77. Великое дело - великим пацанам

Научно-фантастический роман «Кластер». Часть третья

Источник изображений: images.yandex.ru
Источник: https://xn--80aacco7a1al3a7bs7e.xn--p1ai/
Авторский сайт: Ревущаябочка.РФ


Глава 77. Великое дело – великим пацанам

Очень скоро почти всё образовалось. Слегка подуспокоилось, не как могло бы, но всё же замирилось и в чём-то друг другу обнулилось. Простирая друг навстречу другу лапы, руки, клешни, щупальца, что там в знак вечной дружбы ещё можно простирнуть или простереть?! Кое-где и строго по канонам голливудской режиссуры с обнимашками и поцелуями счастья во всю диафрагму. Как бы она ни отбивалась при этом, ни орала хрипло и ни щёлкала клювом.

Следователь Шахов, в бомжомиру Осклизкин, своего приятеля доцента, застенчивого подзаборного гения постарался всячески поддержать. Определил по знакомству в психоневрологический санаторий для окончательного выздоровления. Не просто в психушку, а в дурку для тукнутых ВИПов. Практически, для будущих кандидатов в местные президенты. Главврач той самой эксклюзивной высокопоставленной дурки-санатория сыщику Шахову, как положено, когда-то очень круто задолжал, до сих пор пушок с рыльца пытался стряхнуть. Но тот, как положено, заново налипал. Поэтому доктор с пушистым рыльцем и приютил на время бомжа, да ещё и сильно грамотного. Выдали Фредди то ли за председателя дальней высокогорной артели, то ли просветлённого йети. Спустился, мол, товарищ с гор за солью да и решил заодно нервишки подлечить среди равнинных психов.

Серёгину на прощание дружок следователь сообщил в принципе очень даже неплохой расклад. Мол, максимум три-четыре месяца тебя тут подержат, подкормят, это точно, дальше уже сам. Может быть, снова достанешь спасательный блокнотик, успеешь дописать своё, главное, что всё время там изображал. Все гении на голову слабые, ещё раз убедился, ничего тут не поделаешь, тем более, не попишешь. Беречь вас надо, тепличные условия хоть на время, но создавать. Поэтому на вот их тебе – попользуйся. Так сказать, с барского, точнее, комитетско-следовательского плеча. А там посмотрим. Может всё-таки выйдет толк. Всё тогда зачтётся. Даже власть простит, как простил тебя я. Догонит и ещё раз простит.
Между прочим, иногда она всё же оправдывает таланты. За ней это водится, правда, всё реже и реже. Но ты заслуживаешь, если не света, то покоя, это правда. Не одним же Городецким в гении вырастать! И простой доцент может попробовать, тоже ж человек, хоть и побывал витязем в бомжачьей шкуре. Но лучше всего вернись к жене и работе. Это самое надёжное. Дольше проживёшь. Даже собаки с кошками при хозяйках живут вдвое дольше положенного природой срока. Ты же знаешь, хорошие девочки всем и всегда продлевают жизнь, правда, плохие наполняют её впечатлениями. Вусмерть поссорился?! Помириться проще простого. Дарю лучший лайфхак. Покрепче закрути все крышки в доме, приползёт, как миленькая. Не самой же слабыми ручками откручивать!

Что Серёгин впоследствии и проделал. Пошёл по собачье-кошачьему пути и закручиванию всех крышечек в доме. Вернулся к своей хозяйке и своим спиногрызам. В принципе конечно тоже тюрьма, но всё же привычная, без которой, как выяснилось, гораздо хуже. Возвратился он и как-то, почему-то всё взяло себе, да и наладилось. Без особых впечатлений. Даже крышечек вскоре не понадобилось закручивать. По вечерам любимой он ласково гладил яйцеклад. Если верить Ийону Тихому, удовольствие ни с чем не сопоставимое. Даётся лишь прошедшим крым и рым героям, заслужившим настоящий покой и вот такую тихую радость иного бытия. В смысле, с поглаживаниями которая.

Завершающее прозрение гласило ровно и однозначно: лишь вот так одинаково впрягшимся в универсальную оглоблю ещё можно как-то перекантоваться всю эту жизнь подле тёплого бочка своей птички, найти себе последнюю, пятую сущность и не его вина, что она почему-то всегда в районе соседней пятой точки. Инопланетянки, то есть, плохие девочки, основные носительницы разнообразных впечатлений, лучше всех это понимают. Именно потому, что сами же и установили это основным правилом более-менее сносной, но не слишком короткой жизни на планете сплошных несправедливостей и уродств. Как обойти продолжательниц рода в столь разумной уравновешивающей проницательности?! Да никак! Вот и сиди поэтому в смирительной рубашке всю жизнь в своём психоневрологическом каземате любого типа для таких вот йети. Не дёргайся и целее будешь. Изредка можешь прокатиться по Кольцевой, выпустить пар, восполнить сенсорный голод, но только чуть-чуть и с двойной латексной защитой. А потом непременно обратно и под бочок. С полной авоськой. Чик-чирик. Глядите, что я вам приволок! Ой, какой папочка у нас добытчик, сколько всего принёс, а давайте его за это крепче любить! Авось больше не открутится, не сбежит или не улетит!


Все остальные боевые побратимы тоже своё хорошо получили. Или почти хорошо. С довеском. Чаще всего, как того и заслуживали.
Бомжомамка, камышовая владычица, она же сильно корявенькая принцесса Диана крысиного царства, а также по другой версии леди Кры – получила причитающееся первой. Бомжопапик, статный обмылок, неподбомбляемый славный сокол, этот милый дружочек огрёб свою сиротскую порцию на пару с нею, но всё-таки вторым. Оба когда-то в скунсоидном угаре поверили, что нашли своего горячо любимого сыночка. Потом в определённый момент сдали его в приют, совершенно нечаянно так получилось, можно сказать, инстинктивно, чтобы не сдохнуть раньше времени. Не исключено, что и обменяли на что-нибудь жизненно важное на тот момент. Килограмм сливочного масла, к примеру, или упаковку косяков. Тоже вещь. Для хозяйства штуки неоценимые.

Когда ребятёнка вернули, обнаружился совсем-совсем другой мальчик, хотя мордочкой лица вроде бы и схож. Однако вытворял сучок такое, что любой бомж сразу бы отказался от столь буйного родственника. А потом та неведома зверушка опять куда-то завеялась. Вроде как на тот свет ушастала, будто бы похоронили её, а там кто ж его знает. Вдруг снова заявится в ещё более потрясающем прикиде?! В итоге оба незадачливых родителя плюнули на эту бесконечную тягомотину, начхали, растёрли, да и ушли себе в южные тёплые края. Там их по слухам захватили южные йети, оставшиеся после схватки с самым главным кремлёвским Кластером. Было реально страшно это сделать, но, поколебавшись, неотразимую семейку горцы в плен всё-таки взяли, может быть даже снедаемые каким-нибудь ужасно неизлечимым, прости аллах, гуманизмом. Да и паспортов отбирать у беглых крокодилов не пришлось, по причине их всегдашнего отсутствия. Теперь бомжоидная сладкая парочка, бывшие подопытные крысы недобитого гения Саввы Городецкого спокойно выращивают новым хозяевам чеснок в их горных долинах. Никто не обдолбывает несчастных жуткими аудиовизуалками, не якорит на что ни попадя, не поит убойной «синеглазкой». Их даже в яму не сажают и с голоду не дают умереть. Резиновыми дубинками до полусмерти не избивают. Смысла нет, резину тратить. Да и люди же они, то есть, хоть и не совсем йети, но всё-таки.

Мамка, бывшая леди Кры бросила пить, а папка типа курить. Просто потому они так сделали, что не давали им ничего такого. Лишь кормили, чтобы хорошо работали. Отчего бомжики поздоровели, стали меньше вонять судьбой. Даже решили стать кавказскими долгожителями, настоящими людьми, а не овцами. То есть, не теми, кого периодически уносят хищные дельтапланы и потом лакомятся ими под своими звёздами в недоступных заоблачных скалах. Нет. Но теми, кто по этим дельтапланам, нагруженным беззащитной блеющей добычей, иногда постреливает из калаша, купленного с получки на местном базарчике. Кто гордо клеит объявы на рынке: «Бригада бомжей ищет работу. Интим не предлагать». У бомжопапика в итоге зажил его хронически гноящийся ободранный нос и это было самым серьёзным свидетельством всё-таки состоявшихся перемен к лучшему в их с леди Кры жизни. Недавно дамочка даже попросила хозяина прикупить пару тестов на беременность. Авось на этот раз нормальный человечек получится, хотя бы не сильно пукать будет, а потом и кандалами звенеть. Как-то вот так.


Норкин, наикрутейший бомжоперехватчик, досужий любитель немытого царского мясца, тоже претерпел момент истины, решил начать жизнь заново, для чего устроился работать вагранщиком в литейный цех местного «Красного металлиста», авось рабочий класс доведёт перевоспитание бывшего нахлебника и тунеядца до логического конца. Чопил он леток вагранки на раз, с первого же подхода, не то как бомжомамку и с пятого раза не сподобился. Даже стало казаться, что всё наконец пошло путём и фото передовика Норкина скоро появится на заводской доске почёта. Ан нет. Довольно скоро наскучило ему ставить одни и те же бесконечные огненные затычки в одну и ту же истекающую лавой дырку. Никакого тебе жизненного разнообразия или, скажем, впечатлений! И тогда великий полуподвальный затыкальщик решился и сказал сам себе: «Э-э, дурна курятина рабочий класс! Головы к небу поднять некогда! Ну его на фиг! Лучше вернусь на мусорку, звёзды считать». И сразу же прозвучал ему новый свисток! Аут! И судья показал на центр.
Так что вновь залёг лихой боец Норкин в прежней норке, не справившись с атакой на приличную жизнь, на всё той же свалке у Сандро. По ночам привычно стал высматривать из укрытия падучие звёзды. Это чтобы себе в изголовье поставить или новое желанье загадать, гоночный велосипед что ли, но только чтобы теперь без всяких глупостей.

Потом Норкин заново почувствовал вкус к иным реальям бытия, встрепенулся и с дружком Мухортовым завербовался контрактником на родимый знойный юг, в дорожно-строительный батальон для желающих как бы повкалывать, а на самом деле дико оторваться. Бродяги в любой момент были готовы сорваться куда подальше, едва только почувствуют, что чоп им вставляют на самом деле уж очень не по размеру. В преследующем их пекле только такие гаврики как правило и годятся. В искусстве ускользания от жизни и последующей приживаемости в любых условиях бывшие пациенты Саввы Городецкого со временем поднаторели как никогда, даже самим удивительно становилось.
Так и потом. Не успев осесть, сходу пристроились торговать марафетом среди местных и приезжих. Правда, вскоре опять же выяснилось, что таких прощелыг тут и без того хватает. Поэтому долго новые комбинаторы явно не протянут, если, конечно, опять не перелетят какой-нибудь глухой полночью на следующую хату жизни, побогаче. Но лучше повыше, потому как безопасней. Подобно дельтаплану из их любимой присказки. Они по-прежнему не унывали, особенно в уро-генитальной сфере. Изредка, конечно, выпивали, от нечего делать, иногда что-то делали от нечего выпить. Со временем порозовевшему Норкину явно уже не на один раз оставалось сбегать до ветру. Во всяком случае, стал бахвалиться, что его змей в штанах давно присмирел, перестал дурку гонять, а Ваньку валять, глазки строить и отлынивать от исполнения повседневных обязанностей, вроде как бы взялся за ум. Крепчал себе бомжара, невзирая на всякие приключения спереду и сзаду, а также роящиеся всеразличные чопы, по-прежнему метящие заткнуть ему последний выхлоп. На лету их сшибал, почти играючи, не то как ранее бывало. Словно бы и ему что-то перепало от недавних сверхчеловеческих экспериментов над ним. Какая-нибудь последняя и потому самая решающая капелька из боженькиных трусов.

Затем на марафете приятелей всё же закоротило невпродых. Клиенты и вездесущие менты вдруг подхватились, окружили и принялись сдавливать, главное, что абсолютно предательски. Пришлось всё сбросить и буквально в последний момент, налегке вновь сбежать за горизонт. Переоценили себя комбинаторы, почуявшие было свежую струю, но хоть чуйка не подвела, сработала как никогда и на том спасибо бывшему хозяину Савве. Напоследок вставил такой чип, без которого в жизни никуда. Ребятишек и в самом деле давно никто и никуда не уносил ни в когтях, ни в клюве. Ни даже дубинкой по голове и далее в воронке. Всегда стали успевать вовремя сорваться.
Бывшие курсанты кластерского питомника теперь неутомимо бодрились и долго-долго не сдавались предначертанной судьбе, которая всё равно по следу шла за ними, как сумасшедший с бритвою в руке. Однако, как бы самоуверенно и напористо вчерашние кадеты Городецкого ни продолжали сражаться, искать, прогрызать всё новые и новые лазейки в по-прежнему не поддающейся сволочной жизни, а уже ясно становилось, чём всё закончится. Да тем же, чем и у всех. Даже самые гордые, сильные и наиболее упрямые двуногие без перьев всё равно так обычно и делают, бьются, колошматятся, но упорно рвутся вперёд до последнего, пока пружина не лопнет. Тогда только смиряются и каются, когда поздно, когда ничего не нужно, когда тот сумасшедший догнал, а бритва оказалась тупая.


Жорик-Толик-Колик, нарвавшись в полуподвале на очередной облом в своём коротком, но таком бурном пребывании на сильно интересной планете, спасительно недолго при этом думали, чтобы не описюнеть до совсем уж полного непотребства и окончательно не попасть к кузькиной маме Клаве на сковородку. Взяли, да и рванули на вахту в Салехард. А что осталось делать?! Прежняя цель бытия тряхнула отработанными причиндалами, да и скрылась с глаз долой. А на Северах как будто новая замануха засияла пленящей перспективой. Плитку лепить и бетон укладывать. С ума сойти, до чего же радужной эта красотка показалась сразу! Сбежавшие оттуда и потому отчасти выжившие старожилы часто и взахлёб рассказывали, что там даже квалификацию не особо спрашивают. Мол, условия там - почти как в пыточной спецлаборатории, площадью не сказать во сколько Франций. На заполярных морозах якобы и такие кузьки за третий сорт сходят – в смысле и так сойдут. Разумеется, если не совсем будут описюневать. Тогда, конечно, придётся зарвавшихся бройлеров досрочно в суп отправлять, чтобы сами от себя больше не мучились. Или опять на свалку – бывших-то бомжиков не бывает. Но сравнить свалку там и свалку тут, а?! Разница ощутима, никто не возразит. Поэтому в суп конечно всегда лучше. Хоть какая-то польза людям.

Жизненные цели все до одной непременно близкородственны, эти собачата всегда одной крови. У них единая аллель, а на неё всего одна, но зато великая кузькина мамка. Хотя замечательных батянек с разнообразной наследственностью отовсюду и постоянно натекает вагон и малая тележка, тем не менее, неизменно побеждает только та мамочка кузечка, от которой всё-всё на свете. Какова она, таковы и свет вокруг и дети. Понятное дело, нейтрализует кого и как угодно. Не удивительно, что всё то же и всё так же пошло у стойких солдатиков бомжюле, однако на этот раз с неким вечерним отсветом в сизом окошке. И с как бы тоскливым завыванием за ним, да поскрёбыванием со скулежом. С последним, гаснущим упованием на то, что, может быть, в оконцовке вновь отмеренного им эпизода менты не так больно драться будут. У последних из подопытных кадетов спецприёмника при спецлаборатории, так и не ставших великими Кластерами, только такая надежда и оставалась, про ментов. Заместо опять увернувшейся и уцелевшей  цели, оказывается, великой и заманчивой только на расстоянии, а вблизи, так и глаза не глядели бы на эту прыткую и бессердечную шалаву.

Много раз ученый-переученый Толик неожиданно показал способности к самосовершенствованию. В условиях вечной мерзлоты ни в чём таком кузькиной маме Клаве уже не объяснялся и даже не признавался. Добровольное признание – и вправду верная тюрьма. Только теперь он это понял во весь рост. Поэтому крепко остерегался прежних грабель, на самом деле расставленных повсюду. Однако, задубев от лютых морозов, порою всё-таки вновь принимался, как поговаривал, спонтанно и «дико писюнеть» во все стороны, на этот раз без упоминания имени такой-то, всем хорошо известной матери. И не так задроченно, как бывало в спецприёмнике спецлаборатории. Иногда вместе с Норкиным принимались вспоминать о былом, о реявшем над ними далёком хищном дельтаплане и своей спасительной задумчивости в его ночных когтях. Ещё до того, как он сбросил их на несущуюся зигзагами цель, но опять промахнулся. Вроде как ностальгировали и одновременно вздрагивали.


Неказистый, но стремительно выросший и благополучно пропавший мальчонка с убойным гипнотическим взглядом, льняными волосиками и глазами цвета неба, недоросль якобы магелланский, казачок недозасланный, а на самом деле простой суверенный биоклоник, при помощи спецслужб сбил хорошую шабашку на летних каникулах. Спецвундеркинд купил себе «Фолькс-тигуан» и спокойно прошёл сразу в восьмой класс школы для особо одарённых с искусствоведческо-штатским уклоном. Намерение проявил твёрдое: уже через месяц закончить её экстерном и с отличием. Через год – глядишь, и университет сдастся какой-нибудь подходященький. После окончания оного предполагалось стать наконец самым настоящим, сверх-человеческим искусствоведом нового тысячелетия. Почти суверенным Кластером. Но только теперь с большой буквы и, разумеется, по-прежнему в штатском.

В то же время юный будущий Кластер всё ещё и не оставлял детскую мечту затмить учёного ведьмака Кашпировского. Мечтал посрамить само лежбище дьявола - НТВ с его недремлющим сатанистским оком из лупатой буквы «Ы». В режиме «нон-стоп» оно десятилетиями продолжает завораживать, заговаривать, забалтывать страну придуманной и накликанной гадостью и мерзостью людского бытия. И ведь не зря же, и ведь кому-то это всё-таки нужно?!

Юный Кластер, в принципе, по самому большому счёту и в самой дальней перспективе, хотел того же, но только со знаком плюс, таким большим-пребольшим. Однако добиваться этого всё же политкорректно, по-доброму и с человеческим лицом, словно бы с предельным соучастием, эмпатией и прочим состраданием. По меньшей мере, не с таким хамским тоном и видом, не с таким гнусным магелланским акцентом как на том же НТВ. А ещё более профессионально, технологически безупречно. Со временем, натренировавшись на доцентах, кандидатах искусствоведения, наконец, и всех отечественных профессоров с академиками заморочить. Приуготовить к неизбежному.


Следователь Шахов-Осклизкин плотно курировал поведение и успеваемость сверхчеловеческого подростка, на счастье или на беду как-то ему повстречавшегося под забором у Сколково. Признанный корифей сыска полагал, что с возрастом юное дарование всё-таки остепенится, перестанет шалить, таскать человечков по ночам для задушевных бесед под звёздным небом, сделает в Комитете карьеру и прекратит пугать людей своими необычайными технологическими данными. Но и соблазнять никого больше не станет, во всяком случае, в открытую. А займётся настоящей оперативной, розыскной или даже следственной работой. Наконец селекционной, по исправлению и самое главное - гораздо более надёжному контролированию человеческой природы. Поэтому-то Шахов и надеялся вскоре заполучить себе такого напарника, о котором трудно было бы помечтать даже Верховному, уже уставшему подозревать всех и вся вокруг себя.

Тем более что дела и вправду предстояли весьма значительные, если не сказать больше. Имелись и такие сведения, правда, неизвестно у кого. По заданию своего Комитета Шахов будто бы принялся разрабатывать новую многоходовку по дальнейшему спасению упорно загибающегося мира - продолжение закончившейся. По схеме вновь разрабатываемой операции бывший его Чебуратор якобы должен был выдать себя за всё-таки удавшегося НЛП-Кластера (просто как бы не из тех кандидатов вышедшего, но главное-то - технологический результат, неважно в ком и как прорвавшийся, не так  ли?!).

В соответствии с вновь утверждённым планом, юному Кластеру предстояло стать тенью, правой рукой Железного Шурика, того самого жирного ханурика, известного поборника и необыкновенно грамотного разработчика продовольственной безопасности страны, по проторенной меченым предшественником технологической схеме уже пошедшего на дальнейший номенклатурный  взлёт. Прямиком в кремлёвское гнездовье обомшелых птеродактилей и хищных дельтапланов, бойко питающихся теперь исключительно человечьим мясом и во всё возрастающих дозах. И через него всё-таки проникнуть в ряды бояр-заговорщиков внутри ещё действующего кластера власти, учинивших невиданную НЛП-крамолу супротив свово царя-батюшки, который видимо и сам уже не до конца понимал, чего же ему от всех их надобно, а им от него. Заодно, если повезёт, и смести всех вокруг подряд. Заодно с офонаревшим батюшкой.


Долгое время в самом суровом Комитете самой суровой страны мира колебались, справится ли со своим заданием исключительно молодой агент, хотя и с совершенно необыкновенными тактико-техническими характеристиками. Столкнёт ли уникальный Биоклон Шахова, летучий голубоглазый мышонок, даже сильно повзрослевший и необычайно поднаторевший во всяких гадостях бытия, не менее уникального Железного Шурика Холмогорова с его нового места. Как именно столкнёт, в какую ямку или на бугорок какой. Втихую сдаст правящего ханурика для задушевных бесед при ясной луне, но на царской дыбе в Бочаровом Ручье или же громогласно повяжет его, публично выведёт зарвавшегося дурака на чистую воду, обвешивая наручниками и с предельным соучастием, по-доброму приговаривая: «Вы можете хранить молчание. Всё, что вы скажете, может быть обращено против вас!». И тогда ужо всем всё покажет, какая зюзька у того ВИПа на самом деле в карманах припряталась, а какая где-нибудь и за продовольственной пазухой страны глазки строит.

Однако, что так, что этак, при любом варианте взаимодействия, но клон вполне мог и заиграться с удельным правителем, как некогда проделывал с бомжиками.
В принципе, и это ещё могло прокатить. Прежде всего, потому что фигура губернатора вероятнее всего была всё-таки не самая ключевая в предполагаемом боярском заговоре супротив батюшки. Вряд ли Шурик мог играть такую роль и поэтому всё же не числился настолько уж вожделенной, конечной инстанцией всесуверенного розыска, после повязания и потрошения которой вся эта история взяла бы и закончилась. Как его ни возьми - а всё-таки не тот масштаб. Да и функция не та. Где бы и на каком посту заслуженный дурак педерации ни находился, он остаётся исполнителем, фактическим приводом откровенно нездешних сил, причём уже и не важно, каких именно.

Вряд ли и сам Авк, хоть и побывавший одно время мудрейшим из мудрейших, также тянул на высшую смутьянскую должность. Даже при том, что рассчитаться и с ним, безусловно, тоже следовало, притом, вероятно, более всех. Но только обязательно потом. Так что при любом раскладе докапываться до коренника, до настоящего первоисточника крамолы ещё предстояло долго, кропотливо, обстоятельно. Но в чём-то может быть и увлекательно.


Поскольку других способов добраться до истины всё-таки не существовало, то и выходить на самый верх НЛП-заговора решили всё же посредством бывшего губернатора, по случаю своей пробивной дурости оказавшегося в федеральном правительстве на одном из ключевых постов. С использованием именно биоклона, уже зарекомендовавшего себя во всё рыльце своего пестика. То есть, остановились в итоге всё равно на креатуре Шахова, на юном кандидате в его напарники. При существенном условии. Для того чтобы действительно справиться с таким, очень серьёзным и ответственным заданием, бывшему мальцу-биоклону в первую очередь требовалось окончательно повзрослеть. Необходимо было также  заполучить ещё более мощное агентурное прикрытие и прочее сопровождение. Таких, как он, следовало обязательно вести и отслеживать. Пожалуй, как никого более крепко, надёжно и плотно. Поскольку самая всеобъемлющая помощь могла потребоваться в любой момент, каким бы всемогущим, молодым и нахрапистым тот агент ни был. Народ у нас такой – если захочет, то и такого прихлопнет как муху.

Сам по себе даже предельно универсальный и самый-самый состоявшийся эмиссар с Большого Магелланова агрегата Вселенной,
даже наиболее эффективно перезагрузившийся Кластер, самый забойный биоклон,
даже имеющий на руках всепарализующую корочку от самого Комитета, да по большому счёту и сам господь-бог - иногда, в «этой стране» всё ещё не так много может, как кое-кому хотелось бы. Особенно столкнувшись со всё более пугающей ватной покорностью всех этих бесчисленных овец, необратимо обработанных энтэвэшными лупатыми аудиовизуалками с оком Саурона в шапке программы «ТЫ не поверишь» и поэтому лишь по номиналу пока что считающихся людьми.

Именно так однажды констатировал для себя новый расклад позиций следователь по особо важным делам Следственного Комитета всея страны Александр Александрович Шахов. Он готовился к новой командировке в незабвенный южный регион, на малую свою родину. Подбивал итоги командировки предыдущей и поэтому с деловым энтузиазмом всё такое предыдущее для себя открыживал, то есть, отдельно по полочкам констатировал и складывал. Готовился добить врага в его берлоге, но всё-таки почему-то без особого личного, надрывного энтузиазма. Поскольку опять же своих мочить придётся. Ничего не поделать. Будни. Работа. А сама малая родина… к этой кузьке только вернись. Так облает и засосёт, что не надо хоронить! Затянет и проглотит, словно самая отмороженная анаконда с Кольцевой, а потом ещё и сделает крайним в очереди.


Губера Шурика Холмогорова тоже затянуло в родимое лоно, да таки не как всех. Потому что центровые Кластероиды, его главные наниматели, конечно, не бросили своего идеального, безукоризненно со всех сторон под ноль заточенного нано-исполнителя. В том числе и без карьерного роста не оставили. Спустя некоторое время естественно казавшийся непотопляемым нано-губернатор Холмогоров по прозвищу Железный Шурик внезапно был снят верховным правителем по причине якобы выхода из одного доверия и скорейшего переползания в доверие другое.
В итоге дебил полностью перезагрузился. Получил новую оболочку. Выполз из прежней, шурша обновлённой чешуёй. Перебрался в первопрестольную на повышение. Первым заместителем министра стал, того самого, повсюду наводящего шорох по указке хозяина. Пан никуда не пропал, на то он и пан.

Говорят, по этому поводу во время прощального банкета на Ближней малине был произведён совершенно жуткий ночной салют. Легко затмил Млечный Путь. В двух больших фонтанах обоих достопримечательных бассейнов плавало сто голых девиц. Ровно по пятьдесят в каждом. Но это наверно от зависти так говорили. Сотня туда конечно вряд ли бы поместилась. Но всё равно повсюду дико гуляла-веселилась поистине чиновничья Ночь Сурка. Ни конца ей казалось, ни края. Хозяева жизни бесконечно долго, однообразно, можно сказать, тупо, словно крокодилы, купались с прелестницами в фонтанах. Соглашались оттуда выходить исключительно за шампанским. Потом с выловленными девочками под ручку чинно дефилировали по всем аллеям, испив аперитиву, откушивали и удалялись в нумера. Бог знает зачем.

Однако и оказавшись товарищем большого лупатого министра, целиком перезагруженный баран-пробник Железный Шурик нет-нет, да и наведывался на малую родину. Здесь в середине июля, на свой день рождения, разумеется, выпавший в точности на чёртову дюжину, исполнял пробивной дурачок свой самый главный трюк по продовольственной безопасности страны. Под прицелом телекамер, вместе с подросшим сыном усаживался на комбайн и начинал косить хлеб. Одновременно давать интервью, рассказывать, что этому научился ещё в глубоко недоношенном детстве, одновременно с пить-курить и «разговаривать с людями». Должна же быть у каждого великого пацана какая-то своя отдельная примочка. Холмогоровская косьба иногда считалась высшим номенклатурным писком и даже одно время гремела на весь регион.


И тут произошло нечто. Внезапно Шурик погорел, как самая неинтересная продавщица. Причём на ровном месте, вчистую, под ноль. И соскочить не смог. Какими-то неисповедимыми божьими путями в одночасье потерял нюх, а соответственно элементарную ориентацию в своём поднебесном лебенсрауме. Всё-таки исконно русский человек, хвала, а точнее горе национальному культурному коду, в какой угодно момент своей жизни может повести себя потрясающе иррационально, глупо, что ни в какие ворота не влезет. Даже забравшись дуриком на самую верхотуру власти и нахапав себе всего, что только удалось, он всегда готов в один миг сорваться со всех катушек, потерять буквально всё и забуриться в совсем уж непостижимую дурь. Взять и бросить всё на хрен. Как можно было, попав на очередной великосветский раут правящего синклита страны, встретив на первопрестольном подворье самого великого хана, спьяну закричать на весь Георгиевский зал: «Мытька, да шо ж ты такой маленький?!»?! Слишком неподобающе не сдержалась в вельможе оказавшаяся предательски живой его русская душа. Но не французское шампанское оказалось тому виной, а токмо прорвавшийся гнойник десятилетий рабского пресмыкания, неправедной и подлой жизни ордынского сановника, не знавшего ни в чём себе отказу, увенчанного всеми мыслимыми наградами и званиями своей страны вкупе с ближним зарубежьем. В какой-то момент душа кипучего Шурика просто не выдержала навороченной им же самим дикой мерзости бытия, взяла, всё похерила, да и вырвалась к себе назад на свободу. Вот так, сначала приподнялась чутка на цыпочки, потом слегка подпрыгнула, да и полетела, уже ничего не разбирая и не желая, кроме столь упоительного полёта сквозь облака.

Конечно, мстительные царедворцы по гневному мановению бровей маленького повелителя страны тут же лишили мятежника и должности, и званий, и привилегий, и дворцов и даже баскачьего пожизненного пайка. С предателями только так, если не хуже, хорошо, хоть без «Новичка» обошлось. Но Шурику уже было всё равно. Он стремительно улетал в свою родную станицу и принялся там снова косить хлеб. Без телекамер и опять же с сыном. Только теперь на постоянной, честной основе. Хотел было давнего приятеля Уткинда Андрея Валентиновича, вице-мэра которого, зазвать с собою в поля некошеные отчизны, но тот почему-то отказался. Может потому что по причине пятого (!) пункта так искренне, от души летать никогда бы не смог. А скорее всего, потому что просто гнида беспросветная.

Как только Шурик бросил власть, словно дико затрахавшую его жуткую лярву с обочины, в его глазах сразу же погас прежде нестерпимый иссиня-дьявольский отсвет надменного повелителя людских судеб. Когда с него схлынул этот неимоверно тягостный морок бесчеловечного владычества, Шурик словно бы оземь ударился и вновь оборотился нормальным человеком, чудесно спасшимся братцем Иванушкой, бывшим бешеным козлёночком, испившим наконец родной вакцины сразу из всех сисек матушки-родины. С почти неповреждённой душой. И не подумаешь теперь на него, что мог быть таким монстром. Даже снова принялся по утрам распевать в клозете, деревянном, в огороде. Одно это свидетельствовало о действительно полном перерождении чудесно освобождающейся человеческой души.


А вот Уткинд совершенно напрасно отказался от приглашения Шурика и остался в кромешном круге последнего ада не своей отчизны. По-любому, как ни кинь, но таки зря. Потому что вскоре его банально взорвали завистливые и потому кровожадные конкуренты. Это произошло, несмотря на бесчисленную и сверхплотную охрану, которой насчитывалось в разы больше, чем у мэра региональной столицы, губернатора и спикера вместе взятых. Андрей Валентинович ведь не просто сидел на деньгах и имуществе региональной столицы. Без него и мимо него на самом деле никак и ничего не проходило. Ни одна трансакция, ни одна деловая договорённость, ни одно сулящее хоть какую-либо прибыль мероприятие. Любая риэлторская сделка, не то что коммерческая, а даже связанная с продажей частным лицам жилплощадей не только вторичного, но и первичного фонда - проходила исключительно через фирмы, подчиняющиеся крёстному отцу всего регионального бизнеса. Городские кладбища не могли принимать на свою площадь покойников без того, чтобы отчислить определённую мзду с каждой неживой головы в кошелек Андрея Валентиновича. Он не просто обложил поборами ещё и мёртвых при их погребении. Он и в царстве Аида принялся устанавливать свои, уткиндские порядки. В частности, запретил высаживать возле могилок кустарники и деревца. Даже на уже посаженные растения, в частности розы и другие цветоносы, ненасытный серый кардинал региона с вывороченными губами, окабаневшей мордой лица и этническими глазами навыкате установил специальную разрешительную форму. Её надо было выкупать у очередной подвластной ему фирмы. Загробный побор видимо окончательно переполнил чашу терпения запредельного мира. И тогда он позволил в мире этом выйти на Уткинда некоторым из многочисленных кинутых Андреем Валентиновичем подельников. Не смогли бы они, пригнал бы панночку с Вием и воздушной птеродактильской поддержкой, но ухренькал потерявшего нюх господина обязательно и за милую душу.

Однажды утром в сопровождении бдительной охраны Уткинд выехал было из своего успешно достроенного трёхэтажного особняка на работу, в мэрию. Палёную элитную квартиру со следами мистических налётов бомжей давно перепродал. Так что приходилось ютиться во дворце. Вперёд прошёл первый полицейский «Форд» с передовой охраной. Сзади завёлся второй, более вместительный, на остальной конвой. Снаружи у раздвигающихся кованых ворот взяли под козырёк автоматчики. Когда бронированная машина гауляйтера практически проехала воротный створ - раздался взрыв. Вероятно всё же запоздалый. Потому что разворотило лишь багажник прокураторской колесницы. Ранило только одного стражника. Взрывчатка оказалась запрятана в самих воротах сверху - несколько приклеенных лент пластита с радиодетонатором на внешний импульс. Видимо этот сигнал со стороны несколько запоздал, либо водитель дал неожиданно резкий газ, не разобравшись в перебранке ангелов-хранителей за спиной.
Во всяком случае, боезаряд сработал буквально мгновением позже, чем нужно было. А может на это и весь расчёт делался, чтобы пока только припугнуть, оказать давление на зарвавшегося вице-мэра?! И таким образом прозвучало лишь наиболее аргументированное предупреждение?! Кто же сейчас скажет?!

Как бы то ни было, но при таком раскладе сам Андрей Валентинович всё-таки уцелел. Его ангел хранитель просто обделался. Однако своего скромного ремесла и призвания гауляйтер, естественно, не бросил. Просто ещё глубже закрылся, более хитроумно заплёл финансовые схемы, нашёл новые, более безопасные ниши и оффшоры. Недобдевшую охрану выгнал, поставил новую. С уходом губернатора в Москву и бегством проворовавшегося мэра Димки-Конверта в Австрию, он сам предусмотрительно сложил с себя официальные полномочия вице-мэра столицы региона. Ушёл якобы в затвор и убрал лишнюю, давно угрожавшую последнюю букву из фамилии. Затем наглухо запечатался в региональной газотранспортной компании, в которой неисповедимыми путями ему принадлежал явно не последний пакетик акций. Принялся воровать совсем по-тихому. Окончательно утвердился в точности на границе двух миров. Его с той минуты ни оттуда не видно стало, ни отсюда. Даже на экране каких-нибудь специфических радаров. Соответственно ниоткуда не взять. Даже демоны с привидениями с ног сбились, хотя бы для отчётности уконтрапупить субчика, но всё никак не найдут. Сами ангелы-хранители в недоумении разводили отстиранными крылышками, мол, хрен его знает, куда прячется ихнее благородие, никак не знаем, мы же не местные.
Уткинда принципиально не брала ни одна нейросеть мира, даже самая архи-современная. Близкородственные твари всегда друг друга избегают, страшась дальнейшего вырождения. Им как никому самую свежую и чистую кровь подавай! Любые аудиовизуалки со стороны отскакивали от него рикошетом и опрометью уносились обратно. Цыганки мёрли при одном только взгляде на него. Он сам был наилучшей из нейросетей. Понятно, на кого давным-давно наброшенной и с кого беспрерывно соки вытягивающей. То есть, ещё тем монстрякой. Куда ему хлеб на русских равнинах косить, смеётесь, что ли?!

Между прочим, в том, вероятно, и состоит уникальная специфика текущего момента динамического равновесия между миром живых и миром мёртвых. В том именно, что самые ушлые, самые могущественные крысы мира сего давно и прочно обосновались именно на границе тех самых миров, в самой точке переливающегося баланса между мёртвыми и живыми, и теми и этими исподволь управляя. И соответственно охлёбываются поистине дьявольскими преференциями как с той, так и с этой стороны. Сами же остаются практически неразличимыми и соответственно неуязвимыми. Как таких теперь возьмёшь?! Откуда?! Кто в состоянии?!
Да теперь уже ниоткуда, никто и никак!
Именно поэтому вот такие супер-крысы, которые сейчас отовсюду насели и всё-таки оседлали горловину мироздания, границу между миром живых и миром мёртвых - сейчас самые-пресамые страшные. Они в сущности и сами не живут и другим не дают. Как их ни взрывай, какой импичмент им ни делай, хоть с проглотом.

Однако иногда Уткинд всё равно боялся засыпать, потому что его всё время преследовал сон. Будто бы он в компании шизокрылых неопознанных бомжиков всякий раз всё улетает и улетает к югу. Туда, где всегда тепло и местами ошеломительно вкусно. Где никто не знает тебя и даже нисколечки не хочет подорвать. Максимум нальют минимум. Но всё никак не долетит он туда, в страну свою Обетованию. Отчего бывало, прямо-таки в слезах горючих просыпался теневой властитель мира. И с мыслью: «Вот это жизнь! Не то, что у меня!». А какими деликатесами его там, ещё на лету угощали первобытные бомжомамки хоть и в передничках стюардесс, но зато без трусов – пальчики оближешь, прямо-таки испалишь или заглотнёшь не одного скунса, зальёшь за воротник не один чуфырик упоительной «синеглазки». В самом непосредственном смысле упоительной. Раз выпил и на всю жизнь упился. Как вот он однажды случайно усугубил в компании затянутых сквозняком бомжиков, а оказалось, что навсегда не может забыть.
 
И даже когда вице-мэра потом всё-таки посадили за убийство покушавшихся на него, выпустили, а потом ещё раз посадили и уже надолго, Андрей Валентинович со слезами вспоминал тот миг счастливейшей возможности уйти с бомжами в камыши, а потом и ещё куда подальше от предначертанного ему круга в сансаре. Но как было соскочить, как?! Кто вообще в состоянии?!
Разве что сам мужик-барабанщик, «тот, кто крутит лото»! Если он не обманщик.