Ключник. Письма и Донесение

***

Письмо первое.

Написано Капитаном Второго Ранга в отставке Егоровым Владимиром Анатольевичем соседу своему Петру Кузнецову.

   Здравствуй, Пётр.
   Не могу объяснить тебе, зачем пишу эти строки. Да, и себе – тоже. Будто кто-то водит за руку. Тем более – почему отправлю их именно тебе. Причина, возможно, то самое «пограничное» состояние, в котором пребываю последние недели. Это удивительно, когда ты вроде ещё жив, но уже можно сказать, что мёртв. Из книги живых тебя вычеркнули медицинским вердиктом, но печать ещё не поставили, и потому в книгу мёртвых пока не вписали, и на баланс не принимают. Впечатление – будто ты уже стоишь на палубе кораблика, который скоро переправит тебя на другую сторону реки жизни и смотришь на берег, залитый теплым светом закатного солнца. На город, в котором жил последние годы. На людей, с которыми ходил по одним его улицам. 
   Тебе спокойно, а вокруг тебя суета. Живые суетятся на берегу по делам своим. С уже неживыми - отваливает от причала чистенький речной трамвай. Следом за ним уходит танкер-говновозка, всю свою жизнь собиравший отходы с кораблей, и на качающейся, видавшей виды палубе стоят плечом к плечу, плотненько - люди в дорогих одеждах. Им ещё повезло - они хоть на палубе, а ведь кого-то везут навалом в непромытых от дерьма танках. Но, все они – проигравшие и потому не достойны большего. Им были даны кредиты и возможности. Они превратили их в пыль и слякоть. А, этот роскошный катер сейчас примет на борт единственного своего пассажира – бедно одетую опрятную женщину с усталым лицом, тяжело ковыляющую на искалеченных ДЦП ногах. Поставленная в невыносимые условия - она смогла с честью отыграть свою партию. Хотя, как знать – может в прошлый раз и её везли на вонючей изгаженной палубе.
   Ну, а, ты пока еще можешь пообщаться со стоящими на причале близкими людьми. Пошутить, попрощаться, пожать руки. Это ценно - спокойно подбить итог своих с ними отношений, проститься, простить, главное - понять. Без понимания нет прощения, есть отговорка во вред всем. Вот они все – совсем близко. Можешь даже отремонтировать брошенный тебе утюг и отдать его назад. Но, быть с ними вместе ты не можешь. Потому, что сходни уже убраны, швартовы отданы, и корабль держится на месте, подрабатывая машинами против течения. В любой момент старина Харон может дать команду, прокатится по палубе дрожь, ударит из-под кормы чёрная вода Стикса, и растает ставший частью тебя самого берег в скорой пелене забвения - Всевышний милостив и потому принимает у каждого избранного им для следующего круга испытаний на хранение память его. Остаются лишь куски и обрывки, оставившие самые глубокие зарубки, и потому до конца нестёртые – слишком уж глубоко пришлось бы проходить рубанком беспамятства, а Всевышний добр к созданиям своим и бережлив. И будут в новых снах видеться улицы призрачных городов и лица людей, имена которых не получается вспомнить.
   Проникнешься вдруг доверием к едва знакомому человеку, будто он уже тащил когда-то тебя, едва живого по раскаленным и дымным отсекам объятого пламенем корабля, рискуя разделить с тобой страшную твою участь. Отчего – объяснить не можешь. Не нужно тебе это Знание. Милостив Всевышний, ограждая от лишнего.
   А, человек - самоуверен и хитрожоп, пытается сохранить в памяти своей то, что нельзя ему помнить до поры до времени. И всякий раз обманывает сам себя. И скрутит вдруг кого-то тоска по женщине, с которой ныне и знаком-то случайно, и быть с ней не сможет -  не судьба. Будет подвывать от тоски в подушку по ночам, а днём бродить по улицам, потерянный, без водки пьяный чёрным хмелем, и пытаться найти выход. Но, Всевышний готов простить. И даже помочь, если сочтет, что дело того стоит – ну, а как иначе. Тогда смертная тоска сменится тихой печалью то ли о прошлом, которого ещё не было, то ли о будущем, которое – неизвестно, когда было.
   Не ищи себе лишней памяти. Не гонись за ненужным Знанием, давно уже сказано - во многой мудрости много печали, и кто умножает познания, умножает скорбь. Свою же, в первую очередь. Немногие способны такое выдержать. Не испытывай Судьбу. У неё по четыре туза в каждом рукаве. Не ищи себя в прошлом, не загадывай на будущее. Тщета. И то, и другое. Тем более - не витай в собственных иллюзиях. Это катастрофа. Живи окружающей тебя реальностью. Не пренебрегай этой дамой. За подобное к ней отношение она наказывает жестоко и больно.
   У тебя всё получится. Ты снова всё сделаешь правильно.
 
 Прощай. И до встречи.

***
Письмо второе.
 
Написано Анной Григорьевной Ключниковой - племяннице её, Елене Васильевне Тишиной.
   
   Милая Элен,
   Дорогой супруг мой, Антон Васильевич, сообщал уже семейству вашему о смерти твоего двоюродного брата Николая, с которым ты провела детство и юность, и затем отдалилась, точно предчувствуя ранее остальных дальнейшую судьбу его. Сейчас, по прошествии недели, хочу сообщить лично тебе подробности тех дней, что ужаснули меня, немало повидавшую в жизни. И, уже ничего доброго, сказать по правде, от Николая не ждавшую в последние годы. Сколько раз предупреждала его, что картёжные игры, распутные женщины и пьянство не доведут до добра. Все уговоры тщетными оказались.
   Дела Николая ещё по-прежнему шли неплохо, но, кажется, будто сама Фортуна устала благоволить ему. Поездки в Петербург, ранее весёлые и крайне удачливые, последний год оборачивались безобразными скандалами. Слухи о времяпровождении его, до нас доходили самые дурные. События, ужасавшие соседей и недостойные описания пером пусть и по-французски, происходили в имении отцовском, которое, как ранее сообщали вам, четыре года назад Николай с прибытком отыграл в карты у отцова обидчика, отставного полковника Безобразова. Николай наш проявил неожиданно нрав крутой и даже жестокий, мужиков своих ни в чем не жалея и не считая их за принадлежащих к роду людскому. Не раз слышано было, что жизнь их стала сущим бедствием в сравнении даже с временами солдафона Безобразова, почитавшего день без толку прожитым, коли выпороть кого-нибудь не за что, не говоря уж про покойного добрейшего Алексея Григорьевича.
   Удивительное преображение пусть и легкомысленного повесы, но доброго душой Николая в бессовестного игрока и жестокого тирана произошло вскорости после неожиданного появления в окружении его нового друга, Иоганна Дрейзе. Виденный мною лишь один раз, этот бездушный с виду немец, будучи годами старше Николая, вполне мог стать дурным наставником его, приучая большей частью к плохому, но иногда помогая дельными советами к приумножению богатства. Ныне же думаю, не был ли он слугой извечного врага всего рода человеческого, заключившим Договор с бедным Николаем, пребывавшим ко времени их знакомства в стеснённых весьма обстоятельствах? И не потребовал ли он теперь полагающейся ему платы по истечении Договора сего? Отчего Николай и впал в безумство, пытаясь избежать ужасного исхода.
   Николай приехал в имение наше, что в Отрадном, вечером июня 4-го дня. Блестящий обычно щёголь, сейчас он выглядел подобно последней городской сволочи. И пребывал в изумлении крайнем, принятом нами поначалу за опьянение. Речь его была несвязанной, взгляд и действия безумны. Временами приходил он в себя, но лишь плакал, подобно ребёнку и умолял о вещах странных и непонятных. В руках же его была пакетошная табакерка. Та самая, что в юности утащил он у бабушки своей Авдотьи Алексеевны, и как потом мне тайно признался, чтобы подарить тебе, но ты, якобы, подарок отвергла. Авдотья Алексеевна, лёгкая нравом во времена молодости своей, презабавно накрасила её, чтоб скрыть дарственную надпись. Николай же отмыл её, отчего едва не приключился конфуз, когда табакерка в таком уже виде попалась на глаза мужу Авдотьи Алексеевны, Петру Георгиевичу, бестолковая ревность которого за годы жизни стала предметом шуток и весёлых историй. Теперь же Николай в безумстве своём ещё до приезда к нам снова разрисовал безделушку совершенно странным образом, украсив множеством крестов разных и символов вида престранного, и совершенно непонятным изречением внутри её, которое при иных обстоятельствах можно было бы счесть шутливым заклинанием.
   Учинённый допрос кучера и двух слуг, сопровождавших Николая, не прояснил ничего. Николай с их слов, пребывая в Петербурге, пришёл внезапно в расстройство, побывал у людей престранных, в числе которых был персидский купец, после чего срочно отбыл в имение своё. Ничего не прояснил и прибывший следом за ними управляющий имения, подтвердил лишь, что Николай по приезду, увидев множество дворовых людей, вышедших встретить его, пришёл в неописуемый ужас, кричал, что они желают смерти его за якобы украденный у них кошель с деньгами, и пустился бежать, призывая в помощь некоего Ключника. Предположили, что зовёт он супруга моего, Антона Васильевича Ключникова, по сему немедленно направились в Отрадное. В дороге Николаю становилось всё хуже. Временами он смеялся, упоминая про некое вознаграждение за спасение утопшего. А, по приезду к нам добиться чего-либо вразумительного от него возможным уже не представилось, и, несмотря на старания доктора нашего Александра Ивановича, состояние Николая всё более и более ухудшалось.
   На вторую ночь пребывания у нас, бедный Николай в припадке безумства своего бежал от присмотра, бросился в старый пруд и утоп в нём.
   Днём же перед этим, лежал он в горячке и бредил, просил отправить тебе эту табакерку с просьбами -  то хранить её пуще зеницы ока, то наоборот, разбить её, и растереть осколки в порошок. Но, ни в коем случае не отдавать эту безделушку приятелю своему Иоганну Дрейзе, как бы он не просил об этом, и сколь сильно бы не гневался. Так или иначе, Николай желал передать табакерку именно тебе, поскольку ты знаешь, что с ней сделать. Очевидно, уверенность эта происходила оттого, что в юности ты и сама увлекалась магическими практикумами, от которых отказалась повзрослев, а вера твоя во Всевышнего со временем только укрепилась...
   
 P.S. Дорогая Элен, с тяжёлым сердцем сообщаю тебе, что Анна Григорьевна скончалась от удара, едва закончив эти строки. Исполняя её волю, отправляю без промедления с надежным человеком это письмо и вместе с ним пакетошную табакерку, как она наказывала. Прости, не в силах сейчас продолжать.
                Сестра твоя, Мария.

***

Тайное донесение
Старшему Кромешнику Опричнины Государевой

   Довожу до Вашего сведения, что вечером июня 29 дня сего года произошёл вооруженный захват корабля Государева Флота Воздушного «Урал», перевозившего для испытания опытное взрывное устройство превеликого могущества, именуемого также Царь-бомба. Случилось сие в тайном расположении «Пересвет», куда корабль якобы вынужденно приземлился для срочного осмотра и дозаправки. Экипаж воздушного корабля, приданный стрелецкий дозор и все сопровождавшие тайный груз были убиты или пленены на корабле неизвестными напавшими.
   Огневое преимущество напавших было подавляющим, поскольку применены ими были во множестве ручные бомбы и доселе невиданное ручное-же огнестрельное оружие небольших размеров и весу, способное к стрельбе безостановочно, подобно крепостным пулеметам. На месте боя собраны гильзы, извлечены пули, указующие на патрон Люгер 9;19 мм, применяемый данным оружием.
   Очевидно, что нападению способствовали враги и предатели, располагавшие знанием о подготовке и перемещению на место испытания Царь-Бомбы. Работа по выявлению их уже ведется. Результаты имеются.
   Также сообщаю, что десятник Козырь дружины «Глагол», находившейся в расположении «Пересвет», заранее вступил в сговор с врагами Престола и Государства, нападение замыслившими. Выдал им карту расположения, число и расстановку стрельцов несущих дозорную службу, и распорядок несения оной. Обеспечил этим врагу внезапность нападения и успех предприятия.
   Дружинники Чубарь и Кошка в сговор также вступили и преступные приказы Козыря выполнили. Все трое изменников были застрелены напавшими при посадке на корабль по исполнению задуманного. Остальные дружинники «Глагола» погибли в бою, оказав возможное сопротивление. Дружинник Хмурый, будучи тяжело раненым - скончался позже, успев передать всё известное ему для дальнейшего расследования случившегося.
   Дружинник Ключник, душегуб и взломщик сейфов, скрытно пробрался на корабль. Вероятно, вступил в схватку с неприятелем, сумел освободить кого-либо из экипажа, и дал ему возможность взять управление кораблём и направить его в скудно населенную тайгу. Очевидцы наблюдали корабль горящим над Енисейской губернией ранним утром июня 30-го дня. Причина пожара неизвестна.
   По-видимому, перед самым падением корабля в тайгу, на небольшой уже высоте произошёл взрыв опытного устройства. Случилось сие около 7 часов утра у реки Огнии, левого верхнего притока реки Вановары (ближайшее село - Ванавара в устье её), правого притока Средней или Подкаменной Тунгузки, также Катангой называемой.
   Взрыв сопровождался ярким сиянием и громовыми раскатами, за 750 вёрст слышными. Случившаяся воздушная волна повалила лес на огромной площади, обрушила берега в речку Огнию и оную запрудила. Выбиты стёкла в домах, некоторые из которых на 150 вёрст от взрыва удалены были. Вызванное взрывом землетрясение отмечено было наблюдателями в Иркутске, Ташкенте и Тифлисе. За взрывом последовала магнитная буря, 5 часов продолжавшаяся и препятствия работе близких к взрыву беспроводных телеграфов чинившая.
   По случившемуся – возможно полагать, что испытание состоялось, и с успехом превеликим. Устройство сработало и разрушительную силу свою показало, расчеты наши подтвердив.
   Подробно – в следующем донесении.
   Предлагаю считать корабль «Урал» вместе с экипажем его, сопровождающими состоящий из научных приборов груз инженерами и учёными-физиками, всеми приданными для охраны стрельцами и дружиной «Глагол», якобы также находившимися на его борту - погибшими в воздушном крушении, вызванном необъяснимым природным явлением, или падением небесного тела в тайгу, которое помимо гибели «Урала» также повлекло значительные бедствия, опустошения и переполох людской.
               
                Написано - июля 1 дня 7416 года от Сотворения Мира.

    Исполнить следующее:
    Обстоятельства случившегося утаить, сославшись, согласно предложенному, на непредвиденную катастрофу, объяснимую падением тела небесного, за которым с корабля наблюдение велось. Лишнему оглашению не предавать. Всех погибших при исполнении наградить посмертно за исполненную службу.
   Воров и разбойников дружины «Глагол» помиловать посмертно всех, единственно лишь во избежание лишних слухов.