Глава 10

В первых числах октября, по дороге домой, Вика почувствовала себя плохо. Последнее время её часто стали навещать подобные явления, переходящие в тошнотворное недомогание – кружилась голова, ломило поясницу, а сейчас плод, там внутри сильно ударил ножками. Она остановилась у стены здания, перевела дух, тупо уставившись в землю.
-  Девушка вам плохо?.. – Услышала она голос и подняла голову.
Перед ней стояла солидная женщина и участливо смотрела на неё, а затем перевела взгляд на её тяжёлый живот и улыбнувшись сказала:
-  Ничего это бывает в таком положении, - и спросила, - первородка?
Вика кивнула в ответ, поблагодарила. Женщина, не отходя, предложила:
-  Давайте я вам помогу…
-  Не надо, уже прошло, да я и пришла уже, спасибо!
И действительно от этого внимания, постороннего человека, ей стало легче. Она оттолкнулась от стены и не оборачиваясь заспешила домой, чувствуя спиной, провожающий взгляд женщины. Быстрая ходьба и свежий воздух, взбодрил Вику и уже у самого подъезда, она почувствовала себя легко и свободно. На другой день, с утра, Вика попросила Олега свозить её в женскую консультацию. Олег позвонил в гараж обкома, но свободных машин не оказалось и, Олег заказал такси. Вика не любила такси, мысленно подумала: «Лучше б я попросила Семёна и тот бы в миг прилетел, как это так нет свободных машин? Один гараж, а Сеня бы приехал.» Но делать было нечего, такси уже заказано, оставалось только ждать.
Они сели в такси на заднее сидение и, машина понесла их по улицам города, жёлтое, осеннее скупое солнце, тускло светило сквозь запотевшие окна автомобиля и водитель, весёлый парень, пошутил:
-  Сразу чувствуется, пили чай или водку!
-  С, чего такой вывод? – Отозвался Олег.
Водитель смеясь ответил:
-  Стёкла запотели!
-  Чай. – Улыбнулся в ответ Олег.
-  Чай не водка, много не выпьешь, а результат одинаковый, стёкла потеют!
Такси весело неслось, обгоняя транспорт, водитель то и дело перестраивал автомобиль из ряда в ряд, сигналил и рот его не закрывался. Мотор шумел умеренным шорохом и горячие потоки воздуха, приятно ласкали Викины ноги, она почти не слушала говор таксиста, её неудержимо тянуло в сон. Вдруг машина резко сбавила ход и плавно прижалась в бордюр, водитель посигналил и выскочил из кабины, радостно крикнул:
-  Вадим!
У Вики ёкнуло сердце, словно онемевшей рукой, она протёрла стекло и почувствовала, как больно сжалась в комочек душа. - Вадим, её в прошлом милый Вадим, обнимался с таксистом. Он был в военной форме при пилотке, чуть сдвинутую на правый висок, ярко блестели значки на широкой груди и орден, такой же как у Сеньки. Лицо не юноши, мужчины, тёмное как от загара, задубелая кожей. Парни о чём-то говорили, смеялись, жестикулируя руками, шли к машине. Отчаянное беспокойство, охватило Вику – что делать, как быть?.. Вадим приближался, она не была подготовлена к такой встрече, вот сейчас он сядет в салон и, узнает её… Дверь открылась и, Вика не осознанно пригнулась за спинку сидения. Вадим посмеиваясь усаживался, поздоровался с Олегом, а таксист обронил слово:
-  Извините, армейский товарищ, служили вместе! Подбросить надо к военкомату, но могу в первую очередь вас…
Олег не возражал, согласился и Вика со страхом выпрямилась, откинувшись на спинку,в угол сидения, замерла, глядя на спину Вадима. Он шутливо перебрасывался словами с таксистом, смеялся таким знакомым, родным смехом. Вика побледнела, чуть подавшись вперёд и в истоме принюхивалась к его неповторимому запаху. Он был рядом, совсем рядом, только протянуть руку и положить на широкое плечо, русоволосый крепкий парень. Он был рядом и бесконечно далёк, она рассматривала его сквозь подрагивающие ресницы и с неосознанной теплотой потянулась к нему и, вздрогнула, услышав его слова с её именем. Вадим угрюмо, с тяжёлой болью говорил, что она Вика, ждёт ребёнка… «Он знает, он всё уже знает, - с тоской подумала Вика» - И опять откинулась на спинку сидения и с волнующей тревогой молила только об одном – не оборачивайся, только не оборачивайся! Говори, что хочешь – ругай, матери, только не оборачивайся!
И он не обернулся. Он рассказывал о службе, делился впечатлениями гражданской жизни, с лукавым намёком, говорил о женщинах… У военкомата Вадим вышел и, она опять пригнулась, как нашкодившая кошка. Такси тронулось и, Вика обернулась, увидев Вадима, он снял пилотку и заложил её за погон, быстро перешёл улицу. А таксист рассказывал о службе с Вадимом, с досадой отозвался о ней – с пренебрежением обозвал дрянью и не стыдясь – паскудницей!
Вика горько усмехнулась: «Я слышу тебя… Вот так получи, что заслужила! А могли бы быть друзьями.»
***
Беременность Вики проходило гладко. Изредко выплёскивая те или иные недомогания, которые часто присутствуют у беременных женщин. Это не очень беспокоило её, она даже не спешила с декретным отпуском. Однако ректор уговорил  написать заявление с декабря и, вот она с первого числа уже в декрете. Вика в первые долго спала и проснулась только в девять часов утра. В квартире стояла тишина, нежась в пастели она перебирала в памяти события уходящего, старого 1969 года и Сеньку, его первый и последний, пока приход на её новую квартиру. Разговора, как такового о Вадиме не получился, да они и не затрагивали его. Разговор, в основном, шёл о самой Сенькиной персоне. На вопрос о личной жизни, Сенька ответил, что холостякует.
-  А, где же твои невесты? – С улыбкой спросила Вика.
-  Они ещё в садик ходят.
-  А, у Вадима в школу?..
-  Да как тебе сказать?..
-  Говори, как есть, не обидишь.
-  Живёт он с одной, гражданским браком, работает.
-  Обо мне не спрашивал? – С надеждой и тревогой спросила Вика.
-  Было, когда вернулся, ты уж прости я всё ему рассказал. Сейчас молчит, причём, он уже не тот которого ты знала. А в общих чертах всё хорошо.
-  Тогда расскажи о своей девушке.
-  О какой? – Быстро переспросил Сенька.
-  Ого! С тобой оказывается опасно разговаривать…
-  Да нет, это я просто так ляпнул.
-  Тогда расскажи о той с которой хочется тепла – с ней холодно, а когда свежего воздуха – с ней жарко, помнишь сам намекал, расскажи.
-  Да это точно! Есть Катерина, рыжая бестия, та ещё бабёнка!
-  Фу как грубо, Сеня! Не хорошо.
- А, как её иначе назовёшь? – Рассмеялся Сенька, - если она, кокетничая, не задумываясь говорит, что со своими дипломами – показывая на грудь, с широким кругозором – показывая на бёдра, да узкой специализацией – игриво показывая на низ живота, без внимания и любви не останется. Только, говорит, с этим богатством надо правильно распорядиться и поделиться, но только не со мной.
Вика в изумлении глядя на Сеньку, спросила:
-  У тебя какое образование?
-  А, это зачем?..
Вика пожала плечами, ответила:
-  Умеешь разговаривать, причём непосредственно, как ребёнок, так ты не ответил.
-  Среднее.
-  Тебе учиться надо.
-  Ну вот, началось в колхозе утро!.. И почему вы все девчонки так любите воспитывать, а ваши нравоучения, так уже набили оскомину…
-  А, разве ты сам не чувствуешь?
-  Я не родился в сорочке как ты. Меня мать не донесла до пастели, на пол обронила и, я башкой! Какая учёба? Что-то помню, что-то нет, вот если бы как в анекдоте…
-  А, как в анекдоте? – Спросила Вика.
-  На экзаменах профессор говорит абитуриенту – не бойтесь, экзамен, это театр, а вы актёр, я зритель. Отлично! – отвечает абитуриент, - можно я позову тогда суфлёра?..
-  Чудесно! Это твой талант, говорить с юмором, тебе обязательно учиться надо. Я помогу.
-  Не надо. Я как-то пробовал, за компанию, поступать в медицинский, все парни в акушеры и, я туда…
-  Завалил?
-  Нет, сдал.
-  Какой предмет?
- Оба. Сочинение на пять, химию задачу решил, а устно целых сорок минут травил анекдоты, химичка хохотала в кулак и, вывила четыре, на остальные не пошёл.
-  Почему?!
-  Анекдотов больше не знал.
Вика неудержимо смеялась, присутствие Сеньки и его болтовня умиляли её. Она ещё некоторое время мысленно блуждала по закоулкам своей памяти, нежась в постели, но пора было вставать, приводить себя в порядок и после водных процедур приниматься за домашнюю уборку. И хотя в квартире был порядок, она не хотела просто сидеть на диване, под гипноз телевизора или с тоской ковыряться в прошлом.
Не спеша стала перебирать вещи, по новой укладывая их в бельевом шкафу; помыла окна, протёрла мебель, зеркала и увлёкшись работой не замечала, как летело время в хорошем настроении. Невольно подумала о Вадиме, о его осторожных руках, не умело прикасавшимся к её интимным местам… Она даже присела от волнующих мыслей, улыбнулась и вновь поднялась, словно умытая от приятных воспоминаний. Напевая лирическую мелодию, он взяла стул и приставила его к полированной стенке. Осторожно поднялась на него и пытаясь, на носках, дотянуться до хрустальной вазы, покачнулась… Теряя равновесие, всем корпусом, падая, ударилась беременным животом, об угол стола, резкая боль прошибла мозг и, она потеряла сознание…
Сколько Вика пролежала в таком состоянии она не знала. Очнулась в липкой, чёрной сырости, расползавшейся тёмным пятном у её ног… «Воды! – С ужасом мелькнула мысль» - и Вика попыталась встать, но остро режущая боль снова свалила её. Застонав, она опустила голову, упёршись лбом в пол, покрытый паласом… В глазах поплыли, лопаясь, разноцветные круги, а в висках стоял гул сотен молоточков, вибрируя в ушах.
Она тяжело подняла голову, тупо посмотрела вокруг, увидела телефон – «надо дойти» -подумала тоскливо она и попыталась подняться, с трудом отжимаясь на руках. Тупая боль потянула вниз, как будто кто-то в ярости, наматывал все внутренности на кулак, эта боль выбила искры из глаз и в этой вспышке поплыла комната вместе с предметами в ней до тошноты. Покачиваясь, Вика, хрипло застонала, подтягивая колени к груди, руками царапая палас, медленно ползла. На какие-то мгновения она теряла сознание, но продолжала оставаться в той же позе и, затем вновь ползти, лихорадочно соображая – «надо доползти, позвонить, спасти ребёнка…» Покачиваясь из стороны в сторону, тяжело ползла на коленях, оставляя за собой дорожку кровавого следа. С невероятным трудом доползла до дивана, отчаянно посмотрела на телефон – высоко, не достать… Сидя на коленях, положив голову на диван, отдыхала. Боль не отпускала, а временами так кромсала живот, что не произвольно утробный, с надрывом клёкот, рвался наружу, а в глазах продолжал гореть горячий свет, она то и дело теряла сознание, роняя голову на диван. Сознание то и дело то уходило, то снова возвращалось и тогда с бьющейся тревогой в сознании сверлила мысль: «Надо позвонить, ребёнок…» Она блуждающим взглядом окинула комнату и, увидела цветную выбивалку ковров, с трудом дотянулась, передохнув от терзающей боли и с невероятным усилием, столкнула выбивалкой телефон, он упал на диван загудел трубкой. Уже обессиленная, набрала номер скорой помощи, отчаянно простонала:
-  Спасите ребёнка… - И, на последнем усилии назвала адрес.
Трубка выпала, силы оставили её и заваливаясь на бок Вика потеряла сознание, - навалился покой и это состояние, словно закутало её во что-то мягкое и белое, ласкающее теплом. Она летела по какому-то светлому тоннелю стремительно и легко, а в дали этого вращающегося тоннеля, в божественно мерцающем свете, лицо Вадима, оно не приближалось и не удалялось, а держалось на одном месте, она потянулась к нему и не смогла дотянуться. Вика закричала и, вдруг всё погасло и в тёмном тоннеле, в конце его, появилась светлая точка, она медленно уменьшалась и, лопнув исчезла, словно кто-то выключил телевизор.
***
Вика очнулась в белоснежной палате, накрытая одеялом. Вид её был ужасен – запавшие глаза с почерневшими тенями окутывали глубокие глазницы, заострившийся нос, обмётанные и потрескавшиеся губы, жёлтое лицо с ввалившимися щеками, потухший, измученный взгляд и, опустошённая слабость тела. Она очнулась и лёжа прислушивалась к себе самой, соображая – где она и почему так тихо?.. На сколько хватало зрения она охватывала комнату, пахнувшую лекарством и спиртом. Она никак не могла сообразить – почему она здесь? Окружающее пространство было наполненное ватной тишиной и от этого где-то глубоко в груди притаилась не осознанная тревога… И вдруг, словно треск лопнувшей перепонки, хлопнула мысль – Ребёнок?! - Она дёрнулась и застонала и сразу же, как по взмаху волшебной палочки, над ней склонилась голова в белой шапочке.
-  Очнулась? Горемычная… - Вика увидела добрые, ласковые глаза. Тихо едва слышно спросила:
-  Ребёнок?..
-  Нет у тебя ребёночка, девонька, нет. Скажи спасибо, что сама выкарабкалась, а дети что? Дети дело наживное миленькая. Будут они у тебя, будут! – и она, медсестра, поправила угол сползшего одеяла.
И Вика тут же вспомнила подробности, у неё невольно навернулись слёзы, пересох рот и задеревенел язык. Она закрыла глаза и с трудом вымолвила:
-  Пить…
-  Сейчас деточка, сейчас! – Доброе лицо исчезло и вновь появилось.
Руки её приподняли голову Вики и поднесли стакан к губам. Вика глотнула, обжигая пересохшую гортань, закашлялась, расплёскивая воду, отдышалась и снова прильнула к нему. Пила медленно и долго – утолив жажду, откинулась на подушку, закрыла глаза и до слуха долетел мягкий голос медицинской нянечки:
-  Вот и умница, вот и ладненько! Поспи милая, сон приносит здоровье.
Вика лежала неподвижно с закрытыми глазами, молча плакала, мысленно сокрушаясь,
- всё, круг замкнулся.
Да, первый виток жизненного круга, описав длинный эллипс, замкнулся в полных девятнадцать лет и, первая черта, пока ещё робкая чёрточка, штрих, стал выводить её судьбу на новый виток жизненного круга. Каким он будет ни знал никто, не знала и Вика, и от этой неизвестности, молча плакала, не смахивая слёз.
Теперь, сейчас было уйма времени подумать обо-всём, что её берегло и, что роняло и почему случилось так, а не иначе?.. И теперь предстояло выбрать жизненный путь, с Вадимом ли, без него, но выбрать правильный и исправлять прошлые ошибки – свои и чужие. Она лежала одна, в отдельной палате, мамочка расстаралась и первое время, пока она была слаба, к ней никого не допускали, а когда этот карантин истёк, первым объявился Сенька, с огромным букетом роз, в декабрьскую стужу, будто сутками караулил за дверью. Она несказанно обрадовалась его появлению, а ещё больше его комплементу.
-  Хорошо выглядишь, - сказал он, кладя букет на её грудь и присаживаясь у изголовья, - а знаешь, - говорил он, - ты смотришься, как женщина, на много эффектней, чем девочкой!
Вика улыбнулась, а Сенька опять сказал:
-  Скоро Новый Год, давай быстрее вставай и во всей своей красе, стань моей снегурочкой, а я буду твоим молодым дедом морозом!
-  Сеня, не испытывай судьбу, она коварна! Лучше скажи, твой друг, всё ещё в гражданском браке?..
-  Так точно! Причём, она у него беременная.
Вика промолчала, а Сенька, глядя ей в глаза, сказал:
-  Вот спрошу у него планы в отношении тебя, откажется?.. Зашлю своих сватов к тебе, пойдёшь?
Вика давно поняла, что он не равнодушен к ней и слегка смутившись, ответила:
-  Ой, Сеня, наплачешься! И потом, зачем я тебе старуха?
-  Женщина не бывает старой, если сама этого не хочет.
-  Ты такой смешной и откровенный как Вадим, даже Наташа хвалила, хотя видела только раз.
-  Наташа ладно, а ты?
-  А, я как увижу тебя, словно росой умылась, но это не говорит, что я приняла твою шутку о сватовстве.
-  Я не шутил.
-  Не надо Сеня. Для нас этот вопрос закрыт. Ты лучший друг Вадима, а мне оставайся хорошим товарищем.
-  Можно я подумаю?..
-  Подумай Сеня, подумай! – С улыбкой разрешила Вика.
-  Может я тогда пойду? Работа знаешь ли…
-  Иди, спасибо, что зашёл!
-  Да! Чуть было не забыл, когда тебя выпишут? Новый Год на носу.
-  Сама не знаю, надоело! Как врачи, всё от них зависит.
Сенька поцеловал её мягкую руку, улыбнулся и, тихо вышел.
***
Вика пролежала ещё неделю и за эту неделю, быстро набрала вес, до восьмидесяти килограмм – многовато для молодой девушки. Приходила мама с обильными передачами, Вика отмалчивалась или односложно отвечала:
-  Ты сама всё знаешь, зачем спрашиваешь? Или просто, чтобы только, что-то спросить?
Мать с виноватыми глазами смотрела на дочь и не засиживаясь, уходила. Чаще приходил Олег. Подолгу сидел у её кровати, молчал. Вика выпроваживала его:
-  Иди, не сиди здесь, я поднимусь.
Он уходил понуро, опустив голову, у двери оборачивался, с надеждой смотрел на неё. Вика, чтобы успокоить мужа, с улыбкой, слала воздушные поцелуи. Больше всего ей приносила радость Наташа. Она всегда шумно врывалась в палату, в распахнутом халате, наполняя больничную комнату, запахом дорогих духов, неугомонным всплеском слов, как сорока на ветке, перескакивала с темы на тему, в междометиях подбадривала Вику и бесконечно, звонко смеялась! После этих посещений Вика снова оставалась одна со своими мыслями, в которых чаще стали всплывать образы Сеньки и Вадима, и она мысленно беседовала с ними.
За десять дней до Нового Года, Вику выписали и, она вернулась домой. Олег, за ней приезжал с цветами, но Вике его внимание, теперь было уже, совершенно безразлично. Потеряв ребёнка, она стала жить надеждой на встречу с Вадимом и в настоящий момент просто хотела вычеркнуть из жизни навязанного мужа, да так что бы ничего не напоминало о нём, не было этого кошмарного года замужества! – Так думала она сидя с Олегом на заднем сидении такси. Дома, за ужином она сказала ему:
-  Я от тебя уйду, нас теперь ничего не связывает.
Она ждала грубых обвинительных слов, но Олег спокойно ответил:
-  Я ждал этого, но позволь узнать – куда ты пойдёшь?
-  Не знаю… Пока не знаю.
-  К маме?
-  Нет. К ней я тоже не пойду!
-  Тогда куда? К Вадиму?..
-  К Наташе!
-  Глупо! Ты не девочка, живи здесь, я скоро уеду на совсем.
-  Куда?
-  Домой, на Родину!
Она смотрела на него без боли, просто подумала, что на всегда ушёл тот срок, когда они были близки и вместе… И если сейчас у неё самой теперь, что-то не так пойдёт, то она будет выглядеть со стороны – безнравственной и виноватой во всём, и во всём виноватой сочтут лишь только её, и только её.