137

Олька вдруг заявила, что она такая же бабушкина внучка, как и Аришка с Андреем.
Ну-у, нет!
– Да, – сказала Олька и представила доказательства. – У бабушки Наташи трое детей. Так?
– Так.
– Ну, бабушку Ларису сейчас рассматривать не будем. Так?
– Так.
– Остаются дедушка Петя, мой отец и бабушка Варвара. Так?
– Так.
– Вот и получается, что я бабушкина Наташина внучка, а вы правнуки. Я даже к ней ближе, чем вы. Так?
Но вот здесь получалось не так. Не может этого быть. Да, Олька хорошая, но для бабушки она не могла быть такой же родной, как и они. Скорее двоюродная.
Пошли к бабушке за разъяснениями. И, к великому Аришкиному удивлению, оказалось, что так.
Аришка внимательно вглядывалась в родные любимые бабушкины глаза, стараясь разглядеть в них искорки лукавства. Может быть, она боится обидеть Ольку? Но нет. Бабушка сказала твёрдо и безапелляционно.
Аришку накрыла волна разочарования. Выходит, если бы Аришка с Андреем жили где-нибудь далеко, редко приезжали бы в деревню, бабушка чуть ли не весь год жила бы себе спокойненько без внуков, вспоминала бы их время от времени, как будто они не родные, а двоюродные.
Так Аришка узнала, что, оказывается, они с Андреем не «пуп земли», и не центр бабушкиной вселенной. И это было неприятно, как будто их отрезали от чего-то доброго, надёжного, материнского и оставили так.
Да, жизнь постепенно показывала свою оборотную сторону, не такую уж весёлую.
Как-то на Новый год Аришкина мама нарядила огромную ёлку под потолок. Ту самую, которой потом на диктанте Антонина Фёдоровна попрекала свою ученицу. Аришка с братом рассматривали и крутили её игрушки, а затем легли на пол и решили любоваться новогодней красавицей с другой позиции. Что ж, обзор был даже несколько интересней. Виден был ствол, от которого ветви растопыривались в разные стороны, весело сверкали огоньки, дождик, игрушки.
Но Аришка решила – раз уже лежу, так поползу, и доползла до самой стены, и уже оттуда оглядела ёлку, с той стороны, которую никто не видит. И что же? А ничего хорошего. Голые колючие ветки. Совсем не нарядные, а унылые и мрачноватые. Праздничное настроение вмиг куда-то ушло. Аришка почувствовала обман.
Вылезла.
– Мам, а почему задние ветки не нарядила?
– А зачем? Их же никто не видит.
Вот и новое разочарование. Новогоднее волшебство пропало.
Жизнь медленно и верно подправляла Аришкины взгляды на неё, слишком восхитительные и доверчивые, учила, что в этом мире многое несовершенно.
А Олька и бабушка всё больше времени проводили вместе: и коз пасли, и на огороде копались. Ольку бабушка расхваливала:
– Работящая! Молодец!
А Аришка обиженно сопела.
«Никакая Олька не работящая. Она просто гулять не любит, а любит природу. А вся её работа – это получение удовольствий. Нравится ей ковыряться в овощах и сидеть с козами на лугу. А вот полы помыть её не заставишь. А работящие - это те, кто и нелюбимую работу делают».
Аришка не любила полы мыть, но грязь в доме не любила ещё больше. Терпеть не могла. Но, кроме Аришки, до полов никому не было дела. Она проверяла. Если долго не мыть, никто и не почешется.
Олька своим укропом будет по-прежнему любоваться, бабушка… Бабушка старенькая. А Андрей не приспособлен к полам. На Андрея она как раз и не рассчитывала. Была надежда «работящую» Ольку приобщить, но не тут-то было. И бабушка за неё заступается, мол, иди, иди, гулёна, отстань от Оли, она и так много работает. Как же, работает.
Аришка брала тряпку и ведро. Сначала шла в дальнюю комнату. Она хоть и огромная, как футбольное поле, но пол покрашен, краска ещё не облезла, это получается, самая лёгкая часть. Но вначале нужно вещи сложить по местам и подмести.
Потом переходила в ближнюю комнату. Она же прихожая и кухня. Здесь сложнее. Все ходили взад-вперёд, чугунки всякие болтались, посуда. Полы хоть и покрашены, но краска частично сошла. Доски широкие. Аришка вымывала по одной. Сначала мокрой тряпкой, потом ещё раз, крепко выжатой.
Эти полы она до сих пор моет в своих снах.
Всё. В доме всё. Остаётся самое трудное. Коридор. Полы там из досок, которые не покрашены, к тому же не обструганы как следует, не гладкие. Грязи тут полным-полно. Здесь Аришка приспособила топор. Сначала щедро смачивала доску водой, вода размягчала грязь, потом скребла топором туда-сюда. Долго скребла. Доска постепенно желтела от чистоты. Опять мокрой тряпкой смывала всю раскорябанную грязь, потом насухо. Всё, одна доска готова, можно переходить к следующей.
Нередко мытьё коридора Аришка заканчивала, когда на дворе наступала ночь.
Затем в душе у Аришки воцарялось умиротворение. Она наслаждалась уютом. За такое вот чувство не жаль было скрести несколько часов. Оно того стоило.
Её мир становился чуть лучше, чем был до этого.