Путь Валькирии 4. Извращенец

В конце романа Беляева «Человек-амфибия» отец Ихтиандра бегает по берегу бушующего океана и призывает сына вернуться на сушу. Но как призывы синьора Бальтазаро   остались безответными, так и вопли героя предыдущего рассказа Героина ни к чему не привели. Между тем Анна Васильевна находилась неподалеку, на противоположной стороне горы Аюдаг, в поселке Партенит.  Она не любила, когда воровали её вещи, тем более с целью глумления над ними. В Партените проживал в санатории министерства обороны России, кандидат математических наук, руководитель отдела НИИ ракетостроения Афанасий Петрович Барсуков. Достигнув сорокалетнего возраста, Барсуков имел вид типичного ботана с бородой и брюшком. Всё в его жизни было благополучно, кроме личной жизни. Природная стеснительность, помноженная на пережитые безответные любови, привела к ряду психических отклонений и поведенческих аномалий. Заранее предчувствуя, что любая понравившаяся ему женщина его отвергнет, он выдумал для себя способ безобидного, как ему казалось, самоудовлетворения. Воровал ношенную женскую одежду, если повезет – бельё, и спал с ними. Женские вещи теряли для него ценность, как только переставали источать запах владелицы, поэтому «гардероб» приходилось постоянно обновлять. «Да, насильно мил не будешь! Придется с тобой развестись!» - говаривал он, выкидывая старую блузку, пропитавшуюся его запахом, на помойку.  «Ничего, на место старых подружек придут новые!» - утешал себя Барсуков и отправлялся доставать ношеное бельё. Охотничьих угодий было немного. Бассейн, пляж, примерочные кабины.  Одно время приноровился покупать ношенное бельё через специализированный сайт, но сайт с началом СВО заблокировали. «Патриоты чертовы!» – ругал он про себя активных блюстителей нравственности – «будто им не все равно, с кем я сплю. С женщиной, или трусами от неё!». Но вслух, на работе, лицемерил, патриотов хвалил и разговаривал откровенно только с женскими лифчиками, из всей одежды они вызывали у него почему-то наибольшее доверие. «Колготки – предатели, натянутся на кого хочешь. Блузки – идиотки, ни хрена ни в чем не понимают! Толи дело лифчики! Милые лифчики, с ними все как-то по-домашнему, уютно!» - думал он, сжимая в руках счастливыми ночами чей-то лиф. Но добыть ношенное бельё было не так-то просто. Воровать чьё ни попадя Афанасий не любил. Внешность владелицы имела для него большое значение. Старухи и совсем молодые девушки им отметались сразу. Первые из-за слишком сильных запахов, вторые из-за слишком слабых. В фаворе были женщины от 25 до 45 лет. Вчера его постигла удача. На пляже соседнего поселка Гурзуф он высмотрел молодую женщину и решил разделить удовольствие на два действа. Вначале само удовлетвориться, а уж потом своровать одежду. Да вот незадача, во время самоудовлетворения, спутник женщины заметил его и бросился в погоню. Еще и крикнул, гад: «Лечиться надо!». «Это тебе лечиться надо, инфузория примитивная!» - хотел крикнуть в ответ Афанасий, да уж больно запыхался, когда бежал в гору. Отбежав от пляжа на приличное расстояние, он вынул из кармана маленькую подзорную трубу и стал наблюдать за понравившейся женщиной на берегу и её спутником, вернувшимся к ней после неудачной, маленькой погони за ним. Как он и ожидал, мужчина и женщина пошли купаться, причем поплыли к Адоларам. «Какая удача!» - подумал Барсуков – «Плывите, рыбки, плывите! Вернетесь не скоро!». Он спустился с горы на пляж, спокойно подошел к расстеленным полотенцам с лежащей на них одеждой, посидел немного рядом для конспирации, и забрал женские шорты с футболкой, предварительно обыскав карманы шорт. В карманах, кроме кружевных трусов в прозрачном пакете, ничего не было. Афанасий взвизгнул от радости. Всякие там кошельки и телефоны его не интересовали, если бы он нашел в карманах что-либо ценное, то немедленно выложил ценности на полотенце. Барсуков немного отошел от пляжа с женскими вещами в руках, уже в сосновой рощице засунул вещи в рюкзак и, по-детски счастливый, пошел пешком в Партенит. Путь был неблизкий, но он дошел до своего санаторского одноместного номера до темноты.

   На следующий день, украденные шорты и футболка были аккуратно разложены на санаторской кровати Барсукова. Шорты внизу, футболка вверху, на месте головы красовались трусы. «Как тебя зовут?» - задал он вопрос одежде. «Хорошо, не хочешь говорить, не говори, я не насильник, выпытывать не буду!». Он зашел в санаторскую столовую пообедать. Его соседями по столу были поправлявшийся после ранения майор и очень нервная дама средних лет, жена какого-то генерала. Жена генерала постоянно царапала себе лицо и не замечала этого, в основном молчала, уткнувшись в книгу-детектив, которую носила с собой повсюду. «Её бельё ни за что не возьму, даже если навязывать будет!» - с неприязнью думал Барсуков о соседке. К майору он относился нейтрально и это было взаимно. Майор пил горькую беспробудно, но, видимо, из-за богатырского когда-то здоровья, человеческого облика не терял. Был всегда чист, выбрит и аккуратно одет. Барсуков догадывался, что делит стол с жителями маленького ада, но ему плохо от этого не становилось. Был он от природы человеком веселым и не злым, но чувство эмпатии, искусство сопереживать другим, под давлением обстоятельств потерялись для него в закоулках сознания навсегда. Поэтому он вежливо поздоровался с соседями по столу, молча съел заказной обед и ушел в свой номер. Там вздремнул в обнимку с украденной одеждой и под вечер отправился на пляж.
 
     Большие волны, досаждавшие отдыхающим до обеда, успокоились, но купаться никто не шел. Слишком много мусорной взвеси плавало у берега. Все просто загорали и дышали морским воздухом.  Барсуков растянулся на лежаке, надел темные очки и надвинул панаму на лоб и вдруг, боковым зрением, заметил какое-то знакомое лицо. Осторожно, чтобы не привлекать ничьё внимание повернул голову и обомлел. Сердце застучало ощутимо сильнее. В трех лежаках от него расположилась женщина, чью одежду он вчера украл. Женщина не обращала на Афанасия никакого внимания, ела пирожок и запивала «доброколой».  «Она меня не видела вчера из-за сосен, поэтому не узнаёт!» - догадался охотник за трусами. «Какой сюжет жизнь подкинула, как я его могу развить с пользой для себя! Всё-таки в жизни случаются и приятные вещи!» - продолжал он думать. Женщина, почувствовав, что за ней наблюдают, доела пирожок, допила колу, встала с лежака и не спеша подошла к Барсукову. Сердце его бешено застучало. Может, объективно это было и не так, но в глазах   Афанасия женщина была очень красивой и пахло от неё изумительно. Обаяние у него было очень хорошим. Он даже мог определить по запаху, здоров ли человек, или болен чем. «Вы – Афанасий Петрович?» - обратилась к нему женщина. «Да.» подтвердил он сдавленным голосом. «Меня зовут Анна Васильевна Троянская, мы работаем в одном НИИ. Только я не математик, а переводчик, перевожу разные технические тексты с английского. Буду признательна вам, если вы вернете мне мою одежду. Я не так много её взяла с собой, каждые шорты и футболка на счету.» Барсуков густо-густо покраснел. «Ну вот, зря о вас, математиках, говорят, что вы сухари, это не так, вполне себе чувствующие люди!» - улыбнулась Анна Васильевна. «Улыбнулась, значит не сильно сердиться!» - подумал Афанасий, а вслух сказал: «Отпираться не буду. Одежду вашу взял без спроса, но не корысти ради, а только чтобы постирать и вернуть, чтобы вы рук стиркой не портили, вон они у вас какие нежные!». Анна Васильевна присела на свободный, соседний лежак и совсем неожиданно для него резко сменила тему разговора, спросив Барсукова: «А что вы думаете о нежных детских ручках, отделенных от тела осколками ракет, траектории полета которых вы так тщательно рассчитываете?» Вопрос застал его врасплох, но он почему-то понял, что это для него нечто вроде страшного суда и врать ни к чему.  Помолчав немного, Афанасий ответил: «Я стараюсь не думать об этом. Абстрагируюсь. Моё дело рассчитать траекторию. Конечную цель полета задаю не я.  Я не знаю, что там в конце. Это просто координаты. Иногда бывают неудачи, на траектории встречаются высотные жилые дома, о которых не знал, или какие-то объекты ПВО, о которых не доложили. Тогда и получаются оторванные детские ручки, но глупо меня в чем-то обвинять. Я только топор в чужих руках.» - он замолчал и поглядел вокруг. На пляже никого не было. Как-то очень быстро наступили сумерки. Афанасий Петрович был умным, быстро думающим человеком. Поняв, что имеет дело с кем-то или с чем-то, выходящим за рамки его прежнего жизненного опыта, он спросил: «А вы агент СБУ? Я сотрудничать не буду. Так что свой компромат в виде доказательств моего психического расстройства можете нести куда хотите. Я думаю, что те, кому надо и так всё знают.» Анна Васильевна усмехнулась - «Какой ты пошлый и мерзкий, Афанасий. А мог бы стать хорошим человеком. Если бы тебе встретилась сильная женщина, от которой получил бы тогда, на четвертом курсе института, поддержку, то всё сложилось бы по-другому». Он вспомнил четвертый курс института, начало нулевых. В то время Афанасий влюбился и начал ухаживать за Соней, своей однокурсницей, и чуть ли не на первом свидании рассказал ей о своём увлечении женским бельем, трудном безвитаминном детстве, мечтах и помыслах. В общем, раскрыл душу. И с каким же удовольствием туда все плюнули! Соня «по секрету» пересказала его откровения двум своим подругам, те своим приятелям, и, вскоре, весь курс знал подноготную Афанасия. Были, конечно, и те, кто с сочувствием отнеслись к его проблемам, но они «первой скрипкой» не выступали.  Один раз в его студенческий рюкзак кто-то засунул грязные семейные мужские трусы и когда он их вытащил на лекции, то смех окружающих не утихал минуту. С тех пор Афанасий закрылся в своем мирке окончательно и даже попыток не делал сблизиться с кем-то.

    «Я вижу, вы хорошо изучили мою биографию. Неужели для украинской разведки я такой ценный экспонат?» - спросил он, постепенно обретая самообладание. «Я не из разведки. Бери выше, Афанасий. Иногда я выступаю в роли топора, иногда сама вольна решать, кого наказать, а кого только предупредить, дать другую направляющую его судьбе», - ответила женщина. Её запах изменился, из пряно-манящего стал смесью аромата моря и сосны. «Вы что-же, судебный исполнитель высших сил?» - спросил он. «Хорошая формулировка, Афанасий, отличная!» - откликнулась Анна Васильевна. «К чему же меня приговорили высшие силы? К семи годам строгого режима в тюрьме Азкобан? И почему вы пришли именно ко мне? Мне кажется, майор и жена генерала ничуть не лучше меня, а может быть и хуже.» - с некоторой долей иронии сказал Афанасий Петрович. «Майор и жена генерала и так живут в аду. Зачем их трогать. Они люди конченные, а вот ты, Афанасий, радуешься жизни за счет смерти других людей. Пора тебе побыть в их шкуре.» Анна Васильевна тонкой струёй пламени, выпущенной изо рта, выжгла на груди обездвиженного Афанасия огромную букву «Z» и пошла в его номер за своей одеждой. Барсуков, обретший способность двигаться, застонал от боли и пошел к морю, чтобы охладить свою рану. Зайдя по грудь в воду, он осознал, что соленая морская вода только усугубит его страдания, но желание избавиться от боли раз и навсегда заставило его нырнуть в глубину. Там он начал вдыхать воду, как кислород и вскоре отяжелевшее мертвое тело легло на дно.
   


                Пенза, 09.02.2024г.