Глава 4

После долгой жары наконец зарядил дождь. Сначала он прошелся ливнем по кронам, полянам, крышам домов, а после затянулся мелким дождиком, порой переходящим в водяную пыль. Вокруг было тоскливо и скучно, низины превратились в океаны, некоторые палатки стало подтапливать, и их переносили повыше. Все были мокрыми, злыми, путались в тяжёлом полотне, сочащемся влагой, и кричали друг на друга.
Рен сидел под навесом и кидал нож в землю. Нож втыкался и вытаскивался легко. Рену это нравилось.

Из под дождя, ругаясь, фыркая и отряхиваясь, вынырнул Тиолфард.

- И что это я на побегушках? – ворчал он, пытаясь избавится от огромного мокрого
капюшона, - Вставай, Рен, пойдём.

Рен неохотно поднялся. Казалось, от влажности все суставы заржавели и не могли двигаться.

- Чего такое? – буркнул он.

Тиолфард неожиданно разозлился:

- Чего-чего… ничего! Доигрался ты! Рыцарь ненаглядный, храбрец-молодец. Судить тебя будут.

- Судить!?

- Оглох что ли? Да, судить! Сомневаются они в твоей преданности, - Тиолфард кричал, лицо его покраснело и намокшие усы топорщились.

Рен накинул плащ:

- Да что ты так разволновался, нормально всё будет, - Рен знал, что друга это не успокоит.

- Да ты!... – эргед задохнулся, - что ты позволяешь! Я старше по званию, обращайся по всей форме!

Рен с трудом загнал ответ обратно в себя. Он мог бы сказать много всего: оправдаться, съязвить и вообще…

Они шагали сквозь дождь. Рен впереди, Тиолфард чуть сзади.

- Ты не думай. Мне ведь тоже достанется, - бурчал он, - я ведь, в некотором роде, за тебя отвечаю.


В доме было влажно и жарко. Закрытые окна запотели и пропускали внутрь совсем немного белого матового света. Но комната была освещена: в нескольких местах горели яркие принесённые лампы. В их свете лица людей были жёсткие, будто вырубленные из камня. Все они сидели вдоль стен, центр комнаты был свободен. «Для меня персональное место подготовили. Стоять перед ними буду, отдуваться, а они будут смотреть сверху вниз и кивать друг другу. А если сесть сейчас на пол? Просто и неожиданно. Они попросту не будут знать что делать: в протоколе такое не прописано. Потом, конечно, разозлятся, но можно будет хоть несколько минут любоваться их замешательством и беспомощностью. Нет. Так не пойдёт. Что дальше я буду делать? Настроив всех этих людей против себя, что я буду делать, как буду выкручиваться? У меня и сторонников нет, и свидетелей. Да, попал я. Основательно».

Наконец шушуканье умолкло и твёрдый голос провозгласил:

- начинается слушание по делу геда Рена Руана. Гед Руан обвиняется в измене своему государю и соратникам, в сотрудничестве с врагом и работе на осведомление.

Председатель, имевший центральное место, молвил:

- Зачитайте обвинение.

Прошуршали бумажки. Повисла мёртвая тишина. Тот же твёрдый голос заговорил:

- Рен Руан обвиняется в том, что месяц и шесть дней назад, будучи при выполнении задания, побывал в лагере противника и совершил с ним некоторые сотруднические действия (какие – неизвестно). После чего вернулся обратно в лагерь стороны, которой приносил клятву и которой служил последнее время.

- что из этого следует? – как по писаному спросил председатель.

- из этого следует, - с готовностью отозвался голос, - что и сейчас существует вероятность того, что гед Руан служит противнику, информируя его о планах стороны, инициировавший данный суд.

Председатель кивнул. Все сдержано перешёптывались. Председатель повернулся к Рену:

- Гед, тебе есть что сказать?

Рен всё это время пытался не засунуть руки в карманы и не скрестить их на груди. Теперь к этому старанию ещё добавилось неимоверно сильное, но тщательно  сдерживаемое желание послать всех лесом и подальше.

- Я немного не понимаю: план, который я вам доставил, оказался недействительным? В действиях врага обнаружен высокий уровень осведомлённости, в результате чего меня можно подозревать в доносительстве? Какими либо действиями я выказывал поддержку врагу?

- Вот именно, - его перебил ещё один голос, - недавнее заявление, произнесенное обвиняемым, несёт в себе явный протест против действий королевских войск и поддержку стороны противника.

Рен замер. Вот как его истолковали. Лучше быть немым провидцем, ведь тебя не смогут понять неправильно, - так ведь говорят мудрые? А нужно было мудрых слушать!

- Своим недавним высказыванием я лишь поддерживал свой родной народ и придерживался древних Законов.

- Ты противоречил решению совета, тому решению, которое может принести победу.

- Так меня обвиняют в доносительстве и информировании врага или в расхождении моральными взглядами с главным военным руководством? – Рен чувствовал, что ему это не поможет. Его вину давно установили, а суд устроили для поиска новых зацепок.

- Тебя обвиняют в высказывании мыслей, противоречащих установленным программам, и в следствие этого противодействие решениям твоего начальства, и в следствие этого препятствование достижению победы правды.

Рен усмехнулся. Получилось вяло, словно признание поражения.

- Тогда я требую, чтобы пункт «работа на осведомление» был удалён из обвинения.

- Ты не в том положении, чтобы чего-то требовать, но мы уберём этот пункт. Можешь быть свободен. Хотя, я не так выразился: можешь идти, тебе запрещено покидать лагерь.

«Нож в кармане. Хороший нож, хорошо летает. Может, в человеческое тело он входит так же легко, как во влажную землю? Рен, ты дурак. Что это изменит? Ты просто зол, беспомощен и обижен, как ребёнок. Как ребенок…»

Рен отдал честь, приложив правую руку к сердцу и слегка поклонившись. Вышел, прикрыл за собой дверь и подставил разгорячённое лицо дождю.

Куда теперь? Лезть в мокрую палатку не хотелось. Встречаться с сочувственными лицами, выслушивать неосторожные расспросы не хотелось тем более. Поэтому Рен отправился обратно под навес, где людей не было из-за мелких лётящих брызг.

«Что теперь делать? Что теперь будет? К кому обращаться? Кому что-то доказывать? Кто поверит? Кто поможет? Пак, никогда не чувствовал себя таким беспомощным, всегда у меня была поддержка. Хотя, всё ещё не так плохо: Звания меня не лишили, от службы не отстранили».

Пришёл Виль. «Он ни о чём не знает. Хотя, может уже знает».

- тут приказ есть, - замялся Виль.

Рен, изображая заинтересованность, кивнул.

- Вот, «геда Рена Руана временно отстранить от военной службы в связи с плохим состоянием здоровья».

Сердце оборвалось и со свистом рухнуло в какую-то пропасть. Говорят, в пятки уходит… ничего подобного! Эта пропасть была гораздо, гораздо ниже пяток! дно было так далеко, что последнего удара Рен не услышал.

- Ага, - кивнул Рен, - я понимаю. Короткими словами: «лишить звания и выбросить на помойку светлых идей». Надеюсь выезжать из лагеря мне не нужно.

Виль тяжело вздохнул:

- Рен, ты же не ребёнок.

- Вот как, - протянул Рен, - не ребёнок. А какая сейчас, к демонам, разница? Перед вашим военным взором все равны.

- Рен, успокойся.

- Разрешишь идти, кайн?

- Рен…

Рен вышел под дождь. Чем Виль виноват?  «А чем Рен виноват?». Виль выполняет приказы. « А Рен – указы. Указы совести и сердца (сердце тихо бухнуло в глубине пропасти)». Не хорошо так делать. «Да плевать мне! Как они могли так сделать?! После всего, что сделал я!». «Молчишь? Вот и молчи: целее будешь. Что ты мне тут духовные беседы устраиваешь? Молчишь? Ну и молчи…»

Рен снова ушёл под опустевший навес. Виль ушёл и Рен остался в одиночестве, наедине с самим собой. Нет, даже без себя. Один. Совсем один. Рен прислушался. Где-то внизу, по стенам пропасти карабкалось сердце. «Давай быстрее поднимайся, а то эта предательница-совесть ушла. Кто мне теперь указы давать будет?». Тебе нужны указы? «Сгинь к демонам!».


Солнышко светит. Вокруг расстилается луг, окаймлённый по горизонту лесом. Рену хорошо: он сидит в тени, в берёзовой рощице. Рядом, погромыхивая колокольцами и изредка лениво взмыкивая, паслись коровы. Аль тоже сидел рядом и что-то вырезал ножом из небольшой белой деревяшки.

 Рен сплетал траву в косички. Недавно Ага научила его заплетать волосы в косы. По правде сказать, у Рена получался ряд узелков, а не ровная аккуратная причёска, но Агарин терпела и лишь иногда с писком дёргалась. Рен остался недоволен результатом и теперь отрабатывал технику. Он понял, что нужно брать равные пряди, не затягивать их сильно и не перекручивать лишний раз. Теперь получалось всё лучше и лучше, а последняя выглядела просто замечательно.

- Аль, смотри! – Рен продемонстрировал своё творение.

Алефос улыбнулся:

- Да, ловко. – он поставил фигурку на ладонь и покачал. Рен вытянул шею, чтобы видеть получше, но Аль отвернулся, спрятав поделку.

Рен потянулся и лёг на траву. Хорошо-то как! Он наконец выбрался из города: страшного, дурно пахнущего. Из Дома, в котором жили только два вида людей: злые от сытости и злые от голода. Из Дома, где было больно и безнадёжно. Как хорошо, что забрал его именно Аль! Как же ему, Рену, повезло!

Рен глянул на Аля. Тот заметил, улыбнулся. Поставил на маленький пятачок земли без травы небольшую фигурку.

- Корова, - засмеялся Рен.

Маленькая коровка стояла на четырёх расставленных ногах. Толстая смешная морда улыбалась.

Как же Рену повезло! Повезло, что Аль оказался другом господина Гебиля! Как хорошо, что господин Гебиль оказался хорошим человеком и дал всем своим подневольным людям свободу. И Рену тоже.

Рен услышал шаги и тихие переговоры. К ним подходили трое. Аль поднялся. Он знал этих троих. Молодые владельцы соседних наделов. Как же Алефос их ненавидел! Аж зубы болят.

- Привет, Алефос. Ты снова вернулся? А мы тебя не ждали, думали, снова в вояки подался.

- Да, хорошо, что ты вернулся. Гебиль совсем с ума свихнулся. Говорят, что он всё своё имущество раздаёт.

- И ладно, если бы раздавал, так он на ветер пускает.

Рен насторожился. Что-то было явно не хорошо. Если взялись за господина Гебиля, значит Аль без ссоры не уйдёт.

- Да, представляешь, всех своих подневольных отпустил.

Аль молчал.

- Да ты, наверное, и рад.

- Конечно, сам из беглых. А волосы отрастил как свободный. Или Гебиль, обходя законы чужой собственности, и тебе свободу дал?

Аль скрипнул зубами. На драку вызывают, гады. А ведь отвечать потом придётся: не мальчишки уже.

- Алефос, да ты не напрягайся. Мы шутим. Мы прекрасно знаем, что ты из рода Громового Царя, Потрясающего Небесный Свод! Кстати, ты молнии из глаз не метаешь?

- Оставь свои придирки, он правда сейчас обидится. Аль, мы охотно верим что ты свободный, не понимаем только, что ты с этим мальчишкой сидишь? Вот что: мы с радостью станем твоими друзьями, если ты докажешь своё высокое положение. Вот, твой хлыст. Вот мальчик. Вперёд, действуй. Он подневольный, так и надо.

Рен замер. Он всё понял. Трое, один и он. Против троих не выстоять, даже затевать драку бессмысленно. Аль не глупый и сам это знает. Рен посмотрел на Аля с хлыстом в руках и зажмурился.

Раздался хлопок удара и три голоса, слившихся в один яростный крик. Рен приоткрыл глаз. Алефос, сам превратившись в подобие хлыста, наносил сокрушающие удары по противникам. Вскоре, всё стихло.

- Эй, малыш, ты как? – Аль осторожно склонился над Реном.

- Испугался?

Рен слабо кивнул. Сердце ещё не восстановило свои ровные удары и билось, будто в нём скакала безумная лошадь.

Аль сел рядом, поджал к себе колени.

- Ты действительно подумал, что я смогу тебя ударить? – спросил он неожиданно осипшим голосом. Рен глянул в его лицо и пробормотал:

- Я не думал, что у тебя будет другой вариант.

- Запомни: я никогда не обижал и не буду обижать слабых. Если заслужили, пусть с ними разбирается их ровня, или те, у кого совести нет.

Рен шмыгнул носом:

- Они теперь тебя доставать будут.

Аль засмеялся:

- Не, теперь не будут. Я доказал своё высокое положение.