!
   
   Пришло время танцев.
   
   Веселье было в самом разгаре, когда слово взял Дед Мороз. Он поздравил горячо молодых и объявил, что сейчас его внучка Снегурочка споет очень красивую песню, специально написанную для этой свадьбы..
   
   Стали звать Снегурочку, но ее не оказалось среди гостей. Кто-то видел, что Снегурочка вышла из дворца на улицу.
   
   Гости не придали этому значения, так как никаких приключений плохих у них на территории уже давным-давно не было. Веселье продолжалось.
   Гости рассказывали о своем житие бытие, о своих успехах и достижениях.
   
   Ганс Христиан Андерсен рассказывал о своих написанных сказках, которыми зачитываются все в Дании, да и не только там.
   
   Саша Пушкин рассказывал о светской жизни в Петербурге, о своих написанных поэмах, намекал и о своей скорой женитьбе. Чем очень радовал свою няню Арину свет Родионовну.
   
   Томас Эдисон говорил о своих изобретениях, которые потрясли не только Америку, но и весь мир.
   
   Альберт Эйнштейн спорил со своими братьями об относительности во всем.
   
   Племянник Деда Мороза Александр Островский рассказал , что он написал сказку, идея которой ему пришла внезапно во сне. И это произведение он назвал в честь внучки Деда Мороза Снегурочки.
   
   Сын Деда Мороза Николай Римский Корсаков написал музыку к этой сказке. Получилось грандиозное музыкальное произведение! И опера пользуется огромным успехом у публики!
   
   А Иван Младший Сын со своею женой Василисой Прекрасной рассказывали о своей дочурке Снегурочке, о житии бытии во владениях Деда Мороза и всяческих подвигах, совершенных!
   
   Так сидели гости, пили, ели и вели беседы, шумно веселились, периодически отплясывая и запевая песни.
   
   Снегурочка уже давно не появлялась....
   
   И тут Грета, обратила внимание , что Снегурочка давно уже не появлялась во дворце. Накинула теплую шаль и вышла на улицу. Во дворе было темно и пусто.
   Выли ветра, метель засыпала все следы. Непогода была жестокой.
   
   Грета звала свою внучку, кричала, пытаясь перекричать вьюгу, но ответа не было.. Грета забеспокоилась, но решила панику не поднимать.
   
   Вошла во дворец, отыскала взглядом веселую поющую Бабу Ягу, подошла к ней и попросила выйти. Баба Яга сразу же поняла, по встревоженному выражению лица Греты, что та чем-то обеспокоена.
   
   Вышли на улицу. Грета, рассказала Бабе Яге, что не может найти Снегурочку. У Бабы Яги веселье улетучилось мгновенно. Она забеспокоилась, но, придав своему лицу беспечное выражение, стала успокаивать Грету.
   Отправила ее к гостям во дворец, а сама поспешила к своей ступе, которая была засыпана снегом. Откопала свое транспортное средство из сугроба, погрузилась в него, взмахнула метлой и стремительно исчезла в темном лесу.
   
   В лесу она разбудила мудрого старого Ворона, пошепталась с ним, и они оба полетели в разные стороны, борясь с порывами ветра.
   
   Свадебный вечер продолжался. Грета смотрела на танцующих и веселящихся родственников и гостей, думая о том, где же может быть Снегурочка.
   
   Среди жизнерадостных гостей она не увидела и Снежной Королевы. Очень этому удивилась. Стала расспрашивать Кикимору, но та только пожала плечами и опять пустилась в пляс.
   Грета пошла искать в огромном дворце Снежную Королеву, но нигде ее не было.
   
   Тогда она побежала к Деду Морозу и шепотом со слезами поведала ему свои страхи.
   Дед Мороз успокоил Грету, присел за праздничный стол и задумался. Подумав некоторое время, собрался и вышел на улицу.
   
   
   
   
   Никаких следов не было...
   
   На дворе было все заметено снегом. Непогода успокаивалась, падал крупный снег. Никаких следов не было.
   Дед Мороз пошел смотреть на транспортные средства гостей и не обнаружил ступы Бабы Яги и саней Снежной Королевы. Вернулся во дворец и сообщил Грете о том, что Снежная Королева могла уехать по англицки, так как себя плохо чувствовала, судя по бледности в ее лице. А Баба Яга, наконец-то, кого-то покатала в своей ступе, вероятно, Снегурочку. И внучке так понравилось воздушное путешествие в ступе вместе с Бабой Ягой, что они, наверное, до сих пор обозревают окрестности с высоты.
   
   Тут Грета разрыдалась и сообщила Деду Морозу, что Баба Яга улетела на поиски Снегурочки уже давно.
   
   Похищение Снегурочки
   
   Снежная Королева решилась на похищение Снегурочки в тот момент, когда услышала за праздничным столом рассказ племянника Деда Мороза Александра Островского о том, что опера "Снегурочка" давно уже поставлена и пользуется популярностью у публики. Порадовалась, что ее затея сработала, и начала действовать.
   Понаблюдав по сторонам за гостями, стала искать Снегурочку, но не нашла, оделась и вышла на улицу.
   
   На улице внимательно огляделась, увидела внучку Деда Мороза, которая бродила по окрестностям вокруг дворца Хозяйки Медной Горы, рассматривая украшенную территорию. Вокруг больше никого не было и Снежная Королева, с довольной улыбкой подошла к девочке.
   
   Заговорила с ней ласково, показала свою волшебную карету-сани, запряженную крылатыми оленями и предложила покатать Снегурочку, пообещав показать с высоты всю красоту ее замечательного края.
   Снегурочка с радостью согласилась, подумав о том, что она напишет новую песенку о своих красивых просторах, чем обрадует всю свою семью и села в сани Снежной Королевы.
   
   Коварная Дама заботливо укрыла девочку песцовыми шубами, села рядом, взяла вожжи в руки, и сани унеслись в вечернее небо.
   
   Взлетая ввысь, Снежная Королева произнесла заклинание, и Снегурочка крепко заснула. Затем недобрая Дама вызвала второй раз за сегодняшний день Метель, Пургу, Буран и Непогоду, которые скрыли и засыпали следы Снежной Королевы и Снегурочки во дворе.
   
   Единственный свидетель
   
   Дед Мороз и Грета решили ничего не сообщать гостям, чтобы не портить праздник, вышли на улицу и стали думать, что делать в такой ситуации.
   
   В это время на площадку приземлилась ступа и из нее вылезла встревоженная Баба Яга.
   
   Подошла к Деду Морозу и Грете и рассказала о некой Птице, которая так была поражена свадебными песнопениями ее соратников, что оказалась в нирване. Поэтому осталась сидящей на ветке дерева до вечера и не смогла улететь в свое гнездо вместе с остальными крылатыми.
   Вот она и видела, что Снегурочка села вместе со Снежной Королевой в сани ее, и они быстро исчезли из поля зрения. А затем началась такая непогода, что эта Птица еле добралась до своего гнезда.
   
   Это был единственный свидетель, который поведал эту историю старому мудрому Ворону. Больше никто ничего не видел.
   
   Факт оставался фактом
   
   Грета и Дед Мороз сначала решили, что Снежная Королева захотела покатать Снегурочку на своих волшебных санях и пообщаться с нею. Но, подумав, пришли к выводу, что если бы это было так, то они уже давно бы вернулись с прогулки к гостям и принимали участие и дальше в общем веселье.
   
   Факт оставался фактом. Снегурочка исчезла вместе со Снежной Королевой.
   
   Тогда Дед Мороз зашел обратно во дворец, подошел к Ивану младшему сыну и Василисе Прекрасной и поговорил с ними о чем-то тихим голосом. После чего они попрощались с молодоженами и гостями и быстро покинули гостеприимный дворец, решив ничего не сообщать гостям и молодоженам, чтоб не портить им праздник.
   
   
   
   Решили, что справятся сами...
   
   Срочно вернулись в дом Деда Мороза и стали размышлять о том, как им действовать. Решили, что справятся сами, не будут оповещать о происшествии остальных детей.
   
   Грета предложила сообщить о случившемся Санта Клаусу, на что Дед Мороз подумав, согласился.
   Срочно была отправлена депеша Санта Клаусу.
   
   И тут Василиса вспомнила...
   
   И тут Василиса вспомнила о загадочной Колдунье, которая превращала ее в лягушку, и не только ее. Рассказала о ней Деду Морозу, получила утвердительный ответ. Дед Мороз и Василиса Прекрасная отправились в тот замок.
   
   Грета, Иван Младший Сын и Баба Яга остались сидеть дома и ждать вестей от Санта Клауса.
   
   Дед Мороз и Василиса Прекрасная, плутая в лесу, наконец-то глубокой ночью добрались до замка Колдуньи.
   Дверь, как и в прошлый раз, была не заперта. Они вошли, прошли темными коридорами, и попали в просторное помещение.
   
   Ничего в нем не изменилось, так же горел очаг, так же варилось в нем что-то. Сидел высоко, гулко ухая, Филин. Только на маленьком столике стояли три изящные чашки, а не две, как в прошлый раз.
   
   Дед Мороз и Василиса встали у очага и стали ждать появление хозяйки. Как и раньше, Василиса захотела рассмотреть картины, висящие на стене, но не успела.
   
   Глубокий женский голос приветливо поздоровался с гостями, назвав их каждого по имени.
   
   Они обернулись и увидели женщину средних лет. Василиса Прекрасная обратила внимание на то, что эта женщина ни чуть не изменилась с того времени, когда они виделись.
   
   Колдунья загадочная...
   
   Колдунья предложила им присесть за стол и выпить с дороги горячего чаю. Улыбнулась, поймав настороженный взгляд Василисы, и убедила их в том, что это простой горячий чай, который она сама пьет несколько раз в день. Достала изящный серебряный чайник и разлила гостям напиток.
   
   Когда выпили чаю, то она поведала им, что в курсе того, что натворила Снежная Королева и попытается помочь вернуть Снегурочку. Так как у нее со Снежной Королевой свои старые счеты, и сейчас самое время для того, чтобы наказать ее за все, что она сотворила.
   На вопрос как она это сделает, не стала отвечать, успокоив Деда Мороза и Василису Прекрасную. Они почему-то сразу ей поверили.
   
   Проводив гостей в обратный путь, зажгла множество свечей, присела у столика, подумала, и начала пристально вглядываться в пустое полотно, висящее на стене.
   
   Волшебное полотно.
   
   Какое-то невидимое движение происходило на этом полотне. Потом на нем появились некие понятные только этой Колдунье, знаки, которые затем исчезли. А вслед за ними проявился пейзаж с ледяным дворцом, затем трон. На троне, сверкая алмазами, лежала корона.
   
   Следующая картинка показывала огромное ледяное подземелье с одиноко стоящей резной кроваткой из металла серебряного цвета, на которой спала Снегурочка, укрытая песцовыми шубами. Большая часть этого ледяного пространства, была уставлена огромными ларцами, сделанными из того же серебряного металла.
   
   Затем эти изображения исчезли. Опять произошло какое-то движение на полотне, и появился на картине еле-еле заметный портрет молодой женщины. Колдунья внимательно вгляделась в черты лица на этом портрете, немного посидела у картины, удостоверилась, что слабое изображение не исчезло, и решительно встала.
   
   Превращение...
   
   Позвала жестом Филина, которого превратила в Молодого Человека, о чем-то с ним пошепталась, что-то обсудила и начала действовать. Щепотку травки какой-то добавила в котелок кипящий, потом еще, и еще. Побормотала над ним, помешивая жидкость. Затем этот напиток налила все тем же серебряным половником в фарфоровую чашку и выпила, превратившись в необыкновенную белоснежную птицу с мощными крыльями.
   
   Через минуту Молодой Человек превратился обратно в Филина, и эти две птицы, широко размахивая крыльями, вылетели из замка в ночь.
   
   Пролетая над темным лесом, птицы заметили идущих по лесу Деда Мороза и Василису, сделали над ними круг.
   У Василисы забилось громко сердце, она узнала Филина. Предчувствие подсказало ей, кто такая белая птица, и Василиса прибавила шаг.
   
   Когда Василиса и Дед Мороз появились у своего дома, то обнаружили сани, запряженные оленями. Поспешили войти в дом.
   
   За столом сидел Санта Клаус...
   
   В горнице сидел за столом Санта Клаус. Домочадцы наперебой рассказывали ему о несчастье, которое у них произошло. Санта был обеспокоен. Он много раз слышал о недоброй Даме, которую зовут Снежная Королева, но не был с ней знаком лично. Тем не менее, местность, где она проживает, ему знакома, и они могут тот час же тронуться в путь.
   
   На обсуждении решили, что в замок Снежной Королевы направятся мужчины, а женщины останутся дома, и будут ждать их. Панику не поднимать, никому ничего не объяснять.
   У Санта Клауса есть помощники влиятельные, если что - помогут. Да и Дед Мороз обладает волшебными знаниями, правда неизвестно, сможет ли он воспользоваться ими на чужой ему земле.
   
   Отвергнутое предложение...
   
   Дед Мороз предложил взять еще дальнего родственника с собой Ивана Сусанина, который проживает в соседней деревушке. Тот дядька суровый, может чем-то поможет, дороги хорошо знает, интуиция у него. Да только, не очень любит людей, даже на свадьбу к Хозяйке Медной Горы не пошел, остался дома. А все остальное население сейчас гуляет на свадьбе.
   Подумали и решили, что не будут его тревожить.
   
   Собрались и вышли из дома. Сели в сани, Санта свистнул своим оленям, и они рванули с места.
   
   
   
   
   Выше скорости света...
   
   Сани летели выше скорости света и очень быстро оказались около ледяного дворца Снежной Королевы.
   Когда они подлетали к дворцу, то попали в мощную вьюгу. Тем не менее, волшебные олени Санта Клауса никаких вьюг не боялись. Только колокольчики, привязанные к их шеям, звенели громче и мелодичнее.
   
   Владычица Мира?
   
   Снежная Королева, услышав звон колокольчиков, обрадовалась. Поняла, кто к ней приехал! Вот, наконец-то она, завтра будет Владычицей Мира! Сейчас ее будут уговаривать отдать Снегурочку.
   
   Спустилась в свое подземелье, убедилась в том, что заклятье действует на Снегурочку и та еще крепко спит, поднялась обратно наверх. Накинула меховую шубу на плечи, взглянула на себя в огромное зеркало и вышла на парадную лестницу перед своим дворцом.
   
   Увидела, кто к ней пожаловал, при этом удивилась, лицезрев Санта Клауса. Улыбнулась злой улыбкой, подумав при этом, что справится и с ним, и ледяным голосом спросила, что надобно этим гостям в столь неурочное для посещения время?
   
   Иван Младший Сын бросился к ней, но Дед Мороз и Санта Клаус его удержали. Санта начал было вести переговоры, но Снежная Королева жестом руки остановила его и пригласила всех во дворец.
   
   Медленно повернулась к огромным дверям и вошла в них. Санта Клаус, Дед Мороз и Иван Младший Сын последовали за Снежною Королевою.
   
   Проходя по длинным коридорам, которые были разрисованы сверкающим инеем, нежданные гости обратили внимание на своды потолка, украшенные огромными снежинками.
   
   В коридорах дворца...
   
   В коридорах и везде где возможно, гулял ледяной Ветер, напевающий тонким и заунывным голосом печальную песню.
   
   Затем, мимо наших героев прошла вальяжно, закутанная белой пушистой тканью, Метель. Приостановилась около них, повела плечами, осыпала гостей снегом и пошла дальше.
   
   Пронесся с воем невменяемый Буран, надеясь, что незваные гости раздумают вести переговоры и убегут, но не получил ожидаемого результата. Хотел повторить свои действия еще раз, но был остановлен Снежной Королевой и умчался.
   
   Несколько молодых Вьюг пытались подкрасться к гостям, но также были отправлены восвояси владелицей ледяного дворца.
   
   Снежная Королева шла впереди по своим бесконечным коридорам и думала о том, что она показала своим гостям часть своего могущества, напугала и вразумила их. Переговоры должны пройти легко. Скоро, скоро она превратится во Владычицу всего этого мира!
   
   Провела гостей в огромный зал, подошла к своему трону, взяла лежащую на нем сверкающую корону, надела ее на голову и властным ледяным голосом снова спросила о цели визита.
   
   
   ...стремительно влетели две птицы.
   
   И как только Санта Клаус захотел ей ответить достойно, в тронный зал стремительно влетели две птицы.
   
   Одна из птиц, которая летела впереди, была необыкновенной красоты, белоснежная с роскошными крыльями. За ней летел Филин, с яркими светящимися желтыми глазами.
   
   Подлетели к Снежной Королеве, сделали три круга вокруг ее головы и плавно сели на лестницу, ведущую к трону. И как только птицы коснулись этой лестницы, то мгновенно превратились в Колдунью и Молодого Человека.
   
   Снежная Королева, увидев этих двоих, еще больше побледнела, лишилась дара речи. Резко поднялась с трона, а затем, ничего не говоря, скрылась в глубине своего дворца.
   
   И началось...
   
   Через мгновенье после исчезновения Снежной Королевы началось нечто! Прилетел ледяной пронзительный Ветер, завыла Метель, примчался Буран, захохотали Вьюги, повалил Снег, да так, что не было видно ни зги. Все кругом было в движении, в жутких громких звуках и завываниях.
   
   Эта стихия должна была испугать присутствующих и заставить их покинуть тронный зал ледяного дворца.
   
   
   Колдунья, стоящая гордо с высоко поднятой головой внутри этой стихии, прошептала какие-то магические слова, поводила руками, и мгновенно все закончилось и утихло.
   
   Около трона стояли Санта, Дед Мороз, Иван Младший Сын, удивленные таким поворотом событий. К ним приблизилась Колдунья с Молодым Человеком, поздоровалась и представилась. После чего все стали совещаться о дальнейших действиях.
   
   В первую очередь Иван Младший Сын стал задавать вопросы о Снегурочке, на что получил четкий ответ от Колдуньи о местоположении, где находится внучка Деда Мороза.. И о том, что пока заклятье еще действует, а оно пока еще действует, Снегурочке ничего не грозит со стороны Снежной Королевы.
   
   
   План...
   
   И сейчас, в первую очередь, нужно лишить Снежную Королеву алмазной короны. Потому что, огромная злобная сила ее заключена в самом большом бриллианте, который сверкает в самом центре короны. Если этот венец отнять у Снежной Королевы и над ним произвести магические действия, которые знает Колдунья, то все остальное относительно легко разрешится.
   
   Легко, потому что, объединение таких Могущественных Волшебных Сил творит, как правило, чудеса!
   
   Приблизившись к друг другу , пошептавшись о чем-то и обсудив кое-что, приняли решение.
   
   Колдунья обратила Молодого Человека в Филина, и они направились в ту сторону, куда убежала Снежная Королева.
   
   Санта, Дед Мороз и Иван Младший Сын вышли из тронного зала и направились искать вход в ледяное подземелье.
   
   
   
   Помощь...
   
   Когда они шли по этим длинным и запутанным коридорам, то огромные снежинки, которые находились под сводами высоких потолков поочередно начинали сверкать разноцветными огнями, показывая направление в подземелье, где находилась Снегурочка.
   Эти указатели зажигали скрытые и могущественные помощники Санта Клауса, поддерживающие его в добрых деяниях.
   
   Ускорив шаг, Санта Клаус, Дед Мороз и Иван Младший Сын, поспешили по указанному снежинками пути.
   
   И вот, в конце одного коридора они увидели небольшую дверцу, тщательно скрытую от посторонних глаз. На ней не было никаких видимых замков, но как ни пытался Дед Мороз ее открыть, увы, ничего у него не получалось.
   
   
   Тут за дело взялся...
   
   Тут за дело взялся Иван Младший Сын. Разбежавшись, он плечом с первого раза разбил дверь, которая разлетелась на куски.
   
   А что мы хотели - отцовская любовь тоже творит различные волшебства.
   
   За дверцей была небольшая площадка, переходящая в винтовую лестницу, ведущую вниз. Санта Клаус, Дед Мороз и Иван Младший Сын стали опускаться вниз по ней и, сошедши, оказались в огромном ледяном подземелье Снежной Королевы.
   
   Ларцы...
   
   Большая часть этого помещения была заставлена огромными ларцами.
   Проходя мимо них, Иван Младший Сын, открывал их крышки. Эти ларцы были наполнены серебром, жемчугами, алмазами и белоснежными мехами. Но некоторые из них не открывались, как бы он ни старался.
   
   
   Снегурочка...
   
   Пройдя все это пространство, уставленное несметными богатствами, в одном из углов, они увидели кроватку, на которой кто-то лежал. Поспешив к ней, они обнаружили спящую Снегурочку, укрытую песцовыми шубами.
   
   Иван Младший Сын, Дед Мороз и Санта Клаус, увидев своего спящего ребенка, обрадовались и попытались разбудить девочку. Но все их попытки ни к чему не привели. Снегурочка крепко спала под воздействием заклятья.
   
   Откуда ни возьмись...
   
   Тогда они решили, что Иван Младший Сын вынесет Снегурочку на руках из этого ужасного ледяного подземелья.
   И как только они собрались воплотить свой план в действие, откуда ни возьмись, появилась Снежная Королева со сверкающей короной на голове.
   
   Она материализовалась перед ними мгновенно, закрыв собой Снегурочку. С грозным видом и зловещим хохотом, Снежная Королева подняла спящую девочку на руки и стала требовать громким пронзительным голосом у Деда Мороза и Санта Клауса царствования на всей Планете.
   
   
   
   
   Снежную Королеву заколотило...
   
   Но в этот момент появилась Колдунья и встала перед Снежной Королевой.
   
   Снежную Королеву заколотило, но она не выпустила из рук девочку.
   
   Внезапно из-за спины Колдуньи стремительно вылетел Филин, пронесся над головой Снежной Королевы, ухватил цепкими мощными когтями корону с ее головы и бережно опустил ее в руки Колдуньи.
   
   Снежная Королева от неожиданности остолбенела и чуть не уронила Снегурочку.
   
   Иван Младший Сын подбежал к злодейке и осторожно забрал свою дочку.
   
   Колдунья тем временем колдовала над короной. И когда из короны выскочил самый большой алмаз, который находился в самом центре, упал на пол, подкатился к ногам Санта Клауса и превратился в ледяную пыль, то злая волшебная сила покинула Снежную Королеву. Эта сила в воздухе просверкала северным сиянием и медленно вплыла в один из ларцов с алмазами.
   
   Алмазы на глазах стали превращаться в ледяную пыль и исчезать. Затем пропал и сам ларец! Куда он испарился, никто не знает.
   
   Солнечные лучи и зайчики...
   
   В этот момент у остальной небольшой части ларцов, которые не смог открыть Иван Младший Сын, вдруг приоткрылись крышки.
   
   И оттуда, сверкая и играя, стали показываться солнечные лучи и зайчики, которые по незнанию и любопытству залетали в разное время в царство Снежной Королевы. Верные придворные злой Дамы брали их в плен и прятали в эти огромные ларцы.
   
   Солнечные лучи, и зайчики весело разлетелись по огромному ледяному подземелью и озарили теплым светом все помещение.
   
   Пощекотали Снегурочку, осветили Колдунью и Филина.
   
   Снегурочка проснулась, заулыбалась, обрадовалась Деду Морозу и Ивану Отцу.
   Колдунья и Филин превратились в прекрасных молодых Девушку и Юношу.
   Дед Мороз и Санта Клаус пожали друг другу руки.
   
   Радостно все засмеялись и собрались выходить из подземелья. Стали решать, что же делать со Снежной Королевой, но ее не обнаружили. Пока они радовались свершенному волшебству, Снежная Королева исчезла.
   
   Солнечные лучи и зайчики, разгораясь и увеличиваясь в размерах, стали растапливать ледяное помещение. Наши герои поспешили выбраться из этого подземелья поскорее.
   
   Выбрались на улицу, уселись во вместительные сани-карету Санта Клауса и отправились в страну Деда Мороза, радостно распевая веселые песни по пути.
   
   На улице стояла прекрасная тихая ночь!
   
   На улице стояла прекрасная тихая ночь! Только иногда солнечные лучики и зайчики вдруг вспыхивали в ночи и освещали некоторые участки лесной дороги!
   
   Очень быстро они добрались до дома Деда Мороза, где их ждали обеспокоенные и встревоженные Грета, Василиса Прекрасная и Баба Яга.
   
   Радости и веселью не было конца! Всех усадили за накрытый стол и стали угощать. Дед Мороз и Санта Клаус, перебивая друг друга, рассказывали присутствующим о приключениях, в которых они побывали.
   
   Девушка и Юноша сидели рядом держась за руки, радуясь, что колдовство, совершенное Снежной Королевой очень давно, больше не существует. И они теперь вместе такие, какие были много лет тому назад.
   
   Иван Младший Сын с Василисой Прекрасной и дочуркой Снегурочкой сидели, крепко обнявшись!
   
   Все были счастливы!
   
   Радовалась и Грета! Семья была в полном сборе. И не только это!
   
   Помирились и подружились два Великих Волшебника - Дед Мороз и Санта Клаус!
   А это такая Огромная Волшебная Сила!
   Теперь и дети, и взрослые, и все население, благодаря таким Могучим Волшебникам на этой Планете смогут жить и спать радостно и спокойно!!!
   
   
   
   Действующие лица
   
   1. Дед Мороз
   2. Жена Деда Мороза Грета фон Морозштенберг.
   3. Санта Клаус - Зимний Залапланопроливский Волшебник и бывший возлюбленный Греты.
   4. Снежная Королева
   5. Баба Яга - относительно дальняя родственница Деда Мороза
   6. Хозяйка Медной Горы - ну, очень дальняя родственница Деда Мороза
   7. Александр Островский - племянник Деда Мороза
   8. Кикимора
   9. Водяной
   10. Соловей-разбойник
   11. Леший
   12. Няня Арина свет Родионовна
   13. Василиса Прекрасная
   14. Снегурочка - внучка Деда Мороза
   
   Сыновья Деда Мороза
   15. Сашенька Пушкин
   16. Николенька Римский-Корсаков
   17. Томас Эдисон
   18. Альберт Эйнштейн
   19. Ганс Христиан Андерсен
   20. Ванюша Младший Сын


     С Н Е Г У Р О Ч К А

 Владимир Даль

ДЕВОЧКА СНЕГУРОЧКА
В.И.Даль
Жили-были старик со старухой, у них не было ни детей, ни внучат. Вот вышли они за ворота в праздник посмотреть на чужих ребят, как они из снегу комочки катают, в снежки играют. Старик поднял комочек да и говорит:
— А что, старуха, кабы у нас с тобой была дочка, да такая беленькая, да такая кругленькая!
Старуха на комочек посмотрела, головой покачала да и говорит:
— Что ж будешь делать — нет, так и взять негде.
Однако старик принес комочек снегу в избу, положил в горшочек, накрыл ветошкой и поставил на окошко. Взошло солнышко, пригрело горшочек, и снег стал таять. Вот и слышат старики — пищит что-то в горшочке под ветошкой; они к окну — глядь, а в горшочке лежит девочка, беленькая, как снежок, и кругленькая, как комок, и говорит им:
— Я девочка Снегурочка, из вешнего снегу скатана, вешним солнышком пригрета и нарумянена.
Вот старики обрадовались, вынули ее, да ну старуха скорее шить да кроить, а старик, завернув Снегурочку в полотенечко, стал ее нянчить и пестовать:
Спи, наша Снегурочка,
Сдобная кокурочка,
Из вешнего снегу скатана,
Вешним солнышком пригретая!
Мы тебя станем поить,
Мы тебя станем кормить,
В цветно платье рядить,
Уму-разуму учить!
Вот и растет Снегурочка на радость старикам, да такая-то умная, такая-то разумная, что такие только в сказках живут, а взаправду не бывают.
Все шло у стариков как по маслу: и в избе хорошо, и на дворе неплохо, скотинка зиму перезимовала, птицу выпустили на двор. Вот как перевели птицу из избы в хлев, тут и случилась беда: пришла к стариковой Жучке лиса, прикинулась больной и ну Жучку умаливать, тоненьким голосом упрашивать:
— Жученька, Жучок, беленькие ножки, шелковый хвостик, пусти в хлевушок погреться!
Жучка, весь день за стариком в лесу пробегавши, не знала, что старуха птицу в хлев загнала, сжалилась над больной лисой и пустила ее туда. А лиска двух кур задушила да домой утащила. Как узнал про это старик, так Жучку прибил и со двора согнал.
— Иди, — говорит, — куда хочешь, а мне ты в сторожа не годишься!
Вот и пошла Жучка, плача, со старикова двора, а пожалели о Жучке только старушка да девочка Снегурочка.
Пришло лето, стали ягоды поспевать, вот и зовут подружки Снегурочку в лес по ягодки. Старики и слышать не хотят, не пускают. Стали девочки обещать, что Снегурочку они из рук не выпустят, да и Снегурочка сама просится ягодок побрать да на лес посмотреть. Отпустили ее старики, дали кузовок да пирожка кусок.
Вот и побежали девчонки со Снегурочкой под ручки, а как в лес пришли да увидали ягоды, так все про всё позабыли, разбежались по сторонам, ягодки берут да аукаются, в лесу друг дружке голос подают.
Ягод понабрали, а Снегурочку в лесу потеряли.
Стала Снегурочка голос подавать — никто ей не откликается. Заплакала бедняжка, пошла дорогу искать, хуже того заплуталась; вот и влезла на дерево и кричит: «Ay! Ay!»
Идет медведь, хворост трещит, кусты гнутся:
— О чем, девица, о чем, красная?
— Ау-ау! Я девочка Снегурочка, из вешнего снегу скатана, вешним солнцем подрумянена, выпросили меня подружки у дедушки, у бабушки, в лес завели и покинули!
— Слезай,— сказал медведь,— я тебя домой доведу!
— Нет, медведь, — отвечала девочка Снегурочка, — я не пойду с тобой, я боюсь тебя — ты съешь меня!
Медведь ушел. Бежит серый волк:
— Что, девица, плачешь, что, красная, рыдаешь?
— Ау-ау! Я девочка Снегурочка, из вешнего снегу скатана, вешним солнышком подрумянена, выпросили меня подружки у дедушки, у бабушки в лес по ягоды, а в лес завели да и покинули!
— Слезай, — сказал волк, — я доведу тебя до дому!
— Нет, волк, я не пойду с тобой, я боюсь тебя — ты съешь меня!
Волк ушел. Идет Лиса Патрикеевна:
— Что, девица, плачешь, что, красная, рыдаешь?
— Ау-ау! Я девочка Снегурочка, из вешнего снегу скатана, вешним солнышком подрумянена, выпросили меня подружки у дедушки, у бабушки в лес по ягоды, а в лес завели да и покинули!
— Ах, красавица! Ах, умница! Ах, горемычная моя! Слезай скорехонько, я тебя до дому доведу!
— Нет, лиса, льстивы слова, я боюся тебя — ты меня к волку заведешь, ты медведю отдашь… Не пойду я с тобой!
Стала лиса вокруг дерева обхаживать, на девочку Снегурочку поглядывать, с дерева ее сманивать, а девочка не идет.
— Гам, гам, гам! — залаяла собака в лесу. А девочка Снегурочка закричала:
— Ау-ау, Жученька! Ау-ау, милая! Я здесь — девочка Снегурочка, из вешнего снегу скатана, вешним солнышком подрумянена, выпросили меня подруженьки у дедушки, у бабушки в лес по ягодки, в лес завели да и покинули. Хотел меня медведь унести, я не пошла с ним; хотел волк увести, я отказала ему; хотела лиса сманить, я в обман не далась; а с тобой, Жучка, пойду!
Вот как услыхала лиса собачий лай, так махнула пушняком своим и была такова!
Снегурочка с дерева слезла, Жучка подбежала, ее лобызала, все личико облизала и повела домой.
Стоит медведь за пнем, волк на прогалине, лиса по кустам шныряет.
Жучка лает, заливается, все ее боятся, никто не приступается.
Пришли они домой; старики с радости заплакали. Снегурочку напоили, накормили, спать уложили, одеяльцем накрыли:
Спи, наша Снегурочка,
Сдобная кокурочка,
Из вешнего снегу скатана,
Вешним солнышком пригретая!
Мы тебя станем поить,
Мы тебя станем кормить,
В цветно платьице рядить,
Уму-разуму учить!
Жучку простили, молоком напоили, приняли в милость, на старое место приставили, стеречь двор заставили.

 
 1861

Алексей Ремизов
Снегурушка

Не стучалась, не спрашивала, шибко растворила она мои двери, такая совсем-совсем еще крохотная с белыми волосками.
— Вставай! — крикнула, а синие глазки так и играли, снежинки не глазки.
— Снегурушка!
— Снегурушка.
— Ты мне принесла?..
— Морозу! — и на пальчиках белый сверкнул у Снегурушки первый снежок, а глазки так и играли, снежинки не глазки.
— Снегурушка, возьмешь ты меня? Мы поедем шибко-шибко на санках с горки на горку...
— Вот как возьму! — она протянула свои светлые ручки и, крепко обняв, прижимала носик и губки к моим губам.
— А кого еще мы возьмем?
— Серого волка.
— А еще?
— Ведмедюшку.
Я поднес Снегурушку к моему окну, в окно посмотреть.
Шел снег белый, первый снежок.
— Шатается, — показала пальчиком Снегурушка, вытянула губки, — ветер... ветрович шатается.
— А когда перешатается, мы и покатим на санках шибко-шибко с горки на горку...
— По беленькой травке?
— При месяце.
— Месяц будет белый, в беленьком платочке... — и она твердо спрыгнула наземь.
— Так ты не забудешь?
— Не забуду.
— Прощай!
— Прощай, Алалей.
И так же шибко захлопнулись двери, — Снегурушка скрылась.
Шел снег белый, первый снежок.
1906 г.

Федор Сологуб
СНЕГУРОЧКА


I
 
Просят дети:
— Снегурочка, побудь с нами.
Говорит Снегурочка:
— Хорошо. Я побуду.
Побыла с ними. Тает.
Спрашивают дети:
— Снегурочка, ты таешь?
Отвечает Снегурочка:
— Таю.
Плачут дети.
— Милая, краткое время побыла ты с нами, — что же с тобою?
Тихо говорит Снегурочка:
— Позвали, — пришла. И умираю.
Плачут дети. Говорит добрый:
— И уж нет Снегурочки? Только слезы.
Злой говорит:
— Лужа на полу, — нет и не было Снегурочки.
И говорит нам тот, кто знает:
— Тает Снегурочка у наших очагов, под кровлею нашего семейного дома. Там, на высокой горе, где только чистое веет и холодное дыхание свободы, живет она, белоснежная.
Дети просятся:
— Пойдем к ней, туда, на высокую гору.
Улыбается мать и плачет.
 
II
 
Опять, опять мы были дети!
Ждали елки, праздника, радости, подарков, снега, огоньков, коньков, салазок. Ждали, сверкая глазами. Ждали.
Нас было двое: мальчик и девочка. Мальчика звали Шуркою, а девочку — Нюркою.
Шурка и Нюрка были маленькие оба, красивые, румяные, всегда веселые, — всегда, когда не плакали; а плакали они не часто, только когда уж очень надо было поплакать. Были они лицом в мать.
Хотя их мать звали просто-напросто Анною Ивановною, но она была мечтательная и нежная в душе, а по убеждениям была феминистка. Кротко и твердо верила она, что женщины не плоше мужчин способны посещать университет и ходить на службу во всякий департамент.
С дамами безыдейными Анна Ивановна не зналась. Ее подруги, феминистки, считали ее умницею; другие ее подруги, пролетарки, смотрели на нее, как на кислую дурочку. Но те и другие любили ее.
Ее муж, Николай Алексеевич Кушалков, был учитель гимназии. Очень аккуратный. Верил только в то, что знал и видел. К остальному был равнодушен. Считал себя добрым, потому что никогда не подсиживал никого из сослуживцев. Отлично играл в винт.
Ученики побаивались Николая Алексеевича, потому что он был необыкновенно систематичен и последователен. Поэтому, хотя он преподавал русский язык, гимназисты называли его немчурою (немецкого учителя называли короче — немец).
Приближались святки. Дни были морозны и снежны. Шурочка и Нюрочка бегали в саду около их дома, на окраине большого города. Дорожки были расчищены, а там, где летом трава и кусты, снег лежал высокий.
Мать из окна в гостиной видела иногда из-за высокого снега только красные, пушистые шапочки на детях. Смотрела на детей, улыбалась, любовалась их раскрасневшимися лицами, прислушивалась к звонким взрывам их смеха и думала нежно и радостно: «Какие у меня красивые, милые дети!»
Солнце, красное солнце хорошего зимнего дня светило ярко и весело, радуясь недолгому своему торжеству. Оно поднялось невысоко, — и не подняться ему выше, — стояло близко к земле и к людям и казалось ласковым, добрым и светло-задумчивым. Розовые улыбки его лежали, тихие, не слишком веселые, на снегу по земле, на пушистых от снега ветках, на заваленных мягким снегом кровлях. От этого казалось, что весь снег улыбается и радуется. И такие забавные с кровли свешивались розоватые на солнце ледяные сосульки.
Забавный мир детской игры, маленький сад, был огорожен с улицы невысоким досчатым забором. Слышались за этим забором порою шаги прохожих по захолодавшим мосткам, но дети не слушали их, — своя была у них игра.
Им было тепло, — горячая кровь грела их тела, и мама одела их заботливо, — отороченные мехом курточки, меховые рукавички, сапожки на меху, шапочки из мягкого, как пух, меха.
Бегали долго, крича как стрижи. Но одним беганьем весел не будешь. Играть!
И придумали игру.
 
III
 
Сперва недолго поиграли в снежки. Потом вдруг сказала Нюрочка:
— Я знаешь что, Шурка? Знаешь, что мы сделаем?
Шурочка спросил:
— Ну что?
— Мы сделаем Снегурочку, — сказала Нюрка, — понимаешь, из снега. Скатаем и сделаем.
Шурочка опять спросил:
— Снежную бабу?
— Нет, нет, зачем бабу! — кричала Нюрочка, — мы сделаем маленькую девочку, такую маленькую, как моя большая кукла, знаешь, Лизавета Степановна. Мы назовем ее Снегурочкой, и она будет играть с нами.
Шурка спросил недоверчиво:
— Будет? А как же она будет бегать?
— А мы ей ноги сделаем, — сказала Нюрка.
— Да ведь она из снега! — говорил Шурка.
— А день-то сегодня какой? — спросила Нюрка.
— Какой? — спросил Шурка.
— Сегодня сочельник, — объяснила Нюрка. — Для такого дня она вдруг побежит с нами и будет играть. Вот увидишь.
— А и правда, — сказал Шурка, — сегодня сочельник.
И вдруг поверил. Но все еще спрашивал:
— А на другой день Снегурочка останется?
Нюрка ответила решительно:
— Конечно, останется на всю зиму и будет бегать и играть с нами.
— А весной? — спросил Шурочка.
Нюрочка призадумалась. Долго смотрела на брата, приоткрыв недоуменно ротик. Вдруг засмеялась и сказала весело, — догадалась:
— Ну что ж весной! Весной Снегурочка уйдет на высокую гору и будет жить там, где вечный снег лежит, все лето будет жить там, а зимой опять к нам спустится.
И зарадовались, засмеялись веселые дети.
Шурочка радостно кричал:
— Всю зиму будем бегать с нею! И маме ее покажем. Мама будет рада?
Нюрочка сказала серьезно:
— Еще бы! Только не надо будет водить ее в дом, а то она в тепле растает.
Шурка опять спросил:
— А где же ей спать?
Он был мальчик практичный и рассудительный, весь в отца. Нюрочка решила:
— Я спать она будет в беседке.
 
IV
 
Дети принялись за дело. Притихли.
Мать даже обеспокоилась, — что такое, не слышно криков и смеха. Тревожно глянула в окно, — да нет, ничего, ребятишки снежную бабу лепят. Успокоилась. Опять села на диван, продолжала читать книжку Эллен-Кей, — очень хорошую книжку.
И уж как они только ухитрились, — уж не помогал ли им какой-нибудь добрый или злой дух, искусный в созидании тел, особенно там, где замысел жадно ищет возможности воплощения? — но Снегурочка под их быстрыми пальцами вырастала, как живая. И все черты, самые тонкие, возникали точно, словно лепилась из снега живая человекоподобная душа. Нежные снежные комья лепились один к другому в сплошное нежное снежное тело.
Дочитала главу Анна Ивановна, посмотрела в окно, — посреди площадки перед окнами, где летом цвел алый шиповник, стояла почти совсем готовая маленькая снежная кукла.
«Ловкие у меня детишки, — подумала радостно Анна Ивановна, — кукла выходит у них прехорошенькая».
И ей было приятно вспомнить, что те новые приемы воспитания и обучения, которых она придерживалась, дают превосходные результаты.
«Искусство в жизни ребенка играет, несомненно, важную роль, и родители, — думала Анна Ивановна, — должны это помнить и всячески развивать детскую самодеятельность».
 
V
 
В саду Нюрка говорила Шурке:
— Как хорошо, что мы взяли самый чистый снег! Вот она какая славная выходит!
Шурочка говорил рассудительно:
— Еще бы! Ведь этот снег прямо с неба упал; он чистый.
С восторгом говорила Нюрочка:
— Ах, какая она хорошенькая!
Шурочка сказал:
— У нее мордочка похожа на твою рожицу.
Нюрочка весело засмеялась. Сказала скромно:
— На маму похожа наша Снегурочка.
— И ты похожа на маму, — сказал Шурочка.
— И ты, — сказала Нюрочка.
Шурочка принахмурился.
— Я больше на папу похож, — объявил он.
Засмеялась Нюрочка, говорит:
— Выдумал! Мы оба в маму. И Снегурочка у нас в маму.
Смотрели, любовались.
— Знаешь, — сказала Нюрочка, — уж очень она мягкая. Потряси-ка эту яблоню, — вот те ледышки-висюлечки свалятся, мы из них сделаем ей ребрышки. А из тех, что посветлей, глаза.
Сказано — сделано. Вот у Снегурочки твердые ребрышки. Вот у Снегурочки ясные глазки. А вот у Снегурочки и белое платьице. А вот у Снегурочки и белые башмачки. А вот у Снегурочки и белая шапочка.
Готова Снегурочка!
Подбежали к окну, в стекло стукнули, спрашивают:
— Мама, хороша наша Снегурочка?
Мама отвечает из форточки:
— Хороша. Только у вас руки зазябли, идите погрейтесь.
Дети засмеялись. Но мама зовет, надо идти.
— Я как же Снегурочка? — спросил Шурка.
— А ей еще рано, — сказала Нюрка, — она еще постоит, подумает. Мы придем к ней вечером, позовем ее, поиграем с нею.
Побежали дети домой. Говорили маме:
— Мама, сегодня вечером у тебя будет новая дочка Снегурочка.
Смеялась мама, Анна Ивановна. Улыбался папа, Николай Алексеевич: в сочельник он не ходил в гимназию; он сидел дома и читал последнюю книжку «Русского богатства».
 
VI
 
Свечерело и вызвездило. Дети опять убежали в сад. Снегурочка стояла. Улыбалась. Ждала их.
Дети подошли к ней тихо.
— Надо ее позвать! — сказал Шурочка.
Помолчали. Вдруг стали робкими.
— Поцелуй ее! — сказал Шурочка.
— Сначала ты, — сказала Нюрочка.
Шурка посмотрел на сестру сердито. Сказал:
— Вообразила, что я боюсь. А нисколечки.
Подошел к Снегурочке и поцеловал ее прямо в бледные, красивые губы.
Оттого ли, что это был сочельник, ночь святая и таинственная, — оттого ли, что крепко верили дети в то, что они сами придумали, — оттого ли, что чародейная сказка обвеяла тихий сад тайными очарованиями и влила в излепленный детскими руками мягкий и нежный снег непреклонную волю к жизни, творимой по творческой свободной и радостной воле, — но вот небывалое совершилось, исполнилось детское неразумное желание, — ожила белая Снегурочка и ответила Шурке нежным, хотя и очень холодным поцелуем.
Тихо сказал Шурка:
— Здравствуй, Снегурочка.
Ответила Снегурочка:
— Здравствуй.
Пошевелила тоненькими плечиками, вздохнула легонечко и сама подошла к Нюрке. И Нюрочка поцеловала ее прямо в губы.
— О, какая ты холодная! — сказала Нюрочка.
Снегурочка тихо улыбалась. Сказала:
— На то же я и Снегурка.
Шурочка спросил:
— Хочешь с нами играть, Снегурочка?
Снегурочка сказала спокойно:
— Ладно, давайте играть.
И побежали все трое по дорожкам сада. Играли долго. И всем трем было весело, как никогда раньше.
 
VII
 
Накрыли на стол вечером, — пить чай. Дети заигрались в саду. Мама позвала их, — не шли. Только веселые слышались в саду голоса. Тогда Николай Алексеевич сказал:
— Пойду-ка я сам, возьму да и приведу их.
— Надень пальто, — сказала Анна Ивановна.
— Ну, я в одну минуту, — сказал Николай Алексеевич, — разве только шарф.
Укутал шею шарфом, надел теплую меховую шапку, всунул ноги в глубокие калоши и вышел в сад. С крыльца крикнул:
— Ребятишки, где вы? Чай пить, живо!
С веселым смехом бежали дети по дорожке. Разбежались, промахали мимо, и было их трое.
Николай Алексеевич сошел в сад. Крикнул:
— Дети, это вы с кем играете?
Дети повернули обратно; подбежали к нему. Николай Алексеевич увидел прелестную маленькую девочку, беленькую, с легким румянцем на щеках, — и удивился ее легкому, не по сезону костюму: юбочка легонькая и коротенькая, башмаки легкие, чулочки коротенькие, коленочки голенькие.
Николай Алексеевич спросил:
— Откуда эта девочка? Дети, ведите ее скорее домой, вы ее совсем заморозите.
Дети, перебивая друг друга, звонкими радостными голосами кричали:
— Это — Снегурочка.
— Это — наша Снегурочка, папа.
— Наша сестреночка.
— Мы ее сами сделали.
— Из снега.
— Из самого чистого снега.
— Она будет играть с нами.
— Всю зиму!
— А весной уйдет на высокую гору!
Николай Алексеевич слушал их с недоумением и досадою. Ворчал:
— Глупые фантазии.
Сказал:
— Ну, живо в комнаты. Ты совсем озябла, малюточка? Да ты откуда?
Белая девочка сказала:
— Я — Снегурка. Я из снега.
Нетерпеливо сказал Николай Алексеевич:
— Пойдемте же греться.
Взял Снегурочку за руку.
— Совсем заморозили вашу гостью, — говорил он, — и откуда вы ее взяли? Руки у нее, как лед.
Повел Снегурочку.
Тихо сказала Снегурочка, упираясь:
— Мне туда нельзя.
И дети кричали:
— Папа, оставь ее здесь.
— Она переночует в беседке.
— В комнате она растает.
Но Николай Алексеевич не слушал детей. Он взял холодную Снегурочку на руки и внес в комнаты.
 
VIII
 
— Смотри-ка сюда, Нюточка! — крикнул Николай Алексеевич жене, входя в столовую, — какая-то девочка в одном платьице. Наши сорванцы совсем ее заморозили.
Анна Ивановна воскликнула:
— Боже мой! Девочка! Вся холодная. Скорее к камину.
Дети в ужасе кричали:
— Мамочка! Папочка! Что вы делаете! Снегурочка растает! Это — наша Снегурочка.
Но взрослые всегда воображают, что они все знают лучше. Посадили Снегурочку в широкое мягкое кресло перед камином, где весело и жарко пылали дрова.
Николай Алексеевич спрашивал:
— У нас есть гусиное сало?
— Нет, — сказала Анна Ивановна.
— Я схожу в аптеку, — сказал Николай Алексеевич, — надо потереть ей нос и уши, они совсем побелели от мороза. А ты, Нюточка, закутай ее пока потеплее.
Ушел. Анна Ивановна отправилась в свою спальню за теплым чем-нибудь, — закутать Снегурочку.
Шурка и Нюрка стояли, и растерянно глядели на Снегурочку. А Снегурочка?
Что ж, Снегурочке понравилось. Она сидела на кресле, глядела в огонь, и улыбалась, и таяла.
Нюрка кричала:
— Снегурочка, Снегурочка! Спрыгни с кресла, мы отворим тебе двери, беги скорее на мороз!
Тихонько говорила Снегурочка:
— Я таю. Уже не могу я уйти отсюда, я вся истаяла, я умираю.
Текли потоки воды по полу. В глубоком кресле, быстро тая, оседала маленьким снежным комочком белая, нежная Снегурочка. И где ее ручки? Растаяли. И где ее ножки? Растаяли. — Слабый еще раз раздался нежный голос:
— Я умираю!
И уже только груда тающего снега лежала на кресле.
IX
 
Заплакали ребятишки, — громкий подняли вой. Пришла Анна Ивановна с теплым одеялом. Спросила:
— Где же девочка?
Плача говорили дети:
— Растаяла наша Снегурочка.
Вернулся Николай Алексеевич с гусиным салом. Спросил:
— Где же девочка?
Плача говорили дети:
— Растаяла.
Сердито говорил Николай Алексеевич:
— Зачем вы ее отпустили!
Уверяли дети:
— Она сама растаяла.
Большие и малые смотрели на остатки талого снега и на потоки воды, и не понимали друг друга, и упрекали друг друга:
— Зачем посадил к огню Снегурочку?
— Зачем отпустили девочку, не согревши?
— Злой папа, погубил нашу Снегурочку!
— Глупые дети, что вы говорите нелепые сказки!
— Растаяла Снегурочка!
— Снегу-то сколько натащили!
Плакали маленькие, а большие то сердились, то смеялись.
И не было Снегурочки.
Примеч. автора: «Тема заимствована из рассказа Натаниеля Готторна "Снежная кукла"».
1911

Велимир Хлебников
СНЕЖИМОЧКА
РОЖДЕСТВЕНСКАЯ СКАЗКА
1-е деймо
Лес зимой — серебряной парчой одетый.
Снезини. А мы любоча хороним... хороним... А мы беличи-незабудчичи роняем... роняем... (Веют снежинками и кружатся над лежащим неподвижно Снегичем-Маревичем.)
Смехини. А мы, твои посестры, тебе на помощь... на помощь... Из подолов незенных смехом уста засыпем — серебром сыпучим...
Немини. А мы тебе повязку снимем... немину...
Слепини. А мы тебе личину снимем... слепину... А мы, твои посестры, тебе на помощь... на помощь...
Снезини. Глянь-ка... глянь-ка: приотверз уста... призасмеялся — приоткрыл глаза — прилукавился. Ой, девоньки, жаруй! (С смехом разбегаются. Их преследует Снегич-Маревич, продолжая игру и оставляя неподвижными тех, когокоснулся.)
Березомир. Сколько игр видел! .. Сколько игр... (поникает в сон) сколько игр...
Сказчич-Морочич. (поет,пользуясь как струнами ветвями березы).
Дрожит струной
Влажное черное руно,
И мучоба
Входит в звучобу,
Как (смеясь, окружающим) — я не знаю.
Я пьян собой...
Береза, подобная белоцветным гуслям, звучит. Воздушный, палешницей играющий, остается невидим. С разных концов, зыбля жалами и телами, приползают слухчие змеи и, угрожающе шипя, подымаются по стволу.
Сказчич-Морочич. Ай! (Падает, роняяструны, умерщвленный кольцами слепоглазых слухатаев.)
Сделав свое дело, змеи расползаются, распуская кольца.
Молчащие сестры. Плачемте, сестры. Он шел развязать поясы с юных станов. Плачемте, сестры. Омоем лица и немвянные омоем волосы в озере грустин, где растут грустняки над грустиновой водой. Плачемте, печальные.
Березомир. Нет у гуслей гусельщика. Умолкли гусли. Нет и слухчих змеев...
Няня-леший. Тише! Тише, люди! Мальчики, тише! (Взлетает на воздух и, пройдясь по вершинам деревьев колесом, чертит рукой,полной светлячков, знак и исчезает.)
Немини торопливо повязывают повязки.
Березомир (глухо завывает). О, стар я!.. И я только растение... И мне не страшны никто.
Навстречу вылетают духи с повязками слепоты и глухоты и старательно повязывают ими людям глаза и морду.
Пусть не видят! Пусть не слышат!
Люди, разговаривая между собой, проходят.
Молодой рабочий (радостно, вдохновенно).Так! И никаких, значит, леших нет. И все это нужно, чтобы затемнить ум необразованному человеку... Темному.
Снегич-Маревич подлетает и бросает в рот снег. Бросает за меховой воротник, где холодно, бросает в рот и в лицо говорящему. Снезини прилетают и опрокидывают над говорящими подолы снега.
2-й человек (спокойно). Вообще ничего нет, кроме орудий производства...
Снегич-Маревич бросает в рот снег.
Однако, холодновато. Идем. Итак, вообще ничего нет. (Уходит.)
Играющие снова появляются и играют.
Некий глас. Отвергшие — отвергнуты!
И Снезини, и Березомир, и Снегич-Маревич — все вздрагивает и с ужасом прислушивается к новому голосу.
Некий глас (с новой силой, точно ударгрома). Отвергнуты отвергшие!
Вещежонка (помавая снегообразной седой головой). Это о них... о ушедших... о них... (Склоняется все ниже и ниже к земле головой.)
Березомир. А... стар я.
Снезини и Любоч с новой силой отдаются старым русалиям.
О них — о чужаках...
Старушка-докладчица. Чужаков нетути... да! ушли из лесу. В поле пошли.
Бес. Кто холит корову? бес. Кто отвечает за нее? бес. А ты что делал? Ставил сети? Ловил снегирей? пухляков?
Бесеныш (сквозь слезы). Колоколец худо звучит — пастушонок не находит — волк поел.
Бес. Вот тебе, голубчик... зачем волк поел. (Наламывает березовые прутья.)
Березомир. На доброе дело и себя не жаль.
Бесок (плача). Не буду, дедушка! Ой, больше не буду! Миленький, дорогой!
382
Березомир (глядя). Ничего, не повредит... Малец еще...
Отдыхая, Снегич-Маревич и Снезини прилегли на стволах деревьев.
Липяное бывьмо. Сладка нега белых тел.
Пробегает заяц — плутоватый комок зимы. Снезини окружают его и играют с ним.
Снезини. Ай, воришка! А у кого ты украл свою шубку? У Зимы!
Заяц встает на задние лапы и, играя, ударяет лапами.
Вселенничи (играя)
Крылом вселенновым овеяла
И в тихую мгляность растаяла.
Вселенничей-слезичей сеяла
И душу прекрасным измаяла.
Слепини, играя, повязывают зайцу глаза. Пробегает, оставляя красный след, волк.
Все. Волченька... милый... волченька... бедун ты наш... горюн ты наш... извечный.
Морозный тятька. Этого так нельзя оставить... Здесь нужна лечоба.
Волк садится и жарко облизывается языком. Вокруг него хлопочут над врачеванием его ран. С диким воем проносятся гончие. Березомир хлешет их ветвями. Снезини садятся им на шеи и уносятся вдаль. Показывается усталый охотник с ружьем в руке. Он в белом кафтане и черном поясе.
Снежак. За дело, белые друзья. (Разводит упругие прутья, и они звонко хлещут по разгоряченному красному лицу и выпученным глазам усатого сивоглазого охотника.)
Древолюд. Ха-ха-ха! (Размахивает от радости белыми пестрыми руками.)
Снежачиха. А эта хворостиночка тебе люба? (Подкладывает под ноги ветку, и охотник, задыхаясь и делая безумные глаза, падает в снег, ружье дает выстрел.)
Липовый парень. Ай, больно, больно! .. (Дрожит и долго качается.)
Барин уходит назад, без шапки, без пояса, дикий и простоволосый.
Древолюд и Снегчие. Ха-ха-ха! Ну, и потешен же честной народ!
Белый мужик. Но что это? Пробежали морозные рынды. Стучат снегавицами, секирами; ищут. Осматривают. Провыл бирючий. Вышел снежный барин. Чешет голову.
Белый боярин.Честной народ! Ушла она! Как дым в небо. Как снег в весну. Ушла. Истаяла.
Все. Кто? Кто?
Снежные мамки. Да Снежимочка! Снежимочка! Снежимочка же!
Белый боярин (понурив голову). Снежимочка...
Все. Куда?
Снежные мамки. Да в город же! В город. В город ушла.
Все. В город...
384
Березомир (опуская голову). В город... Снежимочка... в город.. (В раздумье глубоко поникает головой.) Лесная душа... В город...
Все. В город...
Глубокое раздумье.
Снегомужье. Ушла...
Березомир (грустно). Ушла...
Заяц. Я проскакал сейчас до балки Снегоубийц, здесь к ее следамприсоединяются большие мужские.
Снегун. Проскакал? Мужские?
Все. Ах! ах!
Боярышни падают в обморок.
У Снегуна, этого скорбно величавого старика, на больших глазах навертываются слезы, и он подымает с просьбой о помощи белые глаза к небу.
Ворон. Снимите с меня немину.
Немини снимают.
Врешь, мелкий врунишка, вырезатель липовых карманов, обкрадыватель полушубков у всех липовых парней.
Рында. К делу!
Заяц. Сам врунишка! Ишь какой ушатый!
Ворон. Молчи, заяц!
Заяц. А кто зайчиху Милюту на смерть заклевал? да!
Мамки. Да что они, издеваются, что ли? Охальники!
Ворон. Это не были следы другого человека, это были лапти, которые висели у куста «Ясные зайцы» еще с тех пор.
Рында. К делу!
Ворон. Она сняла их и нарочно делала следы, чтобы запутать свой след.
Снегун (плача). Бедная ты моя девочка...
Снежные мамки. Горе век будет мыкать? Век грущун будет горевать!Сердечная моя!
Снегун машет рукой, все удаляются.
Ворон (взмахивая крыльями). Она пошла к ховуну... (Улетает.)
2-е деймо
<Ховун.> Нонче норовят все из нас книги... Старых разбойников нет. Те, что свистнут в два пальца, и откуда ни возьмись сивка-бурка пышет ноздрями.
<1-й собеседник.> Складно сказано, дед. Читал ты, дедушка, Каутского?
<Ховун.> Мы, барин, темные люди черной сотни. Живем в лесу, а и в гостях у нас либо ворон, либо вор. Не научены мы.
<1-й собеседник.> А, вот он, мракобес, где!
Ховун. А ты, парень, ворона оставь. Ворон — гордая птица. А не то видишь? а? (Показывает батог.)
385
1-й собеседник. Ныне отпущаеши раба твоего, черного гордея, гордого ворона, заступничеством же лесного истинолюба.
Ховун. А и шуточки свои оставь, парень. Не к месту они.
2-й собеседник. Ну, дедка, успокойся, не злись, говорю. Сослужил службу немалую. Пришла осень — золотые вкушай плоды. Слушаешь. Вот. Мало? Бормочешь?
Ховун. Я те бормочу, баринок, ворон молвит. (Бросает ворону бумажки, тот раздирает их, старый плут, поглядывая на Ховуна ипомогая клюву лапой.)
2-й собеседник (возмущенно вскакивает с места). Каков? а? Каков? Ну, и умник же ты, дедушка! Но твое дело.
Ховун (сощурив от злостиглаза). А про батог забыл, барин? а? Разошлись не в своей избе.
Три размеренных удара в двери: «Отвори!»
Ховун. Войдет, кто может.
Снежимочка. Вхожу, дедушка. Здравствуй!
Ховун. Морозный обычай, детка.
Снежимочка. Людской обычай, дедушка. Здравствуй, ворон!
1-й собеседник (недоверчиво). Что это, из «Снегурочки» Римского-Корсакова? Ведь мы, товарищи, не спим?
Ворон налетает и клюет собеседника в глаз, сине-черный умник.
Ай, мошенник, чуть не выклевал глаза! Многоуважаемый товарищ Борис, не обсудить ли нам по-товарищески создавшееся положение вещей?
2-й собеседник (картавя и сюсюкая). Очень и очень даже кстати. (Пришепетывая, удаляются в другую светелку.)
Снежимочка. Кто это, дедушка?
Ховун. А... руковерхники... Качались бы, как спелые вишни... Сидели бы скромненько... Так нет же... невежничают. Изобидели тебя, ворон, черняга?
Ворон, растопырив шею и крылья, слетает с места и, усевшись на плече Ховуна, подымая голову, жалобно каркает.
Ховун. Что? злое почуял, вещун?
Из двери стремительно выбегает 2-й собеседник с бумагой и оружием. Он с рыжей темноогненной бородой и зелено-голубыми холодными глазами. Вытянув вперед руку, он читает неестественно громким голосом: »В виду того, что вызывающий образ действий так называемого Ховуна заставляет нас принять меры немедленной предосторожности и даже самообороны, [в виду того, что некоторые обстоятельства], ясные даже для не знающих известного произведения Римского-Корсакова, заставляют признать существование [готовящегося предательства], в виду всего этого... батожок... Ах, черт, он дерется батожком!..— вот!» Делает несколько выстрелов, и Ховун падает с простреленным черепом. Слышен топот удаляющихся ног.
Снежимочка. Что это? Город? Или весна? Прощай, дед, мне жалко тебя. (Целует в целый глаз, который блестит и жив.) Вот я и среди людей. Садись мне на плечо, ворон, мы пойдем вместе. (Идет по дороге.)
Славодей
Люд стал лед,
И хохот правит свой полет.
О, город — из улиц каменный лишай,
Меня меня ты не лишай.
(останавливаясь)
386
Но что это? Иль пашня я безумья борон?
Но нет: видение и на плече виденья ворон!
Но что ж! Встречаясь с женщиной, не худо поклониться.
Ах, ее глаза блестят, как днем зарницы!
Женщина с ведрами. Ишь какая белавая барышня! (Останавливается и смотрит.)
Пьяница. Я пью или не пью?
Зимний голос. О, дщерь! Блюди белый закон.
Идут по дороге в город. Прохожие попадаются все чаще и чаще.
Снегей. О, не ходи!
Славодей. Вот и город...
«И дымнолиственных бор труб
Избы закатной застит сруб».
Прохожие. Мы забыли два слова: гайдамак и басурман — Запорожскую Сечь.
Нищий. Я есть хочу... я голоден... есть охота... дайте мне.
Снежимочка. Это лешачонок? А это что? Это лосиха везет, взявши зубами ветку, на которой сидит несколько людей? Мы любили так забавляться у себя в лесу.
Мальчики. Снегурочка! Снегурочка! Помнишь, видели в Народном доме?
В толпе, которая окружает Снежимочку, проходит одобрительный ропот: «Снегурочка, Снегурочка... помню». Некоторые снимают шляпы. Прохожие останавливаются, опираясь на палки и седые бороды опуская на палки.
Ученый. Всю науку придется перестроить.
Некто. Ай, какие черносотенные глаза!
Городовой перерезает шествие.
Городовой. Барышня... а барышня! .. Никак нельзя...
Снежимочка (останавливаясь). Кто ты?
Славодей. Городовой... о, мой милый городовой... вот я, и вот мой вид на жительство... веди меня, куда хочешь, но ее оставь: не разрушай видения. Молю тебя! (Становится на колени.)
Старуха. Миленочек, миленочек, пожалей ее: видишь, она с дороги.
Городовой с суровым видом дает свисток.
Пристав. Что здесь такое? А! нарушение пристойного!
Снежимочка. Кто этот высокий в рядне цвета осины?
Пристав (резко). Я сказал, что не могу и не могу! Ведите в участок!
Все отправляются в участок.
Отставший спутник.О! я пью или не пью?
Дети (кричат). Снегурочка! Снегурочка! Мы помним ее. Мы видели!
Матери выносят детей и просят благословить.
Некто. Ужас... где я ее видел? В какой грезе? каком безумстве! Она! она! она! (Бежит, отслоняясь от нее рукой.)
387
Вводьмо в 3-е деймо
Снежак и Снежачиха плачут.
Снежак. Ушла Снегляночка, нет ее.
Ручьини ходят с ледочашами и собирают их слезы, проливая затем в ручьи.
Печальный леший (с свирелью).
Нега
Снега,
О, не у тех!
В опашне клеста,
В рядне снегиря
Тайна утех.
Снежак (утирая слезы, поет).Вы, пухляки, порхучие по лозам и лесам, позовите — приманите густосвистых снегирей, молвите: зовет их Снежак.
Пухляки перепархивают и, посвистывая, улетают.
Снегири. Мы здесь, Снегей.
Снежак. Вы полетите к птицеловам, их расставлены мелкие сети, тамрассыпано золотое зерно. Вы попадете в сети, вы увидите Снежимочку, вы расскажете о мне.
Снегири. Мы исполним твою волю, Снегей. (Рассыпаются, исчезая, по кустам.)
Снежак и Снежачиха плачут. Ледини собирают слезы в чаши.
Лешачонок (передразнивая кого-то, играет).
Зареву
Снегиря.
Нет негиря.
Я зареву.
(Заливается смехом и, бросив дуду в сторону, убегает.)
Березомир ловит его и сечет.
Лешачиха (трясется крючковатым носом).Вот я тебя прутом... прутом...
3-е деймо
Песнь
Я тело чистое несу
И вам, о улицы, отдам.
Его безгрешным донесу
И плахам города предам.
Я жертва чистая расколам,
И, отдаваясь всем распятьям,
Сожгу вас огненным глаголом,
Завяну огненным заклятьем.
Старец. Звучали вселенновые струны, и вещалось: под милым
388
славянским небом поклонились иным богам и отвернулись свои и надсмеялись чужие. (Выходит на площадь, окруженный свитой славянской дружины.)
Качаются стяги с надписью — «Славийская весна», «Веничие и величие славян», «Дедославль», «Веселые детинушки» и др. Мелькают одежды русского рода. Мелькают тяжелые золотые косы. Блестят глаза юношей.
Руководитель празднества (с помоста). Сегодня праздник Очищения — Чистый день. Клянемся ли мы носить только славянские одежды?
Все. Клянемся — единым будущим славян!
Руководитель празднества. Клянемся ли мы не употреблять иностранных слов?
Все. Клянемся!
Руководитель празднества. Клянемся ли мы утвердить и прославить русский обычай?
Все. Да!
Руководитель празднества. Клянемся ли вернуть старым славянским богам их вотчины — верующие души славян?
Все. Клянемся!
Некоторые из присутствующих надевают славянские одежды. Здесь же предлагается несколько иностранных слов заменить русскими.
Кто-то из присутствующих. Вы пришли позже. Здесь разрушали царства, там созидали новые.
Вы молоды. Вы превосходите численностью наших угнетателей. Вы превосходите их красотой души и простором занятой земли. Смелее! смелее, славяне!
Присутствующие бурно выражают свой восторг. Начинаются состязания русских в беге, борьбе, звучобе и славобе. Русские скачут, прыгают, бегают. Играют на свирелях. Поют.
Кто-то. Но где же Снежимочка? Снежимочка где?
Рокот.Снежимочка где? Где Снежимочка? ..
Смятение.
Руководитель игры (после некоторого промежутка, всходя на помост). Снежимочки нет. Она таинственно исчезла, но то место, где она была, покрыто весенними цветами. Унесите же в руках, как негасимые свечи, разнесите по домам знаки таинственного чуда и, может быть...
Голоса многих. Чудо! Чудо! Снежимочка растаяла цветами.
Голос удаляющихся. Мы будем помнить ее заветы...
Проходят, наклоняясь, тела благообразных стариц, юношей, детей и срывают благоговейно длинные голубые цветы. Они горят, как свечи.
Голоса удаляющихся
Забыли мы, что искони
Проржали вещие кони.
Благословляй или роси яд,
Но ты останешься одна —
Завет морского дна —
Россия.
389
Новые голоса удаляющихся
Ушедшая семья морей
Закон предвечный начертала,
Но новою веков зарей
Пора текущая сметала.
Но нами вспомнится, чем были,
Восставим гордость старой были.
И цветень сменит сечень,
И близки, близки сечи.
Конец 1908

Виктор ВИТКОВИЧ, Григорий ЯГДФЕЛЬД

                СКАЗКА СРЕДИ БЕЛА ДНЯ
_________________________________________________

                Памяти Евгения Шварца


                1

     Есть ли на свете что-нибудь лучше утра 31 декабря! Когда всё впереди: и
новогодняя ёлка, горящая разноцветными огнями, и подарки, которые  тебя  уже
ждут, но ты не знаешь какие, и новогодние пироги впереди - румяные,  пышные,
выпеченные из самой белой муки, купленной в городе Ярославле по сорок  шесть
копеек за килограмм!
     Ты просыпаешься в ещё не убранной к  празднику  деревенской  избе,  где
против печи в зеркале - тусклом, с  увядшими  цветами  за  рамой  -  танцуют
ржаво-красные языки пламени и из квашни, фыркая, всё в пузырях, лезет тесто,
а мать летает по избе, то  скребёт  ложкой  по  дну  кастрюли,  то  грохочет
кочергой в русской печи, то в ступке  сахар  толчёт,  то  держит  над  огнём
ощипанного гуся, поворачивая его так, что кожа гуся дымится, потрескивая,  и
всё это значит, что праздник приближается с каждым мгновением...
     Как раз в такое утро, в такой избе и начались удивительные  события,  о
которых мы расскажем. Они случились в деревне Неверково с учеником  третьего
класса Митей Бычковым.
     Утро было как утро. Митя проснулся в своей постели, открыл  один  глаз,
лежал и думал - вставать или не вставать, когда кто-то постучал в окошко.
     Митя вскочил и в одной рубашке  подбежал  к  окну,  покрытому  ледяными
узорами, багровыми от солнца. Ничего не было видно, только снежные цветы  на
стекле. Положив голову на  подоконник,  Митя  заглянул  в  оттаявший  мутный
уголок стекла и увидел улицу, снег и ребят своего класса.
     Схватив шубейку, Митя стрелой бросился к  двери.  Но  мать  успела  его
перехватить:
     - Ты куда?
     Заскулив, Митя опять подбежал к  окну  и  посмотрел  в  глазок:  катают
снежных баб! Не попадая в штанины и рукава, Митя стремглав  стал  одеваться.
Нахлобучив ушанку, он кинулся к двери.
     Держа в одной руке кочергу, мать снова ловко схватила его:
     - А мыться?
     Митя знал, - маму не переспоришь. В отчаянии  он  стащил  шубу.  Минуты
полторы, не спуская глаз с матери, он гремел умывальником,  делая  вид,  что
моется. И, вытерев сухое лицо, опять бросился к шубе.
     - А молоко? - неумолимо спросила мать и налила  из  крынки  в  гранёный
стакан тёплое молоко с пухлой коричневой пенкой.
     Митя тяжело вздохнул, уселся на скамью, двумя пальцами  вытащил  пенку,
бросил котёнку. Мальчик медленно пил и дышал в стакан. Взгляд  его  упал  на
календарь: остались два последних листочка! Отставив стакан, Митя подбежал к
календарю, оторвал вчерашний день, прочёл на последнем листочке:

                31 ДЕКАБРЯ
                Долгота дня - 7 часов 6 минут.
                Солнце всх. - 9.00, зх. - 16.06.
                Тысячу лет назад умер известный
                средневековый часовой мастер
                Антонио СЕГЕДИ

     Вот тут-то Митя  и  вспомнил  про  часы!  Про  свои  новенькие  часы  с
нарисованными стрелками, которые показывали без  пяти  двенадцать!  Их  мама
вчера купила ему в городе на базаре, и они пролежали всю ночь под  подушкой.
Митя подбежал к кровати, вытащил их, потом впрыгнул в валенки. Мать обмотала
его длинным шарфом, завязала сзади узлом. И Митя выбежал из избы.
     Снег хрустел и искрился под ногами. Над избами  качались  столбы  дыма,
всюду жарили и пекли. Тускло блестел серебристый плюш  инея  на  бревенчатых
стенах изб. А снег вокруг ещё не успели протоптать, он был пушист и толст.
     Мальчишки катали баб.  В  кармане  у  Мити  гремело:  это  прыгали  его
заветные сокровища в железной  коробке  от  монпансье.  Митя  пробежал  мимо
колодца, который весь обледенел, покрылся сосульками и ледяными уступами.
     - Гляньте, что мне мамка купила!
     Прыгая на одной ноге, Митя начал хвастливо вертеть часики.
     Вредный мальчишка Сашка Тимошкин взял часики и приложил к уху:
     - Без пяти двенадцать? Немножко спешат!
     Мальчики покатились со смеху.
     - Отдавай, - сказал Митя и вырвал часы.
     - Чего ржёте? -  сказал  Тимошкин  голосом  дяди  Андрея,  председателя
сельсовета. - Эти  часы  ничего.  Эти  часы  два  раза  в  сутки  показывают
правильное время.
     И все опять: "Ха-ха-ха..." Митя тяжело дышал от негодования.
     - Много ты понимаешь, - сказал он и надел часы на руку. - Знаешь, какие
это часы?
     - Знаем, знаем! - закричали мальчишки.  -  Раз  твои,  -  значит  самые
главные! Главнее нет!
     И все начали смеяться так, что на деревне залаяли собаки. Митя был один
против всех. Губы его дрожали, в глазах стояли слезы. Неожиданно для себя он
сказал:
     - Если эти часы остановить, - остановятся все часы на свете!
     Ребята притихли, даже Тимошкин такого не ожидал.
     - Остановятся? Как остановятся?!
     - А вот так!..
     Митя уже не мог удержаться, его понесло.
     - ...Все будильники остановятся, и все ходики, и школьные часы!
     С состраданием посмотрев на Митю, Тимошкин покрутил пальцем около лба.
     - И на башнях встанут часы?
     - И на башнях, - заносчиво сказал Митя.
     От вранья у него загорелись уши, и он взялся катать свою снежную бабу.
     "Часики, а часики, - шептал он,  -  сделайтесь  волшебные!  Сделайтесь,
пожалуйста, волшебные, ну, что вам стоит! Часики, а часики..." Он говорил  с
таким пылом, что не заметил, как его часики соскользнули  с  руки,  упали  в
снег и он собственными руками закатал их в снежный ком.
     А мальчишки продолжали приставать к Мите:
     - И хронометр дяди Васи остановится? Да?.. И часы на вокзалах?.. И часы
Главной палаты мер и весов, которые по звёздам?..
     Если бы мальчики знали, что будет, они не смеялись бы. Но они не  знали
и смеялись.
     - Ох и дурак! - сказал Тимошкин. - Ну и дурак!
     Митя подскочил от обиды:
     - А я вот возьму и остановлю время! И... И... - он не знал, что сказать
дальше. - И новый год не наступит никогда! Вот вам!
     Тимошкин вежливо осведомился:
     - Значит, так и будет всегда старый год?
     - Так и будет,  -  мстительно  сказал  Митя.  -  Старый  год  останется
навсегда!
     - Ладно,  -  добродушно  сказал  Тимошкин.  -  Пока  ты  ещё  время  не
остановил, тащи морковку!
     - И картошку, - добавил кто-то из ребят, сняв варежки и дуя на пальцы.
     Митя помчался домой.
     Заскочив в сени, он сунулся в ларь, набил карманы морковкой. Но  тут  в
облаке пара из избы вышла мать, вытащила Митю за штанину из ларя и  увела  в
избу.
     - Катай тесто, - сказала она.
     Митя жалобно пискнул; это не подействовало.  Тогда,  сняв  шубу,  он  с
тяжёлым вздохом начал скалкой катать тесто на доске, посыпанной мукой.
     - Все ребята катают баб, - ворчал он, - а я катай тесто...
     И вдруг увидел: на руке нет часов. Нет новеньких,  маленьких  часов  на
ремешке, с нарисованными стрелками, которые показывали без пяти  двенадцать!
Испустив жалобный крик, Митя начал рыться в квашне с тестом.
     - Ты что делаешь? - закричала мать.
     В отчаянии Митя бросился к ступке.
     - Ты, наверное, их растолкла-а, - заревел он во весь голос.
     - Что?
     - Часы-ы...
     - Сказился! - сказала мать и шлёпнула его.
     Митя выскочил в сени,  сунулся  в  ларь,  стал  рыться,  искать:  вверх
полетели картофелины и морковки. Вышла мать и выпроводила его за дверь.
     На улице, в последней надежде, Митя ещё раз пошарил в карманах, вытащил
коробку из-под монпансье, открыл. Там было много сокровищ - копейка,  уголёк
и обрывок какого-то старинного заявления с печатью на сургуче, - но часов не
было. Да они там и не могли быть. Размахнувшись,  Митя  со  злостью  швырнул
коробку в снег: раз так, пусть всё пропадает!


                2

     Молча Митя отдал мальчикам картофелины и морковки, и мрачно стал катать
голову своей маленькой бабе. Ему было так жалко часы, что он не видел, как с
неба падали редкие звёздочки снега. А когда  Митя  высунул  язык  и  на  его
кончик упала снежинка, мальчик её проглотил не заметив.
     Из-за риг показались розвальни с большой ёлкой, но Мите и это было  всё
равно. Макушка ёлки волочилась по  снегу,  оставляя  кружевной  след.  Рядом
шагал дядя Вася, держа вожжи  в  руке.  Ребята  побежали  к  ёлке;  они  уже
вставили своим бабам картофелины вместо глаз и по морковке вместо носа. Всем
было хорошо, только Мите было плохо. Прилепив голову своей  маленькой  бабе,
он поплёлся за мальчиками.
     Дядя Вася взвалил ёлку на спину, ребята подхватили  её  кто  за  что  и
шумно потащили в школу. Но Митя с ними не пошёл. Он не мог забыть часиков.
     - А вдруг там... - пробормотал он и повернул обратно к своей  маленькой
бабе.
     От огорчения у него щипало сердце и, что было всего досадней -  он  сам
выбирал эти часики в ларьке! Стоило выбирать, чтобы тут же потерять!
     Митя начал разрывать ногой снег и шарить руками.
     Позади него лошадь, запряжённая в сани, мотала  серебряной  головой.  В
лучах низкого зимнего солнца  снег  искрился,  как  рассыпанные  драгоценные
камни.
     - Что ты ищешь, мальчик? - спросил вдруг какой-то нежный голосок.
     Митя поднял голову. Никого! Посмотрел на телеграфный столб - это не он.
На обледеневший колодец - это не он. На лошадь, покрытую  инеем,  -  это  не
она.
     Раздался тихий смех. Перед Митей стояла ожившая снежная баба: девочка в
песцовой шубке, белых ботиках, отороченных мехом, в белой меховой шапочке  и
в белых пушистых перчатках. Её заснеженные глаза были широко открыты.
     Митя отступил на шаг; у него перехватило дыхание.
     - Я спрашиваю, что ты ищешь, мальчик?
     - Часы... - пролепетал Митя.
     - Они здесь, - девочка положила руку на сердце. - Слышишь?
     И Митя, наклонив голову к шубке, услышал: "тик-так, тик-так..."
     - А ты кто? - прошептал Митя.
     - Не знаю, - сказала девочка.
     - Как не знаешь? - рассердился Митя. - Я же тебя слепил. Скажи спасибо!
     - Спасибо, - сказала девочка.
     Они помолчали. Митя от смущения раскатывал ногой  снег.  Он  исподлобья
поглядел на девочку и удивился:  её  глаза  делались  синее  и  синее!  Митя
кашлянул и ни с того ни с сего сообщил:
     - А завтра Новый год. Мамка печёт пироги.
     - А я люблю мороженое в стаканчиках, - сказала девочка.
     Они опять постояли, не зная, о чём говорить.
     - Тебя как зовут?
     - Не знаю.
     - А фамилия?
     - Нету, - сказала девочка.
     - Нету? - удивился Митя.
     Он уже открыл рот, чтобы спросить ещё что-то, но его окликнул с  порога
школы Саша Тимошкин:
     - Митька-а!..
     Митя сказал девочке:
     - Айда в школу... Золотые кольца клеить...
     И, схватив за руку, потащил за собой. Потом  остановился,  поглядел  на
девочку:
     - Знаешь, лучше я скажу, что я тебя в лесу нашёл. И  пусть  тебя  зовут
Лёля. А то ребята засмеют. Они мне всегда говорят: "Сказки рассказываешь!"
     И Митя с Лёлей побежали в школу.


                3

     В школьном зале за длинным столом и на полу сидели мальчики и  девочки.
Они клеили разноцветные коробочки, красили орехи,  вырезали  бумажные  цепи.
Руки у всех были липкие, золотые, а у одной девочки был даже золотой нос.
     Посреди  комнаты  в  потолок  упиралась  ёлка.  Дядя   Вася,   сельский
электротехник, прибивал к потолку провода; его  валенки  сзади  были  обшиты
кусочками кожи.
     Скрипнула дверь, и вошёл Митя с незнакомой девочкой в белой шубке.
     Дядя Вася спустил очки со лба на нос и поглядел сверху.
     - Вот, в гости приехала, - буркнул Митя, снимая с неё  шубку.  -  Звать
Лёлей...
     - Здравствуйте, - негромко сказала она.
     - Здравствуй, - ответили ребята.
     А Сашка Тимошкин взял стеклянный шарик, положил на кончик своего пальца
и держал не меньше минуты. Но Лёля это не заметила.
     Она смотрела на шкафы, где  за  стёклами  пестрели  коллекции  бабочек,
гербарии, чучела птиц, заспиртованные  лягушки  и  камни  под  номерами.  На
табуретках и подоконниках грудами лежали шубы, ушанки и платки,  а  на  полу
валялись коньки с ботинками, калоши.
     - Подвинься, - сказала подруге девочка с  золотым  носом  и,  освободив
место, протянула Лёле кисточку. - Садись, крась орехи!
     Митя сунулся справа, слева, но возле Лёли места не  было.  А  напротив,
как назло, сидел Тимошкин. Теперь он держал шарик  на  кончике  носа.  Этого
Митя перенести не мог.
     Он подошёл к Лёле сзади и сказал на ухо:
     - А что у меня есть!
     - Что? - спросила шёпотом Лёля.
     - Уголёк! Из трубки Кощея Бессмертного!
     Лёля со страхом покосилась  на  него.  Митя  гордо  взглянул  на  Сашку
Тимошкина и нанёс ему следующий удар. Он наклонился к самому уху Лёли:
     - И ещё есть волшебная копейка! На неё что хочешь покупаешь,  а  она  у
тебя в кармане.
     - Не мешай, - сказала девочка с золотым носом.  Но  Митя  отодвинул  её
локтем:
     - И ещё у меня волшебная сургучная печать...
     Тимошкин ехидно заметил:
     - Только он ещё не разобрался - от какого волшебника!
     Все захихикали. Но Лёля не рассмеялась, она посмотрела на Митю серьёзно
и доверчиво:
     - А где они у тебя?

     - Сейчас принесу! - обрадовался Митя и кинулся на улицу.
     "Подумаешь, на кончике носа! Это кто угодно..." - бормотал он, открывая
дверь.
     Выскочил на крыльцо и разинул от  удивления  рот:  только  что  светило
солнце, а сейчас что! Выл ветер и мёл  снег.  На  крыше  школы  скрежетал  и
вертелся флюгер. Снежинки мчались по воздуху, от них  шёл  шорох,  и  ничего
нельзя было разобрать. А мороз вдруг ударил такой, что трещали  деревья,  из
глаз текли слезы и тут же замерзали, превращаясь в звонкие льдинки.
     Прикрыв голову руками от ветра, Митя помчался  по  улице  и  налетел  с
разгона на какого-то старичка, чуть не сбив его с ног.
     - Здрасте! - сказал  Митя.  Он  хотел  сказать  "извините",  но  сказал
"здрасте", и снег сразу набился ему в рот.
     Старичок поправил пыжиковую шапку, так замотанную башлыком, что  из-под
него торчал только пушистый хвостик.
     - Отдавай волшебные часы! - пробурчал он.
     - Какие волшебные?!
     Митя почувствовал, что душа у него уходит в пятки, оглянулся. На  улице
с воем крутилась метель. В стороне, как три тёмные тени, стояли три  снежные
бабы.
     - Не хитри! Те самые... -  сказал  старичок.  -  Сам  говорил!  Ну,  от
которых остановятся будильники... Давай, давай!
     - Не могу, - упавшим голосом пробормотал Митя. - Я нечаянно закатал  их
в бабу, а она стала девочкой...
     - Побожись! - сказал старичок.
     - Честное слово, - сказал Митя.
     - Этого ещё не хватало! - Старичок чуть де  заплакал.  -  Разве  ты  не
знал, что эти часы сделал сам Антонио Сегеди? Как же мне теперь быть?..
     - А что? - спросил Митя. Но старичок продолжал своё:
     - Как же ты так... Ай-яй-яй... Волшебные часики, сделанные  тысячу  лет
назад, и вдруг... Ай-яй-яй...
     Митя в тоске переминался с ноги  на  ногу,  не  зная,  что  сказать.  А
старичок гудел:
     - Главное, сам мне посоветовал...
     Тут снег насыпался и старичку в  рот.  Он  поморщился,  выплюнул  снег,
недовольно махнул рукой. И ветер сразу прекратился, снежинки  разлетелись  в
разные стороны и улеглись. Стало тихо. Только три снежные  бабы  по-прежнему
молча стояли, будто ничего не было. А Митя боялся пошевелиться.
     Старичок продолжал ворчать:
     - Сам мне посоветовал не уходить... Без тебя я  бы  не  догадался...  А
теперь,  когда  догадался  и  решил  остаться,   вдруг   оказалось,   что...
Ай-яй-яй...
     Митя вздрогнул - такая странная мысль пришла ему в голову.
     - А вы кто? Неужели Старый год?
     - А то кто же, - мирно сказал старичок. - Думал: приеду, возьму у  тебя
часики, остановлю их, время остановится, и всё будет хорошо. А теперь... Вот
беда! Ай-яй-яй... Придётся у живой девочки останавливать сердце...
     Митя со страхом поглядел на старичка, попятился и опрометью  кинулся  в
школу.


                4

     Интересно, читатель, что бы сделал ты на Митином месте? Неужели  бросил
бы девочку на произвол судьбы? Нет, конечно, нет! Ты её не дал бы в обиду! А
если бы ты не стал девочку защищать, тогда дальше не читай нашу  книжку:  мы
не для таких пишем! Мы пишем для таких, как Митя.
     Когда Митя вбежал в школу, там все смеялись, и веселее всех  Лёля.  Она
никак не могла перевязать орех ниточкой, он выскальзывал и падал то в  клей,
то в золотую краску. Лёля смеялась так звонко, что, глядя на неё, серебряные
рыбки и зайцы на ёлке тоже незаметно рассмеялись, и от этого  упало  на  пол
несколько игл.
     Митя крикнул Лёле:
     - Не бойся!
     Сашка Тимошкин открыл рот,  чтобы  посмеяться  над  Митей,  и  все  уже
приготовились фыркнуть. Но отворилась дверь, вошёл, не здороваясь,  странный
старичок в башлыке с кисточкой и двинулся прямо к Лёле.
     - Я за тобой, - сказал он.
     Держа в зубах гвозди, дядя Вася посмотрел со стремянки. Лёля вскочила и
забилась в угол, а Митя храбро её заслонил.
     - Это кто? - спросила девочка с золотым носом. - Твой дедушка?
     - Не знаю, - сказала Лёля, дрожа от страха.
     Дядя Вася вынул гвозди изо рта.
     - Кто вы такой?
     - Старый год, - важно сказал старичок и отстранил рукой Митю.
     Ребята повскакали с мест.
     - Что он сказал?.. Что сказал?.. Кто он?..
     Старичок взял Лёлю за руку; она умоляюще прошептала:
     - Не отдавайте меня...
     Митя уже хотел броситься на старичка. Но со стремянки слез дядя Вася.
     - Зачем вам девочка? - спросил он.
     - Мне нужно остановить её сердце.
     Ребята попятились, со страхом поглядели друг на друга.
     - Сумасшедший... - прошептала девочка с золотым носом и  спряталась  за
Митю.
     Дядя Вася внимательно разглядывал старичка. Старичок как старичок, даже
на вид симпатичный, а так разговаривает!
     - Зачем останавливать сердце? - спросил дядя Вася с недоумением.
     - Остановить время.
     Тут большие школьные часы будто догадались,  что  хочет  ответить  дядя
Вася, захрипели, пробили одиннадцать раз и пошли дальше. И дядя Вася сказал:
     - Время остановить нельзя.
     - Я лучше знаю, что можно, а что нет, - сказал старичок и потащил  Лёлю
за руку к двери.
     Митя кинулся на старичка, вырвал Лёлину руку, крикнул: "Не отдадим!"  И
ребята встали стеной, закрыв Лёлю.
     - Это моя девочка, нехорошо, - сказал старичок.
     - Вот что, - сказал дядя Вася. - Ваша девочка или не ваша, мы не знаем.
Идите в сельсовет, там разберутся.
     Старичок обиженно посмотрел на дядю Васю,  потом  на  ребят,  потом  на
Лёлю, скрипнул зубами и вышел.
     - Психический, - сказал дядя  Вася,  покрутив  головой.  -  Но  ничего,
тихий.
     - Это не психический! - закричал  Митя.  -  Ребята,  я  его  знаю!  Ему
осталось жить тринадцать часов, он не хочет  уходить!  Он  решил  остановить
Лёлино сердце! Он не врёт! Это Старый год!..
     - Зато ты врёшь, - сказал Тимошкин. - Опять сказки рассказываешь!
     - Я не сказки...
     Но Митю отпихнули и повернулись к Лёле.  Она  уронила  голову  на  стол
среди золотых орехов, по столу пошли золотые потёки. Ребята окружили её,  не
зная, как утешить.
     - Не плачь, - всхлипнула девочка с золотым носом.
     Дядя Вася заглянул в синие заплаканные глаза Лёли.
     - Откуда ты, девочка?
     Лёля вздохнула два раза - коротко, как всегда после слез в  детстве,  и
сказала:
     - Не знаю.
     - Ну как же не знаешь, - улыбнулся дядя Вася. - Где твои папа и мама?
     - Нету.
     - Сиротка, - тихо сказал дядя Вася.
     Все пододвинулись  к  ней  ближе.  А  Зоя,  девочка  с  золотым  носом,
незаметно положила  ей  в  карман  горсть  "сливочных  коровок".  Дядя  Вася
продолжал:
     - Откуда ты приехала?
     - Не помню.
     Митя, который влез на скамейку, чтобы попасть в первый ряд, выпалил:
     - Я её слепил!
     Но его снова оттиснули. Дядя Вася продолжал:
     - Как же так не помнишь?
     Стараясь что-то вспомнить, девочка негромко заговорила:
     - Я помню зелёные волны... Море... Белую пену...
     - Ты была на пароходе?
     - Нет... Около парохода...
     Ребята с изумлением глядели прямо в рот Лёле.
     - ...И помню ещё... Вокруг облака... Небо...
     - Ты летела на самолёте?
     - Нет... Рядом...
     Митя подпрыгнул на скамейке:
     - Дайте я объясню!
     - Не мешай! Отстань! - крикнули ребята.
     - Ладно, - сказала Зоя. - Пусть объяснит!
     Митю пропустили вперёд, и он пылко сказал:
     - Она говорит правду! Она была, знаете, кем? Водой в море! Капелькой  в
облаке! Честное пионерское, я её слепил из снега...
     Но Митю вытеснили в последний ряд.
     - Ребята, - сказал дядя  Вася,  взглянув  на  школьные  часы.  -  Скоро
полдень, а ёлка ещё не готова...
     И, взяв в зубы гвозди, полез обратно на стремянку.


                5

     Мимо изб, где пекли и жарили к празднику, шел старичок, жалобно бормоча
под нос: "Вот сказал - не уйду, и не уйду! Не хочу уходить! Не хочу!  Ни  за
что не уйду..."
     Вдруг он увидел трёх снежных баб.
     Они стояли с морковками и картофелинами вместо носов и глаз. Ломающиеся
тени падали от них на снег в красных лучах солнца.
     Старичок остановился и тихо сказал бабам:
     - Эй...
     Бабы молчали.
     - Ага, - сказал старичок и осмотрелся.
     Он заметил на снегу жестяную коробку из-под монпансье.
     - Угу, - кивнул он и поднял.
     Открыв коробку, он обнаружил в ней уголёк, монету и  обрывок  какого-то
заявления с печатью на сургуче.
     Старичок просиял. Уголёк из трубки  Кощея  Бессмертного  и  неразменную
копейку он узнал  с  полувзгляда.  Но  над  старинной  сургучной  печатью  с
выпуклыми буквами задумался. Вертя её между пальцев, он  прочёл:  "Волшебная
к-iя. Столъ п. времени".
     - Ах, волшебная канцелярия!  Стол  потерянного  времени!..  -  вспомнил
он. - Хм, попробовать, что ли...
     Подойдя к бабам, старичок  огляделся  -  никого  не  было.  Только  два
воробья прыгали на школьной крыше. Да невдалеке за огородами синел лес.
     Убедившись, чти никто не смотрит, старичок быстро втиснул самой толстой
бабе монету - туда, где должно быть сердце.
     - Ты будешь душа продажная! - прошептал он.
     Баба взглянула на него тусклыми картофельными глазами и кивнула.
     - А ты будешь душа бумажная! - сказал  старичок  и  сунул  второй  бабе
вместо сердца обрывок старинного заявления с сургучной печатью.
     Бумажная душа тоже кивнула. Старичок задумался.
     - А ты будешь чёрная душа!
     Он воткнул в грудь третьей бабе уголёк. И эта баба кивнула.
     Старичок отступил на несколько шагов и поманил баб.
     Они подошли к нему и склонили головы. Старичок вздохнул:
     - Ну и рожи!
     - Что? - спросили бабы.
     - Ничего, - сказал старичок. - Вот что, бабы. Надо остановить время!
     - Приказывай! - хором сказали бабы. - И мы его остановим!
     Старый год повернулся к школе:
     - Там от меня прячут девочку. Её  зовут  Лёля.  В  её  сердце  -  часы.
Волшебные...
     Бабы тупо глядели картофельными глазами, и старичок усомнился: понимают
ли они, что он говорит.
     - Знаете ли вы, что такое волшебство? - подозрительно спросил он.
     - Неужели нет?! - сказала Продажная душа.
     - Так вот, - продолжал старичок, - если эта девочка с волшебными часами
в сердце поглядит на испорченные часы, они пойдут, даже нарисованные пойдут!
А если остановить её сердце, остановятся все часы  в  мире.  И  тогда  время
остановится!
     - Ясно, - сказали бабы. - Надо остановить её сердце.
     Распахнулась дверь Митиной избы.
     - Тшш... - прошипел старичок.
     Бабы окаменели, а Старый год сделал вид, будто  внимательно  читает  на
деревянном столбе объявление о том, что продаётся коза.
     В дверях появилась мать Мити с кастрюлей. Она выплеснула горячую  воду,
снег сразу стал рыжим, и пошёл пар. Подозрительно поглядев на старичка, мать
Мити скрылась и захлопнула дверь.
     Бабы тотчас же ожили.
     - Так о чём мы говорили? - спросил старичок.
     - О том, как умертвить сердце девочки, - напомнили бабы.
     - Легче всего умертвить сердце  с  помощью  денег,  -  гнусаво  сказала
Продажная душа.
     Старичок поморщился.
     - Нет, - сказала Бумажная душа. - Сердце  удобнее  всего  остановить  с
помощью волшебных чернил.
     Чёрная душа мрачно усмехнулась и промолчала.
     - А ты что скажешь, Чёрная душа? - спросил старичок.
     - Это всё не наверняка, - снисходительно сказала Чёрная  душа.  -  Ложь
убивает сердце наповал!
     - Нехорошие вы бабы, - вздохнул старичок. - Но без вас  не  обойтись...
Главное, я уже совсем собрался уходить, как и все  до  меня,  и  вдруг  этот
мальчишка меня надоумил... И мне так захотелось остаться...
     Старичок мучился, вздыхал. Наконец мрачно махнул рукой: "Действуйте!" -
и пошёл к дороге.
     Бумажная душа его окликнула:
     - Начальник! А по какому адресу прикажете доставить вам сердце?
     Старичок сказал:
     - Мой адрес: город Ярославль, башня Знаменских ворот.
     Из-за угла дома вылетела "Победа" с  шахматными  полосами  по  бокам  и
зелёным огоньком.
     Бабы замерли. Старичок поднял руку. Машина остановилась.
     Старичок сел рядом с шофёром, сказал:
     - В Ярославль!
     Машина умчалась, и за нею пошла снежная позёмка.  А  бабы  двинулись  к
школе.
     - Девочки, - остановилась Чёрная душа. - Вы тут постойте, пока я  пойду
выманю Лёлю.
     - Почему ты?! - подняли крик бабы.
     - Давайте считаться, девочки!
     Снежные бабы встали в кружок.  И  Продажная  душа  начала  бойко,  тыча
пальцем в грудь по очереди:
     - Аты-баты, шли сол-даты. Аты-баты, на базар.  Аты-баты,  что  ку-пили?
Аты-баты, само-вар. Аты-баты, сколько да-ли? Аты-баты, три рубля!
     На слоге "ля" она попала в грудь себе:
     - Мне идти!
     И помчалась к школе, откуда доносились весёлые голоса.


                6

     Елка стояла нарядная, с мохнатыми ветками, покачивающимися под тяжестью
игрушек и фонариков. Дядя  Вася,  всё  ещё  стоя  на  стремянке,  развешивал
гирлянды разноцветных лампочек. Митя бросал  на  ёлку  золотой  дождь.  Лёля
смотрела как зачарованная.
     И вдруг под её взглядом часы из серебряной бумаги, висевшие на ниточке,
пошли, затикали и свалились, повиснув вверх ногами. Никто этого не  заметил.
А если бы даже кто и заметил - ну, хоть Сашка Тимошкин, всё равно он  сказал
бы что-нибудь такое, от чего всем стало бы смешно и оказалось бы, что  чудес
нет.
     Митя отбежал к окошку полюбоваться ёлкой издали, прищурился...
     Раздался тихий стук в окно. Кто это? Прижавшись  лбом  к  стеклу,  Митя
увидел какую-то тень. Она сделала ему знак и скрылась.
     Набросив на плечи шубейку и крикнув Лёле: "Я сейчас", Митя  выбежал  из
школы, выскочил на крыльцо и  остолбенел:  перед  ним  на  нижней  ступеньке
стояла снежная баба. Она вытирала ледяные ноги о железку.
     - Есть разговор, - сказала Продажная душа, подмигивая Мите.
     - Чего тебе? - стуча зубами, спросил мальчик.
     Баба поманила его и пошла за угол. Ни жив ни мёртв,  Митя  поплёлся  за
нею.
     - На, - сказала снежная баба. - Задаток.
     И сунула ему горсть мелочи.
     - За что? - немеющими губами спросил Митя.
     - За девчонку. Притащишь её ко мне, получишь ещё столько же.
     - За какую девчонку? - прошептал Митя.
     - Будто сам не знаешь... - хитро прищурилась баба.
     Митя дико заорал. И баба кинулась от него в сторону.
     На крики выскочили ребята. Они выбежали без шапок и окружили Митю.  Его
била дрожь.
     - Ты что?!
     - Снежная  баба,  -  сказал  Митя,  не  попадая   зубом   на   зуб.   -
Разговаривает...
     - Какая? Где?
     Митя показал на бабу, которая рядом с двумя другими стояла как неживая.
     - Ты что? Очумел?
     - Да-а, очумел! - рассердился Митя. - А это что?!
     Он разжал кулак, где были монеты. Но там оказался только  тающий  комок
снега. Митя с изумлением поднёс ладонь к носу.
     - Эх, ты! - сказал Тимошкин, нахлобучив Мите шапку на нос,  и  пошёл  с
ребятами в школу.
     Митя сконфуженно поплёлся за ними и, не снимая шубы, забился в угол.
     Он  растопырил  пальцы,  без  конца  вглядываясь  в   ладонь.   Неужели
причудилось?
     А возле ёлки продолжалась весёлая кутерьма. Смеясь, Лёля сняла  с  себя
ожерелье, сверкающее  необыкновенными  разноцветными  огнями,  и,  встав  на
цыпочки, повесила на ёлку.
     - Тебе не жалко? - удивились ребята.
     - Нет, - искренне сказала Лёля.
     Зоя взяла её за руку:
     - Мы пойдём вместе кататься на коньках, ладно?
     - Как это кататься? - спросила Лёля.
     - Я тебе покажу. У меня есть ещё коньки, снегурочки. Они мне малы, тебе
будут как раз.
     - Спасибо, - сказала Лёля.
     Всего этого Митя не видел и не слышал, потому что  сидел,  забившись  в
угол, и размышлял.
     - Не может быть... - сказал он, наконец, и, натянув  ушанку,  незаметно
проскользнул в дверь.
     Когда Митя вышел на крыльцо, ему показалось, что бабы, стоявшие кучкой,
быстро разбежались.
     "Это только кажется..." - подумал он и храбро пошёл к ним.
     Бабы были неподвижны. Они глядели на него,  выпучив  тусклые  глаза  из
картофелин.
     Митя  обошёл  вокруг,  заглядывая  каждой  в  лицо.   Наконец,   весело
насвистывая, он уже взялся рукой за морковный нос, как вдруг...
     - Распишись... - негромко сказала баба. Митя отдёрнул руку,  будто  его
ужалили. А баба (это была Бумажная душа) протянула Мите какую-то бумажку,  с
печатью.

                ПРИКАЗ © 13/13.

             Ученику 3-го класса неполной средней  школы  деревни  Неверково
        Бычкову Дмитрию Фёдоровичу.
             Получением сего незамедлительно доставить девочку Лёлю.
             За уклонение от выполнения настоящего приказа...

     Не дочитав, Митя рванулся и со всех ног кинулся в школу. У двери он  на
мгновение остановился, взглянул на  бумагу:  она  не  растаяла.  Тогда  Митя
ворвался с радостным криком:
     - А    вы     говорите     нет!..     Нате!..     Читайте!..     Приказ
тринадцать-тринадцать!..
     Дядя Вася посмотрел на него с  потолка.  Ребята  с  игрушками  в  руках
окружили его. Лёля задумчиво глядела на Митю,  склонив  голову  набок.  Митя
разжал руку: никакого приказа не было! В пальцах была  тоненькая  прозрачная
пластинка льда; она таяла и становилась всё меньше и меньше.
     Митя заплакал и пошёл на улицу.


                7

     Две снежные бабы издевались над третьей.
     - Распишись! -  передразнивали  они.  -  Подействовала  твоя  волшебная
бумага!.. Расписался!..
     Бумажная душа оправдывалась:
     - Просто он маленький. Был бы большой - бумага подействовала бы!
     - Вот что, подружки, - сказала Чёрная душа. - Теперь мой черёд. Я пойду
за девчонкой.
     И она пошла к школе, оставляя на снегу чёрные следы с подтёками.
     Митя сидел на крыльце свесив голову. В школе  звенели  весёлые  голоса,
смех. И чем веселее были голоса, тем печальнее делался мальчик.
     - Митя, - совсем тихо позвал кто-то.
     Мальчик поднял голову: перед ним опять стояла снежная баба.
     - Чего вы хотите от меня? - угрюмо спросил мальчик.
     - Не бойся меня, - сказала Чёрная душа.  -  Я  тебе  друг.  Эти  подлые
души, -  тут  она  показала  на  двух  неподвижных  баб,  которые  виднелись
поодаль, - хотят утащить Лёлю и остановить её сердце.
     Митя смотрел на неё исподлобья.
     - Можешь мне не верить, - баба вздохнула. - Но, если мы  сейчас  же  не
спрячем Лёлю, будет беда.
     - Беда?!
     - Я только что была в сельсовете... - Чёрная душа оглянулась и  перешла
на  пронзительный  шёпот.  -  Этот  мерзкий  старикан  Старый  год  уговорил
председателя. Сейчас они придут за Лёлей с милицией!
     - А ты не обманываешь? - спросил Митя.
     - Погляди мне в глаза, - торжественно сказала баба. - Разве похоже, что
я лгу?
     Митя поглядел в картофельные глаза Чёрной души.  Трудно  было  сказать,
лгут они или нет, потому что в них не было никакого выражения.
     - Что же делать? - доверчиво спросил Митя.
     - Спрятать девочку.
     - Где?
     - Лучше всего у тебя.
     - Хорошо, - сказал Митя. - Я спрячу её на сеновале.
     Чёрная душа захныкала.
     - Что с тобой? - спросил Митя.
     - Старый год убьёт меня за то, что я тебе всё рассказала.
     - Как тебе помочь? - самоотверженно спросил мальчик.
     - Спрячь и меня вместе с Лёлей.
     - Ладно! Постой здесь, а я побегу за Лёлей.
     Когда Митя вбежал в школьный зал, ёлка уже стояла  украшенная,  а  дядя
Вася  слез  со  стремянки  и  вставил  вилку  в  штепсель.  Ёлка   вспыхнула
разноцветными огнями. Все игрушки засверкали, загорелся серебряный дождь,  и
от орехов начали бить маленькие золотые молнии.
     Лёля зажмурилась, потом открыла глаза и сказала:
     - Ах!
     Вот почему она не заметила, что Митя дёргал её за рукав.
     - Ну всё, - сказал дядя Вася и выдернул вилку. Елка погасла. Теперь она
казалась совсем другой в неярком зимнем свете.
     - Почему погасили? - разочарованно спросила Лёля.
     - Мы зажжём её на Новый год, - сказал дядя Вася.
     - А когда это?
     - Как когда? - мягко сказал дядя Вася. - Сегодня ночью.  Когда  пробьёт
двенадцать часов. Разве ты никогда не встречала Новый год?
     - Нет, - грустно сказала Лёля.
     - Ребята! - крикнул Сашка Тимошкин. - Кому сдавать БГТО - на каток!
     - На каток! - закричали ребята, и сразу началась весёлая сумятица.  Все
стали одеваться, толкаясь и хватая коньки.
     - Э-эй! - крикнул дядя Вася. - А кто убирать будет?!
     На столах, на  полу  валялись  обрывки  золотой  и  серебряной  бумаги,
ножницы, краски, кисточки.
     Ребята неохотно стали стаскивать с себя шубы. Митя прошептал Лёле:
     - Бежим... Надо спасаться... Старый год...
     Посмотрев на него широко  открытыми  глазами,  Лёля  послушно  накинула
белую шубку.
     - Лёля, ты куда? - крикнула Зоя, девочка с золотым носом.
     - Мы сейчас! - и Митя вытащил Лёлю за руку из школы.
     За углом, где снег был усеян следами вороньих лапок,  их  ждала  Чёрная
душа.
     - Познакомься с этой тётей, - сказал Митя,
     - Лёля, - вежливо сказала девочка.
     - Варвара Петровна, - небрежно сказала баба и взяла  Лёлю  за  руку.  -
Скорей!
     Тут мы  должны  сказать,  что  Чёрную  душу  вовсе  не  звали  Варварой
Петровной. Это она соврала, сама не зная зачем... Просто привыкла врать.
     Митя осторожно ввёл Лёлю и Чёрную душу во двор; они прошли  мимо  дров,
занесённых  снегом,  мимо  тёплого  коровника,  к  лесенке,  прислонённой  к
сеновалу.
     - Осторожней, - сказал Митя. - Третья ступенька ломаная.
     Держась за перекладины  лестницы,  снежная  баба  и  Лёля  поднялись  и
скрылись на сеновале.
     Митя вытащил из-за шиворота соломинку, которая колола ему шею,  крикнул
наверх:
     - Я посторожу! Я, как они пройдут, свистну!  -  И,  выбежав  на  улицу,
встал на углу, перескакивая с ноги на ногу и потирая уши. На его правой ноге
замёрз большой палец. Митя изо всех сил им шевелил.
     Из школы высыпала ватага школьников. С  шумом,  со  смехом,  размахивая
коньками, ребята побежали на каток.
     Сзади шагал дядя Вася.
     - Ты что стоишь? Где Лёля? - крикнула Мите Зоя.
     Нос её уже не был золотым, остались только  веснушки,  будто  нестёртые
кусочки золота.
     - Сейчас мы придём! - крикнул Митя.
     И ребята умчались.
     Митя шагал вперёд и назад и тёр уши. Улица была пустынной, дым медленно
поднимался из труб. Митя грел нос, оттопыривая нижнюю  губу  и  дуя  наверх.
Тёплый воздух замерзал на ресницах, делая их белыми, а нос красным. А  когда
и нос начал белеть, Митя пробормотал: "Побегу в сельсовет..." - и побежал.


                8

     В сельсовете печка смотрела сквозь чугунную дверцу четырьмя сверкающими
глазами и гудела. Кончали годовой отчёт.
     - Одна тысяча триста  два,  -  бубнил  бухгалтер;  он  вёл  пальцем  по
приходо-расходной книге, - помножить на одну тысячу пять...
     В  комнате  пахло  пригоревшим  железом.  Девушка-счетовод  Трещала  на
арифмометре, как будто молола в кофейной мельнице серебряные монеты, и время
от времени озабоченно  поглядывала  на  свои  ногти,  покрытые  к  празднику
малиновым лаком.
     А председатель сельсовета дядя Андрей сидел в шапке и жалобно говорил:
     - Каждый год берём  обязательство  кончить  годовой  отчёт  к  двадцать
пятому декабря и каждый год опаздываем на встречу...
     На стульях висела авоська с  бутылками  и  свёртками;  это  ещё  больше
бередило душу председателя.
     Со скрипом отворилась дверь, раздался тоненький голос Мити:
     - Дядя Андрей!
     - Не мешай! - зашикали на него хором сотрудники.
     Оглядев комнату, Митя в отчаянии закричал:
     - Старый год уже ушёл?!
     Председатель поднял голову и тупо  посмотрел  на  мальчика.  Митя  стал
сбивчиво объяснять:
     - Да старичок... который хотел забрать Лёлю... С милицией...
     - Какую Лёлю? - спросила счетовод.
     - Девочку... ну, которую я вылепил из снега...
     Все оторвались от отчёта и поглядели на Митю; даже печка с любопытством
смотрела на него своими  сверкающими  глазами.  Девушка-счетовод  сокрушённо
сказала:
     - И чего матери смотрят... Я бы такого мальчишку...
     Но Митя уже не слыхал. Он мчался по улице, не  чуя  под  собой  ног,  и
бормотал:
     - Обманули...
     Одним духом взобрался Митя по лестнице на сеновал.
     - Лёля! - Никто ему не ответил.
     - Лёля! - крикнул он второй раз.
     В углу что-то зашевелилось: оказалось, это был воробей; он вспорхнул  и
исчез под застрехой.
     Митя выскочил на улицу. Ни Чёрной души, ни  двух  других  баб  не  было
видно. В отчаянии Митя ещё раз подбежал к сеновалу и увидел  следы:  большие
следы - баб, и рядом маленькие - Лёлины. Следы вели в лес.
     - Лёля! - завопил Митя не своим голосом.
     На его крик выбежала мать. Ни слова не говоря, она схватила мальчика за
руку и потащила в дверь.
     Митя громко кричал:
     - Пусти!.. Я должен её спасти!.. Её убьют...
     Но это не тронуло сердце матери. Она захлопнула дверь и  посадила  сына
чистить картошку.


                9

     Доводилось ли вам когда-нибудь в большом городе, в самом центре,  среди
афишных тумб, троллейбусов и универмагов видеть старинную, башню с  зубцами,
к которой сходятся все главные  улицы?  Такая  башня  стоит  посреди  города
Ярославля, и каждый может прочесть на дощечке: "Знаменская  башня.  Памятник
старины. Охраняется законом".
     Под её сводами живут вороны, каркая, когда звонят телефоны  напротив  в
номерах гостиницы "Медведь". А в сумерки, в тот час, когда зажигаются огни у
подъезда театра имени Волкова, вороны засыпают, и башня погружается в мрак и
тишину.
     Как раз к этой башне 31 декабря ровно в час  дня  подкатило  такси,  из
которого вылез Старый год, замотанный башлыком с кисточкой.  Он  юркнул  под
каменные ворота и исчез в какой-то незаметной двери.
     Поднимаясь но крутой лестнице, где в  каждом  углу  пряталось  каменное
эхо, старичок вытащил из кармана  связку  старинных  ключей.  И  остановился
поражённый: дверь открыта! Что это?
     Старичок полез по лестнице ещё более узкой: и  вторая  дверь  оказалась
открытой! Ахнув, Старый год побежал по третьей, винтовой,  лестнице,  быстро
вращаясь вокруг себя, и через люк в полу попал, законен, в  свою  комнату  с
бойницами вместо  окон,  где  посреди  потолка  висел  огромный  неподвижный
маятник  и  вверху  торчали  зубчатые   колёса   гигантского   заржавленного
механизма.
     - Кто здесь? - закричал Старый год.
     Сверху из колёс высунулась лысая голова.
     - Я... Часовой мастер!..
     - Что вы тут делаете?
     Часовой мастер сказал вежливо:
     - Дело в том, что горсовет поручил мне к Новому году починить часы этой
башни.
     - Эти часы нельзя починить! - зашипел Старый год. - Знаете ли  вы,  что
они стоят со времён царицы Анны Иоанновны?!
     - Мне ли это не знать! - заносчиво сказал мастер.
     Это был известный мастер Петушков из артели "Точное время". Он славился
тем, что мог ответить абсолютно на все вопросы,  которые  ему  задавали  или
могли задать. Он знал всё... Как и чем на козырьке кепки  свести  чернильное
пятно, и сколько перьев у воробья, который только что родился, и как  солили
огурцы во времена Ивана Калиты... И на все он отвечал без запинки.
     Вот и сейчас, спустившись на каменный пол, Петушков сказал:
     - Верно. Эти часы починить нельзя. Их чинили уже три раза:  первый  раз
при царице Елизавете, когда их сломали пьяные стрельцы, качаясь на маятнике,
второй раз...
     Но Старый год его перебил:
     - Прощайте! Мне некогда!
     Петушков обидчиво поклонился и пошёл к люку.
     - Не оступитесь на  лестнице,  когда  будете  спускаться,  -  проворчал
Старый год.
     - Благодарю вас, - сказал Петушков, исчезая в  полу.  -  Желаю  приятно
встретить Новый год!
     - Дурак, - буркнул под нос Старый год и захлопнул  за  мастером  крышку
люка.
     Он подошёл к окошку-бойнице и посмотрел  вниз.  В  эту  секунду  сквозь
серую щель  в  тучах  на  город  брызнуло  солнце.  И  засверкали  сосульки,
прицепившиеся ко всем крышам и водосточным трубам. И в доме  напротив  через
двойные рамы солнце осветило, как в кинематографе, чью-то маму:  она  стояла
на табуретке и украшала ёлку. А у  перекрёстка  засиял  металлический  обруч
уличных часов, и на блистающем циферблате стрелка подскочила ещё дальше, ещё
ближе к концу года.
     По улицам ехали машины; к некоторым были привязаны ёлки. Шли  прохожие;
они несли торты и игрушки. Серебряные горлышки шампанского торчали из корзин
и карманов.
     Неожиданный запах сдобного теста струйкой поднялся из какой-то булочной
и коснулся носа Старого года. Старичок сердито чихнул.
     - Дураки, - сказал он и скрестил руки на груди, как Мефистофель. -  Они
думают, что встретят Новый год! Они  не  знают,  что  я  решил  остаться!  И
двенадцать часов никогда не пробьёт! И шампанское останется  нераскрытым!  И
до конца времён будет 31 декабря!


                10

     Хохоча хриплыми голосами, снежные бабы играли с  Лёлей  в  снежки.  Они
швыряли их по-девчоночьи - сверху вниз, не попадая друг в друга. Было это на
берегу Щучьего озера, маленького покрытого льдом, заметённого снегом.
     Вокруг озера лежал снег разных оттенков: высокие шапки снега  на  пнях,
резной переплёт снега на сучьях бурелома, кружевные зонты елей,  серебристая
снежная пыль, осыпающаяся с ветвей. И среди этого  белого  царства  краснела
тёмная гроздь рябины.
     Наигравшись, снежные бабы сели на пни, а Лёля, смеясь,  прислонилась  к
заиндевевшему стволу высокой сосны. Девочка запыхалась.
     - Ах, сердце... - весело сказала она, держась рукой за грудь.
     У баб сразу слетели улыбки, они алчно переглянулись.
     - Продашь? - спросила, облизнувшись, Продажная душа.
     Она вытащила толстую пачку замусоленных рублёвок,  плюнула  на  пальцы,
отсчитала три бумажки.
     - Хорошо даю, - сказала она, протянув Лёле деньги.
     - За что? - спросила Лёля.
     - Сердце твоё покупаю.
     - Сердце? - удивилась Лёля. - А как же я, буду без сердца?
     - Ну и что, - сказала баба. - На свете  будет  ещё  одна  девчонка  без
сердца. Их сколько угодно!
     И опять протянула деньги.
     - Берёшь?
     Лёля спрятала руки за спину.
     Баба фыркнула.
     - Чего боишься? Не обману! - Продажная душа ударила себя в грудь. - Я у
одного мальчика купила сердце. Так он даже благодарил. Ему за уроки  мама  и
папа стали платить: выучил урок - плати,  еще  выучил  -  опять  плати!..  -
Протянула деньги. - Бери трёшку!
     - Нет, - сказала Лёля.
     - Можно подумать, что  у  неё  в  груди  бриллиант!..  Детские  часики,
красная цена - гривенник! А я, дура, даю тебе трёшку! Бери, а то передумаю!
     Лёля опять замотала головой.
     - Ладно! - сказала  Продажная  душа.  -  Тогда  давай  так:  ты  мне  -
игрушечные, я тебе заводные - с музыкой!
     - С музыкой? - оживилась Лёля.
     - А как же! - И баба придвинулась ближе к девочке. - Я видала в  городе
часы - золотые, цифры горят и играют песенку... - И  Продажная  душа  запела
хриплым голосом: "Бродяга я..." - Хочешь такие часики?
     У Лёли загорелись глаза.
     - Хочу.
     Продажная душа обрадовалась.
     - Мигом слетаю в город и притащу!
     Она победоносно подмигнула бабам - знай, мол,  наших!  -  и  помчалась,
громко хрустя снегом и сучьями.  Бабы  поглядели  ей  вслед,  переглянулись.
Чёрная душа сказала сладким голосом:
     - Давайте, девочки, играть в прятки! Чур, не вожу!
     - Чур, не вожу! Чур, не вожу! - подхватила Бумажная душа.
     - Тебе водить, - сказала Чёрная душа Лёле.
     Лёля сунула руку в карман, вытащила  "сливочные  коровки",  которые  ей
дала Зоя, раздала бабам по конфете, уткнулась в серебряное от снега  дерево,
честно зажмурила глаза и стала считать:
     - Раз, два, три, четыре...
     Неуклюже прыгая через сугробы, бабы спрятались  за  ближайший  куст  и,
посасывая конфеты, шептались.
     - Пока эта дура бегает за часами, мы сами остановим сердце девчонки,  -
сказала Чёрная душа.
     Бумажная душа кивнула.
     - Сейчас я его остановлю с помощью волшебных чернил...
     И сунула руку за пазуху, где у неё  хранился,  как  в  портфеле,  ворох
каких-то пожелтевших бумаг.
     - Иди-ка ты со своими чернилами! - сказала Чёрная  душа,  но,  заметив,
что Бумажная душа обидчиво поджала губы, добавила примирительно: - Ты, дура,
не обижайся, твои чернила  ещё  пригодятся...  Я  тебе  сейчас  покажу,  как
убивают сердце  клеветой...  Ау-у!  -  крикнула  она  фальшивым  голосом.  -
Можно-о!
     - Иду-у!.. - сказала тоненьким голоском Лёля и пошла  прямо  к  кустам,
где сидели бабы, глядевшие на неё сквозь сучья холодными глазами.
     Увидев баб, Лёля захлопала в ладоши, засмеялась и  побежала  обратно  к
дереву.
     - Раз-два-три! Всех застукала!
     Бабы зашагали к ней.
     - Ну, теперь вы водите, а я спрячусь, - сказала Лёля.
     - Нет, - сказала Чёрная душа. - Садись!
     Лёля села на пень, чинно сложила  руки  и  поглядела  на  бабу  чистыми
глазами.
     - Вот что, - тяжело вздохнула Чёрная душа. - Ты хорошая девочка,  но  с
тобой поступили подло...
     - Кто? - удивилась девочка.
     - Митя.
     - Митя? Со мной? - И Лёля звонко рассмеялась.
     - Он продал нам твоё сердце за три рубля.
     Но Лёля продолжала смеяться.
     - Ты, конечно, не веришь,  -  сказала  Чёрная  душа.  -  Ты,  наверное,
думаешь, что твой Митя царевич, который скакал на сером волке...
     - Царевич, - кивнула Лёля.
     - На самом деле он серый волк, а не царевич! Да, да, что ты на меня так
смотришь!
     - Спасибо, что вы со мной шутите, - сказала Лёля.
     Бумажная душа покосилась на Чёрную, скривилась и махнула рукой.
     Чёрная душа терпеливо продолжала:
     - Я не шучу; Митя - тот самый волк, который съел Красную Шапочку...
     Лёля насторожилась.
     - Да, да. Он съел сначала бабушку, потом Красную  Шапочку,  потом  трёх
поросят...
     - Потом семерых козлят? - спросила Лёля.
     - Вот видишь, девочка, ты немножко и поверила...
     - Нет, нет! Не поверила! Не поверила! Он не волк! Это вам показалось!
     - Все мы раньше думали, что он не волк, - продолжала Чёрная душа, -  но
однажды...
     И она начала рассказывать про Митю одну историю хуже другой. Она знала,
что, если  Лёля  даже  не  всему  поверит,  капелька  клеветы  в  её  сердце
останется. Капелька за капелькой, сердечко медленнее и медленнее, глядишь, и
остановилось...
     Чёрная душа врала  вдохновенно.  И  действительно,  отравленное  сердце
девочки билось всё медленнее! А с часами во всём мире стало твориться такое,
чего никогда ещё не бывало.
     Первым это заметил мастер Петушков в городе Ярославле. Он сидел в своей
мастерской. На стенах качались маятники, тикали ходики, и  круглые  столовые
часы, и  старинные  с  фарфоровыми  амурами,  и  корабельные  хронометры,  и
электрические, и ручные часы разных форм. На стекле чернела надпись:  "ямерв
еончоТ" - "Точное время" - с обратной стороны.
     Все было как обычно.  Мимо  окна,  которое  было  заставлено  часами  и
продувалось вентиляторами, шли прохожие;  на  них  большими  хлопьями  падал
снег. Перед мастером стояла баба, закутанная в платок.  Из-под  него  торчал
нос, похожий на морковку, но на улице был такой мороз, что  это  не  удивило
мастера.
     Возле бабы на прилавке лежали золотые часики в форме сердца, с  толстой
цепочкой. Мастер скучающе смотрел на Продажную душу, а  она  орала,  как  на
базаре:
     - Даю тридцать два!
     - Слушайте, - устало сказал мастер. - Это не частная лавочка, у нас  не
торгуются!
     И он присел за свой столик, где  лежали  пинцеты,  стрелки,  пружины  и
циферблаты с арабскими и римскими цифрами.
     - Я бедная женщина! - вдруг всхлипнула баба. - Тридцать два рубля сорок
копеек. И ни копейки больше!
     Не успела она это  сказать,  как  маятники  на  всех  часах  задрожали,
качнулись в одну сторону, будто кто-то  невидимый  прошёл  мимо  с  огромным
магнитом, потом отлетели назад и пошли медленнее.
     В изумлении мастер привстал. Баба вытаращила глаза.
     - Что такое? Что такое? Что такое? - встревожилась она.
     - Что-то случилось со временем, -  сказал  мастер;  у  него  затряслись
руки.
     Баба сразу сообразила, в чём дело, и взвизгнула:
     - Эти подлые бабы сами останавливают её сердце!
     - Что?! - не понял мастер.
     Продажная душа швырнула на стол пачку денег:
     - Чёрт с тобой!.. Пользуйся!.. - схватила часы и умчалась.
     Петушков как  потерянный  поглядел  вслед  бабе,  подбежал  к  морскому
хронометру, взял свой пульс, сосчитал и ахнул. Двести двадцать!
     Это был единственный случай, когда мастер Петушков, который всегда  всё
знал, не мог даже самому себе объяснить, что случилось.


                11

     Над Щучьим озером свистел ветер.  Уткнувшись  в  варежки,  Лёля  горько
плакала. А Чёрная душа стояла над девочкой, рассказывая про Митю плохое.
     - Всё равно не верю, - всхлипывая, говорила Лёля. - Это  выдумали  злые
люди, они вас обманули...
     - Выдумали, - горько усмехнулась Чёрная душа. -  И  я  была  счастливой
матерью трёх детей. И у меня был дом, и салфеточки на комоде, и телевизор...
Так было хорошо! Дети играли в чижика, а Митя их съел!
     Бумажная душа, писавшая что-то вороньим пером, поддержала Чёрную душу:
     - Он и меня чуть не съел...
     - И её, - кивнула Чёрная душа. - Мы  спаслись  от  Мити,  притворившись
снежными бабами, чтобы нас холодно было есть.
     Такое количество подробностей подействовало на доверчивую душу девочки.
Она грустно спросила:
     - А где сейчас Митя?
     - Наверное, где-нибудь сидит и кого-нибудь ест, - сказала Чёрная душа.
     - Неужели? - прошептала Лёля.
     Где же в это время на самом деле был  Митя?  Почему  он  не  мчался  на
помощь девочке, сердце которой было в опасности? Очень просто:  он  всё  ещё
сидел в избе и, насупившись, чистил картошку.
     Медленно шли  на  стене  ходики,  словно  маятник  цеплялся  за  что-то
невидимое. И в трубе слышался вой:
     "У-у-у-у... Он хочет съесть бабу Ягу-у...  Он  уже  вылетел  за  нею  в
трубу-у... У-у-у-у..."
     Митя подозрительно посмотрел на вьюшку трубы.
     Мать рогатым ухватом вытащила противень из печи:  пирог  был  бледен  и
тонок, он не поднялся, не подрумянился.
     - Не пекутся пироги! - воскликнула мать.  -  Что  за  напасть!  -  и  с
сердцем сунула противень в печь. Ей даже и в голову прийти не могло, что это
время останавливается.
     Митя очистил последнюю картошку и бросил нож. В раздумье он  подошёл  к
окошку, покрытому ледяными узорами.
     - Где искать её?.. - пробормотал он с тоской.
     Внезапно солнечный луч  багровым  огнём  осветил  снежные  узоры,  окно
вспыхнуло и стало похоже на карту. Митя пальцем повёл по снежным иероглифам,
бормоча:
     - По Волчьему логу до горелого пня...
     - Что? - спросила мать.
     - Не мешай! - сказал Митя. - От горелого пня  до  Лысого  болота  через
Кузькин брод...
     - Помешался... - сказала - мать, вытаскивая ухватом второй пирог.
     - ...И овражком до Щучьего озера!
     Стрелой Митя кинулся к шубе.
     - Ты куда?
     Митя сразу поднял дикий рёв. Мать махнула на него рукой.
     - Ладно, иди, - сказала она. - Это от твоего крика пироги не пекутся.
     И Митя выбежал на улицу.


                12

     А время в  мире  останавливалось.  Замедляли  ход  швейцарские  часы  с
гарантией на пятнадцать лет, и те часы, которые продают в стакане с водой, и
даже самые точные на свете, которые идут по звёздам...
     Лёля сидела на пеньке, с  закрытыми  глазами;  её  сердце  билось  чуть
слышно, и каждый удар будто уносил частицу её жизни.
     - Теперь веришь? - усмехнулась Чёрная душа.
     - Нет, - прошептала Лёля.
     - Ещё что-нибудь расскажи, - буркнула Бумажная душа Чёрной. Та кивнула.
     - А ты знаешь, зачем Митя поступил в школу?
     - Учиться... - едва слышно сказала Лёля.
     - Ну  да!  Чтобы  съесть  двенадцать  учеников  из  третьего  класса  и
               












тринадцать из параллельного. А потом он  хочет  съесть  учительницу  и  дядю
Васю.
     - Не хочет! - сказала Лёля.
     - Хочет, хочет! - сказала Чёрная душа. - Он давно бы их съел, да  ждёт,
когда зажгут ёлку...
     Ах, если бы в это  время  двенадцать  учеников  из  третьего  класса  и
тринадцать из параллельного и все остальные мальчики и девочки вместо  того,
чтобы кататься на катке, пришли на помощь Лёле! Но они ничего не знали.
     Каток был устроен на деревенском пруду и окружён сугробами. На старте и
финише навалом лежали шубы и шапки. Трое мальчишек готовились к старту. А  у
финишной черты стоял дядя Вася с секундомером.
     - Внимание! - скомандовал дядя Вася. - Приготовились! Пошёл!
     Он взмахнул рукой и  нажал  кнопку  секундомера.  Мальчишки  помчались.
Остальные вопили:
     - Давай, Мишка!.. Сашка, давай!..
     Честно  говоря,  мальчики  бежали  не  очень  бойко.  Но  дядя  Вася  с
изумлением смотрел на часы.
     Когда Тимошкин пересёк линию финиша, дядя Вася остановил секундомер.
     - Не может быть! - сказал он.
     - А что? - окружили его конькобежцы.
     - Всесоюзный рекорд! - сказал он и схватился за голову.
     Потом с подозрением осмотрел секундомер,  послушал,  вынул  из  кармана
часы-луковицу с секундной стрелкой.
     - А ну, давай ещё раз, - сказал он.
     - Можно мне? - спросила Зоя.
     - Можно, - кивнул дядя Вася.
     Девочка встала на старт. Дядя Вася махнул рукой, и  Зоя  побежала.  Она
бежала совсем плохо. Ей даже  не  помогало  "давай-давай",  которое  кричали
мальчишки. В довершение всего она упала и пересекла линию финиша лёжа.
     - Мировой рекорд, - сказал дядя Вася как потерянный.
     - Ура-а! - закричали ребята.
     Зоя встала и, вспомнив, как вела себя чемпионка  Москвы  Римма  Жукова,
скромно улыбнулась и поклонилась.
     Пробежал Митя.
     - Митька! - крикнули ему ребята. - Иди мировой рекорд бить!
     - Это не рекорд, это время останавливается!.. - закричал Митя отчаянным
голосом. - Лёля... - его голос сорвался.
     Ребята посмотрели друг на друга, потом на  Митю.  Но  он  уже  бежал  к
лесной опушке.


                13

     Темнело. Из леса к Щучьему  озеру  крались  тени.  Над  прорубью  стоял
дымный туман. Где-то  в  тучах  каркнула  ворона,  и  ветви  деревьев  будто
сомкнулись, закрыв серое небо.
     Девочка лежала на снегу. Её ресницы дрожали.  Над  ней  склонились  две
снежные бабы. Слушая Лёлино сердце, Бумажная душа прошептала Чёрной:
     - Сейчас распишется, и сердце остановится...
     Обмакнув воронье перо в банку с чернилами, она сунула его Лёле в  руку.
Девочка открыла глаза.
     - Распишись,  -  сказала  Бумажная  душа  и  начала  монотонно   читать
приготовленную расписку: - "Верю, что  мальчик  Митя  не  мальчик,  а  серый
волк..."
     Лёле было уже всё равно.  Она  взяла  дрожащей  рукой  расписку,  чтобы
подписать своё имя. Вдруг раздался отчаянный крик:
     - Стой! Стой! - Это  бежал  Митя,  проваливаясь  в  снег  и  размахивая
руками. Он подскочил к Лёле, выхватил из  её  рук  расписку  и  разорвал  на
мелкие кусочки.
     Лёля широко открыла глаза, улыбнулась. И  в  то  же  мгновение  в  мире
произошло чудо. В городе  Ярославле  в  часовой  мастерской  на  всех  часах
маятники вздрогнули и пошли быстро и весело. Мастер Петушков будто  очнулся,
поглядел на часы, пробормотал: "Что это было со мной?" - и провёл  рукой  по
глазам.
     А в Митиной избе случилось вот что. Мама, ворчавшая на пироги,  которые
ни за что не хотели печься, вытащила противень из печи и ахнула: "Только что
смотрела!" Пирог сгорел. Она взглянула на ходики, но они шли так звонко, что
ни ей и никому другому не могло бы и в голову прийти ничего плохого.
     Всюду время  пошло  быстрее,  даже  поезда  и  самолёты  во  всём  мире
прибавили скорость! А у Щучьего озера Чёрная душа уже скрутила Мите руки; он
старался вырваться.
     - Ты что лезешь не  в  своё  дело?!  -  сказала  Чёрная  душа.  -  Тебя
трогали?!
     - Да-а... - сказал Митя. - Вы же время останавливаете!
     - А тебе какое дело?
     - Как какое? Время остановится - жаворонки не прилетят! Не будет яблок!
Купаться нельзя будет! За ягодами не пойти! Я никогда не перейду в четвёртый
класс! И никто никогда не полетит на Луну! Пусти! - вдруг взвизгнул  Митя  и
укусил бабу в руку.
     Чёрная душа схватила горсть снега и заткнула ему рот.
     - Не трогайте! Оставьте его! - закричала Лёля. Но Чёрная душа  потащила
Митю к проруби, края которой дымились.
     - Не надо! Не надо! - крикнула Лёля, кинувшись  вслед.  -  Не  убивайте
его! Хотите, я отдам вам сердце?
     - Лёля, не отдавай им сердца! - отчаянно закричал Митя.
     Чёрная душа подняла мальчика над прорубью, где крутилась тёмная вода, и
сказала Лёле:
     - Твоё сердце или его жизнь?
     - Возьмите, - сказала Лёля.
     Она вынула из груди своё сердце-часики, протянула Чёрной душе и тут  же
застыла; лицо её помертвело, синие глаза померкли.  И  она  осталась  стоять
маленькой снежной девочкой с протянутой рукой,  на  которой  лежали  детские
часики.
     Привязав на всякий случай Митю к стволу ивы, торчавшему прямо из  льда,
бабы подбежали к Лёле и  остановились  поражённые:  часики  с  нарисованными
стрелками шли, тикали.
     - Идут почему-то... - прошептала Чёрная душа.
     - Да что ты?! - ахнула Бумажная.
     Чёрная душа взяла часики, потрясла, приложила к уху:
     - Идут!
     Бабы тупо глядели друг на друга картофельными глазами.
     - Это всё ты, - зашипела Бумажная душа. - Надо было сначала  остановить
сердце волшебными чернилами, как я хотела, а потом уже вынимать!
     Швырнув с размаху часики об дерево, Чёрная душа подняла их и поднесла к
уху: идут!
     - Видишь, что ты натворила! - продолжала ворчать Бумажная душа,  смотря
злыми глазами на Чёрную.
     Та бросила часики на пень, топнула по ним ногой, подняла, - идут! Тогда
она окунула часики в прорубь, в тёмную ледяную воду,  такую  холодную,  что,
если туда опустить кончик пальца, он тут же превратится в сосульку.
     - Ну как? - спросила Бумажная душа,  когда  Чёрная  вынула  из  проруби
часики.
     Не отрывая часов от уха, Чёрная душа сказала:
     - Ладно, старикан сам остановит!
     И двинулась по сугробам, за нею Бумажная душа.
     Мите удалось развязать зубами узел верёвки; он освободился и подбежал к
Лёле.
     - Лёля, - тихо сказал он. Но она молчала.
     - Лёля, скажи что-нибудь! - закричал он.
     Но девочка была неподвижна, снежная, неживая. И Митя заплакал. Глядя на
погасшие глаза девочки, он сказал:
     - Клянусь! Я принесу тебе твоё сердце! И, стиснув зубы, пошёл по следам
снежных баб.  Оглянулся:  маленькая  снежная  девочка  стояла  под  высокими
тёмными елями, протянув вперёд руку. И Митя зашагал.


                14

     Гудели телеграфные столбы. Над шоссе курилась снежная пыль. Бабы бежали
по краю дороги. Мимо мчались машины, обдавая баб гарью бензина.
     Увидев издали грузовик с бидонами  молока,  Чёрная  душа  остановилась.
Машина приближалась, грохоча бортами. Туго надутые баллоны, серые,  тяжёлые,
будто каменные, стремительно надвигались. Чёрная душа присела  на  корточки,
прицелилась и подбросила  часики  под  колесо,  как  мальчишки  подбрасывают
пистоны.  Грузовик  с  грохотом  промчался,  подпрыгнув  на  часиках.   Бабы
бросились к часикам. Чёрная душа поднесла их к уху.
     - Ну? - спросила Бумажная душа.
     - Идут, - мрачно сказала Чёрная.
     И они побежали дальше к перекрёстку, перед которым  на  столбе  торчала
табличка: "В Ярославль. В Углич".
     Только хотели бабы побежать по направлению "В Ярославль",  как  увидели
Продажную душу, мчавшуюся навстречу на дамском велосипеде с сеткой на заднем
колесе. Бабы попробовали вдвоём спрятаться за табличку,  но  Продажная  душа
уже орала:
     - Куда? Куда? Девочки!
     - В город, - невозмутимо сказала Чёрная душа, выйдя на обочину  дороги,
и показала ей часики.
     - Но  это  жульничество!  -  взвизгнула  Продажная  душа,  соскочив   с
велосипеда. - Я же потратилась! Я купила взамен золотые часы!
     - Ну и носи их! - сказала Чёрная душа.
     Продажная душа завопила:
     - Я пожалуюсь Старому году!
     - Попробуй! - усмехнулась Чёрная душа. - А я напишу на вас обеих донос,
что вы кричали: "Да здравствует Новый год!"
     Бабы от такого  нахальства  разинули  рты.  А  Чёрная  душа  неожиданно
вскочила на велосипед Продажной и помчалась к Ярославлю, крутя педали своими
ледяными ногами. Бабы завопили и погнались за ней.
     Но разве можно было её догнать! Она так пригнулась к рулю,  что  из  её
правого глаза чуть не вывалилась картофелина.  Вот  почему  Чёрная  душа  не
заметила, как её обдала смёрзшимися  комьями  снега  и  обогнала  машина,  в
которой ехал Митя.
     Впрочем, Митя тоже не заметил бабу. Сидя в кабине самосвала, он  что-то
доказывал шофёру. Он уже рассказал о  Лёле,  и  о  Старом  годе,  и  о  злых
бабах...
     Заглядывая шофёру в глаза, Митя говорил:
     - ...Они хотят остановить время! Понимаете?
     - Как это? - солидно спросил шофёр.
     - А так. Вам к которому часу в гараж?
     - Ну, к пяти...
     - Пяти не будет, - сказал Митя. - Сегодня будет, завтра нет.
     - А когда же в гараж? - спросил шофёр, посмотрев на Митю.
     - Никогда, - сказал Митя. - Так и будете всегда ездить.
     - Здоров врать! - сказал шофёр и покрутил головой.
     Митя горестно замолчал.


                15

     Сидя в  своей  башне  с  бойницами  вместо  окон,  где  висел  огромный
неподвижный  маятник  и   сверху   торчали   зубчатые   колёса   гигантского
заржавленного механизма, Старый год писал тушью на листе ватманской бумаги:

                "МАНИФЕСТ

     Что есть - то есть, чего нет - не будет. В мире
     ничего нового не случится. Ничего не изменится.
     Отныне 31 декабря будет длиться вечно!..".

     Заскрипели ступени, распахнулся люк в полу, из  него  выскочила  Чёрная
душа и безмолвно положила на стол перед  Старым  годом  волшебные  часики  -
сердце Лёли. Старичок вскочил, вцепился в часики. И вдруг наверху  захрипели
башенные часы, заскрежетали колёса, взлетел столб пыли.  И  тяжёлый  маятник
пронёсся  мимо  голов  Старого  года  и  Чёрной  души,   которые   отпрянули
поражённые.
     Дрожащей рукой Старый год поднёс часики к глазам:
     - Да, это они.
     Он знал: только одни часики в  мире  могли  разбудить  мёртвый  маятник
башенных часов!
     Чёрная душа объясняла старику, что старалась остановить  эти  часики  и
ничего не вышло, но Старый год не слышал её.  Он  глубоко  задумался.  Через
него пролетела гигантская тень маятника, где-то каркали вороны, и в  порывах
ветра глухо звенел лист железа на крыше... Вдруг  наверху  что-то  зашипело,
захрипело, загремело, заскрежетало. Чёрная  душа  тревожно  подняла  голову.
Раздался мощный бой часов, какого Ярославль не знал со  времён  царицы  Анны
Иоанновны. Над куполом взлетела туча ворон. Вся башня гудела,  как  колокол.
Не веря своим ушам,  прохожие  останавливались  и  задирали  головы.  Мастер
Петушков выбежал без шапки из часовой мастерской, не понимая, что случилось.
     А в башне маятник мерно летал от одной стенки к другой. На губы Старого
года легла жёсткая складка.
     - Всё равно мы их остановим! Принеси-ка мне ту бутыль.  -  Чёрная  душа
бросилась в угол и осторожно принесла огромную бутыль с черепом и костями на
наклейке.
     - Азотная кислота, - сказал Старый год и горько усмехнулся.
     Боязливо Чёрная душа налила кислоту  в  старинный  фарфоровый  сосуд  с
инициалом "А", ангелочками и царской короной.
     О, если бы этот сосуд мог чувствовать и говорить!  Он  содрогнулся  бы!
Лёгкий аромат ещё сохранился в нём; ещё не выветрился за целых два столетия.
А сейчас... Старый год бросил часики в  кислоту,  -  раздалось  шипение,  из
сосуда поднялось удушливое облачко. Старичок мрачно сказал:
     - Мгновение, остановись!
     Часики лежали словно на  дне  колдовского  озера;  от  них  поднимались
пузырьки воздуха.  Старый  год  и  Чёрная  душа  наклонились  над  кислотой;
очертания их лиц менялось среди паров.
     - Этим пользовались ещё в мрачные  времена  Антонио  Сегеди,  -  сказал
Старый год, и закрыл сосуд фарфоровой крышкой, - В этом адском растворе  они
исчезнут без следа!


                16

     Держа в глазу чёрную лупу, мастер Петушков склонился над  столиком.  Он
разглядывал дамские часики  величиной  с  божью  коровку,  которые  принесла
чинить какая-то гражданка из Костромы. Увидев в механизме порванный волосок,
мастер усмехнулся: такие волоски делал мастер Джозеф Склют, переселившийся в
1893 году из Женевы в Ростов-на-Дону. Петушкову было приятно думать, как  он
скажет это гражданке из Костромы,  когда  та  придёт,  и  удивит  её  своими
познаниями.
     Вдруг Петушков поднял глаза, будто его  позвали.  Он  увидел  мальчика;
прижав нос к стеклу, мальчик не мигая глядел на  мастера.  Петушков  поманил
его пальцем.
     И, когда Митя вошёл, спросил:
     - Тебе кого, мальчик?
     - Нет... Я ошибся... -  сказал  Митя,  глядя  во  все  глаза  на  лупу,
торчавшую из глаза мастера.
     - А что ты думал? - с интересом спросил Петушков. - Можешь  задать  мне
какой хочешь вопрос и на всё получишь ответ!
     - Я ищу старичка... Старый год... Не знаете, где он живёт?
     Мастер улыбнулся.
     - Как же я могу не знать? Старый год?.. Там же,  где  Новый!  -  И,  не
задумываясь,  почему-то  указал  на  детский  универмаг  через  улицу,   где
зажигались и гасли буквы - "Всё для Нового года!" - А зачем тебе?
     - Да так... - уклончиво сказал Митя. - Я  ищу  одни  часики...  "Артель
"Игрушка", 1-й сорт..."
     И Митя выбежал из мастерской.  Часовой  мастер  вынул  из  глаза  лупу,
многозначительно сказал себе:
     - Это неспроста... Маленький мальчик ищет Старый год... На  башне  бьют
куранты... Время останавливается...
     Он поднял палец вверх и задумался. Он знал всё! Но с тех пор, как  часы
сошли с ума, он понял, что есть на свете тайна, на которую  он  не  смог  бы
ответить ни себе, ни своим друзьям, ни той самой гражданке из Костромы, если
бы она ни с того, ни с сего его об этом спросила.
     А Митя уже вбежал в вертящиеся  двери  универмага.  Магазин  сверкал  и
гремел. На прилавке стояла ёлка, на ней висели цветные  фонарики,  балерины,
грибы, стрекозы, почтовые ящички, золотые бумажные  рыбы,  куколки  и  жуки,
хлопушки и звёзды, флажки всех стран и флотов мира. Со всех  сторон  неслись
звуки патефонных пластинок, кричали "уйди-уйди", звенели бубенчики, верещали
свистульки. Кассы так щёлкали и рычали, что удивительно, как их  не  боялись
кассирши.
     Митя пробирался среди всего этого гама, шума, писка, звона и  толкотни.
Над ним качались воздушные шары и фонарики.
     Какой-то толстяк в енотовой шубе бил молоточком по детскому  ксилофону,
но ничего не было слышно, потому что только что кончился "золотой  дождь"  и
покупательницы громко спрашивали, будет он ещё или не будет.
     Митя подошёл к толстяку:
     - Скажите, пожалуйста...
     Но его тут же оттёрли, и он  чуть  не  опрокинул  какого-то  маленького
мальчика. Этот мальчик держал в руках  розовую  бумажную  гармошку,  которая
только  что  порвалась  в  его  руках,  и  плакал.  Его  утешала  мама.  Она
прикладывала себе к лицу маски: то ведьму, то поросёнка, то трубочиста.
     - Хочешь, Мишенька? - спрашивала она. Но мальчик пугался ещё сильнее  и
ревел.
     - Тётя, - спросил Митя у неё, - вы не знаете, где найти Старый год?
     Женщина махнула на него рукой и надела на себя маску тигра.
     Через магазин со страдальческим выражением лица пробиралась продавщица,
у которой на голове стоял ящик с серпантином и конфетти. Митя  подпрыгнул  и
крикнул ей в ухо:
     - Где найти Старый год?
     Она повернулась вместе с ящиком и указала головой в угол зала.
     Митя побежал мимо  тортов  (на  них  кремом  было  написано:  "С  Новым
годом!"), мимо игрушечных саней и сервизных  чашек  (к  ним  были  привязаны
целлулоидные мешочки с драже),  мимо  новогодних  наборов  с  бонбоньерками,
перевязанными бумажными бантами.
     В углу Митя увидел не меньше сотни дедов-морозов - от  самых  маленьких
до самых больших. У них были мешки за плечами, они опирались  на  посохи;  у
всех блестели слюдой бороды.
     Митя нырнул в толпу. И вынырнул у прилавка.
     - Тётя!  Тётя!  Тётя!..  -  кричал  он  продавщице,  но   она   снимала
красно-синие мячики с верхней полки и не обращала внимания.
     - Тётя! - заорал Митя не своим голосом.
     - Ну, что тебе?
     - Мне нужен Старый год! Там сказали, вы знаете...
     - Что?
     - Старый год! Он где-то здесь...
     - Двугривенный, - сказала продавщица, наконец  поняв,  в  чём  дело.  И
сунула ему маленького деда-мороза.
     - Мне  не  этого!  -  рассердился  Митя.  -  Настоящего!  -  вернул  ей
деда-мороза и вышел на улицу.


                17

     Целых три часа бродил  Митя  по  городу,  заглядывая  куда  попало.  Он
побывал у стен  древнего  Ярославского  кремля  и  у  речки  Которосли,  где
городские мальчишки катались на коньках, и сунул свой нос даже в планетарий.
Но Старого года нигде не было.
     На город уже опустились сумерки, в сером зимнем  вечере  зажглись  огни
праздничных витрин, над  парадными  замерцали  лампочки,  закрытые  сетками,
словно намордниками. Засветились на перекрёстке электрические часы;  стрелки
на них то и дело подскакивали ещё дальше, ещё ближе  к  концу  года.  Вокруг
продолжалась праздничная суматоха.
     Митя  остановился   перед   милиционером-регулировщиком,   сидевшим   в
стеклянной будке, и уже открыл рот, чтобы спросить его, где Старый год,  как
вдруг увидел фигуры двух снежных баб - Продажной и Бумажной.
     - Они, - прошептал Митя и, крадучись, пошёл за ними.
     Бабы спешили  к  Знаменским  воротам,  над  которыми  в  вечернем  небе
вырисовывались зубцы древней башни.
     Возле самой башни на тротуаре валялись кучи снега, сброшенного с крыши.
Его сгребал лопатой дворник и швырял в машину-снеготопку,  в  которой  горел
огонь, а с другой стороны вытекала грязная вода, исчезая в решётке люка.
     - Что это? - спросила со страхом одна снежная баба другую.
     - Тсс... Только не показывай, что боишься.
     И они юркнули под каменные своды ворот, оклеенных пёстрыми  новогодними
афишами о ёлках и кукольных представлениях. Митя увидел, как бабы исчезли  в
низенькой незаметной двери, и нырнул за ними.
     Они шагали  по  крутым  каменным  ступеням  тёмной  винтовой  лестницы,
окутанной ядовитой сыростью.  Дыхание  баб  от  пустоты  лестницы  сделалось
громовым.
     Задрав голову, Митя почти не  дыша  крался  за  ними.  Вдруг  раздались
проклятия и грохот:  это  Продажная  душа  налетела  в  темноте  на  дамский
велосипед; он упал  на  баб,  и  они  с  визгом  покатились  вниз,  чуть  не
свалившись на Митю, который едва успел спрятаться за выступ.
     Ощупав сначала себя, потом велосипед, бабы встали.
     - Мой велосипед! - взвизгнула Продажная душа. - Значит, Чёрная  тут!  -
И, поставив велосипед  на  заднее  колесо,  прислонив  его  к  стенке,  бабы
ринулись наверх. Митя - за ними. Обе враз - своими  двумя  головами  -  бабы
подняли люк и, увидев старичка, начали кричать:
     - Она нас надула!.. Украла сердце!..
     Они влезли в башню. Продажная душа орала:
     - Видала воровок! Сама воровка! Но таких!..
     Бумажная душа визжала:
     - Я ей покажу! Я про неё напишу волшебными чернилами...
     Митя слышал это сквозь щель люка. Но люк захлопнулся, и  хотя  вопли  и
крики продолжались, мальчик уже не разбирал слов. Он остался один на  тёмной
лестнице. Мите стало страшно. Ему захотелось  домой  к  маме!  Но  Митя  был
храбрый мальчик. К тому же рядом с люком, чуть в стороне, он заметил  совсем
маленькую чугунную дверь, закрытую снаружи заржавленной задвижкой.  А  когда
настоящие мальчики видят заржавленные задвижки, они непременно их открывают,
чтобы узнать, что там.
     Обеими руками Митя уцепился за задвижку и, налегая всем телом,  открыл.
Потом толкнул дверцу. Оказалось: ещё выше вела  совсем  крутая,  похожая  на
штопор, чугунная винтовая лестница. И откуда-то сверху  слышалось  мерное  и
хриплое дыхание какого-то чудовища. Митя собрался бежать, но вспомнил о Лёле
и о её сердце и полез  наверх.  Он  увидел  перед  собой  огромные  зубчатые
колёса; некоторые двигались, а некоторые как будто стояли. Стало  ясно:  это
хрипело не чудовище, а старинные башенные часы! Сквозь их  громовое  тиканье
Митя опять услышал вопли снежных баб.
     Мальчик осторожно пошёл по колёсам,  стараясь  не  попадать  на  зубцы.
Потом лёг на самое толстое и самое неподвижное колесо и, обхватив его обеими
руками, просунул голову вниз. Он увидел сверху картину, которую  маятник  то
открывал, то закрывал.
     Продажная  душа  и  Бумажная   душа   кричали   что-то   невообразимое,
захлёбываясь в угрозах и жалобах. Наконец Старый год ударил рукой по  столу,
и всё стихло.
     - Чёрная душа, - спросил он, - чего они хотят?
     Чёрная душа коварно улыбнулась:
     - Они...
     Но Бумажная и Продажная души испуганно заорали:
     - Не мы, она сказала: "Да здравствует Новый год".
     Старичок не расслышал:
     - Да здравствует кто?!
     Продажная и Бумажная души отступили, пытаясь спрятаться друг за  друга,
пока не ударились об стенку.
     - Видите, с кем имеете дело, - сказала Чёрная душа.
     - Вижу, - саркастически сказал Старый  год.  -  Противно  на  вас  всех
смотреть...
     Он снял с сосуда фарфоровую крышку. И Митя ахнул, увидев сердце Лёли  в
какой-то жидкости.
     Бумажная и Продажная души вытянули головы и тоже заглянули в сосуд, где
лежали часики.
     Полюбовавшись, старичок опять прикрыл сосуд фарфоровой крышкой  и  стал
рассказывать бабам:
     - Эти часики тысячу лет назад сделал Антонио Сегеди. Он  делал  их  всю
жизнь! Днём Антонио Сегеди был инквизитором  и  пытал  поэтов,  алхимиков  и
часовых дел мастеров. А по ночам, запершись в башне, Антонио выращивал белые
лилии и делал вечные часы на семи философских камнях  -  вот  эти  самые!  А
чтобы не попасть за свои часы на  костёр  инквизиции,  он  написал  на  них:
"Артель "Игрушка", 1-й сорт".
     Продажная душа мечтательно вздохнула:
     - Эх, если бы такие часы продать...
     Старый год мрачно взглянул на неё.
     - Да-а... Если бы твоя воля, ты бы распродала всё на свете! Даже звёзды
в небе. Даже муравьев по штуке.
     - Будьте спокойны, - самодовольно сказала Продажная душа. - Муравьёв  я
бы дёшево не отдала. У них спирт.
     - Замолчи! - сказал Старый год. Он уселся и удовлетворённо вздохнул.
     - Да-а, сегодня,  31  декабря,  эти  часы  исчезнут  из  мира  и  время
остановится.  Обсудим,  какой  будет  мир,  в  котором  время  стоит.   Ваши
предложения?
     Митя увидел, как Бумажная душа подняла руку;
     - Можно мне?
     Она встала и, мерно стуча карандашом по столу, начала:
     - Предлагаю: а) уничтожить все календари на новый год, б) отпечатать 31
декабря 365 раз, чтобы, когда отрывают листок календаря, всегда  было  31-е,
в) образовать комиссию по ликвидации слов: "час, сейчас, тотчас, подчас",  а
также выражений: "который час", "не ровен час", "стоять на  часах",  "не  по
дням, а по часам", "час от часу не легче", "калиф на час", "в  добрый  час",
"без году неделя" и тому подобных...
     Старый год удовлетворённо кивнул.
     - Начинается золотой век! - льстиво сказала Бумажная.
     - Какой век! - крикнул Старый год. - Никакого века!
     - Ах да, раз года не будет, то не будет  и  века,  -  сказала  Бумажная
душа. - Я позабыла.
     - Странная забывчивость!  -  сказала  Чёрная  душа  и  многозначительно
посмотрела на старичка.
     Старый год продолжал:
     - Ни века, ни  года,  ни  месяца,  ни  дня,  ни  часа,  ни  минуты,  ни
секунды!..
     Глядя сверху, Митя зевал. Ему было скучно, и, кроме  того,  он  отсидел
ногу. Митя переменил ногу и, потеряв терпение, спросил:
     - А как же исправить двойку в четверти?
     Внизу воцарилось молчание. Все поглядели друг на друга.
     - Кто сказал "двойка в четверти"? - спросил Старый год.
     Бабы оторопело молчали. Старичок сказал:
     - На всякий случай разъясняю: двойка в четверти останется навсегда!
     Чёрная душа захихикала, потирая руки:
     - Значит, школьники останутся на второй год?
     - Сколько раз вам повторять! - закричал старичок.  -  Никакого  второго
года не будет! Ни второго, ни третьего, ни сто двадцать третьего!
     Со злостью он открыл фарфоровую крышку и, отвернув лицо, начал  сливать
в угол башни на старый мраморный пол адскую жидкость. И пол  зашипел,  бурый
дым взлетел тучей, так что бабы шарахнулись и зачихали; но  они  не  сказали
друг другу "будьте здоровы" - вот какие они были злые!  А  мраморный  пол  в
углу башни покоробился, пошёл пузырями и стал  похож  не  на  мрамор,  а  на
ржавое решето.
     Когда дым рассеялся, Митя, свесив голову с потолка,  увидел,  как  бабы
нагнулись над часиками, чуть не столкнувшись ледяными лбами. Часы шли.
     - Идут, будь они прокляты! - проворчал Старый год. -  Но  я  знаю,  что
делать. Есть один часовой мастер...
     Обтерев часики газетой, старичок завернул  их  в  платок:  "Ждать  меня
тут!" - открыл люк и  скрылся.  Увидев  на  лестнице,  что  чугунная  дверца
открыта, Старый год мимоходом запер её на задвижку и стал спускаться дальше.
     В это время Митя между колёс башенных часов ползком пробирался к той же
дверце.  Он  скатился  вниз,  по  чугунной  лестнице,  упираясь  ладонями  в
промёрзшие стены, и толкнул чугунную дверцу. Она обжигала пальцы холодом, но
не поддавалась. Митя понял: закрыта снаружи! Он попробовал её сломать, тряс,
дул на пальцы и снова тряс, - ничего не вышло. Тогда Митя в  отчаянии  опять
полез наверх.


                18

     Ища разгадку мучившей его тайны, мастер Петушков читал энциклопедию. Он
начал читать её с конца, чтобы скорее добраться до  сути,  и  уже  дошёл  до
слова  "Юпитер"  -  планета  солнечной  системы,  бог  в  древнем   Риме   и
осветительный прибор на киностудии, - когда в часовой  мастерской  задумчиво
забили большие часы, им ответили поменьше - со всех стен и  из  всех  углов,
перекликаясь тоненькими, шипящими, хриплыми и звонкими голосами. И  едва  на
всех часах замер самый последний - девятый удар, в мастерскую вошёл старичок
в пыжиковой ушанке, замотанной башлыком, и в шубе.
     Отряхнувшись от снега, он подошёл к мастеру и положил перед ним часики.
Не глядя, мастер взял их и стал слушать. Они шли, звонко чеканя мгновения.
     - Спешат! - определил мастер.
     - Нет.
     - Отстают?!
     - Нет.
     - Ага, вы хотите сменить циферблат, - догадался мастер.
     - Нет.
     - Вы пришли их чинить? - рассердился Петушков.
     - Нет, остановить.
     Петушков поднял глаза на клиента и  узнал  старичка  из  башни.  Мастер
пристально посмотрел на  него:  старичок  не  шутил!  Тогда  Петушков  опять
опустил  глаза  на  часы  и  начал  рассматривать  их  через  лупу.  "Артель
"Игрушка", 1-й сорт", - прочёл он и обмер, почувствовав,  что  находится  на
волосок от какой-то ужасной тайны.
     Клиент сказал доверительно:
     - Я пробовал их остановить сам. Я опускал их даже в азотную кислоту. Но
они не останавливаются.
     Мастер ещё раз посмотрел на старичка и,  стараясь  сохранить  спокойный
вид, сказал:
     - Хорошо, я их остановлю. Приходите второго января.
     - Поздно. Их надо остановить сегодня. Я не могу ждать.
     Не решаясь поднять глаза на клиента, Петушков вынул квитанцию, где было
написано: "Артель "Точное время"".
     - Фамилия? - спросил он.
     - Не имеет значения, - сказал старичок.
     Петушков помолчал. Потом дрожащей рукой оторвал квитанцию.
     - Семьдесят шесть копеек!
     Старичок заплатил, аккуратно сложил квитанцию, спрятал её и вышел.
     Мастер вскочил и подбежал к окну, заставленному часами.
     Шли  прохожие,  хлопьями  падал  снег.  Старичок  переходил  улицу   не
торопясь, не обращая внимания на машины, которые, чуть не налетев на него, с
визгом тормозили.
     И Петушков вспомнил  про  мальчишку:  он  спрашивал  как  раз  об  этих
часиках. Мало того,  он  искал  старичка,  которого  называл  "Старый  год".
"Неужели, - подумал мастер, - этот старичок и есть Старый год!" Первый раз в
жизни часовой  мастер  Петушков  так  близко  прикоснулся  к  тайне  идущего
времени!
     "Надо  найти  мальчишку",  -  нервно  подумал  мастер  и  повернулся  к
прилавку. Он открыл игрушечные часики, вставил в глаз лупу  и  от  изумления
оцепенел. Он увидел то, чего не видал  никогда  ни  один  мастер  на  свете:
часовой механизм на семи философских камнях!

________________________________________
                19

     Сидя на огромном зубчатом колесе, Митя  смотрел  вниз.  Он  видел,  как
Чёрная душа дружелюбно протянула руку Продажной и Бумажной.
     - Ну, виновата... - сказала она. - Ну, мир... Ну, с кем не бывает...
     - С нами не было, - проворчала Бумажная душа.
     Продажная подхватила:
     - Я  понимаю  -  недоплатить,  взять  втрое  дороже,  но  чтобы   такую
подлость...
     Чёрная душа оглядела быстрым взглядом углы и поманила баб пальцем. Бабы
недоверчиво приблизились.
     - Девочки, - сказала Чёрная душа проникновенно. - Наш старикан выжил из
ума. Но без него нам будет худо: придёт весна, и солнце нас - хлюп, хлюп!  -
Она игриво ткнула в бок Бумажную душу, которая  чопорно  отодвинулась.  -  И
потом -  наш  старикан  слишком  жалостливый.  С  таким  пропадёшь.  Поэтому
предлагаю: как только старикан остановит время, запрём его в эту развалину и
будем сами править миром от его имени!
     Митя слушал, боясь пропустить слово; и нечаянно уронил варежку. Варежка
мазнула по носу Чёрную душу, бабы отскочили. А  Митя  спрятался  ни  жив  ни
мёртв.
     Бабы посмотрели друг на друга, потом наверх.
     - Там кто-то сидит, - прошептала Бумажная душа.
     Они помолчали.
     - Кому там сидеть, - сказала  Чёрная  душа.  -  Наверно,  свалилась  из
вороньего гнезда.
     Продажная душа кивнула:
     - Все вороны - воровки. Как-то раз они стащили у меня губную помаду.
     И бабы успокоились.
     - Значит, мир? - спросила Чёрная душа.
     - Мир, - ответили бабы и подали ей руки.
     - Сейчас бы музыку! - сказала сентиментально Чёрная  душа.  -  Так  всё
хорошо!
     - Есть музыка, - сказала  Продажная  душа.  Она  вынула  золотые  часы,
завела  и  положила  на  стол.  Часы  заиграли  старинную  кадриль.   Слегка
подтанцовывая, Чёрная душа подошла к низкому оконному проёму и выглянула  на
улицу.
     Ярко горели уличные  фонари,  прохожие  спешили  под  мягкими  хлопьями
снега. Поднимался лёгкий дымок над снеготопкой  внизу.  А  через  площадь  к
башне шёл Старый год.
     - Девочки! - закричала Чёрная душа. - Поглядите на старикана!
     Бумажная и Продажная души подошли; она обняла их за плечи, и  все  трое
они нагнулись над улицей.
     - Какая замечательная вещь - дружба! - взволнованно сказала Чёрная душа
и вдруг резким движением  столкнула  обеих  баб  на  улицу.  Митя  с  ужасом
отшатнулся в глубь механизма.
     Старый год как раз подходил к тротуару, когда ему на  голову  свалились
два сугроба снега, развалившись на куски, обдав его с ног до головы  снежной
пылью.
     - Э-эй! - закричал дворник, грозя метлой кому-то на крыше.
     Старый год проворчал:
     - Сбрасываете снег с крыш - надо предупреждать!
     Тут он увидел в снежной пыли сердца баб - обрывок старинного  заявления
с сургучной печатью и копейку, подобрал их, мрачно сунул в карман и  ускорил
шаг.
     А дворник широкой деревянной  лопатой  стал  сгребать  упавший  снег  и
швырять в снеготопку.
     Услышав шаги старичка, Чёрная душа схватила со  стола  золотые  часы  с
музыкой, спрятала в карман и приняла самый невинный вид, какой только  можно
при картофельных  глазах  и  морковном  носе.  Старый  год  вылез  из  люка.
Безмолвно он протянул на ладони  обрывок  старинного  заявления,  монетку  и
посмотрел бабе в глаза.
     - Измена, - сказала Чёрная душа, не опуская глаз.  -  Они  хотели  тебя
убить.
     Митя никогда в жизни не слышал ещё такой лжи. Он  скатился  с  большого
колеса на маленькое.  Раздался  треск,  и  часы  остановились.  Остановились
громадные башенные часы! Наступила мёртвая тишина.
     Позабыв обо всём, Старый год бросил сердца своих баб.
     - Кажется, остановилось время, - прошептал он.
     - Неужели? - ахнула Чёрная душа.
     - Остановилось! - сказал Старый год и со слезами на  глазах  обнялся  с
Чёрной душой.
     Маятник качался всё медленнее, потому что Митин валенок  застрял  между
колёсами. Но Старый год этого не знал.
     - Молодец мастер, -  сказал  он,  когда  маятник  совсем  замер.  -  Он
достойный наследник Антонио Сегеди. Я назначу его главным хранителем Мёртвых
маятников!
     Чёрная душа была практичнее Старого года, она напомнила:
     - Пока всё-таки надо забрать у мастера часики. А то мало ли...
     Старичок кивнул и вместе с Чёрной душой исчез в люке. Митя рванулся  за
ними. Не тут-то было! Зубчатое колесо крепко вцепилось в валенок. Митя вынул
из валенка ногу и изо всех сил начал  тащить  свой  валенок  из-под  зубцов.
Вырвав несколько кусков войлока, башенные часы, наконец, отпустили валенок и
пошли. Тогда Митя по качающемуся маятнику скатился в башню и нырнул в люк.


                20

     Выбежав на улицу, Митя сразу увидел старичка и Чёрную душу. Они  бежали
к часовой мастерской, возле которой стоял мастер, вешая на дверь замок.
     Мастер тоже заметил подбегающего старичка, а за ним  какую-то  странную
фигуру, и пустился бежать.
     - Стой! Стой! - закричал старичок и кинулся следом.
     Митя помчался за ними. Пробегая мимо мастерской, он заметил объявление:
"Мастерская закрыта до 2 января".
     - Стой! - заорала Чёрная душа.
     Митя нёсся позади, поправляя на ходу  порванный  валенок.  Вдруг  гулко
ударили башенные часы. Старый год и Чёрная душа посмотрели изумлённо наверх.
И кинулись за мастером ещё быстрее.
     Но Петушков знал, куда бежал. Он юркнул в детский универмаг и скрылся в
праздничной толпе. Покупатели  с  удивлением  оглядывались,  когда  какой-то
старичок и толстая ряженая дама, толкаясь, влетели в универмаг, а за ними  -
маленький мальчик.
     Митю  опять  оглушили  звуки  патефонов,   вокруг   вопили   свистульки
"уйди-уйди", звенели  бубенчики.  Магазин  сверкал  и  гремел.  Подскакивая,
мальчик следил за Старым годом. Он видел, как старичок и баба заглядывали во
все углы. Баба наткнулась на ёлку, и на неё посыпался "серебряный дождь".
     А Старый год,  лихорадочно  заглядывая  в  лица  всем  мужчинам,  бежал
быстрее, быстрее.  И  вдруг  остановился,  схватившись  рукой  за  грудь,  и
облокотился о прилавок. У него звенело в ушах,  в  глазах  плавали  радужные
круги, в бороде запуталось конфетти.
     - Что вы стоите?! - шипела Чёрная душа. - Он уйдёт, и всё пропало!
     Старый год стоял, странно улыбаясь. Он слышал обрывки разговоров:
     - ...Для меня старый  год  был  неплох,  особенно  к  концу,  -  сказал
какой-то толстяк.
     - ...Я никогда не забуду  этот  год,  -  тихо  сказал  молодой  человек
девушке в фиолетовой шапочке. - В этом году я тебя встретил...
     Чёрная душа бесновалась:
     - Он уйдёт, и всё будет кончено! Остались считанные часы!
     Старый  год  двинулся,  прошёл  в  толкотне  несколько  шагов  и  опять
остановился.
     Митя следил за ними. Когда  Чёрная  душа  повернулась  в  его  сторону,
мальчик попятился и налетел на часового мастера, который притаился за ёлкой.
Оба испугались.
     - Ай! - вскрикнул Петушков.
     Митя прошептал:
     - Это вы?!
     - Ты ищешь часы, - сказал Петушков. - Вот они, "Артель  "Игрушка",  1-й
сорт"! - И сунул Мите часики: - Беги!
     Мастер  уже  знал  всё,  что  случилось.  Ведь  он  целых  пять   минут
рассматривал в часиках философские камни. А стоит посмотреть на них,  и  уже
всё знаешь - что было и  что  будет.  Потому-то  эти  камни  и  называют  не
как-нибудь, а философскими! Так что удивляться нечего.
     Зажав  часики  в  кулаке,  Митя  нырнул  в  толпу  и  выскочил  вон  из
универмага.
     А Старый год всё ещё стоял у прилавка.  Какой-то  гражданин  в  высокой
боярской шапке шёл  мимо  животом  вперёд,  прижимая  к  себе  портфель,  из
которого торчало не меньше шестнадцати бутылок.
     - Скорей! - крикнул он приятелю, который через плечи толпы спрашивал  у
продавщицы, не кончились ли хлопушки. - Ну, скорей же!
     - Чего ты спешишь? - обернулся тот. - До Нового года ещё вагон времени.
     - Пока будут зажигать ёлку и всякое такое, нам  надо  успеть  проводить
старый год, - подмигнул человек в боярской шапке. - Чтоб старик  на  нас  не
обижался...
     Старый год грустно улыбнулся. Около него появилась Чёрная душа.
     - Нигде нет!
     Она задыхалась.
     Старый год побарабанил пальцами по прилавку, взял в  руки  калейдоскоп,
который только  что  рассматривали  другие,  и  поднёс  к  глазу.  Волшебные
разноцветные  сочетания  загорелись  в  трубке:  целое  мироздание   жёлтых,
зелёных, синих, оранжевых огней. Они никогда не повторялись,  и  это  чем-то
было похоже на звёздное небо из какой-то таинственной и  ещё  не  сочинённой
сказки.
     - Целый год живу, - восторженно сказал Старый год, -  а  не  знал,  что
есть на свете такая прекрасная вещь!
     - Что вы делаете?!  -  в  отчаянии  закричала  Чёрная  душа.  -  Мы  же
пропадаем!
     Старый год меланхолически опустил калейдоскоп.
     - Я останусь здесь до закрытия магазина.
     - А потом?! - взвизгнула Чёрная душа.
     - А потом всё равно, - сказал Старый год и поднёс калейдоскоп к глазам.
     Чёрная душа плюнула:
     - Ну и пропадай!
     И помчалась к выходу. А Старый год  смотрел  в  калейдоскоп,  радовался
разноцветной игре стёклышек и думал о течении времени.


                21

     Мы не станем рассказывать,  как  Митя  нашёл,  у  Щучьего  озера  Лёлю,
занесённую снегом, и как он вложил в её грудь  часики,  которые  всю  дорогу
бережно нёс, зажав в окоченевшей руке. Расскажем только, что, когда  снежное
лицо Лёли потеплело и девочка открыла синие глаза и мечтательно  улыбнулась,
она прошептала: "Я знала, что ты придёшь",  -  так  нежно,  что  Митя  будет
помнить всю жизнь.
     И всё же Мите и Лёле в этот день ещё раз пришлось встретиться с  Чёрной
душой. Было так.
     Когда они прибежали в школу, играла такая весёлая  музыка,  что  нельзя
было устоять на месте. Взявшись за руки, школьники мчались вокруг ёлки. Митя
и Лёля вошли в  хоровод,  и  всё  стало  кружиться:  и  голова,  и  ёлка,  и
стеклянные шкафы с бабочками и лягушками... Не кружился  только  Дед  Мороз,
очень похожий на дядю Васю. Он  то  и  дело  поглядывал  на  школьные  часы:
стрелка подходила к двенадцати...
     Тут-то в дверях и появилась Чёрная душа, улыбаясь во весь рот. Никто её
не заметил. Стоя у шкафа с наглядными пособиями  "Змеи  и  ящерицы",  Чёрная
душа вынула золотые часы в форме  сердца:  на  них  было  без  одной  минуты
двенадцать. И на школьных часах было без одной минуты двенадцать. Дед  Мороз
воткнул вилку в штепсель. Ёлка вспыхнула тысячами огней, от  игрушек  забили
маленькие молнии, загорелись бенгальские огни. И раздался первый удар часов,
возвещающий рождение нового года. А  за  ним  -  ещё  одиннадцать  таких  же
медленных и торжественных ударов.
     - С Новым годом, ребята! - басом сказал Дед Мороз.
     - Ура-а!.. - закричали школьники. Чёрная душа подошла к ёлке.
     - Да здравствует Новый год! - пламенно сказала она. -  Поздравляю  вас,
деточки! - Но, увидев Митю и Лёлю, Чёрная душа шагнула назад, стушевалась  и
побежала к выходу. Дети удивлённо глядели ей вслед.
     - Чья это мама? - спросила Зоя.
     - Это не мама, - сказал Митя.
     - Чёрная душа... - прошептала Лёля.
     Митя подошёл к Деду Морозу и сказал ему на ухо:
     - Это была Чёрная душа... Она убежала!
     - Не бойся, - сказал дядя Вася,  который  всё  знал.  -  Она  долго  не
проживёт. Придёт весна, и она растает. - По знаку дяди  Васи  Саша  Тимошкин
пустил на радиоле  вальс  "Снежинка"  и  стал  швырять  ленты  серпантина  и
конфетти.
     Стараясь не наступать валенками  на  туфельки  Лёли,  Митя  кружился  в
вальсе и пыхтел.
     - Мне пора, - в разгаре веселья вдруг сказала Лёля.
     - Куда? - всполошился Митя.
     Лёля пошла к выходу, Митя  за  ней.  Он  нашёл  её  белую  шубку  среди
наваленной одежды. И они вышли на улицу, где горели звёзды.  Перед  крыльцом
стоял маленький серебряный самолёт с косыми крыльями.
     - Сказка кончилась, - грустно сказала Лёля. - И я уезжаю.
     - Куда?
     - Домой, в хрустальный дворец.
     - И мы никогда не увидимся? - спросил Митя в отчаянии.
     Лёля подошла к самолёту, на хвосте  которого  висела  связка  бубенцов,
оторвала один бубенчик и протянула Мите:
     - Если очень захочешь меня увидеть, - найдёшь!
     Пропеллер завертелся. И самолёт умчался, поднимая снежную пыль. А затем
проплыл в тёмном небе, заслоняя звёзды.
     Митя постоял. Снег весело танцевал в освещённом  квадрате  окна  школы.
Там плясали, оттуда доносились музыка, смех. Митя пошёл  было  к  школе,  но
вспомнил, что Лёли там нет. И, понурив голову,  повернул  домой.  Он  открыл
дверь своей избы. Навстречу ему рванулись звуки аккордеона.  За  праздничным
столом хлопотала нарядная Митина мама. Посреди стола румяный гусь  держал  в
клюве бумажный цветок, а вокруг лежали яблоки. Председатель сельсовета  дядя
Андрей играл на аккордеоне. И гости говорили все сразу.
     - А-а, фантазёр явился! - сказал бухгалтер.
     - Приходит, понимаешь, и говорит, - сказал дядя  Андрей:  -  "Я  слепил
Лёлю!"
     - Какую Лёлю? - спросил кто-то из гостей. - А как он учится?
     - Он у меня мечтатель, - любовно сказала Митина мама  и  положила  сыну
кусок пирога. Митя уселся на  лавку,  поднёс  кулак  к  уху,  тихо  позвенел
бубенчиком и принялся за пирог.


     Примечания вычитки:
     1) В издании 1961 года главного героя зовут Митя Бычков, в то время как
в издании 1997 года - Митя Коньков.
     2) Глава 4, фраза "Митя уже хотел броситься на старичка" в издании 1997
года звучит как "Митя уже хотел вырвать Лёлину руку".
     3) Глава 4, фразы "Он решил остановить Лёлино сердце! Он  не  врёт!"  в
издании 1997 года переставлены местами: "Он не  врёт!  Он  решил  остановить
Лёлино сердце!"
     4) Глава 5, фраза "-  Мой  адрес:  город  Ярославль,  башня  Знаменских
ворот" в издании 1997 года просто:  "-  Город  Ярославль,  башня  Знаменских
ворот".
     5) Глава 10, после слов "Баба фыркнула" в издании 1997 года есть абзац,
которого не было в издании 1961 года:
     "- Чего боишься? Не обману! - Продажная душа ударила себя в грудь. -  Я
у одного мальчика купила сердце. Так он даже благодарил. Ему за уроки мама и
папа стали платить: выучил урок - плати,  еще  выучил  -  опять  плати!..  -
Протянула деньги. - Бери трёшку!
     - Нет, - сказала Лёля".
6) Глава 12, фраза "Зоя встала и, вспомнив,  как  вела  себя  чемпионка
Москвы Римма Жукова, скромно улыбнулась и поклонилась" в издании 1997  года:
"Зоя встала и, вспомнив, как вела себя чемпионка  мира  Скобликова,  скромно
улыбнулась и поклонилась".
1959






Вениамин Каверин.

                Снегурочка
  Петя Круглов, молодой ученый, приехавший в  Ленинград,  чтобы  получить
вечный лед, без которого, как это недавно выяснилось, он не мог  закончить
свой аппарат, целый час в ожидании директора бродил по  Институту  Вьюг  и
Метелей. Он узнал много интересного. Вечный лед есть и никому не нужен, но
выдать его нельзя, разве заимообразно. Впрочем, заимообразно тоже  нельзя,
потому что московский вечный лед на десять тысяч лет моложе ленинградского
и менять никто не захочет. Просить нужно не меньше  килограмма,  иначе  не
оформит бухгалтерия. Директор института  Малахов  -  душа-человек,  но  со
странностями: летом зол и меланхоличен, зимой свеж и болтлив, любит  холод
и всегда удивляется, что сотрудники предпочитают отдыхать летом.
   Институт был прекрасный, недавно построенный, с просторными коридорами,
переходящими в маленькие залы, где можно  было  посидеть,  покурить.  Залы
особенно понравились Пете, у которого это занятие  -  думать  и  курить  -
всегда занимало в  жизни  немалое  место.  Из  окон  был  виден  пляж  под
Петропавловской крепостью, и, когда секретарша сказала "зайдите  попозже",
Петя решил искупаться. Это тоже было одно из любимых занятий.


   После хлопот в институте, где все были  заняты  делом,  ему  показалось
странным увидеть сразу так много голых людей, лежавших  или  бродивших  по
пляжу. Петя разделся, нырнул чуть ли не до середины Невы,  а  потом  долго
лежал на спине, наслаждаясь прохладой. Наконец он вылез на  берег  и  сел,
обхватив руками колени. Голенькая девочка лет четырех играла  недалеко  от
него: сделала печку из песка и сажала в нее куличи. Он подсел к ней и тоже
сделал большой красивый кулич.
   - Как тебя зовут?
   - Надя. А тебя?
   - Петя. А где твоя мама?
   По-видимому, маме было запрещено солнце,  потому  что  она  сидела  под
китайским зонтиком, с книжкой на коленях, в светло-желтом платье, лежавшем
ровным кругом на песке, точно она сперва покружилась, а  потом  села,  как
это сделала бы девочка, впервые надевшая длинное платье.
   Это и было первое впечатление: два светлых круга - зонтика и платья - и
тонкие руки с книгой, опустившиеся на колени. Потом  он  увидел  ее  лицо,
задумавшееся,  с  нежным  овалом,  приятное,  но  обыкновенное,  как   ему
показалось.
   - Это не мама.
   - А кто же?
   - Соседка. Она под зонтиком, но  не  потому,  что  больна.  Просто  она
Снегурочка и боится растаять. Она бы давно растаяла,  но  меня  не  с  кем
оставить. Мама уехала на несколько дней.
   Больше они не стали печь куличи, а построили дом с настоящей дверью  из
спичечного коробка, которая открывалась и закрывалась. В  таком  доме  мог
жить кто угодно, даже мышка-норушка, но они поселили  туда  двух  человек,
тоже из спичек, а третий, с длинным носом, устроился на крыше.
   Снегурочка иногда отрывалась от книги и смотрела на них, и  тогда  Петя
начинал говорить с Наденькой, волнуясь и слыша свой неестественный  голос.
Он бы давно подошел, но эти трусики! И, главное, эти  ноги  -  голенастые,
как у страуса, с некрасиво отогнутыми большими пальцами и  длинными  -  он
носил сорок шестой номер - ступнями! Наконец решился.
   - Извините, мы не знакомы. Но Наденька сказала мне, что вы... Я  прежде
никогда не видел, только в театре.  Она  говорит...  Не  знаю,  это  очень
странно... будто вы можете растаять...
   - Да. А почему вам кажется это странным?
   Она  была  беленькая,  а  ресницы  черные,  и  каждый  раз,  когда  она
взмахивала ими, у Пети - ух! - куда-то с размаху ухало сердце.
   - Но неужели ничего нельзя сделать?
   - Едва ли. Вообще, если бы не Доброхотовы - это Наденькины родители,  -
я бы давно растаяла. Они уехали, а Наденьку взять с собой  почему-то  было
неудобно. Вот они и попросили. Но, знаете, как это было трудно!
   - Кого же они попросили?
   - Деда Мороза.
   - Здравствуйте! - смеясь, сказал Петя. - Это еще что за личность?
   - А это очень почтенная личность. Он сейчас директор Института  Вьюг  и
Метелей. Или, кажется, заместитель директора по научной части.
   - Как его фамилия?
   - Малахов.
   - Николай Остапыч?
   - Да.
   - Так это он разрешил?
   - Да. Но только до августа.
   - Как до августа? Значит, осталось только четыре дня?
   - Разве? Ах да!
   Она печально взглянула на него, и у Пети снова взлетело, а потом -  ух!
- с размаху ухнуло сердце.


   Малахов, плотный, с седеющей  бородой,  с  крепким  бесформенным  носом
между розовых щек, встретил его,  бесцеремонно  подняв  навстречу  руку  с
растопыренными короткими пальцами. Это значило - пять минут, больше он,  к
сожалению, уделить не может.
   - Да, очень интересно, желаю успеха, - выслушав Петю, сказал он.  -  Но
этими делами у нас занимается Отдел Ледников. Вы там были?
   Петя ответил, что был и что оттуда его направили  в  Отдел  Ледников  и
Льдинок, а там сообщили, что без директора нельзя выдать ни грамма.
   Малахов пожал плечами.
   - Ладно,  давайте  ваше  заявление  сюда,  -  сказал  он,  быть  может,
почувствовав железную хватку в этом молодом человеке, уставившемся на него
упрямыми детскими глазами. "Выдать", - написал он и вернул Пете заявление.
- Честь имею.
   Но Петя сделал вид, что не понимает этого старомодного выражения.
   - Николай Остапыч, извините, у меня к вам еще одно дело. - Он рассказал
о Снегурочке. - В сущности,  речь  идет  только  о  продлении  срока.  Ну,
скажем, до осени.
   Малахов усмехнулся:
   - Знаем мы эти продления: сперва до осени, потом до зимы, а зимой... Не
могу.
   - Николай Остапыч!
   -  Послушайте,  хотите  вы  выслушать  совет   старого   человека?   Не
связывайтесь! У нее нет ни паспорта,  ни  свидетельства  о  рождении.  Она
числится давно растаявшей, и  то,  что  она  сидит  где-то  на  пляже  под
солнцем, - вообще бессмыслица,  противоречащая  всем  законам  природы.  И
потом вы кто, кандидат?
   - Да.
   - Вот видите, - сказал Малахов. - А она? Сейчас она Снегурочка и  мила,
а пройдет полгода, и она превратится в самую обыкновенную снежную бабу.
   - Николай Остапыч! - Петя приготовился долго говорить.
   - Не могу. - Малахов позвонил, вошла секретарша. - Проводите  товарища.
Не могу.


   Еще утром, до института,  он  съездил  на  Васильевский,  в  Мастерскую
Искусственных Снежных Обвалов, и там ему показали одну  интересную  штуку.
Теперь, вернувшись в гостиницу,  он  принялся  чертить  ее  на  папиросной
коробке. Что, если этой штукой в его аппарате можно заменить другую, более
сложную штуку? В два часа ночи он скомкал чертежик: нельзя. И он вытянулся
между простынями,  убедившись  с  удовольствием,  что  кровать  достаточно
длинна и его ноги, следовательно, не будут торчать между прутьями, как это
нередко случалось.
   Всегда он засыпал очень быстро. Для этого нужно было  только  перестать
думать и начать вспоминать. Но сейчас, когда он начал вспоминать,  девушка
под китайским зонтиком появилась перед ним, как будто только и дожидалась,
когда Петя ляжет и закроет глаза. Она сидела, опустив книгу на  колени,  и
солнце, от которого она заслонилась, все-таки золотило волосы, разделенные
нежной полоской пробора.
   Петя был холост, хотя и полагал, что жениться, по-видимому, необходимо.
Но ему казалось, что жена изменит весь уклад его жизни. Уклада никакого не
было, а была полупустая комната, а в  ней  горы  разного  происхождения  и
назначения: горы окурков, горы книг на полу,  на  окне,  на  диване,  горы
грязного белья, над которыми Петя скорбно задумывался раз в полгода. Уклад
фактически заключался в том, что, придя  с  работы,  Петя  укладывался  на
диван, курил и думал. Но как раз это, быть  может,  и  не  понравилось  бы
жене, которая могла заговорить с  ним  или  даже  потащить  куда-нибудь  в
гости. Думая о женитьбе, он всегда жалел себя, что вообще случалось с  ним
очень редко. Но на этот раз он пожалел не  себя,  а  Снегурочку,  которая,
по-видимому, должна была все-таки растаять. Ему стало жарко от этой мысли;
он взволновался и уснул, как всегда, когда начинал волноваться.
   И вот тут случилось то, что все равно случилось бы, даже если бы он  не
уснул: по радио сообщили, что  завтра  над  Ленинградом  в  таком-то  часу
пронесется шквал силой во столько-то баллов. О шквалах обычно не  сообщают
по радио, а тут не только сообщили, но даже посоветовали: птицам сидеть по
гнездам, а ночным сторожам привязать к ногам  что-нибудь  тяжелое,  потому
что они, как известно, не могут уйти с поста даже в самую плохую погоду.


   Выспавшись, он с утра поехал за вечным  льдом  и  заодно  в  Мастерскую
Снежных Обвалов поговорить о  своем  аппарате.  Заведующий  был  занят  на
производственном совещании, но Петя не потерял времени даром. Чертежик был
разглажен на колене, и сказалось, что он все-таки может пригодиться, но не
Пете, а как раз заведующему,  довольно  мрачному  парню,  тоже  строившему
прибор, причем, кажется, без благословения начальства,  фамилия  его  была
Туманов. Он долго слушал Петю с недоверием  и  вдруг  просиял,  сказавшись
очень симпатичным со своей слегка скошенной квадратной физиономией.
   - Вот это да! - сказал он с  восхищением  и  сразу  же  стал  совать  в
чертежик какие-то кривули, которые должны были  довести  до  конца  Петину
мысль. - Спасибо. Послушайте, а с чего это вы?
   - Да просто так, - сказал Петя. - Я подумал, что вам пригодится.
   - Пригодится! Да ведь вы же как дважды два доказали, что мы  запутались
в ерунде. Теперь все решено! И как просто! Главное, старик - вот кто будет
в восторге!
   - Какой старик?
   - Малахов. Это его работа. То есть моя, но все равно как бы его. Он мой
научный руководитель.
   - Дед Мороз?
   - Ну да. Что с вами? Вы побледнели.
   - Это потому, что мне захотелось спать. Мне всегда хочется спать, когда
я волнуюсь.
   - Почему вы волнуетесь?
   - Потому что...
   И Петя рассказал о Снегурочке.
   - Подпишет, - решительно скосив челюсть, заявил Туманов.
   - Вы думаете?
   - Уверен. Он же не знает, что вы гений.
   - Ну вот еще!
   - Без шуток. Черт побери, какая красота! - сказал он, снова  уткнувшись
в чертежик. - Поехали.
   - Куда?
   - К Деду. Беру на себя! Подпишет!


   Он не дал Пете зайти к Малахову и действительно через  несколько  минут
вернулся от него с подписанным приказом. Вот он.
   "Пункт 1. Приказываю с 26  сего  июля  1965  года,  -  было  напечатано
большими красивыми буквами,  чем-то  напоминавшими  снежные  кристаллы,  -
считать  Снегурочку,  сидящую  под   китайским   зонтиком   на   пляже   у
Петропавловской крепости, самой обыкновенной гражданкой женского пола, без
особых примет.
   Пункт 2. Анкетные  данные:  имя,  отчество,  фамилия  -  Снежкова  Лина
Николаевна. Время и место рождения - неизвестно.  Социальное  положение  -
служащая. Отношение к воинской повинности - не подлежит".
   Подписи и М.П. - место печати.
   - А почему Снежкова?
   - Их всех выписывают Снежковыми. Ну как еще? Снегурочкина? Если вам  не
нравится, переделаем. Но ведь она все равно за  вас  выйдет  замуж.  Будет
Круглова.
   - А если не выйдет?
   - Разве еще не согласовано?
   Петя покраснел.
   - Не совсем.
   - Какая разница? Останется Снежковой.
   - А почему служащая?
   - Поправим, если хотите. Домхоз?
   - Нет уж, пускай служащая. А почему Лина?
   - Это я виноват, - немного смутившись, сказал Туманов. - У  меня  дочка
Лина. А  отчество  -  малаховское,  как  обычно,  Николаевна.  Они  же,  в
сущности, все его дети. Другое нехорошо.
   - А именно?
   - Долго объяснять. Пошли к секретарю.  Он  слепой  и,  может  быть,  не
заметит.
   Но секретарь, даром что в снеговых очках, оказался не такой уж  слепой,
потому что, прочитав приказ, вернул его Туманову, свирепо сказав:
   - Не выйдет!
   - Почему? Ведь Николай Остапыч подписал?
   - Да. Очевидно, забыл, что снежные деревья давно отцвели.
   - Вы имеете в виду Снежную Красавицу? Симфориканус рацемозус?
   - Да.
   - Ничего не понимаю, объясните, - попросил Петя.
   - Да что там, формалисты проклятые! - отведя его в  сторону,  проворчал
Туманов. - Вы понимаете, к таким  приказам  вместо  печати  прикладывается
веточка снежного дерева, а сейчас конец июля, и оно отцвело. Послушайте, а
может быть, его можно нарисовать? - повернувшись к секретарю, сказал он. -
У меня один парень рисует в Мастерской, что твой Репин. Как  живое  будет!
Сам дьявол не отличит!
   - Дьявол - может быть, а вот милиция отличит. Вы же на основании  этого
приказа будете паспорт хлопотать?
   - Будем.
   - Ну вот. - Секретарь снял очки, зажмурился от света и поманил Туманова
пальцем. Без очков он не  казался  свирепым.  -  Попробуйте  наведаться  к
Башлыкову,  -  тихо  сказал  он.  -  Он  всю  жизнь  возится  со  Снежными
Красавицами. Может быть, он вам поможет.
   - Какой Башлыков?
   - Из Отдела Узоров на Зеркальном Стекле.
   - Он же на пенсии!
   - Вот об этом с ним как  раз  говорить  не  следует.  А  то  вы  можете
получить не снежное, а фиговое дерево! - смеясь, сказал секретарь.
   - Понятно, - сказал Туманов. - Спасибо. Пошли.


   Можно было ожидать, что в  саду  Башлыкова  из  Отдела  Узоров  снежные
деревья стоят рядами, поднимая свои крупные белые чашечки среди вырезанных
зубчатых листьев. Петя не удивился бы, увидев в  этом  саду  снежных  коз,
гуляющих по дорожкам, усыпанным снежной крупой. Ничуть не бывало! В  самом
обыкновенном палисаднике их встретил старичок  с  сиреневой  сливой-носом.
Уже по этому носу видно было, что с ним лучше не  говорить  о  пенсии.  Он
усадил их, разлил холодное пиво, достал телятину и стал рассказывать, как   он превосходно живет. Времени сколько угодно, и он даже  стал  учиться  на
виолончели, потому что это инструмент, на котором  можно,  почти  не  умея
играть, тем не менее играть очень прилично.  Языки  его  тоже  интересуют,
особенно японский, который, говорят, по упрощенному методу можно изучить в
две недели.
   Незаметно было, что он хотя бы в малой степени  интересуется,  зачем  к
нему зашли молодые люди, и Петя,  ненавидевший  неопределенные  разговоры,
послал Туманову тоскливо-вопросительный взгляд. Наконец добрались до дела.
Башлыков выслушал, но как бы невнимательно,  с  оттенком  иронии,  заметно
усилившейся,  когда  Туманов  упомянул,  между  прочим,  что   без   него,
Башлыкова,  совершенно  запутались  среди  снежных  узоров  на  зеркальном
стекле.
   - Н-да. Для снежного дерева, конечно, поздновато, - сказал  он.  -  Но,
как говорится, будем посмотреть. -  Он  поднял  вверх  сухонький  палец  и
повторил хвастливо: - Да-с, будем посмотреть.
   И, выйдя в соседнюю  комнату,  он  вернулся  через  несколько  минут  с
веточкой  снежного  дерева.  Это  был  самый   обыкновенный   симфориканус
рацемозус, но ведь когда смотришь на снежное дерево, всегда  кажется,  что
оно может расти только  в  сказках.  Академик  Глазенап,  например,  давно
доказал, что оно как две капли воды похоже на невесту в подвенечном уборе.
Но еще больше оно похоже на невесту, которая наклонилась, чтобы  подколоть
свой подвенечный убор, и выпрямилась,  блестя  глазами  и  раскрасневшись.
Раскрывающиеся трубочки цветка осторожно  откидываются  назад,  а  розовые
пестики покрыты одним из самых изящных узоров,  вышитых  Дедом  Морозом  в
незапамятные времена.
   - Вот-с! - сказал Башлыков с гордостью. - Какова?
   Петя сказал, что красивее этой веточки он ничего в жизни не видел.
   - Да-с. И притом единственная. Вам повезло! И не  только  единственная.
Последняя в Советском Союзе. - Июль!


   Это было впервые в жизни - перебежать улицу с сильно  бьющимся  сердцем
и, ринувшись наискосок через  пляж,  радостно  вздохнуть,  увидев  вдалеке
крутящийся  китайский  зонтик.  Осторожно  держа  перед  собой  приказ   с
приколотой к нему веточкой, широко улыбаясь,  Петя  подошел  к  Снегурочке
и...
   И вот тут случилось то, о чем накануне сообщили  по  радио  и  что  все
равно случилось бы, даже если бы по  радио  ничего  не  сообщили:  налетел
шквал.
   В пригородах он сорвал восемнадцать крыш, хотя на четырнадцати  из  них
были предусмотрительно навалены кирпичи, старые железные кровати и  прочая
рухлядь. В Торфяном он забросил на колокольню двух козочек, которые  очень
удивились, увидев свой поселок с высоты: им  казалось,  что  они  живут  в
одном из самых красивых мест на земном шаре. Он сорвал вывеску  с  пивного
зала на улице Гоголя и перенес ее на сберкассу,  так  что  всем  идущим  в
пивной зал захотелось положить свои сбережения на книжку, а всем идущим  в
сберкассу, захотелось выпить.
   Но, конечно, самое недопустимое заключалось в том,  что  он  вырвал  из
Петиных рук приказ, а из рук Снегурочки  -  китайский  зонтик.  Приказ  он
отправил в небо над шпилем Петропавловской крепости, а  зонтик  -  тоже  в
небо, но над шпилем Адмиралтейства. Трудно сказать, что было страшнее  для
Снегурочки, а  стало  быть,  и  для  Пети.  Правда,  веточка  была  теперь
приколота к приказу, но ведь он еще не был вручен!  Без  зонтика  она  еще
могла растаять!
   Очевидно, не было другого выхода, как взлететь, и Петя  взлетел  -  вот
когда пригодились ему длинные ноги! Это был так называемый тройной прыжок.
Но такому тройному прыжку позавидовал  бы  сам  Арнольд  Кузьмин,  который
недавно в матче СССР - Америка побил мировой рекорд  в  этом  виде  легкой
атлетики.
   Прыжок был: пляж,  крыша  Эрмитажа,  шпиль  Адмиралтейства.  Здесь  был
пойман за ручку зонтик. На обратном пути,  действуя  им,  как  управляемым
парашютом, Петя подхватил приказ, чуть не угодивший в  миску  с  окрошкой,
которую ел какой-то голландец в ресторане на крыше "Европейской".
   Взволнованный, поправляя сбившийся на сторону галстук, Петя вернулся  к
Снегурочке. Она прочла  приказ  и  заплакала,  конечно,  от  радости.  Как
известно, у людей слезы соленые, а у снегурочек  -  пресные,  вкуса  талой
весенней воды. Но она плакала, и слезы становились все солоней. Петя обнял
ее - очевидно, прыжок придал ему смелости - и на своих губах  почувствовал
вкус этих слез. Он был талантлив, умен, его  считали  надеждой  науки.  Но
даже если бы он не был надеждой науки, все равно  он  догадался  бы,  что,
если слезы становятся соленые, значит. Снегурочка постепенно  превращается
в самую обыкновенную гражданку женского пола, без особых примет.


   На следующий день они отправились в Парголово, где у родителей  невесты
был  свой  маленький  домик.  Дети  выросли,  разъехались,  и  нет  ничего
удивительного в том, что старику пришла в голову счастливая мысль вылепить
дочку из снега. Нехорошо было бы уехать в Москву, не простившись  с  ними!
Но  в  Парголово  необходимо  был  съездить  и  по  другой  причине.   Без
свидетельства  о  рождении  трудно  получить  паспорт,  а   без   паспорта
невозможно прописаться, тем более в Москве. У  Снегурочки  не  было  этого
свидетельства.  Между  тем  в  Парголове  нашлись  люди,   которые   могли
удостоверить, что в таком-то году, такого-то числа, в таком-то  дворе  она
была действительно вылеплена и действительно из снега. Это были мальчишки,
игравшие в тот день в снежки на дворе.
   ...Нужно было еще поездить по магазинам лабораторного оборудования, а в
институте отметить командировку.
   Наденькину маму нужно было встретить,  а  она  вернулась  из  Парижа  и
только о дамских платьях  рассказывала  сорок  минут.  К  Туманову  просто
необходимо  было  заглянуть  хоть  на  десять   минут,   поблагодарить   и
проститься. Башлыкову нужно было оставить что-нибудь на память, а ведь это
очень трудно - купить подарок пожилому мужчине, изучающему японский язык и
прилично играющему на виолончели.
   Словом, Петя был еле жив, когда в половине первого  ночи  он  полез  на
верхнюю полку в "Стреле", стараясь не задеть длинными ногами  соседей.  На
нижней, положив ладонь под щеку, спала Снегурочка, опустив  нежные  темные
овалы ресниц.
   В вагоне было жарко, и, свесив голову с полки, Петя  время  от  времени
посматривал на  нее  с  беспокойством.  Приказ  приказом,  а  остерегаться
все-таки не мешает. Не растаяла бы!  Он  не  выдержал,  слез  и  осторожно
погладил  ее  тонкие  руки.  Но  руки  были  теплые  и  даже  -  или  Пете
показалось?.. - слабо пожали его широкие, здоровенные лапы.
   "Может,  все-таки  на  Север  податься?  -  подумал  он,  вернувшись  и
натягивая на себя одеяло. - Отказался, дурак,  когда  меня  в  Новосибирск
приглашали! Ну и что ж, а теперь соглашусь... Холодильник купим,  -  думал
он, засыпая. - В город Снежное будем ездить, Снежнянского района. Летом на
снежные вершины полезем. У меня  второй  разряд  по  туризму  есть?  Есть.
Снегирей купим. Хотя снегири тут, кажется, ни при чем. Все равно ей  будет
приятно".
   Колеса  стучали  успокоительно,  весело  и  тоже  все   про   снегирей,
снегопады, город Снежное, снежных коз, живущих на снежных вершинах...

1965

Вениамин КАВЕРИН

                ЛЕГКИЕ ШАГИ




   Шум приближавшегося поезда послышался издалека, круглый
столб расширяющегося света несся перед ним, и вдруг стали видны
станция, с которой свисал снег, лениво заглядывая в освещенные
окна, ларек "Пиво - воды", знакомый извозчик из Дома Отдыха
Престарелых Грачей, который стоял у ларька, держа кружку с
пивом, и даже вылезающая из кружки, лопающаяся пена. Поезд
налетел, пролетел, оставив всех в темноте, в тишине. Но прежде
чем он пролетел, Петька ясно увидел какую-то девочку,
перемахнувшую по воздуху через рельсы перед самым фонарем
электрички. Он ахнул. И возчик тоже сказал: "Ух ты!" Но когда
улеглись поднятые поездом снежные вихри, на той стороне не
оказалось никого, кроме двух баб, закутанных так, что их можно
было принять за двигающиеся мешки с картошкой.
   Теперь до Немухина было недалеко, и Петька прибавил шагу. О
девочке он подумал научно: "Обман чувств". Он любил обо всем
думать научно. Но это не было обманом чувств, потому что через
несколько минут он увидел ее на углу Нескорой и Малинового
переулка. Она стояла, поглядывая по сторонам, точно размышляя,
куда бы ей еще слетать, - такой у нее был воздушный вид. На
ней было короткое ситцевое платье с большим бантом на спине, а
за плечами что-то вроде накидочки. Она была без пальто, и это
показалось Петьке интересным, но тоже не вообще, а с научной
точки зрения.
   - Хрю-хрю, - сказал он.
   Девочка обернулась. Пожалуй, надо было поздороваться, но он
поздоровался в уме, а вслух сказал:
   - А пальто где? В школе забыла?
   - Извините, - сказала девочка и присела. - Я еще не знаю,
что такое "пальто".
   Она, конечно, шутила. Любила же Петькина тетка говорить: "Я
не знаю, что такое насморк".
   - А где ты живешь?
   - Нигде.
   - А конкретно?
   - Извините, - сказала девочка. - Я еще не знаю, что такое
"конкретно".
   - Между тем пора бы и знать, - рассудительно заметил
Петька. - Тебе сколько лет?
   - Второй день.
   Петька засмеялся. Девочка была беленькая, а ресницы -
черные, и каждый раз, когда она взмахивала ими, у Петьки - ух!
- куда-то с размаху ухало сердце.
   - Теперь я вас хочу спросить, - сказала девочка. -
Скажите, пожалуйста, что это за штука?
   Она показала на луну.
   - Тоже не знаешь?
   - Нет.
   - Эта штука называется "луна", - сказал Петька. - Ты,
случайно, с нее не свалилась?
   Девочка покачала головой.
   - Нет, я из снега, - серьезно объяснила она. - Вчера
ребята слепили снежную бабу. Мимо проходил какой-то старик с
бородой. Он посмотрел на меня... то есть не на меня, а на
снежную бабу, и сказал сердито: "Ну нет, и без тебя на дворе
довольно бабья".
   Она рассказывала спокойно, неторопливо, и Петька заметил,
что, когда он говорит, изо рта идет пар, а у девочки не идет.
   - Мальчишки ушли, а он меня переделал. На голове у меня
было дырявое ведро - он его сбросил, в руках швабра - он ее
вынул. Он пробормотал: "В этом деле я не специалист", - когда
делал прическу. "А теперь устроим ей ножки", - когда устраивал
ножки. Я не слышала, потому что меня еще не было, но, наверно,
я уже отчасти была, потому что я все-таки слышала. С глазами не
получалось! - сказала она с огорчением. - А потом получилось.
Вот.
   Она взмахнула ресницами, и у Петьки - ух! - куда-то ухнуло
сердце.
   - Потом он сказал: "А ходить ты будешь легко, потому что я
не люблю девочек, которые ходят, как утки". В общем, я
получилась у него так хорошо, что открыть глаза и заговорить -
это было не так уж и трудно.
   - И ты заговорила?
   - Не сразу. Сперва вздохнула.
   - Что же ты сказала?
   - Не помню. Кажется. "Добрый вечер!".
   - А он?
   - Он? "Ах ты, моя душенька!" - и ушел.
   - Странная история, - сказал Петька.
   Они были теперь недалеко от Немухина. Впрочем, Петька - то
далеко, то близко. У него были длинные ноги, и он, задумавшись,
уходил от девочки, а потом спохватывался и возвращался.
   По Нескорой всегда плелись нехотя, вразвалку. Такая уж была
улица, располагавшая к лени. Немухинский горсовет переименовал
ее было в Какпулясовсехногпроносященскую, но из этого ничего не
вышло - все сразу начинали плестись, едва сворачивали в нее с
Малинового переулка. Но Петька, устроив девочку в дровяном
сарае, где было так холодно, что даже дрова покряхтывали, и,
чтобы согреться, толкали друг друга боками, действительно
пролетел эту улицу как пуля. Дело в том, что на этой улице жил
старый Трубочный Мастер. Самыми ценными считаются обкуренные
трубки, поэтому в его маленьком домике всегда стоял дым - тот
самый, о котором почему-то говорят "дым коромыслом". В этом
дыму с трудом можно было различить хозяина, который сидел в
кресле, скрестив короткие ножки.
   Он очень боялся, что врачи запретят ему курить. На дощечке у
ворот вместо "Внимание! Злая собака" было написано: "Внимание!
Врачам и даже членам Академии медицинских наук вход запрещен".
Всех он спрашивал: "Простите, а вы, случайно, не врач?" Когда
Петька влетел к нему, запыхавшись, он тоже начал было:
"Простите, а вы, случайно..."
   - Дяденька, необыкновенный случай! - закричал Петька. -
Морозоустойчивая девчонка!
   И он рассказал Трубочному Мастеру о девочке, которая не
знает, что такое "пальто", что такое "луна" и что такое
"конкретно".
   - Любопытно. Возможно, что это просто Снегурочка. Подождем
до весны.
   - Почему до весны?
   - Потому что весной Снегурочки тают.
   - Дяденька, - помолчав, сказал Петька, - а нельзя ли,
чтобы она все-таки как-нибудь...
   - Ну, знаешь, - сказал Трубочный Мастер, - это уж
слишком. Ты же сам говоришь, что она из снега.
   - Да, дяденька, но все-таки как-нибудь... Ведь есть же на
свете, например, вечный лед. Он ведь не тает?
   - Лед - нет. А Снегурочки - да.
   Старый Мастер, набив в трубку табаку, умял его коротким
желтым пальцем, закурил и стал думать. Пуф-пуф! Большие важные
кольца дыма стали медленно подниматься в воздух, а за ними -
пуф-пуф - покатились мохнатые голубые клубочки. Это значило,
что вопрос сложный. Когда Старый Мастер обдумывал несложный
вопрос, он просто пускал дым из ноздрей.
   - Не знаю, не знаю, - наконец сказал он. - Разве что
послать ее в Институт Вечного Льда? Я немного знаком с
директором. Он, кстати, сам из бывших Дедов-Морозов.
   И он написал: "Уважаемый Павел Георгиевич! Поручаю Вашему
вниманию прилагаемую к сему девочку без пальто. По-видимому,
морозоустойчива. Есть опасение, что растает к весне. Не
хотелось бы". Он отдал записку Петьке.
   - Спасибо, дяденька.
   Но Мастер уже забыл о нем. Он открыл окно, дым повалил
наружу, и соседи, как всегда, испугались, что в поселке пожар,
а потом, как всегда, успокоились, вспомнив о Старом Мастере
Трубок.
   Директор Института Вечного Льда был плотный румяный человек
с седеющей бородой и бесформенным носом между розовых щек. О
нем говорили: "Хорош, но со странностями". И действительно,
странности были. Летом он чувствовал себя не в своей тарелке, а
зимой - в своей. Летом был зол и нетерпелив, а зимой - свеж и
болтлив. В отпуск он уходил в январе и всегда удивлялся, что
его сотрудники предпочитают отдыхать летом. Фамилия его была
Тулупов.
   - Как-никак это все-таки чудо, - прочитав записочку,
сказал он Петьке. - А чудеса надо изучать, потому что это -
воздух науки.
   И он приказал поместить девочку в холодильник номер один.
   Это был самый обыкновенный холодильник - только очень
большой. Там, где было написано "Мясо", лежало много мяса, а
где "Фрукты" - очень много фруктов и овощей. Над дверью, когда
она открывалась, зажигался большой голубой шар, а на стенках
внутреннего шкафа был такой толстый иней, что Снегурочка могла
бы писать на нем, если бы она умела писать. Для удобства кто-то
предложил называть ее И.О. (исполняющая обязанности)
Снегурочки, но директор сказал, что это вздор, и девочку стали
называть просто Настей.
   Но была ли она Снегурочка? - вот вопрос, который
интересовал решительно всех, но больше всех, разумеется,
ученых. Это было время, когда много писали о Снежном человеке,
который будто бы живет в Гималаях, и один из ученых
предположил, что Настенька - дальняя родственница этого
дикаря, который только и делает, что ходит, оставляя огромные
следы на снегу. Другой, много лет изучавший сказку о Золотом
Ключике, пытался доказать, что неизвестный старик, вылепивший
девочку из снега, не кто иной, как папа Карло, который вырезал
Буратино из полена.
   Почти каждый день ученые, надев шубы и валенки, отправлялись
в холодильник, и Настенька терпеливо рассказывала им свою
историю. Ох, как они ей надоели! Особенно один, с синим носом,
который то и дело дышал на пальцы и хлопал в ладоши, чтобы
согреться. Глаза у него почему-то бегали, но, когда ему
говорили об этом, он отвечал, что иногда они бегают даже у
великих людей.
   Теперь Настенька знала, что такое "пальто", что такое "луна"
и что такое "конкретно". В холодильнике у нее был порядок. Все
хорошело, едва попадало к ней в руки. Соленое мясо начинало
выглядеть свежим, рыба - живой, а на сыре выступали аппетитные
слезы. Что касается холода - нечего и говорить. В холодильнике
было холодно, как на Северном полюсе или даже как на Южном,
потому что на Южном, говорят, еще холоднее.
   Плохо было только одно: она очень скучала. Правда, Петька
бывал у нее почти каждый день, хотя по арифметике у него была
двойка. Но двойка, в конце концов, та же тройка, а до конца
четверти было еще далеко!
   Они разговаривали. Петя рассказывал Настеньке о своих делах,
а она ему - о своих. Он - о том, что у них злющая завуч и
что, когда Настенька научится читать, он принесет ей
"Таинственный остров", а она - что ей очень скучно.
Холодильник зашумит, а ей кажется, что это ветер шумит. Ученые
надоели, особенно один с синим носом, который все старается
ковырнуть ее пальцем. Луны в холодильнике нет, а ведь говорят,
что, кроме луны, есть еще и какое-то солнце? Правда, ученые
говорят, что она должна бояться солнца, но ей все-таки хочется
на него посмотреть.
   Петьке было страшно дотронуться до Настеньки, но он легонько
хлопал ее по плечу и говорил:
   - Ничего, Настенька, держись!
   Потом она говорила ласково:
   - Идите, Петенька. Вы замерзли.
   Но он сидел, пока ноги у него не становились, как деревяшки.
   И вот однажды, нарочно вскочив пораньше, чтобы приготовить
уроки (ему хотелось поехать к Настеньке прямо из школы). Петя
включил радио и услышал: "Внимание, внимание! Пропала девочка,
по имени Настенька, из породы Снегурочек, очень хорошенькая, в
ситцевом платье, вежливая, ходит легко. О местонахождении
просьба сообщить в Институт Вечного Льда".
   Широко известно, что, как только происходит что-нибудь не
совсем обыкновенное, сразу же появляются слухи. В тот же день
весь город заговорил о том, что некий Персональный Пенсионер,
почтеннейший человек со множеством медалей, своими глазами
видел девочку в легком платье, которая катилась по улице, как
на коньках, а потом - раз! - и взлетела. Не высоко и не из
шалости, полагал Персональный Пенсионер, а просто потому, что
не могла не взлететь. Его спрашивали: "Почему же все-таки не
могла?" Он отвечал, подумав: "Видите ли, она так плавно шла,
что положительно не могла не взлететь".
   Второй слух касался ласточки, которой надоело каждый год
улетать в жаркие страны. Она осталась на зиму в Москве, а в
этот день стоял сильный мороз, и нет ничего удивительного в
том, что она стала замерзать на лету.
   - Падаю, - сказала она и без сомнения упала бы, если бы ее
не подхватила девочка в легком платье, хорошенькая и очень
вежливая: даже с ласточкой она заговорила на "вы".
   - Что с вами?
   - Я умираю.
   - Я бы положила вас за пазуху, - задумчиво сказала
девочка, - но боюсь, что там вам будет еще холоднее.
   И с ласточкой в руках она побежала дальше.
   Третий слух касался Пекаря, который любил говорить о себе:
"Я, как одинокий мужчина..." Он любил похвастаться, а
похвастаться было не перед кем - ни жены, ни детей. Так вот
этот Пекарь только что вытащил из печки минский хлеб и только
что сказал другому пекарю: "Я, как одинокий мужчина..." -
когда какая-то девочка легко вбежала в пекарню и сунула ему за
пазуху ласточку. А у Пекаря за пазухой, как известно, тепло,
как на Юге.
   Но самый интересный слух касался Петькиного дяди. Его звали
Костя Лапшин, и он как раз в этот день приехал в Москву.
   Дядя Костя был хорош тем, что ему до всего было дело. Он
только и смотрел, куда бы сунуть свой нос, - это называлось у
него поразмяться. Нос, кстати сказать, у него был здоровенный.
   Неизвестно, как он узнавал, что кому-нибудь нужно помочь, но
узнавал, и почти всегда без ошибки. Только однажды он пришел к
старушке, сломавшей ногу, с хитроумным, собственного
изобретения костылем и получил этим костылем по шее, потому что
ногу сломала другая старушка.
   Все у дяди Кости было на своем месте, как вообще у людей, но
почему-то казалось, что не на своем. Глаза у него, например, не
смотрели в разные стороны, а казалось как раз, что смотрели.
Ногами он, кажется, не загребал или не очень, а казалось, что
очень. Волосы он причесывал как все люди, а казалось, что они у
него стоят дыбом. Он был ученый не хуже того, с синим носом,
который дышал на пальцы и прыгал, а на вид он был вроде
Снежного человека - во всяком случае, на снегу от него
оставались такие же большие следы.
   Еще по дороге в Москву он узнал, что пропала девочка из
породы Снегурочек, и, конечно, сразу же решил сунуть нос в это
дело. Но когда он приехал в Немухин и узнал, что Петька, родной
племянник, схватил уже не одну, а четыре двойки, потому что
только и думает, как бы ему найти эту девочку, дядя Костя не
просто сунул нос в это дело, а нырнул в него с головой.
   Когда он узнавал, что нужно кому-нибудь помочь, он прежде
всего составлял план: как помочь, чем помочь и что делать,
чтобы помочь не на словах, а на деле.
   Петьке он тоже предложил план: 1. Поговорить с ласточкой,
которую спасла Настенька. У ласточки должны быть знакомства
среди птиц, а птицы летают повсюду. 2. Опросить всех московских
мороженщиц, потому что Настенька, без сомнения, любит все
холодное, в частности эскимо и пломбир. Деньги у нее есть. Пока
она жила в холодильнике, считалось, что она как бы в
командировке, и Институт Вечного Льда выплачивал ей суточные -
два шестьдесят в день.
   К сожалению, ласточку найти не удалось, хотя дядя Костя дал
объявление в "вечерку": "Разыскивается единственная ласточка,
оставшаяся на зиму в Москве".
   Что касается мороженщиц - не было ничего легче, как
опросить их, если бы их не было так много. Они стояли на каждом
углу и сердились, что мороженое зимой раскупается хуже, чем
летом. Все, как одна, они были сердитые, и это до крайности
затрудняло задачу. Их, конечно, тоже можно было понять: мало
радости стоять в замерзшем, твердом фартуке на улице в лютый
мороз и кричать как на смех: "А вот кому мороженого?" - когда
и без мороженого ни у кого зуб не попадает на зуб.
   Когда Петька и дядя Костя спрашивали у них: "Простите,
пожалуйста, не покупала ли у вас эскимо или пломбир девочка, по
имени Настенька, сбежавшая из Института Вечного Льда?" - они
обычно отвечали: "Пломбира нет", а когда Петька или дядя Костя
объясняли, что Настенька не простая девочка, а из породы
Снегурочек и что мороженщицы должны принять в ней участие хотя
бы по этой причине, они отвечали: "Девочек много".
   День за днем так и прошла зима. Дядя Костя хотя и продолжал
искать Настеньку, но понемногу начал заниматься своими делами.
А Петька начал вздыхать. Сперва он вздыхал два-три раза в день,
но чем ближе к весне, тем чаще. Двоек у него больше не было, но
он все-таки вздыхал и вздыхал. По вечерам, возвращаясь из
школы, он долго стоял у переезда, нарочно дожидаясь, пока
стрелочник спустит шлагбаум, - все надеялся, что Настенька
мелькнет перед ярким фонарем электрички. Но поезд проходил,
наступала тишина, темнота. Вздыхая, Петька, возвращался домой
и, вздыхая, садился за книжку.
   Нельзя сказать, что он не старался с научной точки зрения
объяснить себе, почему он так часто вздыхает. Но наука наукой,
а скука скукой.
   Ближе к весне начались снегопады. Мягкий, медленный снег
падал с утра до вечера, а по ночам снова падал и падал. В
поселке он свисал с крыш, на поле не торопясь трудился над
сугробами, все старался, чтобы они были помягче, повыше. Петька
выходил во двор, и в медленном, плавном кружении снежинок ему
все чудилась Настенька, тоненькая, вежливая, в легком платье.
Вот она катится, как на коньках, и вдруг взлетает, скрестив
стройные ножки. Вот она говорит: "Извините, мальчик" - и
приседает, касаясь краешков платья руками.
   Снегопады прошли, началась оттепель, а потом - снова
метели, теперь уже весенние, мокрые. Тяжелый снег гнался за
кем-то, переваливаясь, подгоняемый ветром, и нехотя, мягко
валился на землю.
   Еще неделя, другая, и больше нельзя ходить в школу на лыжах.
Весна! "А весной, - сказал Старый Трубочный Мастер, -
Снегурочки тают".
   Куда же все-таки девалась Настенька? Ученый с синим носом
предположил, что она улетела в холодные страны. Видел же
Персональный Пенсионер, как она шла, шла и взлетела!
   - Но взлететь - одно, - сказали другие ученые, - а
улететь - другое.
   Он возразил, что в таком случае она просто ушла, - не
ленится же птица коростель каждый год ходить пешком в Африку и
обратно.
   Спор не затянулся бы надолго, если бы ученые знали, что
Настенька всю зиму прожила у Пекаря, того самого, который любил
говорить: "Я, как одинокий мужчина..."
   Он не очень удивился, когда Настенька сунула ему за пазуху
ласточку.
   - Позвольте представиться - и Пекарь и печка, - сказал он
и пригласил Настеньку к себе выпить чаю с теплым минским
хлебом.
   Пекарь считал, что на свете много важных дел, но хлеб, если
его хорошо испечь, поважнее. В пекарне у него был порядок, а
дома - кавардак, о котором он говорил, что по-своему это -
тоже порядок. Все же он в душе обрадовался, когда Настенька,
недолго думая, взялась за тряпку и швабру.
   - Ах ты, моя душенька! - сказал он.
   Всем почему-то хотелось называть ее душенькой.
   Конечно, ему и в голову не пришло, что Настенька - из
Снегурочек, а когда она стала убеждать его, смеялся и долго не
верил. Потом поверил, ужаснулся и уж тут оказался на высоте: он
поселил ее в такой холодной комнате, что каждый, входя,
непременно говорил "бр-р"; на обед он приносил ей что-нибудь
холодное - окрошку со льдом или холодец, на третье снежки -
есть на свете такое вкусное блюдо.
   Когда девочки успевают научиться шить, мыть и прибирать,
неизвестно. Но научилась и Настенька, да так, что Пекарь,
приходя домой, просто не верил глазам.
   Натирая полы, она кружилась и пела, а застилая кровати,
учила слова. Некоторые слова казались ей очень странными, и она
много раз произносила их, чтобы привыкнуть. "Ненаглядный" -
это, оказывается, был не тот, на которого не надо глядеть, а
наоборот, очень надо. "Бессонница" - это, оказывается, не
значило спать без снов, а наоборот, не спать.
   - Вы не можете устроить, чтобы я увидела сон? - попросила
она Пекаря. - Со мной этого еще никогда не случалось.
   - Ладно, сделаем, - сказал Пекарь.
   Конечно, он пошутил, но в ту же ночь она действительно
увидела сон, и это было прекрасно. Она не верила, что снег
может растаять совсем, до последней снежинки, хотя Петька
клялся, что может. Теперь она поверила, потому что увидела
лето. Да, очевидно, это было лето. Солнце, которого она ничуть
не боялась, стояло низко над полем, и Настенька изо всех сил
бежала к нему среди высокой травы. Петька говорил, что солнце
закатывается, а ей не хотелось, чтобы оно закатилось. Она
бежала, а потом взлетела и подхватила солнце как раз, когда оно
уже легло на тонкую линию, разделявшую небо и землю.
   Она проснулась и написала Петьке: "Мой ненаглядный". Это
значило, что ей очень хотелось на него поглядеть. "Я видела
сон". Это значило, что ей снилось лето. "Пекарь любит
хлебнуть". Это значило, что Пекарь иногда выпивал. "Я тебя
люблю". Это значило, что она его любит. "Приходи. Твоя Настя".
   Ей хотелось попросить ласточку слетать к Петьке с этим
письмом, но она не решилась: стояли морозы.
   Так она и жила у Пекаря день за днем, неделя за неделей.
   Молодая зима стала пожилой, а потом и старой - не то что в
декабре, когда она была еще совсем девчонкой. Уже апрель был на
носу, когда однажды, прибирая квартиру, Настенька услышала, как
в переулке кричит точильщик. А у Пекаря как раз затупились
ножи.
   На этот раз чужое дело, которым занялся дядя Костя, касалось
Старого Мастера - у него сломался станок для вытачивания
трубок из виноградного корня.
   С утра дядя Костя таскал по мастерским этот станок,
расспрашивал мимоходом, не видел ли ктонибудь вежливую девочку
в ситцевом платье, сбежавшую из Института Вечного Льда.
   День был весенний, конец марта. Кое-где лежал еще снег, но
уже почерневший, хрупкий. Дядю Костю принимали за точильщика, и
это ему так нравилось, что он с трудом удерживался, чтобы не
закричать: "А вот, кому точить ножи, ножницы?" В конце концов
он не удержался, закричал. И тут произошло то, что иногда
происходит в сказках: девочка лет двенадцати выглянула из окна
и закричала: "Точильщик!"
   Почему-то он сразу подумал, что это Настенька, хотя
невозможно было вообразить, что Настенька, как обыкновенная
девочка, живет в обыкновенном доме. Но все-таки это была она!
Кто же еще мог выйти из дома с большим китайским зонтиком,
который, как известно, защищает не от дождя, а от солнца! Кто
же еще мог так вежливо спросить:
   - Извините, но вы, кажется, совсем не точильщик?
   - Конечно, нет! - весело сказал дядя Костя. - Это я
просто в шутку кричал. А ведь правда здорово получилось?
Извините, а вы случайно не Настенька?
   Настенька кивнула.
   - Не может быть! - закричал дядя Костя. - Какое счастье!
Боже мой милостивый, да ведь мы с Петькой ищем вас целую зиму.
   Она засмеялась.
   - Так вы дядя Костя? - спросила она" и между ними начался
длинный вежливый разговор - длинный, потому что вежливый, а
вежливый, потому что длинный.
   Почти каждая фраза начиналась: "Простите, а не думаете ли
вы?" Или: "Извините, а не кажется ли вам?" Но вот они
договорились до Петьки, и дело пошло веселее.
   - Извините, а как сейчас Петя?
   - Помилуйте, да он просто места себе не находит. Он очень
боится, чтобы вы... как бы сказать... Мне это кажется
странным... Он боится, как бы вы...
   - А почему вам это кажется странным?
   - Ну как же! Нельзя же все-таки! - волнуясь, сказал дядя
Костя. - Существуют холодильники, очень хорошие. Еще вчера я
читал, что выпущен новый, кажется, "Юность".
   Настенька покачала головой.
   - Вы даже не можете себе представить, что это за скука!
Мертвая рыба лежит, а мне ее жалко; ученые приходят в шубах и
валенках, а я их боюсь. Нет, нет! Лучше растаять. Если бы не
Пекарь - это мой хозяин, - я бы давно растаяла. Я у него всю
зиму провела. А теперь он меня отхлопотал до апреля.
   - Отхлопотал?
   - Да. В Министерство ходил. Но, знаете, как это было
трудно! Только потому и удалось, что он очень влиятельный
Пекарь. Он сейчас уехал в Минск. Там живет гроссмейстер по
выпечке хлеба, и будет состязание. Но все равно мой хозяин его
победит, потому что минский хлеб он печет лучше всех в
Советском Союзе.
   - Позвольте, как же так? - спросил дядя Костя. - Вы
сказали - до апреля? Но до апреля осталось только несколько
дней.
   Настенька вздохнула.
   - Разве? Ах, да. Простите, не можете ли вы передать
Петеньке письмо? Я ему написала, что видела сон, что Пекарь
любит хлебнуть и что он мой ненаглядный. Не Пекарь, конечно, а
Петя.
   Снегурочками, снежными бабами, снежными вершинами занималось
Министерство Вьюг и Метелей. Это дядя Костя выяснил точно.
Петька едва ли мог ему пригодиться. В лучшем случае, он
рассказал бы, как скучает без Настеньки и как ему хочется
почитать ей "Таинственный остров". Для Министерства Вьюг и
Метелей подобные доводы не имели значения. Поэтому дядя Костя
послал Петьку к Настеньке, а сам отправился на прием. Он надел
свой лучший костюм и добрых полчаса простоял перед зеркалом,
стараясь, чтобы все у него было, как у людей: глаза не смотрели
в разные стороны, а волосы не торчали дыбом.
   Насчет ног он тоже постарался, чтобы они не очень загребали
и чтобы от них, по меньшей мере, не оставались такие большие
следы.
   Ну и холодно же было в Министерстве Вьюг и Метелей!
Сотрудники безучастно смотрели на посетителей. Те, у которых
был искренний, симпатичный взгляд, носили темные снеговые очки,
тчобы никто не заметил, что они, в сущности, сердечные люди. От
них, что называется, веяло холодом. И хотя это был не тот
холод, от которого кутаюся и одевают шубы, дядя Костя, войдя в
Министерство, почувствовал, что у него зуб не попадает на зуб.
   - Да... Снегурочка... очень любопытно! Желаю успеха, -
выслушав его, нетерпеливо сказал Старший Советник. - Но мы, к
сожалению, ничем не можем помочь.
   - Извините, но ведь речь идет только о продлении срока. Ну,
скажем, до осени.
   - Знаем мы эти продления! Сперва до осени, потом до зимы, а
зимой... Нет, нет, не могу. И потом, хотите выслушать совет
опытного человека? Не связывайтесь. У нее нет ни паспорта, ни
свидетельства о рождении. Она числится давно растаявшей, и то,
что она сидит где-то под зонтиком, вообще бесмыслица,
противоречащая всем законам природы.
   - Природу следует исправлять, если это возможно.
   - В данном случае это невозможно. Обратитесь в Министерство
"Арктических Вьюг и Метелей" может быть, там заинтересуются
этим вопросом.
   Целый час дядя Костя упрямо доказывал, что Настенька вовсе
не бессмыслица, а как раз наоборот - чудо природы. Все было
напрасно. Он ушел расстроенный, не заботясь больше ни о глазах,
которые смотрели в разные стороны, ни о ногах, которыми он
нарочно загребал изо всей силы.
   Дядя Костя был умный, даром что всю жизнь занимался чужими
делами. "Если уж в Министерстве Вьюг и Метелей дело вышло
табак, - подумал он, - чего же ждать от Министерства
Арктических Вьюг и Метелей?"
   И он поехал в Институт Вечного Льда.
   Это была уже не зима, когда Тулупов чувствовал себя в своей
тарелке, но еще и не лето, когда он чувствовал себя не в своей.
Приближалась весна, и хотя он погрустнел, помрачнел, но крепкий
бесформенный нос еще бодро торчал картошкой между розовых щек.
   - Не может быть! Нашлась! - так же, как дядя Костя,
закричал он. - Какое счастье! Где она?
   - Дома.
   - Как дома? Надо немедленно отправить ее в холодильник.
   - Вы понимаете, - волнуясь, сказал дядя Костя, - она
говорит, что в холодильнике скука.
   Тулупов обиделся.
   - Что значит - скука? - холодно спросил он. - У нас
лучшие холодильники в мире. Свежая курица сохраняет свежесть в
течение пятнадцати лет.
   Дядя Костя хотел сказать: "То курица", но вовремя удержался.




   - В таком случае извините, - сказал Тулупов (он становился
все холоднее), - ничем не могу помочь.
   Дядя Костя замолчал. Все у него разъехалось от огорчения.
Глаза уже смотрели в разные стороны, а ноги, даром что он
сидел, стали заходить одна за другую. Тулупов посмотрел на него
и смягчился.
   - Ладно, куда ни шло, - вдруг сказал он. - Поехали.
   - Куда?
   - В Министерство. Не думайте, что из-за вашей Настеньки.
Они там такое напутали с мартовскими метелями, что сам черт
голову сломит.
   Что случилось с мартовскими метелями, этого дядя Костя так и
не понял, хотя Тулупов дорогой старался объяснить ему, что к
ним нужен умелый подход, а в Министерстве считают, что они
должны начинаться только с ведома и согласия начальства.
   Очевидно, именно об этом шел громкий разговор, доносившийся
из-за двери кабинета министра, - дядя Костя ждал Тулупова в
приемной. Потом послышался смех, и еще через несколько минут
Тулупов вышел в приемную с подписанным приказом. Вот он:
   "Пункт 1. Разрешаю с 1-го апреля 1970 года считать
Снегурочку, сбежавшую из Института Вечного Льда, самой
обыкновенной девочкой без особых примет.
   Пункт 2. Имя, отчество, фамилия: Снежкова Анастасия
Павловна. Время и место рождения: поселок Немухин, 1970 год.
   Социальное положение: служащая.
   Отношение к воинской повинности: не подлежит".
   - А почему Снежкова? - спросил дядя Костя.
   - Их всех выписывают Снежковыми. Ну, а как еще?
Снегурочкина? Если ей не понравится, переделаем. Но ведь она же
все равно со временем замуж выйдет.
   - А почему служащая?
   - Поправим, если хотите. Домашняя хозяйка?
   - Нет уж, пускай служащая. А почему Павловна?
   - Это я виноват, - немного смутившись, ответил Тулупов. -
Но ведь, в сущности, они все мои дети. Другое нехорошо.
   - А именно?
   - Долго объяснять. Пошли к секретарю, может быть, он не
заметит.
   Но секретарь заметил, даром что он был в снеговых очках.
Внимательно прочитав приказ, он вернул его Тулупову.
   - Не выйдет, - холодно сказал он.
   - Почему? Ведь министр подписал.
   - Да. Очевидно, забыл, что Снежные Красавицы еще не цветут.
   - Ничего не понимаю. Объясните, пожалуйста, - попросил
дядя Костя.
   - Да что там, чиновники проклятые, - отводя его в сторону,
проворчал Тулупов. - Вы понимаете, к таким приказам вместо
печати прикалывается веточка Снежной Красавицы. А сейчас
середина марта, и она еще не цветет. Послушайте, а может быть,
веточку можно нарисовать? - повернувшись к секретарю, попросил
он. - У меня в институте один парень рисует что твой Репин.
Как живая будет.
   - Вы же на основании этого приказа будете метрику
хлопотать?
   - Да.
   - Ну вот. Милиция не позволит.
   Секретарь снял очки, зажмурился от света и поманил Тулупова
поближе. У него был симпатичный взгляд, и сразу стало ясно, что
снеговые очки он носит просто для приличия.
   - Попробуйте наведаться к Башлыкову, - оглянувшись по
сторонам, тихо сказал он. - Он всю жизнь возится со снежными
деревьями. Может быть, он вам поможет.
   - Какой Башлыков?
   - Из Отдела Узоров на Оконном Стекле.
   - Он же на пенсии.
   - Вот об этом с ним как раз не стоит разговаривать, -
улыбнувшись, сказал секретарь. - О чем угодно, кроме пенсии. А
то вы получите не снежное дерево, а фиговое. Вообще к нему
стоит заглянуть, у него сад прекрасный.
   Он надел снеговые очки и, чтобы все его пугались, свирепо
выдвинул нижнюю челюсть.
   - Понятно, - сказал Тулупов. - Пошли.
   Тут произошли два события одинаково важных. Во-первых,
выходя из Министерства, дядя Костя оступился и сильно подвернул
левую ногу. Во-вторых, случилось то, чего никто не ожидал,
кроме Тулупова, утверждавшего, что в Министерстве напутали с
мартовскими метелями: по радио сообщили, что завтра начнется
сильный шквал. О шквалах обычно не сообщают, а тут не только
сообщили, но и посоветовали: птицам сидеть по гнездам, а
милиционерам привязать к ногам что-нибудь тяжелое, потому что
они, как известно, не могут уйти с поста даже в самую плохую
погоду.
   Пока дядя Костя хлопотал о Настеньке, Петька читал ей
"Таинственный остров". Слушая, она штопала что-нибудь или шила.
В интересных местах она поднимала глаза, взмахивала ресницами,
и у Петьки - ух! - с размаху куда-то ухало сердце.
   Они ходили в магазины, и на солнечной стороне Петька держал
над Настенькой китайский зонтик. Она говорила: "Петенька, я
сама", но держал всетаки он - просто потому, что это было
приятно.
   Они разговаривали. Настенька рассказала ему свой сон, и
Петька сказал, что ей еще повезло: он лично никогда не видит
снов.
   - Но, с научной точки зрения, - объяснил он, - люди,
которые видят сны, почти ничем не отличаются от людей, которые
их не видят.
   Потом Настенька рассказала о Пекаре, как он заботится о ней,
не топит в ее комнате, а по вечерам заставляет принимать
ледяную ванну.
   - Главное, чтобы душа была горячая, - говорил он, - а
прочее - кино. Вот ты вроде прохладная, а от тебя в доме
тепло. В чем же дело?
   Когда он хотел похвалить что-нибудь, он говорил: "Рояль".
"Ух, я сегодня кренделя выдал! Рояль!"
   Так они сидели и разговаривали, когда дядя Костя вошел,
сильно хромая, и плюхнулся в кресло.
   - Беда, братцы, подвернул ногу.
   Пока Настенька бегала за полотенцем и холодной водой, он
разулся и долго горестно рассматривал распухшую ногу.
   - Раз, два, три, - сказал он и сунул ногу в ведро с
холодной водой. - Вот что, Петя, есть на свете такой - ох! -
Башлыков из Отдела Узоров на Оконном Стекле. Ты немедленно -
ох! - поедешь к нему и передашь это письмо. Но ни слова о
пенсии. Ни слова! Если уж очень захочется сказать "пенси-я",
говори что-нибудь другое на "пе"... "пекарня" или "пе-нал".
Понятно?
   Петя жил в Немухине, а Башлыков - в Мухине по той же
Киевской железной дороге.
   Можно было ожидать, что в его саду Снежные Красавицы стоят
рядами, поднимая свои крупные белые чашечки среди зубчатых
листьев. Ничуть не бывало! В самом обыкновенном палисаднике его
встретил старичок с сиреневой сливой-носом. Уже по этому носу
было видно, что с ним лучше не говорить о пенсии.
   - Здравствуйте, дяденька, - сказал Петька, чувствуя, что
ему до смерти хочется спросить, какая у старика пенсия - по
нетрудоспособности или за выслугу лет. - Меня просили передать
это письмо.
   Башлыков прочитал письмо.
   - Так-с, - задумчиво сказал он. - Хорошая девочка?
   - Очень.
   - Из Снегурочек?
   - Да. Но все равно жалко. Она говорит - интересно.
   - Что именно?
   - Вообще жить. Она говорит, что даже просто дышать и то
интересно. Другие не думают, верно? Дышат и дышат. А ей
интересно.
   - Еще бы, - сказал Башлыков. - Даже мне интересно.
   - А в Министерстве, между прочим, без вас совершенно
запутались среди узоров на оконном стекле, - сказал Петька. -
Даже странно, говорят, без Башлыковани на шаг. Вот уж не
думали.
   Старичок засмеялся, усадил Петьку, разлил пиво, достал
телятину и стал рассказывать, как он превосходно живет. Времени
сколько угодно, и он даже стал учиться на виолончели, потому
что это инструмент, на котором можно, почти не умея играть, тем
не менее играть очень прилично. Языки его тоже интересуют,
особенно испанский, который по упрощенному методу можно,
говорят, изучить в две недели. Петьке опять захотелось спросить
его насчет пенсии, но он, понятно, не стал, а чтобы
расхотелось, сказал в уме несколько раз: "Пе-рекладина,
пер-пендикуляр, перемена".
   - Дяденька, так как же? - спросил он.
   Башлыков подумал.
   - Для Снежной Красавицы, конечно, рановато, - сказал он,
- но, как говорится, будем посмотреть! - Он поднял вверх
сухонький палец и повторил хвастливо: - Да-с, будем
посмотреть!
   И, выйдя в соседнюю комнату, он вернулся через несколько
минут с веткой Снежной Красавицы.
   Это была самая обыкновенная Снежная Красавица, но ведь,
когда смотришь на нее, всегда кажется, что это дерево может
расти только в сказках. Академик Глазенап, например, давно
доказал, что оно как две капли воды похоже на невесту в
подвенечном уборе. Но еще больше оно похоже на невесту, которая
наклонилась, чтобы поправить свой подвенечный убор, и
выпрямилась, блестя глазами и раскрасневшись.
   Раскрывающиеся трубочки цветка осторожно откидываются назад,
а розовые пестики покрыты одним из самых изящных узоров,
вышитым ДедомМорозом в незапамятные времена.
   - Вот-с, - сказал Башлыков с гордостью. - Какова?
   Петя сказал, что красивее этой веточки он ничего в жизни не
видел.
   - Да-с, и притом - единственная. И не только единственная.
Первая в Советском Союзе.
   Осторожно держа перед собой приказ с приколотой к нему
веточкой, Петя вышел от Башлыкова. С вокзала он пошел пешком -
боялся, что приказ изомнут в метро. Он шел неторопливо, но,
подойдя к пекарне, не выдержал, ринулся через улицу наискосок и
еще поддал, увидев Настеньку, сидевшую во дворе под китайским
зонтиком, с книгой на коленях.
   Она была в светло-желтом платье, лежавшем ровным кругом на
земле, точно она сперва покружилась, а потом села, как это
сделала бы девочка, впервые надевшая длинное платье. Если бы
кому-нибудь пришла в голову мысль посмотреть на нее сверху, он
увидел бы только два светлых круга - зонтика и платья.
   Теперь все было уже так хорошо, что лучше, кажется, некуда.
С приказом в руке Петька подошел к Настеньке. И вот тут
случилось то, о чем накануне сообщили по радио: налетел шквал.
   Без сомнения, это был шквал, не предусмотренный
Министерством Вьюг и Метелей, которое считало, что шквалы
должны держаться в пределах. В пригородах он сорвал
восемнадцать крыш, хотя на четырнадцати из них были
предусмотрительно навалены кирпичи, старые железные кровати и
прочая рухлядь. В Немухине он забросил на колокольню двух
козочек, которые очень удивились, увидев свой поселок с высоты
- им всегда казалось, что они живут в одном из самых красивых
мест на земле. Он сорвал вывеску с пивного зала на Кадашевской
набережной и перенес ее на сберкассу, так что всем идущим в
пивной зал захотелось положить свои сбережения на книжку, а
всем идущим в сберкассу захотелось выпить.
   Но, конечно, самое недопустимое заключалось в том, что он
вырвал из Петькиных рук приказ, а у Настеньки - китайский
зонтик. Приказ он отправил в небо над Колокольней Ивана
Великого, а зонтик - тоже в небо, но над шпилем многоэтажного
дома на Смоленской.
   Трудно сказать, что было страшней для Настеньки. Правда,
веточка была теперь приколота к приказу, но ведь он еще не был
ей вручен!
   Очевидно, не было другого выхода, как сломя голову ринуться
за приказом, не спуская с него глаз и надеясь, что, согласно
законам природы, он гденибудь да опустится на землю.
   И Петька побежал, натыкаясь на москвичей, которые тоже
бежали в метро, на работу, в магазины.
   Приказ плыл, как журавль, в нежном мартовском небе.
Оглянувшись, Петька заметил с беспокойством, что Настенька
бежит за ним, да еще по солнечной стороне, без зонтика. Она
тоже оглянулась в эту минуту и тоже с беспокойством, потому что
за ней, ковыляя, охая и странно закидывая больную ногу, бежал
дядя Костя.
   - Прилетит! - кричал он. - Никуда не денется! Приказ, он
свое место знает! Ага, что я говорил! - еще громче закричал
он, увидев, что приказ плавно опускается на крышу многоэтажки.
- Давай, милый, давай! Планируй!
   Но, взлетая то вверх, то вниз, качаясь и кувыркаясь, приказ
вдруг, здорово живешь, угодил прямо в дымовую трубу! Это видела
вся Москва и, уж конечно, Настенька и Петя. Добежав до
Арбатской площади, они остановились и в отчаянии посмотрели
друг на друга.
   Вот тут произошло еще одно событие, если не самое
удивительное из всех, так уж во всяком случае самое приятное:
пробежав добрых три километра под теплым весенним солнцем,
Настенька не растаяла. Она запыхалась, разгорячилась,
раскраснелась - все, кажется, одно к одному! Но вот не
растаяла же!
   И дядя Костя, доковыляв до них, догадался, в чем дело. Он
поцеловал Настеньку, закричал, как Пекарь: "Рояль!" - и
заплакал. И Настенька заплакала.
   - Обними же ее, дубина! - сказал дядя Костя Петьке. От
волнения он забыл о вежливости.
   Стесняясь, Петька обнял Настеньку и на губах почувствовал
вкус ее слез. Как известно, у людей слезы соленые, а у
Снегурочек - пресные, вкуса талой воды. Настенька плакала, и
слезы становились все солонее. Это значило, конечно, что она
постепенно превращается в самую обыкновенную девочку без особых
примет.
   В чем же все-таки было дело? Ученый с синим носом
предположил, что Настенька все-таки растаяла, а когда ему
сказали: "Вот же, перед вами девочка!" - он ответил, как
мороженщицы:
   - Девочек много.
   Другой ученый, тоже талантливый, объявил, что уж кто-кто, а
он прекрасно понимает сущность вопроса.
   - Она просто привыкла, - объявил он, подразумевая под этим
словом, что Настенька привыкла быть человеком, а ведь всем
известно, как трудно освободиться от привычки, даже очень
хорошей.
   1971

Кир Булычев "Снегурочка"
Я всего раз видел, как погибает корабль. Другие ни разу не видели.
Это не страшно – ты даже не успеваешь мысленно перенестись туда и почувствовать себя участником. Мы смотрели с мостика, как они пытались опуститься на планету.
И казалось, что им это удается. Но скорость все-таки была слишком велика.Корабль коснулся дна пологой впадины и, вместо того чтобы замереть, продолжал двигаться, словно хотел зарыться в камень. Каменное ложе не поддалось металлу, и корабль стал расползаться, словно упавшая на стекло капля. Движение это замедлялось брызгами, лениво и беззвучно; какие-то части отделялись от массы корабля и черными точками взлетали над долиной, словно отыскивая удобные места для того, чтобы улечься и замереть. А потом это бесконечное движение, продолжавшееся около минуты, прекратилось. Корабль был мертв, и только тогда мое сознание с опозданием реконструировало грохот лопающихся переборок, стоны рвущегося металла, вой воздуха, кристалликами оседающего на стенах. Живые существа, которые там только что были, наверное, успели услышать лишь начало этих звуков.
На экране лежало многократно увеличенное лопнувшее черное яйцо, и потоки замерзшего белка причудливым бордюром окружали его.
– Все, – сказал кто-то.
Мы приняли сигнал бедствия и почти успели к ним на помощь. И мы увидели его гибель.
Мы спустили катер и вышли к долине. Черные точки превратились в лоскуты металла размером с волейбольную площадку, части двигателей, дюзы и куски тормозных колонн – поломанные игрушки гиганта. Казалось, что, когда корабль, растрескиваясь, вжимался в скалы, кто-то запустил лапу внутрь и выпотрошил его.
Метрах в пятидесяти от корабля мы нашли девушку. Она была в скафандре – они все, кроме капитана и вахтенных, успели надеть скафандры. Видно, девушка оказалась вблизи люка, вырванного при ударе. Ее выбросило из корабля, как пузырек воздуха вылетает из бокала с нарзаном. То, что она осталась жива, относится к фантастическим случайностям, которые беспрестанно повторяются с тех пор, как человек впервые поднялся в воздух. Люди вываливались из самолетов с высоты в пять километров и умудрялись упасть на крутой заснеженный склон или на вершины сосен, отделываясь царапинами и синяками.
Мы принесли ее на катер, она была в шоке, и доктор Стрешний не позволил мне снять с нее шлем, хотя каждый из нас понимал, что, если мы не окажем помощи, она может умереть. Доктор был прав. Мы не знали состава чужой атмосферы, не могли предвидеть, какие безвредные для нее, но смертоносные для нас вирусы могла занести с собой эта девушка.
Теперь следует сказать, как выглядела эта девушка и почему опасения доктора показались мне, да и не только мне, преувеличенными и даже несерьезными. Мы привыкли связывать опасность с существами, неприятными нашему глазу. Еще в двадцатом веке один психолог утверждал, что может предложить надежное испытание для космонавта, уходящего к дальним планетам. Надо только спросить его, что он будет делать, если встретится с шестиметровым пауком отвратительного вида.
Ответы практически всех испытуемых были стереотипны: извлечь бластер и всадить в паука весь заряд. Паук же мог оказаться бродящим в одиночестве местным поэтом, исполняющим обязанности непременного секретаря добровольного общества защиты мелких птах и кузнечиков.
Ждать подвоха от хрупкой девушки – длинные ресницы отбрасывают тень на бледные нежные щеки, одного взгляда на ее лицо достаточно, чтобы тебя охватило необоримое желание увидеть, какого же цвета у нее глаза, – ждать от этой девушки подвоха, каких-то вирусов, было не очень по-мужски.
Этого никто вслух не сказал, но у меня появилось ощущение, что доктор Стрешний чувствовал себя мелким подлецом, чиновником, который ради буквы инструкций отказывает беспомощному посетителю.
Я не видел, как доктор дезинфицировал тончайшие щупы, чтобы ввести их сквозь ткань скафандра и набрать пробы воздуха. И не знал, каковы результаты его трудов, потому что мы снова ушли к кораблю, чтобы забраться внутрь и поискать: не остался ли кто-нибудь еще в живых. Это было бессмысленным занятием – из тех бессмысленных занятий, которые нельзя бросить, не доведя до конца.
– Плохо дело. – Мы услышали в наушниках эти слова доктора, когда пытались забраться внутрь корабля. Это было нелегко, потому что его помятая стена нависала над нами, как футбольный мяч над мухами.
– Что с ней? – спросил я.
– Она еще жива, – замялся доктор. – Но мы ничем ей не сможем помочь. Она Снегурочка.
Наш доктор склонен к поэтическим сравнениям.
– Мы привыкли, – продолжал доктор, и хотя могло показаться, будто он обращался ко мне, я знал, что говорит он в основном для тех, кто окружает его в каюте катера, – что основой жизни служит вода. У нее – аммиак.
Значение его слов дошло до меня не сразу. До остальных тоже.
– При земном давлении, – сказал доктор, – аммиак кипит при минус тридцати трех, а замерзает при минус семидесяти восьми градусах.
Тогда все стало ясно.
А так как в наушниках было тихо, я представил, как они смотрят на девушку, ставшую для них фантомом, который может превратиться в облако пара, стоит лишь ей снять шлем…
Штурман Бауэр рассуждал вслух, не вовремя демонстрируя эрудицию:
– Теоретически предсказуемо. Атомный вес молекулы аммиака семнадцать, воды – восемнадцать. Теплоемкость у них почти одинаковая. Аммиак так же легко, как вода, теряет ион водорода. В общем, универсальный растворитель.
Я всегда завидовал людям, которым не надо лезть в справочник за сведениями, которые никогда не могут пригодиться. Почти никогда.
– Но при низких температурах аммиачные белки будут слишком стабильными, – возразил доктор, будто девушка была лишь теоретическим построением, моделью, рожденной фантазией Глеба Бауэра.
Никто ему не ответил.
Мы часа полтора пробирались по отсекам разбитого корабля, прежде чем нашли неповрежденные баллоны с аммиачной смесью. Это было куда меньшим чудом, чем то, что случилось раньше.
***
Я зашел в госпиталь, как всегда, сразу после вахты. В госпитале пахло аммиаком.
Вообще весь наш корабль им пропах. Бесполезно было бороться с его утечкой.
Доктор сухо покашливал. Он сидел перед длинным рядом колб, пробирок и баллонов.
От некоторых из них шли шланги и трубы и скрывались в переборке. Над иллюминатором чернел небольшой ячеистый круг динамика-транслятора.
– Она спит? – спросил я.
– Нет, уже спрашивала, где ты, – сообщил доктор. Голос был глухим и сварливым.
Нижнюю часть его лица прикрывал фильтр. Доктору приходилось каждый день решать несколько неразрешимых проблем, связанных с кормлением, лечением и психотерапией его пациентки, и сварливость доктора усугублялась преисполнившей его гордыней, так как мы летели уже третью неделю, а Снегурочка была здорова. Только отчаянно скучала.
Я почувствовал резь в глазах. Першило в горле. Можно было тоже придумать себе какой-нибудь фильтр, но мне казалось, что это могло быть воспринято как брезгливость. На месте Снегурочки мне было бы неприятно, если бы ко мне приближались в противогазе.
Лицо Снегурочки, как старинный портрет в овальной раме, обозначилось в иллюминаторе.
– Страствуй, – сказала она.
Потом щелкнула транслятором, потому что исчерпала почти весь свой словарный запас. Она знала, что мне иногда хочется услышать ее голос, ее настоящий голос.
Поэтому, прежде чем включить транслятор, она говорила мне что-нибудь сама.
– Ты чем занимаешься? – спросил я. Звукоизоляция была несовершенна, и я услышал, как за перегородкой раздалось стрекотание. Ее губы шевельнулись, и транслятор ответил мне с опозданием на несколько секунд, в течение которых я любовался ее лицом и движением ее зрачков, менявших цвет, как море в ветреный, облачный день.
– Я вспоминаю, чему меня учила мама, – произнесла Снегурочка холодным равнодушным голосом транслятора. – Я никогда не думала, что мне придется самой готовить себе пищу. Я думала, что мама чудачка. А теперь пригодилось.
Снегурочка засмеялась раньше, чем транслятор успел перевести ее слова.
– Еще я учусь читать, – проговорила Снегурочка.
– Я знаю. Ты помнишь букву «ы»?
– Это очень смешная буква. Но еще смешнее буква «ф». Ты знаешь, я сломала одну книжку.
Доктор поднял голову, отворачивая лицо от струйки вонючего пара, ползущей из пробирки, и заметил:
– Мог и подумать, прежде чем давать ей книгу. При минус пятидесяти она становится хрупкой.
– Так и случилось, – подтвердила Снегурочка. Когда доктор ушел, мы со Снегурочкой просто стояли друг против друга. Если коснуться пальцами стекла, то оно на ощупь холодное. Ей оно казалось почти горячим.
У нас было минут сорок, прежде чем придет Бауэр, притащит свой диктофон и начнет мучить Снегурочку бесконечными допросами. А как у вас это? А как у вас то? А как проходит в ваших условиях такая-то реакция?
Снегурочка смешно передразнивала Бауэра и жаловалась мне: «Я же не биолог. Я могу все перепутать, а потом будет неудобно…»
Я приносил ей картинки и фотографии людей, городов и растений. Она смеялась и спрашивала о деталях, которые мне самому казались несущественными и даже ненужными. А потом вдруг перестала спрашивать и смотрела куда-то мимо меня.
– Ты что?
– Мне скучно. И страшно.
– Мы тебя доставим до дома.
– Мне страшно не поэтому.
А в тот день она спросила меня:
– У тебя есть изображение девушки?
– Какой? – спросил я.
– Которая ждет тебя дома.
– Меня никто не ждет дома.
– Неправда, – сказала Снегурочка. Она могла быть страшно категорична. Особенно если чему-нибудь не верила. Например, она не поверила в розы.
– Почему ты мне не веришь?
Снегурочка не ответила.
Облако, плывущее над морем, закрыло солнце, и волны изменили цвет – стали холодными и серыми, лишь у самого берега вода просвечивала зеленым. Снегурочка не могла скрывать своих настроений и мыслей. Когда ей было хорошо, глаза ее были синими, даже фиолетовыми. Но когда ей было грустно, они сразу словно выцветали, серели и становились зелеными, если она злилась.
Не надо было мне видеть ее глаза. Когда она открыла их впервые на борту нашего корабля, ей было больно. Глаза были черными, бездонными, и мы ничем не могли ей помочь, пока не переоборудовали лабораторный отсек. Мы спешили так, словно корабль мог в любой момент взорваться. А она молчала. И лишь через три с лишним часа мы смогли перенести ее в лабораторию и доктор, оставшийся там, помог ей снять шлем.
На следующее утро ее глаза светились прозрачным сиреневым любопытством и чуть потемнели, встретившись с моим взглядом…
Вошел улыбающийся Бауэр. Снегурочка улыбнулась ему в ответ:
– Аквариум к вашим услугам.
– Не понял, Снегурочка, – насторожился Бауэр.
– А в аквариуме подопытный слизняк.
– Лучше скажем – золотая рыбка. – Бауэра не так легко смутить.
У Снегурочки все чаще было плохое настроение. Но что делать, если ты проводишь недели в камере два на три метра. И сравнение с аквариумом было справедливым.
– Ну, я пошел? – спросил я, и Снегурочка не ответила, как обычно: «Приходи скорей».
Ее серые глаза с тоской смотрели на Глеба, словно он был зубным врачом. Я пытался анализировать свое состояние и понимал его противоестественность. С таким же успехом я мог влюбиться в портрет Марии Стюарт или статую Нефертити. А может, это была просто жалость к одинокому существу, ответственность за жизнь которого удивительным образом изменила и смягчила отношения на борту. Снегурочка внесла в нашу жизнь что-то хорошее, заставляющее всех непроизвольно прихорашиваться, быть благороднее и добрее, как перед первым свиданием.
Безнадежность моего чувства вызывала, по-моему, у окружающих одновременно жалость и зависть, хотя они, как известно, несовместимы. Иногда мне хотелось, чтобы кто-нибудь подшутил надо мной, усмехнулся бы, чтобы я мог взорваться, нагрубить и вообще вести себя хуже других. Никто себе этого не позволял. В глазах моих товарищей я был блаженно болен.
Вечером доктор Стрешний вызвал меня по интеркому:
– Тебя Снегурочка зовет.
– Что-нибудь случилось?
– Ничего не случилось. Не беспокойся.
Я прибежал в госпиталь, и Снегурочка ждала меня у иллюминатора.
– Извини, – сказала она. – Но я вдруг подумала, что если умру, то не увижу тебя больше.
– Чепуха какая-то, – проворчал доктор.
Я невольно провел взглядом по циферблатам приборов.
– Посиди со мной, – попросила Снегурочка.
Доктор вскоре ушел, выдумав какой-то предлог.
– Я хочу коснуться тебя, – голос Снегурочки дрогнул. – Это несправедливо, что нельзя дотронуться до тебя и не обжечься при этом.
– Мне легче. – Я попытался улыбнуться. – Я только обморожусь.
– Мы скоро прилетим? – спросила Снегурочка.
– Да, – кивнул я. – Через четыре дня.
– Я не хочу домой. – Снегурочка опустила голову. – Потому что пока я здесь, то могу представить, что касаюсь тебя. А там тебя не будет. Положи ладонь на стекло.
Я послушался.
Снегурочка прижалась к стеклу лбом, и я вообразил, что мои пальцы проникают сквозь прозрачную массу стекла и ложатся на ее лоб.
– Ты не обморозился? – Снегурочка постаралась улыбнуться.
– Может быть, удастся найти нейтральную планету, – нерешительно начал я.
– Какую?
– Нейтральную. Посередине. Чтобы там всегда было минус сорок.
– Это слишком жарко.
– Минус сорок пять. Ты потерпишь?
– Конечно, – быстро ответила Снегурочка. – Но разве мы сможем жить, если всегда придется только терпеть?
– Я пошутил.
– Я знаю, что ты пошутил.
– Я не смогу писать тебе писем. Для них нужна специальная бумага, чтобы она не испарялась. И потом, этот запах…
– А чем пахнет вода? Она для тебя ничем не пахнет? – спросила Снегурочка.
– Ничем.
– Ты удивительно невосприимчив.
– Ну вот ты и развеселилась.
– А я бы полюбила тебя, если бы мы были с тобой одной крови?
– Не знаю. Я сначала полюбил тебя, а потом узнал, что никогда не смогу быть с тобой вместе.
– Спасибо.
***
В последний день Снегурочка была возбуждена, и хотя говорила мне, что не представляет, как расстанется с нами, со мной, мысли ее метались, не удерживались на одном, и уже потом, когда я запаковывал в лаборатории вещи, которые Снегурочка должна была взять с собой, она призналась, что больше всего боится не долететь до дома. Она была уже там и разрывалась между мной, который оставался здесь, и всем миром, который ждал ее. Рядом с нами уже полчаса летел их патрульный корабль, и транслятор на капитанском мостике непрерывно трещал, с трудом управляясь с переводом. Бауэр пришел в лабораторию и сказал, что мы спускаемся в космопорт. Он постарался прочесть записанное название. Снегурочка поправила его, словно мимоходом, и тут же спросила, хорошо ли он проверил ее скафандр.
– Сейчас проверю, – пообещал Глеб. – Чего ты боишься? Тебе же пройти всего тридцать шагов.
– И я хочу их пройти, – сказала Снегурочка, не поняв, что обидела Глеба. – Проверь еще раз, – попросила она меня.
– Хорошо, – согласился я.
Глеб пожал плечами и вышел. Через три минуты вернулся и разложил скафандр на столе. Баллоны глухо стукнулись о пластик, и Снегурочка поморщилась, словно ее ударили. Потом постучала по дверце передней камеры.
– Передай мне скафандр. Я сама проверю.
Чувство отчуждения, возникшее между нами, физически сдавливало мне виски: я знал, что мы расстаемся, но мы должны были расстаться не так.
Мы сели мягко. Снегурочка уже была в скафандре. Я думал, что она выйдет в лабораторию раньше, но она не рискнула этого сделать до тех пор, пока не услышала по интеркому голос капитана:
– Наземной команде надеть скафандры. Температура за бортом минус пятьдесят три градуса.
Люк был открыт, и те, кто хотел еще раз попрощаться со Снегурочкой, стояли там.
Пока Снегурочка говорила с доктором, я обогнал ее и вышел на площадку, к трапу.
Над этим очень чужим миром ползли низкие облака. Метрах в тридцати остановилась приземистая желтая машина, и несколько человек стояли возле нее на каменных плитах. Они были без скафандров, разумеется, – зачем дома надевать громоздкий космический костюм? Маленькая группа встречавших затерялась на бесконечном поле космодрома.
Подъехала еще одна машина, и из нее тоже вылезли люди. Я услышал, что Снегурочка подошла ко мне. Я обернулся. Остальные отступили назад, оставив нас вдвоем.
Снегурочка не смотрела на меня. Она старалась угадать, кто встречает ее. И вдруг узнала.
Она подняла руку и замахала. И от группы встречающих отделилась женщина, которая побежала по плитам к трапу. И Снегурочка бросилась вниз, к этой женщине.
А я стоял, потому что я был единственным на корабле, кто не попрощался со Снегурочкой. Кроме того, в руке у меня был большой сверток со Снегурочкиным добром. Наконец, я был включен по судовой роли в наземную команду и должен был работать внизу и сопровождать Бауэра на переговорах с космодромными властями. Мы
не могли здесь долго задерживаться и через час отлетали. Женщина сказала что-то Снегурочке, та засмеялась и откинула шлем. Шлем упал и покатился по плитам.
Снегурочка провела рукой по волосам. Женщина прижалась щекой к ее щеке, а я подумал, что обеим тепло. Я смотрел на них, и они были далеко. А Снегурочка сказала что-то женщине и вдруг побежала обратно, к кораблю. Она поднималась по трапу, глядя на меня и срывая перчатки.
– Прости, – сказала она. – Я не простилась с тобой
Это был не ее голос – говорил транслятор над люком, предусмотрительно включенный кем-то из наших. Но я услышал и ее голос.
– Сними перчатку, – попросила она. – Здесь только минус пятьдесят.
Я отстегнул перчатку, и никто – ни капитан, ни доктор – не остановил меня.
Я не почувствовал холода. Ни сразу, ни потом, когда она взяла мою руку и на мгновение прижала к своему лицу. Я отдернул ладонь, но было поздно. На обожженной щеке остался багровый след моей ладони.
– Ничего. – Снегурочка попыталась улыбнуться, тряся руками, чтобы было не так больно. – Это пройдет. А если не пройдет, тем лучше.
Снизу женщина что-то кричала Снегурочке.
Снегурочка смотрела на меня, и ее темно-синие, почти черные глаза были совсем сухими…
Когда они подошли к машине, Снегурочка обернулась и взглянула на меня в последний раз.
– Зайди потом ко мне, – услышал я сзади голос доктора. – Я тебе руку смажу и перевяжу.
– Мне не больно, – ответил я, не поворачиваясь.
– Потом будет больно, – вздохнул доктор.
1973
Сергей  Иванов.
Зимняя девочка
Неслышимый звон
Проснешься — и не знаешь: то ли еще ночь, то ли уже утро, — так бывает поздней осенью. Таня лежала в кр  омешной темноте и смотрела туда, где было окно, сейчас почти неотличимое от стены.
Незаметно для себя она к чему-то прислушивалась, что-то надеялась услышать — какой-то тихий звон, что ли?.. И наконец услышала его. И почувствовала себя легкой-легкой… «Сейчас выскользну из-под одеяла, к форточке подплыву, и…»
И тут поняла, почему такой легкой кажется себе, и почему может слышать тихий звон, какого никогда и нигде не бывает, и почему ветер, что шевелит занавеску, так прохладен и чист, как в большом городе случается один раз за все триста шестьдесят пять ночей. Дело было в том, что несколько минут назад на Москву стал падать первый в этом году снег.
Не в силах больше пролежать и секунды, Таня встала, открыла балконную дверь, босыми ногами ступила на каменный пол, на воздушный, толщиною в две снежинки, белый коврик. Обняла плечи руками и стояла так — в одной только ситцевой ночной рубашке.
Снег летел реденький, несмелый. Тихо дышащий ветер поддувал его в Танину сторону. И было так хорошо кругом, так тихо, так свободно и честно! Все, кто не спал, слушали и ловили с Таней этот снег: деревья, молчаливые сейчас дома, легковой автомобиль, голос которого донесся с какой-то далекой улицы…
— Танечка!
В темноте Таня увидела бледную фигуру.
— Я же не простужусь, бабушка, — сказала она тихо.
— Да я знаю, — ответила почти невидимая бабушка. — Боязно мне… Закрой, пожалуйста, дует очень.
 
Полжизни тому назад
Таня сама не знала, почему она так любила холод. В ванной всегда открывала самую ледяную воду. Бабушка говорила:
— Ты у меня оттого и такая худенькая.
А Таня что ей могла ответить? Только плечами пожать да улыбнуться.
И со снегом у нее были особые отношения. Если по радио объявят: «Местами снег», то можно спорить, что у Таниного дома он будет обязательно. Снеговая туча все московское небо переплывет из конца в конец, а над их улицей встанет на дыбы, как кузов самосвала… Это могло бы считаться сказкой, если б не было правдой.
Снег, лежащий на земле, Таня жалела, как многие жалеют палую листву. А радовалась она снегу летящему! Казалось ей, когда метель тебе навстречу, когда ветер, наполненный снежинками, то можно и полететь. Но не по-птичьи, а как бы поплыть… Вы во сне летали? Значит, поймете, на что это было похоже. Только Таня никогда не могла решиться. Вроде бы чего тут решаться-то? Подпрыгни, и все. Вот и ветер подходящий… Но вдруг да правда полетишь?..
Однажды в первый снег с Таней случилось самое страшное, что только случалось с ней в жизни. И самое счастливое. Да, так вот странно слилось.
Это было давно — больше полжизни назад: сейчас Тане семь, а в то ноябрьское утро было три.
И она почти не помнит тот свой страх. И помнить не хочет! Но и не может забыть… Как она бежит сквозь снег в одном платьице белом. И белые волосы путаются на ветру.
Да, вот представьте себе: по скверу с угольными, застывшими на холоде деревьями в реке летящего снега бежит девочка. Глаза ей застят слезы. Что она бежит — куда или от кого, — она не знает. Но ей отчего-то страшно, и потому кажется, что она потерялась.
— Бабушка! — кричит она. — Бабушка-а!
И вдруг какая-то пожилая женщина, которая шла по скверу, грустно улетя мыслями далеко в другой город, далеко в другой год… Вдруг эта женщина испуганно обернулась:
— Таня!
И подхватила девочку — почти уже падающую. Как только могла скоро, побежала домой — хорошо, близко жила.
А прохожие оглядывались на эту очень странную пожилую женщину с очень странной маленькой девочкой на руках:
— Да разве можно так выпускать ребенка?.. И родители хороши: оставлять девочку на какую-то сумасшедшую старуху!
И дальше все в том же роде.
А женщина в ответ лишь повторяла:
— Извините, извините…
Потому что ведь прохожие-то были правы… И в то же время совсем не правы: женщина впервые в жизни видела эту девочку. И вовсе не знала, что ее зовут Таня. Имя это просто вырвалось случайно. Она очень хотела иметь дочь. И назвать ее именно Таней. Но какая уж там дочь в ее возрасте, с ее одиночеством. Судьба поступает далеко не всегда так, как нам хотелось бы, — в этом, к сожалению, вы сами еще не раз убедитесь.
Сейчас женщина ни на что не надеялась в своей жизни. И когда она подхватила на руки бегущую девочку, она тоже, конечно, ни на что не надеялась. Лишь нечаянно выкрикнула: «Таня!»
Она принесла девочку домой — как же оставишь ребенка в одном платьице да на холоде? И стала немедленно писать объявления, что нашлась девочка с такими-то и такими-то приметами…
— Тебя как зовут?
— Меня?.. Да ведь Таня же!
Несколько мгновений женщина смотрела на нее сама не своя… Знаете, так бывает во сне: все очень похоже на обычную жизнь, а потом раз — и проснешься…
Однако девочка сидела напротив и не спеша ела апельсин.
— Ты чья, Танечка?
— Твоя.
«Ну что взять с трехлетнего ребенка? Еще скажи спасибо, что не плачет…» — Так она себе говорила, а сердце билось, билось!
Однако взяла листки объявлений, клей, кисточку, поплотнее прикрыла дверь на кухню, чтобы, не дай бог, маленькая Таня не открыла газ.
Она клеила объявления на стенках и деревьях — где позаметней. А последний листок, так получилось, она приклеила на дверях отделения милиции… Потом отыскала кабинет участкового своего, Валерия Сидоровича Винокурова. А тот, человек ко всему привыкший, хорошо, говорит, постараемся обнаружить родителей.
Прошла неделя, потом месяц. Девочку никто не искал! И она давно уже звала нашедшую ее женщину бабушкой. А для бабушки (давайте и мы теперь будем так ее называть) каждый новый день становился все большей мукой: ведь когда-никогда, но должны были объявиться Танины родные!
И вот однажды утром действительно раздался звонок — Валерий Сидорович Винокуров!
Он вошел… Он, кстати, был человек такой очень обстоятельный. Вытер ноги, подождал, пока нос и щеки оттают с мороза.
— Нашлись? — спросила бабушка.
Не спеша капитан Винокуров развел руками. И это могло значить что угодно. Бабушка от муки и волнения заплакала.
— Да вы не плачьте, — сказал Винокуров задумчиво, — мы ее заберем. Определим, как положено, в детский дом…
Дальше не стоит рассказывать. Бабушка принялась хлопотать, и ей разрешили удочерить Таню. Вообще это дело довольно долгое: кому попало ребенка ведь не дадут! Но тут все сладилось удивительно быстро. Словно кто помогал! И они зажили — внучка и бабушка. Тогда-то и записали Таню, как трехлетнюю. А по правде никто не знал, сколько ей лет, неизвестно откуда явившемуся найденышу.
Пеструха
К середине дня первый в этом году снег перестал. Но не растаял! Праздничными ленточками бежал по карнизам домов. А на крышах лежал целыми полянами. И машины гоняли по городу в снежных тюбетейках. Да, снег умирать не собирался. Но Таня чувствовала всем сердцем: растает он, пропадет в черных лужах. И любила его за это особенно сильно — потому что жалела.
Ее послали за хлебом. День клонился к закату, небо над Москвой розовело. И в то же время на самой своей глубине оно оставалось голубым и зимним — родным. Таня шла запрокинув голову. Редкие прохожие были добры и не толкали ее.
Итак, взглядом и всею душой Таня жила на небесах… Вдруг с ней поздоровались — непонятным таким, хрипловатым голосом:
— Приветик!
Женщина в пенсне, толстый спортсмен с новенькими горными лыжами на плече… Таня посмотрела на них… Но слишком хорошо она знала, кто с нею поздоровался: возле булочной стояла собака, привязанная к водосточной трубе.
Они были старые знакомые. Таня когда-то звала ее Огонек. Собака была очень хорошая, лохматенькая, послушная, пестрая — белая с черным… Почему же тогда Огонек? А у нее сквозь густую шерсть виднелись не то черные, не то коричневые, но очень блестящие глаза. Таня и подумала: как огоньки. И получилось собачье имя.
Собака появилась у них во дворе в прошлом году. Пришла и стала жить. Наверное, потерялась. Или ее выгнали какие-нибудь люди.
Но даже пусть и собаке, а зимовать на улице холодно. А у Тани в подъезде как раз была не заперта подвальная дверь. Таня туда нанесла тряпья, подыскала старый матрасик… Вещи хотя и с помойки, но они все были чистые: кто-то вынес их только что! А что она могла еще сделать? Домой?.. Плохо вы знаете Танину бабушку.
«Еще чего! — скажет. — Собаку бездомную! А если у нее лишаи?»
Так она устроила Огоньку жилище. Но скоро про это узнали с первого этажа… Им собака, видите ли, лает. А когда целый день телевизор на полную катушку — это для вас ничего?!
Пришлось отдать Огонька одному мальчику, которого не ругали за животных… А потом Таня вдруг услышала, что он называет собачку… Пеструхой.
Сперва так обидно стало. Но мальчик этот, Вадим, ей объяснил, что бывший Огонек не собак, а собака — собачья то есть девочка. Да еще и вся такая пестрая!
И вот теперь она сказала Тане:
— Приветик!
А Таня не любила таких вещей — не любила выделяться! И хотя она знала, конечно, что собаки разговаривают — да, знала! — но старалась не обращать внимания: ведь обычно люди об этом даже не подозревают. И она решила сделать вид, что никакого «приветика» не было: просто, мол, послышалось, да и все.
— Радуешься? — спросила собака, не обращая внимания на то, что Таня никак ей не ответила. — Снег, да?.. Хорошо тебе?
Просто удивительно разговорчивая попалась собака.
— А я не радуюсь, — продолжала Пеструха, — холодно будет… А тебе? Не будет, что ли, холодно? — Голос у нее был словно бы немного ворчливый. Но в то же время не злой.
— Мне, когда зима, даже лучше, — сказала Таня. — Я холод люблю…
Все! Впервые в жизни она призналась, что умеет разговаривать по-собачьи. Пеструха в это время спокойно выгнала блоху с правого бока.
— А я и смотрю — какая-то ты не такая девочка…
— Какая? — спросила Таня.
— Не знаю. — Собака вильнула хвостом.
Вадим
Их разговор прекратился очень вовремя — из булочной вышел Вадим, Пеструхин хозяин и Танин, между прочим, бывший вожатый. Теперь он был просто ее знакомый, хотя Таня училась лишь во втором классе, а он уже в шестом. Но все дело было в собаке: когда вместе выручаешь из беды собаку, подружиться нетрудно.
Едва Вадим увидел своего октябренка, сразу на лице его проступило выражение, что, мол, все я, девочка, про тебя знаю. Он часто так смотрел на людей — уверенными и насмешливыми глазами. И, по-честному говоря, он вряд ли кого-то сильно любил или сильно жалел — у себя в классе, или даже во всей школе, или даже в огромном городе Москве… Да, он был такой: веселый, но малость равнодушный.
А зато он любил животных. И хотя не мог, конечно, с ними разговаривать, но очень их хорошо понимал. Не раз бывало: Таня и Вадим идут по улице, вдруг он остановится:
— Смотри, бездомная…
Он всегда замечал бездомных собак, И кошек с котятами, что живут по случайным дырам. Он шел к вороне с раненым крылом, которая отбивалась от всех, как прижатый к мачте пират. Потом слизывал кровь с расклеванных пальцев. А через какое-то время отпускал ожившую ворону на свободу.
Причем Вадим не был таким уж доктором Айболитом: животные не очень к нему льнули. Он просто делал для них то, что считал нужным. И не добрел от дружбы со зверьем, как об этом часто пишут в книжках. Да он и не дружил с ними.
Таня никогда не могла понять, почему он их спасает…
Вадим увидел надутую северным ветром Танину сумку:
— Не ходи. Здесь свежего хлеба нету.
По правде говоря, они с бабушкой за мягким хлебом особенно не гоняются. Но разве плохо пройтись по улице с шестиклассником? И разве плохо пройтись, держа на поводке такую милую собачку, как Пеструха?
— Да отпусти ее, — сказал Вадим. — Не убежит.
— Да отпусти меня, — почти одновременно сказала Пеструха.
Собака не понимала человеческих слов, а Вадим не понимал собачьих… «А я понимаю все», — подумала Таня. Но без радости. Скорее со страхом.
Отпущенная, Пеструха сейчас же побежала вперед — по манере всех собак. Что-то там вынюхивая и бормоча про себя.
Вдруг Вадим остановился перед незнакомой дверью:
— Мы сейчас заскочим в один дом… (Честное слово, в голосе его слышалась растерянность.) Ты мне понадобишься там.
Подбежала Пеструха, с явным презрением обнюхала порог, сделала крохотную лужицу, сказала, ни к кому, собственно, не обращаясь:
— Не люблю я сюда ходить… Там кошка, сволочь, всем распоряжается!
— Здесь живет тип, — наконец сказал Вадим, — которого мы должны облапошить.
— Зачем?
— Он книгу украл… у меня.
— А почему обманывать?
— Ну… — Вадим прикинул, что бы сказать. — Тебе не все равно? Мне так надо! — И усмехнулся. Он опять «видел все насквозь» и знал, что Таня готова помогать ему почти в каком угодно деле. — Ты его задури!
— Что?
— Ну, загипнотизируй в смысле… Как в тот раз, помнишь, когда я тебя засек?
Таня испуганно промолчала…
В сентябре второму «В» задали приготовить устное изложение по сказке «Цветик-семицветик». А там, если вы помните, девочка попадает на Северный полюс. Ну и, само собой, все сказали: «Во, не дай бог там оказаться — на льдине да среди медведей!»
Тане обидно стало: за бескрайний снег, за прозрачно-зеленые, ни на что не похожие горы, которые, кажется, на что-то все-таки похожи. И стало обидно ей за солнце, которое смотрит на северный мир печальными раскосыми глазами и что-то хочет сказать — и не может… А под белым снегом, под чугунной корой льда задумчиво плывут в черной воде рыбы. И можно было увидеть глубже, еще глубже… Только очень страшно туда заглядывать, в самую черноту, где на мертвой и мягчайшей подушке донного ила что-то лежит. Но что?.. Таня не стала рассматривать, а бросилась наверх, в белые просторы, освещенные низким и тяжелым солнцем, так что верхушки зеленых ледяных гор подожжены и сверкают…
Это она стала вдруг рассказывать второму «В». Нет, не рассказывать даже, она как будто им рисовала картину… Шла большая перемена, но никто не уходил из класса. Все смотрели на Таню, как околдованные: «Откуда знаешь?» А она стояла — сама растерянная, испуганная. И вдруг брякнуло — будто ненавистный будильник среди сна про каникулы.
— Дураки! Такое кино есть. Показывали по «Клубу путешественников»! — Это был Вадим…
Теперь насмешливым взглядом он «просветил» ее всю насквозь:
— Сделаешь?
Таня ничего не смогла ответить, лишь опустила глаза.
— Сделаешь!
Гришка
А Пеструха-то была не права: кошка оказалась отличная. С хорошим (но, конечно, по-кошачьему хорошим) характером. Рост и мускулатура давали ей возможность совсем не бояться собак Пеструшкиного сорта. Однако она не стала, как теперь делается у многих кошек, доказывать свою силу, а, соблюдая законы, оставшиеся еще от древних, скакнула на стол и принялась оттуда шипеть, якобы полная злобы, страха и презрения.
Пеструха, как и все собаки, была более доброй и куда более преданной, чем эта кошка. Только у нее не хватало тонкости, как сказала бы Танина бабушка. Но ведь это вообще всем собакам, по сравнению со всеми кошками, не хватает «тонкости». Кошкино шипение со стола Пеструха приняла за настоящую победу. Она звонко лаяла, словно произносила речь на митинге в честь освобождения данной квартиры от кошачьего ига, а потом стала подлизывать остатки молока из кошкиного блюдца… Ей было невкусно, и она сегодня уже дважды плотно пожрала, и она вообще не любила молоко. Но победитель должен вести себя как победитель!
Тане забавно было смотреть на кошку и Пеструху, и поэтому сперва она вообще как бы не заметила хозяина. Его звали Гриша, и он был хуже своей кошки: она точно знала, кто такая и как себя надо вести, а Гриша суетился все, суетился… Было похоже, он в своей жизни не одну эту книгу стащил. И вообще, быть может, воровал не только книги.
В то же время он старался, чтоб про него думали как можно лучше. Он двигался по комнате прыжками и короткими перебежками, чтобы понезаметнее затолкать под тахту драные домашние тапочки, смахнуть со стула какие-то не очень спортивные трусы. А попутно он прятал от чужих глаз что-то ценное, задвигал какие-то ящички… Лет ему было — между Таней и Вадимом, то есть класс примерно четвертый…
«А чегой-то я такая умная? — подумала Таня. — Чегой-то я за всеми подсматриваю?..» Она последнее время стала замечать за собой такое: сидит где-нибудь в углу и наблюдает. Причем не как равнодушная ротозейка: ей интересно, она переживает. А в то же время она будто сидит на просмотре учебного фильма… «Учебного? Чему же я сейчас учусь?»
Вадим в это время просто ждал, когда Гришка прекратит свои прыжки. А тот, сколько мог, оттягивал надвигающийся разговор. Он не знал, зачем пришли Таня и Вадим, но, как всякий нечестный человек, боялся заранее: «Вдруг я уже в чем-нибудь виноват?»
Наконец Вадиму эти пряталки надоели.
— Слушай, ты, — сказал он без единой капли приветливости. — Это Танька. У нее дефицитная книга. Может с тобой поменяться.
Гришка замер на полупрыжке — опасность миновала: пришли по делу, в нем нуждаются. И он сразу стал другим человеком:
— Что за книга?
— А я не знаю. Она без обложки.
— Что?! Фома, ты с ума? — И засмеялся своей выдающейся шутке… (А дело в том, что Вадимова фамилия была Фомин.)
Но и Гришка, конечно, понимал, что Вадим не такой дурак — предлагать для обмена простую драную книгу. Ясно: здесь что-то не того. Поэтому он выжидательно прищурился… Тогда Вадим повернулся к Тане, которая понимала, что сейчас начнется ее роль, и волновалась.
— Давай рассказывай. — Вадим пристально посмотрел на нее. — Про Северный полюс. — Он-то совершенно не волновался. Ему это просто надо было.
На диване среди торосов
И тут словно кто-то подтолкнул Таню, и она, как в пропасть, упала в свой рассказ.
Сперва она увидела то, что уже видела в прошлый раз, — низкое выпуклое солнце над ледяными и снежными горами, полями, полянами. И это было не кино, не фантазия. Это все она когда-то видела своими глазами.
Таня ехала куда-то… Ехала? На чем же? Странно сказать, но, честное слово, она ехала на диване, покрытом пушистым толстым пледом или ковриком. Диван двигался не спеша, мягко качаясь и переваливаясь. При этом он двигался удивительно упорно, все время вперед, без единой остановки, без секундного отдыха. Таня сидела свесив ноги… Только спинки у него не было, у этого дивана.
Так она ехала сколько-то времени. Вдруг диван оглянулся, изобразил улыбку, и Таня увидела наконец, что это же белый медведь! У него была морда немного насмешливая, и немного наглая, и еще плюс к тому немного курносая. И он вез Таню без всякого, самого малейшего труда. И почему-то было понятно: если медведь ее, упаси боже, уронит или заденет о ледяную глыбу, мимо которых они двигались, ему сильно кое от кого влетит. Но от кого, Таня пока не знала и догадаться не могла.
И тут она заметила, что едет в одном лишь коротеньком белом платье! Почему-то она помнила это платье. Но почему — вылетело из головы… И вот сейчас, из Гришкиной комнаты, глядя на себя ту, в коротком платье среди снегов, она с тоской подумала — как вспомнила, — что ей совсем не было холодно, что она опять не похожа на других, опять не такая…
Этот страх Таня затаила в сердце — надо было смотреть, что там дальше произойдет с тою Таней, которая сидела на белом медведе… Солнце опустилось еще немного — ярче подожгло верхушки зеленовато-прозрачных гор.
— Он за тюленем. — Медведь мотнул башкой куда-то вперед. — За тюленем.
И тогда вдруг Таня увидела, что впереди действительно стоит ледяная глыба, похожая на тюленя. Тут ей и открылся секрет этих гор и глыб. Они все были на кого-то похожи: на моржей, на медведей, на тюленей, на рыб. А может, наоборот: северные рыбы и звери взяли себе такие тела, как у ледяных гор, вылизанных волнами и вьюгами.
А за ледяным тюленем стоял ее дед! Сейчас, глядя это «кино», Таня поняла, что совершенно забыла своего деда. Но и помнила его!
Она смотрела и удивлялась его полупрозрачной, как бы стеклянной бороде, его серебристой старинной одежде. «Как же называется она? — подумала Таня. — А… кафтан!» И удивлялась дедовским рукам: они были живыми, они двигались и одновременно были тоже полупрозрачными, как его борода…
Взгляд солнца легко проходил сквозь Таниного деда, не оставляя тени.
«Кто же я такая, — подумала Таня со страхом, — кто же я, если это мой дед?..» И продолжала смотреть на себя — ту, которую вез медведь…
Дед поднял ее на руки — легко, словно совсем невесомую, и Таня сразу вспомнила, какой он сильный. Медведь стоял, ожидая его слова.
— Ну? — спросил дед. — Отвезешь нас туда?
— Боюсь, — ответил медведь.
И Таня поняла, что бояться — для медведей совсем не стыдно, не то что для людей. Для медведя «боюсь» — то же, что для человека, например, «хочу поесть».
— Вы невидимы, — сказал медведь, — а я — боюсь!
Дед помолчал немного.
— Ладно, отпущен. — И пошел прочь куда-то с Таней на руках.
А медведь остался стоять, словно чем-то обиженный и в чем-то виноватый… Они шли довольно долго. Сколько? Таня сейчас не могла вспомнить. Вдруг дед легко взошел на вершину ледяной горы и остановился.
Таня с удивлением увидела дом, и людей около дома, и флаг на мачте. Вернее, это она теперь знала, что там за люди, дом, флаг, мачта. И понимала, что все это зимовка. Но Таня, которую она, теперешняя, видела на руках у деда, ничего не знала и, прижавшись к дедовой груди, вся дрожала, как дрожат от холода. Все, что было там, на ледяной поляне среди… А! Вспомнила слово: «торосы»!.. Все, что было на ледяной поляне среди торосов, это все было ей неприятно, страшно. Она — теперешняя — не могла понять, откуда были тот страх и неприязнь. Но они были!
— Дрожишь? — Дед как-то странно и внимательно посмотрел на нее. — Ну вот, значит, я правильно задумал.
— Что?
— После узнаешь… Медведю-то их можно бояться…
— А мне?
— А тебе их надо любить.
В тишине
Она опять увидела себя в Тришкиной комнате. А та северная картина распадалась прямо на глазах, таяла, словно была сном: думаешь, запомню на всю жизнь, а попробуй-ка вспомни через полчаса — ничего не увидишь в душе, будто на экране погасшего телевизора.
— А дальше? — тихо спросил Гришка. — Дальше что?!
Таня молчала. Что-то мешало ей говорить. Или кто-то мешал…
— Ты же в нашей школе учишься, да? Тебя как зовут?
— Это ты в нашей школе учишься! — усмехнулся стоящий в дверях Вадим.
Таня уверена была: он только что вошел сюда. И поняла: «Вот кто меня перебил».
Гришка не обиделся на Вадима. Вообще не посмотрел на него. Вся его суета ушла. Он сидел на стуле, словно пианист перед невидимым роялем — сосредоточенный, готовый через секунду заиграть.
Кошка и собака, забыв ссориться, смотрели на Таню — внимательно, не мигая, как умеют смотреть только звери.
Трудный вечер
Прошло несколько дней, и Таня наконец поняла: больше она не вытерпит… Кстати, зря вообще терпела — бабушка заметила сразу, заволновалась:
— Ты здорова? — Тронула губами лоб. Эх, надо бы этот разговор начинать понезаметней, мол, просто к слову пришлось. Но уже не могла удержаться:
— Бабушк, а где наш дед?
Несколько мгновений бабушка не могла побороть испуг и почему-то жалость, которые проступили на ее лице. Потом открыла нижнюю дверцу книжного шкафа — она была не стеклянная, а из деревяшки, и, значит, в том отделении всегда было темно.
Бабушка вынула большой альбом в зеленом бархатном переплете. Таня сразу поняла: там семейные фотографии! Такие альбомы она не раз видела у ребят из класса — на дне рождения или когда просто так придешь в гости… Чай выпит, сладкое — все, что полагалось, — съедено, до мультфильмов, допустим, еще минут двадцать. Ну и чего делать? Тебе говорят: «А давай я наш альбом покажу». И сидишь, переворачиваешь картонные страницы. Такое не очень уж увлекательное занятие. Но, кстати, не такое уж и скучное.
И сейчас, проведя рукой по тяжелой бархатной обложке, Таня подумала, и ей как-то удивительно стало: «Почему же я ни разу бабушку не спросила про наш собственный такой альбом?» А ведь он, оказывается, все это время лежал в темном ящике — только дверцу приоткрой, и туда сразу прольется свет.
На первой странице Таня увидела молодую бабушку, рядом с нею стояла девушка. Невольно Таня улыбнулась, глядя на них. И тогда бабушка сказала:
— Это моя дочь!
И по лицу ее поняла Таня, что бабушка сейчас жалеет о сказанном… Девушка с фотографии смотрела и серьезно и весело, словно говорила тому, кто ее снимал: «Ну, скоро ты?!» И Таня спросила:
— А у тебя еще дочери были?
— Нет, — с трудом ответила бабушка, — она была у меня единственная… Потом и ее не стало…
«Бабушкина дочь — она же должна быть моя мама», — подумала Таня. И знала: на фотографии хорошая, но совершенно незнакомая, совершенно неродная женщина.
— Баб, а у меня есть мама?
Бабушка сидела опустив глаза, словно ее кто-то пристыдил:
— Я не знаю, Танечка… Я простая женщина…
— А я, бабушк?!
Бабушка ничего не ответила, только смогла заплакать. Но не вытирала слез, и они капали на колени, покрытые байковым халатом в синий цветок. Потом бабушка спросила, и уже ничего не надо было между ними скрывать… Не скроешь! Она спросила:
— Ты еще побудешь со мной, Таточка?
«Значит, я должна уходить?..» — так она подумала. И не знала, что себе ответить. Должна? Не должна?
Бабушка собралась с силами, вздохнула глубоко, чтоб успокоиться. «Как же я смею плакать при ней, — подумала бабушка, — о чем же я таком смею плакать!»
Впервые Таня услышала не слова человеческие, а мысли. И ей трудно было не удивиться, не ахнуть. Однако она сумела.
— Бабушк, пойдем «Спокойную ночь» смотреть… — Да, сейчас уж было не до альбома!
Они сидели перед телевизором. Таня — привалившись плечом к бабушкиной руке… Что-то должно было с ней случиться, что-то надвигалось на ее жизнь — огромное, чего нельзя ни изменить, ни остановить. Как нельзя остановить входящую в Москву зиму.
На чтении
Она сидела за партой и смотрела в «Родную речь». Но думала совсем не про урок. И было ей неуютно, словно душу одели в «кусачее», жаркое платье.
— Зайцева, читай дальше!
Таня вздрогнула, опустила глаза.
— Плохо, милая. Надо следить!
Учительница вообще была с нею строга. Посмотрела Тане в глаза — лицо спокойное, бледное. Теперь мало кто боится учительниц, однако второй «В» свою побаивался… У нее был сын в армии, в десантных войсках. Две недели назад во время ночных прыжков он сломал ногу. Но сейчас уже поправлялся! Он сидел у окна, не спеша ел печенье из шуршащей бумажной пачки и читал материно письмо. И нога у него не болела!
Про сломанную ногу учительница, конечно, знала. Вот и письмо ее было не в часть, а в лазарет. Но про то, что не болит, учительница знать не могла, и Таня это сказала ей. Только не словами, а… вроде бы очень ясно подумала для нее.
Учительница сперва не услышала… не поверила себе.
— Таня… Ты мне сказала что-то?
— Я? Нет! — И покраснела. Но бояться было нечего: весь класс видел, что она не вымолвила ни словечка.
— Сядь, Зайцева, работай.
А сама все думала о сыне. И верила, что нога у него не болит. Говорила себе: «У меня же сердце чует!»
Потом она вспомнила про свою строгость и решила спросить, о чем это ее ученица Зайцева думает с таким нахмуренным лбом. Ведь ясно, что не о чтении!
Таня попросила ее: «Вы мне, пожалуйста, не говорите об этом!»
Она думала о «конфискованной» у Гришки книге… Книга лежала на столе в какой-то незнакомой комнате. Сперва Тане показалось, там никого нет, только свет льется в окно да чистый воздух — в приоткрытую форточку. Свет ударяется обо все, что есть в комнате, и брызгами, похожими на кусочки мягкого стекла, разлетается в стороны. А воздух наполняет и наполняет комнату зимней свежестью, но никак не может наполнить… Вдруг Таня разглядела на кресле маленький пушистый коврик… Пеструха! И сразу поняла, чья это комната.
Наверное, Таня могла бы узнать, что за сон снится милой собаке… Да нет же. Она пробралась сюда из-за книги… Там внутри, под обложкой, таилось что-то плохое. Только Таня никак не могла приподнять тяжелый картон… Если б страничку, она бы сумела!
Наконец Тане удалось уцепиться за край… Книга вдруг стала огромной, как разложенная двуспальная тахта, а Таня, наоборот, — не больше немецкой куклы с закрывающимися глазами…
Наконец Таня поняла: ей ни за что не поднять эту обложку-тахту. И тогда, чуть не плача от боли, Таня все же подняла ее. И обложка, кажется, даже всхлипнула, словно дверь деревенского погреба.
Сразу книга опять стала маленькой, простой. «Похождения Чичикова, или Мертвыя души». Поэма Н. Гоголя, — было написано на первой странице. А рядом был нарисован Гоголь с очень внимательными бархатными глазами. А под всем этим — вот оно, плохое! — синий, чуть расплывшийся и от этого чуть жирноватый штамп: «Библиотека им. А. С. Пушкина».
И она вспомнила… По правде она этого никогда не видела, но казалось, что вспомнила… Вадим идет по школьному коридору, а Гришка его сзади как схватит:
— Ты! Подонок! Отдай!
— А ты полай!
— Вор!
— Ну правильно. Я вор, и ты вор… Вор у вора дубинку украл.
Эта книга была не Гришкина. Но и не Вадима! Ее украли из библиотеки.
Коля Зайцев
Долго Таня выжидала, пока бабушка уйдет в магазин. Наверное, она могла бы в мыслях наврать бабушке, будто у них, например, кончился стиральный порошок. Но стыдилась этого!
Наконец бабушка, ушла — тихо так, Таня и не заметила. Ушла, будто бы и правда уступила внучкиной просьбе. А на самом деле — заглянула: «Ах, какая умная девочка — сидит за уроками…» Таня услышала ее, лишь когда хлопнула входная дверь.
Тогда она сразу встала, открыла то отделение, где лежал бабушкин семейный альбом… Но еще не хотела так думать и сказала себе: «Наш».
Стала листать его. Думала, быстро пролистает, а не смогла. Задерживалась на каждой странице бабушкиной жизни, иногда угадывая, как звали того или иного человека — слишком уж ясно ей улыбались люди на фотографии.
Наконец нашла. Бабушка, молоденькая, в свадебном платье, в фате, а рядом с ней офицер… Таня совсем не разбиралась в погонах. Только имя его сумела услышать: Николай Николаевич, Коля Зайцев… С огромным удивлением смотрела Таня на этого человека: «Вот, значит, чья у меня фамилия!..»
Николай Николаевич смотрел с фотографии прямо на Таню, но не видел ее, потому что не знал. Он вообще ждал совсем другую внучку. И Таня больше не могла себя обманывать: она была не бабушкина. И никогда она не станет простой счастливой девочкой!
«Уходи! Уходи!»
Плача, Таня выбежала на улицу…
Эти дни она все думала, как поступить с книжкой, с этими «Душами». Может, просто сказать Вадиму: я все знаю? Но теперь решила совсем другое — раз не стать ей обычной, то пусть будет так!
Она остановилась посреди улицы. Про нее сейчас легко могли бы подумать, что она самая обычная плачущая второклассница, и принялись бы жалеть. Но от перекрестка до перекрестка Таня Зайцева стояла абсолютно одна, и некому было ее утешить. Ладно! Всхлипнув последний раз, она стала слушать, в какой стороне раздается невнятный говор героев, спрятавшихся под обложкой украденной книги… Услышала. И пошла в ту сторону.
Вдруг она подумала: «Может, я колдунья?..» Но не верилось ей, что колдунья — хотя бы и семи лет от роду — может не знать, где живет ее вожатый. Понимаете, есть на свете вещи, про которые, даже особенно не задумываясь, обязательно скажешь: так не бывает.
Наконец Таня вошла во двор, где звук голосов из книжки раздавался особенно ясно. Пожалуй, двор этот был Тане знаком. Она заглядывала сюда, когда ходила с ребятами за макулатурой… Подняла голову — шестой этаж. И форточка приоткрыта.
Теперь она поняла, что легко может взлететь туда. Раньше ей казалось, что обязательно нужна метелица, но теперь она поняла, что может это в любую погоду. И сказала себе: «Ну, лети!» Однако не полетела, как уже не летала много раз… «Неужели я опять забоялась?.. Нет, не в том дело». Таня чувствовала: что-то мешает ей. Оглянулась вокруг — внимательно, медленно. Вроде все свои: деревья, снег, дома… И, не раздумывая больше, решив, что она просто трусиха, Таня взлетела!.. Казалось, она это делала всю жизнь… Главное, правильно подпрыгнуть!
Она летела, а может, лучше сказать, плыла. Так ныряльщики плывут со дна к поверхности моря.
И вдруг Таня услышала крик — он догнал ее снизу. И, не оборачиваясь, Таня знала, что это кричал, что это с огромным удивлением смотрел ей вслед Гришка.
Но уже некогда было пугаться. Таня подлетела к самой форточке, на мгновение изогнулась и вытянулась, словно облако сигаретного дыма перед вентилятором. Потом опять стала собой и тихо опустилась в той самой комнате, перед тем самым столом и перед той самой книгой, которую она уже видела однажды — когда строгая учительница прикрикнула на нее: «Зайцева, дальше!»
Лежавшая на диване Пеструха подняла голову. Хотела зевнуть, но не зевнула, решив остаться строгой. С другой стороны, она же видела, что перед ней Таня.
— Ты чего сюда? — спросила собака. — Мне охранять не надо?
У Тани было такое непонятное какое-то чувство, ведь она одновременно и обманывала и не обманывала… Взяла книгу:
— На, понюхай. Это не его.
— И не твоя!
— А я отнесу куда надо… Что ж, ты мне не веришь?
Тут они услышали шум внизу… Таня, пока объяснялась с Пеструхой, забыла про Гришку, про двор, про то, как ей отсюда выходить. Но сейчас, и очень быстро, она все вспомнила. Со страхом глянула в окно, чуть тронув головой занавеску. Двое мальчишек дрались, а еще трое смотрели, как это обычно бывает. Один был высокий, уверенный, и дрался он несерьезно. А другой был так себе, что называется шплинт, и он старался, как на первенстве мира по боксу.
Это дрались Гришка и Вадим. Гришка дрался и кричал: «Уходи! Уходи!» А Вадим как будто не слышал его. Он отмахивался, чуть не смеясь: «Да сам ты уходи, дубина!»
Но пока Вадим это говорил, Гришка изловчился, стукнул его по глазу. Таня, хотя и не дралась никогда, сразу почувствовала, как больно сейчас Вадиму. С этой секунды он тоже стал драться по-настоящему — чтобы избить. Раз, два, три! И Гришке уже ничего не оставалось — только закрыть лицо скрещенными руками. Лишь иногда он опускал руки, чтобы крикнуть: «Уходи!» А Вадим ловил момент и успевал стукнуть его — то в нос, то по скуле.
«Господи, что же я молчу?!» — догадалась наконец Таня. И крикнула:
— Я ушла!
Гришка сразу упал на истоптанный снег. Вадим замахнулся ударить его ногой, но не ударил, плюнул презрительно прямо на одетую в пальто Гришкину спину и пошел к своему подъезду.
Тотчас Таня бросилась к выходу… Во второй комнате на стуле небрежно висела знакомая ей красная куртка. Когда-то, в начале первого класса, они ходили на экскурсию в лес, и Вадим был с ними… в этой куртке… Он так интересно рассказывал про птиц и про деревья — кто из них кого любит, а кого недолюбливает. У куртки неловко завернулись рукава, и было ясно, что ей больно. Какое-то время Таня помогала ей. Потом еще сколько-то провозилась у входной двери. Наконец открыла защелку — снизу уже подползал лифт.
И тогда она бросилась по лестнице. Притаилась на следующей площадке и, стараясь не дышать, слушала, как громко и сердито дышит Вадим…
Только вышла из парадного…
— Эй!
Она стояла совсем беззащитная, прижимая книжку к груди.
— Да не буду я отнимать! — Гришка попробовал усмехнуться. (Но когда губы разбиты, это получается довольно-таки плохо.) — Бери ее себе.
От волнения и страха Таня ничего не могла ответить. Только сумела помотать головой.
— Кончай… Знаешь, сколько она стоит?!
Таня опять ничего ему не сказала. Прошла мимо, уже не опасаясь, что он вырвет книгу.
Будущий полярный летчик
Пасмурный ноябрьский денек стоял в ожидании вечера. Огромная церковь впереди, как говорят, самая большая в Москве, бледно светилась сквозь хмурь синим, белым и золотым. А за церковью, еще немного пройдешь, — высокая ограда, и там в глубине, среди деревьев, стоит двухэтажный дом — старинный, с большими старинными окнами, со старинным балконом, сделанным из черных чугунных кружев. И название у дома старинное: особняк. В нем как раз и есть библиотека имени Пушкина.
Перед тяжелой железной калиткой Таня остановилась.
— Ладно, хватит тебе, — сказал Гришка. — Не ходи!
Она снова ему не ответила. Стояла и смотрела на дом, который ей очень нравился своей старинной красотой. Только было видно, что он очень устал. Но если б ему сделали ремонт, он бы сразу вздохнул с облегчением, смог бы отдыхать по ночам, а не стоять, сжавшись из последних сил, как ему приходилось теперь.
«Жалко, что я здесь никогда не бывала», — подумала Таня. И вдруг — словно совсем ни с того ни с сего: «Жалко, что я здесь никогда больше не буду!»
Сразу сердце у нее заболело. Так, наверное, болит у бабушки, когда в квартире начинает пахнуть валокордином. И Таня крикнула себе: «Нет, буду, нет, буду!» — тоже вроде лекарства. И скорее пошла к дому, в то же время стараясь поздороваться с каждым деревом. Сзади она слышала Гришкины торопливые и нерешительные шаги: боялся. А все-таки шел!
Таня вбежала на крыльцо, быстро оглянулась:
— Дальше не ходи.
Открыла дверь — тяжелую, на упрямой пружине. Но стоило с нею потягаться: перед Таней была прямая белая лестница. И в конце ее, наверху, как вельможа или даже как сам царь, стояло неподвижно огромное, с полу до потолка, ясное зеркало в черной раме. Хотелось пройти эту лестницу не спеша, словно ты — Снежная Королева… От этой мысли Таня почему-то вздрогнула и через ступеньку помчалась по лестнице — как в школе, когда опаздываешь из буфета на урок.
Так она и влетела в читальный зал, лишь тенью мелькнув в прекрасном зеркале. И сразу оказалась перед деревянным барьерчиком, за которым стояла женщина с тонкими накрашенными губами и взглядом, который как примагнитится к тебе, так не вырвешься. И еще было понятно, что она курит.
— Я нашла книгу. — Таня положила «Мертвые души» на конторку.
Женщина хотела сказать, что сюда не входят в верхней одежде… Да и ноги, наверное, эта девочка забыла выте… Но увидела книгу!
— Где же ты нашла ее?!
«А зачем ей — где?» И ответила:
— В сквере, там, возле церкви.
Женщина нервно и бережно полистала книгу. А взглядом ни на миг не отпускала Танины глаза.
— Видишь ли… Тут нет следов ни дождя, ни снега.
— Значит, я вам не скажу! — Тане стало нестерпимо жарко. Она скорее стянула шапку, расстегнула пальто.
— Так, может, это ты ее… отсюда потеряла?
— Я здесь первый раз! — И вдруг добавила: — А больше никогда не приду!
— Интересно… Книги, что ли, не любишь?
Нет, она любила, именно любила, книги, и библиотеку эту, и людей на улице, и машины, и всю Москву, и всю жизнь.
— Что же ты молчишь?
— Я уезжаю.
— Далеко?
— Я не могу вам сказать… Я, вернее, не знаю.
— Странная ты девочка. Только не гордись этим. «Странная» еще не значит «хорошая»… Теперь ты мне должна сказать; кто? — Она постучала ногтем по кожаному переплету «Мертвых душ».
— Зачем же я вам скажу?
— Затем, что он снова может украсть.
— Не украдет!
В последний раз Таня услышала отголосок разговора, который тихо выползал из не читанной ею книги. Потом она вновь мелькнула мимо зеркала, сбежала по лестнице, по которой надо ходить медленно. Навалилась на дверь… Гришка ждал ее, стоя под крыльцом, как часовой.
«Хотя бы побуду немного в этом саду», — подумала Таня. Направо от главной дорожки шла еще одна, узенькая. Она останавливалась у припорошенной снегом клумбы, посреди которой торчали забытые почерневшие цветы и просвечивала замороженная трава. «Еще оживеешь», — подумала о ней Таня и села на лавочку, покрытую снежной бумагой. Гришка стоял напротив нее.
— Нужно, чтобы я все тебе рассказала?
— Нет! — Он так замотал головой, как будто правда этого не хотел.
— А что?
— Ничего… просто… Давай я тебя буду встречать после школы?
«Я хочу, чтобы Вадим…» Но сказала:
— Зачем?
— Ты что? Глупая? — Он в первый раз улыбнулся спокойно. И губы его то ли заморозились, то ли просто перестали болеть.
— А потом что? — спросила Таня. — Жениться, да?
Он что-то стал говорить — такое, совсем не интересное: «Ну ты даешь! Полный обвал…»
А Таня увидела этого Гришку взрослым. Ему говорят:
«Ты бы, Григорий Иванович… Совсем-то с ума не сходи! Тебе, брат, ведь уже тридцать пять квакнуло…»
А он отвечает: «Найду, понятно вам? Все равно я ее найду!»
И потом его бесшумный вертолет скользит, едва не задевая лапами зеленые ледяные верхушки. А Таня, спрятавшись за торосом, смотрит, как он летит и кружит — сперва где-то рядом, а потом улетает, улетает…
Убийца
Она снимала в прихожей сапоги, когда бабушка выглянула из кухни. Лицо такое, что… будь готовой ко всему! Но жизнь не угадаешь. И в этом Таня убедилась уже через секунду.
— Тебе мальчик звонил!
Нет, жизнь ни за что не угадаешь. Она как ноты: «до»… А потом ни с того ни с сего — «соль»! А дальше опять «до», а дальше «ми», «фа»!.. И ты стоишь, плечами пожимая; это все зачем?.. А получается мелодия.
Только сейчас, увы, получалась мелодия, от которой Тане приходилось краснеть.
— И… и чего, баб?
— Да рановато, милая! — Она вроде шутила, а вроде и нет.
Тут и зазвонил телефон.
— Тебя! — И бабушка ушла на кухню.
Чувствуя сквозь колготки бугры и щербины родного пола, Таня побежала в большую комнату:
— Але…
— Я понял: это ты украла! — крикнул Вадим.
И Таня легко увидела его в съехавшей на бок шапке, с черным синяком под глазом. Стоял и царапал ключом стену телефонной будки.
— Во-первых, я отдала ее в библиотеку!
Это был хороший ответ. Кое-кого мог бы поучить вести себя!
— Дура! Никогда не суйся в чужие дела! Усвоила, нет, что ты дура набитая?.. Только не клади трубку, а то не узнаешь самого интересного.
— Спасибо большое. Я уже, честное слово, все узнала! — Это она хотела сказать с презрением. Да, к сожалению, не всем оно удается. И получилась только обида.
Но Вадиму-то было плевать на ее голос. Он мчался, как метеорит по небу, и весь горел на лету:
— Знаешь, кто ты на самом деле? Убийца!
Существуют слова до ужаса от тебя далекие. Скажем, «водолаз». Мечтай не мечтай, все равно водолазом не станешь и никто водолазом никогда тебя не назовет. Или там купец. Тоже ведь невозможно себя представить купчиной или… купчихой… И это вот мерзкое слово тоже было неприменимо к Тане — так ей казалось всегда… Нет, не казалось — это было наверняка! Теперь вдруг ее назвали убийцей.
— Я сейчас приду, — она прошептала. И почувствовала, что какие-то особенно холодные слезы ползут по ее щекам.
Бабушка все оставалась на кухне, поэтому Тане ничего не надо было объяснять, она просто выбежала на улицу… И остановилась, опомнилась: в одном платье, на ногах только колготы… Дело не в холоде, а в том, как сразу все удивятся, испугаются. Хорошо, что кругом никого! Легонько подпрыгнула… Трудно ли ей было долететь до родного окошка… Но еще на лету жуткий испуг схватил ее: «А вдруг бабушка…»
Тут она и вошла!
— Таня?.. Ты что на подоконнике делаешь?
— Я… бабушк… форточку хотела прикрыть. Дует чего-то…
— А что колготки в снегу? — Тут увидела растерянное Танино лицо: — Ну, ничего, ничего… Просто не делай так больше.
Вадим и его дочь
Вадим стоял в будке около кино «Спартак»: шапка, съехавшая на ухо, фингал под левым глазом — в общем, все точно. Только про пальто она забыла — две пуговицы расстегнуты, а две другие вырваны с мясом… И к этому «летчику» она бы вышла из-за тороса и помахала б рукой — пусть он ее увидит.
Но знала: Вадим не станет полярником, а главное — никогда не будет ее искать… Тане представился денек, отделенный от этого дня многими и многими годами. Вадим идет с дочерью. Наверное, из детского сада. Так же вечернее солнышко досвечивает, как сейчас, и метель, тоже как сейчас, крутит не торопясь, подсыпает под ноги снежку. И Таня — невидимая, неслышимая — бежит им навстречу: «Это я! Это я!» Но не может докричаться, не может попасться им на глаза… Так иногда бывает во сне, и, может, Таня просто вспоминает сейчас сон?..
Вадим по-прежнему ведет за руку свою дочь.
«Пап, — она говорит, — смотри, как снег красиво переливается!» — И показывает прямо на Таню.
«Где снег? — говорит Вадим. Он и дочку-то свою не замечает, он все думает, думает. — Переливается?.. А, верно…»
Вадим увидел быстро шагавшую к нему Таню:
— Слушай, как ты меня нашла? — Но спросил это без радости, без удивления, а просто как ученый, который оторвался от микроскопа: мол, во, надо же, новая бактерия появилась! Посмотрел на Таню, задумчиво изучая — правда, как на бактерию: — Ну, отвечай!
Таня подумала наврать. Причем что-то нескладное, длинное: якобы Гришка всегда звонит ей из этого автомата… Она просто пожала плечами.
Вадим прищурился, закусил губу, так стоял некоторое время.
— Я не собираюсь узнавать, как ты залезла ко мне в квартиру и как ты своим рассказом усыпила Гриху-дурака. И как ты меня нашла… Мне чихать на это! Поняла? Я не собираюсь тобой восхищаться. Кто ты и как ты — да будь кем хочешь. Я с вами в эти игры про сказки не играю.
— Ну и не играй, — пролепетала она. — Тебя не заставляют…
— Помолчи! И послушай… Сумела мне все испортить, сумей поправить… Хоть фокусы индийские показывай, а мне нужно, чтобы она осталась жива.
Таня, стоявшая до этого с опущенной головой, быстро глянула на Вадима:
— А?!
— Ворона-кума!
История совы
История совы?.. Да, так правильно будет назвать эту главу. История совы началась на Птичьем рынке в Москве. Его не стоит здесь описывать. Его уже описывали не раз. Скажем лишь, что он огромен, что зверей тут, наверное, больше, чем в зоопарке. И даже говорят, там задумчиво бродит человек с медведем на ремне. У него спрашивают: «Э, мужик, вы чего? Медведя продаете?» — «Ищу, — отвечает, — того парня, который мне год назад его за хомячонка подсунул».
Вадим бывал на Птичьем каждое воскресенье. Покупать не покупал. Но смотреть-то можно и задаром — правда? И вот однажды его остановил разговор:
— Она почему у тебя белая-то вся?
— Белая?.. Окрас такой!
Вадим обернулся. Мужчина, несмотря на очень позднюю, почти что «зимнюю» осень, одетый всего лишь в легкий плащ, из-под которого виднелась красная от мороза голая грудь, продавал красивую и крупную носатую птицу, сидевшую в тесноватой, петушиной какой-то, канареечной; клетке. Рядом стоял покупатель и, как водится, хаял «товар», сбивая цену:
— Седая какая-то… Она у тебя что, старая? Или несчастная? — И засмеялся.
Такому человеку не то что сову — таракана, холерного микроба не надо продавать. У него была физиономия мальчишки-мучителя. Хотя он уже был парнем лет пятнадцати с соответствующей стрижкой и при рокерской куртке.
— Это полярная сова, — ответил продавец спокойно и даже чуть сурово. — Потому что я — полярник.
Парень оглядел продавца с ног до головы… Продавец, конечно, не был полярником. И дело тут не в подозрительном плаще, а во всем его нечестном виде. И сову, вернее всего, он стащил у кого-нибудь.
Продавец и покупатель еще постояли друг против друга какое-то время, а сова словно совсем безучастно ждала, чем это кончится. Наконец они сторговались, будто речь шла не о живой птице, а о цигейковой шапке. Покупателю хотелось получить сову, а продавцу поскорей от нее избавиться.
— Ну ж на что она тебе? — спросил продавец, который наконец-то мог не расхваливать сову на все лады.
— Чучело сделаю! — засмеялся покупатель. — Неужели кормить ее!
На что продавец был равнодушным человеком, но и он, казалось, испугался… Затоптался на грязном снегу, полез в карман. Но, видно, очень уж не хотелось ему возвращать деньги. И, засмеявшись опять, покупатель пошел прочь. А Вадим крадучись пошел следом; он-то испугался по-настоящему! А сова сидела в тесной клетке, ничего не подозревая, и только крылья ее, наверное, затекли, как затекают у человека руки, связанные веревкой.
Потом Вадим догнал этого парня, покупателя, которого фамилия, как потом выяснилось, была Прибылов… Он догнал Прибылова и спросил как бы небрежно: правда ли тот собирается делать чучело? Если да, то он, Вадим, мог бы посоветовать первоклассного чучельника.
Прибылов был человек безобидный, но когда где-то слышался запах выгоды, он ее первый как раз и чувствовал! Денька два Прибылов поскучал в ожидании чучельника, потом еще денька два слушал рассказы Вадима, что, мол, у полярных сов сейчас начинается линька и данная птица должна стать нежно-синей с лазоревой окантовкой… Дверца при этом была надежно заперта на висячий замок, а сама клетка цепью прикована к батарее.
Еще через денек Прибылов сказал — словно бы просто с неба:
— Продавать не буду, а поменяться могу!
Вадим понял, что играть в прятки тут больше нечего, и они приступили к переговорам.
Странно, конечно, было, что здоровый пятнадцатилетний дядя что-то будет требовать с простого шестиклассника. Но дело в том, что Прибылов безошибочно чувствовал, где можно что-то ценное вытребовать, а где — нет. Поэтому он бы и с грудного младенца тянул, если б знал, что дело выгорит.
И он сказал, что за сову ему нужна книжечка, прижизненное издание какого-нибудь классика.
— Что такое «прижизненное»? — спросила Таня.
— Ну вот смотри: Пушкина или Гоголя сколько хочешь книг — и у тебя есть, и у меня, и у всех. Но это новые книжки. А Прибылову нужно старую — чтобы она еще при жизни вышла того, кто ее сочинил.
— А зачем?
— Ну, ценится у этих, у коллекционеров… Дорого стоит!
Оказывается, Прибылов собирал книги: ему «умные люди» объяснили, что книги никогда не подешевеют, а будут только дорожать. Не простые, конечно, а старинные. А чучело совы он хотел посадить наверх, на книжные полки. Потому что сова в старые времена обозначала мудрость.
У Вадима план был уже готов. Он пошел к Гришке: «Хочешь денег заработать?» А Гришка ведь сам не знает, чего он точно хочет. Но «денег заработать» — теперь считается, что это хотеть хорошо. Гришка и говорит, дурачок: «Хочу! Конечно!»
Тогда Вадим отвел его в читальню Пушкинской библиотеки… А там много лет работала Вадимова тетя — пока не умерла. «Вот шкаф, — говорит, — вот вторая полка, вот эти две книги. Хватай любую… А вот ключ от шкафа».
Там буквально ничего не изменилось с тех пор, как тети не стало… А что там, собственно, может измениться!
Гришка взял газету «Советский спорт», сел за столик и принялся якобы читать, а Вадим стал звонить из автомата якобы взволнованным голосом: «Татьяна Михайловна, ай…», «Татьяна Михайловна, ой…» А библиотекарши, они, в общем-то, никогда ничего плохого не подозревают. Хотя их и обманывают довольно-таки часто! И пока она кричала в трубку, мол, кто там да что случилось, Гришка вытащил одну из приказанных ему книг — да и был таков!
— А что ж ты сам не украл? — спросила Таня. Но не потому, что интересовалась, а потому, что хотела, пусть и немного, отомстить Вадиму.
По сей ехидный вопрос совсем на него не подействовал.
— Не украл почему? Да потому! Надо, чтоб у меня рука осталась чистая. Иначе я лечить не смогу.
И он рассказал, что великий Пирогов будто бы говорил: врачом может быть лишь человек, никогда ничего не укравший.
— А как же ты — у Гришки?!
Вадим небрежно махнул рукой:
— Не считается. Это же я просто жулика наказал!
Тут Таня опомнилась: совсем не время сейчас препираться, ставить Вадима к стенке всевозможными ловкими приемами.
— Послушай, а зачем обязательно воровать-то? Я у бабушки денег попрошу!
— «Денег»! Да он, если ее чучелом продаст, столько получит — твоя бабка в жизни не отстегнет!
Таня остановилась перед этой фразой, как перед колючей проволокой. Вот как! Сова была жива, и это мешало ей стать «по-настоящему дорогой»!
Прощайте!
Она была одна в своей комнате. Говорила себе: «Ну, давай думай. Устроила беду — теперь думай!» Но другой голос в это же время отвечал: «Я же поступила честно, а раз честно, значит, правильно». — «Правильно? А сову за твою честность убьют». Вот как бывает!
Надо было сову спасать. Прибылов сказал: «Через двое суток сове — секир-башка». Вадим: «Врет он, не сделает, ему же надо выкуп получать». А вдруг сделает?
Таня попробовала представить, как идет к Прибылову, как открывает дверь… И вдруг поняла, что не сможет ее открыть. Тогда она представила, что выходит во двор прибыловского дома, чтобы подпрыгнуть и… тоже не смогла. Она поняла, что не сможет проникнуть. Поняла, что никогда не увидит сову! «Разучилась я, что ли?.. Значит, я стала как все?» Но знала: никогда не стать ей просто девочкой!
Из-под двери, из большой комнаты, где была сейчас бабушка, к Тане ползло беспокойство. Тихо она выглянула в бабушкину комнату. У них комнаты смежные: только выгляни — вот тебе и бабушка. Тане это всегда очень нравилось… А говорят, что смежные комнаты не ценятся. Ерунда какая-то!
Бабушка отчего-то волновалась — сама не могла понять отчего. То схватится за вязание, то бросит и подойдет к окну. Невольно Таня подумала: «Как Гришка!» И тут же услышала бабушкины мысли. Они были какие-то вообще не бабушкины. Они метались, словно стаи птиц по московскому небу, когда во время праздников их гоняют лучи прожекторов. Бабушке все казалось, что куда-то ей надо пойти. Она даже надела платье и шапку, но стояла посреди комнаты в растерянности.
— Да ты куда, ба? — напряженно спросила Таня.
Бабушка наконец заметила ее:
— Никуда… Просто масла подсолнечного купить.
— Есть ведь у нас.
— Ну так это… словом… — Она не знала, что сказать, и мучилась.
Таня пробовала ей помочь:
— Муки, бабушк, муки, да?
— Нет. И мука у нас есть… — сказала бабушка растерянно. Она тоже чувствовала, что будто бы сама себя выгоняет зачем-то из дому. — Знаешь, просто я пройдусь. Мне что-то пройтись захотелось…
Ушла… И тут неожиданно Таня придумала, как ей спасти сову. Казалось, кто-то нарочно отвлекал ее от бабушки, так странно ушедшей.
А придумалось вот что. Сперва Таня легко и ясно представила себе деньги, которые потерялись за эти дни, пока шел снег. Под снегом ведь много чего теряется, деньги в том числе. А потом, когда наступают март и апрель, это все вытаивает и многое находится. Но теперь Таня поняла, что и за эти несколько первых дней тоже много потерялось! Сейчас она как бы летела по улицам и легко видела, как под снегом лежат оброненные копейки. Таня еще немного постаралась, и вот монеты стронулись с места и поползли! Но под снегом, а значит, все так же невидимо.
Таня едва успела распахнуть форточку — в окно к ней стали влетать пятаки, гривенники, пятиалтынные, то есть монетки в пятнадцать копеек, и алтушки, то есть монетки по три копейки, а то и двугривенные, а то и полтинники!
Таня, став на колени, собирала их, складывала в мешок из-под сменной обуви. Мешок быстро наполнялся, и Тане тяжело было возить его за собой по полу. «А куда я их потом высыплю? — она подумала. — А никуда. Мне же этот мешок больше не понадобится». И остановилась, удивленная: «Как не понадобится?..» Медленно, по монетке высыпала в мешок горсть мелочи… «Откуда у меня взялась эта мысль?»
Когда мешок был полон, она стала ссыпать деньги в свою шапку. И опять неизвестно откуда подумалось: «Сыпь, не понадобится!» И опять стало не по себе… Но почему не понадобится?!
Словно в ответ ей зазвонил телефон. Звонок был, кажется, совсем обычный. Но Тане услышались в нем ветер и вьюга. И стук оленьих копыт по твердому насту. Хотя она никогда не слышала оленьего топа. И еще много было всего в этом простом звонке. Со страхом, с радостью Таня подняла трубку:
— Але!
И сразу поняла, что это дед. Ее родной дед!
— Я иду к тебе! — сказал он спокойно и властно. — Отворяй!
Секунды не медля, Таня побежала в прихожую. На вешалке увидела свое зимнее пальто… Не понадобится теперь… Настежь открыла дверь. Поняла: двери недостаточно для ее грозного и доброго деда. Бегом вернулась в свою комнату, распахнула окно, и тогда он явился.
Налетела метель, всю обсыпав Таню чистейшим, невесомым снегом. Тотчас сугробы выросли по углам, на диванчике, где сидели Танины куклы, в секунду остудили жаркую батарею. Что-то менялось у Тани в душе, будто б она все это видела не раз, будто она привыкла к тому, что на кровати вместо перины и одеяла лежит гора снежинок.
Тут дед и обнял ее — огромный, с огромной седою бородой. Его объятия были не холодны и не жарки. Они были просто родные, и Таня знала, что никогда не сможет ослушаться деда… Он сказал:
— Ну, пора.
Однако Таня не могла уйти. Она не могла ослушаться деда, но и уйти она не могла. Ей страшно было испугать бабушку этими сугробами и паутиной инея у потолка. Дед понял ее. Он лишь повел плечом — явился ветер. Таня впервые видела его за такой аккуратной работой. Буквально по снежиночке он вынес сугробы в раскрытое окно. Причем не обронил их на землю, а утащил куда-то на небеса — может, обратно в тучу, из которой они просыпались.
И тогда на полу открылись мешок для сменной обуви и Танина зимняя шапка. Невольно Таня наклонилась к ним, с превеликим трудом подняла и теперь стояла перед дедом с оттянутыми вниз руками.
— Что это? — спросил дед грозно и с испугом. — Брось! Это гадость!
Но Таня покачала головой, ухнула мешок и шапку на стол. Теперь ей надо было написать записку. Она оглянулась в поисках какого-нибудь клочка. Ветер, который все еще был здесь, сейчас же угадал ее желание. Схватил тетрадку по русскому языку, взъерошил и перелистал страницы, а потом быстро вырвал листок и, красиво кувырнув его в воздухе, положил перед Таней.
И Таня поняла, что может, что должна отдавать приказания этому ветру, метели, холоду, снежным тучам на небесах… Но сейчас ей нужна была одна человеческая вещь — хотя и простая, однако абсолютно неподвластная ее могучим слугам и даже ее могущественному деду. Тане нужна была школьная шариковая ручка.
Вдруг на короткое мгновение наступил ужасающий мороз. У тополя, что рос внизу, под окном, с выстрелом отломилась ветка. Сейчас же ее подхватила метель, внесла в Танину комнату. Коряво ветка поползла по тетрадному листку. Ветер старался как мог — ему приходилось угадывать Танины мысли, такие трудные даже для самого умного и ледяного ветра.
Веточка плясала над листом, пачкая его своей замерзшей кровью, корой и смолою. Получались буквы и слова: «Бабушка! Это Вадиму на полярную сову». И больше веточка не смогла станцевать ни слова. Ветер немедленно вышвырнул ее в окно — всю промерзшую до костей, истертую, искрученную. Но некому и некогда было думать о ее грустной судьбе.
Дед положил Тане руку на плечо. Они посмотрели друг на друга. Взгляд этот был, наверное, еще короче, чем тот ледяной удар, который сумел оторвать ветку от родного тополя. Но Таня услышала все, что должна была услышать.
Ее жизнь среди людей кончалась навсегда. Ее полюбили здесь. И она полюбила. Ее обидели здесь. Но и она оставила после себя беду…
— Дед! А сову спасут?
Он не ответил ей, как будто не слышал.
Теперь, уж она никогда не будет равнодушной к людям. Тут Таня вспомнила тех, на льдине, полярников, которых она боялась. Потом пронеслись лица всех, с кем она познакомилась, в школе, на их улице, во дворе. Кого видела по телевизору…
— Я хочу остаться с ними, дед!
Нельзя. И как только кончится это мгновение, все, кто знал, кто когда-нибудь видел Таню Зайцеву, забудут о ней.
У тебя, бывшая Таня, судьба другая и другая роль. И другая жизнь — почти что бессмертная… А впрочем, не стоит загадывать.
— Но я хочу, дед! Последнее желание: пусть бабушка меня помнит. Никто не помнит пусть, а бабушка пусть помнит!
— Нельзя!
— Можно!
Что-то изменилось в его лице: дед не решился с нею спорить!
— Да, можно, хорошо! — Он снял руку с ее плеча. — А теперь уходим!
Коротким невидимым огнем вспыхнул в комнате ветер, вздрогнул лист с корявыми, непонятно как написанными буквами. И все, и пусто. И — надо же, как бывает! — метель, что разыгралась на улице, словно балуясь, плотно прихлопнула распахнутые неведомо кем створки окна.
Комната стала потихоньку наполняться теплом.
До самой смерти
Ведь это не бывает, чтобы все вдруг сразу забыли одного человека. Но так случилось: словно бы звучала в душе какая-то песенка — и нет ее!
Учительница получила от сына письмо. Сын писал, что поправляется, что нога срослась хорошо и костыли ему скоро не понадо… Тут учительница вдруг сказала себе: «Все, как она мне обещала…» Она? Какая «она»? Поглядела на улыбающуюся фотографию сына. Потом зачем-то взяла классный журнал. Она сидела в учительской, и совершенно одна.
Открыла страницу, стала читать имена своих учеников: Артемов Женя, Бахтина Алла, Беляев Володя, Васильева Гуля, Викторов Боря, Ельчина Лида, Журавлева Люда, Заславский Игорь, Иванова Галя… Бред, конечно, но все же на «3» была еще одна фамилия. Заславский и… Сколько у меня в классе народу? Тридцать три?.. В журнале их было тридцать два!
Она посмотрела страницу на свет: она была опытная учительница и легко заметила бы любую, даже самую искусную подтирку. Но бумага везде была одинаковая, довольно плохая, на просвет грубо-волокнистая — как у всех журналов. И быстро учительница положила его на стол: не дай-то бог, зайдут и увидят… Вряд ли она смогла бы это объяснить как-то вразумительно. Больше учительница ни разу не вспомнила про тридцать третьего своего ученика.
 
Вадим нетерпеливо встал, прошелся по комнате — так делал какой-то разведчик из телеспектакля… Надо Таньке позво… Потом внутри у него вспыхнуло и погасло. Что такое? Вадим увидел себя в своей комнате. Он все отлично помнил, он никогда не чувствовал себя так хорошо. Пеструха глядела на него с дивана, ожидая, что, может быть, он предложит ей прогуляться…
«Вроде бы я кому-то собирался звонить?.. Сова — вот в чем дело, сова! Двое суток осталось! В конце концов можно просто пойти в зоопарк: они же покупают животных…» Но не хотелось, чтобы сову из одной клетки пересадили в другую. И он стал думать-думать про сову. «Стой! Ведь я что-то забыл!» Но и эта мысль сразу забылась…
Гришка отчетливо видел девочку, летящую к окну шестого этажа. Только зачем она летит, Гришка вспомнить не мог… «А, ну это же мне снилось, — он подумал, — это же сон». И тогда ему явился еще один — про ту же девочку: как она едет среди торосов на огромнейшем медведе. Сперва подумала, это диван, а потом видит — нет, медведь! И сказал себе: «Я найду ее!.. Ты рехнулся, да? Найдешь? Это же был сон. Не важно! Все равно я стану полярным летчиком. Буду там летать и найду». Но никому, конечно, ничего он сказать не мог о своем решении. «Тебя ведь сразу за шизика сочтут, скажут: «Нанюхался клопомора — так и говори…»
Бабушка вдруг заметила, что по глупой задумчивости своей она уехала бог знает куда — на другой конец Москвы. Двери вагона с шипением раздвинулись, бабушка вышла на станции «Измайловский парк».
У московского метро много красивых станций, а такая все же единственная. У нее платформа на улице, и с одной стороны ничего особенного — просто улица, довольно обычная, какие часто бывают на окраине. Зато с другой — чистейший и белый березовый лес!
Бабушка здесь давно не бывала — лет пять или больше. Теперь она с какой-то непонятной грустью и тревогой глядела на эту простую красоту… «Ну понятно: мне же надо Танечке позвонить. Умчалась неизвестно зачем, а девочка там одна…»
Бабушка подошла к автомату, и вдруг он зазвонил. Невольно бабушка сняла трубку и невольно произнесла свое обычное:
— Слушаю.
Трубка сказала:
— Это говорит ее дед!
Есть такое выражение: потемнело в глазах. Бабушка, по правде говоря, не верила в него. Но сейчас она увидела серый снег и почти черные березы — будто смотрела через закопченное стекло.
Когда бабушка была маленькая, она через такое стекло однажды смотрела на солнечное затмение… Это ей все вспомнилось так быстро, как, поскользнувшись, люди падают навзничь…
Она поняла все… И не надо было ей задавать этого вопроса! Но не смогла себя удержать:
— Я больше ее не увижу? (Да и к чему ей теперь было удерживаться? К чему ей теперь нужна была эта гордость!) Я не увижу ее?
Он не ответил… Но ведь он зачем-то позвонил?
«А! Чтобы я не бегала по милициям. Но ведь мог… чтобы просто я все забыла!»
Ей стало страшно.
— А вы, извините… вы колдун?
— В каком-то смысле, — ответил он. (И, показалось бабушке, растерянно.)
— Тогда, прошу вас, оставьте мне память!
— Оставлено, — ответил он, помолчав, словно думал, признаваться ему в чем-то или не признаваться. — Вам оставлено…
И бабушка догадалась, кто это сделал. И заплакала.
— Вы знаете, кто у вас жил? — спросил дед бывшей Тани. — У вас жила Снегурочка.
Бабушка кивнула, не в силах ответить и вытирая рукой слезы. «Вот, значит, как ее звали, Танечку мою…»
— Вы заслуживаете награды!
Опять она не могла ответить, лишь покачала головой. И наверное, Дед Мороз увидел это.
— Прошу вас: никогда, никому!
И бабушка ответила:
— До самой смерти!
Эпилог
На том обрывается история про бывшую Таню. Больше мне ничего не известно… Впрочем, одно: маленькая повелительница праздничного холода так никогда и не узнает, удалось спасти ту полярную сову или нет. Ни разу не смогла она заглянуть в окно человека по фамилии Прибылов. А полярные совы — единственные из всего, что есть на свете, — не понимают ее слов. И может быть, поэтому — замечали, наверное? — новогодний праздник, такой веселый как будто, все-таки немного грустный… Мы говорим: торжественный. Но торжественность тут ни при чем!
Кто-то подумает: «Господи, да неужели из-за одной совы?..» Но кто действительно так подумал, тому не стоит читать мои книги!
А бабушка часто думала: «Как же я не догадалась, как же у меня ни одной ее фотокарточки нет?» А потом: «Да разве я так ее не помню!»
Ни разу не было ей ни письма, ни открытки, ни птичьего перышка. Лишь одно. Когда в середине ноября объявят в прогнозе погоды, что наконец нынче ночью в Москве вместо мороси местами выпадет снег, знает бабушка: ее чисто выметенный балкон будет поутру белым, как зимняя лесная поляна.
— Спасибо тебе!
И если подует ветер, то можно услышать, будто бы кто-то ответит:
— Пожалуйста. Один раз в году.
1989

Кир  Булычёв
Колдун и Снегурочка

Глава первая
КАК ПРОФЕССОР КОЛБА ПОССОРИЛСЯ С РОБОТОМ ПОЛЕЙ
К Алисиному папе как-то пришел в гости профессор Колба. Сидор Гаврилович Колба собственной персоной. Профессор Колба Алисе понравился. Он оказался очень большим толстым человеком с рыжей бородой, которая лежала на груди как лопата, большим красным носом и такими же красными щеками. На голове волос осталось немного, но они завивались колечками, и оттого их казалось больше, чем было на самом деле.
Профессор громко говорил, часто хохотал и бил себя в грудь кулаками, отчего получался громкий гул.
А вот домашнему роботу Поле профессор страшно не понравился. Робот любил порядок, тишину и дружил с бабушкой Барклай из соседней квартиры, которая целыми днями вышивала скатерти на космические темы. Эти скатерти покупали другие роботы и марсианские туристы, а Поля приводил к бабусе покупателей.
Робот Поля приготовил на третье земляничное мороженое, целое серебряное ведро мороженого. Профессор по рассеянности подвинул ведро к себе и стал так быстро орудовать поварешкой, что мороженое в минуту исчезло в его глотке.
Робот Поля развел руками и замер. Алиса засмеялась и сказала:
— Нет проблем. Я сама не очень люблю мороженое.
Ее папа, профессор Селезнев, директор Космического зоопарка, знал, конечно, что Алиса обожает мороженое. Он тихо прошептал:
— Завтра пойдем с тобой в кафе.
Профессор Колба доел мороженое и сказал:
— Замечательный компот. Давно такого не ел.
Папа Алисы спросил его:
— Над чем работаете, коллега?
— Я вот-вот сделаю великое открытие, — сказал профессор Колба. — Я, кажется, догадался, откуда приезжают деды Морозы.
Алиса удивилась — такой важный и старый профессор, а изучает дедов Морозов.
Алисин папа Селезнев подумал: если Сидор Гаврилович взялся за проблему, значит, жди сенсации!
А домашний робот Поля, который не мог простить профессору, что он съел все мороженое, сказал:
— Дедов Морозов не надо открывать. Их в магазинах продают.
Профессор Колба не удивился и не обиделся.
— Чепуха, — сказал он. — В магазинах продают игрушки. Они неживые. А деды Морозы живые.
— Я знаю, — сказала Алиса. — Ко мне раньше приходил дед Мороз с подарками!
— Это твой папа переодевался в деда Мороза! — закричал робот Поля. — Не слушайте профессора Сидора Гавриловича. Он вас обманывает.
— Поля! — строго сказала Алиса. — Роботам нельзя кричать на людей. Профессор подумает, какой у нас невоспитанный робот! И больше никогда к нам не придет.
— Нет, не беспокойтесь, я приду, — возразил профессор Колба. — У вас дают такой вкусный компот. Скажите, а нет добавки?
— Вы целое ведро съели, — сказал Поля.
— Неужели?
Алиса так строго погрозила пальцем роботу, что тот ушел на кухню.
А профессор Селезнев спросил:
— Расскажите, Сидор Гаврилович, что же вам удалось открыть?
Профессор глубоко вздохнул, оглядел стол и тут заметил, что на дальнем краю на блюде лежит батон. Профессор протянул свою толстую волосатую ручищу и схватил батон. И тут же батон исчез во рту профессора.
Робот Поля выглянул из кухни и проворчал, правда, тихонько:
— На таких не напасешься!
Профессор дожевал батон и сказал:
— Существуют параллельные миры. Вы слышали о них?
— Конечно, слышали, — сказала Алиса.
— Они похожи на рельсы, — продолжал Сидор Гаврилович, запустив пальцы в густую бороду. — Мы живем в одном мире, а рядом живет другой. И наши жизни никогда не пересекаются, как не пересекаются рельсы. Наши миры похожи, но не совсем. И вот мне, кажется, удалось отыскать тот мир, из которого к нам приходят живые деды Морозы.
— Но как же они приходят? — спросила Алиса. — Вы же сами сказали, что с рельса на рельс не перепрыгнешь.
— Все правильно, так и есть. Но мое открытие заключается в том, что я нашел способ перепрыгнуть через рельс.
— Какой способ? — спросил Селезнев.
— Пока я до конца опыт не провел, — ответил профессор Колба, — я ничего сказать не могу. Только намекну, что дело в шкафе.
— Дело в шляпе? — спросил робот Поля из кухни.
— Нет, дело в шкафе, — сказал профессор. — А шкаф стоит в моей лаборатории. Этот шкаф — машина для того, чтобы перепрыгивать из нашего мира в параллельный мир и обратно.
— А откуда у вас этот шкаф? — спросила Алиса.
— Ах, — сказал профессор. — Мне удалось узнать о его существовании из старинной книги. В прошлом году я нашел этот шкаф в заброшенном замке на границе между Трансильманией и Кооруджей.
— Таких стран нет! — закричал из кухни Поля. — Я весь атлас наизусть знаю. Нет таких стран!
— Кто там так громко кричит? — удивился профессор.
— Поля, замолчи! — рассердилась Алиса. — А то я тебя выключу до понедельника и ты не увидишь новой серии твоего любимого фильма.
— Только не это! — взмолился робот. — Я буду молчать!
Профессор Колба вздохнул и посмотрел на пустое ведерко из-под мороженого. Но мороженое кончилось и никто не мог профессору помочь.
— Продолжайте, коллега, продолжайте, — попросил профессор Селезнев.
— Ах, да, конечно, — спохватился профессор. — Я нашел шкаф в заброшенном замке и привез его в Москву. Здесь я его починил и настроил по старинному рецепту. Теперь он готов к действию.
— И что же вы делаете со своим шкафом? — спросила Алиса.
— Я намерен отправиться в путешествие, — сказал профессор. — Как только буду окончательно готов. Я отправлюсь путешествовать в тот мир, где живут деды Морозы.
— А люди там есть? — спросила Алиса.
— Людей там, возможно, и нет.
— А роботы есть? — тихонько спросил из кухни Поля.
— И роботов там нет, — сказал профессор Колба. — Там только деды Морозы.
— Они холостые? — спросила Алиса.
— Ни в коем случае! — воскликнул профессор Колба. — Разумеется, у них есть бабы Морозы, тети Морозы, дяди Морозы, дети Морозы и снегурочки.
— Снегурочки — дочки деда Мороза? — спросила Алиса.
— Нет, внучки, — ответил профессор.
— И у них есть маленькие дети? — спросил Селезнев.
— Разумеется, — сказал профессор Колба. — Но больше я вам ничего не могу сказать, потому что мне надо съездить в параллельный мир, где живут деды Морозы и снегурочки, все там выяснить, со всеми познакомиться и договориться, как мы будем меняться гостями.
— А можно мне с вами? — спросила Алиса.
— Только не сейчас! Сначала я отправлюсь на разведку, а ты постережешь мою квартиру, — сказал профессор.
— А зачем ее стеречь? — спросила Алиса.
— А кто будет гулять с моим Дружком? Кто будет его кормить? — удивился профессор.
— А кто такой Дружок? — спросил профессор Селезнев.
— Это мой любимый песик, — ответил Колба. — Он будет стеречь мою лабораторию. Но он не умеет ходить по магазинам.
— А потом вы возьмете меня в параллельный мир? — спросила Алиса.
— Я обещаю, — ответил профессор.
Тут профессор понял, что ничего съедобного на столе не осталось, и сказал, что ему пора домой.
— А когда можно будет к вам прийти? — спросила Алиса.
— Хоть завтра! — ответил профессор. — Я буду рад тебя видеть. Я покажу тебе фотографии дедов Морозов и книжки о них — у меня чудесная коллекция. Я ее собирал двадцать лет.
Когда папа и дочь Селезневы провожали гостя, Алиса спросила:
— Почему деды Морозы приходят к нам только на Новый год? А не приходят летом или весной?..
— Прости, — удивился профессор. — А что дед Мороз будет делать у нас летом? В холодильнике будет сидеть? Ты забыла, что на планете дедов Морозов куда холоднее, чем у нас. Так что деды Морозы ездят к нам только под Новый год.
— А зачем? Неужели им делать нечего?
— Это их работа, — ответил профессор. — Деды Морозы нанимаются в театры и на детские елки, они договариваются с родителями. А когда кончаются зимние каникулы, деды Морозы и снегурочки возвращаются к себе.
— И вы их видели?
— К сожалению, как известно, в этом году настоящих дедов Морозов пока не было. И сейчас уже конец декабря, но что-то случилось с дедушками. Поэтому я и спешу туда, выяснить, не случилось ли беды.
И тут из кухни послышался упрямый голос робота Поли.
— Даже удивительно, — сказал он. — Что такой взрослый человек, которого называют ученым, верит в детские сказки. Видно, ему больше нечего делать.
Профессор Колба поднялся из-за стола, дернул себя за бороду и сказал:
— Я не принимаю вашей критики, робот! Я самый настоящий ученый, изучаю дедов Морозов и снегурочек именно потому, что они есть на самом деле, хотя многие думают, что они придуманные.
— Не обижайтесь на Полю, — сказала Алиса. — Он неплохой робот, но он так давно живет у нас, что забывает... забывает, что он не человек.
Тут Поля не выдержал.
— Я и не собирался быть человеком! — воскликнул он. — Неужели вы думаете, что кому-то захочется болеть насморком, выдергивать зубы, вынимать соринки из глаз и к тому же каждый день завтракать, обедать и ужинать! Да здравствуют роботы! Долой человечков!
Алиса рассердилась, но профессор Колба так громко и весело расхохотался, что всем стало смешно.
Робот очень обиделся и сказал:
— Ну тогда живите, как хотите! Я вам не помощник!
И он ушел в свою комнатку за кухней, где хранил свои марки и монеты, потому что был коллекционером.
— Жду тебя в гости, Алиса, — сказал на прощание профессор Колба. — Посмотришь на мой таинственный шкаф, познакомишься с Дружком, моим дорогим песиком.
— Я хотела бы съездить в страну дедов Морозов, — сказала Алиса.
— Всему свое время, — ответил Сидор Гаврилович.
Он поблагодарил за угощение, особенно за земляничный компот и ушел.
— Мне профессор понравился, — сказала Алиса.
— А мне не понравился, — откликнулся робот. — Жди от него неприятностей. Чует мое пластиковое сердце!


Глава вторая
КАК АЛИСА ПОЛУЧИЛА ПИСЬМО ОТ ПРОФЕССОРА
Стояла оттепель. На улице шел дождь со снегом. Алиса была очень занята в школе, и она попросту забыла о профессоре и его дедах Морозах.
Но профессор сам позвонил Алисе.
— Алисочка, — сказал он, — ты обещала мне помочь.
— Разумеется, — сказала Алиса. — Что я могу сделать?
— Я уезжаю в страну дедов Морозов, — сказал профессор. — Все готово. Но дома остается мой Дружок. Скажи пожалуйста, тебе не будет трудно приходить покормить его и погулять с ним? Это ненадолго. Я вернусь дня через три.
— Конечно, я вам помогу, — сказала Алиса.
— Дверь открывается на слово «барабанщик», — сказал профессор. — Дружок сам тебе покажет, где висит его поводок и ошейник. Спасибо, до свидания.
Алиса хотела еще что-то спросить и сказать, но не успела. Профессор Колба лишних слов не любит.
Вечером Алиса пошла к профессору. Идти было недалеко, правда, дождь хлестал, как из ведра, а ветер швырял дождевые струи в лицо. Всего-то Алисе надо было пробежать два дома, но она промокла, хоть была в непромокаемом плаще.
Алиса поднялась на второй этаж и остановилась перед дверью квартиры, на которой была золотая табличка:
Профессор
Почетный член шести академий
доктор трех университетов
КОЛБА
Сидор Гаврилович
Алиса громко сказала:
— Барабанщик.
В ответ из-за двери послышался оглушительный лай.
Но дверь не открылась.
— Барабанщик! — громче произнесла Алиса.
Дружок за дверью заливался, даже слышно было, как он стучит передними лапами изнутри по двери.
Алиса толкнула дверь, попыталась открыть ее, но ничего не получалось.
И тут открылась другая дверь. Сбоку от Алисы. Оттуда высунулась голова краснощекой женщины с высокой прической, в которую был вставлен букетик незабудок.
— Ах, — сказала женщина, — разве вы не знаете, девочка, что эта дверь открывается только на слово «обманщик». Вот посмотрите!
Женщина выплыла на лестничную площадку и встала рядом с Алисой.
— Обманщик! — воскликнула она.
Но ничего не случилось. Дверь так и осталась закрытой, а песик за ней просто с ума сходил от беспокойства.
Тут открылась третья дверь на той лестничной площадке и из нее вышел юноша в больших очках и со скрипкой в руке.
— Ах, — сказал он. — Ваш шум оторвал меня от занятий. Какое слово вы произносили?
— Барабанщик! — сказала Алиса.
— Обманщик! — сказала женщина с цветами в волосах.
— Ну вот, — вздохнул юноша-скрипач. — Вы забыли, какой рассеянный человек наш профессор Колба. Он забыл, что говорить надо «шарманщик». Вот послушайте.
Юноша отодвинул в сторону Алису и женщину с цветами, а сам нахмурился и закричал страшным басом:
— Шарманщик, откройся!
Но дверь не открылась.
— Вот видите, — сказал юноша. — Опять профессор все перепутал.
Теперь было совсем непонятно, как открыть дверь.
И в наступившей тишине вдруг послышался незнакомый голос. Он донесся откуда-то со стороны и снизу. Как будто даже из-под двери в квартиру профессора.
— Ка-ра-ван-щик!
Алиса услышала и повторила:
— Караванщик!
— Правильно, караванщик! — воскликнула женщина с цветами в волосах.
— Конечно же, караванщик! — откликнулся юноша со скрипкой.
Дверь медленно отворилась.
За дверью стоял пес. Среднего роста, лохматый, одно ухо стоит торчком, а второе висит. Сам пес был темным, рыжим, а живот и лапы белые. «Очень приятное существо», — подумала Алиса.
— Прости, — спросила Алиса. — Кто сказал — караванщик?
Пес поднял второе ухо и наклонил голову.
— Ясно, — сказала Алиса, — мы не умеем говорить, потому что мы не собака. Но, может, кто-то еще есть дома?
Пес покачал головой.
Соседи между тем попрощались и разошлись по своим квартирам. Из одной двери послышалось пение — это пела женщина с незабудками в волосах. А из-за второй двери раздались звуки скрипки. Это юноша занимался музыкой.
Пес побежал перед Алисой, показывая ход на кухню. Он остановился перед кухонным шкафом и тявкнул.
— Поняла, — засмеялась Алиса. — Ты хочешь сказать, что здесь лежит твоя пища.
Она достала из шкафа банки с собачьей пищей, покормила Дружка, а потом пошла в кабинет профессора Колбы, чтобы посмотреть на дверь в параллельный мир.
Кабинет был очень большой, на длинном столе стояли приборы, вдоль стены — компьютеры. А у дальней стены Алиса увидела большой шкаф, почти до потолка, с двустворчатой дверью. К дверце шкафа была приклеена бумажка со строгой надписью:
Алиса!
Не открывай!
— Я и не собираюсь ваш шкаф открывать! — сказала Алиса бумажке.
Дружок ткнулся в ногу носом.
Алиса посмотрела на него. Оказывается, пес уже принес поводок, чтобы идти гулять.
Он очень соскучился один дома.
На улице была плохая погода, все так же дул ветер, но Дружок не обращал внимания на ненастье и носился по скверу, как щенок.
И тут Алиса увидела странную фигуру.
К ней приближался кто-то одетый в плащ до земли. Этот человек держался двумя руками за ручку зонтика, который все норовил улететь к облакам. Из-за этого человеку некогда было смотреть под ноги и он спотыкался, скользил и попадал в самые глубокие лужи.
За человеком с зонтом медленно брел маленький бегемот. Бегемоту не нужен зонтик, воду он обожает, правда, не такую холодную.
Дружок от удивления тявкнул и сел. Он в жизни не видел бегемота ни большого, ни маленького.
Алиса сразу узнала странного человека.
— Полина Григорьевна! — воскликнула она. — А я вас по Рамзесу угадала!
Фигура, которая оказалась Полиной Григорьевной, Алисиной учительницей, ответила не сразу, потому что в тот момент налетел жуткий порыв ветра и так ударил по зонтику, что зонт поднял Полину Григорьевну над землей и понес вперед.
Алиса кинулась за учительницей и в последний момент успела схватить ее за ноги.
Ветер промчался мимо, учительница опустилась в лужу и помогла Алисе подняться.
— Спасибо, Селезнева. Садитесь! Три с минусом!
Алиса не удивилась словам учительницы. Полина была страшно рассеянной. Она все всегда путала. А один раз вместо химчистки улетела в Антарктиду.
Характер Полины был таким сложным, что жить с ней было трудно. От нее даже мама с папой ушли, а жених Хромопудов убежал со свадьбы, потому что Полина на свадьбе спутала его с памятником Пушкину.
Полина Григорьевна осталась одна и очень скучала. Со скуки она поехала в путешествие по Египту.
Когда их пароход плыл по реке Нил, Полина увидела, что на берегу стоит маленький бегемотик. Он широко разевает пасть и плачет.
А из воды к бегемотику подкрадывался огромный страшный крокодил.
Полина Григорьевна сказала:
— Какое безобразие!
Она схватила спасательный круг и метнула его в крокодила. Круг попал крокодилу в пасть, которая открылась, чтобы поглотить бегемотика.
За кругом в реку Нил прыгнула Полина Григорьевна.
Она быстро доплыла до берега, спихнула в воду крокодила и присела на корточки перед бегемотиком.
— Что с тобой, белочка? — спросила Полина. Она знала, что перед ней маленький бегемотик, но на минутку забыла, как он называется.
Бегемотик не ответил, потому что не умел говорить, но мимо проезжал бедуин на верблюде. И он сказал Полине:
— Это сирота. Его бросила мать-бегемотиха, которая нашла себе нового мужа.
— Какое безобразие! — воскликнула Полина Григорьевна. — Ты согласен переехать в Москву?
Бегемотик в тот момент не знал, что такое Москва, но кивнул большой головой, потому что ему очень понравилась худая длинноногая тетя, одолевшая крокодила.
Полина Григорьевна привезла бегемотика в Москву. Бегемотик привязался к учительнице, даже в школу за ней ходил и ждал в садике, а все ученики бегали на переменках кормить животное, которое могло сожрать все, что угодно и в каких угодно количествах. Хотя больше всего бегемотик любил сырую картошку и арбузы.
Полина придумала бегемотику имя Рамзес-третий. Она гуляла с ним утром и вечером. Бегемотик медленно рос, но говорили, что к весне он уже не будет влезать в дверь квартиры.
— А почему вы мне поставили три с минусом? — спросила Алиса.
— Потому что ты посадила меня в лужу, — ответила Полина Григорьевна.
Алиса не стала спорить с учительницей. Она смотрела, как Дружок подошел к бегемотику и обнюхивает его. Бегемотик не возражал. Но вдруг повалился на бок, плюхнулся в лужу — брызги во все стороны! И окатил собаку с ног до головы.
Дружок принялся лаять, а бегемотик закрыл глаза от удовольствия, у него был вредный характер.
— Алиса Селезнева, — сказала Полина Григорьевна. — Тебя-то я и ищу!
— Что-нибудь случилось в школе? — спросила Алиса.
— И не только в школе! — воскликнула Полина Григорьевна.
Тут ветер снова налетел на нее и потащил открытый зонтик вдоль по улице. Полина Григорьевна побежала следом за зонтиком, а Алиса побежала за учительницей. Дружок побежал за Алисой, а бегемотик Рамзес-третий выбрался из лужи и медленно побрел в ту же сторону.
— Алиса, ты помнишь, что скоро Новый год? — кричала Полина Григорьевна на бегу.
— Помню! — отвечала Алиса.
— Будет елка! — кричала учительница. — Нужен дед Мороз и Снегурочка.
— Правильно.
— Ты отвечаешь... — Алиса не успела схватить Полину Григорьевну, и на этот раз ветер оторвал учительницу от земли и поднял ввысь.
Полина Григорьевна летела над землей, держась за ручку зонта, а остальные бежали за ней, задрав головы.
— Ты поняла меня, Алиса? — крикнула с высоты учительница. — Чтобы дед Мороз и Снегурочка были у нас к Новому году!
— Где я их найду? — крикнула в ответ Алиса.
— Это твое домашнее заданииииииииие... — донеслось с высоты.
Потом раздался гулкий удар — это учительница упала на крышу восьмиэтажного дома.
— Вам помочь? — спросила Алиса.
— Сама спущусь, — сказала учительница.
Она шагнула к краю крыши и спустилась вниз на зонте, как на парашюте. Конечно, Полина Григорьевна — рассеянная женщина, но ей не откажешь в отваге.
— Вы не ушиблись? — спросила Алиса, когда учительница приземлилась.
— Пустяки, — ответила учительница. — Главное — не забудь о домашнем задании.
Они попрощались и разошлись.
Алиса с Дружком в одну сторону.
Полина Григорьевна и Рамзес-третий — в другую.
Шел дождь, дул ветер, такая вот случилась оттепель под Новый год.
Алиса с Дружком добежали до дома. Алиса зажгла свет и увидела, что из-под резных дверей в старинный шкаф высовывается что-то белое.
Она присела на корточки и вытащила из щели листок бумаги.
Там было написано:
«Дорогая Алиса!
Дела у меня идут интересно. Меня окружают разные люди — некоторые из них совсем паршивые. Меня частично заколдовали, но это меня не беспокоит, потому что на каждое колдовство найдется антиколдовство. На то мы с тобой ученые! Погода здесь прохладная, совсем не топят, и у меня мерзнут руки. Пожалуйста, положи в мой чемодан синее пальто с вешалки, достань из кухонного шкафчика теплые перчатки, а из кабинета микроскоп, только заверни его в мягкую тряпку, чтобы не разбился объектив. Чемодан поставь в шкаф. Сама сюда не ходи. Девочкам здесь очень опасно. Могут заколдовать. До встречи. Твой коллега профессор Колба».
Дружок все тянул морду, словно хотел прочесть, что написано в письме. Поэтому Алиса сжалилась над песиком и прочла ему письмо вслух.
Дружок громко залаял и хотел открыть дверь в шкаф. Но, конечно же, не смог.
— Профессору плохо, — сказала Алиса. — Ему надо помочь. Я пойду к нему.
— Нет! — воскликнул песик. Видно, он так испугался за Алису, что нечаянно сказал слово по-человечески.
— Не спорь со старшими, — сказала Алиса. — У меня большой жизненный опыт. Я бывала в разных переделках. А ты сторожи квартиру.
Пес отрицательно покачал головой.
— Ты боишься? — спросила Алиса.
— Нет, — сказал пес.
— Ты хочешь со мной идти?
Пес кивнул.
— Ну ладно, — сказала Алиса. — Давай собирать чемодан.
Она сняла с вешалки пальто, достала из шкафа на кухне перчатки и даже не удивилась, почему профессор держит перчатки в таком месте. А дело в том, что профессору было все равно, в каком шкафу что лежит. Ему было так удобнее. Поэтому тарелки у него хранились под кроватью, вилки под подушкой, а носки в прихожей. «Вот бы женить его на нашей Полине, — подумала Алиса. — Представляете, какая семейка бы у них получилась!»
Дружок крутился рядом, старался помочь, а Алиса вдруг подумала, почему пес так себя ведет? А вдруг он уже бывал там, в шкафу?
— Скажи мне, — спросила Алиса. — Может быть, ты родом из параллельного мира?
Дружок кивнул. И первым пошел к шкафу.


Глава третья
ПЕРЕОДЕТЫЕ ПИРАТЫ
Алиса вошла в большой шкаф и закрыла за собой дверь.
Впереди был коридор, в конце которого светилась узкая полоска. Рядом часто дышал пес Дружок.
Алиса прошла по коридору и поняла, что полоска света — это щель между дверцами точно такого же шкафа, как тот, что стоял в кабинете профессора.
Алиса хотела было растворить двери, но Дружок тихо зарычал, будто предупреждал Алису. Она замерла. И услышала, что из-за двери слышны голоса. И голоса знакомые.
Первый голос произнес:
— Ну вроде бы операция заканчивается в нашу пользу. Пограбили мы неплохо, пора сматываться.
— Ох, еще хочется чего-нибудь хапнуть, — ответил другой голос.
Алиса приблизилась к щели и заглянула в нее.
Она увидела большой зал. Стены зала были сложены из каменных глыб, потолок скрывался высоко-высоко в темноте, на стенах висели мечи, копья, алебарды, щиты и шлемы, а между ними были развешаны картины, такие темные от старости, что не разберешь, что на них изображено.
В центре зала стоял большой стол, на котором громоздились тарелки, чашки, бутылки — видно, пировали, а убрать за собой забыли.
За столом, в креслах с высокими резными спинками, восседали два человека.
Справа худой мужчина с редкой черной бородкой, в шляпе, надвинутой на уши, в черном камзоле и черном плаще. Этот человек был похож на ворона.
Слева сидела толстая женщина с красными размалеванными щеками, малиновыми губами, рыжими завитыми волосами в таком разноцветном платье, словно она собрала кусочки материи со всего магазина и сшила их вместе. На руках у женщины было много золотых колец и браслетов.
Эти люди были Алисе незнакомы, но голоса их она где-то уже слышала.
Толстая женщина поднялась с кресла и подошла к большому окованному медными гвоздями сундуку, запертому на висячий замок.
Она похлопала по нему жирной лапой и сказала:
— Лежат, голубушки и голубчики, ждут своего часа.
И толстуха захохотала тонким голосом.
Черный ворон задумчиво сказал:
— Повезло нам, что попался такой паршивый колдун. А то бы нам с ним пришлось повозиться.
— Не перехвали, он же не по доброй воле нам помогал, — сказала толстуха.
— А кто нам по своей воле помогал? — спросил ворон, и они с толстухой захохотали.
Когда они отсмеялись, толстуха спросила:
— А ты чего меня сюда позвал?
— У меня для тебя, мой друг, есть подарочек.
— Не друг, а подруга, — поправила ворона толстуха. — Говори, что за подарок. Жутко люблю подарки.
— Подарок такой, что ты и не ожидаешь. Скажи, кто у тебя главный враг?
— Ой, — ответила толстуха. — Врагов и не пересчитаешь. Учителя в школе, соседка по парте, которая списывать не давала, один мальчишка, который мне велосипед не отдал...
— Да погоди ты! Вспомни настоящих врагов. Которые тебе много крови попортили во взрослом виде.
Толстуха наморщила лобик, пожевала алыми крашеными губками и вдруг воскликнула:
— Знаю! Это она! Она нам столько планов сорвала! Она нам столько всего... просто нет слов!
— Ну говори, говори! — потребовал ворон.
— Алиска! — закричала в ответ толстуха. — Алиска Селезнева. Вот кто наш главный враг!
И тут Алиса поняла, кого видит перед собой.
Это же переодетые и загримированные космические пираты Крыс и Весельчак У. И на самом деле Алисе не раз приходилось с ними сталкиваться. И не раз она оставляла космических пиратов в дураках. Хоть они и взрослые, к тому же вооруженные, но ими движет только жадность! Они за копейку готовы родную мамашу задушить. И нет у них друзей во всей Вселенной. А у Алисы везде друзья. Значит, она непобедима.
Но что они делают в параллельном мире? Что им нужно на планете дедов Морозов? И почему они так довольны?
Алиса была сильно встревожена. Особенно ее беспокоило то, что профессор Колба не знает, насколько эти космические пираты опасны.
Но пираты не подозревали, что Алиса слышит каждое сказанное ими слово, и продолжали откровенничать.
— Так вот, — сказал пират Крыс. — Эта девчонка вот-вот будет здесь.
— Откуда ты знаешь?
— Наш Колдун Парфюмерий подглядел, как профессор пишет Алисе записку. Чтобы она ему теплые вещи прислала. А я к этой записке приписал: «Девочкам здесь очень опасно. Могут заколдовать».
— Ну и дурак, — рассердился Весельчак У, переодетый в женщину, — теперь Алиска сюда не придет, и мы ее не поймаем.
— Эх, Весельчак, Весельчак, — вздохнул Крыс. — Старый уже стал, а простых вещей не понимаешь. Для такой Алиски слова об опасности все равно что красная тряпка для быка. Да она как прочтет их — тут же кинется в бой! Разве я этого ребеночка не знаю?
— Смотри, — сказал пират, переодетый в толстую женщину, — как бы тебе, Крыс, не ошибиться. Если мы ее опять упустим, я тебе этого не прощу.
«Ладно, голубчики, — подумала Алиса. — Вы думаете, как бы меня схватить, а я теперь все о вас знаю. Я смогу вас одолеть и освободить заколдованного профессора Колбу и жителей этой планеты, которые, конечно же, из-за пиратов попали в беду».
Дружок тихо рычал.
— Песик, — попросила его шепотом Алиса. — Веди себя тихо. Сейчас нам с тобой главное — ничем не показать, что мы слышали их разговор. Пускай пираты думают, что мы ничего не подозреваем. Иначе мы сами погибнем и другим не поможем.
Песик замолчал. Он понял, что Алиса права.
Алиса услышала, как за дверью Крыс произнес:
— Вот увидишь, сейчас откроется эта дверь и твоя Алиска прискачет к нам.
— Хотел бы я тебе поверить...
В этот момент Алиса нажала на дверцы шкафа, дверцы распахнулись, Алиса с чемоданом в руке вышла в зал и остановилась, зажмурившись, словно испугалась.
Пираты хоть и ждали Алису, от неожиданности подскочили. Дружок уселся рядом с Алисой и звонко залаял.
— Здравствуйте, — сказала Алиса, — извините, если я вас испугала.
Тут Крыс уже опомнился и ответил, улыбаясь:
— Ты нас вовсе не испугала, девочка. Но мы хотели бы знать, кто ты такая и откуда взялась?
— Я взялась из параллельного мира, с планеты Земля. Меня зовут Алиса Селезнева. Я принесла чемодан с теплыми вещами и микроскопом для профессора Сидора Гавриловича, который находится у вас в командировке.
— Ах, — сказал Крыс, — конечно же, конечно! Я встречал профессора Колбу. Это очень достойный человек, правда, баронесса?
Весельчак У тоже пришел в себя, он изобразил на лице улыбку и сказал:
— Добро пожаловать, Алиса Селезнева, в наш скромный замок.
— Это ваш замок? — спросила Алиса.
— Разумеется, — ответил Крыс. — Я — герцог цу Франкенштейн, а моя подруга и двоюродная сестра — баронесса фон Мурло. Поклонись, баронесса!
— Ты же знаешь, что я не могу кланяться! — возмутилась баронесса. — Мне гордость мешает и живот. Я не склоняюсь!
Дружок отчаянно залаял, и тогда Крыс, он же герцог цу Франкенштейн, затопал ногами и закричал:
— А ну уберите отсюда эту крикливую собачонку! Я не выношу в моем замке собак! Это ты его привела, Алиса? Надень на него намордник или я его сейчас же застрелю!
Крыс вытащил из-под плаща пистолет и хотел прицелиться в Дружка, но тот уже сообразил, что ему лучше быть подальше от таких бандитов. Он кинулся к двери и умчался вон из комнаты, на лестницу.
Алиса испугалась, что Дружок заблудится и попадет в руки кому-то из сообщников пиратов, но в тот же момент в зал вбежал странный человек. Он был в лиловом халате до пола, на голове цилиндр.
Он вопил:
— Уберите этого убийцу!
За человеком в халате носился Дружок и норовил тяпнуть его за ногу. Потом вцепился в полу халата и потянул на себя так, что халат лопнул. Дружок полетел в одну сторону, а владелец халата — в другую.
Герцог цу Франкенштейн выхватил пистолет и принялся палить в собаку.
— Не смейте! — кричала Алиса. — Вы же можете попасть в Дружка.
Но Дружок счел за лучшее снова удрать. На этот раз он унес трофей — лиловый лоскут от халата.
Несчастный человек в разорванном халате поднялся с пола, подобрал свой цилиндр и спросил:
— Почему вы не убили это чудовище, герцог?
— А потому и не убил, что не попал, — ответил Крыс. — С каждым бывает. А ты-то чего от собачонки бегаешь? Заколдовал бы ее и дело с концом.
Тут Алиса смогла, наконец, разглядеть человека в рваном халате. Он был худой, сутулый, у него был большой острый нос, который сгибался вниз к губам. Губы были тонкие, как ниточки. А глаза у человека были маленькие, черненькие.
— Даже странно, — сказал Весельчак У, — что же ты, колдун Парфюмерий, так испугался собачки небольшого размера. Ты что, собак боишься?
— Собак я не боюсь! Я ничего не боюсь, потому что я великий волшебник, — сказал колдун. — Я кого угодно заколдую! А уж такую собаку как угодно!
— Ну и заколдуй, — сказал Крыс.
— Вы не понимаете, господа, — сказал колдун. — Я же эту собаку уже заколдовал. Куда же дальше. Заколдовал, а она кусается.
— Интересно, — сказал Крыс. — Значит, ты эту собачку уже встречал?
— Ясное дело, встречал!
— И кем же эта собачка была раньше, до твоего колдовства?
— Она была... — тут колдун осекся и прикусил язык.
— Чего молчишь? — спросил Весельчак У. — Говорил, говорил, а теперь молчишь!
— Не скажу! — ответил колдун.
Алисе надоело ждать и слушать пустые разговоры.
— Простите, — сказала она, — я пришла сюда, чтобы помочь профессору Колбе. Вы не скажете, как к нему пройти?
— Иди по коридору направо, — сказал Крыс. — Увидишь красную дверь. Там и сидит твой профессор кислых щей!
И пираты принялись смеяться над этой глупой шуткой.
— Я провожу девочку, — вызвался колдун.
— Нет! — остановил его Крыс. — Ты останешься здесь. У нас для тебя есть дело. А ты, Алиса, иди.
Алиса поняла, что пираты придумали еще одну каверзу. Поэтому она сделала вид, что ушла из зала, хлопнула дверью, а потом поставила чемодан на каменный пол, а сама на цыпочках вернулась к двери в зал, чтобы послушать, о чем пираты будут разговаривать с волшебником.
И оказалось, что она сделала правильно.
— Ты, Парфюмерий, не спеши, — услышала Алиса голос Крыса. — У нас есть для тебя задание.
— Но я же все сделал, как вы просили, — жалобно произнес колдун.
— Все, да не все.
— Почему?
— Потому что ты плохо все делаешь! Потому что ты никуда не годный волшебник, — закричал Крыс.
— Это еще надо проверить! — обиделся колдун. — У меня есть документы, что я сдал экзамены за третий класс школы волшебников.
— Наверное, документы ты себе тоже наколдовал.
— Они настоящие!
— И экзамен он сдал только потому, что списывал на экзамене и пользовался шпаргалками! — сказал Весельчак У. — Нам рассказывали. Все здесь знают, что ты не получил звания настоящего волшебника, а имеешь право работать только домовым.
— О, враги! — возопил колдун. — Завистники! Я их всех уничтожу.
— Не шуми, — сказал Крыс. — А то мы всем расскажем, что ты сделал с настоящим владельцем замка, принцем Другонравом.
— Если я что и сделал, — ответил колдун дрожащим голосом, — то это из-за моей любви к снегурочке Лизавете. Мое высокое чувство заставило меня пойти на этот шаг!
— Ах, надоел он мне! — сказал Крыс.
— И мне надоел, — согласился с ним Весельчак У. — Наверное, надо его пристрелить.
— Меня нельзя пристрелить! — испугался колдун. — Я же бессмертный!
— Вот это мы сейчас и проверим, — сказал Крыс.
— Ой, не надо проверять! — закричал колдун.
— Тогда иди, работай!
— Как работать?
— Заколдуй эту девчонку Алису.
— А как мне ее заколдовать?
— В животное, — сказал Весельчак У. — В какое-нибудь мелкое животное, чтобы я мог его раздавить, ха-ха-ха!
— Заколдуй Алису в лягушку, — приказал Крыс.
— Помилуйте, ваше сиятельство господин герцог! — взмолился колдун, — но в моей записной книжке все заклинания о земноводных сжевали мыши.
— Тогда преврати Алису в таракана! — закричал Весельчак У. — И я ее раздавлю!
— Ваше благородие баронесса! — ответил колдун. — Я бы рад вам угодить, но испокон веков запрещено превращать детей в насекомых. Я не могу.
— Ладно уж, — сказал Весельчак У, — преврати Алису в крысу.
— Это можно, — сказал колдун. — Но очень трудно.
— Как это в крысу? — взвыл пират Крыс. — Ты забыл, Весельчак У, как меня зовут? А кто мои ближайшие родственники? Ты что, издеваться надо мной вздумал?
— Ха-ха, забыл, прости, старый друг, — ответил Весельчак У. — Ну раз нельзя ей стать крысой, пусть будет кошкой.
— Почему? — спросил Крыс.
— Наверное, любой крысе приятно над кошкой поиздеваться?
— Правильно! — закричал Крыс. — Скорей преврати Алису в кошку. Я над ней буду издеваться.
— Сейчас, — послышался голос колдуна. — Сейчас посмотрю в своей книжке-шпаргалке. Сейчас... одну минутку... а где сама девочка? Не могу же я колдовать без клиента!
— Сейчас придет, — сказал Крыс. — И еще вместе с профессором.
— Почему с профессором? — воскликнул колдун.
— А ты чего испугался?
— Разве я испугался? Я ничуть не испугался. Только пускай профессор останется в своей комнате...
Алиса решила не тратить времени даром. Теперь она знала, что замыслили пираты с колдуном, и спешила встретиться с профессором Колбой, чтобы узнать, что же он об этом думает. Он же взрослый, умный профессор. И как только Алиса его увидит, все станет на свои места.
Но Алиса ошиблась.


Глава четвертая
ЗАКОЛДОВАННЫЙ ПРОФЕССОР
За красной дверью и в самом деле оказалась комната с низким потолком, освещенная масляной лампой. В комнате сидел профессор Колба.
Правда, Алиса узнала его не сразу.
На голове у профессора был странный платок, натянутый на проволоку, так что казалось, будто профессор напялил на себя что-то вроде туристической палатки.
— Можно к вам? — спросила Алиса.
— Конечно! — профессор вскочил со стула и побежал к двери. Он сначала обнял Алису, потом вырвал у нее чемодан и начал вытаскивать из него вещи.
— Пальто! — воскликнул профессор.
И надел пальто.
— Перчатки! Носки! — Он натянул носки и перчатки.
— Микроскоп! Какое счастье — микроскоп! Теперь я закончу мои исследования и докажу этим жуликам, что колдовства не существует, если за дело возьмется наука. Любому колдовству есть научное объяснение. А раз есть объяснение, значит, колдовство можно обернуть задом наперед.
Профессор сразу поставил микроскоп на стол, а Алиса спросила его:
— Простите, Сидор Гаврилович, а что у вас на голове?
Профессор почему-то смутился и вместо ответа напустился на Алису.
— Ты зачем сюда приехала? Я же просил тебя не приезжать! Нечего здесь делать девочкам. Тут и заколдовать могут.
— А вас не заколдовали? — спросила Алиса.
И увидела, что профессор поднял руку к палатке на голове, словно хотел проверить, хорошо ли она держится.
— Меня не заколдовали! — воскликнул профессор. — Кто посмеет меня заколдовать? И если заколдовали, то чуть-чуть.
— Что значит чуть-чуть? — спросила Алиса.
Профессор не успел ответить, как в комнату ворвался песик Дружок и кинулся к профессору. Он прыгал вокруг, махал хвостом и лаял. Очень радовался, что наконец-то увидел хозяина.
— А ты что здесь делаешь? — спросил профессор. — Ну почему никто меня не слушает? Я серьезно говорю — почему никто меня не слушается?
Тут Дружок подскочил так высоко, как собаки и подскакивать не умеют, и вцепился зубами в край палатки.
Профессор и ахнуть не успел, как палатка слетела с его головы, и Алиса чуть на пол не села от удивления: на голове профессора красовались могучие завитые бараньи рога.
— Сидор Гаврилович, — воскликнула Алиса. — У вас на голове рога.
— Неужели? — сказал профессор и пощупал рога руками. — А я думал, что они уже отвалились. Кстати, Алисочка, поскреби немножко мой рог на это стеклышко, я хочу посмотреть на него под микроскопом.
Алиса подчинилась профессору, а пока она соскребывала с рога немного пыли, профессор ей все объяснил:
— Как только я увидел этого, так называемого колдуна, я понял, что он обычный жулик.
— Но это он вас заколдовал? — спросила Алиса. — Значит, он не совсем жулик?
— Он колдует по шпаргалкам, — возразил профессор. — Он списал все заклинания у отличников в своем классе, а сам ничего не помнит — память дырявая. Без шпаргалок он полный нуль! Вот именно!
— Но эти рога, они тяжелые? — спросила Алиса.
— Эти рога самые обыкновенные. Каждый баран их всю жизнь носит и не жалуется. Неужели я, взрослый человек, академик и профессор, буду жаловаться? Но преступление этого негодяя заключается не только в моих рогах...
— А на вид он такой безобидный, — сказала Алиса.
Профессор уселся за стол и склонил над микроскопом голову, украшенную снизу бородой, а сверху бараньими рогами. И продолжал рассказывать:
— Я тут поговорил со слугами, поварами, прачками и прочими простыми трудящимися. И знаете, оказывается, еще недавно в этом замке жил добрый, веселый молодой граф Другонрав. Этот граф получил колдуна из школы волшебников. Оказывается, каждому замку на этой планете положено иметь своего волшебника. Только граф Другонрав был небогатым графом и потому ему прислали колдуна-двоечника, годного только открывать замки, следить за тем, чтобы мыши и тараканы не очень в замке плодились, и выбивать ковры дочиста.
Вдруг Дружок завыл, как будто заплакал.
— Помолчи, Дружок, — сказал профессор, — ты меня отвлекаешь. Теперь я не помню, на чем остановился. Ах, да! Я остановился на том, что в Новый год в замок, как положено, пришли деды Морозы и снегурочки, что обитают в этих местах. Одна из снегурочек очень понравилась молодому графу Другонраву, а молодой граф понравился снегурочке... как ее зовут?
— Лиза, — послышался чей-то голос.
Алиса и профессор оглянулись, но в комнате не было никого, кроме Дружка, а Дружок, как известно, говорить не умеет.
— Уже мерещится, — сказал профессор. Вздохнул и продолжал: — Значит, молодой граф понравился снегурочке, а снегурочка графу. На этой планете так бывает. Снегурочки даже выходят замуж за людей, и у них рождается много ребятишек. Самых обыкновенных, которые не боятся жары и солнца. Но как назло снегурочку Лизу увидел колдун Парфюмерий. Да перестань рычать, Дружок! Не перебивай меня! Колдун Парфюмерий тоже влюбился в снегурочку и поэтому возненавидел графа Другонрава смертельной ненавистью! Он собрал все свои шпаргалки, три дня колдовал и превратил все-таки несчастного молодого графа в собаку. Он приказал слугам утопить собаку, но те пожалели... собака убежала...
Профессор смотрел на Дружка, который сидел, понурившись, и смотрел в пол.
— Дружок, — спросил профессор. — Я всегда удивлялся, откуда ты взялся в моей квартире, когда дверь была заперта. Не из шкафа ли ты появился?
— Да, — тявкнул песик.
— Значит, ты и есть граф Другонрав?
Пес кивнул.
— Господи, а я с тобой так обращался и даже раз ремнем стегнул, когда ты хотел телевизор смотреть и не шел гулять на улицу! Какой стыд! Я поднял руку на благородного человека!
Пес поднялся на задние лапы, положил передние на колени профессору, вытянул вперед голову и лизнул профессора в щеку.
Профессор чуть не заплакал.
— Теперь я все знаю, — сказал он. — Хватит нас дурачить! Мы их всех разгоним и вернем замок Дружку... то есть, простите, графу Другонраву.
Он гладил песика, потом вдруг замер, подумал и сказал:
— Где-то тут были ножницы! Дай-ка, Дружок, я отстригу от тебя несколько волосков и посмотрю под микроскопом. Если ты заколдован, мне надо узнать, как устроено твое новое тело. И мы вернем тебе старый облик.
— А где же снегурочка? — спросила Алиса.
Дружок зарычал.
Голос от двери произнес:
— Если вы удержите вашу собаку, чтобы она не кидалась на несчастных колдунов, я вам расскажу всю правду о моей несчастной судьбе. — В дверях стоял Парфюмерий. Вид у него был плачевный. Лиловый халат разорван, цилиндр помят, а кончик носа опустился на верхнюю губу.
— Дружок, подожди, — попросил профессор. — Я понимаю твои чувства и даже разделяю их. Но пускай сначала этот колдунчик расскажет о своих преступлениях.
— Нет, не о преступлениях! — закричал колдун Парфюмерий. — а о моих ошибках! Я в самом деле полюбил снегурочку Лизу.
— Убью, — сказал Дружок.
— Подожди, не убивай его, — попросила Алиса, совсем не удивляясь, что пес время от времени произносит слова. Ведь он был не пес, а заколдованный граф!
— Я был ослеплен любовью! — продолжал колдун.
Он закатывал глаза, подвывал и подпрыгивал. Он всего боялся — и собаку, и людей, и конечно же, космических пиратов, которые им командовали.
— Я готов был на все, чтобы получить снегурочку. Но она сказала мне, что не может быть моей, потому что тогда ее убьет граф Другонрав. Что он только снаружи такой хорошенький, вежливый и интеллигентный. А внутри он весь сгнил от ненависти к людям и любви к снегурочке.
— Ай-ай-ай, — покачал головой профессор. — И вы поверили снегурочке?
— Как я мог не поверить любимой девушке?
— Значит, вы говорите неправду, — сказал профессор.
— Как вы смеете!
— Еще как смею, — сказал профессор. — Мы не до конца выяснили отношения.
— Но ведь я всегда говорю правду, — сопротивлялся колдун. — Меня за это даже из школы волшебников исключили. Не нужны нам, говорят, правдивые волшебники. И выгнали меня за правду.
— Он мне уже надоел, — сказал профессор. — Пускай он лучше скажет, как мне избавиться от рогов.
— Одну минутку! — взмолился колдун. — Я должен закончить мою печальную историю. Я поверил снегурочке, я думал, что наша любовь взаимна. И я обещал снегурочке, что я избавлю ее от приставучего графа.
«Врет, — понимала Алиса. — Ох и врет же этот колдун!»
— Я собрал все силы и заколдовал графа Другонрава. Но не потому, что я этого хотел, а потому что этого хотела моя любимая снегурочка Лизавета. Да-да, я говорю правду. Я выполнял просьбу несчастной девушки! Я хотел, чтобы граф просто ушел из замка — чик-чик и ушел. А он стал собачкой. Но вы же знаете, я работаю по записной книжке, а там порой перепутаны страницы. Я думал, что он уйдет, а он стал собачкой — вот этой самой, гадкой, никуда не годной собачонкой.
Алисе пришлось удерживать Дружка, чтобы он не укусил колдуна.
— Ты же не собака, — шептала ему Алиса. — Ты же все-таки граф, воспитанный человек, только временно принявший вид собаки. Тебе противно кусаться! Вот когда станешь снова человеком, сразу вызовешь его на дуэль. Я буду твоим секундантом.
— Скоро, скоро, — сказал профессор Колба, — твои мучения, Дружок, кончатся. Наука победит!
— А зачем ждать? — спросила Алиса. — Пускай колдун Парфюмерий его немедленно расколдует.
— Исключено, — возразил колдун. — Расколдовать в десять раз труднее, чем заколдовать.
— А вот это мы сейчас попробуем, — сказал профессор и поднялся во весь свой рост. — А ну-ка, сними с меня эти идиотские рога. Небось хотел меня бараном сделать, да не смог до конца доколдовать?
— Вы совершенно правы, профессор, — ответил Парфюмерий. — Честно говоря, мне и не очень хотелось... Но вы можете обещать мне, что защитите меня от герцога цу Франкенштейна и этой баронессы Мурло? Они же очень рассердятся, если узнают, что я занимаюсь расколдовством.
— Сначала расколдуй. Меня, собаку Дружка и всех, кого ты заколдовал.
— Я никого больше не заколдовал!
— Ой, верится с трудом. Скажи мне, где твоя любимая снегурочка Лиза?
— Это не я! Это они виноваты!
— Жалкий колдунишка! — рассердился профессор. — Мне надоело тратить с тобой время! А ну, быстро признавайся!
— Но я в самом деле не виноват! — заплакал колдун. — Как только я превратил графа в собаку и хотел бежать к снегурочке, чтобы поведать ей радостную весть, как оказалось, что за мной наблюдали герцог цу Франкенштейн и баронесса Мурло. Я не знаю, откуда они взялись и как проникли в замок. Они сказали, что могут всему миру рассказать о моем преступлении. Ведь я превратил в собаку собственного хозяина! И ради того, чтобы жениться на его невесте. Если об этом узнают остальные колдуны и чародеи, то они в три секунды сделают из меня блоху, если не что-нибудь похуже.
— Ты другого не заслужил! — сказал профессор.
Тут он увидел что-то настолько интересное под линзой своего микроскопа, что забыл о колдуне.
Но Алисе было интересно узнать, что же придумали Крыс с Весельчаком.
— Простите, — спросила она. — Что же сказал этот герцог и эта баронесса, когда увидели, что вы преступник?
— Они заставили меня заколдовать всех снегурочек и дедов Морозов. Я не хотел, я совсем не хотел! Ведь среди снегурочек была моя любимая Лизочка. Но что я мог поделать... я плакал и колдовал, колдовал и плакал.
— Со страху вы заколдовали собственную любимую девушку? — спросила Алиса.
— Но вы должны меня понять!
Дружок залаял так отчаянно, что Алиса поняла, что он хочет сказать.
— А во что вы превратили всех дедов Морозов и снегурочек?
— Я не могу сказать. Я боюсь!


Глава пятая
ВОЗВРАЩЕНИЕ СНЕГУРОЧКИ
— И правильно делаешь, что боишься, — сказал, входя в комнату, похожий на черного ворона пират Крыс, переодетый герцогом цу Франкенштейном. — Но я тут подслушал, что ты слишком много говорил. Придется тебе поработать, чтобы я на тебя не сердился. А то я отберу у тебя книжку шпаргалок и сам буду колдовать.
— Ах, не делайте этого, господин герцог! — взмолился колдун Парфюмерий. — У вас все равно не получится, а я без этой книжки — нуль.
— Тогда работай.
— Правильно, работай и не мешай работать другим, — сказал профессор. — Я стою на пороге важного открытия, а некоторые личности лезут со своими разговорами.
Пират Крыс будто и не слышал слов профессора.
— Ты обещал нам заколдовать эту гадкую девчонку Алису. А ну, начинай!
— Не обращай внимания, Алиса, — сказал профессор. — Ничего у него не выйдет, по всему судя, он уже и со шпаргалками бессилен.
— Сейчас, — повторял колдун. — Сейчас, одну минутку...
Он достал из кармана рваного халата растрепанную записную книжку, из которой тут же посыпались на пол листки, и принялся ползать по полу, собирая их.
— А ну, скорее! — прикрикнул на колдуна Крыс.
— Одну минутку... — так вот, стоя на четвереньках, колдун начал бормотать на непонятном колдовском языке, он говорил все быстрее и громче, все смотрели на него, а колдун начал подпрыгивать, цилиндр упал с его головы, волосы стали дыбом... и вдруг, с последним криком, колдун рухнул на пол и замер.
— Вот и все, — сказал профессор. — Как я и предупреждал, ничего не получилось.
— Ничего не получилось, — сказала Алиса.
И тут она увидела, что собака Дружок смотрит на нее, приоткрыв пасть.
— Что случилось? — спросила Алиса. — Где зеркало? Дайте мне зеркало!
Тут уж все смотрели на Алису. Некоторые с удивлением, а другие со злобой.
— Ничего не можешь сделать, как тебе приказано! — крикнул Крыс колдуну и быстро ушел из комнаты.
— Да, — сказал профессор, — ну и дела! Только ты, Алисочка, не расстраивайся. Примерно через полчаса я найду научный способ борьбы с колдунами. И ты примешь старый вид.
— Я же старался! — заныл колдун. — Я же хотел как надо, а вышло как всегда.
Тут Алиса заметила на стене большое зеркало. Она подбежала к нему и увидела, что на нее глядит из зеркала странное чудовище. У чудовища был кошачий нос и большие, торчком, кошачьи усы, а все остальное осталось от девочки Алисы.
— Это безобразие! — закричала Алиса. — Немедленно прекрати, Парфюмерий!
Алиса повернулась боком и поняла, что у нее к тому же вырос кошачий хвост.
Колдун взвизгнул от страха и побежал к двери.
Алиса за ним.
Но кто может догнать перепуганного колдуна!
Тем более когда по коридорам замка за ним бегут взбешенные пираты, которые хотели, чтобы он превратил Алису в кошку, а он превратил ее в полукошку или даже четверть-кошку.
Все, кроме профессора, носились за колдуном по этажам и комнатам замка, пока не услышали голос колдуна из зала, где стоял большой сундук с пиратской добычей, который они собирались утащить с ограбленной планеты.
Оказывается, колдун сумел открыть сундук.
Конечно же, он сумел открыть сундук — на это его образования хватило.
Алиса остановилась в дверях и увидела, как колдун по очереди вытаскивает из сундука куколок.
Он поднес первую к глазам и спросил:
— Это ты, Лиза?
Кукла размахнулась и влепила ему пощечину кукольной ручкой. Колдун разозлился и отбросил куклу в сторону.
Он схватил вторую куклу и тоже стал ее разглядывать.
Но и ее он отбросил в сторону с криком:
— Плеваться-то зачем? Зачем плеваться?
Алиса поняла, что колдун ищет среди заколдованных снегурочек свою любимую Лизочку, но никак не может найти. А заколдованные снегурочки, хоть они и куклы, сопротивляются и даже умеют драться, плеваться, царапаться и кусаться.
В комнату вбежал пират Крыс.
— Это еще что? — закричал он. — А ну перестань наше добро раскидывать! Долой!
За ним вбежал Весельчак У в виде баронессы Мурло — он кинулся к снегурочкам и принялся их собирать и кидать обратно в сундук.
— Нельзя! — канючил колдун Парфюмерий. — Вы же сейчас улетите и мою снегурочку возьмете с собой.
— Вот именно! Мы спешим, мы должны лететь! Нас ждут боевые друзья и сама пиратская мамаша!
— Но вы же меня обманули, — плакал колдун. — Вы сказали, что я получу за мою верность свою снегурочку Лизу. А сами ее сложили в сундук. А теперь я ее не могу отличить!
— Слушай, Парфюмерий, — сказал Крыс. — Ты летишь с нами. Как только мы будем в безопасности на своей пиратской планете, ты наполовину расколдуешь снегурочек и дедов Морозов и получишь за это свою Лизавету. Понял?
Колдун Парфюмерии задрожал.
— Как так на пиратской планете? Значит, вы не герцоги и не баронессы, а простые разбойники?
— Мы не простые, а очень страшные, космические разбойники! — ответил Крыс и сбросил свой черный плащ. Баронесса Мурло тут же стащила через голову платье и оказалась в простом пиратском наряде.
Колдун шатался от ужаса, он рад бы убежать, но ведь надо добыть снегурочку Лизавету!
— Нет, — сказал он наконец. — Вы меня обманете.
— Может, и обманем, — сказал Крыс. — Это уж как нам захочется.
— Тогда берегитесь! — закричал колдун. — Я вас самих заколдую.
— Не шали! — велел Крыс. В один прыжок он достал колдуна и вырвал у него записную книжку.
— А теперь, — сказал он, — ты можешь с нами и не лететь. Мы и без тебя расколдуем товар.
Алиса стояла в дверях, и вся эта сцена происходила у нее на глазах. Пираты и колдун на нее не обращали внимания — ну кому страшна девочка, совершенно без оружия?
— А что вы будете делать со снегурочками и дедами Морозами? — спросила Алиса.
— Ничего особенного, — откликнулся Весельчак У. — Мы их продадим во дворцы властителей на одной жаркой планете. Пускай изображают Новый год. А когда там Новый год пройдет, мы их отвезем на другую планету. Вот и будем возить с планеты на планету, всюду получать деньги и разбогатеем.
Пока Весельчак говорил, пес Дружок на животе вполз в комнату и тихонько пополз к куклам снегурочек, разбросанным по полу. И вдруг Алиса увидела, как одна из куколок приподнялась, села и протянула ручки к собаке.
В один прыжок Дружок подскочил к снегурочке, осторожно схватил ее зубами и кинулся прочь из комнаты.
В этот момент Крыс увидел, что случилось, выхватил из-за пояса пистолет и принялся палить вслед собаке. Но той и след простыл.
— Эх, обидно! — сказал Весельчак. — Самая хорошая снегурочка была.
— Это моя Лизавета! — закричал колдун. — Верните ее мне, а то я вам жестоко отомщу! Заколдованный принц утащил снегурочку!
— Не расстраивайся, — засмеялся Крыс. — Пускай они так и живут, собака с куклой. Обхохочешься!
Весельчак дал колдуну подзатыльник и приказал:
— Тащи сундук. Не нам же надрываться!
— Мне тяжело, — заныл колдун.
— Надо было получше колдовать! — захохотал Крыс. Он стукнул колдуна по голове рукояткой пистолета, и тот потащил сундук к двери.
Алиса не знала, что делать — как остановить бандитов.
И в этот момент сверху послышался громовой голос:
— Внимание, внимание! Говорит радио графского замка. Передаем последние известия! Великому профессору Колбе Сидору Гавриловичу после упорных трудов удалось разгадать секрет колдовства. Теперь он пустил колдовство наоборот. Начинаю отсчет! При счете ноль все колдовство прекратится. Десять, девять, восемь...
— Скорее! — испугались пираты. Они тоже вцепились в сундук с добычей и поскорее потащили его наружу.
А профессор тем временем считал по радио:
— ... Семь, шесть, пять, четыре...
Пираты натолкнулись на Алису и стали отталкивать ее с дороги.
Профессор продолжал:
— Три, два, один... ноль!
И тут случилось вот что.
Крышка сундука откинулась, и оттуда выпрыгнули по очереди тридцать две снегурочки, а за ними тяжело вылезли двадцать шесть дедов Морозов. Ну и шум стоял!
Пираты отпрыгнули в сторону.
— А где эти негодяи? — спросили хором деды Морозы.
Пираты кинулись со всех ног, а колдун не успел за ними, он сел на корточки и бормотал:
— Я нечаянно, они меня заставили! Пощадите меня!
— Алиса! — по коридору шел высокий молодой человек в белом камзоле, он вел под руку красивую девушку в синей шубке с белым меховым воротником.
Алиса удивилась. Она не знала этого молодого вельможу. Но тут же она догадалась.
— Неужели это ты, Дружок? — воскликнула она.
— Именно так, — сказал молодой граф Другонрав. — А это моя любимая невеста снегурочка Лизавета.
Снегурочка поздоровалась с Алисой и кинулась к самому высокому и толстому из дедов Морозов.
— Папочка! — закричала она. — Они тебя не помяли?
Дед Мороз погладил ее по головке. Тут же рядом с дедом Морозом оказались еще две снегурочки.
— Все три — внучки деда Тимофея, — сказал граф Другонрав.
Колдун, который сидел, скорчившись, в углу, вдруг спохватился и закричал:
— Я люблю тебя, Лизавета! Неужели ты забыла о наших чувствах?
— Дружок, — попросила Лизавета у своего жениха, — нельзя ли с ним что-то сделать? Я даже его голос слышать не могу.
— Я могу проткнуть его шпагой, — предложил граф.
— Нет, не так жестоко! — попросила Лизавета.
И тут Алиса вспомнила:
— Где его колдовская записная книжка со шпаргалками? Ее пираты отняли.
Она оглянулась, но пиратов не было видно.
Послышался рев. Даже стены замка задрожали. Алиса поняла, что это поднимается в небо пиратский космический корабль. Убежали все-таки.
И увезли с собой записную книжку?
И тут Алиса увидела, что книжка валяется на полу.
Колдун тоже увидел свою книжку и кинулся к ней. Но Алиса была проворнее. Она схватила книжку и отпрыгнула в сторону. А когда колдун побежал к ней, Алиса перебросила книжку графу Другонраву, а граф перекинул ее снегурочке Лизавете...
— Давайте заколдуем его! — сказала Алиса.
— Это замечательная мысль, — сказал дед Мороз.
— Во что его превратить? — Алиса стала переворачивать страницы записной книжки. — Смотрите, здесь есть мебельное заклинание. Это же замечательно!
И Алиса прочла вслух заклинание из книжки:
В небесах плывет кровать,
А за ней салфетки.
Я хочу заколдовать
Зайцев в табуретки!
Все удивились и молчали. Такого заклинания еще не слышали.
— Кстати, — заметил один из дедов Морозов, — ваше заклинание совершенно не похоже на заклинание. Это глупый стишок.
— Откуда, дядя, тебе знать, какие заклинания настоящие, а какие нет? — спросила Лизавета.
В комнату вошел профессор Колба, без рогов, веселый и довольный, потому что все ученые выглядят довольными, если сделают великое открытие.
— Я всех вас поздравляю с хорошим концом нашей истории, — сказал он. — Но я не вижу среди вас главного негодяя колдуна Парфюмерия. Где он?
Все стали крутить головами, но колдуна не было видно.
И тут граф Другонрав показал шпагой на стул, который стоял у стены.
И все увидели, как этот стул чуть приподнял одну из ножек и сделал шажок. А как известно, стулья сами не шагают.
Все смотрели, как стул медленно идет к двери.
— Это вовсе не стул! — воскликнула снегурочка Лизавета.
— И я думаю, что не стул, — сказал дед Мороз. — Но если он стул, пускай признается, что он стул, и перестанет ходить по комнате.
Стул тут же замер и сделал вид, что он — самый обыкновенный.
— Значит, заклинание подействовало, — сказала Алиса. — И я превратила в стул колдуна-недоучку. А вы, уважаемый дедушка Мороз, думали, что это ненастоящее заклинание. Теперь у графа Дружка и снегурочки Лизаветы будет стул-колдун.
Все засмеялись, а снегурочка вдруг сказала:
— Ни в коем случае! Неужели вы думаете, что я могу сесть на живого человека? А вдруг он меня ущипнет?
Граф Другонрав согласился со своей невестой.
— Мне бы тоже этого не хотелось, — сказал он. — Особенно если он примется ходить из комнаты в комнату.
— Тогда выкиньте его в окно, — заявил профессор Сидор Гаврилович. — В снег!
— Как можно! — воскликнула добрая Лизавета. — Во-первых, он ушибется. Во-вторых, он обязательно простудится.
— Ни в коем случае! — возразил профессор. — Во-первых, стулья не ушибаются. К тому же под окном растут кусты. А во-вторых, стулья не умеют простужаться. Им же чихать нечем! Пускай полежит с недельку.
— Почему с недельку? — спросила Алиса.
— Потому что здешнее колдовство непрочное. Через несколько дней стул снова станет колдуном. Но не советую пускать его в замок.
— Вы правы, — согласился Другонрав. — Прощай, неуч и предатель!
И, размахнувшись, он выбросил стул в окно. Алиса могла бы поклясться, что стул на лету попискивал. Хотя, как известно, стулья не пищат.
— Вот и все, — сказал граф Другонрав. — Я хотел сказать большое спасибо моим новым друзьям. Без вашей помощи мне бы не вернуть мою любимую Лизавету и мой замок.
— И мы бы сгинули по чужим планетам, — хором сказали деды Морозы.
— Жалко, — сказал профессор. — Мне очень жалко, что ты, Дружок, оказался не собакой, а графом. Я к тебе привык... как к собаке.
— Мы подарим вам щеночка, — сказала снегурочка Лизавета.
— А чего бы ты хотела, Алиса? — спросил граф.
— Вы же знаете, — сказала Алиса. — Вы же помните, о чем меня просила наша учительница Полина?
— Конечно! — воскликнул молодой граф. — Как же я мог забыть?
Он обернулся к отцу Лизаветы и сказал:
— Алису очень просили пригласить в Москву на Новый год настоящего живого деда Мороза и настоящую снегурочку. Можно ли мне вас попросить сходить на Землю. Это недалеко — у меня в замке есть шкаф, через который можно попасть на Землю.
— И не думай просить! — сказал дед Мороз.
И Алиса испугалась, что он сейчас откажется.
— И не думай меня просить, — повторил дед Мороз. — Ведь дед Мороз — это благородная обязанность. Все деды Морозы с удовольствием выступают перед детьми и приносят им подарки. Мы все собираемся в путь. И будем счастливы начать со школы, в которой учится наш друг Алиса.
Дед Мороз взял Алису за руку.
Снегурочка Лизавета взяла Алису за другую руку.
Профессор Колба, обнимая микроскоп, пристроился сзади.
Граф Другонрав раскрыл дверь волшебного шкафа, и они по очереди вошли в него.
Граф закрыл дверцы. И крикнул вслед:
— Лизавета, возвращайся поскорее! Я скучаю без тебя.
— Жди, вернемся! — ответила Лизавета.
1998

Михаил БАРТЕНЕВ. СНЕГУРУШКА.
Музыкальная сказка в 2-х действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

ФЕНЯ
ОТЕЦ - отец Фени
ФЕКЛА
МАТЬ - мать Феклы
ЛЕШИЙ
ВОДЯНОЙ
МОРОЗ
ПАНТЕЛЕЙ



ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ


Зима. Заповедный лес.
На заснеженной кочке сидит Леший и поет грустную песню.

    ЛЕШИЙ.
У замерзшего болота,
На застывшем берегу
Поджидает из полета
Леший бабушку-Ягу.

А на душе у Лешего
Все очень неухожено,
Завьюжено, заснежено
И свежезаморожено.

Ах, бабулечка Яга,
Бронзовая ступа!
Вроде жили хорошо,
А расстались глупо...

Эх, фигули на рогули,
Опостылел белый свет!
Нету жизни без бабули,
А бабули тоже нет.

И на душе у Лешего
Не голубо, не розово,
А все серо да бежево,
Дубово да березово.

Эх, бабулечка Яга,
Бронзовая ступа!
Вроде жили хорошо,
А расстались глупо...

    Появляется Водяной.

    ВОДЯНОЙ. Все ожидашь? Не-а, не вернется. Уж коли стольки лет нету, значит, пиши пропало.
    ЛЕШИЙ. Я писать не умею.
    ВОДЯНОЙ. То-то и оно. Сидим тута и ничего не умеем. Все про прошлу сказочну жизнь вспоминам. А народ, который поумнее, тот давно уже поразбредался кто куды... Кикиморы-девчонки - и те в город подались. Учиться. А?
    ЛЕШИЙ. Вертихвостки!
    ВОДЯНОЙ. Ну, это ты их, поди, с русалками перепутал. Откуда у кикиморы хвост? А русалки те все в теплы моря поуплывали. Или вот, к примеру, бабка твоя. Самая первая - дочку маленьку в охапку и тикать.
    ЛЕШИЙ. Это все от неверия. В сказку не верила. В волшебну книгу не верила!
    ВОДЯНОЙ. Так она ж, говорят, не работала, книга-то?
    ЛЕШИЙ. Оттого и не работала, что веры не было. А без веры - какое волшебство?
    ВОДЯНОЙ. Это правда... Вобчем, одни мы с тобой остались в заповеднике. Старожилы местные.
    ЛЕШИЙ. Да ты-то ишшо молодой. Ты, поди, бабку мою ненаглядну в глаза не видел.
    ВОДЯНОЙ. Видал в детстве. Да внешность стерлась.
    ЛЕШИЙ. Плохо смотрел. Така внешность не стирается!
    ВОДЯНОЙ. Это в нормальных условиях - да, не спорю. А с тех пор, как этот Мороз-дурак нам тут вечну мерзлоту учинил... Да я с той поры свою собственну внешность узнавать отказываюсь. Сосулька, а не внешность...
    ЛЕШИЙ. Да-а... Чего-то надобно сделать... а ничего не делается...
    ВОДЯНОЙ. А давай, знашь чего? Давай это... Давай пойдем с тобою в город к людям...
    ЛЕШИЙ (возмущенно). И ты туда же! Родны места, места предков без боя покидать?  Да я шшас ка-ак...
    ВОДЯНОЙ. Э! Э! Это я раньше Водяной был. А теперь в силу обстоятельств - Ледяной. Меня тольки ткни - я - дзынь! хрусть!- тоска и грусть. (Пауза.) Ну, так вот. Пойдем в город...
    ЛЕШИЙ. Вот я ужо встану!..
    ВОДЯНОЙ. Ты все грозисси, однако, не встаешь. Я полагаю, не примерз ли?
    ЛЕШИЙ. Не твое дело.
    ВОДЯНОЙ. Это правда. Так я в город-то в каком смысле? Я в смысле свататься...
    ЛЕШИЙ. Нет уж, я ужо встану!..
    ВОДЯНОЙ. ...в том смысле, что просватаем нашему Морозу красиву девку. Таку красиву!.. Чтоб... Чтоб у него дыхание от ейной красоты сперло! Чтоб его от ейной красоты...
    ЛЕШИЙ. Заколодило! Чтоб его перекосило всего!
    ВОДЯНОЙ. Чтоб ему пусто было! Чтоб его сначала приподняло...
    ЛЕШИЙ. А потом опустило!.. Чтоб его...
    ВОДЯНОЙ. Нет. Это мы отвлеклись... Приведем, значит, к нему красну девку, и он в нее втюрится. По самую шапку. Возникнут чувства теплые... Понимашь, куда клоню? Вот. И от этих самых горячих чувствов он растопнет! Понял? А за ним и я. И болото это - северно ледовитое. Соображашь? Э-их! Лягушечки запою-ут! Комарики оживу-ут! Под ногами все опять захлюпат! В животе у меня все опять забулькат! Лето вернется. (Пауза.) Бабка твоя вернется. А?
     ЛЕШИЙ. Мыслишь, вернется? (Пауза.) Нет, бабка моя ишшо до мороза сгинула. Ты один иди.
    ВОДЯНОЙ (вздыхая). Один - так один. (В сторону.) Нет, он, все ж-таки, точно примерз... (Уходит.)

***

    В доме.
    Мать и дочка Фекла.

    ФЕКЛА.
Почему ко мне не ходят сваты?
Почему я до сих пор одна?
Это вы, мамаша, виноваты,
Это ваша личная вина!

Не могли потратить хоть немного
Времени, желания и сил,
Чтобы он явился у порога,
Чтобы он явился у порога
И меня до гроба полюбил.

Уж замуж невтерпеж!
Уж замуж невтерпеж!
Кто-то свистнет у забора,
А меня бросает в дрожь!
Уж замуж невтерпеж!
Уж замуж невтерпеж!
А красивее невесты
В целом мире не найдешь!

(У зеркала.)
До чего хороший длинный носик,
Маленькие круглые глаза...
Кто сказал, что их теперь не носят,
А носили двести лет назад?

    МАТЬ.
Никого, душа моя, не слушай,
Так про всех красавиц говорят.
У тебя зато такие уши,
У тебя зато такие уши -
Словно два топорика торчат!

    ФЕКЛА.
Уж замуж невтерпеж!
Уж замуж невтерпеж!
Кто-то свистнет у забора,
А меня бросает в дрожь!

    МАТЬ (в сторону).
Уж замуж невтерпеж!
Уж замуж невтерпеж!
Жениха найти бы рада,
Только где ж его найдешь?

    ФЕКЛА (собирает вещи по углам - по шкафам, не спеша одевается). К Феньке вон женихи очередь с ночи занимают. Хотя она совершенно не в моем вкусе. А от моей внешности некоторые даже в обморок падают, а жениться почему-то не спешат.
    МАТЬ. Да они в твоей красоте, доченька. просто толку не понимают.
    ФЕКЛА. Так что же, мне ждать, пока они поймут?
    МАТЬ. А чего ж делать?
    ФЕКЛА (заматывается платком). Пойду.
    МАТЬ. Погулять?
    ФЕКЛА. Нет, мамаша, топиться пойду в проруби.
    МАТЬ (не сразу поняв). В новой-то шубе? (Поняв.) Ой! Да что же это?.. (Обнимает Феклу, потом начинает раздевать.) Ах, Фекла, Фекла! Душу ты мне на мелкие кусочки разрываешь! Да я ведь за деда-то изобретателя только из-за тебя замуж-то вышла - из-за приданного твоего. Представляешь, за кем  еще лисапед с ироплантом будут? А за тобой - будут.
    ФЕКЛА. Пока он свой ироплант изобретет - я старая стану и некрасивая. Так что, уж лучше я, все-таки, пойду утоплюсь. (Направляется к двери.)
    МАТЬ. Куда ж ты без шубы? Стой! Погоди! (Устремляется за дочкой.) Я чего-нибудь придумаю! Первый жених твой будет! Клянусь!
    ФЕКЛА. Ну, тогда я, так и быть, обожду покамест топиться.

***

    Лес.
    Мороз один. Красуется.

    МОРОЗ. 
Я Мороз, разрешите представиться,
Есть во мне молодецкая стать,
Пуще смерти боюсь я состариться,
Чтобы дедом Морозом не стать!

И поэтому, только поэтому,
Я в лесу календарь отменил,
Змей Горыныч спросил:
"Сколько лет ему?",
Я в сосульку его превратил.

Он мешался мне так или иначе
И устраивал шутки с огнем...
Вобщем, нету тут больше Горыныча,
Даже памяти нету об нем.

Посмотрюсь я в замерзшее озерце -
До чего ж я чертовски хорош!
А вокруг все пускай заморозится,
Зарастет сединою порош.

Никаких не предвидится весен,
А тем паче - засушливых лет...
Даже осень, холодная осень
Никогда не родится на свет!

Я Мороз, разрешите представиться,
Есть во мне молодецкая стать,
Пуще смерти боюсь я состариться,
Чтобы дедом Морозом не стать!

Мороз смотрит на себя в прорубь, как в ледяное зеркало, прихорашивается. Появляется Водяной.
   
    МОРОЗ. Тс-с-с! Не мешай! Я занят.
    ВОДЯНОЙ (с любопытством заглядывает в прорубь). А чем, если не секрет?
    МОРОЗ. Я на себя любуюсь. А ты?
    ВОДЯНОЙ. И я на вас.
    МОРОЗ. Не смей меня на "вы" называть! Что за неуважение такое! Я что - старик?!
    ВОДЯНОЙ. Ни в коем разе! Вы - вьюноша. То-есть, ты. Мальчишка ты. Молодой, зеленый!
    МОРОЗ. Где это я - зеленый? Сам ты зеленый!
    ВОДЯНОЙ. Ну, зеленый - это в смысле розовый. Щечки розовые, губки розовые...
    МОРОЗ. Нравится?
    ВОДЯНОЙ. Дух захватыват! Пора тебя женить.
    МОРОЗ. Это еще зачем?
    ВОДЯНОЙ. А как же? Молодой любить должон...
    МОРОЗ. А я люблю.
    ВОДЯНОЙ. Вот те раз! Кого?
    МОРОЗ. Себя.
    ВОДЯНОЙ. Это не то. Надо так, чтобы до потери самочувствия, чтобы...
    МОРОЗ. Вот именно так я себя и люблю. Ах! (Падает в объятия Водяного.)
    ВОДЯНОЙ. Эй! Эй! (Хлопает Мороза по щекам.) Вот это любов! Это ж каку девку найти надо, чтобы такого растопить. Слушай, Мороз... (приводит в чувство) ...а давай все ж-таки попробываем, а? Найдем тебе невесту, а? Так ты один себя любишь, а тут будете вдвоем тебя любить. Все веселее. Станет она тебе кажный час докладывать, какой ты красивый. А?
    МОРОЗ. Каждый час - это редко.
    ВОДЯНОЙ. А мы таку найдем, чтобы кажну минуту.
    МОРОЗ. Да? М-м-м... А она что, тоже красивая будет?
    ВОДЯНОЙ. Еще кака!
    МОРОЗ (подозрительно). Красивее меня, что ли?
    ВОДЯНОЙ. Ни в коем разе! Таку уродину отыщем - закачаешься.
    МОРОЗ. Зачем же мне такому красивому - уродина?
    ВОДЯНОЙ. А мы тебе таку красиву уродину... Тьфу! Ну, словом, в самый раз будет!
    МОРОЗ. Но если что не так - я ее заморожу. А то приведешь первую попавшуюся...
    ВОДЯНОЙ (радостно). Все будет так! (В сторону.) Эх, кабы я еще чего в людской красоте понимал!.. (Убегает.)

***

В доме.
Фекла на себя в зеркало любуется. Мать - на Феклу. А Феня сидит в уголке и каким-нибудь рукоделием занимается.

    ФЕКЛА. И чего говорят - нос длинный? Не понимаю...
    ФЕНЯ. Да какой же он длинный. Он просто востренький. Первая будешь знать, где что чего. А глазки маленькие - это тоже хорошо. Никакая соринка не попадет.
    МАТЬ. Ой, Феня, не пойму. Ты же, вроде, не моя дочь, а откуда ж тогда такая умная?
    ОТЕЦ (появляясь с зеркалом). Да что тут обсуждать пустоту - маленькие глаза, большие. Глянь-ка, Фекла, экое я зеркало для тебя изобрел: какие хочешь глаза, такие и будут, какой пожелаешь нос - такой и  пожалуйста.    
   
Все начинают смотреться в зеркало. И такие портреты в нем видят! Ох, ах, батюшки!

    ФЕКЛА. Ой! Еще лучше прежнего! Зовите, мамаша, соседей. Пусть идут на меня в зеркало любоваться.
    МАТЬ. С ума сошла! Ты посмотри какая там образина!
    ФЕКЛА. Так это, матушка, вы. Так посмотришь - женщина как женщина. А в зеркале - вылитая баба Яга.
    МАТЬ (перепугавшись). Тс-с-с! Ты что, ты что? Да вот я тебе за такие слова!..
    ОТЕЦ. Ну, что ж вы, честное слово! Сцепились... Баба Яга, не баба Яга!.. Все от точки зрения зависит. Вот, к примеру, смотрю я в это зеркало с этой точки - дурак дураком. А смотрю с этой... А с этой смотрю... Что-то, я смотрю, зеркало плохо работает...
    ФЕКЛА. Вы, Панкрат Кондратович...
    ОТЕЦ. Я, дочка, Кондрат Панкратович.
    МАТЬ. Ты бы уж записала, что ли, как отца-то зовут.
    ФЕКЛА. Он мне, мамаша, отец недавно. Вот и не запомню никак. Вы, Кондрат Панкратович, зеркало для меня изобрели? Так пусть другие в него и не смотрятся. Меня оно очень даже хорошо показывает, с самых разных точек. (Любуется. Пауза.) А знаешь, Фенька, я-то раньше твоего замуж выйду.
    ФЕНЯ. Конечно, раньше. Я же Пантелея дожидаюсь. А он когда еще с войны-то вернется.
    ОТЕЦ. Я вот скоро такое ружье изобрету - из него сто пуль в момент времени вылетать будет. Мы тогда в любой войне за три дня победим.
    МАТЬ (вздыхая). Опять за сказки свои принялся. Ты бы лучше печку починил.
    ОТЕЦ. А зачем ее чинить? Я скоро такое устройство изобрету...
    МАТЬ (грозно). Еще одно изобретение, и...
    ОТЕЦ. Понял. (Вовремя исчезает за дверью.)
    МАТЬ. Хворосту бы лучше нарубил...
    ОТЕЦ (выглядывая в дверь). Вот скоро я аликтрический топор сконстролю. Осталось только аликтричество изобре... (Посмотрел на жену.) Понял... (Скрывается.)
    ФЕНЯ. Я пойду за хворостом схожу?
    МАТЬ. Холодно. Может, шубу феклину наденешь?
    ФЕКЛА. Мою? Да ни в коем случае! (Выскакивает из комнаты.)
   
    Феня выходит следом.
    Мать одна.

    МАТЬ (вздыхает). Что поделаешь? Такая вот жизнь... Человеческая...   
Эх, уже не те лета,
Я ведь дама в возрасте,
А, бывало, я лета...
А, бывало, я лета...
Я летала в воздухе!..

И была в той жизни ласка,
И любовь была, кажись,
И была не жизнь, а сказка
Эта сказочная жизнь!

Ну, и что ж?
Ну, и что ж?
То, что было - не вернешь,
А тем более, что сказка -
Это выдумка и ложь!

***

    Водяной идет через зрительный зал.

    ВОДЯНОЙ (вздыхает). Эх, кабы я еще чего в людской красоте понимал! Или хотя бы в возрасте... Молодая? Старая? Красивая? Некрасивая? Поди разбери... Ой! На енту вобче не смотрю. Эта перва попавша. За нее Мороз нам еще холоду добавит... Во! А ента? Молодая? Старая? Или вот ента? Скольки, интересно, годков? А? Маловато, пожалуй, будет... А вот, вроде, в самый раз. Пойдешь замуж за Мороза? Нет? А чего так?.. Ни бельмеса не понимаю!

А на сцене лес.
Появляется Феня. Вся замотанная в платках - не узнать. С топором, собирается хворост рубить.
   
    ВОДЯНОЙ (замечает Феню). О! А енто что такое? Человек, али кто? Пойду полюбопытничаю. (Появляется на сцене, разглядывает.) Не, не разобрать. (Фене.) Эй!
    ФЕНЯ. Ой!
    ВОДЯНОЙ. Разговариват. Надо же! (Фене.) Ты кто будешь? Девка али вьюноша?
    ФЕНЯ. Девушка я...
    ВОДЯНОЙ. Значить, так. Вопрос первый. Ты молодая?
    ФЕНЯ (растерянно). Молодая...
    ВОДЯНОЙ. А красивая?
    ФЕНЯ. Ой...
    ВОДЯНОЙ. Вот тебе и "ой". У нас разговор сурьезный. Красивая?
    ФЕНЯ. Говорят, что красивая. А я не знаю. Наверно, не очень.  С чего бы это мне очень-то красивой быть?
    ВОДЯНОЙ. Хорошо. Второй вопрос: ты что больше любишь, зиму или лето?
    ФЕНЯ. Зимой - зиму, а летом - лето.
    ВОДЯНОЙ. А у вас тут что, лето быват?
    ФЕНЯ. Бывает, конечно.
    ВОДЯНОЙ. Ишь ты! Везет же людям! Лягушек любишь?
    ФЕНЯ. Люблю...
    ВОДЯНОЙ. Ой, а я-то как люблю! На завтрак особенно... А комаров?
    ФЕНЯ. Не-ет.
    ВОДЯНОЙ. Это плохо. Это твой недостаток. А в животе у тебя булькат?
    ФЕНЯ. Не-ет.
    ВОДЯНОЙ. Точно? Попрыгай! Нет, не булькат. (Вздыхает.) И у меня уже не булькат. А раньше-то как булькало! Буль-буль-буль! Буль-буль-буль! А  теперь я снаружи зато звеню. Не веришь? Попробуй! Вот  щелкни меня по носу. Тольки не  сильно, чтоб он не отвалился. Чего смотришь? Щелкни.

Феня смеется и легонько щелкает Водяного по носу. Звон - на весь лес.

Слыхала? То-то же. Вобчем, по моему разумению - девка подходяща. Где живешь?
    ФЕНЯ. На окраине. Третий дом по правую руку.
    ВОДЯНОЙ. Это хорошо, что третий. Дальше я уже сбиваюсь. (Уходит. Но сразу возвращается.) А права рука - вот эта?
    ФЕНЯ. Нет, вон та.
    ВОДЯНОЙ. Это хорошо, это надо запомнить. (Уходит.)
    ФЕНЯ. Странный дядечка какой!..

Появляется существо тоже странное - оборванное, замотанное пледами, в очках, но с ружьем. Идет и натыкается на все деревья. На одно ружье наставит, с другим поздоровается, третье прикладом стукнет - сдачу даст.
Наконец, натыкается на дерево возле Фени.
   
    СУЩЕСТВО. Здравствуйте!
    ФЕНЯ. Здравствуйте...
    СУЩЕСТВО (дереву). Вы первая ответили. Остальные такие невежи! Толкаются, дерутся. Ужас. А я, кажется, заблудился.
    ФЕНЯ. А вы откуда?
    СУЩЕСТВО. С войны.
    ФЕНЯ. Ой, и как там война?
    СУЩЕСТВО. Хорошо война, кончилась.
    ФЕНЯ. Слава богу! И кто же победил?
    СУЩЕСТВО. Мы, конечно.
    ФЕНЯ. Я так и думала.
    СУЩЕСТВО. А вы кто?
    ФЕНЯ. Я Феня...
    СУЩЕСТВО. Феня... Феня! (Бросается обнимать дерево, ему мешает ружье, он втыкает его прикладом в снег.)
   
Ружье стреляет. Оба падают в сугроб. Вылезают оттуда в объятиях друг друга.

    ФЕНЯ. Пантелей!
    ПАНТЕЛЕЙ (протирает очки, надевает). Феня!

Разматывают друг на друге шарфы, пледы. И вот уже их можно разглядеть и узнать - действительно, Пантелей и Феня...

    ФЕНЯ.         
Я ждала тебя так долго,
Как из моря моряка.
Ты, когда меня увидел,
Не узнал, наверняка!

    ПАНТЕЛЕЙ.
Я тебя узнал бы даже
Через сто пятнадцать лет.
Ведь любви моей сильнее
Ничего на свете нет.

Если мы друг друга любим,
То два года - разве срок?
А за Родину сражаться
Отказаться я не мог.

    ФЕНЯ.
Я горжусь тобой ужасно,
Просто даже нету слов.
Это ж надо, на мундире
Сколько много орденов!

    ПАНТЕЛЕЙ.
Это, Феня, все медали,
Орденов пока не дали,
Будут скоро ордена:
Это, все же, я надеюсь,
Не последняя война!

    ФЕНЯ.       
Что ты, что ты, мой родной,
Не пугай меня войной,
Если б знал ты, как печально
Быть любимой, но одной!..

Пантелей снимает очки и робко целует Феню.
   
    ПАНТЕЛЕЙ. Ну, а ты как жила без меня?
    ФЕНЯ. А я разве жила? Я тебя ожидала. А вот батюшка мой женился. У меня теперь наконец-то мачеха есть, и сестра. Пойдем, познакомлю.
   
    Уходят.

                ***

В доме.
Слышен страшный шум, крики, возня. Из одной двери, спасаясь от погони, выбегает Водяной.

    ВОДЯНОЙ. ...а я чего сказал-то? Чего сказал? Красивый, сказал... Молодой, сказал... Мороз, сказал... Сумлеваетесь, пошли в лес, покажу... (Скрывается во второй двери.)
    МАТЬ (выбегая с метлой из первой). ...я тебе покажу! Ну, я тебе покажу! Сват нашелся! Да я этот ваш заповедник!.. (Убегает во вторую дверь.)
    ВОДЯНОЙ (выбегая из первой двери). ...заповедник! Воздух чистый! Сказочна плирода! (Убегает.)
    МАТЬ (выбегает). ...болото вонючее!.. Темнота дремучая!... Мороз дурак!... (Убегает. Из-за двери.) А ты... Вот тебе! Вот тебе!

Выскакивает Водяной, прикрываясь большим колесом. За ним выбегает Отец.

    ОТЕЦ. Оставь лисапед в покое, поганец!

Оба скрываются за второй дверью. Из первой выскакивает Мать.

    МАТЬ. ...из сказки он, видишь ли! Ждали его тут! Сосулька болотная! (Выбегает.)
   
    Из первой двери выплывает Фекла.

    ФЕКЛА (зевая). За кем вы тут носитесь, как угорелые? Уснуть не да... (Сзади на нее натыкается Водяной, и Фекла  вылетает за вторую дверь.)

И  тотчас же оттуда появляется Отец с колесом.

    ОТЕЦ. Чуть было человечество такого изобретения не лишил!

Водяной бросается к первой двери - оттуда Мать с метлой.

    ВОДЯНОЙ. Меня бить нельзя, я нонче бьющийся! (Отступает к окну). Нечего сказать - удачно посватался... (Распахивает окно и выпрыгивает.)

    В первой двери появляется Фекла.

    ФЕКЛА. Ничего не понимаю! (Трусит от первой двери ко второй и попадает в объятия вошедшего Пантелея; орет.) Мамаша! Жених!
    МАТЬ. Жених!
    ПАНТЕЛЕЙ (удивленно). Так точно, жених... А вот и невеста... (Отстраняет от себя Феклу.)
    ФЕНЯ (входя). Это Пантелей. Мой жених.
    МАТЬ. Дождалась, все-таки...
    ФЕКЛА. Мамаша! Вы же клятву давали! (Рыдает.) 
    МАТЬ. Ну, давала, давала...
    ФЕКЛА.  А ты, Фенька!..
    ПАНТЕЛЕЙ. Я, кажется...
    МАТЬ. Молчи!
    ФЕНЯ (подходит к Фекле, утешает). Ну, что ты! Феклушка... Ну, кто же знал, что у них война так быстро кончится?..
    ФЕКЛА. Мамаша-а-а!.. (Рыдает.)
    МАТЬ (кричит). Замолчи!
    ПАНТЕЛЕЙ. Я, кажется...
    МАТЬ. И ты молчи! (Фене.) Феня! Спровадь ее отсюда.

    Феня уводит брыкающуюся Феклу.

Сама знаю, что клялась. А раз клялась, значит, чего-нибудь придумаю. (Пауза.) Для другого кого - капризная девка, а для меня - дочка родная. Э-эх! (Подходит к растерянному, ничего не понимающему Пантелею.) А ты чего стоишь, победитель?
    ПАНТЕЛЕЙ. Я, кажется...
    МАТЬ. Ты иди. Небось, еще дома не был. Иди. А завтра утром придешь - мы и свадьбу сыграем.
    ПАНТЕЛЕЙ. Завтра?! (От удивления снимает очки.)
    МАТЬ. Конечно! Чего тянуть?
    ПАНТЕЛЕЙ. Я, кажется... (Хлопает руками, пытаясь обнять благодетельницу, в результате целует отца, появившегося в двери; потом сам долго не может попасть в дверь.)
    МАТЬ. Очки-то надень!
    ПАНТЕЛЕЙ. Спасибо! (Надевает очки, берет ружье, счастливый уходит.)
    ОТЕЦ (удивленно трогает щеку). Вот тебе раз... (Уходит задумчивый.)   
    МАТЬ. Феня!

    Появляется Феня.

    ФЕНЯ. А где Пантелей?
    МАТЬ. Где, где... Ушел  Пантелей. Не положено жениху накануне свадьбы у невесты в доме обретаться.
    ФЕНЯ. Как накануне?
    МАТЬ. А вот так. Чего тянуть?
    ФЕНЯ. Ой, матушка!... (Бросается на шею мачехе.)
    МАТЬ (отстраняясь). Но, но! Нечего. Собирайся.
    ФЕНЯ. Куда?
    МАТЬ. В лес.
    ФЕНЯ. Как в лес?
    МАТЬ. А ты что, не знаешь? Это ж нынче мода такая. Да. Жених невесту в дремучем лесу встречает и...
    ФЕНЯ. Так он меня и так уже в лесу встретил.
    МАТЬ. Да? М-м-м... Ну, значит, еще раз встретит! (Вдруг в крик.) И нечего мне перечить! Сказала в лесу, значит, в лесу! Взяли моду!

    Перепуганная Феня убегает.

(После паузы.) Хм... Матушка!.. (Кричит.) Кондрат! Кондрат!

    Появляется Отец.

Одевайся.

    ОТЕЦ (с удивлением осматривает себя). Так я, вроде бы, одет...
    МАТЬ. Тулуп надевай! Пойдешь и отведешь Феню в лес.
    ОТЕЦ. В лес? Это замечательно. Заодно проведем испытание самодвижущих саней. (Довольный уходит.)
    МАТЬ. Испытание... Мне-то за что такое испытание?..

***

    Лес.
Леший сидит, как сидел. Рядом Водяной. А в кустах Мороз спрятался. Подслушивает.

    ЛЕШИЙ. Ну, как?
    МОРОЗ (сам себе). Да-да-да, это очень интересно!
    ВОДЯНОЙ. Вобчем, выгнали прочь, чуть было не разбили в мелки дребезги.
    МОРОЗ (с досадой). Эх!..
    ЛЕШИЙ. А потому - никуды ходить не надобно. Насижены места покидать.
    ВОДЯНОЙ. Да ты так крепко место насидел, что и захотишь покинуть, да не получится.
    ЛЕШИЙ. Зато ты - пострел. Вот таперича думай, как к Морозу на доклад явишься.
    МОРОЗ. Да чего тут думать? Как дам посохом...
    ВОДЯНОЙ. Чего тут думать? Даст посохом - дзынь, хрусть, тоска и грусть!..
    ЛЕШИЙ. Ну, ты не расстраивайся. Зато погулял. Коротку жизнь прожил, но бурну. Иди сюды, я тебя поцелую...
    МОРОЗ. А может, не надо сразу посохом? Может, лучше еще разок попробовать? А то я как-то уже настроился...

    Вдалеке послышалась песня.

От Тамбова до Багдада
В мире нет таких саней
Для таких саней не надо
Ни коней, ни лошадей.

И полями и лесами,
Без дороги и пути
Эти сани могут сами
Вас до места довести.

Появляется Отец, запряженный в "чудо-сани". Обычные, в общем-то сани, однако, снабженные огромным пропеллером. Пропеллер не крутится. В санях Феня.
Отец кряхтит, но бодрости духа не утратил. Даже поет.

В голове моей за месяц
По три тысячи идей,
Все для блага человека,
Все для радости людей!

    ВОДЯНОЙ. О, это, кажись, меня бить приехали. (Прячется рядом с Морозом, не замечая его.)
    ФЕНЯ. Батюшка, кажется, приехали. Все как матушка говорила - тридцать три поворота, возле болота.
    ОТЕЦ (Лешему вместо приветствия). Жалко ветра нету.
    ЛЕШИЙ. Ветру нам тольки тут и не хватает.
    ОТЕЦ. А без ветра эти сани самоходность утрачивают. Такое изобретение.
     ФЕНЯ (Отцу, кивая на Лешего). А это кто?
    ОТЕЦ. А леший его знает.
    ФЕНЯ (Лешему). Здравствуйте. Вот, добрались...
    ЛЕШИЙ (обреченно). И сюды добрались...
    ФЕНЯ. Это теперь мода такая - буду здесь жениха дожидаться.
    ВОДЯНОЙ (из кустов). Вот те раз! Передумала мамаша! Надоть скорее к Морозу-дураку бежать!

Мороз от возмущения чуть не выдал себя, но сдержался.

Вот нежданна-то радость! (Убегает.)
    МОРОЗ. Надо короткой дорогой бежать. (Отползает.) А девка-то ничего! Очень к моему кафтану подходит. (Убегает.)
    ФЕНЯ. А ты, батюшка, поезжай. Матушка-то что говорила?
    ОТЕЦ. К вашему возвращению лисапед готов будет. Или ироплант. (Лешему.) Жалко, ветра нету. (Уходит, волоча сани.)
    ФЕНЯ (Лешему). А вы, дяденька, тоже идите. Мне жениха надобно одной дожидаться.
    ЛЕШИЙ (смущенно ерзая). Не могу...
    ФЕНЯ. Почему?
    ЛЕШИЙ. Ну... есть причина... (Пауза.) Я тут... словом... тоже дожидаюся.
    ФЕНЯ. Невесту?!
    ЛЕШИЙ. Можно даже сказать... жену!

***

    Утро.
    В доме подготовка к свадьбе.

    МАТЬ.
На весь мир мы пир закатим
Ставь пирог скорее в печь!
    ФЕКЛА.
Мне, мамаша, перед свадьбой
Лучше было бы прилечь.
Я вчера полезла в печку -
Обожгла себе живот!
    МАТЬ.
Ничего, мое сердечко,
Все до свадьбы заживет.
Подмети в прихожей, Фекла!
    ФЕКЛА.
Я и так весь день тружусь.
    МАТЬ.
Протереть бы надо стекла...
    ФЕКЛА.
Заболею, простужусь!
Пусть работают другие,
А меня бросает в пот,
Вдруг начнется аллергия,
Пневмония, малярия,
А еще дезинтерия,
А еще стенокардия,
А еще шизофрения...
    МАТЬ.
Все!!!
До свадьбы заживет!
Что за свадьба без салату?
Ну-ка, дочка, режь морковь! -
Угодить должны мы свату...
    ФЕКЛА.
Ой, мамаша, это кровь!
Я порезалась мамаша,
Поскорей тащите йод!
Умирает дочка ваша...
    МАТЬ.
Все до свадьбы,
Все до свадьбы,
Все до свадьбы заживет!

    Появляется Отец.

    ФЕКЛА. Вы бы, Кондрат Панкратович...
    ОТЕЦ. Я Панкрат Кондратович... То-есть, нет... Надо же, и правда Кондрат Панкратович!
    ФЕКЛА. Так вы бы, Кондрат Панкратович, не мешали нам тут к свадьбе готовиться...
    ОТЕЦ. А что, Феня уже вернулась?
    ФЕКЛА. А при чем тут Феня?
    ОТЕЦ. Что-то я ничего не понимаю.
    ФЕКЛА. Где уж вам понять. Вы вон как звать вас запомнить не можете...
    ОТЕЦ. Как это - не могу? Могу. Панкрат... То-есть, Кондрат... Или... (Уходит.)
    МАТЬ (Фекле). Ну, иди одевайся... Все, как я велела надевай.
    ФЕКЛА. Не беспокойтесь, мамаша, все исполню в точности. (Уходит.)

Стук в дверь. Появляется Пантелей. Нарядный. Смущенный.

    ПАНТЕЛЕЙ. Разрешите? Вот... явился, по вашему приказанию...
    МАТЬ (суетится). По какому уж там приказанию? Ты по велению явился...
    ПАНТЕЛЕЙ. Так точно, по повелению...
    МАТЬ. ...души!
    ПАНТЕЛЕЙ. Кого?
    МАТЬ. Чего?
    ПАНТЕЛЕЙ. Душить?
    МАТЬ (хохочет нарочито). Я говорю, по велению души! А душить - это ты сейчас невесту свою будешь.
    ПАНТЕЛЕЙ. Зачем?
    МАТЬ. В объятиях!
    ПАНТЕЛЕЙ. А-а! А где она?
    МАТЬ. Сейчас! Сейчас кликну - и появится... Сейчас! (Кричит.) Фё... То-есть, Фе...
   
Появляется Фекла в умопомрачительном платье. На голове - фата, полностью скрывающая лицо. Только нос выпирает предательски. Но Пантелею не до таких подробностей.

    ПАНТЕЛЕЙ (бросается к Фекле). Наконец-то! Я всю ночь глаз не сомкнул! Фенечка...

Фекла хочет что-то сказать, но Мать не дает.
   
    МАТЬ. А она вот от волнения рта открыть не может.
    ПАНТЕЛЕЙ. Феня…
    МАТЬ. Слова проронить не в состоянии.
    ПАНТЕЛЕЙ. Любимая!..
    МАТЬ. Дар речи потеряла. (Ставит Пантелея рядом с Феклой, сама становится напротив, у столика с толстой книгой.) Ну, молодые... Пора!

Фекла тянется к Пантелею, напрашиваясь на поцелуй. Пантелей тянется к Фекле, снимает очки...
В глубине сцены появляется Отец. На руках - крылья.
   
    ПАНТЕЛЕЙ (с благоговейным ужасом). Батюшки! Ангел... (Падает на колени.)
    МАТЬ. Нет, это супруг мой, Кондрат Панкратович. (С гордостью.) Изобретатель!
    ПАНТЕЛЕЙ. Надо же, не узнал. (Надевает очки.) И он чего, летает?
    МАТЬ. Нет, пока только подпрыгивает. Но иной раз так высоко!
    ОТЕЦ (Пантелею доверительно). Ироплант - он от ветра независим будет. В отличие от саней. Вот, к примеру, повез вчера Феню...
    МАТЬ (бросается к Отцу). Ты что-то давно лисапед не испытывал!
    ОТЕЦ (вдруг сообразив что-то, с удивлением показывая на Пантелея). А-а?..
    МАТЬ. Люди без аликтричества сидят! (Выпроваживает Отца из комнаты.)

    Фекла тянется к Пантелею.

    МАТЬ. Ну, кладите скорей руки на книгу и клянитесь в вечной любви до гроба!
    ПАНТЕЛЕЙ. А что это за книга?
    МАТЬ. Да какая тебе разница? Память семейная. От бабушки осталась. Ну, давайте, давайте! Чего тянуть?

    Фекла тянется к Пантелею.

Да уж поцелуй ты ее! Видишь, неймется.

Фекла тянется к Пантелею, Пантелей к Фекле...

    ПАНТЕЛЕЙ. Ой!
    МАТЬ. Что такое?
    ПАНТЕЛЕЙ. Укололся обо что-то... (Пробует еще раз.) Ой!.. Мешает что-то!
    МАТЬ. Очки! Очки мешают... (Снимает с Пантелея очки.)
    ПАНТЕЛЕЙ. Нет, не очки... (Ощупывает лицо Феклы, обнаруживает нос.)
    ФЕКЛА (с зажатым носом). Бабаша! А чего он бедя за дос схватил? (Отбрасывает фату.)
    ПАНТЕЛЕЙ. Это не Феня...
    МАТЬ. Да ну? Не может быть. Ты просто без очков не видишь. А очки... Ой! (Роняет очки.) Ай-ай-ай!
    ПАНТЕЛЕЙ. Это все равно не Феня!
    ФЕКЛА. Мамаша-а!
    ПАНТЕЛЕЙ. Это Фекла!
    МАТЬ (словно впервые увидев). Ой, и правда! Фекла, ты что здесь делаешь?
    ПАНТЕЛЕЙ. Где Феня?
    МАТЬ. Феня-то? (Пауза.) Так она уж поди все. Уже поди замужем...
    ФЕКЛА. Ах, вот как? Значит, все-таки, раньше меня! Обманули-и!.. (Ревет и убегает из комнаты.)
    МАТЬ. Стой! Погоди! Для тебя же старалась... (Убегает следом.)
    ПАНТЕЛЕЙ. Где мое ружье? Я не знаю, что я сейчас сделаю! (Тоже убегает.)

    Появляется Отец.
   
    ОТЕЦ. Что-то происходит, а что - не пойму... (Подходит к столику.) Книга. Большая какая - не иначе кулинарная! (Листает.) Чепуха какая-то ненаучная. (Читает.) "Дыр-бул-щир..."

И вдруг потемнело все, гром прогремел, стенки закачались, зазвенела посуда и... упал занавес.

КОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ.



ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ.

Лес.
Мороз и Феня. Рядом Водяной со снежными часами. В отдалении в дымке по-прежнему сидит Леший.

    МОРОЗ.
Посмотрюсь я в замерзшее озерце -
До чего ж я чертовски хорош!
А вокруг все пускай заморозится,
Зарастет сединою порош.

Никаких не предвидится весен,
А тем паче - засушливых лет...
Даже осень, холодная осень
Никогда не родится на свет!

Я Мороз, разрешите представиться,
Есть во мне молодецкая стать,
Пуще смерти боюсь я состариться,
Чтобы дедом Морозом не стать!

Мороз красуется, как павлин.

    ФЕНЯ (Водяному, шепотом). А матушка говорила - сказок нету.
    ВОДЯНОЙ. Есть, есть. Осталось ишшо чуток...
    МОРОЗ (Фене, кокетливо). Красный нос - это вовсе не в том смысле, в каком ты подумала. "Красный" - это значит в смысле красивый. Ты, например, красна девица, а я?
    ФЕНЯ (удивленно). А вы - нет...
    ВОДЯНОЙ (в ужасе). А-а-а! Нельзя его на "вы" называть!    МОРОЗ (упоенно, не слушая). Ты красна девица, а я - красный нос.  Мороз - красивый нос. И рот. И уши. И так далее.
    ВОДЯНОЙ (переворачивая часы, Фене). Пора!
    МОРОЗ. А также шапка, кафтан, сапоги...
    ФЕНЯ. Что - пора?
    МОРОЗ. А также посох, перстень, ремешок...
    ВОДЯНОЙ. Говори ему: "Какой же ты красавец!" Быстро!
    ФЕНЯ (переспрашивая с удивлением). Какой же ты красавец?
    МОРОЗ. Не понял?
    ВОДЯНОЙ (хватаясь за голову). Да не так!
    МОРОЗ. Какой я красавец? Писаный. Вот ты просто красна девица, а я Мороз-красный-нос-писаный. И ты совершенно правильно делаешь, что любишь меня без памяти.
    ФЕНЯ. Я-а?!
    МОРОЗ. Ну, не ты одна, конечно. Я тоже меня люблю.
    ФЕНЯ. Да я вас вовсе...
    ВОДЯНОЙ (стараясь заглушить). Ап-чхи, буль-буль!!! (Фене.) Ты что? Ты зачем сюды прикатила?
    ФЕНЯ. Жениха дожидаться...
    ВОДЯНОЙ. Ну, вот, дождалась, а сама грубиянничаешь!
    МОРОЗ. Но это вовсе не значит, что я уже решил взять тебя в жены. Нет-нет-нет! Потому, что ты какая-то странная. Не умоляешь меня на коленях, не просишь меня в слезах, ни разу не сказала, что красота моя неотразимая... Не понимаю, чего ты ждешь?
    ФЕНЯ. Я Пантелея дожидаюсь.
    МОРОЗ. Пантелея... Что это еще за пантелея такая?..
    ФЕНЯ. Пантелей. Это мой жених.
    МОРОЗ. А я кто?
    ВОДЯНОЙ (Морозу). Это.. Хи-хи!.. Это шутка такая. Прибаутка. Для веселья жизни! Хи-хи!  (Фене.) Ты чего, сбрендила? Какой ишшо Пантелей? (Морозу.) Ой, не могу! Ой, сейчас со смеху растаю!.. Ты тоже давай, смейся!
   
    Мороз пробует смеяться.

Вот так. Молодец. (Фене.) И все. И конец вопросу (Смотрит на часы, в ужасе.) Ой! Опять опоздали! (Фене.) Хвали быстро его красоту!
    ФЕНЯ (Морозу). Вы знаете...
    ВОДЯНОЙ. А-а-ап-чхи, буль-буль!!!
    ФЕНЯ. То-есть, ты... ты очень красивый...
    МОРОЗ. Знаю.
    ФЕНЯ. Правда. И нос, и глаза. И так далее...
    МОРОЗ. А шапка?
    ФЕНЯ. И шапка.
    МОРОЗ. Правильно.
    ФЕНЯ. А также посох и ремешок. Но сейчас сюда придет Пантелей, мой жених. Он, может, и не такой красивый, но он... такой хороший! Я его так люблю!..
    МОРОЗ (Водяному). Слушай, Ледяной, я чего-то не понял...
    ВОДЯНОЙ. Да не слушай ты ее. Это она от счастья того...  (Фене.) Вот чего. Ты пойми таку просту вещь: никто сюды не придет. И это все очень сурьезно. Ты сюды замуж отправлена. Вот за него, за Мороза. И все. Конец вопросу.
    ФЕНЯ. Вот оно что... (Пауза.) "Чего тянуть! Новая мода!.. " (Пауза, садится.) Два года ждала и еще подожду. Он придет. Он с войны живым вернулся, неужто сюда не дойдет?
    МОРОЗ (подходит к Водяному). Так я и знал. Первую попавшуюся привел... Придется мне ее... как и обещал.
    ВОДЯНОЙ. Нет! Нет! Не перву попавшу! У меня свидетели есть!
    МОРОЗ. Первую попавшуюся. Ай-ай-ай! Придется мне ее сейчас превратить... (Пауза.)
    ВОДЯНОЙ (Фене). Встань! Ну, встань, а? Надоть заповедник спасать теплом человеческим, а ты капризы вытворяшь...
    МОРОЗ. Придется мне ее сейчас превратить... Превратить... (Мнется, не может оторвать глаз от Фени.)

    Феня показывает ему язык.

(Водяному.) А давай, я лучше тебя превращу?
    ВОДЯНОЙ. Нет! Меня не за что! И не во что! Я уже и так сосулька болотна - дальше некуда...
    МОРОЗ. Ах, сосулька? А сосулька должна - что? Сосулька должна висеть. Вот я тебя и подвешу. (Поднимает руки вверх, хочет произнести заклинание.)

С треском и грохотом, ломая на своем пути кусты и деревья, с криком "Я не знаю, что я сейчас сделаю!" появляется Пантелей с ружьем. Очки крест накрест заклеены. Феня зажмуривается и затыкает уши.

    ПАНТЕЛЕЙ (наставив ружье на Мороза). Руки вверх!
    МОРОЗ (струсив). Я уже!
    ВОДЯНОЙ (хихикнув). Как знал...

Пантелей направляет ружье на Водяного. Водяной тут же сам поднимает руки.

    ПАНТЕЛЕЙ. Кто из вас Мороз?
    МОРОЗ (не раздумывая). Вот он.
    ВОДЯНОЙ. Вранье! Я сам от него пострадавший. Не веришь? Могёшь меня по носу щелкнуть...
    ПАНТЕЛЕЙ. Я сейчас щелкну! Я разбираться долго не буду - обоих щелкну! 
    МОРОЗ. Не надо обоих...
   
Пантелей направляет на Мороза ружье, зажмуривается, нажимает на курок. Ружье действительно щелкает. Мороз и Водяной падают на снег и прячутся за сугроб.

    ВОДЯНОЙ (высосвываясь). Осечка...

    Пантелей стреляет в Водяного. Щелчок.

(Из-за сугроба.) Осечка...

Пантелей в отчаянии направляет ружье на себя, нажимает на курок... Снова щелчок.

(Высовываясь.) Патроны кончились...

Феня бросается к Пантелею, тот в сердцах швыряет ружье. Раздается выстрел, Мороз и Водяной снова падают за сугроб, а с деревьев начинает осыпаться снег.
Феня и Пантелей стоят обнявшись под неожиданным снегопадом.

    ФЕНЯ. А я знала, что ты придешь.
    ПАНТЕЛЕЙ. А я знал, что ты знала...
    ФЕНЯ. Хорошо, что ты никого не убил.
    ПАНТЕЛЕЙ. Хорошо...
    ВОДЯНОЙ (из-за сугроба). Это просто замечательно, по-моему!
    ПАНТЕЛЕЙ. Теперь уж мы никогда не расстанемся, правда?
    МОРОЗ (вылезая из укрытия). Неправда. (Пантелею.) Я могу, конечно, тебя в сугроб превратить... А она будет рядом сидеть и слезы на тебя проливать? А ты будешь таять от удовольствия? Нет уж. Я лучше  ее заморожу. Всяческих чувств лишу. Вот ты ее любишь...
    ПАНТЕЛЕЙ. До гроба!
    МОРОЗ. ...а она тебя - нет!
    ФЕНЯ. Люблю!
    МОРОЗ. Это пока... А теперь? (Поднимает руки.) Бум-с!!!

    Поднялся ветер.   

    ФЕНЯ. Люблю!
    МОРОЗ. Дум-с!!!

    Потемнело все.

    ФЕНЯ (словно издалека). Пантелей!.. 
    МОРОЗ. Хрум-с!!!

    Громыхнул гром, сверкнула молния.

    ПАНТЕЛЕЙ. Феня!..

А Феню закружил снежный смерч. А когда угомонилась стихия, посветлело - стоит Феня, вроде та же, да не та.

    МОРОЗ. А теперь?
    ПАНТЕЛЕЙ. Феня! Феня!.. Это я, Пантелей!
    ФЕНЯ. Пантелей.
    ПАНТЕЛЕЙ. Ты не узнаешь меня?
    ФЕНЯ. Узнаю.
    ПАНТЕЛЕЙ. Ну, и что?
    ФЕНЯ. Ничего.
    ПАНТЕЛЕЙ. Ты... ты любишь меня?
    ФЕНЯ. А зачем?
    МОРОЗ. Вот так-то. А? Как я придумал? Нравится?
    ПАНТЕЛЕЙ. Нет.
    МОРОЗ. А мне нравится. Но это только половина колдовства. А вторую...
    ПАНТЕЛЕЙ. А вторую?
    МОРОЗ. Вторую тебе пока знать не положено. (Водяному.) Пошли!
    ПАНТЕЛЕЙ (хватая Водяного за шиворот). А ну, говори, что еще за вторая половина?
    ВОДЯНОЙ (визжит). Отпусти! Отпусти! Не знаю! Честное водяное, не знаю! (Вырывается, бежит вслед за Морозом.) И знать не хочу... (Останавливается, смотрит на Феню с Пантелеем, возвращается; шепотом.) Поди вон, у Лешего спроси. А меня этот... он же меня на елке повесит! Ага... (Бежит за Морозом.)
    ПАНТЕЛЕЙ (Фене). Это сон. Это просто сон. Ты скоро проснешься.

Берет Феню за руку и они идут по направлению к Лешему.

Проснешься и скажешь: "Ты знаешь, я так замерзла во сне". А я скажу: "Надо теплее укрываться". И мы улыбнемся с тобой... Ты не бойся. Ты проснешься. Я тебя обязательно разбужу. Обязательно. Снегурушка ты моя!..

    ФЕНЯ.
Не тревожь, не волнуй, не буди,
Все вокруг замечательно пусто,
Ничего позади,
        ничего впереди,
И в груди
    не еди-
        ного чувства.

Мне ни холодно ни жарко,
Ни прохладно ни тепло,
От потухшего огарка
Не расплавится стекло.
Ну, а если от удара
Вдруг расколется хрусталь,
Незаметной струйкой пара
Я смогу умчаться вдаль...

Нету месяцев, дней и недель,
То ли девочка, то ли старуха,
И подружка-метель
        уж готовит постель
Мне из нежного снежного пуха...

Мне ни холодно ни жарко,
Мне ни грустно, ни смешно,
Никого уже не жалко,
Все на свете - все равно...
Ну, а если от удара
Вдруг расколется хрусталь,
Незаметной струйкой пара
Я смогу умчаться вдаль...

    Натыкаются на Лешего.

    ПАНТЕЛЕЙ. Дедушка Леший!
    ЛЕШИЙ. Ну.
    ПАНТЕЛЕЙ. Тут..
    ЛЕШИЙ. Знаю.
    ПАНТЕЛЕЙ. Вот...
    ЛЕШИЙ. Знаю...
    ПАНТЕЛЕЙ. И как же быть?
    ЛЕШИЙ. Перво-наперво руку ее отпусти!

Пантелей отпускает Феню и она равнодушно отходит в сторону.

А таперича слушай, чего я тебе скажу. Пробудить ее может тольки сильно чувство.
    ПАНТЕЛЕЙ (радостно). Так это ж!..
    ЛЕШИЙ. Однако, оно же ее и погубит. Растопит до жидкого состояния - и все.
    ПАНТЕЛЕЙ. И что же мне теперь делать?
    ЛЕШИЙ. Делай далее что угодно, лишь бы она про свою к тебе неудержиму любов не вспомнила.
    ПАНТЕЛЕЙ. Это как?
    ЛЕШИЙ. А вот этого, окромя тебя, никому знать не возможно...    

Шум, скрип полозьев. Голос Феклы: "Но-о! Быстрей! Но-о!"
Появляется Фекла На самоходных санях. В сани впряжен Отец. Фекла погоняет его вожжами.

    ФЕКЛА. Тпру-у! Это то место?
    ОТЕЦ. Место то, только зачем мы сюда прискакали? 
    ФЕКЛА (увидев Феню). А вот зачем. (Фене.) Ага! Ага-а!!! Обманула? Довольна, да? Увела жениха, да? Из-под самого носа?!
   
    Из-за кустов появляется Водяной.

    ВОДЯНОЙ. Экий носик симпатишный! Прям-таки шило! И глазки малю-юсенькие! Вылитая кикимора. Вот это я понимаю, красота! (Прислушивается.) Ой, никак во мне чтой-то булькнуло?.. Ой, ишшо...
    ФЕКЛА (приближаясь к Фене). Да я тебя, Фенька, сейчас колотить буду! А?
    ОТЕЦ. Ну, это мы еще посмотрим! (Хочет двинуться, но не может - запряжен в сани.)
    ФЕКЛА. Поняла, да? А? (Пауза.) А?
    ФЕНЯ (равнодушно). Фекла…
    ФЕКЛА. Обзываешься, да? Да я тебе сейчас...
    ФЕНЯ (Пантелею). Зачем она кричит?
    ФЕКЛА. Да я тебя сейчас... укушу! Вот!
    ПАНТЕЛЕЙ (вдруг решившись на что-то, загораживает собой Феню и... опускается перед Феклой на колено). 
На очках затуманились стекла,
Слезы градом катятся из глаз,
Я люблю вас, прекрасная Фекла,
Разрешите жениться на вас!

Будем вместе делить одиночество,
Будем вместе на спицах вязать -
Словом, все, что вам только
 захочется,
Но не вздумайте мне отказать.

    ОТЕЦ.             
Это как это так получается, -
Стариковского зренья обман?
Я-то думал, он с горя отчается,
А он с Феклою крутит роман.

    ФЕКЛА.
У него некрасивые глазки,
Да и все остальное подстать,
Но скорее я, все же, согласна,
Чем готова ему отказать...
Ну, вобщем, я - так и быть. (Тянется целоваться.)
    ВОДЯНОЙ (выскакивая из-за спины Пантелея и чмокает Феклу). И-их! И чего он тебе сдалси? Ты лучше на меня полюбуйси! У меня, слышь, как внутри опять булькат? (Подпрыгивает.)
    ФЕКЛА. Брысь отсюда, сосулька болотная! (Замахивается.)
    ВОДЯНОЙ (увернувшись). Ну вот... Опять не булькат...
    ФЕКЛА (с придыханием). Пантеле-ей!..
    ПАНТЕЛЕЙ (обреченно). Фекла… 
    ОТЕЦ (освободившись из упряжки и подбегая к Фене). Ты, доченька, не печалься...
    ФЕНЯ. Отец.
    ОТЕЦ. Ага, я. Ты не это... не очень...
    ФЕНЯ. Зачем?
    ФЕКЛА. Пантеле-ей!..
    ПАНТЕЛЕЙ. Фекла…
    ОТЕЦ. Ага, конечно, незачем. Чего печалиться? Он вишь какой вертихвост!
    ФЕНЯ. Печалиться? Что такое - печалиться? Кто печалится?
    ФЕКЛА (зажмурившись). Пантеле-ей!..
    ПАНТЕЛЕЙ (тоже зажмуривает глаза, выдыхает шумно и - как в прорубь - целует Феклу.) Фу-у...
    ЛЕШИЙ (возмущенно). Да что ж это!.. (Хочет встать, не может, машет рукой.) А-а...
    ФЕНЯ. Печалиться? Кто печалится? Никто здесь не печалится! (Пантелею.) Не печалится здесь никто! (Кричит.) Слышишь? Никто!!!

С этими словами Феня, подбежав к Пантелею, закатывает ему звонкую пощечину.
И тут же, окутавшись густым паром, исчезает.
И на мгновение - словно вдруг весна наступила - зазеленел лес. А потом снова стал зимним. И только на образовавшейся проталине вырос цветок. Роза.
Все замерли.

    ФЕКЛА. Чего это с ней? (Озирается.) Спряталась. Ну, и хорошо. Правда, Пантелей? (Тянется к Пантелею.)

    Пантелей не обращает внимания.

    ЛЕШИЙ. Это тебе не прятки. Это колдовство морозово. Вторая половина. Приведено в исполнение...
    ПАНТЕЛЕЙ. Так я же... Я же специально старался. Чтобы она про любовь забыла! Чтобы сильного чувства у нее не было...
    ЛЕШИЙ. Старался он... Вот и перестарался. Она, вишь, обиделась... Обида, выходит, тоже сильно чувство!
    ВОДЯНОЙ. Р-р-ревность! (Решительно подходит к Фекле.)
    ФЕКЛА. Ах, вот оно что! (Пантелею.) Обманщик! Злодей! Изменщик! (Лупит Пантелея по щеке. Рыдает.)
    ВОДЯНОЙ. Да наплюнь. Нашла из-за кого в расстройство впадать. Ты лучше послушай! (Подпрыгивает - внутри у него булькает. Шелкает себя по носу - звенит.) А? Снаружи-то ишшо дзынь-дзынь, а внутри-то уже - буль-буль! (Берет Феклу под локоток и отводит в сторонку.)

Возле цветка - Отец и Пантелей. Отец становится на колени, снимает шапку.

    ОТЕЦ. Фенечка... Дочка моя... (Накрывает цветок шапкой.) Чтоб теплее тебе было...
   
Пантелей снимает очки, достает платок, сморкается.

Ничего, сынок. Глядишь, мы против этого колодовства какое-нибудь изобретение изобретем...

    Появляется Мороз.

    МОРОЗ. О! А у нас гости! Ну, как я вам? В новом кафтане? А? Не слышу? А?
    ЛЕШИЙ. Натворил делов и красуется теперь!
    МОРОЗ (очень удивленно). Что-о?
    ПАНТЕЛЕЙ (подскакивая к Морозу). Это я! Я делов натворил! Перестарался. Хотел, чтобы... А она вот... (Показывает на шапку.) Превратилась...
    МОРОЗ. Шапка. Так себе шапка. Моя лучше. (Снимает свою шапку и ставит рядом с отцовской.)
    ОТЕЦ. Да тут, не знаю, как величать, дело-то не в шапке. Тут дело в... (Поднимает осторожно свою шапку - под ней ничего нет. Опешил.)
    ПАНТЕЛЕЙ (разинув рот). А-а...
    МОРОЗ. Дело именно в шапке! (Поднимает свою - под ней цветок.) Я же говорил - моя лучше! (Хохочет.)
    ОТЕЦ. Шуткует... (Морозу.) А может, все? Пошутили и будет?
    ПАНТЕЛЕЙ. Слушай, Мороз, верни Феню! Пусть ледяную, пусть бесчувственную, пусть не смотрит на меня, не узнает даже, я уйду, и не увидите меня больше, только верни!
    ЛЕШИЙ. Поворачивай назад колдовство!
    МОРОЗ. И не подумаю. Считайте, что я все забыл.
    ЛЕШИЙ. Считать я не умею.
   
Отец снова прикрывает цветок своей шапкой.

    МОРОЗ. Да чего уж его прятать? Сорвать надо цветок.
    ОТЕЦ, ПАНТЕЛЕЙ. Сорвать?!
    МОРОЗ. Сорвать, положить в книгу...
    ОТЕЦ (с надеждой). Так-так-так... И что будет?
    МОРОЗ. Что будет? Гербарий будет! (Отходит, довольный своей шуткой.)
    ОТЕЦ. Опять шуткует...
    ЛЕШИЙ.  Шутки шутками, а про книгу - это он своевременно вспомнил. Читать я, конечно, не умею. Но была у нас с бабой Ягой - это когда она ишшо тута жила - одна книга. Волшебна. В ней на кажный случай в жизни - свое колдовство. И исправно работала, покуда бабка моя веру в нее не утратила.
    ОТЕЦ. Эх, у моей супруги тоже одна толстая книга есть. Да что толку - бесполезная. Открыл я ее как-то, а там - чепуха сплошная. "Дыр, бул..."
    МОРОЗ. Эй! Ты поаккуратней!
    ОТЕЦ. "Щир"!
    МОРОЗ. Замолчи!!!

Но поздно. Засвистел ветер, завыла пурга, закружился Мороз, как в смерче, а когда остановился - превратился в старенького дедушку, в Дедушку Мороза с открытки. И с места в карьер...

Здравствуйте дети! Какие вы все сегодня нарядные! А в какие вы игры любите играть? А какие песенки выучили?
    ЛЕШИЙ (в испуге). Э! Э! Э! Какие ишшо песенки? Ты чего, Мороз?
    МОРОЗ. Дедушка Мороз.
ЛЕШИЙ. Да я вижу, что дедушка...
    МОРОЗ (бормочет удивленно). ...добрый дедушка Мороз… я подарки вам принес... Что-то я не пойму, то ли я заснул, то ли проснулся?
    ПАНТЕЛЕЙ (бросаясь к Морозу). Дедушка! Ну, раз ты добрый, раз проснулся, так за чем же дело стало? Взмахни руками, скажи, что положено, расколдуй Феню!
    МОРОЗ. А-а! Это пожалуйста! (Взмахивает руками, застывает; после паузы.) Какую Феню?
    ПАНТЕЛЕЙ. Как? Которую ты заморозил, а потом...
    МОРОЗ. Заморозил? Ничего не помню. Старый стал...
    ЛЕШИЙ (Отцу). Слушай, человек, а ведь ты колдовство совершил...
    ОТЕЦ. Да я чего, я только чепуху из книги повторил.
    ПАНТЕЛЕЙ (догадавшись). Это не чепуха, Кондрат Панкратович. Понимаете? Это колдовство! А книга та - волшебная книга и есть.
    ЛЕШИЙ. Похоже на то. Тольки откуда она там возникла, вот вопрос?
    ПАНТЕЛЕЙ. Какая разница - откуда! Книга нам тут нужна. Бежать надо за ней. Пока Феня навсегда на замерзла.
    ЛЕШИЙ. Беги!
    ОТЕЦ. Может, на санях?
    ПАНТЕЛЕЙ. Так ветра нету.
    ОТЕЦ. А мы подуем!
    ЛЕШИЙ. Подуем!

Пантелей становится в сани. Отец с Лешим дуют. Пропеллер начинает крутиться.

    ОТЕЦ. Эх, был бы ироплант готов! (Дует.)
    ЛЕШИЙ (Морозу.) А ну, дед, подмогни!

Мороз тоже дует. Пропеллер крутится быстрее, сани трогаются с места. Отец и Мороз бегут вслед. Дуют. Леший по известной причине остается сидеть.

Эх, далеко ли они так уедут?..

    Появляется Водяной под ручку с Феклой.

    ВОДЯНОЙ.
Уважаемая Фекла,
Только я увидел вас,
Все померкло, все поблекло,
Словно в первый раз!

Это так свежо и ново,
Что, поверьте, я опять
Превращаюсь в Водяного
Раз, два, три - буль-буль –
четыре, пять!

На душе - кап-кап, кап-кап!
В животе - буль-буль, буль-буль!
Словно нынче не декабрь,
А какой-нибудь июль.

Уважаемая Фекла,
Я мечтал об этом дне.
Наконец, опять размокло
Все хорошее во мне.

И поют буль-буль стрекозы
И грачи поют буль-буль
Я дарю вам эту розу,
Словно первый поцелуй...
(Отбрасывает ногой шапку, хочет сорвать цветок.)
    ФЕКЛА. Вы чего, это же Фенька!
    ВОДЯНОЙ. Ой, а я и забыл от радостных чувствов. (Присматривается.) А с чего это она завяла?
    ЛЕШИЙ. Не завяла. Замерзла она.

    Появляются запыхавшиеся Отец с Морозом.

    ОТЕЦ. Знатно дунули! Только надолго ему этого ветра все равно не хватит.
    МОРОЗ. Ой, не хватит...
    ВОДЯНОЙ (заметив Мороза). А это ишшо кто?
    ЛЕШИЙ. Мороз наш. Не видишь, что ли? Натворил делов и не помнит ничего.
    ВОДЯНОЙ (оторопело). Вот это да-а!..
    ОТЕЦ. А ты заметил, дед...
    МОРОЗ. Да-да-да!
    ОТЕЦ. Что - да-да-да? Заметил такую особенность...
    МОРОЗ. Да-да-да!
    ОТЕЦ. ...особенность, говорю такую: мы когда дули сильно, нас куда влекло-толкало?
    МОРОЗ. Да-да-да!
    ОТЕЦ. Вот именно, назад. А если бы сильнее дули? Нас бы сильнее толкало. А если бы мы с неистовой силой дули? И не вбок, а вниз? Можно было бы к звездам упороть. Вот какое изобретение напрашивается.
    МОРОЗ. Да-да-да!
    ОТЕЦ. Назову-ка я его - ра-ке-та! А?
    МОРОЗ. О-о-о!..
    ФЕКЛА. Батюшка, Фенька замерзла... (Всхлипывает.)
    ОТЕЦ (бросаясь к цветку). Да что ж вы!.. Шапку сняли!.. Додумались!.. Фенечка! Дочка! Ты погоди... Сейчас... Я тебя отогрею... Сейчас... (Дышит на цветок.) Скоро Пантелей с книгой вернется... Ты его два года ждала и еще подожди самую малость... (Морозу, Водяному.) А вы чего стоите? Дышите тоже!
   
    Дышат все вместе.

    ВОДЯНОЙ (зрителям). А вы чего моргаете? Ну-ка, подбавьте тепла!   
    ОТЕЦ. Фенечка... Погоди, не замерзай!..
    ЛЕШИЙ. Эх, Пантелей, Пантелей…  И чего ты не птица?    ВОДЯНОЙ. Не, не успеть ему...

И вдруг шум, треск, и с неба падают лисапед и Пантелей в крыльях и с книгой.

    ОТЕЦ. Вот это да! Я ж его еще не до конца изобрел?
    ВОДЯНОЙ. Сильно чувство - оно чудеса творит.
    ЛЕШИЙ. Та самая книга, надо же!
    ПАНТЕЛЕЙ (кладет книгу Лешему на колени). Вот и давай!
    ЛЕШИЙ (в отчаянии). Да не умею же я читать!    
    ФЕКЛА. Я умею!

    Все окружают Лешего.

(Заглядывая в книгу.) Ой, страшно...
    ОТЕЦ. Уж больно слова непонятные...
    ПАНТЕЛЕЙ. Были бы понятные - это бы роман был, а не волшебная книга. Ладно. Откуда читать?

Пауза. Все в недоумении смотрят друг на друга.

    ФЕКЛА (Морозу). Вспомни, дедушка!
    МОРОЗ. Да уж где мне...
    ПАНТЕЛЕЙ. Ладно, все! Есть такое волшебное слово - авось. (Тыкает пальцем наугад в какую-то строчку.) "Чхо-хох! Увей чипля! Злукон злубон! Шагимп! Фа-зу-зу!"

Погас день. Звезды засияли, луна зажглась.
Все смотрят на цветок, но он как стоял, так и стоит.

    ФЕКЛА. Не помогло, кажется...
    ПАНТЕЛЕЙ. Тихо! (Читает с другой страницы.) "Хоборо, мочоро, воромо, жлыч!"
   
Совы заухали, волки завыли. Луна вспыхнула, как перегорающая лампочка, и потухла. Одни звезды светят еле-еле.

    ВОДЯНОЙ. Ты зачем это нам потемки устроил?
    ПАНТЕЛЕЙ. Цыц! С третьего раза должно получиться. Должно... "Кваб тарад, тара-пин пур пирк!"

Луна зажглась, а может и солнце с нею рядом, зато все деревья в лесу перевернулись корнями вверх, как в тире после меткого выстрела.

    ЛЕШИЙ. Все! Будя! Таким макаром ты девку не спасешь, а нам тута жить.
    ПАНТЕЛЕЙ. А мне как жить теперь? А? (Идет к цветку, становится на колени.) Прости меня, Феня. (Прикрывает цветок отцовской шапкой.)   

Отец тем временем забирает книгу у Лешего, отходит в сторону, листает.

    ОТЕЦ. Может, тут какие примечания есть?

    Появляется Мать.

    МАТЬ. Вот они где! Все в сборе. Сбежали, бросили, одну оставили.
    ФЕКЛА. Это вы, мамаша, сами виноваты! Натворили делов...
    МАТЬ. Я виновата? Да я для твоего же счастья!..
    ФЕКЛА. Счастье?! (Тащит за руку Водяного.) Вот оно, может быть, мое счастье. Только какая мне с него радость, если Фенька замерзла? (Показывает на цветок, прикрытый шапкой.)
    МАТЬ (подходит к цветку, приподнимает шапку; после паузы Морозу). Твоя работа?
    МОРОЗ. Да вот... говорят, набедокурил по молодости лет... 
    ВОДЯНОЙ (потупившись). Моя вина тута тоже, конечно, имеется...
    ПАНТЕЛЕЙ. Нет, это я во всем виноват! Где мое ружье?
 
И никто не обращает внимания на Лешего. А тот, между прочим, встал со своей кочки заснеженной и, не отрывая глаз, смотрит на Мать. И медленно подходит к ней.

    ЛЕШИЙ (тихо). Вернулась, все-таки?
    МАТЬ. Получается, что вернулась... Только...

И тут только все заметили, что Леший поднялся, и замерли в удивлении.

    ЛЕШИЙ. А ты возьми книгу. Возьми. Открой на нужной странице и прочитай, что положено.
    МАТЬ. Да не работает книга! Сказки все это.
    ЛЕШИЙ. А это? (Показывает на перевернутый лес.) Это не сказка? А вот? (Показывает на цветок.) Возьми, прочитай, попробывай...

    Все окружили Мать и Лешего.

    МАТЬ (неуверенно берет книгу, находит в ней нужное место, робко читает).  "Друб... клачь... снивеюм... хржуб..."

Деревья трепыхнулись чуть-чуть - и все.  Ничего не случилось.

Ну, вот!
    ЛЕШИЙ. А ты ишшо разок. С верою!
    ВОДЯНОЙ. С выражением!
    ЛЕШИЙ (шепотом). Давай!
    МАТЬ (погроме и с выражением).  "Друб, клачь, снивеюм, хржуб!" (И совсем громко.)  "Друб! Клачь! Снивеюм! Хржуб!!!"

И тут закружила пурга, завыла напоследок, дым пошел неизвестно откуда.

    ОТЕЦ. Ох, кажись, опять не то!
    ЛЕШИЙ (перекрикивая пургу). То! Теперь то! Главное - веры не терять до последнего мгновения!

И еще громче воет пурга, и деревья вдруг переворачиваются в исходное положение. И лес из зимнего летним становится, а потом - осенним, а потом - снова зимним, только другим каким-то, не таким беспробудно-зимним, как прежде. А на оставшейся зеленеть проталине возникает Феня. В отцовской шапке.
Все замерли.
А Феня потягивается, озирается. Видит Пантелея.   

    ФЕНЯ (улыбнувшись, подходит к нему, прижимается). Ты знаешь, я так замерзла во сне!..
    ПАНТЕЛЕЙ. Надо теплее укрываться...  Снегурушка ты моя...

    И они улыбаются, глядя друг на друга...

    ФЕКЛА. Ты, Фенька, особо-то не воображай. Все равно я замуж раньше тебя выйду. (Пауза.) Ну, может, одновременно.
    ВОДЯНОЙ. Вот именно - одновременно!
    ОТЕЦ (подходит к Фене, от радости не знает, что сказать). Феня!.. Дочка!.. Это самое... (Показывает на Пантелея.) Ироплан-то, видишь как!.. А ежели дуть как следует, так, оказывается, можно - э-эх!.. (Пауза.) Дочка... (Целует Феню, снимает с нее шапку, нахлобучивает на себя и быстро отходит.)
    МОРОЗ (Фене). Кхм-кхм... Разрешите представиться, дед Мороз.
    ФЕНЯ. Как интересно, а я вас только что во сне видела!
    
    Мать и Леший в сторонке.

    ЛЕШИЙ. Ну? И как тебе жилось на чужбине?
    МАТЬ. Да жилось как-то... Только...

    Подходит Отец.

    ОТЕЦ (виновато, смущаясь). Слушай, мать, тут такое дело... Вобщем... Отпустишь меня к звездам?
    МАТЬ. Куда-а?!
    ОТЕЦ. К звездам. Потому как, если в землю дуть с неистовой силой, так можно... к звездам!
    МАТЬ. Да дуй, Кондрат, куда хочешь!..
    ОТЕЦ. Ну, пойду, ракету сконстролю!(Убегает.)
    ВОДЯНОЙ (вдруг оглядевшись). А чегой-то, у нас опять зима, что ли?! Вроде ж  как расколодовали все, а?
    ФЕКЛА. Конечно, зима. А вы чего хотели? Сейчас везде - зима. А потом весна придет, а за ней - лето.
    ВОДЯНОЙ. Точно придет?
    ФЕКЛА. А как же? Закон природы.
    ВОДЯНОЙ. Это надобно запомнить...
   
    Феня в обнимку с Пантелеем.
    Фекла под ручку с Водяным.
    А Мать в сторонке рядом с Лешим.

    ЛЕШИЙ (кивая на Феклу). На меня, егоза, похожа…
   
Шум стартующей ракеты. Все, провожая, смотрят в небо.

Вот видишь, а ты в сказку не верила!..
   
                ФИНАЛЬНАЯ ПЕСНЯ.

Опустим наши кисти
        в серебряную краску,
А можно в эту краску
        и по уши залезть,
И мы тогда поверим
        в серебряную сказку,
И в то, что этом мире
        для сказки место есть.

Разлетелись брызги по небесам,
Пробился сквозь тучи серебряный лучик,
Если ты не веришь - попробуй сам,
Но лучше все же верить, гораздо лучше!

Покрасим мы деревья,
        заборы и сугробы,
И нарисуем в небе
        три тысячи цветов,
Чтоб девочка и мальчик,
        и даже взрослый чтобы
В серебряную сказку
        поверить был готов.
   
Разлетелись брызги по небесам,
Пробился сквозь тучи серебряный лучик,
Если ты не веришь - попробуй сам
Но лучше все же верить, гораздо лучше!

Когда поверишь в сказку,
        то сказка не обманет,
Серебряной тропинкой
        к удаче приведет...
И вот уже кружится   
  в серебряном тумане
Серебряных снежинок
        веселый хоровод.

Разлетелись брызги по небесам,
Пробился сквозь тучи серебряный лучик,
Если ты не веришь - попробуй сам
Но лучше все же верить, гораздо лучше!

КОНЕЦ


P.S. Если сказка будет играться в новогодние каникулы, то в финале, вместо полета к звездам, Отец может изобрести "аликтричество". И тогда лес вспыхнет огнями, а дед Мороз с мешком отправится дарить детям подарк
2001


КАК МАЛЕНЬКАЯ БАБА-ЯГА СТАЛА СНЕГУРОЧКОЙ
Татьяна Кудрявина
Сказка
Опубликовано в журнале "Костер" за ноябрь-декабрь 2000 года.


Маленькая Баба-Яга никогда не ходила в школу. Она с рождения умела читать чужие мысли, а букву "р" не выговаривала. Маленькая Баба-Яга жила на болоте с лягушками. Лягушки понятия не имели ни про какое "р". Они умели говорить только "ква-ква-ква". К тому же, они были ужасные сони. Как зима – они спать. Зароются брюшком в теплый ил и замрут до весны. Маленькой Бабе-Яге тогда даже читать нечего: когда лягушки засыпают, у них мысли ни одной.

И вот прилетели снежинки. Лягушки спрятались. Без них совсем скучно, даже если ты и Баба-Яга. Можно, конечно, повиснуть на елке вниз головой, превратившись в летучую мышь, можно погрызть сосульку – лесное мороженое, можно закричать страшным голосом. Но ведь никто не услышит, не увидит, не испугается, не засмеется. Так не интересно.

Вдруг, откуда ни возьмись, Ворона.

– Кар-р, кар-р, – говорит. – Кар-р, кар-р, кар-р!

– Ках! Ках! Ках! – обрадованно завопила ей в ответ Маленькая Баба-Яга.

А ворона обиделась.

– Сначала букву "р" научись выговар-р-ривать, а потом др-р-разнись!

"Да я не дразниться. Поиграть с тобой хотела", – мелькнуло у Маленькой Бабы-Яги в голове. Но Вороны мыслей не читают. А у Яг тоже гордость есть.

– Духа ты, Вохона, – сказала Маленькая Баба-Яга и засвистела. Превратилась в Северный ветер. Обдала Ворону холодом и презрением.

А Ворона просто была очень старая. Потому и обидчивая. Зато много чего знала.

– Р-р-раньше пор-р-роли! Пр-р-равильно! – с одобрением прокаркала она. – А тепер-р-рь р-р-развели р-р-рокер-р-ров! Пр-р-рикольщиков! – Ворона возмущенно пощелкала клювом, осуждающе посмотрела на тихие елки – рассердилась еще больше. – В школу тебе пор-р-ра, гр-р-рубиянка! – И шумно вспорхнула.

– Ты куда? – топнула ногой Маленькая Баба-Яга.

– В Р-р-рио-де-Жанейр-ро! На Р-рождество. К р-родственникам! – небрежно обронила Ворона откуда-то сверху.

– Не улетай!

Но Ворона уже скрылась за дальней елкой.

– Вр-р-ременем не р-располагаю!

Гордость гордостью, а за хвост надо было хватать – вот что!

Маленькая Баба-Яга прыгнула на тучу. С тучи было видно, как с горы. Ворона, наверное, включила реактивную скорость, прямо на глазах она превращалась в черную точку. У Маленькой Бабы-Яги было к Вороне много вопросов, но она правильно сообразила, что успеет задать не больше одного.

– А школа – где? – что было голоса, прокричала она, встав на цыпочки.

– В гор-р-роде. Пр-р-рощай! Р-рокер-р-рша! – рокочущее "р" взбороздило морозное небо, как след Ту-144.

И точка исчезла.

Пошел снег. Маленькая Баба-Яга задумчиво стояла на краю тучи и смотрела на землю. Снег всегда – колдовство, тем более, новогодний. Даже Баба-Яга в такую минуту может вести себя как Снегурочка. Особенно Маленькая.

– Я все хавно, как Снежинка, – ни с того, ни с сего вдруг произнесла Маленькая Баба-Яга и красиво полетела. Туда, куда везли из леса елки. В город.

В городе машины фыркают хуже, чем Змеи-Горынычи, поэтому снежинки здесь тают на лету. Маленькая Баба-Яга чуть не растаяла. Хорошо, что она соображала даже быстрее компьютера. Как прыгнет с неба посреди города! А никто не удивился. Все бегут в разные стороны – кто в подземелье, кто – наверх. Лишь до самих себя им дело. И до мороженого. У подземелья мороженым торгуют, очередь, как за живой водой.

Только Волк Бабу-Ягу заметил. Бросил в нее снегом. Волк сидел у входа в подземелье. Глаза у него светились еще зеленее, чем буква "М" над входом, а люди все равно думали, что он – собака.

Маленькая Баба-Яга мгновенно его мысли прочитала, – и хоп – прямо из воздуха мороженое! Наколдовала.

– Лопай на здоровье, Сехенький!

– Ну, ты даешь, Снегурка! – восхитился Волк.

Бабе-Яге очень понравилось, что Волк назвал ее Снегурочкой. Она даже порозовела от удовольствия. И ресницы у нее сразу стали длиннее, и походка плавная, и зеркальце в руке блеснуло – зайчики стало пускать. Какая же девочка после этого признается, что она – Баба-Яга? Да никакая!

А Волк мороженое слизнул и спрашивает:

– Подарки-то где?

"Какие еще подарки? Сам дари!" – по привычке хотела огрызнуться Маленькая Баба-Яга. Но вовремя вспомнила, что Снегурочки не грубят. Воспитанно сказала:

– Мне вообще-то в школу надо.

Волк в затылке почесал:

– Так потом поздно будет. Снегурки всегда в Новый год подарки носят. Апельсины там, вафли... Я что, я подвезти хотел. Вместо такси.

Волк был хоть и серым, но добрым.

"Бабой-Ягой жить гораздо легче, чем Снегурочкой, – подумала Маленькая Баба-Яга. – Подарков никому дарить не надо, вредничай, сколько угодно, дразнись..." Но не отдавать же назад ресницы!

– Да ладно уж, если недалеко, – осторожно сказала Баба-Яга. – Но только к кому-нибудь одному.

– К одному! – успокоил Волк. – К моему знакомому мальчику Славе. Он когда в войну играет, совсем как волк рычит. Я за ним давно наблюдаю с помойки.

– Хаз, два. тхи – начало игхы! – объявила Баба-Яга, подпрыгивая.

Как любая девочка, Маленькая Баба-Яга была очень любопытная. Обожала все новое. Иногда от любопытства она даже превращалась в сороку. Сама потом себе удивлялась. Она и сейчас чуть не вспорхнула, но Волк успел схватить ее за крыло.

– Ты чего? – испугался Волк. – Снегурки не летают!

– Я нечаянно, – от смущения Маленькая Баба-Яга покраснела, как настоящая Снегурочка. И с лета взялась за дела. Нарисовала в воздухе елку. Елка взмахнула верхушкой и свалилась Волку в лапы.

– Нормально! – похвалил Волк. И удивился: – Пахнет!

На весь город запахло елками. Как у Маленькой Бабы-Яги дома – за тучами, в лесу.

Через минуту Волк со Снегурочкой уже стояли у дверей.

За ними сражался на войне и ужасно хотел есть мальчик Слава. Враг наступал, а Слава мечтал о колбасе. Славина мама ушла утром в магазин и пропала. За это время Слава три раза тайком от врага убегал с войны – выставил на пол все, что было в холодильнике и в буфете, но все-таки нашел колбасу. Можно было объявлять перемирие, да тут Слава услышал за дверью подозрительные звуки. Враг был коварен – заходил с лестницы. Слава нисколько не испугался – он устроил засаду. Из двух стульев, трех табуреток и одного мусорного ведра. Колбаса в засаде еще вкуснее.

А на лестнице Маленькая Баба-Яга и Волк наряжали елку. Елка была красавица. Волшебная, конечно. А главное, вместо игрушек на ветках висели желания. Это маленькая Баба-Яга так придумала.

В новогоднюю ночь желания выпархивают у ребят из головы и летают над городом, как воробьи. Баба-Яга ловила их из окна. А Волк сажал на елку. Желания все попадались чужие, не Славины. Волку они уже поднадоели, тем более, что из-за дверей очень вкусно пахло колбасой. Волк водил носом, принюхивался и вздыхал.

Наконец Баба-Яга закричала:

– Есть! Наступаем!

Про Волшебную елку, правда, забыли. Но елка и сама знала, что ей делать. Она моментально превратилась в стайку веток с желаниями, и желания, сидя на ветках, помчались исполняться. Каждое – к своему мальчику или девочке. А Баба-Яга с Волком оказались на войне.

Волк тут же попал в засаду. В нос ему впилась индейская стрела, в бок пушка из танка, а хлопушка-колобашка по лбу шарахнула.

– Попалась! – обрадовался Вождь-Генерал Слава. – Зоркий глаз бьет без промаха!

– Ой-ей-ей! – взмолился Волк. И зажмурился. – Мы так не договаривались! Снегурка-а!

А вокруг стреляли, палили, рубились, строчили новенькие солдатики – оловянные и пластмассовые. Маленькая Баба-Яга от восторга совсем запамятовала, зачем она сюда пришла. Она с восторгом начала превращаться! То в одних солдатиков, то в других. А то даже в генералов. Поэтому на поле боя воцарилась неразбериха. Самолеты на нервной почве сделались голубями.

А Слава приручил Волка. Он поднял колбасу повыше и приказал:

– Служи!

Только этого Волку не хватало! Он был хоть и голодный, но дикий. К тому же на Снегурочку обиделся – завела на войну да бросила! Волк встал на четыре лапы и завыл.

Слава на всякий случай опять залез в засаду. Оттуда скомандовал:

– Пароль говори! Скажешь – дам колбасы.

Никакого пароля Волк, разумеется, не знал. От отчаяния он завыл еще громче. Вот тебе и попал на "елку"! Солдатики услышали – стрелять перестали.

Маленькая Баба-Яга сразу в себя пришла. Опять чужие мысли начала читать. Села на военного коня и к засаде.

– Порох – пароль! Порох! – сказала она толстым голосом. И потребовала. – Освобождай Волка!

В тот же миг в Славиной руке оказалась приятная тяжелая банка с порохом. Это Баба-Яга поймала еще одно его желание.

В замке заворочался ключ. Слава зажал колбасу в руке и понесся в прихожую. В прихожей апельсинами запахло. Мама пришла!

– А у меня желания сбылись, – похвастался Слава. – Я четыре войны выиграл и порох добыл.

Мама засмеялась:

– Хорошо, хоть порох есть. А то мне в очереди елки не хватило. – И ахнула.

Со Славиного плеча свалилась елочная ветка. Прямо на глазах она начала расти и выросла в елку.

– Ку-ку! – сказала елка. А А может, и не Елка.

В комнате открылась форточка. В нее кто-то выпрыгнул. А может, вылетел. Елка зажглась. И во всем городе зажглись елки. Хлопнули хлопушки. Слава, правда, их уже не слышал. Он вдруг сел на пол и уснул – устал очень на войне. Во сне он улыбался и кричал "Ура". Наверное, ему снился салют.

А бедный Волк сидел в сугробе и мерз. Когда настроение плохое, всегда холодно. Особенно, если на носу у тебя царапина от индейской стрелы, а на лбу – шишка от хлопушки! Маленькая Баба-Яга сама не поняла, как это вышло. Подошла к Волку и приложила ему ко лбу свою холодную ладошку. Шишка исчезла.

Волка еще никто никогда не жалел. Он Бабе-Яге сразу все простил.

– Подумаешь, колбаса, – сказал Волк. – Я такой елки, как твоя, никогда еще не видел!

Маленькая Баба-Яга разулыбалась. И пошел волшебный снег. Он долетал до самой земли и не думал таять. Славина мама тоже никогда не встречала такой пахучей, такой пышной, такой зеленой елки. Славина мама стояла у окна, смотрела, как идет снег, и молодела. Вдруг она заметила во дворе девочку с собакой.

– Девочка! – крикнула Славина мама. – Лови!

Из окна выкатился оранжевый апельсин. Потом еще один, потом еще... Апельсины подпрыгивали, как мячики, кувыркались в воздухе, опять взлетали. Маленькая Баба-Яга подхватывала их то одной рукой, то другой, а то двумя вместе и тоже подбрасывала! Ничуть не хуже, чем Славина мама.

Волк даже рот раскрыл от изумления. А ничего удивительного. Славина мама работала в цирке. Жонглером и воздушной гимнасткой. А Бабы-Яги вообще прирожденные циркачки.

Маленькой Бабе-Яге очень хотелось апельсина. Она никогда еще такого не пробовала. На болоте, как известно, апельсины не растут, только клюква. Но жевать апельсины во время спектакля невежливо. Все Снегурочки это понимают.

– Антракт! – весело сказала Славина мама.

И Снегурочка начала есть апельсин. Мамы тоже умеют угадывать желания. На то они и мамы. И напоследок мама осыпала зрителей снежинками! Потому что из цирковой волшебницы превратилась в настоящую.

Волк слизнул одну снежинку – она оказалась ириской. Тогда он начал гоняться за снежинками, вприпрыжку, как щенок. Снежинки на вкус были все разные. Некоторые, как вишни, некоторые, как мед, некоторые, как арбуз, а некоторые даже, как колбаса "Собачья радость".

"Как легко быть доброй! Гораздо легче, чем злой! – с удивлением подумала Маленькая Баба-Яга. – Это так просто!"

Ей сделалось так радостно, что она принялась танцевать в воздухе.

– Девочка, а девочка! Хочешь к нам в цирк? – спросила вдруг Славина мама. – Ты прирожденная артистка!

– Спасибо, – сказала Маленькая Баба-Яга. – Но мне в школу надо.

– Могу отвезти, – предложил Волк...

Это была настоящая школа. Как город. И как сад. Со звонками, переменами, все бегали, точно летали. Кричали на разные голоса, но букву "р" выговаривали.

На дверях было написано: "Школа 2222".

– До свидания, Волк, – грустно сказала маленькая Баба-Яга. – Знаешь, я ведь не настоящая Снегурочка. Я – Баба-Яга. Пхавда, Маленькая.

Когда идет волшебный снег, принято говорить одну только правду.

– Не переживай! – сказал Волк. – Ты уже Снегурочка. Возьми меня в собаки, а?

А почему не взять? Что тут особенного? Со стороны посмотришь – идет девочка с овчаркой. И они пошли.

В школе с ними, конечно же, начались приключения.

– Все пр-равильно! Но это уже др-ругая сказка. Совсем др-ругая, – очень знакомым голосом сказала вдруг старенькая бабушка в черной шляпке, которая сидела на скамейке.

В руках она держала полиэтиленовый мешок с маленькой капроновой елочкой. На мешке было написано: "Рио-де-Жанейро".

А в следующую минуту бабушки на скамейке уже не было.

Может, улетела?..



Карман Владимир

Вторая внучка Деда Мороза

Эту сценку я написал когда-то для домашнего представления. Дочкам моим было тогда лет по 12. Они играли здорово, а я всё время забывал слова. Но всё равно, собравшейся на празднование Нового года родне, очень понравилось. Понятно почему - зрителями были мои и жены родители. Итак...

Действие происходит в избушке Деда Мороза. Ну, Дед и Снегурочка в описании не нуждаются. Ёжка - взлохмаченная одетая черт-те во что девочка, ровесница Снегурочки - вылитая Баба Яга в детстве. Дед мороз стоит около огромного мешка с подарками, который собирается завязывать. Говорит задумчиво...              Дед Мороз. Ну, кажется все. Подарки собраны!           
        Снегурочка. Дедушка, надо торопиться: времени совсем мало осталось.           
        Дед Мороз. Да, внученька, пора ехать. Где это мой тулуп?          
    С шумом распахивается дверь, в нее влетает верхом на венике Ёжка. Шлепается на пол.           Ёжка. Вот тебе и раз. Вредная старуха подсунула метлу устаревшей модели. (оглядывается, сидя на полу) Всем приветик. А тебе, дудуля, с кисточкой!           
    Дед Мороз. Здравствуй, здравствуй! А ты кто такая будешь?       
    Ёжка. Я-то? Ну, все, приплыли! У вас, дедулька, троюродная сестричка Яга есть?           Дед Мороз. Да, что-то такое имеется.        
    Ёжка. Так вот, я ее родная внучка, а вам, потому внучатая племянница. Звать Ёжкой!        Дед Мороз. Ах, вон оно что! Ну, прости, Ёжка, не признал. Я ведь тебя почитай триста лет не видал. Как быстро дети растут! Познакомься, Снегурочка, это твоя четвероюродная сестричка. Родная внучка той бабушки, которая нам маринованные мухоморы присылала. Помнишь?        
    Снегурочка. Такое на забывается. (Ёжке). Очень приятно. (Делает книксен).        Ёжка. (Хватает ее за уши и целует в нос). Привет! Давно не виделись.        
    Дед Мороз. Как поживает моя сестричка?        Ёжка. А что ей сделается? Вот отоварилась недавно!        Дед Мороз. Как это?        
     Ёжка. Товарища себе завела - Кощея Бессмертного. Некогда ей мною заниматься. Вот она записочку велела передать... (Достает записку и отдает ее Деду Морозу, а сама прихватывает несколько конфет из незавязанного еще мешка с подарками).        Дед Мороз. Ну-ка, ну-ка, что она там просит... "Братишка, я хочу лет сто хотя бы пожить для себя. Устала дьявольски. Приюти на это время Ёжку. Береги себя, одевайся похуже, а то перегреешься... (Обращается к Ёжке) Так ты значит к нам погостить?       
    Ёжка. Ага! (Ищет, куда деть обертку от конфеты, не находит и обращается к Снегурочке) Фантики собираешь? (Не дожидаясь ответа, сует ей бумажку в муфту.)        Снегурочка. (Вздернув носик и положив бумажку на край стола) Дедушка, мы опаздываем!        
   Ёжка. Куда это?        
   Дед Мороз. На елку. Хочешь с нами?        
   Ёжка. На елку? Вот еще! Что я белка, по веткам прыгать?!       
   Снегурочка. Ты не поняла. Мы не собираемся влезать на дерево. Мы едем на праздник к ребятам. Праздник называется Новый год.        Ёжка. А почему тогда "на ёлку"?        Снегурочка. Потому что там стоит чудесная, украшенная сверкающими игрушками ёлка. Это очень красиво. А самое интересное начнется, когда ребята хором крикнут: "Елочка зажгись!"...        Ёжка. А я знаю, знаю! Дерево загорится. Все закричат "Караул!" и бросятся, кто куда. Дым, огонь, пожарники льют холодную воду прямо на ребят, а они все в новых штанах и платьях! Вот смеху-то будет! Чур, я поджигаю!        Снегурочка. Ну что ты! Просто дедушка ударит оземь волшебным посохом и на елке засверкают разноцветные огоньки. И после этого начнется настоящее веселье! Танцы и песни.       Ёжка. Пляски-тряски? Чего ж тут веселого?! Ладно, пойдемте, я вам покажу, что такое настоящее веселье. Со мной не соскучитесь!        
    Дед Мороз. Нет, видно, придется оставить тебя дома, тем более, что ты идти-то не хотела.        Ёжка. Это я не хотела?! Еще как хотела! Ведь конфетки вы туда берете?        
   Снегурочка. Конфеты для ребят!        
   Ёжка. А кто раздавать будет?        
   Снегурочка. Я.        
   Ёжка. Слушай, (отводя ее в сторону) у меня лучше выйдет. А оставшееся на двоих разделим.        
    Снегурочка. Как же тебе не стыдно! Оставшееся! На двоих!        
    Ёжка. Ладно, и деду дадим. Карамельку. Он старый, ему надо зубы беречь.       
    Снегурочка. Все эти конфеты для ребят: за лучшие танцы, песни, стихи.       
    Ёжка. Ну, я и выберу самых лучших. А оставшееся - пополам. Если с умом подойти, то лучших совсем не будет.        
    Снегурочка. Нет, не станем, дедушка, ее на елку брать!        Ёжка. Ах, так! Попробуйте только не возьмите! Я вам в избушке такое устрою!        Дед Мороз. Мы вот что сделаем. На время нашего отсутствия превратим ее в снежную бабу, пускай под окном стоит.        
    Ёжка. Как же вы меня превратите? Вы же добрый!        
    Дед Мороз. Добрый-то я добрый, но и работник ответственный. Плановым мероприятием рисковать не могу.        Снегурочка. Дедушка, а вдруг без тебя случится оттепель? Она же растает!      Ёжка. Обязательно растаю! Вы меня знаете!       Дед Мороз. Да, действительно... Что ж, превращу-ка я ее в книжку и поставлю на полку.        Снегурочка. Нет, дедушка, это будет очень глупая и злая книжка. Таких книжек быть не должно.        
    Ёжка. Не хочу превращаться! Возьмите меня с собой, я исправлюсь. Чем я виновата, что у меня было трудное детство? Бабушка всегда говорит: будешь себя хорошо вести - накажу! Вот я и воспиталась неправильно.        Снегурочка. Дедушка, мне ее жалко. Давай возьмем!        Дед Мороз. А что она будет делать?        Ёжка. Я могу петь и танцевать (поет и танцует, словно кривляется).       
    Дед Мороз. Только этого нам не хватало!        Снегурочка. (смеясь) Ну, почему, дедушка, очень забавно. Ребята будут смеяться. А на празднике и должно быть весело.        Дед Мороз. И то верно. Попробуем. Будь, что будет. А за лето тебя Снегурочка научит различным танцам и песням, игре на фортепиано, виолончели, скрипке, вести светскую беседу, остроумно шутить, со вкусом одеваться, культурно изъясняться, не чавкать за столом, а еще шить, вязать крючком и на спицах, вышивать по канве и гладью, плести кружева и тогда...        
      Ёжка. Замуж что ли спихнёте?        
      Дед Мороз. Да нет, тогда ты тоже сможешь быть Снегурочкой на детских утренниках.        Ёжка. Я смогу быть Снегурочкой!? Ура!        Дед Мороз. Конечно, ведь ты тоже моя внучка.        
    Снегурочка. Дедушка, а можно.... Когда Ежка будет Снегурочкой, я буду Ежкой... Это так скучно быть все время примерной!   
   Дед Мороз. Ну, конечно. Ладно, внученьки, несите-ка мой тулуп. Пора!

Лойт
Младший брат Снегурочки
Новогодняя сказочка. Как положено, с Дедом Морозом, Снегурочкой и даже новогодним чудом.

 Почти год в ледяной кузнице звенели серебряные молоточки и раздавались веселые голоса - гномы ковали волшебные новогодние снежинки. Все это время они не впускали к себе никого, даже самого Деда Мороза. Но вот наконец настало время сдавать работу, и перед Снегурочкой и ее младшим братом Инеем открылись двери кузницы.
  Старший гном, поглаживая бороду, важно вышел им навстречу и объявил, указывая на искрящиеся сугробы у стены:
  - Вот, можете убедиться - все здесь, до последней снежинки, согласно каталогу! Пять миллионов маленьких радостей, пятьсот тысяч приятных сюрпризов, пятьдесят тысяч счастливых случаев, пять тысяч невероятных удач и одно новогоднее чудо.
  - Чудо в мешок не кладите, давайте его сюда. Мы решили в этом году сами выбрать, кому оно достанется.
  Гном снял с полки шкатулку и бережно положил в нее хрупкую резную снежинку размером с детскую ладонь. Снегурочка залюбовалась узором из тончайших ледяных стрелок.
  - Молодцы, ребята! В этом году у вас очень красиво получилось.
  Иней, который принялся было помогать гномам укладывать в мешок остальные подарки, бросил это занятие и тоже подбежал поглядеть на снежинку.
  - Ух ты, вот это да-а-а! - восхищенно протянул он. - Такого чуда у нас, наверное, сто лет уже не было!
  - Не преувеличивай, - Снегурочка рассмеялась и взъерошила братишке волосы.
  - Ладно, пусть не сто, но где-то так семьдесят семь, - уступил Иней. - Или семьдесят восемь, неважно. Главное, я сам буду ее дарить!
  - Будешь, будешь, только смотри - без глупостей, как договаривались... Ты бинокль не забыл?
  Иней гордо вытащил из-за пазухи волшебный прибор с линзами из чистого льда. Сквозь них можно было разглядеть не только настоящее, но и недавнее прошлое.
  - Хорошо, - кивнула Снегурочка. - Бери мешок и идем!
 
  На краю обрыва нетерпеливо били воздух крыльями летучие сани. Высокие загнутые полозья заканчивались конскими головами, их белоснежные гривы развевались по ветру и вспыхивали колючими искрами. Когда Иней забросил в сани мешок с подарками, обе головы обернулись и недовольно заржали.
  - Тихо, Полярные! - Снегурочка подошла к полозьям и ласково потрепала их по изогнутым шеям. - Не притворяйтесь, вам совсем не тяжело.
  Она протянула каждой голове по кусочку льда на ладони и вслед за братом запрыгнула в сани. Они тут же взмыли в воздух и, окутанные морозным паром, понеслись над равнинами и лесами. То и дело внизу мелькали деревни и поселки, над каждым из которых Иней слегка встряхивал мешок. Наконец показался первый большой город. Снегурочка попросила Полярных лететь помедленнее, а брат ее принялся горстями черпать из мешка снежинки и рассыпать их над улицами и площадями.
  - Смотри, какая девочка забавная! Рыжая, как бельчонок, - радостно прокричал он вдруг. - Я хочу подарить ей наше чудо!
  Снегурочка наклонилась через борт саней и посмотрела вниз. По заснеженной улице шла девчонка в оранжевой куртке и смешной шапке с вязаными косичками, пришитыми по бокам. Она несла большой пакет с мандаринами.
  - Девочка как девочка. Ладно, дай-ка рассмотрю ее получше... Полярные, стоп!
  Сани зависли в воздухе, расправив крылья, и лишь изредка взмахивали ими для равновесия. Снегурочка поднесла к глазам бинокль и покрутила маленькое колесико. И тут же перед ее глазами одна за другой замелькали картинки. Вот девочка в рыжей куртке радостно бежит на рынок за мандаринами. Вот она помогает бабушке готовить праздничный ужин и понемножку пробует самые вкусные кусочки. Вот вместе с мамой наряжает огромную пушистую елку, выбирая, куда какую игрушку повесить. Вот отец с трудом протаскивает эту самую елку в дверь квартиры...
  - Давай пока не будем торопиться, - покачала головой Снегурочка, убирая бинокль. - Поищем тех, кому больше пригодится твой подарок.
  - Это нечестно! - возмутился Иней. - Вы с дедом обещали, что разрешите мне выбирать!
  - Но ты тоже нам обещал хорошенько подумать и не тратить чудо на первого встречного.
  - Она не первая встречная, а двести двадцать седьмая, - обиженно надувая губы, протянул мальчишка. - Я нарочно всех по дороге считал!
  - Понимаешь, Иней, - вздохнула Снегурочка, - новогоднее чудо всего одно, а на свете очень много людей, которым оно гораздо нужнее, чем этой девочке. Ну хорошо, раз она тебе так понравилась - подари ей что-нибудь другое, вон у нас полный мешок всякого добра. А чудо прибереги для того, кому без него совсем плохо...
  - Я уже выбрал ее, - твердо сказал Иней. - Давай, сажай Полярных.
  Снегурочка покачала головой.
  - Вот ведь упрямый какой мальчишка... Да не собираюсь я нарушать обещание! Просто хочу, чтобы ты подумал как следует. Иначе, если дедушка узнает, как неразумно ты потратил наше главное волшебство, после праздника тебе влетит. И мне, кстати, тоже - за то, что разрешила тебе сделать глупость.
  - Ладно, тогда не разрешай, - весело предложил Иней, - и пускай мне одному влетает!
  Он схватил коробочку со снежинкой, выпрыгнул за борт саней и, превратившись в легкое морозное облачко, плавно заскользил вниз.
 
  ***
  От удивления Настя чуть не выронила пакет с мандаринами. Только что на тротуаре никого не было - и вдруг снежинки взметнулись перед ней, завертелись белым коконом, и из него шагнул навстречу растрепанный, но симпатичный мальчишка. Правда, очень бледный, словно сделанный изо льда и снега. В руке он держал красивую серебристую шкатулку.
  - Привет, - улыбнулся он. - Я тебя, кажется, напугал немножко? Извини.
  - Да все в порядке! - поспешно ответила Настя. - Это я виновата, чуть не налетела на тебя. Снежинка, наверное, в глаз попала...
  - Если попала, значит, скоро с тобой что-то хорошее случится, - заявил мальчишка. - Этот снег особенный... Кстати, меня зовут Иней, а тебя?
  Настя назвала свое имя. Хотела спросить еще, почему Инея так странно зовут и с чего он взял, что снег сегодня какой-то не такой, но передумала. "Видимо, это такая игра или шутка," - решила она и не захотела сразу признаваться, что ничего не поняла.
  - Настя, я хочу тебе сделать новогодний подарок! - Иней протянул девочке шкатулку. - Здесь лежит настоящая волшебная снежинка, она может совершить любое чудо. Открой, пожалуйста, сама, иначе ничего не получится...
  Настя смутилась. Она по-прежнему была уверена, что это просто игра - но шкатулка выглядела старинной и дорогой, и девочка сомневалась, можно ли принять от постороннего такой подарок.
  - Да бери же, не бойся! - настаивал Иней, и Настя решилась.
  "Хотя бы взгляну, что там внутри," - подумала она и взяла в руки серебристую коробочку. Но открыть не успела - за спиной раздался холодный женский голос:
  - Подожди-ка! .
  Настя вздрогнула и обернулась, ожидая увидеть маму странного мальчика. Но та девушка, что стояла позади, выглядела скорее его старшей сестрой. А еще она была здорово похожа на Снегурочку с какого-нибудь утренника... вот только петь песенки и водить хороводы явно не собиралась.
  - Ты сказал девочке, что это такое? - строго спросила она у Инея.
  - Да, - подтвердил тот, и девушка обратилась к Насте:
  - Так вот, это действительно волшебная снежинка, а мы - внуки Деда Мороза. Он разрешил моему брату самому выбрать, кому подарить новогоднее чудо, но Иней не оправдал его доверия. Вместо кого-нибудь, кому без волшебного подарка действительно будет очень плохо, он выбрал тебя. Ты, конечно, имеешь право взять снежинку, но тогда у Инея дома наверняка будут неприятности. Подумай об этом, пожалуйста.
  - Ну, если так... - Настя вздохнула и протянула шкатулку Инею. - Большое спасибо, но я не могу взять это. Прости...
  - И ты туда же? - обиделся мальчишка. - Ладно, нет так нет. Но я хотел отдать эту снежинку именно тебе, и передаривать ее никому не буду!
  Он забрал у Насти коробочку и швырнул ее на тротуар. Она раскрылась, и снежинка с тонким хрустальным звоном выкатилась на мерзлый асфальт. Иней сердито наступил на хрупкую звездочку и растер ее ногой в пыль.
  - А вот за это дед уже всерьез тебя накажет, - мрачно пообещала Снегурочка.
  Настя стояла смущенная, не зная, что сказать и куда деваться. Вдруг она услышала за спиной звук, напоминающий хлопанье влажной простыни на ветру, оглянулась - и ахнула. Прямо на тротуаре стояли белоснежные крылатые сани, запряженные парой лошадей. Вернее, это сначала девочке показалось, что запряженные. Но потом она увидела, что нет никаких лошадей, а просто у полозьев спереди - живые конские головы. Они принюхивались и тянули морды к мандаринам.
  Настя достала из пакета две штучки и по очереди угостила обоих. Удивительные создания брали еду с ладони мягко, как олени в зоопарке - только дыхание у них было не теплым, а ледяным.
  - Что ты наделала?! - раздался позади недовольный голос Снегурочки.
  - Ой... Им что, мандарины нельзя? - испугалась Настя.
  - Да все им можно, - вздохнула девушка. - Просто Полярные слушаются только того, кто последний раз кормил их с руки. А нам нужно дальше лететь. Так что дай-ка мне еще пару штучек, а то они теперь после такого лакомства лед или снег есть не станут.
  Настя посмотрела на Инея, которому теперь из-за нее грозило наказание, и неожиданно для самой себя заявила:
  - А давайте лучше я с вами полечу и сама буду санями управлять!
  - Это еще зачем?
  - Я объясню Деду Морозу, что Иней не виноват и снежинку раздавил из-за того, что я его обидела. Пускай тогда или его прощает, или нас вместе наказывает!
  Снегурочка нахмурилась:
  - Знаешь, мы без тебя как-нибудь разберемся, кого наказывать и кто виноват. Не лезь не в свое дело.
  - Ах, так? Нет уж, это теперь и мое дело тоже. Полетели к Деду Морозу! - крикнула Настя, вскакивая в сани. Снегурочка с братом едва успели запрыгнуть туда же.
  Иней уселся впереди, рядом с Настей, и шепотом заговорил:
  - Слушай, спасибо, конечно, только ты и правда зря вмешалась. Дед у нас только в праздники добрый и людям подарки дарит, а так вообще бывает очень суровым. Возьмет, например, да устроит во всем вашем городе мороз минус сорок четыре! Или даже минус сорок пять. А если очень разозлится, может и пальцы тебе отморозить... Мне-то все равно, я и так ледяной, что он со мной сделает? Ну, превратит в какого-нибудь зайца или куропатку - ненадолго, до следующих праздников, а то мешок будет некому таскать. Или в лед вморозит на недельку, чтобы успокоился и подумал о своем поведении.
  Настя удивленно взглянула на мальчика.
  - В зайца? В лед?! За такую ерунду?!
  - Это, между прочим, не ерунда, - Иней даже слегка обиделся. - Знаешь, как долго такую снежинку делают? Почти год. А я ее взял и запросто ногой раздавил. Оставил всех без чуда, а уж гномы-то как разозлятся, когда узнают, как мы с их лучшей работой обошлись! Они даже могут отказаться помогать нам в следующий раз, и тогда волшебных новогодних подарков больше совсем не будет.
  Казалось, мальчишка даже гордится тем, каких дров умудрился наломать. Однако Настя окончательно расстроилась и даже чуть не заплакала. Ведь это все из-за нее...
  - Да не переживай, - беспечно махнул рукой Иней. - Зверушкой даже интересно побыть. В прошлый раз дед меня в белку превратил за то, что я летом заморозки устроил. Так весело было по веткам прыгать! Я потом нарочно погоду портил, чтобы меня еще раз так же наказали - но дед, видимо, все понял, и пришлось мне во льду посидеть. Прямо внутри здоровенной глыбы, представляешь? Там вообще-то красиво, пузырьки вокруг, и сквозь лед все так странно выглядит... Правда, очень быстро надоедает и скучно становится. Но я уже придумал, что буду там делать в следующий раз. Я стихи начну сочинять! А потом вылезу и буду дедушке читать, с выражением, чтобы его подразнить. Он стихов терпеть не может, особенно детских - они жутко ему надоедают за время утренников и елок...
  Веселая болтовня мальчишки понемногу успокоила девочку. Правда, Снегурочка по-прежнему сидела молча и с недовольным лицом, но теперь это не мешало Насте радоваться полету. Иней подсказывал ей, куда направить сани, рассказывал, над какими странами они сейчас пролетают, а иногда предлагал спуститься пониже и взглянуть на что-то интересное - красивое здание, мост, озеро или скалу. Один раз даже позволил взять волшебный бинокль и полюбоваться на снежного барса в горах. Настя так увлеклась путешествием, что даже почти забыла, куда и зачем она летит.
  Наконец Полярные приземлились высоко в горах, у края обрыва. Навстречу им из-за ледяной скалы вышел сам Дед Мороз.
  - Что, уже справились? Так быстро? - удивился он и вдруг, увидев Настю, замолчал и нахмурился.
  - Здравствуйте! - девочка быстро шагнула навстречу старику, опередив Снегурочку. - Большое спасибо за новогодний подарок. Ваше чудо мне очень понравилось, я всегда мечтала покататься на летучих санях!
  Дед Мороз внимательно посмотрел на гостью:
  - Так это тебе, выходит, мой внук решил подарить волшебную снежинку? Вот ведь пострел - поторопился, конечно... И ты потратила свое чудо на то, чтобы полетать на Полярных?
  Настя улыбнулась до ушей, стараясь выглядеть честной, наивной и счастливой.
  - Ага. Это было так здорово! Я никогда в жизни не видела столько интересного, сколько за этот полет!
  Старик смотрел на сияющую Настю сверху вниз, и хмурые морщинки понемногу разглаживались на его лице.
  - Ну-ну, еще увидишь, - почти добродушно проворчал он. - Тебя же еще, как я понимаю, обратно везти надо? Так что, считай, будет у тебя в этом году два чуда. Эх, молодежь, молодежь... ну, давайте и я с вами прокачусь, давно сам Полярными не правил!
 
  Обратно домчали с ветерком. Настя опомниться не успела, как оказалась на том же месте, где встретила Инея. На прощание ледяной мальчишка сунул ей в руку снежинку - не такую огромную, как первая, но тоже большую и очень красивую.
  - Это тебе на удачу, - пояснил он. - Чтобы родители не ругали за то, что два часа за мандаринами ходила.
  - Спасибо, - улыбнулась Настя и выпрыгнула из саней. - До свиданья, и с Новым годом!
  - И тебя тоже. Мы еще непременно встретимся! - крикнул Иней, и сани исчезли в искристом облаке снежинок.

2009


     Ч И С Х А Н

сказка о чисхане - снежном деде. или как новый год
Любовь Винс
Рассказывают люди удивительную быль, которая случилась в давние времена,  так давно это было, что прапрапрадед  моего прапрапрадеда  еще не родился.
 В далекой и многоликой, прекрасной  Якутии, где белая пушисто-снежная перина покрывает Землю, у подножья  величественных гор с острыми  пиками, пронзительно летящими ввысь к небу и вечно кутающимися  в призрачно матовую дымку, возле стремительной звонкой речки Индигирки, чьи хрустальные воды поили все живое вокруг жил степенный, мудрый, важный человек по имени Чисхан – Снежный  Дед.  Характер у него был очень переменчивый, запутанный, как гривы кобылиц на стылом ветру, как ягоды голубика да брусника, перемешанные в одной корзине. Строгим был, но справедливым, сильным, но без бахвальства; мудрым, но без лукавства. Кряжистый был старик, сильный духом, крепкий телом. Седые брови, седые тонкие усы, реденькая седая борода, черные, чуть с хитринкой глаза. Жил он на ладонях матери своей Тайги, в окружении  лесов да болот. Жил не один, а с женою своей - красавицей  Зимой да сестрами – погодками:  Весною, Летом  и Осенью. Называл он свое стойбище Оймякон. Много разного зверья приходило в гости к Чисхану: и гордые маралы шли полакомиться солью, и хитрюги белки  напрашивались на дармовые орешки; и лентяй медведь шел к Чисхану, чтобы покуражиться да поиграться. Только со зверьем и отдыхал Чисхан от капризов и прихотей своей жены. Высокомерной, злой  и  избалованной была снежная красавица. Все ей не ладно, все ей не так, вечно сердитой да недовольной была она.  А чего злилась? Всего полно, всего в достатке – пищи сытной много, нарядов разных много, украшения чудные: браслеты витые золотые на запястьях, серьги с каменьями драгоценными до плеч, на груди монисто  в несколько рядов – одно загляденье. Да и муж рядом заботливый да ласковый, а Зима все недовольна. Скучно ей, вот и принимается безобразничать: возьмет у мужа посох заветный  волшебный, да идет в лес куролесить. Поднимет посох над головой – Солнце в тучи прячется, дождинки снегом оборачиваются, Ветер буйный листву срывает, в норки да убежища  зверье загоняет. Стукнет капризная красавица посохом о Землю – и вовсе беда: реки льдом заковываются, пурга и  метели хозяйничать начинают, снежную перину  взбивают, Землю матушку белым покрывалом укрывают, Холод – разбойник  по тайге гуляет, все живое в спячку отправляет. Спят в норках  бурундуки, что с медведем спорили, да чуть живы остались, на спинке на веки вечные медвежьи когти  борозды  прочертили. Спят сами медведи  в уютной теплой берлоге, лапу сосут да храпят от души. Спят в дуплах белки, запасливые  хозяюшки, рядом с кладовкой, где грибы да шишки лежат. Мало лесного зверья зимой по тайге гуляет. Только волки лобастые среди елей и кедров рыщут. Только гордые олени да лоси пропитания ищут. Только соболюшки на снегу играют, путанные следы оставляют. 
Веселится  Зима, радуется, вот какая чистая Тайга стала!  Ни пыли, ни мусора, и докучливых зверюшек не видать. А всему причина – посох волшебный. Он  Снежному Деду от отца в наследство достался, не ради забавы, а для отдыха Природе. И посохом умеючи  владеть надо.  Плохо, когда пускался посох в дело раньше предназначенного срока. Не успевала Тайга  соками напитаться, не успевали в лесу ягоды вызреть, грибы на толстых ножках не успевали подрасти; а значит, и пищи в лесу не было, сразу тощий Голод в свои сети лесной народ ловил. Хозяин посоха, Чисхан,  мудрый был, понимал,  прежде чем с посохом играться, надо чтобы сестрички его Весна, Лето и Осень по Тайге погуляли, каждая своей властью по порядку  с Природой  дела делали.
Зима неприветливый характер имела. Злилась да капризничала. Зверье не любила, ни с кем не дружила. Только с Вьюгой общий язык находила. Обе любили, чтобы в Тайге подольше снег лежал, сугробами пыжился. Да злые ветры колючие да морозы трескучие по Тайге подольше гуляли. Вот так и жил Чисхан.
 Бежит время лисой рыжей, хвостом прошлое заметает, лапами настоящее топчет, мордочкой в будущее заглядывает. Приходила пора, брал Чисхан посох заветный, выходил в тайгу: «Эй! Лесной народ! Пора пришла! Прячьтесь в норки да берлоги, надевайте  шубки потеплее, попышнее. Я посох в дело пускаю, мороз с ветрами да пургу с буранами в гости зову. Снежной периной землю укрываю – пусть отдохнет, сил наберет. Кто Зиму не любит, спать идите, кто Зиме друг - на свободу  бегите, Зиму веселите. Плохо будет, в гости приходите, чем смогу – помогу». Повертит посох над головой, о землю стукнет – крепким морозом землю сковывает, снегом пушистым укрывает; на реках лед толстый голубой рыб прячет, замерзшие деревья инеем укутывает. Пройдет по Тайге, посмотрит; тепло ли медведю в берлоге спать, не мешает ли глубокий снег лосям да маралам  траву копытить, с  соболями и лисами – чернобурками  в догонялки поиграет. Видит - все хорошо, все в порядке, идет в юрту чай пить, с женой говорить….
            Вот однажды, когда отдыхал Чисхан от дел - забот, услышал: незнакомый звук по Тайге плывет. Будто кто льдинкой о льдинку стучит, да звонко так, весело. А тут еще кукша на дереве сидит, хвостом вертит, на всю Тайгу стрекочет:
–  Снежный Дед! Хватит спать-отдыхать, к нам гости едут! По урману шумят, колокольчиками звенят! Вставай, гостей встречай!
         Ворчит Чисхан, недоволен, что отдыхать помешали.
–    Ты, что, кукша неугомонная, любопытная, шум навела? По тайге зима гуляет, вьюгами пугает, снегом пушистым дороги заметает, с ветром проказником в догонялки играет. Кто по морозу в гости поедет?
–    Ой-ой! Кто едет не знаю, только сама видела, бегут, мчатся по тайге с левой стороны олени белые, за оленями сани широкие, в санях дед сидит. С правой стороны кони резвые бегут,  под дугой колокольчики звенят, аж уши болят!  В санях тоже сидит дед,  вставай, вставай, гости едут!
     Не спеша, встает Снежный Дед, надевает шапку высокую, мехом песцовым подбитую. Шубу теплую, цвета синего с серебристым отливом, с меховым переливом. Унты мягкие, все цветным бисером расшито, чудными узорами глаз радует.
 Удивлен Чисхан –  Снежный Дед,  но виду не показывает. Вышел из юрты – глядит, и правда, мчатся к юрте чудо – кони,   в расписные сани запряженные, лентами украшенные; а под дугой  махонький колокольчик висит, от него звон идет на всю Тайгу. Остановились кони, вышел из саней Чисхану – ровесник. Крепкий дед в ярко-красный тулуп одет, белым мехом отороченный, до самых пят; на голове – шапка красная на глаза сползает, седые брови прикрывает. Длиннющая  борода ниже груди болтается, за  узорный пояс цепляется. Подошел гость к Чисхану – поклонился  до земли. «Здравствуй, Чисхан – Снежный Дед! Я твой сосед, в России живу, за порядком слежу, ветрам – командир, метелям – начальник, Дедом Морозом меня кличут, по делу к тебе приехал. Позовешь в дом?»   
  «Мы гостям всегда рады, если гости с добром, – отвечает Чисхан. - Проходи в юрту, будем чай пить, о делах говорить».  Вошел гость, стал из мешка подарки вытаскивать: пряники медовые, пироги сладкие, леденцы разноцветные на палочках, в бутыли кисель ароматный. А еще пригоршнями бусы разные – зеленые, синие, красные, да браслетики  тонкие, с колокольцами звонкими, да серьги из злата – серебра. Целая куча добра. Доволен Чисхан, что гость не с пустыми руками приехал. Как малый ребенок диковинкам радуется. Не успел Снежный Дед толком подарки рассмотреть, а за юртой опять  переполох,  второй гость к урасе подъезжает!!
Вышли нового гостя встречать вместе с Дедом Морозом. А на широкой поляне – шесть оленей белых, парами запряженные, на широкой упряжи – медные бляхи солнечные лучи ловят. За оленями снова сани резные, в санях – дедам ровесник. Высокий  дед в короткую красную куртку одет, в красных штанах, в высоких кожаных сапогах, на голове красный колпак с  помпоном пушистым. Борода у старика до груди, пышная, курчавая. Вышел гость из саней, приветливо рукой машет: «Привет! Хэллоу! Я  Санта Клаус из Америки! Когда твоя жена, Чисхан, к нам в гости приезжает, я с ней по лесам,  полям, горам, долинам на широкие реки, на круглые озера хожу, за порядком слежу. Буранам да пурге – господин. По делу к тебе приехал. Позовешь в дом?»  Удивлен  Чисхан, но вида не показывает, интересно ему, что за дела такие больших соседей в юрту привели? Новый гость тоже мешок раскрывает, подарки достает: на золотом блюде гуся запеченного с яблоками, заморские  невиданные фрукты из мешка колобками катятся – оранжевые апельсины, мандарины, зеленые киви, с мохнатой шкуркой, будто  мех  лемминга, толстый сплетенный кнут – аркан, оленей ловить. Радуется Чисхан: и этот гость не с пустыми руками приехал, законы Тайги знают. Раз подарки в доме, гости хозяина уважают, значит и хозяин гостей уважить должен.
          Развел в камельке огонь посильней, над огнем большой котел повесил – шурпу варить,  в берестовых турсуках ягоды спелые поставил: морошку, голубику, бруснику. В резные чороны кумыс налил – пейте, ешьте, гости дорогие, потом о делах говорить будем. Отведали гости угощение,  поблагодарили, стали о деле говорить: «Великий Чисхан! Ты у нас главный, по твоему слову – приказу, сестры твои к нам в гости ходят, каждая свой праздник к людям несет: Весна  пришла – радость, дети  по ручьям кораблики пускают, птицам дома строят, есть весной праздник смешной, веселые обманы  средь людей смешинки роняют. Лето настало – опять праздник: девки хороводы водят, венки плетут, женихов зовут. Даже у плаксивой Осени праздник есть – день урожая, осенью свадьбы играют, почему у Зимы праздника нет? Думали мы думали, давай, Чисхан, пусть зимой праздник будет! Настоящий, зимний: пусть люди елки в дом несут, игрушками наряжают, стеклянными бусами  одевают, вкусную еду готовят,  гостей пусть зовут, да друг другу подарки дарят, пусть от этого праздника теперь Новый Год всегда начинается. А там по порядку, как заведено, и Весна, и Лето, и Осень  по нарядной  Земле ходить будут, каждая со своим праздником. Просим мы твоего разрешения, поделись силой – властью  от посоха твоего заветного, будем и мы в своих Странах зимою главные».
              Закурил  трубку Чисхан, думает, что ответить, а самому немного обидно, как это он упустил, сам не заметил, что  у его любимой жены, Зимы, праздника нет? Может поэтому она злая да капризная? Посидел, покурил, речь говорить стал: «Спасибо вам, соседи, что надоумили, верно, нужен такой праздник! Чтобы дети в снежки играли, с горок катались на санках и лыжах, чтобы елка - красавица в доме стояла, огнями сияла, чтобы люди  пироги пекли, да друг другу счастье дарили!  Да Зиме радовались, несмотря на морозы лютые и бури снежные. Пусть будет такой праздник! Только у меня условие одно есть.  Буду давать вам силу – власть от посоха  раз в году, будете перед Новым Годом ко мне приезжать, гостить, веселиться, а потом, получив в руки власть от чудесного посоха, к себе домой  уезжать, праздник готовить. И чтобы каждый год был этот праздник самым веселым, самым радостным, самым забавным. С карнавалами - потехами, забавными утехами. Пусть так будет». 
        Поблагодарили Чисхана  Дед Мороз и Санта Клаус, сели каждый в свои сани и помчались  домой. Под заливистый звон колокольчиков, под свист расшалившегося ветра, по  снежной дороге  капризницы Зимы.
        С тех пор много веков минуло, а порядок не меняется. Перед Новым Годом к Чисхану  приезжают  Дедушка Мороз и Санта Клаус, берут от посоха чудесную силу, что позволяет  Снежные дела вершить да праздник Новый Год проводить. Так было и так будет. А красавица  Зима совсем другая стала, хоть снежная, да  ласковая; хоть с причудами, да не капризная.

 2011

сказка о том, как чисхан масленницу встречал
Любовь Винс
                Шло время, текло речкой ленивой. Все по заведенному порядку. Приходила пора, приезжали в тайгу к Чисхану его старые друзья – Дед Мороз и Санта Клаус. На лыжах по зимнему лесу гуляли, на коньках по застывшей реке катались, возле красавицы ели высокой в пляс пускались. Якутскими  разносолами угощались,  по широкой тундре на оленях мчались, с детьми играли, взрослых удивляли. Брали от посоха силу заветную и уезжали в свои страны Новый год  проводить. Счастье, радость, веселье людям дарить.
                Разъедутся друзья – Чисхану скучно. Ничего не радует. Ни льдинки искристые, ни сугробы пушистые, ни морозы трескучие, ни ветры могучие. Пойдет Чисхан в юрту, возьмет хомус, зубами планочку прижмет, пальцем грустную мелодию выводить начнет.
                Подойдут к Чисхану сестры с женой. Зима  новые унты протягивает – на, носи, только не грусти! Возьмет Чисхан, поблагодарит да в сторону отложит. Еще старые унты крепкие, хорошие, а на две ноги четыре унта сразу не наденешь.
                Весна из рукава широкого птиц весенних выпустит – посиди, послушай, только себя не мучай!   Послушает Чисхан птиц, улыбнется на минутку и опять грустить принимается.
                Лето ягоды спелые в ладошках несет – на, покушай, отвлекись, витаминами взбодрись, только не страдай! Съест Чисхан ягоды,  спасибо скажет, а сам на бок ляжет, все дальше грусти-тревоге в  сети попадая.
                Осень к нему близко не пускали – сама плакса, слезы по любому пустяку льет. Чем утешить может?
                Грустил Чисхан в юрте, все грустили вместе с ним. За юртой ветры злые кружат, солнце прогоняют, хмурые тучи в гости приглашают. Народ лесной в гости к Снежному Деду не ходит, не тревожит. Жалко Чисхана, совсем загрустил, так и заболеть недолго. Все знают – болезни веселых, задорных боятся, а кто скучный да грустный, того быстро в плен возьмут, мучить начнут. Попробуй, отвяжись потом от них! Прилипнут, не отстанут.
                Сели сестры в кружок, в темный вечерок, стали думать, рядить, как брата оградить – от болезней-печалей, от грусти-тревог. Сидят, маются, а ничего хорошего не получается. Чем брата отвлечь? Чем удивить, если он сам всему самый главный? Самый умный, самый сильный?  Вдруг за юртой шум, гам – кто там? Кто кричит, верещит? Кто Чисхана отвлекает, спать-отдыхать мешает? Вышли, посмотрели: да это оказывается дятел в красной шапочке, в черном фартучке, на елке сидит, клювом стучит-шумит.
– Где-где Чисхан? Наш якутский великан? В шапке рогатой, в шубе богатой? Пусть сюда идет, посох берет! К нему новости бегут, лапами быстрыми снег мнут!
– Кто? Где? Ни в лесу, ни в поле никого не видно!
– Да вы ниже смотрите! Видите уши длинные, шубку белую, ноги резвые? Из русских полей заяц-беляк по лесу бежит, с вестью спешит! Где-где Снежный Дед? Почему не одет? Почему отдыхает, гонца не встречает?
                Побежали сестры срочно Чисхана будить. Пока разбудили, одеться помогли, посох в руки дали, заяц уже возле юрты сидит, ушами шевелит, розовым носом сопит, готовится новость говорить:
– Здравствуй, Чисхан, Снежный Дед! Шлет тебе горячий привет, старому другу из Великого Устюга,  Воевода Дед Мороз! Пока я тебе весть нес, отморозил себе нос, приморозил лапки хвост, дай погреться, не морозь!  Отогреюсь, у костра посижу, все тебе расскажу!
                Посидел зайчик у камелька, морковкой похрустел, коры осиновой поел, мордочку умыл, наконец, заговорил:
– В наши леса кукши прилетали, нашим сорокам родственницы. Стрекотали, говорили – грустит Чисхан, места себе не находит, чем заняться не знает. Наш дед Мороз как про это узнал, сразу меня позвал:
– Беги, говорит, заяц белый, по лесам по долинам, по холмам, по полям, скажи Снежному Деду, пусть не грустит, а в путь дальний собирается, ко мне в гости отправляется. Жду его в тереме резном, со Снегурочкой вдвоем. Пусть не медлит, не сидит, а  оленей запрягает, нарты снаряжает. Пусть в гости ко мне приезжает!
                Очень обрадовался  Чисхан такому приглашению. Позвал помощников в юрту, приказ дает:
–  Далеко еду, с пустыми руками в гости не ездят. Соберите мне гостинцы разные, чтобы друга моего приветить угостить, чтобы он Якутские подарки долго не мог забыть.
                Прибежали выдры – полные нарты рыбы накидали. Здесь и нельма, и сиг, и чир. И пелядь белобокая на солнце блестит, и кета хвост с нарт свесила. Белки целый мешок орехов кедровых несут, олениха подошла – подоили олениху, большой чорон молока  получился.  К медведю мышку послали, пусть в ухо попищит, спросит, где мед лежит. Косторезы пришли, из кости мамонта, резные фигурки принесли. Лисицы глаза отвели: мы вроде ничего не принесли, только Чисхана не проведешь! Знает, что лисы самую большую драгоценность Якутии нашли – камень алмаз, что радует глаз! Покрутились лисицы, хвостом повертели, но с Чисханом ругаться не захотели, принесли алмазы. Посмотрел Чисхан – нарта полная, подарки горой лежат, вывалиться норовят. Что делать?  Подошел лось, сверху на возок свои рога скинул, рога тяжелые, ветвистые, сразу к нарте весь груз придавили. Можно ехать! Сел на нарты с краю Снежный Дед, гикнул, и помчали олени Чисхана в Россию, в гости к Деду Морозу.
                Бегут олени, мимо кедров, мимо елей, средь березок и осин, по белому насту снежному, среди простора безбрежного, вдоль рек глубоких, среди гор высоких. Много ли времени Чисхан на путешествие потратил, или мало, кто спрашивал? Подъехал Чисхан к невидимой границе, а там его уже встречают. Ждет Снежного Деда  девушка – красавица. Снегурочкой называется. В кокошнике бисерном, с косой белой, в шубке синей, в сапожках сафьяновых. Стоит, на руках хлеб-соль держит:
       – Здравствуй, Чисхан, гость дорогой! Рады видеть тебя в добром здравии, прими хлеб-соль в знак уважения, да проходи в терем резной, гостем будь, а про грусть свою забудь!
                Принял Чисхан хлеб-соль, спасибо сказал, на нарты показал:
      – Не видел тебя никогда, девица краса, спасибо за угощение, за приглашение, жду с нетерпением, когда же старого друга увижу, голос его услышу.
                Распахнулись двери в тереме резном, вышел Дед Мороз на порог:
      – Здравствуй, гость старый, из Алмазной державы, спасибо, что приехал, ждут тебя потехи, заскучал в своем лесу, а у нас масленица на носу! Заходи, с дороги отдохни. Угощенье отведай, хорошо пообедай, немного поспи, да сильно не храпи! Потом сядем мы в сани расписные, да поедем масленицу встречать, не дадим тебе скучать!
                Думает Чисхан, все хорошо, только, кто такая эта масленица? Старуха горбатая или лягушка пузатая? Зачем ее встречать, она, что, заблудилась? Дороги не знает? А, ладно, потом все узнает. А сейчас надо подарки подарить, оленей накормить, самому  перекусить, да немного полежать, отдохнуть, сильно далеко ехал – устал. Раздал Чисхан подарки – рыбу, орехи, молоко к столу; оленьи рога ко двору; под стекло резные фигурки; а алмазное ожерелье – Снегурке. Пока Чисхан ел, пока пил – вечер наступил. Пора отдыхать, а с утра пораньше – масленицу встречать.  А как это было это отдельный рассказ.
 
    Солнце взошло, утро настало, звездную ночь саму спать прогнало. Лежит Чисхан на широкой кровати, в расписных палатах, тянется-потягается, вставать не собирается. Подушка с лебяжьего пуха под головой мнется, теплое одеяло старые косточки греет, пышная перина на нежных волнах качает – кто от такой благодати встанет с кровати?  Лежит Чисхан, глаз не открывает, широко зевает, мысли в кучку собирает.
   Говорил друг Дед Мороз – красный нос, что в понедельник Масленица придет, хочешь – не хочешь, а встречать ее надо. Значит, надо с широкой кровати вставать, одежду бисером расшитую одевать, да к другу идти. Кто ее знает, эту  Масленицу, а вдруг она забияка какая, да драчунья, или старуха ворчливая, со злыми глазами, кривыми зубами? Вдруг Деду защита понадобится, а Чисхан тут на постели валяется, отдыхом наслаждается! Встал Чисхан, только шубу надел, слышит в двери стук, да за дверью голос звонкий, молодой девчонки:
– Дедушка Чисхан! Хватит спать-почивать! Пора вставать, собираться, на раздольное гулянье отправляться! Солнце привечать, Масленицу встречать!
   Вышел Чисхан из палат расписных узорных, глядит, возле дверей Снегурочка стоит. Взяла Снегурка Чисхана да повела на  городскую площадь. Смотрит Чисхан, удивляется. На площади большой народ честной, все румяны веселы, никто не скучает, каждый любимым развлечением занят. Кто на карусели катается, за гривы лошадок чугунных цепляется.  Кто на огромных качелях по воздуху плывет, туда-сюда, и все хохочут от души, даже малыши. Чуть дальше стоит балаган тряпичный, около него Петрушка зычный, разноцветные шарики ввысь кидает, на цирковое представление народ приглашает. Собаки лают, скоморохи смешные на балалайке играют. По другую сторону горки снежные, на них ребятня, возится, катается, скороговорками кидается:
« Душа ль ты моя, Масленица! Перепелиные твои косточки, бумажное тельце, сахарные твои уста! Приезжай ко мне во двор, на санях покататься, в блинах поваляться, сердцем потешиться!»
   Еще дальше длинные деревянные лавки стоят,  на лавках товар да угощение лежит, и никто его не сторожит, сами люди подойдут, приглянувшийся товар отберут, медну копеечку бросят, выпьют квасу да идут восвояси. Глядит Чисхан, и стар и млад народ, круглую лепешку в рот несет. Кто лепешку в сметану макает, кто в мед сладкий, кто с маслицем угощается. Спрашивает Чисхан у Снегурки:
– А что все кушают? Почему у всех лепешка круглая в руках?
   Рассмеялась Снегурочка:
–  Ты, дедушка, говоришь о блинах! Горячий блинок солнцу родня! На масленицу все блины едят! Зиму прогоняют, Весну-красну встречают! На масленой неделе и порядки свои есть, прямо всего не перечесть!
Понедельник – встреча называется. Видишь, Все люди  друг с другом встречаются, обнимаются, блинками угощаются, о делах не говорят, и каждый другому рад!
Вторник – заигрыши. Молодые парни с девками на горках катаются, перед друг другом похваляются, кто кому нравится, тот с тем и останется. Забавляется молодежь, никого не трогают, и ты их не трожь!  Если парень с девушкой друг другу нравятся, осенью свадьба играется!
Среда – лакомка. Все в гости ходят, за столами сидят, вкусную еду едят.
На широкий Четверг разгул, перелом,  в пояс поклоны, задорные  игры да пляски, песни для души, девки обряды водят, суженых находят. А парни молодые, садятся в сани расписные, лошадок запрягают, девок катают.
В пятницу – тещины вечорки.  Зять, дочкин муж, тещу привечает, блинами угощает, подарки дарит, слова добрые говорит, за жену благодарит.
В субботу, обратно же золовки да невестки встречаются, по родне ходят, друзей находят. Родителям в пояс поклоны бьют, веселят, скучать не дают.
Воскресение особый день. Все друг у друга прощенья просят, старшие у младших, младшие у старших.  От обид избавляются, чтобы зло не копилось, по домам не селилось, убегало бы Зло да Лихо, от людей втайне тихо, глаза не мозолило, сердце не корежило. Уходило бы Зло за горы высокие да за моря широкие. Вот как прогонят Зло, собираются вечером, да соломенное чучело сжигают. Вроде Весне знак дают, приходи Весна, заждались тебя!
   Слушает Чисхан, головой кивает, вроде все понимает. Одного понять не может, когда ж сама Масленица придет, когда он ее увидит, руки пожмет, в горницу позовет. И еще стало понятно Чисхану, отчего сестренка его, Весна как наступает февраль-март, резвую белку на кедр гоняет, вдаль смотреть заставляет. Это Весна дыма от костра ждет, чтобы начинать в свои права вступать.
   Выслушал Чисхан Снегурочку, по площади прошелся, на карусели покатался, в снежки с детворой наигрался, хороводы поводил, песни пел, в цирке балаганном на клоунов смотрел, потешил душу, блинков покушал. Всю масляную неделю не скучал, о тоске своей и не вспоминал, некогда было!
   Хорошо в гостях, да дома лучше! Стал Чисхан в обратный путь собираться, с гостеприимными хозяевами прощаться. Дед Морозу руку пожал, красавицу Снегурку к груди прижал. Родными стали для  Снежного Деда русские соседи. Сел на нарты, гикнул, свистнул, да поехал обратно. На нартах-то еле уместился, Дед Мороз подарками одарил, никого не забыл. Для жены Зимы – браслеты витые золотые, для сестренки Весны  узорные сапожки. Для проказницы Лета  легкий сарафан, да бочонок квасу, когда от жары нет спасу. Для Осени капризули зонтик да калоши, для самого Чисхана  сундук хороший. С коваными углами, железными замками. В сундуке шуба да сапожки, в глиняном кувшине – окрошка. Рядом лежит, как в домике, звонкая гармоника. Оренбургские платки, да хохломская посуда от сердечного друга. Уральских каменьев немножко, да веселая матрешка. Каслинское литье, да сладкое питье.  В берестяном туясе бублики да калачи, да блины горячи.
    Долго ли нет, обратно Чисхан ехал, про то один месяц знает. В стойбище переполох, вернулся хозяин!  Зверье из леса вышло, все Чисхана встречают, всем интересно, как Чисхан Масленицу встретил: то ли в лужу ее уронил, то ли за стол пригласил, то ли обнял слегка, то ли дал тумака. Собрались, рассказа ждут. Начал Чисхан неспешно беседу вести, чтобы ничего не упустить, про все, что видел поведать. Говорит, вспоминает и вдруг понимает – Масленица, это праздник такой, веселый, озорной. Когда Зиму на покой отправляют, а Весну встречают. Шло время, а Чисхан не тоскует, не скучает, все про Масленицу вспоминает. Понравилось, видно.  Сам лета ждет, чтобы ответно гостей удивить, на Ыйсыах пригласить. Скоро лето придет, недолго осталось. Уж и птицы из теплых краев прилетают, гнезда вьют, песни поют. Родники проснулись, реки очнулись, Тайга дождем весенним умылась, прихорошилась. Придет Лето,  другой праздник встречать станем!

2011
сказка о том, почему медведи зимой спят
Любовь Винс
Давно это было. Жил в нашей якутской Тайге удивительный зверь – бурый косолапый медведь.  Был он большой, сильный, одетый в теплую густую шубу. С могучими  когтистыми лапами, лобастой головой с круглыми ушами, маленькими карими блестящими глазками с хитринкой, черным носом, отлично различающим любые запахи в Тайге. Наш косолапый считал себя очень важной фигурой. Ходил по лесу степенно, задевая толстыми боками тонкоствольные елочки. Оставлял на  гордых кедрах свои метки, нещадно сдирая когтями коричневую кору. Любил лакомиться сладкой голубикой, крепкими зубами разгрызал шишки, на речных перекатах  рыбачил, вылавливая из реки  зазевавшуюся рыбу.
А вот с лесными соседями не дружил. Мог разорить кладовку бурундука, мог напугать оленей, что мирно паслись на зеленых лугах, или сбрасывал с каменных скал тяжелые каменюки, оглушая грохотом  лесную тишину.
Но ко всему прочему, был наш Мишка очень любопытный. Белочки ли серые  стрекотать начнут, или зайцы на поляне в чехарду играют, или  лисы огневки споры заведут – наш медведь тут как тут. До всего ему дело есть.
– Вы чего, белки резвые шумите? По веткам  прыгаете, шишками бросаетесь,       глупостями занимаетесь?
– Вы почему, зайцы, травку мнете, расти не даете?
– Вы почему, лисички, метете хвостами да не  заняты делами? Вот я вас!
С медведем шутки плохи, характер у него строгий, переменчивый, как погода весной. Не понравится что, он и обидеть может. Одна радость – не мог Медведь долго злиться. Пошумит, посерчает, поест, поспит немного, глядишь, совсем в другом настроении пребывает. Встанет на дыбы, потянется, загривком о лиственницу почешется, да пойдет к хозяину – Снежному Деду Чисхану.
– Давай, Дед, по Тайге, пойдем, погуляем. Посмотрим, как колонки и горностаи живут, где гуси – лебеди да тетерева гнезда вьют, в каких озерах рыба жир нагуляла, много ли грибов белка насобирала?
Отговаривается Чисхан:
– Нельзя  мне летом по Тайге гулять, забыл что ли, косолапый, какой конфуз вышел, когда я по лесу гулял, да чем дело закончилось.
А медведь не отстает, вредничает, носом фыркает, ушами трясет, лапами по земле скребет.
– Пошли, Хозяин, я тебе все места ягодные покажу, медом угощу, а захочешь, оленей да маралов попугаем, по лесным завалам погоняем.
Еле-еле отговорится Чисхан от лесных летних прогулок. А как осень да следом зима  к Тайге в гости придут, тут Чисхану деваться некуда. Выходит  Снежный Дед на просторы, настовую корку проверяет, снегом норки укрывает, чтобы евражкам и бурундукам холода спать не мешали. На  светлых реках лунки вертит, чтобы рыба дышала, с красных рябин изморозь лишнюю снимает, чтобы птицы кормились. А медведь рядышком, вместе с ним по Тайге ходит, во все дела свой нос сует, глупые советы дает.  Так замучил Деда, так притомил, что стал Чисхан думать, как бы от докучливого медведя избавиться? Да так сделать, чтобы его не обидеть, не огорчить, а на покой удалить.  Да при этом  достоинство свое сохранить, власть свою не посрамить?
Отправил Чисхан медведя на дальние озера.
– Погляди-ка, торопыга, много ли  щук, чира, пеляди подо льдом зимует? Да не заходил ли в наши владения гость дальневосточный – тигр уссурийский со своей подругой? Не набедокурил ли чего? Может, кабаргу загнал, может, сосны поломал. Пойди, посмотри.
Ушел медведь важный, довольный, что и ему дело нашлось. А Чисхан собрал в юрте  сестренок своих, помощников лесных, зверей неспящих да птиц галдящих.
– Ну, друзья хорошие, подумайте, посоветуйте, как зимой медведя успокоить? Чтобы по лесу не блуждал, во что не надо нос не совал? Летом-то от него вреда нет – ходит, бродит, сам себе заделье находит. Никому не мешается, в реках купается, на песочке валяется, лес – тайгу стережет, злым врагам ходу не дает. А вот что зимой с ним делать?
Вышел песец белый, топориком ушки,  в лесу непослушный:
– Пусть медведь зимой снежные глыбы  по тундре таскает, может, устанет, не в свои дела лезть перестанет.
– Нет, не годится. Медведь не глупый. Пустую работу делать не будет.
Пара рябчиков – братишек, озорных мальчишек, по полу ходят, круги выводят:
– А пусть косолапый гнилые деревья  в тайге валит, потрудится, устанет, в чужие дела лезть перестанет.
– Нет, не годится.  Медведь сильный, увлечется, чтобы силу свою показать, да вместе с гнилыми все здоровые деревья погубит.
Деликатные маралы возле юрты голос подают:
– Может, попросить медведя, чтобы зимой снежный наст разрывал? Нам, оленям, траву добывать помогал?
– Нет, не годится. Медведь маралам не друг, а враг.
– Да что делать-то будем? Это не годится, то не подходит! А медведь как ходил по тайге зимой, так и ходит!
Пригорюнились звери лесные, головы опустили, глаза прикрыли. Чисхана слушают, что он скажет. А Чисхан молчит, ничего придумать не может. Вдруг зашуршало в  юрте, выполз из-за  котла чугунного лемминг рыжий, сам с ладошку, мех гармошкой.
– Слушал я вас, слушал, да не пойму никак – готовый ответ на виду лежит, а вы не видите. Что больше всего медведь любит? Вкусно поесть, поиграть, да сладко поспать. Вот ты, Чисхан, дай ему вволю летом на лугах погулять, поиграть, жирок набрать. А как  зима на порог, отправляй его в берлогу спать до самой весны. Летом медведь никого не обидит, а зимой его никто будить не станет. А если потревожит кто, так пусть сам на себя пеняет. Медведь в гневе страшен и опасен.
На том и согласились. Вернулся медведь, а Чисхан ему  ягоды заговоренные дает:
– Съешь, медведушка добрый соседушка. Не ходи больше зимой гулять, а ложись спать – почивать. До весны красной, до солнышка ясного, до проталин  влажных, до подснежников отважных, что снега не боятся, раньше всех цветов по весне расцветают. Властью своей приказываю – только летом гулять, а зимой спать!
Только медведь ягодки съел, спать захотел. Почесал плечо, в берлогу пошел. С той поры все медведи зимой спят, не гуляют.
 2011

сказка о том, почему лисицы разного цвета
Любовь Винс
                Давно это было. Жили в нашей тайге лисички, разные по привычкам по характеру, но были все почти одного цвета – бело - серого. А двоюродный брат лисичек, песец, совсем  был белый. Только песец жить в тайге не любил, простору для него мало было, шуба у песца пышная, густая, хвост  длинный  пушистый – всегда, как песец по лесу гуляет, на свою белоснежную шубку всякой всячины насобирает. И иголки хвойные, и веточки сухие, а порой и лист, опавший желтый, к боку прилипнет. А песец очень не любил с грязной шубкой ходить, вот каждую минуточку, как запачкается, свою шубку чистил. Пробежится по тайге, с сестрами лисичками, по стланику бурому,  в травке зеленной мышек полевых поищет, с копалухой  по лесным полянам походит, глядишь, опять шубка грязная. Опять надо чиститься мыться. Устал песец, совсем замучился и решил – буду в тундре жить. Там кустов нет, деревья не растут, травы мало, да и невысокая травка в тундре растет, как раз, песцу чуть выше лапок, в тундре больше мох растет. Ягель называется. Ягель-мох очень северные олени любят, они его даже зимой из-под снега добывать научились.  Ушел песец в тундру жить, а лисички в тайге остались.
             Старшая лиса – белая, уж очень хитрая была. Самой охотится  лень, так она что придумала – найдет норку бурундука или евражки, да все запасы оттуда вытащит, украдет. Съест  потихоньку и довольная ходит. А если хозяин припасов возмущаться начинает, так лисы и след простыл, она давно уж на солнышке греется, мордочку отворачивает: « Не пойму чего вы расшумелись, я тут не причем. Не знаю, не ведаю, ничего не трогала». Пошумит бурундук, усиками потопорщится, да снова идет в тайгу, на зиму долгую снежную припасы делать.
           Средняя лисичка – серая, и умная и хитрая была. Она тоже себя работой охотой не утруждала. И кладовки разоряла, и у волков добычу выманивала, и доверчивых соболей обманывала. Подойдет к волкам, хвостиком виляет, глазки прищуривает:
 – Здравствуйте волки смелые, ловкие, вот шла мимо, в гости зашла. Посмотрю, думаю, все ли живы, здоровы, никто не болеет? Как молодые волки в стае живут? Слушаются ли папу с мамой?
           Кто же гостю откажет, не угостит, не отблагодарит за слова приветливые? Вот и волки от своей добычи кусочек-другой лисе в угощенье и отдадут. А то лиса за медведем ходит, ждет, высматривает, когда косолапый дупло с пчелами найдет, да пчелиные соты медовые ненароком на землю уронит. А лиса тут как тут, в зубы кусочек побольше, да бегом в кусты, подальше от глаз. Съест, водички с речки попьет и опять сыта довольна.
            Младший лис пепельный – особый характер имел. За добычей не гонялся, все как сестры старшие делал, только если лисицы плутовки никого не трогали, не обижали, а хитростью пищу выманивали, младший лис сильно злой был. Он не только у бурундука весь запас съест, так еще хозяина дождется, в траве спрятавшись, да норовит самого бурундучка или мышку полевку  к обеду добавить. А не успеет поймать, вернется к норке, да сильными лапами лишней земли накидает, вход в норку бурундуку перекроет. А уж как от младшего лиса глухари да рябчики страдали, и сказать нельзя! Он гнездо найдет, все яички перебьет, передавит, съест,  бедных рябчиков без наследников оставит. А то вместе с медведем рыбачить пойдет. Спрячется среди камней приозерных, сольется цветом шубки своей пепельной с валунами, что серым мохом заросли – не видно его. Медведь рыбы наловит, на берег побросает, пока в реке умывается перед обедом, лис всю рыбу съест да кричать начинает:
– Ой, медведушка! Да что же это в нашей тайге делается! Соболь с колонком прибежали, рыбу твою съели да  быстренько по своим делам разошлись, даже рыбьего хвостика тебе не оставили!
            Разозлиться медведь, пойдет по тайге соболя с колонком искать, правду выяснять:
– Вы, зачем разбойничаете, за спиной добычу  крадете, подошли бы, добром попросили, я бы поделился. Знаю, в наших реках да озерах очень вкусная рыбка водится, да не все ее добыть могут. У кого силенок не хватает, у кого смекалки. Только воровать нельзя, очень это дело плохое, пакостное!
          Соболи с горностаями на поваленное дерево заберутся, чтоб под лапу рассерженного медведя не попасться, сидят, оправдываются:
– Медведушка, добрый соседушка не брали, не крали мы рыбы твоей, ищи виновника в другом месте.
          А где его искать, если лис давно на пригорке лежит, в другой стороне от шума-спора. Вот так, где хитростью, где обманом, где воровством себе лисицы пищу добывали. Только однажды, когда сильная засуха в тайгу пришла, жарой пожарами начала лес губить, случилось дело страшное непоправимое. Были у куницы детеныши малые, глупые, слепые еще, из норки своей не выползали, друг с дружкой в обнимку лежали тихонько, пока мамка пропитание искала. Далеко в этот раз куница-мамка охотиться ушла. А пепельный лис разбойник, по тайге ходил, сильно голодным был. Реки обмелели, рыба в глубь ушла – не достанешь. Копалухи, глухари, рябчики от пожара с насиженных мест далеко улетели. Бурундуки от жары в поля убежали, не догнать. Вот и шел лис злой, усталый, голодный. Вдруг носом повел – запах вкусный молочный из норки тянется. Кто там живет, лис и думать не стал. Разорил гнездо, погубил деток малых. Пришла мамка-куница, а  деток не нашла. Только по оставленному клочку шерсти пепельной поняла, кто ей горе причинил. Заплакала куница, пошла к Чисхану правды-защиты искать, чтобы злодея наказать.
         Выслушал Чисхан куницу, а тут и другие звери подошли, у всех на лисиц обида есть. Чуть ли не каждому зверю лисицы вред причинили.  Да только кого к ответу призывать? У лисиц цвет шубки почти одинаковый. Что белый, что серый, что пепельный – по одному найденному волоску разве разберешь?  Все в один цвет – белый сливается.
         Чисхан не зря мудрым и справедливым считался. Быстро придумал, как лис наказать да научиться по цвету различать. Повел посохом над головой, сказал слово заветное, вот уже все лисы перед юртой сидят, глаза прячут, отворачиваются, знают – сейчас за все свои хитрости и злодеяния ответ держать придется. Вот как решил Чисхан:
 – Ты, лиса белая, отныне другую шубу носить станешь, будет она у тебя рыжей с подпалинами, отовсюду твою пестроту видно будет. Сиводушкой люди тебя звать начнут.
– Ты, лиса серая в огненно-рыжей шубе ходить будешь. Огневкой тебя люди звать станут. С такой шубой приметной, каждый догадается, что с тобой ухо востро надо держать.
–  А ты, лис пепельный, за свое злодеяние в черную шубу оденешься. Все, кто с тобой встретятся, знать будут – погубитель идет. С черным мехом с черной душой. Чернобуркой тебя люди называть будут. И я знаю, что ты раскаиваешься сейчас, за сотворенное зло, да поздно, навсегда обречен ты, в черной шубе ходить.
              Много много времени прошло, но до сих пор в  нашей тайге разного цвета лисы живут. А у черного лиса, от стыда, со временем на шубе седые волосы появляться стали. Один песец как был, снежно-белый, таким  и остался.
 2011

     С О О К     И Р Е Й

Легенда «О сотворении мира» впервые воссоздана в письменном виде аспирантом Тувинского госуниверситета Ай-беком Соскалом по просьбе директора ансамбля «Эдегей» Кимы Чозаровны Донгак. Для очередной постановки ей необходимо было обосновать: откуда в традиционной тувинской культуре появился Соок-Ирей? Дизайнер и балетмейстер Вячеслав Донгак на основе этой легенды создал костюм Соок-Ирея.

 Адыг-Тулуш: Когда, создавалась Мать-земля, Солнце и Луна позвали создателя-чаякчы Небо-отца. Солнце светило днем, а Луна ночами. В то время земля была ровная, а небо – синее синего, и ничего не происходило. От тоски Мать-земля рассердилась, образовались горы и равнины, морщины и соленые озера.

Небо-отец – Дээр Тенгри, увидев страдания Матери-земли, вдохнул свой тын-дух, и живительные облака полетели на землю. На высоких вершинах гор – хаялар, единое целое облако-тын рассеклось на четыре части света и ожило, превратившись в четырех Улу-драконов. Из них тяжелее всех был старший брат-Улу, холодный, белый, серебряный, как молоко Матери-земли, его назвали Кыш. Младшую сестру назвали Час-весна, она оживляет растения и животных. Третьего улу назвали Чай-лето, он очень жаркий, быстрый, веселый, беззаботный, зеленого цвета. Младшая Улу-Кус – осень, она красавица, но плаксивая, капризная, вобрала в себя помаленьку от старших братьев.

Они беззаботно летали во Вселенной, но старший брат лег отдохнуть на землю и уснул. Он спал крепко, пока сестры и братья искали его, он оброс камнями, лесами и животными. Так образовалась гора Танды-Тайга.

В самые холодные дни зимы происходит волшебство с духом Улу, он превращается в человека – Соок-Ирея. Тело его, руки, ноги состоят из тош – льда. У него взгляд холодный, вид тоскливый, усталый. Волосы, брови, борода покрыты белым инеем, как все деревья и кусты. Чтобы солнце не растопило, и люди не увидели его, он одевается. Его одежда из белого, синего цвета, напоминает лед, сосульки, торосы. А на шапке его видны солнечные и лунные цвета, и знаки напоминают о его неземном происхождении.

Когда он ходит по кожуунам, холодит все вокруг – птицы падают на лету, у скотины рога отпадают, реки замерзают, а землю белой шубой покрывает. Даже серый заяц – тоолай становится белым, чтоб одиноко идущий Соок–Ирей не заморозил его.

Соок-Ирей летит в гости к людям по всей Туве в дома и юрты там, где тепло и весело. Когда он радуется со всеми, в юрте и на улице становится теплее. Он может превратиться в холодного старца, молодого парня или красивую девушку среди нас, но его все равно можно «вычислить»: он всегда холодный, усталый, грустный. Он не греет людей.

Когда люди начинают говорить: поскорей бы весна наступила, Соок-Ирей теплеет. От тепла человеческих пожеланий он испаряется, и его дух возвращается в недра тайги Танды-Уула.

– Дед, а почему он испаряется?

– Потому что только лю­ди обладают душевной теплотой и своим мыслями о будущем, о хорошем могут растопить самый холодный тын – Улу.

– Дед, а почему ему дом не построить, чтобы он не ходил и не морозил?

– Тувинский народ уже построил ему большую юрту – ог, что находится в местечке Алдын-Булак, окруженном скалами, чтобы было больше тени. И люди из всех уголков туда ездят, чтобы его повеселить, согреть, чтобы он их не заморозил.

– Дед, а почему он становится Улу?

– Они давно хотели обрести свой образ. Но на земле Небом-отцом все животные, птицы уже были созданы. Они не могли стать одними из них. И тогда они вобрали в себе все помаленьку: рога у быка, голову – у верблюда, туловище – у змеи, кожу – у рыбы, крылья – у птиц. Они обрели то, чего не хватало другим животным и птицам, поэтому они могут и ползать, и летать, и плавать, и нырять.

– Дед, а почему Дух Дракона приходит к людям?

– Только люди могут помнить о своих родителях. Только благодаря людям у драконов есть память, поэтому они постоянно помнят о Небе-отце и Матери-земле.

К концу зимы мы устаем и проводим в честь Дракона Танды-Уула праздник Шагаа в каждом доме. Растения и животные тоже устают от белого цвета и холодов. (Гагаа – уставать, шаг чок, шаам чок). Поэтому когда старший брат Улу устает, он теряет память, и люди начинают его веселить, радовать, готовиться к встрече с весной, когда все рождается на земле. Лето называют чайлыг, чайлаг. А осень кус – кузелдих. Когда все окрепли, сыты и довольны, люди и животные готовы встретить зиму.

Поэтому в лютые морозы, когда приходят гости, надо говорить только о хорошем и радостном, о весне, лете, осени. А год по тувински называется чыл, (чылар – передвигаться,) от зимы – к весне, от лета – к осени происходит круговорот жизни на земле, и достойные звери заняли в нем 12 мест, они все смертные. Только солнце, луна, небо, земля – вечные.

Дух-тын покоится в недрах Танды-Уула, он – хранитель тувинского народа. Все мы, тюрки, поклоняемся в благодарность небу, земле, делаем благопожелания алгыш-йорээл. Говорим всегда «Оршээ, Хайыракан», чтобы до-неслось до девяти небес.

– Дед, а почему шаманов называют адыг-ээрен (дух медведя)?

– Потому что растениям, животным и людям досталась частичка создателя Тын, они также как Улу – родственники. Истинное название шамана – Кам-кижи, переводится как защитник рода-племени. Есть еще албыс-шулбус, которые мешают жить людям, потому что они не нашли свое тело на земле, от того они злые и нехорошие. С древних времен повелось так, что Кам–кижи при рождении получает чуть больше небесного тын-духа. Он может путешествовать в миры, обладая памятью и сознанием, используя свой солнечный бубен.

– Дед, а от кого мы произошли?

– Мы – из рода медведей, произошли от медведя. Когда-то он хотел достать Небо-отца, взобрался на вершину горы Тей и коснулся неба. Тут его утреннее солнце опалило, и он спустился со скал без шкуры, а скалы без леса и травы остались, так и появилось племя Адыг-Тулуш. И те скалы теперь называются Хайыракан, и село называется так же, оно находится в Улуг-Хемском кожууне. Вот видишь, мои волосы тут белые – это знак создателя, мы – избранные небом.

Поэтому мы поклоняемся Отцу-небу – Тэнгри. Ежегодно люди должны подниматься на гору Бай-Тайга. Они одевают шапки с острыми верхушками – это знак неба и солнца, напоминающий о том, что мы спустились со скалы на равнину и стали людьми.

Все, и легенды конец, кто-то идет к нам в гости, готовьте чай, сладости, будем радоваться, а вдруг это Соок-Ирей? Если не будем радоваться, он нас превратит в лед.

    Я М А Л     И Р И

Светлана Волчкова

Здравствуйте! Я живу на Краю Земли. Именно так называют Ямал коренные
жители. О нем написано много сказок и легенд. И это не удивительно! Это Край
контрастов, необыкновенных людей, и суровой природы. Я люблю свой Ямал! И
хочу рассказать вам о нем!
На краю земли на могучих мамонтах, у Великих рек и озер, в краю вечных
снегов, расположился маленький полуостров с красивым названием Ямал, или как
мы его привыкли называть Полярный Ямал – царство Полярной ночи. Более
полугода расстилает она свои черные покрывала над холодной застывшей землей.
Жизнь замирает, спрятавшись под белоснежным, пушистым, снежным покрывалом
от Северных ветров. Но проходит время, и в этот суровый край приходит
долгожданная весна, и ночь отступает. На холодную озябшую землю сквозь
удивительно низкие облака пробиваются первые весенние лучи Солнца. Боги Ямала
приносят людям Свет нового дня. И холодный, неприступный Ямал оттаивает и
превращается в удивительное, самое красивое место на земле. И каждый, кто хоть
раз побывал здесь, говорит об этом полуострове с особой теплотой
«Гостеприимный Ямал». Какое интересное и красивое созвучие двух слов
«Гостеприимный» и «Ямал». И сколько в них нераскрытых тайн, загадок.
Помню, в детстве я очень любила время, когда наступала зима. Бабушка
говорила, что где то там, куда не ступала ни одна нога человека, на высокой
полярной горе, стоит, скрипит, хлопает, машет тяжелыми крыльями Северная
Богиня, осыпаемая Звездными дождями, обласканная Северным сиянием. Она
раскачивается, в каком - то только ей понятном танце на Краю Земли под
огромным Полярным Небом, созывая ветра, поднимая снега. Так наступает зима.
Моя бабушка знала очень много разных сказок, легенд. Я даже иногда шутливо
называла ее моя Арина Родионовна, она у меня была мастерица рассказывать.
Иногда я могла слушать, ее часами не отрываясь. Бабушка рассказывала, а я
слушала и представляла, как будто я разговариваю с птицами, играю со зверями.
Словом ее рассказы будоражили мое детское воображение. И вот однажды, когда
наступила зима, на улице стоял сильный мороз, ледяная дымка окутала все деревья,
и от света фонарей они сверкали, как серебро. А на окнах появился красивый узор,
каждая ниточка была неповторима. Я тихонечко дула на стекло, и от моего теплого
дыхания появлялся сначала маленький круг, размером с пятикопеечную монету, а
затем все больше и больше. И теперь сквозь оттаявшее окошко я могла видеть все,
что происходило на улице. С темного, бездонного неба падал на землю пушистый
снег. Он падал медленно, и лишь изредка, когда его подхватывал поток ветра, он
взмывал в небо и вновь опускался на землю. Мы с бабушкой сидели у окна, она
вязала на спицах, а я наблюдала, как ветер подхватывал падающие на землю
снежинки и кружил их в небе. Снег за окном сверкал, как серебро и хрустел под
ногами прохожих, которые уткнув, носы в воротники быстрыми перебежками
спешили по домам.
Я помню, что бабушка тогда сказала, что Ямал Ири разошелся не на шутку.
И мне так стало интересно, кто же такой это Ямал Ири, и почему он такой
сердитый. И тогда бабушка, отложив спицы, и начала свой рассказ.
Далеко – далеко на Краю света, там, где шумят пронзительные ветра, бродят
белые Медведи, большерогие Олени, а над ними вьются Северные птицы, на
огромном небе сверкают серебряные звезды, там за реками быстрыми, да песками
сыпучими, за борами дремучими и болтами трескучими, там где сливаются семь
морей – океанов, в ледяном чуме живет старичок, который управляет всей
природой нашего края. И зовут его Ямал Ири или «Дедушка Ямала». Он бережно
относится к своим владениям, и бережет своим несметные богатства, как зеница
око. А появляется он тогда, когда на небе появляется Северное Сияние. Я тут же
живо представила себе этого «Дедушку Ямала», и начала быстро на стекле окна
рисовать его.
В моем воображении он был маленького роста, с длинной седой бородой. В
красивой шубе из оленьего меха, на ногах мягкие, сделанные из оленьего меха
сапоги, в руках он держал посох с колокольчиками, и волшебный бубен. Бабушка
сказала, что бубен это солнце. Я так увлекалась рассказом бабушки, что в какое -
то мгновение мне показалось, что за окном промелькнул силуэт похожий на
Дедушку Ямала. Я долго всматривалась в окно, терла глаза, все не могла поверить,
что мне просто показалось. А бабушка все продолжал свой рассказ.
Долго ли я слушала, не знаю, но вдруг за окном стало очень светло, так
светло, я подумала, что появилось солнце. Я посмотрела в окно и замерла от
удивления, потому что такого красивого Северного Сияния я некогда в своей жизни
не видела, а еще больше всего меня поразило то, что под этим Северным Сиянием
стоял, кто бы вы думали? Да, да, он самый, Ямал Ири! Испугавшись, я отпрянула от
окошка и зажмурилась. Вдруг я услышала, как кто – то тихонько постучал в окно.
Я вновь прильнула к стеклу и увидела, что прямо под нашим окном стоит тот
самый, нарисованный мной Ямал Ири, и так хитро улыбается мне. Потом он поднял
свой волшебный посох и зазвенел колокольчиками, и все вокруг наполнилось
такими звуками, как будто кто - то ударил по хрустальным сосулькам, и мне
показалось, что он как будто позвал меня. Я, недолго думая, накинула на себя шубу, на ходу надела валенки и шапку, и выскочила на крылечко. Вокруг стояла тишина, ветра как будто и вовсе не было. В темном небе светили яркие звезды, а северное сияние сверкало всеми красками радуги.
Ямал Ири снова дотронулся до земли посохом, колокольчики зазвенели, а
Северное сияние вдруг легло под ногами дедушки Севера, как ковер и он
направился в сторону леса. Я какую – то минуту еще постояла на крылечке,
застегнула шубу и осторожно ступая, встала на этот волшебный ковер из северного
сияния. Мои ноги окутало легкое облако из пылинок звезд, потому что все сверкало
и сияло, как, будто звезды спустились на землю. Постояв минуточку, подождав,
когда мои глаза привыкнут к этому сиянию, я быстро побежала за ним, боясь
упустить его из виду. Он шел не спеша, как будто ждал меня. Так мы дошли до
опушки леса, и остановились на пригорке. И тогда Ямал Ири заговорил со мной. Он
сказал, что это его земля, и что он охраняет ее и оберегает от злых сил. Потом он пригласил меня в свой ледяной чум. Он был такой красивый, прозрачный, и с
разноцветными гранями, как хрусталь. Посадив меня на что – то мягкое и пушистое,
я словно провалилась в перину, и на какое – то мгновение забыла о том, что на
улице зима и сильный мороз. Ямал Ири достал из своего огромного сундука, что -
то похожее на воск, сделал из него Большую свечу, подул на нее и весь чум
осветился ярким светом. Дедушка пояснил, что это свет единения природы и
человека, свет счастья и мира. Оглядевшись, я увидела, что передо мной стали
оживать картинки природы, животные они как будто жили своей жизнью. Бурый
медведь собирал ягоды, и почему то не спал, в овраге шумел ручей, на поляне
прыгали зайцы. А солнце, оно непрерывно катилось по небосводу вдоль невидимой
линии Полярного круга. Дедушка посмотрел на меня, и сквозь его могучие усы
проскользнула хитрая улыбка. Он сказал, что на самом деле, все звери укрываются
зимой здесь у него в чуме, и живут так, как будто и нет зимы. Мое внимание
привлекло дерево, стоявшее возле меня, оно было совсем засохшее, без корней, без
вершины, с корявыми сучками. Дедушка сказал, что это Дерево жизни. Он подул на
мои ладошки, я даже не почувствовала его холодного дыхания, и предложил
дотронуться до дерева. Я осторожно погладила сухие веточки, и вдруг на моих
глазах дерево начало оживать, выпрямляться. Появились сначала почки, а затем
распустились листочки. А потом он достал из своего волшебного сундука оленью
шкуру, разложил ее, а на нее высыпал из мешочка разноцветные камушки,
похожие на алмазы, и стал их раскладывать. А я смотрела как зачарованная на них,
и просто не могла оторвать глаз.
Разложив их, в каком - то одному ему понятном рисунке, он сказал мне, что
шкура оленя – это наша Ямальская земля, она как заботливая мать всем в ней
живущим: птицам и животным. Каждому в ней есть свое место. Всех поддерживает,
всех кормит. А потом он рассказал мне, что когда маленький край земли был
закрыт от всех людей огромным, черным камнем, и не было, здесь не одной живой
души. Но пришел смелый человек, который обладал неведомой силой, отвагой, и в
груди у него билось горячее сердце. Поглядел он на этот камень, затянул пояс
потуже, да навалился на него. И камень начал рассыпаться на тысячи мелких
камушков, которые падая на землю, превращались вот в такие алмазы. И тут же
поднялся сильный ветер, как будто злые силы не хотели, чтобы на этой земле жили
люди, и раскидал эти камушки по всем сторонам земли Ямальской. Падая на землю
каждый алмаз, продолжал излучать свет, тепло, и получилась дорога жизни, дорога
судьбы. И на свет этой дороги постепенно сходились люди. Они шли по этой
дороге на Край Земли, через суровые испытания, преодолевая невзгоды и
препятствия навстречу Северным Богам, оставляя накопившее и начиная
следующий путь. Они все шли и шли, и скоро возле каждого алмаза образовались
целые поселения. И стали здесь жить особенные люди, с добрым сердцем, сильным
характером, одной дружной семьей, помогая друг другу в трудные дни, готовые
всегда приютить любого, нуждавшегося в жилье и тепле. А алмазы так и
продолжали сверкать, излучая свет и тепло, возвещая всему миру о том, что среди
огромного мира, есть край земли, богатый, красивый, и готовый гостеприимно
встретит любого, кто придет с миром на эту удивительную землю…
Долго еще он рассказывал мне о земле Ямальской, о ее несметных
богатствах и о людях, которые живут на этом крае земли. И так было хорошо в
чуме Дедушки Ямала, что уходить домой, совсем не хотелось. Я закрыла глаза, на
чтобы запомнить все, что видела и слышала, а когда открыла глаза, дедушка уже
собрал камушки, свернул оленью шкуру, дотронулся посохом до земли,
колокольчики зазвенели, и все вмиг исчезло, словно растворилось в тумане белом.
И странно я даже не помню, как вернулась назад, как оказалась в своей кроватке. Я
долго лежала с открытыми глазами, не шевелилась, как будто боялась спугнуть
чудесный сон. А когда все же встала, то увидела, что на тумбочке у кроватки лежали
разноцветные камушки, точно такие же, как у Ямал Ири…

     П А К К А Й Н Е

Наталья Красавцева
Паккайне-Морозец и Таня

Одна под Новый год
Наступил последний день года, 31 декабря. Пушистая елка была украшена еще накануне,
но девочку Таню, пятиклассницу одной из школ самого лучшего города на земле
Петрозаводска, это совершенно не радовало. Накануне Таня на улице съела две очень
красивые большие сосульки, и теперь ее тонкая шейка была укутана теплым колючим
шерстяным платком, а небольшая температура все не проходила. С грустным выражением на
своем капризном и хорошеньком личике Таня лежала на диване и с завистью поглядывала на
нарядную маму и на папу, который, как всегда, читал газету в ожидании распоряжений
жены. Таня думала о том, что уже 10 часов вечера, скоро, совсем скоро часы пробьют
двенадцать, а на душе у нее нет никакой радости. Разве что родители к соседям уйдут, и
тогда можно будет примерить мамино новое платье, которое было приготовлено к Новому
году, и изобразить из себя что-нибудь этакое перед зеркалом и кошкой Муркой. Потом
можно будет надеть и новогодний костюм. В нем Таня появилась два дня назад на празднике
в городском Дворце творчества. Все были просто в восторге, многие девчонки завидовали,
увидев Таню в облике Ночи. Костюм был и в самом деле отличный, а главное – сшитый
дома, руками мамы и Тани. Темно-синее прозрачное платье надевалось на чехол такого же
цвета, но из плотной ткани. Костюм был украшен блестящими звездами из фольги, а на
голове у Тани сияла небольшая корона, в центре которой красовался яркий желтый месяц,
обернутый в светящуюся бумагу.
Но вот сегодня… и зачем только Таня пошла вчера после школы на ледяную горку?
Именно там, рядом с горкой, с крыши одного из невысоких деревянных домов и свисали эти
сосульки, переливавшиеся на зимнем солнце, словно сказочное драгоценное ожерелье.
«Прямо съела бы», – подумала тогда Таня, глядя на эту красоту. А потом так и сделала.
Нашла подходящую деревянную палочку, подпрыгнула и сбила этой палочкой несколько
сосулек. Они даже не разбились, упав в мягкий сугроб. И теперь… Таня задумалась.
Мама тем временем, прихорашиваясь перед трюмо, притворно-ласковым голосом
говорила:
– Танюша, мы с папой на часик сходим к соседям, к Окуневым, а то им скучно одним, без
их мамы. Но ровно за час до Нового года вернемся, то есть в одиннадцать, и по-семейному,
втроем, встретим праздник. А может, и впятером.
2
Тане хотелось остаться одной, но и похныкать перед родителями тоже не мешало бы –
все-таки больная, пусть посочувствуют, а потом и уходят.
– Уж нет! – Тане для начала удалось даже слезу выдавить. – Как вам не стыдно бросать в
такой день единственную дочь! Хорошо, хоть Мурка есть. Впрочем, вы ее и за человека-то
не считаете, говорите – втроем встретим, втроем встретим, когда в семье-то нас с Муркой
четверо…
Мама сообразила, что поход к соседям может и не состояться, поэтому она тут же
изменила тон и даже посуровела:
– Татьяна, никто не виноват, что ты наелась сосулек! Одиннадцать лет, а ведешь себя как
маленькая.
Тут и папа, оторвавшись от газеты, добавил, как частенько говорила мама, «не в тему»:
– А и в самом деле, ну что мне прикажете делать у этих Окуневых? Буду, как дурак,
сидеть целый час в галстуке! Лучше бы у телевизора дома подождал, пока любимая жена
ужин приготовит, а потом сели бы по-семейному…
Маму такое папино заявление не на шутку возмутило:
– Но ты обещал! К тому же у меня новое платье! Специально для Нового года
приготовлено. К нему необходим твой галстук. А к Тане можно прислать Васю Окунева. Он
с удовольствием составит ей компанию.
Папа на это ответил весьма ехидно:
– Знаю, знаю, для чего, вернее, для кого ты свое новое платье приготовила!
– Что ты говоришь такое?! – снова возмутилась мама. – Я вообще-то хочу познакомить
нашего соседа, кстати, этого прекрасного человека, с одной моей сотрудницей из книжного
магазина.
Но папа не отступал:
– Это зачем еще? У Окунева пока с женой ясности нет, может, она еще вернется к твоему
прекрасному человеку!
– Тише, при детях! – воскликнула мама, испуганно поглядывая на Таню.
Таню беседа родителей развеселила, она даже забыла, что надо капризничать. Как и все ее
одноклассники, Таня знала, что родители всегда представляют себе своих детей маленькими,
совсем ничего не понимающими в их взрослой жизни. А ведь на самом-то деле все как раз
наоборот! Дети иной раз и совет дельный могут дать, потому что взрослые, когда ссорятся,
сами не понимают, какие неправильные решения могут прийти им в голову.
– Да дети давно в курсе, – назидательным и усталым тоном сказала Таня. – Теперь она
изображала из себя мудрую мамину наставницу. – Окунь-младший, то есть Васька, еще в
самом начале их семейной драмы, можно даже сказать – трагедии, проинформировал об этом
3
печальном событии кого надо: в первую очередь, конечно, меня, ну, и потом своего друга, ну и…
Но мама, тут же приняв строгий вид, с достоинством произнесла:
– Закроем эту непраздничную тему. Время покажет, чем закончится у Окуневых их
семейная история, я подчеркиваю, история, а не драма и тем более не трагедия. А пока…
Папа, не дослушав дочь и жену, махнул рукой, после чего снова уткнулся в газету. А
Таня, почувствовав, что разговор принимает совершенно ненужный для нее характер,
решила, пока не поздно, изменить план своего небольшого театрального представления, не
то мама передумает идти к соседям, и тогда уж нельзя будет примерить ее платье. Кроме
всего, Тане удалось неплохо разжалобить себя, поэтому из мудрой советчицы необходимо
было побыстрее перевоплотиться в мученицу: болеет, одна остается, сосед и одноклассник
Васька надоел. В общем, не хотелось вот так просто расставаться с чувством жалости к себе.
Перевоплощение Тане не составило особого труда, недаром говорили, что из нее получилась
бы неплохая артистка. И Таня затянула тоненьким голоском:
– Не-е-ет, я только хотела сказать, что действительно необходимо сочувствовать другу в
неприятностях, но это совсем не значит, что я хочу с этим противным Окунем общаться
целый час до Нового года… Он и в школе мне надоел! Вот после двенадцати часов, может
быть...
При слове «окунь» папа оторвался от газеты, и, как всегда, не к месту, вдруг заявил:
– Между прочим, окунь, хотя и костлявая, но очень полезная рыба. А ты говоришь –
противная!
Тут уж Таня не выдержала и расхохоталась, но маме почему-то смешно не стало. Теперь
она говорила усталым нравоучительным голосом:
– Господи, ну причем здесь рыба?
– Как это причем? – искренне удивился папа. – Я так понял, что у Тани каждый день в
школе одна и та же рыба. И хотя, я еще раз повторяю, окунь полезный, нельзя же, в самом
деле, кормить детей одним и тем же! Это безобразие!
Таня, как ни старалась, смеха сдержать не могла, а мама вдруг погрустнела, присела на
край стула и сказала:
– Ладно, остаемся дома.
Папа очень обрадовался:
– Вот и прекрасно! Я включу телевизор, а ты, дорогая, переодевайся, а то вырядилась…
Но, спохватившись и увидев мамино расстроенное лицо, добавил:
– Ну, ладно, ладно, все-таки не на бал собралась, а всего-навсего к соседям, то есть к соседу…
Тут бы и дальше Тане смеяться, но вся веселость у нее мигом улетучилась. Да, похоже,
они с папой перестарались, не видать ей пусть и краткого, но зато такого романтического
одиночества под Новый год в придачу с маминым платьем! Однако не стоит отчаиваться,
надо снова и побыстрее принять обиженный вид! Таня опять тоненько затянула:
– Уж не-е-ет, собрались, так собрали-и-ись, идите, пока я не передумала, мы с Муркой
отпускаем…
Заметив просиявшее мамино лицо, Таня поняла, что рассчитала все правильно. А это
означало, что теперь можно на чем-то и настоять! Поэтому она вновь мигом переменилась и
строго сказала:
– В общем, так: идите, но при одном условии, – родители переглянулись. – Ты, мама,
оставишь мне свой новый косметический набор! Ну, тот, что папа тебе на праздник подарил.
– Да, да, конечно, – радостно засуетилась мама. – Если это благотворно повлияет на твое
самочувствие…
– Еще как благотворно! – Таня в душе ликовала.
Она проворно спрыгнула с дивана и извлекла из шкафа коробку с косметикой.
Мама даже не обратила внимания на Танино преображение: только что лежала и вдруг
скачет! Зато она весьма удивилась другому:
– Ты разве знаешь, где лежит мой набор?
Таня смутилась:
– Да это Мурка все. Мы тут как-то с ней в шкаф залезли…
Но мама уже не слушала. Она надевала на папу галстук, поправляла свою прическу, и,
наконец, Таня услышала папин голос из-за закрывающейся на ключ двери:
– Так сколько, говоришь, надо просидеть там? Час? С этой удавкой на шее!? Но ведь это
же кошмар!..
Итак, родители ушли! Таня уселась у зеркала и раскрыла красивую мамину коробку:
– Ого! Сколько здесь всего понапихано! Я-то, несчастная, в тот раз из-за Мурки не успела
толком ничего рассмотреть! До чего противная кошка, чуть тогда не рассыпала все!..
Таня с наслаждением разглядывала богатство, заключенное в больших и маленьких
отделениях косметического набора:
– Та-а-ак! Сначала надо как следует напудриться…
Таня так усердно принялась за дело, что вся комната через минуту заполнилась белым
туманом. Таня даже чихать начала. Подождав, пока пудра осядет на лице, столе и остальной
мебели, она посмотрелась в зеркало:
– Боже мой, – испуганно воскликнула девочка, – какая я бледная стала из-за болезни!
Просто как мел! Ведь только что была совсем-совсем нормальной! Надо скорее
нарумяниться!
Таня ярко нарумянила щеки и, удовлетворенно глядясь в зеркало, стала задумчиво
беседовать сама с собой:
– И почему у нас родинки не рисуют? Как в Индии. На лбу. Придется хотя бы на щеке
маленькую нарисовать.
Не откладывая дела в долгий ящик, Таня старательно нарисовала на щеке родинку
довольно-таки приличных размеров, потом вздохнула и снова обратилась к своему
отражению:
– Жалко, что у этой девочки темные ресницы и брови, а то можно было бы и их
накрасить… – Она задумалась на секунду и встрепенулась. – Ой, какая я балда! Про губы-то
совсем забыла! Ну-ка, ну-ка, где здесь помада поярче…
Таня густо накрасила губы, распустила по плечам темные кудряшки, сняла с шеи платок.
Получилась не так уж плохо.
– Ну, что ж! – воскликнула она довольно. – Теперь мне вполне можно прибавить годик-другой!
Таня вновь открыла шкаф, нашла новое мамино платье, надела его и, заколов волосы
большим гребнем, стала вертеться перед зеркалом.
– Теперь и все 15 дать можно! – с удовлетворением решила она.
Таня представила себе, как бы она появилась в мамином платье перед девчонками. Ну..,
хотя бы перед Светкой. Таня придумала даже диалог, который мог бы состояться между ней
и подружкой. При этом за себя Таня говорила своим голосом, а за нее совсем другим –
противным, визгливым. Конечно, у Светки-то по-настоящему был нормальный голос, но
сейчас важно было другое.
– Как тебе мой новый наряд? – вопрошала Таня невидимую подружку.
Лицо у Тани было спокойно, а во взгляде сквозило даже некоторое безразличие – в
зеркале это было хорошо видно. Зато, изображая Светку, Таня скорчила не совсем приятную
рожицу и запищала:
– Наряд, как наряд, ничего особенного!
– Неужели? – снова очень спокойно спросила Таня.
«Неужели» – так говорил один герой-милиционер из сериала, когда уличал пойманного
бандита во лжи. Воображаемая Светка не смогла сдержать своего плохого настроения при
виде красивой подруги и почти что плача воскликнула:
– Ты думаешь, я завидую, да? Нисколечко даже! Ты надела мамино платье, а мне зато
купили новое на праздник!
На этом месте Таня решила, что заигралась. Получалось что-то не то. А вдруг Светке и в
самом деле купили что-нибудь стоящее? Поэтому Таня просто стала любоваться своим
отражением, представляя себя взрослой, насмешливой и неотразимой.
– Да, – задумчиво сказала она вслух, – повезет кому-то с такой красавицей - женой. Но без
Мурки ни за что замуж не пойду! Так и скажу ему – выйду за тебя только с Муркой!
Кому именно она это скажет, Таня пока не знала. Зато кошка, услышав свое имя,
соскочила с тумбочки, на которой она любила сидеть, и тут же стала тереться о Танины ноги,
поднимать голову и заглядывать хозяйке в глаза. Таня поняла свою любимицу – Мурка не
прочь подзакусить. Но девочке не хотелось возиться с кошкиной едой, тем более что в
скором времени все должны были сесть за праздничный стол, и Мурке, разумеется, кое-что
перепадет. И вообще Мурка напомнила об обычных, совсем не новогодних делах. Мысленно
Таня отправила Светку домой, а кошке сказала:
– Мурка, давай поиграем? Не хочешь? Нет? – Таня тяжело вздохнула. – Все-таки я
несчастная! Даже кошка и та не идет навстречу пожеланиям больной хозяйки, только про
колбасу и думает! Ну, ладно, разрешаю тебе залезть в свой любимый шкаф, пока никто не
видит! А-а-а, не успела я его открыть, как ты уже там?
Мурка ничего не отвечала, удобно устраиваясь в пустой коробке из-под маминой зимней
шляпы, а Тане стало скучно. Слишком быстро оказались переделанными все интересные
дела … Таня еще раз внимательно осмотрела свой наряд, повязала шею платком, потом взяла
телепрограмму.
– Ящик что ли включить? Или не надо? – изучая текст, бормотала она. – Итак, что они там
показывают в Новый год? Небось, песни о главном все уж перепели, надоело, признаться…
или вот другие… тоже… Папа вообще говорит, что все их песни состоят из трех нот… Ага, –
оживилась она. – Про любовь надо включить, пока нет никого. Посмотрим, как они там в
телевизоре целуются да обнимаются, может, и мне пригодятся когда-нибудь такие полезные
знания… а впрочем…
Передумав, Таня сняла мамино платье и стала наряжаться в костюм Ночи. Правда, теперь
неизвестно было, пойдет ли Таня на школьную рождественскую елку, но костюм все же
стоило надеть. Хотя бы для встречи Нового года с родителями и соседями. «И правда, совсем
неплохо!», – подумала довольная собой Таня. Конечно, теплый платок на шее был
совершенно ни к чему, но что же делать?
То ли от этого, то ли от чего другого, но настроение окончательно испортилось. С Таней
такое случалось. Вроде бы хорошо все, и ни с того, ни с сего – раз! Мысли какие-то
невеселые являются сами по себе, хотя их и не звал никто. Или летом дождик, к примеру, в
окно затарабанит, значит, на улицу не выйти. Да мало ли неприятностей на свете! Даже
сейчас. Может, надо было к Окуневым пойти? Или хотя бы Ваську позвать? Все-таки
привыкла к нему, к тому, что он рядом всегда. Иногда с ним даже лучше, чем с подружкой.
Со Светкой, к примеру. Подругой считается, а недавно говорит: «Таня, ну ты же способная!
Почему опять трояк по русскому языку получила?». Почему-почему! Попробовала бы
Светка быть такой красивой, как Таня! За красотой надо ухаживать, иначе ее не все и
заметят! А сколько времени на это уходит?! Иногда подумаешь, лучше уж трояк схватить,
чем не успеть кудряшки как следует расчесать. Чтобы попрямее были, как у киноактрис.
Светка утверждает, что можно и то, и другое успеть. Но у нее-то нет кудряшек! Да и многого
другого тоже!
Размышляя так о себе и подружке, Таня и про телевизор, и про костюм забыла, решив
полежать и помечтать. Она представила себя неприступной и могущественной Снежной
королевой. Ей очень нравился этот загадочный образ. Вот Таня-королева в своем холодном
царстве повелевает людьми, животными и вообще всеми, кто приходит к ней, в том числе и
учителями из школы. Все не только боятся ее, но и неописуемой красотой королевы
восхищаются… Выходит Таня-королева из ледяного дворца, а навстречу Васька Окунев
идет… Тут Таня сильно закашлялась. Пришлось подняться с дивана.
– Ну, почему-почему я такая невезучая?! – приговаривала девочка, поправляя на шее
колючий платок. – Нет на свете никакой справедливости, уж и помечтать нельзя! Оля вон
сколько сосулек съела – и ничего! Светка – целых три, притом больших, тоже хоть бы хны. А
я? Из-за одних только двух самых маленьких сосулечек буду теперь весь праздник
кашлять… Не совсем, конечно, маленьких, но какая теперь разница! Мурка, иди ко мне, друг
мой единственный и верный…
Чудеса начинаются
И вдруг… о, чудо! Или кошмар!? Из шкафа вышла очень большая Мурка. Примерно, как
папа. Таня в полном изумлении уставилась на нее, потом вскочила с дивана и спросила,
запинаясь:
– Мурка, это ты!? Почему такая огромная!?
– Да, это я, – спокойно ответила кошка, усаживаясь в кресло, где недавно сидел папа.
Затем Мурка, придвинувшись вместе с креслом к столу, стала изучать телепрограмму,
закусывая сладким домашним печеньем, оставленным мамой на столе. В какие-то
объяснения Мурка входить явно не собиралась. Таня словно застыла на месте. Она не могла
пошевелиться от страха. Потом девочка осторожно приблизилась к дивану и забилась на
самый его край. Мурка не обращала на ее передвижения никакого внимания, а чудеса тем
временем продолжались. Внезапно комната озарилась голубоватым светом, сам собою
включился телевизор, и на экране возникло изображение синеглазого мальчика в белой
меховой шапочке и красном шарфе. Мальчик, дружески кивнув кошке, а затем, обратив свой
взгляд к Тане, ласково произнес:
– Тише, Танечка, не плачь!
Таня растерянно пролепетала:
– А я и не плачу, я просто так…Просто скучно… Кто телевизор включил?
Она поднялась с дивана, и платок, которым была плотно укутана ее шея, вдруг сам по себе
упал на пол. Таня заторопилась, стала поднимать его, одновременно поправляя корону и
обращаясь к мальчику:
– Подожди, не исчезай, я только горло завяжу…
Мальчик в ответ улыбнулся.
– Не надо, ты уже здорова. Не удивляйся, но вылечить твою небольшую простуду мне
труда не составило. Теперь ты можешь принять участие в школьном рождественском вечере.
Ты ведь любишь танцевать?
Изумленная Таня вдруг поняла, что разговаривает прямо с изображением на экране
телевизора:
– Откуда ты все знаешь? – спросила она мальчика. – И вообще – ты кто?
– Я – Новый год!
– Но ведь Новый год – старый старик! – возразила, несколько осмелев, Таня. – И каждому
это известно! Или это – Дед Мороз, в которого я, между прочим, давно не верю! Есть,
конечно, Санта-Клаус еще… в общем, я запуталась с этим делом! А сегодня вообще…
Может быть, ты – совсем еще маленький Новенький годик?! Или Дедик Морозик? Подожди,
я сейчас на пальцах буду соображать!
Таня, стоя перед телевизором, стала загибать на руке пальцы для счета:
– Дед Мороз вроде бы наш, он живет в России. Это раз. А Санта Клаус – в Лапландии
живет, это два. А вот кто главнее – я не знаю… это три. Нет, три – это ты, совсем такой как,
я. И получилось, что есть на свете Дед Мороз, Санта Клаус и еще Новый год?! Мы ведь про
Новый год говорим не как про человека, и тем более мальчика, а как…
Таня запнулась.
– Так как же все-таки? – улыбнулся гость на экране.
– Ну-у-у.., как про время… Одно время прошло, а другое наступило. К тому же время ведь
руками нельзя потрогать? Правда? И видеть нельзя! А я вижу тебя!
Таня разволновалась. Если бы не толстый слой пудры и румян на лице, был бы виден
яркий настоящий румянец, проступивший на ее щеках.
– Сколько тебе лет? – сбивчиво продолжала она, не отрывая взгляда от экрана и стараясь
одновременно поправить одежду на себе и плед на диване. – Мне одиннадцать. – Таня от
волнения, переходила с одной темы на другую. И еще она боялась, что телевизор сам по себе
выключится, как и включился, и тогда чудесный гость исчезнет.
– Ой, как все это интересно! – Таня перестала суетиться. – Но где же старый старик?
Скоро Новый год, а вместо него – ты! Или это сон мне снится?
На мгновение голубоватый свет в комнате мигнул, после чего мальчик оказался стоящим
рядом с Таней. Таня опустилась на стул у стола, а мальчик устроился на другом стуле,
напротив Тани, и начал спокойно объяснять:
– Старый старик, как ты говоришь, придет в двенадцать часов ночи. И твой прекрасный
костюм будет тогда очень кстати. А Новый год все же с меня начинается. То, что ты
запуталась, не удивительно. Даже взрослые толком не знают ничего про Новый год. Правда,
они наконец-то выяснили, что Дед Мороз, с которым и является Новый год, то есть я, живет
в России, но не просто в России, а в городе Великом Устюге. Считается также, что и Санта
Клаус, который живет в Лапландии, тоже приходит с Новым годом, только не в Россию, а в
другие страны. Но в новогодние дни люди дружат не только друг с другом, но и с Дедом
Морозом, и с Санта Клаусом… и все это очень хорошо. Одно плохо – про настоящего Деда
Мороза мало что известно. Но это незнание, я бы сказал, относится к другим городам и
селам в нашей большой стране. И только у нас в Карелии много чего известно народу,
потому что настоящий Дед Мороз живет в карельском городе Олонце! И приходит он к
людям за целый месяц до главного праздника – не первого января, а первого декабря. Прямо
в Олонец приходит! Он волшебник. Первого декабря – большой-пребольшой, а после
Олонецких Игр – маленький, поменьше, чем я сейчас. Одним словом, этот большой Дед
Мороз в меня превращается! Только меня как раз немногие видели, потому что в Игры Дедов
Морозов поверили совсем недавно и, понятное дело, началось это в Олонце. А зовут меня
Паккайне, что по-карельски значит Морозец! Паккайне-Морозец! Заметь, имя карельское, а
это значит, что ударение надо ставить на первый слог.
И хотя Таня была девочкой смышленой, понять все эти удивительные вещи было и ей не
так-то просто. Наверное, и взрослый запутался бы в этой истории, внезапно свалившейся на
Танину голову. А чудеса в ее обычной городской квартире? А Мурка? А мальчик? Или это
все же маленький Дедик Морозик, а вовсе не какой-то Паккайне? Кроме всего, думать было
совершенно некогда. Время стремительно бежало, близилась полночь, и в любой момент
могли вернуться родители. Удивительно было и то, что Тане стало казаться, будто она
давным-давно знакома с гостем. Это было очень странное чувство. Таня несмело встала,
подошла к мальчику и взяла его за обе руки.
– Здорово! – воскликнула она в восхищении. – Про Игры я знаю, они даже в
Петрозаводске иногда продолжаются, вернее, оканчиваются после Игр в Олонце. Но скажи,
почему тогда на них так много Дедов Морозов? И вообще, по телевизору показывают целые
толпы этих Морозов! Кто в них верить-то после этого будет!? Поэтому малышня еще ничего,
а мы, взрослые дети, давно во всем разочаровались и знаем, кто нам подарки под елку
подкладывает! Лучше бы родители денег дали, чем нас обманывать! Или спрашивали, что
нам подарить. И ты вот теперь говоришь, что именно ты – один-единственный и
«правильный», и даже не Дед Мороз, а какой-то Паккайне-Морозец? Так как же тогда с
Играми? И зачем «правильные» Паккайне в Олонце собираются? И снова целой толпой? –
тут Таня спохватилась, что чересчур разволновалась и ведет себя не совсем приветливо для
хозяйки. – Подожди, я тебя сейчас чаем напою… Ты, наверное, замерз?
Паккайне засмеялся:
– Разве может замерзнуть Новый год, а там более – Паккайне-Морозец? Но от печенья и
конфет не откажусь!
Как ни волновалась Таня, но все же заметила, что Мурка при этих словах понимающе
подмигнула Паккайне. Однако разбираться с ее поведением опять же не было времени.
Вдруг родители придут минут на двадцать раньше, чем обещали? Тогда сказка закончится,
не успев начаться, и Таня так и не узнает никаких подробностей о волшебном мальчике.
– Знаешь, – сказала Таня ему, – я пока чаю нам налью и конфеты принесу, а ты посмотри в
альбоме фотографии, где я маленькая, потом все больше, больше… но, вообще-то не это
интересно сегодня. В альбоме есть фотографии из Олонца, мне их Васька Окунь подарил.
Там как раз прошлогодние Игры Дедов Морозов сфотографированы. У него в Олонце
бабушка живет, вот он и ездит к ней в гости. А его папа называет Олонец своей малой
родиной. Ну, может, ты не в курсе, тогда объясню. Большая родина – это вся страна, а малая
– там, где человек родился.
Мальчик улыбнулся:
– Да нет, я в курсе. Я правильно понял: «в курсе», значит «понимаю»?
– Ну да, – удивилась Таня. – А что, надо по-другому говорить?
Паккайне снова улыбнулся.
– Пожалуй, лучше сказать «я об этом знаю».
– Ну-у-у, – протянула Таня, – мы уж давно так не говорим. Это наши родители так
разговаривали. Мы их предками зовем. Папа как-то услышал, рассердился и сказал, что
предки – это совсем дальние наши родственники. Я-то этого не знала, поэтому и продолжаю
их так называть. Ясное дело, когда они не слышат. «Родители» – слово длинное, а «предки» –
короткое и смешное. Мы теперь везде общаемся покороче. Просто времени на все не хватает.
Вот мы и укорачиваем постепенно наш язык!
– Может, обедняете? – Паккайне продолжал улыбаться.
– Ты прямо как наша учительница! – Таня с интересом взглянула на мальчика. – Все
знаешь откуда-то. Ой, я про альбом и про чай совсем забыла.
Она сняла с книжной полки фотоальбом, отдала его Паккайне, а сама убежала в кухню.
Мурка, продолжая уплетать печенье, придвинулась вместе с креслом к столу и тоже со
знанием дела начала внимательно просматривать каждую фотостраницу. Видимо, Паккайне
ничего против не имел. Получалось, что вид Мурки величиной с тигра, нисколько не удивлял
его. Когда на столе были расставлены чашки и разлит чай, мальчик с удовольствием
попробовал угощенье, а затем, поднимаясь, сказал:
– Про Игры тебе поподробнее Вася Окунев может рассказать. Я бы тоже мог, но у меня-то
и в самом деле времени мало. Спасибо тебе за все, но так долго быть в гостях у нас накануне
праздника, до двенадцати часов, не положено, работы хватает, еле успеваем. Просто для
меня сделали исключение, разрешили кому-нибудь по моему выбору показаться в этом году.
Вот такой эксперимент решили провести.
Он засмущался и добавил:
– Вообще-то я не к кому-нибудь просился, а к тебе, Таня. Я пока что младший из
волшебников, но знаю тебя очень давно, и хотел познакомиться именно с тобой. Хотя этим я
немного нарушил договоренность – идти положено туда, куда волшебный клубок ниток
укажет. Но потом у нас узнали, что ты приболела, и мне все-таки разрешили придти к тебе
безо всякого клубка, потому что эта дорога мне известна и без сказочных указателей!
Мурка при этих словах отодвинулась на прежнее место, потом поднялась, подошла к
Паккайне и погладила его лапой по голове. Паккайне не обратил на это никакого внимания, а
Таня с опаской посмотрела на кошку. Паккайне улыбнулся, но затем вздохнул и сказал:
– Разрешить-то разрешили, но, пожалуй, мне влетит, что я так долго с тобой пробыл…
Таня молчала. Она не знала, что ответить, потому что в ее сердце поселилась неведомая
до сей поры тоска. Она не могла сравниться ни с каким плохим настроением, а тем более – с
кашлем или насморком. Такое с ней никогда не случалось. Что же это? На самом-то деле все
интересно и необычно, но почему же так грустно? Заметив это, Паккайне, улыбнувшись,
сказал:
– А вот подумай – если наступает Новый год, то он должен быть молодым? Верно? Вот я
и приду скоро, через час. Поэтому не грусти! Но потом, после праздника, я начну быстро
взрослеть и явлюсь к вам в двенадцать часов ночи, ровно через год, в образе старого Деда
Мороза! А со мной придет другой мальчик, такой же юный, как я сейчас. И тогда, через год,
не я, а он будет Паккайне-Морозцем!
Таня, в один момент перестала грустить. Она, отодвинув свою чашку, выскочила из-за
стола и, широко раскрыв глаза, воскликнула:
– А это что еще за история? Я не успела к одной привыкнуть, а ты говоришь уже о другой!
О том, что через год стариком станешь! Разве можно за год состариться!? Хотя… Я вообщето и в тебя не очень верю, но уж чтобы за год стариком стать… еще, совсем забыла сказать
тебе, – ты ведь из телевизора вышел… это, конечно, очень-очень странно… Даже не знаю –
верить самой себе или нет… Быть может, я сплю…
Мальчик засмеялся:
– Ну и не верь, это совсем не обязательно для тех, кто живет в Этом мире. Но ведь я здесь!
И, действительно, из телевизора вышел!
Паккайне явно торопился, и Таня опять несмело взяла его за руку. Одна Мурка ничему не
удивлялась. Проглотив очередную порцию печенья, кошка лениво обратилась к Паккайне:
– Ты говоришь, что мы живем в Этом мире. А ты что? В каком-то другом мире живешь,
что ли? У нас, правда, кошки иногда говорят: вот этот кот ушел в мир иной. Это значит, что
упомянутый для примера кот погиб в неравной борьбе с другим котом. Или просто умер от
старости!
Мурка во весь рот зевнула:
– На том свете, в общем, кот. А на Этом остались те, кто выиграл битву. Вот так! Извини,
конечно, не обижайся за такие сравнения Я-то вижу: ты живой и вроде как совсем даже
здоровый… но тебя там что, в этом твоем мире, Новым годом зовут, что ли? Или Паккайне?
Я что-то не совсем поняла твои объяснения.
Мальчик, поглядывая на настенные часы, вежливо повторил:
– Меня, как я уже говорил, там зовут Паккайне, по-карельски. А Новым годом я зовусь
совсем недолго, перед наступлением праздника, 31 декабря, и после него. А в Рождество все
оканчивается, потому что я за это время довольно сильно подрастаю.
Таня отпустила руку Паккайне и со вздохом заметила:
– А я не знаю по-карельски почти ничего. Мама, правда, говорила, что теперь стали
изучать карельский язык, и надо бы хоть курс какой-нибудь пройти, так ей по радио сказали.
Но я не согласилась, потому что и русский-то еле-еле на трояки тяну… в общем, учусь я
неважно.
Таня взглянула на Паккайне, и ей показалось, что он тоже загрустил. Но расставаться с
печалью в сердце не хотелось. И она воскликнула:
– Зато вон какая я красивая!
С этими словами Таня подбежала к зеркалу, но тут же схватилась за голову:
– Боже мой, совсем забыла про косметику, она от моего хныканья растаяла! И никто мне
ничего не сказал!
Таня схватила со стола бумажную салфетку и стала прикладывать ее то к щекам, то ко
лбу. Паккайне улыбался, а Мурка нахально передразнивала хозяйку. Она старательно терла
лапами свою большую морду, притворно чихала и изо всех сил крутила хвостом. Видимо,
забыла, что у Тани хвоста не было совсем. Потом Таня побежала в кухню относить конфеты,
чтобы к приходу родителей все было на местах, и в это время послышался звук отпираемой
двери. Таня в растерянности остановилась, а Паккайне торопливо произнес:
– Я еще дам знать о себе, это скоро случится, лишь наступят первые минуты завтрашнего
дня, то есть первого января… не скучай… а деньги я никому не дарю, потому что они не
волшебные… Лучше постараюсь догадаться, какой подарок тебе к Рождеству подготовить.
До встречи!
В один момент погас телеэкран, исчезло голубоватое сияние. У елки уже стояли мама с
папой, но Таня, словно замерла на месте, будто не замечала никого. Происходило это
потому, что в ее голове начали складываться стихи. И Таня, которая с трудом заучивала то,
что задавали в школе, совершенно свободно запомнила все, что сочинялось само по себе в
этот незабываемый вечер. Наконец, она опомнилась и увидела перед собою удивленное
мамино лицо. Мама держала в руке прекрасную красную розу.
Родители в испуге
– Танюша, почему платок на полу? Пыль кругом… или это мая пудра? Неужели ты ее
сумела всю израсходовать? – спросила расстроено мама. – Ну, ладно, пусть израсходовала,
не буду огорчаться в такой вечер! Но что с тобой? Молодец, конечно, что костюм надела,
ждала, значит, нас! Но странная ты какая-то…
Таня, словно очнувшись от сна, запрыгала вокруг родителей:
– Я не странная вовсе! Просто я здорова, как корова! А знаете, кто меня вылечил? Новый
год! А еще его зовут Паккайне-Морозец! Он похож на маленького Дедика Морозика! Вот!
Он здесь чай пил! И тоже от моего костюма в восхищение пришел. А Мурка сделалась
большой! Она вместе с нами ела печенье и конфеты! Такая вот кошка стала. Сладкоежка!
Папа был в хорошем настроении. Впрочем, как и мама. Только ее поначалу смутил Танин
отрешенный вид. Другое дело – папа. Он, особенно не слушая никого, снял галстук и с
наслаждением погрузился в любимое кресло. Кстати, Мурка, которая только что сидела
здесь, исчезла. Мама уже рассеянно слушала Таню, занятая переодеванием. Понятно, дочь
говорила нечто невразумительное, однако вникать в Танины объяснения маме не хотелось.
Пройдет все у дочки. Уснула, видимо, и насмотрелась разных снов. Так ведь это и хорошо! И
для здоровья, и для встречи праздника! В общем, все складывалось отлично, разве что платье
оказалось слегка примятым. Придется его подгладить, хотя новогодний наряд был заранее
приведен в полный порядок. Мама была немного удивлена этим обстоятельством, но
раздумывать было некогда над такими пустяками. Поэтому она быстро разгладила утюгом,
невесть откуда появившиеся складки, следы Таниной примерки, о которой мама не
подозревала, затем налила в вазу воду для прекрасного цветка и ласково сказала дочери:
– Ну, хватит фантазировать. И зачем – как корова? Просто ты уснула, и тебе стало легче.
Сон – лучшее лекарство, так и по телевизору говорят, и в журналах пишут…
Таня обиделась. Она перестала прыгать и строго заявила:
– А Новый год, чтоб вы знали, очень даже красивый был! И вышел он из маминого
любимого телевизора! Он теперь появится только в двенадцать часов, а я его раньше всех
видела. Уж Паккайне получше будет, чем ваш Окунь распрекрасный. К тому же –
волшебник! Вылечил меня! Мурку вырастил, она теперь как вы – большая-пребольшая!
Таня огляделась.
– Ой, нет ее, а ведь только что в кресле еле-еле разместилась, толстая такая стала… и
вообще через час Морозец придет ко мне опять. Но где же Мурка?
Мама все-таки невнимательно слушала Таню. Вместо того чтобы расспросить дочку про
Мурку и остальные чудеса, она стала охорашиваться перед зеркалом, рассеянно заметив:
– Вот я и говорю, что сон…
Нет, это уж слишком! Таня совсем рассердилась:
– Мама, вот я возьму и снова заболею! А Новый год говорил со мной прямо из телевизора!
А потом, повторяю, вообще в комнату вошел! А Мурка стала толстая, как наша учительница,
которая мне двойки ставит по поведению, как будто это предмет какой-нибудь! Я ей как-то
предложила уроки на дом по поведению задавать! Так она мне за это еще одну двойку
влепила!
К счастью сегодня родители не вникали в Танины слова, иначе пришлось бы объяснять,
куда подевался дневник с этими самыми двойками. Таня вовремя спохватилась и замолчала.
А папа, дремавший до сих пор в кресле, вдруг неожиданно обратился к маме:
– А и в самом деле, дорогая, ты даже не представляешь, до чего наука дошла! Может, и
правда, кто-то вышел из твоего ящика, то есть из телевизора?!
Таня облегченно вздохнула. Значит, папа все-таки размышлял над ее рассказом о чудесах,
поэтому на двойки не обратил никакого внимания.
– Ну, не знаю, до чего там наука дошла, – миролюбиво ответила мама, продолжая
внимательно изучать себя в зеркале, – а вот ты… Меры не знаешь, особенно, находясь у
приличного человека!
Папа тоже вполне миролюбиво ответил:
– Это насчет лишнего вина, что ли? Так я ведь и сам его купил! На свои деньги! Имею
право проводить Старый год!
– Ну, причем здесь – кто и на что купил! – не сердясь, заметила мама. – Важно совсем
другое!
– Вот именно, – не сдавался папа. – Я это сразу понял, когда Окунь-старший тебе эту розу
вручил… хотел, видно, показать, какой он внимательный… а может, что-то еще у него на
уме было? А? И вообще – куда его жена уехала? Никто не знает!
Папа засмеялся, но, заметив мамино недовольство, примирительно добавил:
– Ладно. Не сердись, дорогая. В общем, вполне культурно посидели, мне понравилось.
Можно было бы и продолжить, если, конечно, без галстука… Господи, как хорошо-то без
него…
Таня все это время ждала, что ее рассказ все-таки вызовет какие-то вопросы у родителей,
но папа, похоже, снова задремал, а мама, глядя на него, сказала с грустью:
– Боюсь, при такой сонливости наша прогулка не состоится. Мы, Таня, договорились, что
взрослые пойдут на свежий воздух после двенадцати, а вы с Васей Окуневым дома посидите,
раз ты больна…
До чего же взрослые невнимательны! Просто возмутительно.
– Я ведь сказала, что не больна! – воскликнула Таня. – Вот возьму, сниму костюм и снова
хандрить начну!
Вдруг Таня увидела на полу красный шарфик. Ее неудовольствие от непонятливости
взрослых мгновенно прошло.
– Смотрите! – закричала девочка, – он свой шарфик забыл у нас! Видите, вот
доказательство того, что Паккайне был здесь на самом деле! Он еще придет!
От Таниного крика папа очнулся:
– Кто придет? – оглядываясь по сторонам, спросил он. – Раз кто-то придет, тогда я не
пойду на улицу! Пусть тот, кто придет, пойдет со всеми гулять, а я здесь, в кресле…
Но у Тани был совсем другой план встречи этого необыкновенного в ее жизни праздника.
– Нет, идите с теми, кто придет, и с Васей заодно, – сказала она. – Я одна должна
встретиться с Новым годом. После двенадцати. Не со старым стариком, которого все
называют Дедом Морозом, а с мальчиком! С Паккайне. Он из вашего ящика должен
появиться! Простите, конечно, меня, но один-единственный раз в жизни я должна после
полуночи побыть совсем недолго одна!
Наконец-то мама и папа поняли, что с Таней и в самом деле происходит нечто странное.
Они даже заговорили хором:
– Таня, что ты такое говоришь?!
А мама уже одна добавила:
– Нехорошо так относиться к родителям в семейный праздник! Выпроваживать, проще
говоря, нас на улицу вместе с гостями! Возможно, мы передумаем. А ты соображай, что
говоришь. Хотя, твоя болезнь, видимо…
Только Таня собралась снова извиниться и предпринять еще одну попытку разъяснить не
верящим ни во что родителям необычные превращения, происшедшие в их отсутствие, как
открылся шкаф, и из него выглянула Мурка. Она была огромна. Родители буквально
остолбенели, а Таня вновь радостно запрыгала:
– Смотрите, смотрите, чудеса продолжаются! Мурка, расскажи, как это тебе удалось
вырасти до таких размеров за последние час с небольшим? Причем – в шкафу!
Продолжая скакать по всей комнате, Таня обратилась к маме с папой:
– Она еще к тому же говорит! А я буду, конечно, со всеми в полночь, но на улицу все же
вам стоит пойти, развеяться, подышать воздухом. Ты, мама, сама все время твердишь о его
пользе. Но идти придется без меня, потому что там много сосулек! Вдруг я не выдержу и
снова их съем?!
Таня громко рассмеялась, а Мурка тем временем вышла из шкафа и невозмутимо сказала:
– Да, я выросла! Разговариваю. И что здесь такого? Не верите даже глазам своим? А все
потому, что ничем вас давным-давно не проймешь. Все-то вы знаете, поэтому и меня всякой
дрянью кормите! Нет чтобы кошке торт предложить или, на худой конец, печенье какое… но
вы, взрослые и вроде бы приличные люди, даже в Паккайне не верите. Но пока он здесь,
волшебство будет продолжаться! До встречи!
С этими словами Мурка, громогласно рыкнув на перепуганных родителей, зашла в шкаф и
с грохотом захлопнула за собой его дверцу. Папа в ужасе прямо-таки прилип к креслу, а
мама упала на стул. «Хорошо, хоть не мимо стула», – подумала Таня, подбегая к ней.
Помогая маме удобнее устроиться, она взглянула на часы и закричала:
– Уже без пятнадцати минут! Мы так все прозеваем! Мама, папа, не бойтесь! Мурка
спряталась! Я сейчас торт притащу! Можно, мясо и салаты есть не будем, а? Только торт и
конфеты? Вы ведь сыты уже, а я вообще есть не люблю. Разве что сладкое…
Родители в полном оцепенении молчали. Таня удовлетворенно заметила:
– Значит, согласны! Вот это праздник так праздник! Только сладкое!
Семья за праздничным столом
Таня быстро принесла чашки, торт и тарелочки для него. Поскольку мама с папой
продолжали молча следить за дочерью и испуганно поглядывать друг на друга, Таня решила
взять на себя и все остальное. Она принесла из холодильника шампанское, поставила на стол
красивые фужеры и мамину вазу с красной розой. Потом включила разноцветную гирлянду
на елке. По зеленым ветвям побежали синие, зеленые, желтые и голубые огоньки, засверкали
шары, и Тане показалось, будто игрушечный Дед Мороз под елкой улыбнулся стоящей
рядом с ним Снегурочке. Но почему бы и нет? Стоит ли сегодня чему-то удивляться? Таня
поглядела на часы. До Нового года оставались считанные минуты. Она включила телевизор
и, убавив звук, обратилась к родителям:
– Дорогие мама и папа! Ничего не бойтесь! Я поздравляю вас и дарю вам стихи
собственного сочинения, которые придумала, пока вас не было. Такое у меня с приходом
Паккайне сделалось прекрасное настроение, я ведь раньше стихи не сочиняла!
И удивленные родители услышали вполне даже неплохие стихи, которые Таня прочитала
с большим воодушевлением:
Я прихожу под Новый год, я – Ночь!
И все плохое в этот миг уходит прочь.
И месяц яркий на моей макушке светит,
Чтоб Дед Мороз меня узнал и встретил!
И звезды ясные мне освещают путь.
Нельзя в дороге мне ни сесть, ни отдохнуть.
Все потому, что именно с моим приходом
Случится чудное свиданье с Новым годом!
Не думайте, что Новый год какой-то странный.
Он просто очень-очень долгожданный!
Ко мне волшебник Паккайне придет
И вместо денег мне подарки принесет!
Танино прекрасное настроение подействовало, наконец, на родителей. Выслушав
стихотворение, они даже разулыбались, а папа, как бы очнувшись от наваждения, сказал,
больше обращаясь к маме:
– Знаешь, дорогая, у нас дочь настоящая поэтесса. Конечно, возвышенность иных строк не
вполне соответствует некоторым другим строчкам стихотворения, например, про деньги. Но
неплохо, совсем неплохо для начала! А что касается всего остального, то, я думаю, в
квартире произошел редкий случай массового гипноза. Наука не исключает такого.
Мама, радостно подтвердила:
– Вот именно. Так и в газете писали! Ну, правда, ведь не может наша милая Мурка быть
такой… быть такой…
При этих словах мама вновь боязливо покосилась на шкаф, но папа, ласково обняв ее,
успокаивающе сказал:
– Не волнуйся, думай, что все это нам приснилось. Не может, в самом деле, Мурка…
Тут папа замолк и тоже опасливо посмотрел в сторону шкафа. Но потом спохватился,
принял невозмутимый вид и стал зажигать свечи, которые Таня заранее принесла и укрепила
в подсвечниках. Она молча наблюдала за родителями, но уже не суетилась, а даже как-то
замерла, стала непохожей сама на себя – она ожидала очередного чуда. Оно должно было
обязательно произойти. Так, веря и не веря самой себе, думала девочка. Папа, тем временем,
открывал шампанское, Танин фужер был уже наполнен лимонадом. Все трое встали в
нужный момент, а звук в телевизоре сам собою прибавился. Главный человек в стране
произнес короткое поздравление, потом раздался мелодичный и в то же время
торжественный бой кремлевских курантов, затем – зазвучал гимн Мама, папа и Таня стали
поздравлять друг друга, желать счастья и прочих хороших вещей. Все, как обычно. Но вот
короткая официальная часть по телевизору окончилась, и на экране вместо привычных
ведущих праздничного концерта возникли Дед Мороз и мальчик. Это был Паккайне.
Конечно, Таня его мгновенно узнала, сердце ее радостно забилось. Так хорошо и в то же
время тревожно ей никогда на свете еще не было. «Что же это такое со мной происходит?» –
подумала она, удивляясь. Паккайне был в белой шапочке, но без красного шарфа. Таня,
отогнав непрошенные чувства, взволнованно произнесла:
– Видите, видите, шарфик-то у нас! Он здесь забыл его, когда из телевизора вышел!
Привет, Паккайне!
Родители снова были в растерянности. Танины восторги они не разделяли, мало того,
считали их ничем не обоснованными. Просто наваждение или массовый гипноз
продолжались. А Дед Мороз сказал:
– С Новым годом, друзья! Заметьте, в наступившем году праздник у нас будет совершенно
особенным! В этот раз мы приоткроем вам один большой секрет. Вы не представляете, как
это важно для детей, а быть может, и для взрослых… но, во-первых, не удивляйтесь, если у
вас в доме происходят чудеса, а во-вторых, впервые в жизни вы увидите настоящий Новый
год! Как вы думаете, какой он?!
Мальчик на экране сказал:
– Вот такой! Новый год перед вами! Зовут меня Паккайне-Морозец! Пусть исполнятся все
ваши заветные желания. Особенно у детей. А девочку Таню я поздравляю особо и
постараюсь угадать, что она хотела бы получить на Рождество в подарок от меня!
Хитро улыбнувшись, Паккайне продолжил:
– А мне она за это отдаст мой красный шарфик!
Таню просто распирало от счастья, она победоносно взглянула на родителей и
воскликнула:
– Видите, я ничего не придумала! А вы не верили! Здравствуй, Паккайне! Я жду тебя!
Папа ужасно разволновался. Он торопливо приговаривал:
– Нет-нет! Этого не может быть! Это какое-то шоу, а не праздничное поздравление. Ну-ка,
переключу на другой канал… представляете, везде одно и то же. Дед Мороз и этот, как его…
– И Паккайне! И Паккайне! – все не унималась Таня.
Теперь и мама пребывала в состоянии крайнего возбуждения:
– Это действительно наваждение. Надо побыстрее выйти на улицу, выключить телевизор,
тем более что нас уже поздравили… да-да, а где же Окуневы? Надо было у них и Новый год
встречать, так ведь Таня заупрямилась… или надо было их сюда привести? Так ведь папа не
очень хотел… говорил, семейный это праздник, быстро встретим в каждой семье отдельно, а
потом… хотя на самом-то деле он просто галстук снять хотел… поэтому как-то неладно все
вышло! Сидели, сидели, а потом домой ушли…
Тем временем телевизор самостоятельно выключился. И пока родители изумленно
переглядывались, скрипнула дверца шкафа, и появилась нахальная морда Мурки. В этот же
момент зазвонил дверной звонок. Муркина морда исчезла в шкафу, так что родители не
успели в очередной раз сильно испугаться, однако кошку заприметили. Впрочем, было бы
странно, если б они ее не увидели, все-таки Мурка пребывала в новогодних размерах!
Старинный и волшебный Олонец
Мама, все еще не оправившись от волнения, открыла двери. Она старалась говорить так,
как будто только что ничего и не произошло, хотя в ее приятном голосе слышна была
растерянность. Говорила мама весьма сбивчиво:
– Проходите, проходите, мы не забыли о прогулке, можно сказать, мечтаем поскорее уйти
из квартиры… да, да, поскорее уйти… Можно сказать, что-то не то происходит... мы почти
готовы! Но вначале, видимо, следует пригласить всех к столу на чай. Мы ведь так и
договаривались, правда? Я ничего не забыла?
Мама вопросительно посмотрела на Окуневых, которые вместо того, чтобы ответить
утвердительно насчет сладкого стола, спросили одновременно, и, как показалось Тане, тоже
не без волнения:
– А почему телевизор выключен?
– Потому что в последнее время все хором разговаривают, – ответила Таня.
Мама постаралась не заметить очередной Таниной выходки и отвечала довольно бодро:
– Знаете, он вообще-то сам… то есть, вообще-то люди встречаются не для того, чтобы
смотреть телевизор и слушать то, что передают по всем каналам. Одно и то же, кстати.
Одинаковые песни и шуточки. Люди встречаются для беседы… для общения…
Окунев-старший, стоял в прихожей, так как родители до сих пор не догадались
пригласить гостей хотя бы в комнату. Судя по всему, сегодня на такие пустяки никто не
обращал внимания.
– Согласен, – заметил он, – но в этом году никаких шуточек и не было. Зато была одна
большая шутка. Вначале два Деда Мороза вышли, старый, как это всегда было положено, и
совсем юный, вроде наших детей. Занятно, конечно, но… странно. А мальчик, по-моему, его
Паккайне зовут, вроде как передал поздравление всем, а потом персонально, как мы с
Васькой поняли, вашей Тане.
Таня взглянула на Васю. Как и всегда, тот был в своем репертуаре. Он первый прошел в
комнату, за ним потянулись взрослые. Васе тоже хотелось поизумляться и постоять в
прихожей, но тогда пропало бы то, над чем он так усиленно работал в последнее время. Он
воспитывал в себе очень важное, как ему казалось, качество – ничему не удивляться. Это
придавало солидности и даже какой-то таинственности его юной личности. Вот человек,
который все предвидит или может объяснить необъяснимое. Стоит ли чему-либо на свете
изумляться, когда и так все ясно? Во всяком случае – ему. Ну, подумаешь, его сверстник
упомянул по телевизору какую-то Таню. Мало ли девчонок с таким именем! И вообще –
всегда всех поздравляли так, а в этот раз по-другому. Время-то идет, и все вокруг меняется, а
родители хотят, чтобы все было так, как в их далеком-предалеком детстве.
Правда, Васю часто подводил характер. Нередко он не мог долго выдерживать своей
напускной важности и начинал баловаться. Однако, вовремя опомнившись, от своего
принципа не отступал – как бы ничему не верить. Вот и теперь: он долго слушал взрослых со
снисходительным выражением лица. Но, убедившись, что никто этого не замечает, Вася
решил отложить свое неудивление до более подходящего случая, и, спрятавшись за спину
отца, начал строить Тане разные рожицы.
Мама тем временем, несколько успокоившись, уже приветливо говорила:
– Ну и славно! Пусть телевизор не работает! – но потом тихо с видом заговорщицы
добавила:
– Согласитесь, вообще-то странно, что у нас с вами все одинаково по телевизору.
Особенно про нашу Таню? Вы не находите?
Папа не без ехидства заметил:
– Было бы еще страннее, дорогая, если бы в каждой квартире телевизор показывал разные
программы по одному и тому же каналу!
Но маме было не до папиных колкостей. Она продолжала, приглашая соседей к столу и
обращаясь к Васиному папе:
– Может быть, на нашей площадке наваждение, и вообще какой-нибудь барабашка
завелся?
Окуневу-старшему явно нравилась роль человека, успокаивающего симпатичную
женщину. Таня сразу это отметила. Она вспомнила папины слова о «прекрасном человеке» и
подумала по-взрослому: «Вот, мужчины! Еще неизвестно, как будет все у него с женой, а он
уже и скучать забыл, как маму в новом платье увидел. Надо во что бы то ни стало разузнать,
что там и как у них, и подговорить Ваську, чтобы он помирил своих непутевых родителей!
Не то у нас, того гляди, если не драмы, то разборки с папой уж точно начнутся!».
– До чего вы впечатлительны, – не переставал тем временем восторгаться Окуневстарший, глядя на маму. – Просто удивительно в наше суровое время встретить такую, я бы
сказал… такую женщину, как вы! Как вам к лицу этот новогодний наряд! – Тут он осекся,
заметив недружелюбный папин взгляд, и продолжил менее цветисто. – Вот я и говорю, что
совсем неплохо было бы перед походом на улицу выпить чаю.
После этих слов он, забыв про недовольного папу и сев за стол, с улыбкой произнес:
– Надеюсь, торт вы сами испекли?
Мама уже улыбалась и отвечала, успевая при этом расставлять посуду и явно кокетничать:
– Разумеется, я ведь знала, что придут близкие соседи. Жаль, что Таня приболела. Но,
если Вася останется с ней, когда мы пойдем гулять, то…
Таня чуть не заплакала:
– А я не собираюсь никуда идти, я об этом уже несколько раз предупредила! Во-первых, я
болею. Ну, ладно, мама, не смотри так на меня – я как бы болею! Ты ведь все равно не
веришь, что Паккайне меня вылечил, правда? Ага, молчишь, значит, не веришь! Ну, и ладно!
А во-вторых, подарок из ящика обещали! И все это слышали. Можно даже сказать, весь
Петрозаводск! Хотя… Подарок, может такое случится, и Паккайне так сказал, я получу
только к Рождеству. Но все-таки получу! А в-третьих, у меня свидание. Первое в жизни. Так
что идите-ка все после чая на свежий воздух! И Вася с вами пусть уходит.
Мама растерялась, но не отступала:
– Таня, это, в конце концов, неприлично! И о каких свиданиях можно говорить в твоем
возрасте? А наших лучших друзей ты просто выпроваживаешь из дома! И в такой вечер!
Вернее ночь! Боже мой, почему у меня растет такая невоспитанная дочка?!
С каждым словом мамины глаза блестели все сильнее и сильнее, в общем, она уже чуть не
плакала. Все бросились утешать маму, особенно старался Васин папа, но и Вася в стороне от
этой суматохи не остался. Он по-настоящему обиделся, позабыв даже про то, что ничему
удивляться и тем более обижаться бывалому человеку нельзя:
– Ну и пойду, – мрачно сказал он. – Оставайся со своим ящиком, если тебе так лучше. Мы
там с пацанами в снежки поиграем!
Потом Вася немного подумал и добавил с насмешкой:
– Кстати, сейчас все ребята на улице, кроме тех, кто сосульки перед праздником ест!
Мама, почувствовав Васино настроение и несколько успокоившись, обратилась теперь со
словами примирения ко всей компании и особенно к детям. Она старалась «не обострять»,
как всегда говорила в таких случаях, а наоборот загладить неприятное впечатление от
Таниного выпада:
– Дети, дети, не будем ссориться! Если Таня хочет, пусть одна посидит! Видно, судьба у
меня такая – потакать дочке. Всем предлагаю попробовать торт! Устраивайтесь за столом, я
уже в форме!
Помолчав, она добавила:
– Но, опять же – у нас что-то непонятное все-таки происходит. Может, поэтому не совсем
здорова и Таня… одним словом, после чая мы отправимся на свежий воздух, а Мурка с ней
побудет…
При этих словах выражение участливости на мамином лице несколько изменилось.
– Правда она нам какой-то необычной показалась, – добавила неуверенно мама. – По
размерам, это я имею в виду… ну, ладно, не будем о грустном, за торт и – на улицу!
Все стали нахваливать торт, но почему-то, кроме Тани никто не замечал Мурку. А та
преспокойно вышла из шкафа, уселась в кресло, возле которого стоял журнальный столик, и
принялась доедать печенье, убранное Таней с большого стола. Потом она, не спеша,
поднялась и вместе с тарелкой ушла в шкаф. Таня засмеялась, и все с удивлением
посмотрели на нее.
– Пока вы тут болтаете, чудеса у нас продолжаются. Мурка сейчас, например.., – начала
Таня.
Но мама, вздрогнув, перебила дочку:
– Не будем о грустном.
Вася пожал плечами:
– Я что-то не пойму, о чем вы не договариваете все время. И как про кошку, так сразу –
«не будем о грустном». У вас кто болеет? Таня или Мурка?
– У нас тут вообще никто не болеет, зато все непонятно, – оживилась Таня.
Взглянув на маму, девочка добавила:
– Ладно, про Мурку не буду, потом. А вот про Паккайне кто-нибудь что-нибудь знает?
Надо сказать, что Вася не был отличником в учебе и, тем более, в поведении. Но зато он
любил историю и особенно интересовался прошлым и настоящим Карелии. «Я люблю свой
край», – не стесняясь, говорил Вася мальчишкам, которые иногда пытались подшутить над
ним. На самом-то деле все немного завидовали Васе, потому что учительница истории
ставила его в пример и говорила, что «с такими, как Вася, ей приятно работать».
– Я знаю про Паккайне все, – сказал, оживившись, Вася безо всякой важности. – Только
это сказка. Мне бабушка, которая в Олонце живет, рассказывала.
Здесь Таня проявила интерес, каковой никогда не наблюдался у нее на уроках той же
истории. Она потребовала рассказать олонецкую историю.
Вася с явным удовольствием согласился.
– Ну, в общем, так. Когда-то давным-давно жена одного олонецкого купца по дороге с
ярмарки прямо в обозе, то есть, как бы мы сегодня сказали, в пути или в поезде, родила
мальчика. Только поезд был такой – несколько лошадок везли поклажу, шли друг за другом,
как будто вагоны современные двигались. Вот это и называлось обозом. А родившемуся
мальчику дали карельское имя Паккайне, по-русски переводится это слово как «Морозец».
Назвали они так сына, потому что на улице стояли лютые морозы, – это раз. И еще потому,
что в Олонце тогда, как и сейчас, большинство жителей карелы – это два. Теперь дальше.
Паккайне-Морозец оказался крепким пацаном, не простудился даже. Приехали они домой, в
Олонец, а Паккайне уже вырос, а через неделю стал таким, как будто прошло три года. В
общем, через несколько времени он стал заводилой среди ребят. Не прошло и года, как он
совсем вырос и стал купцом, как его отец.
Таня спросила:
– Ну и чем он торговал-то? Что в Олонце твоем хорошего купить можно было?
Таня не могла не насмешничать, когда Вася что-то объяснял. Чем самой что-то прочитать,
лучше подзадорить «слишком умных», считала Таня. Зачем, спрашивается, лишнее учить?
Ведь никто не задает уроков больше нормы! Хотя, думалось теперь Тане, бывают случаи в
жизни, и даже очень важные случаи, когда неплохо знать что-то и побольше, чем дает
школьная программа.
Вася рассердился:
– Ну и рассказывай сама!
– Вася, продолжай, не обращай на нее внимания, – вмешалась мама. – Мы тебя слушаем.
Я, например, давно говорю: чем телевизор смотреть, лучше интересные истории послушать!
Так и по телевизору сказали.
– Для тех, кто не знает, – продолжил Вася, выразительно посмотрев на Таню и напустив
на себя важность. – Наш Олонец – старинный город, о таком поселении еще в 12 веке знали!
Заметив удивленные взгляды взрослых, Вася добавил:
– А на реке Олонке была даже обнаружена стоянка древнего человека. Это уж совсемсовсем давно было, до нашей эры!
– Надо же! – воскликнул папа, – а я где-то читал, что Олонец был крепостью, которая
защищала северные границы России от набегов шведов.
– Правильно, – сказал Вася. – Только строительство такого города завершилось намного
позже, к середине семнадцатого века. И Олонец тогда стал центром большого уезда.
– Что это такое – уезд? – спросила Таня. – Это откуда все уезжали?
Все развеселились, но Таня сделала вид, что ничего не заметила. «Сами-то тоже Ваську
спрашивают про Олонец, – подумала она. – А мой вопрос смешным им показался!». Таня с
трудом сдержалась, чтобы не сказать об этом вслух. «Праздник все-таки, – решила она, –
пусть себе смеются!»
– На уезды делили тогда всю территорию государства, – пояснил папа. – Если Олонец
стал уездным городом, значит, там и торговля процветала, и ремесла, и многое другое.
– Вот именно, – подтвердил Вася. – Поэтому купить в Олонце можно было все, что
угодно. И хлеб там растили, и лен, и железо выплавляли. Еще речной жемчуг добывали для
изготовления разных украшений и для торговли. Одним словом, тот, кто хочет узнать
больше о родном крае, должен начинать изучать историю Карелии не с Петрозаводска, а с
Олонца!
– А как же Петрозаводск? – воскликнула Таня. – Ведь он у нас главный город Карелии!
– А вот тут и я могу кое-что добавить, Таня, – сказал Окунев-старший. – Ну, все,
наверное, знают, что город, в котором мы живем, был заложен Петром Великим более
трехсот лет тому назад. Царь знал, что здесь имеется железная руда, поэтому и решил
заложить в устье реки Лососинки пушечный завод. Сначала это была слобода, где жил
рабочий люд, мастеровые, военные. А вот позже по указу Екатерины Второй слобода была
переименована в город Петрозаводск. Такая вот история, если кратко.
Мама, пришла в полное восхищение от рассказов обоих Окуневых, особенно Васиных
познаний.
– Вася, – обратилась она к юному гостю, – почему ты раньше ничего такого нам не
рассказывал?
– А вы и не спрашивали, – ответил мальчик. – И вообще, как не придешь к Таньке
вечером, вы с ней какие-нибудь фильмы про несчастную любовь смотрите!
– Вася, Вася, – разволновался Окунев-старший, – ну зачем ты обижаешь наших милых дам
в такой замечательный вечер… вернее ночь…
– Да-а-а, – задумчиво произнес папа. – С воспитанием у нас явные пробелы…
– Вот именно. – Наконец-то Тане удалось веское слово вставить. Она даже расстроилась
оттого, что неожиданно Вася стал главным за столом. И кто бы мог подумать, что Васька
столько про Карелию знает!
– Я хоть и не была в Олонце, – продолжала Таня, – но что-то не верится, что этот
маленький городишко был такой важной крепостью.
– Это теперь он, как ты говоришь, городишко, – ответил Вася. – Хотя приличней говорить
– небольшой город. И почему, если хороший город, то обязательно большой!? Вот Олонец –
красивый, уютный. А теперь он стал еще родиной Игр Дедов Морозов! Плохое место не
выбрали бы для такого праздника!
– Вот-вот, – вдохновилась Таня, – давай, не отвлекайся, продолжай про Паккайне!
– Подождите, – воскликнула мама, – пусть Вася немножко подкрепиться. Он не успевает
сладкого поесть, чаю выпить.
Вася с готовностью принялся за торт, а мама мечтательно произнесла:
– Как все чудесно, даже, несмотря на некоторые странности в поведении домашних
животных, – мама немного смутилась и продолжила:
– Я очень рада, что наша встреча носит сегодня еще и познавательный характер.
– Ну, как же! – не выдержал папа. – Какой праздник без познавательности! Если бы не
Новый год, мы и подумать не смогли бы, что обыкновенная кошка может стать…
– Не будем о ней, – перебила папу мама. – Я вижу, Вася уже чаю напился. Пусть он теперь
историю о Паккайне закончит. Все-таки Новый год требует сказки!
Вася уже вполне освоился с ролью интересного рассказчика. Он отодвинул чашку,
расправил плечи и продолжил свое повествование:
– Паккайне мне нравится тем, что не хотел он стать просто купцом, он хотел быть еще
путешественником. Он старался не только торговать, но и разные страны изучать. Для этого
ему надо было возить за море хороший товар. Например, кружева, которые умели плести
олонецкие девушки. Закупит у мастериц этот красивый товар, продаст за морями-океанами и
привозит в Олонец разные заморские диковинки. Был Паккайне веселым, здоровым и еще,
ну, в общем, бабушка говорит так – «завидным женихом».
Все засмеялись, а Таня спросила:
– Это как так?
Вася с серьезным видом пояснил:
– Ну, так. Все девчонки хотели, чтобы он из телевизора вышел и назначил каждой первое
свидание! Да еще подарки заодно притащил!
Взрослые окончательно развеселились, а Таня рассердилась, вскочила со своего стула и
воскликнула:
– Тогда не было телевизора!
Тут и мама заволновалась, от Тани можно было ожидать чего угодно! Она тоже
поднялась, успокоила дочку и попросила продолжить историю о Паккайне.
– Продолжаю, – с важностью в голосе ответил Вася, лишний раз убедившийся в том, что
сегодня внимание взрослых было прямо-таки приковано к нему.
– Итак, дальше слушайте, – сказал он. – Вы уже поняли, что Паккайне любил
путешествовать. Но еще он любил наряжаться да прихорашиваться, знал, что девчонкам
нравится. Не прошло и года со дня его рождения, как он стал отправляться в разные
странствия. И в какой город или страну не попадал Паккайне, везде он, прежде чем
показаться на людях, внимательно гляделся в зеркало, чтобы было у него все в одежде в
порядке. А когда уезжал из какого-нибудь заморского края, то его отражение выбиралось из
зеркала, и новый Паккайне продолжать жить в том городе. К зиме все его отражения
превращались в Дедов Морозов и отправлялись на родину – в Олонец, где устраивали
соревнования и выясняли, кто же из них настоящий Паккайне. Он тоже соревновался со
всеми, но первого декабря происходило волшебство. Настоящий Паккайне снова
превращался в крепкого малыша и начинал быстро расти: за неделю, как за три года…
Таня громко вскрикнула:
– Ах, вот, в чем дело! Значит, к первому января каждого года Паккайне и должен
вырастать в такого мальчика, как ты, Вася, или как я! Значит, он не придумал свою историю!
На что папа, не обращая внимания на Таню, заметил:
– Забавную бабушкину сказку в Олонце сочинили!
А мама задумчиво сказала:
– Сказка хорошая, но, если это только сказка, то почему в Олонце, в начале декабря,
устраивают Игры Дедов Морозов, а? И даже в Петрозаводске они продолжаются!
Получается, что Олонец встречает Новый год два раза – в начале декабря и 31-го числа! Вот
тут и подумаешь, где сказка, а где… Я, конечно, ни во что не поверила бы, но вот наша
Мурка…
Мама посмотрела на шкаф, а Таня на часы:
– Ну, все! – сказала она. – Пора всем желающим отправляться на свежий воздух! А то я
свидание с этими разговорами пропущу! Теперь, надеюсь, после рассказов об Олонце все
поняли, как это важно – поговорить с настоящим олонецким Паккайне! А он хочет
встретиться только со мной! Поэтому, я думаю, всем будет интересно узнать, что он мне
расскажет. У Паккайне, кстати, время может окончиться. Он вообще в другом времени
живет, что б все знали!
– Подумаешь, в другом времени! – возразил, поднимаясь, Вася. – Он что – машину
времени что ли изобрел? Или я сказку рассказал, а ты уж и поверила?
– Танюша, ты на сей раз права, – воскликнула мама. – Собираемся, собираемся… да-да,
Таня, мы скоро вернемся, не скучай… и запоминай все, что тебе расскажут, потом нас
просветишь!
Мама на секунду замолчала и добавила:
– Если все это, конечно, правда.
Через несколько минут комната опустела.
Прожорливая Мурка
Не успел щелкнуть дверной замок, как из шкафа вышла Мурка. Она уселась за стол и
начала уплетать остатки торта, причем большими кусками.
– Мурка, назад! – закричала Таня, забыв о кошкиных размерах. – Сейчас Паккайне придет,
надо его угостить, он толком не успел в первый раз! И вообще, ты будешь мешать нашей
беседе, вернее – первому моему свиданию! Разве приличные кошки ведут себя так?!
Мурка молча погрозила Тане пушистым кулаком, и хозяйка, опомнившись и замолчав на
полуслове, попятилась к двери.
– Не бойся, – нагло и спокойно сказала Мурка. – Я тебя не собираюсь есть. Во всяком
случае, перед первым свиданием. И так еды полно в холодильнике. Впрочем…
При этих словах Мурка с интересом окинула взглядом испуганную Таню:
– В общем, так: пока меня не бойся, тем более что ты худенькая. Можно сказать, кожа да
кости. Такая девочка-кошка ни за что не понравилась бы моему любимому коту Маркизу,
который живет на крыше! Но при этих твоих недостатках я тебе укажу и на остальные.
Например, разве не заметно, как я выросла?
Таня согласно и даже с подобострастием закивала головой.
– Ага, заметила! – продолжала Мурка. – А что там на вашей тарелке лежало? Печенья с
гулькин нос и все! Сами, небось, всякой всячины наелись да и пошли гулять, а я? Любимая
кошка вынуждена постоянно питаться чем попало! Кстати, Паккайне твой от горячего чая
может совсем растаять, поэтому торт, пожалуй, придется прикончить!
Таня в ужасе замахала руками. Но Мурка сказала:
– Я, конечно, точно не знаю, растает или нет, но торт вполне даже…
Тогда Таня ласково сказала кошке:
– Оставь все-таки сладкое. Там на полу… на твоем блюдечке…
Мурка сверкнула огромными желтыми глазищами:
– На каком таком еще полу? Что же это я, при своем-то росте и приятной полноте,
думаете, буду по полу ползать, что ли? Нет! И еще раз нет! Мне необходимы нормальные
человеческие условия. Ты, кстати, хорошо сказала тогда своим родителям насчет того, что
они за человека меня не считают. Вот за это я тебе благодарна и ни за что даже не
притронусь к тебе, а вот их, пожалуй, можно и… в общем, не с голодухи же мне помирать!
Таня не на шутку испугалась:
– Нет, нет, родители мои совсем невкусные!
Мурка засмеялась:
– А ты откуда знаешь? Пробовала, что ли?
Таня решила, что в сложившейся ситуации лучше быть предусмотрительной и
покладистой:
– Я тебе сейчас все принесу. Мясо с картошкой мама приготовила…
Мурка оживилась и заявила:
– Попрошу без картошки!
Таня немедленно согласилась, лишь бы торт остался:
– Хорошо.
Она принесла блюдо с мясом. Мурка, урча от удовольствия, тут же набила полный рот, а
Таня вкрадчиво спросила:
– Мурочка, ты же любишь меня. Вспомни, я всегда разрешаю тебе залезть в шкаф, украсть
колбасу, ну и многое-многое другое, если ты, конечно, помнишь… не можешь ли ты сейчас,
любимая, уйти в шкаф, потому что у меня первое свидание с Паккайне. А?
Мурка, тщательно пережевывая пищу, ответила:
– Мне, вообще-то, до лампочки ваше свидание. Но, пожалуй, ты права, ты любишь меня.
Но!!! Я совсем скоро стану маленькой, потому что уже начинается Новый год, и волшебство
постепенно исчезает. Так что, пока у меня есть возможность, посижу с вами, посмотрю, как
проходит у людей первое в жизни свидание. Я-то уж и забыла, когда впервые встретила
Маркиза.
При последних словах морда у Мурки стала мечтательной, она даже тарелку с мясом
отодвинула. Но, увидев Танино опечаленное лицо, кошка добавила:
– Может быть, лучше сходить на крышу, на Маркиза моего надеяться нельзя, надо
постоянно следить за ним.
Таня, нерешительно попросила:
– Может, ты пораньше пойдешь к Маркизу? Ведь на свете немало других кошек, которые
могут опередить тебя и понравиться твоему мужу!
Мурка насмешливо ответила:
– Кто это меня опередит сегодня, а? Сама подумай – возможно ли такое?
Потом она, не спеша, как человек, поднялась и распрямила жирную спину:
– Та кошка, которая опередит меня, глубоко об этом пожалеет.
Затем Мурка тщательно облизала свой нос, после чего принесла из кухни веник.
– Неплохое оружие для тех, кто собирается меня опередить! Если что – я всем покажу, кто
здесь главный! И Маркизу тоже! Ну, пожалуй, наелась. Рыбки нет?
Таня почтительно ответила:
– Рыбка есть, но родители не поверят, что я съела не только почти что все мясо, но и рыбу.
Все-таки первый день, вернее, ночь Нового года наступила. Все придут с улицы и захотят
поесть.
Подумав, Мурка на этот раз согласилась:
– Ладно, я пошла. Еще часик-другой, и волшебство закончится. Но до этого момента все
на крыше должны увидеть, на что я способна. Пусть думают, что в случае чего я могу
запросто превратиться в огромную кошатину! В любое время суток!
Мурка направилась к двери, которая сама собой, безо всякого замка, открылась перед
кошкой, а потом закрылись на ключ. Тут же комната, как и в первый раз, озарилась
голубоватым светом, из прозрачного тумана вначале неясно, а потом все отчетливее
вырисовывалась фигура Паккайне.
Тайна времени
Наконец, голубой туман рассеялся, и Таня нерешительно, как и в первый раз, взяла
мальчика за руку.
– Знаешь, я так ждала тебя, по-моему, целую вечность… Мне кажется, я знаю тебя
давным-давно. Думаю, что я влюблена. В тебя. Это так неожиданно и здорово! Понастоящему влюбиться, да еще в Новый год! Правда, говорят, что дети не могут любить, как
взрослые… наверное, это так, потому что дети могут любить гораздо сильнее взрослых!..
Таня помолчала, не зная, что говорят в таких случаях дальше. Паккайне тоже молчал.
Казалось, он сильно взволнован. То, что Таня сказала Паккайне, совершенно не входило в ее
планы. Это получилось само собой, и девочка немного стеснялась своей откровенности. Но
Таня не было бы Таней, если б не умела выходить из неловкой ситуации. Она улыбнулась, в
то время как хотелось заплакать. Нельзя выглядеть плаксой. Даже тогда, когда видишь друга,
быть может, в последний раз. Вдруг Паккайне пришел прощаться, и тогда они никогда
больше не встретятся, он ведь говорил об этом. Правда, впереди Рождество, и еще одна
встреча все-таки должна состояться? Быть может, есть надежда изменить ход событий?
Повернуть неумолимое время в нужное для детей направление?
Таня отпустила руку Паккайне, и дети устроились под елкой на скамеечке, сохранившейся
у Тани еще с тех пор, когда она была совсем маленькой. На скамеечке были нарисованы
зайцы, белочки и другие забавные зверушки. Тане купили скамеечку вместе с кроваткой.
Теперь Таня выросла, кроватку давно отдали знакомым, а любимую скамеечку оставили.
Таня сказала мальчику:
– Переходи в наш класс, а? Тебе родители разрешат? И вообще – где они? Ведь теперь
купцов в Олонце все равно нет! Одни предприниматели остались! И там теперь все так же,
как у нас в Петрозаводске!
Паккайне улыбнулся:
– Ну, не совсем все одинаково. Разные ремесла стали даже возрождаться. В Олонце можно
и плетеную корзину купить, и дорожку домотканую, и многое другое. Особенно в праздники.
А все остальное, Таня, не так просто. Если ты внимательно слушала мою и Васину истории,
то должна понять: я почти взрослый. Ведь через год я стану Дедом Морозом, а к вам придет
другой Паккайне-Морозец или Новый год! С одной стороны, это буду я. Но с другой – я ведь
успею и вырасти, и снова ребенком стать! Значит, я буду не совсем тем, кто сегодня перед
тобой!
– Я это слышала, но не поняла, – ответила Таня. – Глазам своим, что ли не верить? Вот ты
передо мной. Такой же, как я. А мне только еще в середине года исполнится двенадцать лет.
Не могу представить, что ты к тому времени состаришься. Это не справедливо! Я хочу
вырасти вместе с тобой, а потом стать твоей невестой! Пусть даже бабушкой-невестой!
Согласна даже всю жизнь за год прожить!
Паккайне загрустил:
– Это, к сожалению невозможно. К тому же нельзя так жизнь свою расходовать, надо
придерживаться порядка вещей. Так нас учат в нашей школе. Через год я буду не только
старым, у меня уже и внучка появится – Снегурочка. Вот старый Дед Мороз уже гуляет со
своей Снегурочкой на вашей главной площади. Через год я займу его место.
– Так у тебя, что – за этот год и жена вначале будет, а потом и внуки появятся? –
изумилась Таня.
– Да. Так у нас заведено. Только для меня этот год будет длинным-предлинным, как вся
твоя жизнь, потому что время у нас с тобой разное.
– Ну, хорошо, время разное. Только мама читала в фантастической книжке, что в других
мирах, наоборот: мы уже старые, а те, кто улетел на другую планету, долго живут молодыми.
А почему у вас не так?
– Потому, что мы живем вечно! Вот такое у нас вечное время!
– Ладно. Понятно, хотя не совсем, конечно… будешь стареньким, а потом?
– А потом мне скажут, что дальше будет. Пока я об этом не знаю ничего.
– Все ясно. Но снова не совсем… – Таня задумалась. – Но я на все согласна. Пойду или
поеду, или полечу вместе с тобой! Я согласна не стареть так быстро, как ты, но быть с тобой,
уже состарившимся. Быть с тобой всегда!
Все-таки Таня не выдержала и расплакалась. Теперь Паккайне держал ее за руку и с
улыбкой говорил:
– А как же родители? Они искать тебя станут, переживать начнут. А Вася? Он тебе своими
руками такой замечательный подарок сделал – бумажную птицу счастья. Специально в
студию для этого ходил. Только не подарил еще, потому что ты его обидела.
Таня вытерла слезы и улыбнулась:
– Да, я слышала, что он какое-то там «оригами» мастерит. Подарит еще. Но откуда ты все
знаешь? И зачем ты про Васю так часто спрашиваешь? Тебе, наверное, все равно, есть я на
свете или нет? Да? И все равно, кого я люблю?
– Не все равно. Иначе, меня не было бы здесь… меня, вообще-то, уже ругали. Сказали,
что первый эксперимент не совсем удался, потому что я… потому что ты… потому что
появился здесь, у тебя, Таня…а тайну времени мне пока знать не положено, не говоря уж про
людей, которые, если и открывают какие-нибудь секреты, то используют подчас свои знания
во вред себе.
Таня перестала вытирать слезы и даже оживилась. Она очень любила все волшебное и
таинственное. Но про людей, использующих свои открытия во вред себе, ей говорить и
думать сегодня совсем не хотелось.
– Тайна времени?! – почти прошептала девочка. – Я что-то слышала про это! Ты знаешь
эту тайну?
– Нет, пока не знаю, но она есть, и поэтому мы никогда не можем быть рядом…
В комнате начали метаться голубые блики, вдруг прямо над елкой закружились снежинки,
стало слышно, как замяукала Мурка и запели петухи. Конечно, в доме никто петухов и
куриц не держал, просто сказка продолжалась.
– Прощай, Таня! – сказал, поднимаясь со скамеечки, Паккайне. – Жди Рождества и не
скучай! Я напомню о себе, а ты не забывай меня и не обижай Васю!
Таня закрыла лицо руками и снова всхлипнула:
– Возьми свой красный шарфик! Мы не успели чаю напиться! Но может, и к лучшему!
Ведь ты можешь растаять, Мурка сказала.
Паккайне рассмеялся. Таня перестала всхлипывать, тоже поднялась и улыбнулась.
– Да-а-а, – протянула она, – Мурку-то я, честно говоря, боюсь. Она все время грозится
кого-нибудь съесть. Вдруг и вправду…
Паккайне рассмеялся еще громче:
– Ах, негодница! Вот я накажу ее!
– Ой, не надо сегодня, – взмолилась Таня. – Она на крыше сейчас, показывает всем
кошкам и особенно Маркизу, кто у них там главный!
– Ну, ладно, – смягчился Паккайне. – Пусть и у нее сегодняшний день будет полностью
волшебным. Как у нас, правда? А от чая я не растаял бы. Просто время мое истекло, и мне
было интереснее еще раз встретиться и поговорить с тобой, Танюша, чем за столом сидеть да
чаи гонять! Так ведь у вас говорят?
Таня, улыбаясь, согласно закивала в ответ. А гость прощался. Он крепко сжал Танины
руки. Потом Таня отдала ему красный шарфик, и мальчик растворился в заполнившем
комнату голубом тумане. Через несколько секунд мгла рассеялась, перестали кружиться
снежинки. Таня подошла к елке, поправила гирлянду из разноцветных лампочек и
задумалась. Она впервые размышляла о времени. Но не о том, которое показывают часы, а о
том, которое уходит куда-то. И везде ли в необъятном мире есть такое время, как у нас?
Почему оно не позволяет Паккайне перейти в их школу и учиться вместе с Таней? Ведь он
очень дорог ей, а она ему. Таня это поняла, как только увидела мальчика. Конечно, есть
подружки, и есть Вася. Вася… Тане стало жаль Васю, жаль себя и Паккайне, даже Мурку
стало жаль, ведь ее праздник тоже к концу подходил. Да и Паккайне как будто бы изменился
за короткое время, пока они не виделись. Вроде бы он повзрослел, что ли?
Таня так разжалобила себя, что готова была провести остаток Нового года в слезах, но тут
раздались шаги за дверью, веселый смех мамы, и прихожая наполнилась шумом и
разговорами о том, как хорошо было прогуляться по морозному праздничному
Петрозаводску. Взрослые снимали верхнюю одежду, и только Вася не торопился и
продолжал стоять в курточке и легкой вязаной шапочке.

Дети в ночном городе
– Танька, – громко окликнул девочку Вася, – потом у елочки постоишь, поскучаешь! А
сейчас пошли на улицу, там все наши ребята собрались!
– Пойдем, – вдруг неожиданно для себя согласилась Таня. – А Светка с Олей тоже на
улице?
– Говорю, все там, – отвечал Вася.
Никто не расспрашивал Таню о том, что происходило, когда она была одна. Таня очень
боялась этого. Во-первых, не хотелось ни с кем делиться то ли своей радостью, то ли
печалью. Она пока не знала, как поточнее назвать случившееся. А во-вторых, Таня боялась
расплакаться, как все девчонки. И оттого, что домашние и соседи поняли ее настроение, с
души отлегло. Такое выражение Таня иногда слышала от своей мамы. Возможно, именно
мама уговорила папу и соседей не «вспоминать о грустном». Но, как бы то ни было, Таня
побежала на улицу с легким сердцем.
Дети, обгоняя друг друга, спускались с лестницы навстречу ночной уличной суматохе.
Таня надеялась, что среди одноклассников грусть ее растворится или станет, по крайней
мере, не такой уж сильной, как в начале новогодней ночи. Она не ошиблась. Что ж, все
когда-то приходит к завершению. Вот и новогодняя ночь на исходе. За это короткое время
Таня сильно повзрослела и научилась не только слушать, но и размышлять. Впереди
Рождество, думала она. И Паккайне тоже знает об этом. Может быть, произойдет еще чтото? Во всяком случае, Паккайне обещал. И про подарки говорил. Но разве в них дело? А если
чуда и не произойдет, то к рождественскому вечеру все равно готовиться надо, тем более что
выступать на школьной сцене Таня любила.
Пожалуй, она и в самом деле могла бы стать артисткой, потому что была смелая и
красивая. Правда, учительница еще говорила, что настоящий артист должен быть
грамотным. А зачем, спрашивается? Так думала Таня во втором классе. Но в четвертом,
когда пришлось в школьном театре разучивать роли посложнее, поняла, что знаний у нее
маловато. Особенно русский язык хромает. То ударение в слове Таня не так поставит, то
произнесет что-то неправильно. Классная руководительница Ирина Викторовна сказала, что
при написании и при произношении каждого слова вспоминать правила просто невозможно.
Таня спросила, зачем же их тогда учить? «Учить надо для того, чтобы проверять себя в
трудных случаях, а чтобы хорошо писать и говорить, необходимо читать серьезные книги.
Тогда многое запоминается автоматически», – пояснила учительница.
Но Тане читать не то чтобы не хотелось, а просто телевизор мешал. То про любовь
показывают, то рассказывают, как миллион выиграть. А Тане что – миллион помешает?
Мешали скорее папа и Васька. Васька просто смеялся над Таней, а папа считал, что люди,
устраивающие игры по телевизору, зарабатывают на этом большие деньги, потому что на
свете еще много дураков, которые хотят ничего не делать, а получать много. Поэтому Таня о
миллионе мечтала тайно и старалась не слушать папины и Васькины рассуждения. Но
теперь, после встречи Нового года, ее такие игры совершенно перестали интересовать. Вот,
например, был бы у нее миллион, и что – Паккайне стал бы учиться в ее классе? Или она
узнала бы тайну времени?
От пришедших на ум серьезных мыслей Таню отвлек Вася:
– Танька, – закричал он, – что стоишь-то как вкопанная! Поднимайся на горку и садись ко
мне на санки. Сейчас будем соревноваться, чьи санки быстрее полетят!
Таня на одном дыхании взбежала наверх и плотно уселась в большие Васины санки. Еще
мгновение – и дети понеслись вниз, где с секундомером стоял их одноклассник Костя.
Секундомер ему подарил на Новый год старший брат. Костя так возгордился, что даже санки
дома оставил. Он стал сегодня кем-то вроде судьи на соревнованиях, и это у него совсем
неплохо получалось.
– Василий, – сказал Костя солидным голосом, – у вас с Танькой показатели пока что
лучше всех! Так держать! Жаль, ни у того, ни у другого нет фигурных коньков. Могли бы
еще на них посоревноваться.
И Костя важно добавил:
– Мне, кроме секундомера, который брат подарил, родители подарили сегодня такие
коньки!
– Ну и ладно, – ответил Вася. – Ты суди пока соревнования на санках, вон за нами еще
катятся! Не прозевай! А про коньки свои потом расскажешь!
Так завершилась новогодняя ночь, а после нее наступили каникулы.

Визит врача и Васина обида

Прошло несколько дней. Над нарядной елкой, под самым потолком, в квартире у Тани
раскачивалась бумажная птица счастья – Васин подарок. Как и всегда, он был у нее самым
частым гостем. Подружки тоже каждый день приходили, и дети все вместе готовились к
Рождеству. Концертные номера были уже отобраны, оставалось лишь выйти на сцену,
исполнить песни и стихи, а потом всем классом танцевать и веселиться в школьном актовом
зале. Все вроде бы шло хорошо и по плану, только Тане нет-нет да и становилось тоскливо.
Накануне рождественского вечера мама, как обычно, пришла домой пообедать, а заодно
посмотреть, чем занята дочка.
– Татьяна, я очень обеспокоена твоим состоянием здоровья, – еще с порога сказала мама.
– Сначала ты болела, а теперь просто хандришь безо всякого повода.
Мама всегда называла Таню полным именем, когда хотела сообщить ей что-нибудь
нехорошее. Так и сейчас.
– Поскольку у тебя все равно каникулы, время есть, я вызвала врача. Клавдия Ивановна
послушает, посмотрит тебя. А ты успокойся. Этот странный Новый год, к счастью,
окончился. Но впереди самый лучший и главное спокойный праздник – Рождество. Не
скучай. Да, кстати, с Муркой все нормально?
Тане стало смешно, но вида она не подала:
– С Муркой все хорошо, расти она пока не собирается. И со мной тоже все в порядке.
Зачем мне врач, когда я страдаю не от болезни, а от того, что не вижу любимого человека!
– Татьяна, прекрати надо мной издеваться! – строго сказала мама, садясь за стол. Обед
Таня разогрела заранее. – Я про Мурку просто так спросила. Не стоит принимать наваждение
или массовый гипноз, назови как хочешь, за действительность. Надо в газету, кстати,
написать. Спросить, пусть ученые ответят, бывают ли такие случаи на самом деле или мы
это сами себе внушаем.
– Мурка! – громко позвала Таня.
Кошка не отвечала и даже не прибежала на зов. Что бы это значило? Таня посмотрела на
маму. Та вначале вздрогнула, потом быстро доела второе и, забыв сказать «пока», оделась и
скрылась за дверью.
– Я не трус, но я боюсь, – развеселилась Таня, закрывая за мамой двери. – Ладно. Врач так
врач. Особенно такая, как Клавдия Ивановна.
Таня задумалась. А может быть, врачу все рассказать? Клавдия Ивановна, как говорит
папа, «не от мира сего». А такие люди обычно верят в чудеса. Тане хотелось, чтобы хоть ктото поверил ей. Похоже, один Вася с интересом выслушивает Танины воспоминания о
недавних волшебных превращениях, но ведь с ним не поговоришь о своих чувствах к
Паккайне. А подружки вообще смеются. Говорят, мало, мол, тебе Васьки, так еще и
Паккайне какого-то придумала! Вот если бы кого-то из нас Вася так обожал, мы бы не стали
ничего сочинять, а только с Окуневым и дружили бы.
В дверь позвонили.
– А вот и я, милая Танюша, – приветливо сказала Клавдия Ивановна.
Она остановилась в прихожей, сняла старенькое пальто и прошла в комнату.
– Мама сказала, что у тебя что-то похожее на нервное расстройство, а простуда якобы
прошла сама собою…
Но Таня не дала закончить Клавдии Ивановне:
– Не сама собою, – возразила она. – Ее вылечил волшебник, он из ящика, то есть из
телевизора вышел!
Клавдия Ивановна, как бы не обратив внимания на эти странные возгласы, начала
неторопливо раскладывать на столе свои врачебные принадлежности. Потом, вероятно,
осмыслив сказанное девочкой, с удивлением подняла глаза на Таню.
– Подойди поближе, деточка. Ну-ка, откроем ротик пошире!
Таня поморщилась, но рот открыла. Врач принялась долго и тщательно осматривать
Таню.
– Клавдия Ивановна, – сердито сказала, наконец, Таня, – сколько можно с разинутым ртом
стоять? У меня ничего не болит, просто… нервное расстройство. На любовной почве!.. Или
основе?! Как правильно сказать – по-медицински?
Клавдия Ивановна снова удивилась:
– На какой такой основе, деточка? Ты, вообще-то маленькая еще…
Таня еще больше рассердилась:
– Это я-то маленькая?! Вы, Клавдия Ивановна, безнадежно от жизни отстали! Но раз вас
вызвали, а вы про мое состояние и слушать не хотите, дайте хотя бы справку, чтобы я еще и
после каникул дома посидела! Чтобы лучше и быстрее проходило мое нервное расстройство!
Врач растерялась:
– Вообще-то, я не совсем понимаю тебя, Танюша. Конечно, возможности человеческого
организма неисчерпаемы, сегодня человек больной, если верить маме, а завтра уже
выздоровел. Но, если выздоровел, то, как же справку давать?
– Нет, исчерпаемы, исчерпаемы! – плаксиво заныла Таня. – А завтра я, может быть,
совсем умру, если Паккайне не придет! Это и есть болезнь, нервная причем!
Клавдия Ивановна, пропустив мимо ушей слова о нервах, вкрадчивым голосом
поинтересовалась:
– Какой такой Паккайне, деточка моя?
Таня тут же перестала капризничать и с большим воодушевлением начала:
– Ой, знаете, Клавдия Ивановна, у нас тут такое творилось в Новый год! В общем,
мальчик-Паккайне вылечил меня одним своим взглядом…
Клавдия Ивановна после такого заявления начала поправлять бантик на своем
старомодном платье и прическу, тоже старомодную. Ее завитые волосы были уложены в
замысловатую конструкцию, которую папа называл «вороньим гнездом». Таню это страшно
смешило, а маму всегда сердило.
– Подожди, это, наверное, народная медицина, – говорила тем временем врач, все еще
пребывавшая в волнении. – Я буду записывать, как тебя лечили, может, пригодится когданибудь, а то с этими современными многочисленными лекарственными препаратами совсем
запутаешься…
Клавдия Ивановна достала из своей сумочки блокнот и ручку, чем очень раздосадовала
Таню.
– Да причем тут народная медицина!? – воскликнула девочка. – Вы не записывайте, а
послушайте. Может меня вообще хоть кто-то серьезно выслушать? Врач, между прочим,
даже обязан!
Клавдия Ивановна послушно спрятала в сумочку и ручку, и блокнот.
– Извини, я слушаю, деточка, тебя.
– Во-первых, я не деточка. А во-вторых, никакая это не народная медицина. И лечить
Паккайне, кроме меня, никого не собирается. Потому что любит он одну меня. Пока. Скоро,
конечно, у него и жена будет, и внуки. Но это по нашему времени. А у него за год пройдет
целая жизнь. И, наверное, будет продолжаться еще одна жизнь, только сейчас он точно не
знает – какая. У них там сразу все не говорят. Потом скажут. И еще. Паккайне вовсе и не
врач. Он – мальчик, обыкновенный волшебник, которого я люблю, и, который вышел из
телевизора!
Клавдия Ивановна изумленно внимала Тане. И сквозь толстые линзы очков врача
становилось заметно, как глаза Клавдии Ивановны становились все больше и больше. Потом
стали совсем большими, как у Мурки в Новый год, но в отличие от кошки, весьма
испуганными. Таня, торопясь, продолжала:
– Да-да, не удивляйтесь, Клавдия Ивановна! И не бойтесь меня! Вот если бы вы Мурку в
новогоднюю ночь увидели… не хотела бы я, чтобы вы с ней в тот волшебный и прекрасный
день встретились где-нибудь на крыше! Ведь она с веником была!
– Но зачем мне на крышу, а кошке веник?! – пролепетала врач.
– Как зачем? Вам – для интереса, а кошке – для устрашения! Дело в том, что Мурка
выросла такой, что могла бы вас вообще съесть! Или укусить как следует! Она выросла, как
папа, стала совсем бессовестной, подумывала даже не закусить ли ей моими родителями,
нахалка такая! Но потом опомнилась и пошла на крышу кошек гонять и своего Маркиза
заодно! Они ведь там все думали, будто тигр к ним пришел в образе Мурки! – торжествующе
закончила свой рассказ Таня.
Пожалуй, если бы Таня читала побольше книг, ее рассказ не был бы таким сбивчивым и
стал бы более связным, как хорошее школьное сочинение. Но в данном случае это вряд ли
спасло бы положение, потому что испуганная Клавдия Ивановна теперь сама, как больная,
сидела с открытым ртом, внимая каждому Таниному слову. Но надо было и Таню понять.
Она торопилась – наконец-то никто не смеялся и даже внимательно слушал! Пусть даже с
открытым ртом!
Клавдия Ивановна тем временем пришла в себя, закрыла рот и пробормотала:
– Спокойно, Танюша! Дай-ка мне мамин телефон, я должна с ней проконсультироваться…
Танино оживление вмиг исчезло, и она ответила устало:
– Это она должна с вами проконсультироваться, Клавдия Ивановна. Врач-то вы, а не
мама. Кстати, Мурку она видела. Вот вам телефон, спросите, если мне не верите.
Но, подумав, Таня добавила:
– А вообще-то… мама сама своим глазам не верит, тоже считает этот случай
наваждением. В общем, я здорова, до свидания! Извините, что выпроваживаю, так уж у меня
выходит в эти праздники! Но у вас полно других вызовов, надо везде успеть. А я все же
надеюсь хотя бы еще раз увидеть Паккайне, он может явиться в любую минуту, ведь завтра
Рождество!
Клавдия Ивановна, совсем как молодая, обрадовано вскочила с места и, торопясь, начала
прощаться, причем припеваючи:
– И не надо, и не надо! До свидания, до свиданья! Маме привет! Большой привет! Все
должны быть перед праздником с приветом!
– Вы-то уже давно с ним! – проворчала Таня, закрывая за врачом двери. Но не успела она
пройти к елке и позлиться на бестолковую Клавдию Ивановну, как пришел Вася.
– Ну, как твоя новая болезнь? – спросил он еще с порога.
Тане послышались в его голосе насмешливые нотки. Поэтому она сделала вид, что не
поняла Васю. Она прошла с ним в комнату, преобразившись в веселую и беззаботную
девчонку:
– Да никак. Врачиху нашу так напугала своими рассказами про Новый год, что та
припеваючи убежала!
Вася, засмеялся:
– Припеваючи! Ну, Танька, довела ты нашу добрую старушку!
Потом Вася стал по обыкновению серьезным, вспомнив о своем предназначении – быть
солидным и неудивляющимся, и спросил ни с того, ни с сего:
– А к тебе еще кто-нибудь придет?
– Нет, – сказала Таня. – Только волшебник-Паккайне может придти. А что?
– Таня, – заговорил вдруг Вася торжественно. Он даже встал у елки и попросил девочку
не отвлекаться и внимательно выслушать его. – Знаешь, я не зря тебе птицу счастья сделал. Я
хочу сказать тебе, хочу сказать…
Несмотря на напускную важность, в голосе у Васи появились подозрительно
взволнованные интонации. Новая окраска голоса, как сказала бы мама. Мальчик вроде бы
растерялся даже, и Таня, мгновенно поняв, какие слова сейчас будут сказаны, замахала руками:
– Даже и не думай, я знаю, что ты хочешь сказать. Но я согласна с тобой только дружить,
потому что жду мальчика из ящика!
– Из какого ящика? – растерялся Вася, хотя прекрасно понимал, о каком ящике идет речь.
Дело в том, что наконец-то он собрался с силами для выяснения важного вопроса – как
Таня относится к нему. Именно поэтому он сильно волновался и не смог с самого порога
приступить к серьезному разговору, отчего стал подшучивать над Таниным недомоганием.
Конечно, все это были ее капризы, ну а вдруг, она и впрямь заболела, снова сосулек наелась
и теперь бредит своим Паккайне?
– Как будто ты не понимаешь, из какого ящика! – возмущалась тем временем Таня. – Не
из мусорного же!
Она перестала размахивать руками. Да и надобности в этом не было, так как Вася теперь
уже безо всякого волнения слушал очередную Танину выдумку про мальчика-волшебника. А Таня назидательным тоном объясняла:
– Из телевизора должен появиться Паккайне Он обещал перед Рождеством еще раз и,
наверное, в последний раз придти. Повторяю – речь идет о Пакайне! Или о Новом годе!
– Я так и понял, – ответил Вася. Он вздохнул и твердо добавил – Только одно запомни:
Новый год приходит и уходит! А я буду всегда здесь! На одной площадке с тобой! И в одном
классе!
Таню такое заявление просто позабавило:
– Не хватало мне еще мучиться с тобой всю жизнь! – насмешливо глядя на Васю, ответила
она. – Пускай и на одной площадке! Мне и школы достаточно. Ходишь за мной по пятам,
уже меня стали Окунихой дразнить! Как ты думаешь – приятно такую кличку иметь!? Да,
кстати, отчего тебе имя такое дали? Меня, например, мама хотела только Таней назвать! Как
в романе у Пушкина. Она говорит, что теперь прекрасное имя Татьяна слегка подзабыли, и
оно стало даже редким. Поэтому я одна в классе Таня. И нам с папой это имя нравится! А вот
у тебя? Мало того, фамилия рыбная какая-то, так еще и имя кошачье? Почему тебя так
назвали?
Вася не на шутку рассердился:
– В честь моего дедушки Васей назвали! Он был очень даже уважаемый человек!
– Да? А я думала, в честь дедушкиного кота!
Таня расхохоталась над своей, как ей казалось, остроумной и удачной шуткой. А Вася
тяжело вздохнул:
– Ну, пока!
Он направился к двери, и Таня поняла, что в очередной раз обидела его. Она побежала за
Васей и сказала примирительно:
– Да подожди ты! Я буду слушать. Что сказать-то хотел?
Но Вася сделался еще более сердитым и неприступным:
– Ничего!
И ушел. Таня расстроилась и вслух сказала сама себе:
– Ну вот, Васька разобиделся! Прямо и пошутить нельзя! И как человек не понимает, что я
жду совсем другого!
Поразмыслив, Таня решила все-таки думать о хорошем. Вот, например, сегодня уже
наступило шестое января. Рождество завтра. А вдруг…
И действительно, чудеса начались. Сам собою открылся шкаф, откуда не спеша вышла
большая Мурка.

Главная на крыше

Таниной радости не было предела:
– Мурка, ты снова большая! А это значит, что с минуты на минуту…
Мурка важно прервала хозяйку:
– Не тарахти! Во-первых, мне необходимо как следует подкрепиться. А во-вторых, это,
возможно, последний такой день в моей жизни… – кошка обратила внимание на испуганный
Танин вид. – Да не всей жизни, конечно, а только волшебной. Так вот – наступил последний
волшебный день моей жизни, и кто знает, выпадет ли мне еще когда-нибудь возможность
быть большой в следующий Новый год? Каким станет Паккайне в следующий раз? Даже сам
он толком не знает. Поэтому надо воспользоваться тем, что я имею сегодня! Тем более что
на крыше-то все уверены в том, что я в любой момент могу стать тигром!
Мурка зарычала, а Таня в испуге отшатнулась от нее и устроилась поближе к шкафу,
держась за его дверцу, чтобы в случае чего можно было спрятаться от кошки.
Мурка, удовлетворенная произведенным эффектом, широко зевнула, удобно устроилась
за столом и продолжала:
– Ну что ты испугалась? Давай быстрее все, что в холодильнике есть, тогда тебе и бояться
нечего будет. Иначе ведь и любимому Маркизу может не поздоровиться. Голод, как
говорится, не тетка. Сколько угодно знаю случаев, когда тигры питались кошками. Даже
столь прекрасных, как Маркиз, не жалели. А что тут удивительного? Кушать-то хочется!
Таня, слушая рассуждения Мурки, проворно таскала продукты из холодильника. Мурка
продолжала:
– Ну что ты снуешь туда-сюда? Поговорить-то тоже надо!
– Хорошо, – согласно кивнула головой Таня. – Просто ты голодна, и я боюсь, как бы
вместо Маркиза…
– Не бойся, – довольным тоном заметила Мурка. – Продолжай, пожалуй. Я буду погромче
говорить, пока ты на стол накрываешь. Так вот. Я ведь с первого января и до сегодняшнего
дня не имела возможности разговаривать, но сейчас почувствовала, что снова наступает
волшебство. Поэтому и спешу рассказать тебе о своих делах. Тебе даже представить трудно,
что творилась в Новый год на крыше. Это было нечто. Вначале все подумали, что пришел к
ним тигр. Но откуда тигр в Карелии? В общем, попрятались все: кто за трубу, а кто и просто
к крыше прижался, будто нет его. А Маркиз мой коварный, ни о чем не подозревая и ничего
не видя, вышел на вечернюю прогулку. Но пошел он не в мою сторону, он даже не заметил
меня, потому что путь его лежал в противоположном направлении. А именно – к соседской
кошке Матильде. Тут я как зарычу на него. Так у Маркиза даже лапы на время отнялись. Он
со страху потерял сознание и упал!
Таня звонко рассмеялась, а довольная Мурка продолжала:
– Та-а-ак… вижу, любишь меня, еда на столе. Вкусно. Поэтому буду рассказывать и есть
одновременно. Ну вот, – теперь Мурка говорила с полным ртом колбасы, отчего речь ее была
не очень внятной, но Таня все понимала с полуслова. – Подошла я к нему и ласково лизнула
в нос. Но мой большой язык всю морду ему и накрыл! Голова-то у него чуть не отвалилась
от моего облизывания. Открыл он глаза и с перепугу снова отключился. Сейчас-то уж
пришел в себя, смирный стал, к Матильде дорогу, небось, забыл. Однако не помешает
лишний раз напомнить, с кем имеет дело. Что б и думать забыл об этой малюсенькой и
худющей кошке!
Мурка ела с огромным аппетитом и чавканьем. Таня, не выдержав, заметила:
– Имей совесть, скоро родители с работы придут!
Голос Мурки приобрел грозное звучание:
– Не говори мне о них. Снова какой-то дрянной рыбой кормить начали. Самую дешевую
покупают, совсем обеднели! Осталось меня в приют отдать после такой кормежки. Забыли,
видать, новогодние приключения. Неплохо бы и им напомнить…
– Ой, не надо! – взмолилась Таня. – Они все равно не верят, только боятся тебя и все. В
общем, ешь, ешь, только не знаю, что сказать маме.
– Скажи, что сама все съела!
– Но я столько не могу, да и мама обидится, что ей ничего не оставила…
– Ладно, оставлю им кое-что. Рыбу, пожалуй. Пора на крышу. Наелась, да и стемнело уже.
Мурка снова отыскала на кухне веник и, вооружившись, неторопливо направилась к
двери.

Последняя встреча

Таня, убрав остатки праздничного ужина со стола, села на свою маленькую скамеечку под
елкой в томительном ожидании. Обычно Таня устраивалась на скамейке с книжкой в руках,
потом чтение откладывалось, и девочка мечтала. Мечты, конечно, не сбывались, но все равно
приятно было представить себя Снежной королевой или каким-то другим сказочным
персонажем. Ну, например, Разбойницей из той же сказки Андерсена. Неплохо было бы на
время стать Золушкой. Но только не замарашкой, а увидеть себя в тот момент, когда принц
надевает на Золушку чудесные туфельки… Однако сегодня не мечталось.
И не хотелось даже в мыслях ни повелевать, ни приказывать, не превращаться с помощью
феи из чумазой девчушки в красавицу, а хотелось терпеливо ожидать – сбудется ее заветное
желание или нет? А желание заключалось лишь в том, чтобы встретиться с Паккайне в
последний раз и поговорить с ним. Да-да, такие вот скромные мечты одолевали Таню,
представлявшую себя совсем недавно то всемогущей и властной, то Золушкой в бальном платье.
Похоже, что-то начиналось. На стенах возникли голубые неясные блики, потом они стали
ярче, распахнулась форточка, и в комнату вместе с морозным воздухом ворвался рой белых
пушистых снежинок. Таня вскочила, захлопала в ладоши, и тут прямо перед ней из синего
тумана возник Паккайне. Таня страшно обрадовалась, запрыгала на месте, но потом, когда
сияние в комнате исчезло, и перестали падать снежинки, остановилась, вглядываясь в лицо
мальчика. Неужели это правда? Он выглядел уже постарше, чем несколько дней тому назад!
И, если совсем недавно Таня в этом сомневалась, то сегодня сомневаться не приходилось.
Таня растерялась:
– Это ты? Ну, кто же еще! Так вот все-таки в чем тайна времени – ты успел подрасти, и,
может быть, сумел раскрыть эту тайну?
Паккайне заговорил, но в его голосе уже не было тех волнующих интонаций, которые
совсем недавно так растревожили Танино сердце. Паккайне стал взрослее и спокойнее.
– Танюша, – сказал он, – мое время, как ты видишь, идет значительно скорее твоего. Но
тайну я не раскрыл, да и надо ли ее раскрывать? Но теперь я уже чувствую, как тянет меня в
путешествия, ведь я – настоящий олонецкий Паккайне!
– И куда же тянет тебя? – неуверенно спросила Таня.
– Для начала в Финляндию отправлюсь, а потом куда-нибудь, где тепло, где любят
кружева и зеркала, – улыбнулся он в ответ. – Ты ведь все это знаешь. Помнишь считалочку
для маленьких детей про корзинку? «В этой маленькой корзинке есть помада и духи, ленты,
кружево, ботинки – что угодно для души»!
Сегодня Таня не знала, радоваться ей или нет. Сказка уходила в далекие края, а может
быть, даже и страны. Это было очень-очень грустно, хотя и освобождало Таню от волнений и
переживаний. Отправится Паккайне за моря-океаны, а здесь станет все обычно и
неинтересно. Конечно, придет следующий Новый год, а с ним другие превращения, но
коснутся ли они Тани? А если да, то Паккайне уже дедушкой будет. Или вначале таким, как
сейчас? Ведь соревнования Дедов Морозов выиграет он – настоящий Паккайне, который
растет не по дням, а по часам?
Находясь в полной растерянности, Таня сказала:
– Да, я знала, что ты растешь быстро, но не ожидала, что так скоро станешь старше меня.
Но все равно, все равно… да… считалочка… Хорошая, только вот сначала – ленты, кружева,
это все такое воздушное, нарядное, а потом – ботинки! В которых по улице ходят! Совсем
даже и не красиво!
Паккайне засмеялся:
– Но ведь ботинки тоже разными бывают! А в старину олонецкие красавицы, знаешь, в каких изящных ботинках в каретах разъезжали!
Они продолжали стоять возле елки, которую до Рождества, а иногда и до так называемого
Старого Нового года не убирали. Таня не понимала, почему в эту последнюю встречу они
говорят о каких-то ботинках? И зачем она про считалочку продолжила? Но раз уж начала…
– Ну, так это когда было, – возразила Таня, несколько приободрившись. – Сейчас-то в
моде совсем другие ботинки – большие и некрасивые. – Она вздохнула. – А красивые на
высоких каблуках, мама говорит, мне еще рано носить.
Паккайне снова засмеялся, совсем, как взрослый:
– Ну, а ботинки для фигурных коньков? Чем не хороши? И они на каблуке, несмотря на
то, что их покупают даже самым маленьким девочкам.
Таня вздохнула.
– Хороши-то хороши, да только кто их купит мне? Родители говорят: «Потом, когда
подрастешь! А то купим сейчас, а у тебя нога вырастет!». Вот так они относятся к
единственной дочери!
Паккайне ответил:
– Не обижайся, у тебя хорошие родители! Но я ведь обещал подарок к Рождеству?
Таня оживилась:
– Какой подарок?
– А вот – смотри! Это вам с Васей!
Гость раскрыл свою сумку-мешок, украшенную затейливым цветным узором, и вытащил
из нее две пары коньков для фигурного катания. Таня от радости крепко обняла Паккайне.
Потом схватила коньки поменьше размером и запрыгала вокруг елки:
– Вот это подарок! И Васька дуться перестанет!
Конечно, не обошлось без Мурки.
– Что за крик, а драки нет? – спросила кошка, войдя в комнату. – А-а-а, раздача подарков
идет! Привет, Паккайне! – она кивнула в его сторону. – Ладно, ладно, вижу твои знаки, не
буду мешать вашей беседе. Только доложу, пока это разрешено, – на крыше полный порядок,
вот там-то сейчас и крики были, и драка!
Потом кошка обратилась к детям:
– Таня, уберешь веник на место, а то вечно бросаешь, где попало. А тебе, Паккайне,
спасибо. Спасибо за то, что теперь я – главная на нашей крыше. Всем привет!
С этими словами Мурка, взяв со стола горсть конфет, исчезла в шкафу.
Паккайне стал серьезным, он снова показался Тане совсем взрослым. Мальчик протянул ей руку:
– Прощай, Таня, теперь уже навсегда! В холодной Скандинавии меня ждет Метель. Это
моя будущая невеста. А пока – подружка на рождественских праздниках. Это она бросает в
твои окна снежинки, когда я появляюсь здесь.
– Она красивая? Добрая?! – спросила Таня.
Паккайне ответил:
– Красивая, говорят… Говорят, похожа на тебя, когда ты была в костюме Ночи. Но я пока
не видел ее. Говорят еще, что Метель своенравная. Лучше было бы, если б Метелью была ты.
Но это невозможно. А, кроме того, у нас все предусмотрено заранее. Вскоре мы отправимся с
моей невестой в теплые края.
– Тогда она растает? – с надеждой в голосе спросила Таня.
– Зачем же ей таять? – удивился Паккайне. – Ах, да, я понимаю тебя…
Он задумался.
– Но, как же я?! – спохватилась Таня. – В следующем Новом году можно будет тебя
увидеть?
– Да, конечно, – улыбнулся Паккайне. – Я приду к вам с внучкой Снегурочкой… Прощай!
– Но потом ты снова превратишься… – Таня замолчала, потому что Паккайне уже исчез.

Долгожданное Рождество

Лишь на одно мгновение голубой туман окутал Таню, а когда рассеялся, она включила
обыкновенный электрический свет. Девочка, всхлипывая и улыбаясь одновременно,
рассматривала новые коньки. Немного раньше обычного с работы вернулись мама с папой.
Мама еще с порога спросила:
– Танюша, как ты? Что врач сказала?
– Сказала, что открыли новый благотворительный фонд для родителей, которые не могут
купить своим детям фигурные коньки! – ответила Таня.
Из прихожей раздался рассерженный папин голос:
– Что за грубости и глупости? Как ты с матерью разговариваешь?
Но Таня упрямо продолжала:
– И еще сказала, что в этом фонде дают коньки тем мальчикам, у которых мама куда-то
уехала и все назад приехать не может!
Тут уж и мама посуровела. Сняв пальто, она сказала:
– Таня, что за шутки? Нехорошо.
Таня решила, что зря свое настроение переносит на уставших родителей.
– Не будем о грустном, – Таня понимающе улыбнулась папе. Во-первых, для того, чтобы
он перестал сердиться, а во-вторых, оба они любили подшучивать над мамой, повторяя ее
любимые выражения. – Я почти правду сказала, потому что под Рождество разные чудеса
бывают! Вот! Смотрите!
И, когда родители оказались у елки, показала обе пары новеньких коньков:
– Мне и Ваське! А вот и он! Явился, не запылился!
Родители снова пребывали в оцепенении. Из состояния задумчивости их вывел приход
соседей.
– Мы пришли встречать Рождество, – с порога заявил Васин папа, протягивая Тане
большую коробку конфет.
А Танин, придя в себя, заметил:
– А не рановато?
Но мама, как будто бы очнувшись от наваждения, радостно ответила:
– Почему же рановато? В самый раз. Рождество отмечают накануне, вечером. Можно
даже без галстука…
Папа просто просиял при этих словах и направился в кухню, чтобы принести кое-какое
угощение, приготовленное заранее мамой.
– Дорогая, – послышался его голос, – ты ведь что-то готовила? Рыбное блюдо на месте. А
вот мясного я не вижу! Прямо как в Новый год, когда мясо почти полностью испарилось!
– И не надо, – ответила мама, которой не хотелось в такой вечер разбираться с какими-то
и кем-то съеденными продуктами. Она примерно догадывалась, отчего в холодильнике не
все на месте, но предпочла на эту тему не распространяться.
– Присаживайтесь, – обратилась она к гостям, – знаете, мы ведь не соблюдаем некоторые
правила. Так уж получилось, что Новый год празднуем до Рождества. Встарь было наоборот.
Когда мы были на экскурсии в нашем Краеведческом музее, то там об этом рассказывали.
Так вот, тогда до Рождества мясное вообще не ели. Так раньше все поступали, а теперь лишь
немногие. Со временем, конечно, и мы научимся готовить что-нибудь подходящее и вкусное
для новогоднего вечера и предстоящего Рождества, так я думаю. Но и сегодня у нас все в
порядке – приготовлено прекрасное рыбное блюдо и овощные салаты!
Тут мама задумалась и потом добавила:
– Только вот одно мне все же хотелось бы выяснить. Или не выяснять? Ну, ладно, скажу,
так и быть! Куда все-таки подевалось все остальное? Ведь и колбаса была, и… причем Таня
всего этого не любит, да и просто съесть не смогла бы… впрочем… если подумать…Таня, а
у тебя откуда, например, подарки? И, коль скоро они появились, то, как там Мурка?
Таня засмеялась:
– Как обычно. Сначала, естественно, все сожрала, так что я кое-как уговорила ее рыбу
оставить, а салаты из овощей она, к счастью, не ест. Потом на крышу ушла. Ну, а потом
Паккайне появился. Прямо из благотворительного фонда пришел. С мешком подарков!
– Ну, это совсем другое дело, – обрадовалась мама. – Странно, конечно… это я
относительно еды…Хорошо, что у меня есть привычка готовить побольше. Иначе, гостей
нечем было бы угостить. Ну, ладно, садимся!
– Да, теперь совсем другое дело, – вздохнула Таня, помогая папе расставлять посуду. –
Волшебство у нас окончилось, а у Паккайне только начинается. Он уже хорошо подрос.
– Так, – многозначительно сказал Вася. – Не будем о грустном. Где Мурка?
– Она теперь в шкафу, – ответила Таня. – Снова маленькая возле маминой шляпы
мурлыкает… а тайна времени так и осталась тайной... И Паккайне больше не придет. Вот такие дела...
Взрослые перестали суетиться и внимательно слушали Таню. Папа так и застыо с блюдом
из рыбы в руках.
Вася, как будто бы ничему не удивляясь, деловито продолжал:
– С Муркой все ясно. А подарки?
Таня повеселела:
– Вот они! Мой и твой! Это от Паккайне.
Родители заволновались, а мама сказала:
– Ты же только что говорила – из фонда!
За Таню ответил Вася:
– Да какая разница – откуда? Мурка ваша тоже, наверное, из фонда? Ну, ладно, ладно, –
Вася заметил растерянность взрослых и снисходительно закончил:
– Не волнуйтесь! Все нормально.
Взрослые удовлетворенно закивали головами, а дети начали примерять обновки. Васин
папа давал указания, как надо надевать и зашнуровывать ботинки. В это время в незапертую
дверь тихонько вошла Клавдия Ивановна.
– Я все-таки вернулась после всех вызовов, – казала она. – Простите, уже поздно, но как
Таня? Я волнуюсь за нее.
Мама обрадовалась. Она быстро прошла в прихожую и помогла Клавдии Ивановне
раздеться.
– Огромное вам спасибо за заботу, – говорила мама. – По-моему, все нормально. Давайте с
нами посидим?! Не стесняйтесь, пожалуйста! Соглашайтесь, мы вас просим!
Мама взглянула на остальных:
– Ведь никто не против?
Васин папа был в восторге от того, как все получалось славно и приятно для всех. А
Танин папа поставил, наконец, рыбное блюдо на стол и сказал:
– Нет, конечно, просто даже отлично! Клавдия Ивановна одна, а нас много. Было бы
неуважительно не пригласить ее в такой вечер!
Клавдия Ивановна смущенно улыбнулась:
– Спасибо, вы так внимательны, и раз я вам не помешаю… Я ведь немолодая и одинокая,
поэтому с удовольствием…
Она стала поправлять свою смешную прическу, после чего мужчины прямо поджентльменски препроводили Клавдию Ивановну к елке, возле которой Таня и Вася
заканчивали примерку ботинок. Потом дети поднялись со скамейки, и Таня удовлетворенно
воскликнула:
– В самый раз!
Тут и маленькая Мурка, учуяв запах рыбы, вышла из шкафа и подошла к своему
блюдечку.
Взрослые принялись рассматривать обновки у детей. Они, как маленькие, притрагивались
руками к ботинкам и конькам, заставляли детей то повернуться, то подойти к елке. А Васин
папа воскликнул:
– Обождите, я сейчас фотоаппарат принесу! У нас новый, очень хороший фотоаппарат!
– Так мы же не на катке! – засмеялся Вася.
– Неважно, – вмешалась мама, – сначала у елки, а потом и на катке сфотографируемся!
Дети, усаживайтесь на скамейку, а мы позади вас встанем! Клавдия Ивановна, вы тоже к нам
присоединяйтесь! А мужчины по очереди фотографировать будут, чтобы каждый их них
оказался с нами на снимке…
Началась суета, Васин папа принес фотоаппарат. Дети первые устроились под елкой, и,
пока все шумели и давали друг другу разные советы, как лучше встать или сесть, Таня
устремила свой взгляд к окну, в стекле которого отражались огоньки разноцветной
гирлянды.
– Счастливого Рождества! И счастья в Новом году! – сказала девочка в никуда.
Она знала, что ее услышали.
2018

     У Р А Л     М О Р О З

Валерий Бушухин

Где живёт Урал-Мороз? Сказка для взрослых и детей

глава нулевая
ТАСС был уполномочен заявить, но…
12.12.2007 г. Где живёт Урал-Мороз. ИТАР-ТАСС Урал. Любопытное открытие сделал собственный фотокорреспондент ИТАР-ТАСС* по Челябинской области Валерий Бушухин. Он утверждает, что известный всем сказочный Дед Мороз много тысяч лет назад был реальным человеком, а после смерти за особые заслуги стал духом-хранителем наших предков. Соединив в единую концепцию все имеющиеся на сегодня данные, автор открытия пришёл к выводу, что местом рождения Мороза является Урал, и поэтому называть его следует Урал-Мороз.

Валерий Бушухин предоставил редакции свои аргументы и снимки фантазийной реконструкции образа Урал-Мороза. За время, оставшееся до Нового года, автор намерен предъявить шесть аргументов в защиту своей гипотезы существования Урал-Мороза. Постепенно на сайте мы будем публиковать эти аргументы, максимально сохраняя стиль и логику автора.**

– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — —

* Ныне ТАСС.

** По непонятным причинам эта информация ТАСС потом была удалена – возможно, как улика, из-за судебного иска автора Урал-Мороза к одной туристической компании о нарушении ею его авторских прав.

глава первая
Комментарии экспертов Академии Урал-Мороза при подготовке межзвёздного Исхода в 3452—3517 годах
Путешествие в сверхдальний космос является сложнейшей проблемой из-за гигантских расстояний. Например, это 301 световой год (экзопланета Kepler-1649 c), 865 световых лет (экзопланета Kepler-1229 b) или даже 4973 световых года (экзопланета Kepler-1638 b) и так
далее. А поскольку скорости света достигнуть невозможно, путешествие экспедиции Исхода
до  этих планет с  подходящими для жизни условиями, как на  Земле, может растянуться
на несколько десятков тысяч лет, как справедливо отмечает профессор В. Полоз.
За это время человечество на оставленной планете Земля уже вымрет полностью из-за
исчерпания ресурсов, голода, эпидемий, вражды и т. п. Но если миссия межзвёздного Исхода
не будет выполнена, то не имеет смысла её начинать. И проблема тут одновременно как техническая, так и этико-биологическая.
В  ХХ веке для сверхдлительных путешествий в  космосе предлагали различные конструкции огромных размеров типа цилиндра Кларка, с искусственной гравитацией и устойчивой компактной биосферой внутри, неотличимой от земной. В них на протяжении многих
тысяч лет якобы будут рождаться, жить и умирать многие поколения людей, чтобы последняя
команда колонистов высадилась на выбранном объекте.
Однако, по мнению доктора психобионаук М. Моревны, замкнутое сообщество приведёт
к деградации, вырождению и в конце концов к вымиранию людей даже раньше, чем это произойдёт на оставленной ими Земле.
Экспертами были рассмотрены и  другие способы перемещения экспедиции Исхода
на сверхдальнее расстояние, начиная от анабиоза целых человеческих организмов до замораживания эмбрионов и даже до замораживания половых клеток. Но на практике неизвестно,
может ли вообще биологический материал перенести консервацию в десятки тысяч лет, предупреждает исследователь-практик К. Баюн. Скорее всего, нет. А без 100-процентной гарантии нет смысла, мяу, даже затевать экспедицию Исхода по переносу жизни.
Рассмотрев варианты, архонты ареопага экспертов выбрали научно-креационный вариант, философия которого ещё в XX веке была заложена в ранних трудах автора Урал-Мороза
и создателя Академии имени Урал-Мороза, как наиболее соответствующий масштабу замысла
Исхода. То есть нам предстоит дистанционно выступить там в роли богов, создавших разумную жизнь по образу и подобию своему.
По этим разработкам на далёкую экзопланету в сопровождении универсальных роботов следует отправить цифровое кодирование генетической информации в кристаллах Сваровски, а это практически вечный материал, – таково мнение К. Бессмертного, имеющего большой практический опыт работы с  этими кристаллами в  подвалах Академии Урал-Мороза.
К  тому  же этот вариант во  много раз меньше гигантских цилиндров, и  потому не  только
дешевле, но и позволяет быстро увеличивать скорость или тормозить.
При варианте научно-креационного способа на месте прибытия роботы распаковывают
файлы земного генетического кода и прививают его на местный биоресурс. Так опытный садовник выбирает наиболее крепкие и уже выросшие деревца-дички, чтобы привить на них благородные селекционные побеги.
Собственно говоря, подобным образом на Земле в своё время был создан нынешний
homo sapiens – человек разумный. Когда некие пришельцы (назовём их богами) из космоса или
из предыдущей земной цивилизации привили свои гены к организмам отловленных в Африке
человекообразных обезьян. И получилось, в общем-то, неплохо.
Примечательно, что память о  научно-креационном акте создания людей сохранилась
на Земле с помощью мифов и сказок, ибо только сказки способны сохранить и передать важную
информацию через тысячи лет, отмечает доктор К. Бессмертнов. Это дороже всяких сокровищ.
Естественно, что такая информация передаётся в фантазийной форме, поэтому надо уметь её
распознавать.
Конечно, при генетических манипуляциях неизбежны некоторые казусы, как, например,
комбинация местного коня и пришельца, сохранённая на Земле в памяти древнегреческих
мифов под именем «кентавр». Но, и-го-го, не ошибается тот, кто не работает, и-го-го, отмечает профессор Т. Кентавров. И да, ещё тут просят добавить: есть очень необычная и весьма
привлекательная комбинация рыбы и пришелицы под именем «русалка».
А эксперимент с шарообразным телом без конечностей? Или трёхголовая морфология
организма? Следует отметить, что автор Урал-Мороза и основатель Академии пользовался
в своих теоретических разработках как раз материалами сказок и мифов, считают эксперты К.
Олобок и З. Горынычев.
Новый научный креационизм сформировался после того, как потерпела фиаско эволюционная теория самопроизвольного происхождения человека, отмечает анонимный прогнозист Академии Урал-Мороза с никнеймом Верлиока. Креационизм в своё время был потеснён
промышленной революцией, основанной на механистическом материализме.
Материалистам казалось, что очень легко объяснить появление человека биологической
эволюцией, достаточно найти где-нибудь в  Африке останки промежуточного звена между
обезьяной и  человеком. На  поиски ушли годы и  миллионы денежных средств. Где только
не копали. Но силы и деньги были потрачены зря. Эволюционная гипотеза происхождения
homo sapiens не подтвердилась.
Согласно новым научным данным, человечество зародилось в регионе Уральских гор
на территории нынешней России. Именно там в конце XX века археологами был открыт древнейший протогород Аркаим, который оказался на несколько тысяч лет старше даже самых старых египетских пирамид. То есть человеческая цивилизация началась на Урале.
египетских пирамид. То есть человеческая цивилизация началась на Урале.
Эта мысль не очень нравится тем, кто хотел бы сохранить свой статус-кво, отмечает И.Годинович, ночной сторож Академии Урал-Мороза. Потому что тогда нужно переписывать
историю человечества заново, то есть создавать новое священное писание. Что, собственно,
уже делает Академия.