Компот из сухофруктов. Чашка 44-я

 
     ЗАМЕТКИ ПУТЕШЕСТВУЮЩЕГО БЕЗДЕЛЬНИКА

     (Что видел, слышал, чувствовал, думал)


     Часть третья

     2014—2017 ГОДЫ. «СЫН ФЕБА БЕЗЗАБОТНЫЙ»

     Глава 16

     Три плюс три с половиной

     Помнится, на пути к вилле «Вальроз» мне встретилась скульптура королевы Виктории и 4 девушек, которые олицетворяют собой Лазурный берег, его основные города: Ницца, Канны, Ментон и Грасс.

Так как вилла «Chantal» располагается в Ницце, предстояло (изначально было запланировано) нанести визит в 3 другие городка, а заодно мне хотелось побывать ещё в 4 местах — выбор пал на Сен Поль де Ванс, Антиб, Ванс и деревушку Эз.

1-м, кто меня встретил в Каннах, был Супермен — супергерой комиксов, который считается иконой американской культуры. В своём красно-сине-жёлтом костюме и плаще с эмблемой в виде треугольного щита с буквой «S» в центре он словно пробивает изнутри угол дома. Но сказать, что он пользуется особым вниманием туристов, не могу. Потому что они преимущественно разглядывают витрины торговой улицы и решают основополагающий вопрос, заходить или нет в магазин. Для тех же, кого магазины не прельщали, более насущным был вопрос, в каком переулке сворачивать к морю, чтобы выйти ко Дворцу фестивалей и конгрессов с лестницей, по которой всегда шествуют кинозвёзды, собравшиеся на ежегодный фестиваль, проводимый в конце мая.

К моему приезду кинематографическое шоу уже благополучно закончилось. Посему по красной дорожке на лестнице дворца не поднимаются звёзды кино. Их не приветствуют восторженные крики толп фанатов-поклонников. К ним не тянутся микрофоны. На них не обращены десятки теле- и кинокамер. Атмосфера самая что ни на есть тихая и спокойная. Но взглянуть на дворец, расположенный на площади на берегу моря, в самом начале набережной Круазет, не собирался отказываться.

Знаю, что построили его в послевоенном 1949 году. Похоже, первоначальный замысел архитекторов как-то не задался: последовали пристройки, перестройки. И даже проведённая в 1982 году реконструкция краше внешний облик дворца не сделала. Выглядит он тяжеловесно. Добавленные детали из ярко-синего зеркального стекла пластиковых окон не помогли. К тому же новый фасад невозможно разглядеть: со всех сторон здание завешано большими полотнами рекламы, что в итоге не без оснований позволяет людям пренебрежительно называть дворец «бункером».

В день моего появления в Каннах дворец готовился к проведению Дней Азербайджана. Соответствующими были и выставленные рекламные полотна. Я не меркантильный человек, но подумал: «Сколько, интересно, стоит здесь квадратный метр рекламной площади? Чем иначе объяснить эту гигантоманию?» Можно сколь угодно «полоскать» архитектуру сооружения, где проводятся фестивали и конгрессы, тем не менее они проводятся именно здесь, а не где-то в другом месте. Нашёлся какой-то хитрый винтик, который привёл в движение механизм международного кинофестиваля в этом маленьком провинциальном городке, выросшем из скромной рыбацкой деревни.

Перехватить Международный кинофестиваль в своё время пробовали, например, жители Ниццы. Они несколько лет подряд устраивали подобный киноконкурс у себя, уверенные, что их респектабельная Ницца вызовет больший интерес. Но не срослось. Кто знает, может, как раз потому, что свой аристократизм Ницца демонстрировала чересчур. Менее искусственная притягательность Канн, тихого городка, где проживают всего 70 тысяч человек, оказалась сильнее. Хотя, увидев каннский Дворец фестивалей и конгрессов, я тут же соотнёс его с «Акрополем» в Ницце (есть в них некое архитектурное созвучие). И даже отдал первенство более привлекательному «Акрополю».

Будем помнить, знаменитый праздник синематографа — всего лишь несколько дней в году. Но кроме него Канны не менее удачно привечают крупнейшие встречи всемирного масштаба: Фестиваль рекламы «Каннские львы», Международный фестиваль телевидения и аудиовизуальных программ, Международный фестиваль классической музыки, Международный фестиваль игр, Фестиваль японского искусства, Международный фестиваль лучшего актёра, Фестиваль джаза, Фестиваль старых автомобилей, Фестиваль искусства волшебства и всемирную ежегодную выставку MIPIM, которая в среде девелоперов, строителей и прочих бизнесменов покруче будет, чем даже Каннский кинофорум. А кто-то приезжает туда на фестиваль фейерверков, праздник мимозы, выставки музыкальной индустрии мирового уровня. Предлагаю на этом остановиться, а то Ницца притянет к себе ещё что-нибудь этакое: к примеру, всемирный слёт уфологов.

Пусть и радетели существования жизни вне земли прогуляются по реальной набережной Круазет, взглянут на отель Palais Stephanie (Дворец Стефани), построенный на месте старого Дворца фестивалей, увидят, дома с портретами актёров, у подножия холма Сюке (Le Suqet) подойдут к дому, расписанному фресками на кинематографическую тему (здесь и Джессика со своим кроликом, наверху разместились Джейн, Тарзан и Чита, а к ним стремится Гарольд Ллойд, и ещё много кого можно узнать; кстати, у этого дома только 4 окна настоящие, остальные обманки), полюбуются на сплошную вереницу яхт в лагуне старого порта, может быть, остановятся в респектабельной гостинице «Карлтон» — самом узнаваемом здании в Каннах, самой знаменитой гостинице не только своими с башенками на 2 углах. Не зря она является символом Канн. И потому что является той «премиальной» гостиницей, где во время кинофестиваля останавливаются режиссёры и актёры с мировым именем. И потому что все знают, именно в «Карлтоне» монегасский принц Ренье III познакомился с актрисой Грейс Келли, и та вскоре стала его женой и принцессой Монако.

Конечно, внешне никакое по архитектуре здание Дворца фестивалей и конгрессов способно разочаровать. И знаменитая лестница — довольно невзрачна в своём повседневном виде. Но, наверное, в таком архитектурном решении есть свой смысл. Я назвал бы это сооружение зданием-трансформером. Чего изволите? Хотите, можно приспособить, к кинофестивалю (в дни его проведения украсим коврами и цветами, и превратим в подиум блеска, красоты, славы), хотите — приспособим к ретро автомобилям, хотите — к Дням Азербайджана (будет вам национальный колорит). Обойдите дворец фестивалей и конгрессов вокруг, он в Каннах такое же многофункциональное сооружение, как и «Акрополь» Ниццы, в нём помимо Конгресс-центра размещены самое престижное казино в Каннах — казино «Круазетт», а также популярный ночной клуб «Жиммис».

Во всяком случае, я всё вышеперечисленное (кроме заселения в номер «Карлтона») проделал. Да, Канны не являются городом искусств, здесь, по-сути, нет музеев и театров, нет исторических памятников и просто огромного количества памятников. Даже Старый город в Каннах очень маленький, так, всего несколько узких улочек. Но гулять, прогуливаться, отдыхать, идя и разглядывая, очень даже милое здесь занятие.

И хотя, приехав в Канны, я, так уж вышло, иначе было не попасть ко Дворцу фестивалей и конгрессов, сначала прошагал по главной торговой и развлекательной улице Канн — Антиб, прямо-таки живущей вниманием туристов (она проходит параллельно береговой линии и набережной Круазет и пересекает весь город), заметки о прогулке по городу начну с подъёма на холм Сюке. Традиционно узкие улочки, домишки с кружевными балконами, старинный замок, церковь Notre–Dame-d’Esperance и квадратная башня высотой 22 м — это и есть квартал Ле Сюке (le Suquet), или Старый город. Башня, служившая смотровым постом для наблюдения за гаванью, датируется XII веком. Она входила в комплекс средневековой крепости, сейчас полуразрушенной, восстанавливать которую не собираются (в нынешнем виде выглядит привлекательнее). Часы на башне современные. Действующие. Взобрался на вершину холма и сразу видишь который час — комфорт.

Сейчас в замке музей и выставочный зал. Это Музей де ля Кастр (Musee de la Castre), в котором собрана довольно большая коллекция вещей из заморских экспедиций. Там есть египетская, древнегреческая коллекции, современные скульптуры, живопись. В часовне Св. Анны, расположенной в черте замка, выставлено более 200 музыкальных инструментов Центральной Америки, Африки, Азии и Океании.
Церковь Нотр Дам д’Эсперанс (Notre Dame d’Esperance) в готическом провансальском стиле возведена в XVI-XVII веках в честь Богоматери Надежды. Известна своим алтарём с Мадонной и старинной статуей Св. Анны из натурального дерева.  Она была возведена в честь покровительницы рыбаков, Богоматери Надежды, что неудивительно, памятуя о том, что Канны были небольшой рыбацкой деревушкой.

Во внутреннем дворике крепости рядом с церковью, на смотровой площадке, возвышается статуя Богоматери с Младенцем. Отсюда, с вершины холма открывается прекрасная панорама города, залива Ля Напуль, Леренских островов, высот Эстерель, есть возможность взглянуть на тот же Дворец фестивалей и конгрессов со стороны казино с высоты птичьего полёта и увидеть уходящую вдаль набережную Круазет.

Прежде чем отправиться гулять по набережной, все обычно желают пройти вдоль знаменитой «Аллеи Звёзд» — отлитых из нержавеющей стали отпечатков ладоней знаменитых актёров: тут и Анжелина Джоли и Сильвестр Сталлоне и многие другие  (аллея протянулась рядом с дворцом). Среди отпечатков есть рука Татьяны Самойловой. Под отпечатками значится 1990 год. Фильм «Летят журавли» получил пальмовую ветвь в 1957 году. Это был 1-й и последний наш фильм, получивший 1-ю премию на фестивале в Каннах. «Аллея звёзд» в Каннах была устроена только в 1985 году, поэтому дата отпечатков не совпадает с годом участия фильма в конкурсе.

Исключительно по причине своей занудливости не мог не обратить внимание на неправильное, как это очень часто бывает во Франции, написание буквы «Я» — в имени «Татьяна». На металлической звезде она из русского алфавита (кириллица), тогда как все остальные буквы написаны латиницей.

Совсем ненадолго я лишь задержался, перейдя через дорогу на противоположную сторону в махонький скверик напротив дворца. Скверик носит имя французского писателя Проспера Мериме (Square M;rim;e), он подолгу жил здесь, надеясь здешним воздухом исцелиться от бронхиальной астмы. «L’asthme de Prosper rend Cannes prospere!» («Астма Проспера сделала Канн процветающим!» — так говорили современники, потому что в гости к писателю потянулись его друзья и знакомые: Виктор Гюго, Жорж Санд, Альфред Мюссе. Но болезнь оказалась сильнее. Писатель скончался в Каннах в 1870 году и похоронен на каннском кладбище Гран-Жас (Grand-Jas).

Но прижизненные слова о Мериме остались словами. Ни памятной доски, ни тем более памятника писателю, который, между прочим, почти 20 лет служил «инспектором исторических памятников и национальных древностей», в скверике нет. Власти города предпочли посреди скверика среди кактусов поставить статую «Победитель» (другое название «Рим. Гонки»). Его подарила городу вдова французского скульптора Артура Жака Ле Дюк (Arthur Jacques Le Duc). Доводилось читать, что будто бы подобие памятника в виде медальона и памятная доска-табличка на доме, где Мериме жил, некогда существовали, но их по какой-то причине убрали. Позже, уже в 1970 году, к 100-летию со дня смерти классика их вроде бы поместили на могиле Мериме. Однако я на кладбище Гран-Жас не был и подтвердить не могу. Хотя в Интернете видел и то, и другое: стоят они там, бедняги, в прямом смысле, «прислонютые».

Почему не побывал на кладбище? Не могу объяснить. Хотя знаю, что там похоронены: известный ювелир русского царского двора Карл Фаберже с супругой Августой и Ольга Рюиз Пикассо (урожд. Хохлова), 1-я супруга Пабло Пикассо. Она упокоена здесь вместе со своим внуком Пабло Рюиз Пикассо. Но что-то не потянуло меня к ним.
Украшением бульвара де Круазет и набережной в Каннах, которая тянется на 2 (кто-то утверждает, что на 3) километра до мыса Палм-Бич, заслуженно считают высокие пальмы и апельсиновые деревья. Однако «Английская набережная» Ниццы много длиннее. Да, пляжи Ниццы покрыты крупной галькой (лишь в районе аэропорта и Старого города её засыпают песком), но именно галька делает воду в море всегда чистой, прозрачной и лазурной Я невольно сравниваю. Потому что Канны и Ницца частенько «бодаются» меж собой, кто круче, кто престижней, кто статуснее из них. Я, лицо никоим образом не заинтересованное, могу сказать, что набережная Ниццы мне глянулась больше. А вот внизу, у моря, в Каннах и берег, и дно покрыто чистым песком, содержащим блестящие частицы. Поэтому в солнечную погоду кажется, что вода и пляж сияют и переливаются. Вода в море чистая, и вход в море довольно плавный. Но в Каннах большинство пляжей частные и платные. Так что за песочек и удобный спуск в воду особая плата и, пожалуйста, вперёд.

Совершая променад по набережной Круазет, справа любуешься морем и белоснежными яхтами. Приглядываешь, какая больше нравится. Одна лучше другой. Слева разглядываешь череду великолепных отелей, старых «Мартинез», «Мажестик» и новых. Где-то тут раньше стоял «Роял-отель», тот, где в шикарном «Царском» номере закончил свою жизнь знаменитый российский предприниматель и меценат Савва Тимофеевич Морозов. То ли сам застрелился: жена Морозова Зинаида Григорьевна нашла своего мужа мёртвым, а рядом записку, в которой умерший просит никого не винить в его смерти. И французская полиция, и русская жандармерия сошлись на том, что Морозов был объявлен сумасшедшим. То ли Морозова убил Леонид Красин (партийные клички «Никитич», «Лошадь», «Юхансон», «Винтер»), который специализировался на подготовке покушений на богатых людей (была такая форма «эксов» у боевых дружин большевиков) и входил в ближайший круг сподвижников Ленина, позже ставший Народным комиссаром внешней торговли СССР.

Цена жизни — страховой полис на сумму 100 тысяч рублей, хранимый у актрисы М.Ф. Андреевой (партийные клички «Феномен» и «Белая ворона»; хотя куда вернее по её натуре ей подошла бы кличка «Потрошитель»), она являлась членом боевой организации РСДРП, которой руководил Красин. Её партийным поручением было вытягивать большие суммы у влюблённого мецената-миллионера. А тот вдруг прекратил финансирование большевиков. После «самоубийства» Морозова М.Ф. Андреева и большевики судились с его семьей и выиграли дело. Из выигранных 100 тысяч Мария Фёдоровна 40 тысяч взяла себе «за работу», 60 тысяч отправились в партийную кассу. Актриса же становится гражданской женой М. Горького (с 1904 по 1921 год), выполняет очередное партийное задание — красивая была женщина-вамп, которую боготворили и Станиславский, и Немирович-Данченко…

По этому случаю я, вернувшись в Москву, даже решил перечитать «Железную женщину. Рассказ о жизни М.И. Закревской-Бенкендорф-Будберг, о ней самой и её друзьях» Нины Берберовой, одним из персонажей которого является Мария Фёдоровна. Повествование Берберовой касается уже периода, когда у Андреевой развиваются отношения с М. Горьким, но текст выстраивает всю цепочку её привязанностей:
«Мария Фёдоровна в первом браке была женой тайного советника Желябужского, от которого у неё было двое детей… кинорежиссёр Мария Фёдоровна вступила в большевистскую партию в 1904 году и стала личным другом Ленина. <...> Любопытно отметить, что её и Горького общий друг Буренин, тоже партийный большевик, писал в своих воспоминаниях, что «Ленин послал Марию Фёдоровну в США не только как спутника А.М. Горького, но и как партийного товарища, на которого можно было положиться».

В то время отношения с М. Горьким у актрисы уже тихо-тихо шли к разрыву, но «они продолжали не только видеться. Но и жить под одной крышей». Разве что имелись у этой совместной жизни маленькие нюансы.

1-й: Мария Фёдоровна «часто на время уезжала, и тогда в доме появлялась Варвара Васильевна Тихонова, по первому мужу Шайкевич, вторым браком за А.Н. Тихоновым», и садилась к обеденному столу на хозяйское место. «От Шайкевича у Варвары Васильевны был сын, Андрюша, лет пятнадцати, который жил тут же, от Тихонова — дочь Ниночка… Разительное сходство Ниночки с Горьким ставило в тупик тех, которые не знали о близости Варвары Васильевны к Горькому, если были такие».
2-й: «рядом с гостиной поселился секретарь Марии Фёдоровны Пётр Петрович Крючков, молодой присяжный поверенный, несмотря на разницу в семнадцать лет ставший ей близким человеком». (Мне при упоминании Андреевой на память приходит Габриэль д'Эсте, есть что-то между ними общее.)

Тайна события, происшедшего 13 (26) мая 1905 года в «Роял-отеле» на набережной Круазетт остаётся по сию пору нераскрытой. Даже самого отеля уже больше нет. Я частенько вспоминаю эту историю, проходя в Москве мимо особняка Саввы Морозова (исторически он принадлежал З.Г. Морозовой, жене Саввы Морозова) на улице Спиридоновка, который в настоящее время является Домом приёмов МИД России. Про это здание говорят, что оно являет невероятно удачное сочетание безграничных финансов С.Т. Морозова и архитектурного гения Ф.О. Шехтеля. Ещё говорят, что изнутри особняк не просто роскошен, а умопомрачителен. Но переступать порог особняка, увы, мне не доводилось.

Событий, вошедших в историю, Канны хранят не столь много. Но выстрел, унёсший жизнь Саввы Морозова, не единственный в этом ряду. Было бы странно, если в городе не нашлось бы хоть малого камешка, имеющего отношение к Наполеону. Свои знаменитые Сто дней великий француз начал с высадки в небольшом заливе Гольф-Жуан Лазурного берега и 1-ю ночь с 1-го на 2-е марта 1815 года перед походом на Париж провёл в Каннах. Отсюда название одной из улиц — «Бивак Наполеона» (rue Bivouac Napol;on). Однако и Савва Морозов, и Наполеон — лишь скромные эпизоды городской жизни. Канны преподносят себя, прежде всего, как город-киномузей, напоминая об этом изображениями на стенах домов Чарли Чаплина, Мэрилин Монро, Жерара Филиппа, Бастера Китона, комика, который никогда не смеялся, и других.

Ближе к вечеру из запланированного перед поездкой мне оставалось поглядеть на новый храм Нотр-Дам-дю-бон-Вояж и войти в православный храм. Когда-то на Ривьере существовал лишь один православный храм в Ницце. Понятно, удобным для русских, живущих в Каннах, это не было. Сначала жена местного землевладельца, бывшего консула Франции в Москве, Александра Фёдоровна Скрипицына-Трипе решила открыть небольшую церковь при своей вилле. Но домовая церковь не вмещала всех желающих. Тогда на пожертвования членов царской фамилии и живущих в Каннах русских был выстроен храм Св. Аристарха Божия Михаила. Участок земли под церковь подарила Александра Федоровна Скрипицына-Трипе. Для церкви был избран Московский стиль XVII века, по форме греческий крест и отдельно стоящая шатровая 1-ярусная колокольня (24 м) на несколько колоколов. Церковь венчает одна небольшая голубая главка над узорчатой черепичной крышей. Узкие окна с «византийскими» наличниками.
Здесь в 1921 году венчались великий князь Андрей Владимирович и Матильда Кшесинская. А в крипте церкви захоронены принц Пётр Ольденбургский и великий князь Пётр Николаевич с супругой великой княгиней Милицей Николаевной (ведутся переговоры о перезахоронении их обоих в Крыму). До 2015 года в крипте храма были погребены великий князь Николай Николаевич Младший и его супруга великая княгиня Анастасия Николаевна. Перезахоронение останков великого князя и его супруги состоялось в российской столице, в часовне в честь Преображения Господня на Братском воинском кладбище.

После смерти Александры Фёдоровны Скрипицыной-Трипе в память о своей жене Эжен Трипе просил муниципалитет назвать улицу в Каннах её именем. Так появилась улица Александры (Avenue Alexandra). В небольшом скверике на проспекте, который носит имя Александра III, мсье Трипе соорудил часовню Александры. Позже город в знак памяти основателю русской колонии в Каннах назвал его именем бульвар — Boulevard Eug;ne Tripet.
Приходится признать, что сегодня красивый храм, стоящий в окружении пальм и кипарисов, больше памятник русского прошлого, чем действующая православная церковь. Число русских прихожан сокращается. Храм ещё в 2001 году отделился от Синода РПЦЗ и теперь, месяцем ранее нашего приезда на Ривьеру, перешёл под юрисдикцию Западноевропейского экзархата Константинопольского патриархата. Судя по всему, всё возвращается на круги своя, вскоре на Лазурном берегу только храм в Ницце сохранит преобладание русских.

2-м по очерёдности городом, куда я отправился, стал Ментон — самый восточный и самый тёплый в череде французских городов Лазурного берега. Ещё задолго до нынешней поездки во Францию я заинтересовался, откуда пошло название южного побережья. Оказалось, у него литературные корни. В 1870 году писатель Стефан Льежар выпустил в свет роман «Лазурный берег». Вдохновило писателя на создание поэтического заголовка вполне конкретное место — живописная бухта возле города Йер (между городами Марсель и Антиб). С лёгкой руки Льежара слова, вынесенные на обложку книги, со временем накрепко «приклеились» к приморской полосе, протянувшейся от Тулона до границы с Италией. Название настолько прижилось, что вошло во все географические карты и атласы.

Сегодня Ментон — это прежде всего курорт, популярный в течение всего года, но особенно зимой, которая здесь мягкая, влажная и тёплая. Вообще-то назвать зимой 15 градусов тепла днём и жуткий ночной холод ночью, когда температура опускается аж до плюс 10, у меня язык не поворачивается. Впрочем, не без экзотики: где-то раз в несколько лет выпадает снег, но, не успев полежать на земле, тает. Так что спрашивать у местной ребятни, что такое санки, всё равно что просить тамошнего взрослого перевести с русского на французский:

Ах вы, сени мои, сени,
Сени новые мои,
Сени новые кленовые,
Решётчатые!

Да и лето хаять не приходится, оно тоже очень комфортное, самая жара — июльская, когда температура около +25, но по городу бродит лёгкий морской бриз, отчего здесь никогда не бывает слишком жарко. Это тебе не Юг Испании, ничуть не похоже. К тому же гряда Лигурийских Альп надёжно защищает Ментон от холодных северных ветров, столь характерных для других районов побережья, что делает эту часть Лазурного берега одним из самых притягательных мест Французской Ривьеры. Добавьте сюда ещё 316 солнечных дней в году. Пусть даже в оставшиеся дни пасмурная погода бывает. Но какая-то она непродолжительная, и солнце опять греет, будто никуда и не пряталось.

Видел города, при упоминании которых обычно говорят, что там много цветов, и я, оказавшись там, соглашался, и впрямь много. Про Ментон такое не скажешь, потому что здесь цветов не много, а море. Как и огромных размеров садов-плантаций цитрусовых: лимонов и апельсинов. Чего больше, даже трудно соотнести. Во всяком случае, сами живущие здесь внесли в логотип города надпись «Ma ville est un jardin», что переводится «Мой город — сад». А иногородние без особых затей прозвали Ментон лимонным городом Франции.

Известно, что на судьбу Ментона повлияла опять же книга. Туристический бум тут начался после выхода в свет трактата английского доктора Джеймса Генри Беннетта (Dr. James Henry Bennett), «Зима и минеральные источники на Средиземноморском побережье» (1861) о пользе умеренного климата Ментона для больных туберкулезом. В определённых кругах она, видимо, стала настоящим хитом, потому что в Ментон устремились английские и русские аристократы, решившие холодные зимние месяцы проводить не у себя дома, а в мягком средиземноморском климате, вдыхая целебный морской воздух. Естественно, их появление обусловило строительство роскошных дворцов, вилл и отелей. Какой вывод из этого следует? Если позволительно приезжавшую сюда знать назвать VIP туристами, то вполне можно сказать, что, как курорт, Ментон основан английскими и русскими туристами.

А во 2-й половине XIX века, когда среди российской знати возникла мода на курорты Лазурного берега, русскую колонию понаехавших подкрепила основанная в порту Вильфранш база российского военно-морского флота. Считалось, что мы сюда пришли всерьёз и надолго. В 1880 году в Ментоне даже появился туберкулёзный санаторий, получивший название «Русский дом», где впоследствии, в частности, проходили лечение участники русско-японской войны. Когда она была? В 1904—1905 годы. Значит лет 30 база здесь пребывала. Российская военная база на французской земле. Доводилось вам слышать про это? Мне, например, нет.

Но вернёмся в сегодняшний Ментон. Чем он примечателен помимо климатического уюта? Спускающийся к морю живописным амфитеатром город-курорт удобно расположен: неподалеку Ницца (всего в 30 км), рядышком Монако (в каких-то 9 км), а Италия и вовсе под боком — граница в паре километров от центра Ментона. При желании можно пешком прогуляться в Италию на базар, там, говорят, фрукты дешевле. У меня мысль просочиться сквозь границу была, но… В тот день составить мне компанию в поездке в Ментон захотели сразу 4 особы прекрасного пола: 2 взрослые и 2 маленькие девицы. Так что затея моя рухнула, ещё даже не начавшись. Где уж мне одному сладить с квартетом? Это по телевизору легко наблюдать «Что? Где? Когда?», а в реальной жизни вопросы значительно заковыристей: «Куда? Зачем? Что там делать?» И напоследок самый зубодробительный — «Ты о детях подумал?»

Летом 30-тысячный Ментон оживленный, причём, что существенно, комфортом не обойдённый. А потому, например, многие итальянцы предпочитают отдыхать здесь, нежели на собственных курортах Лигурийского побережья. Но даже в разгар летнего сезона, в июле—августе, когда, по мнению местных жителей, на пляже плюнуть негде, Ментон всё же гораздо более спокойный, чем Ницца, Канны или Монако.
К слову, коли уж упомянул я пляж, не могу не сказать: в Ментоне в одних частях прибрежной полосы галька, в других — песок (настоящий). Причём галька мелкая, что есть хорошо, и без проплешин, не как в Ницце. Не столь знаменитая, как «Английская» в Ницце, набережная Ментона — Променад дю Солей (La Promenade du Soleil), или «Солнечный променад» — протянулась более чем на 3 километра вдоль моря, т.е. превышает каннскую.

Ментон издавна привлекал к себе людей творческих, особенно литераторов. В историю города вписано немало известных имён. Среди них испанский писатель Висенте Бласко Ибаньес. Последние свои годы он жил в Ментоне, там и скончался. А городу остался созданный писателем в 1921 году очаровательный Сад Романтиков (Jardin des Romanciers). Видя великолепие местных пейзажей, Бласко Ибаньес стал его садовником и парковым дизайнером.

С Ментоном связано имя одной из самых выдающихся фигур во французской культуре и литературе XX века — поэта, писателя, драматурга и художника Жана Кокто. Он часто бывал в Ментоне. И если Бласко Ибаньес оставил после себя сад, то Жан Кокто — расписанный зал бракосочетаний в здании местной мэрии.

Бласко Ибаньеса власти города отблагодарили памятником-бюстом писателя возле его дома в Ментоне. А в память о Кокто они открыли музей Жана Кокто, расположив его первоначально в форте «Бастион» XVII века в порту Ментона. А в 2011 году открыли специально сооружённый новый современный музей в нескольких десятках метров от старого форта. Про здание музея в стиле минимализма, сочетающее в себе всего 2 цвета — чёрный и белый, можно сказать, что его характер навеян самим творчеством Кокто. В основу нового музея легла коллекция американского бизнесмена бельгийского происхождения Северина Вундермана, которую тот собирал на протяжении своей жизни — около 1000 работ Кокто и его знаменитых друзей: Пикассо, Модильяни, Матисса…

Доводилось читать, что именно в Ментоне у Александра Грина родилась идея написания повести-феерии «Алые паруса». Откуда произрастает версия, ведать не ведаю. Если сие верно, то когда и как умудрился Гриневский оказаться на Юге Франции — для меня загадка. Официально считается, что единственным заграничным в его жизни путешествием был рейс матросом на корабле «Цесаревич» в Александрию. А писал он свою знаменитую повесть в комнате не менее знаменитого питерского «Дома искусств» на Невском проспекте, 15. Там Грину при содействии М. Горького удалось получить жильё с академическим пайком, и по соседству с ним на таком же положении жили будущие знаменитости Н.С. Гумилёв, В.А. Рождественский, О.Э. Мандельштам, В. Каверин.

Смею думать, что привязка Грина к Ментону — это всего лишь легенда. Связана она с желанием приукрасить творческую составляющую писателя. Исхожу из суждений своих знакомых среднего школьного возраста: сегодня у гриновской бригантины возникла очевидная проблема. Я, будучи недавно в феодосийском Доме-музее Грина (по сути, новодел, квартира, стилизованная под корабль), расставаясь с экскурсоводом, заметил, что при всех стилистических красотах, о которых она вела речь, нынешняя молодёжь уже с трудом читает текст «Алых парусов». «Я знаю», — потупилась она. Но ностальгия о большом писателе Грине, понимаю, требует подпитки. Именно этим музей и занимается. Именно из этого исходит романтическая легенда о пребывании романтика Грина в романтическом Ментоне.

В 1937 году по улочкам Ментона бродил 38-летний Владимир Набоков, эмигрировавший из России в 1919 году. Он тогда жил там с семьёй, дописывая последнюю главу своего последнего русского романа «Дар», соединившего в себе одновременно и прозу, и поэзию. После этого он будет писать только на английском.
Целительный воздух Ментона, увы, не помог выдающемуся русскому врачу-терапевту и общественному деятелю С.П. Боткину. Да, тому самому: известная «болезнь Боткина» — вирусный гепатит, знаменитая больница его имени в Москве. Он умер в Ментоне от ишемической болезни сердца. Тело одного из основоположников физиологического направления русской научной клинической медицины перевезли из Франции в Россию и предали земле в Санкт-Петербурге на Новодевичьем кладбище. Несколько лет назад, придя увидеть семейное захоронение Тютчевых и могилу Некрасова, я побыл и около Сергея Петровича могилы, где поставлен чёрный памятник с бронзовым бюстом.

И нарком просвещения РСФСР А.В. Луначарский тоже умер в Ментоне (в 1933 году), так и не доехав до Испании, куда был назначен полпредом СССР. Прах его был увезён в Москву и ныне покоится в Кремлевской стене на Красной площади.

В завершение «русской темы» упомяну ещё несколько имён соотечественников.
В 1892 году в Ментоне по инициативе великой княжны Анастасии, внучки Николая I, на деньги русских меценатов была построена православная церковь Пресвятой Богородицы и Николая Чудотворца. Архитектором её был датчанин. Многие иконы были перенесены сюда из походной церкви князя Лопухина. Несколько больших икон в интерьере написал А.А. Бенуа, к тому времени уже парижский художник. А вот иконы для храмового иконостаса писал сам Карл Брюллов. Такая вот небольшая церковь существует в этом городке, что дугой протянулся вокруг небольших заливов Гараван и Солейль.

Ещё идя от занюханного вокзала к центру города, увидели мы 2 симметрично расположившиеся скульптуры всадников. На табличке рядом с одной написано: «Кыргыз с беркутом». 1-я реакция — вспомнился «мужик в пиджаке», классическая реплика из фильма «Джентльмены удачи». Встретить литой в бронзе монумент «кыргыза» в курортном городе на Французской Ривьере — это, я вам скажу, круче не бывает. А рядом ещё одна бронзовая фигура — «Сокольничий Ивана Грозного».

Обе скульптуры, каждая изображает всадника с птицей, у одного в руке, у другого на плече, создал скульптор Лансере. Фамилия мне, конечно, была известна. Однако до той поры не знал, что он Евгений Александрович, считал его французским мастером. И работ его ранее не видел. Это я уж потом вник, что он русский с французскими корнями, внук майора наполеоновской армии, после войны 1812 года оставшегося в России. Обрусевший внук стал признанным мастером скульптурной миниатюры. Их отливали солидными тиражами не только в бронзе, но и в серебре на крупнейших российских заводах цветного литья. И потом они украшали кабинеты и гостиные аристократов и чиновников. Среди шедевров Лансере были запечатлённые в металле изображения представителей народов Северного Кавказа и Средней Азии, Северной Африки, средней и южной России: малороссов, крымчан, башкир. Любопытная деталь: под киргизом имелся в виду казах, в старину их тоже называли киргизами, не видя меж ними особых различий. За короткую в 37 лет жизнь скульптор создал около 400 скульптурных работ. Скульптуры киргиза и сокольничего, отлитые в большом размере, были подарены Франции императором Александром III. А я царского подарка не признал. Простите уж меня великодушно за мою темноту.

Конечно, когда приезжаешь туда, где есть Старый город, непременно в него и направляешься. У Старого города в Ментоне свои особенные черты. Здесь нет ни одной ровной и прямой улицы. Напрашивается сравнение их с лабиринтом. И вообще, большинство из них — это сплошные лестницы. Меньше, чем в Монако, и тем не менее. Про Старый город можно сказать, что он прилепился к скале. Поэтому, глядя со стороны, кажется, что дома самых жизнерадостных цветов весело ползут в гору.

Складывается впечатление, что перед тобой детский рисунок, картинка со стереоэффектом в формате 3D. Что касается архитектуры этих домов, то бросается в глаза: канализационные трубы проложены по внешней стене дома, непосредственно по фасаду. Почему не внутри, мне понятно — морозов-то здесь не бывает. А почему, допустим, не с противоположной стороны дома, объяснений не нахожу.

Но куда более существенно для Старого города в Ментоне — перед тобой самая настоящая Италия… во Франции. Это тоже понятно, если вспомнить, что исторически Ментон некоторым образом можно сравнить… с Аляской. Та была продана Россией Соединённым Штатам (точнее, не продана, а передана в аренду до 1967 года за 7,2 миллиона долларов; срок вроде бы истёк, но т.к. СССР не объявлял себя правопреемником царских договоров, то США возвращать Аляску оказалось некому). И территория графства Ниццы, куда входил Ментон, после окончания австро-итало-французской войны по Туринскому договору (1860) перешла от Королевства Сардиния к Франции за 4 миллиона франков, которые она выплатила князьям Монако в качестве компенсации за признание независимости Монако. Территорию продали, но итальянские корни по сию пору сохранились. Поэтому не удивляйтесь, что в ресторанчиках французская и итальянская кухни соседствуют, а кое-где последняя так даже преобладает. Да и итальянский язык нет-нет ухо ловит.

Самыми знаковыми достопримечательностями Ментона являются построенный в XVII веке в стиле барокко собор Сен-Мишель (L’Eglise St. Michele); старинная монументальная многоярусная каменная лестница, по которой из старого порта можно подняться к этому собору и выйти в центр Старого города; площадь перед собором, которая вымощена мозаикой из чёрно-белой гальки, изображающей монегасский герб князей рода Гримальди; и соборная колокольня высотой 53 метра, чей шпиль виден практически отовсюду. Про Сен-Мишель говорят, что это самая большая и самая красивая церковь на Лазурном Берегу. Её фасад украшен колоннами и статуями святых, а роскошный алтарь отделан 17 видами мрамора.

Так как город большим не назовёшь, то количество музеев в нём невелико. 2 из них заслуживают внимания: Музей изящных искусств (Mus;e des Beaux-Arts du Palais Carnol;s), расположенный во дворце XVIII века в бывшей летней резиденции князей Монако Гримальди (когда Ментон входил в состав княжества), и Галерея современного искусства, которая находится в великолепном здании Дворца Европы.

Я понимаю, что в великолепном дворце экспонируются великолепные работы для истинных ценителей искусства и живописи. Галерея позиционирует себя как хранилище ярчайших произведений современного искусства. Чего стоят одни имена — Комба, Велишовик, Тремуа… Оспаривать великолепие яркой неудержимой фантазии Пьера-Ив Тремуа в стиле синтеза сюрреализма и научного реализма я не стану. Но мне больше по душе «Ментона. Вид с гавани на город» Зинаиды Евгеньевны Серебряковой (я её полюбил ещё в 1-е посещение Центра Помпиду) или «Красная дорога близ Ментона» Клода Моне. Я, к примеру, с превеликим удовольствием поместил бы у себя дома «Пейзаж на побережье, недалеко от Ментона» некоего Пьера Огюста Ренуара, тем более, что работа небольшого размера, но она, к сожалению, уже уплыла в Бостон, в тамошний Музей изобразительных искусств. Как и полотно Серебряковой — пребывает в Музее изобразительных искусств Бишкека, а Клод Моне — в Городском музее Амстердама.

Посетителям Музея изящных искусств, в котором выставлена живопись XV—XX веков, наряду с картинами французских и итальянских примитивистов, расположены полотна таких художников, как Сюзанна Валадон, образец французской кокетки конца XIX века, Сазерленд (в Ментоне у него была собственная Ville Blanche), Дюфи, в этом смысле повезёт больше.

Какой город без памятников? Недалеко от вокзала на площади Виктуар стоит Памятник уроженцам Ментона, павшим в военных конфликтах. Он представляет собой пьедестал и колонну, на которой установлена бронзовая фигура женщины с крыльями, — Крылатая Победа. У подножия мемориальная доска с именами. Впрочем, мне больше понравился Памятник в честь ассамблеи свободных городов Франции.

Наконец, каждый пишущий о Ментоне непременно живописует «Лимонный фестиваль» (Menton Lemon Festival). Только он проводится во 2-й половине февраля с переходом на март. А мы объявились в городе, напомню, летом. Так что не сезон. Быть сказителем о том, что видеть своими глазами не довелось — мне не к лицу. Поэтому ограничусь тем, что порадуюсь за жителей Ментона. Он у них, благодаря мягкому субтропическому климату, единственный город в Европе, где цитрусовые культуры цветут и плодоносят круглый год, давая 3 урожая на год.

Истинная состоятельность человека проявляется в том, с какого города он не предпочитает, а вынужден начинать своё знакомство с Лазурным берегом, когда впервые решает посетить знаменитые и одновременно модные места южного побережья Франции.

Если вы прилетели на рейсовом самолёте, то он приземлится в Ницце. Если приедете на поезде, то можете выйти на станции в Каннах, той же Ниццы, Ментона или даже Монако. Эти варианты будут, можно сказать, экономкласса.

Если вы появитесь здесь на собственной яхте средних размеров, то можете пришвартоваться в порту любого из перечисленных городов. В классификации престижа вы будете соответствовать уровню бизнес-класса.

Но если у вас 3-палубная красавица длиной метров 50 и более, значит, вам дорога в порт Антиба (Antibes). Только там могут принять на стоянку вашу престижную любимицу. Дорогие суперяхты или даже мегаяхты входят в элиту судов. И они требуют высочайшего уровня обслуживания. Ни в каком другом порту вы причалить не сможете. Такие вот сложности у богатых. Плачут ли они от этих хлопот? Не уверен.

Конечно, при желании попасть в любой прибрежный город можно стать на якорь поодаль от него и добраться до берега на катере или вертолёте. Но ступить на причал непосредственно с борта своей яхты, 100- или 150-метрового круизера, осадка которого несколько метров, не получится ни в Монако, ни в Ницце. Поэтому владельцы самых больших яхт класса люкс, чьи владельцы, например, живут в Монако, вынуждены их парковать в Антибе.

Я же прибыл в этот город на поезде без всяких хлопот, и проблемы, к какому пирсу швартоваться, у меня не возникло. Но 1-м делом я пошёл любоваться яхтами. Почему? По простой причине. Половина моей жизни прошла в Советском Союзе. А тогда, как и секса, моторных яхт в стране не было. Я любовался яхтами и в Ницце, и в Каннах, и в Монако, но Антиб — как-никак самый крупный порт яхт Лазурного берега. Поэтому, позволительно сравнение, это всё равно что придорожное кафе и роскошный ресторан. И там, и там можно поесть, однако, ассортимент и качество блюд разные.

Я ходил вдоль пирсов… и выбирал себе яхту. В одной меня не устраивал цвет, в другой — отсутствие прозрачной вставки в днище, 3-я была великовата, на 4-й я не находил удобной площадки для рыбалки… Наличие вертолётной площадки, интегрированность подводной лодкой, танцпол и бассейн на борту меня не интересовали. На парусные я вообще не обращал внимание. Обнаружить футуристическую яхту в форме НЛО или инопланетного корабля я не пытался. И мимо яхты в виде тетраэдра, если бы такую увидел, прошёл бы мимо. Конечно, выполненная в нетрадиционной форме яхта поражает воображение, но кроме экстерьера и корпусности яхты хотелось уюта.

В конце концов я нашёл такую, на которую, как говорят, положил глаз. Она ходила под английским флагом. У пирса расположилась между 2 более крупными подружками. Носила имя «Latitude». Что именно её владелец вкладывал в это название, была ли для него это широта, или свобода, или самостоятельность, или терпимость? Какая, собственно, мне разница. Стоявшие по бокам «моей» яхты две 3-палубные милашки были явно не «Serenc» («Безмятежность») Юрия Шефлера, та 7-палубная, и тем более не 9-палубная «Eclipse» («Затмение») Романа Абрамовича, она как-то появилась тут, но не смогла поместиться в крупнейшей европейской гавани. Как-никак длина 162,5 метра — полтора стадиона.

Пару минут я порадовался своему выбору, а потом опомнился. «Ты чего губу раскатал? — сказал я себе. — Поинтересуйся, сколько она стоит. А ещё прикинь: расходы на содержание, они будут около 10 процентов от стоимости лодки. Ну и что, что она относительно скромная, не 3-палубная! На зиму, когда сильные ветры, проливные дожди, низкая температура и бурное море, все сервисы для яхтинга, которые обслуживают мореплавателей, закрываются, яхты «консервируют», а это тоже стоит немалые деньги. Летом яхта нуждается в экипаже. Траты составляют не меньше 20 тысяч евро в год, даже если яхта вообще будет «на приколе». Ещё расход на топливо, которого уходит тонны. Наконец, налог на роскошь, он, кажется, 30 процентов».

От таких чисто арифметических мыслей желание продолжать заниматься маниловщиной испарилось. Я решил идти смотреть и радоваться тому, чему радуются обычные туристы-путешественники. Одни знакомство с городом начинают с рынка Marche Provencal, другие походом на рынок заканчивают. Но все там, похоже, бывают непременно. Как и на блошином рынке-барахолке для любителей старины по воскресениям в центре Старого города. Я там тоже был, но несколько позже.

Оторвав взор от яхт, я увидел, что с того места, где стоял, хорошо просматривается крепость XVI века, форт Карре (Fort Carre), с его необычной формой звезды с 4 лучами — бастионами. Каждый из них должен был прикрывать соответствующее направление: «Ницца», «Корсика», «Антиб», 4-й называется «Францией». Любителям бондианы он знаком по фильму «Никогда не говори "никогда"» с Шоном Коннери. В кино этот форт был крепостью главного злодея фильма. По сюжету агент 007 должен прыгнуть в море со старинных стен. В фильме прыжок есть, в реальности такой прыжок невозможен, т.к. крепость от морского побережья находится в сотне метров. Но для искусства кино это не стало проблемой.

В 1794 году в качестве заключённого в форте 2 недели пребывал тогда ещё неизвестный миру бригадный генерал Наполеон Бонапарт. Стороннику Робеспьера тогда грозила смертная казнь. Обошлось, другой генерал, Жак-Франсуа Дюгомье, убедил судей, что Франция много потеряет, лишившись столь одарённого воина. Наполеона помиловали и выпустили без предъявления обвинений. (История не знает сослагательного наклонения, но… А если бы тогда бригадного генерала не помиловали?) Сейчас в крепости его музей. Без этого никак нельзя.

За лучом бастиона Сен-Жауме (Bastion St-Jaume) виделась голова «Nomade», 8-метровой скульптуры человека, смотрящего в море. «Воздушная» фигура выглядит как мираж. Она словно соткана из сотен или тысяч букв латинского алфавита — покрашенная в белый цвет нержавеющая сталь. Человек сидит, обхватив руками колени. Это работа (2010) каталонского скульптора Жауме Пленса. Того самого, чьи сидящие резиновые «человечки» на шестах пребывают в Ницце на площади Массена (композиция «Беседа в Ницце»).

Как и в шедевре, что в Ницце, в этом, расположенном на террасе бастиона, таится что-то неразгаданное. Мне, признаюсь, скульптура, про которую говорят, что она является символом внутренней свободы, понравилась, но заинтриговало авторское название фигуры из букв. Почему буквы? У скульптора есть ответ: «Для меня это как кожа, покрытая бесчисленным количеством татуировок, которые символизируют огромное количество знаний и опыта, которые есть у этого человека». Но почему «Странник»? Что в нём от странника?

Рядом с другим бастионом, Сент-Андре (Bastion Saint-Andr;), на набережной Адмирала де Грасса установлен бюст Виктора Гюго. На постаменте памятника выгравированы слова писателя, восхищённого этим местом: «Tout ici rayonne, tout fleurit, tout chante. Le soleil, la femme, l’amour sont ici chez eux. J’en ai encore le resplendissement dans les yeux et dans l’;me» («Здесь всё сияет, всё цветёт, всё поёт. Солнце, женщина, любовь здесь как дома. У меня из этого есть ещё сияние в глазах и в душе». Очень напоминает запись в музейной книге отзывов почётных посетителей. Особенно если учесть, что классик провёл здесь всего несколько часов в 1839 году, за обеденным столом. Что и сколько было тогда им съедено и выпито история умалчивает.

Я ничуть не против бюста Виктора Гюго (1985), однако ничем кроме этих слов застольного тоста писатель себя в Антибе не проявил. Впрочем, всё познаётся в сравнении. Известны ещё отзывы о городе. Клод Моне высказался так: «Здесь всё такое прозрачное, розовые и голубые тона такие чистые, что малейшая неточность на картине кажется грязным пятном». Английский писатель и сотрудник британской разведки Грэм Грин, который прожил в Антибе последние годы своей жизни (с 1966 по 1991 год), отозвался чуть короче, назвав его «единственным городом Лазурного берега, которому удалось так хорошо сохранить свою душу». Пабло Пикассо — он здесь тоже жил, пусть и недолго — назвал Антиб городом, знающим, что такое «joie de vivre» — («радость жизни») или («умение жить с удовольствием»).

Никому из них в Антибе памятника нет. Краткость — сестра таланта, но, видимо, не повод для установки памятника. Если, конечно, не считать памятником музей Пикассо, который открыт в замке Гримальди. Дворец князей Гримальди, тех самых, что правят в Монако, можно назвать главной городской архитектурной достопримечательностью. Могучий укреплённый замок с романской башней, настоящая средневековая твердыня (XII в.), в 1946 году был предложен властями Антиба Пабло Пикассо, который искал просторное помещение для работы. Знаменитый художник обустроил здесь свою мастерскую и полгода в ней работал. А потом в благодарность за гостеприимство, в качестве платы за аренду, подарил городу картину «Ночной лов рыбы в Антибе» и ещё несколько работ, множество рисунков и эскизов. Они и стали основой нынешнего музея Пикассо, который со временем приютил в своих стенах работы и других именитых художников ХХ века — Леже, Модильяни, Пикабиа, Макса Эрнста. А рядом с музеем расположились скульптуры Армана, Миро, Пажеса и Ришье.

В городе литературная и художественная богема не переводилась. В дополнение к уже упомянутым можно упомянуть ещё с полдюжины имён: Жюль Верн, Ги де Мопассан, Жорж Санд, Огюст Ренуар, Эрнст Хемингуэй, Фрэнсис Скотт Фицджеральд… Оно и понятно.
 Здесь нет суеты гламурных Ниццы или Монако, шума и толп людей. Это место спокойного отдыха, когда, прогуливаясь, можно заодно зайти в церковь «Непорочного зачатия» (L';glise de l'Immacul;e-Conception), она рядом с замком Гримальди. Её квадратная колокольня XII века изначально была сторожевой башней.

Можно осмотреть часовню Сан-Бернардини. И там над дверью — увидеть изображение Люцифера в виде химеры: король змей в виде ужасного крылатого дракона с огромными лапами с длинными острыми когтями. Он царит над тремя мирами: землёй, водой и воздухом. Только святостью можно победить дьявольского дракона, который ревёт и корчится у подножия креста. Потолочные фрески с изображением апостолов внутри часовни датируются XVI веком.

На мысе Антиб можно поглядеть на маяк Гаруп. Возле него расположилась знаменитая часовня Нотр-Дам-де-Гаруп. В ней находится много церковных реликвий, которые были вывезены из России во время Крымской войны. Среди них икона XVI века «Богоматерь с младенцем», вышитая плащаница и деревянный крест.

Самую древнюю достопримечательность, дошедшую до наших дней, можно увидеть на правой стене здания мэрии Антиба. Это древнеримская надгробная плита с латинской надписью: «Северному мальчику двенадцати лет, который два дня с успехом танцевал в театре Антиполиса». Читая её, сколько открывается простора для воображения.

Как почти в каждом курортном городке, тут есть свои «фишки». Меломанов, например, привлекают ежегодные музыкальные фестивали: джазовый (старейший в Европе) и фестиваль лирической песни «Музыка в сердце Антиба». Любителей специфических удовольствий — традиционный фестиваль бриджа. К услугам ценителей дикой природы — заповедник «Джунгли бабочек» и ботанический сад «Exflora» с территорией в 5 гектаров.

И вот теперь самое время вспомнить про городской рынок Marche Provencal. Горожане считают, что, только заглянув сюда, есть возможность по-настоящему ощутить дух Прованса. Ходят разговоры, будто многие жители Ниццы и Канн специально приезжают в Антиб не столько за солёными оливками, ароматной лавандой и специями, но прежде за слухами и новостями. Подтвердить не могу, но и опровергать нет оснований. Замечу, каждый прилавок здесь — своеобразное произведение искусства, а каждый продавец — актёр, умеющий мастерски убеждать и уговаривать попробовать и приобрести его продукцию. Отказываться? А зачем?!

Перед входом на рынок стоит колоритный памятник генералу Жану Этьену Вашье Шампионне. Он прославился во время революционных войн во Франции и последние годы своей жизни провёл в этом городке. Удивляться такому не стоит, потому что доподлинно известно, что Бог создал Антиб, чтобы провести здесь свою старость.

Наверняка все помнят переместительный закон сложения: от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Но это в математике закон. Что касается путешествий, то тут можно встретить и обратный эффект. Во всяком случае в Грассе (Grasse), что расположился не на морском берегу, а на живописных склонах Альп, очень даже существенно, с какого места вы начинаете знакомство с мировой столицей парфюмерии.

Если вас доставит сюда поезд, то от провинциального железнодорожного вокзала, чтобы попасть в ту часть города, которая, собственно, и интересует приезжающих, вам придётся по улочке «Траверс де ла Гар» (по местным понятиям, дорога следует к вокзалу, а не наоборот) отправиться сначала по нескончаемым ступенькам, потом по извилистым узким переулкам вверх и вверх.

Другое дело, если вы приедете в город на машине. Тогда вам, чтобы попасть в исторический центр, придётся оставить её на стоянке и, наоборот, начать спуск от современной автострады по каменным лестницам. А всё потому, что милый Грасс расположен на склоне горы, а улочки старого города совершенно не рассчитаны на автомобильное движение.

Старинный городок в регионе Прованс не особо и велик. По численности населения парфюмерную столицу Франции вполне можно сравнить с подмосковными Каширой, где по плану ГОЭЛРО была построена ГРЭС (она тогда стала 2-й по мощности электростанцией в Европе), но сейчас больше известной Введенской церковью и церковью Флора и Лавра, и наукоградом Протвино с его Институтом физики высоких энергий. В Кашире мне бывать не довелось, а вот с городком учёных немного знаком. Так что сравнить достопримечательности французского и российского провинциальных городков могу.

В Протвино это остов разрушенной старинной водяной Юрятинской мельницы купца Боброва на правом берегу реки Протвы (почти напротив Протвино), чем-то напоминающей древний замок. Сюда можно ещё добавить висячий мост через Протву — аттракцион, замечу, не для слабонервных; монумент «Рубеж обороны», посвящённый воинам 49-й армии (в память о месте остановки наступления немецких войск в октябре 1941 года) и памятный знак жертвам радиационных катастроф. Не обойду вниманием и образцы уникальной протвинской архитектуры. К ним местные жители, когда с усмешкой показывают приезжим, относят «дома-пилы», жильцы которых проживают в 2-уровневых квартирах, «муравейники» — по сути комфортабельные по меркам 70-х годов прошлого века общежития, и «пентагон» — жилой комплекс в виде пентаграммы. Создатели сей архитектурной фигуры в своё время возжелали явить свету образ идеального города. Да не простого, а такого, в котором жильцы находили бы духовное начало. Не улыбайтесь, живя в нём, человек приобретал «целостную индивидуальность, вдохновение свыше и духовное воспитание». Можно только удивляться, что толпы туристов не заполонили сказочный город-курорт всего в сотне километров от Москвы.

В Грассе тон задают не физики, а, скорее, химики. Они на парфюмерных фабриках города создают самые роскошные духи брендов «Lancome», «Dior», «Estee Lauder».
Каждому своё; среди задач, решением которых занимается Институт физики высоких энергий, его ещё называют «Курчатовский институт», международные мегапроекты: «Большой адронный коллайдер», «Рентгеновский лазер на свободных электронах», исследование ионов и антипротонов, изучение синхротронного излучения.

Результаты специалистов-парфюмеров Грасса — это десятки тысяч ароматных формул. «Шанель № 5» тоже родом из Грасса, чья парфюмерная история началась ещё во времена Екатерины Медичи. Наиболее известны широкой публике 3 крупнейшие фабрики: «Молинар» (её «фишка» — драгоценные флаконы для духов, сами по себе ставшие произведениями искусства), «Галимар» (производство ароматов под брендом «Галимар») и «Фрагонар» (самая молодая фабрика, получившая имя в честь французского художника, уроженца Граса Жана Оноре Фрагонара). Часть сырья поступает на фабрики из других стран, часть ингредиентов искусственного происхождения — чистая химия. Но по-прежнему непревзойденными считаются местные роза и жасмин. Именно в Грассе производится ценнейший для всей мировой парфюмерии компонент — роза Сентифолия и жасмин Грасса.

Каждая из фабрик имеет небольшой музей собственной истории, производственные цеха также открыты для посещения. Я сделал выбор в пользу «Фрагонара», музей духов Parfumerie Fragonard. И не пожалел. Всё позволяют тестировать, нюхать. Желающие могут даже сами изготовить для себя с помощью «композитора» ароматов, духи с персональным запахом. Более того, рождённую вами формулу занесут в компьютер, и потом флакончик с вашими духами можно будет и дальше заказывать себе из Грасса.
Но фабричные музеи ничуть не мешают существованию и Международного музея парфюмерии (Mus;e International de la Parfumerie). Он-то очень даже большой. На его площадях выставлено более 5 тысяч экспонатов. А в запасниках хранится в 10 раз больше предметов, связанных с косметикой, парфюмерией и их производством, собранных с 5 континентов.

Милой атмосферу Грасса делают (загибайте пальцы):
знаменитый кафедральный готический собор Нотр-Дам-дю-Пюи (Notre-Dame-du-Puy) XII века. Внутри его очень строго и скромно, из украшений только витражи, скульптуры и 3 полотна кисти великого Рубенса;

Музей искусства и истории Прованса и Музей костюма Прованса (роме всевозможной одежды и белья в нём представлены ювелирные украшения и бижутерия XVIII—XIX веков);

старинная башня, что высится справа от церкви, и городская ратуша, находящаяся в здании бывшего епископского дворца (правда, мне больше глянулись красивые ворота, ведущие во двор ратуши);

мемориал жителям Грасса, погибшим во Второй мировой войне (он напротив башни), но в городе есть и памятник убитым участникам французского сопротивления во время Второй мировой войны;

живописные улочки, популярный фонтан в форме флакончика духов и статуя уличного торговца парфюмерией…

Кем славен Грасс, и о ком вспоминаешь, когда заходит речь об этом городе?
В Грассе в 1963 году умерла жившая в городе на своей вилле Эдит Пиаф. Тело певицы перевезли на парижское кладбище Пер-Лашез. С Грасом связано имя Ивана Бунина, который здесь жил постоянно почти 20 лет, покинув Париж. Здесь он написал «Жизнь Арсеньева», «Митину любовь» и знаменитый цикл рассказов «Тёмные аллеи». А 9 ноября 1933 года сюда пришла новость о присуждении ему Нобелевской премии по литературе. В Грассе Бунина навещали Владислав Ходасевич, Дмитрий Мережковский, Зинаида Гиппиус, Сергей Рахманинов. О жизни Ивана Алексеевича той поры рассказано в книге его тогдашнего секретаря А.В. Бахраха «Бунин в халате». Каково писателю было в Грассе? Вот короткая запись в его дневнике:

«Да, живу в раю. До сих пор не могу привыкнуть к таким дням, к такому виду. Нынче особенно великолепный день. Смотрел в окна своего фонаря. Все долины и горы кругом в солнечно-голубой дымке. В сторону Ниццы над горами чудесные грозовые облака. Правее, в сосновом лесу над ними, красота зноя, сухости, сквозящего в вершинах неба. Справа, вдоль нашей каменной лестницы зацветают небольшими розовыми цветами два олеандра с их мелкими острыми листьями.

Зажгли маяки. В первый раз увидал отсюда (с «Jeannette») Антибский: взметывается и исчезает большая лучистая золотая звезда.
Позавчера поразила ночь, — оч. мало звёзд, на юге невысоко лучистый, не очень ясно видный голубыми брил[лиантами] играющий (только он один) Сириус, луна оч. высоко почти над головой как золотое солнце (шаром), высоко на западе (оч. высоко) золотой Юпитер, каменная неподвижность вершин деревьев.
И.А. Бунин
Грасс, 1940 г.»

Летом 2000 года в городском «Саду принцессы Полин» (Jardins de Princesse Pauline), названном именем сестры Наполеона, появился памятник И.А. Бунину — бюст на невысоком постаменте. К слову, коли уж прозвучало имя Наполеона, Грасс находился на пути следования Бонапарта, когда он, возвращаясь с острова Эльба, в 1815 году высадился в бухте Гольф-Жуан и с небольшой группой сторонников пошёл на Париж. В типографии Грасса (это в 15 километрах от места высадки) было напечатано воззвание к народу и армии.

Грасс — одно из мест, где происходит действие романа «Парфюмер» Патрика Зюскинда. Я смотрел лишь экранизацию книги — фильм «Парфюмер: История одного убийцы», после которого желания обратиться к роману не возникло.

Город знаменит также тем, что в нём ежегодно проводится Праздник жасмина. Впервые его отметили в год моего рождения, в 1946 году. Традиционно время проведения — начало августа. Именно в эти дни начинается сбор жасмина. Сами жители Грасса убеждены, что их торжество может поспорить с фестивалями в Ницце и Каннах. Мол, и к ним съезжаются фольклорные группы и коллективы со всей Европы, у них выбирают королеву Жасмина, устраивают праздничные концерты, появляются платформы, украшенные цветами, все танцуют, радуются фейерверкам, и как кульминация — весёлое карнавальное шествие, именуемое «Корсо», с разбрасыванием цветов и обливанием всех окружающих жасминовой водой. Может их праздник поспорить с фестивалями городов-соседей или не может, не мне решать, я ни на одном из них не был.

Следуя изначальному уговору, я уходил из дома довольно рано и возвращался к ужину. И уже тогда, за столом, живописал о местах, какие посетил за день. Так было и в тот вечер, когда, вернувшись из Сен-Поль-де-Ванса (St-Paul-de-Vence), я начал рассказ об увиденном. И сразу по тому, как женщины стали с улыбками переглядываться, понял: что-то тут не так. Явно какой-то подвох. «В чём дело?» — напрямик спросил я. «Мы сегодня тоже были там», — услышал в ответ.

Поэтому вместо моего рассказа-отчёта получился своеобразный обмен впечатлениями: что видели они и что им понравилось, что видел я и что привлекло моё внимание.
— Что увидел ты, сойдя с автобуса?» — прозвучал вопрос, обращённый мне.
— Буквально напротив остановки стояла чёрная фигура женщины с крупными бёдрами и маленькой головой. Показалось любопытным художественное решение скульптора. Я сказал бы, что очень уж оно нетолерантное по отношению к женщинам. Феминисткам вряд ли нравится.
— А нам запомнилась металлическая конструкция абстрактной формы.
— Будто клубок проволоки, из красных трубок? — уточнил я.
— Нет, красно-коричневая, и совсем не из трубок — пирамида, сочетающая геометрические формы из углов и полуокружностей.

Просмотр фотографий, сделанных на месте, нет, не преступления, а гуляния по городку, показал, что обе композиции имели место быть. Дальнейший диалог подтвердил: находясь в одном месте, мы странным образом увидели столь различное, словно побывали в разных местах. Мы ходили, можно подумать, по разным улочкам. Они были шире там, где расхаживали они, и много уже там, где двигался я.
Они заходили в одни салоны, я, получается, заглядывал в совсем иные. Их привлекали одни выставленные там работы, меня — совсем не похожие на выбранные ими. В одном из салонов женщины мои, как позже выяснилось, увидели яркую вишенку, а я живописное полотно с полуобнажённой молодой натурщицей. Хотя, как оказалось, оба произведения в салоне — засвидетельствовал фотокадр — располагались рядом. В другом салоне они спокойно прошли мимо 3 граций, одна — в форме статуи, другая — на полотне в раме, третья — сама «хозяйка». А я спросил у «хозяйки» разрешение их троих сфотографировать. После чего она улыбнулась, и её руки приняли положение «руки в боки», надо думать, для пущей красоты.

Они остановились около лошади, сделанной из подков. Я же мимо неё прошёл особо не задерживаясь, запомнилась лишь табличка с обращением к туристам с просьбой не взбираться посидеть на скульптуре, пусть она и в виде лошади. Мелькнуло: видимо, были подобные случаи. Зато остановился подле исполненной в той же технике конструкции и рассуждал сам с собой: что эта малая форма могла бы значить?
Им чем-то запомнились туристы, из тех, что шли им навстречу. А в мою память врезался бродячий музыкант, по виду и поведению то ли паяц, то ли местный сумасшедший, то ли просто большой оригинал, пытающийся своей разухабистостью заставить туристов достать свои кошельки.

Местные жители и многие туристы называют Сен-Поль-де-Ванс городом одной улицы. На самом деле улиц больше. Но относительно широкой, да и то с натяжкой можно назвать только центральную. Она называется Grande. На ней могут разойтись не 2 человека, а 3. Многие так и знакомятся с крошечным городком, приютившимся в средневековой крепости на одной из вершин холма Приморских Альп. Сначала идут по центральной улице вглубь в одну сторону, потом возвращаются той же улицей обратно.
Почему? Во-первых, ходить по улицам-лестницам устаёшь. Во-вторых, другие улочки узенькие, тесные, и ступать на эти тоже лестничные тропы не хочется. Тем более, что основные магазинчики, салоны, лавчонки, мастерские художников и художественные галереи, которые эту средневековую деревушку, застроенную небольшими домиками XVI—XVIII веков, давно превратили, и по праву, в «живую» галерею искусств. Я говорю «деревушку», т.к. размеры крепостной площади не позволяют назвать собравшиеся здесь в кучку домики городом.

Резонно счесть все строения холма «старым городом». А весь Сен-Поль-де-Ванс можно в хорошую погоду увидеть с вершины холма, если не ограничиться смотровой площадкой, а обойти небольшое крепостное поселение вокруг. Для этого нужно углубиться в сеть мелких улочек, пройти по которым иной раз можно только бочком. Они-то и выведут вас на разные стороны крепостной стены. Оттуда, смею вас заверить, открывается потрясающий вид на всё побережье, на долины Прованса и Приморские Альпы. Даже если в воздухе висит лёгкая дымка, то она лишь прибавляет пейзажам долю шарма, столь обожаемого французами.

Любителям гулять по Московскому Кремлю могу сказать, что он по территории куда больше «старого города» за крепостными стенами Сен-Поль-де-Ванса. Московский Кремль — неправильный треугольник площадью 27,5 га. Что касается крепости, то параметры её площади я нигде найти не смог. Однако можно сделать сравнение: крепостные стены Сен-Поль-де-Ванса (построены в XVI веке) образуют кольцо периметром 1 км., тогда как длина стен нижегородского, коломенского, вологодского кремлей, построенных в XVI веке, свыше 2 и даже 3 километров, длина стены древнего Ростовского кремля достигала 2700 метров, длина стен Московского Кремля 2235 метров, периметр стен Казанского кремля — около 1,8 тысячи метров, укрепления Астраханского кремля, возведённого в конце XVI века, чуть меньше полутора километров. А вот длина стен Ярославского кремля-монастыря едва перевалила за 800 метров. Укрепления Псковского кремля (XI в.) протянулись примерно на 900 метров (там площадь детинца составляет примерно 3 га). Из чего делаю вывод, что территория «старого города» в крепости Сен-Поль-де-Ванса немногим больше 3 га.

Любой «старый город» для блуждания по нему всегда хорош. Сен-Поль-де-Ванс в этом смысле не исключение. Каждый домик в отдельности и в сочетании с другими так и просится, чтобы его фотографировали или начинали его зарисовывать. Почти каждый фасад, либо вход в дом украшены вьющимися растениями и цветами в кадках и горшках (причём, с заботой о том, чтобы горшок не свалился на твою голову). Идёшь, и слышишь шелест, словно на опушке. Теснота не мешает размещению фонтанов и разнообразных форм малой архитектуры, вроде «Зелёной кошки» итальянского происхождения (творение Giuliano Mancini) — её все видели. Зелёную по названию, в реальности слегка посиневшую от пребывания на солнце и от небольшой коррозии металла.

А ещё в крепости Сен-Поль-де-Ванса есть часовня ордена Белых Кающихся (построена в XV—XVI веке). На стенах сооружения сохранились старинные фрески. В часовню зашли и мои женщины, и я. Отдельного внимания заслуживает местное кладбище. Многих оно привлекает тем, что здесь могила Марка Шагала. Территория кладбища небольшая, но знакомство с ним ничуть не менее интересно с художественной точки зрения нежели центральная улица «старого города». Тут наши пути вновь не совпали. Женщины кладбище не посетили.

Что влечёт сюда туристов? Конечно, сама атмосфера старого города. Но это сегодня, согласитесь, не эксклюзив. Здесь находится большое количество арт-инсталляций. Тут продаются работы самых известных современных художников. Милая простота городка привлекла сюда в начале ХХ века многих художников, ставших впоследствии гордостью Франции. В Сен-Поль-де-Ванс приезжали отдыхать и работать Матисс, Синьяк, Боннар, Утрилло, Брак, чья слава приросла в том числе работами, написанными тут и запечатлевшими окрестные места.

Здесь провел последние годы Шагал, после окончания войны вернувшийся из Америки во Францию. На этот раз он решил поселиться не в Париже, как прежде, а на Лазурном берегу. Недалеко от Сен-Поль-де-Ванс приглядел себе виллу «Холм» и там много и плодотворно работал. Помимо живописи занимался новой для себя техникой гобелена, скульптурой, витражами и мозаикой. Живя здесь, женился во 2-й раз — на Валентине Бродской. Работал до последних дней, в один из вечеров в своей мастерской в возрасте 97 лет он, как в таких случаях говорят, тихо угас. Могила Шагала, конечно, туриндустрией давно отнесена в разряд достопримечательностей (грустно, когда могилу называют достопримечательностью) несмотря на то, что никакого памятника нет — лишь скромная гранитная плита с надписью. Здесь же покоятся и его жена Валентина и её брат.

Со временем городок стал модным и его возлюбили творческие личности: известные актёры, писатели, поэты. В разные годы сюда приезжали знаменитости: Катрин Денёв, Софи Лорен, Бриджит Бардо, Жан-Поль Сартр, Ив Монтан и Симона Синьоре, которые устраивали здесь свадьбу, Ален Делон, Айседора Дункан, Грета Гарбо, Берт Ланкастер, Роми Шнадер, Чарли Чаплин, Роджер Мур, Тони Куртис, американские писатели Джеймс Болдуин и Фрэнсис Скотт Кей Фицджеральд… Продолжать можно, но, полагаю, хватит.

И само собой вслед потянулся любопытствующий народ — окружённая лавандовыми полями и оливковыми рощами живописная средневековая деревушка Сен-Поль-де-Ванс перестала быть неизвестным провинциальным селением, превратившись в известнейший городок с населением в 3 с половиной тысячи человек. И теперь, кого ни спроси, всяк вам скажет, что Сен-Поль-де-Ванс — это мастерские современных художников и скульпторов, это художественные галереи, всевозможные арт-бутики и сувенирные лавочки, неожиданные скульптуры в самых неожиданных местах, иногда очень эффектные, модные инсталляции, мозаики и другие необычные предметы искусства: синие женщины, розовые слоники, коты-роботы — они здесь повсюду.

Да, Сен-Поль-де-Ванс застроен домами XVI—XVIII веков, которые сами по себе памятники истории и культуры. Но, увидев на одной из площадок деревни авторскую копию «Мыслителя» Родена, не удивляйтесь. Во французской глубинке, на деревенских просторах можно увидеть всякое. Например, необычную скульптуру под названием «Путешественник» (работы в подобной технике можно приобрести в салоне). Его фигуру автор Бруно Каталано создал будто наполовину прозрачной. Она без туловища, лишь голова, шея, плечи, ноги и рука, держащая чемодан. Бронзовая скульптура символизирует знаменитого Ван Гога, художника-путешественника, который, как известно, бывал в Сен-Поль-де-Вансе.

Кроме этого Сен-Поль-де-Ванс знаменит ежегодными фестивалями и праздниками: в марте Фестиваль «Весна поэтов» и Праздник оливкового масла, в июне Праздник музыки, в июле Конкурс провансальской игры петанк «P;tanque», в сентябре Дни культурного наследия, в октябре Праздник сбора винограда, в октябре Праздник каштанов. Другие месяцы тоже заполнены, я не стану всё перечислять.

Топ-топ и по центральной улице, и по отходящим от неё в обе стороны улочкам-переулочкам, по салонам во множественном числе — половины дня как не бывало. Высветило полуденное солнце узкую и оттого мрачноватую улочку и покатилось по небу дальше. И мне пора шагать дальше: кроме знаменитого городка за крепостными стенами в моих планах не менее известный и прославленный отель Сен-Поль-де-Ванса «Золотая голубка» (La Colombe d’Or).

Растекаться мыслию по древу на тему, как в 20-е годы прошлого столетия в свободное от работы время начинающий художник по имени Поль Ру, а «по совместительству» владелец небольшого, всего на 3 номера, отеля и харчевни при нём, сын обычного фермера, обладавший добрым сердцем, проявил бескорыстную заботу о голодающих художниках, нет никакой необходимости. Всяк про то, как гостеприимный отель стал культовым местом для поклонников изобразительного искусства, прекрасно наслышан. Поль Ру в своём ресторане кормил художников, а те оплачивали счета за обеды и проживание в отеле своими картинами. Такой меж ними сложился натуральный обмен, если хотите, бартер. Не он его придумал, не он единственный подобное практиковал.

История знает множество примеров симбиоза гастрономии и храма искусства. У этого был даже свой слоган «Добро пожаловать к нам пешие, конные и художники!» Будем считать, что он возник исключительно от чистого сердца. Но если и был чисто рекламным слоганом для эффективного привлечения клиентов, не вижу в том большого греха. Важен результат. Благодаря коммерческому предвидению Поль Ру стал богат и знаменит. Очень быстро гостиницу перестроил под большее количество номеров, харчевню превратил в кафе и ресторан, потом его расширил, заведение превратилось в культовый арт-ресторан, позволяющий забыть о былом его полусонном состоянии.
А всё потому, что среди 1-х клиентов ресторатора оказались ставшие затем знаменитыми Паньоль, Жионо, Утрилло, Вламинк, Дюфи, Миро, Боннар, Сутин, Колдер, Пикассо, Леже, Модильяни, Кокто, Шагал. Эти художники и позже, уже купапясь в лучах славы, не забывали Сен-Поль-де-Ванс.

Поль Ру оказался собственником работ известных всему миру художников. «Золотая голубка» действительно оказалась для него поистине золотой. Снаружи она не стала краше, но внутри, в стенах отеля и на стенах ресторана, теперь находится богатая коллекция подлинников, которой позавидует первоклассный музей. Любой посетитель-клиент, присев за ресторанный столик и решив отобедать перцами, обжаренными в оливковом масле, фаршированными баклажанами и знаменитой местной бараниной, может заодно, под рюмочку, лицезреть творения прежних постояльцев отеля. Этих работ так много, что экспозиция постоянно меняется. В тот день, когда там был я, стены «Коломб д'Ор», которую содержит уже внучка Поля Ру (сам он умер в начале 1950-х), позволяли ощутить себя на выставке, представленной, допустим, в залах Государственного музея А.С. Пушкина на Пречистенке. Среди работ выдающихся мастеров я находил узнаваемые и такие, что видел впервые. Кстати, каждого подошедшего к входу в гостиницу встречает хорошо знакомый «Палец» Сезара Бальдаччини. Не столь же большой как в центре делового Парижа. Но, тем не менее, это маленькая авторская копия.

Женщины мои «Золотую ласточку» не то чтобы проигнорировали, но усталость после лестничных пролётов в крепости привела их к решению вернуться домой. Тем более, что попасть эа ресторанный столик «Коломб д'Ор» задача не из простых. Проход по предварительной записи. Однако, памятуя старую российскую истину «Если нельзя, но очень хочется, то можно», я в ресторан проник. Как именно, не существенно. Могу повторить: важен результат. Стимулом были приглашающие слова основателя намоленного места Поля Ру «Добро пожаловать к нам пешие, конные и художники». Как-никак я был и пешим, и некоторым образом художником… слова.

Покинув заведение, ещё раз взглянул на его художественную вывеску и нацелился на выполнение следующего пункта плана своего путешествия. Было намерение увидеть Фонд Майо (Fondation Maeght). Этот музей современного искусства называют «Лувром Лазурного берега». Я к таким словам отношусь, признаюсь, без какого-либо доверия. И всё же… не бывает дыма без огня. Можно не верить, но желательно убедиться собственными глазами: Лувр или не Лувр?

Про то, что здание Фонда Майо, которое само по себе считается произведением архитектурного искусства, «расположено за чертой села Сен-Поль-де-Ванс в пиниевой роще», я вычитал ещё в Москве. И ещё тогда, не углубляясь в детали, подумал: за чертой села — вроде как за околицей, значит поблизости; в пиниевой роще — ну вот, заодно погляжу, что это за пиния такая.

Выйдя на дорогу, по которой автобус привёз меня в Сен-Поль-де-Ван, стал размышлять в какую сторону идти. Такое бывает, когда заранее не озаботишься точным местоположением интересующего тебя объекта. С левой стороны, откуда приехал, ничего похожего на «произведение архитектурного искусства» я не наблюдал. Поэтому ничтоже сумняшеся повернул вправо. Немного прошёл и увидел «постаревшую» классику. Всем известна картина Пабло Пикассо «Девочка на шаре». А тут передо мной была взрослая уже женщина на шаре.

Среди местных достопримечательностей она мне в Интернете нигде не попадалась. Как, впрочем, и скульптурная композиция из 2 металлических гитар, расположившаяся поблизости. Но 1-я «заставила» улыбнуться. А 2-я… не понятно по какой логике или ассоциации «спровоцировала» вопрос, в нужную ли сторону я двигаюсь. Как могу, пытаюсь объяснить встречным-поперечным своё желание найти Фонд Майо. Язык, конечно, до Киева доведёт, но только в том случае, когда ты языком владеешь. А если не владеешь? Мне повезло, смог, уж не знаю как, встретить семейную пару, которая сумела понять мои нечленораздельные звуки и невразумительные жесты. Оказалось, я притормозил вовремя. Идти мне следовало не вправо и не влево, а прямо. И я сообразил тогда, почему чуть раньше уверенно повернул направо. Это была дорога по прямой. Дорога же прямо уходила вверх в гору, куда, как известно, умный не пойдёт. Вздохнув, я на неё отправился, следовательно… Продолжать и делать столь резкие выпады в свой адрес, поверьте, нет желания.

Меня умиляют авторы-составители всевозможных туристических проспектов и путеводителей. Пишут «расположено за чертой села». И не врут. Но про то, что идти в гору и очень долго, по жаре так очень-очень-очень долго, ни гугу. С какой завистью поглядывал я на обгоняющие меня машины. С какой грустью разводил руками, «отвечая» на вопросы таких же пилигримов, лезущих в гору на своих двоих, что не знаю, сколько ещё идти.

Но я дошёл. И теперь знаю, какая она, пиния! Справедливости ради должен сказать, что я её и раньше видел. Но не знал, что это красивое высокое дерево, один из видов сосны, имеет такое название. Видел его в Риме, встречал на полотнах художников, изображающих пейзажи Италии, но никогда не задавался вопросом, как сие «чудо» с густой тёмно-зелёной кроной в форме зонтика прозывается. Теперь знаю — пиния.

Полюбопытствовал: дерево сравнивают с ладонью, тянущейся к солнцу. Живёт до 500 лет, так что есть большая вероятность, что растущие на возвышенности «за чертой села Сен-Поль-де-Ванс» пинии знакомы с Пикассо, Леже, Модильяни, Кокто, Шагалом… Если по-простому, то Pinus pinea — это обыкновенная итальянская сосна. Если не по-простому, в энциклопедии написано, что это символ, красивый отличительный признак, непременный атрибут Италии. Кстати, небезызвестный Пиноккио (или Буратино), был сделан из пиниевого полена. Именно шишки пинии Буратино кидал в Карабаса-Барабаса, когда его борода прилипла, обмотав ствол пинии.

Само розово-белое здание Фонда Майо выполнено из кирпича, стекла и стали. В оформлении его интерьера принимали участие многие знаменитые художники. Шагал выполнил настенное мозаичное панно. В работе над зданием участвовали Брак и Миро. В экспозиции музея можно увидеть картины Боннара, Брака, Матисса, Шагала, Кандинского, Леже, скульптуры и мозаики Миро, Арпа, Колдера, Джакометти.

Некоторые экспонаты: бронзовые фигуры Джакометти и «Лабиринт» Миро, выставлены в парковой зоне на лужайке среди тех самых итальянских сосен и бассейнов с кувшинками. Среди пальм можно увидеть скульптуры и мозаики Арпа, Кальдера и Хепворта. Фонд Майо — частная коллекция, но вход в музей свободный.

Непосредственно перед входом в здание музея вижу знаменитый фонтан Фабриса Ибера с «Зелёными человечками», у которых из всех возможных отверстий льётся вода. Несколько лет назад в Москве была его выставка «Бессмертные» («Immortalite»), демонстрировавшая изобретённые им «Прототипы действующих объектов». Арт-инсталляция с таким названием представляла собой самые обыкновенные пластиковые тазики (общим количеством 555 штук), которые «в художественном пространстве теряют своё первоначальное предназначение». Т.е. художник предлагал взглянуть на тазики и представить себе нечто иное, вовсе не тазики. Что? Что угодно, всё, что твоей душе хочется. Там ещё были мягкий квадратный мяч и надувная кукла с головой плюшевого медведя.

Тазики особой славы художнику не принесли. Зато своих зелёных человечков, то ли персонажей цвета надежды, то ли инопланетян с несвойственным людям зелёным цветом, который Фабрис Ибер предлагал видеть цветом мутации, цветом перемен, он за прошедшие годы умудрился распространить по всему миру. Смотрел я на них и соотносил с мыслью, высказанной их автором: «Художник должен уметь адаптироваться в мире бизнеса». Если принять во внимание, что зелёных человечков сейчас тысяча, если не больше, в разных городах, — настоящее нашествие — Фабрис Ибер смог адаптироваться.

Тем более интересен взгляд такого адаптированного художника на Россию. В тот свой приезд в Москву он рассуждал: «Мне очень нравится русский психологический тип, совсем не философский, но очень страстный. По сравнению с европейцами, это другой взгляд на мир. В Европе — все сплошь философы, а в России такого нет. В начале работы над Immortalite я стал перебирать ассоциации, связанные у меня с Россией. Конечно же, я вспомнил о матрёшке. Решил разрезать её вдоль. То, что получилось, напомнило мне пустой саркофаг, заполненный бесконечностью».

Такие вот ассоциации. С одной стороны, бесконечность равна бессмертию, с другой, саркофаг — символ смерти. Вроде как взаимоисключающие понятия. Действительно, «в Европе — все сплошь философы», ба-а-а-альшие философы, тут с современным французским художником с международной репутацией не поспоришь.

Спускаться после осмотра Фонда Майо вниз к автобусной остановке было несравненно легче подъёма к музею. До прихода автобуса оставалось некоторое время, позволяющее кинуть последний взгляд на крепость и подойти ещё к паре придорожных арт-объектов, уже не музейных, но ничем от них не отличающихся: питьевой фонтанчик, напоминающий своей формой унитаз, и 2 человечка, один очень большой, другой маленький, но оба не зелёные, а чёрные. Всю обратную дорогу думал: «Что изменилось в философии их создателя с переменой цвета? И что означает такая разница в их росте?» Не придумал. Хотя и историю философии изучал, и университетский преподаватель называл меня Гегелем.

Взглянуть одним глазком на капеллу женского монастыря Розария (Chapelle du Rosaire) — её ещё называют Капеллой Чёток — в городе Ванс я собирался в завершение поездки в Сен-Поль-де-Ванс. Оба городка расположены невдалеке друг от друга. Будь у меня машина, план был бы реалистичен и выполнен. Но сначала городок за крепостными стенами, потом «Золотая ласточка», наконец, не столько даже Фонд Майо, сколько подъём к нему… и укатали Сивку крутые горки. Я вернулся на виллу «Chantal».

Поэтому Ванс стал отдельным маршрутом моих поездок по Лазурному берегу. Общепринятое суждение, что в музеях, расположенных на Ривьере, скопилось огромное количество произведений известных импрессионистов. По той простой причине, что художники, писавшие в этих местах свои картины, здесь же их и продавали. Отчего музеи являются самыми посещаемыми достопримечательностями.

Однако в Вансе, насколько я знаю, нет музеев вообще: ни музея балерины Иды Рубинштейн, ни музея Дэвида Лоуренса— как-никак оба свои последние дни провели именно в этом городке. Хотя одна была не последней в ряду известных прим. И скандальность автора «Любовника Леди Чаттерлей» тоже выделяет его из общего числа английских писателей начала XX века. Главная достопримечательность в городке — никоим образом не музей, хотя она имеет самое непосредственное отношение к одному из известнейших художников-авангардистов. Это маленькая часовня, крытая синей и белой черепицей и увенчанная высоким (12 м) кованым крестом, и с небольшим колоколом у основания. На неё-то мне и хотелось взглянуть одним глазком. Является она капеллой монастыря Розария, её называют Капеллой Чёток, но чаще именуют просто Капеллой Матисса (Chapelle Matisse). И можно ограничиться короткой фразой: она построена по проекту Анри Матисса.

Но правильней будет сказать, что работа перенёсшего тогда тяжёлую операцию Матисса длилась 4 года. Что для капеллы художником были созданы росписи стен, цветные оконные витражи (ряд узких витражных окон расположен по левой стене, со стороны, откуда падает дневной свет), резьба деревянной двери исповедальни, керамическое панно на фасаде капеллы при входе и бронзовый крест, установленный на кровле. Что для совершения богослужения художником были сделаны эскизы богослужебных облачений различных цветов, ризы священников. И ещё им были созданы эскизы утвари: дароносицы и дарохранительницы.

Отдельно нужно сказать про каменный алтарь, предельно лаконичные формы которого позволяют священнику лучше видеть паству и пастве хорошо видеть его. Этому способствуют и формы стоящих на алтаре подсвечников и бронзового распятия. На белых глазурованных керамических плитках, покрывающих стены капеллы, тонким чёрным контуром нанесены изображения Богоматери с младенцем Иисусом, Крестного пути Иисуса Христа и Св. Доминика. Св. Доминик написан с лицом без черт, обведённым только контуром: образ безликого овала. Его фигура, изображённая на керамической плитке, расположена на стене справа от алтаря. А слева от него можно видеть витраж «Дерево жизни» из цветного стекла.

Капелла женского монастыря в Вансе невелика. Длина сооружения всего 15 м, высота потолка — 5 м. И для Анри Матисса работа была возможностью осуществить сверхзадачу всего своего творчества — дать на ограниченном церковном пространстве идею Беспредельного. В решении архитектурных задач Матиссу помогал молодой послушник, имевший архитектурное образование, принявший идею художника об обновлении религиозного искусства.

Работу над капеллой («судьба определила мне её в конце моего пути, моих поисков») Матисс считал результатом всей своей сознательной жизни: «…я считаю её своим лучшим произведением. Пусть будущее подтвердит это суждение возрастающим интересом к этому памятнику, не зависящим от его высшего назначения».
С той поры минуло более 6-десятков лет — подтвердило будущее или опровергло суждение художника о возрастающем интересе к этому памятнику? Не берусь судить. Когда я подошёл к капелле, одновременно у неё затормозила машина, из которой вышла семья: отец, мать и взрослый сын. Нас было четверо, проявивших интерес к памятнику. Других не было.

В одно время мы стали и покидать капеллу. Мне предстояло пройти некий путь до остановки автобуса, потом дождаться его. А автобус в тот день что-то ходил, не особо следуя графику. Случается такое и во Франции. И я проявил нахальство: подошёл к усаживающейся в свою машину семье. Оказалось, что это англичане. На том английском, который у меня есть после 7 лет школьного изучения языка, 4 лет — на филфаке университета и ещё 2 лет подготовки к сдаче кандидатского минимума, т.е. на самом непотребном, я попросил «подвезти» меня вниз к побережью, где мне было бы легче добраться до Ниццы. Они остановились в Антибе, но согласились подбросить меня до железной дороги, вдоль которой проходит и автомобильная дорога.

Так что мне повезло. Пока ехали, разговаривали. Сначала я как-то экал и бэкал, но потом молодой человек открыл планшет, и мы стали общаться письменно с помощью интернетного перевода. Диалог складывался больше из их вопросов и моих ответов. За «разговором» мы незаметно доехали до какого-то городка между Ниццей и Антибом, и я с благодарностью попрощался с попутчиками около автобусной остановки.

История предпочитает точность. Поэтому с надлежащей определённостью и скрупулёзностью скажу, что 1-ые поселения появились здесь очень давно. В середине 1-го тыс. до н.э. в этих местах обитали лигуры. Их древние племена сменили греки, потом финикийцы. В I веке н.э. сюда пришли римляне. После римлян некоторое время присутствовали мавры. В конце X века местность перешла Провансу. В 1388 году — во владения герцогов Савойских. Не обошлось дело без турок. Они здесь тоже похозяйничали в XVI веке. В том же XVI веке за эту маленькую деревушку воевали князь Монако Жан-Батист Гримальди по прозвищу Свирепый и король Франции Франциск I.

Всё как обычно: одни приходили и строили тут крепость, другие являлись и крепость сносили. В 1706 году при Людовике XIV крепостные стены, за которыми прятались жители высокогорной деревушки, в очередной и последний раз были разрушены. И наконец после многих столетий войн и споров в 1860 году селение, находящееся недалеко от берега моря, окончательно перешло Франции.

Называется эта деревня Эз (;ze). Только потому, что никто её к лику городков не причисляет, я в своей арифметике посещённых мест посмел вывести «три с половиной». С учётом, конечно, что у французов, как известно, нет никаких деревень, у них коммуны. Чем привлекательна она сегодня?

Скала, на которой приютилось небольшое средоточие узких живописных ступенчатых улочек из старых каменных домов и некоторое количество жилых зданий современной архитектуры, позволяет совершить прогулку в средневековье. Но Лазурный берег предоставляет возможность получить подобное удовольствие: ходить по лестницам, заставленным глиняными горшками с зеленью, разглядывать милые глазу башенки и черепичные крыши., во многих местах.

Однако никакое другое место не сможет порадовать вас прекрасными видами на побережье с высоты 427 метров над уровнем моря. Не стану говорить об ощущении, будто вы буквально «парите» над ним и окрестностями, но впечатление, что море вот оно, рядом, протяни руку и дотянешься. Ан нет, оно отнюдь не в пределах досягаемости, отчего и большие лайнеры кажутся сверху маленькими корабликами, словно вырисованными на живописном полотне.

Интеллектуалы-любители экстрима, жаждущие предельно острых ощущений, появляются здесь, чтобы спуститься вниз к морю, в Эз-Борд-де-Мер, и затем подняться обратно пешком в деревню — проследовать пешеходным маршрутом, которым хаживал живший здесь много лет немецкий философ и писатель, автор знаменитого романа «Так говорил Заратустра». Узкая дорожка с названием «Тропа Нитше» (Chemin de Nietzsche) — одна из модных достопримечательностей, ныне распространённых в туристических местах в разных концах мира. Мода модой, но скопления желающих проверить свою выносливость я не заметил. Если честно, вообще никого не заметил ни на самой тропе, ни на пути к ней. Зато вспомнил парадоксальный подзаголовок романа Фридриха Нитше — «Книга для всех и ни для кого». Тропа, похоже, из той же категории. Путеводители браво сообщают, что 2 часов достаточно для повторения упражнения Нитше: спуститься и подняться. Я полюбопытствовал: сколько времени занимает спуск? Ответ: говорят, за час можно спуститься. Ага, «говорят», ладно. А сколько понадобится времени для подъёма? Далее, как у Гоголя, немая сцена. Нет ответа.

Доводилось читать, что знаменитый Уолт Дисней обожал отдыхать в Эз, что Жорж Санд останавливалась здесь по пути в Ниццу и была впечатлена красотой и живописностью этого чудесного уголка. Но никаких следов их пребывания я не обнаружил.
Среди интересных объектов деревни Эз «Дьявольский мост», построенный в начале прошлого века, который не обходит вниманием ни один фотограф, небольшая площадь с фонтаном в итальянском стиле 1930 года; декорированная изображениями на эмали часовня Кающихся грешников Белого Братства (1304), или как ещё её называют Церковь Св. Креста (Chapelle de la Sainte Croix) — самое старое здание Эз; и церковь Успения Пресвятой Богородицы (Notre Dame de l’Assomption), построенная в XVIII веке. Если кого интересует, в ней хранится египетский крест, который, если верить легенде, в незапамятные времена был привезён сюда в ещё дикие земли.
Напоследок несколько слов о жемчужине Эз, как в таких случаях принято говорить.

Она расположена на вершине горы. Там руины средневекового разрушенного замка — остатки прежней роскоши. Но не они притягивают к себе туристов. Вокруг остатков развалин обосновался Экзотический сад, в просторечии Ботанический сад, если хотите, Царство кактусов, агав и алоэ из разных стран мира. Этих теплолюбивых растений здесь сотни. На зиму, рассказали, некоторые виды укутывают. Главная достопримечательность этого парка экзотических растений — 13-метровый кактус весом в тонну. В его рост 13 метров я ещё могу поверить, да и то с натяжкой. Смущает ровная цифра 13, наверняка ведь есть какие-то сантиметры в плюс или в минус. Но как можно взвесить растение, укоренившееся в камнях и почве? Убейте меня, не понимаю.

Для утешения тех туристов, кто вдруг уколется о шипы какого-нибудь кактуса, сад украшен статуями девушек (скульптор Жан-Филипп Ришар). В саду и на смотровой площадке стоят 15 симпатичных и достаточно эротичных статуй Богинь земли. Скульптор каждой из них дал имя. Опять же точности ради, когда я там был, девушек осталось 14. Пятнадцатая, Жюстина, похоже, скоро должна родить. Прощаясь с ними, разумеется, не с кактусами, а с девушками, я пожелал Жюстине мальчика, благополучного исхода и здоровья ей и будущему малышу. Надеюсь, она меня поняла.
Помнится, свои заметки о Эз я начал с вопроса, чем привлекательна она сегодня. Не скажу, что Эз обольстительна, но, на мой вкус, мила и симпатична. Как говорят воспитанные люди в завершение встречи, прошедшей в тёплой атмосфере, а солнышко в тот день светило ярко, очень рад был познакомиться.