Добрынины. Часть 4. Глава 1

 Около полудня в четверг, 5 мая, когда выздоравливающий Вадим Добрынин, отдыхая после вкусного завтрака,  лежал в постели, наслаждался прохладой, лившейся из открытого окна, и с удовольствием  читал книгу, а Елена Гурамовна, как добросовестная  домохозяйка, готовила на кухне обед и ужин, а также самостоятельно варила огромную кастрюлю ароматного борща  своему больному, но горячо любимому чудовищу, оба они услышали, как поворачивается ключ в замке...

    Вслед за этим запертая на замок после ухода Зинаиды Васильевны на работу дверь квартиры Савельевых  настежь распахнулась, и порог переступил Александр Миронович Яковлев в самом боевом настроении из всех возможных...

    Войдя в квартиру, он не стал смотреть, есть ли дома кто-то, кроме Елены, а прямо двинулся на аппетитные запахи, доносившиеся с кухни...

     - Опять он открыл дверь своим ключом... - раздраженно подумала девушка. - Сколько же их у него?

     Больше ничего ей подумать было не суждено, поскольку, увидев ее одну на кухне, Яковлев решил, что она и дома одна...

     А поскольку страшной лыжной палки в кухне не было, он явно счел девушку на сей раз легкой добычей...

     - Как видишь, вернулся... - вызывающе заявил Яковлев.

     Елена промолчала, понимая, что сейчас начнется очередная часть Мерлезонского балета в исполнении Яковлева...

     - И намерен серьезно с тобой поговорить... - продолжил сосед.

     Елена промолчала, но нахмурилась, потому что испугалась выдать свою радость от того, что даже не услышала, а, скорее, угадала еле слышный шорох в коридоре и щелчок диктофона...

     - Молодец, Мурзинька, сообразил, что началась очередная часть Мерлезонского балета... - подумала Елена Гурамовна. - А теперь необходимо дать как можно больше сказать этому старому подонку... Пусть выговорится,  мразина паскудная... От всей своей подлой душонки пусть выскажется... Чтобы хватило не на пару месяцев условно, а на несколько лет по-настоящему... И чем больше, тем лучше...

     - Что хмуришься, дрянь савельевская? Не рада? - продолжил Яковлев.

     Молчание...

     - Не рада... - нагло ухмыльнулся Яковлев. - Ну, ничего, коза драная, обойдусь я без твоей радости... Твои слезы, дрянь мерзотная, мне гораздо слаще...

     Молчание...

     Но было в этом молчании нечто такое, чего воспаленное сознание старого негодяя не уловило...

     Это было молчание не беззащитной жертвы, а женщины, наконец, понявшей, что она замужем и что вообще означает понятие - быть замужем...

     И пусть ее муж пока был болен и слаб, но он помогал ей в другом... Он в данный момент получал реальные доказательства вины в уже начавшемся очередном безобразном инциденте не ее, а именно Яковлева... Персонально... И попутно - очень нужным и приятным бонусом - доказательства полной невиновности ее, Елены Добрыниной...

     Елена Гурамовна, почувствовав себя под защитой Добрынина, решила тайно поиграть с Яковлевым, как Штирлиц с Мюллером...

     - Ну, и чего ты решила добиться своим обычным молчанием, дура набитая? - продолжил Яковлев. - Думаешь, оно тебя спасет, идиотка полоумная?

     - Спасет... - подумала девушка. - Еще как спасет... Только ты, кретин старый, об этом пока даже догадываться не должен...

     - Думаешь, тебе, зараза дефективная, кто-нибудь поверит, что ты опять молчала, а не хамила? - глумливо спросил Яковлев. - Не надейся... Сегодня этот подлый номер у тебя не пройдет... Потому что сегодня у тебя, подлюка савельевская, диктофона точно нет... А нет его у тебя потому, что Алька вчера специально не сказала твоей мамаше, что я вернулся... Чтобы ты меня не ждала...

     - И диктофон у меня сегодня есть, и живой свидетель имеется... - нахмурившись, чтобы не выдать своей радости, подумала Елена Гурамовна. - Сегодня мой Добрынин так научит тебя, старый подонок, Родину любить, что мало не покажется...

     - Хмуришься? - гадко осклабился Яковлев. - Хмурься... Можешь даже поплакать...

     - Перебьешься... - подумала девушка.

     - Хоть все глаза выплачь, мерзавка, но на сей раз тебе никто не поверит... - торжествующе заявил Яковлев. - Никто!!!

     - На сей раз вынуждены будут поверить... - подумала Елена. - Все... И главное - моя мамаша... Правда, только в том случае, если мне удастся достойно дотерпеть до конца и не выдать и себя, и Добрынина...

     - Ты, как последняя идиотка, два года упорно молчала... - тем временем гневно продолжал Яковлев. - И молчанием своим подлым разрушала все мои планы дать послушать твоей матери твои хамские речи...

     - Ничего себе! - подумала вмиг закипевшая Елена Гурамовна. - Несчастный бедный пенсионер, похоже, каждый раз скандалил не просто так, а с диктофоном в кармане! Ну-ну... Действительно счастье, что я все два года упорно  молчала...

     - Ни разу за два года ты не дала мне возможности и матери твоей пленочку предъявить, и на тебя заявление в милицию написать, падла савельевская... - продолжал сокрушаться Яковлев.

     - Молодец... - старательно хмурясь, подумала Ляля. - Лишил мою мамашу возможности обвинить меня в том, что молчала я только в этот раз...

     - Только люли глотала... - продолжал Яковлев. - Ну и как, падла молчаливая? Тебе это помогло? Ты получила меньше люлей от матери?

     - Об этом ты, мразь старая, узнаешь, когда свой паскудный голос в кабинете следователя на пленочке услышишь... - возмущенно подумала Елена Гурамовна, испытывая в эти минуты почти нестерпимую жажду мести. - А потом приговор суда...

     - Ну, и как? Помогло тебе твое молчание, дебилка малохольная? - с издевкой поинтересовался Яковлев.

     - А как же? - мысленно ответила подонку девушка. - Такой опыт молчать приобрела, что профессиональные молчальники позавидуют...

     - Кто-нибудь поверил в то, что ты молчала, кроме твоего говнюка-мужа и говнюка-судьи с говнюком Осиповым?

     - И это главное... - мысленно ответила Ляля. - Раз судья поверил в первый раз с той пленкой, значит, с этой пленкой да со свидетельскими показаниями Вадима поверит тем более... Не сомневайся, подонок... Главный говнюк здесь ты...

     - И не поверит!

     - Ну, это мы еще посмотрим... - подумала девушка. - Мой Добрынин как раз сейчас готовится с тебя, паскудника, спесь сбить навсегда...

     - А даже если и все вокруг поверят в то, что ты, дрянь, молчала, то и на этот случай для тебя, падлы,  у меня хороший сюрпризец имеется... - торжествующе заявил Яковлев.



Продолжение следует...