Смерть - это не страшно. Глава 2

 Бессонница...

Я живу очень изолированно. Оба окна и балкон смотрят на огромный еловый лес. Тайга среднего пояса - так это называется. Поэтому по вечерам и ночам меня тревожит только мёртвая тарелка луны над морем лесных вершин, да уханье одинокого филина где - то рядом. Город - с обратной стороны дома. Там фонари, люди, машины, школа, магазин. "Цивилизация".

 Но иногда шум пробирается и на эту сторону. Загудевшая в ночи машина, веселящаяся в летнюю ночь молодёжь, припозднившийся хозяин собаки, требующей прогулки.
  Мне бы хотелось жить в лесу. Так ясно вижу маленький домик у лесного озера, в таком глухом месте, что даже забор не нужен. Может ещё успею, когда уже совсем никому не буду ничего должна.

  Из долгов самой себе осталась только тётка. Негоже старому человеку, каким бы он ни был, болеть и умирать в одиночестве.
  Мне нетрудно ей помогать. С тех пор, как я умерла, мне вообще не трудно, и не страшно. То есть, умерла та моя часть, которая обладала бесконечным количеством эмоций. Теперь их нет. Чувства остались - но очень глубоко и отстранённо.
 Смерть прекрасна. Смерть - это вечная жизнь. Я перестала отождествлять себя с собственной болью, с гневом, обидой, страхом, усталостью. Да и были ли они моими собственными?

 В юности, в период богоискательства, я очень боялась смерти страстей. Мне неудержимо хотелось прикоснуться к тайнам вечности, но  приводил в ужас созданный фантазией дурочки образ человека, растерявшего всё человеческое. Да и немудрено - в тот период во мне ничего, кроме страстей и не было.
 Человек, живущий постоянно в страданиях, даже не подозревает, что это его собственный выбор - страдать. А уж причина всегда найдётся - было бы желание. Грустная сказка, душещипательный фильм, близкие, посмевшие любить тебя  меньше, чем тебе хочется, смерть любимой собачки или кошки, да мало ли, что ещё...
 Страдания кончаются в тот момент, когда ты перестаёшь ощущать себя пупом Земли. Центром мироздания.

 А надо всего лишь перестать считать в этом мире хоть что - то своим. Сначала вещи, потом - всё живое, потом - мысли, потом - чувства.
 Никто же не рыдает, если ветер вдруг подул в другую сторону... Или кончился дождь. А почему? Да потому, что ни ветер, ни дождь никому не принадлежат.
 Был у меня приятель в художественном училище - Мишка Мучник. С точки зрения юных и не очень дев, он был смешон и нескладен, как многие еврейские мальчики в юности. В его карих, с поволокой глазах, вечно присутствовала вековая грусть древнего многострадального народа, тело было пухлым и бледным,а душа - мудрой и совершенно чистой, и мы с однокурсницами пытались лишить его девственности  на спор, помирая со смеху.  Его гениальность я осознала много лет спустя, уже после его эмиграции. Так вот - был у него замечательный стишок:

      "Постигая природу явлений,
       Проникая в суть мирозданья,
       Я плюю на накопленный опыт
       Живших ранее поколений"

 Опираясь на этот самый опыт, человечество повторяет одни и те же ошибки, из жизни в жизнь, из века - в век. Первопроходцев как правило, высмеивают, изгоняют, жестоко убивают - а после смерти начинают обожествлять.
 Я часто думаю - если бы Христос действительно был - и пришёл бы во второй раз, его бы опять распяли. Все те, что молятся ему в своих затейливых храмах. Ну а как иначе? Суть - то  христианства именно в страдании - причём безвинном.

 Препаскудная, на мой взгляд, концепция.

 Ребёнком я тоже была мудра, но взрослела - и глупела. Помню, как зачитывалась лет в девять - десять Набоковым и Флоренским, понимая не замуслюканной ещё детской чистой мудростью, что самое главное произведение Набокова - не Лолита, а "Дар", а у Флоренского - "Завещание", но вовсе не богословские труды.

 Я больше почти не сплю. И так проспала всю жизнь. С бездумной непосредственностью весёлого щенка сливала энергию куда попало и кому попало, не принося пользы ни себе - ни миру. Почти все мы живём так, как будто никогда не умрём, а умираем так, будто никогда не жили.

 Скоро рассвет. Великое счастье - провести ночь наедине с собой. А можно было - и всю жизнь.
 
 Ума не хватило.