Старуха Прасковья

Старуха  Прасковья
Часть 1               


Кряхтя  и  охая,  Прасковья  с  трудом  слезала  с  печи.  Каждая  ступенька  казалась  ей  бесконечным  обрывом.  Колени  скрипели,  не  желая  сгибаться. Тазобедренный  сустав  на  любое  движение  отдавал  болью.
-  Когда  же  это  всё  кончиться!  Когда,  наконец,  бог  приберёт  мою  душу.
Ноги  коснулись  пола.  Из  покосившейся  двери  сквозило  холодом.
-  О - хо - хо.  До  чего  же  ноют  кости.  Совсем  бы  не  слезала  с  печки,  да  кто  ж  её  тогда  топить  будет.
Похоронив  мужа  полвека  тому  назад,  старуха  жила  одна  и  как  многие  одинокие  люди  разговаривала  сама  с  собой. 
Был  у  неё  когда - то  пёс,  да  и  тот  исчез,  то  ли  волки  его  разодрали,  то  ли  замёрз  от  голода  под  чьим - то  забором.  Бог  его  знает.
Пробовала  она  держать  коз,  чтоб  поддерживать  себя  их  молоком.  Но  скоро  пришлось  отказаться  и  от  них.  Тупая  животина  постоянно  оказывалась  на  чужих  огородах  и  грядках.  Соседки  ругали  коз  и  Прасковью  на  чём  свет  стоит  и  вконец  обидевшись,  перестали  с  ней  общаться.  Разрыв  отношений  оказался  тяжкой  ношей  для  одинокой  женщины.  Пришлось  пустить  коз  на  мясо.  Поделившись  с  соседками  жёстким  козлиным  мясом,  старуха  ненадолго  восстановила  прежние  отношения.  Ненадолго.  Кончилось  мясо,  кончилось  и  перемирие. 

Как - то  осенним  дождливым  вечером  Прасковья  услышала,  что  кто - то  ходит  под  окнами.  Открыв  дверь,  увидела  огромного  чёрного  кота.  Кот  быстро  юркнул  в  дом.  Встряхнувшись,  он  стал  внимательно  обнюхивать  комнату  и  каждую  вещь  в  ней.  Прошёлся  по  кухне.  Ничего  опасного  не  обнаружив,  потёрся  о  ноги  старухи,  мяукнул  и  запрыгнул  на  тёплую  печку. 
Услышав  его  громкий  храп,  старуха  поднялась  по  ступенькам  на  печку.  Кот,  свернувшись  калачиком,  лежал  посреди  её  постели.  Сверкнув  на  хозяйку  щёлками  жёлтых  глаз,  спрятал  под  широкие  лапы  нос  и  опять  засопел.
-  Ну  что  ж.  Добро  пожаловать.  Вдвоём  веселее.  Но  учти,  кормить  тебя  нечем.
Ей  показалось,  что  кот  фыркнул.

Прасковья  неторопливо  растопила  печь.  Нагрела  воды  для  чая.  Снимая  с   плиты  чайник,  услышала  стук  в  окно.
-  Прасковья,  выходи!  Я  тебе  молочка  принесла.
Сердобольная  соседка  приносила  ей  каждый  вечер  пол - литровую  баночку  свежего  молока.
Взяв  чистую  пустую  баночку,  старуха  вышла.
-  Дай  Бог  тебе  здоровья,  соседушка,  за  заботу.
Обменявшись  банками,  она  вернулась  в  избу.  Посреди  комнаты,  на  полу,  сидел  чёрный  кот  и  сверлил  её  огромными  глазищами.  Взгляд  его  проникал  аж  до  отдела  мозга,  отвечающего  за  совесть.
-  Нет  у  меня   совести!  Сказала  же,  что  жрать  нечего.  Сама  впроголодь  живу.
Кот  молча  смотрел  на  молоко.  Он  не  просил.  Но  и  не  уходил.
-  Да  у  меня  еда  в  рот  не  лезет  под  твоим  взглядом.
Проворчала  Прасковья,  тяжело  поднимаясь  со  стула.  Налила  в  блюдце  молока  и  поставила  его  перед  котом.  Тот,  обнюхав  края  блюдца,  макнул  мордочку  в  молоко  и  поднял  глаза  на  старуху.
-  Что  не  так?  Молоко  свежее,  только  что  из - под  коровы.  Пей!
Кот  быстро  вылакал  молоко  и  опять  поднял  жёлтые  глаза.
-  На  сегодня  всё.
Решительно  сказала  старуха,  прихлёбывая  теплый  чай  с  молоком.
Кот  отошёл  от  блюдца  и  стал  облизывать  мордочку  шершавым  языком.  В  ход  пошли  и  короткие,  но  крепкие  лапы.  Почистив  угольную  мордашку,  он  посмотрел  на  хозяйку.  Та,  словно  прочтя  его  мысли,  встала  и  открыла  входную  дверь.  Непрошеный  гость  исчез  в  темноте.

Жизнь  старухи  тянулась  в  скучном  однообразии.  Лежание  на  печи,  пересчитывание  болячек,  скудная  еда  и  опять  сон.
Как - то  зимней  ночью  она  проснулась  от  удушья.  Кота  дома  не  было,  но  Прасковья  почувствовала,  что  лежит  на  печке  не  одна.  Нечто  чёрное  залезло  ей  на  грудь  и  сильно  сдавило  рёбра.  Она  попыталась  сбросить  с  себя  тяжесть,  но  не  смогла  даже  пошевельнутся.  Чёрная  тень  потянулось  к  лицу.  Старухе  показалось,  что  это  ужасное  существо  хочет  овладеть  ею.  Она  почувствовала,  как  зашевелились  волосы  на  голове.  Прасковья  громко  закричала,  зовя  на  помощь.  Рот  её  раскрывался,  словно  у  рыбы,  но  голос  отсутствовал.  Осознав  свою  беспомощность,  она  запаниковала.  Внешне  это  никак  не  проявлялась,  тело  было  парализовано,  словно  её  отравили  ядом  кураре.   
-  Пожалуйста,  отпусти  меня!
Взмолилась  она. 
Внезапно  что - то  спугнуло  чёрную  мразь.  Она  рванулась  в  угол  печи  и  затаилась  там.  Немая  борьба  между  ними  длилась  недолго,  но  Прасковье  казалось,  что  прошла  целая  вечность.  Она  лежала  с  широко  раскрытыми  глазами,  не  смея  пошевелиться,  страх  не  отпускал  её.  Она  чувствовала,  что  насильник  рядом  и  наблюдает  за  ней.  Если  она  пошевелится,  он  снова  накинется  на  неё.

За  окном  серело.  Неизвестно  откуда  донёсся  крик  петуха.  А  старуха  так  и  лежала,  не  двигаясь,  под  толстыми  одеялами.  Она  мысленно  молилась,  прося  милости  у  бога  не  мучать  её  больше  и  забрать  её  душу  поскорее  к  себе. 
-  В  аду  я  уже  побывала,  достаточно.  Не  хочу  заново  переживать  такой  страх.
 
Во  дворе  забрезжил  тусклый  зимний  день.  Печь  совсем  остыла.  Заболела  спина.  Желудок  потребовал  пищи.  Перекрестившись,  старуха  спустилась  с  печи  и  первым  делом  пошла  в  красный  угол  избы,  где  стояли  запылившиеся  иконы.  Протёрла  их,  смахнула  пыль  с  полки.  Расставив  иконы  по  местам,  она  опустилась  на  колени  и  стала  молиться.  Отвесив  три  глубоких  поклона,  касаясь  лбом  пола,  с  трудом  поднялась  с  больных  коленей  и  пошла  на  кухню  растапливать  печь.
Налив  кипятка  в  чашку,  она  уселась  под  образцами.  В  дверь  поцарапались.  Прасковья  испугалась,  но  услышав  громкое  мяукание,  она  прямо - таки  сорвалась  с  места.  В  открытую  дверь  влетел  чёрный  кот.
-  Где  ты  шлялся,  негодник?  Где  ты  был,  когда  мне  нужна  была  твоя  поддержка? 
Кот  потерся  холодной  шкуркой  о  её  босые  ноги,  преданно  заглянул  в  глаза.  Старухе  на  мгновение  показалось,  что  кот  всё  знает  о  прошлой  ночи.
-  Чур  меня.  Бог  знает  этих  чёрных  приблудных  котов,  где  они  шляются  по  ночам  и  чем  занимаются?
Перекрестилась  она. 
Вылив  остатки  молока  в  блюдце,  поставила  его  рядом  с  котом.  Тот  быстро  вылакал  молоко  и  устремился  на  печку.
 
Деревня,  в  которой  жила  Прасковья,  опустела.  Последняя  соседка  известила  о  переезде  прошлой  осенью.
-  Как  ты  одна  справишься?  Где  продукты  брать  будешь?  Переезжать  тебе  надобно,  Прасковья.
-  Куда  мне  переезжать?  Ни  дома,  ни  родни  нет.  Да  и  денег  нет.  Я  уж  тут  помирать  останусь.
-  Ох,  нехорошо  это,  не  по  христиански,  больному  человеку  одному  оставаться.
Поохала,  поохала  соседка,  да  с  тем  и  уехала.
Осталась  бы  Прасковья  совсем  одна  среди  пустующих  домов,  если  бы  не  кот.  Его  никто  не  признал  и  никто  не  мог  объяснить,  откуда  он  взялся.  Так  и  остался  он  квартировать  у  неё.  Пропитание  добывал  себе  в  лесу,  охотясь,  старухе  не  докучал.  Она  звала  его  Котом.
В  начале  лета  Прасковья,  как  смогла,  посадила  несколько  картошин  в  огороде  и  перешла  на  собирательство.  Сушила  сныть,  крапиву,  щавель,  листья  смородины  и  малины,  иван - чай.
Ходила  по  покинутым  домам,  собирая  дрова  и  всё,  что  горело.

Вскоре  старуха  перестала  вести  счёт  времени.  Зимой  она  вставала  растопить  печь,  чтоб  прогреть  остывшую  избушку.  Кости  её  ныли  всё  больше,  суставы  скрипели  всё  невыносимее.  Душу  её  согревал  лишь  кот.  Забравшись  вдвоём  на  печку,  она,  гладя  его  бархатистую  шкурку  сухими  корявыми  пальцами,  разговаривала  с  ним.  Кот  урчал  от  удовольствия.  Крутясь  на  спине,  подставлял  ей  то  пузо,  то  бока.  Так  они  и  засыпали  вместе.

Перезимовав  долгую  зиму,  старуха  решила  сходить  в  соседнее  село  за  мукой  и  хлебом.  Да  и  соли  с  сахаром  неплохо  бы  подкупить.  Собиралась  основательно,  путь  для  её  больных  ног  был  неблизкий. 
Рано  утром,  нацепив  заплечный  мешок  и  взяв  крепкую  удобную  палку,  она  тронулась  в  дорогу.  Отойдя  несколько  шагов,  оглянулась.  После  переезда  соседей  лес  незаметно  быстро  подступил  к  избушке.   
Прасковья  перекрестилась  и  поклонилась  дому.  И  тут  увидела  кота.
-  Ты,  Кот,  дом  стереги.  Не  убегай  далеко.  Я  постараюсь  скоро  вернуться.
Перекрестила  она  кота  и  медленно  двинулась  по  заросшей  травой  дороге.

Лес  словно  ожил.  Кроны  деревьев  перешёптывались,  глядя  на  одинокую  путницу.  Из  чащи  раздавались  крики  птиц  и  мелкой  живности.  Комары  противно  зудели  у  уха.  Но  старуха,  погружённая  в  свои  мысли,  не  обращала  на  них  внимания.  Устав,  она  присела  отдохнуть.  И  незаметно  уснула.  Проснулась  от  холода.  В  лесу  было  сумеречно.  Она  поднялась,  взяла  котомку  и  зашагала  по  сужающейся  дороге.  Становилось  всё  темнее.  Оглядываясь  по  сторонам,  старуха  поняла,  что  заблудилась.  По  идее,  она  должна  была  дойти  до  небольшой  речушки,  разделяющей  лес  и  луга,  но  водой  и  не  пахло.  Вокруг  стоял  тёмный  угрожающий  лес.  Лапы  елей  тянулись  к  ней  своими  колючими  ветвями,  жёсткая  трава  царапала  ноги.  Злые  комары  впивались  в  морщинистое  худое  лицо  и  корявые  руки.
Проведя  в  одиночестве  зиму,  старуха  вроде  уже  ничего  не  боялась,  но  почему - то  именно  сейчас  в  душу  стал  заползать  страх.  Прасковья  рванула  напролом  через  лес.  Ветки  нещадно  били  её  по  лицу,  но  ужас  заглушал  боль.  Бежала  ли  она  час,  или  два,  неделю?  А  может  и  месяц?  Старуха  уже  не  соображала.  Обессилев,  она,  словно  подкошенная,  свалилась  в  траву  и  отключилась.  Спала  крепко,  без  снов.  Проснулась  то  ли  от  шелеста  кустов,  то  ли  от  голосов.  Было  раннее  утро,  густой  туман  заволок  лес.
Старуха  перекрестилась,  выпила  воды  из  фляжки,  поднялась  на  больные  ноги.  Кости  после  вчерашнего  марафона  нещадно  ныли.
-  Ей  богу  заблудилась.  Куда  ж  мне  идти?
Крути,  не  крути  головой,  везде  один  молочно - серый  туман.  Она  стояла  задумавшись,  когда  услышала  голоса.  Радость  надежды  охватила  её  и  она  смело   шагнула  в  густой  туман,  направляясь  к  голосам.
Туман  неожиданно  рассеялся  и  она  увидела  тропку.  На  ней  стоял  небольшой  странный  человечек  в  серых  кружевных  одеждах  и  смешной  шапочке.  На  шапочке  распускались  цветы.  Когда  лепесточки  завяли,  на  их  месте  стали  наливаться  крупные  ягоды.
Старуха  не  верила  своим  глазам,  оторопело  глядя  на  шапку.  Осенила  себя  крестом. Человечек  указал  ей  на  спускающуюся  вниз  тропку,  затем  приподнял  чудную  шляпку,  слегка  наклонил  голову  и  шагнул  в  туман.
-  Господи,  чего  только  не  привидится  с  перепугу.
Прасковья  перекрестилась  и  направилась  вниз  по  тропке  в  указанном  направлении.  Она  двигалась  медленно,  размышляя  о  недавном  видении. 

Вдруг  раздался  плеск  воды.  Заржали  кони.
Обрадованная  Прасковья  ускорила  шаг.  Вскоре  лес  поредел  и  она  вышла  на  знакомую  поляну,  спускающуюся  к  тихой  речке.  Взглянув  на  противоположный  берег,  она  встала  как  вкопанная.
С  высокого  противоположного  обрыва  в  речку  прыгали  огромные  белые  кони.  Они  резвились,  перескакивая  через  речку,  словно  через  узенький  ручеёк.  Статные  сильные  ноги  легко  пружинили,  пышная  грива  и  роскошный  длинный  хвост  взвивались  ввысь  при  каждом  прыжке.  Кони  ныряли  в  воду,  не  поднимая  при  этом  брызг  и  не  тревожа  гладкой  поверхности  медленно  текущей  реки.  Выныривали  из  глубины  с  совершенно  сухими  гривами  и  хвостами.
Старуха,  прислонившись  к  дереву,  медленно  сползла  на  землю.
-  Может  я  умерла  и  попала  в  рай?
Подумала  она,  тупо  наблюдая  за  происходящим. 
Вдруг  раздался  свист. 
Кони  встрепенулись  и  радостно  заржали.  Сбившись  в  небольшой  табун,  они  поскакали  в  направлении  заброшенного  озера,  расположенного  неподалёку.
-  О  Господи!  Они  скачут  по  воздуху!
Старуха  быстро  чертила  кресты  на  груди.
Поднявшись  на  слабые  ноги,  она  потрусила  в  сторону  села.  Неожиданно  для  себя  отметила,  что  её  ноги  больше  не  болят.
-  Как  есть,  в  рай  попала.
Удивилась  она  и  побежала  ещё  проворней. 


У  крыльца  магазина  происходило  какое - то  движение.  Люди  кричали,  спорили  и  смеялись.  В  центре  толпы  стоял  небольшой  мужичишка  и  крестился,  доказывая  всем,  что  не  врёт.
-  Вот  вам  крест,  своими  глазами  видел!  Рыбачил  я,  значит,  со  вчерашнего  вечера  у  старой  заросшей  дороги  на  озеро  Слизово.  Чтоб  не  зябнуть,  самогона  с  собой  прихватил.  Клевало  плохо,  ну  я  и  выпил  весь  самогон.  И  соснул.  Проснулся  от  холода  под  утро,  глянул  на  речку  и  обалдел!  В  ней  белые  кони  купаются.  Не  поверил  своим  глазам,  водичкой  холодной  лицо  промыл,  а  кони  не  исчезают!
-   Это  сколько  же  надо  выпить,  чтоб  такое  привиделось.  Ха - ха - ха.
Заржал  здоровый  детина  лет  тридцати. 
-  Ей  богу  не  вру!  Матерью  клянусь,  коней  видел!
-  А  девок  голых  не  видел?
Толпа  взорвалась  громким  хохотом.  Мужики  стали  смаковать  рассказы  о  голых  грудастых  бабах  и  коварных  русалках. 
Рыбак  растерянно  стоял  посреди  толпы. 
-  Ей  богу,  не  вру.
Тихо  говорил  он,  озираясь  на  развеселившихся  односельчан.

-  А  мне  дед  рассказывал,  что  в  старые  времена  белых  коней  на  озере  Слизово  видели  часто.  И  всадников  видели.  Дружинников  значит.  Дед  такую  историю  сказывал.  Когда - то,  пару  тысяч  лет  назад,  лесу  тут  ещё  не  росло,  а  на  много  миль  простирались  сочные  зелёные  луга.  И  озеро  Слизово  было  тогда  немного  более  нынешнего.
-  О  брешет!
Сказал  кто -то  в  толпе.  На  него  замахали.
-  Не  мешай  слушать!  Не  нравиться,  вали  отседого.  Продолжай,  Дуся.  Я  тоже  от  батько  про  Слизовские  чудеса  слыхивал.
Дуся,  польщенная  всеобщим  вниманием,  продолжала.
-  Так  вот,  битва  там  была  с  татарскими  нелюдями  за  пастбище  сочное.   Царь  послал   сына  сваего  старшего  с  нелюдями  сражаться.  Красивый  был  царевич.  Долго  битва  длилась.  Полегли  в  том  бою  многие.  Прогнал  царевич  басурманов  с  земли  русской.  Но  подлые  нелюди  ночью  царевича  выкрали  и  кривыми  ножами  порубили.  А  останки  его  в  озеро  сбросили.  Не  похороненная  душа  царевича  до  сих  бродит  по  дну  озера.  Иногда  она  поднимаются  на  поверхность,  чтобы  коней  своих  выгулять  на  траве  росистой.
-  Верно,  Дуня,  рассказываешь.  А  ещё  они  обходят  бывшие  владения  царя,  отца,  значит,  царевича.  Но  редко  кому  видеть  их  удаётся. 
-  А  я  слыхал,  что  царица  так  и  не  оправилась  после  смерти  сына.  И  тоже  в  то  озеро  бросилась.  Ежегодно,  в  ночь  битвы,  она  выходит  на  берег  озера  и  плачет.  Плачет,  пополняя  озеро  своими  солёными  слезами.  Те,  кто  видел  её,  говорят,  что  красоты  она  не  виданной.  Высокая,   гордая,  с  длинными  до  земли  белыми  волосами  и  синими  небесными  глазами.  А  уж  если  взглянет  на  кого,  тот  до  конца  жизни  от  любви  к  ней  не  оправится.  Жаль,  бестелесная она,  иначе  бы  я  сам  к  ней  пошёл.
Толпа  опять  загудела,  заспорила.

Прасковья  тихонько  прошла  мимо  шумевших,  зашла  в  магазин.
-  Смотрите,  кого  бог  прислал!
Воскликнула  продавщица,  кивнув  в  сторону  дверей.
-  Мы  уж  думали,  ты  богу  душу  отдала!  Собирались  хоронить  ехать,  как  подсохнет  земля.
Грубо  пошутила  пучеглазая  бухгалтерша,  не  обладавшая  ни  умом,  ни  тактом.
-  Как  видишь,  жива.  Хлебушка  захотелось.  Соскучилась  я  по  нему.
Загрузив  в  наплечную  сумку  муки,  соли  и  сахару,  Прасковья  взяла  пару  буханок  белого  душистого  хлеба.  Тут  же  разломила  одну  буханку  и  уткнулась  в  неё  носом.  Из  её  глаз  текли  слёзы,  она  никак  не  могла  насытиться  божественным  запахом  хлеба.
Продавщица,  смеясь,  протянула  ей  сливочного  масла  на  кончике  ножа.
-  На,  помажь.  Да  леденцов  возьми  за  мой  счёт.
Одурманенная  запахом  хлеба,  Прасковья  вышла  на  улицу  и  пошла  в  сторону  реки.
-  Ей  богу,  старуха  свихнулась  одна  в  лесу.  К  людям  ей  надо,  да  кто  ж  возьмёт.  Всем  своих  забот  хватает.
Вздыхала  продавщица  после  ухода  Прасковьи.

Стоковое фото из интернета.
09.06.2024
Хельсинки