Могли ли они вообразить

(написано для журнала много лет назад, рассказ в жанре лавстори, достаточно банальный)

Ей было тринадцать, ему шестнадцать. Жили в соседних домах, учились в одной школе, сталкивались на школьных спортивных соревнованиях или концертах. И при этом были недоступны друг для друга, как жители разных планет: в этом возрасте три года – как три тысячи километров.
На Надю все оборачивались. Как говорится, красавица, спортсменка, отличница, а главное – внучка знаменитого живописца и сама талантливая художница. Когда она входила в класс, мальчишки начинали себя вести как сумасшедшие. Когда она шла по коридору, все смотрели ей вслед.
Игорь тоже притягивал всеобщее внимание. Папа у него работал в польском посольстве, но сын и сам был достаточно яркой личностью. Спортсмен, атлет, пусть не красавец, но обаятельный. Увлекался экстремальным туризмом. А когда он брал в руки гитару и своим звучным баритоном начинал петь о кострах и прочей романтике, для остальных ребят весь мир исчезал.
И она, и он с кем-то встречались, были в нежных отношениях. Надя принимала ухаживания мальчишек как должное, а Игоря старательно не замечала. И все же уж кому-кому, а себе она врать не могла. Стоило ей увидеть его даже издалека, как у нее от волнения перехватывало дыхание, голос делался низким, а окружающее превращалось в размытую разноцветную рябь. Он был недосягаемо взрослым, недоступным мужчиной из параллельной реальности выпускного класса.
Надины одноклассницы с восторженными придыханиями в голосе шептались:
– Ой, не могу, какой красивый!
– Девочки, а ресницы, посмотрите какие ресницы.
– Что ресницы, глаза!
– Вы знаете, когда он приближается, это просто ужас, я застываю как столб!
Надя слушала их и готова была от стыда провалиться сквозь землю, потому что чувствовала то же самое – нелепое, стыдное. Казалось, ее горящие заметны всем.
Надя знала, что Игорь мечтает стать дипломатом, как его папа. Для этого он упорно учился, зубрил языки. Она же собиралась стать искусствоведом, и даже знала, куда поступит. А пока рисовала легкие, быстрые графические работы и украшала их своими стихами. Перед самым выпуском Игоря в школе устроили выставку ее работ. «Хоть бы он пришел посмотреть», – трепетала она. Он бы понял, почувствовал! Надя попросила подружку Лену пристроиться к парню и как бы невзначай выпытать у него, что он думает о ее графике.
– Ну, что? – нетерпеливо спросила Надя на следующий день. – Он сказал что-нибудь?
– Ага. Сказал, что ты живешь книжными представлениями о жизни, – хихикнула Лена.
– И все?
– И все.
Надя нахмурилась, но потом признала: а ведь он прав. Ну и что? Подумаешь! Она еще успеет набраться опыта. Однако на выпускном вечере девушка мстительно танцевала со всеми мальчишками, хотя ужасно, до зуда в ногах хотела танцевать с Игорем. И лишь представляла себе, что танцует с ним. А Игорь, искоса глядя на Надю, пригласил на танец Ленку, и она кружилась в его объятиях со счастливым глупым лицом. Подружка называется! Нет на свете справедливости.

Игорь уехал поступать. Надя знала, что он пишет письма Ленке. Стиснув зубы, выслушивала подружку, хотя хотелось расцарапать ей лицо и убежать. Но тогда она совсем ничего о нем не знала бы.
А потом и она окончила школу, поступила на искусствоведческий. Студенческие впечатления полностью поглотили ее, образ Игоря постепенно смазался, побледнел. Однокурсники ухаживали за Надей, считали ее особенной. Некоторым она разрешала проводить себя до дома. Но вышла замуж не за студента, а за взрослого состоятельного человека...
Муж подарил ей галерею, и она отдалась работе. Проходили дни и месяцы, Надина жизнь была наполнена до самых краев, и лишь иногда ее охватывала тревога: кто она? С кем? Чего ожидает, чего ей недостает? Встряхивала головой и ныряла в свою жизнь дальше.
Однажды Надя шла по весенней улице, разглядывая едва вылупившиеся листья каштана, и вдруг увидела впереди знакомую фигуру. Игорь! Он шел под руку с тонкой высокой девушкой, чьи длинные белокурые волосы раскачивались в такт шагам. Между ними было напряжение, была какая-то тайна, которую Надя сразу почувствовала. Ей стало жарко, она торопливо свернула в первый же переулок. И с жестокой ясностью поняла, чего ей в жизни не хватает: любви. Его, Игоря. А он теперь еще дальше, чем в юности, не на другой планете, а в чужой галактике.
Она бросила галерею развелась, стала преподавать в институте. Через пару лет снова вышла замуж. Дни были похожи один на другой, как близнецы. Неизменный ежеутренний маршрут, когда можно передвигаться почти с закрытыми глазами – вниз с третьего этажа, через дорогу к остановке, через три выйти у метро. А вечером по пути назад купить хлеба, сока, фруктов-овощей. Рутина. Но это спасало Надю от необходимости задумываться и чувствовать. Толстой корой рутины она заслонилась от воспоминаний и эмоций. Так правильно, так надо.

Недавно в городе давал концерт знаменитый музыкант, и в музее выставили его живопись. Он, оказывается, еще и художник, как не посмотреть? В зале Надя сразу увидела Игоря. Хотя это странно, ничем он не выделялся: обычная куртка, джинсы, обычная спина. Но она сразу увидела эту спину и сразу поняла: Игорь. Как будто все годы только его и искала. Словно бы, как радар, была настроена только на него. А может, и была.
– А я теперь свободен, – сказал Игорь позже, в ресторане.
Было неясно, рад он свободе или нет.
– А от меня муж ушел, – легко сказала Надя.
– Как? – Невозмутимость слетела с его лица. – Разве от тебя можно уйти? Ну шучу, шучу. Ты же вроде была замужем за каким-то олигархом.
«Откуда он знает? Он знает! Он интересовался мной!»
– Это был первый муж. От меня второй ушел.
Наде вдруг сделалось невыносимо жаль себя. Захотелось рассказать все Игорю, выплеснуть свою досаду, даже, может быть, поплакать ему в шею. И пусть он издевается, пусть иронично поднимает свою бровь. Лишь бы слушал и не отодвигался.
Игорь положил руку на ее ладонь.
– Расскажи мне все, – сказал он серьезно. – Только не здесь, музыка мешает. Идем куда-нибудь.
– Ко мне, – проглотив внезапный ком в горле, сказала Надя.
По пути взяли сухого вина. Дома она мгновенно соорудила салат – ловко, почти не глядя, уверенно, думая о своем. А потом они сидели и говорили, говорили. Уже давно полночь наступила, а они все говорили. И Надя, к своему удивлению, не плакала, и не была вся на нервах. Просто делилась, как со старым другом. своими печалями.
Утром она открыла глаза, увидела рядом с собой на подушке его плечо и поняла: вот оно, счастье. Больше ничего не надо. Просыпаться каждое утро и видеть это плечо на соседней подушке, этого достаточно, а все остальное пусть стоит в сторонке и ждет своей очереди.
Игорь пошевелился, погладил Надю по плечу, хмыкнул:
– Дааа. Мог ли я вообразить, что однажды проснусь в постели рядом с самой Надькой из восьмого бэ? Фантастика! Это же все равно что с Умой Турман.
– А я? Могла ли я представить, что соблазню самого Игорька, центр вселенной всей сто пятой школы? Брюса Уиллиса заполучить и то было бы не так круто.
– Спасибо за комплимент.
– Но вообще меня слегка коробит тривиальность ситуации.
– Ты о чем?
– Нажаловалась тебе, поплакалась в жилетку, ты меня и утешил. Это ужасно банально!
– Ну нет. Все произошло как надо. В конце концов, самые важные на свете вещи – здоровье, счастье, любовь – тоже достаточно банальны.