Жабий яд

Жабий яд

   Мама  –  плакса, это ясно.
   Едва  речь в разговоре заходила об отце Ариши – голос Оксаны опасно повышался и начинал вибрировать. Ариша чувствовала, что сейчас случится катастрофа – самая красивая на свете мама превратится в страшилу с безобразными чёрными пятнами на щеках:  ни одна тушь не выдерживала едких Оксаниных слёз.

   "Что за папа? Зачем он нужен? Почему мама так плачет?" – размышляла Ариша. Папа  жил и здравствовал где-то совсем неподалёку, но иметь дела с Оксаной не хотел. "Это понятно: плакс никто не любит!" — догаладась девочка и твёрдо решила: реветь не станет ни при каких обстоятельствах.

      К восьми годам она умела сама печь блины из готовой смеси, включать пылесос и посудомоечную машину. К домашним заданиям никого не подпускала:

 – Я ошибусь, но сделаю всё сама! – заявляла  резко бабушке, когда та  предлагала помочь внучке с домашним заданием.

 — Давай, лапушка, сама, конечно, — обижалась бабушка.

  ...Мама плакала семь лет, а потом внезапно успокоилась – словно кто-то повернул внутренний рычажок – и привела в дом нового папу.

    Ариша любила подслушивать мамины разговоры с подругами, и тот разговор тоже послушала:

  – Представляешь, я с прицепом, и он – тоже с прицепом! Жена умерла при родах. Мы будем в равных условиях! У него пятилетний сын.

  "Это я, что ли,  – прицеп?!" – ужаснулась Ариша и заранее возненавидела незнакомого  мальчика.

  Вася  — и имя кошачье! – оказался мальчуганом на редкость противным. Хилый, головастый, щёки диатезные. При знакомстве он робко прятался за отца – худого и долговязого дядю Гришу. На придирчивые расспросы Ариши не отвечал – только мотал головой, словно глухонемой.

  – Идиот какой-то, – решила девочка: братом называть не стану, пусть  попробуют заставить.

    Жить стали у Астафьевых – Оксаны и Ариши.  В просторной квартире сразу стало непривычно шумно, тесно. Ариша, привыкшая распоряжаться домашним скарбом, кипела от возмущения:

 – Не трогай стиралку, сломаешь. Отойди живо, кому сказала! –  она постоянно следила за Васей и шипела на него, как разъярённая рысь. Вася слушался, испуганно прятал руки за спину и страдальчески морщился.

 — Не вздумай рыдать! Мне плаксы тут не нужны!

   Мальчик пытался крепиться, но не  мог сдержать слёз и бежал к Оксане, утыкался лицом ей в подол платья – та бережно вытирала  красный носик салфеткой и целовала малыша в вихрастую макушку. С первого знакомства Вася стал называть Оксану мамой.

   "Шиш тебе, это моя мама!!!" – мысленно кричала Арина. Вслух никогда этого не произносила: знала, что мать начнёт бесконечную лекцию о добре и терпении – не отвяжешься.

   На скромной тихой свадьбе Оксаны и дяди Гриши Ариша сидела надутая, кислая,  до последнего надеялась, что мероприятие по какой-нибудь причине сорвётся. Немножко мечтала о том, как сейчас встанет, выскользнет за дверь – и потеряется навсегда. Пусть побегают, поищут, пошлют водолазов пошарить в заросшем ряской городском  канале, протекающем в двух шагах от кафе "Свадебка"...

    На длинные майские выходные молодая семья в полном составе выехала на горную дачу Лапиных – дяди Гриши и маленького Васи.

"Дача, тоже мне. Два вагончика... Вода из бочки... Ещё бы в шалаше поселились," — злилась Ариша.

     Делать было абсолютно нечего — обе детские книжки были прочитаны за пару дней, а смартфон разрядился: электричества на даче не было.

 – Последи-ка за братиком, прогуляйтесь немного вместе,  – сказала мама, убирая свои роскошные рыжеватые кудри под  полинявшую  розоватую косынку и беря в руки мотыжку. – А я пойду розы сажать. Смотри-ка, какая жара сегодня! Почти июльская.

"Братик..." – мысленно фыркнула девочка и  поманила Васю пальцем: идём.

   – Ариша, а давай на пруд сходим, – попросил Вася, едва они вышли за ворота. – Я хочу жабьих головастиков наловить. Посажу в баночку и буду смотреть, как у них ножки растут.

   В бездонном пожарном ставке на краю садоводства водились степенные водные черепашки. В жару они выползали греться на солнце, вытягивали из панцирей головы и блаженно жмурились. На больших листьях кувшинок восседали важные пятнистые жабы. Бабушка-биолог как-то рассказала Арише, что слизь этих жаб слегка ядовита, но в малых дозах может оказывать целительное воздействие — стимулировать дыхательные движения у человека с больными или травмированными лёгкими...

   В  таинственной мутной воде иногда можно было заметить свивающую зловещие кольца черную змею; по гладкой поверхности  пруда скользили изящные водомерки; прозрачные синекрылые стрекозы приземлялись на лепестки цветущих кувшинок и замирали, словно любуясь своим отражением... Волшебное царство.

 Ходить на ставок детям было категорически запрещено – конечно, тем охотнее они туда отправились.

  В утренний час возле пруда не было ни души. Ариша села на камень и начала плести венок из сочных майских одуванчиков. Вася, подобрав в куче прибрежного мусора валяющуюся банку, принялся ловить  головастиков.

  – Ариша, – спросил он, пытаясь с хлипких деревянных мостков дотянуться до воды,  – а почему ты папу дядь Гришей называешь?

 –А как я должна его называть?

 – Папой, как я.

 – У меня свой папа есть!

 – А ты его видела?

 – Когда-то видела, но я маленькая была, не помню.

 – А у меня своей мамы нет, и я её не видел, но я твою маму люблю.

"Да уж, и она тебя любит, а меня — нет! Вчера ругалась, что я по грядке прошла... Вася тоже по этой грядке за улетевшим мячом бегал, и ему ни слова никто не сказал," – Арише стало обидно до слёз, но она-то — не плакса! В носу противно защекотало, и девочка поскорее отвернулась, чтобы Вася ничего не заметил.

 "Вот брошусь в пруд, утону и стану Русалочкой," – фантазировала Ариша.  —  пусть мама по мне поплачет."

     От этих мыслей её отвлёк тонкий вскрик Васи – он не удержался на скользких мостках и вниз головой полетел в воду.  Ариша вскочила с камня и ринулась к пруду.

 – Вася, Вася, Вася!!! Вынырни! Помогите!!! Мама!!! – надрывалась Ариша. Голос моментально сорвался, захрипел.

  Вася не показывался, лишь жабы резво попрыгали со своих листьев и, дрыгая задними лапами, расплывались в разные стороны – подальше от суеты.

   Ариша в отчаянии ринулась в воду – ожидала, что тоже окажется на глубине, но в этом месте пруд оказался мелким, ей по грудь. Острые камни и осколки бутылок раздирали пятки, но девочка почти сразу нащупала ногой маленькое тельце. Она  нагнулась, на несколько секунд окунулась с головой, схватила Васю за одежду и с отчаянным полустоном-полухрипом потащила на сушу. Вместе с мальчиком выволокла на берег длинную тяжёлую ветку, за которую он зацепился в воде.  На берегу Ариша отчаянно затрясла малыша за плечи и – впервые за много лет – зарыдала:

– Васенька, братик, очнись!

Вася не открывал глаза и не дышал. Ариша вдруг  вспомнила: жабий яд стимулирует дыхание! – и заметалась по траве в поисках хотя бы одной-единственной амфибии. Но все жабы, испуганные шумом, скрылись в пруду.
Ариша бегом вернулась к Васе и вновь начала его трясти. Он вдруг резко закашлял и  открыл глаза.

 — Васенька! — Ариша обняла крепко мальчика, прижала у себе.

 — Ариша, я случайно поскользнулся! Прости меня! Не ругайся! – Вася по-прежнему кашлял и с дышал с трудом, но ему было важно, чтобы Ариша на него не злилась.

– Что ты, я не буду на тебя ругаться!!!

   ...Родителям о происшествии не рассказали.Высушили одежду на палящем солнце. Пораненые осколками битых бутылок ноги Ариша кое-как залепила листьями подорожника, поверх натянула не очень чистые носочки в красную крапинку – и на том успокоилась. На Васе никаких следов происшествия не осталось – лишь накладной карман  штанишек был начисто оторван, когда Ариша пыталась отцепить от Васи  ветку.   Ариша не взяла карман с собой – размахнулась и швырнула в пруд.

     Назад тащились медленно — в горку. Ариша крепко держала мальчика за руку.
     Григорий вечером спросил у Оксаны:

    – А ты заметила, Солнце, что Ариша начала называть Васятку братишкой? Что это с ней случилось? Вместе набедокурили?

 – Нет, сегодня всё тихо было, – ответила Оксана, любуясь своими саженцами сортовых плетистых роз. – Просто они  друг к другу наконец-то привыкли...