Рисуем домики Урая. Почему Каменный цветок?

Когда я был маленьким и верил, что я стану Писателем, мне чудилось, что мои Читатели будут всегда понимать то, что я пишу. Потому что я пишу на самом простом и всем понятном русском языке. Во втором классе я уже писал свой первый большой научно-фантастический роман «Цефея». Писал я его в уме по дороге из своего дома на Маркса 8 в школу на Ленина 5 и по дороге из своей школы на Ленина 5 в свой дом на Маркса 8. Понятно, что моя школа располагалась по адресу Пестеревский переулок 3, но это была задняя часть двора на Ленина 5.
Рона была жива. Она была любимицей Павла Бажова, писателя, который дружил с писателем Ратушным до его ареста и расстрела. Павел Бажов опекал даровитую дочурку друга. Но потом он умер и Рона водила меня на гору к его памятнику. Догадывалась ли она, что скоро сама будет покоиться под этой же горой? Дочь писателя учила меня как будущего писателя тайным премудростям родного языка и играла со мной во множество игр, опирающихся на богатство русского языка. При жизни Роны вопросов по речедеконструкции у меня не возникало.
Как внук знаменитого уральского писателя и друга великого уральского писателя я знал сказы Павла Бажова если и не наизусть, то очень близко к тексту.
Естественно сказ про Каменный Цветок был один из самых любимых моих сказов.
Помимо всего прочего моя мама на моей памяти поступила в Горный институт на отделение геофизики и блестяще его закончила. При этом учась на дневном отделении она работала на трёх работах: в швейном ателье уборщицей и истопницей, в музее Горного института сторожем и истопницей в какой-то строительной конторе. Я исправно ходил с мамой на все её работы и учёбы и рос по сути по ночам в музее камней Горного института, растапливал две печки ежедневно в ателье и стройконторе и дремал на лекциях вместе с будущими геофизиками.
Таким образом моё мировосприятие художественных произведений великого и и знаменитого русских писателей (а оба писали об уральских камнях) гармонично дополнялось коллекциями камней в Музее и коллекциями пиломатериалов, торфа и углей на местах работы родной мамы.
С мамой мы вместе исходили весь Урал вдоль и поперёк. В Ильменском заповеднике в шурфах я нашел и свой первый александрит и свой первый аквамарин (голубой изумруд!) причем аквамарин фантастических размеров и потрясающей глубины цвета.
Камни стали моей страстью на всю жизнь. Топазы и рубины, сапфиры и изумруды окружали меня со всех сторон. Мама дружила с Иваном Емельяновичем Мальцевым – минераловедом обладавшим с войны одной из крупнейших коллекций алмазов в мире. У него было около ста тысяч камней! В его доме на Уралмаше я видел своими глазами все эти сокровища хотя и оставался абсолютно безразличен к ним. В зоопарках я любил тигров, лбвов, леопардов, снежных барсов, ягуаров, пантер, рысей. В музеях камней и на витринах драгоценностей я упивался рубинами и изумрудами, сапфирами и александритами. Но главной моей любовью был Горный Хрусталь. Друзы Горного Хрусталя. Кристаллы Горного Хрусталя! Пьезокварц. Неземная красота!
Несколько лет (именно ЛЕТ а не ЗИМ) мы провели в Слюдоруднике, где я впервые работал в гараже на притирке клапанов к ЗИЛ-157 и на почте – почтальоном. Слюдорудник это не только слюда в немерянных дозах под ногами, но это россыпи кварца и очень много горного хрусталя и даже друз хрусталя и щёток хрусталя с вкраплениями золота! Потому дома у меня была личная коллекция Горного Хрусталя! В чем его прелесть? В первую очередь в фантастической чистоте и прозрачности кристалла! Есть конечно и Волосы Венеры, и десятки замутнённых примесями вариаций но Горный Хрусталь в своих высших проявлениях это абсолютная прозрачность, глубина и чистота. Неземные!
Когда фигуристки Хрустального выходят на свои коронные прокаты они являют миру в первую очередь именно эти три качества горного хрусталя – прозрачность, глубину и чистоту.
И вот именно эти три качества русской речи я ценю выше всех других.
Да, богатство сравнений.
Да, красота построений.
Да, логическая завершённость.
Но выше всего: чистота, глубина и прозрачность!
И мне казалось что именно так я и пишу.
Глубоко, чисто и прозрачно.
Никаких неясностей.
Никаких трёхсмысленностей.
Никаких намёков и полунамёков.

А потом детство закончилось.
У меня оно оборвалось резко 2 июня 1969 года, когда сумасшедший трамвай перевернулся и втёр в асфальт всю «остановку» на Московской в двух шагах от моей родной инглиш скул.
Вчера мне по телевизору показали эпизод из той истории. Трамвай на повороте выбросил людей под колеса машин. И я вспомнил!
И в наступившей вдруг взрослой жизни я обнаружил множество ситуаций, когда тебе вроде бы и сказали что-то как бы «понятное» но с течением времени сказанное становится все непонятнее и непонятнее. И начинаешь понимать, что именно тебе сказали, когда через сутки, когда через годы, а кое-что и через всю жизнь…
Более того.
Пишешь вроде бы просто и ясно.
А потом обнаруживаешь, что написал на самом деле не то, что задумывал, а что-то совсем иное.
Вот сижу и рисую домики Урая.
Люблю я рисовать домики.
С детства.
Своего-то домика у меня так и не случилось.
А ведь мечтал стать архитектором и подарить маме дом.
Не сошлось.
Не сбылось.
Смотрю на красивый разрушающийся домик.
И мне так сильно хочется его сберечь.
И вот воздвигаю ему нерукотворный памятник.
Не умирай, любовь!
И видя его красные «лепестки» шепчу: «Каменный Цветок»!