Годы студенческие. 5. Военная подготовка

На фото: Присяга. 1958.
Крайний слева - автор.

Военную подготовку мы проходили на спецкафедре института довольно серьезную. Занимала она три года – со второго по четвёртый курс - по одному дню в неделю. Все дисциплины по общей программе офицерской подготовки и специализация по профилю «Командир автомобильного взвода». С обучением практической езде, сдачей экзаменов на права шофёра-профессионала, с освоением основ вождения в ночное время, в колонне, в том числе зимой и в гололёд. Бывало – на грани, но, к счастью,  без ЧП.

Начальником кафедры был Родионов - подполковник средних лет с автомобильными петлицами, человек выдающихся профессиональных и личных качеств, которого мы обожали. Он отличался тем, что никогда не повышал голоса, но слушали его, затаив дыхание. Когда что-то шло не так, он только хмурился, и каждому хотелось в доску разбиться, чтобы заслужить его одобрение. Специализированные занятия по обслуживанию и эксплуатации техники, по организации военных перевозок осваивались без проблем.

Но были и другие предметы: тактика наступательного, оборонительного и встречного боя, организация обороны, работа с личным составом, стрелковая подготовка и даже строевые занятия.  Занятия вели подготовленные офицеры, но каждый со своим характером, подходом, методикой. Самым колоритным и оригинальным лектором был политработник  майор Овчинников. Слушать его лекции было истинным удовольствием, как выступление народного артиста. Словом, учили нас основательно, всерьёз. Однако военная наука, как и инженерная, требует помимо теоретических знаний также практических навыков и опыта.

Опыт приходит с годами, а исходные практические навыки нам давали щедро и основательно. О производственных практиках я рассказал в предыдущей главе. Военные знания закреплялись  в войсках. Первую стажировку месячной продолжительности  с принятием воинской присяги мы проходили в Бийске в составе двух групп нашего курса..

 Стричь нас не стали, но одели в форму, поселили в казарме,  дали на каждую группу-взвод по сержанту из старослужащих и по командиру  в лице молодых лейтенантов нашего возраста. Старшим объединенной группы был  майор. Нас учили всем азам армейской мудрости, начиная с заправки постелей, уборки мест общего пользования и искусству мыться в бане с кусочком хозяйственного мыла размером со спичечный коробок. Меньше всего было строевой подготовки. Выезжали в поле, ориентировались на местности по топографической карте, осваивали тонкости вождения. Причем это были не привычные грузовики, а бронетранспортеры.

Например, поднимаясь на перевал или возвышенность, категорически запрещалось выскакивать на вершину с ходу, а требовалось остановиться в самом конце подъема, чтобы дать командиру возможность осмотреться и не наскочить на засаду. Таких мелочей в военном вождении много.

Запомнилась ситуация. Мы вчетвером одни мчимся на БТР-40, выжимая из него всё, на что он способен. На спидометре 80, акселератор до пола. Но это же надо испытать каждому! И мы на ходу меняемся за рулём, не снижая скорости. Потом подумал: крутни хоть один из нас резко рулём, эта громадина пошла бы кувыркаться. Позднее я посчитал мощь кинетической энергии на скорости 80 км в час. Она оказалась равноценной свободному падению с высоты 10-го этажа

Приятное совмещалось с полезным. Купаясь в речке, осваивали секретный в то время  аппарат, позволявший находиться и перемещаться до 30-40 минут под водой, не выпуская наверх пузырьков воздуха. 

Кормёжка была нормальная, по армейскому рациону. Из развлечений были спортивные снаряды и футбольное поле. Играли взвод на взвод. В кирзачах. Командиры были капитанами команд. Со временем не считались, счет достигал до 30-40 голов в каждые ворота, а спорные моменты разрешались безжалостными штрафными ударами. Играли все.  Больных и уклонистов не было. Время летело быстро и незаметно.

Вторая, завершающая стажировка была индивидуальной. Я проходил её в Красноярской дивизии, которая размещалась рядом с аэродромом, который в тевремена был рядом с городом. В погонах рядового, но на офицерской должности. Был кем-то вроде дублера ротного зампотеха в батальоне дивизионной разведки. В составе трёх рот: средних танков, легких плавающих танков Т-72 (в те времена секретных) и БТР-40 (на шасси а\м ГАЗ-63). Вот эти последние мне и доверили – в смысле контролировать техническое состояние. Словом, ничего особенного. Если бы не одно обстоятельство.

 Ночью тревога, получили оружие. Мне выдали «генеральский» пистолет-автомат Стечкина, похожий на парабеллум в деревянной кобуре и ремне через плечо, правда, без патронов. Потом ребята, когда ходили на дежурство у полкового знамени, брали его у меня «взаймы», чтобы не маяться с тяжелым автоматом. Погрузили в эшелон и направились на запад.

 Расспрашивать и проявлять излишнее любопытство в армии  не принято. Но на то и разведка, по крайней мере, свои секреты знали, поскольку при начальстве. Намечались крупнейшие в практике СССР учения корпусного масштаба на Юргинском полигоне. На время учебно-боевых действий меня включили в состав экипажа ПТ-72 (легкий плавающий танк, очень быстроходный), который совершал рейды по тылам «противника».

 Мы неслись на скорости 50-60 км/час по лугам, перелескам, видимо, по согласованному с командованием маршруту, ориентировались по карте и тут же сообщали командованию, о том, что видели вокруг, по радио. Засекли батарею – передали, не успели отъехать, а ее уже накрывают штурмовики. Здорово! На гусеничном ходу, да ещё подрессоренном, никакой тряски, только качает, как на волнах. Водитель Портыка (из Белоруссии) свое дело знал. Сама машина довольно низкая, полностью скрывалась луговыми травами, только наши головы возвышались над травостоем. 

Спали в платках, по армейским обычаям углубленным в землю и оплетенным прутьями вокруг.  Я был крайним у стенки. Ночью почувствовал, что у меня на груди пригрелась змея (может, уж?). Я сбросил ее резким движением корпуса, поднял тревогу. Естественно, ничего не обнаружили. Спать стал в бронетранспортере под брезентом, уже никто не мог меня соблазнить палаткой.

Завершались учения корпусной вечерней поверкой. Плац, трибуна, торжественное прохождение техники и подразделений – всё на полном серьезе. Командир дивизии на одном из «моих» БТРов (они в боевых условиях выполняли роль личного транспорта больших военачальников) отправился сделать контрольный замер на время прохождения дистанции, и когда поравнялся  с трибуной командования машина… заглохла.

 Водители знают, что это всегда случается на перекрестке, на мосту, в тоннеле, порой при прохождении брода или ж/д переезда. Американцы даже придумали такой свод законов подлости – Мэрфи (не путать с законами Паркинсона). Сколько матов обрушилось на голову несчастного водителя!.. А разгадка была простой: надо было своевременно переключиться на другой бак, там их два, как на УАЗе, а крантик прямо под водительским сидением.

Сама поверка была грандиозным зрелищем. Не всем срочникам удавалось в ней участвовать. Как в деревне петухи, с разных сторон плаца - команды, доклады. В неизвестно каком отделении разгильдяй (может, страдалец?) Иванов оказался отсутствующим. Командир отделения докладывает взводному, тот ротному – далее по всей цепочке воинской иерархии вплоть до зам. Министра обороны, который принимал поверку.

Это был Гречко. Высокий, подтянутый, он стоял на высокой командной трибуне полтора часа навытяжку не шелохнувшись, пока продолжалась вся эта эпопея. Потом под военную музыку торжественное прохождение, праздничный ужин, и  - по домам.

Происшествие с БТР-ом как-то не отнесли мне в вину, и я получил в заключение стажировки от ротного командира капитана Миненкова Благодарственное письмо (есть такая форма поощрения) с настоящей воинской печатью, где указан № части, и прописан девиз «За нашу Советскую Родину!» Бумага рукописная, но исполнена каллиграфическим почерком ротного писаря и оформлена по всем правилам канцелярского искусства. Документ хранится среди моих памятных реликвий, я иногда беру его в руки, вспоминая события далёкой молодости.

Далее см. http://proza.ru/2024/06/11/333