Боб, Мартин и Я

– А я ведь тоже когда-то оказался на улице. Даже подумать не мог, что мне придется узнать, что такое – быть бездомным. Но, это многому меня научило. Я понял, что рассчитывать в жизни в первую очередь нужно только на себя. Тот, кто полагается лишь на свои силы, обязательно добивается в итоге чего-то существенного. Хотя, мне посчастливилось повстречать настоящих друзей. И могу сказать точно: без их участия в моей судьбе я бы не стал тем, кем являюсь сейчас. Они всегда были поддержкой и опорой и помогли мне сохранить веру в людей и в себя.

Я рос и воспитывался в простой, но вполне счастливой семье. Когда мне было четырнадцать, родители погибли в автокатастрофе. Из родственников у меня оставался только дядюшка Эндрю по линии матери. Но он, уже имея на тот момент трех отпрысков, не посчитал нужным забрать меня к себе. Так я оказался в сиротском приюте.

Я тяжело переживал смерть родителей. Особенно остро я ощущал утрату, оставшись один на один со своим горем, в окружении абсолютно чужих людей. Правда, со временем у меня появилась пара друзей.

Томми Уильямс – тихий, молчаливый парень, с копной взъерошенных рыжих волос, был на редкость добрым, чего не ждешь от обитателей подобных заведений. Томми умел слушать. Только с ним я мог поделиться самым сокровенным. Порой настоящая дружба измеряется умением слышать друг друга и в молчании.

Второй мой друг – пес Мартин – грязное и нечесаное черно-белое существо непонятной породы, задорный хулиган с преданными глазами. Местные к нему привыкли и не обижали. Он, по сути, был таким же одиночкой, как и каждый из нас. Мы с Томми подкармливали его остатками еды, что удалось урвать от более чем скромного и практически несъедобного ужина, а потом полночи ворочались в постели, пытаясь заткнуть урчащий желудок.

Я жил в приюте почти полтора года, когда Томми вдруг забрали в приемную семью. Такое здесь случалось нечасто. Как правило, люди хотели взять на воспитание совсем маленького ребенка. С подростком же дело обстояло гораздо сложнее. Мы все, конечно, завидовали Томми. Приемные родители показались нам хорошими людьми. Неудивительно, что наш «золотой мальчик» им так понравился. Наверное, каждый, кто оставался в серых, равнодушных стенах приюта, представлял себя на его месте. И я не исключение. Конечно, я молчал, чтобы не расстраивать его, но лишиться единственного друга – это казалось невыносимым.

Без Томми в приюте стало совсем тоскливо. Первое время он мне писал чуть ли не каждую неделю. Рассказывал о своей новой школе и о друзьях, которых приобрел. В каждом послании желал того же и мне. Я по несколько раз прочитывал его письма. В эти моменты мне казалось, что я тоже свободен и счастлив. Но со временем вести от Томми стали приходить все реже. На последние три письма я так и не получил ответа, поэтому решил, что приемные родители запретили ему общаться с парнем-сиротой. Думать о том, что друг просто забыл меня, не хотелось.

Учеба в приюте давалась мне тяжело, а после отъезда Томми я вообще потерял к ней интерес. Да и местные преподаватели не особо пытались вызвать его. Они только и умели, что делать нам замечания, отчитывали по делу и без. Мне казалось, этим людям совершенно не были присущи такие качества, как сочувствие, сострадание, любовь и милосердие. К нам относились, как к отбросам общества. Не удивительно, ведь нас не было кому защитить.

Я целыми днями шатался один по двору или сидел в своей комнате. Если раньше я старался не замечать скотского отношения взрослых, то сейчас, без Томми, это вызывало в моей душе жгучий протест.

И в какой-то момент я решил положить этому конец: пробрался как-то вечером в кабинет директора и выкрал свои документы. Ближе к рассвету я сбежал. Сбежал, прихватив с собой Мартина, вернее, я этого не планировал – пес сам за мной увязался. Но что бы я без него делал! Мы шли в никуда, не имея ни малейшего понятия, что ждет нас впереди. Но находиться в приюте для меня стало просто невыносимо. Это место меня угнетало. Я отчетливо понимал, что такая жизнь не для меня. За время пребывания в этом малоприятном заведении я так и не смог окончательно привыкнуть к местной обстановке, странным на мой взгляд порядкам, людям.

К вечеру мы добрались до города и долго слонялись от места к месту, не находя себе пристанища. В какой-то момент Мартин взял на себя обязанности по обеспечению нас пищей. Он отыскивал мусорные баки, где всегда можно было найти что-нибудь вкусненькое. Голод быстро заставил меня забыть о стеснении, и через пару недель я знал все «злачные» места города.

Самые лакомые кусочки доставалось из баков, находящихся рядом с какими-нибудь кондитерскими, кафе, ресторанами. Там можно было действительно, как мне тогда казалось, неплохо поесть, причем достаточно свежую пищу, и уж точно гораздо лучше той, что давали в приюте. Но главное, нужно было знать, в какое время туда наведываться, иначе рискуешь остаться голодным, ведь конкурентов у нас была уйма. Иногда Мартину удавалось поймать голубя – в такие дни мы устраивали себе праздники с поеданием свежеприготовленного на костре мяса.

Но так не могло продолжаться все время, нужно было решать, как жить дальше. Приближалась осень, ночи становились более холодными. Оставаться в городе было не безопасным, так как нищих и бродяг постоянно гоняли полицейские. Пару раз и мы испытали это на собственной шкуре, но, к счастью, нам удалось улизнуть. Устроиться на работу я тогда не мог, так как, узнав о том, кто я такой, меня сразу бы вернули в приют.

Мы временно обосновались на чердаке ветхого двухэтажного дома под снос. Нас это место вполне устраивало. Хотя сейчас понимаю, было крайне легкомысленно и очень рискованно там оставаться. Но выбора у нас на тот момент не было. Неподалеку располагалось небольшое уютное кафе, чердачное окно как раз выходило на его мусорные баки. Мы с Мартином регулярно высматривали очередную порцию объедков. Моему лохматому другу еще доставались обрезки и кости из соседней мясной лавки. Пес оказался прекрасным актером: этот хитрец, сумев вызвать жалость к своей обаятельной персоне, очень быстро втерся в доверие к хозяину лавки. И тот вечерами, перед закрытием частенько угощал Мартина сахарной косточкой.

Однажды к нам подошел пожилой мужчина. Это был мистер Спенсер, так он нам представился. Он работал поваром-кондитером в том самом кафе и, как оказалось, уже давно наблюдал за нами. По началу мы с Мартином очень испугались. Старик запросто мог сдать нас в органы опеки, но он этого не сделал и вообще, оказался очень милым и открытым человеком. Когда мы немного подружилась, я рассказал ему нашу историю, уже не опасаясь, что он сдаст нас полиции.

Боб Спенсер готовил удивительные кондитерские изделия, периодически угощая нас. С мусорными баками мы почти завязали, так как остатки еды теперь поступали нам напрямую.

Вскоре старик предложил мне работу, для начала обычным мойщиком посуды. Я, не раздумывая, согласился. Теперь у нас с Мартином появились пусть совсем не большие, но деньги. Я мог себе позволить купить новую одежду, и на корм собаке тоже хватало. А еще Мистер Спенсер каким-то чудным образом уговорил хозяина, чтобы нам с Мартином позволяли ночевать в кафе. Так у нас появился скромный, но теплый угол с кроватью, ветхим деревянным столом и обшарпанным табуретом. После чердака это место показалось нам раем. Жизнь вроде бы начала налаживаться.

Мне нравилось работать в кафе. Спустя полгода меня повысили до помощника повара-кондитера. Заказов становилось все больше, Боб Спенсер не справлялся в одиночку, а я, как говорится, оказался в нужное время и в нужном месте. Я учился очень быстро. Но, самое главное, мне нравилось то, чем я занимался. Кондитерское искусство все больше меня затягивало. Мистер Спенсер научил меня всем тонкостям и секретам своего дела. Помню, как я радовался, когда у меня впервые получился тот самый бисквит. Да, старина Спенсер готовил идеальные бисквиты. А его эклеры! Они же просто таяли во рту! Даже обычные пончики в его исполнении казались необыкновенным изысканным лакомством. Кондитерская, в которой он исправно трудился, никогда не пустовала. До сих пор не верится, что все это я теперь могу делать сам. Лишний раз убеждаюсь – всему в жизни можно научиться, было бы желание.

Так мы жили какое-то время. А потом мистер Спенсер серьезно заболел. Он предложил нам с Мартином переехать к нему. Старик давно жил один. Миссис Спенсер умерла двенадцать лет назад, а детей у них не было. Мы, конечно же, согласились. Я ухаживал за ним, как мог. Мартин тоже не оставался в стороне: приносил ему утреннюю газету и тапочки. Более умного и преданного пса я в своей жизни не встречал. Я продолжал работать в кафе, но уже практически за двоих. Было тяжело во всех смыслах, но мы старались держаться. Мистер Спенсер всегда был оптимистом, даже когда боли, постоянно мучившие его, стали очень сильными. Он угасал на глазах, хотя и старался этого не показывать. Вскоре его не стало. Мы с Мартином тосковали по нему, как по родному человеку. Старик стал для нас обоих родственной душой. Тогда казалось, что жизнь ко мне очень несправедлива: она как будто нарочно забирала всех близких мне людей.

Однако, нам с Мартином стоило задуматься о том, что мы будем делать дальше. Работа у меня была, руководство кафе было мной довольно. Оставался открытым вопрос с жильем. Но вскоре все изменилось. Оказалось, что мистер Спенсер оставил мне в наследство свою квартиру. Вот так бывший беспризорник стал владельцем квартиры в центре города. Я безмерно благодарен старику Спенсеру за все то, что он для меня сделал. Он заменил мне родителей. Безумно жаль, что на совсем короткий срок.

Конечно, не все у меня было гладко. И когда мы с Мартином начали оформлять наследство, выяснилось, что я беглец. Тем не менее, все наши неприятности странным образом решились. Возможно, мне просто повезло, и судьба решила вернуть мне должок, а может быть, это пожелания Томми дошли до кого нужно.

Факт того, что я работаю уже на протяжении нескольких лет и хорошее отношение ко мне со стороны хозяина кафе – мистера Моргана, да и всего персонала, как к добросовестному сотруднику, сыграли свою положительную роль в этом непростом деле. Не без усилий, но мне удалось доказать суду, что я вполне дееспособен и в свои семнадцать лет могу обеспечивать себя и отвечать за свои поступки.

И с тех пор мы с Мартином зажили тихо, мирно, не оглядываясь назад и уже не опасаясь быть пойманными. Я полностью отдавался работе. Даже прошел несколько полезных курсов с легкой руки мистера Моргана. Было трудно. Порой очень, так как на тот момент я уже поступил в колледж, и мне приходилось совмещать работу и учебу. Днем учился, вечерами трудился в кафе, в компании Мартина, конечно же, а по ночам готовился к лекциям. Мартин очень любил нашу кондитерскую. Да что там – он был местной звездой! Мне кажется, многие посетители, особенно дети, приходили сюда в первую очередь, чтобы пообщаться со стариной Мартином. Пес никого не оставлял без внимания: он подходил к каждому столику, игриво вилял пушистым хвостом, как бы приветствуя очередного гостя. И практически каждый норовил его погладить, приласкать, почесать за ушком, а от такого этот пушистый подлиза ну никак не мог отказаться.

– Держи. Это твое, – терпеливо выслушав мою историю, сказала сидящая на другом краю скамейки Эмили и протянула мне мой старый, потертый кошелек. Она чуть отвернулась в сторону, но я успел заметить через пряди растрепанных каштановых волос катившуюся по щеке слезинку. Эмили тут же небрежно смахнула ее рукой.

– О, откуда это у тебя? – спросил я ради приличия, изобразив удивление, хотя заранее знал ответ.

– Правда, он пустой. Есть очень хотелось, – как бы сожалея о содеянном, ответила девушка, виновато поглядывая на меня исподлобья. – Но я его не украла, – гордо добавила она. – Ты случайно выронил его на прошлой ярмарке шоколада.

– Спасибо, – я невольно улыбнулся в ответ и протянул ей небольшую нежно-розовую коробочку, в которой удобно устроилась пара эклеров «День и ночь». Свое название они получили благодаря сливочной и шоколадной начинке.

– Спасибо, – Эмили взяла коробочку маленькой, слегка обветренной ладонью. – Боб, Мартин и Я, – прочла она вслух темно-синюю надпись на ней. – Всегда мечтала попробовать сладости из твоего кафе, – она посмотрела на меня, довольно улыбнулась, и мне в этот момент показалось, что ее вечно грустные глаза стали чуть счастливее.

– Мечты должны сбываться, – я улыбнулся ей в ответ, встал со скамейки и уже хотел было направиться в сторону дома.

– Ты часто тут бываешь. Я периодически за тобой наблюдаю, – добавила мне вслед Эмили.

– Я не умею по-другому. Здесь я не чувствую себя одиноким. Здесь мои друзья, – обернувшись, ответил я и по привычке окинул взглядом скоромную могилу, в которой мирно покоились дорогие мои Боб и Мартин. – Знаешь, – я все-же решился и развернулся к девушке. – Я тогда нарочно уронил тебе под ноги кошелек. Прости, я никогда не отличался ни смелостью, ни красноречием, но все же скажу. Ты мне очень нравишься. Я решил, что пора мне выбираться из окружающих меня могил. Что скажешь, если я приглашу тебя на чашку кофе, например, завтра вечером?

– Я… Я с радостью, – девушка с удивлением посмотрела мне в глаза, машинально слизывая с губ сливочный крем, и уверенно добавила: – Я приду завтра, слышишь, Микки?!

* * *

Едва перешагнув порог своей квартиры, вечно царящую здесь тишину вдруг нарушил телефонный звонок. Я был слегка удивлен, так как мне домой звонили крайне редко. «Но, может быть я наконец-то готов к изменениям?» – промелькнуло у меня в голове, и я взял трубку.

– Слушаю.

– Мистер Бэлл?

– Да, здравствуйте. Чем могу быть полезен?

– Вечер добрый. На днях увидел рекламу вашей кондитерской. Я хотел бы заказать у вас торт на шестилетие своей дочери, – ответил незнакомец, тихий голос которого почему-то вдруг показался мне до боли знакомым. Какой бред. Нет, я уже просто схожу с ума от одиночества. Особенно в последние пару лет – после того, как не стало Мартина.

– Да, конечно. Будем вам очень рады. Вас не затруднит заглянуть завтра в наше кафе, чтобы мы смогли обговорить все детали, мистер..?

– Уильямс. Том Уильямс.

– Томми? – произнес я слегка дрожащим голосом, тут же ощутив, как румянец коснулся моих щек, а сердцебиение участилось.

– Микки? Не может быть. Ну наконец-то я тебя нашел, – послышалось на другом конце провода. Я присел на рядом стоящий стул, до конца не веря в происходящее. Эмоции переполняли. Сердце сжималось от предстоящей встречи.

– Нашел? – переспросил я неуверенно. – Но это же ты перестал мне писать тогда.., – не понимал я, о чем говорит Томми.

– Микки, как я рад… Мне очень многое нужно тебе рассказать.

– Мне тоже, Томми. Мне тоже.

– Тогда, до завтра? С нетерпением буду ждать нашей встречи в твоем кафе.

– До завтра. Я кое с кем тебя познакомлю.