Влюбленный Митрич - 4

   В жару работать нет никакой возможности. Соседи сказали, что  недалеко от деревни в лесу прячется живописное озеро, в котором видимо-невидимо цапель. К нему от центрального шоссе проложена дорога, присыпанная асфальтовой крошкой.

   - Искать легко, ребенок найдет, - сказал Митрич, рисуя для меня план на клочке бумаги.

   Я – блондинка. Сразу после окончания школы (то есть почти всю свою жизнь) пытаюсь выглядеть шатенкой с помощью краски для волос и аутотренинга (я – шатенка). Говорят, что у меня это не слишком получается (со стороны, конечно, виднее), но я надежды не теряю.

   Так вот, в эту жаркую субботу  я собралась, наконец,  ехать на озеро - цапель фотографировать.
 
   Встала пораньше и отправилась в путешествие.  Еду, еду, еду… По плану уже должна была  бы с полчаса как сидеть на берегу зеленого водяного зеркала  и с птичками общаться через камеру, но указатели на лесной дороге разом все куда-то сбежали, а вредный, близкий к истерике   навигатор через каждые пять минут бубнил:

   - Дальше дороги нет…

   - Да поняла я…

   - И где мы? –  Тревожится он.

   - А я откуда знаю?

   - Может, остановимся?

И в этот самый  момент машина  выехала на поляну, в центре которой стояла избушка. Над крыльцом, криво прибитая, висела  надпись: «Гостиница. Администрация за углом. Баба Яга».

   Дрожащей рукой достала  телефон из сумочки. А связи-то нет…
 
   Вечерело… Кусты и деревья начали  приобретать странные, почти человеческие очертания. Слышался шепот и скрип, словно  ожившие лешии меж собой разговоры завели.   Машина заглохла, навигатор в мгновение ока выскочил из онемевшего телефона и слинял к производителям. О моей безопасности позаботиться было некому, хоть пешком из леса убегай. Но куда ночью может добежать блондинка в чужой мрачной  чаще?

   И тут единственное окошко на стене избушки вдруг превратилось   в дверь.   Она распахнулась! Да   так резко, будто кто-то изнутри по ней ногой со всей дури ударил,  а на пороге нарисовался  Митрич, наряженный  Бабой Ягой, лохматый (вообще-то я его помнила лысым), злющий, с красными глазами, как у светофора! Единственным зубом во рту клацает, черенком от помела о порожек стучит, грозится!  Пропала я…

  Стук палки, похоже смешал нанизанные на нее пространства. Наконец,  вздрогнула и очнулась. В мою родную, дачную дверь кто-то настойчиво и громко барабанил.
 
   Терпеть не могу эти внезапно исчезающие  коридоры между  правью,  навью  и явью. Тебя во сне перемещают, как куклу безмозглую,  в сказочную  реальность с кокошниками,  сарафанами, тайными  письмами на бересте… Там  ты счастлива, там  ждешь судьбой  обещанного  Ясного Сокола… Какой же он красивый и дарами  богатый…  А, очнувшись,  в итоге  получаешь очумевшую старуху -  Бабу Ягу. Отвратительная ситуация.
 
   Набросив на пижаму долгополый халат, пригладив волосы, выбившиеся из косички,  заплетенной на ночь  (настоящая коса до колен осталась во сне) и отыскав тапочки под кроватью, я, наконец,  выползла на веранду.
 
    Митрич, в своем обычном повседневном  обмундировании, но все-таки  слегка напоминающий  злющим выражением лица  Бабу Ягу из сна, язвил, не церемонясь:

   - Белый день на дворе, а ты дрыхнешь, словно все дела переделала. Тунеядка!

   О… Пока он не разберется со своими чувствами к нашей кустодиевской мадонне,  нам,  местным, предстоит помучиться.
 
   - Доброе утро. А что случилось? Я-то  вам  для каких целей  понадобилась?
Митрич сердился не на меня. Его терзало изнутри. Причем, в усиленном режиме. Это было совершенно очевидно.

   - Не ты мне нужна, а эта мадама из олигархов. Я думал, может, у тебя ночует?
 
   - С какой это стати? У нее свое жилье есть. И потом, она большая девочка. Если  уехала по делам, ничего страшного, вернется.

   - Много ты понимаешь, -  продолжал ерепениться  Митрич, - даже рабочие не знают, куда она делась. Вечером была, а утром – след простыл, ни ее, ни машины нет.
 
   - И что?
 
   - А ничего. Соседи мне жалобу  подали. Она слишком шумно живет, отдыхать им мешает.

 Я начала терять терпение, так как сама челобитных никому не подавала, посему  и участвовать в этом спектакле была не намерена.

   - От меня-то вы что хотите?
 
   - Уже ничего! Ты мне вот что скажи: откуда у нее такие деньжищи? И кто ей позволил такой замок у нас ставить?

Мой дар речи сбежал вслед за навигатором… Сон в руку…

   - Вот в мое-то время интересовались, на какие такие средствА живешь. А сейчас никто никому не указ, никто никого не контролирует!
 
   - Какой указ? Что за глупости? И почему, собственно, кому-то понадобилось лезть в чужой карман? И кто должен давать разрешение на то, чтобы человек тратил свои сбережения по чужой указке? Вы вообще о чем?

Митрич посмотрел на меня с удивлением: курица заговорила! И не просто заговорила, а еще про права решила ему свои глупости изложить. Дурища городская! Спелись они с этой Романовной. Нет на них советской власти. Показали бы им раньше, где раки зимуют! Обе на машинах разъезжают, батраков на строительство нанимают, и в городе у них по квартире и тут по дому… А кто они такие? Может артистки народные? Так и у тех столько добра не было. Хотел он все это высказать. Но поостерегся. Кто знает, может, у этих баб есть свои заступники? Нынче дамочки не простые пошли, с некоторыми из них потом хлопот не оберешься.

   А я стояла на крылечке, растерянная до немоты. Двойник Байдена в Аннино завелся. Требует, чтобы  по его правилам и указкам жили. Теперь мы должны спрашивать: нам картошку сажать или тыкву? И в какой цвет забор красить?  Вот только этого не хватало! И что удивительно: оба деда дожили до весьма почтенного возраста,  а потом, как-то резко, вдруг рассудок потеряли.  Оба на правилах помешались. А кто их устанавливал, кто уполномочил?  Разве что сами?  Идиотизм какой-то.

   Митрич хотел еще что-то сказать, но внимательно посмотрев в мое лицо, окутанное туманом противоречий,  махнул рукой,  развернулся и, хромая, пошел к калитке. Вчера я его видела. Никакой хромоты точно не было.  Может, ступа по неосторожности  в кювет  приземлилась?
 
   Вернулась в дом. Раскрыла окна. Поставила чайник. По кухне вскоре поплыл аромат мандаринового чая.   Включила обогрев душевой кабины.  Расплела косичку. Причесалась.  Если бы можно было снова лечь спать и досмотреть прерванный сон… Сокол мой Сокол…  Но, увы,   сослагательное наклонение в таких случаях не работает. Поэтому, здравствуй  не задавшийся день…

   Хозяйка нового имения не появилась ни на следующий день, ни через неделю. Я особо не переживала: мало ли какие случаются дела да обстоятельства?  Но Митрич… Он походил на человека,  которого ни с того, ни с сего подменили.  Он каждый день бегал в «имение» к Полине Романовне, третировал рабочих, пытался и меня в эту карусель включить, но… Я же блондинка… Мне, что попало, брать в голову не положено: есть опасность перегрузки.
 
   На второй неделе отсутствия приятельницы, я все-таки решила побеспокоить ее звонком. Номер телефона у меня  был.  Подозреваю, что и у бригадира строителей тоже имелся. Но к беде Митрича  Павел оказался  человеком сдержанным и не болтливым, а я сроду никому не раздавала чужих телефонов.
 
   Ребята спокойно  ваяли дом. Я несколько раз проходила мимо и радовалась быстроте и качеству стройки. А вот соседи… С ними что-то случилось. Доброжелательные и спокойные люди вдруг превратились в обидчивых, ехидных, агрессивных и крикливых чудаков. С чего бы? Они бегали за Митричем и требовали от него активных действий по предотвращению нарушения тишины во время отдыха.  Писали письма в Управу, грозились подать жалобу самому хозяину Подмосковья. Добрая и древняя   деревня стала напоминать какой-то шабаш на Лысой горе (сама я там, конечно,  не бывала, но в книжках о бесчинствах во время ежегодных колдовских  слетов, почитывала).
 
   Пока я собиралась звонить Полине Романовне, нарушительница общественного покоя заявилась сама  на новой шикарной  машине. За рулем сидел мужчина  весьма приятной наружности. Митрич присутствовал при возвращении хозяйки, пораженный ее сопровождением. На него было больно смотреть…

Продолжение следует…