Ключник 2

***
   Офис компании, где работал Пётр, временно располагался в помещениях первого этажа в торце новенького «элитного» дома. Нет ничего более постоянного, чем временное - они сидели здесь уже второй год. До этого квартировали офисом и складом на территории погибшего завода, что было очень удобно. Но, территорию завода, внезапно оказавшегося в чуть-ли не в центре жилого квартала, неустанно кромсали. Административные здания попали под раздачу, и офис вынужден был съехать, и ещё живой склад теперь находился через две улицы, что создавало неудобства. А, строительство собственного складского комплекса «с преферансом и поэтессами» - у хозяина затягивалось.
   Уже в конце рабочего дня к Петру заглянул Илья Вагин, поставлявший компании хомуты, стяжки и прочую мелочевку. Дела уладили быстро, но общение с Ильёй, доставляло Петру удовольствие, и он вышел проводить его на улицу. Ещё и погода стояла замечательная. Хорошая случилась осень. Проводив Вагина, Пётр остался у крыльца – снова вдруг защемило, правильно ли он делает, собравшись уволиться с нравившейся ему работы. Которой он ещё и отдал почти шесть лет. Люди собрались хорошие. Проблем, нерешаемых во всяком случае, здесь не было. Хотя неприятные мелочи последнее время откровенно задолбали. И Пётр от них устал. Особенно – на фоне настоящих проблем, которые были дома. В семье. И требовали решения. Проблему с залетом на хорошие деньги – он решил, расплатившись по всем счетам. Дело было сделано. А, с Софьей, своей женой, Пётр по её возвращению из Турции планировал серьёзный разговор, и затянувшуюся агонию их отношений надо было заканчивать. Хоть как-то. Какую связь семейная катастрофа имела с работой Петра? Очень простую – в это компанию он попал с помощью Сони. Замолвили тогда Софья с подругой за него словечко перед женой хозяина, которая подруге приходилась тёткой. А, уж если разрывать отношения – то так, чтоб никто никому не оставался должен. И - насовсем, за исключением, конечно, дочери. Которая пока, похоже, и не подозревала, какая стена выстроилась между её родителями: Пётр и Софья уважали друг друга, дурацких сцен не устраивали, во всём остальном – ещё и актёры были хорошие. У Петра мелькала надежда, что каким-то чудом вернутся лучшие их времена, будет всё снова так, как было до проклятых дней, когда они сами же и забарабанили стену взаимного непонимания. Хотелось верить, что и у Сони – тоже такая надежда была, но, тяжёлый разговор должен был состояться. И его исход в понимании Петра был неблагоприятным, не было предпосылок для иного. Надеяться можно на что угодно, и сколько угодно. Только расчеты нужно строить, согласовывая их с Реальностью, бабой суровой и безжалостной. Надежду она как правило коротким «брысь» вышвыривает, подкрепляя пинком под зад при необходимости.
   В этот вот тяжкий момент раздумий и подлетел к Петру чёртов дятел – жилец дома, не упускавший возможности по ходу подвалить к едва знакомому человеку и окатить его своей успешностью, осведомленностью в делах администрации города, перспективах российской и мировой экономик и тайных нюансах международной политики. Сегодня он, наширявшись за день «Дождём» и «Эхом Москвы», с ходу погнал про беспросветную серость окружающего бытия и непреодолимые проблемы «этой страны», которые, впрочем, лично ему глубоко фиолетово. Он сам - вольная птица высокого полёта, у него «шенген» в кармане, куча бабла на картах, и ничего его тут не держит. Только – раз! И уехал. Например, в Италию. Там всегда тепло, вино в фонтанах и булки на деревьях. А, тут всё может раком ползать или сразу подыхать. Без него тут всё именно так и будет. На нём, и на таких как он тут всё и держится. В этом он, кстати, был прав: формирование окружающего бардака с трендом на самоубийство в распутстве, воровстве и по уши в дерьме - во многом было заслугой его и ему подобных. И очищение страны от накопившейся грязи будет невозможным без очищения от такой вот мразоты.
      Знакомство с этим бесом состоялось, когда они вешали свою вывеску, а «элитный» жилец пожелал знать, кто тут шумит, и что собственно происходит. Пётр усмехнулся – он тогда уже наслышан был про этого жильца, которому дело было абсолютно до всего, что касалось ареала его обитания, и всякое происходящее там действие он воспринимал как покушение на его этот самый ареал. «Личное место парковки», так сказать. Это был ведущий местного радиоканала, блогер, креативщик и «за всё хорошее против всего плохого», позиционировавший свою персону как общественного деятеля и непримиримого оппозиционера действующей власти. Активная жизненная позиция и великая борьба с тиранией не мешали ему рубить бабло, устраивая корпоративы для этой самой власти, жить с её представителями в одном подъезде, вежливо раскланиваться с ними при встрече, или с дурацким хохотом похлопывать друг друга по плечам. Такие вот они - оппозиция и власть... Уже трудно сказать, что омерзительнее, чума на оба ваши дома.
   Был он какой-то маленький, тощенький и нескляжный. Длиннорукий, тонконогий, головастый. Прикрыть эту несуразность не могли ни дорогие брендовые шмотки, ни «инфинити» безумно рыжего цвета, припаркованная поперёк тротуара. Равно как и дорогой парфюм не мог до конца перешибить вонь изредка мытого тела и заношенного исподнего. Надвинутый на длинный нос козырёк бейсболки худо-бедно прикрывал неискалеченное разумом лицо с переразвитыми «жвалами» - могучая нижняя челюсть, в которую ушло всё здоровье хилого в остальных местах организма, точно утюг торчала прямо из-под козырька.  Пётр поморщился – от недоноска шибало какой-то перепревшей кислятиной… трудно, что ли, подштанники с носками регулярно менять? Ещё ходили слухи, что «элитная» его квартира была жесточайшим образом захламлена протухшим мусором, вдрызг заношенной одеждой, пустыми бутылками-банками и коробками, контейнерами, упаковками из-под пиццы, суши и всякого другого хрючева. Словом, всем тем, что положено регулярно выносить на помойку. Илита, Господи прости. Творческая…
   Дать ему сейчас по самодовольной роже, чтоб юшкой с головы до ног залился, а самому закатиться… нет, не в Европу. «Шенген» и у Петра в кармане есть, и денег раздобыть не такая уж проблема, только ну её к чёрту всю эту Европу, Африкой потраханную… пусть подохнут, твари самодовольные… Закатиться куда-нибудь в Ежовку, или на Степановский кордон, где тишина и люди настоящие.
    Грёбаный массовик-затейник удачно закончил свои излияния в отведенные ему терпением Петра три минуты, и, не попрощавшись, потрусил к своей «инфинити». Пётр брезгливо поморщился, глядя ему вслед, и вдруг содрогнулся – снова вспомнил сон, какими-то обрывками нагрезившийся дня три назад. Как они ехали и потом выгружались из вагончика поезда-узкоколейки с девушкой, лица которой почему-то так и не запомнил. Русые, волнистые волосы, совсем как у Софьи, клетчатую рубашку и голубые джинсы-капри с размахрёнными низами запомнил, а лицо – нет. Он взял её рюкзак, и они пошли рядом. По асфальтовой дороге никогда не знавшей разметки, мимо автобусной остановки, на которой стоял старенький белый с зелёными полосами ЛАЗ. Это место было похоже на ту, старую ещё Ежовку последних месяцев СССР, за которую почему-то так зацепилась совсем детская память. Когда автобус разворачивался на площади между проходной местного завода и уютными жилыми двухэтажками желтого цвета. Двускатная крыша с чердаком, и два подъезда по четыре квартиры, жильцы которых знали друг друга лучше, чем своих дальних родственников. А, то и ближних. И был вечер – золотистые летние сумерки. Из узких дверей пахнущего бензином и маслом старого автобуса выходили люди, говорили о чём-то меж собой, смеялись. Девушка, что шла рядом, тоже что-то говорила и смеялась, и было спокойно и тепло. Потом было раннее утро - сумеречное, с полосами густого тумана над землёй и ватной тишиной. Они ходили с этой девушкой по лесу – посадки с молодыми, одного «роста» деревьями. Чистенько так… точно граблями мусор и валежник вычесали. Набрели на просеку с этой самой узкоколейкой, по которой сюда приехали. Пошли по шпалам, о чём-то разговаривали и собирали землянику на откосах вдоль насыпи. И вдруг оказались на залитой солнцем большой расчищенной прогалине, где должно было одуряюще пахнуть шпалами, железом, земляникой и прогретым песком. И остановились, взявшись за руки, а девушка пожаловалась, что ей здесь уже прискучило, а поезд отсюда – не сегодня и не завтра. Он в ответ рассмеялся – они же шли мимо остановки рейсового автобуса. Они могут уехать отсюда пусть и на перекладных, но в любую минуту. Просто собраться и уехать. Они вольны в этом. Они больше никому и ничего не должны. Никому и ничего. Никому. Ничего. Девушка тоже тихо засмеялась, покачала головой и сказала, что нет - не могут. Не могут, потому, что…
   - Я просил тебя помочь! Что ты стоишь, чего не грузишь?
   - Ты просил помочь, грузить ты не просил.
    Весёлая перебранка и смех вернули Петра в реальность. В стоящего у соседнего подъезда дома трудягу «берлинго» крепкие парни с шутками-прибаутками перегружали из офиса в цоколе здания инструмент и какие-то коробки. Казалось, что по мере того, как «ситроен» наполнялся одним увесистым предметом за другим – машинка не только приседала, но и фары её вылезали из орбит, совсем как глаза у человека, которому на спину валили мешок за мешком. Ребята намародерили добра на останках разорившейся конторы, до последнего вздоха занимавшей роскошные апартаменты. В течении короткого времени компания «Фрегат» высоко взлетела, и ещё ниже пала, потерпев образцово-показательное крушение в силу неверного подхода к установке приоритетов развития и проводимой кадровой политики. Старая команда, начинавшая дело, по рассказам нынешних сотрудников - была склонна к анархии, систематическому пьянству и разврату на рабочих местах в рабочее время, и в конце концов – молниеносно разогнана хозяином за дерзкое поведение. Но эти ребята планомерно нагибали конкурентов и привели компанию в зенит могущества и славы. Команда новая была образцом благонравия, ведения отчетности и строгого соблюдения субординации, уставных отношений и должностных инструкций, но умудрилась профукать все доставшиеся наработки в течении года. Хозяин конторы, очевидно, осознав масштаб и непоправимость совершенной им глупости при замене в окружающем его диком, недоброжелательном лесу своих шкодливых, но верных и зубастых демиургов на дисциплинированных, но безынициативных и туповатых миньонов - последнее время уже и сам пил, не просыхая. И на рабочем месте, и где только придется. Sic transit gloria mundi. Пётр глубоко вдохнул прохладный и прозрачный осенний воздух и поднялся на крыльцо.
   В офисе шла спокойная и размеренная работа, прерываемая шальными звонками опоздунов и визитами заполошных опозданцев.
   Вадим Осокин тихо давился смехом – ему пришёл запрос на запчасти, начинающийся словами «в поисках шланга». И живое воображение его рисовало картину пропавшей в полярных снегах и льдах экспедиции отважного Капитана Шланга, к поиску которой ему и предложили присоединиться.
   У Стаса сидело его персональное мучение, которое и терпеть тяжело, поскольку кровь пило регулярно, и отфутболить на веки вечные – жаба душила. Мадам Ковригина, при должном подходе продавца, заносила хорошие деньги. Но, за глаза её величали не иначе, как Тварюгина - за мерзкий нрав, скандальный характер, полное наплевательство к ранее заключенным устным соглашениям и высокомерное отношение к продавцу с одновременным нежеланием платить за уже отпущенный товар.  Доверившийся ей поначалу Стас раза два был наказан и образцово-показательно бегал за долгами. В процессе третьего забега он перевел Тварюгу на предоплату, по ходу дела жестоко прищемив ей хвост. Запустил обратку с нарушением ранее достигнутой договоренности: получил предоплату за заказную партию товара и зачислил эти деньги в оплату предыдущих долгов. Ковригина и так могла учинить мутное разбиралово по совершенно пустяковому поводу. Но, в тот раз она прискакала ошпаренной мартышкой и заверещала так, что Вадька, обедавший на кухне, потом жаловался - у него с тарелки рыба убежала, даром, что жареная. Эволюционировала в живое земноводное и давай под шкаф прятаться. Станислав проявил железную выдержку и гранитную непреклонность. Бабонька текущий момент осознала, сдулась и поумерила свой буйный нрав раньше, чем к делу подключилось высокое начальство. Кстати, всякий раз, когда поблизости оказывался сам Плетнев, хозяин компании – высокомерная звезда Тварюгина превращалась в тихое серое ничтожество.
   Илья Казаков и начальник учетного отдела Дмитрий Антонович устало спорили по какому-то очередному пересорту на складе, уже отчаявшись прийти к согласию. Увидев Петра, они было встрепенулись в надежде услышать его мнение о предполагаемых причинах и виновных в очередном несоответствии, но тот отказался комментировать, смиренно пожав плечами и указав взглядом в потолок. На всё воля Его. А, не по воле, так с попущения. Сам он уже давненько установил для себя, что текущий складской учет производится через генератор случайных чисел с последующим утверждением у кота Шредингера. У тебя по программе восемь датчиков в наличии. Ты отгружаешь три. Сколько в остатке? Пять? Это по программе их пять, а в реале может оказаться два. Или девять. И в то же время - ни одного. Потому, что у них разъём по типу «С», хотя предполагается тип «А». Они - есть, их не столько, сколько ожидалось, и их нет. Как и что принимали, куда делось недостающее, откуда взялось лишнее, что вообще отгружали всё это время, и как с ним поступали покупатели - тайна сия велика есть. И это ещё не самое суровое, что могло произойти, если оскандалившиеся узлы и детали относительно знакомы. А могут всплыть неведомые артефакты прошлых цивилизаций эпохи «звездных войн», с которыми и делать то непонятно что дальше. Самое смешное то, что на них тоже могут найтись покупатели. Пётр и сам разок, намучившись с ценообразованием, продал гравицапу, имя и назначение которой осталось непонятным: где этот чёртов выключатель-замыкатель-размыкатель расположен на экскаваторе и что именно делает – обрадованный и возбужденный клиент объяснить не мог, как он называется по-русски - не знал, а «калиди шайтонро» - для Петра осталось магическим заклинанием.
   С этим можно бороться до бесконечности, оптимизировать до посинения, наказывать, расстреливать, стучать кулаками по столу и бегать по стенам – полностью исключить ведущие к ошибке факторы невозможно. Соответственно, ошибки будут. Эффект от них будет накапливаться, и время от времени очередное несоответствие будет оглушительно о себе заявлять. Потому проще всего выявлять безобразие по мере возможности, переживать не выявленное по мере его поступления и, как шутливо говорил их хозяин Борис Владимирович Плетнев, подбивая итог очередной инвентаризации личного состава и переклички материальных ценностей: «Всё лишнее - поставить на приход. Всю недостачу - списать на предполагаемых виновных».
   Пётр глянул пока ещё свою почту, скайп, всё остальное – вечернее затишье. Сашка Федосеев, знакомый по спортклубу, скинул СМС-ку, ждёт его вечером на тренировке. Не жди. Нет настроения. Огребай на спарринге от злого Кольки Силаева. Пётр занялся приведением в порядок текущих дел. В другое время, можно было бы даже составить «План работы» на какой-либо срок. Который будет рассмотрен высоким руководством, согласован и одобрен к исполнению. После чего Всевышний и его извечный оппонент, отсмеявшись, вытерев слезы и оживленно комментируя избранные места вашего творчества, примутся вносить свои коррективы. И даже не написанный «на отвали» дурдом, а самый до мелочей, казалось бы, продуманный и кажущийся надежным как скала – План, исполняемый скрупулезно и от точки до точки, неумолимо потянет к катастрофе. Так как ни один «планировщик» не может учесть новых обстоятельств, ещё вчера казавшихся немыслимыми. И единственное назначение любого плана - стать основой для блестящих импровизаций, которые и приведут к успеху.
   Но, Пётр посчитал, что здесь ему это уже не понадобится.
    - Петь! Кузнецов! - окликнувшая его секретарша Наталья заглянула к ним по пути домой: - Зайди к Шефу. Прямо сейчас. Желают вас видеть. Всем пока!
   На барской половине было уже пусто, дверь в кабинет Плетнева была открыта.
   - Заходи, заходи! – хозяин приглашающе махнул рукой. В кабинете, кроме хозяина, сидел гость. Подтянутый, плечистый малый, на вид - старше самого Петра, но младше Бориса Владимировича. Лет сорок, может быть, с копейками. Был он весёлый, раскованный, спокойно и ненавязчиво уверенный в себе. И одет - эдак вот, с элегантной небрежностью. Очевидно, какие-то свои важные дела они уже обсудили, и теперь непринужденно болтали. Настроение у Плетнева было отличное. Он кивком пригласил Петра присесть к столу.
   - Знакомьтесь, на всякий случай. Вдруг пригодится. Алексей, Пётр. - хозяин, усмехнувшись, представил их друг другу, и они пожали руки. А, Плетнев с ходу принялся «окучивать» Петра по поводу его увольнения, с чем, как понял Пётр по его виду, был категорически не согласен: – Пётр у нас чемпион продаж. Трактор, ледокол и киллер. Только вот, захандрил что-то. Норовит в неадекватность впасть. Увольняться собрался. Брат Алексий скажет что-то по поводу греха уныния?
   - Может, он себе коварно цену набивает? – Алексей лукаво прищурился.
   - Нет, не набиваю, - Пётр улыбнулся в ответ. Алексей своим видом и поведением как-то располагал к доверительному общению.
   - А, что тогда? Всё плохо, и все надоели?
   Пётр неопределённо пожал плечами. Плетнев смотрел на него с нескрываемым интересом, очевидно, прокручивая варианты обуздания и приведения в чувство потерявшегося сотрудника.   
   - Да, вы просто замотались, сударь, мой! – сделал вывод Алексей и усмехнулся: - Вас бы в баньку, да с бабами толковыми. Поутру – опохмелить бульоном да рассольчиком, и чтоб барышни далеко не отходили. Вечером – снова выкупать и оставить наедине с самим собой денька на два. Вы бы и воскресли.
   - Это здорово… а, с женой нельзя?
   - Отчего ж нельзя? Можно! Только не со своей. А, так – хоть с двумя.
   - Вот ведь стервец ты, Алексей, - хохотнул Плетнев: - Сам-то пробовал, или только других плохому учишь?
   - Зато как. И чему. Ерунда это, Пётр Батькович. Пройдет само недельки через две-три. Главное – дров не наломать и в запой не уйти за это время. - гость поднялся, - Ладно… все свои дела я тут поделал, пора и честь знать. Пойду, пожалуй.
   - Заходите к нам ещё, - Борис Владимирович тоже встал и пожал ему руку: - Нам с вами интересно.
   - Серьёзно говорю, - Алексей крепко пожал руку Петру: - в таких случаях нужно не канкан отплясывать, а наоборот, какое-то время просто посидеть на жопе ровно, осмотреться вдумчиво по сторонам, осознать текущий расклад, а там и мысли придут в порядок.
   Алексей вышел из кабинета, Плетнев добродушно глянул на Петра:
   - Зачем приходило Его Хомутейшество?
   - Вагин? Договор продлить, ну и так… по мелочи. 
   - Добро. Давай вернёмся к нашей теме. - Плетнев взмахнул листом с заявлением Петра: - Алексей дело сказал. В непонятных ситуациях лучше идти спать, или качать пресс. Но, объясни мне всё-таки, что случилось. Я знаю, что у тебя были форс-мажорные проблемы с деньгами – ты их решил. Я видел, как ты работал. У меня нет к тебе претензий. Твой весенний косяк с «катерпиллеровскими» запчастями - благополучно разрешился с прибытком. Сделали выводы и живем дальше. Более того - я понимаю, насколько тебе нужны были деньги, я знаю, что ты мог слить несколько продаж, но ты этого не сделал. Ты остался моим человеком. Я доволен тобой и твоей работой. Объясни, пожалуйста, что за дикий финт ты удумал? У тебя есть лучшее предложение? От кого?
   - Нет предложений. Никаких. Ни от кого.
   - Я тебя не понимаю. Допускаю, что здесь тебе уже тесновато. И ты занимаешься не совсем тем, чем бы мог заниматься с большим удовольствием и с большей отдачей. Тебя долбят мелочевкой. А, ты хороший спец и продажник, ещё ты - отличный аналитик. – Борис взял со стола скрепленные листы: - Вот это сделано на основе твоих выкладок. Тебе, кстати, полагается небольшая премия. Независимо от того – остаешься ты, или нет. Я понимаю – тебе бы этим вот позаниматься… а, у меня такого пока нет. Нет постоянного запроса. Но, если ты не нашёл чего-то, что способствовало-бы твоему развитию и росту, то я не понимаю, чего ты хочешь.
   - Ничего я пока не хочу.  – Пётр не хотел говорить причину своего поступка. - Подустал я, что ли…
   - Понимаю. Ты свалил с плеч большую проблему. Возможно, ты реально устал. Тебе действительно надо осмотреться, подумать. Только вот, зачем тебе уходить, если тебя здесь, в общем-то всё устраивает? Чем ты будешь заниматься и на что жить собрался?
   - Работёнку присмотрел – у знакомого в мастерской. Моторы перебирать. Милое дело – в железках пошвыряться, с шестерёнками поговорить.
   - Согласен. Они много интересного рассказать могут. Зарплата? Если не секрет.
   - Не в ней тут дело…
   - Ага,- Борис Владимирович побарабанил пальцами по столешнице, хитро прищурился: - А, бюджет семьи Кузнецовых выдержит душевные метания главы семейства?
   - Ну… так…
   - Вот-вот. Такое впечатление, что у тебя еще и корабль семейной жизни трещину дал. А?
   - Похоже на то.
   - Ага. А, познакомились мы с тобой благодаря твоей жене, подруга которой моей Светке любимая племянница. Вот с чего ты тут финтить и самодурствовать принялся. Типа, жена дала тебе хорошую работу, а твоя гордость теперь не позволит этим пользоваться. Хорошо вы, видать, зарубились… - Плетнёв извлек из тумбы своего стола початую бутылку рома и два стакана с харизматичным силуэтом старины Джонни Уокера при трости и цилиндре. – За рулём? Вот и добро, раз нет. Бери стакан, сотрудник. Начнём тараканов из головы твоей выметать. Зря я Лёшу отпустил. Демон тот ещё, но за семью он тебе скажет ровно то же, что и я, только изящным слогом и аргументировано. По сути же – заклеивай, замазывай, латай как хочешь, а семью на плаву до последнего держать надо.
   - Не так оно всё просто, - Пётр покрутил головой.
   - Просто. Очень оно всё просто, - Плетнёв плеснул в стаканы: - Бери посуду. Из-за потерянных денег всё вкривь и вкось пошло-поехало?
   - Не совсем. Не из-за денег как таковых. Из-за вскрывшихся на их фоне проблем. Душевного, скажем так, характера.
   - О как. Виноватого нашли? Твоё здоровье! – Шеф отпил из стакана.
   - Похоже, что нашли. – Пётр поддержал его. - Каждый своего.
   - А, оно так и есть. Когда у двух людей проблема - в той, или иной степени виноваты они оба. Всегда. Оба, понимаешь? Из потерпевших будут только их дети. Остальные – либо преступники, либо соучастники. И не надо делать страдальческое лицо. Твои страдания, сколь искренни они бы не были - никто не оценит. А вот за страдания своих детей ответить придётся однозначно. Задумался?
   Пётр неуверенно кивнул головой, покручивая стакан на столе.
   - Это уже хорошо. Возьми-ка ты… скажем, творческий отпуск. Приведи мысли в порядок, душе дай успокоиться. Тоже съезди куда-нибудь. Водки много пить не надо. Безобразия по Лехиному рецепту устраивать необязательно. Просто отдохни и осмотрись. Главное - не кипешуй, на деле -  ты в отличной позиции. Эта история с залетом на деньги выявила, как понимаю, проблемы, которые могли бы ещё годами ползать под матрасом. А, сейчас они у вас вылезли. Решайте их. Только не упивайтесь обидами друг на друга и не делайте лишних суетливых телодвижений. Всё у вас получится. За деньгами зайди прямо сейчас. Я распоряжусь.
   Они снова отсалютовали друг другу стаканами и допили ром.
   Сделав крюк в бухгалтерию, Пётр вернулся в офис, задумчиво опустился в своё кресло, покрутился, пытаясь привести мысли в порядок. Шеф всего парой тычков снова привел их в состояние разброда и шатаний. Избавившийся от Веригиной Стас хитро посмотрел на него, перегнулся через стол и покрутил носом.
   - Попробую угадать… Шеф провел работу, и ты уже не увольняешься.
   - Совершенно верно. Я остаюсь. – рубанул Пётр неожиданно для себя самого. - Вот приятно иметь дело с тёртыми жизнью людьми. Любой босяк с разгона бы сказал, что мы просто пьянствовали. Хотя шеф успешно занимался вопросами кадровой политики.
   - Не… если от человека пахнет спиртным – значит он пил. Неважно, что в процессе пития пары рюмок были решены вопросы, висевшие до этого пару недель. Это правило – раз пахнет, значит бухал. Это всё равно, как если по коридору присутственного места идет человек со штопором в руках - мнение о происходящем совершенно однозначное.
   - Конечно-же… зато, когда у человека в руках шуруп, отвертка и пассатижи - большинство решит, что он идет совершать некий акт созидания… хотя он тоже собирается открыть бутылку. И бессмысленно её вылакать. Прихватишь моих клиентов на пару недель? Там только текучка. Я на связи, если что.
   - Прихвачу. Куда же деваться-то.
   - Вот и славно. – Пётр достал из нижнего ящика тумбы стола бутылку «Ольмеки» и бутылку «Джим Бим». Стас, со словами «почувствую себя кентукком», выбрал вискарь. Текилу Пётр решил забрать с собой. - Домой едешь? Меня подбросишь?
   - Я не подброшу. Но! – Стас повернулся в сторону так и сидевшего у них начальника учетного отдела: -  Дмитрий Антонович! Пётр Сергеевич не решается узнать, не будете ли вы иметь честь проезжать сегодня мимо Космонавта Комарова, следуя обычным своим маршрутом.
  - Буду! Передайте Петру Сергеевичу, чтоб хватал мешки и выкатывался на перрон. Вокзал отходит через пять минут.