Я-Пламя

Я -ПЛАМЯ…
РАССКАЗ ОДНОЙ СУЩНОСТИ
ФЭНТЕЗИ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ

Олегу, творцу своей жизни

Я- Пламя, я должно зажигать свечи во славу Творца.
Свечи душ.
Я ищу свечи, способные гореть чисто, ярко, самозабвенно, ищу людей, способных на величайшую, глубочайшую, неутолимую тоску по Творцу, которую невозможно унять ни одной религией, которую невозможно успокоить ни одной философской системой, ищу бунтарей, упрямо верящих, что Творец есть, что Он истинно никем не описан, достоверно никем не истолкован, подлинно никем не встречен, что они станут первыми, а затем, познав Его, вспыхнут Его огнем и озарят мир.
Я блуждаю по Земле, жизнь за жизнью, виток спирали за витком спирали, погружаюсь то в прошлое, то в будущее. Зарождаются и угасают империи. Эпохи войн сменяются годами мира, а те- новыми войнами. Поднимаются ужасающие цунами, извергаются вулканы, наступают засухи, проносятся разрушительные штормы. Человечество оказывается на краю гибели из-за эпидемий невиданных болезней. Развиваются головокружительные технологии.  Едва уловимые изменения в прошлом, заметные мне, уже побывавшему там, приводят к другому будущему. Бесконечность изменений, вариантов, возможностей.
Неизменно одно.   Я уверено, что ключ к Творцу – в людях и, кроме того, мне нравится сама планета. Гармоничная, ясная, со множеством гор и рек, а реки для меня- символ собственного бесконечного пути. Я все никак не могу достичь Океана, но ощущаю его присутствие, мощь, выходящую за пределы даже моего разума, неизмеримо превосходящего любой человеческий.
Однако самое главное в том, что люди способны верить, это заложено в них, в том я вижу знак того, что Творец воистину существует, что я приближаюсь Нему, не удаляюсь. Я становилось адептом всех культов, религий, верований, когда-либо существовавших и появляющихся на Земле. Я поклонялось деревьям, звездам, Солнцу, божествам, богам, Богу триединому, Богу единому, Богу непознаваемому, скрытому в Его имени. Изучало и практиковало всевозможные техники трансцендентности. Уходило в монастыри. Исследовало духовные возможности материального тела.  Я жило, живу, буду жить рядом с людьми, свидетельствуя их радость, боль, экзальтацию, свершения, поражения, поиск и разочарования- но не разделяя их.
Когда-нибудь, когда-нибудь, когда-нибудь, скоро или через кальпы лет, особенный человек озарит мне последний, самый сложный участок пути.
Я не тороплюсь, ибо вечно.
 
* * *

Я само по себе бестелесно и прихожу в материальный мир через ребенка.
Прежде чем ужасаться, поймите, что я выбираю себе маленького человека, обреченного на самую посредственную, безликую жизнь. И преображаю его.
Не спешите припоминать демонов, одержимость, жуткие ритуалы их изгнания. Я – другое, совсем другое.
Во все времена встречаются женщины с черной меткой тяжелой судьбы. расцветающие на совсем недолгое время. Мгновение торжества молодости, свежести, а затем – увядание, растянувшееся на всю оставшуюся жизнь. Если такая женщина успела стать матерью, то она остается одна. Одна с ребенком. Я помогаю им выжить, сами по себе они пропали бы, даже в мирные времена.
Тихий, разумный малыш. Я неизменно нахожу мальчиков, потому что в этом мире в любое время лучше быть мужчиной. Подросток, который никогда не попадает ни в какие истории. Я – и в теле человека, и вне его. Независимо от эпохи, получаю по меньшей мере одно прекрасное образование.  Всегда живу если и не богато, то в достатке. Здорово. Не приношу своим матерям счастья, но забочусь о них. Холодный, щедрый сын.  Эти женщины не избалованы вниманием, им хватает того немного в эмоциональном плане, что я могу дать.
С каждой прожитой жизнью мое понимание человеческой природы углубляется. Я бы не хотело стать человеком или испытывать чувства, но научилось правдоподобно выражать эмоции.
Интересно то, что матери непостижимым образом улавливают мою чужеродность. Как и некоторые женщины. Что же, никто не совершенен. 
Порой я устаю. Ухожу в один из нелинейных миров. Не могу описать нелинейный мир. Отдыхаю. Пропускаю очередной цикл возникновения, развития, расцвета и упадка человечества. Ничто не изменится, верно? Бесконечное повторение одного и того же. Я все также далеко от Творца.  Усилия воспламенить человеческую душу напоминают заранее обреченные попытки развести костер под проливным дождем (мой реальный опыт в одном из воплощений, в детстве, в лагере бойскаутов). И сколько душ вспыхнуло и не сошло с ума, не спилось, не приняло горсть таблеток, не скатилось в ужасающую обыденность?! Единицы. Единицы! И сколько же из этих немногих душ пошли до конца, а не приползли в слезах раскаяния в ближайший храм, чтобы переложить ответственность на священника, который, в свою очередь, перекладывает ответственность на Бога, и получается так, что никто из людей ни за что не отвечает, во всем виноват Всевышний?! Ни одна. Человеческая культура пронизана конформизмом. Да взбунтуйтесь же! Откройте закрытую дверь, пойдите не по той улице, выберите путеводной другую звезду и уплывите за край мироздания, следуя за ее призрачным лучом.
Отдохнув, возвращаюсь.   
Мне нравится определенный период человеческой истории, несколько десятилетий, когда в уже высокоразвитой цивилизации люди ищут смысл жизни, во всяком случае, в богатых странах, потому что в бедных странах искать смысл жизни не нужно, он очевиден- выжить. Мне нравится и определенная страна, большая, протяженностью в континент. Эта страна- якорь, она обеспечивает стабильность существования человеческой цивилизации в целом, удерживает человечество от срыва в бесконечность и, как бы ни развивалась история Земли в конкретном варианте существования, эта страна всегда есть, и она всегда огромна.
Изначально у меня не было интуиции, я знало, а знание, стоит вдуматься, противоположно провидению, предвидению, также, как мысль противоположна чувству. Я было сугубо интеллектуальным существом, представляло собой разум, одержимый поиском своего Создателя. Однако за бесчисленные воплощения среди людей я кое-что от них переняло. 
Мне кажется, я встретило удивительное существо.
Женщину.

* * *

Дело в том, что год назад, в самом начале марта, она сама подошла ко мне с вопросом об упражнении, которое я угрюмо делал в спортклубе, и я ей нагрубил. Ну, не то, чтобы явно нахамил, но ответил неоправданно резко. Надо отдать ей должное, она с великолепным самообладанием улыбнулась, приняв мой раздраженный и надменный ответ, и ушла, растворившись среди других людей.
А почему же я грубо ответил вежливой незнакомке?
Да потому что несколькими часами ранее поссорился и расстался со своей девушкой, и досада-усталотлюдейусталусталустал! - выплеснулась на незнакомку. Я действительно устал искать чистую душу. Однако, если не знакомиться, то как ее найдешь?! А тут как раз и новый человек возник. Но я предпочел злиться.
То утро и вообще не складывалось. В своих воплощениях на Земле, за редчайшими исключениями, я так или иначе связан с финансовой сферой, поэтому со временем у меня родилась идея, не такая уж безумная, что, используя свой бесконечный опыт бесчисленных жизней, я мог бы создать суперсистему анализа на фондовых рынках, независимо от внешних обстоятельств данной конкретной Земли. Мог бы, если бы не постоянно меняющееся будущее- как и прошлое. Как лучше объяснить. В одной реальности Земли компания процветает, а в другой, хотя вроде бы ничего и не изменилось, ее акции пикируют вниз, и не из-за экономических причин- из-за политики. Все то же, но по другому. Я упорно продолжаю работать в этом направлении.  Когда только представляется возможным, получаю высшее математическое образование. Стараюсь, в общем. Прилагаю усилия. Будь у меня интуиция, действовал бы по наитию, как человек, полагался на озарения. Лишенный этой возможности, могу опираться только на свой разум, на свой интеллект, и порой осознание того, что и я ограничен, удручает. Или, скажем прямо, приводит в бешенство.
К чему я об этом?
К тому, что, когда в то роковое утро в дверь моей квартиры позвонили, я уже был зол, как черт.  Индексы пошли вниз, потому что… Какая разница?! Система все еще оставалась далекой от совершенства. Очень далекой. Тем не менее, пошел открывать. Мало ли. Вдруг. Всякое может быть.
На экранчике переговорного устройства я увидел свою девушку Леночку, модель, красотку и дурочку, с очень большой мягкой сумкой. Прелестное бестолковое создание в крохотной шубке (мой подарок) что-то от меня прятало и мило, но несколько нервно, улыбалось домофону.
Я помедлил.
И не зря.
Большая мягкая сумка пришла в движение, и я понял, что там прятался Тео. Тео – песик Леночки. В подтверждение моего предположения из сумки на мгновение показалась сердитая мордочка Тео. Леночка, не переставая улыбаться, прихлопнула Тео ладошкой и завела сумку за спину.
За всю бесконечность моего существования у меня никогда не было собак, и никогда не будет. Не люблю. Собаки ко мне тоже относятся настороженно. Инстинкт подсказывает им, что перед ними- не человек, и что это существо может быть опасно.
Я вспомнил, что Леночка писала мне в мессенджере о каких-то съемках «на природе». Ясно.
- Лен, - я взял трубку переговорного устройства, но дверь открывать не стал, - Лен, Тео не возьму даже на день. Отдай на передержку или отправь маме.
- Петя, - от волнения Леночка начала немного пританцовывать на месте, - Петя, открой! Невежливо говорить со мной вот так, через дверь! И жалко отдавать Тео чужим людям. Всего на два дня! Максимум, на три. Буду твоей должницей.
- Лен, я вообще не человек, не то, что чужой, - объяснил я. – Оставишь Тео у двери  и сбежишь – вынесу его на улицу.
Мы еще какое-то время препирались, а затем Леночка нанесла мне сокрушительный удар.
- Ты меня не любишь, - выкрикнула она, - наша близость- иллюзия!
- Ты даже не представляешь, насколько права, - согласился я. – Да и мироздание в целом иллюзорно. Возможно, мы – сон Создателя, и, когда он проснется, исчезнем.
Все время нашей перепалки я то и дело посматривал на себя в зеркало, стоявшее в прихожей справа от двери. Там отражался злой очень симпатичный парень лет тридцати пяти со странными татуировками на торсе. Дома я всегда хожу в шортах, зимой и летом, и без футболки. А в глазах симпатичного темноволосого парня в зеркале разгорался очень нехороший огонь, способный сильно обжечь. Я- Пламя. Поэтому с Леночкой следовало поскорее попрощаться., ради ее же блага.
- Лен, - сказал я, наконец-то открыв дверь, - нам лучше не встречаться какое-то время. Поверь, так правильно. Ты достойна хорошего человека. Именно человека. Честно.
Леночка запальчиво подняла на меня глаза и побледнела. Страшные сказки для нее навсегда перестали быть сказками, потому что сквозь облик Пети проступало другое существо, и существо это не было добрым. Леночка подхватила сумку с Теодором и побежала к лифтам.
Я же прошелся по квартире, позволяя пламени улечься.
Потом понял, что лучше всего пойти в спортклуб. В этой жизни я работаю дома. Самозанятый, так сказать. Занятый самим собой. Моя мета-система анализа фондовых рынков не идеальна, но живу я безбедно. Исправно плачу налоги. Представляю собой причудливую смесь внутреннего бунтарства и гражданской благонадежности, как и всегда. Впрочем, нет. Только начиная жить среди людей, к их институтам власти я относился пренебрежительно. Когда в любой момент можешь уйти из тела, возникает соблазн нарушать правила. Позднее я понял, что неправ. Пришел в гости- веди себя прилично.
Грубя той красивой женщине в спортклубе, я испытывал удовлетворение. Поделом вам всем, девушки!
Потом происходило много всякого, что и предполагается в жизни. Летом я ездил к шаманам (заранее зная, что встречу, как встречал раньше, бесов, наделенных даром видеть и открывать прошлое, но не будущее), познакомился в деловом клубе с очередной девушкой, участвовал в интригах, связанных со всякими делами в нашем Товариществе Собственников Жилья «Светлый Ручей», и так далее. Боковым зрением в клубе я порой замечал незнакомку. Она ко мне больше не подходила. С чего бы?! Кому хочется общаться с грубиянами?! Но здорово подкачала спину. Молодец. И одиночка – никаких подруг, никакой болтовни у кулера с водой. Замкнутая на себе.
Впервые незнакомка приснилась мне в новогоднюю ночь.
Поясню, что мое присутствие в человеческом теле- сложнейшее явление. Я не болею, старею намного медленнее других людей, надо мной не властна генетическая предрасположенность, я, в целом, неуязвим. И все же телу, даже моему, нужен сон для восстановления физиологических систем. Нечто, напоминающее очень глубокую медитацию, если вы когда-нибудь медитировали. Это очень приятно. Абсолютное присутствие в каждом атоме мироздания. Все человеческое отступает, все пламенное отступает, я просто есть одновременно во всех мирах. Сплю один. Ну, как получается- порой служу в армии, например, там не до уединения. Но в мирное время – один.
Вечером тридцать первого декабря началась метель. Днем я встречался в ресторане с деловыми приятелями, заезжал к Рите- моей нынешней матери, передал ей подарок, получил свой- таинственную коробочку с бантом.  К десяти вернулся домой. Хотелось побыть одному.
Окна в моей гостиной практически уходят в пол, подоконники очень низкие и широкие – лежанки, чтобы, под настроение, смотреть на небо. Очевидно, я стал не чужд человеческой романтики. Принял душ, взял из спальни теплый плед, закутался и лег на подоконник, подложив под голову подушку. Тотальное одиночество. За прочными стеклами плакал ветер, прося впустить его в дом.
Уходил еще один год моей очередной жизни среди людей.
Странно, мне впервые пришла мысль, что я никому не могу передать свой опыт воплощений. И не только истории своих жизней- даже этот день. Не с кем поделиться. И никогда не было родной души. Вечность, и ни разу. Я встречаю не только людей, конечно же; мироздание полно странных и порой страшных созданий, и не я один ищу Творца, многие существа, зачастую еще более могущественные, чем я, блуждают во Тьме, полагая, что идут к Нему. В Его имя творят, в Его имя разрушают целые миры.
Родная душа?! Но у меня нет души, я не человек. Или есть?!
Как живут люди, зная, что смертны, что, умерев, никогда не вернутся такими же, какими были, и даже не зная, что вернутся?! 
Я перебрался на диван. Решил в полночь выпить пару бокалов брюта, хотя не пьянею- что говорить, все у меня не по-людски.   
Оставил свое тело отдыхать.  Человек сказал бы: «Уснул».
Скажу и я: «Уснул».
Полное расслабление, полное присутствие.
Пронизанный солнечными лучами лес.
Я не сразу понял, как там оказался. Невозможно. Чтобы перейти куда-либо, я должен решить, что хочу там появиться. Именно так строятся мои перемещения во времени и пространстве.  Карта всего мироздания, во всяком случае, доступного мне, хранится в моем сознании. Как если бы человек во всех мельчайших деталях помнил карту своей Земли и мог волевым усилием перенестись в нужное место и в нужное время. Я не собирался оказываться в лесу, никоим образом. Не любитель гулять там, где нет дорожек, живу всегда в городах, и чем больше город- тем лучше. Или вообще нематериальный мир, или мегаполис, бодрствующий сутки напролет, сколько бы ни длились эти сутки, залитый искусственным светом, где и самой глубокой ночью, если там бывает ночь, можно раздобыть что-нибудь вкусненькое, если там нужно принимать пищу.
 Сон?!
Начал видеть сны?!
Новый виток моей эволюции?!
Следующее – походы к психотерапевту?!
Лес был прекрасен настолько, что его совершенство, торжество зелени тончайших оттенков, величественные деревья, возносившиеся к бледно-голубому небу, все это вызывало благоговейную тревогу.
Затем я уловил присутствие другого существа. Приготовился к бою, со мной уже случалось такое – заносило в миры-обманки, где можно потерять много энергии. Сирены поют свои песни не только на Земле.
Мгновение, и чуть поодаль возникла Незнакомка из спортивного клуба.
Мне снился человек.
Новый опыт.
Незнакомка едва уловимо мерцала, и меня поразила ее красота, гармония облика, легкость стройного тела в длинном летнем платье. Без малейшей улыбки она подняла руку и поманила меня, приглашая за собой.
Я, конечно же, глубоко изучил и изучаю, по мере их появления, теории об устройстве человеческой психики. Знаком с величайшим откровением Юнга – коллективным бессознательным, наблюдаю загадочное действие общей души всего человечества в разных эпохах разных временных пластов. Будь я человеком, мужчиной без всяких слившихся  с ним сущностей, пусть и таких замечательных, как я, то истолковал бы образ Незнакомки, как свою Аниму, женскую часть моей души. Раз она зовет меня, значит, пришла пора признать ее присутствие во мне, принять эту часть своей психики. Что-нибудь подобное.
Однако я – не человек.
У меня и психики-то нет, какая уж тут Анима, пусть и прекрасная.
Поэтому я просто пошел за Незнакомкой, раз она звала, готовый к чему угодно.
Но не к тому, куда она меня привела.
Сквозь лес, меж деревьев, улавливая едва слышные трели птиц высоко в ветвях, шорохи в кустарниках, ощущая тепло солнечных лучей, когда они попадали на мою кожу. Никакой тропинки. Незнакомка превосходно знала дорогу и все время оставалась впереди, но время от времени поворачивалась ко мне.
В какой-то момент я начал улавливать далекий рокот воды. Мы двигались в направлении водопада или водопадов, и мне захотелось проснуться.
Проснуться и вернуться в свою уютную холостяцкую квартиру.  Выпить брюта, как и собирался, открыть подарок Риты. Напомнить о себе какой-нибудь из моих бывших девушек, омрачить ей праздник милым поздравлением. Я бы так и сделал, но Незнакомка не отпускала меня. Она словно имела надо мной власть, часть меня стремилась к этой загадочной женщине.
Мы вышли к реке.
Вода шумела внизу, под крутым обрывом, яростно обрушиваясь на камни, стремясь выкорчевать их, унести с собой.
Меня вновь охватила тревога. Незнакомка остановилась у самого края. Я подошел к ней, но не настолько близко, чтобы она могла дотянуться до меня.  Незнакомка все еще могла обернуться врагом, а заплыв с пробитой головой в ледяной воде меня совершенно не прельщал.
Однако произошло другое. Пейзаж начал меняться. Берега реки раздвинулись, позволяя воде разлиться, камни исчезли, шум смолк. Теперь мы стояли у мощного, спокойного потока, и я знал, что он стремился к Океану, достигал его, становился им.
Незнакомка вошла в реку, и течение подхватило ее. Я мог последовать за ней, должен был последовать за ней, но не решился.
Раз, и я вернулся на диван в своей гостиной. За окнами все также мело. Взял коммуникатор. Прошло всего полчаса. Несколько мгновений образ Незнакомки оставался перед моими глазами, затем растаял. И что это было?!
 Чтобы отвлечься, я и в самом деле принялся рассылать поздравления бывшим девушкам. Одна из них осталась в новогоднюю ночь одна. Через час мы с ней уже гуляли по центру города, сказочно прекрасному в снегопад. Ни я, ни она не хотели оставаться наедине, страсть и романтика остались в прошлом, поэтому решили наудачу зайти в какой-нибудь ресторан, не предлагавший баснословно дорогой новогодней программы, а дружелюбно открытый до утра и работавший по меню.
С новогодней ночи Незнакомка снилась мне еще два раза. Менялся ландшафт сна: тенистый парк, уютный городок, однако река оставалась неизменной. Незнакомка вела меня к ней и исчезала, нырнув в воду, а я, не решившись последовать за прекрасной женщиной, возвращался в свою действительность, полную чего угодно, только не смысла.
В начале марта я понял, что мне нужно заговорить с Незнакомкой, но не во сне, а в спортивном клубе. Она усердно продолжала тренироваться несколько раз в неделю, и, видя ее у тренажера или с гантелями на скамье, я на мгновение утрачивал чувство реальности. Река, уносящая к Творцу, начинала манить меня, вода пела призывную песню, разливающуюся на все мироздание.  Затем я возвращался в настоящее. У Незнакомки появились приятели и приятельницы; она по прежнему оставалась отстраненной от людей, но время от времени обменивалась с кем-нибудь парой фраз. К ней стало возможным подступиться. 
Одним тревожным мартовским днем я собрался с духом и подошел к ней, отдыхавшей между подходами у окна клуба, видя себя со стороны и горестно отмечая свою общую несимпатичную развязность. Неужели бесчисленные воплощения среди людей, бесконечные прожитые жизни мужчин привели к этому- самоуверенной походке вразвалочку и нагловатой улыбке?! И почему я- в полинявших от стирок шортах под камуфляж и затасканной серой безрукавке, а не в дорогой высокотехнологичной форме, дающей понять, что я -состоятельный человек?! Ну, не человек, но сущность высшего порядка?! Хорошо хоть, побрился накануне вечером.
- Добрый день, занимаетесь одна? – спросил я у Незнакомки и содрогнулся от своего дурашливого тона и глупости вопроса.
Незнакомка повернулась ко мне от окна.
В яви она не была совершенна- только пронзительно прекрасна. Светловолосая, с искусной, как бы растрепанной стрижкой, с челкой, падавшей на правую бровь, с бездонными, светло-светло голубыми глазами. Лет тридцать пять. Ровесница. Легкий аромат белых цветов от волос. Несколько веснушек на носике. Старый шрам на лбу, слева, едва заметный.
Она могла ответить что угодно. Например:
- Занимаюсь с мужем, вот тот высокий атлет, состоятельный предприниматель, он сейчас подойдет.
Или:
- Мои трое сыновей в бассейне.
Или:
- Нахал, отвали!
- Одна, - мягко произнесла Незнакомка, и ее глаза вспыхнули весельем. – Воображаемый тренер исчез.
Помнит меня, возликовал я, помнит и не злится.
- Петр, - представился я. – Простите, что я вам нагрубил. Ну, когда вы ко мне подходили.
Сказал и вновь ужаснулся собственной глупости. Кому приятно вспоминать, как его или ее разве что не послали куда подальше?! Уж точно не такой великолепной женщине.
- Ирина, - ответила Незнакомка, перестав ею быть, – мне и раньше доводилось слышать «нет» от мужчин, - и искренне улыбнулась.
- Тогда день сложился неудачно, - объяснил я. – Не мешаю вам?
- Нет, не мешаете. – Ее глаза вновь вспыхнули весельем. – Петр, а покажите мне то упражнение на спину. Пробовала сама, как вы, я не выходит.
- Я не говорил «нет», - удрученно вздохнул я, - не верю, что вам можно сказать «нет». Давайте покажу, как то упражнение делать. Там все дело в положении руки.
Ирина подхватила свою бутылочку с водой, и мы пошли в зону свободных весов, отражаясь в зеркалах в виде приятной пары симпатичных людей. Рядом с Ириной и я выглядел более-менее вменяемо.
Выбрали скамью, принесли, каждый себе, гантели. Я – по шестнадцать килограмм, Ира – по пять. Братство качков. Начали подходы.
Особо не чинясь, я поправил Ире руку. Собственно, мог бы и сказать, но мне захотелось до нее дотронуться. Мгновенный ожог силой моего пламени, который она и не осознала бы. Не мог удержаться.
- Ира, вот так, - дотронулся до ее кожи.
И ощутил легкий холодок, как если бы коснулся пальцами поверхности свежей глубокой воды. Холодок и движение, поток энергии, чистой, мощной, свободно струившейся по ее телу, но приходившей извне и уходившей вовне. Я знал, что у людей время от времени возникали сложные системы духовных практик, направленных на преображение человеческого тела и на воссоединение человека со Вселенной – в этом последователи таких школ, всегда скрытых от непосвященных, видели возможность обрести бессмертие. Я и сам провел несколько жизней, углубленно постигая даосизм в разных проявлениях, в зависимости от земной реальности того моего воплощения, но даже мастерам требовались подготовительные упражнения, чтобы открыть свои энергетические каналы, как они это называли. И не только упражнения – уединенное место, порой и вовсе пещера или остров, недоступные простому люду.
Ира же спокойно занималась спортом в ярком, шумном зале. В то же время оставалась открытой Небу и Земле, как сказали бы на Востоке.      
Или и она- не человек?!
- Петя, ваша рука, пожалуйста, - Ира чуть повернула голову в мою сторону и с изумительным чувством юмора добавила, - не то, чтобы мне не было приятно, просто немного мешает.
-Да-да, конечно, - я отнял пальцы от ее предплечья, - извините, задумался.
Ира тихонько рассмеялась, потом сосредоточенно начала делать так, как я ей объяснил. Восхитительная женщина. Она действительно слушала меня.
Что тут же навело меня на ужасную мысль. А что, если ее единственной целью и было это проклятое упражнение?! Она замужем или счастлива с другом, человеком бесконечных достоинств, который никогда не носит годами одни и те же спортивные шорты и превосходно разбирается как в деловых вопросах, так и в современном искусстве, я ей вообще не сдался.
Содрогнувшись, я прямо спросил ее:
- Ира, вы свободны?
Она поставила гантели на пол и поднялась со скамьи.
- Свободна для чего?
Спокойный уточняющий вопрос. Непереносимо светлые глаза дружелюбно смотрели на меня, невежливого знакомого из спортивного клуба.
Усилием воли я не ответил: «Чтобы провести со мной эту жизнь и все последующие», а находчиво сказал:
- Для теплого дружеского общения.
«Тепло» - мое кодовое слово. Как и «огонь», «пламя». Если человек откликается именно на это слово, улавливает, что я выделяю именно эти слова, то между нами может установиться связь.
-  Для теплого общения свободна, - ответила Ира, опустив «дружеское».
Ее прохлада умиротворяла и обжигала. Наверное, именно такое состояние имеют в виду мужчины, когда говорят: «Влюбился».
-- И я свободен, - собственно, что я свободен, было и так понятно, иначе с чего бы вообще задавать вопрос о романтическом статусе Иры?! Чтобы услышав от нее: «Свободна», самодовольно сказать: «А я женат. Познакомились еще в студенческие годы и до сих пор вместе»?!
- Вам еще нужна эта скамья? – к нам подошел унылый тренер с толстенькой девочкой на буксире.
- Нужна, - хором ответили мы с Ирой, а я добавил, - Скамей полно свободных.
- Но эта- широкая, - печально отозвался тренер,- и самая устойчивая.
Его юная клиентка, действительно, весила, как боксер-тяжеловес в расцвете сил. Добавить гантельки, хоть по три килограмма, и спортивное оборудование со средней устойчивостью может не выдержать. Накрениться.
Они ушли, причем девочка недовольно посмотрела на нас с Ирой. Мы оба лучезарно улыбнулись в ответ. 
- Ир, а мы можем с вами кофе попить после тренировки?- спросил я у Иры, прежде чем мы начали новый подход. – Или, еще лучше, съесть по бургеру?
- Можем, - ответила она, - но мне нужно полчаса, чтобы принять душ и привести себя в порядок.
- Супер, - легко согласился я, осознав, что значила фраза: «И в это момент я понял, что женюсь на ней». Полчаса! Большинство моих подруг не укладывалось и в полтора. Полчаса! Я прежде никогда не женился. И, если вдуматься, избегал делить пространство с женщинами, во всяком случае, надолго.  Любопытные. Рано или поздно, но, как правило, рано, им становилось занятно, почему я спал отдельно. Любопытно и обидно. Медитации? Даже когда она рядом? В кружевном белье? Нельзя ли отложить медитацию на следующий день? И так далее. Я встречал, конечно же, исключительных женщин. Талантливых, ярких, порой- противостоявших условностям своей эпохи. Мне казалось, что я зажигал их души, пробуждал тоску по Творцу.  Однако, в конечном итоге, даже им со временем требовались гарантии в виде официального брака. Поиск Творца- замечательное занятие, но как этому помешает супружество? Я же ее люблю? Но я не могу любить, как человек. И мне нужно очень много пространства для себя самого. Вселенная пространства.
Поэтому я сказал: «Супер» и отметил, что стал лучше понимать людей. Потому что, будь я человеком, и сам бы так подумал и посмеялся над собой.
После этого мы с Ирой стали просто тренироваться, каждый по своей программе. Между подходами обменялись номерами телефонов. Скупо обсудили протеиновые батончики новой марки.   
Через полтора часа выдохлись и разошлись по раздевалкам. Меня на несколько ужасных мгновений охватила тихая паника, потому что я не мог найти в своей спортивной сумке дезодорант. Гель для душа имелся, щетка для душа нашлась, даже миниатюрный флакончик каких-то подозрительных мужских духов, а дезодорант куда-то закатился. В конце концов, заветный баллончик обнаружился в боковом кармашке, о котором я и думать забыл. Я помчался в душ. Не хватало только возиться дольше Иры. Совсем распустил себя. Новенький паренек с испугом посмотрел на мои татуировки.
Я всегда наношу татуировки в свое совершеннолетие или, если в конкретной цивилизации нет понятия «совершеннолетие», в восемнадцать лет. Всегда, когда я на Земле, и у мня есть тело. Татуировки – рассказ обо мне, то есть о Пламени, о моем поиске Творца, о поиске идеального человека, о других мирах. Символы, закрученные в спирали. Выглядит так себе. Это вам не дракон на бедре или стилизованный меч на предплечье. Татуировщики, глядя на мои эскизы, пожимают плечами. Иногда я набиваю символы на груди сам.   
В общем, мы с Ирой вышли из раздевалок одновременно. Я мгновенно впитал ее облик, как пересохшая почва впитала бы воду. Никакого «удобного» спортивного костюма. Модные темно-серые джинсы, белоснежный свитер с высоким воротом. Тот же аромат влажных цветов. Вода, влага. Стихия, противоположная моей. Но и пламя может заставить воду вскипеть, забурлить, обратиться в пар. 
- Я без машины, - объяснила Ира, когда мы спускались по лестнице на первый этаж клуба, - живу поблизости. Минут семь пешком.
-Я на машине, - я рассмеялся, - хотя тоже рядом живу. На этой же улице. В одиннадцатом доме.
- Я – чуть дальше, - Ира достала из кармашка своей изящной спортивной сумки номерок от гардероба, - в семнадцатом.
Я уважительно присвистнул. Девочка при деньгах. Очень больших деньгах. Самый дорогой дом на нашей улице очень дорогих домов. Когда у меня несколько лет назад появилась возможность купить просторную квартиру (система анализа фондовых рынков все же работала), к тому дому я даже и не присматривался. Не хотел уязвить свое Эго.  У Иры богатый муж? Она сказала, что свободна. Бывший муж? Любовник? Наследство?
- У меня- небольшая студия, - объяснила она, поразительным образом уловив мое замешательство, - очень хорошо сыграла на крипте. Зашла на стадии котлована.   
Вот это да! Общая тема! Эфемерный мир криптовалют, ценных бумаг, призрачных денег, оборачивающихся осязаемыми благами для победителей и горчайшим разочарованием для остальных.
Я все еще оставался настороже, да и Ира, конечно же, тоже- едва знакомы, каждый может хранить мрачные тайны (например, что он- сущность Пламени в теле человека), но начало общения радовало. Есть, о чем поговорить за заслуженным бургером   
Мы так и поступили.
Я благополучно домчал нас до хорошего мясного ресторана, и немного гордясь своей мощной низкой машиной, и понимая, что Ира наверняка ездила на еще более быстрой, и мы провели полтора часа, обсуждая финансовые новости и сплетничая о посетителях клуба. Перешли на «ты».
Затем я подвез Иру к ее неприступному дому, огороженному высоким забором, за которым росли колючие на вид кустарники.
Попрощались. Созвонимся, спишемся, увидимся. Ее фигурка растаяла в проеме единственного подъезда. Я вздохнул и поехал домой.
И по дороге сделал очень человеческую вещь – позвонил матери.

* * *

Рита.
Лучшая из моих матерей.
Рита родила сына в семнадцать лет. Ее родители были и остались религиозными фанатиками, поэтому, когда они узнали о беременности юной дочери, несмотря на исступленные проклятия, речь об аборте не заходила. Моим не менее юным отцом стал одноклассник Риты, ее первая и единственная любовь. Столкнувшись с ненавистью родных, девушка скрыла от них имя своего возлюбленного и не призналась бы даже под пытками – так она сама рассказала мне годы спустя. Она сделала все, чтобы защитить моего отца, все, включая разрыв отношений, пока ее положение еще не стало заметно окружающим.
Рита мечтала поступить в медицинский институт и стать врачом, но ее планы пошли прахом с появлением ребенка. Мать-одиночка. Однако, и в этом проявилась восхитившая меня сила характера, она поступила в медицинский колледж. Пока она училась, мать, сжав губы, помогала с внуком, не забывая грозить дочери карой Божьей и адом. Я пришел к мальчику, когда ему исполнился год. Обычно прихожу к человеку позже, но судьба Риты, ее хрупкость и несгибаемая воля, захватили меня. Да и медлить было опасно. Начни малыш болеть, капризничать, просыпаться по ночам, даже Рита сломалась бы. С моим появлением, Петю миновали все детские хвори. 
Мое раннее детство – бег. Вот мы бежим с Ритой в детский сад; промозглое утро ноября, бесконечно далекое от распахнутого окна Нового года, идет мокрый снег. Рита держит меня за руку и приговаривает: «Мыс Петей все успеваем, мы- дружная команда!» Я подхватываю: «Команда! Да!». Мне не холодно, мне никогда не бывает холодно, но даже через дешевенькую перчатку и свою варежку я ощущаю ледяные пальцы Риты.  В простеньком позапрошлогоднем пальтеце и беретке с печальным хвостиком она похожа на маленькую храбрую птичку в мире злых котов.
Рита работала медсестрой везде, где только можно, мечтая теперь уйти от родителей. Когда мне исполнилось пять, ей предложили подработать сиделкой. Сложная клиентка. Женщина за восемьдесят, после инсульта, но в абсолютно здравом рассудке и полная сил, чтобы изводить свою дочь, зятя и сиделок. Нужен был кто-то на выходные дни, с вечера пятницы до вечера воскресенья. Невыносимая дама жила одна в маленькой, условно двухкомнатной квартире, поэтому, теоретически, сиделки могли отдыхать и спать ночью.  На практике, Серафима Игнатьевна будила их каждый три часа «сердечным приступом», который никогда не случался.
Нам с Ритой очень, очень хотелось выбираться на выходные из дома ее злых родителей, из нашей крохотной комнатенки, пусть и к противной старушке. Поэтому я коснулся Серафимы Игнатьевны. Не обжег, но согрел. И она полюбила Риту. Это не означало, конечно же, что «сердечных приступов» в выходные дни не стало. Изредка Серафима Игнатьевна пугала нас с Ритой, именно нас, потому что, по договоренности, Рита брала меня с собой. Мы чудесно играли свои роли. Взволнованно бегали на квартирке. Отсчитывали сердечные капли. Меряли давление и пульс. Сетовали на погоду. Собирались вызвать «скорую». И так далее. Но спали мы с Ритой спокойно, хотя она, очень ответственная по натуре, просыпалась ночью и проверяла нашу подопечную.
Ближе к концу, Серафима Игнатьевна стала чувствовать мое присутствие. Она звала меня: «Петенька, иди ко мне, голубчик!», и мы с ней смотрели телепередачи, пока Рита готовила на кухне. Старушка легко гладила меня по волосам. Однажды она, решившись, задала мучавший ее вопрос:
- Скажи, там страшно?
Маленький мальчик твердо и искренне ответил ей:
- Нет. Не страшно. Не бойтесь.
За месяц до смерти Серафима Игнатьевна, в присутствии вызванного ею на дом нотариуса (что само по себе говорило о здравом рассудке), завещала свою квартиру Рите.
Рита, узнав о завещании, хотела от него отказаться или вовсе потихоньку уничтожить. Ей не с кем было поговорить, поэтому Рита горячо объясняла мне:
- А ее дочь. Петя?! Ну и что, не ладили. Я откажусь, сынок, откажусь.
Я твердо ответил:
- Мама, нам очень нужно. Очень нужно.
Дочь Серафимы Игнатьевны хотела оспорить завещание, грозя Рите судом за мошенничество, и вот дочь я обжег. Нам с Ритой действительно очень был нужен свой угол. Да и за сиделок Серафима Игнатьевна, как выяснилось, большей частью платила сама, из своих сбережений. Кто знает, как прошли бы ее последние годы, живи она в семье, а не в одиночестве?!
И мы с Ритой зажили, как короли.
Даже лучше, чем многие короли, которых я знал. В согласии и взаимопомощи. И целых полторы комнаты! Кухня. Ванная со стиральной машинкой. Не говоря уж о балкончике. Рай.
Рита работала, я учился, уже зная, что сторицей воздам этой женщине-воину за любовь и заботу, как только смогу. У меня рано проявились способности к точным наукам, и Рита перевела меня в специализированную гимназию.
- Университет, - приговаривала она, - или физмат, или Бауманский, - и ее уставшее личико озарялось светом деятельной надежды
Накануне восемнадцатилетия и нанесения татуировок я улучил момент, когда Рита отдыхала на кухоньке, попивая чай, и осторожно сказал ей:
- Что, если ты узнаешь, что я – сущность, живущая в теле твоего сына?
Рита села прямее. Не испугалась. Не начала отчитывать меня за глупую шутку. Не высмеяла. Не назвала сумасшедшим. Она знала. И поэтому не менее осторожно спросила:
- Бес?
-- Нет, - возмутился я, - мам, не бес! Я – совершенно другая сущность. Как ты могла подумать!
- Поэтому ты не болеешь? – Рита пытливо смотрела на меня. -  Ты перестал плакать в год. Тогда это… произошло?
- Да, - ответил я, - в год, - и немного рассказал о себе. 
Рита слушала, прикрыв глаза, а затем неожиданно искренне расхохоталась. Отсмеялась и пояснила:
- Мои родители! Что за ирония, Петя! Сам подумай! Фанатики. Если бы они узнали!
Внимательно посмотрела на меня:
- Но почему ты признаешься именно сейчас? Ты… уходишь? – и побледнела.
- Нет-нет! – поспешно заговорил я. – Я с тобой, здесь, на всю жизнь. Но хочу сделать татуировки на груди и спине. Всегда так делаю в совершеннолетие.
- Ты- мой сын, кем бы ты ни был, - Рита покачала головой, - и ты растешь умницей и красавцем, в отца- в Алексея. Я всегда буду считать себя твоей матерью. Поэтому мой долг – предупредить тебя…
Я выслушал лекцию о вреде татуировок. О том, что татуировки нравятся далеко не всем женщинам. Странно выглядят в мужской компании, в бане, скажем так. А военные сборы в институте (я уже поступил в известнейший столичный вуз)? Как буду выглядеть там?  В некоторых странах татуировки носят только члены преступных группировок. Якудза, например. Я и не представлял, что Рита так много знала о татуировках.
- И деньги! – она прибегла к последнему аргументу. – Если делать, Петя, то в хорошем салоне. Иглы, как их там называют, должны быть стерильными. Пусть ты и сущность, но мне дорог, Петя. Не хочу терять тебя из-за заражения крови. Или гепатит! А с деньгами туго. Лишних нет.   
- Деньги есть, - с торжеством в голосе ответил я, - и на мастера, и тебе на подарок. Заработал.
- Позволь узнать, как? – вскричала Рита. – Мы договаривались, первый курс ты полностью погружаешься в учебу.
- Занялся репетиторством, - объяснил я. – Беру недорого, ученики есть- школьники. Это несложно, мам.  И я уже учился в разных институтах, много-много раз. Точные науки – моя тема. Поверь и доверься мне.
- А Серафима Игнатьевна? – вспомнила Рита. – Петр, я хочу знать, как нам досталась эта квартира. Я никогда не перестану любить тебя, чтобы ты ни сделал, но…
- Согрел ее, - признался я, - я могу так делать, согревать или обжигать. Но делаю крайне редко. Хочешь? Могу повысить тебе чувствительность рук. Будешь делать самые лучшие уколы. 
- Не сейчас, - задумчиво отозвалась Рита, - знаешь, в принципе, я устала работать медсестрой. Тяжело. Хочу переучиться на косметолога. Если решусь, чувствительность рук как раз пригодится.
Она погладила кружку с чаем.
- Почему ты выбрал меня? Живем и сейчас-то скромно, а жили еще скромнее. Да и я- мать-одиночка без высшего образования. Почему не состоятельные люди, Петя?  Рос бы в достатке. А так даже машины у нас нет. И тебе уже приходится подрабатывать. Это может навредить учебе. Да, я поняла, ты уже множество раз сдавал сессии и так далее. И все же. Почему я?
- Все у нас будет, - ответил я, - доверься мне, мам. А тебя я выбрал, потому что ты мне понравилась.  Маленький непобедимый воин. Это честь для меня – быть твоим сыном. Честно.
- Льстец, - просияла Рита, - с женщинами у тебя проблем точно не будет.
Не помню, говорил ли я, что Рита никогда не была красавицей. К тому же, у нее не оставалось ни времени, ни денег, чтобы следить за собой и модно одеваться. Но когда она искренне улыбалась, а улыбалась Рита всегда только искренне, никакие трудности не могли загасить в ней умение радоваться, тогда она становилась прекрасна.
Набив татуировки, я сделал Рите первый дорогой подарок. Великолепный шелковый платок. Я знал, ей были нужны совсем другие, более практичные вещи, новые ботиночки на зиму, например, но я хотел сделать ей именно дорогой подарок, не купить обувь.
Развернув невесомый бумажный пакет, Рита ахнула.
- Петя, какая прекрасная вещь! – она накинула платок на плечи. – Спасибо, птенчик, спасибо! Надо придумать, куда в нем пойти. Куда, Петя? – и вопросительно посмотрела на меня.
- На свидание? – предложил я.
- Никто не зовет, - вздохнула Рита. – А хотелось бы, честно говоря. Просто посидеть в кафе.
- Пригласи сама, - вновь предложил я. – Ты же говорила, у вас симпатичный дежурант появился. Позови его.
Рита внимательно на меня посмотрела, решая, имело ли смысл ко мне прислушаться. Как ни крути, я был не самым обычным сыном, так?
- Откажет, так откажет, - отважно решила Рита. – Верно?
И Рита действительно пригласила начинающего врача на чашку кофе. По ее словам, смелости ей придал шелковый платок- она взяла его с собой на работу, благоговейно завернув в тонкую бумагу и убрав в надежный полиэтиленовый пакет, и уже там как-то хитроумно повязала, так, что платок и не выглядывал из-под халата, но все же оставался заметен. Никто не решился бы сделать Рите замечание, она была лучшей сестрой всей клиники, старшей сестрой. Насколько я понял. Рита некоторое время встречалась с тем врачом. Или не несколько раз, долго встречалась. Она уклончиво обходила эту тему, упомянув только, что «Сережа очень милый», а я, естественно, не спрашивал. То есть, естественно для меня. В моем интересе к любому человеку, любому, даже к Рите, есть предел. Беспредельные чувства- прерогатива людей. К тому же, я и сам встречался с девушкой. Рита превосходно справилась бы с кем угодно, не говоря уж о скромном дежуранте.
Когда я благополучно перешел на второй курс, Рита действительно переучилась на косметолога.
Помню, как я взял ее хрупкие лапки в свои руки, чтобы согреть. Я крайне редко вмешиваюсь в судьбы людей, крайне редко.  Не потому, что боюсь нарушить что-либо важное в мироздании. Нет. Абсолютное большинство людей довольны своей судьбой, даже самой тяжелой. Им не надо лучшего, им не надо большего. Конечно, они говорят, что хотели бы изменить то, изменить это. Но в душе они ничего не хотят менять. Но Рита хотела изменить свою жизнь. Я это знал.
- Если станет горячо, сразу скажи, - предупредил я ее. – И закрой глаза, мам. Мало ли.
Я не хотел, чтобы Рита видела, как я меняюсь, как меняется пространство нашей кухоньки.
Рита послушно прикрыла глаза. Я неожиданно понял, что, уйдя из клиники, она похорошела. Птичка расправила крылышки. Мне пришло в голову, что, в принципе, Рита могла бы выйти замуж и, став респектабельной замужней дамой, стать матерью во второй раз, теперь уже обычного ребенка. Девочки, например.
- Ты не думала выйти замуж? - прямо спросил я, ощущая, как теплели ее пальцы. – Обзавестись мужем и дочкой.
Рита мягко рассмеялась.
- Нет, Петя, я не хочу ни мужа, ни дочки. Знаешь, мы с тобой так много сражались, пока ты рос, что я не хочу ни с кем делиться нашей с тобой силой. Знаю, помню, ты- сущность, и так далее. Но все же, признай, мы – отличная команда. 
- Жаль, что ты не веришь в Бога, - заметил я. – Понимаю, почему не веришь, но жаль. И ты права, мам, мы- отличная команда.
-Главное, что Бог верит в меня, - Рита снова рассмеялась, а затем серьезно добавила, - у меня складывается удивительно неслучайная жизнь. Ни одной случайности.   
- Печет немного, - ойкнула Рита. – Ха-ха, теперь ощущаю жар.
Я отпустил ее руки. Пламя унялось. Кухонька снова стала ничем не примечательным чистеньким помещеньицем в маленькой квартирке, словно ее и не озаряли отсветы Пламени.
Мое прикосновение изменило жизнь Риты, как я и знал. Она занималась, помимо прочих процедур, так называемой инъекционной косметологией, делала женщинам, грезившим вечной молодостью, «уколы красоты», и от уколов Риты на коже клиенток никогда не оставалось ни малейших следов. Ни то, что синячка, но даже крохотной точки. Никогда. Ни у кого.
Некоторые недоверчивые клиентки сперва думали, что Рита их дурачила, ничего не вкалывала. Однако их лица преображались, начиная сиять свежестью юности. И Рита стала самым востребованным косметологом страны. К ней прилетали даже с Дальнего Востока,  даже из Китая, не смущаясь долгим перелетом, причем не только женщины – в числе клиентов Риты оказалось немало состоятельных мужчин, и некоторые из них делали Рите предложения руки, сердца и своего состояния. Нас с ней это очень забавляло.
Вначале Рита работала в салоне красоты за процент, потом арендовала кабинет, а потом мы с ней взяли кредит и открыли первую маленькую студию красоты. Рита назвала ее «Мастерская красоты Ignis».  Название стало завуалированной отсылкой ко мне и говорило о том, сколь верно и тонко Рита меня понимала. Ignis на латыни -огонь; я же- Пламя, flamma, видимая часть огня, но я ищу Творца, свой первоисточник, как пламя искало бы огонь. Что-то в таком роде. Как я уже говорил, Рита- лучшая из моих матерей.
Ее календарь всегда расписан на год вперед. Конечно, «Ignis» быстро окупилась, расширилась; помимо самой Риты там трудятся и другие косметологи, а также стилисты, колористы, визажисты и так далее, и так далее.
Стала ли Рита счастлива? Нет. Ей была дана всего лишь одна любовь, в ранней юности, и никакие последующие мужчины, а, стоило Рите разрешить себе расслабиться, их последовало немало, и не всегда друг за другом, не могли заменить ей Алексея, моего отца.
Однако Рита никогда не искала его и не узнавала о нем. Для нее он навечно остался прекрасным юношей, озарившем ее тяжелую жизнь вспышкой чувства и оставившем в утешение сына. Великая мудрость.
- И я невидная, неприметная, - объясняла мне Рита, - а твой отец- красавец, никогда не устану повторять. Если я его и найду, то что скажу? Сказать-то нечего. Уверена, у него свой бизнес или высокая должность, не исключено, что и в госкорпорации, с его-то талантами. Да и семья его со связями. А я -косметолог.
С годами Рита стала все больше походить на француженку, но не ту, которая на самом деле жила бы где-нибудь в хорошем округе Парижа, а на идеальную француженку с безупречным вкусом. Она перестала быть неприметной. И неизменно носила на людях аккуратные перчатки, говоря, не совсем шутливо, что могла бы застраховать свои руки.
Я не отличаюсь мудростью и поэтому нашел отца.
Он продавал и, я уверен, все еще продает, полисы ОСАГО в бюджетном автосалоне. Тогда мне только-только исполнилось тридцать, следовательно, ему, как и Рите, было сорок семь. Сорок семь, и он никем не стал. Никем.
Прохаживаясь среди сиявших авто, которые, как сообщали рекламные листовки, продавались в кредит под «выгодный» процент, я смотрел на Алексея и клялся себе, что Рита никогда его не увидит. Ее сказочный принц превратился в очевидно выпивающего немолодого мужчину в дешевых брюках и рубашке в крупную клетку. Он оживленно беседовал с покупателем. При желании, при огромном желании, в нем все еще можно было уловить отблески юношеской красоты. Не более. Отблески. Рита же стала хозяйкой процветающего салона красоты. Чтобы попасть на процедуры именно к ней, требовалась, в общем-то, рекомендация кого-нибудь из клиентов с хорошей историей – Рита не переносила, когда клиенты опаздывали. И она вытянула меня в одиночку. Пусть я и не человек, но она меня вырастила. Выучила. Показала мне, сколь велика может быть человеческая душа.   Я неожиданно для себя подумал, что, может быть, моя эффектная внешность вовсе не дар Алексея, а проявление внутренней красоты моей великой матери. Кто знает.
В общем, я позвонил Рите. 
 
* * *

Она ответила после второго гудка.
- Привет, мам, - выпалил я, - можешь говорить?
-Могу, - осторожно ответила Рита, - недолго. Леночка вернулась?
В ее голосе слышалось: «Только не это». Рите никогда не нравилась Леночка (я зачем-то познакомил женщин. Я делаю глупости.)
- Нет, - оскорбился я, - с Еленой покончено. В смысле, мы расстались навсегда. Во всяком случае, я расстался навсегда.   
Рита вздохнула с заметным облегчением.
- Мам, мной может заинтересоваться серьезная взрослая женщина? - спросил я. -   Моя ровесница, умная и красивая. Может?
- Конечно, - удивилась Рита, - почему ты вообще об этом спрашиваешь? Ты и сам умный и красивый. Два образования.  Похож на ту рок-звезду в молодости, ну, ты знаешь.
Поясню, что эта реальность- та, в которой существует или, вернее, существовал, глэм-рок.
- У того парня голос пропал, - угрюмо сказал я. – На несколько лет.
- Но голос вернулся, - со свойственным ей оптимизмом воскликнула Рита, - и ты похож на того Тома в молодости, но гораздо интереснее. Как если бы рок-певец получил два диплома и занимался спортом. Понимаешь, о чем я?
Я приободрился. 
- Могу к тебе заехать? Мне бы подстричься. И в целом что-нибудь с собой сделать. Я какой-то запущенный. Как Том- рок-звезда. Не хватает только пальто с блестками нараспашку.
Рита расхохоталась.
- Приезжай, придумаем что-нибудь, - решила она. -  Мне пора, сынок. Не отвлекайся за рулем.
По дороге в «Ignis» я купил Рите букет цветов и очень маленький тортик с разноцветными кремовыми цветочками. Я знал, что Рита съест один цветочек и передаст тортик «девочкам». Но в ней, как и во мне, кстати, жила память о тех годах, когда мы с ней считали каждый рубль. Сладкое, особенно торты и пирожные, мы покупали строго по праздникам. Не сорить деньгами. Хочешь вкусненького, съешь кусочек хлеба с вареньем.  Хочешь что-нибудь подарить, сделай своими руками, нарисуй открытку, смастери фигурку. Так я воспитан. Конечно же, Рита теперь- женщина при деньгах (исключительно своим трудом). Никто и не знает, как тяжело ей пришлось в молодости. Никто, кроме меня. Поэтому тортик и цветы – не просто знаки внимания.  Это- символы того, что было, и того, что стало. Моя дань уважения силе человеческого духа. Любить я не могу, не в моей природе, но могу уважать силу, особенно не стремящуюся к превосходству.
Приехал я к Рите. В «Ignis» сын Маргариты – обожаемый принц, заслуживающий величайших почестей. И чашки свежайшего кофе.  Кофеин на меня не действует, как и алкоголь (о чем я уже упоминал), но мне нравится с важным видом глубокомысленно пить кофе, словно совершая сакральный ритуал (а сакральных ритуалов за свои воплощения я совершал множество, пусть и безрезультатно). Я отдал девочке-администратору куртку, взяв себе на заметку, что мне стоило немного освежить гардероб, пройтись по магазинам.
- Маргарита Борисовна освободится через десять минут, Петр, просила вас подождать. А Костя едет, звонил, уже близко.   
Костя- мой любимый стилист. Он совершенно не похож на стилиста, и это подкупает. Занимается бодибилдингом.  Выглядит суровым дядькой за сорок. Мы с ним, понизив голоса, чтобы не тревожить дам, обычно говорим о всяких мужских вещах. 
Я рухнул в удобное кресло и позволил себе думать об Ире. Ира. На меня тут же повеяло прохладой.  Глубокая, глубокая вода, отражающая мироздание, содержащая его в каждой своей капле. Понять Ирину – понять Творца. Я вздрогнул. Почему именно ее, именно сейчас? Потому что это и есть воля Создателя. Мне понадобились тысячи, тысячи жизней, чтобы подготовиться к тому, что начало происходить сегодня. Все мои встречи и расставания с людьми, сотни лет, проведенные в монастырях всех мыслимых и немыслимых религий, блуждания по прошлому, которому только предстояло случиться, и по будущему, становившемуся прошлым- все это готовило меня к встрече с Ирой. Как так?!
Меня выручила чашка кофе. Глоток, и стало легче.
Когда-то «Ignis», новый и малоизвестный салон красоты, занимал небольшое помещение за пределами Садового кольца. С тех пор последовало два переезда, и теперь Рита обосновалась внутри Садового кольца, на первом этаже делового центра с парковкой – это было очень важно, наличие парковки. Ей предлагали прекрасное пространство в особнячке, но без удобной парковки для клиентов. В «Ignis» никогда не было телевизоров. Рита вообще не любит телевидение. Оно ее раздражает шумом и суетой на экране. Но для того, чтобы клиенты могли расслабиться, ожидая мастера, Рита повесила в холле два монитора, на которых беззвучно показывались медитативные ролики. Горы, озера, реки, и так далее. Океан, небо. Теперь я оценил силу гармоничных пейзажей. Действительно, успокаивало.  Вообще-то, даже слишком – я задремал, чудом удерживая чашку в руке.
Очнулся, когда Рита осторожно забрала чашку из моих рук.
- Просыпайся, спящий красавец!
Рита ласково смеялась. Я стремительно поднялся с кресла и обнял ее. Легкая, как перышко. Мы вполне изящно исполнили несколько танцевальных па, как делали каждый раз, когда я приезжал в «Ignis». Публики было немного- администраторы и дама со странной прической как бы набок, очевидно, и приехавшая это исправить, но нам рукоплескали, как могли.
Рита увела меня в свой личный кабинет, не рабочий, а место для отдыха.
Я не стал садиться.
- Мама! - с чувством начал я и в течение десяти последующих минут не переставая говорил об Ире.
- Ты влюбился, - сказала Рита, когда я выдохся и сел на диванчик.
- Ха, невозможно! - возразил я. – Не могу влюбиться.  Не человек.
- Не мог, - поправила меня Рита, - но ты меняешься. Ничто не остается постоянным, разве не так?
Я встал, подошел к окну. Начинался снегопад. Ранний март.
-Я уже давно среди людей, - глухо сказал я, - ты знаешь, мам. Никогда не мог понять, что такое любовь, что значит любить. Не понимаю самого чувства. Я не могу влюбиться. И почему ты так решила?
- Будь ты обычным сыном, - мягко ответила Рита, - я бы подумала так. Но ты- мой единственный сын, для меня ты- обычный, для меня естественно, что ты- не человек.
Она вздохнула.
- Но что, если Творец, которого ты ищешь, Петя, хочет, чтобы ты полюбил? Не сделал вид, что полюбил, не сыграл любовь, а полюбил?
- Мне страшно, - искренне произнес я. – Страшно. Пугает неизвестность того, что произойдет.
- Любить страшно, - согласилась Рита. – но не любить- еще страшнее. Я – безбожница, но, если бы Бог существовал, он проявлялся бы через любовь.
- А как отличить любовь от другого, например, от привязанности? – застенчиво спросил я.
- Любви ничего не нужно. Та, которая тебя полюбит, ничего не будет у тебя просить и ничего от тебя не будет ждать.  Ты будешь важен сам по себе. Безусловно.
Могло ли быть так, что устами Риты со мной говорил Творец?! Если Он действительно существовал и хотел бы поговорить со мной, одним из мириада своих творений, то Рита стала бы наилучшим выбором. Я прислушивался к ней. Между нами существовала связь, я знал, что Рита понимала меня. И любила так, как только что сказала- безусловно. В общем-то, для меня это представляло новый опыт. Я прожил множество жизней и всегда зал, что от меня нужно тому или иному человеку, включая прежних матерей. Рите нужен именно я, не что-то от меня. Но могла ли так меня любить женщина? И, главное, мог ли полюбить я сам?!   
Вопрос.
В этот момент в дверь Ритиного кабинета постучали. Костя, вспомнил я. Стрижка.  И даже, возможно, мужской маникюр. Мне как-то о нем рассказывали. Кто-то, когда-то, в какой-то из моих жизней. Когда-нибудь, через миллиарды лет или немного раньше, моя память переполнится. Свободное пространство для хранения новых данных закончится. Я обнулюсь. Так уже происходило. Мой вариант смерти и реинкарнации. Я очнусь, помня, кто я, но не более. Если бы обо мне и моих странствиях по времени знало другое существо, оно могло бы рассказать мне, хотя в общих чертах, к чему я стремлюсь и чего уже успел достичь. Но мне некому рассказать о себе. Меня никто не любит, наверное. Никто, кроме Риты, но она- мать, не считается. И ее память не вместит и доли моего опыта.  Нужно равное мне существо, и не опасное для меня. Ира. Человек ли она? Девочка, кто ты?
Костя увел меня стричься в маленький, на три кресла, зал в приятных бежево-серых тонах. Два кресла уже были заняты. В одном сидела дама со странной прической набок- ей красили волосы. В другом дремал китаец средних лет -его стригли. Я вспомнил китайца. Да, постоянный клиент салона, точно.  Мы с Костя расположились в глубине зала, ближе к окну.
- Костя, как вы познакомились с женой? - спросил я.
Костя подвез к креслу специальную высокотехнологичную раковину и подключил к системе подачи воды и к сливу. У Риты много таких удивительных вещиц в салоне.
- В спортклубе, - широко улыбнулся Костя. – Хотите верьте, Петр, хотите – нет, но в спортклубе. Мне прямо очень понравилось, как она тренировалась. Целеустремленно.  И технику держала. Я посмотрел-посмотрел, да и подошел познакомиться.
- Здорово, - ответил я. – Костя, нам покороче не сделать ли?
-    Не советую, – Костя покачал головой. -  Могу покороче, но не советую. Не ваш стиль. Петр.
Мой стиль- рок-звезда времен моей ранней юности, конечно же.  Нужно это принять и смириться.
- А построже? – уточнил я. – Немного?
-Сделаем, - твердо сказал Костя. – Ну, что же, начинаем.
Мне очень понравилось, что Костя познакомился с женой в спортклубе. Если вдуматься, спортклубы– прекрасное место для знакомств с девушками, прекрасное. Во-первых, ты сразу видишь, как она выглядит. Конечно, кое-что можно скрыть, выбрав компрессионную форму, но не настолько.  Так что при более интимном общении никаких удручающих сюрпризов не будет. Во- вторых, за ней можно ненавязчиво понаблюдать. Как она тренируется, с ленцой или собранно, по плану? Сколько времени проводит, уткнувшись в свой коммуникатор? С кем общается? И так далее. Не то, чтобы я собирался жениться на Ире.  Совершенно ничем не обоснованное предположение. Но если бы собирался, то уже многое знал бы о ней. Что за чепуха. Почему я вообще думаю о женитьбе?! Откуда взялась сама идея?! И почему Рита уверена, что я влюбился?! Прямо скажем, она – не ведущий эксперт по влюбленностям. Но никогда ничего не говорит просто так, чтобы время занять.
Поглощенный этими мыслями, я толком и не заметил, как мне сделали маникюр, то есть аккуратно подпилили ногти и немного их отполировали. И Костя доказал свое мастерство. Теперь я выглядел, как рок-звезда с двумя дипломами. У меня, кстати, где-то завалялись так называемые несессеры, наборы всяких штуковин для ухода за ногтями, вроде кусачек и щипчиков. Рита дарила такой, и девушки, не каждая, конечно, но девушки дарили. Ритин несессер я бережно храню в ванной, остальные куда-то подевались. Ха-ха.   
Заглянуть к Рите я не смог, она работала. Я мысленно пожелал ей счастья в целом и хорошего вечера в частности. Понял, что мне настоятельно требовалась компания человека. Вспомнил о Николае.
У каждого убежденного холостяка, а я – убежденный холостяк, естественно, непременно должен быть женатый друг с детьми. Я- не исключение, дружу (насколько способен дружить) с Николаем, отцом двух скучных девочек и мужем строгой женщины Ангелины.  С Николаем мы когда-то вместе работали в банке, есть такая страница в моей текущей биографии. Ангелина время от времени решает меня женить и знакомит с какой-нибудь своей приятельницей. Мы вчетвером встречаемся в ресторане, а дочек мои друзья оставляют дома с няней или с бабушкой. Я прекрасно разбираюсь в том, как живут люди, как вы видите. Конечно, Николай мог бы взять своих нудных девочек в ресторан, они делали бы там домашние задания, но тогда разрушилась бы романтическая атмосфера. Это я понял уже сам.  Не хочу обижать Ангелину, но ее приятельницы мне не нравятся. Они – пресные. Прекрасно образованные, хорошо зарабатывающие пресные молодые женщины, все немного на одно лицо. Такое явление современности. Я, кстати, тоже у них популярностью не пользуюсь. По мне сразу видно, что не женюсь. Неконтролируемая энергия. Но и приятельницы не хотят обижать Ангелину. Поэтому мы встречаемся раз-другой. До секса дело не доходит, спаси меня Создатель.  Пьем кофе или едим. И с облегчением навсегда расстаемся. Я знакомлюсь с какой-нибудь моделью Леночкой, приятельницы не знакомятся ни с кем и продолжают презирать мужчин.   
В общем, я отправил Коле сообщение. Предложил встретиться.  Уточнил, что подъеду к его дому. Дело шло к вечеру, вернее, вечер уже начался, Коля наверняка, добравшись домой с неинтересной и бесперспективной работы (он так и остался в том банке и дослужился до заместителя начальника какого-то второстепенного отдела), так вот, Коля наверняка занимался всякими домашними делами семейных людей, под присмотром Ангелины. Но Ангелина – умная женщина, она понимает, что и у Коли должно быть немного личной свободы. Например, помимо женатых друзей, у него вполне может иметься друг-холостяк. Кроме того, я нравлюсь Ангелине, и ничто не убедит меня в обратном. Она понимает, что никогда не управилась бы с таким, как я, но ее словно обдает приятным жаром, когда она меня видит. Такие тонкие человеческие чувства. Я мог бы стать психотерапевтом. Или хотя бы коучем. С моим-то жизненным опытом.
Коля согласился выпить со мной кофе. Я быстро написал ему:
«Только не в трениках. Там могут быть девушки».
Как-то раз Коля заявился в кафе рядом с его домом в спортивном костюме. Учитывая, что спортом он занимается только на словах, выглядел мой друг не очень привлекательно. Да и костюмчик оставлял желать лучшего, даже по моим меркам бывшей рок-звезды. Растянутый не в тех местах. Подчеркивал недостатки и скрывал достоинства Колиной фигуры банковского работника среднего звена. Я-злой.
В ответ Коля прислал мне рожицу. Я улыбнулся, представив на миг, как Коля переписывается с дочками. Обмен рожицами, котиками, цветочками.
И вышел из «Ignis».
В бесконечный снег.
Поехал встречаться с другом. Для меня это- один из эпизодов дня, а для Коли – событие.
В дороге я думал об Ире. Вернее, «думал» - не совсем верное слово. Я осознавал ее присутствие в мире и в моем существовании.  Как если бы недалеко от меня несла к Океану свои воды древняя и вечно юная река, вбирающая в себя сотни, тысячи, бессчетное число притоков, и движение реки отзывалось во мне, увлекало меня прочь от обыденности всего, ведомого мне, увлекало в неизвестность Океана. Сделать шаг и вступить в Поток, не зная, примет ли меня Океан, позволит ли слиться с ним. Как так, столько воплощений, и я встретил Иру только сейчас?! Она смертна?
И я взмолился Творцу так яростно, как не молился прежде, чтобы Он не разлучал нас с Ириной, никогда.  Никогда. Пусть мы вечно будем вместе.  Если Ты есть, соедини нас навсегда.
Затем патетическая минута прошла, и я остановился купить конфет Колиным дочкам. Это тоже было очень по-человечески. Минута, и я молюсь Творцу, другая минута, и я вбегаю в нарядную кондитерскую. Вообще-то, конфеты и не предполагались. Но я знал, что Колины девочки придут в маленький девчоночий восторг и даже, возможно, попрыгают, хлопая в ладоши, когда папа вручит им нарядную коробку с двумя слоями конфет. Подарок от дяди Пети! Обязательно четное количество конфет.    Ну, и Ангелина съест конфетку-другую, представив, что Петр, друг Коли, влюблен в нее, но скрывает чувство, боясь оскорбить замужнюю женщину.
В кафе меня ждал сюрприз. Коля пришел с дочками.
- Петь, уговорили взять их с собой, - он пожал мне руку. – Да и Ангелина занята, заканчивает отчет по проекту. Они – тихие.
Я вздохнул, а затем очень строго спросил:
- Кто это здесь тихие девочки? А дяде Пете они рады, тихони? Не слышу восторгов.
Девочки, застенчиво:
- Мы рады, очень рады, ура!
- И это радость? – укоризненно покачал я головой. – Ехал через полгорода, смотрите, что привез.
Громче и с чувством:
- Рады! Ура! Ой, конфеты! Дядечка Петечка, спасибо!
- Мне нужно поговорить с папой по важным делам, - серьезно сказал я. – Видите, в том дальнем углу специальный уголок для детей? Марш туда, красавицы.
Застенчивое хихиканье. Барышни удаляются к дежурному аниматору, скучающей фее с раскрасками.
- Каждый раз изумляюсь, как ты это делаешь, - улыбнулся Коля. – Беспрекословно тебя слушаются.
Конечно, слушаются. Дети, как и глубокие старики, чувствуют меня. У взрослых же в уме постоянно стоит такой гвалт, что они и себя самих не осознают.
Коля заказал себе сэндвич с ростбифом и бокал красного вина, я – малиновый чай, чтобы это ни значило. Устал пить кофе.
- Леночка вернулась? – поинтересовался мой друг.
- Нет! -вскричал я. – Нет. И не вернется.
- Аня? – Коля превосходно помнит моих бывших девушек. – Вы вроде встречались в новогоднюю ночь, ты упоминал.
- И не Аня, - расхохотался я. – Далее по списку, пожалуйста.
Коля улыбнулся.
- Кто она?
Кто она? Как тебе ответить, друг, мне неведомо, кого я встретил, кто смотрит на меня глазами прекрасной женщины.  Знаю лишь, что так должно быть, встреча с Ириной предопределена.
- Познакомились в спортклубе, зовут Ирина,- ответил я, - Коль, я настолько предсказуем?
- Ну так, - довольно закивал Коля, - настолько и предсказуем. Петь, столько лет дружим.
- Десять лет? Одиннадцать?
- Одиннадцать, -   Коля едва уловимо вздохнул, - я как раз тогда начал встречаться с Ангелиной. Как время быстро идет. Уже девочки в школу ходят.
- А ваше знакомство ка-то со спортом было связано? – вспомнил я. – Что-то с лыжами.
- Господи, - улыбнулся Коля, - застряли на подъемнике вместе. Здесь, у нас, недалеко. В снегопад. Она боялась сильно, снег, ветер. Ну, я и успокаивал, как мог. И так все быстро закрутилось. Она тогда, вообще-то, с другим парнем встречалась. Так что я ее отбил, что говорится. Отвоевал.
Он вновь вздохнул, уже заметно.
- Думаю, Петь, тогда был мой лучший год в жизни. Ну, не считая рождения девиц. Но дети- женское достижение. А я тогда ощущал себя всесильным.
- Ну, так мы же ровесники, - заметил я, уже зная, что ответит Коля, - нам еще и сорока не исполнилось. Ты можешь снова стать всесильным. Если хочешь.
- Но я не хочу, - искреннее сказал Коля, - не хочу, Петь. Страшно становиться сильным. Мне нравится, что все решает Ангелина. Господи, только тебе могу такое сказать. Ты – мой лучший друг. Только тебе.
- Так ты поразмышляй, - предложил я, ощущая себя великим психотерапевтом, которому открыты все тайны человеческой души, не Карлом Густавом, конечно же, но великим, - нравится ли Ангелине все решать. Может, и не особо.
Мы многозначительно помолчали. Прибыла Колина еда и вино, а также мой чай. Коля махом выпил полбокала и повеселел.
- Да я, в общем-то не против, чтобы Ангелина все решала, пока последнее слово остается за мной, - засмеялся он. – И я рад, что ты влюбился.
-Почему так сразу влюбился? – задал я свой дежурный вопрос дня.
- Потому что у тебя влюбленный вид, - объяснил Коля, - ты все время к чему-то прислушиваешься. Чем она занимается?
- Криптой, - с гордостью ответил я, - и очень успешно. Много общих тем. Она, кстати, физмат университета закончила с отличием. Но мы только начинаем общаться. Рано влюбляться.
- Ну, это или сразу, или никогда, - Коля с удовлетворением рассматривал свой сэндвич, занимавший все пространство не самой маленькой тарелки.  Отдельно ему принесли внушительных размеров корзинку картошки фри. – Петь, если хочешь, бери картошку.
- Не, спасибо, - поспешно ответил я, - не голоден.
- Как знаешь, - и Коля с наслаждением откусил от сэндвича. – Вот оно, счастье.
Пауза в разговоре. Где сейчас Ира, с кем?! На миг меня охватила величайшая тоска по Творцу, по моему Создателю, Отцу, а затем эта тоска слилась с тоской по Ире. Если и не увидеть ее, так написать ей. Что? Да что угодно.
- Извини, по делам, - сказал я Коле и быстро, чтобы не передумать, набрал и отправил сообщение Ире:
«Привет! Как ты после тренировки? Спина норм?»
А если не ответит?!
«Привет. Норм. А ты?».
«Встречаюсь с другом».
«Супер. Я рисую.»
Да, она упоминала, что иногда рисует для расслабления. Я не вполне понял, что она имела ввиду. И, по привычке самовлюбленного эгоиста, отбросил то, что не понимал.
«Покажешь работы?»
«Да, конечно».
«Желаю вдохновения.»
«Спасибо. Хорошего вечера!»
- Как дела у твоей прекрасной Ирины? – невинно поинтересовался Коля, подхватывая дольку картофеля. – Порядок?
- Рисует. Блин. Я правда абсолютно предсказуем. Так очевидно, что я писал Ире?
- И что она отвечала, - кивнул Коля, - говорю же, ты влюбился.
- Рита сказала то же самое, - заметил я. – Заезжал к ней подстричься.
- Рита великолепна, - вздохнул Коля. – Меня мама только ругает до сих пор. И не разговаривает, чуть что не так.
Я чуть было не ляпнул: «И у меня такие матери были», но вовремя спохватился. Общение с людьми и захватывало меня, и утомляло. Но я неизменно изумлялся тому, как легко люди разбирались в чувствах, во всяком случае, в чужих чувствах. В своих собственных они зачастую ошибались.
Коля приналег на сэндвич.
Я помахал рукой девочкам. Фея-аниматор посмотрела в мою сторону и помахала мне в ответ. Крылышки за ее спиной пришли в трепетное движение. Понравился.   Красивый, и детей любит.  Девочки сосредоточенно рисовали.
- Как дела в банке? - я сменил тему разговора. – Что у вас нового?
Коля с увлечением пустился в рассказ об интригах и дуэлях уязвленных самолюбий. Сам он крайне не любил корпоративные игры и делал все возможное, чтобы в них не участвовать. В высшей степени порядочный человек.  И надежный друг, всегда готовый терпеливо меня выслушать. Истории моей бурной личной жизни восхищали Колю, я знал – мне можно было то, что он себе запретил задолго до встречи с Ангелиной. Собственно, его брак с Ангелиной и стал возможным, потому что Коля никогда не только не был свободным, но и не хотел им становиться.
Рассказывал же о своих коллегах и их проделках Коля виртуозно. Мастерски изображал в лицах, говорил, когда требовало повествование, женским голосом. Я искренне хохотал, вспоминая хорошо знакомых мне персонажей. Коля выпил второй бокал вина. Пора прощаться, решил я. Не хватает только, чтобы Коля вел домой девочек навеселе. Проводить их, что ли?!
- Пройдусь с вами, - решил я, - Коль, давай собираться.  Где там барышни?- и сурово посмотрел в сторону детского уголка.
Прибежали Колины дочки. Вслед за ними подошла фея-аниматор. Вблизи она выглядела не так свежо и юно, как на расстоянии. В ее мире, совершенно очевидно, хватало злых усатых волшебников с неясными намерениями. Вот и я поблагодарил фею вежливо, но холодно, давая понять, что она могла идти к себе на пластиковый стульчик. Девочки весело зачирикали, показывая мне свои творения: «Дядечка Петя, дядечка Петя, смотри, что мы нарисовали!» Фея побрела к себе, в свое маленькое неуютное царство. Очередной крах всех ожиданий.
- И что же вы нарисовали? – спросил я.
- Реку и ежиков, - выпалила старшая девочка по имени Варвара.
- И как связаны река и ежики?
- А ежики шли к реке, чтобы попасть в море, - объяснила мне младшая девочка Тоня (Антонина).
- Не знал, что ежики плавают, - серьезно возразил я.
- А это волшебные ежики, - парировала Варвара.
Мы расплатились, оделись в надоевшую теплую одежду и вышли на улицу.
Снегопад закончился. Высокое темное небо. Две полные ясные луны. В этой реальности их две, в моем прошлом воплощении была одна. Количество лун почему-то все время меняется, но они неизменно загадочны и манят землян рассеянным призрачным светом, умиротворяющим, прохладным, успокаивающим сердце.  Но мне не нужно успокаивать сердце, так? Я – не человек.
Девочки взяли меня за руки. Они болтали и подпрыгивали, в их маленьких хрупких жизнях выдался чудесный вечер, а их папа, шагая преувеличенно прямо, нес коробку конфет, подарок дяди Пети.
Я проводил их до дома, вернулся к машине. Поднял глаза вверх. И понял, что влюбился в Ирину.

* * *

- Я -не профессиональный художник, - Ира открывает дверь в свою студию, - не ожидай многого.
Смотрит на меня через плечо и улыбается.
- Добро пожаловать!
Шаг через порог, и я вхожу в мягкий рассеянный свет. Очень высокие потолки, простые белые стены, светло-серая крупная плитка на полу у входа, сменяющаяся светло-серым же деревом в глубине студии. Ощущение близости быстрой чистой воды. Завораживающе красиво.
-  Позволь, возьму твою куртку, - Ира открывает стенной шкаф, - и сейчас выдам тебе тапочки.
На мгновение мне становится нехорошо. Мужские тапочки. Здесь кто-то бывает, приходит к прекрасной хозяйке, возможно, кто-то, дорогой ей. Близкий мужчина.
- Всегда привожу тапочки из поездок, из отелей, - объясняет Ира, улавливая мою дурноту, - у меня запас тапочек лет на десять, не меньше. Но вдруг их перестанут выдавать постояльцам? 
Она изящно извлекает из шкафа упаковку с тапочками. Мельком увидел аккуратно развешанные на плечиках кожаные куртки. Да, Ира любит кожаные куртки, вот и сейчас в одной из них.
Сейчас – это предвечерние часы апрельского дня. Мы знакомы чуть больше месяца. Встречаемся, никуда не спеша. Тренируемся в спортивном клубе.  Пьем кофе. Понемногу рассказываем о себе. Меня не оставляет чувство, что у Ирины, как и у меня, есть «парадная» жизнь и есть тайная. Хочу узнать ее тайны. Меня подхватило плавное, мощное течение. Нет смысла сопротивляться, мне никогда не одолеть Поток, остается только плыть и учиться тому, о чем я не задумывался раньше – доверию. Доверию к Творцу. Я искал Его страстно, неистово, ждал Его ответа, но никогда не доверял. Разум не позволял мне довериться, гордость не позволяла. Мне нужно было знать, знать, знать, я мог только знать, но не верить. Теперь я вижу во всем происходящим и со мной, и в мироздании проявление Его высшей воли. Сложная иерархия творения возможна, потому что так захотел наивысший Творец.
Как всегда в человеческом мире, великое соседствует со смешным и прозаическим. Например, Ира любезно ставит передо мной тапочки. Из весьма дорогого отеля, судя по их виду.
- Ир, откуда такие шикарные тапки? – интересуюсь я. – Признавайся.
- Из отеля в Казани, - смеется она, - там в номере бесплатный безалкогольный минибар и сколько угодно шоколадок.  Только съешь одну, как сразу приносят три.
Я выбираю именно это миг, чтобы поцеловать ее.
Долгий прочувствованный поцелуй, за время которого, без сомнения, во Вселенной успевает возникнуть, достичь наивысшего расцвета и угаснуть одна из бесчисленных цивилизаций. 
Офигеть, как хорошо она целуется, простите мой французский.
Отстраняемся друг от друга.
- И че, вот так просто сколько угодно шоколадок? - спрашиваю я.
Совершенно не умею серьезно вести себя в интимные моменты (вне всякого сомнения, как раз начинается интимный момент). Девушкам мое легкомыслие не нравится. Меня отчитывали за дурачество больше раз, чем существует звезд во Вселенной во всех ее вариантах. Я не виноват. В какой-то раз, в какой-то из своих жизней я понял, что секс- не серьезное занятие. И что даже и не стоит пытаться омрачить его навязанным смыслом. Смысл секса- в сексе. Уяснив это один раз, я уже не могу изображать идеального любовника. Я – крайне неидеальный любовник с точки зрения пафосности.  С других точек зрения – великолепный. Не выдумываю, мне девушки говорили. Но почему-то с упреком в голосе. Как будто я нарочно. Им, наверное, было бы проще, если бы… Ладно.
- Даже домой привезла, - кивает Ира, - до сих пор остались. Закончатся, поеду снова.
- Угостишь? И я тоже хочу в тот отель. Поедем вместе?
- Запросто, - Ира проходит вглубь студии. Манит меня. Вспоминаю свои сны. Тот же жест. – Петь, здесь большая ванная. Руки помыть.
- А маленькая ванная есть? – беззаботно спрашиваю я.
- Естественно, иначе откуда бы появилось понятие большой ванной?   
- Блин, чувствуется физмат университета. Логика.
Хохочем. Иду мыть руки. Жемчужно-серая ванная комната. И, что необычно, нет самой ванны. Только просторная душевая кабина. Ура. Никаких романтических принятий ванны вдвоем (пена, свечи, игристое, стремительно остывающая вода) не предполагается. Ура. На открытых полках – сияющие баночки и флаконы футуристического вида. В них- то ли косметические средства, то ли тайны Вселенной.  Мою руки, привожу себя в порядок.
Возвращаюсь в гостиную.
Ира там.
Не сразу понимаю, что произошло.
Потом во мне взрывается пламя.
Она разделась.
Обнаженная Ирина стоит у окна. Полупрозрачная штора опущена, слава Создателю, иначе в стекло врезалось бы какое-нибудь пролетающее мимо космическое существо. Мягко подсвеченный стройный женский силуэт.
Она поворачивается ко мне, и я начинаю раздеваться, но не разбрасывая одежду. Разбросанная женская одежда – еще туда-сюда, но улетевшие на два метра мужские носки- очень плохо.
- Здесь или в спальне? – спрашивает Ира.
Она уже в моих руках. Быстро оглядываюсь, оценивая прочность низкого кожаного дивана и решаю:
- Здесь.
И на следующий час мы выпадаем из окружающей реальности. Никакой спешки. Исследуем друг друга. В какие-то мгновения пространство вокруг нас меняется. Наши сплетенные тела парят там, где нет линейного времени, нет движения от прошлого к будущему. Только настоящее. Кульминация – не взрыв, а мощная волна наслаждения, подхватывающая нас и взносящая к небу.
Мне отдых после секса не нужен, Ире, похоже, тоже. Но подниматься и приниматься за дела как-то нелепо. Прохладная кожа Иры чуть нагрелась, как если бы Солнце ласково тронуло поверхность глубокой быстрой воды.  Глажу ее по предплечью. Она поднимает сначала одну идеально пропорциональную ногу, затем – другую и перебирает пальцами. Затем встает и приносит термос с иероглифами и две чашки. Ставит на низкий столик рядом с диваном. Зеленый чай. Нас окутывает мягкий свежий аромат.
-Вторая утренняя заварка, - объясняет Ира. – Печенье?
Мы приехали к ней после обеда. Я сыт, в общем-то. Однако, печенье. Оно должно быть прекрасно, как и все, к чему прикасается Ира.
- Пару штучек, - устоять невозможно. – И шоколадку, - обаятельно улыбаюсь.
Встаю, нахожу и натягиваю джинсы, из-за своего вечного бунтарства- на голое тело.  Ира тоже одевается где-то в глубинах квартиры. Вижу, как она проходит в направлении открытой кухни, Никаких домашних брючек. Затертые джинсы на бедрах и темно-синяя майка.  Туфельки с загнутыми носами в восточном стиле. Восхитительное существо.
Появляется деревянная шкатулка с крохотными печеньями. Шоколадку в обертке Ира вкладывает мне в руку.
- Я знаю, кто ты, - она начинает разливать чай, - ты- Пламя и ищешь Творца. Прочла твою историю по татуировкам.  Ты меняешь тела.
-А ты, кто ты? – приподнимаюсь. – Ира, ты- человек?
- Да, - отвечает она и неожиданно искренне хохочет, - только очень хороший.
Тоже смеюсь, но недоверчиво. Я встречал так бесконечно много людей, что сразу узнал бы человека. Не возникало бы самого этого вопроса.
- Попьем чай, и покажу тебе картины, - предлагает Ира. – И, Петь, печенья много, ешь, сколько хочешь. Могу сделать бутерброд с пастрами.
Затем:
- Я- человек по рождению.  Рождаюсь от земных родителей. Не прихожу, как ты, в уже существующее тело.  Выбираю отца и мать, часто- до того, как они встретятся. А иногда- еще до того, как они сами родятся. На несколько воплощений вперед.
Ее  глаза… Одно творение смотрит непосредственно на другое, смотрит и видит не оболочку, а саму сущность. Не знаю, как лучше описать силу ее взгляда.
Ира отпивает чай.
- Я- Привратница. Одна из немногих Привратников и Привратниц.  Решаю, кого пропустить в мир людей, а кого- нет. Перед кем-то ворота должны захлопнуться. Не обязательно перед кем-то темным и злым. Перед теми, кто может нарушить равновесие Замысла. У каждого из нас- свой сектор, если можно так сказать. И мы независимы друг от друга. Не команда. Никому не подчиняемся. Просто существуем. Привратница- мой свободный выбор. Не долг, не обязанность, не необходимость. Мне нравятся люди. Нравится сама идея души, живущей в недолговечном теле. Поэтому я здесь.
Слушаю ее, завороженный.
Спрашиваю:
- Ир, мне всегда казалось, что я свободно путешествую между мирами. Прихожу, ухожу. Никто не останавливает.
- Ты принадлежишь Замыслу, - отвечает Ира. – Поэтому и гуляешь, где захочешь, - ласково, чуть иронично смеется.
А я действительно гуляю. Толку от меня немного в лучшем случае, но и вреда нет.
- Я тоскую по Творцу, - объясняю я Ире, - мне Его не хватает. Не смейся. Я ищу и не нахожу. Но, Ир, у меня время от времени обнуляется память. Приходится начинать сначала.
Глубокий вдох, и я произношу то, в чем едва признаюсь сам себе.
- Ир, а что, если я -сумасшедший в психиатрической клинике, и мои жизни – бред? Сижу в палате с мебелью без острых углов и грежу о Создателе? Что, если…?
Ира качает головой. Челка падает ей на глаза, она изящным жестом отводит прядь за ухо.
- Это означало бы, Петя, что силой своего сознания ты способен творить миры, вселенные, не просто нечто хаотичное и недолговечное, а подчиненное логике и законам.
Улыбается и добавляет:
- И, кроме того, я бываю там же, где и ты. Думаешь, мы с тобой в одной палате? Или ты создал и меня?
Смеемся.
- Неет, столь совершенное создание мне не под силу. Извини, Ир. Правда, богохульство какое-то.   
Мы полулежим на диване друг напротив друга, хрустя печеньями. Я могу сказать Ире, что угодно, и она поймет. Или не говорить ничего, и молчание не обидит ее. Откуда я это знаю? Не могу знать. Чувствую.  Вспоминаю слова Риты. Та, которая меня полюбит, не станет ничего у меня просить, не будет ничего от меня ждать.  Но может ли настолько высокоразвитое существо, как Ира, любить? Не поднялась ли она выше чувств? И как отличить безусловную любовь от равнодушия?
- Пойдем, покажу тебе картины, - решает Ира, - мастерская – в дальней комнате.
Улыбаюсь. Студия Иры намного, намного больше, чем кажется вначале, она огромна. То, что я увидел при входе- перспектива не такой уж просторной комнаты, обманка. Знаю о подобных местах, сам лишен дара преобразовывать пространство. И к лучшему- характер у меня непоседливый, могу увлечься и под влиянием момента набедокурить. 
- Далеко идти? - невинно спрашиваю я.
- Не очень, - смеется Ира, - не мерзнешь?
- Никогда не мерзну.
Идем в мастерскую. Снова становлюсь серьезным.  Неизвестность. Тайна. Я мал, несведущ, не посвящен.  Коридор, который, как можно было бы предположить, исходя из размеров дома, не должен быть длиннее метров десяти, уходит далеко в серебристый туман. Ира берет меня за руку.
Неожиданно, разом, понимаю, что я должен сделать. Наш путь к картинам будет длиться, пока я не отрекусь от себя прежнего.  Пока не оставлю позади наивную, детскую убежденность в том, что все знаю.  Я – язычок пламени, оторвавшийся от Великого Огня, отпущенный Великим Огнем в вечное странствие, я ничего не знаю. Ничего. Подлинная реальность ускользнула от меня, ускользает, потому что у меня обо всем есть собственное маленькое, искаженное представление. Я уже решил, кем является Творец, поэтому ищу не истинного Творца, а придуманный образ, смотря на мироздание через мутное стекло своих идей . Создатель мой, прости мне, недостойному, грех гордыни.
Коридор тут же подводит нас у притворенной двери. Никакого тумана. Во мне вскипает рыдание облегчения. Услышан. Кем-то.
Входим.
Замираю.
-  Как я уже говорила, это- не профессиональные работы. Не суди строго.
Строго?! Картины великолепны. Они потрясают. Вызывают в памяти Ротко, его головокружительные полотна цвета. И превосходят их, ибо и в работах Иры- молчание, но наполненное не страхом, а верой. Ее молчание – внутренняя тишина, не ужас перед мощью Творца.
На полотнах – вода. Чистые холодные реки, струящиеся вдоль лесистых берегов, темные озера, отражающие луны, мистические моря, переливающиеся за края тверди.  Веет прохладой. Бесконечные оттенки синего. Стихия Ирины- Вода. Она – волна, поднявшаяся над Океаном Творения и не утратившая с Ним связь.
Я слышал, что в мироздании существуют души, созданные непосредственно Творцом, еще до того, как появилась иерархия Творения. Души, в которые Творец сам вдохнул вечную жизнь, отделив их от себя, дав им рождение. Слышал, но не встречал. Или не узнавал. Ирина – одна из них. Первородная душа.
- Можем прилечь, - предлагает Ира, - я здесь отдыхаю.
На полу – циновки, легкий матрас, плед и несколько вышитых подушек. В отдалении стоит мольберт, но что-то подсказывает мне, что Ира не использует не краски, а магию.
- Как ты знаешь, кого пропускать, а кого – нет?
Вытягиваюсь на упругом матрасе, подкладываю под голову подушку с драконом. Ира грациозно ложится рядом. Вода на картинах едва уловимо движется.  По мне пробегает дрожь. Мы с Ирой плывем, матрас на циновке – наша лодка.  Вперед, в Неизвестное, в Немыслимое, туда, где я еще не был.
- Смотри, - Ира мечтательно закидывает правую руку за голову.  – ты бы знал, кого Рита точно ни при каких обстоятельствах не пустит домой? Ни сейчас, ни в твоем детстве и юности?
- Конечно, - начинаю понимать, к чему она клонит. – Я и знаю. Меня Рита, кстати, воспитывала строго, Ир. Никаких поблажек за то, что я – сущность. Это я потом распустился.
-И я знаю, - Ира поворачивает ко мне прелестное лицо, - знаю правила Отца. Чувствую их.
До нас долетает порыв морского ветра. Накидываю нам на ноги плед.
- Я тоже тоскую по Отцу, - Ира чуть вздыхает. – Полное, абсолютное единство. Оно когда-то существовало, а затем Отец отпустил меня странствовать. Забыл обо мне, возможно.
Молчим, двое потерянных детей, получивших в подарок вечность, но отлученных от Создателя.   
- Петь, пойдем погуляем поблизости? -  застенчиво предлагает Ира. – Умеешь создавать астральное тело? 
Вопрос явно не праздный.
- Умею, конечно. Но редко пользуюсь. Гулять не с кем и негде, - горько признаюсь я. – Вечно попадаю в даосский монастырь. Слоняюсь там в джинсах среди монахов. У меня без тела лучше получается.
- У меня не скучно, - смеется Ира. – И почему обязательно в джинсах?
- Удобно, - искренне отвечаю я, - и я- бунтарь. Когда я уходил в монастыри, всегда через какое-то время начинал мечтать появиться там в джинсах. На голое тело.
Ира хохочет.
Со стороны мы смотримся, как двое красивых людей, молодые мужчина и женщина, отдыхающие в мастерской художницы после секса. Уверен, для постороннего человека и картины выглядели бы прекрасными полотнами, не более. Я не так не посвящен, как думаю.
Ира берет меня за руку.
Тихо что-то напевает.
Такую песенку, которая меняет пространство и время.
Раз.
У нас в ногах появляется огромная собака крайне злобного вида. Просто исполинская свирепая собака, умноженная на сто смесь всех сторожевых собак, если вдуматься.  При этом – пучеглазая и с клыками хищника. Напрягаюсь. Как я уже говорил, не люблю собак, а они меня- еще меньше.
- Страж, - Ира чуть сжимает мне пальцы, - не волнуйся. Это- Лилинь. Он присмотрит за телами, пока нас нет.
- Я обычно просто оставляю тело, - слабо говорю я, - мое-точно никому не нужно.
Лилинь деликатно обнюхивает мои ноги. Никогда бы не подумал, что такой монстр может быть таким осторожным.
- Я- не монстр, - в моем сознании звучит мягкий ироничный голос, - я выгляжу устрашающим, чтобы пугать. Я создан защищать Хозяйку, Петр-Пламя. Защищать ее всегда и везде. Служить ей.
- Прости, - отвечаю я, - прости, не хотел тебя обидеть. Кто тебя создал. Лилинь? Ира?
- Нет, не та, которую ты знаешь, как Иру, - так же мягко отвечает пес, - создал ее Отец. Я всегда рядом с ней.
Теперь мне становится неловко. Всегда?! Во всех ситуациях, даже интимных?!
Лилинь ласково смеется.
- Не беспокойся. Петр-Пламя, я умею смотреть в сторону. 
Ну, да ладно.
Ира все также держит меня за руку.
Сосредотачиваюсь. Никогда не выходил из тела при ком-то постороннем.  Но Ира - не посторонняя. И ее Страж – не посторонний.
Два.
Свет в мастерской тускнеет.
Я хочу попасть туда же, куда идет Ирина.
Куда бы она не вела меня, я хочу следовать за ней.
Я доверяю этому созданию.
Три.
Лес, пронизанный лучами света. Над верхушками деревьев – бледно-голубое небо с легкими облачками. Свежая зелень, пение невидимых птиц. Торжественное ощущение храма, таинства.
Мы – в сознании Иры.
Следовательно, в сознании Творца.
Лес из моих снов с Незнакомкой, которой тогда была Ира. В этот раз краски ярче, богаче, я чувствую терпкий аромат листвы, сладкое благоухание мелких желтых цветочков на ветвях кустарников. Ясное, светлое место.  Гармонию нарушаю только я – из-за джинсов. Хотя не уверен, что брюки смотрелись бы лучше. Назовите мне мужскую одежду, уместную для прогулки в зачарованном лесе. Не знаю такой. Ира – в струящемся летнем платье.
- Мы – в твоем сознании? – спрашиваю я. – Мне снился этот лес. И ты была в нем, манила меня к реке. Приходила в мои сны.
- Да, в моем сознании, - кивает Ира. – Это- Ворота. Лес- мой образ. И я не приходила в твои сны. Ты приходил в Лес.
Мы идем между деревьев. Идиллия. Но не для всех. Тому, кого не должно быть именно в этом мире, именно в этой реальности, никогда не пройти через Ворота.
Ира слышит мои мысли.
- Примерно так, - соглашается она. – Но не «никогда». Мои силы велики, но не беспредельны. Меня можно одолеть, я – живое существо. Как и ты.  Мы несовершенны.
Смеется.
-Вечность несовершенства.
И затем:
- Погоди-ка.
Мы останавливаемся. Ира наклоняется и поднимает с земли упавший лист. Уже знаю, что она скажет.
- Мы не одни, Петя. Если хочешь вернуться, сейчас самое время. Тебе не обязательно оставаться.
- Ни за что! Я с тобой.
Лист в ее руке чернеет и рассыпается.
Поймите, все, что происходит – за пределами материального и за пределами нематериального, но все же подчиненного законам пространства и времени, как угодно изогнутых, скрученных, распрямленных, но пространства и времени, тем не менее. В каждом мире возможно только то, что там может быть возможно. Невозможное не происходит, потому что оно невозможно. Параллельные миры не пересекаются, потому что они параллельны.
Но не в Лесу.
Здесь не существует заданных извне правил.
Правила задает Ира. Задает и меняет по своей воле.
Я странствовал по мирам, по времени и пространству, уже созданным, уже помысленным и воплощенным, но никогда прежде не оказывался в сознании творящего. До настоящего момента.
Ира поднимает правую руку и быстро чертит в воздухе сложный знак, красный иероглиф. Тот вспыхивает и распадается на тысячи искр, окутывающих меня мерцающим покрывалом. Я могу преобразиться, как пожелаю, чтобы вся моя сила Пламени превратилась в оружие против незваных гостей.
С творческим воображением у меня слабовато. Позор. Не могу представить ничего более грандиозного, чем космический десантник с огнеметом в руках. Явно переиграл в компьютерные игры, за все-то мои жизни. Причем, бывая в тех реальностях Земли, где человечество колонизирует планеты и вообще спокойно перемещается по Космосу, я никогда не видел таких картинных десантников, как тот, в которого превращаюсь. Ну, хорошо, что не в рок-звезду с гитарой наперевес.
Ира же великолепна.
Ее образ Привратницы – юная азиатка в сложной многослойной броне из гибкого матового металла, отдаленно напоминающей доспехи самураев. На голове- шлем с гребнем в форме поднявшейся волны. Из-под шлема спускаются две длинные косы, оплетенные кожаными лентами. Или не лентами? Приглядываюсь. Змейки. Они чувствуют мой взгляд и поднимают изящные головки в мою сторону, но не шипят. Конечно же, не шипят, змейки- часть Иры, она не желает мне зла.
Но я не вижу никакого оружия. Как так?! Мгновением позже понимаю- оружие появится, когда прямая схватка с нарушителем станет неизбежна. Не раньше.
Ира смотрит на меня и начинает хихикать. Прикрывает рот ладонью, как сделала бы воспитанная молоденькая китаянка высшего сословия, и хихикает.
- Ир, - удрученно говорю/думаю я, - хочу броню, как у тебя. Не знаю, как сделать.
Она чертит в воздухе новый иероглиф, отличный от первого. На меня налетает легкий теплый ветерок, уносящий прочь форму солдата космического десанта и огнемет.
Остается Петя, но в такой же броне, как у Иры. Нижний слой доспехов облегает мое несуществующее тело подобно второй коже, каждый последующий слой усиливает предыдущий. Ничто не сковывает движений. Сила брони, понимаю я, не в прочности пластичного металла, а в сознании воина. Насколько я чист и уверен в победе, настолько и защищен от всего не благого.
На моей голове – тоже шлем, но еще не увенчанный никаким существом. Кого выбрать?!
Дракона, это может быть только огнедышащий дракон.
Не знаю, творю ли я сам, или мне помогает Ира, но на моем шлеме возникает фигурка этого могущественного крылатого существа. Он связан со мной, он- часть меня. Удивительно.
Небо над нами мрачнеет. По Лесу проносится глубокий вздох, на мгновение нас захлестывает вихрь черной листвы.
- Ир, - говорю/думаю я, - если что, знай, я тебя люблю. Я люблю впервые. Хочу быть с тобой всю вечность, сколько бы она не длилась.
- Я тебя тоже люблю, - отзывается Ира, - давай будем вместе, это- часть Замысла. Любовь – всегда часть Замысла.
Патетический момент на грани пафоса.
Вернее, патетический миг, потому что нужно заняться делом. Иначе произойдет «если что».
Вслед за Ирой я легко поднимаюсь вверх, к облакам, и понимаю, что небосвод над Лесом – купол, а не нечто открытое вовне и проницаемое.  Только так и может быть, конечно же. Лес- неприступен.
- Неприступен, насколько хватает моих сил, - Ира слышит мои мысли. – Смотри!
Мне нужно привыкнуть к тому, что под моими ногами- пустота, я стою ни на чем. Но у меня нет ног, меня самого нет, я – проекция себя, лежащего рядом с Ирой в ее мастерской под охраной Лилиня. Мои самостоятельные прогулки по тонким мирам никогда не были столь реальны. Храбро смотрю вниз.
Это… как если бы мы находились внутри стеклянного шара, в котором, стоит его потрясти, начинает идти снег. Понимаете? Замкнутое, строго ограниченное пространство, но, если находиться на уровне основания. «земли», оно воспринимается, как огромное.  У кромки Леса справа от нас вижу темное пятно. Тень. Другое сознание, пойманное в ловушку Ворот, пытается пробиться на свободу и выйти к людям, пройти сквозь деревья.
Повинуясь воле Иры, деревья перестраиваются. Лабиринт, Враг оказывается в постоянно меняющемся лабиринте, не дающем ему продвинуться вперед. Завороженный, наблюдаю за схваткой двух сознаний.
И все же, Врагу удается миновать первый уровень Леса. Вижу, как черное начинает растекаться между деревьев.
Будь я человеком, решил бы, что происходящее- психоделический сон. Или галлюцинации. Но я – не человек. И много чего видел. Для меня происходящее в пространстве Ворот не менее реально, чем все мои жизни среди людей.   Или столь же нереально.
Черное медленно, медленно продвигается вперед, просачивается между стволов, травинок, использует мельчайшие бреши в защите Ворот. Появляется звук, напоминающий гудение высоковольтной линии электропередачи, но гораздо более сильный. Змейки на косах Иры раскручиваются и соединяются в одну исполинскую кобру, поднимающую над нами чудовищную голову подобно зонтику. Когда-то кобра также укрывала от дождя медитировавшего Будду. Вовремя. Небосвод трескается. Перед нами повисают капли черного дождя. Ира силой сознания удерживает их от падения.   Она мерцает от напряжения. Беру ее за руку. Если бы только я мог помочь! Капли взрываются и исчезают.
- Держись! – кричит мне Ира. – Держись!
И ландшафт разом меняется.
Нет больше Леса.
Пустыня.
Спекшийся песок, низкое небо.
Рассеянный тусклый свет.
Никому ни от кого не укрыться.
Негде.
Мы двое и Черное.
Объемная масса Черного пульсирует и мерцает.
В моей правой руке появляется меч. Одноручный, обоюдоострый. На гарде- магические знаки.   Но я умею биться двумя мечами, научился в бесконечных Средневековьях, куда меня привлекало любопытство к алхимии. Перебираю пальцами левой руки. Ну же! Возникает второй меч, некогда принадлежавший мне, как и первый. Помню вас, мои милые, рад встрече. Мне доводилось сражаться. Делаю несколько движений. И чтобы размяться, и чтобы показать Черному, что лучше ему исчезнуть прямо сейчас.
У Иры – тяжелая китайская алебарда. Опытный боец с ней превращается в смертельный вихрь, налетающий на противника. Змейки теперь- на запястьях Иры. Она изящно раскручивает алебарду, сосредоточенная и спокойная, готовая к сражению.
Черное перестает мерцать.
Распадается на две фигуры.
Что за наглость!
Перед нами стоим… мы сами.
Черный принял наш облик.
Но, ха-ха, не до конца.
Он безоружен.
Мои мечи невозможно воспроизвести. Магические знаки не позволяют. И алебарда Иры не поддается копированию. Наше оружие – часть нас самих, мы – часть Создателя.
Поймите, все происходит очень быстро.  Также быстро, как возникают и исчезают мысли, например. Стремительно.  Мы – не в материальном мире, где для того, чтобы переместиться в пространстве, нужно время.  Чтобы это понять, представьте, что вы вспомнили о каком-либо давно прошедшем событии и перенеслись в тот минувший день и час, исчезнув з настоящего. Сколько вам потребовалось времени на дорогу? Вот именно, нисколько. Так и здесь.
По Черным проходит рябь. Они пытаются стать разными людьми, примеривают маски тех, кого знаем мы с Ирой. Во вспышках, напоминающих стробоскоп, мелькают мужчины, женщины. С содроганием вижу Риту, всего лишь миг, к счастью. Не смог бы нанести смертельный удар своей лучшей матери, даже зная, что она- всего лишь проекция, выхваченная из моего сознания. Черные сильны. Пробились ко мне в сознание, причем настолько тонко, что я не заметил.
А что я точно замечаю, так это мощный удар в солнечное сплетение, нанесенный мне одним из Черных. Если бы не доспехи, рухнул бы на колени. Или вылетел с поля боя, оставив Иру одну. Причем удар нанесен чем-то невидимым. Как мне некогда говорили эзотерики, астральное кунг-фу. Типа того.
Сражение- в сознании Иры. Она не терпит ничего скрытого. Никаких масок. Никаких ударов исподтишка.
Вновь изумляюсь ее силе. 
Черные вновь становятся двумя человекоподобными фигурами без лиц. В их руках появляются мечи. На вид- из раскаленного металла.
Сражение длится вечность. Жуткий беззвучный бой. Ни вскриков, ни лязга металла. В небе то и дело вспыхивают багровые молнии. Черные не отступают. Все мои силы уходят на то, чтобы соперник не начал теснить меня. Квинтэссенция моих кошмаров- ловушка чужой воли. Но думать так – ослаблять броню.  Ира устает.  Ее движения становятся едва уловимо медленнее. Черные начинают одолевать нас. Петя, придумай же что-нибудь!  Давай, давай, включи голову, Пламя!
Ответ приходит сам собой, то есть, как сказал бы человек, свыше.  Беззвучно кричу Ире, что нужно сделать. Надеясь при этом, что нас не услышат Черные.
Затем.
Колоссальным напряжением воли.
Отпускаю своего дракона в полет.
Господигосподигосподи, получается.
Дракон оживает.
Фигурка с моего шлема взмывает вверх и превращается в исполинского огнедышащего зверя. Дракон делает над нами круг, еще один. Взмахи его крыльев сотрясают пространство. Не знал, что способен на подобное.
В трещинах спекшегося песка начинает появляться влага. Едва уловимо, скорее, ощущение воды, предвкушение воды, самой воды еще нет.
Миг.
За который мы с Ирой успеваем подняться к небу.
И увидеть сверху, как Черных сбивает с ног и закручивает мощная волна. Им не вырваться. Дракон запрокидывает чудовищную голову. Собирается с силами. И бьет пламенем в Черных.
Ну, что-то вроде термоядерного взрыва. Очень много пара.
Дикий звук треснувшего стекла, усиленный в тысячи раз.
Далее – ничего.
То есть, лужайка Леса.
Рядом со мной- Ира, мы лежим, обнявшись, на мягкой травке. Я, понятное дело, в джинсах, Ира- в своем волшебном немнущемся платье. Как я уже объяснял, совершенно не умею вести себя серьезно в важные, интимные, прочувствованные моменты. И вряд ли научусь. Поэтому я не говорю:
- Ура! Мы победили!
Или:
- Любовь придавала мне силы!
Или, хотя бы:
- Ты классно владеешь алебардой, Ирка.
Нет, ничего подобного.
Глажу Иру по предплечью и мечтательно тяну:
- Предлагаю заказать пиццу.
   
 * * *
Возвращаюсь домой далеко за полночь.
Колдовское время земных суток. Меня приветствует мягкий свет лун, наполняющий пространство сквозь окно с поднятыми шторами. Медлю, наслаждаясь покоем своего временного жилица.
Все мои жилища- временные, я- странник, путешествующий по мирозданию, у меня нет ничего своего, ничего осязаемого, что я мог бы взять с собой, переходя в следующую жизнь, в следующий мир.
Ничего, кроме неистовой веры в то, что я найду Творца.
И кроме любви.
Потому что теперь я ощущаю присутствие Воды, ее переливы, всплески, ее движение к Океану и слияние с ним.
Я могу плыть, но не гаснуть, любить - и оставаться собой.
Я – тот, кем создан, тот, кто я есть.
Я – Пламя.