Письма Учителю. Ясенка

 "                Однако, граф, удивили.

 И не только сроками написания. Глубинной философией, скрытым символизмом. Ну и личным отношением к господствующей конфессии.

 Помнится, Вы и актуальный ныне "Люцерн" на эмоциях за несколько дней "накидали". Да и "Альберт" по срокам -весьма.

 Но там, как понимаю, больше на адреналине, личное участие в экшене, отраженное пером и самолюбованием.

 Здесь же нет. Больше ощущение быстро надвигающееся личной потери. Или передачи эстафетной зеленой палочки.

 Пятнадцатого января пятьдесят восьмого первая дневниковая зарубка:

 "Хорошо начал писать "Смерть"

 Несколько дней Вы проводите в усадьбе своей тети, по маминой линии. Варваре Александровне уже за семьдесят, но она живо помнит и Вашу матушку, и деда, и даже четыре коронации, на которых лично присутствовала.

 Не тихий ли уголок, его патриархальная умиротворенность повлияли на Вашу литературную рефлексию? Думаю, дополнительные пазлы к почти выстроенной композиции.

 Через четыре дня, уже в Москве читаете рассказ самому старшему из самых близких по родовому древу. Предчувствие скорого ухода брата?

 Николай просит пожалеть дерево. Но топор судьбы уже занесен. Вы просто отразили это на бумаге. Через год рассказ печатается в журнале "Библиотека для чтения". В следующем у Вас на руках умирает старший брат.

 Фатум. Вы не можете противодействовать надвигающейся потери близкого человека и смиряясь, против его воли, завершаете рассказ губите дерево.

 По этой причине финал дается с наибольшими усилиями. Эта же часть менее всего понятна и читателю.  Идентично реагирует известный литературный критик А.А.Григорьев. Мол, все это проявление скептицизма и подрыв всяких душевных чувств.

 Не буду спорить с Аполлоном по общей концепции его критики. Рискну лишь в одной детали. Григорьев пишет:

 "Ключ к концам этого анализа это смерть дуба"

 Что-то флористически подобное появится у Вас в "В***е и Мире". Ах да, Болконский (привет Волконским) и старый дуб.

 Но это намного позже. Здесь же, думаю, Аполлон не вчитался в текст "Трех смертей".

 Старый ямщик говорит уже истоптавшему сапоги усопшего коллеге:

 " -Ясенку ли, что ли, срубишь. Вот и голубец будет. А то, поди,ещё объездчика пой водкой"

 В непонятных читателю нашего века словах кроется не только название древа, но и предупреждение незаконного деяния. За дуб придется и объездчику самой крепкой русской валютой платить, да и с топором намаешься.

 С ясенкой хлопот менее. Смотрящий мимо проедет, за несколько замахов молодое дерево свалится.

 Думаю, извините уж, Аполлон, что речь идет о менее дорогом ясене. И описание убийства дерева ближе подходит. Реально, трепещут его листочки даже не от топора, от ветерка легкого.

 Да и смысл в выборе дерева более глубинный. Но думаю, Вы, Лев Николаевич, в этом плане не заморачивались. Дуб, так дуб. Вот и Александрине, словно оправдываясь перед критиками, пишите:

 "......Дерево умирает спокойно, честно и красиво. Красиво — потому что не лжёт, не ломается, не боится, не жалеет."

 Да и проблематичности, усмотренной критиками, нет никакой. Ответ в одном предложении рассказа:

 "Деревья ещё радостнее красовались на новом просторе своими неподвижными ветками"

 Срубленный ясень освободил подросткам место под солнцем. Естественная смена поколений, так отвергаемая иными политиками. Торжество и сила молодой жизни:

 "...ветки живых дерев медленно, величаво зашевелились над мертвым поникшим деревом"

 Получается, Лев Николаевич зарастающий могильный холмик остался без голубца?

                Ваш ученик ЕС.

 A propos!

 И ещё, граф, об одной смерти. Намедни погиб член экипажа "Аполлона", впервые облетевшего Луну. Андерсу было за девяносто. Получается, ваша тетушка пережила астронавта"