Чемодан

1.
              Это поясок от моего выпускного платья. Крепдешиновое, молочно-белое, в красных маках, оно даже пахло по-особому, пьянящим сладким предчувствием счастья с малой горчинкой сомнений, совсем малой, с крупинку. В общем, маками и пахло. Я кружилась, кружилась в восхитительном танце, маки вращались вокруг меня, отделялись от юбки, заполняли весь зал, пламенели, распространяя свою магию, отметая прочь черные зернышки страхов, возносились мохнатыми стеблями выше и выше, к самому потолку. Преподаватели, одноклассники, их родители расступались в изумлении, лишенные дара речи замирали с открытыми ртами, только ахи и вздохи всеобщего восхищения накатывали на меня волнами, и разлетались брызгами восторженных восклицаний.
 
              Только Он, первый красавец школы, отличник, победитель всех спортакиад и олимпиад, герой и мечта девчонок с пятого по десятый класс, только Он один не обращал внимания на суету толпы, на кружение потрясенного окружения, на множество тянущихся рук. Он шел прямо ко мне, прямо ко мне, только ко мне! И это было самое лучшее, самое главное, самое восхитительное в тот день…
 
2.
               А вот это мои французские туфли. Василькового цвета на серой шпильке.  Дорогущие! Я купила их с большой переплатой у спекулянтки. В те времена приличные вещи можно было достать только у спекулянтов. Надевала я эти туфли в самых торжественных случаях, только в самых-самых торжественных. На защиту диплома, например.
 
              Ох, как же я тогда волновалась!  Графики все дорисовывала и дорисовывала, стоя перед аудиторией за пять минут до начала, охваченная внезапными сомнениями и ужасом. Но как только двери распахнулись, и я шагнула через порог, черные маковые зернышки сомнений улетучились, и мои серые шпильки уверенно застучали по желтому паркетному полю, оставляя за собой тропинку из васильков. Голос мой звонко взлетал под самый потолок, указка скользила по цветным клумбам графиков и диаграмм под одобрительное шмелиное гудение седовласой профессуры за зеленым газоном стола. Несколько уточняющих вопросов, благосклонное кивание, и вот уже поздравления, рукопожатия, красный диплом.
 
               Он не скрывает удивления, Он не ожидал, Он потрясен, Он восхищен. Я улыбаюсь, раскланиваюсь, пританцовывая своими французскими туфельками по усыпанному васильками полю, и ощущаю, как в заоблачной вышине уже шелестят алыми маковыми лепестками мои будущие грамоты, сертификаты и патенты…

3.
                А вот мое кружевное югославское платье. Я купила его специально для поездки на юг. Я должна была поехать отдыхать в настоящий санаторий. В профкоме давали путевки за успехи в работе. Я долго готовилась. Объездила все универмаги, купила настоящие фирменные вещи. Вот они, мои обновки – венгерский купальник, польские босоножки, румынская блузка-разлетайка и сногсшибательное кружевное югославское платье. В фирменных упаковках, с этикетками, лейблами. Даже запах сохранился особенный, дефицитный. Я решила не надевать всего этого до поездки. Я чувствовала, что меня ждет новая, необычная, невероятная жизнь. Новую жизнь и начинать надо во всем новом.
 
                Ожидание счастья бывает даже лучше самого счастья. Вот дорога петляет серой лентой между кипарисами и соснами, сердце колотится быстрее и быстрее - уже скоро, совсем скоро. Вот на горизонте искрящейся змейкой блеснуло море, и я понимаю, что через мгновение ожидание закончится, наступит новая прекрасная жизнь. И она начинается!
 
                Я, словно бабочка, вылупилась из кокона своей прошлой жизни, я стала другой, прекрасной, воздушной, достойной самого огромного счастья! Море с утра до ночи ласкало мое тело теплой волной, чайки ахали от восхищения, само солнце отдавало мне и только мне свою жаркую любовь и ослепительный свет! Вот в румынской разлетайке я играю в теннис. Прыг-скок, прыг-скок - короткая юбка порхает бабочкой. Вот от пирса отчаливает белоснежная яхта, на борту которой в венгерском купальнике я пью холодное шампанское, закусывая его нежными персиками. Штурвал тягуче-неповоротлив в моих загорелых руках, брызги от разбивающихся о борт волн обжигают горячие плечи. Ветер уносит в сторону крики, уши закладывает от хлопков паруса. Ветер треплет мои выгоревшие волосы, разноцветные флажки на пристани, Его белоснежную рубашку. Хорошо! Все вращается в голове радужной каруселью! Счастье! Я больше не могу сдерживать вопль восторга, я кричу от разрывающего сердце бесконечного счастья, я почти умираю!

                Скалистый берег медленно раскачивается, наливается вечерними сочными красками, когда мы причаливаем на закате солнца. Прыжок на пирс в протянутые руки, быстро-быстро в свой номер, холодный душ, югославское платье в кружевах, чуть блеска на припухшие обветренные губы, и бегом на набережную – меня уже ждут.
 
                Помпезно-хрустальный ресторан распахнул дубовые двери. Сервированные столики, бокалы, фрукты в вазах, шампанское в серебряных ведерках. Черно-белый аист-официант выставляет передо мной огромные блюда с деликатесами – икрой, устрицами, омарами, обрамленные зеленью и овощами. Прозрачные капельки на запотевшем бокале, гладкая прохлада льда на языке. Сумерки опускаются мягко, словно лебяжье манто на оголенные плечи. Живая музыка. Саксофон весь вечер играет
только для меня. Музыка льется, наполняя зал, открытую веранду, набережную мягкой ласкающей грустью от уходящей красоты сегодняшнего вечера. Мы танцуем среди колонн, пальм, хрустальных ваз с розами. Мы отражаемся в зеркальном паркете, в огромных витражных окнах,  в черной глади поднятой крышки рояля.
 
                Луна огромная, желтая на черном бархатном небе ласково улыбается - она тоже любит меня, она тоже полна доброты и нежности. Ее мягкий свет ложится серебром на мои обнаженные руки, на смятые, усыпанные маковыми лепестками простыни, на небрежно брошенное у кровати кружевное платье. С балкона доносится нежный шум прибоя, запах кипарисов и дорогих сигар. Ты куришь. Ты со мной. Ты часть моего счастья. Главная часть…
               
4.
                А это мое туристическое снаряжение. Штормовка, рюкзак, штаны непромокаемые, брезентовые, с множеством карманов. Мои друзья позвали с собой в поход. Кавказ. Каменистая тропка по ущелью. Все выше, выше, выше. Тяжелый рюкзак врезается в плечи, пот течет по лбу, по вискам. С непривычки ноги гудят и дрожат, но ты идешь, идешь, как все, вместе со всеми. Узкая тропка петляет среди камней, из пропасти ущелья с одной стороны веет холодом, от раскалившейся за день каменной стены с другой стороны накатывает жар. По сторонам лучше не смотреть – кружится голова. Взгляд сосредоточен на спине впереди идущего. Страшно? Нет. Идешь и знаешь – с тобой ничего не случится, ведь рядом друзья. Они спасут, они протянут руку, они жизнь отдадут, чтобы со мной ничего не случилось. И я тоже спасу, руку протяну и жизнь отдам! Как все, вместе со всеми!

                В вечерней темноте разжигаем костер, дрова трещат, искры взлетают вверх и смешиваются с звездами. Ночная прохлада лунным светом оседает на утомленные лица. Шипит в котелке гречневая каша с тушенкой. Дымится крепкий  чай, размешанный обгорелой палкой. Вкусно! Хорошо! Песни, гитара.  Так здорово – все вместе, все едины, как один организм, как одна мелодия, как одна жизнь. Такие родные, такие любимые! Дружба – это ведь счастье! Счастье на всю жизнь. Он сидит рядом уставший, пропахший дымом. Руки у Него шершавые, жесткие. Ласковые…


5.
               А вот большой пакет нетканого полотна с перфорацией. Там костюм из дорогущей английской шерсти, который я пошила в ателье в преддверии своего повышения. Строгий пиджак песочного цвета с отложными коричневыми лацканами и прямая юбка в мелкую клетку до середины колена. Классика. Именно так должен выглядеть руководитель отдела. Строго, дорого, с безупречным вкусом. Именно так я и выгляжу. Руководить – это ведь не только быть хорошим, лучшим специалистом в отделе. Это само собой. Руководитель – это лидер во всем, человек с непререкаемым авторитетом, эрудицией, отменным вкусом, тонкий психолог, пример для подражания, мудрый и справедливый. Не скрою, я долго ждала и готовилась к этому назначению. Костюм вместе со мной ждал своего часа.

              Восхищенные глаза сослуживцев, неукоснительная дисциплина, уважение, послушание и благодарность подчиненных за грамотное управление – вот истинная награда руководителю. Какое это счастье – быть оцененной в своем коллективе, быть до конца востребованной и необходимой в любой ситуации. И как важно, что Тот, кто выбрал, назначил и доверяет тебе, видит при этом не только ответственного исполнителя, не только грамотного специалиста, но еще и доброго товарища, друга, еще и красивую женщину. Любимую женщину…

6.
               А вот небольшая коробочка красного бархата. В ней – золотые серьги с алыми рубинами в виде маковых лепестков. Красивые. Не очень громоздкие, миниатюрные даже. Такие, как надо. Это мне подарок коллектива в день проводов на пенсию. Ушла в день юбилея. Я так решила. Это мой принцип – уходить вовремя. И вот – коробочка красного бархата, серьги. Так трогательно. И как они догадались? Я давно такие хотела. Засматривалась на них в соседнем ювелирном магазине. Но как-то не было повода купить. А тут – такая память. Так трогательно. Речи. В стихах. Многие плакали, обнимали. Все отделы приходили с букетами, благодарили, сокрушались. Молодые девчонки из коммерческого отдела, которых я вечно гоняла, складывали молитвенно тонкие ладошки и просили разрешения звонить за консультацией. Какие все милые, добрые, сердечные люди!
 
               Директор в своем кабинете долго жал руку, протирал запотевшие очки, вручил пухлый конверт с премией. Обещал продлить прикрепление к ведомственной поликлинике, раз в год давать санаторную путевку и вообще не забывать.  Заходить. Почаще. Чаще, чем раньше, ведь теперь у меня больше времени, а Он всегда его найдет для меня. Чуть заметное покалывание на виске от Его щетины. Дурманящий запах дорогого одеколона. И сигар. Люблю этот микс. Ей богу, так и тянуло сказать – я остаюсь. Но я улыбнулась, сдержанно поблагодарила и ушла…

7.
                Дальше тут всякие мелочи. Этот старый механический будильник взяла на память из дома, когда переезжала сюда. Племяннику Мите он не нужен, сейчас всё электронное, а мне память. Он уговаривал взять что-нибудь еще – Большую Советскую Энциклопедию, или мамину вазу из красного стекла. Но я не взяла – зачем? Да и в мой чемодан они бы не влезли. Митя такой внимательный, добрый, сам перевозил меня. Когда приехали, оформились, даже загрустил. Говорил – если будет скучно, сразу заберет. Он так меня любит, так привязан. Я ему как мать. Сидит, руку мне гладит, целует. Так и просидел до самого ужина. Приезжает почти каждый день. Понавезет всякого – конфет, апельсинов, винограда всякого. Колбасу сырокопченую вернула – нельзя мне, да и зубы не берут. И икру красную вернула. Холестерин сплошной. И вообще я черную люблю, но тоже не ем, вредно, запретила ему привозить.

               Митя очень любит расспрашивать про мою жизнь. Говорит, что я прожила такую счастливую, полнокровную жизнь. Так и говорит – полнокровную. А как иначе, говорит, вы же такой удивительный, замечательный человек. Вас, говорит, нельзя не любить. Я уже по десятому разу ему пересказываю, а он все слушает, слушает, слушает. Говорит, хочет все запомнить и написать книгу. Обо мне. На обложке мой портрет в обрамлении алых маков. Вот так.

8.
                А что? Я ведь и вправду счастливый человек. Может быть даже самый счастливый человек на земле. Не верите? Я просто поняла одну очень важную вещь. Самую важную вещь, необходимую для счастья. Пока эту вещь не поняла, все плакала, грустила, считала себя неудачницей.

                Господи, и настрадалась же я!

                Еще со школы всё пошло прахом. Я ведь с детства была мелкой, неказистой, серой мышкой. Никто меня не замечал. Думала, что в последний момент все разглядят, какая я замечательная, поймут, полюбят. Так готовилась к выпускному школьному вечеру, платье в маках надела. Ждала чего-то, сама не понимая чего. Но весь вечер простояла у стенки никем не замеченная. Ни разу меня никто не пригласил на танец, ни разу никто не поговорил, не сказал хотя бы, что у меня красивое платье. Что ж, я ведь серая мышь и по натуре, и внешне. Знай свое место, мышь, смирись, не высовывайся.

                Потом в техническом институте училась, ничего не понимала. Зубрила, головы не поднимая. Но только троечки, только троечки. Иногда и вовсе незачет. Диплом этот. Еле допустили. Туфли купила французские. Думала, они увидят, поймут, какая я все-таки умница. Меня поставили последней. Зарубили. Через полгода пересдача. Опять какие-то ошибки, опять не смогла ответить толком ни на один вопрос. Из одолжения, скривившись и вздыхая, поставили-таки троечку. Чуть не сгорела от стыда.

                Но я не отчаивалась, я все ждала, что обязательно случится чудо, что начнется новая замечательная жизнь. Надо только вырваться из этой обыденности, из этого нудного конструкторского бюро, из безразличного огромного города.

                Четыре года готовилась к поездке в санаторий, в профкоме в очереди стояла за путевкой. Деньги копила, в очередях часами стояла и купила себе фирменные платье, блузку-разлетайку, купальник. На все случаи счастливой жизни. И вот настал срок, подошла моя очередь. Путевку отдали какому-то там победителю соревнования. Сказали - более достойный. А тебе – поездка в спортивный лагерь. Турпоход.

                Проревела неделю, но согласилась. Штормовку себе купила, штаны непромокаемые с карманами. Поехала. Думала, подружусь там с товарищами, испытаю, как это – взаимопомощь, взаимовыручка, дружба на всю жизнь. Рюкзак тяжеленный, в палатке холодно, ноги стерла. Как-то поскользнулась, упала в ручей.  А они стояли на берегу и ржали, глядя, как я на карачках в холодной воде ползаю перед ними.  Вечерами водку жрали и песни матерные орали.  А я плакала потихоньку и мечтала поскорее вернуться домой.

                Решила, что буду делать карьеру, буду работать как вол, стану настоящим профи, настоящим специалистом.  Вкалывала, вечерами оставалась, бралась за любую работу. Не все получалось, я же не гений. Бывало, что ругали, что все переделывали за мной. Отчитывали, даже к директору вызывали, когда напортачила по-крупному. Он такой важный, дорогим одеколоном пахнет. И сигарами. Сказал, что инициатива наказуема и велел поумерить пыл, сказал, что из зарплаты вычтет. Глаза такие строгие, сердитые даже. Голубые. Я все поняла, все сделала, как он велел. Поумерила. Поутихла. Больше не лезла. Наверное, ему доложили. Наверное, он был доволен мной, больше не вызывал.

                Потом у нас начальник отдела ушел на повышение. Я костюм пошила, готовилась. Может, меня назначат? Все же, я не рядовой работник, всю жизнь здесь проработала. Директор меня знает.

                Нет. Не вышло. Назначили даму из пришлых.

                Плакала неделю. Она невзлюбила меня. Наверное, понимала, что на мое место пришла. Я терпела. Я ничего не предпринимала. Я помнила слова директора, поумерила пыл, не высовывалась, не проявляла наказуемой инициативы. Не помогло. Сократили за безынициативность и несоответствие. В последний день всё ждала чего-то до самого вечера. Зря. Никто доброго слова не сказал, все своими делами заняты. Вечером сумки подхватили и разбежались. Сама зашла к директору попрощаться.  Вскинул брови, сверкнул очками. Что у Вас? Понятно. Извините, занят. И трубку телефонную снял. А ведь я влюблена в него была. Много лет. Много лет…

                Я ведь так и не встретила свою Любовь. Ждала всю жизнь и не встретила. Но не было дня, чтобы я не ждала Его, чтобы не мечтала. Кого только не представляла в этой роли. Даже директора нашего. Но… Не дождалась. Осыпались маковыми зернышками мои мечты.
 
                Племянник Митька предложил оплатить пансион для престарелых взамен квартиры. Согласилась. Какой-никакой здесь уход, питание. Много ли мне надо, старому одинокому человеку. Привез меня сюда Митька, сделал ручкой и был таков, с тех пор его не видела и не слышала.

                Живу теперь тут. Серой мышкой. Меня здесь чураются, считают, что я не в себе.

                А я теперь по-настоящему счастлива. По-настоящему. Потому что поняла одну важную вещь. Самую важную вещь. Счастье – оно не снаружи, оно внутри тебя. Ты ведь четко знаешь, какое оно, твое счастье, знаешь до мельчайшей точечки, крючочка - каким оно должно быть. И ждешь, ждешь его. И всё не то, все не так. Так не жди больше - достань изнутри свое счастье, поверь в него, живи им снаружи.

                Вот передо мной мой чемодан. В нем не просто вещи, в нем закрыты мои мечты, которым не дано было осуществиться. Может, я сама в этом виновата, а может просто судьба такая. Таких, как я, мышек, гораздо больше, чем прекрасных бабочек, отважных орлиц, могучих тигриц, что теснятся на верхушке жизненного Олимпа. Но серая мышка тоже хочет быть счастливой. И если не случилось в твоей жизни ни большой любви, ни любимой работы, ни верных друзей, ты сможешь все это себе выдумать. И я выдумала.

                Ведь чем воспоминания реальные отличаются от выдуманных? Ничем. Такая же иллюзия, фантом, туман. Так зачем же мне серые, печальные, паскудные воспоминания из моей настоящей жизни? Лучше я буду вспоминать свои фантазии, свои мечты. Они так прекрасны, в них есть все, что мне нужно – любовь, дружба, успех, в них – моя истинная жизнь. И ведь ничего мне для счастья не нужно – ни денег, ни славы, ни внимания людей. Вообще ничего! Нужен только этот старый потрепанный чемодан, изнутри оклеенный картинками с цветущими маками. И мне не надо дрожать от страха за свое счастье, не надо его прятать по банкам и сейфам. Нет в этом мире ничего надежнее, нет лучшей защиты, чем этот старый чемодан, потому что невозможно ни украсть, ни отнять то, что в нем хранится, - воспоминания и мечты. Это навсегда мое и только мое.

                Вот и весь мой секрет счастья, моя самая важная в жизни вещь – ЧЕМОДАН!