Лев Котюков эпоха безнадежья

               
                ЛЕВ  КОТЮКОВ:  ЭПОХА  БЕЗНАДЕЖЬЯ
      

                Полно тоски и безнадежья,
                Отчаянья и пустоты,
                В разгуле своего безбрежья,
                Безжалостное море, ты!
               
                Игорь СЕВЕРЯНИН, 1918 год
         

        Он родился в  XX веке на  спаде послевоенного голода  в стране миллионов вдов, одиноких матерей и старух. Их плачи по убитым и без вести пропавшим братьям, мужьям и отцам,   с  детства  казались ему песнями, а песни —  плачами. Может оттого  он и стал поэтом.    Он  умер  в  XXI веке на  вершине своей известности и славы, на спаде пандемии, в год начала военного противостояния России против Большого Запада на   плодородных нивах Украины.
      Его юность озарилась полётом Юрия Гагарина в космос и омрачилась расстрелом рабочей демонстрации в Новочеркасске в 1962 году.          
      Его юные и зрелые годы  пришлись на эпоху брежневизма —  стабильного застоя и условного благоденствия; и горбачевизма, с его перестройкой-катастройкой, «консенсусом», предательством  и распадом СССР.    Вместе с «умом холодных наблюдений» у него     сложился фактор  понимания того, что в стране  «всегда было темное прошлое, жуткое настоящее, всегда светлое будущее».  (Александр  Зиновьев)
     В целом, его  жизнь как таковая,  чисто с обывательской точки зрения, вполне состоялась. Он стал признанным русским поэтом на стыке двух веков и двух тысячелетий. Он — лауреат Международной премии имени Святых равноапостольных просветителей Кирилла и Мефодия, а также лауреат ещё 37 международных, всероссийских  и региональных литературных премий. Его имя навсегда вошло в историю русской культуры  конца XX— начала   XXI вв., а это значит, что  свыше поэту было  отпущено  дарования  ровно столько, сколько  нужно для условного  бессмертия  —  строго по его вере. 
      Условное бессмертие  зиждется  на долгой человеческой памяти. Мы живы, пока мы помним, мы живы, пока  нас помнят. Видит Бог, он вполне заслужил  себе  вечный покой и абсолютную свободу на просторах Вечности, и, конечно же, наше глубокое  читательское почитание  и благодарную память.
         Лев Константинович Котюков (1947-2022) — российский поэт, эссеист, критик, автор более 30  книг поэзии и прозы. За  высокоидейное творчество  и огромную  общественную деятельность в качестве  заведующего  отделом областной газеты «Орловский комсомолец» был  награждён  Почётным  знаком  ЦК ВЛКСМ (1978). Поэт  Лев Котюков —  заслуженный работник культуры Российской Федерации (2006).
        Он  родился  и рос в Орле, где прошла юность и молодость  его  знаменитого земляка, писателя, лауреата Нобелевской премии   Ивана Бунина (1870-1953), который начинал свой литературный путь с безвестного корреспондента губернской газеты «Орловский  вестник».      Именно в Орле был дан старт восхождению Льва Котюкова на Олимп русской изящной словесности.     Именно в Орле произошло  становление Льва Котюкова как  поэта зрелого и свободомыслящего — он  один из самых ярких и оригинальных  авторов сборника «Орловские голоса»(1977).
     Уже тогда  в Орле  в душе    Льва Котюков окончательно вызрела основная    бунинская тема — двойственность  характера  человека на путях к Вечности  от  идеально  прекрасного к   животному,    окаянному    и тёмному в природе человека.      Жизнь Котюкова,  как   таких  провинциальных   поэтов   его времени, как  Вячеслав Богданов, Людмила Татьяничева, Борис Примеров, Николай Рубцов,  была трудной, сложной  и тернистой, такой безысходной, которую порой  даже  нормальным существованием на биологическом уровне  назвать  трудно.  Образ его жизни явно не соответствовал образу жизни настоящего  советского человека, строителя коммунизма, и тем более образу советского писателя, «инженера человеческих душ».
       Частично  Котюков  с этим был согласен, но при этом утверждал, что по-настоящему он ещё не жил, что стать настоящим человечным человеком ему  всегда мешали завистливые злопыхатели,  люди-нелюди.  И соответственно, их всех не одолеть, их всех   ни в чём не превзойти:
                И многим образ мой не мил,
                Но всех не перепить.
                Я, может быть, ещё не жил
                А мог бы, мог бы жить!
      Всё творчество Льва Котюкова связано с проблемой природы  человека —  человека советского и постсоветского, вненационального «совка»  и  «нового русского», человека  советско-буржуазного прозападного  замеса.      
      Из  всех человеческих пороков   и  чувств   низменной  и  подлой  категории,   Лев Константинович считал  зависть   самым тяжким (после трусости, ревности  и алчности)  пороком. Никто в мире до сих пор  не сказал что-нибудь в защиту зависти. От неё все беды и страдания человечества, гражданские войны, племенные, родовые  и семейные раздоры.       И,  конечно же,  зависть порождает в людях  массовый политический извет, от которого  у беззащитных граждан  нет спасения.  В конце безыдейных нулевых  годов Лев Котюков вышел с предложением  к одному из депутатов Госдумы от фракции ЛДПР  разработать и принять  специальный закон  РФ «О борьбе с завистью», ибо зависть человеческая, по его мнению, страшней коррупции, а в литературе  страшней во сто крат. От черной зависти коллег гибнут не только самые талантливые,   от черной зависти, а не от старости, раньше времени умирают   и сами завистники.               
      Лев Котюков  —  один из самых ярких и противоречивых  представителей  религиозно-пессимистического направления в современной художественной литературе. Лев Котюков — мятежный реалист, поэт-метафизик и мистик, неистовый глашатай философии любви, бессмертия  и вечности.
       Любовь в лирике Льва Котюкова противостоит всем человеческим интригам, предательству, лжи и обману, войне и самой смерти. Эпиграфом ко всей любовной лирике поэта могут стать две его строки из стихотворения «Вечное сегодня»:
               Любить тебя, забыв о смерти,
               И никогда не умирать...
      Литературное творчество Льва Котюкова многогранно и многотемно, но ядром его является Человек грешный, двойственный, противоречивый и  Человек совершенный, человечный и непогрешимый. Темы поэта социальны и философичны — «Поэт и мир»,  «Человек и социум», «Человек и Время», «Бессмертие души»…
     Время и бесконечность, человек плывёт  по  волнам времени и в них исчезает, гибнет, пропадает.  Мы все — матросы Океана времени,   мы все (рано  или поздно)  без любви и веры в благодать, сгинем  в его пучине. Мы превратимся    в пыль, в ничто, в прах, сначала  мы превратимся   в точки, а потом в  нули.
Мы гибнем без любви, самим себе не веря,
И множатся нули в безлунье про запас.
Мы — камни под водой. Нас обтекает время,
Единое в себе — и до, и после нас.
 
И времени до нас, ей-богу, нету дела!
Оно само не знает свой предел,
И мается душа в живой могиле тела,
И топчется душа в потемках не у дел...

        Век человека  крайне ограничен и условен, а человек, увы,  — транжира времени бездумный, беспечный  и суетный, «гуляка праздный» (А.С. Пушкин).   Основная  часть времени человека уходит  на самого себя, любимого и непогрешимого, а  не на поиски себя в Боге, и это  для поэта Котюкова весьма огорчительно и печально.  «Чем я отличаюсь от сонма нынешних пишущих?! — спрашивает поэт своих читателей, и сам же им  иронически отвечает, — Да немногим! Я ищу себя в Боге, а они, так называемые пишущие, ищут Бога в себе».
      
     Трачу время, которого нет, —
     Но с оглядкой, расчётливо трачу…
     И спасаю удачу от бед,
     И спасаю беду от удачи.
      
     И живу, никого не виня,
     Что навек моё время пропало.
     Но пропащее время — меня —
     Тратит так, что и вечности мало!.
        Одной из генеральных тем антропософской лирики Льва Котюкова  можно назвать  также  «Поэт и мир.  Душа поэта и социум».  Она  глубоко  раскрыта  в таких стихотворных циклах поэта как «Страх любви», «Невозможное», «В сумерках небожителей», «Огонь летящий», «В одинокой толпе», где есть   гениальные стихи, написанные автором  на уровне разрыва аорты,  на запредельном  и высоком эмоциональном взлёте.      
       Это   стихи   об одинокой и потерянной душе, об  отравленной тотальным страхом  вере.  Самое ценное, что есть у человека — это его бессмертная душа — без неё  жизнь индивида  не имеет цели и смысла. Особенность души в том, что в отличие от тела, она — бессмертна. Тело без души  бездомно, бесприютно,  глухо и пусто:
         
     «Ничего, — он бубнил, — ничего…
     Хорошо, что ни слуха, ни духа…»
     Сквозь бездомное тело его
     Пролетела жужжащая муха.

      Душу стократ легче  утратить, чем спасти  её от безумия и боли, найти  ей место в своём бренном теле, во времени  и пространстве:
       Стою,  от всего отрешившись,
       Чтоб с ходу с ума не сойти.
       И жаждет душа, возвратившись,
       Вне времени  место найти…
       …………………………………………
      Но время осталось со мною,
      Уходит со мной не спеша.
      И то, что зовётся душою —
      Уже не вмещает душа.
      И  мнится и снится  поэту  прощальная песня, безвестная мука, далёкая встреча, разлука,  разлука, разлука… Ушедшие други, казенные стены, тяжёлое небо да пайка казенная черного хлеба:
      Тяжёлое небо над белым обрывом,
      Зачатье страданья в мгновенье счастливом.
      В молчании  — мука. Но снова и снова
      Жду вещего гласа. Жду вещего  Слова.
      И жизнь — пробужденье. И смерть  — пробужденье
      И сны после  смерти  —  как сны до рожденья.
     Здесь в этих строках-камланиях  большого выдающегося  поэта нашего времени   передано то, что простому, обычному человеку никогда не передать словами и тем более не перечувствовать душой. Для этого нужно быть поэтом, поцелованным самим Богом. Что это как не дар Божий? Удивляет и восхищает  нас, умение  Льва Котюкова  улавливать в душе иррациональное и бессознательное и передавать его читателю  с помощью  различных литературных  методов и средств научиться невозможно, ими можно только овладеть на уровне души и сердца.  Мятежный дух отрицания сменяется  духом утверждения и созидания и наше  бытие в силу этого  наполняется  спорными противоречиями  и  вполне обоснованными  разногласиями. Поэт Лев Котюков – гений  смысловых парадоксов, мастер глубокого парадоксального анализа, парадоксальных выводов и умозаключений.
      Для глубокого  философского стихотворчества Льва Котюкова характерен  такой литературный приём как   теза и антитеза. В широком смысле  антитеза понимается как «стилистическая фигура сближения двух противоположных образов, понятий, мыслей», «постановка рядом противоположных по значению слов, антонимов». Например, в стихотворении «О потерях непотерянных»:   
     Кто ты, душа безумная?! Где ты, моя любовь?!
     В сумерках за сиренями, за незримою тьмой —
     Все навсегда потеряно, все навсегда со мной.
       Антитеза, выражающая двойственность мировых явлений и  человека как активного и непредсказуемого их участника, в образе Януса  Двуликого и двойственного,  нужна была поэту-пессимисту Котюкову   для более убедительного обоснования своей «философии  жизни и Вечности», философии любви и бессмертия, своего ничтожества и величия,  мертвящей пустоты и переполненности чувствами, своей свободы и несвободы.
              Что там в поле — пятно или платье?..
              Здесь, в бараках пустых, — никого…
              И в сознании, будто заклятье.
              Все — везде и нигде — ничего.
            
              Сквозь посадки, сквозь тёмные ветки
              Выйду в поле — в иные года…
              Выйду в поле — исчезну навеки!..
              Выйду в поле  —  вернусь навсегда!..

        Странная, отчаянная, опасная и недоступная многим  поэтам и философам  и даже, наверное, учёным-антропологам и астрофизикам «игра» поэта  с пространством временем, мирами и антимирами, находящимися по обе стороны от настоящего, порождает у впечатлительного читателя  фантастические картины Мiроздания, потрясающие своей глубиной и простотой одновременно. Свободное перемещение поэта   по  только одному ему ведомым и неведомым дорогам времени даёт  возможность   читателю самому почувствовать  время как способ движения  материи и духа, ощутить  его как плавное  течение,  и как его  стремительный полёт.
                И Время, безумное время
                С тоской забывает любовь.
     Но прожитый миг и грядущий несутся навстречу друг другу.
                В мольбе несказанной  застыли
                Землёю забитые рты.
      И в точке, где сходится время, слетают галактики с круга,
                И Слово, забытое миром,
                Из вечной звучит немоты.

       Двойственность, порой антагонистичность  определения сути явлений — одна из самых характерных черт поэзии Льва Котюкова. Подобный подход к восприятию мира    заставляет задуматься: насколько реален мир, в котором мы живём и живем ли мы, или нашему существованию должно соответствовать иное определение? Теза и антитеза в стихах Льва Котюкова отражают эту   трагическую двойственность  человеческой природы.
       Лев Константинович  Котюков обладал огромным запасом знаний о человеке, о его социальной психологии и этике. В беседах с друзьями и читателями в его речах мелькали цитаты из Бокля, Вольтера, Клаузевица, Ницше, Шопенгауэра, русских философов Ивана Ильина, Георгия Федотова и  особо чтимых  им —   русского педагога Ушинского, автора знаменитой «Педагогической антропологии» и австрийского педагога и социального реформатора, эзотерика и ясновидящего Рудольфа Штайнера, основоположника антропософии и  антропософского движения.   
       Он считал, что его глубокая, гневная и отчаянная  социально-философская и антропософская лирика  —    это глас вопиющего в пустыне, что    его  «философия любви»  глубоко чужда и непонятна человеку-потребителю.            
             Порой, в  минуты плохо скрываемого глубокого  отчаяния, он, видел себя  в образе Ангела пустыни с двумя головами, держащего вторую,  отрубленную голову в правой руке.
       Дух глубокого разочарования поэта   в советском и постсоветском человеке, ставшего  в считанные  годы Смуты  «новым русским»,  страшным, бесконечно одиноким  и жестоким  Человеком-нечеловеком, порождает  в душах  читателей  новые эсхатологические переживания  и  тревожно-депрессивные  ожидания  последней  мировой социальной катастрофы. Случилось в мире и стране  что-то дурное  страшное, но самое страшное  и непоправимое  —   впереди:

       Что-то с миром дурное случилось
       На моем, в общем, долгом веку.
       Эта жизнь, будто смерть, навалилась,
       Эту жизнь, будто смерть, волоку.

      Здесь религиозно-философская  лирика поэта  беспощадно  отражает полную духовно-нравственную немощь эпохи безнадежья и бесцельности. Поэт с глубокой болью наблюдал, как позорно, без всякого сопротивления,  продолжает погибать  страна на обломках    советской империи, но   при этом знал, что России  уже недолго оставаться во мгле вялотекущей Смуты, что она,  как легендарная птица Феникс  имеет свойство возрождаться каждый раз   из золы и пепла.  За эпохой упадка следует эпоха Возрождения, за сумерками средневековья — рассвет эпохи гуманизма и просвещения.   
.       Лев Константинович Котюков, как и академик  Д.С. Лихачёв,   считал, что возрождать Россию  надо с русской культуры. С поэзии. Пока жива великая русская поэзия, жива и русская цивилизация, русское самобытное, живое  народное творчество.       Как  гражданина-патриота  и поэта, Льва Котюкова  раздражала  нарочитая  суета  представителей  так называемой творческой интеллигенции  вокруг поиска   пресловутой  общенациональной идеи  и новой идеологии.   По мнению поэта,  это было  похоже на поиск рассеянной старухой  очков, сдвинутых ею  на лоб. Россия всегда существовала как  Великое государство, в котором вместе с русским народом  жили сотни народов, объединённые  русской культурой, русским языком и русской государственностью.  Исходя из этого, поэт Котюков  в качестве Русской идеи предлагал: «Великая, вечная, неделимая, справедливая Россия».
     Он как  поэт-пессимист, религиозный  мистик и  реалист,  понимал, что эпоха  безжалостного безнадежья, кроме  коллективного безволия  и греха уныния, вынуждает  людей    в трудных ситуациях  поступать неординарно и спонтанно, сугубо   иррационально вопреки логике и  здравому смыслу. И соответственно,  благодаря этому иррациональному и подсознательному  спасаться и побеждать.      Эта  подспудная  вера поэта в силу иррационального и необъяснимого  превосходства добра над злом  утешала его в последние годы жизни. Однако   продолжал  при  этом   пугать своей непредсказуемостью и молчанием  «беспощадно одинокий  Человек-нечеловек». И  более всего  страшили  поэта  оборотни всех мастей и политических окрасов, в погонах и без погон в гражданском платье. Властительный оборотень  стократ опасней  внешнего врага, ибо он готов на всё — готов пустить в распыл свою страну и свой народ ради своего временного дутого  величия.
                Что оборотню  —  быть или не быть?
                Он должен, должен, ни во что, не веря,
                Сверхчеловека в зверя обратить  —
                И человека вытравить из зверя.
 
                Как страшно  —  коль не зверь,  не человек
                Не знает — кто он  есть на свете белом.
                И воет в пустоту безумный век,
                Как старый вурдалак  перед расстрелом.
       Творчество Котюкова никого не вдохновляет на никому не нужные и напрасные подвиги,  никого не зовёт в сомнительные «дали  светлые», но оно  не  подавляет веру   читателя  в Бога, в себя,   свои возможности.
      Стихи  Льва Котюкова  почти полностью  лишены броской  патриотической  трескотни, они  не зовут  читателей-мечтателей  в  прекрасное далёко,  но они предупреждают их: «Граждане! Будьте осторожны! Перед вами новый человек-нечеловек!  Запахните душу и наденьте бронежилет! Не будьте  наивны и доверчивы! Перед вами очередные ловцы  людей, новые совратители, растлители  и погубители!»
       Это отражено в  стихотворении «Нелюди 2008»:
     Пришли! Всё выжрали,  и в душу наплевали.
     Но, славу Богу, кажется ушли…
     И сердцу одиноко, как в подвале,
     Как в злой, каменноугольной пыли.
      
     И в комнате угрюмо, как на свалке,
     На тухлой свалке сдохнувших идей…
     А нелюдей, ей Богу, как-то жалко, —
     О, как им тяжко средь плохих людей!
      
      Лев Котюков в своих интервью  неоднократно жаловался журналистам  на то, что  всё меньше становится  читателей способных воспринимать (и чувствовать) высокую поэзию, философию и социологию. «Большой, высокий  стиль  начал выдыхаться  на излёте ХХ века. По всей видимости, динамика жизни, компьютеризация и так далее требуют от человеческого сознания каких-то особых форм восприятия, — отмечал   не раз в своих беседах с журналистами  поэт и добавлял, —   но, конечно же, нельзя не учитывать при этом   дебилизацию народонаселения страны, низкий уровень логического  интеллекта молодого поколения  потребителей информации».
       Для того, чтобы как-то внятно и просто донести основную свою мысль  до   молодого  читателя, разъяснить ему  идейную и моральную  суть  каждого своего стихотворения, он стал предварять самые сложные из них  авторскими   толкованиями-эпиграфами в прозе. Выходило нечто ранее немыслимое и невообразимое, что можно  условно  назвать   «Толковой философской, антропософской  лирикой».
     Пик  творческой деятельности Льва Котюкова  пришёлся на  эпоху великой  Смуты 90-х и нулевых годов.   Тогда, как мы знаем,  в  считанные годы  читающая Россия превратилась в Россию коммерческую, информационно  виртуальную, а районные и поселковые  библиотеки  —    в торговые точки, кафе, бистро и казино.    А между тем,  книги —  это скрижали Бога,  путеводители, указатели  на крутых маршрутах жизни.  Книга — это наставник и учитель.  Без Бога и без Книги нет человека, считал поэт Котюков.     Книга — это зеркало; и если в него смотрится обезьяна, то из него не может выглянуть лик полноправного  гражданина Рима  апостола  Павла.   
     Творчество по Котюкову  — это попытка смертного победить смерть. Человеку искусства дана Богом  компенсация    особого рода — он ведет игру, которая создает иллюзию победы над смертью. Но как жить и бороться за светлое своё будущее  без надежд и упований на лучшее, без   светлых грёз и иллюзий?
     Писать, творить, петь  и создавать  — это  каждый раз убивать смерть и оставаться каждый раз победителем  —  незаменимых людей нет, но есть люди знаковые и неповторимые. Поэт Лев Котюков именно из  этой категории неповторимых и уникальных представителей великой русской поэзии.
     Стихи Льва Котюкова не для  легкого чтения где-нибудь на отдыхе, на досуге, а для вдумчивого чтения.  Многие строки поэта запоминаются сразу, некоторые  требуют от читателя особой подготовки.   Зато хорошо познакомившись с  философской лирикой  Льва Котюкова, вы не расстанетесь с ней никогда. Это правда. И она уже начинает  во многом сбываться в стремительном беге нашего Смутного времени.
     Из всех  поэтов  эпохи Безнадежья (1990-2009),  только Лев Котююков   сумел правдиво  отразить    те бесчеловечные  нравы  и принципы «новых русских»,  царившие  у нас в лихие, криминально-сексуальные  90-е,  которые  в нулевые безыдейные годы  прочно легли   в основу  нашей государственности и социально-экономичечского бытия. Поэт всю жизнь, без остатка выгорая сердцем, нёс    на себе  непосильно  тяжёлую ношу всего пережитого им в XX  веке-людоеде.  Он   всю жизнь мучительно хотел  быть человечнее     к самому себе и ко всему  миру.   
       У каждого русского  поэта  свой особый груз пережитого и выстраданного. Один  поэт  умеет  прочно  забывать всё плохое и помнить только всё хорошее. Один  веселит, вдохновляет,   развлекает, утешает читателей,   другой — делится всем своим пережитым,   предостерегает читателя, наставляет  его и учит, продолжая делать своё благое,   просветительское, почти безнадёжное  дело, не смотря  на  тотальное безумие и торжествующее  в мире   Лихо.   
Я умею еще забывать.
Забываю безумье и лихо,
Загоняю прозренья в строку.
Волоку эту жизнь без продыху,
Будто землю в мешке волоку.
Гул прозрений все глуше и глуше,
И грядущему выверен срок.
И земля волочет мою душу,
Как с землею дырявый мешок.
         Он стал для нас и всех  своих  ровесников    знаковым   мудрым философом-пессимистом, нашим отечественным  Артуром Шопенгауэром, вторым  русским   пророком  Иеремией, сорвавшим маску с легендарного, мифического советского человека, с его лукавым сердцем и деформированным сознанием. Сегодня, накануне грядущих мировых потрясений, катрены Мишеля Нострадамуса в его переводе, звучат   весьма  грозно и набатно.   
     Лев Котюков, пожалуй, единственный поэт в России, который так беспощадно, жутко и сурово отобразил в своей гражданской и религиозно-философской лирике  окончательный и завершающий «великий перелом» русской души  в кромешных сумерках Смуты 90-х и  безыдейных  нулевых годов.

06.06.2024. День рождения Александра Сергеевича ПУШКИНА