Берем кредиты

     Никанор Кузьмич Полуэктов был одиноким пенсионером средней упитанности и с романтическим блеском глаз, который у него сохранился с молодости, со времен строительных студенческих отрядов. Но после микроинфаркта, из-за которого он неделю провел в больнице, романтический блеск утратил яркость, Никанор Кузьмич стал впадать в меланхолию, и чем дальше, тем пуще. Но он по натуре был философом и в меланхолических размышлениях пришел к выводу, что от старости и смерти лекарств нет, поэтому доживать следует, как и жил прежде, не оставлять любимых занятий и не падать духом.

     Любимых занятий у Никанора Кузьмича было изрядно, он был и рыбаком, и грибником, и ягодником, и у него был легковой автомобиль, что позволяло эти увлечения удовлетворять. Машина была старенькая, как и сам владелец, жигуль третьей модели, но на ходу вот уже более тридцати лет.  У машины был пробег более двухсот тысяч, и после первой сотни Никанор Кузьмич самолично провел капиталку двигателя, все что было изношенного поменял, собрал и отрегулировал так, что движок горючки съедал даже меньше паспортного.
 
     Через полгода после микроинфаркта у Никанора Кузьмича случился микроинсульт, и он опять неделю провел в больнице, но в меланхолию впадать не стал, это уже был пройденный этап. Микроинсульт что-то переклинил в коре головного мозга пенсионера, и он ни с того, ни с сего вздумал взять кредит в миллион рублей.  Зачем ему этот миллион, он даже не задумывался, пенсии с его скромными стариковскими запросами вполне хватало и на питание, и на коммуналку, но идея взять кредит только крепла.
 
     Она окрепла до того, что дома и даже на улице Никанор Кузьмич постоянно напевал: «Берем кредиты мы в Совкомбанке». Если замечал, что на него обращают внимание, при этом реагируют не совсем доброжелательно, Кузьмич замолкал и крепился сколько мог, но слоган все равно вертелся в голове, и стоило Кузьмичу чуть отвлечься, как дурацкая рекламная реплика опять выползала наружу. Кузьмич даже хотел обратиться по этому поводу к врачам, но раздумал, благоразумно решив, что с таким симптомом может задержаться в больнице надолго. Или даже насовсем. В конечном итоге он решил выбить клин клином, просто взять этот самый кредит.

     Он нашел филиал Совкомбанка и заявил, что хочет взять кредит на миллион. Девушка, к которой он обратился, дала ему бланк, сказала «заполняйте» и куда-то вышла. Вернулась с вежливым молодым человеком, который подошел и поздоровался с Кузьмичом, который как раз заканчивал с анкетой. Вежливый клерк попросил Никанора Кузьмича с собой в отдельный кабинет, усадил в кресло и принялся изучать анкету, по мере чтения вежливость на его лице сменилась недоумением, а затем и просто недовольством, и он спросил:
- Вы указали домашний адрес, но при этом отметили, что недвижимостью не владеете. Где же вы живете?
- В своей квартире, - ответил Кузьмич, и почувствовал себя неловко перед сердитым клерком.
- А почему вы не указали, что у вас есть недвижимость? Если живете в своей квартире.
- А она не совсем моя, я ее на сына переписал, чтобы он не заморачивался с наследством, когда я помру.
- И когда же вы собрались помереть,  - с ехидством спросил клерк.
- А кто ж его знает, - ответил Кузьмич и поднял глаза в потолок.
- А зачем вам кредит в миллион, - не унимался клерк с прежним ехидством.
Вопрос поставил Никанора Кузьмича в тупик, он помялся немного, но решил рубить правду-матку.
- А у меня это… мания… все время пою… вслух… «берем кредиты мы в Совкомбанке»… и еще это… хочется посмотреть на миллион денег… никогда не видел… и в руках маленько подержать…
- М-да – протянул клерк, - я ценю юмор, но не до такой степени. Шли бы вы, папаша, домой в свою квартиру и не отнимали время у занятых людей.
Никанор Кузьмич встал с кресла и собрался уходить, но, когда повернулся к двери, непроизвольно пропел: «берем кредиты мы в Совкомбанке». За спиной раздался хохот клерка, пенсионер приостановился и обернулся.
- Ну, вы, папаша, и юморист, - давился смехом клерк. – Хотя, знаете что, вы можете оформить кредит, но с двумя поручителями, у которых есть и постоянный доход и недвижимость. Приходите с ними, оформляйте, тогда и посмотрите, и подержите, - и клерк опять зашелся в припадке смеха.

     Никанор Кузьмич покинул банк в некоторой растерянности, что даже слоган затерялся где-то в извилинах и не рвался наружу. Кузьмич понял, что оформление кредита не такое уж и простое дело, как он думал ранее, и теперь нужны поручители, которые бы за него поручились. Он прикинул, к кому же реально можно обратиться, получалось, только к сыну, из других его немногочисленных знакомых таковых не находилось. С этой мыслью он вернулся домой и сразу решил позвонить сыну, но вспомнил, что сын на работе, а разговор коротким не получится, поэтому лучше дождаться вечера.

      Никанор Кузьмич дождался восьми вечера, когда он знал заканчивался ужин, и изложил свою просьбу. Сын долго не мог понять сути дела, а когда понял, сказал: «Дед, не маялся бы ты дурью с этим кредитом, но, если уж так зациклило, я обратно отпишу тебе квартиру, и оформляй сам без поручителей».  Кузьмич понял, что сын очень недоволен, потому что назвал его дедом, что случалось в моменты крайнего раздражения. И еще он мог точно обратно отписать, с него станется. Весь в отца пошел, а Никанор по молодости был ох какой вспыльчивый и решительный, в драки ввязывался сразу, не разобравшись из-чего конфликт, и женился сходу, вечером на танцах познакомился, проводил девушку до дома, а утром пришел в тот дом и при ее родителях сразу  сделал предложение.   Да, сын был полуэктовской породы, как и отец, как и дед, который в шестнадцать лет убежал на фронт в сорок третьем и дошел до Берлина. Да и прадед тоже был хват, в гражданскую вначале прибился к анархистам, но ,когда красные погнали Деникина, перешел к ним.
На резкость сына за «деда» он не обиделся, дедом  был троекратным – у сына две дочки и сын.  Никанор сразу пошел на попятную, согласился, что на него натуральная дурь нашла, еще сказал, что пусть не вздумает дарить квартиру обратно  ему - чего людей смешить? да опять же расходы на нотариуса и прочее, так что пусть успокоится и не обижается. Сын тоже извинился за резкость, так что конфликт был исчерпан. Никанор Кузьмич, чтобы окончательно успокоиться, стал ходить по комнате, напевая, «берем кредиты мы в Совкомбанке» - вот же зараза, опять вслух вылезла. И тут он взглянул на экран телевизора, шел «Брат 2» и был тот самый момент, где Бодров младший делал из двустволки обрез.   Кузьмич непроизвольно заинтересовался и просмотрел процесс отпиливания стволов и приклада до конца. И тут в голове пенсионера возникла мысль немалой степени тяжести, он вспомнил, что у него тоже есть ружье.

     Ружье было старое и незарегистрированное, оно досталось Никанору от отца, а тому в свою очередь тоже от отца. На ложе двустволки была гравировка «тульский оружейный завод, 1897). Ружье было нетяжелым, стенки стволов тонкими, чок с тремя кольцами, получок с одним. Все это Никанор Кузьмич вспомнил, когда достал ружье с антресолей. Отец, передавая ружье немолодому сыну - Никанору тогда было уже за сорок, долго расписывал достоинства ружья, часто повторяя «такие теперь уже не делают». Никанор  пару раз даже съездил  со своим ружьем  на утиную охоту, и на первой, после пяти промахов, когда приноровился, сбил влет  парочку чирков, но к охоте не пристрастился. Еще вспомнил, что во время второй и последней для Никанора охоты, когда стемнело и охотники занялись приготовлением утиной ухи,  один из сотрапезников после третьем рюмки предлагал ему поменять его старое ружье на новенький пятизарядный полуавтомат, и сейчас Никанор даже пожалел, что не обменял, для того, что он задумал, полуавтомат был бы понадежнее.
 
     На следующий день Никанор приступил к осуществлению первой стадии  задуманного. Он зажал стволы в настольные тисочки и ножовкой по металлу стал их укорачивать, маленькие тисочки держали плохо, стволы вибрировали, приходилось левой рукой придерживать, чтобы не тряслись,  и пилить одной правой.  С трудом, но за полчаса пенсионер справился. Потом уже простой ножовкой укоротил приклад. Собрал, обрез получился общей длинной сантиметров сорок, как он и рассчитывал, чтобы уместился в наплечной сумке.
 
     Ах, Никанор-Никанор, если бы ты стал азартным охотником, то уж точно узнал бы все достоинства своего старого ружья, и тебе не пришлось бы его уродовать, потому что миллион ты только что держал  в руках, а может и больше, это уж как бы сумел сторговаться. И не нужен был бы кредит, а наоборот, положил бы деньги на счет и имел  каждый год  пятьдесят тысяч чистого дохода, что составляет две твоих месячных пенсии. Но, не судьба! История и жизнь не имеют сослагательного наклонения.

     Далее Кузьмич достал две пачки патронов заводской закрутки с утиной дробью №3, одна была початая, так что в сумме патронов было шестнадцать, для задуманного более чем достаточно. Стал искать на пачках срок годности, но не обнаружил, вообще-то патронам было уже более двадцати лет, их надо проверить, значит отстрелять хотя бы пару штук на пробу.  Проверку решил не откладывать, и поздним вечером на трамвае уехал на окраину города. Ушел в близлежащий замусоренный лесок, подобрал старое ведро без дна и выставил его метрах в пяти как мишень. Достал обрез, зарядил и выстрелил дуплетом навскидку не целясь. Обрез отдачей саданул по кисти правой руки, и Кузьмич еле удержал его, рука  заныла, но в ведро попал, и это успокоило. Тут он услыхал нарастающий лай окраинных собак и на всякий случай решил не возвращаться в город по старому пути, ушел далеко в сторону. К полуночи он вернулся домой и прежде всего наложил на руку холодный компресс.
   
     Следующий день он посвятил предварительной разведке, пошел в то самое отделение Совкомбанка. Маскировку использовал самую простенькую, надел медицинскую маску голубого цвета. По первому посещению, когда он приходил сюда оформить кредит,  помнил, что окошек обслуживания было четыре, около входа слева стояла скамья для посетителей, перед ней низенький столик со справочной информацией, а справа за столом сидел дедок в форменной куртке, видимо охранник. В левой стороне операционного зала был закуток с дверью, похоже, туалет. А справа от окошек дверь, куда Никанора приглашал клерк.

     Дедок был тот же самый, по возрасту примерно ровесник Никанора, выражение лица имел добродушное, на его столе лежали «скандинавские кроссворды». Еще в зале было две посетительницы, одна стояла перед окошком, что-то писала, другая сидела на скамье. Когда первая закончила и вышла, вторая встала к тому же окошку. Никанор медленно водил глазами по залу, запоминая подробности, потом сообразил, что, когда посетительница закончит и уйдет, его, скорее всего спросят, что ему надо, поэтому  взял со столика банковские проспекты и держал их перед глазами, но продолжал водить глазами слева-направо и обратно, не поворачивая головы. Охранник окликнул его и спросил:
- Изогнутый клинок янычара. Это че такое? Шесть букв…

     От неожиданности Никанор вздрогнул и даже негромко пукнул, отчего окончательно сконфузился, но дедок ждал ответа, и он вначале невнятно произнес:
- Не… не знаю, -  потом взял себя в руки и добавил, - подумать надо.
А еще через пару секунд  подсказал - «сабля».
- Не… Шесть букв, а сабля – пять, не подходит, - разочаровался дедок.
Никанор задумался, палаш, шпага, тесак – нет, не то, но что-то назойливо крутилось в голове и не давало покоя, а потом проклюнулось: янычар – ятаган.
- Ятаган! – радостно воскликнул Никанор.
Дедок вписал буквы, удовлетворенно отметил: «подошло», а чуть погодя опять спросил:
- Выдумки краснобая – девять букв. А?
Кузьмич озадачился, нет,  такое угадать сходу никак невозможно, а дедок опять спросил:
- А че в маске сидишь, боишься заразиться, или сам больной?
Кузьмич покашлял на всякий случай и ответил:
- Есть маленько…
Дедок сказал «тогда конечно» и собрался опять что-то спросить, но тут загалдели женщины:
- Дядя Коля,  закрывай лавочку, обед уже…

     Дядя Коля поднялся из-за стола, глядя на Никанора, развел руками. Кузьмич тоже поднялся и повернул к выходу, отметил, что на поясе Коли из-под куртки просматривалась кобура. Стоя у входной застекленной двери Коля спросил:
- Так че заходил-то?
- Да… это…да не к спеху… - и Никанор вышел на улицу.

     Прежде чем уйти Кузьмич еще раз обернулся и посмотрел на дверь справа, но она оставалась закрытой.

     Дома Никанор Кузьмич в спокойной обстановке начал обдумывать предстоящее мероприятие. За два посещения он установил, что операторов в приемном зале четверо, все женщины, посетителей в отделении бывает немного, имеется вооруженный охранник.  Видеокамер ни на входе, ни внутри зала он не обнаружил. Непонятным оставалось почему клерк за правой дверью  ни разу не вышел, а если он там главный, почему никого не вызвал.  Это надо было уточнить.

     Следующий день был посвящен наружному наблюдению, Никанор Кузьмич прохаживался по улице, считал входящих и выходящих клиентов, проходя рядом со входом, смотрел, что делается в зале, и обязательно всматривался в дверь справа от операционки, дверь не открывалась, и клерк в зале не появлялся.
Назавтра Никанор продолжил наружку, но пришел ближе к концу рабочего дня, рассудив, что если клерк начальник, то по утрам может задерживаться, но в конце работы все равно выйдет вместе со всеми, и тогда будет понятно. Что понятно? Понятно, что за правой дверью сидит клерк, и это учесть в плане подготовки мероприятия.  Но в конце рабочего дня клерк так и не появился, женщины ушли раньше, дедок чуть позже, видимо включал сигнализацию.

     Вернувшись домой, Кузьмич приготовил ужин. Вскипятил чайник, кипятком залил яйцо и поставил на конфорку, чтобы быстрее сварилось, этим же кипятком залил овсяную кашу «Быстров», достал из холодильника кефир и отлил в чашку, чтобы тоже согрелся. Ужинал как обычно перед  включенным телевизором, но на экран не отвлекался, его мучили сомнения:
- Нужен миллион, а как узнаешь? Не пересчитывать же на месте. Опять же посетителей мало, платежей соответственно, сколько ж они держат оборотной налички? А трындят по всем каналам «берем кредиты мы в Совкомбанке». Ненадежный какой-то филиальчик, но другого нет. Эх, была-не была, надо брать…

     На этом Никанор Кузьмич успокоился, решение было принято окончательно и бесповоротно. До самого сна, а ложился он в десять, стал мысленно проворачивать в голове сценарий предстоящего мероприятия. Даже записал план, разделил на пункты и подпункты, проверил в действии, как это должно проходить в натуре, кое-где подправил. В  конце-концов устал, стало клонить в сон, решил, что утро вечера мудренее, и завалился спать.
 
      Проснулся как всегда в шесть, вспомнил вчерашний сценарий, но суетиться не стал,  сначала разминка: десять минут лежа, потом вис на перекладине, наклоны, приседания, растяжки, но все в меру, после микроинфаркта следил за пульсом, как только браслет показывал «100», сразу останавливался и расслаблялся. После зарядки на пару минут холодный душ, а потом приготовление завтрака и завтрак. После восьми он еще раз досконально прошелся по сценарию, сначала мысленно, потом в движении, и остался доволен, но сценарий сценарием, а как там все пойдет на самом деле, предугадать невозможно, придется действовать по обстоятельствам.
До мероприятия оставалось еще пять часов, по плану он должен был зайти в филиал без пяти до обеденного перерыва, поэтому чтобы не тратить впустую время и отвлечься от продуманного сценария, решил заняться домашней приборкой. Дело это было кропотливое и долгое, разбираться в шкафах и на полках, откладывать всякий накопившийся хлам, вытирать пыль с полок и подоконников, пылесосить, потом пройтись влажной тряпкой по полу. Работал скрупулезно, неторопливо и напевал «берем кредиты…» «Фу ты зараза, привяжется такое!», на время замолкал, но пару минут спустя опять брал кредиты.

     На приборку ушло более трех часов. После праведных трудов Кузьмич выпил чашку чаю с рогаликом и стал собираться на дело.  В последний раз прошелся мысленно по сценарию и проверил все, что необходимо взять с собой. За сорок минут до момента «Ч» вышел из дома.

     Никанор Кузьмич поднялся на ступеньки перед входом в филиал, надел черную медицинскую маску, глубоко вздохнул – выдохнул и открыл дверь. В  зале посетителей не было, дядя Коля уже поднялся, чтобы закрыть дверь, Кузьмич встал перед ним, неторопливо достал из наплечной сумки обрез, взвел курки и упер стволы в живот охранника, левую руку протянул ладонью  вверх и загробным голосом прошипел: «Оружие».  У дяди Коли трясся подбородок он пытался ответить, но не мог, руки держал приподнятыми, и они тоже тряслись. Никанор сам дотянулся до кобуры – она была пуста.

- Стоять, никого не впускать и не выпускать, - суровым голосом приказал Кузьмич охраннику и направился к окошкам операторов. Здесь он также решительно, не допускающим возражений голосом и очень громко сказал:
- Сохранять спокойствие! Это ограбление. Деньги на бочку, и чтобы не меньше миллиона! – потом вспомнил, что никакой бочки нет, и протянул в ближайшее окошко пакет. – Деньги сюда.
Женщина в ближайшем окошке смотрела на Никанора с недоумением, она не понимала.
- Ограбление, мать вашу! – рявкнул Никанор и показал обрез. – Вооруженное! Деньги в пакет!

     И тут обрез выстрелил в потолок, сам по себе, Никанор случайно нажал на курок, и это было не по сценарию. С потолка посыпались  ошметки, в пластикой отделке образовалась дыра размером в тазик, обрезанный ствол широко раскидал дробь. Женщины заверещали.
- Молчать, курицы! – перешел на грубость Никанор, - деньги в пакет, и я ухожу, цените свое обеденное время.
И тут в дело вмешалась женщина за ближайшим окошком:
- Спокойно, девочки. Нина, дай пачку, - обратилась она к своей соседке слева, та нагнулась, достала из стола пачку пятитысячных купюр, передала.  Женщина тоже нагнулась, и тоже достала пачку, но в пакет не положила, а подвинула в окошко к Никанору. – Ну вот, грабитель, твой миллион, забирай и уходи.

     Никанор Кузьмич опешил, миллион лежал перед ним, две пачки в банковской упаковке, это было не по сценарию, это вообще было черт-те что, он медлил.

- Вот, тормоз, - сказала женщина, положила пачки в пакет и толкнула к Никанору. Он подхватил пакет, пощупал пачки, положил в сумку. – Можешь не пересчитывать, банк все-таки, - добавила женщина и ехидно усмехнулась.

     В это время заголосила Нина:
- Ой, мамочки, убили, убили,  - она смотрела в сторону двери, остальные тоже заверещали, Никанор обернулся – охранник, скрючившись, лежал на полу. Никанор подался к нему, положил обрез на столик, нагнулся. Дядя Коля был бледным и точно похож на покойника, непонятно, дышит или нет. Никанор решил проверить пульс, но тут его оттолкнула женщина, стала выпрямлять и укладывать тело на полу, Никанор стал помогать, мешала маска, и он сдвинул ее на подбородок.  Потом женщина расстегнула ворот пострадавшего, и похлопала его по щекам, Коля не реагировал.  Никанор обратил внимание на руки женщины с маникюром, но без наклеенных когтей, красивые руки.

     - Аптечку надо, аптечку, - подсказал Никанор и подался к окошкам операторов. Он вспомнил, что на стене есть стеклянный шкафчик с красным крестом. Ему подали аптечку, нашатыря в аптечке не было. – Нашатырку надо, - крикнул он. Появился пузырек с нашатырем, Никанор подошел к пострадавшему, попытался поднести открытый пузырек к его носу, но в лежачем положении было неудобно, и несколько капель попали на лицо, резко запахло аммиаком, Коля дернулся и приоткрыл мутные глаза, попытался приподнять голову, женщина подложила ему под голову аптечку.

- Ну, слава богу, жить будет, - облегченно сказала она и добавила. – А ты, грабитель, давай сваливай, я включаю тревожку и вызываю скорую, так что  дальше без тебя разберемся.

     Никанор растерялся, все было не по сценарию, он подался к двери, но его остановил окрик:
- Дудоргу свою забери, идиот!

     Никанор взял обрез, положил в сумку и вышел на крыльцо. В зале завыло и зазвенело. Никанор обернулся – женщина звонила по сотовому, видимо кричала, в зале было слишком шумно.

     Никанор спустился на тротуар и вначале припустил трусцой, прохожие освобождали ему дорогу и смотрели вслед, понял, что этим выдает себя и перешел на нормальную ходьбу, при этом отсчитывал каждый шаг: берем кредиты – раз, мы в Совкомбанке – два, берем – раз, мы – два. Вспомнил про маску на подбородке и снял ее.

     На центральной улице была пробка, и завывала сирена. На противоположной стороне милицейский «уазик-патриот» выруливал по тротуару, но мешал столб. До объекта вызова оставалось всего два квартала, и бегом собровцы добрались бы за пару минут, простым шагом за пять минут, но перемещаться по улицам на своих-двоих они считали ниже своего достоинства и не покидали машину.

     Никанор понял, это по его душу, но страха не испытал. Им овладело странное безразличие, все пошло не по сценарию, и это окончательно выбило его из колеи, оставался дурацкий автоматизм: берем кредиты – раз, мы в Совкомбанке – два, он шел домой.
 
     Дома Никанор в первую очередь вытащил и положил на стол деньги, эти пачки в банковской ленте его смущали. Надорвал ленту и вытащил купюры, пачка чуточку вспухла и расползлась, Никанор взял одну купюру и посмотрел на свет – деньги как деньги. Потом снова собрал пачку и помял ее руках, показалось, что среди купюр есть что-то постороннее, перебрал купюры, к одной ближе к центру скотчем была приклеена микросхема, понял – маячок. Испугался, но не запаниковал, вспомнил, что маячок можно загасить, если поместить в плотный металлический контейнер.  Стал соображать, контейнер – коробочка – леденцы, достал жестянку из-под леденцов – то, что нужно. Дальше действовал быстро, вскрыл вторую пачку, вытащил маячок и оба положил в жестяную банку, плотно закрыл и даже обмотал скотчем, на всякий случай, облегченно вздохнул.
 
     Неожиданно навалилась жуткая усталость.  Сел на стул, смотрел на  купюры рассыпанные на столе, вот он – миллион, а что дальше? усталость не отпускала. Пересел на диван, потом лег и прикрыл глаза, всплыло «берем кредиты…», мелькнула мысль – не помогло, но тут провалился в сон.

     А в это время «уаз-патриот», ободрав борта на тротуаре между стеной дома и столбом, вырвался из пробки и завернул в переулок, где находился филиал банка.  Машина резко остановилась перед крыльцом, собровцы пинками открыли заклинившиеся двери и залетели в зал. Они были в шлемах с забралами и выглядели страшно.  Лейтенант, командир отряда, изрядно взвинченный задержкой, заорал дурным голосом:
- Всем на пол, руки за голову и не двигаться!
 
     Дядя Коля, успевший немного прийти в себя после нападения грабителя  и сидевший за своим столом, опять потерял сознание и свалился со стула. Женщины на пол падать не стали, но руки держали на затылках. Тревожка была отключена, и в зале повисла тишина. Собровцы оглядывали зал.
- Пострадавшие есть? Где грабители? – наконец спросил лейтенант.
Старшая по возрасту женщина, которая прежде приводила в чувство охранника, сказала:
- Грабитель был один, он ушел, минут пять назад… можно я выйду и помогу пострадавшему?
Лейтенант обернулся: «Можно», следом спросил: «Какая примерно похищена сумма?»
- Ровно миллион, мы отдали две помеченные пачки с маячками…

     Лейтенант тут же позвонил в технический отдел. Женщина взяла пузырек с нашатырем подошла к охраннику, но тут на улице раздалась сирена и рядом с «уазом-патриотом» остановилась машина скорой.  В зал вошли врачи, женщина с папкой и мужчина с большим кейсом. Дядю Колю быстро привели в чувство, женщина занялась бумажной волокитой, а мужчина обследованием пострадавшего. У Коли обнаружились тахикардия с аритмией, пониженное давление и нервный шок.  Пострадавшего, поддерживая с двух сторон, посадили в машину и отвези в больницу.
Собровцы тоже уехали, оставили одного до прибытия следственной группы.
     Оставшийся снял шлем, бронежилет, вместе с автоматом положил кучей на столик для посетителей и, широко улыбаясь, начал заигрывать с молодыми операторшами.

     Никанор Кузьмич проснулся от собственного храпа, лежачее положение сменил на сидячее, увидел на столе пачки денег, жестяную баночку и потряс головой – нет на столе ничего не изменилось, и на душе стало тревожно. Но тревожность не помешала рассудительности, действовать, действовать, всегда действовать, таково было его жизненное кредо. Никанор надел куртку, но вспомнил. что в ней ходил на дело, сменил ее на старенький плащик. Взял жестянку и вышел на улицу, его тянуло двинуться по пути отступления, но подавил желание и пошел по другой улице и в обратном направлении. Пройдя пару километров, завернул во двор и подошел к мусорным бакам, баки были старые металлические, то что надо. Вынул из кармана жестянку, приподнял крышку и уже собрался бросить туда улику, но спохватился – отпечатки! Вскрыл банку, бросил маячки в ящик и закрыл крышку. Огляделся по сторонам, на площадке играли дети, у подъезда сидели две дамы преклонного возраста, но спиной к нему, на него никто не смотрел. Вышел на улицу и кружным путем двинулся домой.

     А в это время в техническом отделе полиции на несколько секунд промелькнули маячки и снова исчезли. Оператор доложил район, где они обнаружились и туда выехала оперативная группа. В пути группа получила сообщение, что объект фиксируется устойчиво, но теперь движется, была названа улица и направление движения. Когда оперативники оказались на указанном месте, маячки опять исчезли с экрана.  В это время машина двигалась вслед за мусоровозом, оперативники ждали сообщения оператора, но сообщения не было. Они проехали до окраины и повернули обратно в управление, время близилось к концу рабочего дня, и никто не хотел этот день затягивать. Но когда машина подъехала к управлению, пришло сообщение, что маячки устойчиво наблюдаются на городской свалке. Наряд, помянув недобрым словом оператора, начальство и всю свою заполошную службу поехал на свалку. Через полчаса раскопок оперативники, провонявшие пищевыми отходами, нашли маячки, денег при маячках не оказалось.

     Возвратившись домой и увидев на столе рассыпанные деньги, Никанор Кузьмич вначале почувствовал озлобление, потом разбитость во всем теле и душевную тоску. Зачем он все это затеял? Ответа не было, но надо было навести порядок. Он собрал купюры, с трудом впихнул их в банковские ленты, места порывов склеил скотчем, пачки, как и было ранее, положил в пакет. Долго думал, куда его девать, в итоге миллион вместе с обрезом оказался на антресолях, где раньше хранилось ружьё. На душе стало спокойнее, и Кузьмич занялся приготовлением ужина.

    Утром он почти забыл вчерашние перипетии и занялся приготовлением завтрака, напевая «берем кредиты…». Тут он очнулся: «Вот зараза, не помогло», и следом навалилась тревога. Это даже была не тревога, наполовину раскаяние, наполовину недоумение, и еще забота, что со всем этим делать.  Тут он вспомнил, что уже конец апреля, и пора наведаться на дачу. Дача, как и квартира, была переписана на сына, но сын дачей занимался мало, да и Никанор после смерти супруги появлялся там нечасто, единственно, если сын с семьей собирались на выходные отдохнуть на природе, приезжал на день-два заранее, прибирался, готовил дрова и мангал, подвешивал детские качели. Теперь же на даче можно было отсидеться, поразмыслить, сменить, так сказать, обстановку. Не откладывая в долгий ящик, Никанор стал собираться,  составил список продуктов, достал ящик с инструментами и уже к вечеру приехал на участок.

     В доме было волгло и холодно, пришлось протопить печь даже в две закладки. Слегка поужинал, стараясь употребить поменьше жидкости, удобства были на улице, а ночами еще прохладно. Потом Никанор слазил на чердак за телевизором, где тот хранился в куче хлама для безопасности.  Включил, нашел боевичок, не досмотрел – реклама задолбала, и завалился спать.

     Утром случился заморозок, но небо было чистое, и день намечался погожий и теплый. После завтрака Никанор слегка прибрался в дому, а потом занялся двором.  Здесь работы было изрядно, во-первых, прошлогодняя трава, которую надо было собрать и сжечь, во-вторых, просто мусор - полиэтиленовые пакеты, пластиковые бутылки, какая-то тряпичная гниль, даже жестяные консервные банки советского периода, это надо было собрать, упаковать и отнести в мусорные баки. Баки, к удивлению, оказались полупустыми, видимо, Никанор прибыл раньше других дачников, летом баки будут переполненными. До обеда управиться не удалось, а после обеда Никанор прилег отдохнуть и незаметно задремал.
 
     На ужин заварил китайскую лапшу и еще сварил густую пшенную кашу. Кашу не для еды, а в качестве приманки, назавтра запланировал сходить на рыбалку. В кашу добавил три измельченных зубчика чеснока и ложку нерафинированного масла. В километре от дачного участка было небольшое озерцо с заболоченными берегами и по береговой линии густо заросшее камышом. В озерке водились караси и гольяны. Караси ловились плохо, а гольяны клевали на все в любое время и не давали клевать карасям, но если найти подходящее место и наживу класть на самое дно, то гольяны мешали меньше.

     Утром Никанор проснулся рано, еще не было шести. Наскоро позавтракал чаем с бутербродом, и отправился на озеро.  Когда до озера оставалось меньше половины пути он спиной почувствовал, что кто-то идет следом, идет совершенно бесшумно, но идет, следом. Обернулся, метрах в десяти за ним шел кот, рыжий, неухоженный и явно голодный. Никанор приостановился, кот приостановился тоже. «Что, рыбки захотелось?» - спросил Никанор, кот сказал «мяу», что прозвучало как «да», «Ну пойдем, гольяны точно будут», «Мяу-мяу», сказал кот, что прозвучало как «я тоже уверен», а поскольку в словах человека не было угрозы, наоборот, сочувствие кот приблизился прыжками и пошел рядом. Около берега кот приотстал, берег был кочковатый с водой между кочками, Никанор в резиновых сапогах шел по воде, а кот прыгал по кочкам и не всегда удачно, намочив лапы, он потом брезгливо стряхивал их.

     Гольяны клевали сразу, Никанор наживил червей, закинул снасть, еще и приманку не забросил, а они налетали скопом, и попадались даже по два, на верхний и нижний крючки. Никанор снимал с крючка рыбешек, бросал коту, рыбешки трепыхались, часто падали с кочки, и кот долавливал их уже по воде. Гольянов уже было поймано и съедено больше десятка, когда клюнул карась, поплавок сначала лег на воду, а потом плавно пошел вбок, Никанор подсек и почувствовал долгожданную добычу, карась сопротивлялся, удилище гнулось, а когда рыбак поднял его из воды, заблестел золотом. Уже на воздухе карась сорвался с крючка и затрепыхался между кочками, к нему бросились оба, и рыбак, и кот. «Э нет! это мое», - подумал Никанор и положил карася в садок, а кот подумал: «Да и ладно, гольяны вкуснее, и косточки у них мягкие, чешуи нет», и не стал возражать.
 
     Карась был небольшой, в ладонь, но это уже не гольян. Никанор увеличил глубину и положил наживку на дно, гольяны пока не донимали,  но и караси клевать не спешили, поплавок мирно плашмя лежал на воде. Прошло минут пять, десять, рыбак заскучал, подумал, что надо было взять раскладной стул, стоять на ногах стало утомительно, но тут поплавок задрожал и ушел в глубину. Никанор подсек и сразу почувствовал, что добыча покрупнее, карась никак не хотел выходить на поверхность, тянул в глубь, наконец удалось поднять его и выбросить на берег. Карась был вдвое крупнее первого, от скуки не осталось следа, начинался клев. Далее поклевки следовали каждые две-три минуты, за полчаса было поймано более десятка карасей, и этого было вполне достаточно чтобы зажарить две полных сковороды, хотя вначале Никанор планировать наловить на одну сковороду, но азарт не давал остановиться.  Когда в садке накопилось более двух десятков рыб, Никанор усилием воли заставил себя смотать удочку.  Он накинул на плечи рюкзачок, и, держа в одной руке удилище, а в другой  садок с бьющимися карасями, повернул домой. И в этот момент о себе напомнил кот, обиженным, но и одновременно требовательным «мяу». Никанор без сожаления отдал коту карася среднего размера, и зашагал с чувством полного удовлетворения. Непроизвольно в такт шагам стал напевать: «берем кредиты…». «Вот черт! И когда же это прекратится? Вот влип!» Чувство глубокого удовлетворения было испорчено.
 
     Все время до обеда было занято чисткой рыбы. Никанор досадовал, что с уловом перестарался, теперь рыбная диета растянется минимум на три дня.  Да, азарт штука опасная. По ходу мысли он вспомнил  миллион, лежащий сейчас на антресолях, и понял, что на дело пошел тоже в состоянии азарта, вот запало в голову, и пошел. Хотя азартным игроком никогда не был, ни в карты, ни в шахматы, и когда на улицах через квартал стояли игровые автоматы, не отдал им ни одной пятирублевой монеты.  Получалось, что азартным он становился в задуманных деяниях, да вот сегодня предался рыболовному азарту.

     На обед были жареные караси, Никанор съел аж шесть штук, с хлебом, но на сковороде осталось еще четыре, так что ужин готовить не надо.  Понял, что на ужин рыбу надо сдобрить чем-нибудь кисленьким, от карасиного жира и постного масла после обеда случилось что-то типа изжоги. Солений на зиму на даче не оставляли, все увозили в город, Никанор решил съездить в придорожный магазин под названием Супермаркет «Все для всех». Рядом с супермаркетом были лотки, с которых он купил квашеной капусты и соленых огурцов, а в самом магазине баночку маринованных  помидор и полторашку пива «Охота». Проблема питания на ближайшие три дня была решена. На второй день было пожарено еще десять карасей, с салатами и пивом было и питательно, и вкусно, хотя после ужина, когда рыбак представил, что и завтра  будут опять жареные караси, испытал признаки тошноты.
 
     Через неделю Никанор вернулся в квартиру, здесь за время его отсутствия ничего не изменилось, да и могло бы измениться лишь в случае ограбления, к счастью, этого не случилось. Впрочем, за более чем сорокалетнее проживание в этом доме об ограблениях здесь не слыхали, хрущевка 1962 года постройки воров не привлекала. Никанор поужинал, просмотрел соцсети и задремал перед телевизором. Проснулся через час по малой нужде, выключил телевизор и улегся на кровать.

     Утром проснулся как обычно в шесть, по старому расписанию.  Сделал разминку, приготовил завтрак, позавтракал и задумался, чем заняться, неотложных дел не было.  Мучило подспудное желание сходить к банку, посмотреть, что там, но это желание побывать на месте преступления противоречило естественному чувству самосохранения, не надо там светиться, глупо и опасно, вполне возможно, что там его поджидают.  Промучившись пару часов и не найдя дела, которое могло бы отвлечь, решил все-таки сходить, но приняв меры предосторожности. Во-первых, поменял одежду, в гардеробе всякого тряпичного барахла было с избытком. Пока выбирал, вспомнил, что в юности у него были одни брюки и треники, а голубой мечтой были штаны с лавсаном, вернее брюки из шерстяной ткани с лавсаном, они не мялись и держали стрелку. Мечту он осуществил, правдами и неправдами насобирал денег, купил отрез – метр тридцать сантиметров, и заказал пошив в ателье. Брюки берег, одевал только по торжественным случаям: в кино, на танцы и по праздникам.  Теперь же этих всяких брюк в шкафу было больше десяти, три пары самых пользуемых висели на плечиках, остальные лежали свернутыми внизу. Выбрал из остальных, серого цвета с обтрепанными понизу штанинами. Погода позволяла, поэтому куртку одевать не стал, обошелся пуловером и стареньким пиджачком с протертыми локтями. Долго искал чем прикрыть голову, остановился на беретике, который уже не надевал лет пять. Посмотрелся в зеркало, увидел неприметного пожилого мужичка, в стоптанных туфлях,  явно не имеющего дополнительного дохода. Вспомнил о темных очках и положил в нагрудный карман пиджака, решил, что наденет их при ярком солнце.

     Вышел из дома и через сорок минут свернул в проулок, где находился филиал,  двинулся по противоположной стороне проулка, в это время она была теневой. Косился в сторону банка, чуть повернув голову, ничего подозрительного не заметил. Прошел с полкилометра и переместился на другую сторону, двинулся обратно, приблизившись к филиалу, заметил над входом видеокамеру, приостановился, надел очки.  Это было оправдано, светило солнце. Проходя мимо крыльца, наклонил голову и покосился на застекленную дверь, показалось, за столом сидел другой охранник. Миновав проулок и выйдя на улицу, ощутил, что вспотела голова, снял берет. Пройдя еще сотню метров по улице, приостановился, тянуло обратно, хотелось еще раз взглянуть на охранника.   Благоразумно решил, что для первого раза достаточно, повернул домой.
   
     Дома, чтобы чем-то отвлечься, занялся приборкой, но не отпускала мысль про охранника. Сдался ему этот охранник! Нет,  не просто  сдался, он сидел глубоко в голове и тревожил совесть. Неужели дядя Коля так пострадал? Он его не ударил, просто напугал, так было по сценарию, по-другому не получалось.  Старый, конечно, но не старше же его, опять же охранник, должен был медкомиссию пройти. Может какой-то пункт инструкции не выполнил, и его уволили? Никанор понял, что мысли об охраннике его не оставят, как в свое время кредит, который надо было взять.  В конце-концов, Никанор решил  сходить к банку после закрытия и посмотреть, кто будет выходить.

     Перед выходом опять сменил одежду, голову прикрыл старой бейсболкой с обтрепанным козырьком. Завернув в проулок, сбавил шаг, чтобы раньше времени не проскочить мимо. Угадал точно, три молодые сотрудницы уже выходили. Косясь вбок через темные очки, противоположная банку сторона проулка как раз  освещалась заходящим солнцем, ждал появления охранника.  Совсем убавил шаг, но охранник не появлялся, прошел дальше, изредка оглядываясь, и наконец увидел охранника и женщину, ту самую, которая выдала ему деньги и приводила в чувство дядю Колю. Никанор повернул обратно, охранник был другой, совсем еще молодой парень. Женщина что-то сказала ему, и они разошлись, охранник двинулся в ту сторону, откуда приходил Никанор, женщина – в противоположную. Никанор обратил внимание, что шла она  быстро, красивой походкой и у нее стройные голени. Никанору показалось, что где-то он видел такую походку, давно, но где и когда вспомнить не мог. Никанор вздохнул, повернулся и прибавил шагу, чтобы лучше разглядеть охранника.

      Охранник  дошел до автобусной остановки, здесь было много народу, Никанор тоже задержался и стал приглядываться к охраннику. Парню было лет двадцать, высокий, одет в куртку и джинсы, голова непокрытая, стрижка новомодная, виски выстрижены коротко, отчего уши казались крупнее. Никанор вспомнил, что когда встречал лопоухих, в очередной раз убеждался, что человек произошел от обезьяны. Получалось, что нынешняя мода мужской стрижки ставила целью напомнить о далеких предках, чтобы сапиенсы сильно не зазнавались.  Лицо у парня было простецкое, не красавец, но и не урод: глаза обычные, не большие и не маленькие, нос прямой, чуточку длинноватый, губы полные, подбородок округлый небольшой. Внешность далеко не героическая, но не слабак, чувствовался внутренний стержень. Парень почувствовал, что на него смотрят и недовольно взглянул на Никанора. Никанор отвернулся, у него была дурацкая мысль спросить по дядю Колю, но благоразумие удерживало.  К счастью, подошла маршрутка, в которую сел парень. Никанор двинулся домой.

     На следующий день Никанор, закупив продукты, вернулся на дачу. Будучи в городе его тянуло к банку, но светиться на видеокамере было опасно, Никанор решил, что сходит туда не раньше чем через неделю. На этот раз Никанор решил основательно заняться огородничеством.
 
     На майские праздники приехало очень много дачников, прибыли и соседи по участку. Они поздоровались с Никанором, но в долгие разговоры вступать не стали, занялись делами. Никанор тоже занялся делами и в первую очередь решил восстановить теплицу. Раньше теплицей занималась жена, высаживала рассаду помидоров и одновременно по краям сажала редиску. Редиска наливалась через месяц, а когда помидоры начинали цвести, редиска уже была съедена. Никанор решил действовать по такой же методе. Он съездил к супермаркету «Все для всех», купил с лотков двадцать кустиков рассады помидоров, и семена редиски в самом магазине. По возвращении вначале перекопал землю в теплице, убрал мусор, наметил и выкопал лунки, пролил каждую ведром воды, по краю, ближе к стенкам, прокопал борозду, тоже пролил, в борозду посеял редиску, а ближе к вечеру посадил рассаду - все, как делала в свое время покойная жена. За первый день порядком утомился, лег рано, еще не было и десяти, и проспал аж до семи часов утра.

     Второй день посвятил огуречному парнику, но вспомнил, что для парника нужен навоз, пришлось ехать  на выгон и собирать старый прошлогодний вперемешку со свежим коровий навоз.  К вечеру, пропахший навозом, он опять лег рано и проспал долго.  Но утром встал без бодрости, прошедшие два дня ударного огородного труда изрядно утомили, решил передохнуть и сходить на рыбалку. Сварил кашу для приманки, накопал червей, и после обеда, прихватив на этот раз раскладной стул, пошел на озеро.

     Здесь его ждал сюрприз, место было занято, двое пацанов лет восьми-десяти с азартом дергали гольянов. Никанор постоял немного рядом, у пацанов на куканах сидело уже не меньше по полусотни рыбешек, но они вошли в азарт и продолжали ловить и нанизывать на куканы очередных гольянов. Никанор спросил:
- Рыбу для кошек ловите?
- Ну прям! – ответил один, - Пожарим, со сметаной и томатной пастой, вкуснятина, цимус!
- А что останется, курям отдадим, -  добавил другой.

     Никанор оставил пацанов и пошел вдоль камышей искать прогал. Нашел, хотя намного хуже прежнего, берег был топкий, а прогал узкий да еще с двумя камышинами в створе. Но ждать, что пацаны скоро уйдут, было бесполезно, начал устраиваться. Накидал приманки, забросил удочку. Самым трудным оказалось устроить стул, он проваливался, тонул. Пришлось долго собирать по берегу старый сухой камыш и ветки, мостить что-то вроде настила. Наконец, устроился, сел. Поплавок лежал неподвижно, караси клевать не хотели. Так, в полном бесклевьи прошло более часа, солнце стало клониться к закату, ветер стих, загудели комары. Никанору надоело хлопать себя по рукам, по шее, и он уже собрался закончить рыбалку впустую, но тут клюнул первый карась, через минуту второй, начался клев. Никанор, как и в первый раз увлекся, и к потемкам в садке уже было более двух десятков карасей.

     По дороге домой Никанор соображал, что делать с уловом. И тут неожиданно вспомнил, ведь еще раньше возникала такая же проблема, и тогда она решилась довольно просто, рыбу запустил в поливную емкость. «И как он все это смог забыть? Старость, да еще стресс с кредитом, немудрено». На этом и успокоился.
Уже по темноте опустил насос в колодец, чтобы накачать емкость, и когда дно покрылось водой сантиметров на двадцать, запустил карасей.  Помнил, что емкость заполнялась где-то в течение двадцати минут, зашел в дом и принялся готовить ужин. Спохватился с опозданием, выбежал, выключил насос. Вокруг емкости была лужа, но карасей в луже не было, карась – рыба донная. Включил телевизор и сел ужинать. И как раз в это время Сергей Безруков и с ним какая-то мадам брали кредит в Совкомбанке. Аппетит пропал и резко ухудшилось настроение, вспомнил дядю Колю.

     Через неделю, как планировал, вернулся в город. Сразу стал прикидывать, как одеться, чтобы не повторить прошлую маскировку. Барахла было достаточно, в итоге выбрал фланелевую рубаху навыпуск, китайские треники «адидас», когда-то очень модные, долго искал, что на голову, и неожиданно нашел соломенную шляпу времен молодости. Посмотрелся в зеркало, видок был еще тот, бомж - не бомж, что-то непонятное. И тут вспомнил, что нелепая вызывающая одежда отвлекает внимание от самого человека, решил, что пойдет именно так, и с утра, накануне открытия филиала.

     Улицы были полны народу, люди спешили на работу. Никанор вспомнил, что еще десять лет назад тоже  торопился сначала на автобус, потом от остановки до  очередного объекта, который строила их фирма. А еще раньше на работу ездил на своем «жигуленке», но потом машин становилось все больше, и вероятность опоздать на своем транспорте превысила общественный, да и припарковаться на целый день становилось большой проблемой.

     Никанор дошел до остановки, где прошлый раз расстался с молодым охранником, стал ждать. Парень скоро появился и быстро зашагал в сторону филиала, Никанор пошел следом метрах в пятидесяти.  Но парень ушел во двор, а потом появился перед дверью внутри банка, видимо где-то был запасной вход. И в это время Никанор довольно далеко заметил женщину, ту самую из банка, она шла навстречу, шла быстро, как и прошлый раз. Когда приблизилась метров до ста, Никанор заметил, что она широко расставляет носки. «Балерина», - подумал он и двинулся ей навстречу. Только теперь обратил внимание, что у нее симпатичное округлое лицо. Никанор смотрел на нее исподлобья, прикрываясь полями шляпы. Когда сблизились до десятка шагов, она заметила его, улыбнулась, скорее снисходительно усмехнулась, и быстро прошла мимо. Никанор не удержался и обернулся вослед, женщина уже подходила к крыльцу. И тут он вспомнил, где раньше видел такую походку – чаплинский фильм  «Новые времена», финальная сцена, где героиня с Чаплиным уходят по шоссе в неизвестное будущее, походка той героини.

     Никанор решил сделать круг, чтобы не возвращаться мимо банка, и пошел дальше в направлении откуда пришла женщина. Она отвлекла его мысли от старого охранника, на время забыл о дяде Коле. Никанор думал о женщине, вспомнил: «Не красавица, но этот шарм, эта прелесть аккуратности и соразмерности черт лица важнее броской красоты, это красота не броская, она раскрывается постепенно и каждый раз по-новому…», задумался, где это слышал или читал, - Интересно, сколько ей лет?  По виду не больше сорока, - но тут вспомнил, что когда она в окошко подвинула ему пакет с деньгами, и потом, когда рядом приводили в чувство дядю Колю, показалась старше, тогда обратил внимание только на ее аккуратные красивые руки. Воспоминания опять вернули к прежнему охраннику, но теперь пришла мысль, что об этом надо спросить именно женщину, ведь это она вызывала скорую, и она-то знала Колю уже давно. Только как к ней подступиться? И что будет, если узнает его?  Все это надо было тщательно обдумать, разработать сценарий. Хотя какой сценарий? в прошлый раз сценарий сработал только в первый момент, когда  пытался разоружить невооруженного охранника. С новыми мыслями Никанор вернулся домой, решил, что завтра вернется на дачу и за неделю решит, как быть дальше.
Неделя прошла в огородных делах и параллельных размышлениях, как подступиться к женщине. Сценарий складывался из следующих вариантов, первый – женщина его не вспомнит, и он спросит про прежнего охранника, соврет что-нибудь про случайного знакомого, про которого знал только, где тот работает. Именно случайного знакомого, другом называть нельзя, это может вызвать подозрения. Когда и в каком месте обратиться?  Конечно, на улице и подальше от видеокамеры. Когда? Конечно, в конце рабочего дня, догнать и сказать что-нибудь типа, вы же в банке работаете? должны знать прежнего охранника, ну и дальше в таком же духе. Если скажет, что случилось с дядей Колей и где его можно найти, цель достигнута. Как потом вести себя с Колей, обдумать позже.
Вариант второй: женщина узнает его и перепугается, действие – быстро удалиться в направлении противоположном месту жительства.
Вариант третий: женщина узнает его, поднимет крик типа «держи вора» - рвать когти в том же направлении.
Да еще, независимо от вариантов, быть готовым к худшему, обувь – кроссовки, использовать переодевание за первым углом, поменять куртку, или просто сбросить, штаны? нет, со штанами быстро не управиться.

     С таким сценарием Никанор вернулся в город. Выехал после обеда, чтобы не мучиться сомнениями, а сразу, переодевшись, приступить к исполнению задуманного.
В намеченное время он свернул в проулок на сторону противоположную филиалу, приостановился, дожидаясь пока первые работницы выйдут на улицу. Они появились, три молодые операторши, и тут Никанору показалось,  внутри около двери мелькнул дядя Коля. Этот сюрприз напрочь разрушал намеченный сценарий. Вышла женщина, та самая, теперь надо было на удалении идти за ней, Никанор даже подался следом, но приостановился, надо было окончательно убедиться, кто же теперь охранник.  Никанор прошел немного вперед, чтобы не стоять напротив банка, хоть и на противоположной стороне, стал ждать. Наконец на крыльцо вышел охранник, он самый, дядя Коля.  Огляделся по сторонам, на Никанора внимания не обратил, затем позвонил по сотовому и подался в сторону автобусной остановки.

     Никанор ощутил облегчение и одновременно разочарование, цель была достигнута, но уж слишком легко. Сколько же не было дяди Коли? Три недели, четыре? Никанор уже сбился со счета. Теперь можно успокоить совесть, никто не пострадал, и возвращаться домой. Но вместо этого пошел в обратную сторону, куда ушла женщина. Зачем? он не знал и сам, но что-то не отпускало, что-то подспудное ворочалось в голове, но в ясную мысль не оформлялось. Так ничего и не придумав, вернулся домой.

     Дома уже собрался готовить ужин, но посмотрел в сторону антресолей, затем взял стул, дотянулся и достал пакет с деньгами. Вот он миллион, а что дальше? Машину что ли новую купить, а зачем? Старая еще лет десять прослужит, к тому же привык к ней, да и ездит в последнее время не больше двух тысяч в год. Нет, новая не нужна. И вообще ничего не нужно, ни бытовой техники, ни мебели, одежды вон накопилось - не износить, все есть, все работает, все на своих привычных местах. Да и как расходовать ворованные деньги, это же каждый раз вспоминать, что они ворованные, и вроде опять воруешь. Вот же заноза! не было миллиона, и проблем не было, а теперь проблема, как от этого миллиона избавиться. Пойти отдать в милицию? Получится явка с повинной, но там еще неизвестно, как обернется, можно угодить в тюрьму, и не на один год. Никанор вздохнул и уже собрался вернуть деньги на прежнее место, но тут как озарение пришла очень простая мысль: деньги надо отдать, женщине, той самой, из банка, а она уже вернет их как положено. И его не сдаст, он был почти уверен. А если все-таки сдаст? Но на этот случай есть третий вариант, уже продуманный. Но прежде надо проследить за ней, где живет, в какой магазин чаще всего ходит, чем занимается в свободное время, какая у нее семья, все-все, и потом уже действовать наверняка. Никанор улыбнулся, на ближайшее время жизнь обретала смысл.

     Ах, Никанор-Никанор, чему ты улыбаешься? а улыбаешься тому, что будешь видеть женщину, ты еще не понял этого, да и возраст далеко не для амурных дел, но тем не менее это так.

    На следующий день он с утра съездил на дачу, полил парник теплой водой, в нем уже проклюнулись огурцы, потом теплицу, и завершив огородные дела, после обеда вернулся в город. Перед выходом на слежку посмотрелся  в зеркало и остался недоволен, переоделся поприличнее. Через полчаса уже стоял в проулке на противоположной стороне от банка.  Когда женщина вышла, пошел следом сначала по своей стороне, на переходе перешел на противоположную ближе к объекту слежки. Когда закончился проулок женщина  свернула налево в магазин «Пятерочка», там задержалась минут на пятнадцать, и Никанор уже начал волноваться, не потерял ли ее, но она вышла с пакетом. Никанору пришла несуразная мысль  догнать ее и предложить помощь – нести пакет, хотя пакет явно не был тяжелым. Дальше на улице народу стало больше, и Никанор сократил дистанцию метров до двадцати. Наконец женщина свернула в проулок двора, Никанор прибавил шагу, чтобы не упустить момент и узнать, в какой зайдет подъезд. Когда  приложила к замку магнитный ключ и открыла дверь, обернулась и, как показалось Никанору взглянула на него, он быстро опустил лицо. Никанор оглядел двор и вернулся на улицу, На  дорогу от банка до дома прошло около сорока минут, за вычетом «Пятерочки» всего двадцать пять, она жила неподалеку от своей работы.

     Покинув двор, Никанор подумал, что еще можно сегодня узнать. Можно было подождать на случай, если она покинет квартиру и куда-нибудь пойдет, поэтому Никанор стал дефилировать по улице, удаляясь от дома метров на двести, потом шел в обратном направлении, переходил с одной стороны улицы на противоположную и возвращался обратно, нет, женщина не появилась. Напоследок он даже завернул во двор, отметил, что дом девятиэтажный, но во дворе только играли дети, да около одного из подъездов на скамье сидели три мадамы преклонного возраста. Вернувшись домой Никанор подвел итог: за сегодня он  только узнал, где она живет.  Но тут же решил, завтра пойти к дому с утра пораньше, ждать во дворе, на одной из скамеек у другого подъезда, в многоквартирном доме незнакомый человек не должен вызвать подозрений.

     Следующим утром Никанор никак не мог решить, во сколько выйти из дома, чтобы дождаться появления женщины из подъезда. Нет, он конечно все рассчитал заранее и выйти надо было не позже половины восьмого, но и не раньше, чтобы долго не маячить во дворе.  Но встал как обычно в шесть, завтракать еще не хотелось, выпил только чашку кофе, и впереди был пустой час. В итоге решил выйти пораньше, просто не спешить и вообще вроде как погулять. Вышел без пятнадцати семь, улицы были еще почти пусты, так, отдельные пешеходы, и машин тоже мало., город еще дремал накануне рабочего дня. Но вдруг Никанор будто впервые услыхал совсем другой шум – птичий: ворковали голуби, чирикали воробьи, трещали сороки, тенькали синицы и прочая мелочь, изредка каркали вороны, и вся эта разноголосица была очень гармонична. Неспешно двигаясь, Никанор внимал звукам живой природной музыки. Это чем-то напомнило ему ранние походы, когда отправлялся за дарами  леса, но там первым впечатлением был лесной запах, а когда начиналась добыча, на птичьи голоса уже не отвлекался.  Но птичий концерт длился недолго, скоро его начал заглушать гул цивилизации, и через полчаса заглушил совсем.

     Во двор Никанор зашел за десять минут до расчетного времени, присел на скамью через подъезд от нужного и развернул газету, старую, взятую из дома. Минут пять он добросовестно держал газету, но поскольку не читал, а смотрел поверх нее, это стало утомлять, в итоге он положил свернутую газету на колено. Из подъезда выходили люди, по двое, по трое, но женщины пока не было. Она появилась неожиданно, Никанор вздрогнул, нет, не телом, что-то екнуло внутри, он даже привстал, но сел снова, не надо торопиться, надо соблюдать дистанцию, и спокойствие. Поднялся и двинулся ускоренным шагом, когда она вышла на улицу и скрылась за поворотом.

     Улица за прошедшие пятнадцать  минут стала заметно многолюднее, Никанор изредка терял женщину из виду, но скоро находил ее светло-серую куртку и темно-каштановую прическу. Она шла быстро, и на этот  раз дошла до своей работы за двадцать минут, и даже задержалась на крыльце пару минут, пока дядя Коля   открывал дверь. Только тут Никанор сообразил, что приблизился на недопустимо близкое расстояние и стоит столбом как раз под видеокамерой. Спешно опустил голову, и стараясь не суетиться,  прошел мимо крыльца офиса. Никанор был недоволен, слишком уж увлекся объектом слежки, ее походкой и стройными ногами.
Вернувшись домой, подвел итог: вечером ее никто не встречал и утром не провожал, но в принципе, это ни о чем новом не говорило.  Тем не менее решил вечером продолжить слежку.
 
     Так продолжалось еще три дня, а на четвертый женщина утром не появилась в положенное время. Никанор забеспокоился, прождал почти полчаса, а затем покинул двор и вышел на улицу. Но и здесь не повернул домой, а стал прохаживаться неподалеку, постоянно оглядываясь на выход со двора. Около десяти часов увидел ее и в первый момент испытал радость, а потом некоторое успокоение, она, вот она, никуда не пропала.

     В этот раз женщина пошла не в сторону банка, а в противоположную, что еще было нового - одета наряднее, чем обычно, и шагала, не торопясь, будто на прогулке. Никанор шел следом и не только любовался, но еще пытался предугадать, куда она идет, ожидал узнать что-то новое из ее жизни. Она подошла к автобусной остановке, следом  остановился автобус, и женщина вошла в него. Если бы Никанор был поближе, он тоже рискнул бы сесть в автобус, но не успевал, единственное запомнил номер. Никанор изрядно огорчился, ехать на следующем автобусе не имело смысла, и он отправился домой.

     На следующий день ничего нового не произошло, утром она отправилась на работу, а вечером домой с заходом в «Пятерочку». Слежка становилась обременительной и новых сведений не прибавляла, надо было решаться на встречу.
Наконец он решился, к концу рабочего дня достал пакет с деньгами, положил в наплечную сумку, ту самую и отправился к банку. В этот раз прошел мимо крыльца и неспеша, даже совсем медленно побрел далее, ждал, когда она обгонит его. Рассчитал точно, и уже не в проулке, а на улице она перегнала его.  Сразу прибавил темпа, и шагая рядом справа чуть позади, спросил:
- Женщина, извините, можно …
Она, не останавливаясь, резко обернулась, нахмурилась и недовольно спросила:
- Что вам нужно?
Никанор, хотя изначально и предполагал такой оборот, чуточку растерялся, но сразу заявил:
- Деньги хочу отдать.
Женщина остановилась, нахмурилась:
- Какие еще деньги?
- Которые у вас украл, в банке - он вытащил из сумки пакет с пачками и протянул женщине, - Вот…

     Она с  прежним недовольным выражением взглянула на пакет, потом внимательно всмотрелось в лицо Никанора и, вдруг, засмеялась, точнее истерически захохотала, при этом схватилась рукой за левое предплечье Никанора как за опору. Она продолжала смеяться, смех был вперемежку со всхлипами, на глазах женщины проступили слезы. Сцена на тротуаре привлекла внимание прохожих, некоторые даже остановились, заметив это, женщина смолкла, но продолжала цепко держаться за руку Никанора, сказала:
- Ну, я не могу. Надо же?!  Давай,  пойдем присядем вон в скверике.
Через дорогу были высажены кусты, там же две скамьи. До перекрестка с переходом было далеко, они пошли напрямую, дождавшись отсутствия близких машин. Сели в полуметре друг от друга, женщина сказала:
- Ну, здравствуй, грабитель. А ты почему на свободе, или уже выпустили?
То, что она резко перешла на «ты» слегка задело Никанора, поскольку была моложе минимум лет на двадцать.  Потом подумал, что к грабителю обращаться на «вы» тоже не совсем логично, поэтому ответил слегка обиженным тоном:
- Меня Никанором зовут. Меня… это… не взяли… не арестовали, я маячки почти сразу выбросил.
- Сообразительный, - женщина взяла пакет, Никанор все так же держал его в руках, достала пачки, посмотрела склейки.
 Никанор смотрел на ее руки: маленькие кисти, аккуратный маникюр без наклеек, красивые добрые руки, и неслабые, вспомнил как она сжала его предплечье, обручального кольца не было. «Не замужем, - подумал Никанор, - даже странно, такая симпатичная, есть наверно гражданский муж».  Мысль о гражданском муже больно кольнула сердце, Никанор сразу возненавидел этого мужа, был бы приличный мужик, женился бы как положено.

- Вы меня слышите? – женщина тронула его за рукав, вернула пакет, спросила. – Ни одной денежки не использовали?
- Нет, - очнулся Никанор, да и не нужны мне эти деньги, своих хватает.
- А зачем же тогда ограбление учинили?
- Да это… шиза наехала, «берем кредиты мы в Совкомбанке», и все крутится и крутится в голове, ну, и пошел я к вам, чтобы кредит взять, а оказалось, что нужно обеспечение доходом или недвижимостью… не дали. Там у Вас же еще мужчина был, в отдельном кабинете.
- Точно, мне еще твое лицо показалось знакомым, когда ты маску опустил вниз. Не обижайся, что я на «ты», мы же почти соучастники.
- Это почему? – удивился Никанор.
- Ну как почему? – я сигнализацию не сразу включила, потом, когда ты уходил, про ружье напомнила. Ох, и потрепали мне нервы на допросах, подозревали в соучастии. До сих пор под подпиской о невыезде хожу.
- Извини, - сказал Никанор, не придумав ничего лучшего.
- Да ладно. А знаешь, в самом начале мне это ограбление показалось каким-то розыгрышем, глупой комедией. Но когда ты в потолок выстрелил, по-настоящему перепугалась. А потом, когда задержался дяде Коле помогать, опять вернулось первое впечатление – какой-то дурной спектакль, фарс. И страха уже никакого не было, одна досада, да еще злость, на тебя.
Она замолчала, Никанор тоже не знал, что еще сказать, наконец произнес:
- Может,  мне пойти сдаться?  Тогда и подписку снимут…
- Не вздумай, - заторопилась женщина, - загремишь на десятку, там и помрешь. Тебе сколько лет-то?
- Семьдесят один…
- Вот видишь, через девять лет уже девятый десяток пойдет… Да еще, только не вздумай деньги тратить. Ты не обратил внимание, что у купюр порядковые номера последовательные, это специальные пачки, чтобы отследить, где эти деньги проявятся, они в базе данных. Для следаков это хорошая зацепка, запросто на тебя выйдут, и уж тут оторвутся по полной, они сейчас злые, такое дело и никаких результатов.
- Так что же делать?
- Я не знаю, - ответила женщина.
 
      Никанор видел сочувствие на ее лице и, вдруг, непроизвольно взял ее руку и поцеловал, а поскольку она не отнимала руки, повернул кисть и поцеловал в ладонь, и продолжал держать около губ.
- Это что, любовь с первого взгляда? – с усмешкой спросила женщина.
- У тебя муж есть? – невпопад спросил он, отпуская руку. Она отрицательно качнула головой.
– Гражданский?
- Ни гражданского, никакого. Но… давай сейчас сразу договоримся, я тебя не видела, и ты меня не видел. Еще запомни, что у милиции есть твой фоторобот, правда, он на тебя мало похож, но все равно. Старайся не светиться перед видеокамерами, у нас в филиале, кстати, видеокамеру поставили. В твоих интересах лучше, чтобы нас вместе никогда не видели…
- Старый я для тебя? – опять невпопад перебил ее Никанор.
Женщина хохотнула:
- Да-нет, ты еще очень даже ничего. Да и я уже далеко не молодая девочка, дело не в этом, горячо еще, очень горячо. Со временем может уляжется…
Никанор  смотрел на ее милое лицо, морщинки около газ и в уголках рта, и ему нравились эти морщинки, потому что делали ее ближе, давали надежду на будущее.
- Но все равно сорока тебе же еще нет? - схитрил Никанор.
- Есть. Еще как есть, - усмехнулась женщина. - А ты мастер насчет комплиментов, спасибо. А теперь так, как договорились, я к себе, ты к себе. Я тебя не видела, ты меня тоже. Сейчас я встану и пойду, а ты после меня, но вслед мне не смотреть. Не забывай про фоторобот.
Она поднялась, провела рукой по его щеке, повернулась и пошла. Он несколько секунд еще смотрел вслед, любуясь ее походкой, потом отвернулся и пошел в обратную сторону. И только тут спохватился, что не спросил ее имени.