Глава 16. Миссия Моане

Планета Гуриасс, Турханская (Хинханская) Империя, столица - Хинхан. 21-23 день Поры Ледяного Камня 2174 г. Эры Великого Пророка (4-6 февраля 2342 г.)




Раннее розовое утро вставало над заснеженным Божьим миром…

Матушка Моане, попивая утренний кофе, задумчиво смотрела в окно вагона на раскинувшиеся до горизонта бескрайние белые поля огромной соседней державы, на серый лес, на квадратные крестьянские домики, на облачко дыма из паровозной трубы… Поезд гудит, торопится доставить пассажиров в Имперскую столицу. И почти треть пассажиров – подданные Святого Хилликийского Королевства.

После короткой хинханско-хилликийской войны, отгремевшей почти десять лет назад, полноценное сообщение между двумя странами пока так и не было восстановлено. Попасть из Империи в Хилликию можно было единственным путем – купить билеты на поезд «Арц Хинхано», который ходил из Киллибура в Хинхан через формально нейтральное герцогство, ставшее буфером между двумя странами.

Война, то есть попытка агрессивной военной империи отобрать у маленького Хилликийского королевства плодородные приморские земли, закончилась вмешательством землян, разгромом императорской армии и флота. Турханская империя вынужденно проглотила позор неожиданного поражения, принялась восстанавливать вооруженные силы и, возможно, мечтать о реванше.

На хинханском вокзале Моане достаточно быстро прошла таможенный контроль и, неся в одной руке увесистый саквояж, а в другой руке зонтик-тросточку, направилась к выходу в город в поисках извозчика. На ней было темно-синее священническое платье до земли, шляпка с вуалью, черные бархатные перчатки и узенькая приталенная шубка, которая отлично сидела на почти девичьей фигурке маленькой священницы. На таможне в качестве причины визита в недружественную страну она назвала посещение столичного монастыря Святого Утт-тлу, поклонение мощам святого и молитва о мире. И это была чистая правда... Хинхания и Хилликия, несмотря на войну и царящую до сих пор неприязнь, были странами единоверческими, а народы их были родственными по происхождению и говорили на родственных языках. Вот так бывает…

Хинхан, столица Турханской Империи, с первого взгляда показался ей городом высоким, серым и неуютным. Здесь были не редкостью десяти и даже несколько тридцатиэтажных домов-гигантов, видимых из любой точки города. На стоянке вместо привычных лошадей она увидела пять диковинных автомобилей без паровых труб, на которых были нарисованы эмблемы доставочной службы. Аналога куалийскому слову «такси» на Гуриасси еще не придумали. Да и вообще на дорогах было немало самобеглых колясок на газолиновом ходу.

С большим огорчением Моане увидела, как на другой стороне улицы на бетонной серой ограде огромными буквами было написано какими-то хулиганами: «Привет Беатти-куртизанке!» и «Хилликия – стадо!». Такие оскорбительные для хилликийцев надписи можно было увидеть в разных частях города. А подданных Святого Королевства, по какой-то причине приехавших в Хинхан, ожидал прохладный прием, если только они приезжали не по приглашению к кому-то или не обладали очень большими деньгами, которые, как известно, открывают любые двери. Ну и по традиции к священнослужителям отношение было, по крайней мере, не враждебное.

Моане познала, что такое неприязнь бывших врагов уже на парковке автомоторов. Все «газолиновые» извозчики, усатые почтенные мужчины в кожаных куртках и картузах, узнав, что гостья из Хилликии, отказались ее везти. Они, дескать, возят в первую очередь, своих граждан, а не подручных космических пришельцев. Моане грустно вздохнула, благословила водителей от аварий и поломок, и пошла искать иной транспорт.

Такая незлобивая смиренность священнослужительницы смутила водителей, и они, догнав ее, все же предложили в ее распоряжение мотор, но по двойной цене. Моане грустно поблагодарила их и сказала, что у нее нет возможности на такую роскошь. Все же у одного из шоферов совесть взяла верх и он, махнув рукой, помог женщине донести ее поклажу до автомобиля и согласился везти ее до монастыря. И он же оказался весьма болтливым попутчиком… Все спрашивал, видела ли она живых куалийцев и не стоят ли на той стороне куалийские армады? И жива ли эта дьявольская ведьма, которая погубила почти половину имперской армии и флота? Когда она умрет, в Империи объявят праздник.

Моане честно ответила ему: куалийцев она видела, старая ведьма жива, армады не стоят… Рассказала ему, как была на приеме в куалийском посольстве. В своем общении с хинханцами Моане мудро решила не раскрывать важных секретов, но и не молчать, делясь с собеседниками самой простой, распространенной информацией, которая и секретом-то ни для кого не была. Стелла научила ее, что важно не только то, что говорить, но и как говорить. Можно сказать самую простую информацию так, что ее будет слишком много и люди устанут вас слушать, но никто не сможет упрекнуть вас, что вы брезгуете общением. Извозчик-таксист также по-простому, по-свойски предупредил Моане, чтобы она никому не говорила, что знакома с куалийцами. На простого хиликийца, заехавшего по делам в Турханию, могут и не обратить внимания, могут сотворить ему какую-нибудь мелкую пакость, да и оставить в покое. Но хилликийца, состоящего на короткой ноге с космическими пришельцами, возненавидят пуще лютого и постараются сделать его жизнь невыносимой. Или же нужно знать, кому, о чем и сколько говорить... Моане поблагодарила доброго человека и сказала, что обязательно учтет его советы. Ну и при оплате его услуг она постаралась сделать так, чтобы шофер остался доволен. Заодно она благословила его и пожелала всех благ его семье.

Хинхан был чем-то похож на Киллибур своим строением – императорский дворец в центре, старый, очень красивый город с постройками 20 и 21 веков Эры Великого Пророка, респектабельные городские дворцы и усадьбы местной знати, серые многоэтажные деловые районы, в которых жили разночинцы из середняков, и унылые, грязные фабричные кварталы, к которым примыкали трущобы голытьбы. С одним только различием – Хинхан был не приморским городом, а поселением, выросшим из сразу трех лесных охотничьих деревень на пересечении шести дорог. Вокруг города росли густые бореальные хвойные леса, заваленные снегом, и белый с зеленым стали постепенно официальными, титульными цветами Империи. И, да, здесь было гораздо холоднее, чем в южном субтропическом Святом Королевстве. Моане впервые увидела на улицах целые сугробы. Да и морозный ветер пронизывал до костей. Человек, оставшийся зимней морозной ночью на улице без крыши над головой имел все шансы не увидеть нового ядовито-красного рассвета. Воздух над Хинханом был загрязнен гораздо больше, чем над продуваемым морскими ветрами Киллибуром. И дышалось здесь тяжелее и хуже.

Обосновавшись в гостинице при монастыре, Моане решила не терять времени и на следующий же день, с самого утра направилась в святую обитель немедленно. Ей очень хотелось выполнить поручение Стеллы и вернуться домой… Как там без нее юная куалийка Тьяне, ее приемная дочка? Как она обнимала свою маленькую матушку, когда Моане собиралась в путь! Как там угрюмый, воинственный ротмистр Лан? Да и за Стеллой Жю Сет нужно приглядывать... Вон, четыре дня назад заявилась домой под утро, как непристойная женщина, - полупьяная, с непристойными следами на шее, будто уличная потаскуха, да еще и с тремя обнаженными рабынями на поводке! Сказала, что подарок… А она, как ни говори, мать семейства и даже бабушка! И ведь в одиночку тайком проплакала на кухне всю ночь, куря сигарету за сигаретой… Когда же Господь окончательно победит в ней дьявольское искушение?

У дверей гостиницы к Моане пристала загулявшая компания с хинханским флагом, которая потребовала от нее благословить имперский символ и даже прикоснуться к нему носом для почтительного поцелуя. Моане, не смутившись, подняла правую руку и чинно сказала:

- Я – смиренная служанка Божья, являюсь гостьей в вашей стране. Всякая мирская власть дается Богом тому или иному народу в благословение или в испытание. И всякий гость обязан уважать хозяйские святыни. Благословляю флаг сий и подданных его на добрые свершения и службу Господу! Поцеловать же я его не могу, ибо священница не может поклоняться мирским символам, не освященным Святой Церковью как духовное сокровище.

- То есть вы не уважаете наш флаг? – полезли в амбицию доморощенные провокаторы.

-Уважать и поклоняться – это разные вещи, – не меняясь в лице сказал Моане. – Церковь уважает мирскую власть, хинханскую или хилликийскую, но не поклоняется перед ней, ибо подчиняется более высокому Монарху – Господу Богу Нашему. И от имени Божьего Церковь устами служителей своих наставляет и даже оппонирует мирским правителям, если таковые отступают от Божьих заповедей. Но знаю я, что флаг сей основал великий святой, градостроитель Преподобный Микхла, который, как известно, носил щит с белой и зеленой полосой. И если я удостоюсь чести узреть сию святыню, которая, как известно, хранится в Императорском Большом Дворце, я охотно преклоню перед ней колени и припаду к ней щеками, ибо Щит Преподобного Миклы – есть духовная святыня нашей общей церкви! Первый турханский Император Исидо Великий также первым из всех основал традицию венчать нового монарха не только Большой Короной, но и Мантией Святого Микхлы, которая возлагается на плечи венчаемого. Сия святыня, которая хранится в Тронном Зале, также достойна для поклонения. Истинно говорю вам: не поклонюсь и не коснусь устами мирского кумироподобия, но только Духовного Сокровища в Святом Монастыре или иных святых местах. А благословить и пожелать процветания всем добрым благочестивым хинханцам – это сколько угодно. Равно как и помолиться за сие счастие. И за мир между нашими странами единоверными!

- Хм, скажите, пожалуйста! – скривили губы праздные гуляки, которые сами не знали таких подробностей. – А вот наша власть нам во славу или в испытание?

- Сие знает только Господь! – важно сказала Моане. – Что могу я, ничтожная грешница знать о Промысле Господина Нашего?! Верую, что все же во славу Божью и благоденствие населения по Милости Его, ибо Всемилостив Бог наш и Всемогущ!

Компания смущенно захлопнула варежки и с уважением раскланялась со святой матушкой, подивившись, что иностранка так хорошо знает их историю. Мать Моане же благословила мирян на добро, напомнила о спасении души и продолжила путь к своей цели.

Можно быть верным патриотичным хилликийцем, можно быть добропорядочным воинственным хинханцем, можно быть заезжим любопытным иностранцем из-за трех морей… Но кем бы ты ни был, не восхититься красотой храмов и древних башенок монастыря Святого Утт-тлу было невозможно. Сам монастырь имел форму восьмиугольной звезды и пятнадцатиметровые каменные крепостные стены ограждали его от внешнего мира. Храмы и колокольни карамельно-красного и огненного цветов с загнутыми кончиками крыш были необычайно похожи на конфуцианские и буддистские храмы на Земле, на территории самой обители царили чистота, тишина и какой-то торжественный неземной покой.

Моане со слезами на глазах от накатившего на нее религиозного экстаза преклонила колена перед главным образом-витражом на стене и осенила себя Святым Знамением Молнии Небесной, возжигающей костры в пустыни для путников и разящей зло.

Дорожки из камня между зданиями были очищены от снега и обсажены вечнозелеными кустарниками. На белоснежной чистой скатерти стояли красивые, будто увеличенные игрушки или пряничные фигурки, теснились красно-желтые здания-общежития, хозяйственные постройки, образы святых на каменных постаментах и, конечно же, храмы. Пять храмов во имя местночтимых святых, были окрашены в разные яркие цвета, по сторонам света, а центром каменного ансамбля был, конечно же, величественный кафедральный собор со знаками Молнии на шпилях.

Прихожан и посетителей в монастыре в этот ранний час почти не было. Худенькая невесомая маленькая фигурка Моане скользила вдоль здоровенных, насыпанных за линией кустарника сугробов к главной святыне.

У церковной лавки она остановилась, разглядывая товар культового назначения. Сама лавка была пока закрыта, и Моане, улыбаясь от счастья, скользила голодными глазками по витринам. Нужно подумать, что из товаров ей действительно нужно, чтобы не в пасть в прелесть «хилликианца-охотника за сувенирами», как какой-то беззаботный турист на отдыхе. Самое главное – Вера в Господа, - у нее и так в сердце.

И вдруг взгляд Моане упал на одну из книг, и настроение ее тотчас испортилась. Книга за авторством некого «Св.о. Гхалтисса» была озаглавлена, как «Неизвестные годы жизни Пророка Хилликия: апостольский поход на Север». Тот же Моане увидела и вторую книжицу без авторства: «Проповеди Святого Пророка на землях будущей Турханской Империи».

- Это же ересь какая-то! – возмутилась Моане. – Хроники жизни Великого Пророка гласят, что он никогда не был в северных странах! Он исповедовал Святую Веру на землях хилликийских! На то и названо наше королевство Святым. А Учение Молнии в разные концы мира принесли его ученики! В том числе и в Хинханию… Что за ересь в Святой Господней Обители?!

Будь Моане дома, она, враг всякой ереси и греха, сейчас бы устроила эпохальный вселенский конфликт и термоядерную войну в придачу. Но она за границей, в стране, где каждый шаг хилликийца находится под контролем соглядатаев и тайных государственных ищеек, а любое нарушение закона будет инкриминировано как попытка цареубийства, не меньше. Так научала ее Жю Сет… Поэтому маленькая священница сдержалась, сжала кулаки и направилась к собору, откуда слышались божественные песнопения.

Войдя в прохладный полумрак громадного собора, который в высоту был повыше штаба куалийской советской армии на Болхиа, Моане нашла глазами немногочисленных прихожан (в основном, монахов) и святого отца, совершающего таинство богослужения. Хилликийка узнала его... Это был не простой рядовой священнослужитель а Его Преосвященство Отец-Настоятель Уиссио.

Он увидел ее и даже за кафедрой не смог сдержать радостной улыбки. Они когда-то заканчивали одно духовное училище, и Уиссио был ее сердечным, добрым другом.

После завершения службы настоятель, сняв с себя торжественные ризы и облачившись в повседневное одеяние, торопливо вышел к прихожанке. Он вытянутыми вперед руками коснулся ее плеч, тут же склонившись перед ней в приветственном поклоне. Мать Моане, с радостью предвкушавшая встречу со старым другом, также в свою очередь оказала ему почтение, как старшему духовному лицу.
- Почтенная сестра моя! Приветствую на турханской земле! Как добрались?! Спокоен ли был ваш путь? – Настоятель был сама любезность. Он был искренне рад видеть заграничную гостью.

Это был высокий, статный мужчина с прямой величественной осанкой, широкой грудной клеткой, бронзовой кожей и сильными ручищами. Уисси своим ростом и телосложением запросто мог сойти за куалийца-коренного жителя американского континента. Черты его лица были несколько грубоваты и он чем-то походил на палеантропа – предка современных людей. Одет Уисси был в строгую черную сутану с символом Молнии на груди. Жесткие длинные волосы его сниспадали до плеч, а на лице, будто высеченном из камня, запечатлелась вся мудрость Святого Хилликианского учения.

- Благодарю, Ваше Преосвященство! – улыбнулась ему крохотная по сравнению с ним матушка Моане. – Все в порядке вашими молитвами! Да и когда бы я еще смогла бы посетить эту великую святыню Хилликианской Божьей церкви?!

Моане смотрела на Уиссио и в глазах ее блистали крохотные звездочки. Она была когда-то давно влюблена в этого красавца, и мечтала о нем не только как о духовном брате. Увы, пути их разошлись, и Моане осталась проповедовать в Хилликии, а Уиссио, происходящий из знатной и богатой дворянской семьи, направился на свою родину. Некоторое время они переписывались, а потом Уисио женился и дружеская переписка прекратилась до того момента, как Моане попала в застенки следствия за свою аболиционистскую проповедь. Узнав о ее беде, Уиссио был единственным (кроме Жю Сет, конечно), кто поддержал ее, писал ходатайства в Министерство Внутренних Дел Королевства и письма в поддержку самой Моане.

- Вы выбрали очень удачное время, сударыня, - сказал Уиссио. – Раннее утро, паломников и туристов еще нет… Вы устроились? Не нуждаетесь ли в чем-то? Как вам удалось разорвать цепи вашего рабовладельческого правосудия? Надеюсь, у вас нашлись могущественные друзья? Или Божье Просветление снизошло на головы судей-крепостников?

- Нашлись, Ваше Преосвященство! – улыбнулась Моане. – Это непостижимо, но моим благодетелем и истинной сестрой стала … мой бывший заклятый враг! Черная Ведьма Жю Сет, писавшая хулу на Святую Церковь и проповедующая жизнь во грехе, пришла мне на помощь первой. Она взяла меня под покровительство и всячески помогала мне сохранить мое доброе имя и Святую Веру в моем сердце, хотя… хотя сама и не отказалась полностью от греха. А когда я пожелала подарить ей свою свободу, она одарила вместо этого своим родством и вернула мой дворянский титул.

- Это еще раз доказывает, что Господь Всемогущ, и Слово Его не оставляет равнодушным даже закоренелых грешников! – заключил Уиссио. – Ведь третьим учеником Пророка Хилликия стал раскаявшийся разбойник! Видимо и ваша Черная Ведьма, будучи грешницей лишь внешне, душой истосковалась по Божьей Правде.

- Истинно так! Велик Господь! – улыбнулась Моане.

- Так вы теперь графиня?

- Баронесса! – немного кокетливо улыбнулась хилликийская священница. – Строго между нами мне проповедовать пока не разрешено. И я решила просить Божьего Благословения на ремесло писателя. Я хочу описать мир, который я видела в своих странствиях вместе с графиней Жю Сет. Ужасный мир, в котором Бог попустил дьяволу разрушить и погубить целую человеческую цивилизацию, погрузив ее в пучину чудовищных злодеяний, от которых стыла бы кровь в жилах у Тернато Жестокого. И, увы, главными творцами зла там явись не демоны, не Нечистый, а сами люди, впавшие в прелесть власти над ближним!

- Удивительно! Какой же надо обладать фантазией, чтобы описать такое? – недоверчиво повернул голосов настоятель. – Или вы надеетесь на Божье Прорицание?

- Увы, друг мой! – грустно сказала Моане. – Я видела это своими глазами! Я два года прожила на такой планете, далеко, на другой звезде… Я покажу вам!

- Уж не хотите ли вы сказать, что вы путешествовали на звезды с куалийцами?

- Именно, Ваше Преосвященство! Я два года жила в куалийской крепости, среди военных и штатских людей, среди мужчин и женщин на планете, которую правильнее было бы назвать Преисподней, прости Господи!. Именно там я окончательно поняла, что такое война! Настоящая война, потеха Дьявола! Это не сражения конных и пеших армий под разными флагами, не рыцарский турнир, не состязание мужества и отваги, как в старые времена. Это соревнование машин тотального уничтожения всего живого, чья сторона убьет и отравит больше! Это города, которые горят, как костры! Горят с живыми людьми, понимаете? Это огромные ямы с костями, от края до края окоема! Огромные бетонные узилища, где выживших людей держат, как скотину! Много всего я вам покажу! И я прибыла сюда не только поклониться нашим общим святыням, но и в поисках мира. Второй войны между нашими странами не должно случиться! Тем более, что дьявольское оружие становится все более смертоносным.

- Простите, сестра моя! – Настоятель понизил голос и стал говорить очень тихо. – Скажите честно… Вы сами прибыли сюда в поисках мира или, …простите, вас направила сюда какая-то группа лиц?

- Что же… - вздохнула Моане, понимая, что старый товарищ примет ее за банальную шпионку или агента чьих-то интересов. – Если ждешь откровенности, надо и самой быть откровенной… Моя подруга, хозяйка и родственница Жю Сет попросила меня спросить у вас, - можем ли мы ожидать мира с вашей державой, или впереди очередная война?

- А ваша подруга и хозяйка графиня Жю Сет находится на короткой ноге с куалийцами, если я не ошибаюсь? – нехорошо так нахмурился, потемнел Уиссио.

Моане поняла, что сейчас разговор прервется, толком и не начавшись. Она мысленно обругала себя и ринулась спасать ситуацию:

- Отнюдь, Ваше Преосвященство! Если вы считаете меня куалийской шпионкой, - вынуждена вас разочаровать. Куалийские корабли денно и нощно находятся над нашим миром и видят оттуда, сверху все, что происходит внизу. У них есть потрясающие системы слежения, которые оттуда из Мирового Пространства могут бабочку на цветке заметить! И им не нужны живые соглядатаи, которые будут считать солдат и пушки, проходящие через Янтарные ворота! У них есть электрические автономные машины, которые могут находиться среди нас, и мы их даже не заметим! Не только руины погибшей планеты, не только миллионы останков, которые устилают мертвую землю, как в аду заставили меня возненавидеть войну, но и опустошительное оружие куалийцев, которое я лично лицезрела! Это уже не пушки и ружья в нашем понимании! Это страшные излучатели огромного количества энергии, сравнимой с энергией атома!

- Но ведь атом ничтожно мал? – удивился Уиссио.

- Истинно вам говорю, в ядре атома на кончике иглы кроется больше силы, чем в иной звезде! – ответила Моане, вытирая лоб от пота. - Ваше Преосвященство! Я знаю, что вы всегда были дружественно настроены к нашей стране! Знаю, что вы ненавидите насилие и жестокость, и что для вас мир прежде всего! Я очень не хочу, чтобы вы представляли меня некоей шпионкой, подглядывающей в замочную скважину, поэтому я предлагаю не только спросить вас об интересующем меня вопросе, но и ответить вам на интересующие вас вопросы! И ответить с наглядной демонстрацией и доказательствами. Можем мы с вами укрыться от посторонних глаз и ушей?

- Думаю, что можем… - кивнул Уиссио, инстинктивно оглядываясь по сторонам. – Следуйте за мной…


… Они находились в одном из рабочих кабинетов настоятеля, в который, чтобы попасть, пришлось подниматься по скрипучей лесенке на высоту третьего этажа. Сам кабинет был обставлен по-спартански: светло-коричневые обои, массивный стол, стул, наверное, из века девятнадцатого, обшарпанные шкафы с книгами и бумагами, - обыкновенная бухгалтерия. Ну и широкое грязное окно со следами краски, до сих пор заклеенное газетами. В самом помещении тоже пахло краской. Похоже, здесь не так давно был ремонт… И ни следа зажиточности или роскоши… Как будто они оказались в монашеской келье, только довольно просторной. И Моане почему-то казалось очень непривычным отсутствие компьютерной трубки за столом. Как можно без нее?

Моане настоятель галантно усадил за свой стол, оставшись сам на ногах. Он собирался распорядиться и насчет скромной трапезы, но Моане попросила его не беспокоиться. Утром у нее случилось несварение, и она решила сегодня поголодать.

Уиссио с великим удивлением держал в руках серебристый хромированный коммуникатор размером с мизинец, просматривая на голографическом экране фотографические снимки с Болхиа и с Земли. Через одну-две фотографию настоятель старательно молнировался и вспоминал молитву:

- Святой Пророк, как такое возможно?! Господи, спаси!

- Вы убедились, что я не лгала вам? – спросила Моане, глядя на настоятеля с какой-то потаенной надеждой.

- Это … устройство… Неужели это создано человеческим разумом? – спросил Уиссио, покачивая ладонью, на которой держал коммуникатор, будто пытался определить его вес. – Поневоле начнешь подозревать нечистое колдовство!

- Да, Ваше Преосвященство! Такие устройства есть даже у куалийских детей. Если я в чем-то солгала вам, гореть мне в адском пламени вековечно!

- Окститесь, сестра! Да избавит вас Господь от адского пламени! Просто … в это невозможно поверить человеку... обыкновенному… И вы умеете владеть этой техникой?

- Немного… - ответила Моане. – Куалийская техническая мысль ушла настолько далеко вперед относительно нас, что и представить страшно… Они опережают нас на пятьсот лет, а может и на тысячу. И они изучают наш мир. На их взгляд он развивается неправильно и нелогично…

- Скажите, любезная сестра… - Уиссио задумался пытаясь сформулировать вопрос. – Куалийцы… Какие они? Ну, духовно я имею в виду… Ведь обладая таким оружием и разрушительной силой куалийцы должны обладать и какой-то великой мудростью, религиозной или светской. Иначе они бы давно уничтожили друг друга. Ведь если человек получает в руки великую силу – он же получает и искушение для ее применения, возможно, против ближнего своего. А вы, как вы сами сказали, не только жили среди них, но и даже удочерили куалийскую девушку возраста невесты. Вряд ли кто-то знает куалийцев лучше, чем вы. И как эта куалийка восприняла вас, если они опережают нас на века?

- Опережают, но не во всем, Ваше Преосвященство! – поднялась со стула Моане, ибо не могла усидеть. – По мировоззрению куалийцы – это добрые, богобоязненные язычники. Вы правы, когда-то на их планете бушевали страшные войны, не чета нашим междоусобицам. Жертвы этих войн исчислялись сотнями миллионов душ! Три сотни лет назад они чуть было не затеяли третью всемирную войну, которая могла стать последней для их мира… но в последний миг куалийские люди смогли взять себя в руки и уцелеть, стоя на краю. Они изобрели новую Теорию Воспитания Личности, которая включила в себя всю человеческую мудрость прошлого и настоящего. Человечество раскрыло и вытащило на суд истинных виновников всех войн – несколько десятков сверхбогатых семейств, которые, как гигантские пауки, пили кровь из половины куалийского мира, заставляя остальных сражаться брат с братом и проливать кровь своих братьев и сестер оади громадных прибылей в карманы власть имущих. Но прошли века, и выросли новые поколения, воспитанные в братстве и согласии, как чада единой планеты… Моя удочеренная куалийка отважна и в то же время непосредственна, как дитя. Возможно она по темноте своей не ведает стыда, не боится блудного греха и запросто может заниматься гимнастическими упражнениями почти обнаженной! Она не верует в Бога, являясь с младых ногтей материалисткой и атеисткой. Она носит мужскую военную одежду и учится на авиатора, считая, что женщины во всем могут быть ровней мужчинам. В свои восемнадцать лет она уже жила с мужчиной без венчания и даже однажды прикоснулась к «шелковому» греху. И в то же самое время эта отважная девушка, услышав Глас Божий, закрыла меня собой от взрыва адской машины, приняв на себя осколки, которые снесли бы мне голову. Она без страха, из сострадания к погибающим, спустилась в затопленное отравленной водой подземелье, кишащее чудовищами, к оставшимся там живым людям и, чтобы спасти несчастных, отдала им свой доспех, оставшись беззащитной! Она чуть не погибла там, но людей спасла! Она получает совсем небольшое жалование и, тем не менее, отчисляет долю его в фонд помощи голодным, сирым и убогим, ведя аскетический образ жизни. Она помогает сирым и убогим, готовая отдать последнее платье. И кто же из нас ближе к Богу?! Да, она дикарка, она не знает священных книг, молитв и образов, она не считает нужным заботиться о девической чести, потому что куалийцы-язычники свободно и без ограничений вступают в блудный грех, даже не считая его грехом! Но отваги и сострадания к ближнему у нее в ее маленьком сердечке побольше, чем у иных богобоязненных хилликиан! И, клянусь перед Создателем я очень люблю эту язычницу, как родную дочь! Хотя, конечно, ее еще наставлять и наставлять! А знаете ли вы про святого куалийского воина Викх-Тора? Язычник до мозга костей, экхолог, то есть поклоняющийся силам природы, оказавшись в центре взрыва страшной бомбы из атомов, отдал волшебный ключ семье, чтобы спасти их, а сам сгорел заживо! Испарился в один момент! И кого же на Черном Суде призовет в новую жизнь Господь? Язычника Викх-Тора, положившего душу за други своя, или многих хилликианцев, которые равнодушно проходят мимо страданий своих же ближних?

- Сие знает только Господь! Но как возможно такое? – подивился Уиссио. – Возможно ли, чтобы в одной душе уживались грех и Божья благодать?! Ведь если так, то, получается, что благочестивая жизнь и соблюдение приличий и Божьих Заповедей необязательно?

- Возможно, ваше преосвященство! – горячо ответила Моане. – С тех пор я поняла, что Благодать Божья дана не только хилликианам, но куалийцам, да и вообще, наверное, всем людям Вселенной! Какой спрос с ребенка? Куалийцы-язычники что дети перед Богом, который если и запачкается, то так и будет голый и грязненький по полянке бегать, пока матушка его не изловит и не отправит мыться! Но души куалийцев открыты для проповеди и жаждут Слова Божьего, даже у тех, кто отрицает Его Существование. И несомненно Бог любит этих неразумных детей и наделяет их Своей благодатью. А куалийцы – очень благодарные дети. Хотя… Разные есть, как и все люди… Мне приходилось видеть и среди куалийцев людей с изъянами. Семья, материнство в их мире практически изжило себя. Куалийки не умеют быть матерями! Когда они беременеют, они пересаживают плод любви в искусственное яйцо и живут своей жизнью, пока им не скажут явиться за готовым чадом, пока оно вызревает в специальной емкости! Отсюда разрушается связь между матерью и ребенком, незримые узы любви, данные Богом! Куалийские женщины очень сухи и жадны на ласку! А дитя воспитывает общество, специальные машины, казенные учителя, но не родители! Родители в этот момент покоряют новую звезду! Та же девица Тьяне испытывала такой дефицит материнской ласки, что первые несколько дней не отрывалась от меня, как маленькая, ловила каждое мое прикосновение! Хотя, я еще сдерживалась, не открывала всей моей любви. Куалийцы как недолюбленные дети, они жаждут любви, жаждут материнского тепла! А еще живые машины… Они – истинные хозяева Куали!

Моане рассказала Уиссио и о разумных машинах, о своих беседах с Кетцоалькоатлем и Лилией-651Х. Настоятель с интересом выслушал свою старую подругу, сжав губы и боясь даже дышать:

- Но от кого они, сестра Моане? От бога или от дьявола? И возможно ли, что машина… явила неслыханный подвиг материнства и усыновила десять детей! Значит, и они слышат Голос Божий?

- ОНИ САМИ НЕ ЗНАЮТ! Я задавала им этот вопрос, Ваше Преосвященство! И они не могли ответить мне ни в одну, ни в другую сторону. Вот уж кто крайние материалисты! Но Ее Высочество принцесса Лиле призналась мне, что однажды она почувствовала себя настолько сильной и могущественной, что ей захотелось поделиться с кем-то своей силой и поднять, вернуть к жизни погибающих. У живых машин нет души, они живут математическими расчетами и подражают людям, стремясь стать такими же, как и они.

- Да уж… - Уиссио тяжело вздохнул, прошелся по келье. – Рассказ ваш достоин того, чтобы написать книгу… Но боюсь в нашем государстве такая книга попала бы под запрет.

- И в нашей также, Ваше Преосвященство! – Моане встала с места и почтительно поклонилась перед настоятелем. – Как видите, я была предельно откровенно с вами, и я не против, если вы расскажете о нашем разговоре хоть даже Императору Турханскому. Ответьте же на мой скромный вопрос… Мы можем рассчитывать на мир между нашими державами?

- Что вам сказать? – Уиссио в сердцах вскинул руки к потолку. – Что же, вы были со мной откровенны, и мой моральный долг сказать вам чистую правду… Увы, о мире речь как раз не идет. Более того, общество Империи властные круги подогревают к реваншу! Вы не сталкивались со случаями какой-либо дискриминации в нашей стране?

- Если только самую малость, - ответила Моане. – Но оскорбительных надписей в адрес нашей страны и Ее Величества Королевы очень много!

- Сам по себе народ не желает новой войны, - продолжил Уиссио. – Но государственная пропаганда в печати и на радио подогревает неприязнь к вашему королевству, этого невозможно не признавать. Причем, наша нынешняя государственная машина стала явно умнее и изощреннее. Если раньше, перед войной государственные рупоры говорили о том, что хилликийцы – ограниченные и глупые, то сейчас удар наносится только по вашему правительству, правящему королевскому Дому и государству. Рядовых подданных официальное Министерство печати старается не обижать, даже иногда называет нашими братьями, оказавшимися в заложниках, простите, глупцов в короне, - я очень извиняюсь, но такова цитата из газеты «Монокль». И конечно, рабство! У нас в Империи рабовладение уже почти полностью изжито, а незаконное лишение свободы наказывается. У вас же власть человека над человеком цветет пышным цветом, и здесь уже, простите, я не могу не согласится с официальными голосами моего отечества! Вот, посмотрите, сударыня.

Уиссио достал откуда-то из под стола стопку запыленных газетных листов, что заставило его и Моане дружно почихать. На первой же передовице первой же газеты под названием «Политика» кричал заголовок: «Новый рабовладельческий скандал в Хилликии. Держава варваров ползет к своему концу!» Через две газеты еще одна передовица, бьющая наотмашь: «Восьмилетние наложницы: вопиющая хилликийская дворянская мерзость!» И все в таком же духе… Почитав эти газеты можно было понять, что Святое Королевство, - средневековый ад на Гуриасси, где день-деньской только и делают, что насилуют восьмилетних девочек, торгуют людьми, воруют, грабят и убивают. И такая-то страна зовет себя святой и незаконно удерживает в своем составе территории, которые испокон веку входили в состав старинных турханских королевств и княжеств?! Моане покраснела от стыда за свою державу, ей стало жарко, как в знойный летний день под открытом солнцем. А если так подумать, в чем не правы хинханцы?! Нравы дворянских усадеб и имений уже давно нельзя было назвать даже и близко хилликианскими, и в сравнении с ними у Жю Сет при всех ее пороках в доме царила просто ангельская атмосфера.

- Нужно сказать, что и наши политики, начавшие войну десять лет назад, подвергаются нещадной критике в печати, - продолжил настоятель. – Дескать, нельзя было так жестоко обращаться с мирным населением, устраивать налеты и артиллерийские обстрелы столицы… Именно топорная варварская политика в отношении Хилликии привела к сопротивлению и призванию в союзники куалийцев, а также нанесла удар по нашим союзникам внутри вашей страны. Если бы империя тогда действовала похитрее, лестью и подкупом, а не грубой силой, были бы шансы совершить дворцовый переворот, сместить королеву Беатти, а на трон посадить кого-то из ее родственников, более лояльных Хинхану, который заключил бы с нами нужный нам выгодный мир. Или вообще свергнуть монархию и установить там парламентскую республику, купить большую часть представителей и депутатов… Такие идут разговоры... Также все больше времени обращают на наших нынешних потенциальных союзников внутри Хилликии, которые помогут нам заключить мир на наших условиях. Они готовы на пересмотр действующего перемирия. О них даже писали в газетах где-то пять-шесть пор назад.

- О чем вы? – удивилась Моане. – Кто же из наших государственных деятелей готов на союз с турханским императором?

- Я не политик, сударыня, поэтому знаю немногое, - развел руками Уиссио. – Как минимум несколько депутатов хилликийской партии центристов, которые тайно владеют здесь недвижимостью… Представители творческой богемы, кое-кто из дворянства… Многие противники рабства считают, что свободу невольникам можно принести только на штыках императорской армии. Например, вице-спикер нижней палаты вашего парламента Одрис Жю Митово приезжал в нашу страну, у него усадьба в Гуте… Я видел его лично, он посещал нашу обитель. Например, ваш сталелитейный магнат Привел, который рассматривает инвестирование со стороны имперских металлургов с продажей части контрольного пакета акций… Об этом также писали в газете, в «Северной Звезде» в прошлую пору… Кандидат в премьеры барон Жю Кито вместе со своим другом беглым куалийским промышленником господином Бойзе…

- Жю Кито не так давно посещал наше имение, - сказала Моане. – Пытался произвести впечатление на госпожу графиню.

- Этот господин умеет производить впечатление, - сказал Уиссио. – Язык у него подвешен лихо. Он умело обольстил и многих турханцев. До такой степени, что ему простили присутствие с ним целых двух куалийцев. Куалиец в Турхане – это лютый враг для каждого подданного! Однако они были приглашены на международный экономический съезд, который проходил у нас в месяц Шиммах, а по вашему в пору Высокого Солнца в прошлом году. И барон Жю Кито говорил про необходимость смены курса Святого Королевства. И что если он и его партия возглавит правительство, будет взят курс на выстраивание новых отношений с Хинханом. Но вы понимаете, сестра моя, что нельзя сделать вчерашнего врага союзником, если только…

- Не отдать ему половину земель! – жарко и с возмущением закончила за него Моане.

- Именно так… А потом говорили эти куалийцы… Господин Бойзен и его друг с узкими глазами и длинными волосами, как у женщины… Бойзен поведал, что он был богатым промышленником, но куалийские власти позавидовали ему, ложно обвинили в страшных преступлениях и отобрали его процветающий бизнес. Господин с длинными волосами … Хьенн, кажется, или Хенн заявил, что собираются строить в центре Хилликии какой-то инновационный центр, город будущего, который привлечет инвесторов и покупателей со всего гуриассийского мира, и что куалийские власти им на планете только мешаются. Бойзен и Жю Кито заверили, что как только они придут к власти, они расторгнут с официальными куалийскими властями договор о сотрудничестве.

- Вот так даже? – раскрыла рот от удивления Моане, лихорадочно обдумывая свои дальнейшие действия.

- Увы, да, - виновато развел руки Уиссио. – Порадовать вас, сестра моя, нечем… Да вразумит Господь неразумных! И еще больше того… В последнее время на вооружение государственной машины взяты раскопки нашего археолога Жю Гланта, профессора Хинханского университета в окрестностях столицы. Он на основании извлеченных из земли святынь с хилликиансой символикой сделал вывод о том, что пророк Хилликий якобы проповедовал и на землях будущей Турханской Империи. И исходя из этого Хинхан может стать другим альтернативным центром вселенского хилликианства!

- Да, я видела книжицы на эту тему в вашей лавке! – возмущенно насупилась Моане. – Но вы же понимаете, что это ересь и гнусь?! Зачем это делается?

- Неужели вы не понимаете, сестра? – Уиссио нахмурился, понизил голос. – Если пророк Хилликий проповедовал и в Хинхане, то зачем Хинхану хилликийские святыни? Можно заявить, что Хинхан – истинный центр Божьего мира, отдельный от Святого Королевства. А Хилликикю, прости Господи, разжаловать в региональные центры, а потом и вовсе объявить недействительными или нежелательными для посещения турханцев. Зачем вам ездить к врагам, когда у нас своя церковь и своя вера? Об этом, сестра, передайте церковному руководству в Святом Королевстве! Этот попытка расколоть нашу веру надвое!

- Раскольничество! Это же дело, достойное дьявола, - разделить надвое единую Церковь! – вскипела Моане. – А вы, Ваше Преосвященство, как к этому относитесь? И как к этому относятся отцы церкви вашей Державы?

- А что я могу сделать?! – виновато развел руками Уиссио. – Увы! Прошли те времена, когда Святая Церковь могла указывать королям, и те подчинялись ей. Сейчас любое могучее государство – это, прежде всего, военно-промышленная машина под властью королей и императоров, и церковь в ней все больше превращается в такой же инструмент патриотизма и лояльности. Если что, - репрессивный аппарат государства может обрушиться и на Церковь. Увы, Моане, я не герой… Я просто делаю свое дело… И…Меня все больше и больше тянет уйти на покой…

- Значит, Тьяне была права… - Женщина в священническом платье удрученно смотрела в грязное, немытое окно. – Что она там говорила про капитализм… Что Церковь превращается в придаток государства и Божья Благодать исходит из нее, заменяясь на золото… А как же Господь? Как он допускает подобное святотатство?!

- Увы, сестра моя, - пристыженно опустил глаза в пол настоятель. – Мы живем на грешной земле, увы…

- Хорошо, хорошо! – Моане стало стыдно перед старым другом. – Я не имею права обвинять вас… Спасибо вам огромное, Ваше Преосвященство! Я в огромном долгу перед вами! Скажите, а есть ли в столице публичные библиотеки? Мне очень хочется прочитать старые новости, полистать старые газетные подшивки. В том числе, как в вашу святую обитель ввезли огромный валун святого Краа, отмеченный Божьей Молнией. Эта святыня еще здесь?

- О, да, сестра моя! – воодушевился Уиссио. – Ввезти ее на территорию монастыря была еще та задача! Даже ворота пришлось разбирать! Поклониться ему приезжал сам Император!

За сим разговор и завершился... Моане отказалась от предложенной трапезы, а вместо этого попросила молиться за мир. И помянуть в молитвах несколько усопших, в том числе матушку Рамлу. И еще попросила небольшие недорогие талисманы для воинов, чтобы сохранить их в бою. Пять штук…

Помолившись над грозовым валуном, Моане попрощалась с гостеприимным настоятелем и покинула монастырь. Хотя… Перед уходом она приобрела в лавке это мерзкую еретическую книжицу о выдуманных путешествиях Пророка Хилликия. Теперь она могла уезжать домой, все, о чем просила ее Жю Сет, она выполнила.
Стеллат и не желала лишний раз напрягать Моане, понимая, что скромная священница, которую в быту мог облапошить даже подзаборный нищий, не сможет выполнить чего-то более сложного. Но она явно недооценила педантичную и обстоятельную названную сестру. Дальше началась сплошная творческая инициатива новоявленной баронессы Жю Сет.

Вернувшись в гостиницу, Моане скромно позавтракала и направилась в городскую публичную библиотеку. А вот там начались сложности… Так как матушка Моане была иностранкой и не имела читательского билета, да еще была и хилликийкой, ее отказались обслуживать.

Моане была абсолютно не пробивной и смиренной женщиной, когда дело касалось лично ее. Она покорно промолчала, когда конторщица с торжествующим видом отвернулась от нее. Мимо нее спешил местный народ, образовалась целая очередь… Моане грустно вздохнула и вновь принялась молиться про себя. И на третьей молитве к ней пришло осознание, что она делает это не для себя, что от ее действий, возможно, зависит судьба других людей, а, следовательно, отступать она не имеет права. И тогда маленькая священница ринулась в атаку повторно, уже за тех, кому может помочь новая информация:

- Прошу вас, дочь моя! Я все же духовное лицо! – Моане внаглую вклинилась в очередь, вызвав всеобщее неудовольствие. – Я должна раздобыть и законспектировать описание прибытия Его Императорского Величества в монастырь Святого Утт-тлу! Тем более, вы не можете отказать мне, иностранке, в таком святом деле! Или вы совсем не уважаете своего Императора, верного хилликианина, который является примером для каждого?! Так я пойду во дворец Его Величества!

Местные рычали, скалили зубами, но против такого железного аргумента никто переть не решился. Тем более, на счастье Моане в библиотеке висел значительных размеров портрет хинханского монарха. Хилликианка-священница бухнулась на колени перед портретом и начала с неистовой силой молнироваться.

- Да пропустите вы уже эту блаженную! – стали возмущаться завсегдатаи-книгочеи.

- Хорошо! В порядке исключения! – прошипела злобная очковая змея-библиотекарша. – Ждите, на вас нужно будет завести временный формуляр!

Моане стойко выдержала еще почти час, пока ей открыли доступ к желаемой литературе, сухим и беспощадным голосом зачитав правила использования имперской публичной библиотекой.

- Не волнуйтесь, сударыня, я очень аккуратный человек! Благослови вас Господь! – Моане была довольна и сияла от радости.

Читальный зал, который походил на залу в королевском дворце, был заставлен пышными растениями в огромных кадках, шкафами с тысячами книг, газет и журналов. Было очень много света, пахло растениями, чуть слышно звучала классическая музыка. И царила благоговейная тишина, как и положено в библиотеке.

Моане принялась скрупулезно изучать толстенные пачки сшитых газет. Вспоминая дату, баронесса вскоре нашла экземпляр прошлогодней газеты, где говорилось о визите хинханского императора в монастырь Святого Утт-тлу. Священница достала дорожный письменный прибор с чернильницей-непроливайкой, свое любимое вечное перо, и добросовестно законспектировала всю заметку о данном знаменательном событии. Почерк матушки Моане был настолько аккуратен и красив, что мог посоперничать с почерком самой королевы. Это вам не цифровые символы куалийской электронной азбуки! Каждую буковку – хоть сейчас в музей филологии!

Промокнув написанное промокашкой, как примерная школьница, Моане оставила газету рядом с собой, вроде как выискивая другие детали события. А сама шустро принялась искать другой номер, в котором упоминался экономический форум и визит барона Жю Кито с загадочными куалийцами в Хинхан. И что-то подсказывало Моане, что эта информация будет поценнее, чем разговор с настоятелем Уиссио.

И ее старания были вознаграждены спустя полчаса работы… Моане, бывалый книжный червь, не оставляла работу, пока не докопалась до нужного номера газеты «Экономика и финансы» за прошлый год.

Целый разворот был посвящен такому эпохальному событию… И фотография троих важных господ в костюмах на фоне плаката съезда тоже присутствовала. Вот усатый щеголь Жю Кито… Вот тот самый моложавый куалиец с узкими глазами и длинными женскими волосами, которому на вид двадцать пять, а на самом деле уже сорок лет… А вот худощавый невзрачный господин в очках и с большой залысиной, начинающей пожирать его пышную длинную курчавую шевелюру. Это и есть господин Бойзен? А кто это такой вообще, этот господин Бойзен? Ничего, Стелла разберется!

А вот тут пришлись кстати уроки Лилии-651Х и Тьяне… Моане осторожно, чтобы никто не видел, достала свой коммуникатор, порождение земного разума 24 века, размером с палец. Нет, увидят!

Хорошо, что у Моане были с собой очки, а в библиотеке, слава Создателю, были туалетные комнаты. Моане предупредила пожилую служительницу, что вынуждена отлучиться, положила подшивку нужной ей газеты под самый низ, а на столе оставила как раз номер с императором. Никто ее этому не учил, но именно такой порядок действий показался ей самым верным.

Уединившись в туалетной кабинке Моане надела гарнитуру на правый глаз, потом протерла стекла очков до скрипа, чтобы ничего не мешало работе. Потому уже надела очки поверх высокотехнологичного изделия. Хорошо, что дамам разрешалось в помещении не снимать шляпки!

Вернувшись к своему рабочему месту в громадном молчаливом читальном зале, Моане вернулась к работе. Она тщательно сфотографировала каждый лист и особенно тщательно и несколько раз – фотографию мужчин. Моане тут же попробовала отправить их на адрес Стеллы, но, - проклятье! – здесь не работала Мировая Сеть, которой пользовались куалийцы. Ах, да,Стелла же предупреждала, что устройство, позволяющее работать с Мировой Сетью появляется над столицей Турханской империи за четыре часа до полуночи!

Моане еще раз постаралась запомнить лица мужчин с фотографии, потом аккуратно сложила свои пожитки, вернула газеты в целости и сохранности, поблагодарила библиотекарей и чинно направилась к выходу, не забыв снять технологии Земли с лица и засунув ее… Куда же ее засунуть-то? Повинуясь инстинкту, Моане собиралась засунуть его за дужку бюстгальтера, - все же знают, что женщины прячут ценности на груди, - но что-то ей подсказало, что этот стереотип может быть известен и другим. Кому другим? Преследователям? А кто будет ее преследовать? Нет, лучше в сапог!

И будто Бог ее уберег, подсказал… На выходе из библиотеки ее вдруг поджидали двое полицейских – как положено, дюжих усачей в зеленых мундирах и с ними господин в штатском.

«Вот оно!» - У Моане оборвалось сердце. – «Смотрят на меня! Нет, я здесь выполняю Божье дело! Если Бог со мной, кого мне бояться? Атакую первой!»

И Моане сама, по собственной инициативе направилась к полицейским. Она махнула им рукой и, улыбнувшись, воскликнула:

- Почтенные господа! Прошу вас, помогите мне! Я, кажется, заблудилась!

Это была самая верная тактика. Полицейские не были готовы, что Моане сама подойдет к ним и пойдет на контакт. Они проверили у нее документы и спросили, что она делала в библиотеке и что так тщательно конспектировала. Моане с готовностью и даже с какой-то гордостью предъявила им свои записи.

- Когда глава государства поклоняется Божьей Святыне – это лучший пример подданным!

Полицейские тщательно осмотрели листы с записями о посещении императором новой монастырской святыни, проверили их даже на просвет… Один из слуг закона зачем-то провел вдоль тела Моане, не касаясь ее, металлической квадратной рамкой от головы до подола одежды сначала со спины, потом с лица. На рукояти рамки Моане успела увидеть маленький пестрый квадратик из черных, серых и белых сегментов. Она знала, что так куалийцы маркируют свои товары и специальным прибором можно получить из этого квадратика о товаре. Но откуда у хинханских полицейских куалийский прибор?!

И то, что полицейский чин поленился наклониться до земли тоже спасло Моане. Видимо, эта рамка нужна была, чтобы фиксировать какое-то излучение от куалийских приборов. Что было бы, если бы Моане спрятала аппарат на груди!

Не найдя ничего подозрительного у Моане полицейские разочарованно вернули ей вещи, вежливо раскланялись и напомнили про визу, которая заканчивается через четыре дня, а значит о билетах на обратную дорогу нужно позаботиться заранее. Они также подсказали ей дорогу до гостиницы и рекомендовали приглядывать за личными вещами, так как в последнее время в столице расплодились карманники, - как правило, незаконные мигранты из соседних стран.

- Благодарю вас, господа! – улыбнулась Моане местным представителям власти и, придерживая платье и опираясь на зонтик, направилась по предложенному пути в свою гостиницу.

Войдя в номер, бедная женщина чуть не расплакалась от панической атаки, накрывшую ее с головой. Понимая, что она была на шаг от ареста, она почувствовала сильную боль в животе и тошноту, будто она отравилась.

А войдя в комнатку, Моане от страха вцепилась в дверную ручку и долго боялась сойти с места. Предметы на столе стояли не так, как до ее ухода. А ее дорожный саквояж стоял не слева, а справа от двери!

«Что это? Обычная уборка номера? Или … Или полиция обыскала номер, пока меня не было?» - с ужасом подумала Моане.

Она заперла дверь на ключ, тщательно осмотрела все шкафы и санузел, даже под кровать заглянула, будто там спрятались соглядатаи из местной тайной полиции или страшное подкроватное чудище из детских кошмаров. И Моане не готова была сказать, какое из двух зол пугало ее сейчас больше.

Лишь к тридцати часам она заставила себя встать с постели. Сейчас над столицей Турханской Империи пролетает куалийский аппарат связи... Она снова включила свой коммуникатор … и, чудо, связь с Мировой Сетью действительно появилась! Моане торопливо, на свой страх и риск, передала копии газетных страниц на первый же попавшийся ей адрес. Только потом она обнаружила, что этот первый попавшийся адрес – Тани.

«О, Господи! Милая Тьяне, перешлите эти материалы Стелле как можно быстрее!» - написала ей Моане, ожидая, что сейчас в номер ворвется толпа полицейских арестовывать ее. Сердце бедной маленькой священницы колотилось, как пулемет.

«Хорошо! Вы скоро, мама Моане? Я скучаю по вам!» - пришел ответ.

«Лечу на всех крыльях души, моя любовь! Да хранит Вас Господь!» - ответила ей Моане, и со слезами счастья выключила аппарат. Вдруг обнаружат или запеленгуют, или еще что-то подобное…

До глубокой ночи она пролежала в кровати, накрывшись одеялом, включив только радиотарелку. Черный динамик с проводом, напоминающий суповую посуду, был еще одним свидетельством технического прогресса Хинханской Империи. Ее жители могли постоянно слушать целых два радиоканала, где, в прочем, играли музыку и говорили о всякой скучище типа налоговой политики и рабочих забастовках.


С раннего утра Моане уже была на ногах. Как хорошо, что поезд отходит домой утром, в десять часов сорок минут! Прочь из этой враждебной империи домой!

На пункте таможенного досмотра возникла проблема... Таможенный чиновник заявил, что еретические церковные книги запрещены к вывозу за границу. То, что Моане платила за них свои деньги, не имело значения. В Хинханской Империи читай, сколько хочешь! А за границу, потенциальным врагам – ни боже мой! Чиновник пригрозил Моане полицией и аннулированием билета на поезд, если она будет упорствовать. Пришлось женщине, скрепя сердце, оставить приобретения на таможне. Только после этого ее пропустили к поезду. А она и успела прочесть только три-четыре страницы.

С платформы Моане успела отправить еще два письма, точнее, письмо и открытку, благо здесь был почтовый ящик. Открытку с поздравлением какого-то Ульца с Днем Ангела, она отправила по адресу, указанному Жю Сет. Зачем это было нужно, и какой Ульц по этому адресу проживал, Моане понятия не имела. А вот письмо она решила отправить своему старому другу Уиссио. Пусть почитает и задумается:

«Высокочтимый, любезный брат мой в Господе!

Благодарю Вас за щедрый и ласковый прием, брат мой! Вы оказали мне помощь, о которой я и мечтать не смела. Я никогда не забуду Вашу доброту и Ваше внимание, и вы всегда будете для меня преданным, верным другом.

Ни в коем случае не сочтите мои слова за упрек... Я не могу упрекнуть Вас ни в чем, даже если бы и занялась такой целью. Вы – мой наставник и учитель, и я всегда буду помнить об этом. Господь вам помощь и судья!

Об одном прошу вас - вспомните же те страшные картины погибшего мира, о которых я рассказала вам. Этому есть и еще одна причина – местная церковь забыла Бога и Истину Божью, и стала инструментом в руках безбожных правителей, слуг Нечистого. Именно так и происходит победа зла над добром, - не на поле брани, а в душах людских, когда они начинают воспринимать зло, как обыденность. Когда Душа, частичка Огня Господнего, превращается в инвентарь в чужих руках... Ни в коем случае не обвиняю вас в этом, но предостерегаю от этого, чтобы ваша Светлейшая Душа не превратилась в прибор с номером и чином. Ибо если погибнет Божий Огонь в душах праведных хилликиан, погибнет и вся Церковь Хилликианская, а потом и весь Божий Мир. Первый прецедент уже создан…

Храни Вас Господь, брат мой!»

Опуская письмо в синий металлический ящик для почты, Моане поймала себя на мысли, что уже и сама не верит ни в Бога, ни в Божественный Огонь. Что-то опустело в ней, погасло… Она своими глазами увидела, как мощное индустриальное государство превращает Церковь, Дом Божий в … учреждение. И вся мудрость отцов Хилликийской Церкви, что, мол, Бог прежде всего, в душе, ее сейчас не зажигали…

А может неверующая Тьяне права? Они ТАМ знают?! Видимо, и у них в до-машинные времена была своя церковь, и боги, и религиозные традиции и обряды. И книги, хранящие мудрость Отцов Церкви за тысячи лет хилликийской цивилизации на разных языках. Где они? В лучшем случае в музеях под стеклом, сохраненные из жалости, как древние артефакты. На Куали правит логика и цифра, правит машинная цивилизация. И никто там имени Божьего не вспоминает, разве что по привычке.

Уныло и серо стало на душе у Моане…

Погудев, подошел к перрону поезд с квадратными вагонами лазурного цвета… Моане, не спеша, стала продвигаться к вагону. И вдруг толпа пассажиров, носильщиков и полицейских послушно и живо разделилась на две части. Полицейские, глядя куда-то вдаль, вежливо, но настойчиво попросили простой люд дать кому-то дорогу. А издали слышались звуки духового оркестра… Играли какой-то военный марш.

- Браво! Императорская армия! Браво – вдруг загалдели дамы в длинных платьях и шляпках.

По перрону строем неспешным шагом, в ногу шагал военный оркестр, - по три ряда рослых статных военных музыкантов в зеленоватых шинелях, усатых бравых гвардейцев. Музыканты-гвардейцы на ходу играли какой-то торжественный марш, выдувая из медных инструментов ритмичную сильную мелодию.

А за оркестром, в лад маршу, по трое в ряд шагали гвардейцы в бурых шинелях и кепи, с оружием на груди. Каждый гвардеец – бравый высокий статный воин. Здесь не было молодых солдат-мальчишек, все бойцы были мужчинами уже в годах, многие с медалями и нашивками на груди. У некоторых солдат волосы под головным убором были уже серебристыми, а каждого лицо второго украшали пышные усищи... За гвардейцами, как водится, бежали мальчишки, воображая себя таким же бравыми вояками.

- Браво! Да здравствует императорская армия! – ревела толпа.

Офицер со шнурами и орденами на груди, с обнаженной саблей принял торжественный вид и отдав честь толпе, зычно гаркнув: «Па-р-рр-ад-но!» Бойцы зараз вытянулись, выпятили грудь, дрогнули, покрепче сжимая ружья на груди. Очень странные ружья, надо сказать…

И в этот момент какой-то негодяй бросил перед солдатами на перрон красно-желтое … хилликийское королевское полотнище, старательно расправив его, как ковер. И военный оркестр, и гвардейское воинство, ни секунды не сомневаясь, бравым строевым шагом прошагали прямо по хилликийскому флагу, втаптывая его в грязь.

- Браво! Браво! – орала толпа. Все, кроме Моане, у которой будто по сердцу прошагали.

«Ничего… Сунетесь к нам, вам куалийцы усы-то пообожгут! – мстительно подумала Моане, ругая себя за трусость, за то, что не спасла флаг своей родины.

Ишь, вояки! С какими-то ружьями необычными, - черными, воронеными стволами, почему-то без единой деревянной детали.

И тут Моане застыла на месте, как будто ее штыком прикололи. Она уже видела такое оружие…

Моане была далека от знания конструкций стрелкового оружия в принципе, она же не мужчина! Вот только за два года на куалийской военной базе на Буль-Кхиа в чем угодно разбираться начнешь! И разговоры молодых куалийских воинов об армейском житье-бытье, и о разных смертоносных железках она тоже слышала…

Ведь обычный солдат несет ружье на плече, на ремне. А хинханские гвардейцы несут свои ружья на груди, будто демонстрируя всем.

Больно короткое это оружие, короче обычных ружей … или винтовок, как они называются. И нигде нет ни одной деревянной детали. Один черный металл… Черный, неблестящий… Хорошего качества…

И дуло короткое с небольшой уточкой-вороночкой на конце. Чтобы гасить пламя при выстреле… А пламени будет много, и стрелка будет заметно, если выстрелов много за раз…

А к стволу сверху примыкает под углом скоба-трубка, которая прячется в металлическую коробку. А нужна эта трубка для того, чтобы отводить вонючие противные пороховые газы назад и за счет их силы толкать затворный механизм, в котором на место использованного патрона уже встает другой… И все это происходит очень быстро, что за время, пока хилликийская винтовка делает один выстрел, это ружье выстрелит десять раз, один за другим…

А вот эта прямоугольная стальная коробка, торчащая как рог из нижней части оружия – это, суть, вместилище патронов, уложенных один над другим. И называется эта коробочка «магазин». Казалось бы, что общего между лавкой, где торгуют товарами, и металлической коробкой для патронов? Но кто же поймет мужскую логику? Пороховые газы отбрасывают назад затворную раму, выбрасывая уже пустую гильзу, но так как затвор прикреплен сильной пружиной, он в ту же секунду возвращается на место и бьет стальной иголочкой по попке нового патрона, который уже подан из «магазина».

Изобретение дьявола! Разве порядочная женщина, мать, носившая под сердцем дитя, такое придумает?

Господи! Это же не хинханское оружие! Ротмистр Лан стрелял из такого оружия и называл его то «автоматом», то «штурмовой винтовкой».

ЭТО ВООБЩЕ НЕ ГУРИАССИЙСКОЕ ОРУЖИЕ! ЕГО ПРИВЕЗЛИ ИЗ ДРУГИХ МИРОВ НА ГОРЕ МИРНЫМ ЛЮДЯМ! Нужно скорее домой! Нужно рассказать Стелле! Нужно, как только она сядет в купе, зарисовать его.

«Поплатитесь вы за глумление над королевским флагом Святой Страны Пророка Хилликия!» - мысленно пригрозила Моане хинханским гвардейцам, которые занимали места в передних вагонах.

Хилликийская священница хотела незаметно поднять красно-желтый флаг, но им уже завладели дворники и разрывали его на тряпки. А толпа уже торопилась занять места в вагонах…

Моане вспоминала сейчас каждую деталь, и ее руки в бархатных перчатках уже рисовали контуры и очертания турханской новинки, чтобы поскорее передать его своим.