Ключник Эпилог

***
  …Было ли оно? Или не было? А если и было, то что это было?
  Прошёл год. Наступил и уже клонился к закату 2018-й. Пётр и Софья гуляли снова осенними улицами, Леночка показывала своё умение ездить на роликах. Сонины коньки уже лежали в крепкой сумке на плече у Петра, вместе её с лёгкой ветровкой, а Соник успела переодеться в тёплую куртку – молодой маме не стоит подставляться под осенние ветра. Да-да, они с Петром по очереди катили перед собой коляску, в которой спал и, наверное, видел удивительные сны их сын.
   Пётр, хоть и сожалением, но ушёл из компании Плетнёва и работал теперь в «Утёсе», в команде у Алексея Никонова. Постоянно общался и с Донцовым, и со Светланой Игоревной, и с Павлом, оказавшимся её мужем. А, с Доком Брауном – умнейшим весельчаком и неисправимым оптимистом Антоном Евгеньевичем Жуковым у него вообще сложились дружеские отношения, несмотря на разницу в возрасте.
   Объяснение всему случившемуся год назад было простым и логичным – компания спившихся и сторчавшихся асоциальных личностей вымогала у Петра Сергеевича Кузнецова антикварную «пакетошную табакерку» с целью дальнейшей её перепродажи. Всячески запугивая гражданина Кузнецова и совершая при этом различные противоправные действия от которых пострадали Виктор Соломин, Юлия Скачко, Николай Реутов, Вероника Кильдеева и ученица четвёртого класса Жанна Бекетова. Спросить за это всё оказалось не с кого.
   Эдуард Кубиков погиб в результате несчастного случая.
   Антон Потапов, подозреваемый в покушении на убийство Виктора Соломина, так пока и считался пропавшим без вести.
   Тело ранее судимого Александра Доронина, состоящего на учете в психоневрологическом диспансере, и подозреваемого в нападениях на Веронику Кильдееву, Юлию Скачко и Николая Реутова – было случайно найдено возле какого-то долгостроя. Следы насильственной смерти отсутствовали, точная причина его гибели установлена так и не была. Но, Доронин оказался избавлен как от принудительного лечения, так и уголовной ответственности за совершенные противоправные действия.
   Николай Реутов выжил. Уже через полгода снова угодил в переделку. Снова выжил и завязал с прежним образом жизни уже окончательно. Возможно, по осмыслению пережитого, но скорее – по причине сильно потрёпанного здоровья.
   Вероника Кильдеева вскоре после событий с мужем уехали в Санкт-Петербург. К сыну. Навсегда. Во всяком случае – они так полагали. Пётр по поручению Никонова немного помог им с организацией переезда, и даже лично отвез в аэропорт на служебной машине. После чего вместе с Алексеем, они приговорили бутылку «гленливета» за всё хорошее. Пётр, который уже всё понял, опасался было, что Алекс впадёт тем же вечером в тоску, опьянев дурным чёрным хмелем, но тот был лишь чуть более задумчив, чуть менее весел и циничен, чем обычно. Всё уже было им пережито.
   Дмитрий Большаков и Евгений Сапега покинули свои должности в «Профиле» слегка схуднувшими, но не потерявшими веру в собственную исключительность и ненаказуемость. Возможно вера эта сыграла дурную шутку с Сапегой, который ныне торчал в СИЗО по обвинению в браконьерстве и нападении на охотинспектора. Пожилой уже инспектор, у которого был здоровенный зуб ещё на Сапегу-старшего, попившего у него кровушки в своё время, а ныне утратившего былую хватку и связи – дембельским аккордом подловил Сапегу-младшего изрядно пьяным за разделкой туши заваленной им лосихи в компании таких же бухих городских дружбанов. Женя взялся раскладывать рамсы, потом схватился за ружьё. Инспектор был предусмотрителен, к делу подготовился ответственно, с привлечением свидетелей и городского начальства, и Женя теперь имел возможность присесть года на три, а то и на все пять. Большаков уехал Прибалтику и стал блогером с дохрениллиардом подписчиков, которым читал лекции о текущем состоянии мировой экономики, Четвертой Промышленной Революции и скором торжестве Великой Перезагрузки.
    В «Профиле» теперь работали другие люди. Среди них оказался и Виктор Соломин, который, по общему мнению, был там на самом, что ни на есть, на своём месте. Полученные по заслугам деньги, признание таланта, даже немного славы по местному телевидению - Виктора не изменили. Он остался собой. А, ещё очень гордился тем, что него тоже родился сын, вдобавок к девчонкам-близняшкам.
   Екатерина Алексеевна Катаева вместе с дочерью бежала за границу. Органам официальным ничего известно о ней более не было. Попытки разыскать её по обвинению в убийстве Василия Николаевича Скворцова пока к успеху не привели.
   Евгений Петрович Шишкин тоже выехал за границу и обосновался в Испании, откуда немедленно развернул непримиримую борьбу с тираническим и воровским режимом, неистово обличая диктатора, его приспешников и беспросветно хамский народ. Деятельность его была недолгой, но бурной. Он участвовал во всевозможных бегло-либеральных тусовках и везде призывал к избавлению мира от русской угрозы путём расчленения тюремно-террористического государства на очень, очень много безвредных бантустанов под жестким управлением местных гауляйтеров и строгим присмотром просвещённого Запада. На одном из сборищ он отхватил-таки за своё комсомольско-номенклатурное прошлое в холёное, небитое доселе едалищще от какого-то непримиримого либерально-идейного фанатика. Хотя злые языки говорили, что соратники по борьбе с режимом не поделили отпущенные на борьбу деньги, львиную долю которых Евгений Петрович привычно отжал в пользу себя любимого. За короткий срок Шишкин успел создать себе такую репутацию вдобавок к уже имевшейся, что, когда его в конце лета застрелили на собственной вилле, никто и не подумал приписать это Петрову и Боширову с последующим скандалом. Закопали по-тихому и забыли в считанные дни.
   Капитан Егоров умер поздней весной – рак лёгких в полтора месяца убил крепкого старика, не выглядевшего на свои годы. Провожали его немалым количеством народа, среди которого были и Алексей, и Павел, и ещё несколько лиц, виденных Петром в коридорах и кабинетах «Утёса». Через две недели после похорон Пётр получил от Капитана письмо.
   Серёга Шашков угодил в аварию и едва не погиб – в снежном феврале жена попросила его перегнать на сервис старенькую RAV-4, на которой последнее время ездили тесть и тёща. На объездной дороге в лоб Серёге со встречной полосы вылетел идиот на сменившем хрен знает сколько хозяев, неуправляемом сарае - ушатанном в говно «кайене». Уйти Сергей не успел… Во всяком случае, когда его перевели из реанимации в общую палату, лишь усмехался с виноватым видом и говорил своим посетителям, что не успел. Только позади его шёл автобус. Ранее им обогнанный. Обвешенный знаками «Дети». Приняв удар, Сергей отвёл летящий дерьмовоз с чудовищной его траектории, и тот, чуть зацепив автобус по касательной и пересчитав ещё несколько машин с куда меньшими, чем могло быть последствиями, угомонился в объятиях дальнобоя.
   Искалечивший Серёгу скот, выкарабкался тогда из обломков, первым делом осмотрел их, и сообщил окружившим его людям, что они могут расходиться: на их претензии ему наплевать, а взять с него нечего, у него ничего нет. В какой-то мере это было сущей правдой: в свои тридцать с небольшим лет - с женой он уже развелся, с бабой расплевался, квартиры не нажил, машину разбил в утиль, и осталось за ним три кредита и два ребёнка: один законный и один после корпоратива. Да только всегда найдётся, что взять, и кому спросить. На осмысление этого простого факта судья под настроение и дал ему два года.
   А, в мае уже месяце, когда Пётр прогулял Серёгу, который долго и тяжело восстанавливался, до стоянки, тот сел за руль своего грустившего без хозяина «эксплорера» и будто в продолжение того ещё, осеннего разговора - с загадочной улыбкой поведал, что пока в реанимации лежал, с тёзкой Петра переговорил. Который Пётр Ионыч, со связкой ключей на поясе. С понятием дядька оказался. Перекурили, хлопнул он Серёгу по плечу и сказал, что пропуск в Рай тот, конечно, заработал, автобус собой прикрыв. Только негоже человеку так внезапно уходить, неподготовленным. Многого не поняв. Многих не простив. Со многими не простившись. Не на войне всё-таки. Да и рано ещё, не пришло время. Дела у него тут ещё есть. Как-то так. «Лучше, конечно, помучиться». Хотя, что только не привидится, когда в реанимации лежишь. Только взгляд у Серёги после пережитого стал таким, что Пётр, ещё и успевший к тому времени достаточно сблизиться с Никоновым, кое-что узнать про Зацепина и других их ровесников, сделал для себя вывод – «проклятое» поколение просто так за борт побросать не получится. При самом худшем для них раскладе – они успеют воспитать внуков, что поквитаются потом с поколением смузи, радужных пони, обосраться скольких полов и ориентаций. Да так, что этот долбаный мир взвизгнет. Впрочем, он и так взвизгнет. И куда раньше. Полагающая себя столпом и центром мира евро-атлантическая цивилизация откровенно зажралась и расслабилась, непозволительно отупела, уверовала в собственную исключительность, безнаказанность и, главное, в то, что теперь Всевышний должен всем им, живущим по наскоро переустановленным в рамках их сиюминутной выгоды правилам. Он – им, а не они все Ему. Объективная Реальность такого не прощает, а Всевышний может просто отвернуться – не хотите делать, что должно, ну и не надо. И вас самих – тоже не надо. Другие будут делать. А, вас будут мордовать. Мордовать, и вгонять в нищету и скорбь. Безжалостно, расчетливо и со вкусом. Будут. Обязательно будут. Уже самой этой Реальностью приготовлены для грядущего мероприятия подробные инструкции, розданы добрые берцы, биты и кастеты. Так, что внуки семидесятников, скорее всего, будут взрослеть и жить уже в другом мире, других реалиях, с другими ценностями.
   И вряд ли расклад случится наихудшим. Пётр мог смело это предполагать, поскольку, работая в компании Алексея - уже был посвящён в кое-какие малые тайны. А, в скором будущем – надеялся приобщиться и к тайнам бОльшим. Его не удивило то, чем занимались в «Утёсе» - он привык, что «вывеска» с ни к чему не обязывающим названием может скрывать весьма богатое внутреннее содержание. Не удивляли мелькавшие в коридорах и кабинетах люди с внешностью путешествующих князей, и спортивного вида ребята в не стеснявших движения куртках, или в пальто, под полами которых можно было спрятать пулемет. И грядущая командировка в жаркую Африку его тоже не удивила.
   Подступало новое десятилетие, начинались интереснейшие времена, сулившие немалые испытания и огромные перемены для всех и каждого. Пётр теперь был в команде. А, самое темное время суток – всегда перед рассветом.
   Но, самое главное - с ним была любимая, желанная женщина и дети. И он был этим счастлив.
   Все остальные, по большому счету, тоже были счастливы. Каждый – по отпущенной ему свыше мере…

Конец.